Скованные одной цепью (гет)

Назвать Люциуса изворотливым всё равно, что сказать, будто море — это лужа. За долгие годы кулуарных интриг, дипломатического лавирования и подковёрной борьбы он сделался величайшим, как ему казалось, стратегом, чей разум не мог просто так перейти от причины к следствию без того, чтобы не изыскивать способы получить личную выгоду.

Люциус считал это своим главным достоинством.

Когда-нибудь его ныне прекрасные шелковистые волосы потускнеют и выпадут, несмотря на ухищрения зельеваров, но ум его останется таким же острым, как сейчас.

В конце концов, не привлекательная внешность позволила ему пережить Азкабан и Тёмного Лорда. Правда, Люциус предпочитал опускать, что это не было и результатом его прозорливости или тщательного планирования. Лишь вследствие счастливого стечения обстоятельств он провёл год, когда Волдеморт захватывал власть, в тюрьме, откуда вышел не под действием сверхъестественных сил, а по истечению срока заключения.

Гермиона Грейнджер — если на неё надавить и воспользоваться её состоянием, когда она пьяна, не в себе или загнана в угол — могла бы признать, что у Люциуса прекрасные шелковистые волосы и за ночь страсти с ним двадцатки маловато. Но интеллектуального превосходства она бы за ним не признала никогда. Возможно, поэтому она оказалась на стороне победителей, никогда не бывала в Азкабане и теперь совершенно бесплатно пользовалась плодами умственного труда Люциуса и его адвоката.

Встречу с Хэзлиттом устроили за ланчем.

Все впятером они расселись вокруг не блистающего чистотой столика, чтобы обсудить дело Гермионы.

— Вы можете рассказать хоть что-то о том, в чём вас обвинили? — спросил её Хэзлитт, и она покачала головой. — Итак, у нас имеется нарушение по крайней мере четырёх пунктов Кодекса Визенгамота! — оживился он. — Во-первых, вас тем самым лишили права на надлежащую юридическую помощь, а подобное ограничение допускается только для обвиняемых в тяжких преступлениях. Но вас-то не могли обвинить в тяжком преступлении, поскольку за него не приговаривают всего лишь к общественно полезным работам.

Гермиона открыла было рот, пытаясь что-то объяснить, но у неё ничего не вышло: рот захлопнулся сам собой против её воли.

— Или это всё же было обвинение в тяжком преступлении? А потом вам пообещали переквалификацию на менее тяжкое и мягкий приговор, если вы не будете артачиться, так?

Гермиона, расширив от удивления глаза, кивнула.

— Наверняка они напомнили вам, что с судимостью по тяжкому преступлению нельзя занимать министерскую должность. Старая добрая уловка. Они угрозами вынудили вас принять поспешное решение, — уверенно заявил Хэзлитт, а Гермиона вместо ответа пожала плечами. — И угрожали, наверное, не вам одной. Люциус сказал, вы человек добросердечный и преданный. Вот вам и намекнули, видимо, что двое ваших друзей при наличии обвинительного приговора вылетят из Аврората.

Она снова кивнула.

— Прекрасно, — сказал Хэзлитт. — Теперь у меня достаточно информации, чтобы добиться пересмотра дела. Начнём с возможности получить квалифицированную помощь адвоката. — Он посмотрел на Люциуса заблестевшими глазами.

— Все расходы за мой счёт, — объявил тот. — Это самое меньшее, что я могу сделать.

— Я не… — начала Гермиона, но Люциус предостерегающе поднял руку. Жаль, этот жест не дотягивал по силе до чар конфиденциальности, заставлявших Гермиону держать своё мнение при себе.

Провожая Хэзлитта до двери, Люциус оживлённо с ним беседовал. Оба они то и дело оглядывались на столик с самым интригующим видом.

— Не забивай себе голову, — сказал Гермионе Чумазый, взмахом руки заказывая у барменши новую порцию пива. — Конечно, старина Люц потребует чего-нибудь взамен за услугу, но вряд ли это будет чего-нибудь ужасное. Сдаётся мне, ты ему нравишься.

Гермиона изумлённо уставилась на него.

— Видишь ли, старина Люц в глубине души немного хаффлпаффец. Он — добряк, но вынужден притворяться негодяем, иначе настоящие негодяи сыграют с ним злую шутку.

— Вы серьёзно? — выдавила Гермиона. Выражение глубоко потрясения на её лице вызвало у Чумазого улыбку.

