Гарри Поттер и Человек, который выжил. Часть I (гет)

«Луна в 12 доме, особенно гармоничная, —

человек, которому все несут свои горести,

хотя и у него самого их хватает, поскольку

мировая скорбь касается его души непосредственно…»

А. Подводный

7 июля 1998 года

9.30 утра. Площадь Гриммо

Почему-то обитатели дома проснулись сегодня очень рано, несмотря на то, что вчера «кутили» до поздней ночи. Были все Уизли (включая Флёр), Ремус и Тонкс. После весёлого совместного ужина, плавно перешедшего в танцы под волшебное радио, на площади Гриммо вместе с Гарри остались Джинни, Рон и Гермиона.

Всё было замечательно, за исключением трёх вещей. Во-первых, Гарри всё ещё тяжело было видеть Билла, он сразу вспоминал о кошмаре на его свадьбе. Во-вторых, он почувствовал дикое смущение при виде заметно округлившегося живота Флёр. Беременность совершенно её не портила, она даже расцвела, но куда ж больше?

Гарри вдруг всерьёз задумался о противозачаточных зельях — не для Джинни, а для себя. Ему как-то не хотелось, чтобы она вообще пила зелья. После прошлогодних зимних каникул, когда Джинни провела несколько дней в его доме, и между ней и Гарри впервые случилась близость, он проштудировал книгу, которую нашёл в библиотеке Блэков, — те не были склонны излишне плодиться и размножаться.

Рецепты зелий для женщин ввергли его в ступор составами, сложностью приготовления и маленьким сроком хранения. Зато зелья для мужчин почему-то готовились быстро, хранились долго и действовали длительное время. Гарри пришёл к неутешительному выводу, что у магов было, видимо, принято, что решение о том, иметь или не иметь детей, принималось мужчиной. В данном вопросе превосходство было, увы, на стороне маглов. А ведь варить зелье в первый раз целесообразно было под чутким руководством — и понятно чьим.

Билл с женой тоже танцевали вчера вечером. Вернее Билл обнимал Флёр, прислонившуюся спиной к его груди, и оба тихо покачивались в такт музыке. Гарри с доселе неведомым чувством умиления наблюдал, как мужчина трогательно ухаживает за беременной женой: помогает ей сесть на стул, подносит воду, осторожно вытирает платком капельки пота, выступившие над капризно очерченной верхней губой. И Гарри невольно представлял на их месте себя и Джинни, и понимал, что прекраснее этого ничего вообразить не в состоянии. Только это будет ещё не скоро.

Гарри поинтересовался у Билла, кого они ждут. Оказалось — девочку. «Лет через шестнадцать в Хогвартсе будет твориться нечто», — подумал Гарри. Ему привиделась вдруг девчушка с рыжими волосами и зелёными глазами — маленькая Лили. Лили Джинневра Поттер. В какой-то момент Флёр тихо ойкнула, и они с мужем посмотрели друг на друга, как люди, которые знают некую тайну. В ответ на удивлённый взгляд Гарри, Флёр пояснила: «Брыкается». Когда до Гарри дошёл смысл её слов, он нервно закашлялся, и чуть не провалился на месте, когда миссис Уизли-младшая предложила ему приложить руку к её животу, чтобы почувствовать, как это происходит. Билл кивнул, и когда Гарри решился на столь отважный поступок, он ощутил, как его что-то толкает в ладонь. «Это она так пяткой маму», — улыбнулся Билл. Гарри обернулся к Джинни — не сердится ли она, но та смотрела на него с гордостью и нежностью.

* * *

Проснувшись, друзья позавтракали и уже подумывали, чем бы заняться на досуге, естественно не забыв навестить Драко и профессора Снейпа. Идти в Косой переулок Гарри не хотелось по понятным причинам. Тогда Гермиона предложила сходить в кино, тем более что Рон и Джинни никогда там не были. Гарри сбегал за газетами. Гермиона предложила начать с чего-то известного и проверенного временем. Хотя для Гарри, смотревшего фильмы только урывками по телевизору, который постоянно оставался включённым в гостиной Дурслей, рассуждения Гермионы о том, на что лучше пойти — на фантастику, триллер или мелодраму, были такой же китайской грамотой, что и для брата с сестрой. Наконец в одном из кинотеатров обнаружились «Звёздные войны. Новая надежда». Выслушав краткие пояснения Гермионы, все единогласно решили идти на них, тем более что кинотеатр находился недалеко и этот район был уже вполне приличным.

