Между небом и землей (гет)

Крестраж оставлять без присмотра никто не собирался, поэтому каждый из нас носил медальон по очереди, ощущая его пульс под железной оболочкой. Словно маленькое живое существо, паразит, он понемногу овладевал тем, на чьей груди висел. Рон становился просто невыносимым, огрызался, Гарри уходил в свои мысли, возможно, вещь даже усиливала связь между ним и Волдемортом.

Видение убийства Грегоровича настигло Гарри в ночь, когда он дежурил у палатки. Темный Лорд при помощи легиллименции проник в мысли мастера волшебных палочек и увидел, как какой-то мальчишка что-то украл из его мастерской. Все гадали, что же это может быть, ведь предположения о том, зачем Лорду нужен Грегорович были иного характера, быть может, он хотел узнать больше о связи палочках-близнецах Гарри и Волдеморта, однако интерес Лорда, похоже, был в другом. Если бы мы только знали, быть может, смогли бы что-то предпринять.

Поскольку Дамблдор был уверен, что Волдеморт спрятал крестражи в местах, очень важных для него, мы продолжали снова и снова перечислять, словно читая какую-то скучную молитву, места, где Том Риддл когда-либо жил или бывал. Сиротский приют, где он родился и вырос; Хогвартс, где учился; Боргин и Беркс, где работал после школы; и затем Албания, где пребывал в годы своего изгнания, — все эти локации были основными направлениями поиска.

— Да, давайте отправимся в Албанию. Подумаешь, понадобиться всего несколько часиков, чтобы обыскать всю страну, — саркастично сказал Рон, чья очередь была носить медальон.

— Там крестражей быть не может. Он сделал пять из них еще до изгнания, и Дамблдор был уверен, что змея — шестой, — ответила Гермиона. — Мы знаем, что змея не в Албании, потому что она обычно рядом с Вол...

— Я ж просил не называть его имя! — взмолился Рон, вскинув руки.

— Хорошо! Змея обычно рядом с Сам-Знаешь-Кем. Теперь доволен? — посмотрела на него Гермиона с тенью раздражения.

— Не совсем.

— Я сомневаюсь, что он прячется где-то в «Боргин и Беркс», — сказал Гарри. Он и раньше говорил то же самое, но сейчас сделал это, чтобы немного разрядить обстановку. — «Боргин и Беркс» эксперты в Темных силах, они без труда бы распознали крестраж, случайно завалявшийся на прилавке.

Рон демонстративно зевнул. Подавив почти непреодолимое желание запустить в него чем-нибудь тяжелым, Гарри продолжил:

— Я все еще настаиваю, что он мог спрятать что-нибудь в Хогвартсе.

Гермиона вздохнула.

— Но Дамблдор нашел бы его, Гарри!

Гарри в который уже раз привел доказательство в пользу своей теории:

— Дамблдор сам мне говорил, что не знает всех секретов Хогвартса. Говорю тебе, если и было место, которое по-настоящему важно для Вол...

— Ой!

— САМ-ЗНАЕШЬ-КОГО! — прокричал Гарри, делая ударение на каждом слове. — Если и было место, которое действительно было важно для Сами-Знаете-Кого, то это Хогвартс!

— Ой, да ладно тебе, — усмехнулся Рон. — Школа — Важное место?

— Да, именно школа. Она стала его первым настоящим домом, местом, где к нему пришло понимание, что он особенный. Она значит для него всё, и даже после того, как он ушел...

— Мы ведь говорим о Сами-Знаете-Ком? Так ведь? Или о тебе, Гарри? — поинтересовался Рон. Он потянул за цепочку с крестражем, висевшую на его шее. Всем вдруг захотелось затянуть цепь на его шее и придушить друга, его поведение было невыносимым.

— Ты сказал, что Сам-Знаешь-Кто просил Дамблдора предоставить место работы в школе после того, как он ушел, — сказала я, так как Гарри уже устал от бесчисленных препирательств.

— Точно, — кивнул Гарри.

— И Дамблдор подумал, что он хочет вернуться только для того, чтобы, возможно, найти какой-нибудь артефакт и сделать из него еще один крестраж? — вступил Сириус, опережая мои мысли.

— Ну да...

— Но работы в Хогвартсе он все-таки не получил, не правда ли? — озвучила уже надоевший вопрос Гермиона. — Таким образом, ему так и не представился шанс сделать крестраж и спрятать его в школе!

— Ну хорошо, — сдался Гарри. — Давайте забудем о Хогвартсе.

* * *

Далее была бесполезная вылазка в Лондон под мантией невидимкой, к тому самому приюту, где вырос Темный Лорд, но на его месте оказалось офисное здание. Гарри решил, что крестражей там вообще быть не может, так как Том мечтал убежать из этого места и разорвать все связи с маглами. Он выбирал места таинственные и загадочные.

Много мест мы сменили, исколесили всю страну, путешествуя с помощью аппарации и порталов для меня, к моему удивлению, от порталов мы отказались, так как Сириусу однажды удалось перенести меня при помощи сдвоенной аппарации. Гермиона и Сириус пытались научить меня аппарации, но ничего не выходило. Мы находили новое убежище то в лесу, то в тенистой расщелине между утесами, то на поросшей вереском поляне, то на склоне горы, а однажды ночевали в укрытой от чужих глаз уединенной пещере. Каждые двенадцать часов мы передавали крестраж друг другу, будто играя в какую-то дурацкую замедленную игру «передай посылку», где ужасная музыка замирала, потому что наградой победителю были двенадцать часов плохого настроения и злобы. Сириус углублялся в тяжелые эмоции, когда медальон висел на его шее, старался меньше попадаться мне на глаза. Когда крестраж был на мне, мысли о Северусе не давали мне покоя, почему он так глубоко засел в моей голове? Сколько можно было себя винить за ту ошибку?

