Сон в Рождественскую ночь (гет)

И все, что с нами дальше сбудется,

Ах, сбудется, ах, сбудется,

Пройдет по этой смутной улице,

Чтоб знали мы в конце концов,

Что много лет за нами старыми

Бредет во тьме кварталами

Какое-то весьма усталое

И дорогое нам лицо.

Юрий Визбор, «Сон под пятницу»

Гарри за последние два года заметно вытянулся и больше не чувствовал себя низкорослым. Но все же в своем мире он был просто подростком, худощавым и немного неловким, и вид на мир с роста в метр девяносто ему показался новым и чертовски привлекательным. Мимо спешили невысокие люди, большинству из которых он мог плюнуть на макушку. Пара школяров на летающих досках благоразумно обогнула его за пару метров, уважительно глянув на ширину его плеч и внушительные руки. Гарри даже пришлась по вкусу железная рука в вечной черной перчатке, сжимавшаяся с силой гидравлического пресса. «Вот бы Малфоя такой рукой за грудки потаскать, — с удовольствием подумал Гарри, непроизвольно сжимая железную руку в кулак. — Или форсгрипом придушить. Можно, конечно, и магией, располосовать невидимыми мечами в нескольких местах… хотя нет, это все же уже слишком».

Идущий рядом Кеноби тем временем с облегчением вздохнул, заметив, что лицо его ученика наконец стало нормальным, то есть довольным и высокомерным. «Конечно, Йода сказал бы, что такие мысли его до Темной Стороны доведут, — пробормотал про себя Кеноби, заметив, как железная рука Энакина немного поднялась и изобразила форсгрип. — Но ведь не довели же еще до сих пор. А то он как пошел в последнюю неделю корчить постные рожи да толковать со мной смиренно, аки монашек, я ж сам чуть до Темной Стороны не дошел. Нет, нужно все держать в равновесии, крайности нам ни к чему». Надо сказать, что за все годы воспитания Энакина это была наиболее мудрая мысль, посетившая Оби-Вана.

— Иди вон поговори с политиками, — предложил Кеноби, когда они с Энакином дошли до здания Сената, и подумал про себя, что если где форсгрип и пригодился бы, то в первую очередь в Сенате. «Что, если той демократии, которой мы служили, уже нет? — с горечью сказал себе Кеноби, но, будучи человеком пожившим и неромантичным, не стал продолжать насчет того, что аж целая Республика стала средоточием зла. — Все же в правительстве захватили бюрократы, олигархи и ворье, перевешать их всех на фонарях!»

— А вы пойдете, учитель? — с надеждой спросил Гарри, который последнюю неделю жался к Кеноби как юный падаван, чувствуя себя в новом мире растерянно и неуютно.

— Да нет, мне политики обрыдли совсем, — честно признал Оби-Ван, но не ляпнул, что отправится заседать в Совет, чтобы не раздражать самолюбивого ученика, обойденного магистерской звездочкой, а запросто сообщил, что пойдет накатит стакана.

— А охрана меня пропустит? — с опаской спросил Гарри, глядя на внушительное количество штурмовиков у входа.

«Крепко же его при аварийной посадке шандарахнуло, — с сочувствием подумал Кеноби. — Канцлера этого хренова он, конечно, спас, но уже неделю ходит сам не свой. Да, раньше он был немного слишком заносчив, пытался пройти без пропуска совершенно везде, рявкал на охрану: «Я генерал и рыцарь джедай Скайоуокер, прочь с дороги, консервные банки!», а потом даже хватался за меч, будто майндтрик не для него придуман. Но сомневаться, что личного друга канцлера и любовника сенатора Амидалы не пропустят без пропуска сенатские часовые, — это уж какая-то нездоровая скромность».

Внезапно Кеноби вспомнил с теплотой, как робел перед гвардейцами маленький Энакин, и как он, Оби-Ван, в первый раз тайком провел его в Сенат, где, к сожалению, им встретился Палпатин и тут же начал крутить малышу мозги и отбивать его у учителя.

— Ладно, пойдем, — согласился Оби-Ван. — Мы объясним им, что им не нужны наши документы.

Гарри со страхом и благоговением, словно маленький Энакин, следил за тем, как учитель Кеноби без палочки берет штурмовиков под Империо и они выполняют все его указания с остекленевшими глазами. У Кеноби тем временем просыпались давно задремавшие отцовские чувства и ностальгия по тем временам, когда они с Энакином были просто боевыми товарищами, а не членами джедайского Совета.

