Что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы (джен)

Молли была серьезно обеспокоена. После рождения первенца проблемы с магией лишь усилились. Казалось бы: с того момента, как она перестала быть Пруэтт прошло достаточно времени, и все должно было прийти в норму. Однако заклинания по-прежнему получались далеко не все: точно и бесперебойно срабатывали лишь те из них, что не требовали существенных затрат сил.

Первый тревожный звоночек прозвучал, когда Гидеон и Фабиан пригласили ее на тренировку. Братья были нечастыми гостями в ее доме, но тем ценнее был каждый их визит для Молли, которая очень болезненно переживала разрыв с семьей. Неизменно веселые и шебутные, они всегда заявлялись неожиданно, не забывая прихватить небольшой презент племяннику.

— Слушай, сестренка, — спросил ее как-то Гидеон, — а давно ли ты разминалась вообще?

— Пожалуй, еще до замужества, — с удивлением ответила Молли, только теперь осознавшая, что действительно словно потерялась в круговерти домашних дел и забот.

— Как насчет небольшого спарринга? — подмигнул ей Фабиан.

И девушка, конечно, согласилась. Как уж тут устоять? Тренировочного зала в ее новом доме не было, но во дворе имелось достаточно свободного пространства для небольшой дружеской тренировки. Молли стояла уверенно, помня, как легко раньше ей удавалось уклоняться и контратаковать.

— Экспелиармус! — нарочито медленно начал Гидеон, при этом еще и произнеся заклинание вслух.

Молли едва успела отразить его, отметив, что контрзаклинание было слабее, чем следовало. Она нахмурилась, списав это на случайность, но потом, когда Гидеон предложил перейти к чему-то посложнее, чем школьный курс ЗОТИ, тревога девушки значительно возросла: щитовые чары рассыпались, едва встретившись с атакой. Огонь, который раньше лился из ее палочки легко, словно полноводная река, теперь был похож на слабый ручеек. Даже простые обезоруживающие заклинания не обладали прежней силой.

Молли сделала несколько шагов назад, не понимая, что происходит. Фабиан нахмурился, но ничего не сказал. Гидеон же криво улыбнулся:

— Засиделась ты дома, сестренка.

Она кивнула, пытаясь побороть возникший в душе страх. Собственное состояние вызывало тревогу.

Вдобавок ко всему, что-то непонятное стало происходить с ее домовиком. День ото дня он становился все более тупым и ленивым. Все меньше работы по дому выполнял, все хуже откликался на зов, отсиживаясь где-то на чердаке.

Пыль скапливалась в углах быстрее, чем прежде, паутина растягивалась по потолку, а вещи, которые раньше словно сами собой укладывались на свои места, теперь приходилось убирать вручную. Молли со свойственным ей энтузиазмом училась готовить, а хозяйственные чары, которыми раньше она пользовалась от случая к случаю, теперь стали настолько привычными, что применялись просто мимоходом.

Артур, ставший целым начальником отдела каминной связи, пусть там и работал только он один, пропадал на работе в попытках хорошо зарекомендовать себя. Молли была искренне рада за супруга и взяла на себя решение всех бытовых проблем. А они, к сожалению, были.

Небольшой огородик с лекарственными травами, который миссис Уизли разбила неподалеку от дома, начал хиреть. Садовые гномы и прочие вредители успешно разоряли грядки и даже полностью уничтожили цветник. Как справиться с этой напастью Молли не знала: ни в травологии, ни в УЗМС она никогда не блистала. Ее сильной стороной всегда было зельеварение, причем особенно хорошо удавались те зелья, что предполагали возможность боевого применения. Профессор Слагхорн даже предрекал девушке неплохое будущее, если после выпуска она решится идти и дальше по этой стезе.

В конце 1972 года в семье снова произошло пополнение — на свет появился Чарли Уизли. Роды дались Молли тяжелее, чем в первый раз, и после них она почувствовала, как магия вновь ослабла. Домовик, и раньше не сильно-то обременявший себя, пропал вовсе. Забот у молодой матери прибавилось.

