Мужество жить (джен)

«Друг, который может помолчать вместе с нами в момент отчаяния или замешательства, который останется с нами в час скорби и горя, кто может вытерпеть незнание, незаживающие раны на сердце и шрамы на душе и встретить вместе с нами лицом к лицу всю силу нашей беспомощности - это и есть друг, который действительно о нас заботится». ~ Анри Нувен

Во время обеда пятницы​​ спор, которого Минерва так боялась, разгорелся с новой силой.

У нее и так был не самый удачный день. Северус словно испарился, и обнаружить его было практически невозможно, хотя она была уверена, что он не покидал стен замка после вчерашнего возвращения. На завтрак он не появился ни в Зале, ни на кухне, и не ответил ни на ее патронуса, ни на сову, которых она послала с вопросом где он и все ли с ним в порядке, после того как он не явился на распределение ежедневных обязанностей. Она надеялась, что он появится к обеду, но прошло уже пятнадцать минут, а от молодого мастера зелий не было ни слуху ни духу.

Она твердила себе, что не стоит волноваться, что Северус — очень способный волшебник, который мог справиться с любой неприятностью, возникшей в замке. В глубине души она знала, что это правда… и именно почему она чувствовала себя сердитой на него. Он уже давно имел привычку игнорировать то, с чем не хотел иметь дело, но директриса полагала, что эти детские выходки уже позади, особенно после последних нескольких лет. По крайней мере, она ожидала, что он скажет ей, если ему не захочется присоединяться к остальным сотрудникам в выполнении какого-либо задания или мероприятия.

И все же никакого ответа она не получила. Она трижды пыталась попасть в его кабинет, но его обычные охранные заклинания были активированы, а он сам не подходил к двери. Где бы зельевар ни находился, он был полон решимости остаться ненайденным.

Поэтому она чувствовала себя уже весьма раздраженной, когда разговор повернул в то русло, которого она опасалась.

— Похоже, Северус снова пропускает приемы пищи, — заметила Помона, когда первые разговоры за столом утихли, и вопросительно взглянула на Минерву, которая в ответ покачала головой. — Надеюсь, он не попал в беду. За последние несколько лет он стал безрассудным.

— Он всегда был безрассудным. Просто он хорошо это скрывает, — ответила Роланда⁽¹⁾, закатив свои ярко-желтые глаза. — Мальчик чуть не погиб, пока учился летать на метле. Не могу даже представить, что он может затеять теперь, когда у него нет Сами-Знаете-Кого, на которого он мог бы броситься.

— Ничего он не затевает. Он прячется, — недовольно сказала Аврора⁽²⁾, вонзая вилку в небольшую картофелину. — Я собиралась поговорить с ним о Чарити⁽³⁾ сегодня. Должно быть, он меня подслушал.

Все автоматически огляделись по сторонам, но через секунду опомнились, и Филиус самокритично захихикал, призывая остальных сделать то же самое.

— Я бы не стала исключать этого. У этого человека уши, как у книзла, — полушутя заметила Септима⁽⁴⁾.

— Он до сих пор больше ничего тебе не рассказал о ней? — спросила Батшеда⁽⁵⁾, и все проследили за ее взглядом, устремленным на директрису.

— Нет. Я несколько раз поднимала эту тему, но он очень неохотно говорил об этом, — ответила Минерва и наклонилась вперед в своем кресле, чтобы обратиться к Авроре, которая сидела через несколько мест с той же стороны. — Я не уверена, что тебе стоит заводить об этом разговор, дорогая. Он резко реагировал, когда я пыталась это сделать.

— Для меня это тоже болезненная тема, — проворчала профессор астрономии. — Мне не хочется разрыдаться на глазах у Северуса. Но я просто… я не могу больше так жить, не зная, как она умерла.

— Это было Смертельное заклятие, не так ли? — с некоторой тревогой спросила Помона. — Мне казалось, он так сказал.

— Ну и как часто Сами-Знаете-Кто использовал его сразу? Без...

Аврора замолчала, но лица сидевших за столом все равно побледнели, скрежет столовых приборов почти прекратился.

— Рубеус, не мог ли ты передать тыкву, пожалуйста? — наконец спросила Септима, и Хагрид осторожно поднял сервировочное блюдо, передавая его с конца стола, где ему было удобнее сидеть. Профессор нумерологии положила себе несколько ложек, а затем передала блюдо Авроре, которая со вздохом приняла его.

— Как бы ни больно мне было это говорить, боюсь, что с Чарити случилось что-то очень серьезное, — скорбным голосом произнесла Сивилла, прижимая к груди закутанную в шаль руку. Аврора с громким стуком поставила тыкву на стол, выражение ее лица внезапно стало напряженным.

— Конечно, с ней случилось что-то серьезное. Она умерла! — сердито огрызнулась она, и Сивилла опустила руку с оскорбленным видом.

— Я лишь хочу сказать, — сдержанно ответила профессор прорицаний, — что, возможно, это слишком тяжелая ноша, чтобы ее разделять. Я часто Вижу вещи, о которых не могу рассказать из страха, что они вызовут лишь отчаяние. Я никогда не видела счастливого пути для Северуса, но может статься, что именно этот окажется непосильным…

Наступила тяжелая тишина, а затем Минерва, кашлянув, произнесла:

— Спасибо, Сивилла. Думаю, мы все уже и так достаточно о нем беспокоимся. Однако, если бы ты могла сказать нам, где он... 

— Или что мы сделали, чтобы заставить его скрываться, — добавил Филиус с легким раздражением в голосе.

— …то я была бы рада это услышать.

— Внутреннее Око не предназначено для мирских дел! — заявила Сивилла, стараясь говорить загадочно, но вышло немного пронзительно. — Я не выбираю что мне Видеть. Я могу наблюдать только то, что позволяет мне Зрение.

— Я уверен, что Северус скоро вернется, — вмешался Гораций, заметив, как лица сидящих за столом приобретают кислые выражения. — Возможно, он вовсе не сердит. Не удивлюсь, если он просто занят пополнением запасов.

— Но ты ведь не видел его сегодня? — спросила Роланда, и мастер зелий покачал головой.

— Нет, но у него дома своя лаборатория. Возможно, он просто хочет поработать в уединении.

— Поппи сказала, что тоже его не видела, — заметила Помона, потянувшись за корзиной с хлебом. — Она осталась в больничном крыле на случай, если он явится туда, нуждаясь в помощи.

— О, я не беспокоюсь о нем, — заметила Септима, наливая себе и Авроре по бокалу свежего тыквенного сока. — Я уверена, что с ним все в порядке. Мне бы только хотелось, чтобы он не уходил, никому ничего не сказав.

— Я не наталкивался на профессора, но могу его повысматривать. Иногда он выходит подумать, — предложил Хагрид, и Минерва одарила его благодарной улыбкой.

— Если ты его встретишь, притащи его сюда, пожалуйста. Мне нужно сказать ему несколько слов о том, чтобы он не забывал сообщать мне, когда берет выходной, — ответила она, уже представляя себе впечатляющую лекцию, которую заготовила еще с завтрака. Самый молодой сотрудник больше не станет выкидывать подобных трюков, в этом она уверена.

Однако, как оказалось, ей вообще не понадобилось проводить беседу с Северусом.

Директриса как раз писала письмо Кингсли и Уизли, в котором сообщала, что профессор зельеварения отсутствовал целый день, и она опасается, что он попал в беду, когда в кабинет, опираясь на дверной косяк, ворвалась едва дышащая Поппи.

На мгновение Минерва встревожилась и быстро поднялась со своего кресла… но затем поняла, что причиной одышки Поппи был едва сдерживаемый смех.

— Я нашла Северуса. Или, скорее, он нашел меня. Честное слово, Минерва, ты не поверишь, — сказала Поппи, и оказалась права. Директриса сама с трудом удержалась от смеха, когда узнала, что Северус все-таки не прятался — по крайней мере, не в том смысле, чтобы на него злиться.

— Я уже собиралась накричать на него за то, что он следует старым привычкам, но теперь не могу придумать ничего, что было бы менее на него похоже, — призналась Минерва, и Поппи раздраженно покачала головой.

— И это ты мне говоришь. Сколько я твердила, чтобы он больше спал, а когда это произошло, этот болван заставил нас всех думать, что собирается пойти на самоубийство. Как он вообще умудрился продержаться так долго, не рухнув на пол, не понимаю.

