Десять дюймов с четвертью (джен)

Штаб-квартиры у Ордена Феникса не было, как и чёткого расписания собраний. Дамблдор считал, что так легче сбить со следа Пожирателей, объявивших на орденцев настоящую охоту. Ну ещё бы! Орденцы ломали планы Волдеморта по быстрому захвату волшебного мира, появлялись в местах терактов, защищали магглорождённых и брали под защиту их семьи. К сожалению, последователи Волдеморта не гнушались никакими способами, чтобы сломить дух волшебников, не ставших под их знамёна. Благодаря Северусу Снейпу и Регулусу Блэку удалось предотвратить много преступлений, но всё же силы зачастую были не равны. Аластор Грюм едва ли спал по три часа в сутки, готовый в любую секунду кинуться по тревоге. Половина камер в Азкабане была заполнена лично им: пожалуй, добраться до него Волдеморт хотел не меньше, чем до Альбуса Дамблдора. Но в открытый бой он не вступал — лишь как хищный паук плёл паутину и заманивал в свои сети неосторожную жертву.

Однажды в конце июня, когда школьники Хогвартса разъехались на каникулы, Дамблдор созвал собрание в хижине Хагрида. Члены Ордена появлялись группами или по одному возле ворот со стороны Хогсмида, где их встречал Хагрид и, услышав пароль: «Перо дракона», пропускал на территорию.

Я рада была оказаться в Хогвартсе вновь. Джеймс в последнее время часто пропадал по делам Ордена, а Лили — после весьма бурной ссоры — смирилась с тем, что последние месяцы перед родами ей придётся провести взаперти. На это собрание Джеймс взял её только потому, что на территорию Хогвартса нельзя было трансгрессировать, а значит, можно было не опасаться случайного нападения.

Хагрид встретил Лили и Джеймса очень тепло, улыбнулся в бороду и сказал, что Сириус с Люпином уже прибыли.

Питер тоже уже был на месте, он беседовал с Дедалусом Динглом, который качался с пятки на носок и крутил в руках свой фиолетовый цилиндр. Питер мечтал открыть свою сырную лавку, и Дедалус обещал свести его с нужными людьми, чтобы избежать канители с документами. Марлин МакКиннон хлопотала у камина вместе с Доркан Медоуз, а Эммелина Вэнс делилась с Эдгаром Боунсом впечатлениями о новых реформах тридцать первого министра Миллисенты Багнолд. Карадок Дирборн и Бенджамин Фенвик раскладывали на столе карту, Стерджис Подмор рассматривал шляпу Элфиаса Дожа, которую Аластор Грюм назвал дурацкой.

Последними пришли Фрэнк и Алиса Лонгботтомы и Аберфорт Дамблдор, обычно не посещающий собрания.

Альбус Дамблдор пересчитал присутствующих, посмотрел на Хагрида, прикрывающего дверь.

— Я оставил тама Филча, господин директор, — простодушно сказал Хагрид. — Братья Пруэтты просили начинать без них, у них там маленькое дельце. Они так сказали. Филч их пропустит.

— Я думаю, что больше, кроме Фабиана с Гидеоном, сегодня никто не подойдёт, — кивнул Дамблдор. — Северус и Регулус сегодня на приёме в Малфой-мэноре по случаю рождения наследника. Арабелла Фигг получила персональное задание и наблюдает за одним домом, который, я очень надеюсь, нам не понадобится.

— Любишь навести туману, — сердито сказал Аберфорт и хлебнул из бокала, протянутого Хагридом, зеленоватую мутную жидкость. — Хагрид, что это за дрянь?

— О, это тоник из жаброслей, прикупил по случаю у Билтона Билмса,⁽¹⁾ — радостно пояснил Хагрид.

— Дери тебя мантикора! — взревел Аберфорт. — В «Зонко» покупать пойло! И как ещё у меня хвост не вырос!

Он сердито стукнул по столу бокалом.

— Думаю, всех устроит обычный чай, — примирительно сказала Марлин МакКиннон.

Когда все разобрали свои чашки, дверь открылась, впуская братьев Пруэттов, одинаково рыжих рослых парней с одинаковой же россыпью веснушек на добродушных лицах.

