Неприкасаемый (джен)

Тяжелый стук в висках отзывался волнами острой боли и с каждым спазмом погружался все глубже в недра черепа, беспощадно выковыривая оттуда сознание. В попытке оказать сопротивление, я перевернулся на другой бок, но стук оказался настырнее. Становясь все громче и требовательнее, он вырвал меня из мягких лап спасительного сна и вынудил разлепить пудовые веки. Чтобы к своему глубочайшему сожалению выяснить, что стучало не только в висках.

Зараза.

Выпутавшись из одеяла, я вскочил на ноги, но вмиг подкатившая к горлу тошнота заставила меня поумерить пыл и присесть обратно на край кровати.

Во имя всего святого, зачем было столько пить?

Не в силах стерпеть пляску комнаты перед глазами, я уронил трещащую по швам голову в ладони. Черная ткань перчаток спрятала глаза от премерзкого дневного света, но скрыться от приглушенной долбежки по входной двери таким образом, увы, не удалось. Так что пришлось взять себя в руки, дотянуться до одежды и, напялив джинсы, выйти в гостиную.

Убью, если там речь не идет о жизни и смерти

Не желая даже думать о том, как выгляжу, я отпер и распахнул дверь.

— Доброго дня, мистер Мор. — От вида широкой аллигаторской улыбки стало еще сильнее мутить. Вот уж без чего этот день точно мог начаться гораздо лучше. Не дождавшись от меня ответа, администратор, чье имя я естественно благополучно забыл, протянул мне черный вещевой чехол. — Ваш костюм.

Мне понадобилось еще несколько мучительно долгих мгновений, проведенных под испытывающим взглядом, чтобы понять, что и зачем он мне подсовывает.

— Благодарю, — наконец осознав, выдавил я из себя и забрал чехол.

— Мистер Фейн ожидает вас с мистером Гласом у себя сегодня в четыре часа. Я снова буду ждать вас у входа. Не опаздывайте.

Моих сил хватило только на то, чтобы бросить короткое обреченное: «Понял».

В четыре? А сейчас вообще сколько?

Остатки сна как рукой сняло. С вмиг охватившей меня липкой тревогой, я закрыл дверь, бросил чехол с костюмом на диван и выудил из кармана почти разрядившийся телефон. Без малого полдень.

— Глас? — позвал я, но подняв взгляд, понял, что он уже смотрит на меня через приоткрытую дверь своей комнаты.

— Проснулся? — прошептал он, и, осматриваясь, вышел в гостиную.

— Вроде, — растерянно просипел я.

— Я не хотел открывать, а сказать, чтобы перестали стучать, не мог, — виновато взглянув на меня, проговорит Глас.

— Ты все правильно сделал. И ничего, — короткий приступ паники отпустил, но этот всплеск вновь раскачал мир перед моими глазами, так что пришлось ретироваться на стул, изо всех сил стараясь при этом не сильно размазываться по барной стойке, — время вон уже сколько. Мог смело и раньше будить.

— Но ты же и так совсем не высыпаешься, — не согласился со мной Глас, забираясь на место напротив меня.

— А ты из-за меня сидишь голодный, — угрюмо парировал я.

— Я поел, — мотнул головой Глас. — Доел пиццу, которую Ищейка заказывала.

— О, хорошо. — Почему-то только сейчас, из-за того, что по моей вине Гласу пришлось завтракать холодной вчерашней пиццей, мне стало дико стыдно перед ним. А потом резко накатило чувство вины и за все остальное. И за то, что оставил после тяжелого дня, и за то, что вернулся черти во сколько, и за то, что видит меня сейчас таким.

— Ты как? — А за его мягкое искреннее беспокойство мне и вовсе захотелось провалиться на месте.

— Мерзко, — честно ответил я и попытался улыбнуться.

— Может, тебе надо к Спектру? — обеспокоенно поинтересовался Глас.

