Сбрасывая шкуру (гет)

Мы с Алом оказываемся в лазарете на соседних койках. Правда, уже к вечеру Док ломается и отпускает меня. Алу выписка в ближайшее время не светит. Его тонкое лицо похоже на отбивную. Душевное состояние, боюсь, ничуть не лучше.

Лидер, естественно, заявляется в этот день в лазарет. Уж конечно, не потому, что волнуется за своего ученика, даром что чуть его не убил. Эрик подавляет одним своим видом. Он молча любуется загипсованным Алом на больничной койке, потом оборачивается ко мне:

— Ты ведь сделала выводы, правда?

Я молчу и прижимаю к больному месту пузырь со льдом. Больше спрятаться не за что.

— Со всеми остальными, кому ты решишься дать, будет то же самое. Подумай ещё раз над тем, что я тебе говорил.

Эрик резко разворачивается и уходит. Из всех, кого я знаю, он самый ужасный, самый мерзкий, подлый… Если бы могла — стёрла бы его с лица земли! Из-за Эрика я чувствую себя такой слабой, беспомощной, никуда не годной! Я перешла в Бесстрашие, чтобы стать сильнее, а не за этим всем!

Ал рядом беспокойно ворочается, несколько раз пытается заговорить. Наконец его прорывает.

— Послушай… Ты замечательная! Я тебя никогда не забуду! Но против него я… Мне так стыдно… Я бы хотел быть типа принца на белом коне, вызвать его на поединок, и победить, и спокойно с тобой встречаться! Но… прости меня, — Ал понижает голос, — он же отморозок!

Горько улыбаюсь.

— Не переживай. Ты не должен извиняться за то, что не можешь противостоять ему, ты ещё не готов! Я не хочу тебя потерять!

Ал меняется в лице.

— Мы с тобой перестанем общаться, и Эрик отстанет, всё забудется! Ты, главное, выздоравливай!

Ал успокаивается. Правда, ему грозит ещё одна серьезная опасность — пока он будет залечивать свои переломы, пропустит много занятий, и рейтинг неизбежно рухнет. Но у него заметно отлегло от сердца, когда я пообещала, что больше не подойду к нему. Вот и всё. Мои первые отношения закончились, толком не начавшись. Эрик снова выиграл. Как же это низко, неужели ему удастся изолировать меня ото всех! А ведь он вполне на это способен, никто не решится со мной встречаться, если рядом будет маячить этот гад…

И вдруг меня пронзает идея. Смеюсь вслух.

Человек, который не боится Эрика, существует!

— Ты что? — тревожно спрашивает Ал. — Трис! Эй!

Мотаю головой и продолжаю смеяться. Я нашла выход! Ничего с собой поделать не могу, радость кипит во мне и вырывается наружу.

— Док! Док! Кажется, у нее истерика!

В палату заходит Док — встрепанный, в белом халате с брызгами крови. Рукава засучены, очки перекошены.

— Трис, попытайся взять себя в руки.

Его голос, обычно скрипучий, звучит очень мягко. Будто Док боится, что я сейчас начну мебелью швыряться или ещё что-нибудь такое выкину.

— Думаю, тебе необходимо успокоительное…

— Извините, Док. Нормально все. Просто… понимаете, мне вдруг весело стало…

Сама понимаю, как это глупо звучит, но правду рассказывать не собираюсь. Док тяжело вздыхает, переключает капельницу на следующий флакон с регенерирующим раствором. Уходя, он ворчит:

— И почему я не остался в морге Эрудиции! Прекрасная была работа — тихо, спокойно!..

Я кутаюсь в простыню до самого носа, чтобы никто больше не спрашивал, чему я так радуюсь.