— Сомневаюсь, что я когда-нибудь спала хотя бы вполовину так долго, — согласилась Минерва, и выражение лица Поппи внезапно стало серьезным.

— Не думаю, что он понимает, насколько это тревожно. Мне нужно возвращаться, пока он не убежал, но я хотела бы поговорить с тобой позже. Думаю, несколько дней отдыха пойдут ему на пользу, хочет он это признавать или нет.

— При условии, что в следующий раз мы будем знать, где он находится, — сухо ответила Минерва, но кивнула, скомкав два своих письма и выбросив их в мусорную корзину. — Возвращайся. Я буду здесь почти весь день.

Новость о впечатляющем сне Северуса распространилась среди сотрудников со скоростью лесного пожара, впрочем, большинство из них восприняли это с юмором.

— Спал? Мерлин, — хихикнула Батшеда за завтраком, где Минерва официально объявила о возвращении их неуловимого коллеги. — Значит, он не избегал нас.

— Не знаю, что я должен испытывать — облегчение или еще большее беспокойство, — вздохнул Филиус, а Помона, сидящая рядом с ним, с трудом сдерживала смех.

— Облегчение, надо полагать. Его же не съел гиппогриф, — хихикнула профессор гербологии, и профессор заклинаний не смог удержаться от улыбки, к которой присоединились и остальные. Похоже, все они волновались больше, чем хотели признать; Минерва чувствовала, как с ее плеч свалился огромный груз, и видела такое же облегчение на лицах большинства окружающих.

К сожалению, это же самое облегчение вновь разожгло огонь спора.

Когда Северус пропал, все единодушно переживали за него, но теперь он вернулся — и, что еще хуже, взял больничный на несколько дней. Работники школы не так уж часто конфликтовали с бывшим директором, но было гораздо легче говорить о нем, когда он был в своих покоях и вряд ли мог вмешиваться в дискуссию. За последний год у них было так много тайных встреч, посвященных его обсуждению, что это уже казалось нормальным — и вот в воскресенье утром, после завтрака, Минерва вместе с большинством своих коллег оказалась в учительской, на очередной неформальной встрече.

От нее не ускользнуло, что два человека, которые скорее всего встали бы на защиту Северуса, Гораций и Поппи, отсутствовали. Поппи была занята своими обязанностями в больничном крыле, Гораций занимался приготовлением зелий, а Северус... ну, она не знала, где был Северус. Предположительно, он отдыхал.

— Я хочу поговорить о Чарити, — заявила Аврора, усаживаясь в одно из кресел вокруг журнального столика.

— Опять? — Роланда тяжело вздохнула. — Он не собирается менять свое решение. Разве мы уже об этом не говорили?

— Я хочу обсудить, как убедить его передумать. Мы даже не знаем, что с ней случилось...

— Он сказал нам, что она умерла, — вмешался Филиус, его карие глаза были серьезны, когда он поднял взгляд на преподавательницу. — Так ли уж необходимо знать, как?

— Что, ты не хочешь знать? — ошеломленно спросила Аврора, и Минерва сжала губы в тонкую линию, сопротивляясь желанию вмешаться, когда выражение лица профессора астрономии приняло гневный оттенок. — Мы имеем право знать это! Она была нашей коллегой! Нашим другом! Я считаю подлостью то, что он нам не рассказал!

— Давайте не будем так говорить, — обеспокоенно сказала Помона, чувствуя внезапный дискомфорт в комнате. — Я уверена, у Северуса есть на то причины.

— Причины! — насмешливо бросила Аврора, но ее перебил Филиус, чей голос стал холодным и сдержанным.

— Я думаю, вполне вероятно, что он нам не говорит об этом, потому что нам лучше не знать.

— Мы все равно имеем право на то, чтобы нам рассказали! — возразила Аврора и оглядела комнату в поисках кого-нибудь, кто мог бы ее поддержать.

— Не думаю, что мне бы хотелось это знать, — тихо сказала Септима, опуская глаза на свой чай.

— Я хотела бы знать, но я немного боюсь того, что узнаю, — ответила Батшеда, и в учительской повисла тяжелая атмосфера: все, казалось, тоже боялись этого.

— А я хочу знать, и я не оставлю это в покое, пока все не выясню. Она слишком много значила для меня, чтобы я продолжала пребывать в неведении, когда кто-то может мне рассказать, — едко сказала Аврора, и Минерва поморщилась, увидев похожие выражения на лицах большинства сотрудников. — Не знаю, как остальные, но я собираюсь спросить.

— Посмотрим, что из этого получится, — пробормотала Роланда себе под нос, и Аврора бросила на нее злобный взгляд.

— Не думаю, что тебе следует давить на Северуса, — заявил Филиус, теперь уже нехарактерным для него предупредительным тоном. — Он сам тебе все расскажет в свое время. Насильно заставлять его сейчас, когда он выздоравливает, может только плохо кончиться.

— У него было три недели на восстановление! — раздраженно воскликнула Аврора, и спор разгорелся с новой силой.

— Аврора, Филиус прав. Северусу нужно больше времени.

— Он никогда не был по-настоящему стабильным…

— Ну, давай не будем говорить, что…

—Он никогда не был в полном порядке. Помните его первый год?

— Ну, конечно, тогда он не был в порядке, ведь это было когда Поттеры умерли.

— … конечно, нужно сделать некоторые поблажки...

— Ты всегда придумываешь оправдания…

— Просто нужно немного терпения, дорогая.

— Хотя он может быть немного…

Дверь открылась, и все разом замолчали, в тревоге повернув головы в ее сторону.

— Боже мой, я что, прервала чьи-то похороны? — спросила Поппи, с щелчком закрывая дверь. — Никогда не видела столько виноватых лиц.

— Мы… мы просто… — Септима огляделась, но никто, похоже, не хотел заканчивать фразу.

— Мы говорили о том, что случилось с Чарити, — твердо сказала Аврора, и выражение лица Поппи стало несколько раздраженным.

— Не надо доставать Северуса по этому поводу. Ты понятия не имеешь, через что он сейчас проходит, — резко ответила медсестра, заслужив в ответ сердитый взгляд. — Бедняга уже год почти не ел и не спал. Если вы беспокоитесь о его здоровье...

— Конечно, я беспокоюсь о его здоровье! — воскликнула Аврора. — Но это не мешает мне злиться на него! Не может быть так уж сложно просто сказать нам…

Минерва издала раздраженный, почти беззвучный стон, когда спор начался снова, теперь уже с участием Поппи, которая огрызалась на любого, кто, по ее мнению, мог вызвать у Северуса излишнее напряжение. Она понимала, что должна положить этому конец, но для этого ей пришлось бы выбрать сторону, а она не могла заставить себя это сделать. Как и большинство других, она хотела узнать, что случилось с Чарити, но в то же время она считала, что, раз уж они ждали целый год, можно подождать еще немного. Тем не менее она могла понять недовольство коллег, которые хотели узнать все как можно скорее. Потеря Чарити стала ужасным ударом для всех них — особенно для Авроры, которая была ее самой близкой подругой в коллективе. Она слишком хорошо понимала гнев профессора астрономии, чтобы пытаться отговорить ее.

Преподаватели спорили по этому поводу уже больше недели, с каждым разом все больше распаляясь. Это заставило ее почувствовать себя неполноценной, как и многое другое в последнее время. Альбус знал бы, что делать, что сказать, чтобы успокоить их и смягчить их горе и разочарование. Он знал бы, как поговорить с Северусом о том, что случилось с Чарити. А она никак не могла решить как поступить, и проблема только усугублялась.

Взять на себя руководство Хогвартсом после года, когда Северус был директором, оказалось гораздо сложнее, чем она могла предположить. Все сотрудники делали все возможное, чтобы принять его обратно в свои ряды, но никто из них не мог смотреть на него так же, как раньше. Даже если принять во внимание, что он работал рядом с ними все это время, воспоминания не померкли.

Минерва отчетливо помнила каждый раз, когда она пыталась заступиться перед ним за студентов, и помнила, как жестко он ее отшивал. Он играл свою роль, это правда, но непринужденная жестокость, с которой он реагировал на ее беспокойства, безжалостные упреки, лишенные сочувствия, — все это застряло в ее памяти. «Держи свои мысли при себе», — приказывал он. — «Теперь все делается именно так. Если хочешь остаться, то вбей себе в голову, что теперь здесь всем управляет Темный Лорд».

