Тьма и Свет (джен)

Примечание: Это мой первый перевод. Очень нужна Бета. Кто пожелает взять на себя эту миссию — пишите в личку. Названия кораблей и топонимы переводила, имена собственные — нет, хотя и согласовала написание некоторых в соответствии с уже опубликованными частями Саги, чтобы не было путаницы. В оригинале Флинт Огненный Горн — дворф, а гномы-механики — просто гномы, но я решила все оставить так, как было в других книгах. Без замены гномов дворфами. После окончания перевода (41 глава) — текст будет дополнительно вычитываться на предмет логических ошибок и опечаток. Перевод сырой, на грамотность текст еще не проверялся.

* * *

Осень окрасила Утеху в яркие цвета. Каждое крыльцо, каждое окно было украшено красной, оранжевой и желтой листвой. Лавки и дома Утехи располагались среди крепких ветвей валлинов, высоко над покрытой мхом землей. То тут, то там в древесном городе виднелись прогалины. Это были городские площади, где на одной неделе могла проходить ярмарка, а на другой — разворачивался передвижной балаган.

В этот ясный полдень на залитой солнцем поляне стояли три фигуры — двое мужчин и женщина. Два меча поигрывали взад-вперед, вспыхивая огнем, когда на них попадали солнечные лучи. Две фигуры осторожно кружили вокруг, делая ложные выпады внезапными взмахами обнаженных клинков. Третий стоял в стороне, наблюдая. Мечи соприкоснулись в поцелуе закаленной стали.

— Отличная атака! — сказал Карамон Маджере, наблюдавший за боем. — Очень меткий удар, Стурм!

Высокий молодой человек с вислыми каштановыми усами коротко буркнул что-то в знак согласия. Он был довольно занят. Его противница прыгнула вперед, целясь ему в грудь. Стурм Светлый Меч нанес сильный удар в упор, отступив при замахе. Сталь просвистела в считаных сантиметрах от него.

Противница Стурма пошатнулась, потеряв равновесие, ее ноги были слишком широко расставлены.

— Спокойно, Кит! — крикнул Карамон. Его сводная сестра восстановила равновесие с грацией танцовщицы. Она щелкнула каблуками, и Стурму остался виден только ее тонкий профиль в качестве мишени.

— А теперь, мой друг, — сказала она. — Я покажу тебе мастерство, которое приходит, когда сражаешься за деньги.

Китиара описывала в воздухе кончиком меча крошечные круги: один, два, три — Стурм наблюдал за смертоносным движением. Карамон тоже наблюдал, открыв рот.

В восемнадцать лет он был уже взрослым мужчиной, но внутри все еще оставался мальчишкой. Необузданная и искушенная в жизни Китиара была его кумиром. В ней было больше напора и отваги, чем в десяти мужчинах.

Со своего места Карамон мог видеть каждую зазубрину на лезвии меча Китиары, напоминающую о жестокой битве. Плоская поверхность клинка блестела от частой и умелой полировки. Меч Стурма, напротив, был настолько новым, что на рукояти все еще сохранялся синий оттенок от обжига в печи кузнеца.

— Следи за правой, — сказал Карамон. Стурм сжал свободной рукой длинную рукоять меча и, как подобает соламнийскому рыцарю, ждал атаки Китиары в упор.

— Хай! — Китиара крутанулась на одной ноге, рассекая воздух взмахом меча. У Карамона перехватило дыхание, когда она сделала выпад вперед. Стурм не пошевелился. Ее меч завершил дугу у его шеи. Карамон закрыл глаза — и услышал звон стали. Чувствуя себя глупо, он снова открыл их.

Стурм парировал прямой выпад, рукоять к рукояти, без всякого изящества. Они с Китиарой стояли, сцепившись, высоко подняв мечи. Запястья Китиары дрожали. Она шагнула вперед и обхватила рукоять меча свободной рукой. Стурм заставил ее ослабить бдительность. Ее лицо побледнело, затем покраснело. Карамон знал этот взгляд. Эта дружеская перепалка была ей не по душе, и Китиара начинала злиться.

Раздосадованная, она сменила позу и напряглась, сопротивляясь росту и силе Стурма. Но рукоять все равно опустилась. Узловатая гарда нового меча Стурма задела ее подбородок.

Судорожно вздохнув, Китиара прекратила борьбу. Оба острия мечей вонзились в зеленый дерн.

— Хватит, — сказала она. — Я куплю эль. Я должна была догадаться, что не стоит позволять тебе так связывать мою защиту! Давай, Стурм. Давай выпьем по кружке лучшего вина Отика.

— По-моему, звучит заманчиво, — ответил он. Он высвободил свой клинок и, тяжело дыша, отступил назад. Когда он двинулся, Китиара ткнула лезвием плашмя ему между лодыжек. Ноги Стурма запутались, и он растянулся навзничь на траве. Его меч отлетел в сторону, и в следующее мгновение Китиара стояла над ним, приставив к его горлу тридцати двухдюймовую сталь.

— Бой — это не всегда спорт, — сказала она. — Держи глаза открытыми, а меч крепко в руке, друг мой, и ты проживешь дольше.

Стурм поднял клинок и посмотрел Китиаре в лицо. Темные завитки волос прилипли к ее лбу от пота, а темные от природы губы были плотно сжаты. Они медленно расплылись в кривой улыбке. Она убрала оружие в ножны.

"Не смотри так удрученно! Лучше, если друг уронит тебя в назидание, чем враг — навсегда. Она протянула руку. — Нам лучше поспешить, пока Флинт и Танис не выпили все варево Отика.

Стурм схватил ее за руку. Она была теплой и мозолистой от перчаток и рукоятей мечей. Китиара приподняла его, пока они не оказались нос к носу. Хотя Стурм был на голову выше и на пятьдесят фунтов тяжелее, он все равно чувствовал себя рядом с ней неопытным юнцом. Но ее ясные глаза и обаятельная улыбка рассеяли его тревогу.

— Теперь я вижу, как тебе удалось преуспеть как бойцу, — сказал он, наклоняясь, чтобы поднять свой меч. Он спрятал клинок в ножны. — Спасибо тебе за урок. В следующий раз я буду держать свои ноги подальше от тебя!

— Позже ты научишь меня некоторым своим приемам, Кит? — нетерпеливо спросил Карамон. У него самого был короткий меч, подарок его предприимчивой сестры. Она подобрала его на одном из своих многочисленных полей сражений.

Флинт Огненный Горн, который разбирался в работе с металлом лучше, чем кто-либо другой, сказал, что меч Карамона был изготовлен в южной части Квалинести. Только благодаря таким подсказкам друзья Кит узнали, куда привели ее странствия.

— Почему нет? Я свяжу себе одну руку за спиной, чтобы все было по-честному. — Карамон открыл рот, чтобы возразить, но Китиара закрыла ему рот ладонью.

— А теперь в гостиницу. Если я в ближайшее время не получу глоток эля, я погибну!

Когда они добрались до подножия огромного валлинового дерева, на котором стояла гостиница "Последний приют", они обнаружили своего друга Флинта, сидящего у подножия лестницы. Гном крошил хворост в своих массивных, узловатых руках и срезал тонкие, как волос, кусочки острым ножом.

— Что ж, ты вернулся целым и невредимым, — сказал Флинт, глядя на Стурма. — Я почти ожидал увидеть тебя с головой под мышкой.

— Твоя уверенность во мне огромна, — кисло ответил молодой человек. Китиара остановилась и положила руку на широкое плечо Карамона.

— Лучше следи за собой, старый гном. У нашего мастера Стурма необычайно сильная рука. Как только он научится не придерживаться устаревших рыцарских правил...

— Честь никогда не устареет, — сказал Стурм.

— Именно поэтому ты и приземлился на спину с моим мечом возле шеи. Если бы ты мог...

— Не начинай! — простонал Карамон. — Если мне придется выслушивать еще один спор о чести, я умру от скуки!

— Я не буду спорить, — сказала Китиара, хлопнув брата пониже спины. — Я уже высказала свою точку зрения.

— Пойдем с нами, Флинт. Время для угощения, — сказал Карамон. Пожилой гном поднялся на свои короткие ноги, смахивая с колен каскад белых деревянных стружек. Он поправил одежду и засунул нож обратно за пояс штанов.

— Никакого эля для тебя, — сказала Китиара Карамону с притворной материнской строгостью. -Ты еще недостаточно взрослый, чтобы пить. Карамон поднырнул под ее руку, подбежал к Стурму и сказал:

— Мне восемнадцать, Кит. На лице Китиары отразилось удивление. — Восемнадцать? Ты уверен? Ее младший брат был примерно на дюйм выше Стурма.

Карамон с отвращением посмотрел на нее. — Конечно, я уверен. Ты просто не заметила, что я уже взрослый мужчина.

— Ты еще ребенок! — воскликнула Китиара, выхватывая меч. -Будешь шалить, и я тебя отшлепаю!

"Ха!" Карамон рассмеялся:

— Тебе меня не поймать! — С этими словами он бросился вверх по лестнице. Китиара вернула свой меч в ножны и бросилась за ним.

Длинные ноги Карамона быстро преодолвали крутые ступеньки. Смеясь, он и его сестра скрылись за стволом дерева.

Флинт и Стурм поднимались медленнее. Легкий ветерок прошелестел в кронах дерева, осыпав ступени дождем разноцветных листьев. Стурм посмотрел сквозь ветви на другие дома в кронах.

— Через несколько недель ты сможешь увидеть другую сторону парка, — вслух размышлял он.

— Да, — сказал Флинт. — Странно, что сейчас я не в пути. Больше лет, чем ты прожил на свете, парень, я бродил по дорогам Абанасинии с весны до осени, занимаясь своим ремеслом. — Стурм кивнул.

Объявленный Флинтом уход от привычной кузнечной работы удивил их всех.

— Теперь все это позади, — сказал Флинт. — Пришло время заняться делом, может быть, вырастить розы...

Образ грубоватого старого гнома, ухаживающего за розарием, показался Стурму настолько неестественным, что он потряс головой, чтобы отогнать эту мысль.

На ровной лестничной площадке, на полпути к постоялому двору, Стурм остановился, облокотившись на перила. Флинт прошел еще несколько шагов вперед, прежде чем остановиться. Он покосился на Стурма и спросил:

— В чем дело, парень? Ты вот-вот лопнешь от желания мне что-нибудь рассказать. — Флинт попал в точку.

— Я уезжаю, — сказал Стурм. — В Соламнию. Я собираюсь принять свое наследие.

— А как же твой отец?

— Если есть какие-то его следы, я их найду.

— Это может быть долгое путешествие и опасные поиски, — сказал Флинт. — Но я хотел бы отправиться с тобой.

— Не стоит. — Стурм отошел от перил, — Это моё дело.

Стурм и Флинт вошли в дверь таверны как раз вовремя, чтобы попасть под град из яблочных огрызков. Пока они вытирали липкие от сока лица, — из зала послышался звонкий девичий смех.

— Кто этот негодяй? — взревел Флинт. Неуклюжая девочка, не старше четырнадцати, с копной рыжих кудряшек на голове, протянула возмущенному гному полотенце.

— Отик приготовь новый сидр, а то им пришлось забрать остатки, — извиняющимся тоном сказала она.

Стурм вытирал лицо. Китиара и Карамон привалились к стойке, хихикая, как идиоты. Стоявший за стойкой Отик, дородный владелец таверны, покачал головой.

— Это первоклассная гостиница, — сказал он. — Если уж тебе так хочется пошутить, то иди беситься на улицу!

— Ерунда! — сказала Китиара. Она бросила монету на стойку. Карамон вытер выступившие от смеха слезы и уставился на нее. Это была золотая монета, одна из немногих, которые он когда-либо видел в жизни.

— Это успокоит тебя, Отик? — спросила Китиара.

Высокий, привлекательный мужчина поднялся из‑за стола и подошел к стойке. Его движения были удивительно грациозными, а высокие скулы и золотистые глаза красноречиво свидетельствовали о его эльфийском происхождении. Он поднял монету.

— В чем дело, Танис? — спросила Китиара. — Ты что, никогда раньше не видел золотых монет?

‑ Не таких, как эта, — ответил Танис-полуэльф. Он перевернул монету. — Где она была отчеканена? — Китиара взяла со стойки свою кружку и отпила:

— Я не знаю, — ответила она. — Это часть моей зарплаты. А почему ты спрашиваешь?

— Надпись сделана на эльфийском языке. Я бы могу предположить, что она была отчеканена в Сильванести. — Стурм и Флинт подошли, чтобы рассмотреть монету:

— Изящный почерк, определенно эльфийский, — подтвердил Флинт.

Далекий Сильванести практически не имел контактов с остальным Ансалоном, и всем было очень любопытно, как эльфийская монета умудрилась попасть так далеко на запад.

-Это трофей — раздался голос из угла комнаты.

