Раскаяние (джен)

— Пойдем в гостиную, чего торчать в коридоре? — подошедший Рон протянул руку, и Гарри поднялся с пола. Косолапус наконец понял, что ему не откроют, и тоже гордо удалился. Они молча вернулись в превратившуюся в склад зелий гостиную и начали собирать расставленные повсюду фиалы обратно в злополучный сундук.

— Как ты думаешь, он ее там не охмурит? — вдруг спросил Рон.

— Чем, вытьем?— отмахнулся Гарри. — Да у тебя параноя, ему сейчас вообще не до этого.

— Ему нет, а она может и проникнуться. Сначала жизнь ему спасла, потом пожалела, потом, глядишь, и... и вообще ты видел, как девчонки на него за столом пялятся?

Малфою наряды Регулуса исключительно шли, и вместо того, чтобы выглядеть в них глупо и смешно, как Рон когда-то в своей подержанной мантии с кружевами, слизеринец напоминал оживший старинный портрет, на фоне которого привычно одетые члены ордена казались какими-то невзрачными.

— Ну хочешь, я тебя тоже какой-нибудь дрянью напою, чтобы она за тобой ухаживала? — предложил Гарри.

— Я подумаю, — сказал Рон, — только не Амортенцией.

— Слабительным и снотворным? — не удержался Гарри.

— Идиот, — Рон несильно пихнул его локтем в бок. — Я же серьезно.

Они замолчали и Гарри попытался сосредоточиться на уборке, но не мог перестать думать о том, что как бы плохо и тяжело ему ни было за все эти годы, и как бы он ни винил себя, например, в гибели Сириуса, он никогда и мысли не допускал о том, чтобы свести счеты с жизнью, а тем более таким варварским способом. Может, Малфой потому и бессовестный такой был? Просто это защитный механизм, а стоит его взломать, и накрывает по полной. Или все его безразличие — сплошное притворство? Может, он и так переживал, а зелье стало последней каплей? Хотя что уже сейчас рассуждать... Чужая душа — потемки, нельзя ее судить, тут бы со своей разобраться.

— Ты бы, вообще-то, переоделся, — наконец нарушил молчание Рон. — Неровен час, мать раньше вернется, а ты здесь как после Сектумсемпры.

— Не напоминай мне, — еще больше помрачнел Гарри и, стянув с себя пропитанную малфоевской кровью футболку, швырнул ее в угол.

— Да уж, влипли мы с хорьком, хорошо хоть, никого дома нет. Надо было ему просто рыло начистить и все — быстро, надежно и без побочных... — Рон замолчал, увидев в дверях Гермиону.

Подруга выглядела вымотанной, и глаза у нее были красные и припухшие.

— Он уснул, — тихо сообщила она, отвечая на вопросительные взгляды, — Кричер за ним приглядит.

— Ты сама-то в порядке? — сочуственно спросил Гарри.

Гермиона кивнула.

— Просто стресс. Я никогда такое не лечила. Было так страшно, что не получится.

Гермиона села и откинулась на спинку дивана, прикрыв глаза. Гарри и Рон продолжали собирать фиалы, но движения их стали более скованными: оба знали, что неприятного разговора не избежать. Как бы Гермиона ни устала, она им выскажет все, что думает.

— И зачем нужно было это делать? — наконец спросила она. — Вы разве не понимаете, как это ужасно, когда ты в ответе за смерть того... кого любишь?

— Это не любовь, а просто такая форма одержимости, — со знанием дела сообщил Рон.

— Я понимаю, — глухо сказал Гарри. — Я имею ввиду не обстоятельства непреодолимые, когда ты не смог кого-то спасти, а когда ты сам на этого человека трижды покушался, — быстро поправилась Гермиона, увидев пробежавшую по лицу друга тень.

— Да кто знал, что хорек такой нервный? — начал оправдываться Рон. — Я вообще думал, что такую ледышку никакое зелье не возьмет.

— Я только вчера письмо от Невила прочел, — заговорил Гарри, глядя прямо перед собой, — как их заставляют Круцио друг на друге отрабатывать. Вот и вспомнил, кто привел в школу маньяков, — Гарри нервно запустил руку в волосы и продолжал. — Мы с Роном об этом весь вечер говорили. Приходим на кухню, а он там сидит, как ни в чем не бывало, такой разряженный, и рожа наглая.

— И варенье жрет, — вставил Рон.

— А тут как раз во время уборки этот сундук подвернулся, — Гермиона перевела испытующий взгляд с одного на другого. — И вы решили его наказать, так?

— Не наказать, — устало произнес Гарри, — просто хотели, чтобы у него совесть хоть немного проснулась, чтобы он не только за свою шкуру переживал. Я не думал, что он так...

— И что вы думаете делать, когда действие зелья кончится?

— Пойду прощения просить, — твердо сказал Гарри, — ты думаешь, я рад, что так получилось? Я его как там, в ванной увидел... — его голос дрогнул, и он осекся на полуслове.

— Мать нас убьет, если узнает, — обреченно констатировал Рон.

