Один из нас (джен)

Китти разгладила покрывало на кровати и легла. Закинула ногу на ногу, игриво повела плечами, потом нахмурилась. Повернулась на бок.

— Не годится, — капризно промурлыкала она себе под нос.

Вскочила и плюхнулась в кресло. Расправила складки юбки, удостоверилась в том, что прическа не растрепалась. Уже в который раз полюбовалась несложным, но эффектным сюрпризом: бутылка шампанского, виноград, легкие закуски, свечи. Верхний свет гасить не стала. Как есть в темноте? К тому же, через пару часов рассветет.

Она оглядела обшарпанные стены, вовсе без обоев, кое-как натянутые цветастые занавески, между прочим, купленные ею, разномастную мебель и покачала головой. Богатые и знатные родители, и дядя наследство ему оставил, а живет в бардаке, в такой бедности. Неужто ему совсем все равно?

Не успела Китти привести себя в порядок, как внизу громко хлопнула дверь и послышались тяжелые шаги.

Она томно вздохнула, готовясь встретить Сириуса сахарной улыбкой. И вот он появился на пороге. Откинувшись в кресле повальяжней, она запрокинула голову, ожидая услышать возглас удивления и восторга. Но его не было.

Сириус перемещался по комнате, как в бреду. Волосы были растрепаны, мантия сидела криво, на руках были кожаные перчатки для езды.

Китти озадаченно уставилась на него.

— Кто-нибудь приходил? — она отрицательно мотнула головой. — Может, приносили записку? Где моя сова? Она вернулась?

— Да, вот твоя сова, успокойся. Я посадила ее в клетку, чтобы не мешала.

— Письма не было? — его блуждающий взгляд наконец остановился на ней, и Китти поняла, что он не в себе. — Ты уверена, что никто не приходил? — он споткнулся о накрытый стол и опрокинул его, но едва ли заметил это. — Давно ты здесь, Люси?

— Никого не было, — сердито отрезала Китти, надув губы. Нет, она, разумеется, знала, что она у него не единственная, но хоть крупица уважения должна быть!

Между тем, Сириус с виду успокоился. Он встал как вкопанный посреди комнаты, словно какая-то мысль озарила его и прояснила разум.

— Дольше я ждать не намерен. Поеду к Сохатому. Лучше удостовериться самому, что все в порядке. Заодно предупрежу насчет Питера. Если этот негодяй просто вышел прогуляться, то, даю слово, я задам ему такую трепку, какая может присниться только в кошмарном сне!

Китти ничего не поняла из этого монолога, явно обращенного к самому себе. Но ей было все равно: она надевала шляпу, чтобы никогда не возвращаться к этому негодяю и изменнику.

* * *

Сириус снова вскочил на свой мотоцикл и повернул ключ зажигания. Маггловское изобретение взлетало при помощи магии, но ему нравился сам факт того, что оно приводится в действие рукой. Мотор взревел. Не надевая шлема, Сириус со всей силы нажал на педаль и стал разгоняться на узкой тропинке, подпрыгивая на сиденье. Круто взял вверх. Мотоцикл оторвался от земли, и Сириус почувствовал привычное приятное покалывание в груди. Захватывало дух.

В воздухе он чувствовал себя, как рыба в воде, и надеялся унять странную дрожь, преследовавшую его всю дорогу от укрытия Хвоста до дома. Он не любил знаки судьбы и тому подобную ересь.

И что могло подтолкнуть недоумка Хвоста выйти из укрытия? Ответ напрашивался только один, но он был слишком невероятным. Хвост — предатель? «Я смогу поверить в это, только если услышу от него самого, — думал Сириус. — Ну откуда в нем могла взяться решимость на это, вот я чего не пойму? Нет, нет, тут что-то не так… Я не сомневаюсь, ему помогли, его подтолкнули к измене. Или этот осел настолько потерял чувство реальности?! Сейчас, когда только что убили Маккиннонов, когда прятаться вынужден даже Джеймс! Немыслимо!»

Сириус попытался найти что-то светлое и положительное среди мрачных вопросов, встававших перед ним. Ему не хотелось строить догадки и философствовать.

«Мы с Джеймсом разыщем его. Вот заодно и веская причина для Сохатого выйти из дому: полетим вместе искать малыша Питера», — решил Сириус.

Джеймс, запертый в четырех стенах, вызывал у него тоску. Сириус, разумеется, понимал, какая опасность угрожала другу и его семье, но совсем не боялся за себя или за Джеймса. Они возьмут палочки, и будь что будет. Они наконец-то будут в деле. Там, где требуется решимость и отвага. Положат конец посиделкам на веранде!

