День Зимнего Солнцеворота (джен)

Келла тут же убежала по делам: оставить празднование Нового года без своего контроля было выше её сил. Лён также удалился домой переодеться и привести себя в порядок.

Я замерла у шкафа. Мороз кусал несильно, но всё же кусал — ничего нарядного не наденешь. Потом мой взгляд упал на веточки остролиста, все ещё зеленевшие в банке на столе. Я решила, что без помощи Крины не обойдусь, и она охотно пришла на выручку: заплела мои лохмы в красивые косички, закрепив несколько аккуратных листиков по длине, а от себя добавив красную ленту в тон ягодам.

Выслушав заверения в моей неотразимости, что было далеко от истины, я захватила паука и побежала к Лёну.

С заходом солнца настроение на улицах разительно отличалось от чинного шествия прошлой ночи. Дети носились туда-сюда, поедая сласти. Взрослые перебрасывались поздравлениями или беспечно болтали, к окружным полянам подтягивалось всё необходимое для праздника, чтобы есть, пить и развлекаться.

Я проскользнула внутрь пристройки к Дому Совещаний, и Лён тут же вышел мне навстречу, почуяв моё приближение.

— Готова?

Я кивнула. Затем покачала головой.

— Лён, это… В общем… Ну, мне надо с тобой поговорить.

Он смиренно кивнул и пригласил меня пройти в столовую.

Покои Повелителя не могли похвастаться изысками — я видела гораздо более зажиточные дома в Догеве. Обстановка аскетичная, мебель добротная, изящная, но неброская, украшений практически нет. Столовая и вовсе совмещена с кухней.

— Ты не думаешь, что, будучи первым лицом долины, достоин иметь хотя бы гостиную?

— Зачем? Для приёмов? Их мне и в главном помещении по горло хватает. А в этой части дома я гостей нечасто принимаю.

Лён отодвинул стул, и я присела на краешек.

— Меня же принимаешь.

— Ты и в спальню мою вваливаешься как к себе на постой, обойдёшься без гостиной.

Я скрестила руки на груди и поудобнее устроилась на стуле. Разговор угас, не начавшись.

— О чём ты хотела поговорить? — Лён сжалился и сделал шаг навстречу.

Я бросила на него взгляд исподлобья.

— Скажи честно: ты не хочешь, чтобы я после окончания школы стала догевской ведьмой?

Он пристально на меня посмотрел.

— Почему ты так решила?

— Почему ты так и не ответил, отправишь ли запрос в Школу на молодого мага?

— Чтобы не расслаблялась. Диплом дописала?

— Но сейчас же праздник! — от возмущения я растеряла все мысли, которые до этого старательно складывала в аргументированную речь. — Новый год! Ярмарка! Гуляния! Что здесь, что в Стармине! Даже в Школе сейчас каникулы, Лён, какой диплом?!

Моя бессвязная тирада его развеселила, но не обезоружила.

— До защиты осталось всего ничего, — он изогнул бровь.

— Куча времени! Успею! Это ты ещё не знаешь, как я курсовую три года назад за четыре дня накатала, — я поморщилась, а потом прикусила губу. — То есть все-таки отправишь?

Лён выдохнул.

— Защити диплом, желательно на пятёрку — тогда и поговорим. Мне тоже абы кто здесь не нужен.

Я потупилась.

— Считаешь, я переоцениваю свои способности?

Он ответил не сразу.

— Считаю, недооцениваешь свой потенциал.

Мы вновь провели некоторое время в молчании, я старательно отводила взгляд.

— Лён, знаешь что?

— М-м?

— Меня задело то, что ты тогда сказал.

Он выдохнул, и мы оба почувствовали, как незримый лёд, что холодил нас вот уже несколько недель, тронулся.

— Знаю.

— А говорил, не знаешь.

Он улыбнулся, но как-то печально.

— Но и ты меня застала врасплох.

— Что, правда?! — я опешила.

— Конечно.

Я почувствовала ком в горле.