Фор — лучший боец в Бесстрашии. Эрик сейчас занимает должность, которую сначала предлагали ему. Все знают, что они друг друга терпеть не могут, но Эрик не смеет его цеплять. Они спокойно работают вместе и не бросаются друг на друга, как бешеные псы, их старый конфликт давно заморожен. К тому же Фор очень симпатичный. У него яркие темные глаза, густые брови, пухлые губы — совсем не похож на Эрика. Он добрый и справедливый. Никого не пытается построить, не срывает злость на живых людях!

Фор — вот кто мне нужен. Его Эрик не посмеет тронуть. Вот только подобраться к Мистеру Совершенство будет непросто. Фор не слишком общителен, и субординацию никто не отменял, а я совсем не умею заигрывать… Но, кажется, другого выхода у меня нет.

* * *

На моё счастье, Чудовище надолго уезжает за Стену, на этот раз взаправду. Начинается психологический этап подготовки, и всё же новички вздыхают полной грудью. Фор даже отпускает Уилла на свадьбу его сестры в Эрудицию. Правда, свадьба была назначена на день зачёта по стрельбе. Уилл хорошо стреляет и мог бы подняться на вершину рейтинга, а вместо этого сползает на десяток пунктов вниз. Эрик ни за что бы его не отпустил. Он понятия не имеет, что людям может иногда хотеться нормальной жизни.

Я завожу привычку по вечерам тягать железо в малом зале. Это любимый зал Фора, предназначен для полноправных членов фракции. Мне там не место, но Фор меня не гоняет. Сначала он молчит, потом начинает давать советы, потом…

Потом (как бы странно это ни звучало) меня очень удачно пытаются убить. Кажется, я заразилась черным юмором, принятом в Бесстрашии. Я задерживаюсь на тренировке, и трое парней пытаются сбросить меня в Пропасть. Лиц я так и не увидела, они надели мне мешок на голову. Но один из них подал голос, и я его узнала — Дрю из нашей группы. К счастью, Фор слышит шум. Нападающие разбегаются, оставляя Фору мою в очередной раз потрепанную тушку.

Фор на руках доносит меня до своей квартиры. Заботливо смазывает кровоподтёки, расспрашивает, что я успела заметить. Затем оставляет меня одну и уходит разбираться с Дрю.

Вернувшись, он рассказывает — кто-то испортил камеру наблюдения, нацеленную на этот участок коридора. Дрю все отрицает, то есть получается его слово против моего. Спрашиваю, что же делать дальше, я ведь уверена, что слышала голос Дрю! Фор без обиняков объясняет, что он не любит жёсткие методы допроса и ни из кого не будет выбивать показания. А сыворотку правды можно достать только в Искренности, и по такому случаю — разборка между новичками с результатом в виде пары синяков — никто из руководства не будет ее выпрашивать. Я вдруг чувствую жуткую усталость. Фор предлагает остаться у него до утра — мол, не стоит сегодня ночевать в одной спальне с теми, кто пытался на меня напасть. Он по-честному собирается уступить мне кровать. Бросает на пол запасные одеяла и подушку. Но я признаюсь, что мне очень страшно. Фор присаживается на кровать рядом со мной, нежно обнимает. Целует в щеку, в шею. Мне начинает казаться, что все будет хорошо. В Бесстрашии нашелся-таки человек, который не лупит меня на ринге. Не пытается сбросить в Пропасть. Не угрожает…

Фор всё делает неторопливо. Ничего общего с наглостью Эрика. Много времени проходит, прежде чем ласковая рука Фора оказывается под моим бельем.

— Ты не девственница? — вдруг задаёт он риторический вопрос — вежливо, но разочарованно.

Это уже слишком для сегодняшнего паршивого дня. Момент безнадежно испорчен.

— Прости? — переспрашиваю я. Фор хмурит соболиные брови, встаёт с кровати.

— То есть вы засунули нас в одну спальню с десятком парней, у нас общая душевая и уютный общий туалет с дырками в полу — видимо, все это для того, чтобы проще было хранить девственность?

Фор молчит.

