Звезда должна сиять! (гет)

Джейн — сумасшедшая! А ещё мёртвая. Совершенно. Леонард смотрел на ещё тёплое тело и не мог поверить. Час назад ведь всё было… Не хорошо, нет. В той веренице событий такого слова просто не могло существовать, но, по крайней мере, Джей была жива, привычно лезла в неприятности. И, как обычно, напролом, а не в обход. Спасла их всех. И не только их.

Варп-ядро… Та доза облучения не оставляла шансов. Внешне Джей почти в порядке. Но он врач и знает, какие изменения скрыты тонкой кожей.

Маккой судорожно вздыхает: «Она не страдала… По крайней мере, не так. И не долго». Он сжимает кулаки. Рядом был Спок, а не он. А он пришёл слишком поздно. Звёздочка погасла без него.

Леонард едва ощутимо провёл ладонью по её блестящим волосам. Мягкие, нежные… А сама Джей на себя не похожа. Необычно тихая, недвижная. Он такой её никогда не видел. Даже когда та разобранной куклой попадала к нему на стол, он знал — шанс есть. И выгрызал у судьбы её жизнь раз за разом, даже если их, этих самых шансов, было ничтожно мало.

Только в этот раз их не было вовсе. Всё, конечная!

Леонард — врач, а не Бог. Но как же он сейчас об этом жалел!

Внутри всё горело. Лучше бы Леонард сам влез в этот чёртово ядро. Не то чтобы он понимал, что там нужно было сделать, но и в тех торпедах он тоже понимал примерно ничего. Как-нибудь бы разобрался. А Джей была бы жива, светила бы и дальше этому миру и… Ах да, Леонарда бы не было. Да и чёрт с ним! О нём и сожалеть-то было б некому.

Может, Джоанна бы узнала и немножко погрустила об отце. Не сразу, но… Может быть. Ну и Джейн, наверное. Или нет?

Леонард снова почувствовал, насколько же глупыми были его мысли ещё меньше стандартных суток назад. Вся эта глупая ревность… Всё бы отдал, чтобы вернуться и… Нет, речь не о том, чтоб набраться смелости и рискнуть признаться Джейн в тайных чувствах. Сыграть в игру, в которую никто не выигрывал. Слишком страшно.

И всё же сейчас он сожалел. Сожалел, что так и не прикоснулся к ней не как друг или врач, а как мужчина… Не в силах контролировать себя, Леонард почти невесомо и быстро касается её потрескавшихся губ своими. Это касание становится контрольным. Сердце простреливает болью. Он закрывает Джей простыней, будто это может помочь спрятать её от собственного стонущего сердца, когда… знакомый гуркающий звук касается слуха.

От крови Хана триббл ожил. Джейн крупнее этого жизнелюбивого существа и вообще ни разу не триббл, но безумное пламя надежды уже зажглось. Джейн отправляется спящей красавицей в криокапсулу, а Спок — добывать кровь живучего ублюдка. Маккой с удивлением вытирает мокрые глаза. Оказывается, он плакал всё это время и даже не замечал. Теперь он сделает всё, что сможет. И даже чуточку больше. Ровно такую чуточку, которая поможет вновь зажечь его звёздочку, его невозможное светило среди безликих планет.

* * *

Джейн щурилась на яркое солнце. Прошло три месяца с того момента, как она очнулась, а фактически — воскресла из мёртвых. Маккой постарался, чем изумил даже Спока. Синтезировать вакцину буквально за пару дней, а потом две недели ни на шаг не отлучаться от постели больной — это очень самоотверженно, хотя сам Маккой так вовсе не думал. Ни один Спок в мире не смог бы оторвать его от Джейн в эти две недели. Их логичного друга крайне тяжело заставить совершить нечто подобное. Это же нерационально! Есть медперсонал, который сообщит доктору незамедлительно, если пациентка очнётся. К чему дежурить у её постели неотлучно? Но Маккой — это Маккой. Упрямый, как сто мулов. И он справился. Смерть Джейн и чудеса Лаз… Леонарда не оставили равнодушным даже Спока. Джей видела, как дёрнулись его брови, а кончики губ чуть приподнялись. Однажды он станет похожим на посла Спока и научится по-настоящему улыбаться, она будет в это верить. И терпеть. И по возможности больше не нарушать Первую директиву…

Пусть беда дала ей шанс, но лучше уж дальше Джейн обойдется как-то без этого.

Энтерпрайз ещё не вернулся с верфей и капитального ремонта. Джейн проводила время в горах. Альпинизм — не лучшее время препровождение для вернувшейся из мёртвых, как недвусмысленно и неоднократно сообщил ей Боунз, но никому было не под силу удержать её в постели. Да Боунз не особо и пытался. Просто тащился сейчас за ней на плато, упрямо волоча самый тяжелый рюкзак со скарбом, потому что «я твой доктор, Джейн! Эти двадцать килограммов тебе пока нельзя поднимать! Отдай мне десяток…»

Пришлось идти на уступки. И пусть Маккой еле полз по невысокому склону под тяжестью всей навьюченной на него одного поклажи, за что Джейн вообще не было стыдно, ибо сам напросился, пусть терпит теперь. Зато Джейн прочищала мозги среди гор, редких деревьев и бесконечной синевы неба. Неплохая, кстати, терапия. И Маккой как доктор не мог это отрицать. Пусть хоть обворчится весь! Но как человек…

Он, конечно, был рад, что они болтаются не в космосе, но вот высоты немного побаивался — это Джейн давно заметила. Подкруживало его на обрывах, хоть он и пытался гордо всё отрицать.