В ретроспективе это имело смысл. Хагрида чуть не убили за его публичную демонстрацию поддержки Гарри, а постоянные агрессивные выговоры Северуса по поводу любых разногласий привели к тому, что преподаватели научились хорошо скрывать свои истинные чувства. Его не считали полным чудовищем: как бы они его ни ненавидели, все согласились принять его на пост директора, чтобы избежать худших альтернатив. Северус, по крайней мере, был профессором, который долгое время работал со студентами, и он отчитал Кэрроу после того как другие преподаватели пожаловались, что их студенты не могут сосредоточиться на занятиях, потому что они слишком заняты лечением травм от абсурдных наказаний. Они благодарили Мерлина за его слепоту, которая позволяла отправлять студентов на отработку с Хагридом в качестве сурового наказания и давало деканам возможность иметь обычный уровень полномочий, уступающий только заместителю Кэрроу.

Теперь, зная правду, стало ясно, что на самом деле это были не недосмотры Северуса, а намеренные действия для защиты персонала и студентов, когда они думали, что обманывают его. Он идеально манипулировал ими, заставив ненавидеть себя так сильно, что они не замечали те случаи, когда он рисковал своим положением, пытаясь помочь.

И, в конце концов, он сыграл свою роль слишком хорошо.

После Битвы Северус полностью вернулся к своим прежним привычкам, не принимая на себя никаких полномочий, выходящих за рамки обязанностей мастера зелий и главы Слизерина. Вернее, он взял на себя даже меньше, разделив обязанности с Горацием и подчиняясь старшему волшебнику. Но когда возникали проблемы или споры, сотрудники в первую очередь обращали внимание не на Минерву.

Они смотрели на Северуса, и в их глазах всегда читалась нотка тревоги.

Минерва не могла утверждать, что они боялись Северуса; она не думала, что кто-то из них хотел это сказать. Но в какой-то степени это было правдой. Он мог прервать разговор просто войдя в комнату, и заставить всех за столом замолчать просто прочистив горло. Само его присутствие вызывало напряжение, как бы они ни пытались это скрыть.

Она знала, что они все чувствовали себя плохо из-за этого. Никто из них не винил Северуса за то, что ему пришлось следовать приказам Альбуса. И всё же... им было не по себе рядом с ним.

Минерва считала, что больше всего коллективу нужно время. Она начала иногда поручать Северусу работать с другими деканами, особенно с Горацием и Филиусом, которые, похоже, чувствовали себя с ним наиболее непринужденно, а со временем стала бы поручать задания с Хагридом, Септимой или Роландой, чтобы те могли восстановить свои отношения с ним. Она беспокоилась за Аврору, но надеялась, что недовольство профессора астрономии утихнет, как только Северус даст ответ о том, что же на самом деле произошло с Чарити.

Единственная проблема заключалась в том, что она понятия не имела, когда он, наконец, это сделает.

— Давайте не будем спорить, — вмешалась она, устав от препирательств, и Аврора с Филиусом посмотрели на нее с явным недовольством. — Северус дал нам столько ответов, сколько пожелал. Мы не можем принять решение за него.

— Тогда скажи ему, чтобы он, черт побери, дал ответ получше! — взорвалась Аврора, и в учительской повисла неестественная тишина.

— Не надо… ты не должна этого делать, — с тревогой сказала Септима, и Минерва вздохнула.

— Я поговорю с ним еще раз. Но я не могу вытянуть из него информацию, если он отказывается ею делиться. Уверена, что у него есть свои причины, удовлетворяют они нас или нет. Я не могу обещать, что он все расскажет, но я сделаю все возможное, чтобы убедить его.

Большая часть напряжения в комнате на этом спала, одни профессора уселись пить чай, другие начали расходиться по своим делам, но Минерва видела, что конфликт еще не окончен. Более того, он накалялся.

И она не хотела, чтобы все это достигло апогея.

В тот вечер она планировала поговорить с Северусом после ужина, чтобы за день он успел расслабиться и, как она надеялась, утратить ту настороженную резкость, с которой она столкнулась, когда поднимала эту тему раньше. С виду зельевар был в порядке; он съел необычно большую порцию, что Минерва восприняла как потенциально обнадеживающий знак, хотя и подозревала, что Поппи могла просто пинать его под столом.

Разговоры за столом были напряженнее, чем она ожидала, и она с тревогой заметила, как Северус хмурится, чувствуя на себе взгляды, которые то и дело устремлялись на него.

— День сегодня выдался насыщенным, — громко произнес Гораций, стремясь нарушить нарастающее напряжение. — По-моему, я не проводил так много времени у котла с тех пор, как трудился над своей работой на звание Мастера. Как думаешь, Северус, завтра ты будешь в состоянии сварить парочку порций?

— Не думаю, что выбор будет за мной, — сухо ответил младший мастер зелий, бросив короткий взгляд на Поппи и Минерву.

— Еще один выходной не помешает, — ответил Филиус чуть более бодрым тоном, чем обычно. — Уверен, мы справимся, если это означает, что ты сможешь отдохнуть.

Северус скептически приподнял бровь, но Гораций поспешил разразиться бурным смехом.

— Ах, конечно. Я просто шучу, мой мальчик. У тебя есть столько времени, сколько тебе нужно. Мы просто беспокоимся о том, чтобы ты достаточно отдохнул, вот и все.

Помона слабо усмехнулась, почувствовав внезапное беспокойство.

— Да, это наверняка …

— Я хочу знать, что случилось с Чарити.

Заявление повисло в воздухе, все уставились на Аврору и Северуса, и Минерва увидела опасение, и даже страх в глазах окружающих ее сотрудников. Словно стол внезапно превратился в поле боя; ее охватило очень сильное желание вытащить палочку и приготовиться к нападению.

— Чарити умерла, — медленно произнес Северус тоном, от которого половина профессоров вздрогнула. Все присутствующие знали, что когда Северус злился, он затихал, и сейчас он уже говорил тише, чем обычно.

— Мы знаем это уже целый год. Но ты до сих пор не рассказал нам как, — с возмущением произнесла Аврора, ее голос стал громким и раздраженным.

— Ее убил Сами-Знаете-Кто с помощью Смертельного проклятия, — ответил Северус, и в его словах прозвучала опасная нотка, когда он продолжил говорить едва ли не шепотом. — Разумеется, ты можешь себе представить, как?

За столом царило такое напряжение, что Минерва едва могла поверить, что все присутствующие дышат.

— Но ты наверняка знаешь больше! — запротестовала Аврора, гневно жестикулируя. — Почему он убил ее? Он ее пытал? Каковы были ее последние слова?

Филиус обхватил голову руками, слишком напуганный и расстроенный, чтобы смотреть, а Помона осторожно протянула руку к Поппи, выражение лица которой изменилось с потрясенного на угрожающее.

— Нет, — сказал Северус, скрывая лицо за своими темными волосами. Даже в наступившей тишине его голос был едва слышен.

— Нет? — Аврора возмущенно хлопнула ладонями по столу и встала со стула. — Что значит «нет»?

— Это значит — нет!

Восклицание было резким и шокирующе громким, и Северус с неожиданной резкостью вскинул голову, заставив всех подпрыгнуть.

— Это значит «нет», — повторил он, и в его голосе слышался жесткий контроль. — Я не скажу вам ничего из этого. Чарити убили, чтобы доказать свою правоту, и ее смерть была трагической и жестокой. Это все, что вам нужно знать.

— Так ты знаешь больше! — Аврора проигнорировала умоляющие, отчаянные лица, обращенные к ней, и так сильно хлопнула рукой, что кубок Батшеды упал. — Ты не имеешь права скрывать от нас эту информацию! Что с ней случилось? Я хочу знать правду!

На мгновение Минерва взглянула на руку Северуса и, увидев, что та дрожит, инстинктивно поняла, что сейчас произойдет, но было уже слишком поздно.

Он встал так стремительно, что его стул опрокинулся назад. Грохот разнесся по всему Залу, а в воздухе повисла угрожающая магия; чистая, необузданная ярость исходила от его темной фигуры.

— Если бы ты знала, о чем просишь, ты бы не осмелилась просить! — крикнул Северус, и его лицо было таким свирепым, каким его Минерва еще никогда не видела. Аврора отшатнулась назад, как и все остальные, но Северус лишь круто развернулся на каблуках, его черная мантия взметнулись, когда он зашагал прочь от стола.

