Друг семьи (джен)

Как я и говорил, через две недели я снова пришел к Дурслям. Но перед этим разузнал, что Арабелла Фигг раз в несколько дней пользуется совиной почтой. Выводы, думаю, очевидны? Потому я был крайне осторожен. И зол! Кому старуха может слать письма, как не Дамблдору? Старый придурок совсем из ума выжил и приобрел садистские наклонности? Мне бы в голову не пришло пацана отдавать тетке, которая свою сестру на дух не переносила. С таким же успехом можно было отдать его на воспитание... да хоть тем же Лестрейнджам! Вместо Азкабана. А что, по-моему, весьма изощренная форма наказания, не находите?

Две недели я сомневался, на кой Мерлин мне узнавать, что там задумал Дамблдор, и нужно ли мне вообще хоть как-то взаимодействовать с Поттером. Решил, что стоит. Любопытно же. В следующий раз я пришел не с пустыми руками. Зашел в магазин одежды, попросил футболку и брюки на пацана пяти лет отроду. Продавщица понимающе ухмыльнулась, видимо, все мужчины не разбирались в размерах детского тряпья. Не нравилось мне, что Поттер ходит в одежде, напоминающей праздничные одеяния домового эльфа. Потом немного подумав, завернул в первый попавшийся магазин продуктов и купил там какой-то шоколадный батончик. Уже не помню какой, да и неважно это.

Пришел я к Дурслям поздно, пришлось в субботний вечер работать. Один идиот решил поэксперементировать с Аркой и свалился туда. Впрочем, естественный отбор никто не отменял. Хорошо, что это был не Крокер, а то я бы даже взгрустнул.

Петунья была мне не рада. В этот раз все было немного хуже. Помимо слоненка в доме обнаружился и слон собственной персоной. Хотя он больше напоминал свинью... Удивительно, что при скрещивании человека со свиньей рождаются слонята. Хозяйка дома, поджав губы, впустила меня.

— Уже поздно, я собралась укладывать детей спать! — прошипела она.

Только слоненок с ее решением был явно не согласен, поэтому бился в истерике, пытаясь укусить маму за руку. Спящим он, определенно, нравился мне больше.

— Какой милый ребенок, — улыбнулся я, глядя на попытки милого ребенка сцапать конечность собственной матери.

Иронии в моем тоне Петунья не заметила. Правильно говорят, что самки слепы, если дело касается их детей. Удивительно было то, что в этой семье подобное действовало и на самца, поэтому он вежливее, чем можно было ожидать, пригласил меня в гостиную. После чего приказал Поттеру принести нам чай. Кажется, сравнение с домовым эльфом было не случайным, а одежда мальчишки — тоже знак порабощения.

— Вы из этих? — после недолгого молчания поинтересовался Дурсль.

— Из них, — согласился я.

— Я Вернон, Вернон Дурсль.

— Питер Петтигрю, — постарался улыбнуться я.

— Моя жена рассказывала о вашем визите. А теперь давайте начистоту. Что вам от нас нужно?

Я сощурился, пытаясь придумать ответ. Ведь тогда я не мог и себе сказать, зачем мне это все нужно. Посмотрел на огонь в камине, поражаясь размерам. По такому смог бы путешествовать только гоблин. Человеку бы пришлось заходить туда не в самой приятной позе. Вот у нас камины...

Мои нелепые в тот момент размышления прервал визг, доносящийся со второго этажа. Слоненок категорически не желал засыпать. А я в очередной раз убедился, что дети — это зло.

— Мистер Дурсль, к сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос. Сам не знаю, что мне от вас нужно.

— Если вы хотите забрать Поттера, то мы вам просто так его не отдадим! — к моему удивлению заявил Дурсль.

— Отчего же? Да я и не планировал... — произнес я, и добавил совсем тихо. — Вот он мне сдался...

— Что о нас будут говорить? Ну уж нет. Мы решили, что воспитаем его, выбьем из него всю дурь, и тут заявляетесь вы!

— Как бы он из вас дурь не выбил...

— О чем вы?! — побагровел Вернон.

— Ну, он все же волшебник, а они, знаете ли... могут убивать одним словом. Вернее двумя.

— Вы мне угрожаете? В моем же доме? Да как вы смеете?!

— Нет-нет, мистер Дурсль, ни в коем случае. Вы просто меня не правильно поняли.

В этот момент в гостиную вошел Поттер, в ужасной выцветшей серой рубашке и вельветовых брюках с дыркой на коленке. Он поставил на журнальный столик две красивые, с позолотой, чашки и ушел. Но как я заметил, не совсем. Остался стоять в дверях, хоть и убирал голову каждый раз, когда я смотрел в его сторону. Я молчал, не сказал Дурслю, что племянник подслушивает разговор, но в тот момент я уже говорил для двух слушателей. Понимал, что ребенку много будет непонятно, но хотел пробудить в нем интерес.

— Вы знаете историю Гарри? Что вам написал Дамблдор в письме?

— Что Поттеры погибли, защищая своего сына от какого-то Волде... не помню я это имя. Но сейчас опасность миновала, а мы — его единственные родственники. Дословно не запоминал.

