Принц Полукровка: Изменённый рецепт | Детство (джен)

Ту неделю, которую Лили провела в гостях у бабушки, Северус жил ожиданием. Все его мысли витали вокруг одного человека и отдавались в груди непривычным теплом. Прощание Лили: «До скорой встречи, Сев!» эхом отдавалось в ушах. «До встречи»...

Они ещё увидятся! Эта мысль приносила в сердце мальчика незнакомую, беззаботную радость. И если он хоть что-то в этой жизни понимал, она тоже ждёт этой встречи! Но это счастливое чувство резко сменялось безжалостно атаковавшими его разум сомнениями.

А о чем он, собственно, может рассказать этой солнечной девочке? Ведь Северус, по сути, такой же магл, как и она. Мать пользовалась волшебной палочкой лишь в исключительных случаях, боясь вызвать гнев Тобиаса.

Единственное, чем он отличался от своих ровесников в Коукворте, — это доступом к книгам матери. И, конечно же, магией, живущей внутри него. Он скривился от этой мысли. Почему-то мальчика ужасно раздражало осознание того, что он имеет так много общего с обычными людьми. С такими, как его отец. Как эта несносная Петунья. Как эта мамаша Лили, которая так безжалостно прервала только наладившийся разговор.

С Лили было легко. С самых первых слов в тот вечер между ними образовалась некая связь. Она общалась с ним так, будто они были знакомы всю жизнь. Мальчик пытался отвечать ей тем же, и это выходило удивительно просто. Как будто они были и вправду знакомы не один день, а несколько лет, как минимум. Впервые Северус чувствовал себя настолько непринуждённо, разговаривая с кем-либо. Слова мальчика исходили из самого сердца, даже несмотря на то, что ему приходилось тогда многое утаивать. И он всей душой чувствовал, что Лили честна с ним. Он не замечал ничего поддельного в её поведении. Она была воплощением искренности. А её взгляд был таким ярким! Каждый раз, встречаясь глазами с этими изумрудами, Северус чувствовал, что отдал бы все, лишь бы в её взгляде, обращенном на него, всегда было столько радости, восхищения и... веселья.

Впервые Северус радовался чьему-то смеху. Он головой понимал, что смех — это счастливая эмоция, но у него самого она всегда вызывала лишь ненавистные чувства. Неполноценность, прямо физическое ощущение чужих высокомерных и насмешливых взглядов... Всегда чужой хохот приводил его в ярость, особенно если смеющийся смотрел на него.

Северус ненавидел, когда смеялись над ним. Это случалось почти так же часто, как и ситуации, когда он принимал свои страхи за действительность. Да, магловские сверстники постоянно насмехались надо всеми его проявлениями себя. Надо всем, что бы он ни делал. Ему, мечтавшему в недалёком будущем стать одним из детей великого Салазара Слизерина, было сложно принять это. Но он все же понимал, что маглы смеются не только над ним. Они хихикали и просто над шутками, а иногда даже над своими друзьями. Северус их совершенно не понимал. Как можно дружить с человеком после того, как он смеялся над тобой, когда ты поскользнулся и упал, беспомощно распластавшись на полу? Это же позор!

Впрочем, маглы во многом вели себя странно и необъяснимо, а в большинстве случаев, как считал Северус, даже отвратительно. Взять, к примеру, его отца и ему подобных. Мальчик знал, что Тобиас отнюдь не единственный человек, одержимый выпивкой. Из этого Северус делал вывод, что и он не единственный мальчик, подвергнутый нападкам отца-магла. Алкогольную зависимость мальчик, пусть и презирал, но хотя бы пытался понять ее природу, но того, как Тобиас вел себя с сыном и женой, как искалечил жизнь Эйлин, Северус простить не мог. Как можно было запрещать волшебнице колдовать? И почему мать слушалась этого урода-магла? Почему никогда не применила к нему «Ступефай», стоило тому поднять на неё руку? Как могла мать обменять волшебный мир, со всеми его чудесами, известными Северусу лишь из книг, на этот мрачный, затхлый, разваливающийся дом в конце Паучьего тупика? Почему, в конце концов, Эйлин ни разу не сварила мужу антипохмельное зелье?

Ах да, Тобиас бы не захотел пить ведьминское творение. Да и плевать хотел Северус на его желание или нежелание! Мальчик был убеждён, что избавление отца от зависимости исправило бы многое. Наверняка отец перестал бы пропивать все деньги, и их жизнь бы кардинально изменилась. У них бы всегда была еда в холодильнике, Северусу не пришлось бы голодать по несколько дней, прятаться в комнате от безумного монстра, носить родительскую старую одежду, в конце концов... Как же задевала его гордость необходимость носить мамины рубашки!

Северус не мог понять причину своей тяги к поддержанию собственного достоинства. У него была лишь одна теория по этому поводу. И она ему ужасно нравилась.

Она зародилась у него в голове в один из далёких дней, когда ему было, если он правильно помнил, пять. В тот период Тобиасу из-за его постоянных пропусков понизили и без того ничтожную зарплату. Глава семейства заливал горе от своих неудач алкоголем, купленным на единственные имеющиеся у четы Снейпов деньги. Именно тогда Северус впервые почувствовал ужасную, жгучую боль в пустом желудке. Мальчик не мог себя контролировать. Слёзы боли наворачивались на глаза, и его одолевало чувство безысходности.

