Тьма и Свет/Darkness and Light (гет)

Гномы откликнулись на приглашение Купеликса с характерным энтузиазмом. Новые металлические детали для «Повелителя облаков» должны были остывать ещё какое-то время, прежде чем их можно будет установить на место, и предложенный спуск в пещеры гномов вполне устраивал. Они перевернули корабль вверх дном в поисках необходимого снаряжения: ручки и бумага, конечно же; верёвки и рулетки; и приборы для изучения структуры пещер. Катвуд вынес большие весы, чтобы взвесить образцы драконьих яиц.

«О нет», — предупредил Стурм. «Никому не трогать яйца, ни капельки».

«Но почему?» — спросил Рейнспот, который теперь постоянно был в клеёнчатом плаще.

«Миконы получили приказ убивать любого, кто к ним прикоснётся», — сказал Стурм. «Даже Купеликс не может отменить этот приказ». Катвуд неохотно отложил весы. За два часа до рассвета Стурм и гномы предстали перед одним из больших круглых отверстий в полу обелиска. Купеликс возвышался над ними на своём выступе, а Китиара задержалась в дверном проёме, наблюдая за комичным строем гномов-исследователей. Некоторые из них, особенно Фиттер, были так нагружены снаряжением, что едва могли стоять. Единственным необходимым предметом, по мнению Стурма, был длинный моток верёвки, закреплённый на его плече и перекинутый через грудь.

Надеюсь, ты не собираешься на этом спускаться, — мягко сказал дракон. — Путь будет очень трудным.

«А как же мы, в таком случае, туда спустимся?» — спросил Статтс.

«Позвольте миконам забрать вас».

Глаза Стурма сузились. «Как они это сделают?»

«Очень просто», — ответил Купеликс. Он закрыл рот и опустил голову, как обычно делал, когда телепатически общался с муравьями. Из всех отверстий показались твёрдые, закованные в броню головы, и, прежде чем Стурм успел возразить, к исследовательской группе подошли шестеро миконов.

«Муравьи вполне способны нести по два гнома каждый, а шестой будет ездовым животным Мастера Светлого Меча».

Стурм повернулся к Китиаре. «Ты уверена, что не передумаешь и не пойдёшь с нами?»

Она покачала головой. «Я уже достаточно исследовала эту луну, спасибо».

Гномы уже карабкались по своим ездовым животным, измеряя, трогая и простукивая кристаллических существ от нижней челюсти до жала. Гладкие, как стекло, муравьи не могли предоставить ни опоры для ног, ни опоры для рук, чтобы сесть в седло и ехать верхом. После непродолжительного обсуждения (прерванного нетерпеливым вздохом Стурма) гномы связали верёвки в приличные недоуздки и уздечки.

Миконы застыли на месте, несмотря на всё это унижение. Даже их беспокойные усики были неподвижны. Флэш наклонился на четвереньках, а Статтс наступил ему на спину, чтобы сесть на Микона. Он всё ещё был слишком низок, чтобы дотянуться до выгнутой грудной клетки муравья. Сайтер попытался помочь Статтсу подняться. Он уперся обеими руками и одним плечом в зад Статтса и изо всех сил надавил.

Статтс поднимался по изогнутому кристаллическому панцирю, всё выше и выше — и перевалился через него. Он проскользнул головой вперёд по телу муравья и шлёпнулся с другой стороны. К счастью, что-то мягкое смягчило его падение. Это был Птичий Зов.

Стурм сделал петлю из верёвки и забрался на спину существа. «Как на статуе сидишь», — сказал он, ёрзая, чтобы устроиться поудобнее. «Холодный и твёрдый».

Гномы повторили конструкцию верёвочного стремени Стурма и, отделавшись лишь парой лёгких ушибов, сумели взобраться на своих муравьёв. Пары состояли из Статтса и Флэша, Птичьего Зова и Сайтера, Катвуда и Рейнспота, Роперига и Фиттера (естественно), а Уинговер — уселся один.

«Как же нам управлять этими штуками?» — пробормотал Катвуд. Импровизированный повод обмотался вокруг шеи гигантского муравья, но контролировать животное, которое не дышит, было невозможно.

«В этом нет необходимости», — сказал дракон. «Я велел им отвезти вас в пещеру, подождать там и вернуть обратно. Они не отступят от моих указаний, так что не пытайтесь их обмануть. Держитесь и наслаждайтесь поездкой». «Готовы, коллеги?» — спросил Статтс, помахав рукой.

«Готов!» «Мы готовы!» «Поехали!» — ответили ему.

Стурм обмотал верёвку вокруг сжатого кулака и кивнул. Миконы пришли в движение и импровизированный караван двинулся вперед. Гигантский муравей под Стурмом твёрдо стоял на своих шести тонких ногах, хотя его движения из стороны в сторону казались рыцарю, привыкшему к аллюру четвероногой лошади, немного странными.

Ступни Стурма находились всего в нескольких дюймах от пола, но Микон уверенно нес его к ближайшей норе. Он ожидал, что муравей войдет и спустится, как человек по винтовой лестнице, но нет. Существо вошло в нору головой вперёд и продолжало наклоняться, наклоняя Стурма всё сильнее и сильнее вперёд. Он наклонялся до тех пор, пока грудью не уперся в куполообразную спину муравья, и ему не пришлось обхватить его руками и ногами, чтобы не упасть.

Микон спускался по вертикальной стене норы, вниз головой, в сводчатую пещеру под обелиском, а изумлённый Стурм изо всех сил держался за него.

Гномьи ездовые животные вошли тем же путём, и последовавшие за этим визги восторга и ужаса отражались эхом от молочно-голубых стен. Огромные сталактиты, от девяти до сорока футов в длину и десять футов в ширину у основания, спускались до самого пола. Бледно-голубые образования светились собственным тусклым светом. Стены и потолок (на которые Стурм и смотрел) также были покрыты слоем твёрдого бело-голубого кристалла. Он казался гладким, как лёд, но колючие лапки муравьёв крепко цеплялись за него и не скользили.

Микон Стурма ехал по хорошо протоптанной тропе среди холодных шпилей. Он прошёл тридцать ярдов по потолку пещеры, затем резко повернулся и спустился вниз прямо по стене. В ста футах внизу муравей выпрямился и двинулся по полу пещеры, усеянному чем-то, напоминающим большие обрывки старого пергамента и красной кожи.