— Это странно, — сказала Молли супругу в один из дней, — домовые эльфы так себя не ведут. Я переживаю, не случилось ли с ним чего.

Муж пожал плечами. В последнее время он мало времени проводил дома. Стрелка настенных часов с именем Артура словно застыла на отметке «на работе». Необычный артефакт, который мистер Уизли когда-то сделал сам, отражал, где именно находится каждый член их семьи.

Впрочем, не только служебные обязанности занимали свободное время Артура Уизли. Все чаще Дамблдор стал привлекать его к «делам Ордена».

— Директор кое о чем попросил меня… — загадочно рассказывал Артур за ужином своей супруге.

Это всегда были какие-то небольшие поручения, например, подключить чей-нибудь камин, не отражая этого в документации, или оформить бумаги для министерского архива. Иногда требовалось перенаправить каминную телепортацию или закрыть каминный адрес. В этом не было ничего сильно плохого, но Молли почему-то переживала.

Артур тоже беспокоился, но причина была иной. Он говорил, что у простецов происходит что-то очень неприятное, и виноваты в этом волшебники.

— Юджина Дженкинс совсем не справляется, — качал он головой, читая за завтраком маггловскую газету.

Артур очень гордился тем, что отслеживает последние новости. Он по-прежнему был влюблен в мир магглов и даже мечтал когда-нибудь перейти работать в другой отдел: что-нибудь, что будет связано с защитой простецов или вроде того.

— Что ты имеешь ввиду, дорогой? — спросила его Молли.

— Проклятые консерваторы! Том Реддл нагнетает ситуацию. Он рассказывает какие-то байки про магглов и привлекает в свою партию самых богатых и влиятельных. Хочет, чтобы всем заправляли чистокровные. Он взбаламутил народ, а Дженкинс совершенно ничего не предпринимает. Да она даже с беспорядками, начавшимися после марша сквибов, — помнишь, милая, несколько лет назад дело было, — не справилась!

Молли неуверенно покачала головой, помешивая ложечкой чай.

— Но Артур… Я, конечно, все понимаю, но чистокровные всегда считали себя особенными. В этом нет ничего нового. И, кстати говоря, мы с тобой тоже потомственные волшебники, не вижу в этом ничего плохого.

— Не о том речь! — Артур резко отложил газету. — Посмотри: в своей пропаганде Реддл заходит все дальше. Эта его теория магической исключительности — это не просто убеждение, а инструмент. Средство для разделения общества, превращения волшебников в касту господ! Проведи параллели!

Девушка нахмурилась:

— Параллели… с чем?

— С тем, что было в маггловском мире! — Артур раздраженно провел рукой по волосам. — Помнишь, ты рассказывала, как магглы недавно решили, что одни из них лучше других? Они называли это расовой чистотой! И чем все закончилось? Войной, убийствами! Теперь послушай Реддла. Он говорит, что чистокровные должны править, что магглы хуже нас. Разве это не то же самое?

— Но волшебники и магглы… это же не совсем одно и то же, — пробормотала Молли.

— А чем отличается? — мистер Уизли поднял брови. — Разве ты не видишь, как он разделяет людей? Сначала — просто высокомерие. Потом — ограничения. Потом… кто знает? Директор Дамблдор говорит, они будут утверждать, что магглорожденные несут опасность! Потом начнут ограничивать их права! А что дальше? Аресты? Запрет на обучение в Хогвартсе? Если мы не остановим Реддла сейчас — потом будет поздно.

В словах супруга была логика. Молли крепче сжала чашку в руках.

— Так говорит директор Дамблдор? Он уверен, что Реддл ведет именно к этому? — спросила она осторожно.

