Пока война не разлучит нас (гет)

Он сидел у этой чертовой двери, запертой таким количеством заклинаний, что даже Снейп, не сумев открыть, сдался, уже третий день.

Он мог кричать, звать, умолять Пэнси выйти, но она не реагировала на его слова. Она вообще не отвечала ему. Только иногда он слышал звук ее плача или всхлип, и сердце болезненно сжималось.

Он просиживал здесь целые часы, уходя только глубокой ночью, и то потому, что миссис Уизли начинала громко ворчать на него. Она же приносила ему еду, от которой он, неохотно проглотив пару кусочков, чаще всего отказывался.

Пэнси даже не ела ничего.

Он просил ее выйти. Кричал, стучался, но она оставалась глухой к его мольбам, и ему не оставалось ничего другого, как бессильно опускаться обратно на пол, дожидаясь, что она все—таки покинет свое добровольное заточение.

Он опять все испортил. Если бы он мог что-то исправить... Он бы не пустил Пэнси в Гринготтс. Заставил бы ее остаться в имении Блеков. И даже то, что чаша была уничтожена, не являлось для него оправданием, что он не смог помочь Пэнси, что он сам принес ей столько боли.

Это было повторением ситуации с Джинни. Он, черт бы его побрал, всегда приносил неудачу тем, кто был рядом с ним.

Три дня без нее превратились едва ли не в три месяца. Это было отвратительно, мучиться из-за того, что причинил Пэнси столько горя и одновременно стыдиться тех чувств, что он испытывал по отношению к ней, потому что чувствовал, что предает Джинни.

Но все равно. Он был обязан удержать Пэнси, должен был понять, что может получиться, если она пойдет в Гринготтс, ведь когда—то он поступил также, не помог Джинни...

— Гарри, — раздался мягкий голос Флер, и он поднял голову, — Гарри, пойдем со мной вниз? Пожалуйста. Ты же так себя убьешь...

Он упрямо помотал головой:

— Я буду сидеть здесь.

Она помолчала пару минут, потом кивнула:

— Я скажу Молли, что ты пошел спать, чтобы она не мешала тебе.

Он скривил губы в благодарной улыбке.

* * *

Она сидела в этой комнате третий день, захлебываясь слезами, утопая в собственном горе, которое оказалось гораздо больше ее самой.

Она кусала губы, чтобы удержать всхлипы, потому что знала, что Гарри там, за дверью, все слышит. Она не хотела причинять ему боль, не хотела, чтобы он думал, что он в чем—то виноват.

Потому что виновата была только она. Она не должна была слушать Драко, не должна была приходить в Орден. И тогда ничего не случилось бы.

Три дня подряд она на все лады повторяла одно единственное слово — «папа». Она и не знала, что так любит его. Корила себя, что ни разу не подошла, не обняла его, не сказала, как он много значит для нее.

Она была такой дурой.

И теперь у нее не было никакой возможности исправить все. Потому что ее отца больше не было.

Он был одним из тех, кто охранял сейф в Гринготтсе. Именно в него попал заклинанием Кингсли. И именно его наказал Лорд.

Как же она ненавидела Лорда! Она бы убила его, если бы ей представилась такая возможность. Растерзала бы собственными руками.

Но это все равно не вернуло бы ее отца.

Она закусила губу, услышав, как Гарри опять зовет ее, и зажмурилась, чувствуя, как слезы опять обжигают лицо.

* * *

За Луной еще никто никогда так не ухаживал. Это было... необычно. Каждый день к ней приходили миссис Уизли и Флер, иногда заглядывала Анжелина Джонсон и те, кто бывал в штабе Ордена.

Ну, и, конечно, Невилл, который вообще не отходил от нее ни на минуту. Вот и сейчас он сидел рядом с ней, держа ее руку в своей, и что-то рассказывал. Луна не вслушивалась в слова, наслаждаясь его присутствием.

Он нравился Луне. Это было не слишком привычно для нее, но она вспоминала ту же Фейт, то, как она говорила о Блейзе Забини, странном мальчике из Слизерина, на курс старше их, и пыталась сравнить с тем, что чувствовала она сама.