Однако позволить своему чудо-доктору свалиться Джей не могла. Вроде бы случайно пропускала его вперёд на подъёмах, а то, что при этом она не могла не пялиться на его подтянутую задницу, — мелочи жизни. Куда важнее, что однажды схватила его за руку и удержала от падения. До сих пор мурашками покрывалась от одной мысли, что Боунз мог банально свалиться с обрыва. И это был бы конец.

Рука у доктора была тёплая, сильная и чуть подрагивающая от страха. Джейн не сразу нашла в себе силы отпустить эту руку, даже когда опасность давно миновала. Ей вообще не хотелось этого делать.

Когда она только очнулась, чувствовала себя откровенно странно. Будто она не совсем она, а кто-то чужой, кто думал и мыслил, как она. Но появился Маккой, и от его осторожных касаний (всё в рамках медицинского ухода!) и шуточек, призванных её расслабить, Джейн постепенно будто находила саму себя. Отогревалась, будто сидя у костра.

Джейн и раньше знала, как ей повезло с другом. Но после своего возращения узнала это заново. На каком-то новом, гораздо более высоком и важном уровне. Маккой окружил её такой заботой и участием, что Джейн кусала губу, чтоб позорным образом не разреветься. Он не душил, не загонял в рамки, позволял быть собой — и в то же время был рядом, чтобы помочь подняться, когда она упадёт, а лучше и вовсе успеть подхватить до. Раньше она такой волны нежности от него не замечала.

Привал. Джейн развела костёр и сидела поджав ноги по-турецки, порой бросая взгляд на звёзды. Уже скоро они вернутся к ним, ну а пока и тут совсем неплохо.

Стало прохладно, Джейн поёжилась, но вставать за одеялом не стала: боялась пропустить падающую звёздочку — ей надо было загадать одно очень важное желание. Однако едва успела поёжиться, на плечи ей незамедлительно опустилось одеяло, а через пару минут в закоченевшие ладони вложили эмалированную кружку с горячим шоколадом и плавающим там маршмеллоу. Джейн улыбнулась. Запомнил-таки, что был один безалкогольный напиток, который капитан Кирк уважала.

— Спасибо, — тихо откликнулась она на заботу. Попыталась отпить, но кружку у неё бесцеремонно вырвал плюхнувшийся рядом Маккой.

— Горячо! Погоди, — и он принялся дуть на какао, разгоняя зефирки.

— Боунз! — Джейн нахмурила брови: всё-таки это немножко перебор. Сам дал, сам отнял. — Я не туфелька Золушки.

— В смысле? — не понял или сделал вид, что не понял, Леонард, продолжая остужать ей шоколад.

— Не хрустальная, — тихо пояснила она, решительно забирая кружку. Из вредности и протеста отхлебнула горячей жидкости и… обожгла язык. Но Маккою она улыбнулась, стараясь не морщиться от боли, хоть и отставила пока кружку.

— Нет, ты не туфелька. Ты Белоснежка! — с неожиданной болью горько воскликнул Маккой. — Если б не счастливое стечение обстоятельств, то у тебя был бы хрустальный гробик! Навеки! Золушка!

— Вот узнаю прежнего Боунза! — Джен обрадовалась.

Важный кусочек реальности встал на место. Когда он смотрел на неё так, как сейчас, — хмурился, злился и переживал, — это было привычно. Это же идеальный баланс — Джейн попадает в неприятности, а док ругается, иронизирует, но всегда вытаскивает. Иногда даже на своём горбу.

Но сейчас там, в глубине зелёных глаз, было что-то не так. Будто её смерть сломала какую-то важную косточку в её Боунзе, и теперь он почти физически не мог на неё наглядеться и вообще отпустить надолго из поля зрения. Она знала этот взгляд и боялась его. Из-за старого доброго дока выглядывал новый, плохо знакомый Леонард, который… Что? Хотел её? А может, всё-таки любил? Ведь это же Боунз! Он не может только хотеть.

Хотели её многие, и смотрели тоже многие. Но никто не смотрел так, как сейчас это делал её, как ей казалось, давно изученный вдоль и поперёк старина Боунз. Там, в этом взгляде, плескался и переливался коктейль из любви, жажды, тоски и страха. Страха потери.

Внезапно выцепив взглядом падающую звезду, Джейн впилась в неё взглядом. Она твёрдо знала, чего хочет. Чтобы у неё наконец-то, в этой начавшейся заново жизни, получилось не разбить сердце Маккою. Потому что сама она хотела любви и решилась рискнуть, раз уж тот сам уже почти не может себя контролировать. Она не боится ромуланцев, клингонов и сверхлюдей… Так почему же сейчас столь неуверенно прижалась своими всё ещё шоколадными губами к смущённо моргавшему, но ответившему ей нежными, тёплыми объятиями Леонарду? А ещё считала себя бесстрашной! Наивная дура! Как же тепло рядом с ним, как спокойно и правильно. Почему понадобилось умереть, чтобы оказаться сейчас здесь, в этом моменте и в его руках? И почему у неё вечно всё не как у нормальных людей?

— Прости, — прошептала Джейн.

— За что это? — насторожился Маккой.

— За то, что умерла. Я больше не буду, правда.

— Надеюсь, — усмехнулся Маккой, осторожно сдувая челку с её лба. — Больше так не делай. А то я сам тебя прибью.

— Не прибьёшь, — хихикнула Джейн. — Ты же мой Боунз, и ты меня любишь.

— Люблю, — просто сказал Маккой, и Джейн замерла — так это прозвучало.

— И я тебя, — само слетело с губ.

Он долго смотрел ей в глаза, прежде чем склонился к её губам. Какой же в горах особенный воздух! И солнце ярче, и небо синее и выше. И кажется, что взлетаешь к этому солнцу. Без корабля и крыльев. Просто потому что…