Эйлин хныканье ребёнка выводило из себя. Она и сама чувствовала себя не лучше, но держалась со стойкостью, свойственной аристократке. Но этот мальчик, скрутившийся в комочек на полу и безудержно воющий, нарушал её душевное спокойствие. Одного взгляда на Северуса хватало, чтобы ей захотелось уподобиться ему, этому нежеланному отпрыску, отравляющему её жизнь. Женщина была свято убеждена, что не будь Северуса, её семейная жизнь была бы в разы счастливее, ведь именно из-за этого мальчика ей пришлось раскрыть мужу свою сущность. Это произошло на третий год после их свадьбы. У Северуса в тот день случился первый магический выброс: мальчик неосознанно прилевитировал к себе игрушку, лежащую в противоположном углу комнаты. Тобиас, увидев парящего в воздухе плюшевого медведя, был готов вызвать на дом священника для проведения обряда очищения здания от нечистой силы. Эйлин пришлось всё рассказать. Это был ужасно тяжёлый разговор. Именно тогда её любимый весельчак Тоби впервые ударил жену. Именно после того, как супруг узнал правду о жене-ведьме, которая, как он решил, приворожила его, у него начались проблемы с алкоголем. Несмотря на испортившийся характер мужа и его нападки, изгнанная из рода чистокровная Эйлин была счастлива: он не ушёл! Он был рядом, не бросил её после того, как она обманула его доверие! Но жизнь стала в разы менее радостной...

Тогда Эйлин пришла к выводу, что всё испортил ребёнок. Они не планировали детей. Северус родился очень скоро после свадьбы родителей. Вначале молодые родители были рады маленькому мальчику, который, как они были убеждены, брал от них всё самое лучшее. Но когда правда о сути Эйлин выплыла наружу, она взвалила всю вину на сына. Не будь этого уродца, Тобиас никогда бы не узнал секрет своей супруги. Эйлин никогда не мечтала о детях, даже в детстве, и она бы с радостью прожила свою жизнь только вдвоём со своим горячо любимым Тоби. И тогда, при виде жалкого мальчишки, не умеющего держаться достойно, Эйлин крикнула, что «не подобает Принцу показывать слабость и распускать нюни!».

Мальчик зацепился за эту непонятную фразу, и, как ему показалось, выдержал боль только благодаря своей тяге к разгадке тайн. Северус понимал, что если он хочет добиться чего-то от матери, ему нужно вести себя так, как она хочет. Спустя несколько недель примерного поведения, мальчик сумел расспросить её о том, что она имела в виду.

Как же он потом иронично насмехался над своими детскими фантазиями о том, что он принц, которого просто испытывают, и когда-нибудь заберут обратно, в счастливое королевство! Если бы это оказалось правдой, он был готов ждать хоть всю жизнь, если бы знал, что это случится. Что тьма его детства развеется.

Оказалось, что все намного прозаичнее. Эйлин назвала его принцем просто потому, что это была её девичья фамилия. Она рассказала о том, что Принцы были знатным родом чистокровных волшебников. Чистокровных до тех пор, пока единственная дочь этого знатного рода не сбежала с маглом. Ох, и скандал же был тогда! Родители Эйлин, не сумевшие пережить позор, скрылись в неизвестном направлении спустя всего несколько недель после свадьбы дочери, и больше их никто никогда не видел.

Его мать рассказывала об этом без особых эмоций, но мальчик внутренне сиял от счастья и гордости. Он оказывается Принц! И хоть это лишь фамилия, которую он, возможно, не имел права носить, ведь его мать исключили из рода ещё за несколько месяцев до его рождения.

Северус был убеждён что ему, как Принцу, полагалось быть величественным, гордым и сильным. Это стало его внутренним стержнем. Правители не должны показывать слабость ни при ком, и Северус, как мог, старался преодолевать все трудности стойко, подобно маме. Придумал себе псевдоним, воображал этого идеального «Принца-Полукровку» и старался на него ровняться.

Получалось отвратительно. Северус, как ни старался, не мог вести себя, подобно величественному аристократу. В стрессовых ситуациях, которых, к сожалению, было предостаточно, из него вырывались мерзкие ругательства, знакомые в большинстве своём от отца, — слова, недостойные дворянина. Также у Северуса отсутствовали многие черты характера и навыки, присущие аристократам. Он совершенно не умел принимать похвалу и признавать свои достижения. Стоило кому-то начать его хвалить, что случалось нечасто, он виновато опускал голову, излюбленным жестом прикрывая лицо густыми черными прядями, и начинал мямлить что-то себе под нос, отрицая свои успехи. Иногда, когда похвала казалась ему абсурдной, совершенно неоправданной и неискренней, он совершенно невежливо начинал пялиться на говорившего. От взгляда этих узких, прищуренных глаз собеседники обычно замолкали. Возможно, эта черта характера мальчика была заслугой Эйлин. Ей было плевать на успехи сына в учёбе, а стоило тому начать хвастаться, она с необъяснимым удовольствием напоминала Северусу, что в хороших оценках нет ничего исключительного.

В то же время, мальчиком во многом руководило желание показать себя и получить признание, свойственное, как он читал, слизеринцам, к которым заранее относил себя. Северус зачитывался книгами на самые разные темы, надеясь, что его знания пригодятся ему в будущем, и он сможет показать всем своим обидчикам, насколько они ошибались. Мальчик надеялся прочитать до начала обучения в Хогвартсе все книги матери, чтобы там его признали по достоинству и всё было по-другому. Северус представлял учёбу в волшебном замке как возможность начать новую жизнь. Вырванный из магического мира, он не знал, насколько сильно придерживаются нынешние слизеринцы заветов Салазара Слизерина. Какое значение имеет для них статус крови? Будут ли к нему относиться как ко всем остальным, или Тобиас вновь испортит ему жизнь?

Он надеялся, что знания помогут ему завоевать авторитет на факультете, несмотря на то, что он полукровка. В книгах убеждениям Салазара Слизерина отводилось огромное значение, но вдруг сейчас это неважно? Да, маглы были во многом неправы, из-за них волшебникам приходилось прятаться, скрывать свою суть, но, быть может, маги привыкли к такой жизни? В конце концов, у Статута о секретности были свои плюсы. Маги жили в своём темпе, работали в Министерстве Магии, путешествовали, возводили величественные строения, изучали волшебных существ, а маглы могли нарушить эту хрупкую идиллию. Наверняка корыстные люди захотели бы обогатиться за счёт магии, они бы могли поймать волшебников и ставить над ними эксперименты. Маглы могли бы вернуться к инквизиционным кострам.