— Что ты сказал, Рейст? — спросил Карамон. — В углу общей комнаты постоялого двора виднелась бледная фигура. Рейстлин, брат-близнец Карамона. Как обычно, был погружен в изучение какого-то пыльного свитка. Он поднялся и направился к группе; разноцветный свет, проникавший сквозь витражи гостиницы, придавал его бледной коже странные оттенки.

— Трофей, — повторил он. — Результат грабежа или кражи, одним словом — добыча.

— Мы знаем, что означает это слово, — резко оборвал его Флинт.

— Он имеет в виду, что монета, вероятно, была украдена в Сильванести, а позже оказалась в сундуках капитана, нанявшего Кит, — сказал Танис.

Они передавали монету из рук в руки, вертя ее в руках и ощущая ее тяжесть. Эльфийская монета — это больше, чем просто ее номинальная ценность. Она могла рассказать о далеких странах и волшебных народах.

— Дай-ка я посмотрю — раздался настойчивый голос из-под стойки. Маленькая худая рука просунулась между Карамоном и Стурмом.

— Нет! — сказал Отик, забирая монету из рук Таниса. — Если кендеру попадают в руки твои деньги, то можешь навсегда попрощаться с ними!

— Тас! — воскликнул Карамон. — Я не видел, как ты вошел.

— Он все это время был здесь, — заметил Танис.

Тассельхофф Непоседа, как и большинство представителей его расы, был одновременно умным, ловким и миниатюрным. Он мог прятаться в самых укромных местах и был известен своей сообразительностью ‑ "любопытством", как он сам говорил.

— Всем пива! — сказала Китиара, — Теперь мой доход это вполне позволяет. — Отик наполнил кружки из массивного кувшина, и друзья уселись за большой круглый стол в центре комнаты. Рейстлин тоже сел за стол рядом с остальными, вместо того, чтобы вернуться к своему свитку.

— Раз уж мы все здесь, — начал Танис, — Кто-то должен произнести тост.

— Выпьем за Кит, — организатора праздника! — сказал Карамон, поднимая глиняную кружку с сидром.

— Выпьем за золото, которым это оплачено! — парировала его сестра.

— Выпьем за эльфов, которые это придумали! — предложил Флинт.

— Я выпью за эльфов в любом случае, — сказала Китиара. — Она лукаво улыбнулась Танису поверх кружки. Вопрос готов был сорваться с его губ, но прежде чем он успел его произнести, Тассельхоф встал со своего табурета и взмахом руки привлек к себе внимание.

— Я предлагаю выпить за Флинта, — сказал Тас. — Это первый год после катаклизма, когда осень не застала его в пути. — По столу прокатился смешок, и старый гном покраснел:

— Ты, наглый щенок! — проворчал он. — Как ты думаешь, сколько мне лет?

— Он не умеет считать так далеко, — сказал Рейстлин.

— Мне сто сорок три, и я могу победить в бою любого мужчину, женщину или кендера, находящихся сейчас в этом заведении! ‑ заявил Флинт. Он стукнул тяжелым кулаком по столу.

— Хотите испытать меня? — Желающих не нашлось. Несмотря на свой возраст и невысокий рост, Флинт обладал мощной мускулатурой и был хорошим бойцом.

Они еще долго поднимали тосты, пили и веселились, пока день не перешел в вечер, а вечер в ночь. Чтобы не захмелеть, они заказали один из обильных ужинов Отика. Вскоре стол ломился от блюд с говядиной и олениной, хлеба, сыра и знаменитого жареного картофеля Отика.

Рыжеволосая девушка принесла очередное блюдо обедающим. В какой-то момент Карамон ловко забросил обглоданные куриные косточки в карман ее передника. Девочка не осталась в долгу, уронив Карамону за шиворот ломтик горячей картошки. Он вскочил со стула, когда она побежала обратно на кухню к Отику.

— Кто она такая, черт возьми? — спросил Карамон, вытаскивая хрустящий ломтик картофеля из-под полы рубашки.

— Она на попечении Отика, — ответил Рейстлин. — Ее зовут Тика Вейлан.

Вечер шел своим чередом. Другие посетители приходили и уходили. Было уже поздно, и Отик попросил Тику зажечь свечи для стола друзей. Веселая болтовня раннего вечера сменилась более спокойной, задумчивой беседой:

— Я уезжаю завтра, — объявила Китиара. При свете свечей ее загорелое лицо казалось золотистым. Танис смотрел на ее и чувствовал, как возвращаются его прежние угрызения совести. Она была очень привлекательной женщиной.

— Куда направляешься? — спросил Карамон.

— На север, я думаю, — ответила она.

— Почему на север? — спросил Танис.

— У меня есть на то причины, — ответила она, но ее улыбка смягчила категоричный ответ.

— Могу я пойти с тобой? — поинтересовался Карамон.

— Нет, ты не можешь, брат.

— Почему нет?

Китиара, сидевшая между своими сводными братьями, взглянула на Рейстлина. Карамон перевел взгляд с нее на своего близнеца: "Конечно. Рейстлин нуждался в нем." — Хотя они и были близнецами, они были не очень похожи.

Карамон был добродушным похожим на медвеля малым, в то время как Рейстлин был его бледным призраком. Он часто болел и имел странную привычку настраивать против себя крупных воинственных существ.

После рождения близнецов их мать так и не восстановила силы, поэтому Китиаре пришлось бороться за здоровье юного Рейстлина. Теперь Карамон присматривал за своим близнецом.

— Я тоже ухожу, — вставил Стурм. — На север. Он взглянул на Китиару.

— Фу, — сказал Тассельхофф. — На Севере скучно. Я там бывал. Теперь собираюсь на восток, вот куда действительно стоит идти. На Востоке есть что посмотреть — города, леса, горы...

— Карманы будешь обшаривать, лошадей будешь "брать напрокат"? — спросил Рейстлин. Кендер обиженно выпятил нижнюю губу:

— Я ничего не могу поделать с тем, что умею находить нужные вещи.

— Когда-нибудь ты найдешь нужные вещи не у того человека, и тебя за это повесят.

— Я тоже должен отправиться на север, — сказал Стурм. Он наклонился вперед, подперев подбородок руками. — Я возвращаюсь в Соламнию. — Все уставились на него. Они знали историю изгнания Стурма с родины.

Двенадцать лет прошло с тех пор, как крестьяне Соламнии восстали против лордов-рыцарей. Стурму и его матери удалось спастись, сохранив лишь свои жизни. Рыцарей по-прежнему презирали в их собственной стране.

— Не мог бы ты прихватить и меня, в качестве попутчицы? — предложила Китиара. Ее слова застали всех врасплох.

— Я бы не хотел, чтобы ты сворачивала с намеченного пути, — уклончиво ответил Стурм.

— Север есть север. Я уже побывала и на востоке, и на юге, и на западе.

— Хорошая идея. Для меня было бы честью, если бы ты отправилась со мной. — Стурм повернулся к Китиаре и Танису:

— А как насчет тебя, Танис? — Танис подцепил ломтем хлеба остатки своего ужина:

— Я подумывал о том, чтобы самому немного попутешествовать. Ничего особенного, просто посмотреть несколько мест, которые я еще не видел. Но не думаю, что мое путешествие приведет меня на север. — Он посмотрел на Китиару, но ее взгляд был устремлен на Стурма.

— В этом-то и заключается идея, — оживленно сказал Тассельхофф. — Его правая рука нырнула в карман мехового жилета и извлекла оттуда плоский медный диск. Он покатал диск по тыльной стороне костяшек пальцев. Иногда он проделывал это упражнение, чтобы пальцы оставались подвижными. Не то, чтобы ему требовалась практика:

— Давай отправимся на восток, Танис, ты и я.

— Нет. — Медный диск замер на полпути к тыльной стороне маленькой ладони кендера. "Нет", — повторил Танис, на этот раз более мягко:

— Это путешествие я должен совершить в одиночку.

За столом снова воцарилась тишина. Затем Карамон громко икнул, и смех возобновился.

— Прошу прощения! — сказал Карамон, потянувшись за кружкой Китиары. Ее не удалось одурачить. Когда его рука сомкнулась на оловянной ручке, она стукнула ложкой по его запястью. Карамон отдернул руку. "Ой!" — вскрикнул он.

— Тебе же хуже, если ты попробуешь провернуть это еще хоть раз, — сказала Китиара. Карамон ухмыльнулся и сжал кулак.

— Побереги свою энергию, брат, — сказал Рейстлин. — Она тебе пригодится.

— Для чего же, Рейст?

— Поскольку все решили отправиться в путешествия, мне кажется, сейчас самое подходящее время объявить о моем собственном. — Флинт фыркнул:

— Ты и двух дней не протянешь в дороге.

— Возможно, и нет. — Рейстлин скрестил свои длинные тонкие пальцы. — Если только мой брат не поедет со мной.

— Куда и когда? — спросил Карамон, довольный тем, что тоже сможет куда-то отправиться.

— Я не могу сказать, куда именно, — сказал Рейстлин. Его бледно-голубые глаза пристально смотрели на почти нетронутую тарелку с едой.

— Это может оказаться долгим и опасным путешествием. — Карамон вскочил:

— Я готов.

— Сядь, — сказала Китиара, потянув брата за край жилета. Карамон плюхнулся на свой табурет.

Флинт тяжело вздохнул:

— Вы все покидаете меня, — сказал он. ‑ В этом сезоне я не буду ничего мастерить, и все мои друзья идут своим путем, — Он снова вздохнул так тяжело, что свечи на полке замерцали.

— Ах ты, старый медведь, — сказала Китиара. — Ты жалеешь себя? Нет такого закона, который заставлял бы тебя оставаться в Утехе одному. У тебя что, нет родственников, которых ты мог бы навестить?

— Да, ‑ вставил Тассельхофф, — Ты можешь навестить свою седобородую, я имею в виду седовласую, старую мать. — Гном разразился возмущенным воплем. Те, кто сидел ближе всех к Флинту — Карамон и Стурм — быстро отодвинулись от разъяренного гнома. Флинт стукнул кружкой по столу, и на Тассельхофа брызнули капли эля. Струйки липкого золотистого напитка потекли с носа кендера и впитались в пучок его растрепанных каштановых волос. Он вытер глаза.

— Никто не посмеет смеяться над моей матерью! — грозно зарычал Флинт.

— Во всяком случае, не больше одного раза, — глубокомысленно заметил Танис.

Тас вытер лицо рукавом. Он взял свою кружку (она была пуста) и сунул ее под мышку, как нелепый шлем. Напустив на себя вид оскорбленного достоинства, он провозгласил:

— Значит теперь мы должны сразиться на дуэли!

— Я буду твоим секундантом, Тас. — радостно воскликнула Китиара.

— Я поддержу Флинта! — воскликнул Карамон.

— Кто выбирает оружие? — спросил Танис.

— Флинту брошен вызов, значит он, — прояснил Стурм, улыбаясь.

— Что будешь брать, старый медведь? Яблочные огрызки с десяти шагов? Половники и крышки от кастрюль? — спросила Китиара.

— Что угодно, только не кружки с элем, — съязвил Тас, и его надменная поза смягчилась обычной хитрой ухмылкой. Смех не прекращался, пока не вернулась Тика:

— Тсс! Тсс, уже поздно! Да замолчите вы, люди! — прошипела она.

— Уйди, пока тебя кто-нибудь не отшлепал, — сказал Карамон, не поворачиваясь к ней. Тика проскользнула за его табурет и скорчила ему рожу. Остальные засмеялись. Карамон был озадачен:

— Что смешного? — решил выяснить он. Тика ловко выхватила кинжал из ножен на поясе Карамона. Она подняла его над головой с ужасающей гримасой, как будто собиралась ударить Карамона в спину. По лицу Китиары потекли слезы, а Тас упал со стула.

— Что?! — закричал Карамон. Затем он резко повернул голову и увидел Тику в полумраке:

— Ага! — воскликнул он и кинулся за ней. Девушка метнулась к ближайшим пустым столикам. Карамон гнался за ней, опрокидывая стулья и натыкаясь на табуреты.

Из кухни появился Отик с лампой в руке. Его ночная рубашка была сбита набок, а редкие седые волосы торчали комичными пучками:

— Что за шум? Неужели здесь нельзя спокойно поспать? Тика, где ты, девочка? — Рыжеволосая девушка выглянула из-за под стола.

— Ты должна была утихомирить их, а не присоединяться к вечеринке.

— Этот человек погнался за мной. — Она указала на Карамона, который был занят изучением освещенных свечами стропил.

— Иди в свою комнату. — Тика с сожалением ушла. Она в последний раз улыбнулась Карамону и показала ему язык. Когда он направился к ней, она бросила ему его кинжал. Тот, отскочив от стола, ударился об пол в нескольких дюймах от его ног. Тика исчезла за вращающимися дверями кухни. Отик упер кулаки в бока:

— Флинт Огненный Горн! Я ожидал от тебя большего. Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что к чему. А вы, мастер Стурм? Такой воспитанный молодой человек, как вы, должен знать, что не стоит кутить допоздна!

Флинт выглядел по-настоящему смущенным. Стурм пригладил свои длинные усы указательным пальцем правой руки, но ничего не сказал.

