Simple steps (джен)

— Мастер?

Активировались реверсивные двигатели истребителя, затормаживая маленький корабль почти до полной остановки. Другой истребитель заметил манёвр и подлетел ближе, двигаясь кругами и постепенно замедляя ход.

— Да, падаван Скайуокер? — ожил комлинк голосом Ки-Ади-Мунди.

Формально мастер Мунди был его Мастером, но не тем, к кому Энакин сейчас обращался. Он даже не услышал цереанца, вместо того закрыл глаза и резко окунулся в Силу, полностью сосредоточившись на своём сознании, разыскивая… разыскивая… Молчание длилось так долго, что он начинал бояться навсегда остаться с ним, бояться, что окажутся правы говорившие ему, что Оби-Ван Кеноби умер, воссоединился с Силой, не пережил мясорубку войны. Энакин никогда им не верил, он видел слишком много смертей, чувствовал слишком много смертей, чтобы не сомневаться. Он так и не почувствовал удара смерти, разрыва, как с остальными, теми, кого едва знал, и не чувствовал агонии, как когда мама умирала на его руках. Всё, что он помнил, была вспышка боли — не его — и затем полная, оглушающая тишина.

Но только не сейчас.

Сейчас…

— Мастер! — распахнул он глаза, завопив в восторге. — Мастер! — он снова чувствовал движение в связи и молил Силу о направлении. Она с готовностью указала его, и одна рука уже взлетела над контрольной панелью, вводя команды истребителю, пока вторая схватилась за гашетку и выстрелила. В торжествующем крике Энакин сорвался и в гиперпространство, позабыв о мастере Мунди, позабыв о миссии, позабыв обо всём.

Он идёт спасать своего мастера, своего настоящего мастера: Оби-Вана Кеноби.

Мир вокруг казался размытым; Энакина переполняла такая радость, такое облегчение, такое всепоглощающее счастье, что дорога до какого-то Рифлора пролетела в одно мгновение. Охотники за головами яркими точками появились на радаре, но он сплошным огнём легко заставил их убраться подальше. Это было почти развлечением, в самом деле, потому что он — лучший пилот в галактике, и они не стоили его времени, чтобы преследовать и добить. Всё, что имело значение, это знакомое присутствие на планете, у разбившегося корабля, прекрасное, ровное, мягкое, неугасимое присутствие, ставшее целым миром для него: самый дорогой человек после Падме.

Истребитель ещё даже не приземлился, когда Энакин выпрыгнул из него, установив автоматическую посадку. Он вбежал в дымящийся корабль, яркой улыбки на его лице хватило бы осветить галактику.

— Мастер! — позвал он. — Мастер, я здесь! Я снова пришёл тебя спасать, хах? Какой по счёту раз?

И вот был он, спиной к падавану. Он медленно, слегка повернулся.

— … Энакин?

Сначала Энакин не обратил внимания на напряжение в голосе, радость встречи вскружила голову. С губ уже сорвалось:

— Однажды, Мастер, тебе придётся преодолеть тягу звать меня на спасение. В конце концов, я стану Рыцарем и не всегда… — Энакин подавился собственными словами.

Подавился, потому что когда мастер повернулся взглянуть на падавана, Энакин понял, что это не его мастер, не Оби-Ван Кеноби, каким он его знал. Он осунулся, истощал до костей. Худоба бросалась в глаза, потому что его туника — на нём не было робы — превратилась в лохмотья, разодранные, прожжённые, заляпанные давно засохшей кровью и грязью, какой-то дрянью и Сила знает чем ещё. Резко выделялись рёбра — крепкие, сильные мышцы как съело из-за бездействия. Сквозь дыры проглядывала серая кожа, и лучше бы Энакин её не видел — тело было палитрой безумного художника: кровавые следы потемнели со временем или алели от свежих, сочащихся ран, черные, синие, фиолетовые, зелёные, жёлтые синяки на ушибах. Белые шрамы затянувшихся ран, ярко-розовые от воспалившихся, и всё под коркой крови и грязи, как и запятнанная туника. Волосы отросли и сбились в колтуны, торчали во все стороны, грязные, как и всё тело, борода нестриженая и клочковатая, слипшаяся от крови, которую ни разу не смывали.

Худшее, отчего Энакин не узнавал в человеке своего мастера, были глаза. Проницательные, умные серо-голубые глаза — расфокусированные, пустые, измождённые, с висевшими под ними мешками стирали последнее человеческое, последнее разумное с затравленного лица.