На этом всё могло бы закончиться. Должно было. Но Аврора обладала тем же темпераментом, что и Северус, поэтому она закричала ему вслед, и Минерва знала, что это было худшим из всего, что она могла сказать.

— О, давай, беги! Чертов трус! — закричала она, и Северус так быстро обернулся, что на мгновение Минерва почувствовала, как все напряглись от неподдельного страха.

— ТРУС, ДА? — прорычал он, и громкость и мощь его голоса были такими, что Аврора вдруг испугалась, прижав руки к груди. — ТРУС, СМОТРЕВШИЙ, КАК ОНА УМИРАЕТ? ТРУС, ПОНИМАЮЩИЙ, ЧТО ЭТО НЕОБХОДИМО? ТРУС, ВЫБРАВШИЙ ЕЕ ЖИЗНЬ ВМЕСТО ВСЕХ ВАШИХ?

— Северус, хватит! — Минерва тоже была уже на ногах, готовая вмешаться, как и остальные деканы. — Вы оба, хватит!

— Не нужно ссориться, — взмолилась Помона, переводя взгляд с одного профессора на другого, но те оба раздулись от еще большей ярости.

— Я говорю, что ты трус! Ты трус, раз не рассказал нам всю историю! Ты избегаешь вопросов, ты хранишь секреты, ты не общаешься с нами, не говоря уже обо всем, что произошло в этом году! Ты уходишь и прячешься, прекрасно зная, что мы отчаянно хотим узнать, что стало с людьми, которых мы любим, и при этом ты знаешь все о войне, все, что случилось с разными жертвами…

— ТЫ ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕШЬ, ЧТО Я ЗНАЮ! — заорал Северус, его лицо напряглось от ярости. — Тебе нужны эти секреты? Это бремя? Тогда, возможно, именно тебе стоило шпионить за Темным Лордом!

— Возможно, нам следовало найти кого-то, кто был бы с нами честен! — закричала Аврора, и все преподаватели вскочили на ноги между ними двумя.

— ВОЗМОЖНО, СТОИЛО!

Рев эхом разнесся по Залу, и Северус развернулся с такой злостью, что никто не посмел вмешаться, а затем быстрыми, яростными шагами направился через служебную дверь.

Порыв магии, и дубовые створки захлопнулись с такой силой, что огромные витражи завибрировали, гулко отдаваясь в абсолютной тишине.

На какое-то время все замерло.

— Может, нам пойти за ним? — спросил ошеломленный Гораций в пространство, и все полетело к чертям.

— Ради Бога, Аврора!

— Не смей к ней приставать!

— …совершенно неуместно…

— Он сошел с ума...

— Такое поведение!

— … вам обоим должно быть стыдно…

— Кто-то должен его проверить…

— …и что это даст?

— Мне плохо …

— …не может быть, чтобы вы всерьез думали, что это хорошая идея…

— А что, по вашему мнению, должно было произойти?

— … повезет, если он вообще вернется…

— О, да прекратите вы все! — рявкнул Филиус своим высоким, пронзительным голосом, и спор оборвался, все посмотрели на профессора чародейства, который стоял на своем стуле. — Никто из вас не должен пытаться заговорить с Северусом прямо сейчас, поняли? Только деканы могут говорить с ним, пока он не успокоится.

— Потому что он попытается вызвать вас на дуэль! — воскликнула Роланда, указывая на дверь. —Он только что чуть не выхватил палочку!

— Он не… — гневно начал Филиус, и Минерва почувствовала, как ее истерзанные нервы наконец-то сдали.

— Хватит! — Это слово прорезало препирательства, словно нож, и сотрудники затихли, обратив на нее взоры. — Ради Мерлина, хватит. Это смешно. Мы что, дети, чтобы ссориться и обвинять друг друга? Как кто-либо из нас может ожидать, что Северус будет слушать, если мы сами отказываемся слушать его?

Ощутимая волна вины прокатилась по профессорам, и Минерва увидела, как Аврора стиснула зубы, и как слезы беззвучно потекли по ее лицу.

— Аврора, пожалуйста, найди время, чтобы прийти в себя. Крики ничему не помогут. Я понимаю, что ты расстроена, мы все расстроены. Но ссоры с Северусом только затянут ситуацию. Пожалуйста, пообещай мне, что оставишь его в покое.

— Хорошо, — произнесла профессор астрономии хриплым голосом с трудом выговаривая слова. — Хорошо. Обещаю. Но я все еще на него зла. Скажи ему об этом, ладно?

Развернувшись на каблуках, она поспешила к двери, а Батшеда, бросив извиняющийся взгляд, пошла за ней. Минерва многозначительно посмотрела на Септиму и Помону, и обе женщины, быстро кивнув, попросили профессора древних рун подождать и тоже направились прочь.

— Не думаю, что тебе стоит говорить ему об этом, — пробормотала Роланда, глядя вслед уходящей троице, и Минерва тихо вздохнула.

— Филиус, Гораций, полагаю, вы не пойдете со мной?

— Я бы с удовольствием, но Северусу нужно время. Ни к чему хорошему разговор с ним в таком состоянии не приведет, — ответил Филиус, и все трое обменялись взглядами, выражающими молчаливое согласие.

— И все же я хочу быть готовой к разговору с ним, когда он успокоится, — ответила она и взглянула на Поппи, которая выглядела невероятно обеспокоенной. — Мы не будем его беспокоить, не сегодня. Сомневаюсь, что он в настроении что-либо терпеть. Дай мне знать, если он придет к тебе, хорошо?

— Не думаю, что он это сделает, но я сделаю все возможное, чтобы направить его к тебе, если это произойдет. Не могли бы вы отнести ему немного еды? Он едва съел половину своего ужина.

— Я отнесу ему тарелку. Он знает, что я не люблю вступать с ним в перепалку, — весело сказал Гораций, пытаясь разрядить обстановку, и Поппи кивнула.

— Мне очень жаль, что так вышло, — добавила Минерва, оглядывая оставшихся сотрудников. — Пожалуйста, не сердитесь ни на кого из них. Это...  это был нелегкий год для всех нас. Давайте постараемся помнить об этом.

Получив в ответ несколько серьезных кивков директриса развернулась, а Филиус и Гораций последовали за ней. Никто из них не произнес ни слова, но когда они свернули в длинный коридор, профессор заклинаний нарушил молчание.

— Это не очень хорошая ситуация.

— Не очень, — согласилась Минерва, устало массируя висок рукой.

— Есть идеи, Гораций?

— Ох, — вздохнул мастер зелий. — Хотелось бы мне так сказать, но после этого года... нет, боюсь, что нет. Я уверен, что Северус расстроен; он, вероятно, считает, что был с нами предельно ясен. Сомневаюсь, что он понимает, что мы не можем прочесть его мысли.

— Я чувствую, что он хочет помощи, но... я не знаю, какой именно. Я стараюсь быть с ним открытым и поддерживать его, но этого, похоже, недостаточно, — посетовал Филиус, и Минерва заметила, как Гораций кивнул.

— Он выходит из этого года таким же, как и все мы. Не думаю, что это будет легко для кого-либо из нас. Мы были для него кость в горле, а он был для нас... Это не то, что пройдет мгновенно.

— Я не жду, что это быстро пройдет, но эти ссоры просто необходимо прекратить, — сказала Минерва с ноткой тревоги в голосе.

— Как ни посмотри, нам всем приходится мириться с тем фактом, что он не такой, каким мы его считали, — тихо ответил Гораций. — Возможно, дело в том, что мы все еще пытаемся увидеть его таким, каким знали до смерти Альбуса, хотя очевидно, что с тех пор он изменился. Или, возможно, в этом и заключается проблема: сам по себе он не изменился, но мы все чувствуем разницу. Он узнал о том, что произойдет, задолго до нас, и, тем не менее, никто из нас не видел, как все было на самом деле. Это должно быть очень больно.

Ни Минерва, ни Филиус не ответили, не зная, что сказать, и Гораций прочистил горло, когда они достигли парадной лестницы.

— Что ж, я отнесу ему тарелку. Я не мастер сложных разговоров. Простите, что я возлагаю большую часть этого на вас.

— Это моя обязанность. Спасибо за мысли, Гораций.