Однажды поздней ночью я сидела около палатки, наблюдая за окрестностями. Медальон едва не прожег дыру в моей груди, унося в мир боли и страданий. Но опомнившись от этого секундного сновидения-кошмара, я сходила в палатку за чашкой чая, хотя я и без этих движений, смогла бы наколдовать его, но вдруг поймала себя на мысли, что нужно размять кости и проснуться. Выходя с кружкой, из которой валил пар, из палатки, я поежилась снова встречающему меня осеннему холоду и машинально запустила руку в карман джинс, в нем что-то лежало. Достав смятый, свалявшийся, да к тому же еще и постиранный кусок пожелтевшего пергамента, я вспомнила что это. Эти джинсы я носила нечасто, ведь Гермиона участливо одолжила мне свои спортивные штаны, которые я практически не снимала. Развернув рыхлую бумагу, я увидела потускневшее и потрескавшееся изображение Северуса Снейпа и глубоко вздохнула. Все та же ухмылка то появлялась, то исчезала на его лице.

Грусть и тоска окутала меня. Что ты со мной делаешь? Почему от одного взгляда в черные глаза на меня обрушиваются все мировые тревоги, заставляющие душу стонать. Не в силах больше смотреть на него, я аккуратно свернула газетный листок и затолкала его обратно в карман джинсов. Сидя на импровизированном стуле-пеньке, облокотившись на остаток коры и древесины, заменяющий спинку, я отпила из кружки. Тепло мигом согрело внутренности и стало немного легче. Маленькое сердечко на груди стучало быстрее, чем мое собственное. Скорее бы снять эту мерзость, хотя медальон не действовал на меня так как на остальных, но было все равно было неприятно.

Гермиона сменяет меня через час, ровно в пять утра. Темное осеннее утро, как ни странно безоблачное небо; тысячи песчинок звезд, мелькающих, словно огни самолетов, начали двигаться по странной траектории. Веки незаметно сомкнулись. Маленькое сердечко в медальоне замедляло ход, и вот, оно уже билось в такт с моим сердцем...

...Прохладный влажный воздух, каменные стены коридора, поблескивающие огоньки керосиновых ламп под потолком, куда я направлялась? Проходя мимо знакомой картины Патрика Заколдованного, я поняла, что нахожусь в стенах Хогвартса, как же я соскучилась по этому месту, ставшему мне домом! Но что же я делаю в подземельях? Повернувшись в нужную сторону, я поплелась к лестнице, ведущей к верхним уровням и этажам. Едва нога занеслась над ступенькой, как за спиной раздался тихий вкрадчивый шепот.

— Сюда... — словно шипение змеи.

Оглянувшись в поисках обладателя столь приятного голоса, я никого не увидела и, схватившись за перила, сделала пару шагов вверх по лестнице.

— Энни...

Голос манил меня обратно в коридор подземного уровня, пугая и одновременно притягивая. Наконец, я сдалась и отправилась по пустынному Хогвартсу на зов, не в силах с ним бороться.

— Сюда...

Я завернула налево и прошла вглубь мимо резных дверей, украшенных витиеватыми каменными змейками: они двигались, и из их пасти с раздвоенными язычками издавалось шипение.

— Вперед... — раздался этот голос снова.

Именно эти искусственные змеи и были его обладателями. Каждый раз, проходя мимо новой двери, я слышала их шипение, подталкивающее меня к неизведанному. Но страха не было, лишь покалывающее в груди любопытство, сопровождаемое накатами дрожи предвкушения чего-то таинственного, но не злого, а наоборот, такого притягательного, нужного. Последняя дверь без изысков зияла черной дырой, прямоугольным проходом, порталом в желаемое. Черное дерево, чернее чем каменный уголь, я уже протянула руку к ручке, но дверь без моей помощи, бесшумно начала открываться...

Темный силуэт вырисовывался в поблескивающем свете слабого пламени камина, из-за угла освещения, невозможно было разглядеть лицо этого загадочного мужчины, лишь очертания волос до плеч и длинную мантию, скрывающую его фигуру. Неизвестный и такой притягательный, он протянул руку, и, словно одурманенная амортенцией, я сделала шаг навстречу...

— Спать на посту неприемлемо при нашем теперешнем положении.

Я открыла глаза от безумно интригующего сна, и увидела стоящую надо мной грозную как изваяние Стоунхенджа Гермиону. Ее лицо отражало свет звезд, на нем проступили эмоции недовольства.

— Прости, я уснула, — потупив взгляд, сказала я.

— Извиняться будешь, когда мы будем в плену у Пожирателей, — строгим тоном Молли Уизли произнесла она. — Иди спать.

Я покорно встала и, зевая, направилась в палатку, по дороге едва не упав, запнувшись о камень.

— Анна, — послышался голос подруги сзади.

Я повернулась.

— Что? — с непонимающим видом спросила я.

— Медальон, — она протянула открытую ладонь.

А, точно, настала ее очередь носить крестраж. Запустив руку через ворот джемпера и достав увесистое украшение, я почувствовала, что маленькое металлическое сердечко забилось быстрее, словно не желая расставаться со мной. Вот ведь дрянь, пригрелся на теплой груди!

Я сняла цепочку через голову, сердечко забилось еще быстрее, будто металось из стороны в сторону, пытаясь прорвать металлическую клетку и вырваться на свободу. Протянув крестраж Гермионе и пожелав ей спокойной смены, я отправилась внутрь палатки, в теплую кровать, за тоненькой шторкой которой тихо спал Сириус. Пусть его сны будут безмятежными... с этими мыслями меня унесло в пустоту.