— Прости, что не доверилась тебе. Просто, понимаешь, как бы это сказать…

— Если ты видишь перед собой несправедливость, то не можешь промолчать?

— Вроде того. Только теперь я чувствую себя полной идиоткой.

— В первый раз, что ли? — хитро прищурился Лён, а я поморщилась.

— Теперь все в Догеве думают, что никудышная из меня магичка.

— Брось, с чего бы? Из-за моих слов? Я же сказал "переоценивать", — он покачал головой. — Здесь все знают, на что ты способна. Но всё же многие считают, что тебе следует поднатаскаться в нашем этикете, раз уж ты приросла в Догеве и, похоже, намертво.

— Самостоятельно возьмёшься за моё образование? — с недоверием проговорила я.

— Ещё чего. Чтобы лишить себя всевозможных сюрпризов? Я же говорил, что приглашаю тебя в Дом Совещаний, чтобы посмотреть на представления — а то сплошная тоска эти официальные приёмы.

— То был не приём…

— Н-да, — нервный смешок Лёна говорил о том, что и ему представление на разбирательстве показалось не самым удачным моим номером. — Ладно, уговорила. Будет тебе этикет. Сдам на съедение Келле.

Под мои протестующие вопли он потянул меня к выходу.

* * *

Третье заснеженя

Я не избегала Лёна, просто после разбирательства навалилось много дел. Вечером ему было всё равно не до меня, поэтому я помогла Крине по хозяйству, впервые за полгода разложила вещи в шкафу — из комьев в стопочки, — села за диплом, правда, через полчаса встала, полистала книгу.

Я не избегала выходов на улицу, просто холодно что-то стало, неуютно. Лучше спрятать свой нос в тепле дома.

Наутро дел тоже оказалось невпроворот. Пациенты пожаловали с просьбами о магическом излечении — я очень надеялась, что косые взгляды мне просто померещились. По крайней мере, желающих излечиться от рук неполноценной магички не убавилось. Крине моя помощь оказалась не нужна — она засобиралась в гости, а я в тот день жаждала одиночества. Исключительно для разнообразия: эти разбирательства такие утомительные.

Решив, что дома меня Лён станет искать в первую очередь, я окольными путями направилась к Келле. Её жилище стояло в отдалении от дороги и всех, кто мог подействовать ей на нервы. Припорошенный снегом домик издали напоминал игрушечный.

Я громко постучала и, заслышав в ответ неопределённое мычание, распахнула дверь.

— Вольха?

Келла выглядела удивлённой. Она, конечно, знала, что это я к ней пожаловала — вампиры такое сразу чуют — но, видимо, не ожидала меня увидеть.

— Я тут подумала, может, тебе помощь какая нужна? Зима вон, простуды, эпидемии…

Келла хмыкнула, как хмыкала только Келла.

— А Лён упоминал, что вы сегодня собирались на северные пруды, — она помешивала в котелке варево, которое разносило по комнате приятной хвойный аромат.

— Это мы так, обсуждали вероятность, — я присела на стул.

— Неужели? — она обернулась и засунула стеклянную палочку в нужный кармашек фартука. — Боишься его после вчерашнего?

Она скрестила руки на груди и испытующе засверлила меня своими чёрными глазами.

— Чего-о-о?! Боюсь?! Да было бы кого! — я аж подскочила, потом потупилась. — Просто не хочу на пруды — холодно сегодня.

Келла закатила глаза и вернулась к побулькивающему вареву.

— Вот и скажи ему, что не хочешь, а не кипяти мне мозг.

— И скажу. Просто подумала, может, ты опять редкую омелу заприметила и тебе нужна неоценимая помощь одной магички?..

— Вольха, — ответила Келла, не оборачиваясь. — Брысь отсюда.

Я сердито засопела, задрала нос повыше, чтобы продемонстрировать все жалкие остатки собственного достоинства — пока Келла и их в своё зелье не добавила, — и гордо промаршировала прочь.

