Когда научит только проклятие (джен)

Неделя начиналась с лекций: сдвоенные зелья, чары, история магии… Каждый профессор читал свой предмет по-разному, но каким-то непостижимым образом все они внушали уверенность, что на время урока кабинет становился самодостаточным мирком. Длинные предложения, мудреные фразы, сложные формулы повторялись в этих стенах столько раз, что будто бы прочертили в воздухе невидимую колею. Казалось, ничто и никто не может сбить их с проторенной дорожки: ни Гриндевальд, ни магловские бомбардировщики, ни какой-нибудь умник, заподозривший, что староста Слизерина теперь проклят.

Том механически делал записи — утром они с Макгонагалл поменялись тетрадями — и украдкой бросал взгляды на свое тело. Гриффиндорка конспектировала. Когда профессор делал паузу или уходил в долгие лирические отступления, она поднимала глаза от тетради, но выражение спокойной сосредоточенности не покидало бледное лицо. Не зная и не почувствуешь обмана. Догадаться можно было по почерку, но и он, и она предпочитали сидеть в одиночестве, искренне не понимая, зачем на уроках компания.

Но вот сдвоенная ЗОТС была с равенкловцами. Даннинг решил устроить практическое занятие на поляне за теплицами, почти у кромки леса. Студенты встали полукругом перед горой из тыкв, стараясь не отвлекаться на запахи горячей карамели с ярмарки. Если бы ветер перестал, как бешеный, мотать деревья, хогвартсцы расслышали бы мелодию механического пианино, а может, и выкрики завывал, перетягивающих друг у друга тонкий ручеек посетителей.

Профессор расхаживал туда-сюда, путано перечисляя основные характеристики взрывающих заклинаний. Многим Даннинг нравился, он был молод, симпатичен, вел себя, как свой парень, но Риддл не воспринимал его всерьез. Трудно уважать преподавателя, когда знаешь предмет лучше, чем он. Даннинг не требовал, чтобы студенты вели конспекты, тем более вне класса. Однако кое-кто из равенкловцев умудрялся записывать на весу, согнув тетради. Том бы последовал их примеру, хотя бы ради того, чтобы потом пофыркать над самыми нескладными фразами, но опасался, что кто-нибудь из скучающих грифов сунет нос в его тетрадь и зацепится взглядом за незнакомый почерк.

Даннинг зачем-то распинался про агрессивность взрывающих заклинаний, мол, девушкам такая магия дается тяжело. Он это понимает и не будет оценивать строго. Риддл потер замерзшие ладони, обновляя согревающее заклятие, и в очередной раз подумал, что провел бы урок намного интереснее. Наконец профессор очертил защитный круг. Блэксмит, лучший студент Равенкло, неосознанно выдвинул ногу, круглое веснушчатое лицо расплылось в улыбке. Он считал себя отличным колдуном, и уже представлял, как покажет свое мастерство. Черта с два ему, Риддл успел вызваться первым.

— Минерва, я добавлю тебе балл за смелость. Возьми вон ту тыкву, она выглядит более мягкой.

— Можно я возьму пять?

— У нас тут целая гора, так что…

Том встал в центр круга, приладил мягкие наушники и метнул призывающее заклинание. Пять самых крепких на вид тыкв поднялись в воздух, но не опустились перед Риддлом, а закружились набирающим темп хороводом. Рассеянно теребя рыжеватую бороденку, Даннинг протянул:

— Э-э-эм…

Взрывающие заклинания полетели так быстро, что выглядели как одно целое. Бах! Бах! Две тыквы взорвались фейерверками ошметков. Каждый взрыв — как глоток бодрящего зелья. Остальные синхронно атаковали Риддла, тот сбил еще две. Успел выставить щит от брызг. Припал к земле, пропуская последнюю тыкву над головой, вдогонку бросил крохотный плотный белый шар. Грохот взрыва почти пробился сквозь заглушки, Риддл вжал голову в плечи, но тут же поднялся на ноги. Он снял наушники, поправил тупые очки, украдкой оглядевшись. Внутренности тыквы растеклись по невидимой стене. Даннинг обхватил пальцами подбородок, будто поддерживая отвисшую челюсть. Равенкловцы хлопали глазами, а Блэксмит стоял с такой кислой рожей, что сердце злорадно запело: «Ну что, Блэки, больше не чувствуешь себя лучшим? Подавись, тебе меня не переплюнуть!» Странно, что грифы молчали. Один лишь Линвен зычно пробасил:

— Минерва, здорово ты их! Молодец!