— От похмелья вряд ли он меня спасет, — усмехнулся я. — Но знаешь, — залитые ликером шестеренки в мозгу попытались начать работать, и, кажется, хоть в чем-то успешно, — наверное, все же стоит сходить. — Ведь вопросов после вчерашнего вечера у меня к нему только прибавилось. — Если ты не против.

— Не против. Я же обещал.

— Чудно. Дай мне тогда немного времени, схожу в душ, может, на зомби перестану быть похож.

— Хочешь, спущусь тебе за кофе? — предложил Глас. — Ищейка меня вчера научила пользоваться автоматом.

А почему я сам до сих пор этого не сделал?

— Если тебе несложно, — пробормотал я, пробуя на вкус собственное отношение к тому, что Глас сейчас выйдет наружу один, без меня.

Давай только, Мор, ты не будешь позволять паранойе превращать жизнь мальчишки в очередное заточение.

— Несложно, — довольно кивнув, прошептал он. И искрящий энтузиазм в его глазах заставил меня задвинуть ворчание внутреннего параноика.

— Буду очень тебе благодарен. — Я вытащил из кармана бумажник и протянул его Гласу. — Точно разберешься?

— Точно, — заверил меня он и, соскочив со стула, поспешил из апартаментов.

А я собрал себя со стойки и побрел в ванную, где из зеркала на меня снова посмотрел кто-то изрядно потрепанный и мятый.

И, кажется, с еще большим количеством синяков.

А вот теперь огрызки совести добрались и до моей тщедушной порочной душонки.

Я не знал, как относиться к тому, чем закончился вчерашний вечер. Головой понимал, что не стоило, ну вот вообще не стоило поддаваться. Не здесь и не сейчас. Сука, не с ним.

Не когда я не имел ни малейшего представления, кому и что я могу доверить.

Не когда любой мой шаг мог привести к непоправимой ошибке.

Особенно после того, сколько ошибок за последние дни я уже совершил. И продолжаю, чтоб меня, совершать.

Я запер дверь в ванную и стянул перчатки, безвольно залипнув на темных дорожках ихора в своих венах.

И все же, может, зря я себя накручиваю?

Да, не вовремя. Но с другой стороны, какое же это облегчение, хоть в чем-то расставить все точки над «и», не оставив места для двусмысленности и лишнего повода забивать себе голову. Мне и так есть, о чем ее ломать. В этом же вопросе все оказалось куда прозаичнее, чем я мог представить. Ты мне — я тебе. Сделка проще некуда. И эта необремененная ответственностью легкость подкупала.

Да, поддался, можно сказать продался. Но мне и самому доводилось, и не единожды, платить за любовь, и женскую, и мужскую. Всегда считал, что так легче, что в моем случае как будто даже правильнее, чем короткие интрижки и уж подавно намеки на что-то большее. И пусть я никогда бы не подумал, что меня самого можно будет вот так легко купить, у меня язык не повернется сказать, что продешевил.

Впервые почувствовать жар чужого тела не через ткань перчаток — нечто за гранью моих даже самых смелых желаний. Прежних желаний. И сказать, что для меня это оказалось бесценно, — ничего не сказать. Так что да, продался. Отдался, не сказав ни слова против напористости и жесткости, но и сам не остался в долгу, оставив, уверен, ему на память не меньше синяков. Будто, стискивая ладони и вжимая пальцы, я хотел не только ощутить тепло его кожи, но и оказаться под ней, словно пытался восполнить все, что упустил за долгие двенадцать лет.

Оторвав наконец взгляд от собственных рук, я разделся, забрался в душевую кабину и врубил прохладную воду. Но это слабо помогло против разлившихся по нутру отголосков вчерашнего порыва.

Впрочем, какие тут могли быть будто и словно. Я внаглую пользовался и упивался. Равно как и Ткач. Все так, как и договорились. Я жаждал его касаться — я этим насладился. Ему нужны были мои эмоции — и он получил их сполна. Больше ничего, совершенно ничего, не имело значения. Ни работа, ни положение, ни наше отношение друг к другу. Даже сам секс был делом десятым.