— Не-а. — Он схватил появившуюся перед ним полную кружку и сделал большой глоток. — Люциус — скользкий тип, и за ним нужен глаз да глаз. Но беда в том, что это напряжно. Да и ты, я извиняюсь, маленько не дозрела, чтобы смекнуть, какую подляну он задумал. Так что расслабься и представь, что он помогает тебе по доброте душевной.

— А вдруг он захочет чего-то такого, что... даже не знаю… что повергнет меня в шок?

— Может быть. — Чумазый стёр пенные усы. — Но пока ты этого не знаешь, чего заранее пугаться-то? Пока можно и не волноваться. И старина Северус в случае чего поможет. Люциус его слушается и на что хочешь ради него готов. — С этими словами он пихнул Северуса под рёбра.

— Ещё раз назовёшь меня старым, и я скажу Люциусу, что его ты назвал хаффлпаффцем, — пригрозил Северус и нахмурился. — Сомневаюсь, чтобы он задумал что-то неприемлемое, — сказал он, обращаясь уже к Гермионе, и под заинтересованным взглядом Чумазого утешительно похлопал по её кисти. — Неужели Поттер с Уизли были настолько глупы, что не додумались сами найти вам хорошего защитника?

Гермиона залилась румянцем, но руку из-под ладони Северуса не убрала.

— Догадаться было сложно, — ответила она.

— Прекрасно. Вопрос снимается. Так и знал, что в вашей компании за всех троих думали вы одна. Но я удивлён отношением Уизли.

— Рону трудно. С тех пор, как мы… В общем, из-за прошлого.

— Но вы-то справились. А он что же, никак не возьмёт себя в руки?

— Похоже. Да ещё и Гарри спит и видит, как мы вдвоём с Роном живём долго и счастливо. Но наяву всё не так, и Гарри расстраивается.

Дальше распространяться на эту слишком связанную с запретными тему Гермиона не стала, но Северус додумал и сам, про себя радуясь расстройству Поттера.

— Поттер — дурак, — сказал он.

— Совсем как в прежние времена, правда? — весело сказал вернувшийся Люциус и плюхнулся на свой стул. — Сидеть за столом и слушать, как Северус ругает Поттера.

Чумазый, пододвигая Люциусу бокал с огневиски, кивнул:

— Точно. И я извиняюсь перед ста… перед Северусом, потому как думал, что он заливает насчёт Поттера, будто тот дурак и эгоист. Зато твои мозги, Гермиона, он хвалил.

— Правда? — спросила та, ещё сильнее краснея.

— Можешь мне поверить, не будь я слизеринец, — поклялся Чумазый, после чего повисла пауза, во время которой Гермиона заинтересованно посмотрела на Северуса. — Перестань пинать меня под столом! — потребовал он у Снейпа.

— Приятно узнать, что Северус хорошо обо мне отзывался, пусть даже это не касается зельеварения, — сказала Гермиона.

Люциус с намёком поглядел на ладонь Северуса, лежащую поверх Гермиониной, и позволил тому заметить этот взгляд.

— Для Северуса никто не бывает достаточно хорош в зельеварении, — сказал он. — В школьные годы он умудрялся придираться даже ко мне, а ведь я на целый год его старше.

— На пять, — буркнул Северус. — Если быть точным.

— В данном случае точность выходит какая-то недружественная, — с обидой произнёс Люциус.

— А знаете, что говорит моя дражайшая супруга по этому поводу? — кстати вмешался Чумазый, завладев вниманием всех троих. — Мужчины взрослеют медленнее женщин — так она говорит. Поэтому по ихним женским меркам вам лет по двадцать обоим, и разницы почти нету.

— А это не лишено смысла, — со смешком согласилась Гермиона.

— Я бы поспорил с таким аргументом. — Люциус покачал головой.

— Но не тогда, когда он отнимает тридцать лет от твоего возраста, — сказал ему Северус, но тот парировал:

— А от твоего — двадцать пять.

— Мне, например, всегда будет двадцать с хвостиком в глазах моей жёнушки — так она говорит. Разве не мило?

— Она именно так и говорит? — удивился Северус. — Дословно?

— Почти, — с улыбкой ответил Чумазый. — Давайте выпьем, пока не пришлось возвращаться к ней.

— К жене?

— К работе. — Чумазый скривился. — Вот ведь даже и слова такого говорить не хотел, а вырвалось!

