Что делает нас сильнее (джен)

Все знали, что Сириус отправился на Гриффиндор по своей и только по своей воле. Друзья по факультету думали, что он так поступил в пику своей матери, дорогие родственники и иже с ними (то есть слизеринцы) — что из непочтения к древнейшим и благороднейшим традициям древнейшего и благороднейшего рода Блэк, а сам Сириус позволял им толковать свой поступок как душа пожелает и какие бы то ни было объяснения давать не торопился. Зачем портить людям удовольствие?

Конечно, какая-то доля бунтарства в его поступлении была и даже весьма значительная, однако не оно одно заставило его к Мордредовым яйцам послать все родительские напутствия и чаяния.

Сириус прикладывал все усилия для того, чтобы никто его в этом не заподозрил, но порой ему невероятно хотелось услышать от родителей слова одобрения или удостоиться гордого взгляда.

Безвозвратно отказаться от малейшего шанса на них было бы слишком сложно. Если бы не одно «но».

* * *

«Но» звали Джеймс Поттер.

Они встретились первого сентября на платформе девять и три четверти, и встреча эта оказалась из тех, что обычно зовут судьбоносными.

Мир вокруг него всегда был холодным, пустым и лживым. Наскозь лживым, потому что ожесточенно пытался скрыть свою пустоту.

Богатыми одеждами он расцвечивал самую заурядную внешность, хорошими манерами прятал равнодушие, а роскошными игрушками прикрывал отсутствие материнской любви.

Сириусу никогда не приходилось ночевать на улице или голодать, но ему всегда отчаянно не хватало тепла. Холод, лицемерие, равнодушие — вот что видел он от родителей. И это было хуже, чем жить где-нибудь в Арктике, где царит вечная мерзлота, потому что холод в душах близких людей причинял гораздо больше страданий.

А Джеймс буквально излучал тепло. А ещё искренность и ничем не сдерживаемое озорство. Удивительно ли, что его потянуло к нему с недюжинной силой? Что ради этой, новой привязанности, Сириус отказался от промёрзших насквозь остатков нитей, связывающих его с традициями и честью рода Блэк?

* * *

Когда незнакомый очкастый мальчишка с растрёпанными чёрными волосами заглянул в купе, где он с удобством устроился, ожидая начала пути, а после, не спрашивая разрешения, протиснулся внутрь, таща за собой огромный чемодан, Сириус сначала недоумённо приподнял бровь — в их семье в ответ на подобную бесцеремонность можно было легко получить какой-нибудь неприятный сглаз, а то и что похуже.

Когда мальчишка принялся сгружать на столик разнообразные пакеты и свёртки, бровь взлетела ещё выше. Но к самой невообразимой точке она поднялась, когда тот, привлекая внимание (которое, вообще-то, и так было целиком приковано к его действиям), легко хлопнул Сириуса по плечу и непринуждённо, словно это было в порядке вещей, предложил:

— Присоединишься?

— К чему? — лениво поинтересовался Сириус.

— У меня тут реактивы и взрывчатка. Я собираюсь взорвать Хогвартс-экспресс, — заговорщицким шёпотом сообщил мальчишка и тут же, заметив шокированное выражение на лице собеседника, весело рассмеялся. — Мерлин мой, ну ты даёшь... Поверил...

Поняв, что его развели, Сириус нахмурился было, но тут же не выдержал и тоже зашёлся смехом.

— Джеймс Поттер, — спустя какое-то время, когда они отсмеялись и уже почти закончили хихикать, протянул руку мальчишка.

— Сириус Блэк, — ответил на пожатие Сириус.

— Фух, знакомство состоялось, — отер со лба несуществующий пот Поттер. — Теперь можно переходить к главному...

— К чему? — с подозрением поинтересовался Сириус. Один раз его уже подловили, второго он не допустит...

— К еде, конечно, — пожал плечами Джеймс. — Мама столько мне надавала — и втроём не справиться.

На этих словах желудок Сириуса протестующе заворчал, явно желая опровергнуть столь опрометчиво высказанное предположение.

Зашуршала обёртка, и вместо свёртков и пакетиков на столике начали вырастать горки из сандвичей, тыквенного печенья, каких-то выглядящих весьма заманчиво переплетённых между собой розоватых и белых полосочек, шоколадных лягушек, драже «Берти Ботс», тараканьих усов и даже шариков чудом не помявшегося из-за манипуляций Джеймса земляничного мороженого...

Через полчаса усиленного поедания всевозможной вкуснятины Сириус устало откинулся на спинку сидения и удовлетворённо прикрыл глаза. На столе всё ещё возвышалось весьма приличное количество сладостей, однако ни он, ни его новоприобретенный друг не смогли бы уже проглотить ни кусочка.

Какое-то время они молчали — каждый был занят тем, что усиленно переваривал только что съеденное. Но наконец Сириус нарушил тишину: — Представляю, что сказала бы моя маман, если бы увидела всё это, — не без затаённого торжества пробормотал он, лениво оглядывая остатки их трапезы.

Джеймс рассмеялся. — Моя точно спросила бы, где мои манеры, — беззаботно уронил он.

Сириус понимающе кивнул и дополнил: — И не наедаться, как безродный бродяга?

— Ага, — согласился его сотрапезник, а потом уже серьёзней, хотя рот его всё равно то и дело норовил расплыться в улыбке, добавил: — Но вообще она сама всё это затеяла. Сказала, что если найдётся кто-то, кого не мои шуточки не заставят сбежать на край света, то я должен этого человека накормить вволю, чтобы он уж точно не передумал.

— Ну тогда я тем более теперь никуда не денусь, меня же прикормили, — ухмыльнулся Сириус и притянул к себе остатки печенья.

Никогда ещё ему не было так тепло. Время в Хогвартсе и правда обещало стать лучшим временем в его жизни. Для этого всего лишь нужно было не дать ледяному кокону, закрывавшему его душу, что трещал и почти уже обрушился под напором Джеймса, вновь очутиться на прежнем месте. И не оказаться с новым другом на разных факультетах.

Куда хотел пойти Джеймс, он знал, а потому, сидя под Шляпой, Сириус не колебался ни секунды.

— Гриффиндор, пожалуйста, — попросил он. И ни разу, ни разу не пожалел, потому что вечная мерзлота в его жизни наконец сменилась теплом.