Девочки пошли наводить красоту. «Вот женщины! — проворчал Рон. — До начала ещё целых три часа!» Поэтому сели играть в шахматы. Было жарко, несмотря на утро, и окна пришлось открыть — заклинанием проветривания ни Гарри, ни Рон не владели. В самый разгар наступления белых, которыми играл Гарри, с улицы послышался резкий визг тормозов. Рон никак не отреагировал на этот звук, а Гарри всё же подошёл к окну и увидел синий автомобиль, который показался ему неожиданно знакомым. Из машины выскочила мисс Амано и бросилась к двери. Гарри, сопровождаемый удивлённым возгласом Рона, ринулся в прихожую. Он распахнул дверь с первым же стуком.

— Что случилось, Шицзуки-сан? — потрясённо воскликнул Гарри, глядя на испуганную женщину, вчера ещё такую безмятежную и спокойную. Лицо — растерянное и бледное — теперь выглядело более живым и человечным, чем обычно.

— Гарри-сан! Как вы связывались с больницей? — задыхаясь, спросила мисс Амано.

— Через каминную сеть. А что…

— Пойдёмте, — она подхватила его под локоть и почти потащила за собой в гостиную пред ясные очи ошарашенного Рона.

— Мне нужно срочно поговорить с директором! Быстрее же, Гарри!

Бросив в камин горсть порошка, тот назвал адрес больницы и номер палаты. Сунув голову в зелёную дымку, Гарри огляделся: палата была пуста.

— Его нет. Я посмотрю у Драко, — сказал он дрожащей женщине. — Вы не расстраивайтесь, Шицзуки-сан. В крайнем случае, трансгрессируем туда.

— Нет, я не могу в таком состоянии.

— Я тогда один, и передам всё, что нужно, — Гарри вновь заглянул в камин. — Северус!

* * *

Его больше нет, мальчишка убил его, не могу добраться, с каким наслаждением я вырвала бы его сердце. Тот виновен тоже, придётся выбирать, ты знаешь, весь вопрос в том, кому я хочу причинить больше боли, хочу, чтобы мальчишка страдал, значит, убьём его наставника… Не кричи, тебя всё равно никто не услышит, нет, кричи громче, ты только доставляешь мне этим удовольствие, так легко будет проникнуть в твой никчёмный мозг и увидеть. Легилименс! Плохо, раньше получалось лучше, я совсем ослабела, раньше всё было по-другому… Смотри, здесь была метка, настоящая, я вырезала такую же на коже, раньше я чувствовала, а теперь ничего не осталось, хочешь себе такую же?.. Маглы иногда тоже бывают умны, зачем магия, ножом проще, кричи громче. Легилименс! Уже лучше. Щенок весь в отца пошёл, такой же идиот, мать тоже не лучше была, но кровь всё-таки, жаль нельзя обоих, времени не хватит. Легилименс! Такие ничтожества, как ты, полезны, а по частям ещё полезней… Давай, покричи ещё, а какая тебе разница, будет твой лысый череп окровавленным или нет. Хочешь, я наложу на тебя Империо, ты выдерешь волосы по моему приказу с мясом, хочешь? Не слышу. Хочешь? Не слышу! Легилименс! Придётся убить быстро, жаль Кнут Гриндевальда не применяю, слышала, он боится этого… Лорд не успел меня научить. Думаешь, Круциатус… Есть много других развлечений, мы с тобой развлечёмся, позже. А ты пока подумай, чего бы тебе хотелось.

Больница Св. Хедвиги. Брайтон

— Они же появятся у нас после обеда, кажется?

— Да, крёстный.

Снейп взял с тумбочки увесистый том Шекспира.

— Проштудировал от корки до корки? — поинтересовался он.

— Кое-что даже перечитал, — ответил Драко, — «Гамлета», например. И ещё «Макбета». Но я всё же не совсем понял, хотел ли Гамлет мстить за отца или нет?

— Принц считал, что у него нет выхода, — пояснил Снейп. — Но будь у него выбор, он отказался бы. Видишь ли, Гамлет понимал, что отец, в сущности, велел ему вмешаться в действие провидения. Старый король ведь был небезупречен при жизни (это ещё мягко сказано), и он оказался в чистилище за грехи. Возможно, если бы его не убили, он упал бы ещё ниже. Души в чистилище не праведны, и поэтому король без зазрения совести хочет, чтобы сын совершил смертный грех. Так что Гамлет разрывается между долгом перед отцом и долгом перед своей душой. После смерти Полония — совершенно бессмысленной — принца уже ничто не может остановить. К чему было убивать Розенкранца и Гильденстерна? Только за то, что они дураки?