По всему выходило, что она была влюблена в Невилла. Это было удивительно, потому что до недавнего времени Луна вообще не знала есть ли любовь, или, если она есть, коснется ли ее самой.

Невилл был хорошим. Он помогал ей, поддерживал ее. Не отбирал ее вещи, как ребята в Хогвартсе.

И все равно она не понимала, что ей с этим делать. Не понимала, почему ее тянет прикоснуться к нему, почему ей так нужно, чтобы он был с ней.

Но ей было приятно, когда он волновался о ней, держал ее за руку или пытался рассмешить.

— На улице, наверное, хорошо, — невпопад заметила Луна, глядя в окно и прерывая Невилла.

— Хочешь погулять? — спросил он.

* * *

Гермиона валялась на кровати, злясь сразу на всех. Снейп и миссис Уизли словно сошли с ума. Даже она не волновалась о своем здоровье так, как это делали они, не разрешая ей вставать с постели и кормя таким количеством еды, которое она просто не могла в себя вместить.

Да еще и учитывая то, что ее постоянно тошнило, их забота явно была лишней.

И у этой заботы был еще один минус – ей не давали видеться с Драко. То есть, миссис Уизли о нем ничего не знала, но поскольку Снейпом ей были запрещены любые перемещения, ревностно следила за тем, чтобы наказ профессора выполнялся.

Гермиона даже не могла пройти к камину, чтобы попытаться увидеть Драко в их квартире. К тому же она сомневалась, что он был там.

Еще одно обстоятельство, которое ее очень заботило, было убийство отца Пэнси. Ее трясло при мысли, что и с Драко может случиться то же самое.

И она даже не могла поддержать Пэнси, потому что ее не выпускали из комнаты.

Она очень хорошо помнила, что было с Паркинсон, когда Снейп, вернувшийся со сбора Пожирателей, отозвал ее в сторону и что-то тихо сказал. Помнила, как внезапно побелела Пэнси, помнила ее крики и помнила, что сама едва не упала в обморок, потому что подумала, что что-то случилось с Драко.

После этого случая, когда ей так резко стало плохо, Снейп и запретил ей волноваться.

То, что она волновалась, не зная, что там с Драко, его, похоже, не заботило.

Он только кивал в ответ на ее испытывающие взгляды, которыми она прожигала его, когда он заходил, чтобы в очередной раз обследовать ее.

Три дня – три кивка.

Теперь ее жизнь состояла из временных отрезков между посещениями Снейпа.

Она задумчиво погладила свой живот, пытаясь поверить в то, что всего через каких—то несколько месяцев будет держать на руках свою дочь. Его дочь.

Она так хотела, чтобы у нее, несмотря ни на какие зелья, был сын. Чтобы это был ее маленький Драко, которого она никогда не отпустила бы. Чтобы он смог заменить ей его отца.

Но жизнь, как всегда, решила по—своему.

Она закрыла глаза. Думать о том, что у ее дочери, вообще не будет отца, что она никогда его не увидит, не хотелось.

Где—то глубоко в душе рождался протест. Она не заслужила, ее дочь не заслужила, ее Драко не заслужил...

Гарри, который все эти дни просидел у комнаты Пэнси, не заслужил. Сама Пэнси не заслужила смерти отца.

Рон и его Лаванда не заслужили того, что им пришлось испытать. Флер не заслужила потерять ребенка.

За что им все это?

* * *

Драко сидел в гостиной зале, рядом с Фейт, которая с безмятежным выражением лица слушала его отца, и пытался успокоиться.

Ему только что объяснили, что он обязан жениться на Фейт.

Он только молча кивнул, понимая, что с Люциусом спорить бесполезно. И изо всех сил сжал пальцы в кулаки, так, что ногти глубоко вошли в кожу, оставляя на ладони белесые следы—полумесяцы.

Фейт не сказала ни слова. Просто улыбнулась, словно знала что-то, что ни Драко, ни Люциусу не было доступно.

Он не знал, почему его отец так поступает с ним. Что он ему сделал?