Но кому я буду врать, если скажу, что мне не понравилось? Уж точно не своему собственному телу сейчас. Да и, черт возьми, как мог не понравиться шестирукий партнер в постели?

С жалобным стоном я прислонился лбом к стенке душевой и выкрутил температуру воды почти до ледяной.

Остынь, Мор, молю.

Не сразу, но все же полегчало.

Закончив поскорее с водными процедурами, я втиснулся обратно в джинсы и перчатки, закинулся обезболивающим Спектра, и выполз обратно в гостиную.

Глас уже вернулся, сидел за стойкой с двумя стаканчиками и пачкой круассанов.

— Я не знал, захочешь ли ты есть, — взволнованно выдохнул он. — Но решил на всякий случай взять. Можно?

— Можно, — усмехнулся я.

Заскочив в комнату за футболкой и зарядкой для телефона, я присоединился к Гласу.

Разлившийся по гостиной насыщенный аромат кофе и его терпкий вкус уже добавили мне несколько очков жизни. Но круассан я позволил себе только один и то очень сильно с опаской.

— Лучше? — спросил Глас, глядя на меня поверх своего стаканчика с уже успевшим стать традиционным горячим шоколадом.

— Лучше, — кивнул я, — спасибо. Ты меня спас.

Сколько же неподдельной радости расцвело на его лице вместе с широкой улыбкой, с ума сойти. Откуда в нем столько тепла, и чем я, грешный, его заслужил?

— А там что? — хватая очередной круассан, спросил Глас и показал на диван.

— Костюм для задания.

— Как у секретного агента?

— Вроде того, — усмехнулся я.

— Круто! — восторженно выдохнул Глас.

Я предвкушал, что это будет ужасно, с моей-то комплекцией и осанкой, но лишь снова кивнул, соглашаясь.

— А тебе удалось что-то узнать вчера? — Дожевав круассан, Глас вдруг заерзал на стуле. Улыбка погасла, уступив место хмурой серьезности. — Про этого неприкасаемого?

— Немного, — вздохнул я. Обсуждать с мальчишкой костюмы суперагентов из комиксов мне нравилось гораздо больше, чем трупы взрывоопасных неприкасаемых. — Он что-то недоговаривал, но о чем именно, Ткач не успел определить. А еще, вероятно, он был наркоманом. — Я виновато пожал плечами. — И на этом, пожалуй, все. Но может, Спектр нам что-то более полезное расскажет.

— А про слежку?

— Слежка действительно от Фейна. — Я сделал большой глоток кофе, судорожно соображая, как правильно преподнести эту информацию. Говорить в лоб, что нас используют, как наживку, не хотелось, но и пространства для маневров я особо не видел. — Надеется таким образом выследить тех, кто охотится на нас.

— О. — Глас насупился и снова поерзал на своем месте. — Но он же должен был тебя предупредить. Разве нет?

— Должен был, — согласился я. — И за это я ему еще выскажу.

Глас шумно выдохнул через нос и удовлетворенно кивнул.

Я же допил кофе, заглянул еще раз в пачку с круассанами и, решив все же не рисковать, спросил:

— Готов идти, напарник?

— Да.

— Собирайся тогда.

Глас спрыгнул со стула и умчал сначала в ванную, а затем в свою комнату, где сменил обычную футболку на широкую с рукавами. Мне стало больно от мысли, что таким образом он продолжает укрываться от внешнего мира, но уж точно не мне было его судить. Радовало только, что рядом со мной он перестал стесняться своих потемневших вен на сгибах локтей.

Собравшись, мы вывалили на улицу, где я сразу же спрятал многострадальные глаза за стеклами очков и наконец, хвала моей запасливости, закурил. О, как же я вчера, спускаясь с пятого этажа, тосковал по недокуренной в баре последней сигарете.

Приближаясь к лечебному корпусу, я не мог удержаться о того, чтобы не начать коситься на Гласа. Мало того, что я веду его обратно, где он вчера пережил сильнейший стресс, так еще и к врачам, которых он боится как огня. Но мальчишка держался молодцом. Ничем не выдавал своего волнения, осматривался, шепотом комментировал заунывный пейзаж Института, каким-то чудесным образом разглядывая в нем хоть что-то интересное.