— Простите за опоздание, — сказал Фабиан, доставая свои карманные часы и глядя на стрелки.

— Мы обещали сестрице написать, что с нами всё в порядке, — извинился Гидеон.

— Но не было случая, — добавил Фабиан. — А тут в лавке «Клюв и хохолок» прекрасные письмоносцы. Совы разных мастей.

— Нет ничего дороже, когда близкие за вас тревожатся, — мягко улыбнулся Дамблдор. — Надеюсь, Молли и Артур в полном здравии.

Гидеон и Фабиан втиснулись между Сириусом и Люпином, получили свои чашки с чаем.

— Прежде чем мы начнём наше собрание, я хочу поблагодарить Аластора Грюма за великолепно проведённую операцию по обезвреживанию Эвана Розье. Волдеморт лишился, несомненно, важного своего слуги.

— А я лишился глаза! — сверкнул на него жутким голубым вращающимся глазом Грюм.⁽²⁾

Да, некоторые события из будущего неизбежно происходили, как бы Дамблдор ни стремился их отодвинуть или исправить. Ему удалось чудом спасти Регулуса Блэка, но некоторые фатальные события предотвратить не удавалось. Увы, лес рубят — щепки летят. И как печально, что «щепки» были не деревянными, но поломанными жизнями и судьбами.

Я это очень чётко поняла в тот вечер. Собрание было на редкость тёплое. Иногда казалось, что старые друзья встретились, чтобы отметить конец учебного года, или приход летней поры, или просто собрались, потому что у кого-то день рождения. Но карта с точками убитых магглов пополнилась ещё семью красными флажками, а общее их количество походило на гроздь рассыпавшейся кровавой рябины: их было слишком много. Гидеон с Фабианом, сурово сдвинув рыжие брови, слушали приказ направиться на север, где, по слухам, видели Антонина Долохова, и в этот момент они походили не на балагуров-весельчаков, а на викингов.

Лили и Алиса, обе на последнем месяце беременности, являли собой пронзительную иллюстрацию того, что в этом мире всё зыбко и всё хрупко. Жизнь за жизнь, смерть за смерть. Кто-то рождается, кто-то в эту минуту погибает, увы, не от старости, а потому, что Волдеморт объявил чудовищную войну добру.

— А давайте сфотографируемся на память? — предложила вдруг Доркас Медоуз. — У меня камера с собой, я не успела забежать домой.

Доркас работала под прикрытием в «Ежедневном Пророке», что давало ей возможность находиться на многих мероприятиях и держать руку на пульсе политики министерства.

Она достала камеру, напоминавшую собой смесь маггловского фильмоскопа с перископом, установила на камине и велела всем сесть в два ряда возле кровати Хагрида.

Задвигались стулья, зазвучали весёлые и шумные комментарии, кому где лучше сесть. В первом ряду очутился Аластор Грюм, Альбус Дамблдор — он сел с краю по причине своего высокого роста, Дедалус Дингл — этот был таким низеньким, что ему разрешили остаться в цилиндре. Марлин МакКиннон, Фрэнк и Алиса Лонгботтомы, Эвелина Вэнс с поджатыми губами — она всегда была слишком серьёзной. Ремус Люпин — бледный, близилось полнолуние, Бенджамин Фенвик.

На кровать сели, оказавшись на заднем плане во втором ряду, Эдгар Боунс — будто случайно севший за Эвелиной Вэнс, словно прикрывая её, Стерджис Подмор, Элфиас Дож — дурацкую шляпу он держал на коленях. Гидеон и Фабиан — оба вновь с дурашливыми улыбками, угрюмый Аберфорт, Сириус, Лили и Джеймс. Хагрид долго топтался и сел на пол возле кровати, то есть как бы во второй ряд, но возвышался он над всеми. Сама Доркас, настроив камеру, втиснулась с краю второго ряда. Питер замешкался и остался без места, но его позвала Лили: «Хвостик, иди сюда!» и усадила между собой и Джеймсом. Кажется, он хотел сесть рядом с Марлин, но не успел.

