От подарка не скрыться (джен)

31.12

Дзэнигата медленно выплыл из сна, но виду не подал и глаза не открыл, продолжая прикидываться спящим. Ему было тепло, удобно, и голова, что удивительно, не болела. Он прислушался: где-то недалеко потрескивал огонь, а вдали шумело море. А ещё рядом кто-то был, но вёл себя очень тихо. И инспектор был абсолютно уверен в том, что знает, кто это.

— Люпен!

Спросонья голос звучал глухо и был больше похож на рык.

— А!

Дзэнигата открыл глаза и повернул голову на крик. Он полулежал в удобном кресле, укрытый пледом, а в соседнем кресле, отделённый от него кофейным столиком, действительно сидел Люпен, поднявший руки в защищающемся жесте, будто ждал, что его сейчас будут бить.

— Я так и знал, что ты во всём этом замешан.

— Серьёзно? — Люпен опустил руки и заинтересованно вытянул шею. — Как ты это каждый раз делаешь?

Дзэнигата устало пожал плечами:

— Сам не знаю. Чутьё, наверное.

— М-м-м, — многозначительно протянул Люпен и протянул руку к столику, а потом закинул что-то в рот и бодро захрустел. — А в этот раз когда догадался?

Дзэнигата пристально посмотрел на огромную миску с солёными речными крабиками, которыми лакомился Люпен, не удержался и тоже взял одного. Конечно, лучше всего они подходят к пиву в качестве закуски, но даже так грызть их было приятно.

— С самого раннего утра — я знал, что ты где-то рядом ошиваешься и что-то задумал. После того воришки в ювелирном я только убедился в том, что прав. А после Лори в подворотне мне стало окончательно ясно, что ты что-то затеял именно сегодня. Поэтому решил дождаться и схватить тебя на месте преступления. Это же ты Гоэмона с Дзигэном посылал, чтобы меня отвлечь?

— Не совсем... — развёл руками Люпен, пытаясь подобрать слова. — Я бы сказал, что это была их личная инициатива. Оба раза. Но в целом ты правильно угадал.

Они молча грызли крабиков, глядя в огромное панорамное окно. Двор освещали редкие фонари, выхватывающие заснеженные деревья, подвижную кромку морских волн, облизывающих заледеневший пляж, и одинокую нахохлившуюся фигуру человека, сидящего спиной к ним на лавочке чуть поодаль. Дзэнигата сперва решил, что это Гоэмон медитирует на улице, но потом заметил сигаретный дым и понял, что это был Дзигэн. Инспектор молча покачал головой: "Теряю хватку".

— С лапшой — это было подло. Хоть и вкусно.

— Ну уж извини, Папаша. Я уже всё испробовал, чтобы ты в участок вернулся, а ты упёрся рогами в землю. Уехал бы ещё в первый раз, и всё было бы намного проще. Получил бы свой подарок, и, если бы захотел, то ел бы точно такую же лапшу в нормальном ресторане.

— А ты бы что-нибудь в это время украл.

— Не собирался я ничего красть! — Люпену уже надоело огрызаться. — Я, может, от чистого сердца тебе подарок хотел сделать.

— Ты?! — искренне удивился Дзэнигата.

— Да вы все издеваетесь... Никто мне не верит. Ладно, забудь, тот подарок тебя дождётся. Там награда за долгую и примерную службу: премия, медаль какая-то. И ещё грамота, вроде бы.

— Жестокая шутка, Люпен. Я удивляюсь, как меня до сих пор не уволили после всех выговоров и взысканий. И все они из-за тебя, между прочим.

— А нету больше никаких выговоров и жалоб. Я уничтожил все записи в архивах, а одна моя хорошая знакомая подчистила базы данных. — Люпен улыбнулся и уже веселее закончил: — Новый Год же! Время чудес.

Они снова замолчали. Люпен наклонился под столик и вытащил две бутылки пива. Дзэнигата молча кивнул, принимая предложение. Крабики под пиво пошли значительно веселее.

— Допустим — только допустим! — что ты и правда не собирался ничего красть. Тогда здесь я что делаю? И где это "здесь"?

Люпен ответил вопросом на вопрос:

— Папаша, ты когда последний раз в отпуске был? В нормальном таком отпуске, когда отдыхаешь, а не работаешь.