Минерва проводила его взглядом, пока он спускался к кухне, и, тяжело вздохнув, направилась в кабинет директора.

— Я не знаю, что делать, Филиус, — по пути призналась она, и профессор заклинаний покачал головой.

— Никто из нас не знает. Если бы мы знали, мы бы вообще не оказались в такой ситуации.

— Я просто хочу, чтобы Северус меня послушал. Но он упрямится…

— Он не упрямится! — запальчиво воскликнул Филиус, но тут же замолчал. Они оба оказались удивлены гневом в его голосе. — Прости. Я просто думаю, что это очевидно, что он противоречит не просто так. Он скорбит и страдает. Он считает себя виновным в ее смерти, и полагает, что мы тоже так думаем.

— Он слишком логичен, чтобы так думать. Никто из нас не винит его в ее смерти, — запротестовала Минерва, но Филиус снова покачал головой, на этот раз более пылко.

— Но он может этого не знать! Вспомни, как с ним разговаривала Аврора, — возразил профессор чародейства, и директриса нахмурилась. — Сказать, что нам нужен был шпион получше, ради Мерлина! Представь, как сильно это должно его задеть… представь, как ему должно быть больно слышать это после всего, что он для нас сделал. Ты знаешь Северуса, Минерва. Ты знаешь, что он сделал все, что мог. В глубине души мы все это понимаем… но откуда ему знать об этом? После того как мы ненавидели его весь этот год, подумай, что он должен чувствовать, неся на себе это бремя.

Минерва не могла не думать об этом, и ее шаги становились все тяжелее, пока они поднимались в башню директора.

— Я поговорю с Авророй. Не думаю, что она хотела быть с ним такой резкой, но ты прав. Мне бы только хотелось, чтобы Северус не реагировал так остро...

Филиус со вздохом последовал за ней в кабинет, и они оба опустились в кресла, эмоциональное напряжение истощило их сильнее, чем любая работа.

— Аврора ищет, кого можно было бы обвинить. Ей ужасно не хватает Чарити, и она ищет того, на кого можно было бы сорвать злость. На самом деле она злится не на Северуса, — наконец сказал Филиус, проводя рукой по седеющей бороде. — Мне неприятно это говорить, но она права — он не был с нами откровенен. Пусть она единственная, чье недовольство достигло такой точки, но любой из сотрудников может выразить претензии по этому поводу, если ты его выслушаешь. Северус так долго хранил секреты, что я не уверен, что он теперь знает, как делиться чем-то с другими.

— Я пыталась его расспросить, Филиус. Он отказывается говорить мне, — ответила Минерва, глядя в круглый потолок. — Я не думаю... Альбус?

Портрет за ее столом пошевелился, и Минерва повернулась, чтобы обратиться к своему покойному коллеге и другу. Вид богато украшенной рамы и живо прорисованного лица за несколько недель стал для нее привычен.

— Северус и тебе не рассказал, что случилось с Чарити, да?

— Он сказал мне только, что ее убил лорд Волан-де-Морт, — печально ответил портрет, поправляя очки-половинки на своем длинном кривом носу. — Для него это не ново, к сожалению, — сообщать только скупые подробности. Он всегда рассказывал то, что мне важно было знать, но редко делился чем-то большим.

— Что ж, спасибо. Попытаться стоило, — вздохнула Минерва, откидываясь на спинку кресла. В груди снова запульсировала боль, как было всегда, когда она говорила с портретом Альбуса: он хорошо передавал его образ, и она могла предаваться воспоминаниям, но искра человечности, хитрость и оригинальность мышления, которые отличали его, исчезли. Портрет мог рассказать ей только то, что бывший директор знал в своей прежней жизни, и ему было трудно дать совет. Ей было неприятно это признавать, но постоянное присутствие портрета в комнате усиливало чувство пустоты в ее сердце.

— Придется дать ему время хотя бы до завтра. Не думаю, что он захочет видеть кого-либо сегодня вечером, — заметил Филиус, и директриса устало кивнула.

— Посмотрим, смогу ли я поговорить с ним завтра утром. Мерлин, не могу поверить, что до этого дошло...

Она еще немного пообщалась с профессором заклинаний, обсудив возможные способы убедить Северуса поделиться информацией, но ни один из них, похоже, не был воодушевлен новым поворотом событий. Ей больше не удастся избегать участия в споре — придется принять ту или иную сторону.

И, судя по всему, ей придется надавить на Северуса.

В семь тридцать следующего утра Минерва постучала в дверь кабинета Защиты, рядом с ней в воздухе парила тарелка с булочками. Она считала весьма вероятным, что зельевар пропустит завтрак, поэтому решила навестить его прежде, чем он покинет свои покои и исчезнет на весь день.

После третьего стука Северус наконец открыл дверь.

— Что? — кисло спросил он, ничуть не обрадованный ее присутствием.

— Могу я войти?

— Ты директриса. Делай что хочешь, — огрызнулся он, но оставил дверь открытой для нее, а сам прошел в комнату и угрюмо плюхнулся на диван. Минерва последовала за ним и, заняв кресло у холодного камина, поставила тарелку с булочками на стол между ними, чтобы он мог взять их, если захочет.

На вид Северус казался хорошо выспавшимся. Директриса предположила, что он, должно быть, принял зелье; как она поняла, зельевар проходил курс этих снадобий, и темные мешки под его глазами исчезали с каждым днем.

— Северус, я не знаю, что мне делать во всей этой ситуации, — начала она, и черные глаза мужчины сузились, а рука крепче сжала вишневую булочку, которую он только что взял.

— Тогда и не делай, — коротко сказал он, и директриса с досадой ущипнула себя за нос.

— Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу оставить все как есть. Ты не можешь так кричать.

— Могу, я это сделал, и мы оба знаем, что ты здесь не за этим, — парировал он, сердито откусывая кусок.

— Хорошо. Тогда я перейду сразу к делу, — ответила Минерва, чувствуя, что ее терпение уже на исходе. — Аврора поступила очень некрасиво, но многие сотрудники разделяют ее недовольство по поводу Чарити. Прошел уже год с тех пор, как она умерла. Неужели ты больше ничего не можешь рассказать нам о том, что с ней случилось? Мы просто стремимся к завершенности, вот и все. Это не обязательно должно быть яркое описание.

— Я думал, что ясно дал понять, что не буду говорить на эту тему, — ответил Северус, и его тон стал угрожающим. Минерва с трудом сдержала раздраженный вздох.

— Северус, ты же понимаешь, в какую проблему это превратилось. Позволить этому затягиваться, потому что ты не хочешь об этом говорить, — ну, честно говоря, это очень по-детски с твоей стороны. Разве тебе раньше не приходилось делать то, чего ты не хочешь, ради блага остальных?

На бледных щеках появился румянец, но мастер зелий не стал спорить, а лишь устремил взгляд на стол.

— Дело не в том, что я не хочу, — ответил он наконец странным тоном. — Я... я не могу.

Он замялся и посмотрел в сторону. Минерва с беспокойством наблюдала за ним.

— Может быть, Поппи права, Северус. Может тебе стоит взять недельку отпуска, чтобы отдохнуть.

— Я — не — хочу брать отпуск! — яростно заявил он и, швырнув недоеденную булочку на стол, направился к окну. — Как я должен чувствовать себя лучше, тратя все свое время на копание во всем, что сделал не так? Мне нужно двигаться! Мне нужно что-то делать! Я не могу просто… сидеть здесь и думать обо всем этом!

— Северус...

— Как я могу что-то исправить, если ты постоянно заставляешь меня ничего не делать? — сердито продолжил он, и директриса раздраженно вздохнула.

— Это ведь не пустяки! Тебе нужно позаботиться о себе, Северус. Ради Мерлина, ты уже что-то исправляешь. Ты поправляешь свое здоровье. Это не менее важно, чем замок! Это куда важнее. Мы не можем восстановить тебя при помощи серии чар!

Его плечи ссутулились, кулаки сжались, и Минерва увидела, что Поппи была права: он действительно выглядел худее, чем она помнила по прошлым годам, и он был более бледным и подавленным, чем позволяла ей видеть ее ненависть в этот год.

— Северус, — попыталась она снова, но он перебил ее.

— Я подумаю. Только ради блага остальных. Я по-прежнему считаю, что это плохая идея.

Он резко захлопнул за ней дверь.

