Занимательная гербология (гет)

Трансгрессировав в Хогсмид, я несколько минут просто стою на месте, прислушиваясь к своим ощущениям.

Для Шотландии весенний день выдался довольно жарким — помню, раньше мы считали огромной удачей, если такая погода выпадала на выходные и можно было уйти из школы, чтобы побродить по улочкам волшебной деревни. Здешние кафешки видели наши первые свидания и поцелуи, здесь мы хоть на пару часов переставали быть школьниками и казались себе ужасно взрослыми. Это был совершенно особый мир, жизнь в миниатюре — закончившаяся для многих слишком скоро и трагично.

Говорят, в ту майскую ночь здесь почти все сгорело подчистую. Я этого уже не увидела. Восстановили деревню быстро, быстрее, чем замок, и на первый взгляд строения не отличишь от прежних. Но мне немного странно думать, что это не тот же Хогсмид, который застало мое поколение, а нынешние школьники вряд ли поймут, в чем разница.

Несмотря на хорошую погоду, улицы полупусты — сегодня рабочий день. Не повезло кому-то.

Выйдя из-за домов, я уже могу разглядеть башни Хогвартса. Вид этот внушает трепет — даже не своей величественностью, не магией, что буквально излучают стены школы, но ощущением причастности, принадлежности чему-то древнему и глубоко правильному. Это — ощущение дома.

На территории замка тоже тихо, значит, еще идут занятия. У меня есть письменное разрешение находиться в Хогвартсе, его, наверное, надо кому-то показать — кто тут сейчас завхоз вместо Филча? — но заморачиваться поисками неохота. Кому надо, сами меня найдут. Так что я просто неспешно иду к теплицам, наслаждаясь ласковыми солнечными лучами и чистым небом.

Теплицы тоже остались такими же, как мне запомнилось: три больших застекленных строения, в окнах которых виднеются самые разнообразные виды магических растений. Хотя одно отличие все-таки есть — вокруг стало заметно аккуратнее и чище, пропали кучи удобрений и сорняков, пустые горшки составлены в ровные башенки, деревянные ящики все в идеальном порядке и строго пронумерованы.

Определенно, Невилл тут хорошо потрудился.

Приоткрыв дверь одной из теплиц, я с улыбкой наблюдаю за тем, как он ведет урок. Высокий, загорелый, жизнерадостный — томные взгляды окруживших его старшеклассниц мне очень и очень понятны. Не сомневаюсь: Гербология теперь — один из самых популярных классов, и дело не только в том, каким Невилл стал красавцем. Он по-настоящему увлечен предметом, умеет интересно его подать, под его чутким руководством даже самые рукожопые студенты выращивают превосходные экземпляры. А с каким азартом он может рассказывать о какой-нибудь невзрачной травке — заслушаешься так, словно пересказывают игру особо напряженного квиддичного матча!

Невилл занял должность два года назад, сменив Спраут по ее же просьбе. Он один из самых молодых преподавателей в штате, но это не значит, что ему недостает профессионализма. Его исследования печатают в международных изданиях, а доклады рады послушать на конференциях европейского масштаба. Не то чтобы я интересовалась гербологией, но за успехами Невилла слежу, они не оставляют меня равнодушной — как и успехи любых моих друзей.

— Лаванда! — он замечает меня и приветствует взмахом руки. — Проходи, мы уже закончили.

На публике — никаких дружеских объятий или похлопывания по плечу, но старшеклассницы все равно провожают меня ревнивыми взглядами. Странно, неужели не знают о новоиспеченной миссис Лонгботтом, Ханне то бишь? Невилл женат вот уже полгода — и счастлив просто до неприличия.

— Домашнего задания не будет! — объявляет он студентам. — Пройдитесь еще раз по списку вопросов для Ж.А.Б.А., на следующем занятии разберем, что останется непонятно. Все, кто брался за лабораторные, не стесняйтесь, приходите в любое время — посмотрим, что у вас там выросло.

Готова поспорить, кадки для внеурочных занятий нынче все заняты — а ведь раньше в теплицах завсегдатаями были только пара-тройка старшеклассников с Хаффлпаффа да сам Невилл. Пока я посмеиваюсь про себя, студенты расходятся, оставляя нас вдвоем.

— Идем в конец теплицы, там попросторнее, — улыбается он, отмывая руки от земли в какой-то плошке с водой. Давно заметила, что Невилл многое любит делать без магии — я бы использовала Очищающее заклинание.