Слава Мерлину, проблем с едой у нас не было, благодаря моим способностям мы могли есть свежие овощи и фрукты, выраставшие прямо из-под земли, однако мяса не хватало. Сириусу редко удавалось приходить с охоты с добычей, однажды повезло, он сразил заклятием зайца, который притаился под небольшим деревцем, подрагивая от страха.

Как-то мы услышали голоса, доносящиеся с реки неподалеку, оказалось это не были Пожиратели, а троица скрывающихся гоблинов, с ними были волшебники, в которых мы узнали Дина Томаса и Теда Тонкса — отца Нимфадоры Тонкс. Эти двое были маглорожденными и бежали, где-то случайно пересеклись с гоблинами и теперь продолжали путь вместе. Однако разговор одного из гоблинов нас очень сильно заинтересовал:

— А вы вообще за кого? У меня сложилось впечатление, что гоблины полностью перешли на сторону Сами-Знаете-Кого.

— У тебя сложилось ложное впечатление, — ответил гоблин, говоривший более высоким голосом. — Мы не занимаем ничью сторону. Это война волшебников.

— Но тогда почему же вы скрываетесь?

— Я посчитал, — ответил другой гоблин, — что отказавшись от оскорбительного предложения, которое мне было сделано, я поставил свою жизнь под угрозу.

— И о чем же тебя попросили? — спросил Тед.

— Повиновение всегда считалось ниже достоинства нашего народа, — ответил гоблин; его голос стал жестче и менее похож на человеческий. — Я не какой-нибудь домашний эльф.

— Ну а ты, Крюкохват?

— По той же причине, — ответил тот. — Гринготтс теперь неподконтролен нам. А я не признаю никаких начальников из волшебников.

Он что-то едва слышно шепнул на языке гоблинов, и Крюкохват, и второй гоблин засмеялись.

— Что за шутка? — спросил Дин.

— Он сказал, — ответил Дирк, — что некоторых вещей волшебники тоже не признают.

Последовала короткая пауза.

— Я что-то не совсем понимаю, — сказал Дин.

— Прежде чем бежать, я совершил свою маленькую месть, — ответил Крюкохват по-английски.

— Какие милые создания — эти гоблины, — вмешался в разговор Тед. — Надеюсь, вы не додумались замкнуть кого-нибудь из Пожирателей Смерти в одном из ваших старых сверх надежных хранилищ?

— Если бы я это сделал, меч вряд ли помог бы ему выбраться, — ответил Крюкохват. Горнук — второй гоблин, чье имя прозвучало раньше — снова рассмеялся, и даже Дирк издал сухой смешок.

— Дин и я, похоже, что-то пропустили, — сказал Тед.

— Точно, пропустили! Как и Северус Снейп, правда, он об этом не знает, — сказал Крюкохват, и два гоблина зло захохотали.

Внутри палатки начались переглядывания, интерес нарастал, у Гарри, кажется, перехватило дыхание от возбуждения. Он и Сириус смотрели друг на друга, изо всех сил вслушиваясь в рассказ гоблина, равно как и все остальные

— А вы что, разве не слышали об этом, Тед? — спросил Дирк. — Ну, про детей, которые пытались украсть меч Гриффиндора из кабинета Снейпа в Хогвартсе?

Словно электрический разряд прошел по палатке, когда Гарри услышал эти слова. Я стояла не шелохнувшись.

— Ничего такого не слышал, — ответил Тед, — этого не было в «Пророке»?

— Вряд ли, — фыркнул Дирк. — Крюкохват сказал мне, что слышал об этом от Билла Уизли, который работает в банке. Одной из детей, пытавшихся украсть меч, была его младшая сестра.

Я посмотрела на друзей, прислушивающихся к разговору так, словно от этого зависела их жизнь.

— Она и еще пара её друзей, проникли в кабинет Снейпа и вскрыли стеклянный футляр, в котором хранился меч. Снейп поймал их на лестнице.

— О, храни их Господь! — сказал Тед. — И что они хотели сделать с мечом?

Использовать его против Сам-Знаешь-Кого? Или против самого Снейпа?

— Ну, что бы они не думали, это их дело, но Снейп решил, что меч не будет в безопасности в его кабинете, — ответил Дирк, — поэтому спустя два дня, видимо, после разговора с Сам-Знаешь-Кем, он прислал его в Лондон, чтобы поместить в Гринготтс.

Гоблины снова расхохотались.

— Я до сих по не пойму, что тут смешного, — сказал Тед.

— Это подделка, — давясь от смеха, проговорил Крюкохват.

— Меч Гриффиндора подделка!

— О, да. Это копия. Но, кстати, надо признать, великолепная копия, однако, она сделана волшебником. Оригинал был изготовлен несколько столетий назад гоблинами и обладает свойствами, присущими только оружию, сделанному нашим народом. Где бы сейчас не находился меч Гриффиндора, но он не в Банке Гринготтс.

— Понятно, — сказал Тед, — и я так понимаю, вы не потрудились сообщить об этом Пожирателям Смерти?

— Я не видел причины беспокоить их по таким пустякам, — ответил Крюкохват самодовольно, и на этот раз Тед и Дин присоединились к смеющимся Крюкохвату и Дирку...

Гарри закрыл глаза, отчаянно желая, чтобы кто-нибудь у костра задал вопрос, который волновал его сейчас больше всего. Мы все этого хотели. Через минуту, которая показалась всем вечностью, Дин словно услышал его немую мольбу.

— А что случилось с Джинни и всеми остальными? Что случилась с ребятами, которые пытались украсть меч?

— О, они были наказаны, очень сурово, — безразлично сообщил Крюкохват.

— Но с ними-то все в порядке? — быстро спросил Дин. — Ну, я хотел сказать, хватит уже с Уизли раненных детей, как вы считаете?