Как и Северус, Аврора была одной из младших в штате, ей было всего лишь около пятидесяти. Она поступила на работу вскоре после молодого мастера зелий; эти двое никогда особо не враждовали, но преподаватель астрономии не стала ему близким другом, как деканы. То ли потому, что они еще были молоды, то ли просто из-за их характеров: оба были известны своей темпераментностью, хотя Минерва не могла вспомнить случая, когда они конфликтовали.

Профессор астрономии тоже не выходила из своих апартаментов с вечера воскресенья, но ответила быстрее, когда Минерва постучала в ее дверь в понедельник вечером.

— У тебя все в порядке, дорогая? — спросила директриса, чувствуя себя виноватой из-за того, что не проведала младшую коллегу раньше. В этой гостиной горел камин, а стол был завален обертками от шоколада и пустыми кружками из-под чая — Аврора была гораздо более контактным человеком, чем Северус, хотя Минерва знала, что Филиус и Помона раньше заходили к последнему на чай.

— Вполне. Полагаю, он тебе ничего не сказал?

Минерва покачала головой, и Аврора расстроено опустилась в кресло, а директриса устроилась напротив нее. В комнате было довольно тепло, но профессор астрономии накинула одеяло поверх мантии, как будто ей было холодно.

— Пожалуйста, прояви к нему немного терпения. Он сказал мне, что подумает над этим, — произнесла Минерва, и преподавательница нахмурилась.

— Я устала слышать, что я должна быть с ним терпеливой. Я не чувствую себя терпеливой, — с обидой сказала Аврора, и Минерва с грустью смотрела, как она плотнее затягивает клетчатое одеяло вокруг своих плеч. — Я чувствую злость! Чарити значила для меня все, и я злюсь, что он не отвечает на мои вопросы. Я спрашиваю об этом не потому, что ненавижу его, ради всего святого. Я спрашиваю, потому что она мне дорога!

— Я знаю, дорогая. Но, пожалуйста, помни, что Северус тоже переживает о ней, — мягко ответила директриса, и Аврора озадаченно посмотрела на нее.

— Да, — согласилась профессор астрономии через мгновение. — Я знаю. Но разве он не тогда должен понимать, почему это несправедливо по отношению к нам — хранить секреты о ней?

— Думаю, это только усложнит ему жизнь, — ответила Минерва, вспоминая редкую неуверенность, которую она наблюдала у мастера зелий.

— Но он не делает ситуацию менее трудной для остальных, — парировала Аврора, явно не желая принимать оправдания.

— Да, но я не думаю, что он намеренно усложняет задачу, как бы это ни выглядело, — сказала Минерва, но Аврора нахмурилась.

Она еще немного побеседовала с профессором астрономии, но ей быстро стало ясно, что этот конфликт не будет разрешен, пока Северус не даст удовлетворительного ответа. Другие преподаватели уже не вступали в открытый спор, но симпатии быстро переходили на сторону Авроры… и поэтому директриса продолжила попытки.

— Ох, я не знаю, Минерва. Он сейчас не в духе, — грустно сказал Гораций, помешивая мерцающее содержимое трех котлов. — Я не могу сказать, о чем он думает.

— Филиус считает, что он винит себя в смерти Чарити.

— Вероятно, так оно и есть. Он всегда очень тяжело воспринимал неудачи, и я могу только представить, каково это, — вздохнул мастер зелий, на мгновение показав свой истинный возраст. После прошедшего года Минерве казалось удивительным, что они оба не выглядят лет на двести, так сильно они постарели. — Иногда разум не рационален. Северус... он всегда был эмоциональным молодым человеком. Он не отпускает легко. Я не знаю, почему он так уцепился за то, что случилось с Чарити, но вырвать это из него будет нелегко. У него всегда были свои причины, какими бы тайными они ни были.

— Мне не нужно знать его причины. Мне просто нужно найти что-нибудь, что поможет ему все нам рассказать, — ответила Минерва, тяжело вздохнув, и Гораций коротко усмехнулся.

— Полагаю, это может сработать, если, конечно, ты сможешь это найти. Но… если этот прошедший год чему-то меня и научил, так это тому, что он уже не тот мальчик, которого я когда-то знал, — признался старый декан и поднял на нее глаза, беспомощно улыбнувшись. — Ты знаешь его дольше, чем я, Минерва. Доверься тому, что, по-твоему, ему нужно.

Это была бы прекрасная идея, подумала Минерва, если бы она имела хоть малейшее представление о том, что нужно Северусу. Она не была уверена, что приблизилась к пониманию этого больше, чем до того, как разгорелся спор.

В среду утром она прогуливалась по замку, в очередной раз обдумывая эту проблему, и столкнулась с Хагридом, идущим со стороны прилегающей территории школы.

— Привет, профессор Макгонагалл, — проговорил профессор по уходу за магическими существами с широкой улыбкой. — Вы, наверное, ищете профессора Снейпа? Я только что видел его на западной стороне, у стены. Пожалуй, сейчас не самое худшее время, чтобы поговорить с ним.

— Правда? Спасибо, Хагрид, думаю, я так и сделаю, — ответила она и торопливо направилась к выходу, не желая терять Северуса, но и не зная, что ему сказать.

В любом случае, размышления ни к чему бы не привели, в этом она была уверена. Она не была великим планировщиком или интриганом, как Альбус или Северус. Лучше всего у нее получалось действовать, а не ждать, пока придет правильный ответ.

Она нашла его сидящим со скрещенными ногами в тени замка, его черная мантия выделялась чернильным пятном на фоне яркой весенней зелени. Он что-то сосредоточенно перебирал в траве, хотя с расстояния она не могла определить, что именно.

Когда директриса подошла ближе, он не обратил на нее внимания, протягивая руки вперед и возвращая обратно, и она с удивлением увидела, что зельевар вырывает пучок травы, кромсает его на отдельные травинки, а затем вырывает следующий.

— Помона будет тобой недовольна, — произнесла она, подходя к нему и оглядывая поредевший участок лужайки, и Северус презрительно фыркнул.

— Она может вступить в клуб, — с горечью ответил он, и Минерва тихо вздохнула, опускаясь рядом.

— Стоит ли все это того? — спросила она, искренне желая получить ответ, и его испачканная зеленью рука крепче сжала пучок, который он только что выдернул.

— Если ты пришла, чтобы убедить меня все рассказать им, то зря тратишь время. Я не собираюсь вставать перед всеми и дарить еще один повод ненавидеть меня, — ядовито произнес он и отбросил траву в сторону, сцепив руки в замок.

— Я здесь не для того, чтобы убеждать тебя, — ответила Минерва. Это было правдой; она понимала, что переубедить Северуса, когда тот уже принял решение, труднее чем изменить погоду.

— Тогда, может, ты здесь, чтобы сказать, что убедила всех оставить все как есть? — саркастически спросил он, и женщина глубоко вздохнула, пытаясь сохранить терпение. Когда Северус начинал язвить, защищаясь, единственным верным способом достучаться до него была искренность, но это было нелегко. Такого рода вещи были сильной стороной Филиуса и Помоны, но не ее.

И все же она должна была попытаться.

— Я здесь, чтобы спросить, что мне для тебя сделать. Я хочу помочь вам… вам обоим. Я не могу отменить ваш спор или сделать вид, что его не было, но, если есть что-то, что я могу сделать, пожалуйста, скажи мне. Я не хочу смотреть, как вы страдаете, — искренне сказала она, и плечи Северуса сгорбились, он отвернулся от нее.

— Если ты этого хочешь, сделай так, чтобы мне не пришлось ничего ей рассказывать, — отозвался он, и директриса на мгновение почувствовала досаду, но потом поняла, что он говорит серьезно, а не просто противоречит ей.

— Она не оставит это в покое, пока не получит ответ. Ты знаешь это не хуже меня, — ответила Минерва, и зельевар фыркнул, глядя в сторону. — Знаешь, потому что ты тоже не оставил бы это так. Если бы ты не знал, что случилось с Чарити, ты бы не прекратил поиски, пока не узнал бы все, что мог. Аврора делает то же самое сейчас… просто немного менее тонко.

— Немного, — язвительно сказал он, но спорить не стал; Минерва знала, что он не будет этого делать, по крайней мере, не в этом случае.

— Она не винит тебя. Она стремится к завершенности, и чувствует, что ты мешаешь ей в этом. На самом деле она не считает, что виноват ты. Никто из нас так не считает, — сообщила Минерва, стараясь говорить как можно мягче.

