Четыре карты (джен)

Когда он приходит, я долго держу его на пороге — то есть, конечно же, на подоконнике, он не заходит в дом иначе как через окно. Я могу себе позволить держать его там сколько захочу, могу себе позволить злить и обижать его, потому что уже умею без него обходиться. Полтора года прошло, это безумие не могло тянуться так долго. Я либо научилась бы, либо сдалась, либо все-таки спятила. Я научилась. Или спятила. Это не важно.

Он сидит на моем подоконнике, в лунном свете, болтая ногами. Тогда, когда-то раньше, он был примерно мой ровесник. Теперь он ровесник Джона, должно быть. Джона, который спит в другой комнате вместе с Майклом. Я теперь живу здесь одна.

— Ну вот, сама звала меня, и сама же теперь не пускаешь. Это как? — возмущается он, корчит обиженную рожу, но тут же улыбается. Сам, похоже, не знает, что чувствует. С ним это часто бывает.

— Я звала тебя давно. Ты немного опоздал, Питер. Если честно, ты сильно опоздал.

— Я уже и сам вижу, — кивает он. — Ты... выросла. Еще не совсем, не окончательно, но выросла. Венди, ты теперь действительно можешь всем нам быть мамой, такая большая!

Надеюсь, на моем лице не отражается то, что я чувствую. Во-первых, я никогда не хотела быть тебе мамой, Питер. Кому угодно, но только не тебе. А во-вторых, за эти долгие, невыносимо долгие недели, складывавшиеся в месяцы, я слишком часто была кому-то мамой. Баюкала, укачивала, пела колыбельные, а потом шептала на ухо: "Ты умер. Тебя нет. Ты просто дух. Уходи туда, где твое место". И духи уходили до поры-до времени, пока я не встречала на улице нового, такого же, потерянного, несчастного.

Я научилась отличать их от живых, хоть они и выглядят для меня точно так же. Я научилась разговаривать с ними без слов, чтобы не пугать родных своими беседами с пустым местом. Только вот колыбельные приходится петь вслух, иначе они не действуют. Усыпить-то получится, а вот вернуть — нет.

— Понимаешь, Питер, я не хочу быть тебе мамой, — говорю я.

— Не хочешь? — кажется, он искренне изумляется и обижается. — А зачем же тогда ты меня звала?

— Я звала тебя, потому что нашла тебе много товарищей для игр. Здесь, на улицах Лондона. Они все были бы рады полететь с тобой в Нетландию.

— Здорово! — он взмывает под потолок, и я, конечно же, сразу начинаю глупо завидовать. Еще бы хоть раз полетать вместе с ним, еще бы хоть один раз... или два. Туда и обратно. Нет. — Где же они? Зови их скорее сюда!

— Они тебя не дождались. Ушли.

— Ушли? Куда?

— Кто куда. Каждому нашлась своя дорога.

— Венди, ты чего мне голову морочишь? Говорила, что нашла мне друзей и поэтому позвала, а теперь говоришь, что их нет...

— Я довольно давно тебя не звала. Кто же знал, что ты все-таки придешь в конце концов?

— Ты должна была знать, — твердо говорит он. — Знать и верить в меня. Я хотел взять тебя с собой, но я смотрю, ты мне совсем не рада. Раз так, я ухожу.

Он немного медлит на подоконнике, ждет, когда я начну его отговаривать. А я думаю: сказать или не сказать?

Питер Пэн нерешительно оглядывается на меня, но потом выпрыгивает в окно и устремляется к звездному небу. А я смотрю ему вслед, пока могу его разглядеть, и так и не говорю, даже не думаю про себя: "Я не верю в тебя. Я не верю в фей. Я не верю в Нетландию".