Не успели они поработать и получаса после ланча, как явились авроры. Прыщ, поминая всуе законность и свои всеми попираемые обязанности, попытался остановить визитёров, но тщетно.

Прежде чем укрыться за колонной, Чумазый успел прошептать Гермионе на ухо:

— Не делай такой занятой вид. Занятой вид — самый подозрительный и есть.

Северус и Люциус не делали не только занятого вида, но и вообще ничего, поэтому не должны были вызвать подозрения. Но выглядеть невинно у них тоже не получилось. Они стояли не то чтобы плечом к плечу, но в них явно ощущалось чувство локтя.

Гермиона выбрала позицию, с которой вход в подсобку хорошо просматривался и простреливался.

Авроры выглядели очень воинственно и сердито. Каждый имел вид настолько угрожающий, что, казалось, то было врождённое качество, которое они ещё и развивали долгими годами тренировок. Они настороженно оглядывали подсобку, сощурив глаза. Затем самый крупный из авроров задержал суровый взгляд на Северусе и направился к нему. Его коллеги ринулись следом.

Остановившись, аврор набрал полную грудь воздуха, раздул ноздри и угрожающе навис над Северусом. Того природа при рождении обделила угрожающим видом, зато в искусстве угроз он в бытность свою учителем тоже тренировался часто. Он грозно посмотрел на авроров.

— Что? — спросил он с вызовом.

— Да вот хотим тебя на пару слов наедине, — ответил аврор, подошедший первым и бывший, видимо, предводителем.

Северус надменно выгнул бровь.

— Если вам есть, что сказать, говорите при всех. А если у вас имеются ко мне вопросы, то сперва спросите у адвоката господина Малфоя, стану ли я на них отвечать. Ставлю все свои мизерные сбережения, что Хэзлитт скажет «нет». Он не дурак, в отличие от некоторых. — Северус обнажил зубы в пародии на самодовольную улыбку. — О последнем обстоятельстве я бы на вашем месте особенно беспокоился.

Аврор рывком повернулся и напустился на Люциуса:

— А ты что скажешь?

— Без разрешения своего адвоката — ничего. — Улыбка Люциуса вышла более натуральной, но могла в любой миг превратиться в оскал. — Впрочем, кое-что я скажу. Ваше руководство поступило глупо, послав вас сюда. До вашего появления я мог лишь строить догадки. Теперь же я знаю, что близок к разгадкам.

Аврор нахмурился — не то от недовольства полученными ответами, не то от непривычки к умственным усилиям. В поисках новой жертвы для запугивания он обвёл помещение цепким взглядом и заметил край мантии Чумазого, прятавшегося за колонной.

— Ага! — торжествующе сказал аврор. — А ну, выходи! А я тебя знаю, да?

Чумазый, шаркая, вышел из-за колонны с видом жалким и невинным.

— Нынаю, — промямлил он.

— Да это же Чумазый! Правонарушитель со стажем. Ещё один привод — и добро пожаловать в Азкабан.

— А я чё? Я ничё. — Чумазый пожал плечами.

Аврор, придвинувшись вплотную, навис над ним.

— Значит, тебе не стоит нас расстраивать.

Тот промолчал.

— Слушай, пока ты тут чалишься, мы всегда можем заглянуть к твоей благоверной и поболтать с ней. Она одна и скучает, наверное. Вот мы и навестим её, а там видно будет.

— Вы что, собираетесь запугивать мою жену? — спросил Чумазый обманчиво спокойным тоном, каким неумолимый тиран отдает приказ стереть с лица земли города и страны. Он сплюнул на пол, и плевок едва не задел аврорский ботинок. — Мою дражайшую супругу?

— Какое запугивание? — Аврор развел руками. — Мы просто напомним ей о долге каждого добропорядочного члена общества помогать властям.

— Угу, конечно, — кивнул Чумазый и вдруг ткнул прутьями метлы под колени аврору, заставив руки его коллег нервно дёрнуться за волшебными палочками. — А я сейчас просто подметаю, да, ребятки?

Ребятки не знали, что ответить, держа руки навесу у палочек.

Чумазый покачал головой:

— Ай-ай-ай, твоя мамаша вряд ли будет тобой довольна. Тоже мне герой нашёлся — запугивать беззащитную женщину!

