А почему нельзя по-другому? (гет)

«Классная комната, ряды ученических столов, полки заполнены мириадами колб и банок — все кружится перед глазами. Темные стены сужаются, закопченный потолок нависает. Дышать становится тяжело и сладко. И все из-за того, что Он нависает над ней. Он проводит кончиками пальцев по ее щеке, спускается легким касанием к губам, подбородку. Почти отстраненная ласка переходит на шею. Его глаза чернее самой ночи, они жгут ее огнем страсти, который бушует внутри, но сдерживается в тщательно выстроенных границах. Она хочет сорвать эти оковы, стать щепкой, сгоревшей в этом пламени. Она тянется вперед, пытаясь продлить легкое касание пальцев. Вся ее сущность кричит "я люблю тебя" и умоляет "дай мне больше". Легкая, почти незаметная улыбка скользит по его губам, а в следующий миг он целует ее. До боли, до невозможности дышать, будто поглощает ее душу. Обнимает так, будто сковывает, связывает, впивается в ее плечи пальцами, как если бы хотел стать единым целым с ней…

— Марина, — хрипло звучит его голос. Низкий, проникновенный, бархатный, подчиняющий. Он вызывает дрожь и усиливает ее возбуждение.

— Северус, — она даже не шепчет, она выдыхает его имя. Оно наполняет ее легкие как воздух.

— Марина…

— Северус!

— Марина!»

— Марина! Маринка, твою ж мать! На пары опоздаешь, вставай!

Сильный удар в бок. Марина зло простонала и открыла глаза. Ленка, ее подружка из соседней комнаты, посмотрела смешливо, надела пальто, подхватила сумку и, многозначительно глянув на часы, покосившиеся на стене, выбежала в коридор, чтобы обуться.

Марина перевернулась на спину и потянулась. На часах почти девять. Будильник, предусмотрительно заведенный на 7-45, 8-00 и 8-15, благополучно сработал, но никого не разбудил. Надо бы собираться в университет, но с определенного момента учеба перестала быть для нее важной. Зачем ходить на пары, если можно погрузиться в мечты?

— Может, ну ее, эту статистику? — спросила она окружающее пространство.

— Опять до утра читала свои дурацкие истории? Пропустишь статистику, помогать не буду, — послышался ворчливый голос из коридора.

— Ну, Лена… — Марина выбралась из постели и выползла из комнаты на голос подруги.

— Что "Лена"? — соседка закатила глаза, ведь Марина старательно корчила самое просительное выражение лица.

— Еще денек! Скажи, что я все еще на больничном!

— Ты от этой болезни уже второй год избавиться не можешь! — в голосе Лены слышались нотки отчаянья, но она сдалась. — Хорошо, но чтобы завтра пришла на пары. И, пожалуйста, перестань витать в облаках, вернись уже в реальную жизнь! А то и правда, сессию завалишь.

— Хорошо-хорошо, — как болванчик закивала Марина. Сессию завалить не хотелось, но то, чем она занималась сейчас, было важнее. Гораздо важнее какого-то там университета. Гораздо важнее некогда любимой теории менеджмента. Гораздо важнее факультатива по естественным наукам.

Ленка не понимала, нет-нет, откуда же ей, приземленной особе, понимать! У Марины была Любовь. Единственная и неповторимая. Ну и пусть кто-то скажет, что объект Любви выдуман писательницей. Марина и раньше верила в множественность миров, а уж теперь… Невозможно, чтобы этот человек был просто выдумкой, а весь сюжет — лишь фантазией! Были, конечно, моменты, когда ей хотелось бросить страдать и заняться реальным делом. Например, когда она открывала работы других фанатов, где образ ее Любви изменялся людьми, как им было угодно, или когда она пыталась писать о своих чувствах и ее высмеивали. Тогда ей становилось плохо и одиноко.

Но были сны. Восхитительные, тревожащие, возбуждающие сны о нем. Правда, ни разу они не зашли дальше поцелуев и объятий, несмотря на то, что Марина знала о сексе многое из разговоров с подругами и даже пробовала пару раз. Обычные сны, плод ее подсознания, давно должны были стать откровенно эротическими. Но то, что все продолжало быть относительно целомудренно, прямым текстом намекало о необычности происходящего.