Этот мусор болтался вокруг ног муравьёв, пока они не остановились, образовав прямую линию, прямо под отверстиями в полу обелиска, которые теперь терялись где-то высоко над их головами. Сводчатая пещера вокруг них светилась собственным слабым свечением. Свет этот напоминал угасающий Солинари, но пещера светилась со всех сторон сразу и не образовывала теней.

Когда Стурм и гномы ушли в пещеры, Китиара нервно ждала у носа "Повелителя Облаков". Крики гномов — наполовину радости, наполовину ужаса — затихли, когда муравьи унесли их достаточно глубоко вниз.

Купеликс опустился на пол рядом с летающим кораблём. «Ну, дорогая, ты готова?» — спросил дракон.

Китиара прикусила губу и потёрла ладони о рукава. «Конечно», — ответила она. — «Как мне туда подняться?»

«Проще всего — мне тебя отнести». Она неуверенно посмотрела на него. Передние лапы Купеликса были маленькими по сравнению с массивными задними, которые легко могли бы раздавить быка. Заметив её нерешительность, дракон сказал: «Если ты заберёшься мне на спину и сядешь мне на шею, я очень осторожно взлечу на вершину башни». С этими словами он положил подбородок на холодный пол. Китиара перекинула одну ногу через длинную, жилистую шею зверя. Его чешуя оказалась именно такой холодной и твёрдой, как она и ожидала. Она была живой плотью, но на ощупь очень напоминала настоящую латунь. Купеликс поднял голову, и Китиара почувствовала, как под полированной чешуёй напряглись мышцы. Она наклонилась вперёд и ухватилась за края двух чешуек, чтобы надёжно удержаться, когда

Купеликс расправил крылья и взмыл прямо в воздух.

Стены обелиска в нижней трети образовывали квадрат. Там, где их окружала особенно тяжёлая платформа, они наклонялись внутрь, сковывая движения дракона. Купеликс расправил крылья и ухватился за выступ мощными задними лапами. Он подпрыгнул вбок, скользя четырёхпалыми лапами по подоконнику, сильно истёртому за века такого движения. Китиара посмотрела через плечо дракона и вниз. "Повелитель Облаков" казался отсюда игрушкой, а дыры в полу, совсем недавно поглотившие Стурма и гномов, казались всего лишь чернильными пятнами на багровой странице.

Купеликс добрался до горизонтальной колонны, пересекавшей северный уступ с восточной стороны. Он проскользнул на неё, пока снова не оказался почти посередине шахты. «Держись!» — сказал он и прыгнул.

На такой высоте ему было недостаточно места для полёта, поэтому он сложил крылья. Купеликс подпрыгнул на тридцать ярдов вверх, туда, где обелиск был поистине тесным.

Китиара открыла глаза. Пол, в четырёхстах футах внизу, представлял собой размытый розовый квадрат. Наверху обелиск резко обрывался у плоского каменного потолка. Она крепче сжала шею дракона. По его огромному слоноподобному телу пробежала дрожь.

«Ты меня щекочешь», — сказал он совсем не по-драконьи. Крючковатый острый коготь, выступающий на передней кромке правого крыла Купеликса, толкнул её. Он почесал то место, за которое держалась Китиара, щекоча его.

«Ты собираешься ещё прыгать?» — спросила она, стараясь не выдать тревогу в голосе.

«О нет, теперь только карабкаться».

Полагаясь на когти и мускулистые ноги, дракон ловко и неторопливо преодолел оставшиеся несколько ярдов. Он остановился, когда его рогатая голова ударилась о плоский потолок, отделявший их от верхней части обелиска.

Китиара ожидала, что он произнесёт какое-нибудь магическое слово, которое откроет путь, но вместо этого Купеликс уперся угловатой головой в каменную плиту и толкнул её. Его шея прогнулась под давлением, и Китиара оказалась зажатой между массивными мышцами крыла. Она уже собиралась возмутиться, когда большой кусок плиты неохотно поддался. Купеликс поднял его вверх, пока тот не встал на ребро. Он опустил шею, и Китиара спешилась во внутреннем святилище дракона. Её ноги скользили по мрамору, и на мгновение показалось, что далёкий пол внизу готов броситься на неё. Китиара отошла подальше от проёма и вздохнула с облегчением.

«Арриас ширак!» — воскликнул дракон. Шар диаметром целых восемь футов, установленный на самой вершине обелиска, запылал светом. Подробности обстановки логова Купеликса бросились Китиаре в глаза: груды старых книг и свитков, подставки для свечей, кадильницы, жаровни и другие магические приборы, всё отделанное тяжёлым золотом; четыре гобелена покрывали стены, настолько древние, что нижние края рассыпались в прах. На одном из них, шириной пятнадцать футов и высотой пятнадцать футов, был изображен Хума-Копейщик верхом на огнедышащем драконе, пронзающий копьём обитателя Царства Тёмной Королевы. Доспехи героя были расшиты золотыми и серебряными нитями.

Второй большой гобелен представлял собой карту Кринна. На нём был изображён не только континент Ансалон, каким его знала Китиара, но и другие земли к северу и западу.

На третьем гобелене был изображён конклав богов. Все они были здесь: и добрые, и нейтральные, и злые, но образ, который действительно захватил её, был ликом Тёмной Королевы. Такхизис стояла отдельно от собравшихся богов добра и нейтралитета, царственная и надменная. Ткач сделал её не только прекрасной, но и ужасной, с чешуйчатыми ногами и колючим хвостом.

Когда Китиара проходила мимо огромной фигуры, выражение лица Тёмной Королевы менялось попеременно: жестокое, презрительное, горькое и завораживающее. Китиара могла бы стоять там вечно, глядя на неё, если бы Купеликс не вернул каменную плиту на место, восстановив ею пол. Несколько тонн мрамора с грохотом упали вниз и прервали транс Китиары.

Последний гобелен был самым загадочным. Он представлял собой изображение весов, подобного созвездию Хиддукеля, только одна чаша весов была неразрушенной. На правой чаше весов лежало яйцо. Слева был виден силуэт человека. Купеликс топал по плите, стуча когтями по камню.