Дзэнигата задумался. Формально он уходил в отпуск каждый год. Вот только обычно уже в первый же день в новостях или среди его информаторов проскакивала информация, что Люпен прислал свою визитку очередной жертве и вот-вот совершит ограбление. Поэтому инспектор тоже ответил уклончиво:

— А ты воруешь только по будням? Или у тебя есть неделя в году, когда ты ведёшь себя как примерный гражданин, и мне не надо тебя ловить? Вот тебе и ответ.

Люпен только пожал плечами:

— Я не специально, честно. — Он снова улыбнулся: — Считай, что у тебя отпуск начинается прямо сейчас. Это частный остров, здесь полно дров, еды и выпивки. А ещё я точно здесь никого не ограблю и никуда не сбегу. Так что выдохни и расслабься. За нами только пятого января вертолёт прилетит. И то, если всё будет нормально.

— А если нет?

— Тогда и будем думать. Видишь огни на горизонте?

Дзэнигата посмотрел в том направлении, куда указывал Люпен, и даже несмотря на свет фонарей во дворе заметил там яркую городскую засветку.

— Это Нагасаки. Если что, как-нибудь подадим сигнал. А пока давай пить и есть.

Они снова замолчали. Люпен отошёл куда-то и вернулся с пачкой маленьких сушёных рыбок. Дзэнигата ел их с головами и хвостами и пытался понять, что же он забыл. Что-то настойчиво пыталось достучаться до его памяти, но каждый раз ускользало. Он ещё раз осмотрелся: они с Люпеном сидели в, кажется, гостиной рядом с разожжённым камином — чей бы ни был это остров, он явно любил уют, — за окном всё так же была безветренная зимняя ночь, море ровно шумело, накатывая на берег, а Дзигэн курил очередную сигарету, словно ждал чего-то. Или кого-то.

Дзэнигата уже открыл было рот, чтобы спросить, где Ята, как сбоку двор осветил ещё один фонарь. Он покачивался, отбрасывая яркие блики на сугробы, и приближался. Наконец, из-за угла появился Гоэмон, мокрый, босой и в одних фундоси⁽¹⁾ — увидев это, Люпен и Дзэнигата одновременно вздрогнули, как от холода, — но с тремя большими рыбинами, связанными вместе. Пуховик небрежно висел у него на плечах на манер плаща и сверху был расчерчен белыми полосами морской воды, натёкшей с волос. Рядом шагал Ята с фонарём в руках и что-то увлечённо рассказывал. Гоэмон не отвечал, но внимательно слушал и периодически кивал.

— А ему... нормально?

— Сам каждый раз задаюсь этим вопросом.

Гоэмон сбился с шага и чихнул.

Дзэнигата взял предложенную Люпеном сигарету и больше не задавал вопросы.

Дзигэн, наконец, тоже заметил подошедших, встал, быстро замотал Гоэмону голову шарфом так, что тот перестал вообще видеть что-либо вокруг, стукнул по лбу, отобрал рыбу и ушёл в дом, громко ругаясь. Слова сквозь стекло и стены было не разобрать, но его голос всё не утихал.

Ята растерянно потоптался на месте, но всё-таки принял решение остаться и теперь, активно жестикулируя, предлагал Гоэмону всё-таки зайти в дом. Тот согласился, хоть и всем своим видом показывал, будто делает большое одолжение, потому что ему и так хорошо.

— Ты же говорил, что еды и так много.

— Он просто захотел поймать свежую рыбу. Захотел — и сделал. Тебе бы тоже пора такому научиться, Папаша. И я сейчас не про рыбу говорю.

Люпен бросил взгляд на часы и открыл ещё по бутылке пива.

На горизонте, там, где по словам Люпена раскинулся город Нагасаки, расцвели яркие цветные вспышки фейерверков.

— А вот и полночь. С Новым Годом, Папаша. Здоровья тебе. Особенно психического, — хихикнул Люпен и стукнул своей бутылкой о ту, что держал в руках инспектор.

Дзэнигата ухмыльнулся:

— Если понадобится, то я тебя даже с того света достану.

— Ловлю тебя на слове.

1) традиционное японское нижнее бельё — полоса хлопковой ткани, что-то среднее между набедренной повязкой и стрингами; в наши дни его чаще всего можно увидеть на сумоистах

Вернуться к тексту