— Просто намотай себе на ус, — сказал аврор, стараясь отступить от Чумазого так, чтобы это не выглядело отступлением. Он опять оглядел подсобку, остановив беспристрастный взгляд на каждом из четырех отбывающих наказание. То же самое проделали остальные авроры. Затем они дружно развернулись к выходу и пошли прочь, надувшись и чеканя шаг.

— Они собрались запугивать мою жену, — пожаловался Чумазый.

— Собрались, — признал Северус.

— Так не пойдёт, — добавил Чумазый.

— Действительно, — согласился Люциус.

— Может, ей нужна помощь? — взволнованно спросила Гермиона, положив руку на плечо Чумазому.

— Да моя дражайшая супруга справится с ними одной левой, прожуёт и выплюнет, — ответил Чумазый; его взгляд сделался мечтательным, а улыбка — блаженной. — Просто это же неправильно — запугивать чужих жён. Это же не квиддич.

Через пару дней Северус заметил:

— Что-то давненько к нам никто не заглядывал.

— Сплюнь три раза, а то сглазишь, — сказал Люциус. — У меня только-только начали получаться эти экзерсисы с метлой. Не хочу, чтобы меня отвлекали.

Остальные посмотрели на него, отстоящего на добрых три шага от прислонённой к стене метлы, и он дурашливо улыбнулся.

Взгляд Гермионы был полон осуждения.

— Мы как будто в школе взыскание отрабатываем, — вздохнула она.

— Надеюсь, вы не сравниваете нас с Поттером и Уизли? — немедленно ощетинился Северус.

— Ага, — влез Чумазый, — давайте она станет нам каждый раз растолковывать, в чём шутка, да?

— Я имела в виду, что нас заставили тут находиться, и мы вынуждены ладить друг с другом. Как-то так. Но нас сближает неприязнь к тем, кто засунул нас сюда, и в этом мы похожи.

Люциус пробормотал что-то о собственных непохожести и неповторимости.

— И в этом сценарии Министерство играет роль бедного, в поте лица трудящегося учителя, которому пришлось наказать вас за отсутствие старания и дерзость, — подколол Гермиону Северус.

— Получается, что так, — согласилась она с улыбкой. — Но вы учителем были куда любезнее. Только, чур, без обид.

Да и теперь Северус, как ей казалось, излучал обаяние, очаровывавшее своей неосознанной естественностью. Наверное, всё дело было в том, что он доверял тем, с кем находился, и даже где-то симпатизировал им, подумала Гермиона. Ей и самой нравилась подобравшаяся компания, если не считать надутого индюка Люциуса. Впрочем, она к нему почти привыкла.

— Ваш адвокат случайно не сообщал, как у него дела? — спросила она у индюка.

— Он обещал вскоре порадовать нас успехами. Возможно, уже сегодня вечером. А затем, — и уголок губ Люциуса зловеще приподнялся, — вам больше не придётся терзаться сомнениями относительно услуги, которую я попрошу у вас взамен.

Посмотрев на него исподлобья, Гермиона отвернулась и сквозь зубы бросила:

— Козёл!

— Ты же понимаешь, зачем он это делает, а? — спросил незаметно подошедший к ней Чумазый.

— Потому что он козёл.

— Есть немного, — усмехнулся Чумазый и дружески пихнул её плечом. — Он хочет тебя отвлечь.

— Отвлечь?

— Если ты будешь волноваться о том, чего он с тебя потребует, то отвлечёшься от своих неприятностей и не сможешь себя ругать за то, что неровно дышишь к Северусу. Тогда мы и дальше все останемся приятелями. И всё будет хорошо и просто.

Гермиона пристально посмотрела на него, обдумывая только что услышанное.

— Почему это я неровно дышу к Северусу? — спросила она, вычленив самую важную часть информации.

— Ты каждый раз сидишь с ним рядом за ланчем.

— Выбор невелик.

— Ты часто трогаешь его за руки и ни разу не получила от него за это даже пустякового сглаза.

— Я передавала ему соль!

— Ты ему глазки строишь.

— Да я в жизни никому глазки не строила! Даже Локхарту. И вообще это было давно и неправда. — Она заставила себя перестать оправдываться, но, чувствуя, что выразилась неясно, добавила: — Я не строю Северусу глазки.

— Ну и зря. Повторяю: он терпит твои прикосновения. Значит, ты ему нравишься. Ясно как день.

Уставившись на Чумазого, Гермиона подумала, что он как раз сейчас и усложнил то «хорошо и просто», о котором говорил. Наверное, это часть какого-то плана или…

Или она действительно нравится Северусу. Ну и ну!