В Догеве практически невозможно было оказаться посреди толпы, но так же сложно было и оставаться в полном одиночестве, если только не бродить по отдалённым чащам. На моём пути то и дело попадались жители, они или вежливо кивали, или весело махали, или дружелюбно приветствовали. Но мне хотелось замотаться шарфом по самые уши.

А потом я подумала об Эльне. Со вчерашнего вечера мои мысли неизменно возвращались к ней, потому что я хорошо понимала, каково это — лишиться дома. И вдруг мне стало жутко совестливо: забиваю себе голову всякой ерундой, беспокоясь о таком пустяке, как чужое мнение. Вот ей сейчас по-настоящему худо.

Мороз с утра стоял несильный, но я ежилась, стараясь покрепче закутаться. Ноги в сапогах заледенели, пальцы на руках покраснели, а варежки я забыла в шкафу, где вчера прибиралась. Без них всё равно не погуляешь.

Лён поджидал меня возле дома с запряженными Вольтом и Белкой.

— Ты хочешь любоваться прудами в полночь?

Он протянул мне варежки.

— Может, вообще не хочу.

Лён вздохнул.

— В таком случае, хорошего дня, — в его голосе прорезались столь не свойственные ему резкие нотки.

— Нет, погоди, — я ухватила его за куртку, когда он уже было потянул Вольта за узду. — Давай поедем.

Лён подсадил меня на Белку, и мы спокойной трусцой направились на север долины. Точнее, Вольт вышагивал важно и степенно, его стройные ноги чернильными полосами рассекали снежную тропу, пока моя Белка еле поспевала следом.

День выдался приятный, облачная пелена над головой перестала походить на пуховой купол и разрезалась на облака. Низкое солнце умудрилось просочиться в прорези и красиво освещало припорошенные снегом луга, прогалины и перелески, что попадались на нашем пути.

— Хорошая погода, — Лён нарушил гнетущее молчание. — Повезло. Под зимнем солнцем пруды будут особенно хороши.

Он, конечно, оказался прав. По широкой низине распластались покрытые льдом мелкие прудики и озёра, каждое своей каплеобразной формы, словно сверху кто-то сбросил расплавленное стекло, а оно вмиг застыло, коснувшись мёрзлой земли. На косых лучах солнечного света лёд становился то золотистым, то матово-белым, а резкие тени падали тёмной синевой.

Мы спешились и подошли к наклонённому камню. Лён накинул на него прихваченное покрывало и протянул мне флягу. Я медленно потянула ещё тёплый чай со специями.

— Хочешь меня о чём-нибудь спросить?

Я хотела не спросить, а ответить, желательно жутко остроумно, но подходящая колкость всё не шла мне на ум.

— Хочу, — тихо отозвалась я.

— Слушаю.

— А сам не знаешь?

— Нет, хочу тебя услышать.

Я вздохнула. Как же иногда его сложно понять: порой подхватывает мысли, даже не замечая, а иногда выуживает слова, несмотря на сопротивление.

— Лён, почему ты изгнал Эльну из Догевы?

— Я не изгнал её. Я настоял на переезде в другую долину.

— Одно и то же!

— Нет. Изгнание для вампира — чуть ли не смертный приговор. А Эльна отправится в Волию, потому что там живут её брат с семьёй, с которыми она поддерживает хорошие отношения.

Я уставилась на него.

— Почему ты вчера это не сказал?!

— Все и так знают.

Несмотря на морозный воздух, мои щёки ощутимо потеплели. Лён продолжал:

— Она всё равно не хочет уезжать — я это понимаю. Но у Жевены все близкие в Догеве, ей не на кого было бы опереться. Это моё решение меня не радует — но так будет лучше.

— Но ты уверен, что они бы не пришли к перемирию со временем?

— Если и после моего приказа они устроили такое — уверен. Эльна тоже за годы вражды не раз проявляла характер.