— Ну несколько я знаю, они получили повреждения, но не очень серьезные, — сказал Крюкохват.

— Повезло им, — кивнул Тед. — Зная послужной список Снейпа, думаю, мы должны радоваться, что ребята вообще остались живы.

— Так вы тоже верите в эту историю, не правда ли, Тед? — спросил Дирк. — Вы действительно считаете, что Снейп убил Дамблдора?

— Конечно, я в это верю, — ответил Тед. — Надеюсь, вы не собираетесь сказать, что считаете, будто Поттер как-то причастен к смерти Дамдлдора?

— В наши дни трудно во что-либо верить, — прошептал Дирк.

— Я знаю Гарри Поттера, — вступил в разговор Дин. — Я верю, что он тот самый... Избранный... или называйте его, как угодно...

— Да, многие хотели бы верить, что так оно и есть, сынок, — ответил Дирк, — включая и меня. Но где же он сейчас? Давай посмотрим объективно. Если бы он знал что-то, чего не знаем мы, или бы имел какие особенные возможности, он бы не прятался сейчас неизвестно где, а сражался, возглавил бы сторонников сопротивления. И знаешь, в «Пророке» есть на него достаточно...

— В «Пророке»? — усмехнулся Тед. — Ну что ж, ты заслужил того, чтобы тебе лгали, раз до сих пор читаешь эту гадость. Если хочешь действительно услышать факты, читай «Придиру».

У озера кто-то поперхнулся и закашлялся. Это Дирк проглотил рыбью кость. Наконец, он пробормотал:

— «Придира»? Та самая газетенка лунатика Ксенофилиуса Лавгуда?

— Ну не такой уж он и лунатик, — не согласился Тед. — Если хотите знать, Ксенофилиус пишет обо всем, о чем «Пророк» обычно умалчивает. Например, в последнем номере «Придиры» нет не единого упоминания о Морщерогих кизляках. Я не знаю, как долго они позволят ему печатать свою газету. Но на передовице каждого номера он призывает всех волшебников, кто против Сами-Знаете-Кого, своей первоочередной задачей считать помощь Гарри Поттеру.

— Трудно помогать мальчику, который исчез с лица земли, — возразил Дирк.

— Послушайте, уже то, что его до сих пор не схватили, можно считать большим достижением, — сказал Тед. — Я тоже с радостью получил бы от него хоть какие-то намеки, но он делает сейчас тоже, что и мы, пытается не утратить свободу, не так ли?

— Да, в твоих словах есть смысл, — вяло согласился Дирк. — Учитывая, что на поиски парня брошены все ресурсы Министерства, с его доносителями и информаторами, Поттера бы давно должны были поймать. Хотя, откуда мы знаем, что он не пойман и не убит? Возможно, об этом просто умалчивается.

— Ах, не говори так, Дирк, — прошептал Тед.

Потом они надолго замолчали, из от реки доносился лишь стук ножей и вилок о тарелки. Далее дискуссия ограничилась тем, что они решали, остаться ли ночевать на берегу или уйти. Остановились на втором, решив, что лучше будет скрыться в глубине леса. Они потушили костер и начали взбираться по склону. Вскоре голоса становились все тише, пока совсем не смолкли.

— Джинни... меч... — единственное, что смог произнести Гарри

— Я знаю! — воскликнула Гермиона.

Она запустила руки в свою сумку.

— Вот... она... — процедила она сквозь зубы, с трудом доставая что-то тяжелое. Сириус поспешил к ней на помощь, и вместе они вытащили пустой портрет Финеса Найджелуса.

Гермиона направила полочку на портрет.

— Если кто-то украл настоящий меч из кабинета Дамблдора, — произнесла она, тяжело дыша, пока мы пристраивали портрет возле стенки палатки, — Финеас Найджелус мог видеть, как это случилось. Эта картина висела прямо за футляром с мечом.

После долгих призывов, в пустой раме наконец появился ее обитатель, Гермиона тут же наложила на него заклятие в виде повязки на глаза, чтобы он не смог различить, где мы находимся и кто с ним говорит. Но по голосам Финеас все же узнал Гарри. Все что он поведал нам сквозь нежелание, это то, что Джинни, Луна и Невилл получили наказание, которое отбывали по ночам с Хагридом в Запретном лесу. Я видела, как Гарри еле заметно улыбнулся под недовольный взгляд Рона. Переживания за друзей немного поутихли — это было не самое страшное, даже наоборот, возможно самое щадящее наказание за воровство из кабинета директора, а тем более из под носа у Пожирателя смерти. Неужели Снейп сжалился над ними? Эта мысль еще долго потом морочила мне голову, однако что-то тут не так: зная его характер и нрав, эти трое должны были уже быть в Азкабане на пожизненном сроке и испытывать на себе Круциатус со множеством извращений.

Так же директор Блэк изрек парочку гнусных обзывательств в сторону Джинни, Полумны и Хагрида и Невилла, на что никто не мог остаться равнодушным. Скорее всего, этот старый маразматик узнал практически всех присутствующих в разговоре. По его словам, меч в последний раз брал в руки только Дамблдор, чтобы уничтожить кольцо, после вопроса Гарри, о том, знает ли Снейп об этом, Финеас ответил, что его не интересуют подобные мелочи.

Что-то тут не чисто, — размышляла я, — слишком мягкое наказание для так сильно провинившихся студентов, и его ответ насчет Снейпа...

Все следующие разговоры были о том, что именно Дамблдор подменил меч. Но где же тогда настоящий?

— Дамблдор доверял Снейпу, но не настолько, чтобы рисковать мечом! — послышался голос Гермионы.