— Не будь ты старым занудой, — сказала Китиара. — Тика очень забавная. Кроме того, это прощальная вечеринка.

— Все вокруг кажется забавным людям, у которых в желудках по четыре бочонка эля, — проворчал Отик. — Кто уходит?

— Ну, все... — Отик повернулся и пошел обратно на кухню. Он сказал:

— Тогда, ради всего святого, сидите тихо! — и ушел.

Карамон вернулся к столу. Широко зевнув, он сказал:

— Эта Тика — самая уродливая девушка в Утехе. Старому Отику придется выложить большое приданое, чтобы выдать ее замуж!

— Никогда не знаешь наверняка, — заметил Рейстлин, бросив взгляд на кухню. — Люди меняются.

Пришло время расставаться. Больше не было причин откладывать. Почувствовав это, Танис встал, сложив руки на груди, и сказал:

— Хотя мы, друзья, расстаемся, ни время, ни расстояние не могут ослабить наши добрые отношения. Но чтобы сохранить тепло дружбы в наших сердцах, мы должны собираться вместе снова, каждый год в этот день, здесь, в гостинице.

— А если мы не сможем? — спросил Стурм.

— Тогда, через пять лет, все, кто находится здесь сегодня вечером, вернутся в гостиницу "Последний приют". Несмотря ни на что. Давайте принесем священную клятву. Кто согласен со мной? — Китиара отодвинула свой табурет и положила правую руку на середину стола.

— Я согласна дать эту клятву, — сказала она, и пристально посмотрела Танису в глаза. "

— Через пять лет. — Танис опустил свою руку поверх ее руки. "Пять лет." — повторил он.

— Клянусь честью и именем дома Светлых Мечей, — торжественно произнес Стурм, — Я обещаю вернуться через пять лет. — Он положил свою руку на руку Таниса.

— Я тоже, — сказал Карамон. Его широкая ладонь скрыла под собой даже руку Стурма.

— Если я останусь в живых, я буду здесь, — сказал Рейстлин со странной мелодичностью в голосе. Он присоединил свою изящную ладонь к руке брата.

— И я! Я тоже буду ждать вас всех здесь! — С этими словами Тассельхоф взобрался на стол. Его крошечная ладошка лежала рядом с рукой Рейстлина, и оба они терялись на широкой ладони Карамона.

— Чушь собачья!, — проворчал Флинт. — Откуда мне знать, чем я буду заниматься через пять лет? У меня могут быть дела поважнее, чем сидеть в гостинице и ждать шайку бродячих негодяев.

— Давай, Флинт. Мы же все приносим клятву, — сказал кендер.

"Хм". — Старый гном наклонился и обхватил руки остальных своими старыми и натруженными руками.

— Да пребудет с вами Реоркс, пока мы не встретимся снова, — сказал он. Его голос дрогнул, и друзья поняли, что он сентиментальный старый мошенник.

Они оставили Флинта сидеть за столом. Близнецы ушли. Танис, Китиара и Стурм направились к подножию лестницы. Тассельхоф последовал за ними.

— Я желаю тебе спокойной ночи, — сказал Стурм, бросив взгляд на Таниса.

— Но мы не прощаемся. — Они пожали друг другу руки.

— Кит, моя лошадь в конюшне у кузнеца. Ты завтра найдешь меня там?

— Это хорошо. Мой зверь тоже там. Завтра на рассвете? — Стурм кивнул и огляделся в поисках Таса:

— Тас? — он позвал. — Куда он делся? Я хотел попрощаться. — Танис указал в сторону комнат наверху гостиницы:

— Я думаю, он уже поднялся наверх. — Стурм кивнул и зашагал прочь, в прохладу ночи. Танис и Китиара остались наедине со сверчками, которые стрекотали на массивных деревьях свою стоголосую симфонию.

— Пойдешь со мной? — спросил Танис.

— Куда захочешь, — ответила Китиара.

Они отошли на десяток шагов от гостиницы, прежде чем Китиара воспользовалась возможностью и взяла Таниса под руку.

— У меня есть мысль, — лукаво сказала она.

— Какая? — спросил он.

— Что ты непременно должен остаться со мной на ночь. Ведь может пройти целых пять лет, прежде чем мы снова увидимся. — Он остановился и высвободил руку:

— Я так не могу, — сказал Танис.

— А почему бы и нет? Не так давно было время, когда ты не мог дождаться нашей встречи.

— Да, а в промежутках ты проводила время вдали от дома, сражаясь за деньги. — Китиара вздернула подбородок:

— Я не стыжусь того, что делаю.

— Я и не ожидаю, что ты будешь стыдиться. Дело в том, что я все яснее и яснее осознаю, что мы с тобой принадлежим к двум разным мирам, Кит. Мирам, которые никогда не смогут примириться.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Пока тебя не было, у меня был день рождения. Ты знаешь, сколько мне лет? Девяносто семь. Девяносто семь лет, Кит! Если бы я был человеком, я был бы иссохшим стариком. Или уже умер. — Она оценивающе оглядела его гибкую фигуру:

— Ты не похож на иссохшего старика.

— В том-то и дело! Моя эльфийская кровь продлит мою жизнь намного дольше, чем обычно длится человеческая. — Танис подошел ближе и взял ее за руки.

— В то время как ты, Кит, состаришься и умрешь. — Китиара рассмеялась:

— Позволь мне самой заботиться об этом!

— Ты ничего не изменишь. Я знаю тебя, Кит. Ты сжигаешь свою молодость, как огарок свечи во время шторма. Как, по-твоему, я себя чувствую, зная, что ты можешь погибнуть в бою за какого-нибудь мелкого военачальника, в то время как я буду жить и дальше, но без тебя? Это должно закончиться, Кит. Сегодня вечером. Здесь и сейчас.

Хотя было темно, и белая луна Солинари была скрыта ветвями валлиновой рощи, Танис заметил боль на лице Китиары. Это длилось всего мгновение. Она справилась с собой и выдавила из себя улыбку:

— Может, это и к лучшему, — сказала она. — Мне никогда не нравилось быть связанной. Моя бедная мать-дурочка была такой — она никогда не могла обойтись без мужа, который объяснял бы ей, что к чему. Это не в моем стиле. Я пошла в своего отца. Сгораю, как свеча на ветру, не так ли? Пусть будет так! Я должна поблагодарить тебя, Танталас Полуэльф, за то, что ты развернул меня лицом к правде... — Он прервал ее тираду поцелуем. Это был нежный, братский поцелуй в щеку. Китиара сверкнула глазами.

— Это не то, чего я хочу, Кит, — сказал Танис с глубокой печалью. — Просто так должно быть. — Она дала ему пощечину.

Китиара была воином, и пощечина не была легкой. Танис пошатнулся и прикрыл лицо рукой. В уголке его рта показалась тонкая струйка крови.

— Оставь свои красивые речи при себе!, — выплюнула она. — Прибереги их для своей следующей возлюбленной, если найдешь ее! Кто это будет, Танис? Чистокровная эльфийская девушка? Нет, эльфы стали бы презирать тебя как полукровку. Тебе нужна женская версия себя, чтобы полюбить. — И она ушла, оставив Таниса в недоумении.

— Только ты никогда ее не найдешь! — крикнула Китиара из темноты. — Никогда!

Сверчки затихли перепуганные криками Китиары. Спустя время они снова робко застрекотали. Танис стоял один в ночи, больше не находя утешения в их пении.

(глава отредактирована, но беты нету)

Небо еще не утратило своего фиолетового оттенка, когда Стурм добрался до лавки кузнеца. Мастерская Тириена располагалась у подножия валлиновой рощи. Извилистый пандус, ведущий к лавке Тириена, был вдвое шире и хорошо приспособлен для лошадей. Тириен — крепкий мужчина, краснолицый от того, что часто склонялся над огнем в кузнице, с мускулистыми руками и плечами, привычными к нелегкой работе кузнечным молотом, был уже на ногах, когда появился рыцарь.

— Стурм! — прогудел он. — Входи, парень. Я просто выправляю гвозди.

Помощник Тириена, шустрый мальчик по имени Меркот, щипцами вытащил из печи раскаленный докрасна стержень. Он вставил изогнутый гвоздь в углубление на наковальне Тириена, и мускулистый кузнец дважды ударил по нему. Меркот опустил распрямившийся гвоздь в ведро с водой. Раздалось тихое шипение, и над ведром поднялся столб пара.

— Мне нужна моя лошадь, Тириен, — сказал Стурм.

— Верно. Меркот, приведи животное мастера Светлого Меча. — Глаза мальчика расширились. Круги сажи вокруг них делали его похожим на испуганную сову.

— Гнедой мерин?

— Да, и побыстрее! — сказал Тириен. Обращаясь к Стурму, он продолжил:

— Подковал его, как ты просил. Хорошая лошадь.

Стурм расплатился по счету, пока Меркот вел его коня — Долговязого Лиса, на нижнюю площадку. Стурм купил Долговязого Лиса у представителя племени кекири всего несколько недель назад и все еще изучал повадки этой лошади. Он взвалил себе на плечи скатку и рюкзак и спустился по трапу туда, где Меркот привязал его скакуна.

Молот Тириена снова зазвенел, превращая скрученный железный лом в острые, как стрелы, гвозди для подков. Стурм распределил свою поклажу по бокам и крупу Долговязого Лиса.

Он наполнил свою бутылку водой и услышал:

— Ты опоздал. — Китиара сидела, ссутулившись, в углу под навесом конюшни. Она была по уши закутана в красную попону.

— Опоздал? — переспросил Стурм. — Солнце едва встает. Когда ты пришла?

— Много часов назад. Я спала здесь, — ответила она, сбрасывая одеяло. Китиара была одета в ту же одежду, что и прошлым вечером. Она вытянула руки и расправила затекшую спину.

— Почему, во имя богов, ты спала здесь? — спросил Стурм. — Неужели ты думала, что я забуду и уйду без тебя?

— О, только не ты, мой благородный друг. Мне показалось, что это подходящее место для ночлега, вот и все. Кроме того, Пире нужно было обновить подкову.

Стурм спустил Долговязого Лиса на землю. Он вскочил в седло и подождал свою спутницу. Китиара вприпрыжку спустилась по трапу, ведя за собой довольно неприметную кобылу в коричневых и белых пятнах:

— Что-то не так? спросила она, садясь рядом со Стурмом.

— Я просто подумал, что ты предпочла бы в качестве скакуна огненного жеребца, — ответил он. — Это, э-э, необычное животное тебе совсем не подходит.

— Это "необычное животное" будет ходить ровным шагом еще долго после того, как от твоего зверя останутся только кости да шкура, — сказала Китиара.

После расставания с Танисом ее беспокойный сон не улучшил ее настроения:

— Я участвовала в шести военных походах с Пирай, и она всегда привозила меня домой.

— Приношу свои извинения твоей кобыле.

Они выехали из Утехи, двигаясь с севера на восток. Восходящее солнце выглянуло из-за холмов подле Утехи и согрело воздух. Стурм и Китиара позавтракали простым вяленым мясом и водой. Ясный на рассвете небо стало еще прекраснее, и настроение Китиары улучшилось:

— Я всегда счастлива, когда я в дороге, — сказала она. — Здесь есть на что посмотреть и чем заняться.

— Нам следует быть настороже, — сказал Стурм. — Я слышал, как постояльцы в гостинице говорили, что поблизости бродят разбойники.

— Ну и ну. У пеших крестьян могут быть причины опасаться разбойников, но два воина, вооруженные и верхом на лошадях, — вот кого стоит бояться, а не разбойников! — Стурм вежливо согласился, но по-прежнему не сводил глаз с горизонта и держал рукоять меча наготове.

Их маршрут был достаточно прост. Миновав холмы Утехи, они повернули на северо-запад и направились к побережью. На берегу пролива Шэлси находился небольшой рыбацкий порт Зарадин. Оттуда Китиара и Стурм могли легко добраться до Каэргота в южном Тельгаарде. К северу от Каэргота лежала Соламния — их конечная цель. Таков был их план. Но планы, как сказал мудрый чародей Арканист, подобны фигурам, нарисованным на песке: их легко составить и так же легко нарушить. Леса и холмы Абанасинии с каждой милей становились все реже. Китиара заполняла часы рассказами о своих прошлых приключениях:

— Меня впервые наняли в "Мародеры" Миккиана. Это были плохие парни. Миккиан был безродным мужланом из Лемиша. Ему не особо везло, он постоянно терял в бою части себя — глаз, руку, половину уха. Он был довольно уродлив и подл! Я пришла в его лагерь, уверенная в своем мастерстве владения мечом. В те дни мне приходилось притворяться мальчиком, иначе эти грубияны набросились бы на меня, — сказала она.

— Как вообще можно поступить на работу в качестве наемника?

— В банде Миккиана был только один способ: убить одного из его людей. У Миккиана было не так уж много вакансий, и он не стал бы расширять их ни для кого. — Китиара сморщила нос от воспоминаний, вызванных Миккианом.