— Вот-вот, Поттеры погибли от руки Темного лорда — сильнейшего мага. Как я уже сказал, можно убить двумя словами. Так вот, в случае вашего племянника, слова не сработали. Это то же самое, как если бы кто-то стрелял в человека. В голову или сердце, а лучше одновременно. Но пули бы отскочили, ударившись об стену. Или об голову стрелявшего. Примерно так было с вашим племянником. Есть предположение, что Гарри Поттер — сильнейший волшебник из ныне живущих. Я считаю это бредом, но такая теория тоже имеется.

— И что вы предлагаете? Хотите забрать этого паршивца? Забирайте! Чтобы глаза мои его больше не видели! Соседям скажем, что за ним приехал дядя по отцовской линии или кто-нибудь еще.

— Нет, мистер Дурсль. С сожалению для вас, и к счастью для себя, у меня нет возможности оформить на него опекунство. У меня даже маггловского паспорта не имеется. Ну, в смысле обычного паспорта, как подданного Великобритании. Я, конечно, мог бы его забрать, но зачем вам проблемы с органами опеки, когда вы не сможете ответить на вопрос, куда делся ребенок? — спокойно поинтересовался я, отпивая вкусный чай. Вот что-что, а готовить Поттер умел всегда. Даже в пять лет чай у него получался отменным.

— И неужели вы не можете это исправить?

— Конечно, могу. Но хочу ли? Зачем мне официальное опекунство над мальчишкой? Думаете, в воспитании детей я вижу смысл своего существования? Есть такая особенность, что дети, оставшиеся без родителей, не нужны никому. Это котятам все умиляются. Маленькие, пушистые, настроение поднимают. А от детей одни проблемы.

Голова Поттера исчезла. Расстроился парень. Ничего, пусть привыкает. Жизнь — не малина, и каждый человек в ней — против всех.

— Зачем вы сказали это при мальчишке? — спрашивает меня Психиатр.

Как же он мне надоел своими глупыми вопросами! И эта комната с белым столом, белыми стульями и не менее белыми стенами — надоела! Это мой личный ад? Да лучше бы меня черти на сковороде жарили. Человеческое мясо жарится не дольше говядины, а умер бы я и того раньше. Впрочем, о стадиях готовности душ мне ничего не известно. И я со вздохом отвечаю:

— Мне нужно было беречь его психику? Притвориться, сказать: "О, Гарри, я так долго тебя искал"? Зачем? Что за убогая ложь! Всем давно известно, что чужие дети — невоспитанные, наглые и тупые. Только свои — хорошие. Я хотел, чтобы Поттер понял это. Если миссис Фигг следила за ребенком, она знала, что одевают его в это грязное и рваное тряпье, значит, знал об этом и Дамблдор. А потом достаточно ему прийти, вручить письмо, спасти от злых родственников и готово. Мальчишка рад любому маломальски человеческому отношению к себе. Мне продолжать, или я могу спокойно отдохнуть от вас и собственной жизни?

— Продолжайте.

В тот момент вернулась Петуния, прикрикнув на Поттера, чтобы не подслушивал разговоры. Назвала пацаненка невоспитанным, подтверждая мою теорию о своих и чужих детях. Даже если воспитанием чужого ребенка занималась она сама, он все равно — невоспитанный!

— Зачем тогда вы приходите сюда, если вам не нужен мальчишка? — спросила Петуния с порога.

— Посмотреть на героя нашего времени. Знаете, каждый Хэллоуин люди напиваются в его честь, а потом блюют. Видимо, тоже в его честь. По мне, так напиваться по такому поводу — весьма глупо, но глупость свойственна человечеству.

— Что вам нужно от нас? — переформулировала свой вопрос Петуния, садясь рядом с мужем.

— Я буду иногда приходить, общаться с мальчишкой. Может быть, свожу его в парк аттракционов. Частно признаюсь, всегда мечтал там побывать в детстве. Будет официальный предлог сделать это. А то одному туда идти — как-то уже несолидно.

— Ответьте на один вопрос, — Петуния скрестила руки на груди, — Почему мы должны вас пускать в свой дом?

— Как бы вам объяснить... Понимаете, выбивать дурь, как выразился ваш супруг, из Поттера бесполезно. Она невыбиваема. Поэтому вы нерационально используете свои ресурсы, или не теми причинами обосновываете свое отношение к пацаненку, — Петуния хотела меня перебить, но я поднес палец к губам, — Вы можете не любить его просто так. Вы можете просто так к нему плохо относиться. Зачем искать себе оправдание? И возвращаясь к вопросу, почему вы должны пускать меня в дом... Эта "дурь" может быть полезной. Например, есть замечательное заклинание Конфундус. Если незаметно шарахнуть им нужного человека, он подпишет контракт, и потом уже удивится, как это он так быстро согласился сотрудничать с компанией мистера Вернона Дурсля... Ну так, к примеру.