В отличие от большинства членов ордена, Молли считала Малфоя просто еще одним ребенком, которого нужно накормить. Кажется, она так относилась абсолютно ко всем, включая собственного мужа. Гарри иногда думал, что попадись ей сам Волдеморт, она бы, скорее всего, первым делом отметила, что ему необходимо лучше питаться, тогда, глядишь, и характер исправится.

— Вот что, — сухо сказала Гермиона, — то, что вы сделали, очень... — она замолчала, подбирая подходящее слово, — не этично, и вообще как-то по-слизерински. Но я думаю, будет еще хуже, если он узнает, что это вы им манипулировали.

— Ну да, воспитательный эффект пропадет, — ухмыльнулся Рон.

Гермиона бросила на него уничтожающий взгляд.

— Он сейчас очень уязвимый, а с его гордостью это совсем его сломает,— тихо проговорила она. — И он вам все равно не простит.

— Ну, пусть даст мне по морде, — с покаяным видом произнес Гарри.

— Не сможет, — отмела его щедрое предложение Гермиона, — Непреложный обет, помнишь?

Гарри застонал.

— А ты думаешь, он тебе простит, что ты ему сопли вытирала? — не удержался Рон. — Или вы поженитесь, чтобы все осталось в семье?

Судя по всему, Рон чувствовал себя виноватым ровно до тех пор, пока жизнь Малфоя была в опасности. Гарри пихнул его локтем в бок, а Гермиона побагровела.

— Не обращайте на меня внимания, — быстро пошел на попятную Рон, — я весь день на нервах.

— Рон, ты и правда такой черствый? — прищурилась девушка. — Может, тебе тоже для развития эмпатии подлить Амортенции, с малфоевским волосом?

— Давай уж сразу с волосом Того-кого-нельзя называть, — буркнул Рон.

— Волдеморт лысый, — рассеяно сообщил Гарри, он всегда впадал в прострацию, когда друзья начинали ссориться.

— Я боюсь, как бы он не пошел резать вены по второму кругу, если узнает, — вернула их к обсуждаемой теме подруга, — лучше не рисковать.

— Правильно, — поддержал ее Рон, — и, может, благодаря этому в следующий раз хорек дважды подумает, прежде чем...

— А он сам не догадается, что дело нечисто? — перебил его Гарри, — все же Малфой не дурак.

— Не думаю, — сказала Гермиона. — При таком раскладе нервный срыв — закономерное явление.

— При каком таком раскладе? — не понял Гарри. Жизнь перебежчика на Гриммо была не в пример лучше его собственного пребывания у Дурслей. Никто Малфоя не оскорблял, не заставлял работать по дому, а по сравнению с террором Дадли выходки близнецов были просто безобидными шалостями.

Гарри вспомнил, как Фред с Джорджем однажды попытались приспособить хорька для тестирования своих вредилок, и как их планы потерпели крах. У безответного по определению Малфоя, связанного по рукам и ногам Непреложным обетом, нашелся заступник. После того, как слизеринец поскользнулся на подкравшейся к нему склизкой дряни и пропахал носом коридор, близнецы в течение трех дней находили у себя в еде комки пыли и дохлых тараканов. Месть Кричера была страшна, и только после того, как они извинились перед Драко за «недоразумение» в присутствии эльфа, в их тарелках перестали попадаться неприятные сюрпризы.

— Он мне сказал, что за эти месяцы чуть не свихнулся. Ему очень одиноко, Гарри. Родители в опасности, здесь все его ненавидят, — Гермиона, казалось, была искренне расстроена незавидным положением Малфоя.

— Ну почему все? — прищурился Рон. — Кричер его любит и... ты.

Гермиона чуть не задохнулась от возмущения и уже открыла рот для гневной тирады, но Гарри ее опередил.

— Перестань, Рон, — скривился он, пытаясь предотвратить очередную ссору, — Гермиона всем сочувствует, ты же не ревнуешь ее к домашним эльфам.

— Всем, кроме меня, — пробурчал Рон.

Но его уже никто не услышал, потому что из камина в вихре дымолетного порошка, пепла и тающих снежинок с гиканьем выскочили близнецы и, не успев отряхнуться, высыпали на стол гору шоколадных лягушек.

— Налетай! — гаркнул Фред, подбрасывая вверх шапку.

— Сезонная распродажа! — продолжил Джордж и, стащив через голову теплую мантию, плюхнулся в кресло. — Хватайте, пока не протухло!

Рон, Гермиона и Гарри не пошевелились, ошеломленные неожиданным вторжением.

— А что это вы такие кислые? — наконец заметил Фред, устраиваясь на подлокотнике рядом с братом и одновременно разматывая шарф.

— У всех троих критические дни? — осведомился Джордж.

— У Малфоя нервный срыв, — хмуро сообщила Гермиона. Рон, наконец, вышел из транса и протянул руку за лягушкой.

— Пятно на рубашку поставил? — предположил Фред, качая ногой.

— Варенье кончилось? — выдал свою версию Джордж, выбираясь из рукавов свитера.

— Он вроде как раскаивается... — нехотя объяснил Гарри, глядя в пол. Близнецы пораженно переглянулись. Рон развернул лягушку и откусил большой кусок, из обертки выпала карточка.

— Надо будет с ним поаккуратнее, — добавила Гермиона, поднимая с ковра картинку с улыбающимся Дамблдором.