— Никчемный негодяй! Его пехотинцы окружили меня большим кольцом и поставили рядом со здоровенным дровосеком по имени... Как же его звали? Он — первый человек, которого я убила. Тригнет? Дригнет? Что-то в этом роде. И мы пошли на это: топор против меча. Скажу я вам, это был не самый приятный бой. Мы должны были оставаться в центре ринга, иначе парни Миккиана начали бы тыкать в нас кинжалами и копьями. Тригнет — Дригнет? — дрался как дровосек, рубил, рубил, рубил. Он ни разу не дал мне фору. Я сразила его прямым ударом в шею. — Она посмотрела на Стурма. Он выглядел потрясенным.

— Как долго ты проработала в компании Миккиана? — спросил он, наконец.

— Двенадцать недель. Мы разграбили окруженный стеной город недалеко от Такара, и Миккиан в конце концов потерял часть, без которой не мог обойтись. — Стурм приподнял бровь.

— Его голова, — сказала Китиара. — Это был конец "Мародеров". Каждый был сам за себя, и вся компания распалась, занимаясь грабежами и убийствами. Горожане восстали и дали отпор, уничтожив всю эту чертову банду. За исключением вашей покорной слуги. — Она криво улыбнулась. У Китиары был богатый запас подобных историй, все захватывающие и почти все кровавые.

Стурм почувствовал себя сбитым с толку. Он знал ее уже много лет, но так и не приблизился к пониманию. Эта красивая, яркая женщина обладала немалым умом и обаянием, и все же была влюблена в войну, в самом примитивном ее понимании. Он должен был признать, что восхищался ее силой и хитростью, но в то же время немного побаивался Китиары.

Дорога перешла в тропинку, а через несколько десятков миль превратилась в песчаную сосновую пустошь. Воздух стал неподвижным и тяжелым от влаги. Той ночью они разбили лагерь в прериях, и ветер впервые донес до них запах моря. Из сосновых веток получился едкий дымный костер.

Пока Китиара подбрасывала дрова в огонь, Стурм напоил лошадей. Он вернулся в тусклый круг света от костра и присел на песок. Китиара протянула ему холодный бараний окорок. Стурм принялся грызть перченое мясо, а Китиара откинулась назад, вытянув ноги к огню и подложив под голову одеяло.

— А вот и Паладайн, — сказала она. — Видишь? — она указала на небо. — Паладайн, Мишакаль, Бранчала, — сказала она, по очереди называя каждое созвездие. — Ты знаешь небо?

— Мой наставник из детства, по прозвищу Ведро, был астрологом, — сказал Стурм, не отвечая на вопрос. Он поднял глаза. — Он говорил, что волю богов можно предугадать по движению звезд и планет.

— Каких богов? — лениво спросила Китиара.

— Ты что же, не веришь в богов?

— А почему я должна в них верить? Что они сделали для мира в последнее время? Или для меня? — Стурм понял, что она его дразнит, и решил сменить тему. — Что это за группа звезд там? — спросил он.

— Напротив Паладайна? Такхизис. Королева Тьмы.

— О, да. Королева драконов. — Он попытался разглядеть творящую зло, но для него это были всего лишь россыпи звезд.

Над горизонтом поднялся белый шар Солинари. В его сиянии песчаные холмы и одинокие сосны казались бледными призраками того, чем были днем. Вскоре после этого в среднем секторе неба появилось красное светило такого же размера.

— Вот эту я знаю, — сказал Стурм. — Это Лунитари, красная луна.

‑ Луин на Эрготе, "Красный глаз" в Гудлунде. Странный цвет для луны, тебе не кажется? — спросила Китиара. Он отбросил в сторону баранью кость.

— Я не знал, что для лун существуют подходящие цвета.

— Белый или черный — это правильно. Красная ничего не значит. — Она подняла голову так, чтобы Лунитари была в поле ее зрения.

— Интересно, почему она красная? — Стурм откинулся на своем спальном мешке.

— Так распорядились боги. Лунитари — обитель нейтралитета, нейтральной магии и иллюзий.

— Ведро однажды предположил, что алый цвет происходит от крови, принесенных богам жертв.

Но это только догадки. Другие философы утверждают, что красный цвет символизирует сердце Хумы, первого рыцаря Драконьего копья. — Его спутница молчала.

— Кит? — тихо позвал он. Шорох в темноте подсказал ему, что Китиара уже спала.

Деревня Зарадин казалась низким коричневым пятном на серо‑белом берегу. Здесь было около пятидесяти обветшалых домов разного размера, ни один из которых не был выше двух этажей. Стурм и Китиара спустились по крутому песчаному склону в направлении деревни. По дороге им пришлось пробираться сквозь ряды заостренных кольев, воткнутых в песок остриями вверх. Кое-где колья были опалены огнем.

— Еж, — заметила Китиара. — Защита от кавалерии. Должно быть, не так давно жители деревни подверглись нападению. Между кольями была неглубокая траншея, испещренная черными сгустками крови, впитавшимися в песок.

Лица жителей Зарадина были дружелюбными, когда Стурм и Китиара выехали на единственную песчаную дорожку, которая была здесь главной улицей. Угрюмые взгляды и скрюченные от работы руки, сжатые в кулаки, казалось, были повсюду. Китиара натянула поводья и спешилась перед покосившейся серой таверной с названием "Три рыбы". Между обветшалыми досками виднелись редкие белые столбы и концы стропил. Стурм привязал Долговязого Лиса к одному из столбов. Это была кость какого‑то огромного, давно умершего морского существа.

— Как ты думаешь, кто это был? — с любопытством спросил он Кит. Китиара взглянула на кость и сказала: "Возможно, морской змей. Проходи. Здесь должны быть капитаны кораблей."

Для столь раннего часа в таверне "Три рыбы" было полно посетителей. Первый мастер, к которому подошла Китиара, прорычал: "Наемники!" — и плюнул ей под ноги. Она чуть было не замахнулась на него мечом, но Стурм перехватил ее запястье.

— Ранишь хоть одного, и нам придется сражаться со всеми, — пробормотал он. — Наберись терпения. Нам нужна лодка, чтобы пересечь пролив.

Они переговорили еще с полудюжиной капитанов, но каждый раз получали отказ. Китиара кипела от злости. Стурм был озадачен. Он уже плавал раньше и знал, что морякам обычно нравится брать с собой несколько пассажиров. Они платили больше, чем можно заработать рыбалкой или перевозкой грузов, сами о себе заботились и не занимали много места на палубе. "Так почему же хозяева лодок Зарадина так враждебны?" — он задумался. Они направились к бару. Китиара заказала эль, но у бармена не было ничего, кроме черного ностарского вина. Пригубив горьковатый напиток, Стурм отставил кружку в сторону. "Лучше уж пить", — подумал он.

Китиара бросила одну из своих монет Сильванести на грязную стойку. Даже в полутемной таверне блеск золота привлек внимание бармена. Он подошел к тому концу стойки, где стояли Стурм и Китиара.

— Ты чего-то хочешь? — спросил мужчина. Его бритая голова блестела от пота.

— Поговорить, — сказала Китиара. — Всего несколько слов.

— За такое количество золота ты можешь получить все, что захочешь. — Бармен зажал свою засаленную тряпку под мышкой. Стурм лениво подумал: "Что грязнее — тряпка или холщовая рубашка бармена?"

— Что здесь произошло? — спросила Китиара.

— Здесь не любят наемников. Десять ночей назад на деревню напали всадники. Они забрали все, что смогли унести, включая нескольких женщин и детей.

— Кто это были? — спросил Стурм. — У них были знаки отличия?

— Некоторые говорят, что они вообще не были людьми, — сказал бармен. — Некоторые говорят, что у них была жесткая, темная кожа и... — он в страхе огляделся по сторонам, чтобы убедиться, не слушает ли их кто-нибудь еще. — ...А другие говорят, что у них даже были хвосты!

Стурм хотел задать еще один вопрос, но Китиара остановила его взглядом.

— Нам нужно купить билет до Каэргота, — сказала она. — Кто-нибудь в Зарадине сможет подбросить нас?

— Не знаю. Некоторые из них сильно пострадали во время рейда. Они с таким же удовольствием перережут вам глотки, как и возьмут в море. — Бармен вернулся к раздаче своего ужасного товара, а Стурм оглядел зал.

— Мне это не нравится, — сказал он. — Разбойники с хвостами? Какими монстрами они могли бы быть?

— Не принимай его бормотание всерьез, — сказала Китиара. — Чем дальше ты будешь удаляться от таких безопасных мест, как Утеха, тем более дикие и причудливые истории ты услышишь. — Она без содрогания осушила бокал ностарианского вина.

— Бритоголовый прав в одном: у нас в этом зале нет друзей. — Внезапно, из-за их спин раздался голос:

— Не будьте в этом так уверены, друзья мои. — Стурм и Китиара повернулись к говорившему. Он был на целую голову ниже Китиары, с резкими чертами лица и чистым мальчишеским личиком — признаками эльфийской крови.

Китиара вспомнила Таниса таким, каким она видела его в последний раз: на губах у него была кровь, щека покраснела от ее пощечины, он потрясенно смотрел на нее.

— Тиролан Амбродель, к вашим услугам. — Он поклонился в пояс. — Моряк, картограф, огранщик драгоценных камней и волынщик. — Тиролан потянулся к руке Китиары и поднес ее к своим губам. Он не поцеловал ее, а прикоснулся ею ко лбу. Она улыбнулась. Стурм представил их обоих и спросил:

— Не могли бы вы обеспечить нас транспортом до Каэргота, мастер Амбродель?

— Без проблем, сэр. Мое судно — "Высокий гребень" загружено товарами как раз для этого порта. Вы будете только вдвоем?

— И две лошади. Мы путешествуем налегке, — сказала Китиара.

— За двух пассажиров и двух лошадей я потребую по пять золотых за каждого. — Стурм изумился такой высокой цене, но Китиара презрительно рассмеялась.

— Мы дадим тебе четыре золотых за нас обоих", — сказала она.

— Восемь за обоих, — возразил Тиролан.

— Пять, — сказала она. — Мы платим золотом Сильванести. — Изогнутые брови Тиролана Амброделя сошлись на переносице.

— Подлинное золото эльфов? — Китиара взяла монету со стойки и показала ее моряку. Осторожно, почти нежно, Тиролан потянулся к эльфийскому золоту. Он взял монету, погладил ее и провел кончиками пальцев по стертой надписи.

— Очень красивая, — сказал он. — Знаете ли вы, что этой монете более пятисот лет? Она была отчеканена незадолго до того, как Владыки Востока удалились в леса, разорвав все связи с миром людей. Сколько же таких реликвий ты потратила на мясо и вино?

— У меня была дюжина, — ответила Китиара. — Теперь у меня осталось пять. Они твои, если ты доставишь нас в Каэргот.

— По рукам!

— Когда мы отплываем? — спросил Стурм.

— С восходом первой луны начинается отлив. Когда серебряная луна освободит от своей власти море, мы снимемся с якоря и отчаливаем. — Тиролан опустил монету в замшевый мешочек на поясе.

— А теперь следуйте за мной, и я отведу вас к "Высокому Гребню". — Стурм бросил на стойку несколько монет, и они вышли из таверны.

Они повели Долговязого Лиса и Пиру в поводу по улицам Зарадина, следуя за Тироланом Амброделем. Люди отворачивались от них, куда бы они ни направлялись. Когда они проезжали Тироль, одна старая карга произнесла заклинание от невезения.

— Местные жители очень суеверны, — сказал Тиролан. — В наши дни все, в ком опознают приезжих, считаются опасными. — Стурм оглянулся на частокол в песчаных дюнах над городом.

— У них есть причины бояться, — сказал он.

В Зарадине была одна единственная ветхая пристань. Стурм сомневался, что покоробленные доски выдержат вес лошадей, но Тиролан заверил его, что это безопасно. По его словам, каждый день через причал проходят грузы, гораздо более тяжелые, чем лошади.

— Где твоя лодка? — спросила Китиара.

— Мой корабль стоит вон там, за мысом.

— Зачем бросать якорь так далеко? — спросил Стурм.

— Мое судно и команду не очень любят в Зарадине. Когда нам приходится заходить сюда, мы швартуемся на глубоководье, чтобы избежать неприятностей с местными жителями.

К пирсу был привязан широкий, похожий на раковину лихтер. На его корме спал мужчина, накрыв лицо рваной кепкой. Тиролан запрыгнул в лихтер, заставив мужчину испуганно вскочить.

— Это твоя лодка? — спросил Тиролан громким, веселым голосом.

— О, да.

— Ну что ж, тогда загружай нас в нее, парень. И ты сможешь заработать на грог за неделю.

Лошадей подвели к сходням. Китиара что-то успокаивающе шептала Пире, и кобыла без особых проблем вошла в качающийся лихтер. Долговязый Лис, наоборот, отчаянно сопротивлялся. Стурм намотал поводья на кулак и попытался силой втащить перепуганное животное в лодку.