Короче, Северус старался видеть в Статуте и плюсы, и минусы. Он вообще старался никогда не впадать в крайности, и в его мире сейчас были только две четкие вещи: Тобиас и Лили.

Тобиас был воплощением всего ужасного и отвратительного. Магл, магоненавистник, пьяница, агрессор, садист...

А Лили... Эта солнечная девочка за столь короткий промежуток времени стала самым светлым его воспоминанием. Северус был убеждён, что будь он постарше и имей волшебную палочку, при одной мысли о ней рядом с ним появлялся бы патронус, о котором он читал в учебнике по Защите от Темных Искусств. Без всякого заклинания.

И ему очень хотелось сделать и её счастливой, заинтересовать Лили, чтобы ей хотелось встретиться с ним так же сильно, как ему.

Первым его желанием было принести ей и показать какую-нибудь книгу. Северус корил себя за страх, но не мог заставить себя рискнуть тем, что его мать рассердится. Да, последняя порка заклятьем была давно, но воспоминания о ней были настолько живыми, будто это было вчера. Он знал, что на его спине оставались рубцы от порезов, которые составляли компанию старым шрамам от ремня Тобиаса. Мальчик знал, что если мать узнает, что он выносит её книги из дома, ему достанется не меньше, если не больше. Во-первых, за риск, что книги увидят маглы; во-вторых, потому что его мать была ужасной собственницей в отношении книг. Она едва заставила себя разрешить сыну читать её книги и — о ужас! — делать в них заметки! Когда Эйлин пыталась понять, почему она это позволила, она всегда объясняла это тем, что просто не могла представить себе, как будет рассказывать сыну о мире магии сама. Обсуждать закрытый для неё навсегда этот чудесный мир с тем, для кого эти двери были распахнуты нараспашку, казалось ей пыткой. Так что она переложила ответственность за изучение магического мира на плечи сына. Но, всё же, этому приставучему мальчику иногда удавалось расспросить её о чём-нибудь. Эйлин во многом оставляла его одного, оправдывая это не ленью, а воспитанием самостоятельности. Какими бы ни были ее методы, результат был: мальчик прекрасно читал, почти никогда не лез с просьбами о еде, в его комнате всегда был идеальный порядок, и он даже иногда приносил домой найденные на свалке предметы мебели. Если Тобиас признавал их ненужными в остальных частях дома, Северус относил табурет, зеркало или даже побитый деревянный письменный стол в свою комнату. Эйлин тогда удивилась: как столь слабому физически мальчику, как Северус, удалось донести такой тяжелый стол? Потом она поняла: он наверняка интуитивно помог себе магией. Мать чуть не прибила его за неосторожность — маглы же могли что-нибудь заподозрить! Впрочем, пока Эйлин видела одни лишь плюсы в своих методах. Её ни капли не волновала излишняя скрытность мальчика, подозрительность, нелюдимость, проблемы в общении со сверстниками, для обсуждения которых ей иногда звонили из магловской школы.

Когда Северус понял, что не готов пойти на риск быть выпоротым и достаточно, как ему показалось, поругал себя за трусость, он решил, что единственный выход — перечитать учебник по истории магии за первый курс Хогвартса, постараться перерисовать некоторые иллюстрации и рассказать Лили то, что запомнит.

Учебник был написан довольно сложным языком, но богатое воображение Северуса великодушно рисовало захватывающие сцены сражений, переговоров и даже обычной жизни, поэтому ему было довольно интересно. Он старался делать заметки в записной книжке, куда срисовывал иллюстрации из книги, выписывал даты и события. Всю неделю мальчик был занят работой, добавляя все больше подробностей и в конспект, и в рисунки. Чтобы отвлечься от бесконечных событий и дат, перед сном он читал «Гамлета» Шекспира. Главный герой ему нравился: его умные мысли, полные смысла монологи заставляли о многом задуматься. Многие фразы крепко заседали в голове. Финал разочаровал Северуса: Фортинбрас казался слишком простым по сравнению с Гамлетом.

В общем, неделя выдалась насыщенной, даже несмотря на то, что почти все это время Северус просидел безвылазно в четырех стенах. Он вышел на улицу лишь раз, когда после очередного монолога Шекспира ему не удавалось уснуть: бесшумно выскользнул из дома, дошёл до реки, побултыхал ногами в не самой чистой воде, что помогло ему очистить сознание, и вернулся в постель, на этот раз быстро уснув. К тому дню, когда Лили должна была вернуться, Северус успел прочитать и законспектировать одну шестую книги. Мальчик не понимал, что это отличный результат — за неделю изучить такой объём информации; его терзало чувство вины из-за того, что он успел так мало.

Северус проснулся рано утром и поспешил в ванную. Погруженный в работу, он забыл обо всем, включая еду и водные процедуры. О еде он вспоминал раз в два дня, при первых же признаках голодной боли. Благо Эйлин, радовавшаяся, что сын не требует внимания, варила кашу и на него. А вот умываться по утрам и мыться Северус забывал совсем. Весь день, с момента пробуждения и до того, как его глаза слипались, мальчик проводил за шатающимся на ножках разной длины письменным столом, переписывая и рисуя. Взглянув в зеркало, Северус чуть не скривился от отвращения к самому себе: неаккуратные слипшиеся волосы, обрамляющие лицо, и полоска от чернил на щеке ничуть его не красили.

Северус быстро умылся и вернулся в свою комнату. Он оделся и накинул на плечи школьный рюкзак, в который заранее сложил свой блокнот и книгу с произведениями Шекспира, взятую у отца, а потому доступную для выноса. У Тобиаса было всего десять книг, не чета маминой домашней библиотеке, потому что даже до того, как единственной интересной ему вещью стал алкоголь, читать он не любил.