— Да! — Сириус рубанул кулаком воздух.

Он выжимал максимум скорости из мотоцикла. Нужно было спешить: именно сейчас Джеймс подвергается наибольшей опасности. Потому что не ждет ее, потому что расслаблен и потому что он, Сириус, потерял так много времени, разъезжая туда-сюда. Чертовы меры предосторожности: Питер наверняка отлучился на полчаса, а Сириус теперь чувствует себя обязанным лететь проверять Джеймса. Похоже, он заразился этим от других членов Ордена. Но ведь они с Джеймсом никогда не придерживались правил!

Тут Сириус слегка призадумался и откинул назад волосы, которые ветер кидал в лицо.

Не подчинялись правилам не только они. Недаром Мародерами себя прозвали четверо, а не двое. Сириусу казалось, что Ремус и Питер ни на что не способны без их подстрекательства.

С малышом Питером все было ясно. Но что происходило в голове Ремуса? Как ни парадоксально, несмотря на их многолетнюю дружбу, он мог только догадываться. И эти догадки пугали его. Однако он не сказал Сохатому о том, кого подозревает. Джеймс все равно не стал бы слушать.

После вступления в Орден Феникса они стали редко видеться. Ремус всегда был себе на уме. Он много времени посвящал работе, связанной с его блохастой особенностью. Джеймс огорчался в такие моменты, что прежней искренности между ними уже не будет. Сириусу же было ни горячо, ни холодно. Ремус был хорошим приятелем, с ним можно было на славу поразвлечься, но ничто не заставляло Сириуса дорожить им. Он был частью компании, еще одной ее составляющей, не более того.

Сириус не был таким беспросветным оптимистом, как Джеймс. Каждый может предать.

Значит, каждый? И Питер тоже?

Питер — ничтожество.

Однако именно его сегодня не оказалось на месте.

Какие у Хвоста могли быть причины для предательства? А вот у Ремуса они были, и не одна. Предай он их, выдай важную информацию Пожирателям, он скорее всего сделал бы это ради чьей-то пользы. Хотя бы пользы для оборотней и для себя заодно. Его попытки играть в альтруизм иногда выходили за грань и раздражали Сириуса. Однажды Ремус отпустил Пожирателя, который оказался в его лапах и мог принести пользу Ордену.

А Питер? Что с ними, что с Волдемортом — он везде будет шестеркой. Какая ему разница?

Сириус нервно ухмыльнулся, пытаясь отогнать настырный голос рассудка.

Идиот Питер мог поверить Пожирателям. Залиться краской от похвал, которые они ему бы расточали. И рассказать что угодно.

В его лачуге не было следов борьбы.

Крысы первыми бегут с корабля.

* * *

Казавшийся сверху игрушечным дом быстро увеличивался в размерах. Колеса коснулись земли.

Кусты, бережно постриженные рукой Лили.

Мотор протяжно взвыл и заглох, и Сириус спрыгнул в сугроб. Ноги промокли, но он не заметил этого.

Не долетая до земли, таяли хлопья снега.

На верхнем этаже зияло отверстие, будто стену проломили огромным молотом. Часть мебели спокойно стояла на своем месте, но из страшной дыры, словно из разинутой пасти чудовища, свисало то, что раньше было столом.

Сириус сделал несколько шагов вперед. Взыграло буйное воображение? Но нет. Под ногами хрустнуло зеркало, выпавшее, вероятно, сверху. Там была спальня, вспомнил он. Она там и осталась. Только вывернута наизнанку.

Перед ним возникло бледное лицо Хагрида с бородой, торчащей во все стороны.

Вопль, пригвоздивший его к месту:

— Сириус?!

Он услышал обвинение. Он сам себе его выдвигал.

Сириус приложил руку ко лбу. В ужасе втянул носом воздух, чтобы иметь возможность заговорить, чтобы действовать, чтобы жить. Схватил Хагрида, чтобы тот не падал.

Хагрид придержал его своей ручищей, и Сириус понял, что это его самого кидает из стороны в сторону, как на палубе корабля. Он вцепился в Хагрида сильнее, пытаясь стать с ним одного роста, заглянуть в глаза. Но этого и не требовалось. Бешеный натиск неожиданного накрывал его волной. До ушей доносились всхлипы, а Сириус запрокинул голову, теряя себя.

В недосягаемой вышине расстилалось небо.

Великан стиснул его, и Сириус залепетал мягким детским голосом:

— Хагрид, что ты здесь делаешь? Ты знаешь о заклятии Доверия? Откуда, Хагрид? Они сбежали? Что с домом?

