Волчьи глаза, или Контракт на воображение (джен)

Портье проснулся и резко выпрямился на стуле. Сердце колотилось как бешеное, шея затекла и безбожно болела. «Почему я не в своей комнате?»

Ах да… кажется, какая-то пожилая леди потребовала полотенца в третьем часу ночи, верно. А потом он, видимо, не заметил, как заснул.

Подробности кошмара всё ещё стояли у него перед глазами.

«Ну и приснится же такое». Портье сокрушённо покачал головой. Не успел он толком проснуться, как с верхнего этажа, летящей походкой, почти перепрыгивая через ступени, спустился давешний постоялец. Тот самый. С апельсинами.

Портье невольно шарахнулся от него в сторону.

— Что-то не так? — постоялец бросил на него пристальный и словно бы сочувствующий взгляд.

— Н-нет, — поёжился портье. — Просто… приснился кошмар.

— А, — улыбнулся постоялец, словно эти нехитрые слова решительно всё объясняли. — Бывает.

«Спросить или не спросить? А если спрошу, то…»

У него всегда были яркие сны, но чтобы до такой степени… Может, ну его, секрет этих трёх апельсинов? С другой стороны, разве спросить — не единственная возможность узнать? Если апельсинам найдётся другое объяснение, то сон был просто сном, а если он снова услышит про покер, то… «То я лично скажу повару пустить эти чёртовы апельсины на конфитюр».

В этот раз на вопрос об апельсинах постоялец не улыбался. И присаживаться на диван не стал. Напротив: нахмурился, спал с лица, словно разом постарев на десяток лет, и, взяв с портье торжественную клятву никому и никогда не рассказывать то, что услышит, коротко предложил, почти приказал:

— Пройдёмся? Время раннее, не думаю, что вы здесь кому-то срочно понадобитесь.

Портье поплёлся за таинственным постояльцем, прошёл деревянную вертушку дверей — и очутился на улице. Постоялец молчал, и потому ничего не оставалось, кроме как смотреть по сторонам и думать. Город удивлял. Спеша с работы и на работу, пробегая мимо кварталов и остановок, ночной администратор привык принимать его как должное, фон, такой же неизменный, как отель, но гораздо более бедный на детали. Серый и невзрачный. И теперь портье, будто иностранец, смотрел на фонари и бордюры, фонтаны, странные модернистские скульптуры… и сами здания — высокие кристаллы из стекла и стали, почти как в фильмах про Нью-Йорк. Неужели он не заметил, как его город превратился в нечто прекрасное… и незнакомое?

Наконец, они дошли до скамейки возле пруда. Постоялец сел первым. И сразу начал говорить, не дожидаясь и ни о чём не спрашивая:

— Я женился совсем молодым. И это была ошибка. Впрочем, какое-то время я этого даже не понимал: мне казалось, что все так живут, а счастье… это такая метафора, которая встречается в книгах. Ну и в опере, возможно. А потом я встретил её. Глупо? Она тоже была замужем. Но мы с самого первого взгляда знали, что принадлежим друг другу и только друг другу. Мы договорились уладить все дела… и сбежать вместе. Она любила апельсины и число три, а потому я решил… порадовать её, что ли? Подумал, что она придёт в расстроенных чувствах… и если увидит что-то, что ей нравится, это её подбодрит, — он грустно улыбнулся. — Как видите, себя я поводом для радости не считал… И вот я заказал номер тридцать три. И апельсины.

Постоялец смотрел прямо перед собой, словно полностью погрузившись в воспоминания тех лет. Между его бровей залегла суровая морщина, а глаза блестели как-то слишком ярко, словно на пороге слёз.

«Она не пришла. Это ясно. И теперь он приходит каждый год в тот же самый день… почему? В надежде, что однажды она передумает? Возможно…»

Спрашивать было неловко. А постоялец замолчал так же внезапно, как до этого начал говорить, и словно бы вообще забыл, что рядом с ним кто-то находится.

«Нож, разумеется, чтобы разрезать апельсины, но…»

— А верёвка? — вопрос вырвался помимо его воли.

Просто в какой-то момент портье начал думать вслух и сам этого не заметил.

