Удивительные приключения Бильбо, сычика-эльфа из Кунира, или Туда и Обратно (джен)

По­года ис­пра­вилась. Но ни в этот день, ни на сле­ду­ющий, ни ещё че­рез один пу­тешес­твен­ни­ки не пе­ли и не рас­ска­зыва­ли ис­то­рий. Им чу­дилось, буд­то над ни­ми на­вис­ла уг­ро­за. Они но­чева­ли под от­кры­тым не­бом, ос­то­рож­но охо­тились (до­бычи, как и пред­по­лагал Гэн­дальф, ста­ло не в при­мер мень­ше) в бли­жай­ших хол­мистых ро­щах. Од­нажды ут­ром они пе­реле­тели че­рез ре­ку, вни­зу с гро­хотом пе­река­тыва­лись кам­ни и по во­де нес­ло пе­ну. Ус­та­лые крылья не при­вык­ших к дол­гим пе­релё­там Биль­бо и пе­щер­ных сов гу­дели, по­это­му они ре­шили при­зем­лить­ся на про­тиво­полож­ном бе­регу — кру­том и сколь­зком от во­ды — и пой­ти пеш­ком. Ког­да они с тру­дом пре­одо­лели пос­ледние опас­ные учас­тки ка­мен­но­го бе­рега, то впе­реди уви­дели вы­сокие то ли хол­мы, то ли го­ры. Те слов­но над­ви­гались на них — ка­залось, до бли­жай­ших па­ра вос­хо­дов пу­ти, не боль­ше. Тём­ны­ми и мрач­ны­ми выг­ля­дели эти гро­мады, хо­тя на их гряз­но-бу­рых скло­нах кое-где ле­жали по­лосы сол­нечно­го све­та, а за ни­ми тор­ча­ли снеж­ные пи­ки ещё бо­лее вы­соких гор.

— Это та са­мая Го­ра? — уди­вил­ся Биль­бо, с бла­гого­вени­ем гля­дя на неё ок­руглив­ши­мися гла­зами. В жиз­ни ему не при­ходи­лось ви­деть ни­чего гро­мад­нее.

— Ну что ты! — ух­нул Ба­лин. — Это на­чина­ют­ся даль­ние Пус­то­ши, а нам на­до пе­реб­рать­ся че­рез них. Тог­да мы по­падём в Тём­ный лес. И да­же от­ту­да ещё да­леко до Го­ры, где Сма­уг сте­режёт на­ши сок­ро­вища.

— Ах так! — от­ве­тил Биль­бо. И в эту ми­нуту он вдруг по­чувс­тво­вал та­кую ус­та­лость, ка­кой не ис­пы­тывал преж­де. Он опять вспом­нил своё лю­бимое са­гу­аро, удоб­ный по­рог, на ко­тором так при­ят­но бы­ло си­деть, под­жав лап­ки, и наб­лю­дать за пол­зу­щими по не­бес­но­му по­лот­ну пу­заты­ми об­лачка­ми.

Те­перь по­ход воз­глав­лял Гэн­дальф.

— Ес­ли свер­нём не в тот по­ток, мы про­пали, — ска­зал он. — Преж­де все­го нуж­на до­быча — в го­рах нас ждёт от­вра­титель­ная охо­та, — а по­том от­дых в дос­та­точ­но бе­зопас­ном мес­те. К го­рам Пус­то­ши нуж­но прис­ту­пать, зная пра­виль­ные по­токи, а то лег­ко и заб­лу­дить­ся.

Ког­да они спро­сили, ку­да он их ве­дет, Гэн­дальф от­ве­тил:

— Мы на­ходим­ся, как не­кото­рым из вас, ве­ро­ят­но, из­вес­тно, у са­мой гра­ницы даль­них Пус­то­шей. Где-то впе­реди на­ходит­ся прек­расный край, Се­реб­ристая мгла. Там, в Пос­леднем До­маш­нем При­юте, жи­вёт Эл­ронд. Я пос­лал ему вес­точку че­рез сво­их зна­комых, и нас ждут.