— А постоянно драться с мужчинами надо, чтоб мы не растеряли свою женственность, так, что ли? — я медленно, но верно зверею. Тоже поднимаюсь с кровати, застегиваю молнию на джинсах, поправляю съехавшие лямки майки. Мне по-прежнему страшно возвращаться в спальню новичков, но, кажется, пора выметаться.

Фор оборачивается.

— И все же другие девушки серьезнее к этому относятся.

— Другие — это какие? Уж конечно, не Бесстрашные! — фыркаю в ответ. — Может, ты Отречение имел в виду? Напомнить, что ты сказал нам в первый день? «Не желаю ничего слышать о ваших прежних фракциях. Забудьте, кем вы были раньше»! Вот я и забыла, чем же ты недоволен?

Ответа не жду, делаю шаг к двери.

— У тебя какие-то претензии к Отречению?

Кажется, Фор уводит разговор в сторону, но у меня так испортилось настроение, что достанется и Отречению.

—Да там всё такое… мелкое! И замшелое! Глупые правила, ничего нельзя! Служить людям — это прекрасно, но кому будет плохо от яркой одежды? Или оттого, что дети станут бегать и баловаться, как другие? Или, ну не знаю, взрослые позволят себе хохотать и травить анекдоты? Да я ни разу за все 18 лет не почувствовала себя свободной!

Пока я срываю зло на своей бывшей фракции, красивое лицо Фора светлеет и смягчается. Будто я нажала на нужную кнопку или дала единственно верный ответ на хитрый вопрос.

— Ты не представляешь, насколько права насчёт Отречения. Эта фракция — сплошная ложь и лицемерие.

Фор так мягко, по-доброму улыбается, что я больше не могу на него злиться.

— Мне все равно, что у тебя было в прошлом. Делай все, что хочешь. У тебя получится.

Фор подходит ко мне, ласково проводит рукой по моему плечу — и всё. Даёт мне возможность уйти или остаться — как сама захочу. Это так мило, так ненавязчиво, и я придвигаюсь к нему и целую в щеку. Фор мягко подталкивает меня обратно к кровати и выключает свет.

В общем, секс между нами все же происходит. И, честно говоря…

Видимо, Фора всё же расстроило мое прошлое. Наш секс тянется, и тянется, и никак не может закончиться. А может, он хотел меня порадовать? Вроде бы это считается очень крутым, Мэтт однажды хвастался, что «может всю ночь напролет». Фор замедляется, потом разгоняется, потом повторяет всё заново. В комнате темно, я не вижу его лица, не могу понять — он хоть сам-то удовольствие получает или я зря терплю? Успеваю задуматься, не симулировать ли оргазм и как это вообще делается, но вдруг всё кончается. Если эта скукотища и есть секс с хорошим парнем и достойным человеком, то я не понимаю, зачем люди этим занимаются. Допустим, девчонки из моей группы половину привирают. Возможно, мама ошибалась про слияние душ и безоблачное счастье с единственным, предназначенным судьбой. Но вот Кристина и Уилл — они же пяти минут друг без друга прожить не могут! Даже когда они бросили привычку целоваться взасос при всех, все равно заметно, как между ними искрит. И Уилл тоже из хороших. Спокойный, рассудительный, доброжелательный — нормальный! Я бы тоже хотела, чтобы у меня все было складно и правильно…

Фор целует меня в висок, вытягивается на кровати и вскоре начинает мерно сопеть. Тихонько кладу руку ему на грудь и понимаю, что в нем меня настораживает.

Он ничем не пахнет.

Ну, как ничем — цитрусовым гелем для душа. И всё.