В этот момент я почти видел, как заработали шестеренки в голове Дурсля. Его лицо даже стало еще более красным! Видимо, мыслительный процесс для него был настолько трудным, что всегда сопровождался приливом крови.

— И зачем все это вам? — не унималась Петуния.

— Да я еще сам не понял, — честно ответил я. — Вот пакет с вещами для пацаненка. Зайду завтра, нужно с ним поговорить. Может быть, мы с ним зайдем в кафе или съездим в парк, а я не хочу, чтобы он выглядел как сын респектабельного бомжа.

На следующий день я пришел к полудню. Поттер был одет в те вещи, что я вчера принес. Хоть на человеческого ребенка стал похож. Правда, на голове, как и у Джеймса, творилось Мерлин знает что. И кеды были явно размера на два больше. Ничего, сойдет. Я схватил пацаненка за руку и вышел из дома Дурслей. Мы шли по улице к станции, и он улыбался. Даже не спрашивал, куда мы идем. Нелюбопытный, значит. Или слишком воспитанный. Подглядывать — можно, а прямо спросить — нельзя.

— И чему ты так улыбаешься?

— Я сегодня не мыл посуду! — весело проговорил Гарри.

— О да, это повод для радости. Из подслушанного вчера разговора тебе все понятно? Ничего не хочешь узнать?

— Хочу.

— Спрашивай. Только формулируй вопросы конкретно.

— Хочу знать все!

— Это очень конкретно, да, — вздохнул я.

В электропоезде я все же рассказал ему, что он волшебник. Мальчишка просиял. Попытался колдовать. Ударился об стекло в попытках сделать так, чтобы оно исчезло. Пришлось пояснять, что на волшебников учатся целых семь лет, а до школы ему еще прожить дольше, чем он уже прожил на этом свете. Поттер расстроился.

— Я не доживу до одиннадцати лет...

— Все доживали, а ты что, исключительный слишком? У тебя порок сердца? Ты болеешь лейкемией?

Гарри уставился на меня, как на сумасшедшего. Ну, не умею я с детьми разговаривать, совершенно не умею! Забываю, что они глупые и разговаривать с ними надо так же, как с дворовой собакой — и пес, и ребенок понимают примерно одинаково.

— В общем, доживешь. У тебя нет выбора, малыш, — сказал я ему простыми словами, но мальчишка расстроился. Опять, видимо, не то сказал.

— В общем, станешь ты великим волшебником, и будет тебе счастье, — кажется, с третьей попытки мне удалось донести мысль, но все же совсем тихо я добавил, — Такое счастье, что сбежать захочется. Только вот некуда бежать будет.

Не знаю, как Гарри, а я тот день провел отлично! Впервые в жизни покатался на детских аттракционах, поел в кафе мороженое, посмотрел на представление клоунов — шикарно отдохнул. А то от огневиски в одинокой квартире я начинал уже спиваться и занимался активным самокопанием, что до добра еще никого не доводило. Вроде бы, мальчишка тоже был доволен прогулкой.

— Вам удалось найти общий язык с Гарри? — спрашивает Психиатр, и поток моих воспоминаний в голове прерывается. Все верно, моя задача не вспоминать — анализировать.

— А я его старался найти? — отвечаю я вопросом на вопрос.

— Ну, вы же для чего-то пришли в дом к Дурслям.

— Говорю же, просто так пришел. Но общий язык с мальчишкой я нашел. Со временем. Дурсли стали отправлять этого слоненка Дадли к какой-то тетке на выходные, а я забирал Поттера к себе. Для соседей — оба ребенка гостили у родственников.

Мы с Гарри разговаривали. Вернее, я разговаривал. Он спрашивал, иногда рассказывал несущественные школьные истории, я давал ему советы. Знаете, Крокер и остальные никогда бы не согласились слушать все мои пседвофилософские воззрения, им было неинтересно мое мнение. Они — равные. Я понял почему в школе был таким хорошим другом для Джеймса и Сириуса. Я слушал весь их бред, принимая его за чистую монету. Теперь же и мне довелось испытать на себе прелести неравной дружбы. Гарри внимал моим советам, прислушивался к моему мнению. Забавно, ведь? Так просто быть авторитетным, если друг априори неравен тебе. То же было и с моими друзьями в Хогвартсе. Благодаря мне они чувствовали свой авторитет.

— И вы решили отыграться на сыне Джеймса Поттера?

— Мерлин упаси. Что я — последняя крыса что ли? Отчего мое настоящее мнение, моя точка зрения, которую перенимал Гарри — неправильная? Просто одна из многих. Она тоже имеет место быть. И если бы Гарри стал хаффлпаффцем-идиотом — я бы расстроился. Но самые забавные вечера будут еще нескоро — года через два или три. Первый год я еле терпел Поттера с его глупым любопытством! Потом мальчишка взрослел, его вопросы тоже становились более интересными, хоть и оставались наивно-детскими. Я потихоньку привыкал к вечерам в моей гостиной, когда мы заказывали пиццу, чипсы и колу. Готовить я так и не научился. Никогда! Даже с помощью магии. Иногда готовил Гарри, а я пользовался плодами его кухонной деятельности...