Зву­чало это при­ят­но и уте­шитель­но, но ту­да на­до бы­ло ещё до­лететь, а не так-то лег­ко отыс­кать до­рогу в Пос­ледний До­маш­ний При­ют. Мес­тность впе­реди не­ук­лонно и пос­те­пен­но по­выша­лась; нич­то не на­руша­ло ее од­но­об­ра­зия — не бы­ло ни де­ревь­ев, ни рас­ще­лин, ни хол­мов, лишь ши­рокий склон цве­та ве­рес­ка и кро­шащи­еся ска­лы с ред­ки­ми зе­лены­ми пят­на­ми тра­вы и мха, сви­детель­ство­вав­ши­ми о при­сутс­твии во­ды.

Вос­ход ми­новал, сол­нце пе­рева­лило за зе­нит, но по-преж­не­му в без­мол­вной пус­ты­не не по­яв­ля­лось ни­каких приз­на­ков жиз­не­де­ятель­нос­ти дру­гих сов. Пу­тешес­твен­ни­ков обу­яло не­тер­пе­ние. Вни­зу, пря­мо под ни­ми, проп­лы­вали ло­щины с об­ры­вис­ты­ми скло­нами, где вни­зу, к их удив­ле­нию, рос­ли де­ревья и про­тека­ли реч­ки. Воз­ни­кали рас­ще­лины, уз­кие, но не­веро­ят­но глу­бокие, и на дне их кло­кота­ли во­допа­ды. Тём­ные ов­ра­ги, ку­да нель­зя спус­тить­ся ни­от­ку­да, кро­ме как с не­бес, да и то один раз — взле­теть из та­кого мес­та мог, по­жалуй, толь­ко луч­ший уг­ле­нос Га Ху­ула. Тря­сины, с воз­ду­ха ка­зав­ши­еся зе­лёны­ми и ве­сёлы­ми лу­гами в яр­ких цве­тах. Но ес­ли вдруг со­ва спус­ка­лась с не­ба и са­дилась на эту за­ман­чи­вую зе­лень, она ис­че­зала нав­сегда.

До­рога к го­рам Пус­то­ши ока­залась нам­но­го длин­ней, чем пут­ни­ки пред­по­лага­ли. Единс­твен­ный пра­виль­ный по­ток веч­но раз­вет­влял­ся и пу­тал­ся с дру­гими по­тока­ми, най­ти его за­ново бы­ло неп­росто. Пу­тешес­твен­ни­ки не раз бла­года­рили Гла­ук­са за то, что тот нис­послал им Гэн­даль­фа, ве­личай­ше­го мас­те­ра сво­его вре­мени по по­ис­ку по­токов. Гэн­дальф то и де­ло от­ле­тал от груп­пы, рас­ки­дывая в сто­роны ог­ромные крылья, и вы­ис­ки­вал пра­виль­ные вет­ра; ос­таль­ные сле­дова­ли за ним. Вре­мя бли­зилось к за­кату, а по­ис­кам не бы­ло кон­ца. Вот и за­кат про­шёл, в пос­ледний раз блес­нув за го­рами рас­плав­ленной кро­вавой кляк­сой; тем­но­та, слов­но стая хаг­смар, не­умо­лило зах­ва­тыва­ла не­беса, лу­на ещё не взош­ла. Биль­бо, не при­вык­ший к та­кой тем­но­те и дол­го­му по­лёту, на­чал сби­вать­ся с мар­шру­та, вы­нуж­денный по­менять­ся мес­та­ми с юным Ки­ли. И вдруг Гэн­дальф гром­ко и ли­ку­юще крик­нул: “Прю-лю-лю-лю!” — и рез­ко ныр­нул вниз, слов­но выс­ле­дил на краю об­ры­ва не­ос­то­рож­ную до­бычу.

— Ну вот, мы и при­лете­ли! — вос­клик­ну­ла яс­тре­биная со­ва на хо­ду, и все в ве­личай­шем во­оду­шев­ле­нии пос­ле­дова­ли за ней. Вне­зап­но ту­ман, ок­ру­жав­ший го­ры, рас­сту­пил­ся, и пу­тешес­твен­ни­ки уви­дели до­лину, ус­лы­шали жур­ча­ние во­ды, спе­шив­шей по ка­мен­но­му ло­жу. В воз­ду­хе сто­ял аро­мат зе­лени, на сто­роне, про­тиво­полож­ной той, на ко­торой они при­зем­ли­лись, вид­не­лись огонь­ки.