В душе поднималась горячая, едва ли не детская волна обиды, но он все равно, упрямо поджав губы, всего лишь неодобрительно смотрел на Люциуса, молча оспаривая его доказательства, почему им так необходим этот брак.

Фейт качала головой, соглашаясь с ним, хотя едва ли слышала и половину предложений, произнесенных им.

Ему до дрожи в руках хотелось сказать отцу, что вообще—то уже есть наследник рода Малфоев. Что ему необходимо подождать всего полгода, и он его увидит.

Ну, и сам Драко тоже.

Несмотря на то, что те дни, что он провел без Гермионы, превратились в пытку, он понял, что он готов на все, лишь бы она была счастлива. И поскольку она решила, что без этого ребенка, его дочери она не будет счастлива, он решил, что так будет лучше. Она спасется сама, спасет и его дочь.

Но она так и не знала о том, что готовилось нападение на Министерство. Никто не знал, кроме тех, кто присутствовал на собрании в тот день, в числе которых был мистер Паркинсон.

Драко раздраженно скривил губы, представив в каком состоянии сейчас пребывает Пэнси по вине Лорда, и почти что с ненавистью взглянул на отца.

Чертов самодовольный кретин.

Из головы не шли слова Фейт, которые она бросила ему в лицо в день их ссоры. Что отец вовсе не ради идеалов рядом с Лордом.

Это мучило его. Он всегда верил в то, что отец делает все это, потому что знает, что это только поможет магическому миру. Ну, то есть, считал. До тех пор, пока не подрос.

Но даже тогда он продолжал думать, что отцу все это нужно, чтобы избавить мир от грязнокровок, крадущих, по его мнению, магию.

Но если Фейт права, и Люциус просто пытается добраться до власти? Тогда рушится вся та четкая система, тщательно выстроенная им за эти долгие годы. Тогда, получается незачем ненавидеть Поттера, потому что тот ни в чем не виноват, незачем ненавидеть грязнокровок, потому что это абсурд, как они могли украсть у кого—то магию?

Тогда вся его жизнь – не больше, чем просто обман.

Но даже сейчас он не мог сказать «нет» отцу. Сказать, что не женится на Фейт.

И Фейт не могла. Или не хотела. Кто ее поймет.

Мама, которая так неожиданно вернулась из Франции, не могла ничем ему помочь. Она гладила его по волосам, крепко—крепко обнимала, но ничего не понимала. Не хотела осознавать, что ему давно не пять лет и даже не одиннадцать, что метлой, которая была бы лучше, чем у Поттера, проблемы не решишь. Что сладости не исправят все те ошибки, что он наделал.

Что они не помогут ему завести друзей.

Он мог бы рассказать ей о Гермионе. Она не упала бы в обморок, не закричала бы от ужаса. Несмотря на тщательно созданный образ великосветской нежной дамы, Нарцисса была спокойной и решительной. Нет, она бы поняла Драко и ничего не сказала бы мужу. Она бы даже помогла Гермионе и ее ребенку пережить войну, спасла бы их. Заботилась бы потом о своей внучке. Но это все, на что она бы пошла. Она бы ни за что не позволила Драко быть с грязнокровкой, презрительно сморщила бы нос и заставила бы его жениться на Фейт.

Ее бы он не ослушался.

Фейт рядом громко вздохнула, отвлекая его, и проговорила:

— Мы согласны, мистер Малфой. Не волнуйтесь.

Ему захотелось оживить Блейза и убить его снова за то, что он навязал ему ее.

* * *

— Это тебе, — с улыбкой сказал Невилл, протягивая Луне огромный букет из красных листьев.

— Спасибо, — растерянно ответила она, принимая его подарок. И вдруг рассмеялась:

— У тебя в волосах – прутики.

И потянулась вперед, чтобы достать их. И как—то незаметно для себя, забыла о них, полностью сосредоточившись на его лице.

Он смотрел на нее, не отрываясь:

— Ты не представляешь, как это хорошо видеть, что ты понимаешь, о чем я говорю.

— Ну, не всегда, — весело проговорила она. — Когда ты говоришь про травологию – я ничего не понимаю.

— Не важно, — отмахнулся он. — Ты знаешь, о чем я.