— А это разве не относится к Темной … Стороне, учитель? — спросил Гарри, в очередной раз проглотив неуместное в новом мире слово «магия».

— Ну разве что чуток, — беззаботно ответил Кеноби как в молодости. — Слушай, давай-ка я пошпионю вместо тебя за канцлером, а ты ступай к жене.

— К какой жене? — очень натурально изумился Гарри, потому что о наличии у себя в этом мире жены он действительно не имел никакого понятия.

«Может, и зря я признался, что знаю, — подумал про себя Кеноби, удаляясь по коридору и сдерживая свои обычные хулиганские желания найти здесь главный щит и все обесточить к ситхам, просто по приколу. — Все-таки женитьба противоречит Кодексу, а я его учитель. С другой стороны, сработало же — шпионаж за канцлером на этот раз у него возражений не вызвал».

Энакин от всей души шваркнул об пол хоркрукс, который он наконец вырвал из своей головы, и в кои-то веки решил не пренебрегать советами своего учителя и досконально во всем разобраться, прежде чем начинать действовать. Много раз ему приходилось буквально хватать себя за руки. Например, буквально вчера ему тут обещали «важнейшее воспоминание», болтали о каких-то хоркруксах — Энакин нюхом разведчика чуял, что именно эта информация ему и нужна — а потом ничего не сказали, только посоветовали уговорить Слагхорна показать настоящие воспоминания. «Да у меня не такие говорили, — шипел Энакин, но все же сдерживался от того, чтобы вскочить на ноги и стремглав бежать вступать в агрессивные переговоры. — Сейбер надо было прихватить, они оба у меня запели бы как соловьи! Кстати, а зачем я Дуку добил-то? Вот бы кого допросить! Ой, я тупой, ой, я дурак! А все этот Палпатин со своими советами, сейбер ему в горло. Сам влип, как кур в ощип, учителя из-за него чуть не угробили, а еще с советами лезет. Что-то я на него теперь тоже злой».

Следующая серия воспоминаний была посвящена Министерству магии. «Это не Республика стала средоточием зла, — заключил Энакин. — Это я теперь знаю, кто у нас средоточие зла. В нашем Сенате хотя бы Падме есть, или вот Бейл Органа нормальный мужик. Командор Таркин хоть и зануда, а хороший солдат. А тууут… Ситхи копченые, зачем же я все-таки не взял с собой сейбер? Верно же говорит командир 501ого легиона: только массовые расстрелы спасут Родину».

Шваркнутый об пол хоркрукс тем временем пытался разобраться, что же теперь является его материальным носителем, и с ужасом понял, что это грязный носок. Такое обращение привело осколок Вольдемортовой души в бешенство, и он решил немедленно отыграться на том, кого он все еще считал волшебником-подростком.

— Я видел твое сердце, и оно моё! — заявил хоркрукс.

— Чочочо? — изумился Энакин, открыв глаза и продолжая прокручивать в голове воспоминания о том, как обращаться с волшебными палочками.

— Я видел твои сны, Гарри Поттер, я видел твои страхи, — продолжал хоркрукс, и Энакин, сняв очки, сначала протер глаза, а потом подумал и протер еще и очки. Все-таки раньше как бы Энакин ни напивался и как бы ни мучился с похмелюги, носки не заводили с ним бесед о делах сердечных.

— Мне ведомы все твои тревоги, — не отступался хоркрукс. — То, о чём ты мечтаешь, может сбыться, но и то, чего ты боишься, может сбыться тоже.

«Ну прям как Палпатин, — заметил про себя Энакин. — Кстати, а откуда Палпатин знает, что именно мне снится? Я же ему об этом не говорил. Да еще и легенды о Дарте Плэгиусе рассказывает. Ох, сомнительный он какой-то! Вот вернусь, возьму меч… или просто выдам его Совету Джедаев… а лучше так: возьму Кеноби, и пойдем к канцлеру в гости, на агрессивное чаепитие. Мы сами себе Совет!»

— Твои мысли выдают тебя, — плел тем временем свою паутину хоркрукс. — Ты боишься за своих друзей. Особенно за свою подругу. Да, твои чувства к ней сильны…

Энакин тем временем успел пошарить в воспоминаниях Гарри и убедиться, что подруга ОК, хотя и немного молода.

— Слушай, — наконец ответил Энакин хоркруксу, поднимая его с пола. — Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что ты — носок?