С каждым разом дорога в квартал Лили занимала у него всё меньше времени и становилась все привычнее, и в этот раз он, даже не сильно торопясь, дошел за час.

Придя на площадку, Северус к своей радости обнаружил, что там пусто. Конечно, он был бы счастлив, если бы там оказалась Лили, но он знал, что она всегда выходила ближе к полудню, а сейчас было около девяти-десяти утра. Присев на качели, Северус достал из сумки записную книжку. Быстро пробежал глазами рисунки и записи, и, более-менее удовлетворившись ими, вернул блокнот в рюкзак. Погрузившись в чтение «Отелло», Северус отключился от внешнего мира. В этой истории он презирал глупость главного героя, а по-настоящему ему нравился Яго. Северус восхищался его умением использовать слабые стороны других. Когда на страницы перед его глазами упала тень, юный волшебник вздрогнул и откинулся назад, неуклюже свалившись с качелей. Он поднял взгляд. На него смотрели полные вины и страха изумрудные глаза.

— Сев, прости! — испуганно затараторила Лили. — Я не хотела тебя напугать, ты в порядке?

— Да, Лили, все нормально, — потирая ушибленную голову, ответил Северус. Осознав, что не поздоровался, он добавил: — Привет.

— А что ты так увлечённо читаешь, что даже не заметил, когда я подошла? — заинтересованно поглядывая на книжку в его руках, спросила Лили.

— А, это Шекспир, — смущенно протянул ей книгу Северус. — Ты читала?

— Мы с Туни и родителями ходили в театр на «Ромео и Джульетту», про остальные я не слышала. У него интересный слог, — сказала Лили, возвращая книгу. — Ты сейчас что читаешь?

— Я почти закончил «Отелло».

— Нравится? — с искренним любопытством спросила Лили.

— Ну... нормально, — ответил Северус, пряча книгу в рюкзак. — Как прошла неделя?

— О, здорово! У бабушки на даче поспели яблони и груши, и мы с Туни объедались. — Лили блаженно улыбнулась. — А по вечерам играли в настольные игры и смотрели мультики! Ты смотрел «Флинтстоунов»? — сверкнув глазами, спросила она.

Северус смутился ещё сильнее и к его щекам прилил жар. У него дома не было телевизора, родители продали его давным давно.

— Э-э-э, нет, не смотрел, — забегав глазами по сторонам, пробормотал Северус.

Лили почувствовала его смущение и решила сменить тему:

— А у тебя как прошла неделя?

— В общем, неплохо, — сказал Северус. Он облегчённо вздохнул и, открыв рюкзак, продолжил: — У меня для тебя кое-что есть.

С этими словами он достал блокнот, открыл его и протянул ей. К щекам вновь подступил жар, и мальчику стало немного дурно от волнения за её реакцию, но он, взяв себя в руки, продолжил:

— Я захотел тебе показать один из учебников, но мама... испугалась, что я его потеряю, поэтому получилось только так... — запинаясь, пробормотал Северус.

Лили завороженно любовалась рисунками, проводила пальцем по строчкам, написанным его бисерным, летящим почерком, а потом подняла восхищенный взгляд на него и вдруг бросилась ему на шею.

Северус, не ожидавший ничего подобного и не привыкший к объятиям, вздрогнул, потом беспомощно дёрнулся, стараясь вырваться. Когда он понял, что усилия бесполезны, он замер, и ему стало неожиданно комфортно. Лили в этот момент радостно, как выпущенная на волю птичка верещала что-то ему на ухо:

— Сев, это ты сам нарисовал? Для меня? А можно домой взять? — Северус не слышал её вопросы, сосредоточенный на непонятном ощущении тепла в груди. — Я хочу показать это Туни, ей тоже понравится, я уверена! Ты такой талантливый! А можно я приду к тебе домой почитать книжки? Я буду смотреть на них издалека, если твоя мама боится, что я их испорчу, можно?

После этого вопроса его словно ударило током. Он резко отшатнулся, и Лили, потеряв опору, чуть не упала. Блокнот выпал из её рук.

— Ой! — испуганно пискнул мальчик. — Прости, пожалуйста, я нечаянно. Нет, ко мне нельзя. — торопливо добавил Северус.

— Почему? У тебя не убрано, что ли? Мне всё равно! У меня в комнате тоже бардак! — быстро затараторила Лили.

— Нет, просто... Просто мама и папа не любят гостей, — с каждым словом говоря всё тише, пробормотал юный волшебник.

— А, — чуть разочарованно протянула Лили. — ну ладно. А можно мне твой блокнот с собой взять?

Северус заморгал, не зная, что сказать. У него в конце блокнота были записаны самые разные заклинания, включая проклятия из книги про Тёмную магию. Рядом с каждым было написано, что оно делает. А вдруг Лили решит, что он ненормальный и жестокий? Нет, давать ей блокнот нельзя!

— Э-э... Мне нужен мой блокнот. Всегда. Я не могу тебе его дать, прости...

— Правда? — она сразу погрустнела.

— Я могу вырвать страницы с иллюстрациями и дать их тебе! — громче, чем следовало, выкрикнул Северус. — Если хочешь, конечно... — тише добавил он.

— Спасибо-спасибо! — чуть не подпрыгивая от радости, Лили снова заключила его в объятия.

Северус стоял, ничего не понимая, не в силах пошевелиться. Он надеялся, что она оценит его старания, но того, что она его обнимет за это дважды, мальчик не ожидал. И так, стоя в её руках, он впервые за эту долгую неделю улыбался.

— Не за что, — пробормотал он, когда Лили отпустила его. — Какие у тебя планы на сегодня? — глядя в пол и смущённо шаркнув ногой, спросил Северус.

— М-м-м... Ну, планов нет, — задумчиво проговорила Лили. — но у меня есть четыре часа на прогулку.