— Нет, нет, это не выход, — сказал Тиролан. Он вскочил на узкий борт и проворно направился к подножию трапа.

— Можно мне, мастер Светлый Меч? — Стурм неохотно передал ему поводья.

Долговязый Лис начал успокаиваться в тот момент, когда тонкие руки Тиролана погладили его по шее. Тиролан успокаивающе заговорил с лошадью:

— Ты такой сильный, и ты боишься всего лишь небольшой прогулки на лодке? Я вот не боюсь. Чем я лучше тебя? Неужели я тебя храбрее? — К удивлению Стурма и Китиары, Долговязый Лис энергично замотал головой и фыркнул.

— Тогда, — продолжил Тиролан тихим, обволакивающим голосом, — пройди и займи свое место среди своих друзей. — Гнедой мерин грациозно ступил в лодку и спокойно встал рядом с Пирой. Их хвосты плавно покачивались в такт движения лодки.

— Как ты это сделал? — спросила Китиара. Тиролан пожал плечами. — Я умею ладить с животными.

Отчалив от пирса, лодочник поднял потрепанный латинский парус. Лихтер скользил между покачивающимися на волнах рыбацкими судами и несколькими крупными торговыми судами, пришвартованными в гавани. Груженая лодка без происшествий доплыла до южного мыса. Затем ветер стих, и лодочник вернулся к своей работе.

На южном горизонте сгустились темные тучи цвета сланца и индиго. На фоне сине-зеленого моря выделялся белый корпус "Высокого Гребня". Его форма совершенно не походила на другие суда в гавани Зарадина. От низкого острого носа до высокой кормы поднималась четкая линия. Единственная высокая мачта тоже была выкрашена в белый цвет, и в посвежевшем воздухе на верхушке мачты развевался зеленый вымпел.

— Мое судно, — с гордостью сказал Тиролан. — Разве оно не прекрасно?

— Я никогда раньше не видел белого корабля, — сказал Стурм.

— Оно очень красивое, — сказала Китиара. Она нахмурилась, глядя на Стурма, и указала на капитана.

Стоя посреди лодки они склонились ближе друг к другу.

— С каждой минутой это становится все более странным, — прошептала Китиара. — Эльфийский капитан, которого избегают местные жители, странный белый корабль, стоящий на якоре вдали от других судов. В этом есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Я рада, что солгала о том, сколько у меня монет. Стурм ответил шепотом:

— Согласен. То, как он очаровал Долговязого, было противоестественно. Я думаю, он использовал какое-то заклинание. — для Стурма, воспитанного в традициях Соламнии, не было худшего знака, чем использование магии.

Китиара положила руку ему на плечо и шепнула: "Держи свой меч под рукой".

— Все в порядке? — спросил Тиролан через плечо.

— Да, очень хорошо, — сказала Китиара. — У вас большой корабль. — Теперь они были всего в сотне ярдов от него, и их взору целиком открылся "Высокий Гребень".

Белый корабль уверенно покачивался на волнах, стоя на якоре как с носа, так и с кормы. Палуба и такелаж были пусты, но над фальшбортом висел в ожидании абордажный трап. Тиролан схватил свисающий канат и крепко привязал лихтер к "Высокому Гребню".

— Эй, там, мои сердечки! Покажитесь, — пропел он чистым тенором.

Призрачная неподвижность корабля растворилась в топоте босых ног и радостных возгласах. Дюжина проворных матросов, все безбородые, с острыми чертами лица, высыпали на палубу. Стурм почувствовал, как нетерпеливые руки подхватили его и вытащили на палубу. Китиара последовала за ними, ее несли четверо улыбающихся матросов. Она рассмеялась, и они поставили ее на ноги рядом со Стурмом. К Тиролану подошел седовласый матрос (но на вид довольно молодой) и поклонился ему.

— Приветствую тебя, Кейд Берун! — поздоровался Тиролан.

— Привет, привет, Тиролан Амбродель!

— У нас есть две отличные лошади, которых нужно взять на борт, Кейд. Присмотри за ними, ладно?

— Лошади! Я не видел лошадей с тех пор, как... — Кейд Берун взглянул на Стурма и Китиару. ‑ ...с тех пор, как мы уехали из дома. — Он выкрикнул несколько приказов на незнакомом языке, и оживленные матросы бросились к поручням, с которых открывался вид на лихтер.

Они смотрели на Долговязого Лиса и Пиру с нескрываемым восхищением. Болтовня прекратилась.

— Бросайте стрелу! — крикнул лодочник с лихтера. — Я пристегну ремни, и вы сможете поднять их! — Команда "Высокого Гребня" так и сделала, и животные довольно быстро оказались на борту корабля.

Под лучами быстро заходящего солнца моряки принялись за работу, и вскоре "Высокий Гребень" был готов к выходу в море. Подняли парус — толстый треугольник из ярко-зеленой ткани. И "Высокий Гребень" двинулся вперед, отплывая от Абанасинского мыса.

Тиролан встал за штурвал, и нос корабля погрузился в волны пролива Шэлси. Китиара сбросила черную кожаную куртку. Легкий ветерок развевал ее легкую льняную блузку. Она закрыла глаза и провела пальцами по своим коротким черным кудрям. Когда она открыла глаза, то увидела Стурма, задумчиво стоящего у бушприта.

— Не унывай! — сказала она, хлопнув его по спине. — Ветер попутный, и Тиролан, похоже, знает свое дело. Мы очень скоро будем в Каэрготе.

— Полагаю, что так, — ответил Стурм. — Но я не могу не волноваться. Последний раз я совершал морское путешествие в этих водах, когда был совсем мальчишкой. На том корабле была магия, и какое-то время у нас с мамой все шло плохо.

— Но вы справились, не так ли?

— Мы справились.

— Тогда успокойся! Ты рыцарь во всех смыслах, кроме церемониального, и собираешься вернуть свое законное наследие. Может быть, ты этого не осознаешь, но у меня тоже есть семья в Соламнии.

— Ут-Матары? — Она кивнула. — Я не общалась с ними с тех пор, как мой отец покинул нас. За все время своих путешествий я еще ни разу не заходила на Соламнийскую равнину. Когда ты заявил о своем намерении отправиться на север, мне показалось, что это самое подходящее время для того, чтобы наконец исследовать эти места. — Она приподняла бровь. — Ут-Матары, знаешь ли, тоже рыцарский род.

— Нет, я этого не знал. — Он понял, что на самом деле очень мало о ней знает. Она оставила его у бушприта и спустилась вниз.

Стурм расстегнул ремешок на подбородке и снял шлем. Двойные медные рожки были запачканы; ему нужно было отполировать их сегодня вечером. А пока он прижимал шлем к груди и позволял морскому ветру ерошить его длинные темные волосы.

(отредактировано, но не бечено)

— Приветствую вас, капитан Тиролан, — сказал Стурм, щурясь от яркого утреннего света.

— Приветствую, приветствую, Стурм Светлый Меч! Мы достигли мыса Кэр в замечательное время. Вы хорошо отдохнули?

— Достаточно хорошо. Почему мы бросили якорь так далеко от гавани? — cпросил Cтурм.

Кейд протянул капитану свободную куртку с капюшоном, которую Тиролан накинул на себя.

— Местные горожане любят эльфов ещё меньше, чем жители Зарадина. А вот и один из моих ребят идёт сюда с фонарем, — сказал он.

— Я скажу Кит, что мы уходим. — Он поднял защёлку на двери хижины и вошёл, обнаружив, что Китиара уже встала и одевается. Льняная блузка, красиво расшитая красным и синим, сползла с её обнажённых плеч. Она уже сменила свои тяжёлые вельветовые брюки для верховой езды на мешковатые брюки в стиле «эрготика». Он не мог отвести от неё взгляд.

— Я почти готова, — сказала она. — Как тебе город?

Он сглотнул и сказал:

-Мы в миле или двух от берега. Тиролан опасается антиэльфийских настроений в Каэрготе. Он плывёт на берег, чтобы разведать обстановку, и я иду с ним.

— Хорошо. — Она взяла свой пояс с мечом и застегнула его на бёдрах. — Я тоже готова.

Вчетвером они спустили лошадей с помощью блока и талей. Кейд держал фалинь, пока Тиролан, Стурм и Китиара спускались в лодку. Первый помощник отпустил их, и Тиролан взялся за весла. Утро выдалось знойным, жарче любого из предыдущих, и над водой висело густое марево. Никто не проронил ни слова, пока Тиролан греб к туманной линии берега.

Каэргот был крупным портом, и по мере приближения поток судов становился всё плотнее. Ялики и небольшие лодки, кечи и пинасы сновали туда-сюда, груженные рыбой, крабами и моллюсками; более крупные суда перевозили товары с больших торговых судов, стоявших в главной гавани. Тиролан неутомимо размахивал руками, ловко маневрируя яликом между более крупными судами. Китиара вытянула шею, чтобы разглядеть крутой борт эрготского аргоса.

Четверо матросов в шерстяных шапках перегнулись через перила и закричали ей вслед.

Она весело помахала рукой и сказала Стурму:

— Хотела бы я посмотреть, какими храбрыми они будут, если мы встретимся с ними лицом к лицу с мечами в руках.

Отойдя от более крупных кораблей, троица заметила очень странное судно, пришвартованное у глубоководных доков. Оно было высоким и квадратным, с парой колёс, похожих на колёса телеги, с каждой стороны. Короткая мачта была очень толстой, и на её вершине, похоже, горел сигнальный огонь. От уродливого корабля поднимался грязный дым.

— Что это, чёрт возьми, такое? — спросил Тиролан.

Подкравшись ближе, они увидели, что к правому борту судна прикреплен тяжелый гик. Рядом с ним стояла баржа, и на ней уже лежали два огромных деревянных ящика. Третий ящик, размером с ял Тиролана, медленно поднимали с палубы странного, дымящегося судна.

— Сейчас упадет, — сказал Тиролан. — Смотрите.

Гик выдвинулся, открыв ящик, обернутый грузовой сетью. Кучки маленьких фигурок напряглись под тяжестью ящика — цепочкой. Сеть провисла, один угол пробил ее, и ящик вырвался и рухнул в воду, едва не задев нагруженную баржу. Вереница маленьких человечков, визжа высокими голосами, перевалилась через борт. Тиролан громко усмехнулся.

— Мне следовало догадаться, — сказал он. — Гномы.

Стурм знал этих коротышек лишь понаслышке. Они были неутомимыми мастерами, создателями странных механизмов и поставщиками бесконечных теорий. Гномы, презирая магию, были самыми рьяными технологами на Кринне. Веками гномы и рыцари Соламнии поддерживали договор о взаимопомощи, поскольку обе группы с недоверием относились к магии. Тиролан греб вокруг кормы корабля гномов.

Китиара указала на бесконечную цепочку букв, нарисованных на корме, вдоль борта, под носом — это было название корабля. На корме было написано: «Принцип гидродинамического сжатия и эфирной летучести, управляемый самой изобретательной системой шестерён, изобретённой прославленным изобретателем, Тем-Кто-произносит-полиномиальные-дроби-во-сне» и так далее и тому подобное.

— Поможем? — спросил Стурм.

— Нет, если только не хочешь промокнуть, — ответила Китиара.

И действительно, гномы на барже, пытавшиеся натянуть спасательный трос, сами лишь упали за борт. Тиролан продолжал грести.

— Интересно, что в ящиках? — задумчиво сказал Стурм, когда гномья суматоха скрылась за кормой.

— Кто знает? Может быть, новая машина для чистки и удаления сердцевины яблок, — ответил Тиролан. — Вот и причал.

Капитан-эльф убрал весла, и ял подплыл к причалу. Стурм накинул булинь на уток, и все трое поднялись по короткой лестнице на платформу. С помощью большого блока и тали, закреплённых на причале для погрузки и разгрузки, они легко доставили лошадей к причалу и берегу.

— Куда теперь? — спросил Стурм.

Вдоль причала тянулся ряд гроговых лавок и таверн, а за ними располагались огромные склады.

— Не знаю, как вы, ребята, — сказала Китиара, разглядывая ряд пабов, — но я умираю с голоду.

— Не можешь подождать? — возразил Стурм.

— А зачем?

Она подтянула пояс с мечом и отправилась в путь, таща за собой лошадь. Тиролан и Стурм неохотно последовали за ней. Она выбрала, без всякой видимой причины, таверну под названием «Отрубленная голова».

Китиара привязала лошадь снаружи, распахнула дверь ногой и остановилась, оглядывая помещение. В тёмных нишах зашевелились люди. Из двери доносился странный, зловонный запах.

— Фу! — воскликнул Тиролан. — Этот запах не человеческий.

— Иди сюда, Кит, нам здесь не место. — Стурм попытался взять её за локоть и увести. Но Китиара не желала этого терпеть. Она высвободила руку и вошла.

— Я устала от пустынных дорог и уютных кораблей, — сказала она. — Похоже, это интересное место.