Биль­бо ни­ког­да не за­быть, как они сколь­зи­ли по влаж­ным кам­ням, пе­реби­ра­ясь че­рез ре­ку — ле­теть уже ник­то, кро­ме, по­жалуй, Гэн­даль­фа, не мог. Де­лалось всё теп­лее, сос­но­вый дух по­дей­ство­вал на Биль­бо усып­ля­юще, он по­минут­но кле­вал клю­вом, чуть не па­дая на зем­лю, усы­пан­ную мяг­ки­ми игол­ка­ми. По ме­ре то­го, как они прод­ви­гались к це­ли, нас­тро­ение у них по­дыма­лось. Сос­ны сме­нились бу­ками и ду­бами, по­тем­ки уба­юки­вали — всё-та­ки сы­чики-эль­фы пред­по­чита­ли днев­ную ак­тивность. Ког­да они выш­ли на про­гали­ну сов­сем близ­ко к по­току, ста­ло тем­но, все крас­ки по­мер­кли.

“Хм-м, как спо­кой­но тут!” — по­думал Биль­бо и пос­мотрел вверх на звёз­ды. Они мер­ца­ли яр­ким го­лубым све­том. И тут сре­ди де­ревь­ев не­ожи­дан­но заз­ву­чали го­лоса.

Там, в де­ревь­ях, ка­кие-то пти­цы хо­хота­ли и пе­ли и, приз­нать­ся, мо­лоли ка­кую-то не­раз­борчи­вую че­пуху. Но их это, по­хоже, не сму­щало, и ес­ли бы вы им ска­зали об этом, они бы рас­сме­ялись пу­ще преж­не­го. Ко­неч­но, то бы­ли жи­тели Се­реб­ристой мглы, ма­лень­кие пёс­трые сплюш­ки.

Биль­бо да­же раз­гля­дел их в сгу­щав­шей­ся тем­но­те. Он нем­но­го по­ба­ивал­ся сплю­шек, но в то же вре­мя они ему нра­вились, хо­тя он ред­ко стал­ки­вал­ся с ни­ми. Пе­щер­ные со­вы — те не очень ла­дят с без­за­бот­ны­ми сплюш­ка­ми. Да­же та­кие рас­су­дитель­ные пе­щер­ные со­вы, как То­рин и его друзья, счи­та­ют их глу­пыми (а счи­тать сплю­шек глу­пыми — как раз и есть са­мая нас­то­ящая глу­пость). Сплюш­ки их раз­дра­жа­ют, по­тому что лю­бят драз­нить пе­щер­ных сов и под­шу­чивать над их лю­бовью к житью в но­рах.

— Вот так по­теха! — кур­лыкнул ка­кой-то го­лос. — Вы толь­ко пог­ля­дите на Биль­бо! Ка­кая ма­лень­кая пух­лая со­ва! Пре­лесть!

— Чу­деса да и толь­ко!

Тут они при­нялись петь пес­ню, не­сураз­ную и ка­лам­бурную, и их скри­пучие ве­сёлые го­лоса звон­ко раз­да­вались в без­мя­теж­ной ти­шине ле­са. На­конец мо­лодая сплюш­ка вы­лете­ла из кро­ны бли­жай­ше­го де­рева и при­зем­ли­лась ря­дом с пут­ни­ками, пок­ло­нив­шись Гэн­даль­фу и То­рину.

— Доб­ро по­жало­вать в Се­реб­ристую мглу! — про­из­несла она.

— Бла­года­рим вас! — чуть-чуть сер­ди­то от­ве­тил То­рин. Но Гэн­дальф уже ото­шёл от них и ве­село бол­тал с лес­ны­ми со­вами.

— Вы нем­но­го сби­лись с до­роги, — ска­зала пер­вая сплюш­ка. — Ес­ли, ко­неч­но, вы ище­те путь в При­ют. Мы вам по­кажем до­рогу, ко­торая ве­дёт че­рез ре­ку к При­юту на той сто­роне. Но к бро­ду и че­рез брод луч­ше ид­ти, а не ле­теть. Бо­юсь, за­рос­ли не да­дут ва­шим мно­гос­тра­даль­ным кры­лыш­кам за­кон­чить прик­лю­чение быс­трее. Не хо­тите ли нем­ножко по­быть с на­ми и по­петь? Или сра­зу от­пра­витесь даль­ше? Там го­товят ужин, — до­бави­ла она.