— Знаешь, мне совершенно не понравился Горацио, — заметил Драко. — Очень скользкий тип.

— Вот как? — рассмеялся Северус.

— Или слишком приземлённый. Ему бы следовало отговорить принца от мести, а он просто наблюдал, куда всё катится.

— Горацио всё же простой студент, а Гамлет — наследник престола. Между ними не возможно было полное равенство в дружбе. И потом Горацио, видимо, считает, что Гамлет обречён.

— Почему?

— Потому что в среде, где он рос и воспитывался, не принято мучиться сомнениями и решать сложные морально-этические проблемы, — ответил профессор. — А «Макбет»? Почему ты его перечёл?

— Страшная вещь, — Драко поёжился. — Вот этот отрывок… Меня даже колотило, когда я прочёл его в первый раз…

Драко протянул руку за книгой, уверенно пролистнул несколько страниц и прочёл:

— Казалось мне, раздался вопль: «Не спите!

Макбет зарезал сон» — невинный сон,

Распутывающий клубок забот,

Сон, смерть дневных тревог, купель трудов,

Бальзам больной души, на пире жизни

Второе и сытнейшее из блюд…

… Всюду нёсся вопль: «Не спите!

Зарезал Гламис сон. Не будет Кавдор

Отныне спать. Макбет не будет спать!»

— Ты хорошо читаешь, Драко, — заметил Снейп. — Очень хорошо.

— Северус!

Оба обернулись на возглас и увидели парящую в камине голову Гарри.

— Что такое? — встревожился Снейп.

— Подожди, сейчас… — Гарри исчез, затем из камина послышались голоса, затем в зелёном пламени появилась голова мисс Амано.

— Gokigenyou! Господин директор! Прошу вас — это очень важно. Вы не знаете, мисс Малик оставалась на ночное дежурство?

Драко сел на постели.

— Шицзуки-сан, я точно знаю, что её не было, — сказал он.

Женщина ахнула, и на секунду её лицо пропало, затем появилось вновь.

— Господин директор! Нужно, чтобы кто-то из мракоборцев проверил, дома ли она. Прошу вас!

— Да, Шицзуки-сан, сию минуту. Побудьте какое-то время у Гарри, пожалуйста.

Мисс Амано кивнула и исчезла вместе с зелёными языками пламени.

Снейп вышел из палаты. Драко подумал, что, наверное, он зря связывал свой непонятный страх с Северусом. Вполне возможно, его вызывало появление в палате мисс Малик. Драко просто не воспринимал эти эмоции как-то относящимися к ней, потому что она принадлежала к посторонним. И он о ней вообще не думал.

* * *

Раньше было намного проще, ты не думай, я садистской никогда не была, всегда убивала быстро, знаешь — это такое чувство — в тот момент, не люблю это выражение, когда душа отделяется от тела, и ты это видишь — это так прекрасно. Свет от смертельного заклятия ни с чем не спутаешь — это самый совершенный зелёный…

Странно, у мальчишки глаза такого цвета. А ты знаешь, что в негативе зелёным становится красный. В юности я часто фотографировала, у меня с Хогвартса много сохранилось снимков, наверное, они так и пылятся где-нибудь в поместье…

Что, больно? А так? Больно, я же вижу. Не зли меня, лучше кричи…

Любила зелёный, теперь буду любить красный… До вечера времени много…

Видишь, как опасно жить в одиночестве? Тебя никто не будет искать. Что — не сложилось у тебя ни с кем? А ты знаешь — у меня муж есть. Где он теперь... в бегах, конечно…

Эта сучка, моя сестрица выскочила замуж, а ведь я старше, решили и мне найти сговорчивого идиота. Толку от него, знаешь, было немного, только и пользы, что член стоял. Хорошо, что муж меня не обрюхатил, а хотя магия не позволяла.

Сестра своего добилась, «верный друг семьи» ради неё в лепёшку был готов расшибиться, хотя и любил эту свою грязнокровку, впрочем, он ради любой бабы горы свернёт. Эта дура решила рожать, как магла, чуть целителя не прибила, орала, что не подпустит к себе никого близко. Её идиот благоверный сразу обделался от страха, так тот, представляешь, всё это время был рядом с ней, за руку держал…

Видишь, я уже рассуждаю здраво. А ты плачешь. Это же твоя обязанность — помогать страждущим…

Рыцарь наш грёбаный, видишь, сестре помог. А мне не стал помогать, хотя я просила его, а он говорит — тебе нельзя иметь детей, у тебя Метка, кого ты родишь, какое чудовище. Ну и что, что чудовище, моё чудовище, я бы его любила… Что ты пялишься на меня?! Не смей так на меня смотреть! Не смей, я сказала! Ты не будешь больше на меня смотреть!