Копаясь в мыслях, я пропустила разговор, но и этот обрывок фразы подруги ввел меня в еще большие сомнения. Дамблдор ещё как доверял Снейпу, взять например мой случай, Северус был абсолютно в курсе всех его и моих дел... Конечно, хорошо замаскированный двойной агент мог обмануть кого угодно, но не Дамблдора, великий маг был весьма мудр. В этом деле начали образовываться пустоты. В это время я услышала громкие изречения Рона, валявшегося на кушетке поодаль.

— Вы продолжайте. Не хочу испортить ваше веселье.

Немного сбитые с толку Гарри и Сириус посмотрели на Гермиону, прося у нее помощи, но та только покачала головой, тоже явно озадаченная.

— А в чем, собственно, проблема? — обратился Гарри к другу.

— Проблема? Нет никаких проблем, — ответил Рон, избегая встречаться с Гарри взглядом. — Ну, по крайней мере, ты здесь никакой проблемы не видишь.

По парусине палатки застучали капли дождя.

— Ну, раз для тебя она очевидна, — протянул Гарри, — давай, выкладывай!

Было неприятно смотреть на такого Рона. Он не походил на самого себя.

— Отлично! Выкладываю! Не ждите от меня, что я буду скакать с вами и с этой чертовой палаткой с места на место только потому, что мы должны найти очередную идиотскую вещицу. Просто впиши её в список остального барахла, о котором ты понятия не имеешь.

— Не имею понятия? — повторил Гарри. — Это я не имею понятия?

— Рон, успокойся, — профессорским тоном произнес Сириус.

Кап. Кап. Кап. Капли стучали по крыше все сильнее и чаще. Дождь заговорил скороговоркой на листьях деревьев и что-то нашептывал речке в темноте. Недавнее ликование, казалось, смывало потоками льющейся с небес воды. Все-таки подозрения и страхи относительно мыслей Рона начали сбываться. Рон говорил именно то, чего все, а в особенности Гарри, .меньше всего хотел и больше всего боялся от него услышать.

— Это было не лучшее время в моей жизни, — сказал Рон, — покалечил руку, мерз каждую ночь, но при этом я надеялся, что рано или поздно, после недель скитаний и поисков, мы все же к чему-то придем, и наши усилия принесут хоть какой-то успех.

— Рон, — тихо позвала Гермиона, но тот не ответил, может быть, просто притворившись, что не расслышал её голоса из-за барабанной дроби капель о брезент палатки.

— Я думал, ты знал, на что идешь, — ответил Гарри.

— Да, я тоже так думал.

— Эй, успокойтесь, — произнес Сириус, но, похоже, эти двое его не слушали.

— Ну и в какой именно части не оправдались твои ожидания? — разозлился Гарри. — Может, ты думал, что мы будем останавливаться в пятизвездочных отелях? Или может быть, ежедневно отыскивать по крестражу? Или ты надеялся вернуться под теплое крылышко матери к Рождеству?

— Мы думали, ты знаешь, что делаешь! — закричал Рон, вскакивая на ноги. Каждое его слово хлестало по щекам. — Мы думали, Дамблдор сказал тебе, как нужно действовать, думали, у тебя есть план!

— Рон! — на этот раз Гермиона обратилась к нему достаточно громко для того, чтобы просто игнорировать её.

— Ну что ж, простите, что подвел вас, — заговорил Гарри, неожиданно для самого себя тихо и спокойно. — С самого начала я был честен с вами. Я говорил все, что узнал от Дамблдора. И еще, мало ли, вдруг вы не заметили, я нашел одни крестраж...

— О, да, и мы все еще понятия не имеем, как от него избавиться, точно так же, как не знаешь, где искать остальные.

— Сними с себя медальон, Рон, — попросила я, осознавая, что это не он, не тот Рон, к которому мы все привыкли

— Пожалуйста, сними. Ты не говорил бы так, если бы ты не носил его весь день, — добавила тихо Гермиона.

— Говорил бы, — вмешался Гарри, который был взвинчен до предела, Сириус положил руку на плечо крестнику, но тот лишь отмахнулся. Он совершенно не хотел искать оправданий поведению Рона. — Неужели вы думаете, что я не заметил, как вы шептались за моей спиной? Неужели считали, что я не догадываюсь, о чем вы думаете?

— Гарри, мы не...

— Не лги, — закричал Рон на Гермиону. — Ты говорила то же самое. Ты говорила, что разочарована и что надеялась, что он был готов для этого дела...

— Я не это имела в виду, Гарри. Все было совсем не так! — она заплакала.

Дождь стекал по парусине палатки, слезы текли по лицу Гермионы. Напряжение, царившее здесь всего несколько минут назад, вдруг исчезло, словно его и не бывало, как фейерверк, который вспыхивает и сразу же умирает, оставляя за собой лишь темноту и холод. Меч Гриффиндора был спрятан неизвестно где, а единственным успехом нашей компании было то, что мы все еще живы.

— Ну, так почему же ты все еще здесь? — спросил Гарри Рона.

— Откуда мне знать?

— Отправляйся домой.

— Гарри замолчи, ты же видишь, что он под действием... — повысил голос Сириус, но его перебил Рон:

— Да, может, и отправлюсь! — закричал Рон, шагнув к Гарри; тот не отступил. — Ты слышал, что они говорили о моей сестре? Но тебе ведь наплевать, да? «Подумаешь, это всего лишь Запретный Лес». Гарри Я-И-Не-Такое-Видел Поттеру все равно, что с ней случилось там — ну, подумаешь, гигантские пауки или психическая чепуха... Да я все понял! Тебя совершенно не заботит ее судьба и судьба остальных членов моей семьи. «Хватит уже для Уизли раненных детей» — ты это слышал?

— Да, я...

