Severus' Dreams (джен)

Быстрый разговор с Поппи едва ли мог подготовить Гарри к угрюмому ребенку, ждавшему его в больничном крыле. Все внутри него сжалось, когда мальчик наградил его убийственным взглядом и назвал “мистером Поттером”. Тим не делал этого много лет. Так он себя вел, только начав жить с Поттерами, когда боялся хоть чем-то показать, что действительно поверил в то, что останется с ними навсегда.

Тим уставился на Гарри прищуренным, недоверчивым взглядом, плотно поджав губы.

— А как я называю вас обычно? — палочку он держал в руке, словно ожидал, что в любой момент ему придется защищаться.

— Обычно ты зовешь меня “папой”, — мягко ответил Гарри. — С тех пор, как тебе было семь.

Тим уставился на Гарри, словно пытаясь увидеть сквозь него. Похоже, слова Гарри не успокоили его, в действительности вид у него стал еще более настороженным.

Гарри продолжал сидеть на кровати, чтобы не нависать над ребенком.

— Мадам Помфри говорит, что у тебя небольшие проблемы с памятью, — все так же мягко продолжал он. — Она говорит, что ты ударился головой, когда то зелье взорвалось.

Тим осторожно кивнул.

— Но меня ты помнишь? Хоть немного? — упрашивающе спросил Гарри. — А свою сестру?

Тим скрестил руки на груди и задрал подбородок вверх, но вид у него при этом был очень неуверенный.

— Мою… сестру? — наконец тихо спросил он.

Гарри надеялся, что Лили их не подслушивала.

— Лили, — кивнув, пояснил он недоумевающему ребенку.

В ярких голубых глазах мелькнуло нечто темное и печальное, но так же быстро испарилось. Гарри подавил вздох. Он прекрасно знал это настроение Тима. За всей этой отстраненностью скрывался испуганный мальчик, пытавшийся не показать своего страха. Если он действительно не мог толком вспомнить свою приемную семью, то не было ничего удивительного в том, что он боялся.

Поппи сказала, что у Тима было сотрясение мозга. Когда зелье взорвалось ему в лицо, его отбросило назад, и он, очевидно, ударился головой о каменный пол подземелий. К счастью, сотрясение не считалось серьезной травмой в магическом мире, хотя оно и могло приводить к временной потере памяти и путанице в голове. По крайней мере, так сказала ему Поппи. По ее словам, магии Тима потребуется несколько дней, максимум неделя, чтобы залечить повреждения. От них же в это время требовалось обеспечить ребенку спокойствие и комфорт.

Гарри надеялся, что она была права, но все же не мог не бояться за своего сына. Тим во многом все еще был очень хрупок. У него до сих пор время от времени бывали кошмары и случались спонтанные выбросы магии, когда он был чем-то расстроен. Было даже время, когда они боялись, что Тим был слишком хрупок, чтобы отправиться в Хогвартс, но прошлым летом, как и полагалось, регистрационная книга создала для него письмо. С момента прибытия в школу мальчик справлялся со всем как минимум не хуже других детей Поттеров.

Тим наградил его скептическим взглядом.

— Я этого не помню, — он продолжал стоять, скрестив руки на груди, так и не опустив палочку вниз. Поппи поведала Гарри, что Тим не отпускал палочку все то время, что лежал без сознания. Скорее всего, магия Тима использовала ее, чтобы собрать себя воедино и исцелить раны ребенка.

— Ничего страшного, — быстро заверил его Гарри. — Мадам Помфри говорит, что проблемы с памятью после случившегося это нормально. Она сказала, что ты помнишь Хогвартс?

Тим кивнул.

— Как считаешь, ты справишься с путешествием через каминную сеть? — спросил Гарри. — Ты ведь помнишь о каминной сети, верно?

Тим напряженно кивнул, и Гарри немного расслабился. Он-то боялся, что Тим не будет ничего помнить о магии.

Гарри встал, протянув руку ребенку, который на секунду уставился на нее, прежде чем все-таки ее принять.

Минерва тоже зашла, чтобы переговорить с Поппи. Тим замер, когда они вышли из-за ширмы. Его глаза вновь стали огромными.

— Тим? — тихо спросил Гарри. — Все хорошо? — он потянул маленького мальчика за руку, чтобы продолжить идти вперед.

— Это… эм… профессор МакГонагалл? — тихо спросил Тим, словно беспокоясь, что, задавая вопросы, навлечет на себя неприятности.

— Да, это директриса, — ответил Гарри, пытаясь говорить так, словно все было нормально. Но даже сам он слышал беспокойство в собственных словах. Его несколько расстраивало, что Тим помнил Минерву, но не свою семью.

Но, возможно, это было хорошим знаком. Возможно, воспоминания ему навевала обстановка. Возможно, когда они попадут домой, Тим начнет вспоминать и их.

Миневра услышала свое имя и подошла к ним.

— Тим? Как ты себя чувствуешь? — добродушно спросила она.

— Я в порядке, профессор, — вид у Тима был напряженный, когда он говорил это.

Минерва оглянулась на Гарри, а затем сказала:

— Профессор Булстрод рассказала мне, что ты, скорее всего, предотвратил гораздо более серьезный взрыв.

Миллисента поведала об этом и Гарри. Похоже, кто-то из одноклассников Тима решил проверить, что будет, если бросить ненужный ингредиент в чужой котел. Тим заметил это и оттолкнул другого первокурсника в сторону, наложив на котел очень хорошие охлаждающие чары. Но зелье все равно отреагировало, и Тим попал под его взрыв.

— Пятьдесят баллов Слизерину, — довольно сказал Минерва.

Тим моргнул и чуть улыбнулся странно взрослой, ироничной улыбкой.

— Я не помню, что случилось, — признался он.