«Ты понимаешь рисунок?» — спросил он.

«Не уверена», — ответила Китиара. «Что это за яйцо?»

«Как ты думаешь?»

«Ну, если это яйцо дракона, то, полагаю, рисунок изображает мир, находящийся в равновесии между людьми и драконами, если только драконы — это всего лишь яйца».

Купеликс сказал: «Очень хорошо. К тому же, это самая очевидная интерпретация. Есть и много других».

«Кто сделал эти драпировки?»

«Не знаю. Возможно, боги. Они были здесь до меня». Дракон подошёл к самой большой стопке книг и прислонился к ней, поджав хвост. Китиара поискала удобное место, чтобы сесть. Она перевернула чёрный железный котёл, инкрустированный серебряными рунами, и села на него. «И вот я здесь», — сказала она. «Почему вы хотели поговорить именно со мной?»

«Потому что вы отличаетесь от других. Этот человек, Стурм, мне нравится спорить, но с ним можно проговорить всего пять минут и узнать всё, что у него на уме. Он очень прямолинеен и открыт, не правда ли?»

Она пожала плечами. «Он хороший парень, когда не навязывает другим свои рыцарские ценности. Иногда его трудно любить».

«А ты его любишь?» — лукаво спросил дракон.

«Вряд ли! О, он недурен собой, хорошо сложен, но по-моему нужна совсем другая женщина, чтобы завоевать сердце Стурма Светлого Меча».

Купеликс склонил голову набок. «Другая в чём?»

«Невинная. Неискушённая. Та, которая соответствует его рыцарскому представлению о чистоте».

«А», — сказал дракон. «Женщина, не запятнанная похотью».

Китиара криво улыбнулась. «Ну, не совсем».

«Ха!» — Купеликс хохотнул, стукнув по шестифутовой стопке томов. Из-под пожелтевших пергаментных страниц посыпалась пыль. «Вот что мне в тебе нравится, дорогая: ты такая откровенная, но в то же время непредсказуемая. Я пока не научился читать твои мысли».

«Но ты пытался?»

«О да. Важно знать, о чём думают опасные смертные».

Китиара рассмеялась. «Я опасная?»

«Очень. Как я уже объяснял, Мастер Светлый Меч для меня — открытая книга, а мысли гномов порхают, как безумные бабочки, но ты… ты, моя дорогая Китиара, требуешь пристального внимания».

«Пришло время тебе ответить на несколько вопросов откровенно, дракон», — сказала она, положив руки на колени.

«Чего ты хочешь от нас? От меня?»

«Я же говорил», — сказал Купеликс, поворачивая шею из стороны в сторону. «Я хочу покинуть эту башню и отправиться на Кринн. Мне надоело сидеть здесь, взаперти, где не с кем поговорить и нечего есть, кроме объедков, которые мне могут раздобыть миконы».

«Ты нас неплохо кормишь», — возразила Китиара.

«Ты не понимаешь основополагающей формулы магии. Небольшое количество вещества можно изменить большим количеством энергии — вот как это делается. То, что ты считаешь обильным обедом, для меня даже не закуска».

«Ты большой и сильный», — сказала она. «Почему бы тебе не выбраться?»

«И не обрушить камни себе на голову?» — Купеликс подпер лапами свои багровые щёки. «Это вряд ли соответствует моей цели. К тому же, — его глаза сузились, — существует гейс, магический запрет на повреждение конструкции. Я много раз пытался, используя множество заклинаний, убеждал миконов снести башню, но они не стали. Здесь действует воля богов, и для её преодоления требуется вмешательство третьей силы. Твои изобретательные маленькие друзья и есть эта третья сила, моя дорогая. Их плодовитые мозги способны придумать сотню планов на каждый, который придумаешь ты или я».

«И ни один из них не осуществим».

«Правда? Ты снова меня удивляешь, дорогая смертная девочка. Разве не эти же гномы изначально доставили тебя на Лунитари?»

Она возразила, что это была случайность.

Случайности — это всего лишь неожиданные вероятности, — сказал дракон. — Их можно направлять».

Когда Купеликс сказал это, Китиара оглянулась через левое плечо и увидела Тёмную Королеву, надменно глядящую с гобелена. «Что, — начала она, прежде чем отвести взгляд от завораживающего лица, — ты сделаешь, если мы вытащим тебя отсюда?»

«Полечу на Кринн и поселюсь там, конечно же. Мне очень хочется познакомиться с миром смертных, со всей его странной, яркой и энергичной жизнью». Она презрительно фыркнула. «Зачем ты это делаешь?» — спросил Купеликс.

«Ты считаешь жизнь на Кринне странной! Как ты называешь существ, которые обитают вокруг тебя?» — спросила она.

«Для меня они нормальные. Видишь ли, это всё, что я знаю, и они мне уже наскучили. Ты когда-нибудь пыталась поговорить о философии с древочеловеком? С таким же успехом можно говорить с камнем. Знаешь ли ты, что растительная жизнь на Лунитари настолько слаба и недолговечна, что не обладает собственной магической аурой? Только благодаря всепроникающей силе моих соотечественников, заключённых в яйца, здесь вообще есть жизнь». Купеликс тяжело вздохнул. «Я хочу увидеть океаны, леса и горы. Я хочу общаться с мудрыми смертными всех рас и таким образом расширить свои знания, выйдя за пределы, установленные этими древними книгами».

Теперь она поняла. «Тебе нужна власть», — сказала Китиара.

Купеликс сжал переднюю лапу в кулак. «Если знание — сила, то ответ — да. Я жажду освободиться из этой идеальной тюрьмы. Когда мои разведчики-миконы обнаружили летающий корабль гномов, я впервые начал надеяться на побег».

Китиара помолчала мгновение. Тщательно подбирая слова, она спросила: «Ты не боишься возмездия? Стоит ли тебе бежать?»

Голова дракона удивленно откинулась назад: «Возмездие от кого?»

«Тех, кто построил обелиск. Если тюрьма стоит, значит, где-то есть стража».

«Боги спят. Гилеан Серый Странник, Сиррион и

Реоркс отдали бразды правления судьбой. Путь открыт для действий. Сам факт твоего путешествия в Лунитари подтверждает это. Во времена Хумы такого не потерпели бы», — сказал Купеликс.