— Знаю, — она серьезно кивнула. — Спасибо, что возишься со мной.

— Не за что, — он схватил ее за руку. — Ты замерзла, идем до...

— Нет, — она прервала его, помотав головой. — Не хочу.

— Ладно, — послушно согласился он и последовал ее примеру, когда она опустилась прямо на дворовую дорожку.

— Я люблю тебя, — вдруг нахмурившись, объявила Луна, повергая его едва ли не в шок. — Может, я неправильно люблю. Ну, потому что я редко что-то делаю хорошо, но...

— Все правильно, — возмущенно воскликнул он и, помолчав пару секунд, добавил: — Я тоже... люблю тебя.

— Хорошо, — безмятежно улыбнулась Луна и сжала его ладонь в своей.

* * *

Гермиона, которая наблюдала за ними из окна, бессильно прислонилась лбом к окну, пытаясь не заплакать и молясь всем богам, чтобы, по крайней мере, их история закончилась хорошо.

* * *

Ночью, когда весь дом погрузился во тьму, Рон, лежа на своей кровати, крепко обнимал Лаванду и пытался поверить, что она и вправду рядом с ним.

Что это ее руки обвивают его шею, что это она целует его и что-то тихонько шепчет.

— Я так тебя люблю, — тихо сказал он. — Не уходи, хорошо?

— Конечно, не уйду, — улыбнулась она и внезапно посерьезнела: — Только и ты не уходи.

— Я... нет, что ты, — он вдруг испугался, что с ними случится то же самое, что и с Биллом и Флер, что он умрет, так и не сумев объяснить ей, как сильно он ее любит.

— Ты что? — с любопытством спросила она. — Рон, я просто... Не думай, что я тебя к себе привязываю или что-то в этом роде...

— Выйдешь за меня замуж? — не обращая внимания на ее слова, перебил он ее.

Она потрясенно смотрела на него, широко раскрыв глаза, пока он пытался смириться с мыслью, что она сейчас скажет «нет», что она сейчас навсегда исчезнет из его жизни, и корил себя за идиотское предложение.

— А где кольцо? — внезапно охрипшим голосом ответила она. — Или что ты там собираешься надеть мне на палец в день свадьбы?

— Ты... ты согласна? — неверяще выдохнул он.

— Не вздумай передумать! — шутливо щелкнула она его по носу. — Конечно, согласна. Я не могу упустить редкую возможность стать миссис Уизли. Вот твоя мама обрадуется, — она скорчила забавную рожицу. — Она меня терпеть не может.

— Да ну тебя, — помотал головой, чтобы убедиться, что не спит, Рон и внезапно громко рассмеялся, крепче прижимая к себе Лаванду, — как же я тебя люблю.

* * *

Дверь с тихим скрипом открылась, и Гарри потрясенно обернулся на звук. На него смотрела исхудавшая, бледная Пэнси со следами слез на щеках и взлохмаченными волосами, напоминая привидение самой себя.

— Помоги мне, — дрожащим голосом попросила она. — Я больше не могу одна. Я с ума сойду, если...

Он быстро поднялся и подошел к ней. В ту же секунду она обняла его, прижимаясь к нему, и он неловко погладил ее по спине, мечтая как—то забрать ее боль, только чтобы больше не видеть ее слез.

— Пойдем, — шепотом сказала она, отступив на шаг, потянув его за руку в комнату.

* * *

— Что-то не так, Драко? — спросила Нарцисса, заглянув в его комнату. — Почему ты не вышел ужинать?

— Не хочу, — безразлично пожал он плечами.

—Н о я вижу, что ты не в порядке, — нахмурилась она, пройдя к нему и положив руку ему на плечо. — Если ты это из-за помолвки, Драко, пойми отца. Он хочет увидеть своих внуков до того, как...

—...Как Лорд и его убьет? — яростно прервал он ее. — Да, мам? Ты это имела в виду?

— Да, — спокойно ответила она. — Драко, сейчас такое время, что ни ты, ни он не может с уверенностью сказать, будет ли он жив завтра.

В этом вся она. Она будет жить завтра, а вы – уж как получится.