— Разве это не очевидно? После его выступлений студенты в Хогвартсе словно с ума сошли: только и разговоров, что о чистоте крови! В Визенгамот на рассмотрение уже поступило несколько законопроектов о контроле волшебства магглорожденных! Хотят запретить им колдовать дома. Реддл выступает за ужесточение Статута Секретности, чтобы было как в Америке, с их законом Раппапорт! Какой еще тебе нужен знак?!

Молли задумалась. В глубине души она чувствовала тревогу — не из-за Реддла, нет. Из-за Артура. Он был слишком уверен, слишком категоричен и, пожалуй, слишком сильно любил магглов.

Сама миссис Уизли, хоть и числилась активным членом Ордена Феникса, особого участия в его работе не принимала. Все, что от нее требовалось — это иногда организовать собрание, обеспечив чай и угощение.

Немного спокойнее стало, когда на очередных выборах победил все же не Том Реддл, а Гарольд Минчум. Он столь рьяно взялся за подавление всяческих беспорядков, что в стране на какое-то время наступило затишье.

Молли же в третий раз оказалась беременна, снова родила и снова — сына. Она всегда хотела иметь трех детей, правда, надеялась, что одной их этих троих будет все-таки девочка.

Рутина угнетала. Может быть поэтому, а может и по какой-то другой причине женщина стала более нервной: там, где раньше она бы не заметила проблемы или и вовсе посмеялась над ней, теперь она поднимала крик. Молли всегда была эмоциональной, но сейчас ее реакции явно стали чрезмерными.

Каждый день миссис Уизли был похож на предыдущий: приготовить завтрак, отправить мужа на работу, уделить время детям, убрать, приготовить обед, починить что-то, что сломалось, прибраться снова и опять заняться детьми, сварить кое-какие зелья. Заклинания для дома выходили легко, почти машинально. Грязь исчезала, тарелки перемещались на места, окна сами протирались до блеска, но стоило ей попытаться сделать что-то более сложное, как руки начинали дрожать. Молли стала искать более простые аналоги ранее привычных заклинаний.

Еще одна проблема, которая все это время маячила на краю сознания — давно пропавший из виду домовик. Пропажа нашлась внезапно, но лучше бы не находилась вовсе.

Одним погожим весенним утром маленький Билл Уизли прибежал к матери с криками:

— Мам, там что-то странное!

Молли осторожно приоткрыла дверь кладовой, на которую показывал сын, и ее передернуло. В существе, застигнутом за поеданием съестных припасов, смутно угадывались черты ее бывшего домового эльфа. Однако теперь это был совершенно не тот милый маленький лопоухий помощник, что когда-то сновал по дому. Кожа его стала землисто-серой, глаза мутными, а движения медленными и ленивыми. Зрелище было печальным.

— Да что ж с тобой такое… — пробормотала женщина, делая шаг ближе.

Эльф повернул к ней голову, но не ответил.

Он больше не был домовиком.

Так в их доме появился Упырь — существо безвредное, но и бесполезное. Обосновался он на чердаке и время от времени стучал металлической миской по полу и стенам, требуя еды.

После рождения Перси женщина четко и ясно осознала, что слишком долго закрывала глаза на очевидное. Пыталась списать свою слабость на усталость, на возраст, на заботы о детях. Но факты были слишком явными, чтобы продолжать их игнорировать и дальше. Заклинания становились все слабее, их последствия — все непредсказуемее. Скудела и приходила в негодность принадлежащая семейству Уизли земля, на которой теперь хорошо росли только сорняки и — почему-то! — редис. Магия Молли уходила, истончалась, растворялась в воздухе, как будто ее вытягивало что-то невидимое, но неумолимое.

Старые книги, добытые через знакомых, ничем порадовать не могли, а обычно язвительная Мюриэль Пруэтт, также временно открывшая племяннице доступ в собственную библиотеку, выглядела очень сочувствующей.

Предательство крови.

Проклятье, ослабляющее магию носителя, пока той не останется вовсе.

Вердикт был однозначен: в недалеком будущем Молли Уизли станет сквибом.