«Боги спят, — размышляла Китиара. Путь открыт для действий! Эти мысли шевельнулись в глубине её души. Должно быть, это правда; Дракон бы не стал лгать ей в этом.

«Расскажи мне, о чем ты думаешь?», — сказал Купеликс. «Мне становится не по себе, когда ты такая молчаливая».

В её голове зародилась смелая идея. «Ты уже подумал, что будешь делать, когда доберёшься до Кринна?» — спросила она. «Твои книги старые. Тебе не помешает проводник».

«У тебя есть кто-нибудь на примете, дорогая?»

«Мало кто знает Ансалон так, как я», — ответила Китиара. «Мои странствия завели меня далеко. Вместе мы могли бы путешествовать по миру и пожинать плоды наших трудов». Она посмотрела дракону в глаза. «Как партнёры».

Купеликс хрипел и свистел, словно кипящий чайник. Он хлопал себя локтями по бокам. Он и вправду мастерски пародировал человеческие жесты.

«Ах, моя дорогая! Ты рассмешила меня! Я умираю!» — воскликнул он.

Китиара нахмурилась. «Почему ты смеёшься?»

«Ты говоришь о партнёрстве с драконом так же небрежно, как я говорю о своих слугах, миконах. Ты воображаешь, что мы с тобой равны? Вот это шутка!» Купеликс так сильно закачался от смеха, что стукнулся головой о стену позади себя. Это его успокоило, но Китиара уже обиделась. Она вскочила на ноги.

«Я хочу уйти!» — воскликнула она. «Не вижу смысла сидеть здесь и терпеть насмешки!»

«Сядь», — добродушно сказал Купеликс. Когда она приняла вызывающую позу, дракон обернул хвост вокруг нее, и силой опустил Китиару на мраморный пол.

«Давай проясним одну вещь, моя дорогая девочка: учитывая длину моего жизненного пути, я стою гораздо выше тебя. И я ожидаю хороших манер от своих гостей, хорошо?» Китиара потерла ушибленный зад и промолчала. «Даже стоя лицом к лицу с одним из величайших существ, когда-либо существовавших в мире, ты горда и дерзка. Чем ты так гордишься?»

«Я та, кем я себя сделала», — коротко ответила Китиара. «В мире, где большинство — невежественные крестьяне, я стала воином. Я беру то, что могу, и отдаю, когда хочу. Ты мне не нужен, дракон. Мне никто не нужен!»

«Даже Танис?» Лицо Китиары резко потемнело.

«Будь спокойна. Даже твой смертный друг Стурм мог бы услышать, как твоё сердце кричало его имя только что. Кто этот человек, и почему ты его любишь?

«Он полуэльф, а не человек, если хочешь знать». Китиара глубоко вздохнула. «И я его не люблю!»

«В самом деле? Неужели моё чутьё на такие вещи меня подвело? Я бы хотел услышать историю Таниса», — сказал Купеликс. Он скривил губы в лукавой улыбке. «Пожалуйста?»

«Ты хочешь услышать ее только для того, чтобы поиздеваться надо мной».

«Нет, нет! Меня завораживают человеческие отношения. Мне хотелось бы понять их».

Китиара снова опустилась на опрокинутый котёл. Она смотрела в пространство, перебирая в памяти образы прошлого. «Я бы хотела сама понять Таниса», — сказала она. «Участвовать в мужской игре под названием "Война" — значит иметь дело с разными мужчинами. Большинство из них — мерзкие задиры и головорезы. В молодости я, наверное, дралась не одну сотню раз с мужчинами, которые пытались мной помыкать, использовать меня, пока не стала такой же твёрдой и холодной, как клинок в моей руке». Китиара погладила рукоять меча. «А потом появился Танис».

«Однажды осенью, несколько лет назад, я возвращалась в Утеху. Летний поход закончился, и мой последний командир рассчитал меня. С карманом, полным серебра, я поехала на юг. В лесу на меня напала банда гоблинов. Стрела сразила моего коня, и я упала. Гоблины выскочили из кустов с топорами и дубинками, чтобы прикончить меня, но я затаилась. Когда они приблизились, я настигла их прежде, чем они успели моргнуть. Я сразу же убила двоих и принялась забавляться с оставшейся парой. Гоблины — поразительно плохие воры, а в рукопашной они ещё хуже. Один из них споткнулся и умудрился напороться на собственное оружие. Я раскроила голову последнему, он взвыл от боли. Я уже была готова прикончить эту заразу, когда из кустов выскочил этот красавец с луком. Он на секунду меня напугал. Я подумала, что он с гоблинами. Не успела я шевельнуться, как он всадил в последнего гоблина стрелу из своего лука. Тогда я поняла, — он думал, что спасает меня.

Она замолчала, и на её губах мелькнула тень улыбки. «Забавно, но тогда я был в бешенстве. Видишь ли, этот гоблин был почти моим, а Танис отнял у меня эту победу. Я погналась за ним, но он держал меня на расстоянии достаточно долго, чтобы гнев, бурлящий в моей крови, утих. Как же мы потом смеялись! Он смог развеселить меня, Танис. Никто так давно этого не делал. Конечно, мы довольно быстро стали любовниками, но мы были и чем-то большим. Мы вместе ездили верхом, охотились и дурачились. Мы жили, понимаешь? Мы жили.

«Почему эта любовь не продолжилась?» — тихо спросил Купеликс.

«Он хотел, чтобы я остался в Утехе. Я не могла этого сделать. Я пыталась уговорить его отправиться со мной в дорогу, но он не хотел сражаться за деньги. Он полуэльф, как я уже говорила; Какой-то негодяй-наёмник домогался до его матери-эльфийки, чтобы зачать его, и потому он всегда питал холодность к солдатам. Китиара сжала кулак. «Если бы Танис сражался рядом со мной, я бы ни за что не оставила его, пока последняя капля крови не пролилась бы из моего тела».

Она хлопнула себя по колену. «С Танисом было очень весело, и в этом он был гораздо лучшим товарищем, чем Стурм, который всегда чересчур серьёзен, но пришло время, когда мне пришлось выбирать между его образом жизни и моим. Я выбрала, и вот я здесь».