Слышно его было даже на ярмарке, хотя кричать он не собирался. Просто голос у здоровяка был такой. Линвен стушевался, прячась за темными нечесаными лохмами. Даннинг, наоборот, отмер, суетливо смахнул с мантии невидимые пылинки и пробормотал:

— Очень хорошо, Минерва, зачет ты сдала на Отлично.

Том едва успел скрыть разочарование: как, и все? Ни восхищения его ловкостью, ни разбора техники, чтобы поставить в пример остальным, ни приятного «плюс пять баллов Слизе…» Гриффиндорцы опять смолчали. И где дух товарищества, с которым они вечно носятся? А ну их. Не заслужили они эти несчастные пять баллов.

Риддл вернулся на свой край «подковы». Даннинг позвал в круг следующего, причем так торопливо, будто хотел сгладить неловкость. Блэксмит передумал выходить и даже спрятался от профессорского взгляда за спину товарища. Выбор Даннинга пал на мелкого Роксби, тот переступил через оранжевую линию с видом обреченного, с каждым шагом будто уменьшаясь в размерах. Бедную тыкву ему удалось расколоть только с третьей попытки. Следующим был Линвен. Он обтер руки о мантию, взял тыкву из подножья горы и что-то ей ласково прошептал — кто-то из равенкловцев сдавленно хихикнул. Стиснул палочку, шевеля губами, будто что-то высчитывая. Не помогло. Фонтан земляных брызг подбросил тыкву вверх, будто гейзер. Даннинг поспешно пробормотал:

— Удовлетворительно, Саймон, можешь опустить палочку.

Ученики чередовались: один от Равенкло, один от Гриффиндора. Том внимательно следил за каждым. Руки он сунул в карманы и сжал в кулаки, ревниво отмечая даже самую жалкую похвалу, как если бы оплачивал ее из своего кошелька. Он немного повеселел, когда тыква чуть не снесла Блэксимиту голову, тот пытался повторить представление Риддла, но, как и предсказывал Том, не преуспел.

Заклинания часто попадали в барьер. По невидимой стене змеились серебристые молнии. Шума и треска было много, но каждый раз магия уходила в землю, оставляя крохотные ямки, а барьер продолжал стоять. И все же аккуратная «подкова» распалась, студенты отступили к деревьям. В какой то момент рядом с Риддлом оказалась Марджори Дон.

— Минерва, — тихо произнесла она, серьезно сдвинув тонкие брови, — можно попросить тебя об одной вещи?

— Смотря о какой.

— Ты могла бы вести себя чуть менее воинственно?

— Что воинственного в умении хорошо колдовать?

Дон коснулось прически, будто поправляя, хотя золотистые локоны лежали завиток к завитку, скрепленные лаком.

— В умении ничего, воинственность в твоем поведении. Будь посдержаннее, а то другие решат, что в Гриффиндоре учатся злобные гарпии.

— Скромность — лучшее украшение добродетели, — процитировал Том свою директрису, лицемерная грымза была набита слащавыми цитатами, как рыба икрой.

Дон покосилась на него, но смолчала.

Она, кстати, со своей парой тыкв расправилась неплохо, но в процессе развела целую драму — с испуганным зажмуриванием глаз, дрожанием ресниц, вздохами, причитаниями «нет-нет, я не смогу», закончив прижиманием ладони ко рту, удивленным вскидыванием бровей и тоненьким вскриком «неужели у меня получилось?» И вместо Хорошо Даннинг поставил ей Отлично. Как слизеринец, Риддл не мог ей не поаплодировать мысленно.