Во сне действие происходило всегда в одном месте. Иногда любимый присутствовал сразу с начала сна. Но обычно она долго ждала его в кабинете зельеварения. Она сидела, забравшись с ногами в кресло, в сотый раз рассматривала заполненные всякой полезной ересью полки, писала на поверхности натертого воском дерева слово "всегда". А потом дверь в соседнее помещение распахивалась — и мужчина в черной длинной мантии врывался в комнату и в ее сон. Ее Северус Снейп. После она шептала глупые слова любви, крепко сжимая пальцы на ткани мантии, тянулась к его губам. Это казалось настоящим чудом, но ей было мало.

Когда Марина только влюбилась, родители и друзья долго возмущались, но постепенно махнули рукой. Она поддерживала все социальные связи, бывала в университете, но вместе с тем была уверена, что счастье обретет только с ним. Ведь, что могло быть важнее Любви?

Побрызгав на лицо прохладной водой, Марина решила, что умывания ей хватит, и уставилась на себя в зеркало. Нужна ли Снейпу она такая? Хватит ли ее внешности и чувств на его "всегда"? Она крепко зажмурилась, выбрасывая из головы негативные мысли. У нее была цель.

— Сегодня — последний день, — она внимательно посмотрела в глаза своему отражению и с удовольствием обнаружила в цвете собственной радужки легкий оттенок зелени. Ему же нравятся зеленоглазые. Это был еще один плюсик в ее сторону. Она долго решала, чем может заинтересовать Северуса, но кроме покраски в рыжий, искренних чувств и золотого характера ничего не возникало в голове. Краситься она пока поостереглась. Но за годы влюбленности она исправила свой нрав, стала больше улыбаться, казалась отзывчивой и открытой. Придумала сто вариантов того, как бы она построила домашний быт в волшебном мире. Десять вариантов имен их будущих детей. Расписала как по нотам отпускные путешествия, вечерние посиделки и приемы гостей. Марину могли бы назвать сумасшедшей, но она считала, что личная жизнь это личное дело каждого, и молчала.

На самом деле рассиживаться этим утром у нее времени не было. Если она решила, что сегодня последний день, то нужно начать с утра. Сегодня должен был разрешиться вопрос: достойна она Северуса Снейпа или нет.

О том, что не только она видит подобные сны, Марина узнала случайно. Пролистывая бесконечное множество новых фанатских работ, она ошибочно нажала не на нужную ссылку, а чуть ниже. Фанфик с Гарри Поттером ей не был интересен, но что-то зацепило ее в аннотации. А потом она, не веря своим глазам, читала дальше, все больше углубляясь в написанное, которое не просто походило, а практически идеально повторяло ее сны. Конечно же, кроме места действия и главного героя. Она вытерпела ровно сутки, прежде чем написать автору, и не прогадала.

Сны Валентины, ее новой знакомой, действительно были такими же, а сила любви не меньше. Но по причине достаточно обеспеченных родителей Валечка могла позволить себе не отвлекаться на реальную жизнь, соседок и сессии. Именно Валечка списалась с американскими ребятами, которые тоже видели сны. И даже больше: не просто видели, а нашли способ, как в эти сны попасть. Марина, конечно, не верила. Она на 99% придерживалась мнения, что это бред. Привыкший к научным теориям и четким доказательствам мозг все отрицал. Но желание любить так, чтобы между ними было "всегда", неистово грело душу, заставляя ее переступить через себя. Валечка уже давно выпросила ритуал и готова была его провести.

Американские коллеги по Любви дали понять, что не у всех выходит, иначе бы в группе никого уже не осталось. Но некоторые, очень редкие счастливцы воплотили свое желание. Подкреплялось это заявление свидетельством одной участницы: ее сестра просто испарилась после ритуала.

"Счастливая", — завистливо вздыхали влюбленные, изводимые снами девушки в чате.