— И даже не попытался понять, что это значит?

— Рон! — закричала Гермиона, встав между ними. — Я не думаю, что случилось еще что-то страшное, по крайней мере, о чем мы еще не знаем. Подумай, Рон, просто Билл напуган, твоя мама и папа переживают, ты должен быть мертв из-за расщепления. Уверена, именно это Дин имел в виду....

Мы с Сириусом переглянулись, но не решались вступать в перебранку.

— О, ты уверена, да? Ну, тогда зачем мне о них беспокоиться, правда? Что до тебя, так у тебя вообще нет повода для беспокойств — твоим родителям ничего не грозит...

— Зато мои родители мертвы! — проревел Гарри.

— И мои недалеки от этого! — закричал Рон.

— Ну тогда иди! — все больше распалялся Гарри. — Возвращайся к ним и притворись, что ты справился со своим расщеплением, и мамуля накормит тебя от души и...

Рон дернулся, Гарри среагировал на его движение, и через секунду в руках обоих были зажаты палочки. Но прежде чем они успели ими воспользоваться, Сириус опередил их.

— Протего! — закричал он, и между нами, Гарри, Гермионой, мной и Роном возникла невидимая преграда. Силой заклинания всех их отбросило назад на несколько шагов. Рон и Гарри смотрели через преграду, будто впервые в жизни видели друг друга. Гарри в этот момент испытывал к Рону жгучую ненависть: что-то сломалось между ними.

— Вы, двое, успокойтесь! Дай сюда крестраж Рон, не глупи, — сказал Сириус.

Рон снял цепочку с медальоном с шеи и бросил его на ближайший стул, затем повернулся к Гермионе:

— Что ты собираешься делать?

— В каком смысле?

— Остаешься или как?

— Я... — она выглядела совершенно несчастной. — Да-да, конечно я остаюсь. Рон, мы обещали, что будем с Гарри, что поможем...

— Я все понял. Ты выбрала его.

— Рон... нет... ну пожалуйста. Вернись!

Она и Сириус бросились за ним, но невидимая стена, заклятия не пускала. Пока Сириус снимал чары, Рон уже вышел из палатки и исчез во мгле. Гарри и я не сдвинулись с места.

Через несколько минут Гермиона и Сириус вернулись, промокшие волосы прилипли к их лицам.

— Он ушел, аппарировал, — тихо сказала она.

Я предложила помощь в ношении крестража на этот день, так как все были уверены, что он никак на меня не действует, но в целях безопасности все же носили его сами, хоть и в два раза меньше, чем я. Береженого Мерлин бережет. У них и так тяжелые мысли, а медальон и вправду на меня не влиял. Взяв чашку чая, я заступила на ночное дежурство сев под зонтик возле палатки, холод был не страшен, не могла замерзнуть или, к примеру, обжечься. Эта энергия, стихия впитывалась, но не доставляла дискомфорта. Глядя на стену ливня, я думала о мече Гриффиндора, о том наказании для Джинни, Луны и Невилла. Если не брать во внимание то, что Снейп убил Дамблдора, можно было считать что он действует по его же указке. Быть может?... Нет, это бред, Северус не на нашей стороне.

Я почувствовала сильные удары в медальоне и вынула его из под джемпера, чтобы посмотреть, что случилось, медальон словно дрожал в ладони. Нет, показалось. Не может быть, только что привиделось, что витиеватая S задвигалась, словно маленькая змейка сползла в сторону, и из-за креплений вещицы вырвался зеленый свет. Я вскочила, чтобы отнести медальон и показать друзьям.

— Сюда... — послышалось до боли знакомое шипение.

Дрожь охватила тело, но я не могла сдвинуться с места, наблюдая снова, как маленькая змейка ползает по поверхности медальона.

«Что за черт, скорее иди к друзьям!», — вопил внутренний голос.

Однако все попытки совладать с любопытством иссякли, хотелось вернуться в тот сон, в тот зловещий и такой притягательный кошмар, где был мужчина, чье лицо было невозможно разглядеть в полумраке, но сердце подсказывало кто это...

Маленькая дверца медальона распахнулась, и яркий свет вырвался наружу, окутывая целиком. Ноги оторвались от земли, и меня засосало в крестраж...

...Подземелья Хогвартса, снова я находилась на четвертом уровне под замком. Какое промозглое помещение, почему я ощущаю холод? Такого быть не должно. Каменные стены завибрировали от шепота.

— Сюда...

Наконец, до меня дошел смысл того, что я нахожусь под властью медальона и надо как-то выбираться. Мерлин! Дурья башка! Что я творю? Магия, как эльфийская, так и обычная, не действовала, если голос зовет вниз в подземелье, по логике выход наверху. Быстро добежав до лестницы, по пути слыша несмолкающий призыв, я в несколько прыжков преодолела лестницу до пролета, затем вторую, третью, четвертую, и так далее. Знакомых силуэтов каменных орлов и рыцарских доспехов, украшающих пролет первого этажа, видно не было, может, я ошиблась расположением лестниц?

— Сюда, иди сюда, сюда... — доносилось шипение со всех сторон, режущее слух своей настойчивостью.

Еще пара лестниц, и я все-таки остановилась, после такого марш-броска ноги отказывались двигаться, а дыхание сбилось. Я решила заглянуть в коридор, хоть узнать где нахожусь, вышла с лестничной клетки. Шок, волна страха, портрет Патрика Заколдованного все еще висел немного поодаль. Я была всё на том же уровне, с которого начинала путь. Пульс участился...

— Анна... — послышался мужской голос, нарушивший привычное шипение, принадлежавший именно ему...