— Здорово! — воскликнул мальчик, вложив в эти слова больше радости, чем планировал. — Пойдём в парк вместе?

— В парк? Хорошо! Только давай зайдём ко мне домой, мне надо предупредить маму с папой?

— Э-э-э, ну ладно... — удивленно пробормотал Северус. Когда они уже прошли половину пути от площадки до дома Лили, он вдруг спросил: — А о чем предупреждать?

Лили удивлённо вскинула брови.

— Ну как, мама с папой же волнуются, им нужно знать, куда я пошла. И это нужно для моей же безопасности. Разве ты не говоришь родителям, куда идешь? — эти изумруды смотрели на него с непониманием.

— А, ну конечно, говорю, — он поспешно закивал. В мыслях добавил: «Они всегда знают, что если я не дома, то значит на улице. Подробности им знать необязательно, да и неинтересно». Пока они шли, Северус вырвал из блокнота обещанные листы и передал их Лили.

Тем временем они подошли к дому семейства Эвансов. Домик был из красного кирпича, крыша — бирюзовой. Двор был ухожен, кусты стрижены, всё дышало аккуратностью и достатком.

Лили взбежала на крыльцо, пока Северус медленно следовал за ней, и, распахнув дверь, положила его рисунки на тумбочку у входа и крикнула:

— Мам, пап, я в парк, хорошо?

Сверху раздались шаги, и на лестнице показался мужчина лет сорока. Он удивлённо посмотрел на дочь, а затем перевёл настороженный взгляд на её спутника. Ему не понравился этот мальчик.

Одежда, явно великоватая, нисколько не красила тощего мальчика. Большой нос создавал неприятное впечатление.

— Лили, с кем ты? — спросил ее отец.

— Пап, это Сев! Мы идём в парк, хорошо? — беззаботно ответила девочка, будто не замечая его взгляда.

— В какую именно часть парка? — этот вопрос был к Лили, но смотрел мужчина на спутника дочери.

— Я хотел погулять в новой части парка с Лили, мистер Эванс, — потупившись, вмешался Северус.

— Во сколько вы планировали вернуться?

— Папа, я буду следить за временем, и мы придём через три часа, — вернулась в разговор Лили.

Отец Лили с минуту смотрел на поникшего мальчика, но потом наконец сказал:

— Через три часа и ни минутой позже, Лили!

— Спасибо, папочка, ты самый лучший! — Лили быстро обняла папу, отчего у Северуса в груди неприятно кольнуло, и, взяв мальчика за руку, поволокла его с крыльца. Вначале Северус хотел выдернуть руку, но медлил, и желание сопротивляться пропало. Было приятно, когда его длинные тонкие пальцы переплелись с её. Так, держась за руку, они добежали до парка.

— Сев, а теперь рассказывай, куда мы пойдём? — озорно прищурившись, спросила Лили.

— Давай пройдёмся по берегу реки, там есть кое-что, что может тебе понравиться, — его губы дрогнули в еле заметной улыбке, и он двинулся в сторону водоёма. Она последовала за ним.

Лили вновь взяла его за руку, и он отреагировал уже спокойнее.

Он рассказывал ей о разных заклинаниях, о волшебных существах и их особенностях. Лили высказала предположение, что коты миссис Фигг могут оказаться книзлами, уж очень у них большие уши. Рыжая девочка рассказала своему новому другу, что миссис Фигг — пожилая женщина, живущая в соседнем городке, у которой есть несколько десятков кошек. Лили пустилась в воспоминания о посиделках у этой почти старушки, у которой родители иногда оставляли своих любимых девочек. Северус, выслушав рассказ о том, как эти коты иногда будто чувствуют настроение человека, высказался, что Лили может быть права по поводу их происхождения, но ей не стоит расспрашивать миссис Фигг, ведь она может оказаться маглой. Они шли по берегу и обсуждали предметы в Хогвартсе, когда Северус вдруг свернул в лес. Лили насторожилась. Она доверяла своему новому другу, но сходить с дорожек не любила.

— Сев, а зачем нам туда?

— Там есть одно магическое растение, я нашёл его пару месяцев назад. Мы можем с его помощью ещё раз проверить, действительно ли ты волшебница, — его глаза горели азартом. Ему не терпелось проверить.

— Здорово! А это не очень глубоко в лесу? Я немного боюсь...

— Неглубоко. Не потеряемся. Мы же в парке, тебя максимум комары покусают, — закончив, он посмотрел ей в глаза, и они одновременно улыбнулись.

— Ладно, пойдем. Только надо успеть, пока время не истекло. У нас ещё... — Лили посмотрела на наручные часы. — два с половиной часа.

Дети дошли до высокой сосны, под которой рос небольшой колючий кустик с темно-зелеными жесткими листьями, покрытыми мелкими оранжево-красными крапинками. На некоторых веточках цвели мелкие жёлтые цветки.

Северус посмотрел сначала на кустик, а потом перевёл взволнованный взгляд на Лили.

— Видишь?

— Этот зелёный кустик? Да! А что это? — она потянула руку к растению. Северус дернул её за рукав и покачал головой.

— Лили, не надо. Я сейчас сорву и дам тебе листик, я умею, а ты можешь пораниться, — с этими словами он опустился на колени у растения, провел тонкими пальцами по стебельку, оторвал листик и протянул ей. — А теперь сожми его пальцами.

Лили сделала, как велели, и от листочка разлетелись искорки, приятно покалывая пальцы девочки.

— Вау! Это так круто!

— Это огневик крапчатый. Его изучают в конце первого курса Хогвартса. С ним получается вкусный чай, который хорошо согревает, но в основном его используют в Бодроперцовом зелье, — он заметил удивленный взгляд Лили и пояснил: — Это как сироп от простуды у маглов. А ещё листочками можно растирать руки, когда холодно.

— Сев, значит, я точно волшебница, да? Я же вижу волшебное растение!