"Ненавижу ее", — кричали те, кто совпал со счастливицей в объекте Любви, а именно поклонницы Рональда Уизли.

А Марина поняла, что ритуал нужно провести быстро, быстрее кого-либо. Северус должен был быть только ее.

Больничный за неплохую актерскую игру в простуду ей дали, но только на неделю. Марина мысленно поблагодарила вселенную за отдельную комнату в съемной квартире и приступила к подготовке. Нужны были свечи и ароматические масла, белая глина и порох для оформления специального круга. Лепестки чабреца, кайенский перец, соцветия ромашки, кора дуба и еще десяток ингредиентов для создания специального зелья. Их с трудом, но можно было найти даже в ее городке. Своей кровью, правильно смешанной с чернилами, нужно было написать особый призыв, используя длинное натуральное перо.

Марина моталась с утра до ночи, чтобы добыть все необходимое, но Валечка все равно была быстрее и провела ритуал на день раньше. И ничего не случилось. Как не случилось и в следующий день, и во все другие дни, вплоть до вчера.

Вчера Валечка замолчала. Марина испробовала все способы связаться с ней, но без толка. Оставался последний. Телефон ее родителей являлся именно той ниточкой, которая могла помочь понять, случилось ли что-то с подругой или же она действительно стала еще одной счастливицей.

— Валечка? — растерянный голос немолодой женщины в трубке. — Вы знаете, где она может быть?! Может, она говорила, куда пойдет? В квартире пахнет гарью и ни следа от Валечки! Ключи, мобильный — все дома!

— Извините. Извините. Но я не знаю, я сама ищу ее, — выдавила скомканные слова Марина и положила трубку.

У Валентины получилось, действительно получилось! Об этом стоило написать в чат и… Разочарование и сомнения покинули Марину, она вновь ощущала приподнятость и оптимизм. У нее тоже получится. Надо только любить и верить, и сама магия перенесет ее к Северусу.

В этот раз она все делала с такой дикой уверенностью и в таком состоянии эйфории, как если бы баловалась наркотиками. Свечи она расставляла с педантичной аккуратностью, подожгла, теперь они плевали искрами на дешевый линолеум. Зелье горчило невероятно, от него точно будет изжога, но сейчас Марину это не беспокоило. Она даже ранку не стала заклеивать пластырем, просто слизнула капли крови с пальца и приступила к чтению. Ради этих стихов она подтянула, как могла, английский. К тому же им с Северусом нужно будет как-то общаться, кроме поцелуев.

Марина не сразу заметила, как свечи вдруг вспыхнули и выгорели полностью до самых блюдец, в которые были установлены как в подсвечники. Как неожиданный сквозняк прошелся по ногам, охладил спину. Как вкус зелья на языке стал невыносимо горьким, настолько, что ее затошнило, а комната поплыла перед глазами. Она еще успела договорить последний катрен, прежде чем зажмуриться и свернуться в клубочек от боли: желудок и горло горели, будто в них залили кипяток или даже раскаленный метал.

* * *

Чьи-то прохладные пальцы трогают Марину за виски так неожиданно, что она вздрагивает, распахивает глаза и пытается привстать.

— Не так резко, милая, — рядом с ней оказывается женщина в странной одежде. Мантия! Марина чувствует, что губы расплываются в счастливой улыбке. Она смогла! Правда, она тут же замечает, что находится в помещении с белыми стенами и мягким полом, а вовсе не в кабинете любимого.

— А где?.. — хочет спросить она, где находится, но женщина мягко ее перебивает.

— Вот, выпей сначала.

Вычурный пузырек с зельем оказывается в ладони. Марина с каким-то сомнением и неверием сморит на него. Но женщина, в такой шапочке и фартуке она точно является колдомедиком, так дружелюбна и ласкова. Марина пожимает плечами и с затаенной радостью и восторгом опустошает бутылочку. Становится хорошо и тепло. Мысли чуть замедляются, но это нормально, ведь здесь все ей желают добра.