— Будь начеку, — пробормотал Стурм на ухо Тиролана. — Кит — хорошая подруга, но долгие месяцы тихой жизни в Утехе сделали её безрассудной.

Тиролан подмигнул и последовал за Китиарой внутрь.

В «Отрубленной Голове» бара как такового не было, лишь разбросанные столы и скамьи.

Китиара важно подошла к столу в центре зала и закинула ногу на спинку стула.

— Бармен! — крикнула она. В темноте все повернулись к ней.

Стурм увидел в тени несколько пар светящихся глаз. Они были красными, как угли в кузнечной печи. Стурм и Тиролан осторожно сели. У локтя Китиары появилось приземистое, неуклюжее существо. Оно пыхтело, словно дырявые мехи, и каждый вдох приносил новую волну мерзости.

— А? — спросило неуклюжее существо.

— Эль, — огрызнулась она.

— Угу.

— Эль! — сказала она чуть громче. Существо отрицательно тряхнуло верхней частью тела. Китиара ударила по столешнице. — Принесите фирменное блюдо, — сказала она.

В ответ раздалось утвердительное ворчание. Слуга обошел таверну.

— Быстрее! — взвизгнула Кит, и существо убежало. Что-то поднялось из тени таверны. Оно было на добрых полголовы выше Стурма и как минимум вдвое шире.

Шаркающий громила приблизился к их столу.

— Это место не для тебя, — сказал громила. Голос его был низким и глухим.

— Не знаю, — беззаботно ответила Китиара. — я бывала и в худших местах.

— Это место не для тебя, — повторило оно.

— Может, нам пора идти, — быстро предложил Тиролан. — Таверн много.

Он посмотрел на дверь, оценивая расстояние до неё.

— Я уже заказала еду. Садись.

Громила наклонился и положил на стол руку, размером с тарелку, с четырьмя пальцами. Рука была сухой и чешуйчатой.

— Иди прочь, или я тебя вышвырну! — сказал громила. Тиролан вскочил.

— Не нужно проблем…

Другая рука существа метнулась вперёд, ударив эльфа в грудь. Тиролан отшатнулся. Капюшон свалился с его головы, обнажив его эльфийское лицо. В комнате раздался общий вздох. От шипения волосы на затылке Стурма встали дыбом.

— Куртрах! — воскликнула грозная тварь.

Стурм и Китиара плавно, но быстро встали. Мечи вылетели из ножен. Тиролан вытащил короткий эльфийский меч, и все трое сомкнулись спиной к спине.

— Во что ты нас втянула? — спросил Стурм, держа клинок наготове.

— Я просто хотела немного развлечься, — ответила Китиара. — Что случилось, Стурм? Ты хочешь жить вечно?

Из темноты вылетел трёхногий табурет. Стурм отбил его клинком.

— Не вечно, разумеется, но ещё несколько лет не помешали бы!

Где-то во мраке блеснула сталь.

— К двери, — сказал Тиролан. — Здесь слишком много этих тварей, чтобы сражаться.

Глиняная кружка разбилась о потолочную балку, осыпав их осколками.

— И я их почти не вижу! — добавил эльф.

— Хорошо бы свечу-другую, — призналась Китиара. Из тени к ней двинулась огромная фигура. Она размахивала клинком шириной с её ладонь, но Китиара парировала удар, вырвалась и нанесла ответный удар в темноту. Она почувствовала, как остриё её меча вонзилось в плоть, и нападавший взвыл.

— Свеча? Я могу предложить кое-что получше! — сказал Тиролан. Эльф резко развернулся и воткнул меч в центр стола. Он начал торопливо и дрожащим голосом петь на эльфийском. Клинок его оружия засветился красным.

Два существа приблизились к Стурму. Он принялся бить по их более тяжёлому оружию, производя много шума, но безуспешно.

— Тиролан, ты нам нужен! — рявкнул он. Эльф продолжал петь. Короткий меч теперь был почти белым. Дым клубился над столешницей. Мгновение спустя стол вспыхнул.

Враги выделились в первой вспышке огня. Их было восемь — огромные, мускулистые, ящероподобные существа в толстых стёганых плащах. Свет ослепил их, и они отступили на несколько шагов. Китиара издала боевой клич и бросилась в атаку.

Она уклонилась от удара своего огромного противника и обрушила острый клинок меча на руку существа. Большой меч с грохотом упал на пол. Китиара взяла оружие обеими руками и глубоко вонзила его в грудь врага. Существо взревело от ярости и боли, пытаясь достать её когтистой лапой. Она оправилась и снова нанесла удар. Существо застонало и упало лицом вниз.

Стурм обменялся ударами с двумя существами. Горящий стол наполнил комнату дымом, и существа, задыхаясь, отступили. Тиролан справа от Стурма чувствовал себя неважно. Он подобрал свой теперь уже остывший меч, но короткое оружие было вдвое мощнее. Только его превосходящая ловкость спасала его от гибели.

С грохотом твари бросились в дверь таверны и разнесли её вдребезги. Пламя охватило ножки стола и перекинулось на сухой, как трут, пол.

— Уходим, быстро! — крикнул Стурм. Китиара всё ещё сражалась, поэтому Стурм схватил её за воротник и оттащил.

— Отпусти! Оставь меня в покое! — Она ударила локтем Стурма. Он блокировал удар и встряхнул Китиару.

— Послушай! Пол горит прямо у тебя под ногами! Пора убираться! — крикнул он. Она неохотно подчинилась.

Дым, валивший из окон верхнего этажа, привлёк толпу любопытных каэрготцев. Тиролан, Стурм и Китиара выскочили на улицу, опережая пламя. Стурм оглядел толпу, но странные ящерообразные существа уже исчезли. Все трое прижались друг к другу, кашляя от прогорклого дыма. Постепенно Стурм осознал, что толпа вокруг них напряженно молчала. Он поднял голову и увидел, что все смотрят на Тиролана.

— Эльф, — произнёс кто-то, и это слово прозвучало как ругательство.

— Пытается сжечь наш город, — сказал другой.

— Вечно создают проблемы, — добавил третий.

— Назад к лодке, — пробормотал Стурм Тиролану. — И береги спину.

Китиара предложила Тиролану гонорар, но тот взял только половину. Эльф-моряк тронулся с места, когда Стурм и Китиара сели на лошадей. Он остановился, повернулся и бросил Кит блестящий фиолетовый резной камень, подмигнув ей. Это заставило её улыбнуться.

— Подарок, — только и сказал он. На этом они втроём расстались.

(Отредактировано, но не бечено)

Китиара и Стурм ехали по извилистой тропе к песчаным скалам, возвышающимся над заливом. "Высокий Гребень" вдали уменьшился до игрушечных размеров. Бросив последний взгляд на эльфийский корабль, они повернули коней в глубь острова. Вскоре они добрались до дороги за стенами Каэргота. У торговцев и лавочников, выстроившихся вдоль дороги, они купили хлеб, мясо, сухофрукты и сыр. Дорога шла на восток, прямая, как стрела и мощёная булыжником, она была одним из немногих общественных сооружений, сохранившихся с докатаклизменных времён. Китиара и Стурм ехали бок о бок по центру дороги. Обочины её были забиты пешеходами, по крайней мере, на первых десяти милях от города. К середине дня они остались одни. Они почти не разговаривали.

Китиара наконец нарушила молчание, сказав:

— Интересно, почему по дороге в Каэргот нет путников?

— Меня это тоже озадачило, — сказал Стурм. — Пустая дорога — плохой знак.

— Война или разбойники заполонили пустые дороги.

— Я не слышал слухов о войнах, так что, должно быть, последнее.

Они остановились у обочины дороги, чтобы надеть кольчуги и шлемы. Какой смысл ловить стрелу, когда они так близки к Соламнии. Жутковатое запустение сохранялось до конца дня. Время от времени они проезжали мимо сгоревших останков повозки или побелевших костей убитых лошадей и скота. Китиара ехала, положив меч на седло.

Они устали от утренней суматохи и решили разбить лагерь пораньше. Они нашли приятную поляну в окружении дубов, в ста ярдах от дороги. Долговязый Лис и Пира были привязаны к колышку, чтобы пастись и объедать соломенные метелки. Стурм нашёл источник и принес воды, пока Китиара развела костёр. На ужин были бекон и твёрдые галеты, поджаренные на огне. Ночь сгущалась, и они сели ближе к пламени. Дым вился неплотной спиралью к звёздам. Луны взошли. Солинари и Лунитари.

"Души возносятся, словно дым, к небесам", — подумал Стурм.

— Стурм. — Голос Китиары вывел его из задумчивости.

— Да?

— Придётся спать по очереди.

— Именно так. А, я сначала постою на страже, хорошо?

— Меня устраивает.

Китиара обошла костер со своим спальным мешком. Она развернула его рядом со Стурмом и легла.

— Разбуди меня, когда сядет серебряная луна, — сказала она. Он посмотрел на копну тёмных кудрей у своего колена. Китиара, опытная воительница, вскоре задремала. Стурм подбрасывал в огонь щепки и сидел, скрестив ноги, положив меч на колени. Китиара пошевелилась, издав слабый стон. Стурм нерешительно коснулся её волос. Она ответила, прижавшись к нему ещё крепче, пока её голова не оказалась на его скрещенных лодыжках. Он так и не почувствовал, как его охватывает сонливость.

Только что Стурм бодрствовал, глядя на огонь, а Китиара спала перед ним, а в следующее мгновение он осознал, что лежит лицом вниз на земле. Во рту у него была земля, но он почему-то не мог её выплюнуть. Хуже того, он, казалось, вообще не мог пошевелиться. Один глаз был прижат к земле. С огромным усилием он смог открыть другой. Он увидел, что огонь всё ещё горит. Вокруг него толпилось несколько пар ног, одетых в рваные лосины из оленьей шкуры. Стоял странный, неприятный запах, словно от паленой шкуры или горящих волос. Китиара лежала рядом с ним на спине, закрыв глаза.

— Ничего, кроме еды, — раздался хриплый, басовитый голос.

— В этой сумке ничего, кроме какой-то отвратительной еды!

— Я! Нашел! — раздался другой, более пронзительный голос. — Моя монета!

Одна пара ног скрылась из виду Стурма.

— Где монеты? Он услышал звон металла. Одна из последних золотых монет Сильванести Китиары упала на землю. Пронзительный голосок воскликнул: "Ай!» — и опустился на четвереньки. И тут Стурм увидел, кто они. Ошибки не было. Острые головы, угловатые черты лица, серая кожа, красные глаза — это были гоблины. Запах тоже был их. Стурм попытался собрать все силы, чтобы встать, но ощущение было такое, будто на спину ему навалили свинцовые бруски. Он видел и чувствовал достаточно, чтобы понять, что не связан. Это, а также внезапность, с которой его захватили, означало, что кто-то наложил заклинание на него и Китиару. Но кто? Гоблины славятся своей недальновидностью. Им не хватает концентрации, необходимой для колдовства.

— Прекратите препираться и продолжайте искать, — раздался чистый человеческий голос.

Итак! Гоблины были не одни! Твёрдые, костлявые руки схватили его за левую руку и перевернули. Единственный открытый глаз Стурма смотрел в лицо двум грабителям. Один был бородавчатым и без передних зубов. У другого на шее виднелись шрамы от неудачного повешения.

— Эй! Открой глаза! — закричал бородавчатый.

— Он нас видел! — тот, что со шрамом достал уродливый кинжал с вилкообразным лезвием. — Я это исправлю, — сказал он.

Прежде чем он успел ударить беспомощного Стурма, другой разбойник взвизгнул. Остальные быстро набросились на него.

— Нашёл! Нашёл! — пробормотал гоблин. Он нашёл аметистовый наконечник стрелы, который Тиролан подарил Китиаре. Она обвязала ниткой резные плечи камня и носила его на шее. Нашедший поднял камень и ускакал от своих товарищей. Они били его по щекам и царапали, пытаясь отобрать бледно-фиолетовый камень.

— Дай-ка я посмотрю, — сказал мужчина. Танцующий гоблин остановился и сокрушённо отнёс аметист в тень за костром.

— Мусор, — сказал мужчина. — Осколок кристалла с дефектом.

Наконечник стрелы пролетел по воздуху, ударившись о землю между Стурмом и Китиарой и отскочив в её расслабленную раскрытую ладонь. Гоблины бросились его подбирать.

— Оставьте! — скомандовал мужчина. — Он ничего не стоит.

— Красивый, красивый! — запротестовал Бородавка. — Отдай мне!

— Я сказал, оставьте! Или мне взять палочку?

Гоблины — Стурм прикинул, что их четверо — отпрянули и затараторили.

— Мы заберём монеты и лошадей. Остальное оставим, — сказал хозяин разбойников.

— А как насчёт мечей? — спросил Лицо со Шрамом. — Он хороший.

Он протянул меч Стурма своему предводителю.

— Да, слишком хорош для тебя. Принеси его. У торговца Лово выручим неплохие деньги. И за женщину тоже.

