Когда цветут камелии (гет)

Солнце поднималось всё выше над горизонтом, отражаясь в прозрачной воде и окрашивая всё в золотистые цвета. Ветер стих, но лёгкий бриз разносил по округе запах свежеиспечённых лепёшек.

— Нет! Нет-нет-нет!

Сунни вскочила с поваленного дерева и с силой топнула ногой, оставляя в песке глубокий след.

— Это невозможно! Она не могла умереть! — сквозь слёзы заявила она и, всхлипнув, добавила: — Любовь не умирает!

— Ты права, — согласился Хо. — Если любовь умирает, значит, это была не любовь. И Соён не умерла. Во всяком случае, не тогда. Гёнхо на руках отнёс её в монастырь и оставил на попечении бывшей наставницы.

— Получается, она жива, — то ли утвердила, то ли спросила Сунни.

— Я не могу знать точно, — печально улыбнулся Хо. — Но верю в это так же горячо, как и ты.

— А Гёнхо? Он что, ушёл? Бросил её? Я не верю! Она же просила!

— Не сомневайся, ему было невероятно тяжело это сделать. Но ещё тяжелее была для Гёнхо мысль, что он подвергнет Соён опасности. Пойми, Сунни, против неё не было прямых доказательств — только слова Чэрин. Которая вряд ли продолжила бы обвинения после случившегося. Скорее, она предпочла бы молчать. И благодаря стараниям опекуна Соён все бы посчитали, что она просто сослана в деревню за неподчинение. Её не стали бы искать, а порадовались, что опасные стихи смолкли. С Гёнхо всё сложнее: слишком много следов он оставил, слишком велик был риск, что начнётся следствие против него. Даже если бы он вышел на службу сразу на следующий день. Гёнхо страшился, что через него выйдут и на Соён. Что если останется, то погубит её.

— И что он сделал? — уже спокойнее поинтересовалась Сунни.

— Он отправился далеко-далеко, в другой конец королевства. Туда, где его никто не знал. Поменял имя. Теперь он учит детей и сам учится жить с вырванным из груди сердцем.

Сунни окинула учителя подозрительным, не по годам взрослым взглядом.

— И дважды в год он получает письма? — уверено предположила она.

— Именно, — губы Хо тронула мимолётная, но очень довольная улыбка. — В день их первой и последней встречи.

— И что в них?

— Её стихи, — он вскинул руку, останавливая Сунни, уже готовую разразиться радостными криками. — К сожалению, это ничего не значит, дитя. Их могли отправлять друзья Соён, а сама она вполне может быть уже мертва.

— Это слишком жестоко.

— Ты считаешь, что даровать надежду измученной душе — это жестокость?

— Не знаю про надежду, но вот это было бы жестоко, — упрямо насупилась девочка. — Поэтому я верю, что Соён жива. Что это она сама пишет и отправляет письма.

— Как я и сказал, я тоже. Я тоже.

— Сенсэн, — спустя несколько минут робко прервала воцарившуюся тишину Сунни, — могу я спросить, что было в последнем?

Гёнхо молча передал ей полученное сегодня послание, и она медленно, по слогам, но довольно правильно прочитала:

«Пусть нас разделяет ночь,

Но ветер донесёт моё имя к тебе,

И память хранит нас вместе.

Ведь цветок на ветви не согнуть.

Ты слышишь, мой свет?

Я всё ещё здесь.

Лепестки камелий тают на ладони,

Словно годы, что мы потеряли.

Я пишу тебе, через страх и запрет,

Через тьму и дороги, что нас разделяют.

Каждое слово — шепот сердца,

Каждая строчка — шаг навстречу.

Ветры северные стелят твой путь,

Мы встретимся, когда придёт весна.

Там, где море встречает дорогу —

Я буду ждать.»

— Фучжоу. А это где?

— В восточном Китае. Ты молодец, Сунни, — с гордостью похвалил Гёнхо. — Видимо, из меня получился неплохой учитель.