— Да, Лили, ты волшебница, — со с трудом сдерживаемой улыбкой подтвердил Северус. — Давай ещё чуть пройдёмся? Сегодня такая хорошая погода!

— Ну, давай, — неохотно согласилась Лили. Он был прав. Погода и впрямь была замечательная. Сквозь кроны деревьев на детей падали солнечные лучи, в вышине пели самые разные птицы.

— Сев, а как дети добираются в Хогвартс? — вглядываясь в растения под ногами, спросила Лили.

— На поезде. Он называется Хогвартс-Экспресс. Дети садятся в разные купе. В купе помещается шесть человек. Обычно рассаживаются по возрасту или по факультетам.

— Факультетам? Это как?

— В Хогвартсе в первый учебный день первокурсников распределяют на один из четырёх факультетов: Слизерин, Гриффиндор, Когтевран или Пуффендуй. От факультета зависит, кто будет твоим деканом, и с кем ты будешь жить в одной комнате. Есть соревнование между факультетами. Помимо личных оценок ученики зарабатывают баллы. Тот факультет, который в конце года набрал больше всех баллов, получает кубок школы. Вот так, — сбивчиво, во многом цитируя «Историю Хогвартса», объяснил Северус.

— А как распределяют по факультетам? По оценкам в... обычной школе? Или по предметам, которые интересуют? Но я не знаю, что интересно! Как выбрать? — испуганно затараторила Лили.

— Нет. В Хогвартсе есть волшебный предмет — Распределяющая шляпа. Ее надевают на голову, она читает твои мысли и отправляет на факультет, который тебе подходит по характеру.

— Здорово! А расскажи про факультеты! — взволнованно воскликнула Лили. — И, — тише добавила: — а куда хочешь ты?

— Я хочу на Слизерин, — прошептал Северус, не глядя на нее, будто признавался в чем-то постыдном. Он нервно заправил прядь волос за ухо.

Лили широко раскрыла зелёные глаза:

— Слизерин? Почему? Расскажи про факультеты! — повторила она.

Северус почувствовал себя увереннее — объяснять магию было проще, чем говорить о себе. Он немного выпрямился, в его глазах мелькнул знакомый огонёк.

— Ладно. Их четыре, как четыре основателя. Гриффиндор... — он чуть поморщился, — там любят храбрость, иногда до глупости. Рыцарство, честь, дуэли, приключения... Лев на гербе. Красный и золотой. — Он сказал это с пренебрежением. — Пуффендуй — продолжил он ровнее, — там... трудолюбивые. Верные. Терпеливые. Добрые, в общем. Любят честность и упорство. Барсук. Желтый и черный. Тихони, чаще всего. Хотя... — он замолчал, вспомнив, что Лили как раз добрая и терпимая, — там неплохо, наверное...

Он неловко улыбнулся.

— Когтевран, — голос Северуса оживился. — там ценят ум! Мудрость, знания, смекалку, творчество. Там те, кто думает, кто хочет знать, «почему» и «как». Орёл. Синий и бронзовый. — Он посмотрел на Лили. — Тебя, наверное, туда бы взяли. Ты же умная и любопытная. — пожав плечами, добавил Северус.

Лили слегка покраснела от неожиданной похвалы, но не отвлеклась:

— А Слизерин?

Северус снова напрягся. Он глубоко вдохнул, в его глазах загорелся знакомый фанатичный блеск.

— Слизерин... — начал он тихо, но с горячей убежденностью. — там ценят амбиции. Решимость. Хитрость. Умение добиваться своего любой ценой. Изворотливость. Также там уважают чистоту крови, — он быстро взглянул на Лили, зная, что она маглорождённая, но тут же добавил, — но главное — потенциал! Потенциал к величию. Там хранят древние знания. Там не играют в героев, там думают о будущем. Змея. Зелёный и серебряный. — Он выдохнул. — Основатель — Салазар Слизерин. Он... он считал, что магия — это сила, и её нужно оберегать, доверять только тем, кто достоин. Там учат быть сильными. И там училась моя мама — выпалил он в конце, пытаясь отвлечь ее.

Он умолк, почувствовав пристальный взгляд Лили. В её глазах читалось недоумение и желание понять.

— Сильными... — повторила она задумчиво. Северус мысленно скривился: отвлечь не удалось. — А... а разве в других факультетах не учат быть сильными? И... «любой ценой»? Это... это же не очень хорошо? — спросила она осторожно, чуть испуганно, но без осуждения.

Северус стиснул губы.

— В других учат... по-другому, — уклончиво пробормотал он, глядя мимо. — Но Слизерин — это... я не знаю. Там ценят тех, кто силён в зельях и... в Тёмных искусствах, — добавил он почти шёпотом.

— Темные искусства? Что это такое, Сев?

Северус испуганно взглянул на неё и остановился.

— Ну... — начал он неуверенно. — Это одна из разновидностей магии.

— Почему они так называются? Звучит... страшно.

— Э-э-э, ну можно подумать, что это страшно, но... — голос Северуса дрожал, глаза бегали.

Он громко вздохнул и закрыл глаза, собираясь с мыслями. — Честно, Лили, я пока не понимаю. У моей мамы есть пара книг об этом, но она не хочет, чтобы я их читал, говорит, я еще мал, — он скривился. — так что я почти ничего не знаю.

— А почему тогда ты хочешь их изучать?

— Потому что есть такая возможность, — он совершенно невинно пожал плечами. — Правда, это же шанс узнать больше, почему нет? Я хочу на Слизерин, потому что там могут научить новым, интересным вещам. На Когтевране тоже неплохо — там каждый раз, чтобы войти в гостиную, нужно отгадать загадку. Это развивает логическое мышление, постоянно стимулирует мозг, круто же! А на Гриффиндоре тебя чему научат? — его тон стал саркастичным и желчным. — Как максимально героически умереть?

— Ну... не знаю, — Лили застеснялась из-за его напора.