— Что? — постоялец встрепенулся, будто человек, разбуженный от кошмара. — Ах да, верёвка… Видите ли… я знал, что мы не сможем пожениться сразу. Да и развестись тоже. Но на моей родине есть обычай: если двое хотят связать себя узами брака, а никого, чтобы это удостоверить, рядом нет, — то достаточно взять небольшой кусочек верёвки, шнурок или… допустим, платок? Чтобы влюблённые могли взяться каждый за свой конец шнурка и обернуть вокруг запястья, пока руки не соединятся. «Связаны навсегда». Понимаете?

— Понимаю… — пробормотал портье, не зная, что ещё сказать. Но любопытство оказалось сильнее сочувствия: — И что же: она не пришла?

По небу плыли, всё больше светлея, перистые облака. На улице начинали появляться редкие прохожие. Постоялец из номера тридцать три глубоко вздохнул. Опустил голову и принялся с преувеличенным вниманием рассматривать свои руки. Почему-то бросилось в глаза, что на правой линия жизни была очень короткой и пересекалась глубоким крестом, который скорее напоминал шрам, чем линию.

— Пришла. Но слишком поздно. Видите ли… ночным портье был очень пожилой человек. К тому же большой любитель незаметно выпить… И закурить. Однажды из искры разгорелось пламя. Отель был старым, сплошное дерево, а потому полыхнул как спичка. Я… видимо, слегка задремал, а потом просто надышался угарным газом. Я видел, как она плачет, глядя на пожар. Как рвётся внутрь, расталкивая пожарных, которые кричат, чтобы её увели… А я не мог ни заговорить с ней, ни успокоить… ни даже поддержать, когда она упала на колени. Она всё равно ушла от мужа, кстати. Живёт в пригороде, работает портнихой. Думаю, однажды… однажды она успеет ко мне вовремя. И тогда мы, наконец, будем вместе.

Портье понимал каждое слово в отдельности, но общий смысл казался слишком нереальным, чтобы в него поверить. Итак, постоялец… призрак? А отель, известный ему, видимо, был отстроен на месте сгоревшего… Это, конечно, объясняло, почему странный посетитель появлялся раз в год и почему комната выглядела так, словно в ней никто не жил. Но… верно сказали те существа в его сне: легче признать реальность суеверий, чем чудес.

— Вы — привидение?

Наверное, самый странный вопрос в мире, но их диалог и так не отличался благоразумием.

— Что? Ах, разумеется… Но почему вы говорите об этом так, словно это вас удивляет? Вы ведь и сами находитесь по… иную сторону действительности.

Вот теперь разговор окончательно перестал быть забавным. Ночной администратор поймал себя на том, что мёртвой хваткой вцепился в спинку скамьи, словно вознамерился выломать её.

А постоялец, как ни в чём ни бывало, щурил на него ласковые карие глаза и игрался с сигаретой, крутя её в пальцах.

— Не верите? Бывает. Я тоже вначале не поверил. Но взгляните на этот город. И скажите: где здесь ваша гостиница?

Портье оглянулся. Беспомощно, как будто уже ожидая то, что увидит, вернее не увидит. И точно: на месте знакомого здания с фигурными металлическими украшениями в стиле арт-нуво и медными ручками дверей — стоял какой-то безликий торговый центр.

— Но… — робко попытался возразить он. — Я ведь пришёл сюда всего три года назад. И… никогда не пил!

— Да ну? — присвистнул постоялец. — Тогда скажите мне: сколько вам лет? Когда вы закончили школу? У вас мальчики и девочки учились вместе или отдельно? А мобильные телефоны у вас были?

Видя замешательство портье, он продолжил:

— Что? Не знаете? Три года назад как раз и был пожар. А то, что вы теперь юный трезвенник… что ж, говорят, многие для посмертия выбирают лучшую версию себя… Мне пора. Честь имею. До встречи первого марта.

Портье механически пожал руку постояльцу из номера тридцать три. День обещал быть жарким и солнечным. На дорожке лежала ясная тень от скамейки. Вот только ни тени постояльца, ни тени самого портье над изголовьем не было.