Я понимающе кивнула. Слово Лёна в Догеве — закон. Ему подчинялись беспрекословно, и он крайне ответственно относился к каждой брошенной реплике. Поэтому он ни с кем в долине близко не общался, кроме разве что Келлы. И лишь одна непутёвая адептка, которая вытворяла, что ей в голову взбредёт, и не признавала авторитетов, сумела стать ему близким другом.

Лён улыбнулся.

— Не только поэтому, но ты нос не задирай — отдерут.

Я тут же задрала нос повыше.

Лён негромко рассмеялся.

— А что случилась между Эльной и Жевеной — тайна?

Он мигом погрустнел и медленно проговорил, подбирая слова:

— Нет, не тайна. Они выросли по соседству и уже тогда друг друга невзлюбили. Жевену постоянно просили посидеть с младшим братом и Эльной, которые были одного возраста, ей это никогда не нравилось. Всё стало ещё хуже, когда детки подросли, влюбились и поженились. Младший брат перестал быть для неё докучливым малявкой, а превратился в завидного жениха, которого не хотелось отдавать гадкой соседке. А потом началась война.

От вытянувшегося из-за облаков луча солнца Лён зажмурился и прикрыл глаза рукой.

— Люди прорвали оборону Догевы. Жевена, Эльна, несколько других женщин прятались в погребе вместе с детьми, откуда им наказали не выходить. Но прошло двое суток, а за ними так никто и не явился. Была зима, дети стали замерзать, и Эльна вышла, чтобы отыскать больше одежды и одеяла. В лесу её обнаружил отряд всадников — людей. На подмогу пришли наши, среди которых был и её муж, брат Жевены. Он оторвался от своих и попытался увести Эльну, но людей было больше, они разделились, отправились в погоню. И он, защищая жену, погиб.

Лён замолчал, и мы вместе уставились на переливающиеся от солнца заснеженные луга и заледеневшие озёра. Я смотрела на белые просторы, но перед глазами вставали веточки остролиста с алыми жемчужинами ягод и окроплённые кровью сугробы.

— И она не смогла ей простить?

— Нет. И не думаю, что сможет. Несмотря на детские шалости, она любила брата больше всех на свете и до сих пор отчаянно винит Эльну в его смерти.

Всё утро я провела в переживаниях из-за своего выступления на вчерашнем разбирательстве. Какая же это была глупость и ерунда.

— Мне так жаль.

Лён пристально посмотрел на меня сверху вниз, взгляд его потеплел.

— Мне тоже. И что пришлось принять такое решение. Но так будет лучше.

Я покорилась и кивнула в ответ.

Тем вечером мы мало разговаривали, но прогулка выдалась невероятно красивой. Когда я совсем окоченела, но постеснялась в этом признаться, Лён вспомнил, что на вечер у него запланированы важные государственные дела, и мы двинулись в обратный путь.

Теперь моё представление на слушании казалось не благородным, а нелепым. Ничего, не впервой. Просто не буду забивать себе голову неприятной ерундой, и там найдётся место для более важных вещей. Буду усиленно заниматься практикой целительства, диплом допишу, дочитаю книги, что прихватила с собой из Стармина, выучу новые заклинания. К выпускному экзамену начну готовиться, в конце концов.

Но потом в памяти всплыли слова, брошенные Лёном в Доме Совещаний.

Я замотала головой. Зачем зря расстраиваться: мало ли что этот вампирюга про меня скажет — разве это должно меня волновать?

Мы уже въехали в город, и я поняла, что Лён на меня пристально смотрит.

— Что? — беспечно бросила я.

— Точно больше не хочешь ни о чём со мной поговорить?

— Зачем, ты же и так всё знаешь, — нарочито поддразнивая, ответила я.

— Не знаю, — Лён оставался серьёзен.

— Ну а я тем более не знаю.

* * *

Перед тем, как отправиться на празднование Нового года, мы подошли к украшенной ели и повесили паука рядом с оловянными волком и птицей. Облака вновь укрыли небо низким одеялом, и с него мягко и плавно сыпались редкие неровные снежинки. Лёгкий оберег покачивался на ветру, и маленькие крупинки пролетали прямо сквозь соломенный каркас. Я посмотрела на Лёна.