— Пойдем, — деловито дергают Марину за руку. Она беспрекословно поднимается и послушно позволяет себя вести из белой комнаты по серому больничному коридору в палату, иначе не назовешь, с шестью койками. Одна из них была занята, Марину усаживают на кровать рядом.

— Неплохой улов, Сибилла, — слышит она откуда-то сверху. Наверное, к милой женщине подошел ее милый коллега. Но Марина не поднимает глаз, ей это не нужно.

— Да, симпатичные особы, Вандерус, — соглашается Сибилла. — Проверку производили?

— Да-да, — бормочет Вандерус. — Освидетельствование, распределение или торги по первой можно будет провести сегодня вечером. Или завтра?

— Ты еще вторую не смотрел, — хмыкает милейшая колдомедик. Марина ощущает прилив радости, когда понимает, что говорят о ней. — С первой что?

— Настроена на Поттера… Шестьсот тридцать четвертая по списку.

— Хорошая, но беспорядочная магическая энергия. Аврорат недавно поднял вопрос о замене накопителей. Преступность шалит, вот сотрудники у них… износились, — сухой нервный смешок. Кажется, она хочет сказать совершенно другую фразу, но перебарывает себя. Марина не совсем понимает происходящее, но не волнуется.

— О, им хватит двух для начала?

— Это я для примера предложила. Проверка, Вандерус. Ни одна попаданка или попаданец не будут распределены не по условиям контракта. Я строго слежу за этим. Если посмеешь продать на аукцион того, кто не предназначен к такой продаже, выговором не отделаешься.

— Да-да, Сибилла, — не очень-то вежливо бурчит Вандерус.

Потом чьи-то пальцы грубо берут Марину за подбородок и приподнимают лицо к свету. Она морщится, ей неудобно.

— Ну, и как тебя зовут? — спрашивают ее. Этот Вандерус. Он светлоглаз, бородат и неухожен, на голове лысина, едва прикрытая смешным колпаком. У него неровные зубы и несвежее дыхание. Марина бы поморщилась и давно попыталась вывернуться, убрать его руку от себя, если бы не ощущение невыносимого счастья от того, что к ней обращаются.

— Марина! Марина! — восторженно проговаривает она. Вандерус хрипло смеется.

— И пришла ты сюда за своей неземной любовью, да?

Марина хочет плюнуть ему в глаза. Этот отвратительный мужик не смеет говорить так об ее чувствах, но почему-то она лишь быстро-быстро кивает в ответ.

— Небось, снились сны эротические, слюнявые поцелуи, обжимания по углам… или чего-то покрепче? Да?

Марина едва заметно хмурится, благостное состояние постепенно сходит. Она по-прежнему чувствует доверие, послушание и спокойствие. Но гадости, которые какой-то едва знакомый ей мужик говорит о ее Любви, она стерпеть не может.

— Вандерус! — предупредительный оклик Сибиллы не имеет никакого воздействия. Кажется, она раздосадована, что ее подчиненный позволяет себе лишнее.

— Неземная любовь, скажете тоже. Хотелось, небось, попрыгать на крепком члене, — пальцы грубо касаются щеки, губ, скользят внутрь приоткрытого рта. Марина на секунду замирает, ошарашенная, оторопевшая, а потом со всей силы сжимает зубы. Во рту хрустнуло. Но боли она не чувствует, значит, пострадал невежливый Вандерус.

— Сука! — взвизгивает он и отпрыгивает в сторону, валится на соседнюю койку, а потом кулем на пол, стягивая одеяло с лежащей соседки. Марина ошеломленно узнает в спящем человеке Валентину, которую видела до этих пор только на фото. Пока она собирается с мыслями, которые расползаются во все стороны, и пытается заставить себя решить, что будет дальше, Вандерус орет на всю комнату:

— В Аврорат! Нет! В дом терпимости отдам гадину! Чтобы тебя там досуха выпили! Инкарцеро!