«Я рад», — сказал Купеликс. «Ты поможешь мне освободиться?»

«Опять об этом, да? Зачем тебе это нужно?»

Купеликс поднял уши, отчего перепонки с прожилками за ними встали торчком.

«Ты совсем не беспокоишься о своей безопасности?» — спросил он грохочущим голосом.

«Не обманывай меня, дракон. Если бы ты собирался прибегнуть к угрозам, ты бы пригрозил Статтсу, Птичьему Зову и Флэшу ещё до того, как мы сюда добрались. Ты не хочешь заставлять нас помогать тебе силой. Ты не из тех драконов, чтобы сделать это.

Угрожающая поза дракона сникла, и театральная угроза исчезла из его голоса. «Верно, верно», — сказал Купеликс. «Ты меня режешь без ножа, Кит. Так глубоко режешь, не прикладывая особых усилий».

Китиара насмешливо взмахнула рукой в ​​салюте. «Я не новичок в игре угроз и блефа», — сказала она, вставая. Тонкая полоска нового дня упала на её плечо из щелевого окна в стене обелиска. «Подумай о том, что я говорила о партнёрстве, дракон. Оно не обязательно должно быть на всю жизнь, всего на год или два. Сделай это для меня, и я буду отвечать за тебя».

Солнечный свет осветил комнату. Магический шар на потолке потускнел и погас. В естественном свете

Китиара увидела, что книги и свитки дракона обветшали сильнее, чем она думала. Гобелены тоже совсем сгнили. Среди всего этого разложения и упадка затруднительное положение дракона было ещё более очевидным. Когда-нибудь у Купеликса не останется ничего для чтения или изучения, кроме кучи заплесневелой трухи.

«Сколько ещё примерно веков ты проживёшь?» — спросила Китиара.

Глаза дракона сузились. «Очень много».

«Может быть, кто-то другой еще появится и поможет тебе сбежать. Но подумай, как тебе будет одиноко. Скоро не будет ни книг, ни гобеленов, ни компании для бесед».

«Партнёрство… один год?» — спросил Купеликс.

«Два года», — твёрдо сказала Китиара. «Очень короткий срок в жизни дракона».

«Верно, верно». И Купеликс дал слово, что будет путешествовать с Китиарой два года по возвращении на Кринн.

Она потянулась, широко улыбаясь. Китиара почувствовала себя хорошо. Из этого безумного путешествия к красной луне она выйдет не только с возросшей силой. Дракон, живой дракон, станет её спутником на целых два года!

«Это будет отличное приключение», — сказала она ему. Купеликс щёлкнул челюстями. «Несомненно».

Китиара подошла к окну, чтобы подышать свежим воздухом. Молнии сверкали на вершине обелиска, и магическая эссенция выплеснулась в небо красной луны. Когда вспышки стихли,

Китиара посмотрела вниз, на долину.

Лунитарцы движутся! — воскликнула она.

Конечно, уже день, им пора двигаться, — сказал Купеликс.

Но они строятся в шеренги! Кажется, они собираются нас атаковать!

* * *

Миконы не двигались с места, поэтому Стурм объявил, что им лучше идти пешком. Гномы уже отвязались и слезли со своих "лошадей". Стурм спустился и похлопал Микона по голове — привычка, которая у него сохранилась с тех пор, как он обзавёлся своей первой лошадью.

Гигантский муравей склонил клиновидную голову и щёлкнул жвалами. Это радость? — удивился Стурм. Трудно было сказать.

Мусор вокруг них лежал толстым рыхлым слоем, по колено Стурму и по грудь гномам. Стурм застал Сайтера, разглядывающего кусок красной кожи в лупу.

«Хм, не похоже на растительный материал», — сказал Сайтер.

Катвуд попытался писать на этом мягком коричневом подобии пергамента, но карандаш не держался; материал был слишком мягким и податливым. Стурм попытался разорвать лист пополам, но не смог.

«Из этого получились бы отличные голенища», — сказал он. «Интересно, что это?»

«Я бы сказал, это какая-то звериная шкура», — сказал Сайтер, убирая бинокль обратно в футляр.

«Мы не нашли никаких животных на Лунитари, кроме дракона», — возразил Статтс. «Даже миконы больше похожи на минералы, чем на животных».

«Может быть», — медленно проговорил Уинговер, — «в этих пещерах водятся и другие животные. Животные, которых мы раньше не видели?».

Рейнспот шумно сглотнул. «Животные, питающиеся гномами?»

«Чепуха», — сказал Сайтер. «Миконы не позволили бы ничему опасному жить рядом с яйцами дракона. Хватит себя пугать.

Флэш отошёл немного в сторону, касаясь белой корки на стенах. Он снял с пояса, на котором висели инструменты, молоток и приставил холодное стальное зубило к стене. Размахнулся молотком.

Бум! Маленький молоток ударил по зубилу, и звук разнёсся по всей пещере. Вибрация была такой сильной, что гномы потеряли равновесие и упали в груду обломков. Стурм держался за приземистый сталактит, пока звон не стих.

«Не делай этого!» — жалобно произнёс Катвуд. С его обостренным слухом от этого звука у него пошла кровь из носа. Все миконы щёлкали жвалами и качали головами.

«Увлекательно», — сказал Статтс. «Идеальная резонансная камера!

Ага! Логично!»

«Что именно?» — спросил Ропериг.

«Этот посторонний хлам. Это подкладка, чтобы заглушить шаги муравьёв по полу».

Они пробирались сквозь мусор к концу продолговатой камеры. Потолок опустился, а пол поднялся, образовав узкое круглое отверстие. Край отверстия был усеян острыми кварцевыми шипами, вероятно, сделанными миконами. Всё, что мягче гигантского муравья, было бы разорвано на куски, если бы попыталось пройти или проползти по этим шипам.

Гномы отступили и предложили множество решений проблемы входа. Стурм упер кулаки в бока и вздохнул. Он повернулся, собрал охапку жёстких, похожих на пергамент, лоскутов и накрыл ими шипы. Затем он положил руки на пергамент и надавил. Шипы пронзили три или четыре слоя, но верхние остались нетронутыми.