— Давай я объясню на более простом языке. Представь что если бы при рождении все люди рождались с одной рукой, — Лили чуть побледнела после этой фразы, но Северус, в горячке дискуссии, этого не заметил. — Если правша — с правой, если левша — с левой. Да, людям не так уж и плохо, ведь у них есть рука которую они хорошо контролируют. Но ведь с двумя руками было бы лучше? Да, одна рука будет слушаться лучше, а другая хуже, вторая рука может получиться с какими-нибудь кривыми пальцами, но это же не отменяет того, что функционал у двух рук шире, чем у одной? И если мне дают возможность получить обе руки, то почему я должен отказываться от этого? — последний вопрос он чуть ли не выкрикнул.

— Сев, успокойся. Я просто подумала, что Тёмная магия — это плохо и опасно, — Лили успокаивающе коснулась его руки.

— Пойдём дальше, — уже спокойнее сказал Северус и пошел.

— Сев, а расскажи, как твоя мама колдует? — решила сменить тему Лили.

— Сколько сейчас времени? — быстро выпалил мальчик, делая вид, что не слышал.

— Сев! Что такое? — Лили обогнала его и встала на пути. Он не глядя обогнул её и пошёл дальше. — Что случилось? Мы с тобой третий раз видимся, а всё, что я знаю о тебе — это то, что ты волшебник и твоя мама волшебница. Мы говорим только о магии! Расскажи что-нибудь о себе!

— Накричалась? — язвительно бросил Северус, обернувшись и угрожающе, насколько это позволяла его внешность, навис над ней. — А теперь скажи, сколько времени?

Глаза Лили наполнились слезами страха.

— Прости, прости пожалуйста,— быстро заговорил мальчик, увидев ее реакцию. — Я совсем не хотел... прости, я просто... просто... — его глаза метались по сторонам, словно он не мог найти слова.

— Северус, почему ты все время уходишь от правды?

— Я не ухожу. Я просто не могу. Ты не поймёшь, — шёпотом добавил он, глядя ей в глаза.

— Скажи правду, пожалуйста. Что в этом такого?

— Я не люблю говорить о своей семье и о себе. Я. Не. Такой, — последнюю фразу Северус произнес по слогам.

— Почему?

— Лили, если я отвечу на этот вопрос, я разве не буду говорить о своей семье? — с сарказмом спросил мальчик. Глаза Лили снова наполнились слезами. Заметив это, он настолько быстро, что сложно было разобрать слова, затараторил: — Ладно, прости. Моя мама — волшебница. Папа — нет. Маме нельзя колдовать, поэтому она делает это редко.

Самое сильное, что я видел — «Инсендио», «Агуаменти», «Алохомора» и пару раз «Вингардиум Левиоса», когда отца не было дома. — О порке заклятьем он счел возможным умолчать. Его проблемы были, есть и будут только его делом.

— Прости, Сев, я больше не буду спрашивать про твоих родителей. Просто мне непривычно, что для кого-то это табу.

Северус испугался, что Лили догадается, почему он не хочет говорить, и быстро, не успев обдумать, выпалил:

— Это не табу, просто не хочу об этом.

— Тогда объясни кое-что, пожалуйста.

Северус молча посмотрел на нее и кивнул, понимая, что сам развязал ей руки.

— Почему твоей маме нельзя колдовать?

«Идиот. Глупец. Почему не соврал, что ей не нравится, или что она хочет жить как магл? Потому что ты дурак, который под взглядом этих самых добрых в мире глаз не способен врать!» — ругал себя Северус.

— Э-э-э... — его взгляд вновь заметался по сторонам.

— Северус, зачем сейчас врать? Почему ты даже в такой простой ситуации ищешь лазейку? — «Почему «Северус»? Неужели я настолько её обидел? А, к хорошему быстро привыкают, один раз не назвала «Севом», ты уже в слёзы, кретин!».

— Ладно! — вспылил Северус. — Мой отец, как самый настоящий магл, ноги готов целовать человеку, придумавшему сраный Статут о Секретности! Он всеми руками и ногами за него! Он против того чтобы мама колдовала! — выпалив это, яростно брызжа слюной, он резко повернулся и зашагал от Лили с такой скоростью, что девочке, чтобы его догнать, пришлось бежать.

— Сев! Сев, прости! — Северус игнорировал. Он был взвинчен и знал, что если останется, может нечаянно ей навредить. Его остановил только ее плачущий крик: — Если ты уйдёшь, я же потеряюсь! Не бросай меня, пожалуйста!

Он резко развернулся, и Лили влетела в него со всей скорости. Северус почувствовал, как её слезы капают ему на рубашку когда она прижималась к нему, такая напуганная и расстроенная. Его ярость не улетучилась мигом. Она просто сменила направление. Ему резко захотелось себя убить, за то, что из-за него этот рыжий лучик плачет.

Единственное, что его остановило от суицида на месте — мысль, что Лили и вправду очень перепугается, если останется в лесу одна, или, тем более, с трупом.

Какой же он всё-таки кретин! Затащил её в лес, привязал к своей особе, а потом обидел! И это солнышко не может уйти от него, но, наверняка, не желает оставаться в его компании.

У Северуса вдруг предстала перед глазами сцена, как он провожает сейчас Лили до выхода из парка, она бросает ему на прощание: «Уходи! Я не хочу тебя больше никогда видеть!» и в слезах убегает к своим родителям, которые смотрят на него, как на монстра, посмевшего обидеть их дочь.

И плевать и ей, и им будет на то, что он убить себя готов за причинённую ей боль! Плевать будет на то, что он ненавидит себя за любую несдержанность по отношению к ней.

Эта сцена настолько ужаснула его, что он обнял плачущую Лили и сам, уткнувшись лбом в её густые рыжие волосы, чуть не заплакал. Быстро взяв себя в руки, он испуганно затараторил:

— Лили, прости меня. Я неисправимый бесконтрольный грубиян. Я не хотел сделать тебе больно. Просто... так получилось. Я не могу говорить о своих ро... — на этом моменте его прервал указательный палец Лили, прислонённый к его губам.