Эрик пахнет табаком, потом, порохом, машинным маслом. Изредка — антисептиком. Он пахнет опасностью, агрессией, экстримом. Раскалёнными улицами Чикаго и выжженными ничейными землями за Стеной. Свежий запах его дезодоранта не может это скрыть. И мне это нра…

Я, наверное, ненормальная. Фор просто очень чистоплотный. Нам всего-то надо привыкнуть друг к другу. Я, может, и совершаю ошибки, но добро от зла отличить сумею. Фор сегодня спас мне жизнь, он такой хороший…

* * *

Я бы неминуемо проспала, но Фор — сама дисциплина. Будильник пиликает в половине седьмого. Фор свеж и бодр, как жаворонок. Будто он вчера никого не спасал, не возился с моими травмами и сексом не занимался. Фор принимает холодный душ, бреется и уносится, чтобы разбудить новичков ударами железки по рельсу. Оставшись одна, я позволяю себе понежиться в командирском душе — теплом, чистом, а главное, одиночном. И так увлекаюсь этим, что мы чуть не опаздываем на завтрак. На подходе к столовой Фор приобнимает меня и говорит, что сядет с командирами — должен кое-что обсудить. Я не возражаю. Кристина, конечно, будет спрашивать, где я ночевала, и, наверное, я всё ей расскажу, представляю, как она удивится! Фор ласково чмокает меня в губы, и тут в паре метров впереди нас из бокового коридора вылетает хмурый Эрик в пыльной кожанке. Его аж перекашивает при виде нас. Я цепляюсь за локоть Фора и задираю нос как можно выше. Вот так-то, дорогой Лидер, у меня появился защитник, который тебе не по зубам! В Форе я уверена на все сто, поэтому даже позволяю себе кривую улыбку. Надеюсь, она выглядит так же издевательски, как обычные усмешки Эрика.

Образно выражаясь, я с грохотом наступаю на те же самые грабли.

Эрик сует руку под мышку — там он носит кобуру с пистолетом, выезжая в город. Смотрит не на меня, на Фора. К счастью, расстояние между ними слишком мало, Фор молниеносно реагирует, чуть ли не одновременно отшвыривает меня в сторону и кубарем бросается Эрику под ноги, выстрел оглушает в замкнутом пространстве коридора, но пуля летит мимо, Фор вырывает у Эрика пистолет, дальше все смешивается в жуткий калейдоскоп кулаков и тяжёлых берцев.

— Держите его! Он в меня стрелял! — призывает Фор на помощь. К драке присоединяется один Бесстрашный, второй, третий. Эрик дерётся молча, ожесточенно, насмерть. Но силы неравны, и в итоге его скручивают.

* * *

— Что теперь будет дальше?

Весь день Бесстрашие обсуждало утреннее нападение и гадало, что будет с Эриком. Макс сегодня допоздна на Совете Фракций, разбирательство отложено на завтра. Сейчас ужин, столовая уже полупустая. Фор жуёт с аппетитом, азартно разделывает мясо, ловко втягивает в рот спагетти. Я вяло ковыряюсь в тарелке.

— Каждое неудачное покушение рассматривается индивидуально, — отвечает Фор. — И в его случае, думаю, это будет смертная казнь.

— Как это? — не понимаю я.

Фор указывает пальцем в шею под ухом, изображая смертельную инъекцию.

— Да нет, я не об этом. Почему ты решил, что его казнят, он же не совершил убийства?

— Кого-то другого, скорее всего, просто изгнали бы, — кивает Фор. — Но выгнать Эрика — значит подарить Эвелин бойца с огромным и разнообразным опытом. Мы потом замучаемся его ликвидировать. Это будет политическое решение.

— Ты точно уверен, что Макс вынесет такой приговор? — голос изменяет мне, и я заканчиваю шепотом.

— Трис, я не последний человек во фракции. И я уж постараюсь, чтобы завтра мы избавились от этого подонка. Ничего не бойся, — подбадривает меня Фор.

А я и не боюсь. По крайней мере, не за себя.

* * *

Спальня новичков гудит, как растревоженный улей. Мои друзья строят предположения о приговоре Эрика и даже заключают пари. Жалеют Фора. Гадают, что послужило причиной покушения — нас с Фором никто, кроме Эрика, не видел, а у меня наотрез пропало настроение рассказывать о своем новом парне. Наконец новички затихают. Только я ворочаюсь с боку на бок, не находя себе места.