Невилл ведет меня между рядов с растениями — всех цветов радуги, сердито шипящих, весело насвистывающих, меланхолично вздыхающих и загадочно-молчаливых. Некоторые тянутся к нему веточками, словно хотят обнять, и он отстраняет их бережно, как детишек, которые лезут поиграть с папой, пока тот сильно занят. В конце теплицы и правда больше места, можно присесть на два пустых сложенных друг на друга ящика; матовые стекла рассеивают солнечные лучи, так что освещение здесь приглушенное, а еще — душно и влажно.

— Всякое бывало, но за консультацией для расследования ко мне обращаются впервые, — глаза Невилла заинтересованно сверкают, когда он садится напротив. — Я польщен.

— Взгляни-ка вот на это.

Запечатанный в пластик шип он берет в руки не сразу.

— Он ядовитый. Эта прозрачная штука — она…

— Да, через нее держать безопасно. Но как ты понял?

— Красный цвет не всегда свидетельствует о наличии яда, — Невилл осторожно проворачивает пакет в руках, указывая пальцем на кончик шипа, — однако вот здесь, на самом острие — видишь? — есть черные пятнышки. Черное на красном — это верный признак.

— Значит, ты такое уже видел?

— Не совсем… — он несильно гнет шип пальцами обеих рук. — У мексиканской Карнегии — это такой кактус, в три раза более ядовитый, чем лягушка листолаз, ядом которой индейцы мажут свои стрелы — у Карнегии колючки такой же расцветки, но значительно короче. У индийской плотоядной Гледичии они длиннее, примерно такие же, как эта, только пошире и без зеленого основания — но они не ядовиты. Они служат тому, чтобы накалывать на них добычу — Гледичия быстро движется, яд ей не нужен. Представь: идешь ты по джунглям, видишь необычное дерево с красивыми яркими пучками таких вот колючек, подходишь поближе, чтобы рассмотреть, даже необязательно вплотную — а ветки вдруг бьют по тебе со всех сторон, и вот ты уже как рыбешка, наколотая на вилку.

Будь в рассказе Невилла чуть больше энтузиазма, я бы заволновалась — но он рассказывает обо всей этой жути совершенно спокойно. Скорее всего, просто привык к такой манере повествования, которая может заинтересовать школьников — тем всегда подавай смертоубийства с кровищей, даже в такой мирной области, как Гербология. Знали бы они, какая тварь сейчас ползает по Уилтширу...

— То есть, такого шипа нет ни у одного известного тебе вида? — уточняю я.

— Нет, — Невилл пожимает плечами. — Но новые виды выводят каждый год, не про все пишут в журналах. А что такое, кто-то пострадал?

Глядя на него со всей серьезностью, говорю:

— Расследование еще идет, об этом нельзя рассказывать всем подряд… Но что, если я скажу тебе, что вот эта штука, — указываю взглядом на шип, — способна при помощи яда управлять разумом человека, ползать под землей на неизвестно насколько большое расстояние, обладает магическим “камуфляжем” и к тому же таскает предметы весом в три с половиной тысячи фунтов?

Невилл застывает. Медленно опускает взгляд на предмет в своей руке, будто увидев впервые.

— Тогда я отвечу тебе, что у нас у всех большие проблемы. Жертвы… я так понимаю, уже есть?

— Да. Магглы, предположительно трое.

— Где это произошло?

— Уилтшир, в районе Мальмсбери. Не факт, что это первое нападение, СБ сейчас проверяют все подозрительные случаи пропажи людей, но надо от чего-то отталкиваться.

— То есть?

— Невилл, — я смотрю ему в глаза. — Это понятно, коллеги всегда друг за друга горой… Но если ты знаешь там кого-то незарегистрированного, кто мог бы сотворить такое — ты ведь скажешь мне, правда?

— Само собой, — отвечает он просто. — Только в тех местах, насколько я знаю, не живет никто и лабораторий не держит… Ползает под землей, говоришь? Некоторые виды Дьявольских силков большую часть времени проводят под землей — в тех районах, где для них слишком солнечно. И они довольно сильные, сама знаешь. Хотя три с половиной тысячи фунтов…

— Оно согнуло пополам маггловскую машину.

Невилл присвистывает.

— А что насчет управления разумом?

— Мы предполагаем, что оно намеренно использовала женщину, чтобы заманить двоих полицейских. Яд содержит какое-то… психоактивное вещество, из-за него женщина вышла к дороге и стояла там неподвижно, пока на нее не обратили внимание. Тогда она пошла прямо к месту, где из земли вылезла эта штука.

Глаза Невилла все больше расширяются, под конец рассказа он начинает качать головой:

— Поразительно… Нет, каждый элемент по отдельности, с некоторыми натяжками, возможен, даже яд, управляющий сознанием. Ты слышала, что в Запретном лесу растет перламутровая трава, вызывающая галлюцинации? Хагрид регулярно ловит старшекурсников, которые ходят ее собирать.