— Нет, считает, — ответил Северус, его голос понизился и стал тише. — Это не было аргументом, взятым из ниоткуда. Она давно хотела это сказать.

— Северус... — Минерва заставила себя остановиться на мгновение, зная, что мастер зелий ненавидит, когда с ним разговаривают свысока, но это было трудно, потому что он был слишком молод, чтобы видеть вещи такими, какие они есть. — Люди в гневе часто говорят то, чего на самом деле не думают. Возможно, у Авроры и была такая мысль, вызванная отчаянием, но она не верит в это по-настоящему. Ты сделал все, что мог — мы уверены в этом. Она может злиться на ситуацию, но видит Мерлин, ты справился с задачей лучше, чем мог бы справиться любой из нас. Ты... рационален как никто другой. И, что бы кто ни говорил, мы все благодарны, что не потеряли в тот день двух коллег вместо одного.

Северус не ответил, его длинные волосы скрывали лицо, и Минерва грустно наблюдала за ним, жалея, что не может сделать больше для его защиты. Она хотела защитить и его, и Аврору, но было трудно представить, как это сделать, когда они так враждовали. Тем не менее она не могла сказать персоналу, что Северус никогда не заговорит с ними о Чарити...

Но как только Минерва об этом подумала, ее внезапно осенило, и она выпрямилась, ее лица коснулись пряди волос, которые ветерок вырвал из пучка.

— Как думаешь, смог бы ты рассказать все мне, чтобы я передала остальным?

Профессор зельеварения поднял голову, бросив на нее странный взгляд, и Минерва посмотрела в его черные глаза, желая, чтобы он понял, что она настроена серьезно.

— Разве это не то, что я отказывался делать все это время? — ехидно спросил Северус, но она поняла, что это замечание было просто попыткой сбить ее с толку.

— Нет — ты отказывался рассказать все Авроре. Ты никогда напрямую не отказывался говорить мне, — ответила она, и зельевар раздраженно вздохнул.

— Я еще могу это сделать.

— Северус, я пытаюсь найти компромисс, — взмолилась она, надеясь предупредить вспышку негодования. — Ты не хочешь рассказывать Авроре или остальному персоналу; Аврора и персонал хотят знать. Если ты расскажешь мне, я смогу мягко сообщить им эту новость, и тебе не придется при этом присутствовать.

Он смотрел на траву, не отвечая, и Минерва попыталась вложить в слова всю свою искренность, надеясь, что зельевар дрогнет.

— Прежде я всегда спрашивала, расскажешь ли ты нам, верно? Может, тебе будет легче, если я попрошу тебя рассказать мне?

На мгновение ей показалось, что она смогла достучаться до него, но тут Северус вздохнул, заправляя прядь волос за ухо, так как ветер задувал ту ему в глаза.

— Словесные игры — это не то состязание, в котором вы меня победите, директриса, — ответил профессор зельеварения, и на его лице мелькнула легкая полуулыбка. — Я бы не сказал, что это было бы легче. Разве что менее невозможно. Сомневаюсь, что смогу себя контролировать, если попытаюсь поговорить с остальными… и уж тем более так, чтобы не выглядеть при этом чудовищем.

— Это не рациональность, — продолжил он, когда директриса открыла рот, желая возразить. — Я не чувствовал ни капли рациональности, сидя там, за столом Темного Лорда. Я чувствовал себя беспомощным, бесчеловечным и совершенно безнадежным. Больше всего на свете я хотел спасти ее, но я не мог вытащить палочку, иначе мы бы оба погибли. Это не было вопросом рациональности — я просто ничего не мог сделать. Возможно, я скрываю свои эмоции лучше, чем вы, но на этом все. На самом деле я не такой уж... другой.

Он слегка запнулся, произнося это слово, и Минерва поняла, что сожалеет обо всех разговорах, которые слышала на этой неделе, и почувствовала то же чувство вины, которое так часто испытывала после Битвы.

— Я не хотела сказать, что ты отличаешься от остальных. Я просто имела в виду, что у тебя больше... стойкости. Это необычный тип силы, и я не думаю, что мы смогли бы найти кого-то более подходящего для этого. Я считаю, Англии очень повезло, что вы с Альбусом объединились ради ее блага. Хогвартс не выжил бы без тебя, не в том виде, каким мы его знаем. Мы все благодарны тебе за это.

Северус с минуту молчал, и даже несмотря на все те годы, что она знала его, Минерва не могла распознать ни малейшего намека на то, какие мысли он скрывает за маской.

До тех пор, пока он не поднял на нее глаза.

— Я не такой уж и сильный, Минерва. Я просто хорошо умею притворяться. Я в отчаянии… всегда был. Весь этот год я не был сильным. Я никогда не чувствовал себя слабее, чем в бытность директором школы, на пике своей власти. Отчаяние было единственным, что помогало мне держаться. Не сила. У меня не было и тени надежды, что все сложится так, как сложилось, но я не мог оставить вас всех справляться с этим в одиночку. Теперь все позади, но я не чувствую себя и вполовину таким храбрым или выдающимся, каким все меня считают. Я не знаю, как быть сильным в мире, где я не испытываю отчаяния.

— Дело в том, — ответила Минерва, смягчившись из-за неуверенности в его взгляде, — что ты и не обязан быть таким.

После нескольких недель размышлений о том, как убедить Северуса рассказать всем о Чарити, она поняла, что все это время имела неверное представление о ситуации. Он избегал этого не потому, что не хотел; он избегал этого, потому что боялся рассказывать им, так же, как и они боялись узнать.

— Поэтому, — сказала она, тщательно подбирая слова, — я не буду ожидать от тебя силы.

Прошелестевший ветерок нарушил тишину, и Северус провел рукой по лицу, вытирая редкие слезы.

— И ты больше не будешь спрашивать?

— Никогда. Я прошу тебя лишь в этот раз рассказать мне как можно больше, и на этом все закончится, — пообещала она, и слезы, катившиеся по его лицу, прекратили свой бег, а в его низком голосе появилась знакомая бесстрастность.

— Она умерла, умоляя меня спасти ее.

Ветер шуршал в траве вокруг них, в тени было прохладно. Минерва судорожно вдохнула: дуновение ветерка стало ещё более холодным, когда Северус заговорил снова.

— Темный Лорд позволил ей взывать ко мне несколько раз. Это забавляло его. Я сидел рядом с ним за столом, вместе с двадцатью Пожирателями Смерти. Я боялся, что он прикажет мне убить ее самому, но он был зол на то, что она публично защищала маглов, а ему нравилось убивать тех, кто его разозлил, собственными руками. Она плакала. Ее последними словами были: «Северус... пожалуйста... пожалуйста». Я так и не сказал ей ни слова. Я... не мог.

Минерва не нашлась, что ответить на это.

— Я же говорил тебе, — сказал он после минуты потрясенного молчания, — я не сильный. Я много кем был, Минерва, но чудовищем не был никогда. Я не смогу посмотреть Авроре в глаза и сказать ей, что Чарити умоляла меня сохранить ей жизнь. Я просто... не смогу.

Он встал, его черные одежды развевались на ветру, а она смотрела на него, желая сказать что-нибудь такое, что облегчило бы чувство вины — как в его сердце, так и в ее собственном.

Но уже не в первый раз на этой неделе она не нашла слов.

— Расскажи им все перед ужином, ладно? Трудно есть как следует без свирепого взгляда Поппи, — произнес Северус тем же ужасно безразличным тоном и поплелся прочь, продолжив двигаться вдоль стен замка.

Несколько мгновений Минерва просто сидела в траве, внезапно осознав всю тяжесть его ноши. Наконец она встала и направилась обратно к вестибюлю.

В конце концов, это нужно было сделать.

Услышав сообщение о том, что она наконец-то получила ответ от Северуса, сотрудники собрались так быстро, что Минерва чувствовала себя лишь наполовину готовой, когда Сивилла и Катберт заняли свои места в учительской, а все остальные столпились вокруг журнального столика.

Аврора сидела впереди, ее темные глаза были настолько пронзительны, что Минерве было трудно заставить себя отвести взгляд.

— Это не веселая история, — наполовину предупреждая, наполовину извиняясь, сказала директриса, все еще чувствуя себя виноватой теперь, когда она знала, о чем именно они требовали рассказать. — Северус скрывал это от нас не потому, что считал, что мы не заслуживаем знать. Он... просто не мог пережить это снова, не перед всеми нами.