Надавать бы себе по морде.

Никто не будет больше тянуть ко мне свои грязные руки. Разве не этого я хотела?

Никто не будет издеваться над новичками. Правда, они и сами прекрасно справляются, меня вон вчера пытались в Пропасть выкинуть…

Он такой настоящий. Такой живой. Я вдруг будто наяву чувствую большие ладони, накрывающие мои руки. Вспоминаю, как он обнимает меня сзади. Жар его мощного тела, острый мужской запах, прикосновение к моим волосам…

Если Эрика казнят из-за меня — никогда себе не прощу.

А может, Фор ошибается? Он ведь сказал — каждый случай решается индивидуально?

В итоге страх и муки совести поднимают меня из постели и гонят в сторону камер. Охранник, будто сова, хлопает на меня сонными глазами. Его красный «ирокез» горит в полумраке, как стоп-сигнал.

— Новенькая, ты что здесь забыла? Для тебя свободной камеры нет! — и он ржёт над собственной шуткой.

— Лидер спит? — неловко спрашиваю я вполголоса. — Он… как вообще?

Охранник морщится, тоже понижает голос.

— Как-как… Пиздюля мне вставил за состояние камер! Чесслово, если его завтра грохнут — уйду в запой на радостях! У меня и самогонка в наличии! А вы, новички, небось тоже ссыте кипятком от счастья?

— А ты уверен, что его…

Не могу выговорить это вслух. Охранник радостно кивает, «ирокез» бодро колышется.

— Можно мне к нему?

— Охуела? — громко удивляется охранник. — Ночь на дворе! А разрешение от Макса у тебя есть?

— Я на минуточку, только на пару слов!

— Пропусти, — вдруг раздается ленивый бас. Охранник подскакивает, недовольно смотрит на меня.

— Пошли. Сама напросилась!

Лидер кажется слишком большим для крохотной зарешеченной комнатушки. После утренней драки у него разбита бровь, правое ухо распухло и налилось кровью. А сколько ещё повреждений скрывается под одеждой?

— Чего пришла? Соскучилась?

Выражение лица у Эрика, как всегда, самодовольное. Может быть, поэтому я забываю предложить ему прихваченный из спальни гель для заживления гематом. Вместо этого неожиданно для себя начинаю отчитывать Эрика на повышенных тонах.

— Ты нормальный человек? Зачем, ну зачем?! Как могло придти в голову стрелять в Фора при всех?

— А ты никогда в своей короткой жизни… — и он обрывает сам себя: — неважно. Подрастешь, поумнеешь — может, сообразишь.

И снова ехидничает:

— Значит, надо было мочить Убогого потихоньку? Он тебя уже достал, да?

— Перестань. Я пришла спросить… Все говорят, что тебе светит смертная казнь.

— И что?

— А если ты объяснишь Максу, что у нас… ну, у тебя были серьезные причины…

— Это вряд ли.

Подхожу вплотную к решетке, сквозь прутья протягиваю к нему руки.

— Эрик, соберись, в конце концов! Ты можешь хоть раз в жизни сделать что-то хорошее?! Хотя бы для себя самого?

Он встаёт с койки, двигается ко мне — большой, пугающий, недобрый.

— Только если будешь хорошо себя вести. Я ничего не делаю просто так.

Поднимает руку и вот-вот меня коснется. Нет, мне не это от него нужно, я всего лишь хочу, чтобы он остался в живых! Шарахаюсь от Эрика, как от чумного. Теперь уже он вцепляется в решетку.

— Тогда зачем пришла, Убогая — поиздеваться? Тебе никто не говорил, что у тебя тараканы в голове?

— Ты невыносим!

Вжимаюсь в стену рядом с выходом. Четко слышу, как позади охранник тихо, но убеждённо обзывает нас с Эриком:

— Идиоты.