7 июля 1998 года

10.15. утра. Площадь Гриммо

Она продолжала стоять у камина, скрестив руки и опустив голову, так что волосы совершенно скрыли её лицо.

— Шицзуки-сан, — позвал Гарри и поёжился, посмотрев в янтарные глаза, — вы присядьте и успокойтесь.

Женщина опустилась на предложенный стул и, видимо, только теперь заметила Рона.

— Здравствуйте, — произнёс тот.

— Извините. Вы мистер Уизли, верно?

— Да.

— Рада знакомству, — Шицзуки говорила на автомате, только из вежливости.

Рон открыл, было, рот, но Гарри жестом попросил его помолчать. На лестнице послышались шаги, и в гостиную заглянула Гермиона. Гарри подошёл к ней.

— Что-то случилось? — спросила она шёпотом.

— Я не совсем понял… Шицзуки-сан почему-то тревожится о мисс Малик, если только она не ошибается. Слушай, она в таком жутком состоянии…

— Ладно, всё ясно. Не будем вам мешать. Пойду, предупрежу Джинни, — так же шёпотом ответила девушка.

Гарри вернулся к мисс Амано.

— Шицзуки-сан, может, воды? — нерешительно произнёс он. — Что вам предложить — вы только скажите.

Она даже смогла улыбнуться, одними губами.

— Я закурю, если вы не против.

— Да курите, пожалуйста.

И Гарри переместил из кабинета пепельницу Северуса.

Они ждали минут пятнадцать-двадцать. Рон потихоньку ушёл наверх. Количество окурков росло. Хорошо ещё, что окно оставалось открытым. Наконец, в камине взвились зелёные языки.

— Мисс Амано, — позвал Снейп.

Женщина подошла к камину и опустилась на пол в традиционной позе, как всегда сидят японцы на циновках возле своих низеньких столиков.

— Один из мракоборцев был у мисс Малик. Она дома, и с ней всё в порядке. Во всяком случае, мракоборец не заметил ничего необычного, никаких следов посторонней магии. Они также проверили и другой вариант. Целитель Бенигнус прислал сову. Он почувствовал себя плохо и будет на работе только к вечеру. Его также посетили. Говорят, вид у него, правда, больной.

Шицзуки выслушала всё это с непроницаемым лицом.

— Больше ничего необычного не было, господин директор?

— Пока ничего необычного. Всё, как всегда, — ответил Снейп.

— Попросите всех четверых остаться в Лондоне, сэр. На всякий случай. Пожалуйста, — тихо попросила Шицзуки.

Голова Снейпа кивнула.

— Гарри! — тот подошёл к камину. — Не нужно сегодня навещать нас. Останьтесь в Лондоне.

— Но…

— Гарри! Сделай, пожалуйста, как я тебя прошу.

— Хорошо, — расстроено произнёс тот.

— Не переживай. Увидимся завтра. К вечеру я уже буду у тебя. До свидания, Шицзуки-сан.

Положив ладони на колени, она молча поклонилась. Снейп исчез.

— Что вы собирались сегодня делать, Гарри? Помимо посещения больницы? — спросила женщина.

Он слегка замялся.

— Собирались идти в кино.

— Вот и хорошо. Вы не волнуйтесь, не переживайте. Всё утрясётся. Бывает, что и я ошибаюсь. Я поеду в Брайтон и побуду там какое-то время.

— Хорошо, — Гарри только что осознал, что сидит в такой же позе, что и Шицзуки-сан. Осознал потому, что почувствовал заметный дискомфорт в области поясницы.

Мисс Амано легко поднялась на ноги. Гарри же, встав, обнаружил, что ещё и ноги затекли.

— Вы неправильно распределяете центр тяжести, — она не смогла удержаться от улыбки.—И ещё (это она прошептала на ухо) мужчины не так сидят. Ну, что же, Гарри, — увидимся, я думаю.

Проводив гостью, он некоторое время стоял у двери, слушая шум отъезжающего автомобиля.

* * *

Пришлось выпить эту гадость. Что они забегали? Жаль, ты уже ничего не видишь: представляешь, какое зрелище? Смотришь на себя с ножом в руке, отрезающего по кусочку от собственного тела… Энервейт! Нет, подыхать рано. Не надейся. Ты мне ещё понадобишься.