Как ни ус­тал Биль­бо, он с удо­воль­стви­ем за­дер­жался бы в ле­су. Пе­ние сплю­шек лет­ней ночью под звёз­дным не­бом сто­ит пос­лу­шать, ес­ли вам нра­вят­ся та­кие ве­щи. Биль­бо хо­телось пе­реки­нуть­ся нес­коль­ки­ми сло­вами с эти­ми уди­витель­ны­ми пти­цами, ко­торые зна­ли, как его зо­вут, хо­тя он сам ви­дел их впер­вые в жиз­ни. Сплюш­кам из­вес­тно мно­гое, так как они, как ник­то, уме­ют под­хва­тывать об­рывки но­вос­тей, на ле­ту оп­ре­деляя их под­линность, и быс­трее, чем па­да­ет под­хва­чен­ное вет­ром пе­ро, уз­на­вать обо всём, что тво­рит­ся на зем­ле.

Но пе­щер­ные со­вы еди­нодуш­но сто­яли за ужин, при­том не от­кла­дывая, и по­тому не по­жела­ли за­дер­жи­вать­ся. Они ре­шитель­но дви­нулись даль­ше. Сплюш­ки вы­вели их по уз­кой тро­пе на са­мый бе­рег ре­ки. Она бе­жала быс­тро, с шу­мом, как все гор­ные по­токи в лет­ние ве­чера пос­ле то­го, как сол­нце весь день рас­тапли­ва­ет снег на вер­ши­нах. На тот бе­рег шла ка­менис­тая пле­яда, ко­торую вол­ны об­ли­зали до не­веро­ят­ной глад­кости. Приш­лось дви­гать­ся ос­то­рож­но, по од­но­му, что­бы не пос­коль­знуть­ся на мок­рых кам­нях и не ока­зать­ся уне­сён­ны­ми во­дой. По­ка вся ком­па­ния пе­реп­равля­лась че­рез ре­ку, сплюш­ки ве­село вык­ри­кива­ли с вет­вей но­вые пе­сен­ки и раз­ма­хива­ли за­жаты­ми в ког­тях ба­ноч­ка­ми со свет­лячка­ми, ко­торые, бу­дучи пот­ре­вожен­ны­ми, яр­ко си­яли, ос­ве­щая пут­ни­кам до­рогу.

— Не шмяк­нись в во­ду, па­паша! — кри­чали сплюш­ки То­рину, ко­торый ос­то­рож­но шёл по кам­ням, сог­нувшись в три по­гибе­ли. — Вы­мочишь­ся — ста­нешь по­хож на мок­рую во­рону! Нор­ка — не вет­ка, в гря­зи из­ма­жешь­ся!

— Сле­дите, что­бы Биль­бо не ел от пу­за! — кри­чали дру­гие. — Та­кой тол­стяк не вско­чит на кры­ло!

— Ти­ше, ти­ше, мои по­ющие друзья! Хо­роших вам пе­сен! — ос­та­новил их Гэн­дальф, ко­торый за­мыкал шес­твие. — И де­ревья име­ют уши, а не­кото­рые со­вы — че­рес­чур длин­ные клю­вы. Хо­роших пе­сен!

На­конец они по­дош­ли к Пос­ледне­му До­маш­не­му При­юту, дуп­ло ко­торо­го гос­тепри­им­но све­тились в сум­ра­ке, приг­ла­шая ус­та­лых пут­ни­ков спо­кой­но от­дохнуть в гла­умо­ре на зем­ле.

Стран­ное де­ло: о том, что хо­рошо, о днях, ко­торые про­вел при­ят­но, рас­ска­зыва­ет­ся ско­ро, и слу­шать про них не так уж ин­те­рес­но. А вот про то, что неп­ри­ят­но, что вы­зыва­ет страх или от­вра­щение, рас­ска­зы по­луча­ют­ся дол­ги­ми и зах­ва­тыва­ющи­ми.