Минерва кивнула.

— Мадам Помфри сказала мне, что ты ударился головой. По ее словам, через пару дней с тобой все будет в порядке, — в голосе Минервы слышались легчайшие нотки беспокойства. Прошло много времени с тех пор, как в школе случался серьезный несчастный случай с зельями. Такого не было с тех самых пор, как здесь начал преподавать профессор Снейп, а Миллисента продолжила его традицию, заправляя на своих уроках все с той же железной хваткой.

— Мы позовем Эрни на каникулах, чтобы он взглянул на него, — решительно заявил Гарри Минерве.

— Это очень хорошая идея, — ответила она, улыбнувшись ему. — Что ж, тогда пойдемте, воспользуетесь камином в моем кабинете.

Гарри улыбнулся двум другим своим детям и кивком головы показал им следовать за ними.

— Пойдемте, мама нас ждет.

Гарри продолжал держать Тима за руку, в большей степени успокаивая себя, чем ребенка. Но Тим не стал отдергивать руку.

Альбус и Лили последовали за ними, оживленно споря о квиддиче всю дорогу до кабинета директрисы. Они оба играли за команды своих факультетов, которые в данный момент шли ноздря в ноздрю по баллам.

Минерва и Гарри обменялись обеспокоенными взглядами поверх головы Тима, но ни слова не сказали. Когда они добрались до движущейся лестницы, Гарри посмотрел вниз на ребенка, вид у которого до сих пор был совершенно потерянным.

Тим замер, не дойдя до двери.

— Тим? — спросил Гарри.

Мальчик снова смерил его сердитым взглядом, а затем покачал головой, словно отмахиваясь от назойливой мысли. Он поджал губы и глубоко вдохнул, словно собираясь с силами.

Главный кабинет школы мало изменился за прошедшие годы. Минерва добавила парочку личных штрихов, но основной доминантой комнаты по-прежнему оставались портреты бывших директоров и директрис. И вся эта галерея устремила благосклонные взгляды на Гарри и его детей, когда они зашли внутрь.

Кроме портрета профессора Снейпа.

— Поттер? — спросил он с легкой усмешкой. — Почему этот ребенок держит мою палочку?

Тим напрягся и поднял кончик волшебной палочки в защитном жесте, словно боялся, что кто-нибудь попытается отобрать ее у него.

На вопрос, явно позабавленная им, ответила Минерва:

— Ты оставил ее школе, Северус. Поручив передать ее подающему надежды в зельеварении студенту. Палочка выбрала его.

— И он подает надежды? — спросил портрет у Минервы.

— Настолько, что помнит изучаемые на третьем курсе охлаждающие чары, которые он применил, чтобы предотвратить взрыв в кабинете зельеварения, — самодовольно ответила Минерва.

— Хм, — портрет пронзил Тима проницательным взглядом. — В чем разница между аконитом и клобуком монаха? — рявкнул он, обращаясь к мальчику.

Гарри открыл было рот, чтобы посоветовать портрету пойти порычать на кого-нибудь еще, но Тим вдруг холодно ответил:

— Это одно и то же.

Похоже, у Тима не было проблем с почерпнутыми из книг знаниями, потому что уголок рта Снейпа дернулся вверх.

— Значит, один из Поттеров все же не совсем потерян для науки зелий.

Ал и Лили, похоже, были глубоко оскорблены данным заявлением. Гарри же это лишь позабавило, и он покачал головой:

— Не обращайте на него внимания, — сказал он детям. — Он любую оценку ниже “Превосходно” считал разочарованием. Но он умудрился выучить меня на “Выше ожиданий” за С.О.В., — улыбнулся Гарри портрету, не сумев удержаться. — Все, кто учился в классе у Снейпа, всегда получали С.О.В. за зелья, включая и кое-кого с моего курса, за кем числился длинный список расплавленных котлов, — но имя этого человека Гарри называть не собирался.

— Папа? — вдруг спросил Альбус. — Это тот Северус, в честь которого меня назвали?

Гарри кивнул.

— Да.

— Вы назвали своего сына в честь него? — запинаясь, вымолвил Тим. — Но он…

Порой Тима расстраивали совершенно неожиданные вещи. Что ж, по крайней мере, это вырвало мальчика из его угрюмого, испуганного молчания.

— Он ведь был героем войны, верно, папа? — вставил Альбус. Затем он обернулся к Тиму, гордо улыбнувшись. — Меня назвали в честь двух бывших директоров, — сказал он.

— Так он был вашим другом? — спросил Тим, с недоумением разглядывая Гарри. Он, наверное, не мог представить, чтобы кто-то дружил с этим неприятным человеком с портрета.

Гарри засмеялся.

— Едва ли. Я был слишком похож на твоего брата и просто сводил его с ума. Но спроси об этом свою тетю Рос. Он был главой Слизерина, когда она училась в школе. Члены его факультета очень любили его. И он был лучшим другом моей мамы, когда они учились в школе.

Минерва вздохнула, послав Гарри грустную улыбку.

— Я все еще скучаю по нему. Мне по-прежнему жаль, что он не мог рассказать мне обо всем в тот ужасный год… — она умолкла, покачав головой. — Я становлюсь сентиментальной, — извинилась она перед Гарри. — Скоро праздники, в это время всегда думаешь о потерянных друзьях.

Гарри понимающе кивнул. Он глянул на Тима, который за время их разговора побелел как простыня.

— Так, пойдемте, — поспешно сказал он. — Тим, думаю, будет лучше, если я понесу тебя. Судя по виду, чувствуешь ты себя не очень хорошо.

Ребенок кивнул и позволил взять себя на руки без единого слова протеста.

Гарри бросил горсть летучего пороха в камин и сказал:

— Площадь Гриммо!