Это не он произнес. Не его слова потонули в широких братских объятиях Хагрида.

— Я опоздал?

Веки слиплись, как у засыпающего, и все-таки спокойное слово, даже резкое в этой тишине, не похожее на его состояние, вырвалось рядом с ним:

— Да.

Хагрид продолжал говорить, но Сириус уже не слышал. Так вот что такое смерть. Когда больше не охотишься, не ищешь, не спешишь, а руки тяжелеют, и тело — просто механизм. Ему хотелось, чтобы его встряхнули. Джеймс умел это делать, он был опорой для них всех.

«Нас» не было. Был только Сириус. И Джеймс. Только не здесь. И Ремус. И Питер.

И это был Питер.

Слезы Хагрида стали противны.

— А я… Мне велено Гарри отвезти к тетке… Сириус, я не остался бы здесь, если б не велели смотреть… В общем, это самое, не остался бы… Ох, моя воля, я бы…

— Гарри? — в голове Сириуса, уловившего только это из слов Хагрида, что-то взорвалось.

— Ну я так об этом и сказал… Сириус, ты чего?

— А больше никто?..

— Нет, Сириус, — Хагрид перестал вздрагивать от сотрясавших его рыданий. — Как же так… Ты, наверное, не пришел в себя.

Гарри остался один. Сириус в ответе за него с этого момента, все-таки крестный.

Внутри, где-то между ребрами, зарождалась саднящая злость. Его вырвали из блаженной бесчувственной невесомости, из бессознания. Джеймс и Лили… А теперь остался только Гарри.

Он вдруг почувствовал, что дрожит, и сфокусировал взгляд на Хагриде.

— Так Волдеморт умер?

— Что-то вроде того. Ага.

Питер уничтожил семью Джеймса, он больше чем предал.

Нет, Сириус пока не мертвец. Он спасет Гарри.

Он не сохранил друга, он мало ценил его, он держал обиды, столько, что всех не перечислишь, он хотел порвать дружбу, рассориться раз и навсегда, но Джеймс — единственная причина, по которой он еще не возненавидел этот мир.

Может быть, ради Гарри он сможет даже в этой нелепой и ужасающей пародии на ад найти точку отсчета. Не поддаться и… выполнить свое предназначение.

Пожиратели вскоре узнают правду, если они еще не в курсе. Они придут за ребенком. Нужно спрятать его, побыстрее унести отсюда.

— Где Гарри?! Отдай мне его! — вскричал Сириус. Испуганный, трепещущий, забытый, одинокий, теперь навсегда.— Я его крестный! Его нужно срочно унести отсюда!

— Э-э-э… Я его соседке тут отдал. Старой Батильде Бэгшот. Сам его вынес отсюда, из развалин, значит, — с тоской произнес Хагрид, опуская глаза.

— Где он? Приведи эту Батильду сюда, пускай она мне передаст Гарри. Нет, я сам пойду… Быть может, еще не поздно! Как мы могли так сглупить, Хагрид? Мой долг — забрать его отсюда немедленно!

— Ну не знаю, — Хагрид смутился. — Мне насчет этого не сказали…

Сириус настойчиво потянул Хагрида за отворот мантии и внезапно перешел на каркающий крик:

— Ты что думаешь, я ни на что не способен? Ты тоже так думаешь?

— Слушай, Дамблдор велел отвести его к тетке.

— Ты мне не доверяешь?! Где Гарри? Я его крестный, я за него в ответе! Сейчас же отдай мне его! Хватит хлопать глазами, немедленно отдай мне его! Хотя да, у тетки ему, может, будет лучше… — Сириус захлебнулся словами и не договорил, схватившись за голову.

Где они? Взглянуть на них! В последний раз. Поверить, что они мертвы.

Насколько они изуродованы? Узнает ли он их?

В забытьи он приблизился к открытой двери. Пробирающий до костей холод обдал его своим дыханием.

Ботинок Джеймса. Там, у лестницы. Это слишком.

Бой был неравный, и Сириус сдался. С силой захлопнув дверь, он уперся в нее руками.

Он не может. Если он поймет, что эта смерть — случайность, в которой он вдруг вышел виноватым (и не без оснований), назад дороги не будет.

Джеймс доверял ему не потому, что видел в Сириусе что-то хорошее, он делал это без задней мысли. Он был самым человечным из всех, а Сириус снова пытается не запачкать руки. Что дальше? Чувствовать все и молчать. Но в этот раз так нельзя.