А в клинике все словно шло своим чередом: работала регистратура, медперсонал, как и вчера, до взрыва, сновал между кабинетами по своим делам, но о случившемся не давала забыть темнота отгороженной каталками части коридора. Не позволяя нам обоим зациклиться на этом тревожном зрелище, я повел Гласа в противоположную сторону к кабинету Спектра, куда, предварительно постучав, я поспешил заглянуть.

— Не занят?

— О, здравствуй, Мор! — Друг Спички оторвался от экрана монитора. — Немного занят, но заходи.

— Мы у тебя много времени не украдем. — Пропустив вперед Гласа, я вошел и прикрыл дверь. — Ты вроде карточку мою хотел дозаполнить.

— И осмотреть гематомы, да, — кивнул Спектр. — Садись. Глас, а ты присядь вот сюда.

Спектр указал на место рядом со своим столом, а сам, поднявшись из-за него и дождавшись, когда я устроюсь на все том же стуле посреди его кабинета, вновь навернул несколько кругов вокруг меня.

— На мой скромный взгляд, все отлично, без проколов рассосались. Хотя выглядишь ты, конечно, все равно неважно, — цокнул Спектр. — Кто на этот раз перебежал тебе дорогу?

— Джин с терном.

— Понятно, — рассмеялся он. — Ну тут могу только аспирин предложить.

— Лишним не будет, — согласно хмыкнул я.

— И на чистоту анализов не надейся. — Спектр отступил к шкафчику, выудил оттуда пачку таблеток, а заодно и несколько пустых пробирок, шприцы и сопутствующую мелочевку. Разместив все это добро на медицинском столике, он подкатил его вместе со своим стулом ко мне. — Так, а юноша на что жалуется? — спросил он, разматывая жгут.

— Да не на что, но Спичка настаивает, чтобы он тоже сдал анализы, на случай, если долгая изоляция могла повредить его организму.

— О, понял. Насколько долгая?

— Слишком, — уклончиво ответил я, но мой тон, похоже, дал Спектру понять все, что нужно.

Он понимающе кивнул и, пока готовился к забору моей крови, больше ничего не спрашивал. Мне по-прежнему отчаянно не нравилась мысль оставлять о себе подобные следы, но, с другой стороны, контракт дал мне четко понять — все, что Фейн хотел узнать обо мне, он уже узнал. А дальше Института эта медкарта все равно никуда не должна уйти. По крайней мере, я на это очень надеялся.

Посмотрев поверх плеча Спектра на Гласа, я вопросительно дернул головой. Мальчишка улыбнулся и поднял большой палец вверх, уверяя меня, что все в порядке.

— Как у вас тут после вчерашнего? — воспользовался я паузой.

— Ну, как видишь, работаем, — не отрывая взгляда от иглы, медленно погружающейся в мою вену, проговорил Спектр.

— А как ребята?

— Сильно пострадали, конечно, — сокрушенно вздохнул он. — У одного Эгида шесть переломов, рука, ребра.

— Ого. И это он за собственным щитом был.

— Да. Но очень близко к эпицентру. Вила тоже стояла неподалеку, и она все еще без сознания. Но стабильна.

Перед глазами вновь нарисовалась пренеприятнейшая кровавая картина, и мне аж не по себе стало при мысли, каким чудом там не размотало Ткача. Но не спросить об этом, раз уж планировал, я не мог.

— Ткачу, выходит, крепко повезло?

— Повезло не то слово. Войд сказал, что он стоял у противоположной стены, и его об нее же ударной волной и приложило. Но, находись он ближе, никакие крепкие кости его бы уже не спасли.

— Что, настолько уж крепкие?

— Спрашиваешь, — усмехнулся Спектр, откладывая наполненные моей кровью пробирки на столик. — В его костях я даже трещин никогда не видел, хотя вот пули из него вытаскивать случалось.

Ну хоть пули его берут, и на том спасибо.