* * *

Ей очень повезло, потому что она дважды избежала столкновения с машиной на встречной полосе. Небо над Брайтоном было затянуто облаками, было душно, накрапывал мелкий дождь. Благополучно миновав посты мракоборцев и какую-то незнакомую сиделку в коридоре, Шицзуки постучала в палату Снейпа и, услышав ответ, вошла.

Бэндзайтэн отвернула от неё сегодня свой лик. Снейп был не один. При появлении Шицзуки ещё один человек поднялся со стула ей навстречу — верзила-негр в мантии мракоборца.

— Ещё раз здравствуйте, мисс Амано, — профессор пожал ей руку.

— Не хочу показаться невежливым, Северус, но может, ты объяснишь, кто эта юная леди? — пророкотал басом негр. — Я не получал никаких докладов о посетителях.

— Мисс Шицзуки Амано — новый профессор прорицаний в Хогвартсе, — пояснил Снейп.

— С каких пор? — удивился мракоборец.

— Я подписал назначение три дня назад, Кингсли. А в чём, собственно, дело?

— Я ни разу не видел никакого упоминания о мисс Амано в сводках за последние три дня, — мракоборец опустил руку в карман мантии.

— Кингсли! — предостерегающе прошипел Снейп.

— Мистер Бруствер, — чернокожий мужчина замер при звуках своей фамилии и настороженно посмотрел на Шицзуки, всё ещё держа руку в кармане, — прошу простить меня. Отсутствие меня в сводках объясняется просто: меня никто не видел. Мне не хотелось тратить время на пустые формальности, тем более, что всю свою жизнь я провела среди маглов, и времени на выяснение моей личности ушло бы очень много. Поэтому я воздействовала на сознание ваших сотрудников, и меня никто не замечал.

— Какого рода заклятия вы применяете? — холодно спросил бывший член Ордена.

— Я не владею заклятиями, это моя природная магия, — ответила Шицзуки, а Снейп при этих словах издал что-то вроде приглушённого стона.

— Кингсли, на два слова, — он взял мракоборца под локоть и вывел того из палаты.

Шицзуки поняла, что она в очередной раз проштрафилась. Но спокойно продолжала стоять посреди палаты и чувствовала, как магия медленно заполняет её. Потом закрыла глаза, и перед мысленным взором предстали огромный замок над озером, блистающий тысячью зажжённых окон; чёрный океан колеблющихся под ветром верхушек древних деревьев, и необыкновенно большая и яркая луна, застывшая над водой.

Она не слышала, как мужчины вошли в палату, настолько была погружена в себя. Лишь негромкий голос профессора заставил её очнуться. Мракоборец Бруствер смотрел на неё уже без напряжения, но всё же недовольно.

— Мисс Амано, — начал он, — я бы советовал вам больше не проводить подобные опыты на служащих Министерства. Должен сказать, что моей прямой обязанностью сейчас является ваш арест. Да, не удивляйтесь. Вы применили магию, не относящуюся к разряду человеческой, к мракоборцам, находящимся при исполнении служебных обязанностей. Я, конечно, улажу все формальности, но исключительно по просьбе профессора Снейпа. Сейчас можете остаться и решить вопросы, из-за которых вы приехали, но без моего ведома — из больницы ни ногой. Я провожу вас. Вы на чём сюда добирались? На машине? Вот и хорошо. Я лично провожу вас до машины.

Он собрался уходить, но Шицзуки остановила его:

— Мистер Бруствер, подождите. Позвольте узнать: что именно обнаружили мракоборцы у мисс Малик и целителя Бенигнуса?

— Так-так, — с расстановкой промолвил мракоборец, — значит, весь этот переполох возник из-за вас? Тогда объясните, пожалуйста, с чего вы взяли, что этим двоим что-то угрожает? Только не говорите мне о том, что у вас было видение.

Шицзуки недоумевающе посмотрела на Бруствера, но обратилась к Снейпу:

— Господин директор, я не совсем понимаю: если в вашем обществе такое отношение к прорицателям и ясновидящим, как этот предмет ещё уцелел в школьной программе? — затем обернулась к мракоборцу. — Мистер Бруствер, я привыкла отвечать за свои слова. Насчёт целителя ничего не могу сказать — я с ним ни разу не пересекалась. В случае с мисс Малик я могу ошибаться в деталях, но не в главном: ей грозит опасность. В чём состоит она, я не знаю — по той простой причине, что я без согласия человека в его сознание и в его информационное поле не вламываюсь. Но близкую смерть я определяю безошибочно.

— И вы готовы вмешаться? — удивился Бруствер. — Разве прорицателям это дозволено?