Все замахали руками, а некоторые подняли чашки с недопитым чаем, который давно остыл. Окуляр камеры зажужжал, выдвинулся вперёд, замерцал, настраиваясь на всю группу сразу. Над ящиком корпуса с лёгким хлопком появились бледные цифры обратного отсчёта.

Три, два, один…

Раздался оглушительный хлопок, будто кто-то бросил петарду под самым носом. Потом ещё и ещё. Все повскакивали со своих мест, повыхватывали палочки. Дверь у Хагрида в хижину была довольно-таки широкой, но и она не могла выпустить всех сразу. Возник небольшой затор, потом раздался голос Дамблдора-старшего под продолжающиеся одиночные взрывы и странное не то повизгивание, не то поскуливание.

— Без паники… Сириус — окно. Пруэтты — направо, Грюм — налево. Джеймс — твой обзор всё, что впереди до кромки Леса. Алиса, Лили — под кровать и сидеть тихо. Чем это так… воняет?

Но тут раздался ещё один голос, не стесняющийся в выражениях.

— Поганцы! Узнаю, кто это сделал, выпорю! Чизпурфла⁽³⁾ вам в глотку!

Дамблдор опустил палочку.

— Аргус, что случилось?

Оказалось, Хагрид, когда заглянул в «Зонко», магазин розыгрышей и весёлых штуковин, купил не только тоник из жаброслей, но и целую партию навозных бомб. Как он объяснил потом, хотел отпугнуть наглых глизней,⁽⁴⁾ повадившихся ползать по его грядкам. Вреда от бомб немного, зато шума такого понаделают, что глизни, глядишь, в Запретный лес переберутся. Хагрид сложил бомбы возле двери хижины до утра, а Аргус Филч, принёсший ему зачарованный ключ-отмычку от Главных ворот, наступил на одну. Когда бомба с громким «Ба-бах!» превратилась под его ногами в коричневую жижу, Филч запаниковал и принялся подпрыгивать, приземляясь исключительно на другие бомбы. Целой осталась одна, и то по счастливой случайности — она закатилась под крыльцо.

— Если я увижу в школе хотя бы одну навозную бомбу… — желваки Аргуса Филча ходили ходуном, а глаза никак не желали вернуться в орбиты. — Немедленно повешу объявление! Никаких бомб!

И Филч под сдерживаемый смех орденцев засеменил в сторону замка, продолжая бухтеть и ворчать.

Когда все успокоились и отсмеялись, решили, что пора расходиться.

— Подождите! — крикнула Доркас Медоуз и принялась откручивать у камеры заднюю крышку. Раздался ещё один хлопок — на этот раз негромкий, — и из камеры повалил цветной дым.

— Ну что там? — спросил Дедалус, вытягивая шею.

— Получилось! — радостно потрясла большой карточкой Доркас.

По рукам пошло колдофото.

Волшебники и волшебницы, изображённые на нём, приветственно махали и салютовали холодным чаем, улыбались и мечтали о том, что когда-нибудь они соберутся не тайно, а спокойно, не по тревожному случаю, а по счастливому событию.

Пространство вокруг меня звенит, я чувствую, как Гремучая ива зовёт меня, хочет о чём-то предупредить. В унисон настраиваюсь на её боль, на её печальную песню.

Марлин МакКиннон. Её убьют через две недели, её и всю её семью.

Бенджамин Фенвик. От него не останется тела, лишь кусочки.

Эдгар Боунс. Они так и не успели с Эвелиной Вэнс сказать друг другу о своих чувствах. Его с родителями сожгут заживо глухой ночью.

Доркас Медоуз. Её Волдеморт убьёт лично.

Гидеон и Фабиан Пруэтты…

Наша связь с ивой разрывается самым вульгарным образом — последняя навозная бомба под крыльцом Хагрида взрывается. Зловонное облако расползается вокруг.

Яркая вспышка пронзает сознание так стремительно, что Лили роняет меня из руки — я нагреваюсь.