— Спасибо, что напомнил мне о них.

— Ты сама вспомнила, вчера днём.

— Я про остальное — воспоминания, которые уже занесло кучей многолетнего снега.

Он улыбнулся.

— Вот видишь, и от "наглых перерывателей подсознания" бывает прок.

— Немножко, — признала я, хитро улыбнувшись в ответ. — Лён, ты заберешь потом его себе?

Он слегка удивился, но тут же ответил:

— Конечно.

Мы уже повернулись, чтобы зашагать прочь, но я задержалась на миг и оглянулась на соломенное чудо.

— Знаешь, не всё получается отпустить, даже если очень постараться.

— Знаю, — отозвался Лён. — Будем просто помнить.

Мы зашагали по едва выпавшему снегу и вскоре вышли на главную площадь.

Основное место для гуляний отводилось на нескольких лесных прогалинах близ центра Догевы, но куда ни глянь — везде был праздник. Многие пели, но уже не тягучие гимны, а залихватские тролльи частушки: мамаши без особого толка закрывали чадам уши, а я вспомнила о запасе отрезвляющего зелья в доме Келлы. Многие успели запастись яствами и устраивали пикник где попало.

Дети носились, увешанные разноцветными лентами — это должно было развеселить Доброго Духа, который утром принесёт им подарки, а взрослых милует крепким здоровьем: ведь если дети счастливы и довольны, значит, в дом придёт благополучие.

Молодые вампиры, разбившись на парочки, то хохотали, то хихикали, а то и устраивали танцы под аккомпанемент замёрзшего лютниста — или вообще под дуделку сомнительного качества.

Однако, если приглядеться, все вели себя цивилизованно и чинно. По-догевски, иными словами. В главных местах для торжества еды и напитков — теперь уже алкогольных — было навалом, но никто не толпился, не буянил. Алкоголь брал вампиров не так быстро, как людей, да и распивали они в основном тёплое вино с пряностями.

Меня, конечно, унесло от первой же кружки, поэтому всё казалось ярче, а весёлые разговоры гулко отдавались в ушах.

В многочисленных лавочках раздавали кушанья, предусмотрительно разделив их на небольшие порции и надев на палочки, чтобы было удобно поедать прямо на месте: где мясо, где картошечка, где засахаренные яблоки, груши и персики.

— Лён, я никогда прежде не ела персики зимой!

— Ты и ёлку никогда прежде не наряжала, — он закатил глаза, уминая свою порцию.

— Вот ты где! — раздался недовольный голос за нашими спинами. — Прохлаждаетесь, пока я с ног сбилась!

Келла сощурилась, но я увидела, что её губы подрагивают в улыбке.

— Прохлаждаемся в праздник? Как это мы посмели? — не слишком сварливо отозвался Лён.

— Келла, что случилось?

Она вздохнула.

— Ничего нового. Два ожога, три обморожения — ничего, к утру будут как новенькие. Один старичок забыл, что после трёхсот лет алкоголь действует не так мягко, забрался на сосну, а потом с неё свалился. Вольха, посмотришь его утром? Перелома нет, но вывих ноги сильный. Сейчас он в полной отключке, поэтому, так уж и быть, не стану портить тебе веселье.

— Посмотрю, конечно, — я на пару с Лёном давилась от смеха.

— Ладно, малышня, — она покачала головой, не оценив нашей насмешки над непутёвым пострадавшим. — Развлекайтесь.

— Передохни и ты хоть немного.

— Келла! — к нам подбежала запыхавшаяся Крина. — Там сын пекаря опрокинул на себя котелок с горячим вином — видимо, хотел хлебнуть, пока папаша отвернулся.

Келла возвела руки к небесам и поспешила исполнять свой долг.

Я покосилась на Лёна.

— А Повелителю не нужно быть на страже правопорядка в столь бесшабашный час?