Гермиона покраснела.

— По-моему, ты ей нравишься, — сказал Северусу Люциус. От дверного проёма им обоим было удобно наблюдать за Прыщом, чтобы он не застал их врасплох, и одновременно они видели Чумазого, болтающего с Гермионой.

— Ты рехнулся, — ответил на это Северус.

— Она постоянно сюда смотрит.

— Это она за тобой следит. Во-первых, она не доверяет тебе, а во-вторых, ей интересно, начнёшь ли ты когда-нибудь работать.

— Она не на меня смотрит, — упорствовал Люциус. — И я знаю, что она мне не доверяет. А она знает, что я не стану работать.

Северус искоса глянул на Гермиону, которая на самом деле не сводила с него глаз. Её щёки порозовели. Потом порозовели не только щёки.

— Салазар побери! — выдохнул он. — Похоже, ты прав.

И он медленно двинулся в сторону Гермионы, ни разу не посмотрев на неё прямо, но почти содрогаясь от уверенности, что она смотрит на него.

Заметив приближающегося Северуса, Чумазый стал бочком заметать к дверному проёму, поднимая перед собой небольшое облачко пыли. Облачко, почти долетев до Люциуса, завихрилось на расстоянии вытянутой руки от него — сработали грязеотталкивающие чары.

— Ну разве не очаровашки? — умилился Чумазый. — Сон юной любви*.

— Тише, — шикнул на него Люциус. — Вряд ли ты хочешь, чтобы Северус услышал, как ты назвал его. Он начнёт возмущаться и доказывать, что он не такой, и это отбросит нас назад.

— А точно всё идёт, как надо? По мне, оно шито белыми нитками.

— Это потому, что ты ничего не смыслишь в тонкостях воздействия на человеческое сердце. — Люциус всплеснул руками и сложил ладони сердечком. — Два стеснительных книжных червя находят друг друга и свою истинную любовь.

— Хватит и простой привязанности.

Люциус покачал головой, всем своим видом выражая отчаяние, с какой грубой глиной ему приходится работать.

— Чем бы оно ни было, пора переходить к следующей стадии, — сказал он. — Северус никогда не получит девушку, если его к этому не вынудить.

Чумазый засомневался:

— Ох и разозлится же он, если узнает, что ты задумал.

— Или будет мне благодарен. Может, даже перестанет каждые пять минут напоминать мне, как он спас Драко. А то он всегда так делает, когда хочет настоять на своём. В крайнем случае я получу возможность отомстить ему — упоминая Гермиону. Так что я не внакладе при любом раскладе.

— И с Гермионы тебе тоже причитается за помощь.

— Совершенно верно, — с улыбкой ангела, которого склоняют к грехопадению, согласился Люциус.

Между тем Северус и Гермиона, вместо того чтобы дать волю чувствам, обметали друг друга кругами в подобии ритуального танца, исполняемого под звон подавленного сексуального напряжения.

Люциус, приблизившись к ним, немного подождал, но танец не прекращался, и пришлось кашлянуть, привлекая к себе внимание. Северус от этого звука подскочил и наградил друга возмущённым взглядом.

— Мой адвокат предлагает встретиться сегодня вечером, — обратился Люциус к Гермионе. — Но нужно найти безопасное место.

— Можно у меня дома, — предложила она, мысленно оценивая чистоту своего жилища и находя её недостаточной.

— Не пойдёт, — возразил Северус. — Туда Министерство нагрянет в первую очередь.

— Я бы предложил поместье, но… — Люциус развёл руками, а потом, будто бы в задумчивости, произнёс: — А если в Паучьем Тупике? Охранные чары там почти такой же силы, как на поместье, и устоят против попыток вторжения.

Северус кивнул.

— Даже против очень упорных, — сказал он с гордостью. — Они удержались против Тёмного Лорда и Дамблдора.

— Но не против Нарциссы, — заметил Люциус.

— Нарцисса пока что не работает на Министерство, — отмахнулся Северус. — В котором часу твой адвокат предлагает встретиться?

— В семь часов, если нас это устроит, — ответил Люциус и промурлыкал: — Я принесу вино, чтобы смягчить официальность нашего рандеву.

______________________________

Подразумевается одноимённое стихотворение Томаса Мура о прелести нарождающегося чувства (прим. переводчика).