Ухажер Макгонагалл сдавал самым последним. Три тыквы он разбил легко, а вот последнее заклинание не долетело до цели и взорвалось в воздухе. Даннинг все равно поставил ему Отлично и расщедрился на «плюс пять баллов». Гриффиндорцы заулыбались, похлопали героя по плечу. Когда Пайк подошел к нему, Риддл тоже изобразил радость.

— Как тебе? — спросил гриф.

— Неплохо, но поработай над концентрацией.

— Ты, как всегда, честна и прямолинейна, — сказал он беззаботным тоном, хотя по лицу читалось, что парень ждал чего-то другого. — Пойдешь после уроков со мной на стадион?

Квиддичные команды продолжали тренироваться, чтобы не терять форму. Даже слизеринцы надеялись, что Диппет сжалится и разрешит проводить матчи.

— Зачем?

Риддл судорожно вспоминал, как Макгонагалл относится к квиддичу.

— Ты можешь полетать с нами или просто посмотреть.

Том очень постарался, чтобы вместо вопроса «мне что, делать больше нечего?» на лице появилось сожаление.

— Я иду на ярмарку собрать информацию для проекта.

— Жаль, тогда увидимся вечером.

— Да, посмотрим.

Даннинг подозвал всех к себе, студенты оборвали разговоры и поспешили к нему, подгоняемые надеждой, что профессор отпустит пораньше.

* * *

Они договорились, что активируют артефакт у ручья, бегущего из леса в сторону деревни. Вода помогала поисковой магии. Риддлу идти было ближе, но каким-то чудом Макгонагалл оказалась на месте первой. Увидев, как его тело разговаривает с толстым стариком, Том ощутил спазм тошноты. Больше всего он ненавидел кошмары, в которых он мог только наблюдать, но не управлять событиями, и теперь его жизнь будто превратилась в такой кошмар.

Мантия в ящерицах и розах выдавала принадлежность толстяка к ярмарке. Другой балаганщик, тоже пухлый, но помоложе, бродил вдоль ручья. Он ткнул палкой корягу, потормошил куст, сбивая с него пожелтевшие листья. Риддл перевел взгляд на Макгонагал, замедлил шаг, весь обратившись в слух. Она так увлеклась, что пока его не заметила. На краю поля зрения мелькнуло что-то темное. Родная палочка прыгнула бы в руку, чужую нужно было… Том резко обернулся. Мысль оборвалась...

Прямо перед ним выросло нечто безумное: торс без головы и с обрубками рук, весь будто слепленный из кусков живых людей. Он обгорел, но сквозь черноту влажно поблескивала красноватая плоть. Риддла накрыла тень, торс увеличивался, кренился, падая прямо на него. Ноги прилипли к месту. Холодный голос зашипел: «от судьбы не увернешься». Но тело не сдалось. Нашло лазейку. Оно съежилось так быстро, что одежда просто упала на Тома, превратившись в ловушку.

Риддл прорывался сквозь ткань, полосуя ее, отпихивая, извиваясь. Его позвоночник был гибким, как у змеи, возможно, это помешало гребаным тряпкам его придушить. Из горла вырывались противные звуки. Разум не поспевал за изменениями, не мог разобраться, сколько у него теперь конечностей и где они находятся. К счастью, конечности действовали сами по себе. Громадный ужас исчез, Риддл это почувствовал. Чем? Наверно, загривком. Но появились другие угрозы: шумные, большие…

Куча одежды приподнялась, тело, заряженное энергией, горячей и пружинистой, рванулось на свободу. Оно взмыло на дерево. Том осознал, что бежал вверх, лишь когда распластался на толстом суку. Когти вонзились в кору. Уши повернулись туда-сюда, ловя любой шум. Угрозы погремели немного, потом ушли, но не все. Последняя нашла его и взлетела, замерев рядом с его веткой. Заговорила. Нарочито успокаивающий шепот подражал чему-то родному. Один звук то и дело повторялся, дразнил. Том разбил звук на части, потом снова сложил, все еще чуя подвох, наконец, признал — да, это его.