— Я и стою, — Лён обвёл руками свой силуэт, а потом указал на лоб. — А главное, слушаю. И не я один, смотри.

Я проследила за его рукой и поняла, что он указывал на рассеянных в толпе вампиров в форме стражей, которые общались и смеялись вместе со всеми, но даже я заметила, что держались они по струнке.

— Бедолаги, даже в такой день не расслабиться.

— Ничего, в следующем году развлекутся. А ты, между прочим, будешь подменять Келлу.

Возмущение, которое я хотела разыграть, сменилось недоумением, затем пониманием, затем радостным воплем и попыткой задушить одного невыносимого вампира в крепком объятии. Лён рассмеялся мне на ухо, а потом поставил на землю.

— Ты это серьёзно?

— А у меня есть шанс от тебя избавиться?

Я усердно замотала головой, безрезультатно пытаясь согнать с лица идиотскую улыбку.

Мы повернулись к гудящей толпе.

— Сегодня никакого унисона?

— Полный кавардак.

— Тогда слушай это.

Я посмотрела ему в глаза, он ответил столь же пристальным взглядом, а потом склонил голову. К моему изумлению, он выглядел смущённым.

— Да, Вольха… И ты меня прости. Я не хотел тебя обидеть, просто человеческая наглость, пусть и с благородными намерениями, не перестаёт меня удивлять, — он улыбнулся, сверкнув клыками.

Теперь смутилась я.

— Если честно, я сама удивилась, что стану так из-за этого переживать. Мне всегда казалось, что обидчивость и злопамятность не входят в длинный список моих недостатков.

— Не входят, уж в этом вопросе можешь на меня положиться: ты самое незлопамятное существо из всех, что я встречал. Но совсем ничего не принимать близко к сердцу может только тот, у кого сердца нет, — он взял мою руку. — Пойдём, сейчас будет представление с огнём — как раз по твоей части.

Лён потянул меня в гущу событий, я даже не позаботилась разобраться, куда именно.

Мы заворожённо смотрели на догевских ловкачей, которые перекидывали горящие факелы и раздували пламя красивыми фигурами — и всё это без щепотки магии! Затем отправились на магическое представление: кто-то из вампиров привёз из столицы чудесный морок, заключённый в специальный прибор из обсидиана, хрусталя, амулетов и сложнейших чар. Дорогущая штука, показывающая красивое зрелище всего лишь раз, но оно того стоило.

А потом настало время встречать Новый год. В прямом смысле: все дружно отправились на дорогу, пересекающую долину с востока на запад. У многих жителей были с собой тонкие бубны, не больше двух пальцев в диаметре, чернильного цвета, с золотистыми колокольчиками по периметру.

В какой-то миг все замерли и повернулись на восток. Я знала, что сейчас от границы поедет страж, звеня своим бубном, пока не услышит ответный звон первого, кто стоит в цепочке.

Всё затаились. Дети, каждый с бубном, вставали на цыпочки. Я тоже приподнялась, как только расслышала звон. И тут мои ноги оторвались от земли: из-за выпитого вина я не сразу поняла, что это Лён слегка приподнял меня над макушками окружающих. Я весело рассмеялась, увидев, как лавина веселых играющих в бубны вампиров подбиралась к нам, потом захлестнула и покатилась вперед. Это произошло так быстро и резко, что не успела я оглянуться, как уже стояла на земле посреди звенящей и смеющейся толпы. Кажется, впервые за всё время, проведённое в Догеве, мне пришлось повысить голос, чтобы сказать Лёну на ухо:

— Никогда бы не подумала, что у вас может быть так шумно!

— Только одну ночь в году.

Он тоже тепло улыбнулся, а потом обхватил моё лицо ладонями и поцеловал меня в макушку.

— С Новым годом, Вольха!

Я решила, что голос повышать не обязательно — Лён и так всё слышит и знает.

Приобняв друг друга за талию, мы отправились вместе со всеми праздновать до самого утра.