Я тряхнула головой в надежде на исчезновение наваждения, крестраж пытался запудрить мозги, вывести из равновесия и завладеть мной полностью. "Нет, ты не должна на это вестись", — кричал трезвый голос разума. Острые когти страха подбирались всё ближе, я застряла тут, не в силах найти выход, и единственный путь — это путь в ту комнату... Сознание боролось с этой мыслью, ища другие варианты, но голос в моей голове...

Одним глазком, мне все равно некуда идти. Всего лишь одним глазком, посмотреть...

Разум отключился, и ноги сами понесли меня по коридору шипящих змей мимо дверей и тускло светивших ламп к черному прямоугольнику, бывшему уже в нескольких футах. Когда до желаемого оставалась лишь пара шагов, я внезапно остановилась. Что я делаю? Это же ловушка! Нельзя в нее попасться, это обман, хитрый маневр частички души Волдеморта. Сзади послышалось теперь уже злобное шипение:

— Иди...

Я машинально обернулась, глаза расширились от страха, каменные змеи сползали со своих дверей и медленно приближались, шипя и замирая в предстоящем броске. Успев резко убрать ногу от того места, куда только что пыталась впить зубы одна из них, я приняла одно-единственное решение, самое бездумное и глупое, отнюдь не менее безопасное, чем оставаться здесь. Я влетела за эту чертову дверь и захлопнула ее с той стороны, услышав глухой стук камня, ударившегося о дерево — несколько змей сделали бросок как раз в момент принятия мной этого опрометчивого решения. Стараясь перевести дыхание и выровнять разбушевавшийся пульс, я прислонилась лбом к двери. Мерлинова борода! Это вылетело из моей головы. Резко развернувшись на каблуках, я вгляделась в ту самую черную фигуру из первого сна, как ни в чем не бывало стоящую на том же самом месте, только теперь его лицо было тускло освещено керосиновой лампой, перебивающей каминный свет, стоявшей на комоде. Он ухмылялся. Эти черные глаза на бледном овале лица светились столь обыденным презрением. Я нервно сглотнула.

— Что же вы, мисс Рахманинова, присаживайтесь, — с издевкой произнес он, указывая на тот самый ненавистный табурет, служивший студентам стулом пыток.

Немного помедлив и решив, что нужно что-то делать, я все же подчинилась и, пройдя мимо зельевара, села на предложенное место.

— Я знаю, что вы ненастоящий, — тихо произнесла я, поразившись глупости фразы.

Смешок раздался из его рта. Наконец, сменив высокомерие на какую-то корявую, не очень добрую улыбку, Снейп двинулся с места и пошел к столу, мне на встречу. Что-то сжалось внутри от страха, а вдруг он сейчас выхватит палочку и убьет меня? Ведь мои чары не действуют здесь, а значит, возможно, ему даже это удастся. Машинально поднеся руки к голове, словно защищаясь, я ощутила, что уши были в нормальном состоянии, в том, что было до последнего дня рождения. Сердце совсем ушло в пятки, а Снейп, тем временем, изменил курс, не пошел за свой стол, а обойдя меня со спины, наклонился и шепнул в ухо, от чего я дернулась.

— Не беспокойтесь, мисс Рахманинова, я не собираюсь вас убивать.

Я вжала голову в плечи, по телу пробежала, наверное, уже сотая волна дрожи, только не от страха — эта дрожь была иной, реакция на его внезапно бархатистый, чарующий тембр голоса.

— Это галлюцинация, я сейчас не в Хогвартсе, а в лесу у палатки! — зачем-то вслух произнесла я.

Снейп не ответил, он коснулся моего плеча и сжал с силой, но не причинил боли. Я не могла поверить, что ощущаю руку, она теплая, осязаемая, это же мираж? Как такое может быть?

— Заучка и всезнайка, вы слишком много думаете, Анна, — произнес он с долей раздражения.

Оказывается, этот ненастоящий персонаж моей галлюцинации тоже умел читать мысли. Но барьер возвести я не могла, ведь при мне не было силы, а значит, я была раскрытой книгой и легкой мишенью. Снейп провел ладонью по моей щеке, по которой тут же прошлась волна жара. Машинально я отбросила обе его руки и, не в силах совладать с собой, презренно крикнула:

— Не трогай меня, убийца!

Смысла этой фразы не существовало, ведь это ненастоящий Снейп, а плод воображения, используемый крестражем, чтобы получить меня в свою власть.

— Глупая... — лишь изрек он.

Гнев нарастал в сознании, если бы при мне была сила, то от этого места и этого подобия Пожирателя Смерти не осталось бы и горстки пепла. Мерлин, ну почему он здесь, за что? Внутри эмоции сменялись друг другом, презрение перерастало в боль, ярость — в бессилие. Вскочив со стула, я развернулась к Снейпу лицом, и что есть силы стала колошматить его кулаками в грудь. Мужчина стоял и смотрел на меня, будто не замечая боли, зато моя боль увеличивалась с каждым моим ударом.

— Я ненавижу тебя, ублюдок! — кричала я. — Что ты со мной делаешь? За что, Мерлин, какого черта ты приходишь ко мне во снах?

На глаза наворачивались слезы. В душе закипала обида, обида на весь свет, и на него... Голос рассудка все меньше напоминал о себе, и, наконец, Снейп схватил меня за руки, больно сжав запястья, и сквозь зубы проговорил:

— Нет, ты не можешь ненавидеть меня, потому что искренне любишь.

Плевать на запястья, пауза после осознания этих слов накатила новой волной слез...

— Нет... — тихо прошептала я. — Я люблю Сириуса!

Он молчал и улыбался, скривив брови в недовольных дугах. Но он даже не опроверг моих слов о любви к Сириусу, зная, что всё это ложь. Я тщетно искала оправдания своим эмоциям и чувствам.