— Папа сердится и говорит, что всё это глупости, которые мне никогда не пригодятся.

— Я не осмелюсь спорить с твоим отцом, но эта глупость как минимум сейчас тебе пригодилась, — усмехнулся он. — Знания для любознательных умов никогда не бывают лишними, если не отвлекают от обязанностей.

— Но вы же теперь уйдёте, сэнсэн, — расстроенно произнесла Сунни.

— Я должен, мудрое дитя. Но не переживай слишком сильно, — он поднялся, отряхивая одежду.

— Понимаю, — серьёзно кивнула Сунни.

Она уже собралась побежать домой, но резко остановилась, обернулась и с хитрой улыбкой на круглом личике заявила:

— А я была права, сэнсэн. Ваша история чудесная!

И умчалась прочь. А Гёнхо с лёгкой душой последовал за ней. Деревня уже окончательно проснулась: где-то за забором скрипели колёса телеги, в соседнем дворе кудахтали куры, по узким тропинкам ходили женщины с ведрами, стучали о землю деревянные башмаки.

Гёнхо вернулся в скромное жилище, в котором хранил свои пожитки и собрал самое необходимое. Слухи о его уходе распространились быстро, и практически все селяне, отложив насущные дела, вышли попрощаться с достопочтенным учителем. От чего израненное сердце Гёнхо согрелось теплом.

На самой окраине его окликнул знакомый звонкий голос:

— Я кое-что так и не поняла.

Сунни выглянула из-за кустов, росших вдоль дороги. И Гёнхо вскинул бровь, поощряя её продолжить.

— Как Соён узнала, куда отправлять письма?

— У тебя очень пытливый разум, — отметил он. — Дело в том, что я написал её наставнице, как только обосновался здесь. Я понимал, что это опасно, но незнание о судьбе Соён убивало вернее, чем разлука с ней.

Сунни задумчиво покивала.

— Но почему сейчас? Прошло столько времени…

— На этот вопрос я не могу ответить с уверенностью. Но ты же помнишь, что Соён была ранена довольно тяжело. Кто знает, сколько времени потребовалось на восстановление.

— Но не три года же, — недоверчиво сказала Сунни.

— Почти четыре месяца назад в столице произошёл переворот⁽¹⁾. Ты слышала?

— Да. И я видела, как вы расспрашиваете заезжих торговцев об этом.

— Порой ты бываешь излишне любознательна, дитя, — хохотнул Гёнхо. — Будь осторожна: любопытство не всегда доводит до добра. Но ты права. И у купцов мне удалось выведать, что дядя Соён был в числе заговорщиков. К тому же тех, кому удалось сбежать. Кто-то отправился в Японию, а кто-то в Китай. Предполагаю, что он забрал с собой и Соён.

— Удачи в вашем поиске, сэнсэн.

Сунни стремительно обняла Гёнхо, а тот погладил её по тёмноволосой макушке.

— Береги себя, мудрое дитя.

И он уверенно зашагал по пыльной дороге. Ближайший южный порт находился совсем недалеко — в паре дней пути. Там шумели рынки, пахло рыбой и солью, а, главное, оттуда уходили корабли на Цинские берега⁽²⁾.

Гёнхо не знал, ждёт ли его встреча с живой Соён — или только с её голосом. Но шаг его был твёрдым. А надежда цвела в сердце, словно цветок камелии на крутых склонах, хрупкая, но упрямая.

1) 4 декабря 1884 года реформаторы во главе с Ким Оккюном свергли правительство Минов и сформировали свой кабинет. Однако успех был кратковременным. Буквально спустя пару дней восстание было подавлено. Ким Оккюн и другие лидеры реформаторов бежали в Японию.

Вернуться к тексту

2) Именно в Цинском Китае в конце XIX века скрывались гонимые учёные, художники, миссионеры и литераторы.

Вернуться к тексту