Но она была его шансом. Шансом спасти Гермиону. Если она сунется в Министерство...

— Мам, — он наклонил голову, испытывающе глядя на нее, — мы можем поговорить?

* * *

— Ты уверена? — задумчиво спросил Лорд у Фейт, которая стояла перед ним, откинув с головы капюшон, и безмятежно смотрела на него.

— Я абсолютно уверена, мой Лорд, — тихо ответила она. — Нам нужна эта Грейнджер. Я уверена, что Поттер придет за ней. И быстрей, чем за кем—то иным.

— Это хороший план, — Лорд перевел на нее взгляд своих змеиных глаз. — Но не думаю, что сейчас это так необходимо. Сначала захват Министерства.

— Но откуда вы знаете, что Поттер вам не помешает? — насмешливо приподняла брови Фейт. — Убейте его, и вас никто не остановит. А для этого приведите сюда Грейнджер.

* * *

— Конечно, — улыбнулась Нарцисса, опускаясь на одно из кресел, стоящих в углу комнаты, и делая приглашающий жест Драко. — Ты же прекрасно знаешь, что я всегда выслушаю тебя.

— Мам, — раздраженно закатил глаза он, занимая предложенное место, — прекрати строить из себя вечно заботливую наседку. Оставь это Уизли, ладно?

— Я просто хочу помочь, — холодно ответила она.

— Прости, — помолчав, выдохнул он. — Со мной черт знает что творится в последнее время.

— Почему? — она потянулась и взяла его руки в свои. — Ну, Драко, я уже волнуюсь.

— Что будет в Министерстве? — резко спросил он. — Великаны, кто еще? Оборотни? Сколько Пожирателей...

Она отпустила его пальцы и выпрямилась, глядя на него с удивлением и любопытством.

— Зачем тебе это, Драко? — она заправила за ухо прядь волос, и его внезапно задела вся нарочитость этого жеста. Ее прическа и так была в порядке. — Ты узнаешь, когда придет время, и...

— Мам, — скучающим голосом прервал он ее, — прекрати. Просто ответь. Это очень важно.

— Если скажешь, почему? — нахмурилась Нарцисса.

* * *

— Тебе получше? — тихо спросил Гарри, мягко сжимая пальцы Пэнси в своих.

Она едва заметно кивнула, скривив губы в жалкой попытке улыбнуться:

— Я ужасная плакса, да?

— Не то чтобы... — задумчиво ответил он, радуясь перемене ее настроения. — Но что-то от плаксы в тебе определенно есть.

И притянул ее к себе, обнимая крепче.

— Извини, — вдруг серьезно сказал он. — Я должен был тебя от всего этого оградить.

— Ну откуда ты мог знать? — устало откликнулась она. — Ты же не Трелони.

— Но у тебя постоянно случается что-то плохое, с тех пор, как ты познакомилась со мной, — тихо пробормотал он.

— Ну, плохое со мной и раньше случалось, — она приблизила свое лицо к нему, — просто ты не знал об этом. — И вдруг обиженно добавила, — дурак.

— Был, — проговорил он. — Я обещаю, что не больше ничего плохого не будет.

Она передернула плечами:

— Тогда, обещай, что не умрешь.

—Я не могу обещать того, что... — начал, было, он, но она прервала его, поцеловав.

А, потом, оторвавшись на секунду, что-то тихонько прошептала на ухо, так быстро, что он даже подумал, что этого не было.

И все равно, три самых нужных, долгожданных слова, которые он и не думал услышать от нее, заставили поверить, что все будет хорошо.

* * *

Скоро на Министерство нападут. Я почти ничего не знаю, только то, что там будут великаны. Береги себя и сама—знаешь—кого.

Люблю.

Гермиона сидела на подоконнике, сжимая в руках пергамент, который принесла обычная почтовая сова, и перечитывала одно—единственное слово.

Не важно, что он опять сделал все, чтобы спасти ее. Что он опять подверг опасности свою жизнь. Не важно, что скоро ее может и не будет в живых.

Одно—единственное слово перечеркнуло все остальные.

Люблю.