Я усмехаюсь:

— Похоже, в школьное время это все прошло мимо тебя, да? Наши тоже за ней как-то лазили, правда, так и не нашли.

— И слава Мерлину, — содрогается Невилл. — Трава эта, почти как грибы, размножается спорами — и если ее употребить, тот же галлюциногенный эффект заставит тебя до изнеможения ходить по лесу, разнося эти споры. Это становится одержимостью, единственным смыслом существования — пока действие галлюциногена не прекратится. А учитывая, что трава вызывает привыкание и ее хочется постоянно, можно провести там неделю, месяц, год, ведь она растет даже зимой. Был такой случай, хорошо хоть не со студентом.

— Да уж… Так, значит, это растение — такой… конструктор из разных элементов? Управление разумом, “камуфляж”, сила, шипы, передвижение под землей — каждый элемент по отдельности взят у разных видов? То есть Мордекай прав, и у него точно должен быть создатель.

— Похоже на то, — Невилл рассеянно смотрит в окно, не замечая, что сзади к нему подобрался бледно-желтый вьющийся усик, трепетно скользящий по его плечу.

— И все-таки, — я рассматриваю усик, — насколько они… разумны? Этот, похоже, тебя любит.

Невилл поворачивает голову и, заметив растение, с улыбкой снимает его с плеча.

— Они правда могут любить. Насколько я знаю, это уже и магглами доказано. Если за растением ухаживает тот, кто ему нравится, оно начинает лучше извлекать питательные вещества из воды и почвы, а значит, и лучше выглядит, больше плодоносит. Волшебные растения, в силу своей природы, проявляют это гораздо заметнее.

— Это можно как-то использовать? Выдрессировать их?

— Я читал про Хрусткий плющ, выведенный в Греции, который умеет подавать газету своему владельцу: берет ее на крыльце, протягивает через окно… но это делает один-единственный экземпляр, другие попросту воруют все предметы, до которых дотянутся. Неосознанно, скорее как рефлекс. Так что нет, я бы не сказал, что они разумны в полной мере.

Но я вижу: он в этом не до конца уверен. Усик так и остался в его ладони, свернулся там клубком — ну чисто как котенок. Думаю, Невилл и относится к нему, как некоторые относятся к любимым питомцам — они для них члены семьи, друзья, ни в коем случае не обычные животные.

— Я тут подумал, — говорит вдруг Невилл, — Мальмсбери — он ведь недалеко от Брейдонского леса?

— Да, вроде так.

— Хм-м… не уверен, но может…

Он замолкает, а я от нетерпения подаюсь вперед:

— Говори уж, раз начал!

— Жил там когда-то один герболог, фамилия… то ли Хэмилтон, то ли Хэмвелл, надо посмотреть в старых журналах — у него были публикации о ядовитых растениях.

— Так… а почему он тебе сразу в голову не пришел?

Невилл пожимает плечами:

— Я о нем уже давно, года три ничего не слышал, да и не видел вообще ни разу: одиночка он был, статьи писал интересные, но никогда на съездах не появлялся. Говорят, страдал какой-то болезнью, из-за которой почти не мог двигаться — заразился, пока в экспедиции ездил. Может, и умер давно. Спросить даже некого...

— Может, и умер — поэтому его нигде в списках по Уилтширу нет. А проверить все-таки стоит. Спасибо!

Я встаю — Невилл не сводит с меня хмурого взгляда.

— Вы ведь не пойдете к нему с магглами? Старики к ним очень... болезненно относятся.

— Не бойся, с вооруженным отрядом туда сразу никто не вломится. Может, придется взять с собой пару агентов, работающих по этому делу, они нормальные ребята. Тут уж так: мы зовем их, они зовут нас, если что — на то у нас и Взаимодействие.

— Хорошо, — он успокаивается. И улыбается внезапно: — Все хотел тебя спросить, да никак не мог подобрать подходящий момент — а тут ты сама сюда пришла.

— А?

— Мадам Помфри собирается уходить через полгода-год, ее должность хотят разделить на двоих: медсестру и зельевара. Я и решил тебя спросить, может…

Фыркаю:

— Да какая из меня медсестра! А уж тем более зельевар. Помнишь, сколько раз мы сидели на отработках после того, как проваливали лабораторные… Я, конечно, сдала Высшие Зелья, чтоб в ОВМ работать, но там только теория была, и…

Я затыкаюсь, увидев, как смущенно смотрит на меня Невилл.

— Не-ет, ты не можешь иметь в виду…

— Предполагается, что зельевар не будет работать с детьми, только готовить составы. Он ведь все равно это делал, пока был профессором.