— Риддл… Риддл… Риддл…

Угроза придвинулась. Она была больше его, темный покров защищал тело, но голова выглядела голой и уязвимой. Рот открывался, сотрясая воздух. Разум вслушивался, чувствовал что-то знакомое, но определить, что это, не мог. Том будто пытался узнать людей, с которыми в последний раз виделся, когда им было по пять лет. Но он хватал звуки, забрасывал в свою память и ждал, когда образы на них клюнут. И вот то, что было нагромождением чего-то звонкого, рычащего, протяжного, глухого, шипящего превратилось в речь:

— Риддл, ты кошка. Понимаешь, Риддл, кош-ка. Это анимагия. Я тебя расколдую. Риддл, слышишь. Но мне надо снять тебя с ветки. Риддл, дай я тебя сниму. Риддл, поверь, нам потом будет очень неловко, если я буду сманивать тебя с дерева кошачьими консервами… Риддл, я вижу, что ты меня понимаешь. Риддл, мне идти за консервами или ты все-таки уберешь когти, и я возьму тебя за шкирку? Риддл, пожалуйста, отпусти ветку.

К нему потянулся монстр, похожий на змею с отростками. В памяти вспыхнуло слово «рука», но это ничего не поменяло, на него готовилось напасть что-то пугающее. Из глотки вырвался низкий протяжный вой, от которого завибрировало все тело. Рука отдернулась.

— Ладно, тогда пойдем простым путем.

Эти слова не предвещали ничего хорошего. Риддл напрягся для прыжка, но горячая волна окатила его, будто жар из печи, забирая у него контроль.

Заклинание, возвращающее анимага в человеческую форму, не отправляло в полный нокаут, но превращало мышцы в дрожащее желе. Том сидел на расстеленной мантии. Макгорнагалл окружила его плотным согревающим туманом, но земля все равно была холодной, как в том стихе… Хотя нет, там была не земля, а что? Риддл попробовал вспомнить. Безуспешно. Во время превращения уменьшилось не только его тело. Его разум, его память тоже будто съежились, и никак не могли вернуться к нормальному размеру. Дрожащими руками он с горем пополам натянул нижнее белье. За пеленой тумана маячил смутный силуэт, деликатная Макгонагалл стояла к нему спиной, но вслушивалась в каждый шорох. Том запыхтел, до предела заведя руки за спину, крючки никак не попадали в застежки. Риддл позорно по-магловски чертыхнулся.

— Мне помочь?

— Нет, — он мотнул головой, отбрасывая с лица волосы. — Кто вообще придумал застежки на спине?

— Ты застегни их спереди, а потом переверни.

Но Риддл не хотел повторять за девчонками и продолжил мучиться. Да, он знал, что это глупо. Да, он все равно будет действовать по-своему. Да, ему плевать сколько это займет времени. Его упрямства хватило бы еще минут на пять, а дальше — кто знает. Проверять не пришлось, проклятые крючки и петли наконец встретились, хоть и не все.

— Могла бы сказать, что ты анимаг! — Он поднял блузку и встряхнул.

— Эта не та информация, которой делишься со всеми подряд, согласен?

— Ты получила лицензию?

Гриффиндорка помедлила с ответом, только сейчас она сообразила, что Риддл может использовать ее секрет против нее. А Том уже просчитал этот расклад. Можно перебросить слизеринца в чужое тело, заставить его перекинуться в кошку, а потом снова сделать человеком, он все равно не упустит своей выгоды.

— Нет, — призналась Макгонагалл, еще раз доказав: честность — это проклятие.

С пуговицами не заладилось, Риддл пропустил одну, и блузку перекосило. Был соблазн оставить все как есть. Том встал на колени, земля холодила даже через утепленную заклинаниями мантию. А что же было холодным в том стихе: вода, очаг, труп? Трупы остывают, но по-прежнему воняют горелым мясом. Он расстегнул блузку и начал застегивать заново.

— О чем ты болтала с тем толстяком? О старухе?