Это не мог быть его мастер. Это не мог быть…

Это не…

Это…

— …Энакин? — снова позвал мужчина. Он закрыл глаза, всё его лицо исказилось от боли, чего Энакин никогда не видел на его лице. Но когда он снова открыл их, их озарили те же радость и восторг, что только что переполняли Энакина. — Энакин… это правда ты? — мужчина вздохнул и улыбнулся, тепло, сердечно, искренне под кровью, ушибами и очевидной болью, и выключил свой меч — меч Оби-Вана. — Я не помню, чтобы звал на помощь… — небрежно сказал он. Привычная к колкость в знакомом незнакомом голосе добила Энакина.

— Мастер, — его затрясло от слёз, которые он даже не замечал, что сдерживал. — Мастер… Что они с тобой сделали?

Взгляд Оби-Вана быстро потерял осмысленность, и Энакин немедленно пожалел о вопросе. Мастер покачнулся на ногах, опасно наклонившись вперёд и теряя равновесие. Энакин с готовностью подставил руки и поймал его, удержал, порывисто притянул к себе, но Оби-Ван высвободился из хватки, морщась и сопротивляясь боли.

— Ты один, Энакин? — Оби-Ван выровнялся, только его рука судорожно вцепилась в плечо падавана. Энакин увидел, как побелели костяшки на испачканных в крови пальцах: Оби-Ван держался за него, как за саму жизнь, но хватка его была вялой и слабой. — Ты пришёл один? Или с… подкреплениями..?

Вопрос, казалось, не имел смысла, и Энакин растерялся, но сразу же ответил на него, что угодно, лишь бы не молчать.

— Мастер Мунди, — ответил он. — Мастер Мунди и Рыцарь Хетт уже на пути сюда. Я могу позвать больше, — что угодно, что угодно, если это поможет Мастеру. Он готов позвать целую армию…

Краткое облегчение на лице Оби-Вана быстро сменилось гримасой боли. Сила, что они с ним сделали? Оби-Ван встретился глазами с Энакином, беспомощно цепляясь за него, словно падаван остался единственной связью с реальностью. Глаза на мгновенье фокусировались и сразу же слабели, и Оби-Ван потёр их руками, словно терял возможность даже видеть мир вокруг себя.

— Ты продержишься? — голос звучал хрипло.

— Я… что?

— Ты удержишь позицию? Вы с Альфой продержитесь до прихода подкреплений?

Альфа? Только сейчас Энакин понял, что мастер был не один. Боец-клон, как и весь отряд, пропал вместе с командиром. Не одного Оби-Вана держали в плену — или пытали, есть ли уж разница — те же следы жестокого обращения виделись и на клоне.

— Сэр, — сказал Альфа, — при всём уважении, с коммандером Скайуокером мы справимся.

Оби-Ван не слышал клона, его пронзительные глаза смотрели только на Энакина.

— Вы справитесь без меня? — потребовал он, и от отчаяния и ноток безумия в голосе Оби-Вана что-то надломилось в Энакине.

— Мастер… это же я… помнишь?

Облегчение, нахлынувшее на Оби-Вана, было почти осязаемым, даже без связи. Тело мастера начало оседать, словно значительно истаявшего веса вдруг оказалось слишком много для уставших ног. Оби-Ван закачался из стороны в сторону, но затем ладони на руке Энакина снова крепко сжались, и джедай заставил себя выпрямиться, черпая силы из резервов, которые падаван боялся даже представить.

— Целители… — начал Оби-Ван, дыхание неожиданно неровное и прерывистое. Его глаза словно боролись за право оставаться открытыми; истощение, раны и боль быстро отнимали последние силы. — Целители… — попытался он снова. — Они придут… скажи им…

— Сказать что? Мастер, что нужно, что угодно, — приблизил лицо Энакин, уже больше не контролируя панику в голосе.

— Энакин… скажи им… о маске… и о червях.

…Червях? Энакин не смел даже подумать.

— Да, Мастер. Маска и черви.

— Ты скажешь им? — с усилием потребовал Оби-Ван.

— Я обещаю, Мастер. Маска и черви. Я сейчас же зову целителей.

Что-то изменилось в глазах Оби-Вана, и они полностью потеряли осмысленность. Ноги под ним подогнулись, и Энакин со странным захлёбывающимся звуком опустил ничтожный вес мастера на землю. Оби-Ван блаженно улыбался, глаза его медленно закрывались.

— Я так волновался за тебя.

Энакин задыхался от собственного бессилия, но взглянув ещё раз на несчастного мастера, внезапно встал, вытирая рукавом лицо. С новой решимостью он повернулся к Альфе, и клон кивнул, вскидывая бластер и снимая предохранитель. Энакин оставил его с Оби-Ваном, а сам бегом вернулся к истребителю, активируя корабельный коммуникатор и открывая все каналы связи, с Мастером Мунди, Хеттом, Храмом, всеми доступными частотами Республики.

— Хетт, Мастер Мунди, — начал он и продолжил намного громче, услышав гневную отповедь. — Мастер Мунди, я искал своего Мастера, Оби-Вана Кеноби. Он жив, но нуждается в срочной медицинской помощи.