Марина в ошеломлении ощущает, как тело стягивают живые веревки. Ее пронзает ужасом догадки. Она все-таки в волшебном мире и что-то пошло и продолжает идти не так. Определенно не так, все не так. И тому, что она не может собрать мысли воедино, тоже есть причина. И Северуса нет. А вдруг его и не должно быть? Догадка дает ей силы, и от заторможенности не остается и следа. Марина дергается один раз, второй, пытаясь отползти от беснующегося Вандеруса, который не может толком встать на ноги. И совершенно не замечает спокойно подошедшую к ней Сибиллу. Резкая боль от укола пронзает бедро.

— Фините инкантатем, — произносит Сибилла, взмахнув палочкой, в другой руке она держит использованный шприц. — Вандерус, я сегодня же напишу на тебя жалобу и потребую твоего отстранения от приемки попаданцев. Мне тут озабоченные истерики не нужны. Итак, девочка, кто твой избранник, силой, кхем, любви к которому ты перенеслась?

Она говорит спокойно и буднично, но Марина не верит. Почти не верит и почти не восхищается, почти не чувствует добро и тепло. Или нет. В следующий момент она опять расслаблена и благодушна, ведь Сибилла с таким уважением отозвалась о ее Любви.

— Северус, — выдыхает Марина. — Северус Снейп.

— Пригласи мистера Поттера и мистера Снейпа, — кивает своему помощнику Сибилла. — Нужно освидетельствовать приемку и обговорить условия обустройства.

Вандерус громко бросает невнятное ругательство в их сторону и выходит, прихрамывая. В комнате воцаряется тишина. Проходит минута, вторая. Марина считает секунды, сбивается, выходит из состояния умиротворения и опять в него погружается. И снова считает. Она начинает покачиваться, сидя на кровати, порой получается шевелить губами. По истечению четверти часа она, наконец, восстановив возможность говорить, произносит:

— Не хочу в дом терпимости, хочу к Северусу.

— Мерлин! Неужели настолько быстрое привыкание? — Сибилла подбегает к ней. В ее руке очередной шприц. Марина не может ей помешать, но и молчать больше не желает. Ей плохо и уже страшно.

— Не надо укола, — она просит.

— Надо, иначе твоему разуму будет очень нехорошо, — старательно проговаривает слова волшебница.

— Я хочу домой, — у Марины дрожат губы.

— Невозможно.

— Я хочу к Северусу, — она почти плачет.

— Не стоит, — советует ей Сибилла.

— Но он есть? Он придет? — по щекам уже всерьез катятся слезы. Она напоминает себе своего сокурсника, который на втором году обучения подсел на наркотики. Тот тоже плакал, умолял и ползал на коленях, занимая деньги на новую дозу. Это было отвратительно, как и ее теперешнее поведение.

— Будет лучше, если ты выпьешь зелье сна без сновидений, как твоя соседка, — Сибилла указывает на спящую Валечку. Марине становится жаль подругу, и одновременно она зла на нее. Если бы та только проснулась, вместе стало не так страшно.

— И она не увидит своего Поттера?

— Так будет лучше. Для нее так будет лучше. И для тебя. Один укол — и ты будешь чувствовать себя хорошо и в безопасности.

— Мне не нужен укол, — устало повторяет Марина. Наконец, ее покидает истерика. Ради любви она готова смириться с тем, что Северуса ей не принесут на блюдечке. Марина прикусывает губу до боли. Она пытается разобраться в том, что происходит. Хотя удается добиться лишь своевременной реакции на окружение. Своевременной, но не адекватной.

Как этот плаксивый концерт можно соотнести с ее характером? Разве раньше она позволила бы себе сидеть и тупо ждать конца? С ней что-то сделали, с ней что-то сделают, ей что-то грозит. Марина чувствует, как расправляет крылья ее паранойя, успокаивается и затихает. Сибилла больше не пристает с уколом. Но по тревожным взглядам, Марина догадывается, что ее поведение нетипично и волнует волшебницу. Как назло в голове не появляется невероятного плана побега, она не чувствует в себе суперсилы и принц, ее Принц, не спешит. Поэтому она решает довольствоваться малым, пытается размять ватные пальцы и заставить тяжелое и неповоротливое тело снова слушаться.