— Кто ты такой и куда дел Невилла Лонгботтома?

— Я серьезно, — он улыбается еще шире. — Мадам Помфри жаловалась, что профессор Слагхорн увиливает от помощи, а все, кого она пыталась нанять со стороны, не справлялись с обязанностями. Сама знаешь, какая это работа — десяток даже самых простых разных зелий за раз, тут скорость нужна и четкость. Профессору Снейпу это ничего не будет стоить, еще и время останется на собственные исследования.

Сказать, что меня это предложение повергло в шок — не сказать ничего.

Снейп не просто третировал Невилла, пока мы учились — он унижал его планомерно, последовательно, регулярно срывал на нем гнев и раздражение. И это было… мерзко. Далеко не из тех испытаний, которые закаляют характер — Невилл обрел уверенность в себе скорее вопреки его мудачеству, чем благодаря. Едва ли не единственное, за что я до сих пор не могу Снейпа простить.

И вот теперь Невилл думает, что они могут сработаться. Неужели хочет поставить воображаемую точку в этом давнем конфликте, показать, что чего-то стоит, увидеть если не одобрение, то хотя бы признание своих достижений?

Однако что-то мне подсказывает, что им движут иные мотивы. Не зря же Невилл до сих пор уважительно называет Снейпа профессором, хотя тот уже давно не преподает и вряд ли когда-нибудь будет. И не зря, узнав про нас, прислал приглашение на свадьбу — одно на двоих. Снейп, что характерно, все-таки пошел со мной, и это был до невозможности странный вечер. Особенно тот эпизод, когда мы подошли поздравить молодых — в момент их рукопожатия я все ждала грома с небес.

И не скажешь ведь, что Невилл остался забитым рохлей, готовым всячески пресмыкаться перед страшным профессором. Так же, как Снейп не превратился в добродушного или хотя бы терпеливого наставника. Просто оба повзрослели — да, с кем-то это происходит немножко за сорок.

А ведь они и правда могли бы…

Нет, надо сперва поговорить со Снейпом. Работать с Невиллом он бы не отказался, однако терпеть поблизости сотни малолетних бандитов — это вот под большим вопросом.

— Я скажу ему. Но… прости, не думаю, что он захочет сюда вернуться.

— Понимаю. Он ведь так и не общался ни с кем из преподавателей? С тех пор, как…

— Нет, не общался. А сейчас у него такая работа, что и не надо ни с кем особо контактировать — выдали задание, он делает. Неразгаданные загадки он любит больше людей, и, думаю, его все устраивает.

По крайней мере, я так считала до недавнего времени. Потом задумалась: может, Снейп просто не знает, с чего начать? Работать ему легко, это его естественное состояние, а вот сходиться с другими — не очень. Поэтому и загоняет себя, практически не вылезая из Отдела Тайн, где его окружают обезличенные невыразимцы. Было бы здорово, если бы он хоть пару часов в день проводил среди живых людей — всех тех, кого он считает глупыми, недалекими, несовершенными, но которые ему необходимы, чтобы совсем не окаменеть над своими свитками.

Главное — не давать Снейпу власти над школьниками. А уж его ворчание из-за необходимости лишний раз варить Бодроперцовое зелье они как-нибудь переживут.

— Ты ведь не предложил бы это, если бы остальные профессора были против? — уточняю я у Невилла.

— Конечно, нет! — он понимающе усмехается: мой вспыхнувший интерес не остался незамеченным. — Директор сама об этом никогда не скажет, но я знаю, что она об этом подумывает. Может, когда до увольнения мадам Помфри останется пара месяцев, она и решится ему написать. Я подумал, будет лучше, если к тому времени ты, так сказать, подготовишь почву.

Эта мысль не дает мне покоя всю обратную дорогу до Хогсмида, даже наводка на герболога, который может быть создателем смертоносной твари, отходит на второй план. Такую ли уж хорошую идею подал Невилл? Стоит ли “подготавливать почву”, ненавязчиво намекнув Снейпу, что пора бы менять работу? Сварить пару котлов простеньких зелий для него и правда легко, времени будет оставаться не в пример больше. Опять-таки, в Хогвартсе огромный запас редких ингредиентов, которыми он сможет пользоваться…

Но все это не будет иметь никакого значения, если Снейп не готов вернуться в это место. Мои кошмарные воспоминания потускнели со временем, я спокойно могу смотреть на башню, в которой меня рвал на части оборотень. На самом деле, мне казалось, будет гораздо хуже.

Вопрос не в том, так ли плохи воспоминания Снейпа, чтобы перечеркнуть все хорошее — а в том, захочет ли он это проверять.