Он снова отворил дверь, зашел, будто бы решил заглянуть в гости, а хозяев не было дома. Джеймс лежал на спине, раскинув руки в стороны, ноги были слегка согнуты, как у человека, упавшего в обморок. Его не пытали, сразу ударили Авадой, решил Сириус.

Тело смотрелось так органично в неживом, кишащем старостью доме. Который Джеймс ненавидел, несмотря на все попытки Лили придать жилищу уюта.

Вот все и закончилось. Не там и не так. И что Сириус теперь мог сделать? Джеймс нашел бы ответ, он никогда не пытался встать на чужое место, все видел со стороны. Джеймс был отрешен, был почти безразличен. Но одного не заметил — нельзя было чересчур доверять Сириусу. Сириус перемудрил, пытаясь обмануть Волдеморта и Пожирателей.

Из глаз давно лились слезы.

— Я узнаю, зачем была нужна твоя смерть, Джеймс, обещаю. И все закончилось, не так ли? Слишком быстро. Мы познакомились совсем недавно. Я больше не узнаю, каким ты мог бы стать. Может, в этом плюс? Кто знает, как сложилась бы наша жизнь.

И Джеймс стал предметом. Кожа — белой, а глаза — шарами из слоновой кости. Он плавал в этом доме, вместе с ним бурлил, как единое целое. Сириусу захотелось разрубить молчание, тишину непостоянного. Нанести Джеймсу раны, заставить трепетать голубую вену на шее.

Джеймс будто бы умер за будущее, за то, чтобы его сын жил. Но этого недостаточно. Оказывается, правое дело и вера — это так мало. Сущий пустяк. Смерть за них не возносит, она как плевок в лицо. На что ребенку такая жизнь, если он будет знать, что из-за него погибли родители?

Забота Сириуса о Гарри — иллюзия. Чем он способен помочь Гарри? На что мальчику такой родственник? Даже Хагрид не позволяет Сириусу забрать Гарри.

Сириус оскалился.

«Мне надо сперва разыскать Хвоста, а потом решать», — подумал он, уже зная, что должен совершить. Тяжелая, неподъемная мысль заставляла его коченеть. Он может восстановить равновесие зла в мире.

Однако у него остались силы на то, чтобы совершить мужественный поступок. Если все бывает просто так и случается, просто потому что случается, и он, Сириус, виноват потому, что виноват, то он сам расставит все по своим местам. И не он будет сгорать от ненависти к миру — пусть лучше мир отвернется от него. А он поступит по совести.

Сперва он отправится к Ремусу. Тот поймет его, больше того — поможет.

Небольшой крюк на его пути, но Питер не уйдет. Он либо бросит его в объятия дементоров, либо убьет. И пусть он проболтался или выдал информацию из страха, Сириус его настигнет. Смертоносная глупость заслуживает кары. Он накажет сразу обоих. Себя и его.

Сириус замер, прислушиваясь к биению своего сердца и прощаясь. Он молил Джеймса простить его. Сириусу было наплевать на всех, хотя он считал, что это нормальное равнодушие, присущее каждому человеку. Это вымотало его раньше срока. Он пытался забыться, чтобы отдохнуть от равнодушия всего и вся, в том числе от своего собственного. И теперь потерял единственную ценную вещь, оставшуюся в мире — дружбу.

На онемевших ногах он повернулся уходить, но замер. Ему так хотелось взглянуть на Джеймса последний раз, запечатлеть как можно точнее печать смерти и страха на его лице, чтобы мстить без оглядки. Но он остановил себя. Иначе ему просто никогда не уйти отсюда.

Хагрид стоял возле мотоцикла и вытирал слезы, то и дело капающие на сиденье.

— Возьми его, — любимый, новый, красивый мотоцикл. Тоже его друг, боевой товарищ. — На что он теперь мне?

Сириус больше никогда не взлетит.

* * *

Алиса достала из серванта сверкающие своей чистотой бокалы.

— Фрэнк! Ну, Фрэнк! Не будь угрюмым, надо верить в лучшее.

Она кружила над наспех накрытым столом.

— Открой же шампанское! Надо было пригласить всех, зачем продолжать скрываться? Ну да, да, не смотри так.

Алиса шутливо чмокнула Фрэнка в щеку, чтобы задобрить его.

В дверь громко постучали.

— Я открою, — прошептала она ему на ухо. — Должно быть, это Дингл, он обещал принести новости. Шампанское, Фрэнк! — напомнила Алиса, выскакивая в прихожую и открывая дверь, сотрясавшуюся от ударов кулаком.

— Здравствуй, — приветливо сказала Беллатрикс.

Алиса медленно отступила в глубь прихожей.