Шицзуки твёрдо возразила:

— Такое дозволяется при определённых условиях. Как объяснить вам… Есть такая старинная легенда, кажется, польская. Одного врача полюбила смерть. Она дала ему эликсир от всех болезней и сказала: «Если ты увидишь меня у изголовья больного — смело применяй лекарство. Но если я буду стоять в ногах умирающего, — не вмешивайся, потому что этот человек принадлежит мне». Так вот, в данном случае смерть стоит у изголовья. И если у человека есть возможность выжить — он должен иметь право воспользоваться этой возможностью.

Бруствер вздохнул:

— Ну что же, мы усилим охрану, проследим за передвижениями мисс Малик, а заодно и целителя. Эта опасность — она имеет какой-то временной промежуток?

— Да, двое суток, — ответила Шицзуки.— но скажите, почему вы так уверены, что к этим людям не применяли никакой магии?

— Логично. Видите ли, мисс Амано, мракоборцы могут определить, кто именно применял магию в помещении — хозяин или посторонний. В обоих домах не было и следа чужой магии, только жильцов. — Бруствер уже повернулся, было, к двери, но помедлил.— Ну, мисс Амано, если этот переполох окажется напрасным…

Шицзуки побелела, а глаза её вспыхнули жёлтым.

— Вы понимаете, мистер Бруствер, что вы только что сказали, — зло прошептала она.

Мгновение в палате висела звенящая тишина. Бруствер тяжело вздохнул:

— Да, я не подумал, простите, — он обернулся к Снейпу, — заработался я, Северус. Не дождусь, когда вас всех выпишут. Вначале пришлось опекать эту надежду нации — кто его только избрал, а теперь ещё и вас охранять. Я, в конце, концов, боевой маг, а не телохранитель.

— Вы охраняли премьер-министра? — поинтересовалась Шицзуки, чтобы разрядить обстановку?

Бруствер усмехнулся и кивнул.

— Его не скоро переизберут, — заметила прорицательница, — Он, конечно, неплох в вопросах экономики, но втянет Великобританию в международный конфликт на Ближнем Востоке.

— Пожалуй, буду голосовать за его противника — из принципа, — шутливо пообещал Бруствер.

— Разве маги голосуют на выборах? — засмеялась Шицзуки.

— Те, кто живёт среди маглов, как я, — голосуют, почему бы нет? Ну, что ж, Северус, когда вы закончите, вызовите меня.

Бруствер покинул палату. А Снейп наконец-то усадил Шицзуки в кресло.

— Очень хороший человек, — заметила женщина-лиса.

— Это правда, — согласился Снейп, — но, я думал, вы обиделись на него.

— За что? Это я виновата в сложившейся ситуации. Но мне казалось — так легче.— Шицзуки задумчиво нахмурилась. — Он сказал, что мракоборцы проверили дома на наличие посторонней магии, но ведь они не могут прочитать эмоциональный фон. Пожалуй, мне стоило бы…

— Нет! — это прозвучало так необычно резко из уст до сих пор корректного профессора Снейпа, что женщина замерла и посмотрела в глаза мага, показавшиеся ей ещё более чёрными, чем обычно. — Вы никуда не поедете, мисс Амано! Я настаиваю. Как ваш непосредственный начальник, я вам запрещаю это делать. Если уж преподавание в Хогвартсе для вас так важно.

— Мне ничего не грозит, — попыталась возразить Шицзуки.

— Нет же, я сказал, — он слегка возвысил голос. — Законы против полукровок ещё не отменены полностью. Не дай бог, вы где-то допустите ошибку. Меня не будет рядом, Кингсли не будет рядом, чтобы заступиться за вас.

Шицзуки закрыла глаза. Она лихорадочно перебирала все возможные варианты развития событий, но не видела выхода. Его не было. Просто не было.

— Да, сэр, как вам угодно, — сказала она.

— Шицзуки, не сердитесь,— он сжал её ладонь так, что она чувствовала пульсацию крови в его и своей кисти. — Вы не привыкли к нашему миру, вы не знаете его обычаев и законов, вы, наконец, плохо представляете, какая сейчас обстановка в Магической Британии. Скримджер, конечно, не опускается до репрессий, как покойный Крауч, но ближайшие год-полтора положение всё ещё будет напряжённым. Нам просто повезло, что подразделение по охране больницы возглавляет бывший член Ордена Феникса. Будь это кто-то другой, я ничего бы не смог сделать. Разумеется, вам удалось бы уйти — я не сомневаюсь, но в тот же день я был бы вынужден подписать другой приказ — теперь уже о вашем увольнении.

— Простите, сэр, — вздохнула устало Шицзуки, — вы правы.