Пу­тешес­твен­ни­ки про­вели в гос­тепри­им­ном При­юте не­мало дней, по мень­шей ме­ре по­лови­ну лун­но­го се­зона, и по­кидать его им не хо­телось. Биль­бо с ра­достью ос­та­вал­ся бы там ещё и ещё, да­же ес­ли бы мог без вся­ких хло­пот по од­но­му толь­ко же­ланию пе­ренес­тись до­мой, в пус­ты­ню Ку­нир, в своё лю­бимое зе­лёное са­гу­аро. И всё же рас­ска­зать об их пре­быва­нии там поч­ти не­чего.

Хо­зя­ин При­юта, нас­то­ятель Эл­ронд, был дру­гом сплю­шек и пред­во­дителем тех смес­ков, у ко­торых в пред­ках чис­ли­лись сплюш­ки и со­вы с Да­леко-Да­леко.

Он был бла­горо­ден и прек­ра­сен ли­ком, как све­тозар­ный Гла­укс, мо­гуч, как ве­ликие уг­ле­носы Га Ху­ула, мудр, как луч­шие из вол­ков-про­рица­телей, ве­личес­твен, как низ­верга­ющая цепь Свя­щен­ных Вул­ка­нов, и добр, как вскор­мившая ве­лико­го Фа­ола­на мать-мед­ве­дица. При­ют Эл­ронда был са­мо со­вер­шенс­тво; там бы­ло хо­рошо всем — и тем, кто лю­бит по­есть и пос­пать, и тем, кто лю­бит тру­дить­ся, и кто лю­бит слу­шать или рас­ска­зывать ис­то­рии, петь или прос­то си­деть и ду­мать, и тем, ко­му нра­вит­ся всё по­нем­ножку.

Злу не бы­ло мес­та в Се­реб­ристой мгле.

На­ши пу­тешес­твен­ни­ки за нес­коль­ко днев­ных цик­лов от­дохну­ли и наб­ра­лись сил. Нас­тро­ение у них ис­пра­вилось, ка­пюшо­ны им по­чини­ли, ца­рапи­ны за­лечи­ли, на­пол­ни­ли сум­ки Два­лина вя­леной мы­шати­ной, лёг­кой по ве­су, но очень пи­татель­ной, и на­дава­ли мно­го по­лез­ных со­ветов. Так они до­жили до ка­нуна дня Свя­тых Рек и с вос­хо­дом сол­нца в день Свя­тых Рек дол­жны бы­ли от­пра­вить­ся даль­ше.

Эл­ронд, бу­дучи не толь­ко нас­то­яте­лем, но и учё­ным, соб­равшим в При­юте мно­жес­тво ум­ных книг, в со­вер­шенс­тве знал ру­ны. За день до отъ­ез­да он по­дошёл к со­бира­ющим­ся пе­щер­ным со­вам и поп­ро­сил по­казать ему кар­ту. Он раз­вернул её, при­давил ког­тём и дол­го раз­гля­дывал, ка­чая го­ловой. Эл­ронд не очень одоб­ри­тель­но от­но­сил­ся к пе­щер­ным со­вам — вер­нее, не очень одоб­рял их лю­бовь к зо­лоту и пе­ри­оди­чес­кую жаж­ду от­пра­вить­ся в опас­ное пу­тешес­твие, — но он не­нави­дел мор­ских зме­ев, их жес­то­кость и ко­варс­тво. С со­жале­ни­ем он вспо­минал ве­сёлый и ожив­лённый го­род Дей­ла, так как ви­дел по­том его мрач­ные раз­ва­лины и мут­ные, по­коцан­ные бе­рега ре­ки Быс­тро­теч­ной. На кар­ту па­дал свет ши­роко­го се­реб­ря­ного ме­сяца. Эл­ронд под­нял кар­ту квер­ху и пос­мотрел на прос­вет, щу­ря тём­ные гла­за.

— Что это? — кур­лыкнул он. — За прос­ты­ми ру­нами, го­воря­щими “Боль­шие но­ры там в выш­ни­ну, три раз­ма­ха мож­но в ряд”, — прос­ту­па­ют лун­ные бук­вы!