«Позвольте», — сказал Стурм. Он поднял Статтса и усадил его на импровизированную лоскутную подушку. Статтс проскользнул через отверстие в камеру. Один за другим последовали остальные гномы. Стурм шёл последним. Гномы неуклюже, но бесстрашно ринулись вперёд, и ему пришлось их догонять.

Стурм поспешил вниз по узкой щели в скале и оказался в другом большом зале. Здесь из трещин в скале сочились жилы винно-красного хрусталя. Когда мягкий хрусталь коснулся более тёплого и влажного воздуха пещеры, он посветлел до прозрачного тёмно-красного цвета и начал обретать более чёткую форму. Вокруг них были десятки полусформировавшихся миконов: у одних были только головы, у других — целые тела, но без ног, а у третьих — всё было настолько хорошо, что их усики шевелились.

«Так, вот и муравейник», — сказал Уинговер.

«„Инкубатор“ — вернее сказать», — сказал Ропериг.

«Живой горный хрусталь», — пробормотал Статтс, затаив дыхание. «Интересно, что заставляет его принимать форму муравья?»

«Думаю, дракон», — ответил Сайтер, обернувшись, чтобы увидеть всех юных миконов.

«Помнишь, он говорил, что пытался превратить древесных людей в слуг, но безуспешно. Должно быть, он нашёл этот живой хрусталь и решил использовать его, чтобы создать идеально послушных и трудолюбивых рабов».

Они шли гуськом по центру высокой узкой пещеры. Как и прежде, голубоватые сталактиты на потолке слабо освещали пространство. Флэш подошёл к одному из почти готовых миконов и попытался измерить ширину его головы. Муравей молниеносно двинулся вперёд и сомкнул свои мощные челюсти на руке гнома. Флэш издал крик.

«Назад!» Закричал Стурм, выхватывая меч. Он попытался разжать челюсти, но хватка твари была слишком сильной.

Жестокие, острые, как пила, челюсти могли легко перерезать плоть и кости -

Стурм заметил, что рука Флэша не кровоточит. Гном сопротивлялся, он лупил твёрдого, как камень, муравья по голове своей хлипкой складной линейкой.

«Он схватил тебя за руку?» — спросил Стурм.

«Э! Агх! Да! Что это, по-твоему, моя нога?»

Стурм протянул руку вперёд и потрогал руку Флэша.

Челюсти Микона не задели плоть гнома. В них застрял только рукав его куртки.

«Снимай куртку», — спокойно сказал Стурм.

«Э! Агх! Ох, я не могу!»

«Я помогу тебе». Стурм протянул руку перед гномом и расстегнул сложную систему пуговиц и шнурков на его куртке. Он вытащил левую руку Флэша, затем правую. Пустая куртка теперь болталась в пасти Микона. Полусформировавшийся Микон больше не шевелился.

«Моя куртка!» — взвыл Флэш.

«Неважно! Слава богам, что твоя рука не попала в клешни этой твари», — сказал Стурм.

«Спасибо, Реорксу», — сказал гном. Он с тоской посмотрел на потерянную куртку. По его щеке скатилась крупная слеза. «Эту куртку я сам спроектировал. Ветрозащитная куртка Один Универсальный Размер, Марка 3».

«Можешь потом сшить другую», — утешил его Уинговер. «Ещё лучше. С отстёгивающимися рукавами, на случай, если снова попадёшь в такую ​​же переделку».

«Да, да!» Какая замечательная идея — съёмные рукава!

Флэш наспех набросал рисунок на манжете своей белой рубашки.

За муравейником пещера разветвлялась в нескольких направлениях, и не было чёткого указания, куда исследователям следует теперь идти. Катвуд предложил разделиться и проверить все туннели, но Статтс наложил вето, и Стурм согласился.

«Мы понятия не имеем, насколько велика эта пещера, и если вы пойдёте туда одни, у вас есть все шансы заблудиться навсегда». «Мы также не знаем, как Микроны отреагируют на нас, если мы разделимся», — сказал Стурм.

«Похоже, они воспринимают всё очень буквально», — сказал Сайтер. «Раздельные пары могут означать для них совсем не то же самое, что группа из десяти человек». Вид куртки Флэша, зажатой в мертвой хватке челюстей Микона, был мощным стимулом держаться вместе. Больше о разделении речи не шло.

Они выбрали самый широкий и прямой путь.

Пол от инкубатора Миконов спускался под таким крутым углом, что гномы отказались от попыток ходьбы и вместо этого сели на пол, чтобы просто съехать вниз. Стурм предпочёл бы спуститься, но пол был скользким от росы, поэтому ему не потребовалось много времени, чтобы решиться последовать примеру гномов.

Стурм плавно скользнул в другую, более низкую пещеру. Здесь было гораздо теплее; воздух был влажным. Вода стекала по стенам и капала сверху. Он встал и увидел тёмные силуэты гномов, пробирающихся сквозь тонкие белые облака пара.

«Статтс! Сайтер! Где вы все? — крикнул он.

«Прямо здесь!» Стурм неуверенно шагнул в туман.

Пещера была хорошо освещена сверху (от множества светящихся сталактитов), и от пола исходил сильный жар.

«Осторожно, магма!» — сказал Катвуд, появляясь в клубах пара перед ним. Гном указал на возвышающуюся воронку из глазурованного камня на их пути. Над широким устьем висел огненный ореол.

Стурм наклонился над ней и увидел, что природная чаша полна ярко-оранжевой жидкости. В её центре с влажным звуком лопнул пузырь.

«Расплавленная порода», — объяснил Катвуд. — «Вот почему в пещере так тепло».

У Стурма возникло почти непреодолимое желание прикоснуться к пузырящейся жидкости, но жар на его лице ясно говорил о том, насколько горяча магма. В клубящемся пару появился другой гном,

Уинговер. «Сюда!» — крикнул он.

Они пробирались словно сквозь сад кипящих котлов, в каждом из которых булькала расплавленная порода. Воздух вокруг них стал сернистым и трудно вдыхался. Стурм закашлялся и прижал платок к лицу.

Пары немного рассеивались лишь у стен пещеры. Оставшиеся гномы столпились у небольшого отверстия в стене. Стурм поднял голову и увидел, что отверстие тёмное.

«Это оно?» — вслух подумал Стурм.