Но в её речи явственно читалось сомнение.

— Мерлин! Почему вы думаете, что я не способен вас понять? — тихо произнёс Снейп. — Вы же всё обо мне знаете. Вы видели, сколько раз мне приходилось стоять в стороне и молча наблюдать за тем, что происходит, и не иметь возможности вмешаться, потому что долг того требовал! Вы тоже должны решить, в чём ваш долг.

Шицзуки печально улыбнулась:

— Да, вы правы, сенсей. Главное — решить, что является наиболее важным. И не для себя.

Плечи Снейпа дрогнули от беззвучного смешка.

— Как вы меня назвали? Сенсей?

— В Японии это обычное обращение в преподавательской среде, — спокойно заметила женщина.

— Тем не менее, вы так мне и не ответили: вы не поедете к этим людям? — спросил профессор.

— Нет, не поеду.

— Обещаете?

— Обещаю. Но в Лондон я тоже не поеду. Сниму номер в Брайтоне и побуду эти сутки поблизости.

— Почему вы просто не прочитали мисс Малик? — спросил Снейп. — Знаю, знаю, без разрешения нельзя.

— Я попросила разрешения — она мне отказала, — ответила Шицзуки. — Она даже не позволила просмотреть линии на её руках. Понимаю, о чём вы думаете: нельзя ли было один раз забыть о принципиальности? Нет. Однажды я это сделала, и зареклась повторять. Но это глубоко личное.

Они замолчали. Каждый думал о своём. Шицзуки — о том, что ей сегодня предстоит, о том, что ей в очередной раз придётся обмануть доверие директора. Снейп же вспоминал фразу, обращённую к нему, которую он слышал давно, в другой жизни: «Больше всего мне бы хотелось запереть тебя и никуда не отпускать». Возможно, сейчас именно это и стоило бы сделать, и как жаль, что он не имеет на это права.

Площадь Гриммо

Фильм был воспринят восторженно. Гермиона сидела в кинотеатре и тихо радовалась тому обстоятельству, что зал был полупустым, иначе бы их давно уже удалили с сеанса. Вопросы сыпались на неё, как из рога изобилия — по крайней мере, первую треть фильма. «А это кто? А он за кого? А Люк узнает, кто его настоящие родители? А Лею спасут? А как это делали? А где они взяли такого мохнатого (это о Чуи)? А кто в кого влюбится?» Потом начался анализ, пошли ассоциации: Палпатин — Вольдеморт, имперцы — Пожиратели, Оби Ван — Дамблдор. «Ну, уж нет, — это Гермиона, — Дамблдор — магистр Йода. Но он будет в следующем фильме». Пришлось пообещать, что они обязательно посмотрят все эпизоды. Гарри с некоторым беспокойством поглядывал на Джинни, которая всякий раз, когда в кадре появлялась принцесса Лея, очень внимательно рассматривала её причёску. Но стоило впервые зазвучать хриплому дыханию, как всё было забыто: спецэффекты, световые мечи, планеты и звездолёты. Лорд Дарт Вейдер потряс друзей Гермионы до глубины души. «Это они ещё не знают, чей он отец», — с некоторой долей злорадства думала она. Определённо, нужно было срочно вести их на Эпизод пятый. «Нет, Оби Ван — это точно Дамблдор, он же пожертвовал собой ради Люка», — за этот комментарий Рон получил локтями в рёбра от обеих девушек. К счастью, Гарри был так захвачен фильмом, что не обратил внимания на слова Уизли.

Вернулись домой. Девушки пошли готовить обед, сплетничая по ходу дела на тему «все мужчины — большие дети». «Мужчины» же вплотную занялись трансфигурацией. Спустя полчаса маленький имперский штурмовик едва не влетел в кухонную стену и не угодил на сковородку с отбивными. За ним гнался истребитель повстанцев. Вооружившись шумовкой и скалкой, наподобие световых мечей, Гермиона и Джинни пошли утихомиривать разыгравшихся великовозрастных олухов. «Да пребудет с вами сила!» — приветствовали их два джедая, облачённые в плащи с капюшонами. «Пребудет, пребудет!» — «Спасайтесь, братья, ситхи наступают!» — заорал Рон, и джедаи мигом трансгрессировали на второй этаж, заблокировав подходы. Забрав боевые трофеи — истребитель и штурмовик, — девушки гордо удалились на кухню. «Слушай, может, вернём, пусть развлекаются, — спустя некоторое время предложила Джинни. — Такое чувство, словно игрушки у малышни отняла, честное слово». Гермиона не успела ответить, как на кухню вплыла достаточно солидных размеров Звезда Смерти…

Приведя кухню в божеский вид после сражения, они пообедали. Под чутким руководством Джинни, Гермиона делала успехи на поприще кулинарии, и те самые многострадальные котлеты были оценены по достоинству. Самое забавное, что их оценил даже Кикимер, приглашённый в качестве дегустатора. Хотя периодически в его речи звучало «гр.. гр…», он теперь относился к Гермионе с уважением.