Богом забытая забегаловка, мрачное и глухое место. Где-то в Восточной Европе. Гидеон с Фабианом сидят за грубо сколоченным столом и делают вид, что пьют пиво из деревянных кружек. Они сидят напротив друг друга в центре паба. Круговая защита, ей их обучал Грюм. Быть глазами за спиной брата, не упуская того, что перед тобой. Расслабленность их мнимая, мышцы напряжены. Двое подозрительных типов в углу — не в счёт, они громко переругиваются и грозят кулаками трактирщику — тот разбавил их пойло. А вот тот, кто притворяется пьяным и лежит за столом слева, — опасен. Но Гидеон и Фабиан ждут. Ещё не время. Они знают, что Долохов сегодня обязательно будет. Главное, не упустить момент и сыграть на опережение.

«Пьяный» сквозь веки следит за братьями. Жить им осталось пять минут, не больше. Антонин ловко устроил ловушку — эти рыжие не догадываются, что за плакатом с певичкой-гоблиншей находится потайная дверь. Трактир под антитрансгрессионным куполом, так что сбежать у рыжих не получится.

Три, два, один…

Раздаётся оглушительный хлопок, будто кто-то бросил петарду под самым носом. Потом ещё и ещё. Все вскакивают со своих мест, выхватывают палочки. Пьяный озирается по сторонам и не может понять, куда подевались рыжие. Над головой летят зелёные и красные трассеры, через пять минут всё закончено. Он надёжно скручен Инкарцеро, рядом в луже крови лежит мужчина с бледным длинным искривлённым лицом — нос у Антонина Долохова сломан с молодости.

Поблизости раздаётся не то повизгивание, не то поскуливание.

Утром этого дня хозяин трактира за приемлемую плату разрешает двум рыжим англичанам сложить на хранение возле стены мешки с удобрением — так они сказали. Эти рыжие пробыли у него неделю, успев подружиться с Ладой — неаполитанской дворнягой — и её отпрыском, ковыляющим за всеми, кто его позовёт, на своих неустойчивых пока лапах. Лада меланхолично смотрела на беготню сына и провожала взглядом каждый полёт клыкастых фрисби, за которым он носился с оглушительным лаем. Фрисби выставляли клыки, и глупый щенок до хрипоты визжал на них, пытаясь напугать. Рыжие хохотали, брали щенка на руки и щекотали ему пузо. В обед толстолапый увязался за ними в зал, а потом задремал у одного на коленях, пока они потягивали пиво.

Когда один из них метнул фрисби в гобелен Зазы Прекрасной, щенок пулей метнулся за ним и наскочил на один из мешков. Раздался хлопок, потом ещё. Стоявшие за скрытой дверью маги вбежали внутрь и тут же были встречены заклятьями рыжих. Завязалась жаркая, но короткая битва — эти двое знали своё дело, хотя ребята, которые за ними охотились, были не робкого десятка. Бо́рис Павлов рад был избавиться от их покровительства, уж больно вспыльчивы они были и скоры на расплату. Он и сам приплатил бы рыжим за чистую работу, но те — вот чудаки — высыпали ему на прилавок кучу сиклей и сказали, что заберут щенка с собой.

— Отвезём его Хагриду, — сказал один. — Тот о нём точно позаботится.

— И имя у него есть!

— Какое?

— Клык, конечно!

Рыжие пошли объясняться с появившимися из воздуха — барьер был временно снят — аврорами в алых мантиях, среди которых выделялся один, с жутким глазом. Он явно был доволен, когда хлопал братьев по спине.

Я знаю, что это случится через полгода. И я абсолютно уверена, что взрыв под крыльцом Хагрида помог иве вновь повернуть колёса реальностей по своему хотению.

1) Билтон Билмс — волшебник, заведовавший магазином диковинных волшебных штучек «Зонко» в Хогсмиде в 80-х годах XX века.

Вернуться к тексту

2) На самом деле по книге Розье лишил Грюма кончика носа, но автор решил воспользоваться версией кинона.

Вернуться к тексту

3) Чизпурфл — мелкий паразит, размером около одной двадцатой дюйма, внешне напоминающий краба с большими клыками.

Вернуться к тексту

4) Глизень — это род крупной улитки, которая каждый час меняет окраску и оставляет за собой след настолько ядовитый, что там, где она проползёт, все растения съеживаются и засыхают.

Вернуться к тексту