— …Что?! — не только от Ки-Ади-Мунди, но и от нескольких членов Совета в Храме.

— Повторяю, — сказал Энакин, удивляясь своему спокойствию. — Я обнаружил Мастера Оби-Вана Кеноби. Он и его клон Альфа Семнадцать живы, но нуждаются в медицинской помощи, особенно Оби-Ван. Мастер отдельно просил сообщить целителям о… о маске и червях.

Поднялись взволнованные крики и восклицания, но Энакин задержался на связи ровно настолько, чтобы оставить координаты и получить, по крайней мере, три обещания немедленно отправить на помощь медицинский шаттл, и оборвал разговор, ещё раз повторив, что мастеру требуется срочная помощь. Оставив открытым канал связи для дополнительного отслеживания, он вернулся к дымившемуся кораблю, мельком отметив, что не узнавал его сборку, и внезапно задумался, где в целой галактике пропадал мастер.

Краткое предупреждение Альфе, что помощь уже летела к ним, и Энакин склонился над головой Оби-Вана, запоминая каждый ушиб, синяк и шрам на его теле. Он отомстит за страдания и боль мастера, он найдёт тварь, которая сделала с ним это, о, она заплатит ему сполна. Он найдёт её, и это будет по-настоящему тёмный день. Ярость заклокотала в горле, и скоро Энакина затрясло уже от гнева

Но он испарился в одно мгновение, стоило только открыться прекрасным серым глазам.

— …Энакин…?

— Да, Мастер? Что, что тебе нужно? — он с готовностью наклонился ближе. Облегчение чистой волной смыло остатки гнева с души.

— …Я снова сплю? — медленно спросил Оби-Ван, обводя его невидящим взглядом.

— Нет, Мастер, всё по-настоящему. Я спасаю тебя, как и всегда.

Глаза Оби-Вана тупо блуждали из стороны в сторону, пустые и пугающе мёртвые, пока вдруг не остановились на лице Энакина.

— Я волновался за тебя, — мягко произнёс он и с усилием поднял к нему руку. — Я не чувствовал тебя в связи, наверное, ты был очень далеко… Надеюсь, ты не думал, что я умер, я не хотел бы напугать тебя, — осмысленность начала пропадать из глаз. — Здесь так светло… Мы в Силе?

Энакин чувствовал, как последние крохи спокойствия сметала настоящая паника.

— Мастер, мы не в Силе. Мы на Рифлоре, это планета в Среднем Кольце; и здесь не светло, сейчас вечер и очень пасмурно.

Оби-Ван, казалось, не слышал его.

— Я переживал за тебя, — повторил он. — Нас так много погибло на Джабииме, смерти так задевали тебя. Надеюсь, ты не думал, что я умер, я не хотел тебя напугать. Я не хотел видеть, как ты умираешь… — он умолк, и Энакин впервые не знал, что делать. Он беспомощно взглянул на Альфу.

Клон покачал головой.

— Он несколько раз говорил про сны о побеге. Полагаю, ему что-то снится.

— И он считает, что видит сон и сейчас?

Альфа пожал плечами. Клоны не видят снов.

— …У тебя такой потенциал… — голос Оби-Вана снова вернул внимание к себе. — Ты уже настолько силён, каким я и не надеюсь стать. Однажды, когда ты научишься контролировать себя… — он замолчал, и единственное, что мог сделать Энакин, это сжимать костлявую руку мастера, гладить его по волосам и реветь. — …Я надеюсь, однажды побег станет настоящим.

— Он настоящий, Мастер, — прошептал Энакин. — Вы с Альфой сбежали. Вы свободны, я спасу тебя, и всё будет хорошо. Мастер Мунди уже в пути и…

— Я так волновался за тебя… — опять начал Оби-Ван, но его глаза закрылись, и он снова потерял сознание.

Низкий стон вырвался у Энакина, и он обхватил руками безвольную голову мастера, наклоняясь вперёд и бережно касаясь разгорячённого лба. Он стоял перед ним на коленях, разрываясь от жалости и сострадания, не видя в целом мире ничего, кроме лёгкого прикосновения. Ничто больше не имело значения, кроме так доверчиво прижавшегося к нему человека. Вся Вселенная сосредоточилась до одного-единственного, тихого и бессознательного человека, долгие месяцы терпевшего пытки и прежде всего волновавшегося за падавана. Чем Энакин заслужил его беззаветную преданность? Он баюкал мастера на руках, снова и снова горячо нашёптывая, что не подведёт его, не бросит, не предаст, никогда, ни за что, что хоть немного окажется достойным его доверия.

Такими их и обнаружили Ки-Ади-Мунди и медицинский отряд.