Я сам до конца не понимал, зачем мне нужна была эта информация. То ли все еще по отношению к нему старался мыслить, как наемник, то ли после вчерашнего стал чувствовать себя перед ним еще более уязвимым. Но узнать, каким образом он уцелел, находясь за преградой Эгида, мне показалось чертовски важным.

— А с самим мужиком хоть что-то стало понятно?

— Весь… — Спектр вытянул иглу и, вручив мне проспиртованную вату, украдкой покосился через плечо на Гласа. — Весь материал забрали в исследовательский корпус. Так что в этом вопросе я тебе мало, чем помогу.

— Неужели вам вообще ничего не говорят? — изобразил я искреннее простодушное удивление.

Исследовательский корпус, говоришь? Вспоминая слова Ткача о поголовном изучении ихора, я не мог не подумать, а умеют ли специалисты Института его извлекать. Но насколько безопасно такой вопрос задавать, особенно здесь, я, признаться, пока плохо представлял.

— Да говорят, конечно, — отмахнулся Спектр. — Но пока там разберутся.

— Ткач сказал, что у него в крови нашли остатки веществ, — проговорил я, внимательно всматриваясь в его реакцию.

— Да, это я тоже слышал, но рано делать выводы, нужен подробный анализ. Это ведь не обязательно значит, что он был наркоманом.

— Его могли чем-то накачать? Ты об этом?

— Да, именно об этом. — Взяв в руки маркер, Спектр подписал мои пробирки. — Так, ты свободен. Глас, присаживайся.

Я поднялся и снова вопросительно взглянул на Гласа:

— Ты как, не передумал?

— Нет, — прошептал он. Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, он встал со своего места и перебрался на мое.

Сам я остался у него за спиной, успокаивающе положив руку на плечо.

— Все хорошо, — участливо проговорил Спектр, видя нашу общую неуверенность. — Я возьму немного крови на анализы, проверим, нет ли у твоего организма дефицита в чем-то. Заодно и группу крови узнаем и сможем все это записать в твою карточку. Договорились?

— Да, — кивнул Глас.

— Вот и славно. Закатай рукав, пожалуйста.

От этого предложения Глас резко поднял голову, с тревогой взглянув на меня.

— Все хорошо, — мягко погладив его плечо, повторил я слова Спектра.

Глас снова вздохнул и с явной неохотой, не спеша выполнил просьбу. Но если Спектр и обратил внимание на черные прожилки ихора, то он никак этого не показал. Затянув жгут, он попросил Гласа разогнать кровь, обтер спиртом кожу на его руке и еще медленней, чем мне, погрузил в вену иглу, после чего отщелкнул замок жгута. Глас не шелохнулся и не отвел взгляд, а я, кажется, забыл, как дышать, пока выполнялись все эти действия и набиралась пробирка.

— Ну вот и все. — Спектр извлек иглу и прижал к маленькой ранке вату. — Ты молодец.

— Спасибо, — выдохнул Глас.

— Ты как? — тут же спросил я его.

Вместо ответа Глас опустил рукав и, поднявшись со стула, прижался ко мне.

— Хорошо, — только после этого прошептал он.

— Оставь свой номер, Мор, сообщу, как будут готовы результаты. И сохрани мой, чтобы в следующий раз по записи смогли прийти.

— Понял-понял, не мешаем работать, — прыснул я. — Спасибо.

— Да не за что, — усмехнулся Спектр. — Обязательно угости Гласа шоколадом. Ну а сам не забудь аспирин. Тебе правда лишним не будет.

Наскоро обменявшись номерами, мы попрощались, и я еще быстрее постарался провести Гласа по коридорам клиники.

— А можно… — прошептал он, как только мы оказались на свежем воздухе, подняв на меня внезапно хитрый взгляд. — А можно мне шоколадное мороженое?

Похмельный организм взныл от мысли о пешей прогулке до торгового центра, но разве я мог отказать переволновавшемуся мальчишке, совершившему сегодня такой подвиг?

— Да хоть два, напарник, — с улыбкой ответил я.