Риддл мог не стесняться в выражениях, балаганщики погнались за боггартом, улепетнувшим куда-то в сторону станции.

— Он ее не встречал. Мы разговаривали о ярмарке в целом. Помнишь, нам еще проект делать.

Том поднялся, перед глазами заплясали темные пятна. Вся кровь будто прилила к голове. Он снова плюхнулся на мантию, и тут его осенило… Зима! Зима была холодной!

— Риддл, давай я помогу.

— Я справлюсь, —хмыкнул он, сгребая юбку.

* * *

В руках ощущалась слабость, и Том доверил подготовку заклинания Макгонагалл. Она поставила рядом с ручьем блюдце, вылила призывающее из одного пузырька, капнула пять капель усилителя из другого. Зелья смешались, закрутились водоворотом синего и зеленого. В центре, будто росток, вытянулась тонкая струйка дыма. Риддл и Макгонагалл направили на него палочки, дымок удлинился, а поверхность зелья пошла цветными пятнами, которые сложилась в смутное лицо с зелеными провалами вместо глаз.

На кончике дымного стебелька покачивалось круглое утолщение. Оно должно было пригнуть росток к блюдцу, но тот держался прямо. Утолщение раздулось, на нем проступили красные прожилки. Потом пришло время чуда: шарик раскрылся, как настоящий бутон, и выпустил призрачный снитч. Том сдвинул брови: не так он себе представлял поисковое заклинание. Но оно выглядело неплохо, а повертевшись над тарелкой, весьма уверенно взяло след. Риддл поковылял за ним, оставив Макгонагалл убирать после колдовства. Шагал Том более-менее твердо, но все равно боялся потерять равновесие. Побывав в кошачьем теле, разум отказывался верить в устойчивость человеческих ног: слишком длинные, слишком неповоротливые. Вдобавок, их было всего лишь две. Еще ветер бил в лицо, хватал полы мантии, рвал за подол юбки. Том вцепился в ремень школьной сумки. К счастью «снитч» не торопился, да и день был хмурым. Заклинание выделялось, будто солнечный блик на тусклой поверхности зимнего моря. Риддлу не нужно было следить за ним все время, и он смотрел себе под ноги, чуть ли не выверяя каждый шаг. Макгонагалл без труда его нагнала.

— Он движется не к ярмарке, а в деревню, — сказала она.

— Вижу.

— Я говорила, что эти заклинания…

— Давай, посмотрим, куда оно нас приведет, — процедил Риддл.

Макгонагалл обиженно замолчала. Но разве он был не прав?

«Снитч» летел по задворкам: мимо ухоженных изгородей и мимо хозяйственных построек, сложенных из грязного камня, мимо запущенных садов… Между двумя разросшимися кустарниками был едва заметный просвет. «Снитч» нырнул туда, повел колдуна и ведьму по узкой тропке, вывернул в проулок, где дома старались уйти в землю, словно бы от кого-то пряталась, и растворился в двери самого обшарпанного из них. Окна закрывали темные ставни. Над ступенькой покачивалась жестяная вывеска, название стерлось, и она походила на ослепший глаз.

— Мне это не нравится, — Макгонагалл инстинктивно понизила голос.

Том все равно распахнул дверь. Красиво зайти не получилось. Внутри воняло, как в пасти трупоеда, потребовалась не одна секунда и не две, чтобы нос притерпелся, а заодно глаза приспособились к полумраку. Макгонагалл дышала в затылок. Передернув плечами, Риддл шагнул за порог. Во всем заведении не набралось и десятка столов, посетителей было трое... а, нет, четверо. Какой-то бедолага дрых прямо на полу. Никто из них не походил на старуху. За стойкой хозяйничал кудрявый бородач, похожий на гору.

— Риддл, уйдем отсюда.

Но упрямство будто заткнуло ему уши. Не удостоив ее ответом, Том направился к стойке.

— Добрый день, мы ищем старуху с глазами, покрытыми мхом.

Темные глаза бармена сердито вылупились.

— Я с ней не якшаюсь. Проваливайте, пока целы.

— Нам нужно ее увидеть.