«Должно быть», — сказал Сайтер. «Похоже, другого выхода нет».

«Возможно, нам нужен был один из тех туннелей, которые мы пропустили», — предположил Ропериг. Чёрный круг выглядел не слишком привлекательным.

«Проложенный путь ведёт сюда», — сказал Статтс. «Как старший коллега, я должен идти первым…»

«Нет, не нужно», — сказал Стурм. «Я вооружён. Я пойду первым, чтобы убедиться в безопасности».

«Отличная идея!» — сказал Рейнспот.

«Ну, если ты настаиваешь…» — сказал Статтс.

«Тебе понадобится фонарик», — сказал Флэш. Он расстёгнул один из вместительных карманов на штанах. «Подожди минутку, я одолжу тебе свой самозажигающийся карманный фонарь Марка 16». Флэш развернул довольно плоскую жестяную коробку и поставил её на пол. Из отдельного деревянного ящика он извлёк немного липкой жидкости, похожей на осевую смазку. Затем положил немного этой жидкости в лампу. Из другого кармана Флэш достал тонкий стеклянный флакон с плотно закрытой пробкой. Он сломал восковую печать и выбил пробку. Пещеру наполнил резкий, летучий аромат. Флэш присел и осторожно протянул руку к лампе. Один его глаз зажмурился, когда капля жидкости упала из флакона.

Капля ударилась о лужицу смазки и — бац! Вспышка осветила всё вокруг, смазка весело загорелась.

Стурм потянулся к ней, но лампа хлопнула и зашипела, разбрасывая во все стороны кусочки горящего жира.

«Ты уверен, что это безопасно?» — спросил он.

«Ну, через несколько минут олово из которого сделана лампа расплавится», — сказал Флэш.

«Но до тех пор всё должно быть в порядке».

«Замечательно».

Он взял маленькую, но яркую лампу за тонкое металлическое кольцо и направился в отверстие. Гномы столпились вокруг, их розовые лица и белые бороды были устремлены вверх, словно ромашки, стремящиеся к солнцу.

Стурм поднялся по изогнутому пандусу и вскоре оказался в комнате, где царила абсолютная тишина. Даже мерцание лампы уменьшилось до прерывистого мерцания. Он сошел с пандуса на грубо расчищенный каменный пол и увидел зрелище, которого ни один смертный не видел тысячелетия.

Драконьи яйца. Ряды резных ниш, в каждой из которых лежало одно яйцо размером с дыню. Ряд за рядом, ярус за ярусом, простираясь далеко за пределы слабого света от самозажигающегося карманного фонаря Марки 16. Края каждой ниши блестели от росы, образовавшейся, когда влажный воздух внизу встречался с более прохладным воздухом этого помещения.

До Стурма донесся гномий голос. «Что ты видишь?»

«Вот оно», — крикнул он, приложив руку ко рту.

«Великая яичная комната!»

Гномы вскарабкались по пандусу и хлынули в пещеру, проталкиваясь мимо Стурма, чтобы лучше видеть. Они охали, ахали и горячо ликовали, обращаясь к своей святой троице: Реорксу, шестерёнкам и гидродинамике.

«Как думаешь, сколько тут яиц?» — выдохнул Фиттер. Стурм бросил взгляд на Сайтера.

«Посмотрим, восемь ярусов», — сказал Сайтер. «По шестьдесят два на ярус».

«Итого…» — Катвуд лихорадочно подсчитывал.

«- 496», — сказал Стурм, вспоминая цифру, которую дал ему Купеликс.

«Верно», — сказал Статтс, сверяя свои цифры.

Они шли вперёд, Стурм шёл впереди. Уинговер держался позади, поскольку фонарь слепил его чувствительные глаза. Он видел сквозь бархатную тьму, поэтому мог держать входное отверстие в поле зрения.

«Ой», — пробормотал Стурм, перекладывая лампу в другую руку. Кольцо сильно нагревалось.

«Сюда! Повернись скорей!» — вдруг крикнул Ропериг. Стурм повернулся налево.

«Что это было?» — спросил он.

«Что-то там шевельнулось. Я не очень хорошо разглядел».

Из ниши за яйцами выскочило что-то угольно-чёрное и взмыло в воздух, к свету Стурма. Он неуклюже отпрянул и выронил лампу. Что-то маленькое и пушистое пробежало по его ноге и исчезло. Гномы закричали и затопали.

«Тишина! Тишина!» — взревел Стурм. Он нашёл потерянную лампу. Топливо в ней почти догорело. Лишь слабое сияние голубого пламени кружило вокруг куска жира. Стурм прикрыл крошечный огонёк руками, и он разгорелся ярче. Он поднял лампу и повернулся к гномам.

Они ничуть не испугались. Уинговер выскочил из строя и наступил ногой на существо, вырвавшееся из ниши для яиц. Оно извивалось под подошвой его башмака, пытаясь вырваться. На первый взгляд оно напоминало толстого мохнатого паука, но когда Стурм поднёс лампу ближе, все узнали его.

«Это перчатка!» — сказал Статтс.

«Одна из перчаток Кит», — ответил Стурм, узнав узор шва на ней. «Одна из пары, которую она оставила на «Повелителе Облаков», когда мы отправились на поиски руды».

«Как она сюда попала?» — спросил Рейнспот. Птичий Зов щебетал, задавая свой вопрос.

«Он спрашивает: «Почему оно живое?» — добавил Статтс.

Рейнспот схватил перчатку за «пальцы» и велел Уинговеру поднять ногу. Предсказатель погоды поднёс извивающееся существо к глазам и хмыкнул. «Сильная штучка!» Сайтер сердито посмотрел сквозь свою неизменную линзу. «Эта перчатка сделана из коровьей кожи и кроличьего меха, но швы разошлись». Он прижал палец к мягкой кожаной стороне. «У неё есть сердцебиение».

«Смешно», — сказал Флэш. «Перчатки не оживают».

«На Лунитари?» — спросил Статтс. «Почему?»

Стурм вспомнил замечание Купеликса о том, что совокупная жизненная сила всех драконьих яиц отвечает за мощную ауру магической силы на Лунитари. Он поделился этой информацией с гномами.