— Это было так ужасно? — спросила Батшеда, ее голос был приглушен. — Почему? Что случилось?

— Проще говоря... Он был там, и она умоляла его помочь, но он не мог ее спасти, — ответила Минерва, и по рядам собравшихся пронесся вздох, руки в ужасе потянулись ко ртам. — Он был рядом с лордом Волан-де-Мортом, когда это случилось. Волан-де-Морт был разгневан тем, что она защищала маглов, и он намеревался убить ее за это. Северус... он боялся, что ему самому прикажут воспользоваться палочкой. Но проклятие наложил именно Волан-де-Морт.

Шок и отвращение в глазах профессоров вокруг нее были неописуемы, и более минуты в комнате стояла почти мертвая тишина, прерываемая лишь редкими придушенными всхлипами. Аврора закрыла лицо руками, дрожа, а затем вдруг встала, по ее подбородку потекли слезы.

— Боже, — прошептала она, прижав руки к груди. — И Северус… о, Боже.

Задыхаясь от рыданий, она бросилась вон из комнаты.

Обеда в тот день не было. Профессора, решившие перекусить, делали это в своих комнатах или в узком кругу коллег, а Минерва направилась к покоям Северуса, смахивая спонтанные слезы, которые появлялись время от времени с тех пор, как она поделилась историей смерти Чарити. К ее удивлению, он ответил на первый же стук и впустил ее без единого слова.

— Вероятно, нам понадобится не меньше дня, чтобы оправиться от шока, — сообщила она ему с ощущением, будто говорит кто-то другой, и Северус коротко кивнул, усаживаясь на диван.

— Скорее всего, даже больше. Вряд ли этому можно помочь. Как... Как они это восприняли?

— Не думаю, что у кого-то из них хватит духу злиться на тебя. Но... Маятник может резко качнуться в противоположном направлении.

— Этого я и боялся, — пробормотал он, постукивая пальцем по подбородку. — Мне не станет легче, если я утону в сочувствии. Полагаю, ты не сможешь убедить их оставить это дело в покое?

— Нет, — честно ответила она, и зельевар вздохнул.

— А Аврора?

— Думаю, важно, чтобы вы двое снова поговорили друг с другом, — ответила она, и Северус скрестил руки, заметно напрягшись. — Я думаю, она захочет извиниться.

— Конечно, захочет, — пробормотал мастер зелий, но поднял руку, когда Минерва открыла рот в знак неодобрения. — Мне тоже нужно извиниться. Я просто не жду этого с нетерпением.

— Я бы подумала, что ты сошел с ума, если бы это было так. Но если вы сможете простить друг друга, этого стоит ждать с нетерпением, не так ли?

— Это не убеждает меня, что будет менее неприятно, — сухо ответил он. — Встретимся в твоем кабинете? Я не хочу разговаривать с ней наедине. Я... не знаю, чем это обернется.

— Уверена, она будет рада. Ты подождешь нас там, пока я не приведу ее?

— Сейчас? — Северус, казалось, был несколько встревожен этим, но, подумав немного, кивнул. — Полагаю, лучше не ждать до ужина. Тогда встретимся там.

Минерва тоже не могла сказать, что с нетерпением ждала этого разговора, но она понимала, что он необходим, если она хочет залатать раскол в коллективе. Она осторожно постучала в дверь Авроры, и профессор астрономии открыла ей, глаза ее были покрасневшими, но сухими.

— Северус готов поговорить с тобой, дорогая, если ты не против. Он... он тоже чувствует, что поступил не совсем правильно, — сказала директриса, и Аврора посмотрела ей в лицо, а затем опустила взгляд.

— Да. Я должна. Я просто...

— Все будет хорошо, милая, — пообещала Минерва, и профессор астрономии сглотнула, решительно подняв голову.

Обе женщины направились к башне директора. Минерва успокаивающе положила руку на плечо своей коллеги, и они поднялись по изношенным ступеням за горгульей, где нашли Северуса, сидящего на небольшом диванчике. Зельевар передвинул его к большому письменному столу так, чтобы сидеть лицом к магическим приборам, и Аврора заняла место напротив него, а Минерва села в богато украшенное кресло директора.

— Северус, прежде всего я хочу сказать, что мне очень жаль, — начала Аврора, и хотя она выглядела встревоженной, глаза преподавателя астрономии были серьезными, когда она поймала взгляд мастера зелий. — Мне очень, очень жаль. Я никогда не должна была говорить тебе такие вещи. Я позволила своему гневу взять верх, и этому нет оправдания. Правда. Прости меня за все, что я сказала. Я... Если ты позволишь, я бы хотела взять свои слова обратно.

— Я буду рад, если ты позволишь мне сделать то же самое. Это был не первый раз, когда я позволил злости возобладать над здравым смыслом, — ответил Северус, понизив голос до полушепота. — Ты права, говоря, что я избегал вас. Есть вещи, ради которых я бы отдал все, лишь бы не говорить о них, но... все равно, это моя обязанность — дать то чувство завершения, какое только смогу. Я брал на себя слишком мало ответственности, и я не хочу продолжать в том же духе. Если бы мы поменялись ролями, вряд ли я смог бы сохранять терпение так долго, как ты.

— Я не уверена, что терпение — лучшее слово для этого, — ответила Аврора, слабо улыбнувшись, и директриса была потрясена, увидев, как Северус пытается ответить ей тем же. — Но мне правда жаль. Я... я не хочу, чтобы ты думал, что я виню тебя в том, что произошло. Ты бы погиб вместе с ней, если бы попытался помочь, и я уверена... Я уверена, что в конце концов она была рада, что ты этого не сделал. Мы бы проиграли войну, если бы не ты.

Глаза Северуса при этих словах несколько потускнели, но когда он поднял взгляд от стола, к обычной пустоте окклюменции добавилась печаль.

— Я надеюсь, — тихо произнес он, — что она простит меня, когда я снова ее увижу.

По лицу Авроры потекли беззвучные слезы, и она издала звук, напоминающий нечто среднее между всхлипом и сдавленным смехом.

— Пожалуйста, не думай о том, чтобы увидеться с ней, как можно дольше, — выдавила она и встала, в то время как глаза Минервы затуманились от слёз. Северус поднял на нее взгляд, в котором промелькнула растерянность, и Аврора опустилась на диван рядом с ним, обняв испуганного профессора, и зарыдала у него на плече.

— Прости меня, Северус. Мне просто… мне правда очень жаль, — всхлипнула Аврора, переполненная эмоциями, а мастер зелий в тревоге уставился на нее, выглядя совершенно не готовым к такому повороту событий.

— Э-э... это… это совсем не обязательно… — он бросил беспомощный взгляд на Минерву, которой пришлось прикусить язык, чтобы сдержать смех, когда его руки неловко поднялись по обе стороны от профессора астрономии. Она сомневалась, что Северус был признателен за происходящее, но подозревала, что слезы исправят ситуацию больше, чем слова.

— Я не носовой платок, — выдавил он после десяти секунд объятий, но это прозвучало скорее как мольба, чем как резкий сарказм.

— Это не утешает, — икнула Аврора, и Северус посмотрел на нее с таким ошеломленным недоумением, что Минерва громко закашлялась, подавляя улыбку, что стало еще труднее от облегчения, охватившего ее. — Ты не умеешь быть милым, знаешь ли.

Выражение лица Северуса говорило само за себя, и Минерва тихо рассмеялась. Мастер зелий сверлил ее взглядом поверх плачущего преподавателя астрономии, которая приподняла голову ровно настолько, чтобы вытереть несколько слезинок.

— Но я все равно ужасно по тебе скучала.

---

1) Роланда Трюк — школьный тренер Хогвартса (курс обучения полётам на мётлах) и судья межфакультетских соревнований по квиддичу.

Вернуться к тексту

2) Аврора Синистра — преподаватель астрономии в школе Хогвартс.

Вернуться к тексту

3) Чарити Бербидж — преподаватель магловедения. Ее убивает Волан-де-Морт в 1 главе 7й кнги на собрании Пожирателей СМерти.

Вернуться к тексту

4) Септима Вектор — преподаватель нумерологии

Вернуться к тексту

5) Батшеда Бабблинг — преподаватель изучения древних рун

Вернуться к тексту