— Что за лун­ные бук­вы? — Биль­бо не мог до­лее сдер­жи­вать­ся. Его ма­нили кра­соты и тай­ны кар­ты, ко­торую сплюш­ка сей­час сжи­мала в ког­тях. По­думать толь­ко — все­го один по­жел­тевший от вре­мени и ли­шений лист, а столь­ко ин­форма­ции он скры­вал!

— Лун­ные бук­вы — те же ру­ны, но обыч­но они не вид­ны, — от­ве­тил Эл­ронд. — Их раз­гля­дишь толь­ко в лун­ные но­чи, ког­да лу­на све­тит на них сза­ди, а есть та­кие хит­рые лун­ные бук­вы, что вид­ны толь­ко при той фа­зе лу­ны, в ка­кой она бы­ла, ког­да их на­чер­та­ли. Их изоб­ре­ли пе­щер­ные со­вы, мас­та­ки по час­ти скрыт­ности и сек­ретнос­ти, и пи­сали се­реб­ря­ными перь­ями, выд­ранны­ми из хвос­та аль­бат­ро­са. Эти над­пи­си, оче­вид­но, сде­ланы в та­кую, как се­год­ня, ночь — в ка­нун дня Свя­тых Рек.

— Что они оз­на­ча­ют? — спро­сили Гэн­дальф и То­рин од­новре­мен­но, нем­но­го раз­до­садо­ван­ные тем, что Эл­ронд об­на­ружил та­кую вещь пер­вым, хо­тя и то ска­зать: до сих пор та­кого слу­чая не пред­став­ля­лось.

— “Стань в Дь­юрин день у се­рого кам­ня, ког­да прос­тре­кочет дрозд, — про­чёл Эл­ронд, — и за­ходя­щий сол­нечный лик пос­ледний луч на вход бро­сит”.

— Дь­юрин, ну как же! — звон­ко кур­лыкнул То­рин. — Он был ста­рей­шим из ста­рей­шин древ­не­го ро­да Длин­но­лапых и мо­им са­мым пер­вым пред­ком. Я — по­томок Дь­юри­на.

— И что та­кое Дь­юрин день? — по­ин­те­ресо­вал­ся Эл­ронд. Он лю­бил уз­на­вать но­вые обы­чаи, но­вые тра­диции жи­вущих в ми­ре сов, по­это­му ни­ког­да не стес­нялся про­яв­лять лю­бопытс­тво.

— Как всем дол­жно быть из­вес­тно, мы на­зыва­ем Дь­юри­ным тот день, ког­да пос­ледняя осен­няя лу­на и сол­нце сто­ят в не­бе од­новре­мен­но. Бо­юсь, что нам это зна­ние не очень-то по­может, так как в на­ше вре­мя ут­ра­чено уме­ние вы­чис­лять, ког­да же нас­ту­пит та­кой день.

— Это мы пос­мотрим, — вме­шал­ся Гэн­дальф. — Что-ни­будь ещё на­писа­но?

— При се­год­няшней лу­не боль­ше ни­чего не ра­зоб­рать, — от­ве­тил Эл­ронд, чей лик дрог­нул от лёг­ко­го ра­зоча­рова­ния, и от­дал кар­ту То­рину. Пос­ле че­го все вста­ли на кры­ло и по­лете­ли пос­мотреть, как пля­шут и по­ют ма­лень­кие не­посед­ли­вые сплюш­ки.

Вос­ход дня Свя­тых Рек был та­ким же прек­расным, о ка­ком мож­но толь­ко меч­тать: на го­лубом не­бе ни об­лачка, лу­чи сол­нца тан­це­вали на во­де. Пу­тешес­твен­ни­ки вы­лете­ли в путь, соп­ро­вож­да­емые ме­лодич­ны­ми кри­ками сплю­шек, про­щаль­ны­ми пес­ня­ми и доб­ры­ми на­путс­тви­ями. Они бы­ли го­товы к даль­ней­шим прик­лю­чени­ям и твёр­до зна­ли по­ток, ко­торый вы­несет их че­рез го­ры даль­них Пус­то­шей в ле­жащую за ни­ми не­из­вес­тность.