«Тогда», — произнёс Сайтер с мудрым выражением лица. «Уровень магической силы в этих пещерах, должно быть, особенно высок. — Осмелюсь сказать, любой продукт животного или растительного происхождения, оставленный здесь надолго, может обрести собственную жизнь».

Ропериг посмотрел на свои сапоги из свиной кожи. «Ты хочешь сказать, что мои туфли могут обрести жизнь и убежать вместе со мной?»

«Мы не пробудем здесь достаточно долго, чтобы это произошло», — заверил его Статтс.

Рейнспот перевернул перчатку на спину и прижал ногой. Катвуд предложил вскрыть ее, чтобы посмотреть, какие у нее внутренние органы.

«Отпусти ее. «Она безвредна», — сказал Стурм. «У нас нет времени с этим возиться».

Рейнспот поднял ногу, и перчатка перевернулась обратно. Она юркнула в углубления ниш для яиц.

«Интересно», — сказал Флэш, — «чем питается живая перчатка?»

«Руками», — ответил Фиттер.

Ропериг легонько шлепнул его по голове, но его рука тут же застряла там.

«Ты закончил?» — нетерпеливо спросил Стурм. «Нам ещё нужно осмотреть пещеру, и я не думаю, что лампа долго прослужит». И действительно, пока он говорил, с передней части лампы начали капать серебристые капли расплавленного олова.

Они поспешили вниз по туннелю. До них донеслись звуки движения, и они остановились. Из темноты показались задние ноги и каплевидное брюшко работающего Микона. Микон почувствовал их свет и поспешил к незваным гостям. Его усики почти распрямились, пока он их изучал… Человек и гномы. Стурма на мгновение объял страх. Если Миконы атакуют, его единственный меч их всех не одолеет.

Миконы снова свернули усики и отвернулись. Стурм и гномы дружно вздохнули с облегчением.

Они прошли мимо гиганта, который был занят откалыванием стеклянной «росы» с полки под рядом яиц. Кусок прозрачной корки приземлился у ног Рейнспота, и он схватил его. Он бросил его в маленький шёлковый мешочек и потянул за верёвочку. «Для последующего анализа», — сказал он.

Пещеры тянулись вдаль без конца, и, пройдя по ним около сотни ярдов, Стурм объявил об остановке. Место, где они остановились, буквально кишело Миконами, гигантские муравьи проносились мимо исследователей, не обращая на них никакого внимания. Купеликс велел муравьям игнорировать их, и муравьи повиновались его воле, в своей точной и непоколебимой манере.

«Мы бы…» «Лучше вернитесь, пока нас не затоптали», — сказал Стурм, уворачиваясь от шквала ног Миконов. Рейнспот отошел от остальных к муравьям, которые чистили драконьи яйца. Пока они поднимали, смазывали и переворачивали яйца, выставляя нижнюю их часть на воздух. С некоторых скорлупок отслаивался шершавый слой, и муравьи старательно снимали этот омертвевший слой. Именно из этой отброшенной скорлупы получилась та пергаментная кожа, которую они нашли в первой камере.

Рейнспот подобрал кучу отходов из-под нижней полки для яиц. Микон резко повернулся к нему и схватил жвалами кожистую часть скорлупы.

«Нет!» — упрямо сказал Рейнспот. «Это моё, ты его выбросил!» Гном уперся ногами в пол и потянул. Скорлупа не поддавалась, как и муравей. Рейнспот рассердился. Обволакивающее его облако сгустилось, и внутри него сверкнула молния.

«Рейнспот, оставь его. Мы возьмём образцы из внешней пещеры», — сказал Уинговер. Но непреклонное сопротивление Микона сводило обычно кроткого гнома с ума всё больше и больше. Циклон шириной в четыре фута обрушился на муравья, и по пещере прокатились тихие раскаты грома.

Крошечное облако Рейнспота превратилось в настоящий шторм. К его удивлению, дождь в этом внезапном вихре был горячим. «Рейнспот!» Крикнул Стурм, хватая гнома за плечи. «Отпусти!»

Разряд молнии, крошечный по природным меркам, но всё же пяти футов длиной, ударил Микона в центр его головы. Удар отбросил Стурма и Рейнспота назад как минимум на шесть футов. Гном приземлился на Стурма, потряс головой и обнаружил, что все еще держит в руках кусочек мягкой яичной скорлупы.

«Вот он!» — торжествующе воскликнул он.

Стурм, лежащий на спине и недовольный, спросил: «Не возражаешь?» Рейнспот покраснел и скатился с живота мужчины.

«Смотрите-ка», — с благоговением воскликнул Катвуд. Гномы окружили пораженного молнией муравья.

Разряд расколол голову существа пополам с точностью алмазного резца. Безголовое тело Микона рухнуло, грудная клетка приземлилась на пол. Тут же появились ещё два Микона и начали убирать. Они разгрызли тушку разбитого муравья и унесли его прочь по частям.

«По крайней мере, теперь мы знаем, что их можно убить», — сказал Ропериг.

«И наш Рейнспот сделал это!» — сказал Фиттер. Милый провидец погоды был унижен.

«Я никогда так не выходил из себя», — сказал он. «Простите. Это было непростительно. Бедный микон всего лишь выполнял свою задачу, а я его убил».

«Ты очень молниеносно его убил», — впечатлённо сказал Стурм.

«Напомни мне не злить тебя, Рейнспот».

«Надеюсь, Купеликс не рассердится», — обеспокоенно сказал Рейнспот.

«Это было ненамеренно», — утешающе сказал Ропериг.

«Сомневаюсь, что хоть один муравей так уж важен для него», — сказал Стурм.

«А теперь нам пора возвращаться…»

Лампа погасла прежде, чем они все поднялись по пандусу в паровую камеру. Уинговер взял на себя руководство, и каждый взял за руку того, кто шёл впереди и позади него. Они избегали юных миконов в родильной пещере — хотя Флэш бросил тоскливый взгляд на свою куртку, всё ещё свисавшую из пасти Микона — и вскоре они снова оказались в заваленной мусором огромной пещере.

Шестеро Миконов, которые их привели, были такими же, какими они их и оставили, не сдвинулись ни на дюйм. Стурм и гномы вскочили в седла, и без лишних слов или жестов гигантские муравьи снова пришли в движение.