— Нет, слышишь?! Нет! Я не могу любить убийцу! — рыдания сменялись более крепким голосом, я старалась унять истерику.

Когда я перестала сопротивляться, он освободил одну мою руку и своей полез в карман моих джинс. Я наблюдала за его неправомерным вмешательством в личное пространство не в силах возразить. Он извлек сложенный кусок бумаги, я тут же узнала его, стыдливо понурив голову. Встряхнув пергамент за краешек резким движением, Снейп посмотрел на мою реакцию. Его лицо развернулось на мятой, жухлой газетной вырезке.

— Нет, это не так, — произнесла я почти беззвучно на вдохе.

Он поднес фотографию параллельно своему лицу, искривляясь в той же ухмылке, как на изображении.

— Правда похож? — иронично изрек он.

Издевается, он издевается...

— Теперь маленькая мисс Рахманинова перестанет отпираться и признается самой себе в этой детской шалости — любви? — в таком же тоне продолжил он, искривившись в неприятной гримасе на слове: «любовь».

Кажется, у меня задергался глаз от негодования.

— Я ненавижу тебя, ничтожество! — повторила я, пытаясь придать голосу большей уверенности, но он предательски ломался.

Хлопок! Щека загорелась. Он... Он ударил меня... После паузы я рывком подняла кулак в воздух и замахнулась ему в лицо. Но крепкая рука Снейпа перехватила его. Он занес другую руку и ударил еще раз тыльной стороной ладони — так, что я отлетела на полфута и упала на пол. Я смотрела на него с ужасом, действительно чувствуя боль — это значит, что я могу умереть, запертая здесь, в медальоне... Снейп сделал шаг, я отползла на локтях назад, боясь худшего. Он склонился надо мной и взял за воротник джемпера, притянув меня ближе, заставлял чувствовать его прерывистое дыхание, от которого упавшие на лицо пряди иссиня-черных волос колыхались взад-вперед. Черные глаза горели злобой.

— Никогда! Слышишь?! Никогда не лги мне, маленькая дрянь! — скрежетал он.

Сердце леденело от ужаса, а тело совсем перестало справляться с дрожью.

— Нет...

Он занес руку еще раз, но я успела закрыть лицо, и лишь по тыльной стороне ладоней прошелся обжигающий удар, сметший их по направлению удара. Я закрыла глаза, нет, это всего лишь галлюцинация, крестраж пытает меня...

— Прошу, остановись... — голос предательски дрожал.

Я чувствовала, как чудовище наслаждается властью, уничтожая надменностью, злобой, самодовольством. Покалеченная душа сжалась в комок, ожидая нового удара — нет, физической боли я не боялась. То, как искусно он вторгался в сознание, глумился, приносило куда больше душевной боли. Зная за какие именно ниточки дергать, он намеренно рвал их, уязвлял, убивал. Но он не настоящий... Лишь плод воображения, исковерканный крестражем в стократ самый большой страх!

Нет, успокойся, не поддавайся ему, борись!

Он всё еще держал меня за шиворот. Внезапно картинка завибрировала, и как на испорченной пленке на ней появлялся белый шум. Северус огляделся вокруг, понимая, что я начала справляться с иллюзией. Внезапно, резким движением приблизив моё лицо к себе, он впился в мои губы жестким поцелуем — на проявление чувств это было мало похоже, скорее, на неправомерное вторжение. Я пыталась отстраниться, но он еще с большей силой прижимал меня к себе. В этот момент я поняла, как же все таки долго мечтала об этом, пускай его поцелуи не так нежны как поцелуи Сириуса, даже грубы, неистовы...

Картинка стала восстанавливаться, а белый шум пропадал. Этот ненастоящий Северус чувствовал, что я начинаю поддаваться, борьба сходила на нет. Еще секунду, всего коротенькую секундочку, — говорил едва ли трезвый голос сознания, но одна секунда, становилась другой, затем третьей, пятой, девятой... Глаза сами собой закрылись, унося в мир, от которого я слишком долго открещивалась. Северус отпустил мой джемпер и обнял другой рукой, все больше и больше нависая, и опуская на холодный пол своей комнаты. Я начала действовать сама, целовала его шею, гладила волосы. Поцелуи превратились в мягкие, нежные, злоба и ненависть куда-то испарялись, улетучивались, открывая проход к самому сердцу, которое тянулось навстречу к нему. Он гладил моё лицо теплой ладонью, прикосновения которой отдавались дрожью где-то внизу. Пол начал становиться холоднее, но это была такая приятная прохлада, обволакивающая тело, разум, душу. Я расслаблялась в объятиях, утопала, обвеваемая этим приятным холодком. Но тут я почувствовала, как напряглись губы Снейпа, и в следующую секунду он отпрянул, схватившись руками за голову.

— Что ты делаешь, прекрати! — завопил он каким-то замогильным визгливым голосом совершено не свойственным Северусу.

Картинка редела, и белый шум снова окутывал пространство. Стоны увеличивались, а на волосах образовываться иней — Снейп замерзал, будто обдуваемый всеми ветрами Антарктики, покрывался льдом, лицо искажалось в болевых гримасах.

— Нет! Только не сейчас, не уходи! Прошу... — обессилено закричала я.

Картинка становилась все реже, а я, кажется, начала терять рассудок. Я приблизилась и попыталась взять за руку.

— Северус...

Но моё прикосновение оказалось необратимым, в том месте, где пальцы коснулись его руки, образовался кусок льда, Снейп становился прозрачным, словно ледяное изваяние, он кричал из последних сил, пока сцена не начала растворяться, сопровождаемая моими собственными всхлипами.

— Не-ет.... — кричала я, протягивая руку, но мы отдалялись друг от друга, разлетаясь в бесплотном пространстве в разные стороны.