— Сев, это я тебя попросила рассказать мне. Ты предупреждал. Прости меня. Пойдём по домам.

— Лили, ты ни в чем не виновата. Виноват только я, — голос предательски дрогнул. Северус огляделся и удивлённо вскинул бровь. Они находились на какой-то поляне посреди леса, а в центре находился раскидистый дуб с толстыми ветвями.

— Тут... красиво... — подала голос Лили, высвободившаяся из его объятий.

— Ага. Только одна проблема — я не помню этого места, — саркастически заметил Северус. Будь другая ситуация, он бы обрадовался находке. Место было просто загляденье. Оно было не тронуто многочисленными посетителями парка, на земле не было ни одного следа от костра, ни одной брошенной безжалостной по отношению к природе рукой бутылки или любого другого мусора. Под этим деревом наверняка было бы здорово читать, тут было очень тихо.

— Мы... мы потерялись? — испуганно запнувшись, спросила Лили.

— Нет, — успокоил её Северус. — Но найти путь обратно займет некоторое время. Пойдём в ту сторону, — сказал он и махнув рукой, начал движение.

— Ты же не наугад идешь? — поравнявшись с ним спросила чуть успокоившаяся Лили.

— Нет, конечно. Мох на деревьях растет с этой стороны, — сказал он, показывая ей на дерево. — значит там, — Северус указал в другую сторону — север. Нам надо на юг, выйдем к реке. К чуть более дальнему берегу, но выйдем.

— Ты что, уже терялся?

— Было дело, — он неопределённо мотнул плечом.

— Быстро выбрался?

— К сожалению нет. У меня это заняло всю ночь. И вышел Мерлин знает где. Еле нашёл дорогу домой, — чуть ухмыляясь ответил мальчик.

— Ночь? Какой ужас! Страшно было? — Лили огромными округлившимися глазами смотрела на него.

— Нет, — отрезал Северус.

Прошло около двадцати минут, когда они вышли к реке. Всё это время Северус вел себя отстраненно, шел поникше, стыдливо опустил голову, бросая искоса взгляд из-за стены черных волос. Лили же вела себя непринуждённо, шагала уверенно и будто чувствовала себя комфортно, словно ничего и не произошло, словно он не вспылил на неё. Когда водоем показался сквозь столбы деревьев, Лили вновь подлетела к Северусу.

— Сев! Ты нас спас! — счастливо выкрикнув это ему в лицо, она чмокнула его в щёку и отскочила.

— Я нас и потерял, вообще-то... — промямлил он себе под нос, ошеломлённый её действиями.

— Мне все равно! Пойдем домой! — она схватила его за руку и потащила за собой.

Северус был поражён тем, что она так легко с ним общается. Она будто не чувствовала обиду на него. У мальчика даже возникло ощущение, что он сам придумал себе причину, по которой испытывал чувство вины. Но он видел еле заметно красные глаза Лили и понимал, что, к сожалению, сцена между ними в лесу не была кошмарным видением.

До площадки они дошли довольно быстро, не проронив и слова. Это не было гнятущей тишиной, они с Лили будто вели немой разговор и потребности в словах не было. Северус ощущал, что ему совершенно комфортно молча идти рядом с ней. Когда они добрались до её квартала, он был убеждён, что она отпустит его кисть из своей ладони и наутёк бросится к себе домой. Она шла совершенно спокойно. Когда до дома Лили оставалось всего несколько десятков метров, она нарушила тишину:

— Тебе тоже там понравилось?

Северус недоуменно посмотрел на неё. Как могло нравится ссориться, а тем более ощущать, что человек, которого ты обижаешь, зависит от тебя и не может уйти? Кому такое вообще могло понравиться?

После этого вопроса его как сковородкой по голове ударило. Тобиасу. Ведь он в лесу оказался таким же монстром, как и его отец. Он обижал девочку, которая была вынуждена оставаться с ним. Он лишал её выбора.

Северусу захотелось перегрызть себе глотку. К сожалению или к счастью, это было не возможно, как минимум по физическим причинам.

Но у Лили таким задорным огоньком горели глаза, что он понял — он неправильно понимает вопрос.

— О чём ты, Лили?

— О поляне, — она улыбнулась. — Тебе понравилась та полянка?

— А... — ему захотелось дать себе по лбу за то, что он сразу не понял, о чем она говорила. — Да. Я завтра же найду её ещё раз. Там... красиво, — он отчего-то смутился.

— Отличная идея, Сев! Пусть это станет нашим местом, где мы сможем обсуждать магию, где нас никто не сможет подслушать! — её губы растянулись в озорной улыбке. У Северуса защемило сердце. Наше место... — Ладно, Сев. Хорошо сегодня погуляли, — она немного смутилась от этой откровенной вежливой лжи. — Мы не сможем завтра погулять. Мои мама с папой завтра хотят куда-нибудь сходить все вместе, а послезавтра мы поедем в магазин за принадлежностями для школы. Все-таки учёба начинается через две недели! Эх, а поскорее бы в Хогвартс, да? — она вновь обезоруживающе улыбнулась. — Давай встретимся в среду, хорошо? Во столько же, во сколько и сегодня. Я точно буду свободна, а ты?

— Я до школы всегда свободен, — ответил Северус, стараясь скрыть своё счастье и радость от её предложения.

— Хорошо, тогда до среды! Спасибо ещё раз за рисунки, это просто чудо!

Вновь Северус стоял, пребывая не в силах пошевелиться. Нехотя, он разорвал этот волшебный момент. С каждым шагом в сторону Паучьего тупика мальчика с головой накрывало ощущение вины, ошибочности и ненависти к самому себе, своей природе. Да, Лили будто не злилась на него, но как он мог простить себя сам?