Вечер прошёл в разговорах, в воспоминаниях — наконец-то появились силы и желание говорить о приятных моментах из прошлого. Джинни удобно устроилась в объятиях Гарри, который дышал при этом через раз. Он смотрел на Гермиону и Рона, которые почти зеркально копировали их с Джинни, но при этом на лицах обоих нельзя было прочитать ничего, кроме привычки и спокойствия. «Жаль, — в который раз подумал Гарри, — но уж если не судьба, значит, не судьба».

Разошлись по комнатам ближе к одиннадцати. Гарри зашёл к Джинни, чтобы ещё раз пожелать ей доброй ночи. Та сидела на пуфике перед зеркалом, в длинном шёлковом халате цвета морской волны, и расчёсывала волосы. Это зрелище не прибавило Гарри стойкости духа. Джинни отложила щётку и развернулась лицом к нему.

— Какая ты красивая! — прошептал Гарри.

Она встала и обхватила его руками за шею. Всё ещё стараясь не терять головы, он легко касался губами лба, волос и полупрозрачного виска с голубой жилкой.

— О чём ты вчера думал, когда смотрел на Билла и Флёр, признавайся, — тихо спросила Джинни.

— О нас с тобой, — ответил Гарри, обнимая её за талию.

— А ещё? — лукаво улыбнулась Джинни.

— Ох, — вздохнул он. — Да, я вдруг представил себе, какой была бы наша дочь.

— Когда мы поженимся, Гарри, ты сразу захочешь ребёнка? — удивилась девушка.

Он задумчиво перебирал рыжие пряди.

— Всё будет зависеть от твоего желания, солнышко. Только от твоего желания. А пока нам нужно быть повнимательнее, — с лёгким смущением сказал Гарри.

Джинни сняла с него очки и положила на туалетный столик. Привстав на цыпочки, она потянулась к его губам.

— Знаешь, Гарри, — прошептала она, — сегодня можно и без всяких зелий.

Вся выдержка испарилась в мгновение ока, он почти зарычал, стискивая её в объятиях:

— Джинни, я так соскучился!

8 июля 1998 года. 2. 57

Гарри приснилось, что он идёт по безлюдному коридору больницы Св. Хедвиги, ярко освещённому плавающими под потолком шарами. Он подходит к двери палаты Северуса, спокойно заходит внутрь, в темноту. Зажигает свет. Стены, кое-где потолок, кровать забрызганы кровью. Под ногами чернеют лужи. И никого, пустота. Матрац скручен валиком к изголовью.

Он не вскрикнул, не вздрогнул, а просто открыл глаза, и некоторое время смотрел на вязкую расплывчатую мглу, которую мог разглядеть вместо потолка спальни. Встав осторожно, чтобы не разбудить Джинни, Гарри нашарил на туалетном столике очки, надел их. Все его движения были медленными, как у сомнамбулы. Сняв заклятия с двери, он сгрёб одежду и прокрался в свою комнату. Одевшись, Гарри написал Джинни короткую записку, чтобы она не волновалась и не сердилась, если случайно проснётся и не увидит его рядом.

Впервые в жизни ему хотелось выпить, как следует приложиться к бутылке с огневиски. То, что он испытывал сейчас, нельзя было назвать страхом.

Что за тоска! Словно невидимая ночница, вызванная его сном, присосалась своим мерзким ртом к сердцу и тянула последние силы. Но под действием алкоголя опасно было трансгрессировать.

Он всё же помнил наставления Северуса о том, что нельзя всецело доверять снам. Спустившись в гостиную, Гарри в свете уличных фонарей подошёл к камину, бросил горсть порошка, назвав адрес. И когда он погрузил лицо в зелёное пламя, ему в ноздри ударил солёный, раздражающий обоняние запах, который невозможно было спутать ни с чем.

* * *

Я скоро, очень скоро… А, ты уже не слышишь… Ненадолго же тебя хватило… Главное, не ошибиться, месть — это единственное, что я могу для сделать для моего Лорда. Я даже не знаю, хочу ли я уйти оттуда живой… Если бы можно было убить ещё и мальчишку, но я должна быть уверена…