Хозяин предупреждающе положил на стойку огромные кулаки, но Риддл не отвел взгляда от его лица.

— Эй, милая, ты человеческого языка не понимаешь?

Сальноволосый колдун в заляпанной мантии обдал кислым дыханием, его рука по-хозяйски легла на плечо. Может быть, она осталась бы там, может, поползла вниз, чтобы полапать грудь. Риддл не стал проверять, он развернулся и заехал прямо в кривой нос. Для девчонки у Макгонагалл были крепкие мышцы, удар получился отменным. Голова дернулась, кровь залила подбородок. Урод отступил, захлебываясь бранью, потянулся было к свернутому носу. Упал стул, кто-то вскочил, готовый вписаться за товарища. Макгонагалл крикнула:

— Стойте, — и сама замерла посредине зала, одна рука вскинута, вторая накрыла значок старосты.

Лягушачья косточка передала: «Наколдуй что-нибудь хитрое, пока я их отвлеку».

— Вы ведь настоящие мужчины? Вы бы не перестали ими быть даже в другом теле? И вам было бы неприятно внимание других мужчин?

Сальноволосый невнятно выругался, но другие слушали. Макгонагалл спасало то, что ее приняли за дурачка. Риддл шевельнул пальцами. В один миг комнату заполнил густой дым, прозрачный для него и черный для всех остальных. Посыпались проклятия, вспыхнули люмосы, но дым было не разогнать. Том подскочил к растерянной гриффиндорке и потащил за рукав к выходу. Мимо пролетело выпущенное вслепую заклинание. Макгонагалл вцепилась, будто гарпия, но Том лишь бросил:

— Осторожно, сейчас порог!

Они вывалились на улицу, и Риддл вывернулся из ее хватки. Макгонагалл запечатала дверь, но тут же спросила:

— Твой дым ведь не ядовитый?

— Нет, конечно, я не кретин, — Риддл заозирался. — Туда.

Они драпанули со всех ног, и за считанные мгновения вылетели на главную улицу. Знакомый прянично-дружелюбный Хогсмид был ближе, чем изнанка к лицевой стороне. Но они понеслись дальше и затормозили только тогда, когда до надежных стен Хогвартса стало рукой подать. Риддл ухватился за перекрученный ствол дуба. Рядом судорожно хватала воздух Макгонагал, исторгая из его легких жалкое сипение. Том подумал, что не стоит все свободное время проводить за книгами.

В башнях уже горели огни, но снаружи темнота еще не загустела, сумерки по цвету напоминали холодный сиротский суп.

— Почему ты сразу лезешь в драку? — Макгонагалл осеклась, набрала полную грудь воздуха, с яростью выпалила. — Мужественность боишься растерять?

— Нет. Я в любом теле буду собой! — его утверждение звучало бы более внушительно, если бы голос не хрипел.

— Тогда зачем ты постоянно бьешь людей?

— Потому что это очень, — он выплюнул это слово, злобно скалясь, — очень приятно.

— Вот поэтому тебя и прокляли, — она тоже привалилась к дереву.

— Ну а ты? — Том дернул подбородком, будто уже победил в споре. — Ты отнеслась к старухе по-доброму. И что? Ты все равно попала в тот же котел, что и я!

Макгонагалл не захотела дальше бодаться:

— Жизнь несправедлива, — она произнесла это так, будто сдавалась не ему, а чему-то гораздо большему.

Риддла тоже придавило. В глупой вспышке ярости он спалил остатки сил. Усталость двух бессонных ночей взяла свое, он ткнулся лбом в шершавую кору. Ноги гудели, голова ныла. Пучок волос, который Магонагалл накрутила заклинанием, стягивал кожу. Криво застегнутые крючки вдавливались в спину, перекрученные лямки в плечи. Ботинки сдавили пальцы. И мысль, что сегодня это не закончится, умножала ощущения на десять. Он сжал челюсти, чтобы не заныть, как Крисли, но душа орала: хочу в свое тело, просто хочу обратно в свое тело! И призвала забытье.