Бородавчатый подскочил к Китиаре. Он оттолкнул её руку в сторону и наклонился, чтобы вытащить меч, лежавший под ней. В этот момент её рука схватила гоблина за лодыжку.

— Что? — воскликнул гоблин с бородавчатым лицом. Китиара дернула его за ногу, и гоблин с грохотом упал. В следующее мгновение она вскочила, держа меч в руке. Бородавка нащупал свой кинжал, но так и не вытащил его. Одним взмахом Китиара снесла его уродливую голову.

— Взять её! Взять её, жалкие твари! Трое против одного! — крикнул человек из тени. Шрамированный выдернул из за плеча какой-то окровавленный крюк и атаковал. Китиара несколько раз отбила неуклюжее оружие. Двое других гоблинов попытались обойти её. Она повернулась так, чтобы огонь оказался у неё за спиной. Стурм бушевал, борясь с заклинанием, которое делало его беспомощным. Нога гоблина прошла совсем рядом с его правой рукой, но он не смог даже пошевелить пальцем, чтобы помочь Китиаре. Хоть ей пока и не требовалась помощь. Когда Шрамированный сделал очередной выпад, она отрубила крюк. Гоблин тупо уставился на обрубок древка. Китиара пронзила его.

— Теперь два к одному! — сказала она. Она перепрыгнула через костер, приземлившись между двумя последними разбойниками. Они завизжали от ужаса и выронили кинжалы. Она зарубила одного, пока он стоял. Последний гоблин побежал к краю поляны. Стурм услышал, как он умирает среди дубов. Послышались ещё несколько звуков: топот ног, громкое дыхание и вопль боли.

— Думал, что сможешь убежать, а? — спросила Китиара. Она поймала спрятавшегося мага и вернула его в свет костра. Это был худой мужчина вдвое старше Стурма, одетый в потрёпанную серую мантию. На верёвке, обвязанной вокруг его пояса, висели орудия его искусства: волшебная палочка, мешочек с травами, амулеты из свинца и меди. Китиара сбила мага с ног, и он упал на землю рядом со Стурмом.

— Сними заклинание с моего друга, — потребовала Китиара.

— Я… я не могу.

— Ты хочешь сказать, что не снимешь?! — Она ткнула его мечом.

— Нет, нет! Я не знаю как! Я не знаю, как снять заклинание. — Он выглядел смущённым. — Мне никогда раньше не приходилось снимать парализующее заклинание. Гоблины всегда перерезали им горло.

— Потому что ты им приказывал!

— Нет! Нет! — Китиара сплюнула. — Хуже вора только глупый и слабый вор. — Она подняла клинок к плечу. — Мне известен только один способ снять заклинание. Она была права, и когда маг оказался мертв, свинцовая тяжесть в конечностях Стурма исчезла. Он сел, потирая затекшую шею.

— Клянусь всеми богами, Китиара, ты безжалостна! — сказал он. Он оглядел лагерь, превратившийся в кровавое поле битвы.

— Тебе было необходимо убить их всех?

— Благодарю тебя, — сказала она. Она вытерла клинок о полы мантии мертвого мага.

— Они бы с радостью перерезали нам горло. Иногда я тебя не понимаю, Стурм. — Он вспомнил о кинжале гоблина с вилкообразным лезвием и сказал:

— Ты права. И всё же, убить этого неряшливого мага не было делом чести.

Она вложила клинок в ножны.

— Я сделала это не ради чести, — сказала она. — Я просто действовала практично.

Они собрали свои вещи, которые разбросали грабители. Стурм увидел, как Китиара подобрала аметистовое ожерелье.

Смотри, — сказала она. — Оно чистое.

В свете огня Стурм увидел, что некогда фиолетовый камень превратился в обычный прозрачный кварц.

— Теперь всё понятно, — сказал он. — Ты ведь смогла двигаться, когда аметист попал тебе в руку, да?

Озарение осенило её.

— Верно. Я носила его поверх блузы и под кольчугой…

— Когда он коснулся твоей кожи, парализующее заклинание рассеялось. Рассеяние заклинания обесцветило камень. Теперь это просто кусок кварца в форме наконечника стрелы.

Китиара надела петлю через голову.

— Я всё равно оставлю его себе. Тиролан, наверное, так и не понял, что спасает нам жизни, когда отдал мне камень.

Свернувшись с багажом, Стурм начал собирать валежник под дубами вокруг и складывать его в костер. Пламя взметнулось вверх.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Китиара.

— Я развожу костёр, — ответил Стурм. — Мы не можем оставить эти трупы валяться где попало.

— Пусть их заберут стервятники.

— Я делаю это не из уважения. Злые маги, даже такие ничтожные, как этот, имеют печальную привычку возвращать нежить, чтобы охотиться на живых. Помоги мне поместить их в костер, и с этой угрозой будет покончено.

Она согласилась, и гоблины с хозяином были преданы огню. Стурм посыпал угли землей, а затем они с Кит сели на коней.

— Откуда ты так много знаешь о магии? — спросила Китиара. — Я думала, ты презираешь её во всех проявлениях.

— Да, — ответил Стурм. — Магия — величайший разрушитель порядка в мире. Достаточно сложно жить с добродетелью и честью, не поддаваясь искушению магической силой. Но магия существует, и мы все должны научиться с ней справляться.

Что касается меня, то я много разговаривал с твоим братом и узнал кое-что, что мне нужно для самозащиты.

— Ты имеешь в виду Рейстлина? — спросила она, и Стурм кивнул. — Его болтовня о магии всегда навевала на меня сон», — сказала она.

— Знаю, — сказал Стурм. — Ты ужасно легко засыпаешь.

Они повернули лошадей к новому утреннему солнцу и поскакали прочь.

(отредактировано, но не бечено)

На следующий день после нападения грабителей погода выдалась удушающе жаркой и влажной. Долговязого Лиса и Пиру нужно было постоянно поливать водой, потому что их головы то и дело клонились к земле, а походка от жары становилась вялой. Они въехали в район садов и ферм, откуда с дороги открывался прекрасный вид во все стороны. Китиара и Стурм сменили кольчуги на рубашки с короткими рукавами, и к полудню Китиара расстегнула блузку и завязала её полы на талии. Охладившись, они остановились в инжирной роще пообедать.

— Жаль, что они зелёные, — сказала Китиара, зажимая незрелый инжир между большим и указательным пальцами. — Я люблю инжир.

— Сомневаюсь, что сторож в саду разделит твой восторг, если ты не заплатишь за то, что съешь, — сказал Стурм. Он выбрал мякиш большой булки и наполнил её нарезанными сухофруктами и сыром.

— Да ладно. Ты что, никогда не воровал яблоки или груши? Не воровал курицу и не жарил её в костре из коры, пока фермер охотился за тобой с вилами?

— Нет, никогда.

— Я — да. И мало что есть в жизни слаще еды, которую ты добываешь хитростью и приправляешь остроумием. Она бросила фиговую ветку и присоединилась к Стурму под деревом.

— Ты никогда не задумывалась, что твои остроумные мелкие кражи могут сделать с фермером, Кит? Что он или его семья могут остаться голодными на ночь из-за твоей ворованной еды? — Она ощетинилась.

— Хороший ты человек, мастер Светлый Меч. Но с каких это пор ты работаешь за еду, которая идёт тебе в живот? Сыну лорда очень легко рассуждать о справедливости для бедных, ведь сам он никогда не был бедняком.

Стурм молча считал до десяти, пока гнев не утих.

— Я работал, — просто сказал он. — Когда мы с моей матерью и её служанкой Карин впервые приехали в Утеху двенадцать лет назад, у нас были деньги, которые мы привезли с собой. Но вскоре они закончились, и мы оказались в отчаянном положении. Моя мать была очень гордой женщиной и не принимала милостыню. Мы с госпожой Карин подрабатывали в Утехе, чтобы прокормить семью. Хотя мы никогда не говорили об этом матери.

Раздражение Китиары улеглось.

— Что ты делал? — Он пожал плечами.

— Поскольку я умел читать и писать, я получил работу у писца Деримиуса, переписывал свитки и рукописи. Так я не только мог зарабатывать пять серебряных монет в неделю, но и читать всякую всячину.

— Я этого не знала.

— На самом деле, я впервые встретил Таниса в лавке Деримиуса. Он принес бухгалтерскую книгу, которую вел для Флинта. Танис пролил чернила на последние страницы и хотел, чтобы Деримиус заменил их новым пергаментом. Танис увидел шестнадцатилетнего мальчика, что-то строчащего серым гусиным пером, и спросил обо мне. Мы разговорились и подружились.

Это заявление было прервано раскатом далёкого грома. В душном воздухе на западе собрались иссиня-чёрные грозовые тучи. Они быстро двигались на восток, поэтому Стурм запихнул остатки обеда в рот и вскочил на ноги. Он что-то пробормотал прожевывая хлеб с сыром.

— Что? — спросила Китиара.

— …лошадей. Лошадей надо привязать!

Молния пронзила облака и устремилась к холмам, где были повержены разбойники. Откуда-то сверху налетел порывистый ветер, закручивая пыльные вихри в глаза Стурму и Китиаре. Они привязали Долговязого Лиса и Пиру к фиговому дереву и поспешно укрылись одеялами, чтобы спрятаться от дождя. Вниз по дороге Китиара увидела стену дождя, надвигающуюся на них.

— Вот и он! — сказала она.

Буря разразилась над инжирной рощей со всей своей яростью. Дождь обрушился им на головы сквозь скудную завесу из одеял. За считанные секунды Стурм и Китиара промокли насквозь. Дождь скапливался между рядами деревьев и затапливал низинные места. Вода переливалась через пальцы ног Китиары.

Долговязый Лис не смог этого вынести. Нервный от природы зверь, он встал на дыбы и заржал, пока буря бушевала вокруг него. Его ужас передался обычно невозмутимой Пире, и обе лошади начали рваться с привязи. Молния ударила в самое высокое дерево в саду, разнеся его на миллион горящих щепок. Лошади, охваченные ужасом, вырвались на свободу и поскакали прочь: Долговязый Лис побежал на восток, а Пира — на север.

— За ними! — крикнул Стурм, перекрывая шум. Он и Китиара помчались вслед за своими скакунами. Долговязый Лис был длинноногим спринтером и мчался по прямой. Пира была ловкой и вертлявой. Она петляла среди густолиственных фиговых деревьев, дюжину раз меняя направление в двадцати местах. Китиара поплелась за ней, проклиная ловкость своей любимицы. Сад заканчивался оврагом. Китиара скатилась по грязному берегу и нырнула в воду глубиной по колено.

— Пира! — позвала она. — Пира, безмозглая кляча, где ты?

За свой крик она получила лишь полный рот воды. Она оглядела обе стороны оврага в поисках следов. В ярком свете молнии Китиара увидела нечто странное. Чёрный силуэт, похожий на щит воина, вырисовывался на фоне облаков, примерно в сорока футах над ней. Ослепительное сияние померкло, но Китиара успела заметить длинную линию, тянущуюся под щитом к земле.

Китиара поплелась вперёд, не зная, что её ждёт. Долговязый Лис легко обогнал своего хозяина, но Стурм смог идти по следам его копыт в грязи. Стена плотно растущих кедровых деревьев перекрывала конец сада. В лесу была только одна узкая прогалина, достаточно широкая, чтобы пролезла лошадь, и Стурм, конечно же, нашёл след Лиса именно там. Он нырнул в густые заросли вечнозелёных деревьев. Сломанные молодые деревца хорошо подсказывали, куда ушёл его конь.

Молнии над головой сверкали необычайно активно. Они трещали и пульсировали от облака к облаку. Один долгий удар молнии озарил глаза Стурма чудом: огромная птица порхала на штормовом ветру. Птица качалась из стороны в сторону, но так и не улетела. Ещё одна молния вспыхнула, и он понял почему. Кто-то привязал верёвки к лапам птицы. Китиара взбиралась на холм из твёрдой грязи. Её волосы прилипли к голове, а одежда, казалось, впитала тонну воды.

С вершины холма она смогла взглянуть вниз, на широкую поляну. Пиры не было видно. Однако было на что посмотреть. В центре поляны находилось нечто, чего Китиара никогда не видела. Это было похоже на огромную лодку с большими кожаными парусами, свёрнутыми по бокам. Мачт не было, но нос был длинным и острым, как птичий клюв, а снизу у корпуса были колёса. Над лодкой, привязанный к ней веревочной сеткой, висел большой брезентовый мешок.

Огромный мешок в форме яйца извивался и корчился на ветру, словно живое существо. Толпа маленьких человечков окружила лодку. над ними из земли поднимались по два высоких шеста с двух сторон. С вершин этих четырёх шестов свисали длинные верёвки, а на концах верёвок висели те самые «щиты воина», которые видела Китиара.

В это же время из кедров на противоположной стороне той же поляны появился Стурм. Он уставился на существо. Не говоря ни слова, он направился к нему. Стурма поприветствовал маленький человечек в блестящей шляпе и длинном пальто.

— П-приветствую и поздравляю! — весело сказал он.

— Привет, — ответил растерянный Стурм. — Что здесь происходит?

В тот момент, когда он говорил, молния ударила в одну из «птиц», привязанных к шесту (тому самому, что Китиара приняла за щит). Бело-голубой огонь пробежал по веревке к шесту. От шеста он пронесся по другой веревке в футе от земли, пока не достиг странной лодки, где она исчезла. Лодка покачнулась на колесах, а затем опустилась.

— Ч-что делаем? Ну, мчимся вверх, как видишь, — сказал коротышка.

Когда он откинул назад широкие поля шляпы, Стурм увидел его светлые глаза и кустистые белые брови и понял, что он гном.

— Это действительно ч-чудесный шторм. Нам так п-повезло!

Китиара бродила вокруг странного судна, старательно держась на расстоянии. В один особенно яркий удар молнии она увидела, как Стурм разговаривает с малышом. Она сложила ладони рупором и крикнула:

— Стурм!

— Кит! — Она присоединилась к нему.

— Ты нашёл лошадей?

— Нет, я надеялся, что они прибежали к тебе.

Она изобразила широкие круги руками.

— Я упала в канаву!

— Понятно. Что нам делать?

— Кхм, — сказал гном. — П-правильно ли я понял, что вы д-двое потеряли своё с-средство передвижения?

— Верно, — хором ответили Стурм и Китиара.

— С-счастливая с-судьба! Возможно, мы сможем помочь друг другу.

Он снова опустил поля шляпы. Тонкая струйка воды пролилась на его пальто.

— Ты пойдёшь со мной?

— Куда мы отправимся? — спросил Стурм.

— На данный момент, в зависимости от погоды, — ответил гном.

— Я за! — сказала Китиара.

Гном провёл их по трапу на левый борт лодки. Внутри было светло, тепло и сухо. Их проводник снял шляпу и пальто. Это был взрослый мужчина своей расы, с густой белой бородой и розовой лысиной. Он дал Стурму и Китиаре по полотенцу, которые, будучи рассчитанным на гномов, были не больше полотенец для рук. Стурм вытер руки и лицо. Китиара отряхнула полотенце от грязи, отжала его и повязала вокруг головы, как шарф.

— С-следуйте за мной, — сказал гном. — Мои к-коллеги присоединятся к нам п-позже. Сейчас они с-собирают молнии.

С этим поразительным заявлением он повёл их по длинному узкому проходу между двумя рядами машин непостижимого назначения. Все стержни, рукоятки и шестерни были искусно выкованы из железа или латуни и тщательно отполированы. Их проводник подошел к небольшой лестнице, по которой он поднялся. Верхняя палуба, куда они вошли, была разделена на небольшие каюты. Гамаки были подвешены на крюках, и всевозможные коробки, ящики и большие стеклянные бутыли стояли плотно на каждом дюйме пространства пола.

Только узкая дорожка по центру прохода была пригодна для ходьбы. Они поднялись по второй лестнице и оказались в доме, построенном в центре палубы. В стенах были иллюминаторы, и Стурм видел, что дождь все еще хлестал снаружи. Рубка была разделена на две большие комнаты. Передняя комната, куда они вошли, была оборудована как рулевая рубка корабля. Штурвал был установлен на носовой части, которая была панорамно остеклена множеством стеклянных панелей. Из пола и потолка торчали всевозможные рычаги, а также таинственные указатели: «Высота», «Указанная скорость воздуха» и «Плотность изюма в кексах на завтрак». Китиара представила их. Глаза гнома расширились, и он благосклонно улыбнулся, узнав, что Стурм — отпрыск древнего соламнийского рода. Из любопытства он расспросил Китиару о её прошлом. Но она отклонила его вопрос и рассказала об их путешествии, цели и общем разочаровании из-за потери лошадей.

— В-возможно, я могу быть п-полезен, — сказал гном. — Меня зовут Тот-Кто-Заикается-При-мерно-Посреди-Самых-Глубоких-Технических-Объяснений… — Стурм перебил его, зная длину гномьих имён.

— Пожалуйста! Как вас называют те, кто не принадлежит к гномьей расе? — Гном вздохнул и очень медленно проговорил:

— Меня часто н-называют „Статтсом“ — совершенно неадекватное приближение к моему настоящему н-имени.

— Его достоинство — краткость, — сказал Стурм.

— К-краткость, мой дорогой рыцарь, не является достоинством для тех, кто любит з-знание ради него самого. — Статтс сложил короткие пальцы на своём круглом животе. — Я хотел бы предложить вам д-должность, если, учитывая обстоятельства, вы заинтересованы.

— Какую должность? — спросила Китиара.

— Мы с к-коллегами прибыли сюда сегодня из Каэргота.

В памяти людей всплыло неловкое зрелище корабля гномов в гавани Каэргота.

— Мы п-прибыли в этот регион Соламнии, потому что погодные условия здесь известны своими с-сильными грозами.

Стурм погладил пальцами подсыхающие усы.

— Вы искали бурю?

— И-именно. Молнии жизненно важны для работы нашей м-машины.

Статтс улыбнулся и похлопал по подлокотнику кресла.

— Разве это не к-красавец? Он называется П-Повелитель Облаков.

— Что он делает?

— Он л-летает.

— Конечно, так и есть, — усмехнулась Китиара. — Очень изобретательно с вашей стороны, гномы. Какое это имеет отношение к нам со Стурмом? — Маленькое лицо Статтса залилось густым румянцем.

— Кхм. Н-нам немного не повезло. Видите ли, при расчёте оптимального отношения подъёмной силы к массе кто-то не учел эффект от того, что «Повелитель облаков» остановится на почве, находящейся в состоянии повышенной гидратации.

— Что ты сказал?

— Мы застряли в грязи, — сказал Статтс, снова покраснев.

— И ты хочешь, чтобы мы тебя откопали? — спросила Китиара.

— За что мы с б-благодарностью доставим вас в любую точку Кринна, куда вы пожелаете. В Энстар, на Балифор или в далёкий Картай…

— Мы направлялись на Соламнийские равнины, — сказал Стурм.

— Вот куда нам нужно попасть.

Китиара ткнула Стурма локтем в рёбра.

— Ты ведь не воспринимаешь этого маленького психа всерьёз? — прошипела она уголком рта.

— Я знаю гномов-механиков, — ответил он. — Их изобретения работают с удивительной регулярностью.

— Но я не… — Статтс вскочил.

— Ты хочешь это о-обсудить? Могу я предложить тебе привести себя в порядок, хорошо п-поесть, а потом р-решить? У нас на борту есть станция очистки, подобной которой ты ещё не видела.

— Даже так, — пробормотала Китиара.

Они согласились искупаться и пообедать с гномами. Статтс потянул за гирлянду, свисавшую с потолка у штурвала. Глубокое гортанное «А-У-У-ГА!» разнеслось по летающему кораблю. Появился молодой гном в засаленном комбинезоне и с очень густыми рыжими бровями.

— Проводи наших гостей к станции очищения, — сказал Статтс. Гном с густыми бровями насвистел в ответ несколько нот.

— Нет, по одному, — сказал Статтс. Густые брови снова свистнул.

— Он всегда так разговаривает? — спросила Китиара.

— Да. Мой коллега… — тут он минут пять декламировал имя гнома. — выдвинул теорию о том, что разговорный язык произошёл от пения птиц. Можете называть его… — Статтс сделал паузу и посмотрел на лохматого парня, который чирикал и щебетал.

Статтс продолжил:

— Бёрдколл.

Бёрдколл провёл Стурма и Китиару под палубу на корму. Там, свистом и жестами, он указал на две кабинки по обе стороны коридора. На дверях висели одинаковые таблички:

«Станция быстрой и гигиенической очистки, усовершенствованная и предоставленная летающему кораблю «Повелитель облаков» Гильдией мастеров гидродинамики и подмастерьев, а также учениками горы Небеспокойсь, двенадцатый уровень, Санкрист Ансалон Кринн».

Стурм перевел взгляд с двери на Китиару.

— Как думаешь, оно работает? — спросил он.

— Есть только один способ узнать, — ответила она, стаскивая с головы грязное полотенце и бросая его на пол.

Она вошла в дверь, и та с тихим щелчком захлопнулась за ней. Кафельные стены внутри очистительной станции были покрыты письменами. Китиара прищурилась, разглядывая рукописные надписи. Часть текста была написана вбок, часть — вверх ногами. Большая часть касалась правильной и научной процедуры купания. Часть была бессмысленной — например, она увидела строку: «Абсолютное значение плотности изюма в идеальном маффине — шестнадцать». А часть надписи была грубой: «Изобретатель этой станции имел навоз вместо мозгов». Она сняла верхнюю одежду и сложила её в удобную плетёную корзину. Китиара ступила на приподнятую деревянную платформу. Раздался жуткий, резиновый шипящий звук, и из трубы над её головой хлынула вода. Это застало её врасплох, поэтому она зажала рукой носик. Едва она успела остановить одну струю, как слева от неё из стены ударила другая. Эту она заткнула пальцем. И тут началась настоящая схватка. По лицу Китиары стекали грязь и вода, и она услышала за спиной грохот и скрип. Она обернулась, не открывая водопроводных труб. Квадратная плитка на стене отвалилась, открыв сочленённый металлический стержень, который разворачивался и тянулся к ней. На конце стержня быстро вращалась круглая подушечка из шерсти. Колеса и блоки, установленные вдоль сочленённого стержня, заставляли овчину вращаться.

— Как жаль, что я без меча! — громко воскликнула Китиара. Ствол дрогнул и потянулся к ней. Это был момент принятия решения. Она приняла вызов и отпустила трубы. Вода хлынула, смывая грязь с её тела. Китиара схватилась за кружащуюся шерсть, ухватившись за неё обеими руками. Шкивы завизжали, а шнуры зазвенели. Наконец ей удалось сломать стержень у первого сочленения. Вода остановилась. Китиара стояла, тяжело дыша, пока вода стекала через щели в полу. В дверь постучали.

— Кит? — позвал Стурм. — Ты закончила?

Прежде чем она успела ответить, с потолка над её головой упал тяжёлый кусок ткани. Она закричала и замахнулась кулаками на невидимого нападавшего, но попала только по воздуху. Китиара сдернула ткань с головы. Это было полотенце. Она вытерлась и завернулась в него. Стурм стоял в коридоре, тоже закутанный в сухое полотенце.

— Что за место, — сказал он, улыбаясь шире, чем Китиара когда-либо видела.

— Мне нужно поговорить со Статтсом! — заявила она.

— Что случилось?

— На меня там напали! — Появился Статтс.

— Какая-то п-проблема?

Китиара собиралась возмутиться, но Статтс обращался не к ней. Он проскочил мимо и открыл панель в стене. Внутри лежал довольно измученный гном, с упавшей трёхногой табуреткой. На уровне пояса гнома находилась рукоятка с надписью

«Чистящая станция № 2 — Вращающееся моющее устройство».

— Это то, с чем я боролась? — спросила Китиара.

— Похоже на то, — сказал забавляющийся Стурм. — Бедняга просто выполнял свою работу.

— Флэш — как мочалка, только он моет тебя.

— Я и сама могу себя помыть, спасибо, — кисло сказала она.

Статтс вытер лицо рукавом.

— Всё это о-очень огорчительно. Я должен попросить вас, госпожа Китиара, не п-повреждать оборудование. Теперь мне придётся написать рапорт в п-пяти экземплярах в Гильдию аэростатики.

— Я присмотрю за ней, — сказал Стурм. — У Кит есть привычка критиковать то, чего она не понимает.

Бёрдколл пронесся по коридору, яростно насвистывая.

Статтс оживился.

— О, х-хорошо. Пора у-ужинать.

Гномы обедали в задней части рубки. Длинный дощатый стол подвешивался к потолку, как на океанском судне, но гномы «улучшили» изобретение матросов, прикрепив к потолку и свои сиденья. Они с удовольствием раскачивались из стороны в сторону. Поэтому Стурму и Китиаре пришлось втиснуться на узкие цепные качели, чтобы просто сесть за стол.

Ужин оказался довольно обычным: фасоль, ветчина, капуста, кексы и сладкий сидр. Статтс извинился: у них на борту не было повара с научным образованием. Воины были благодарны за это. Гномы ели быстро и молча (потому что так было эффективнее). Вид десяти склоненных лысеющих голов, сопровождаемый лишь стуком ложек по тарелкам, немного нервировал. Стурм прочистил горло и сказал:

— Пожалуй, нам стоит представиться…

— Все знают, кто вы, — сказал Статтс, не поднимая глаз. — Я р-разослал меморандум, пока вы о-очищались.

— Тогда можешь представить нам свою команду, — сказала Китиара. Статтс резко вскинул голову.

— Они н-не команда. Мы к-коллеги.

— Прошу прощения! — Китиара закатила глаза.

— Вы п-прощены.

Он быстро отправил в рот остатки фасоли.

— Но если вы настаиваете.

Статтс соскользнул с качающегося сиденья и прошёл вдоль ряда гномов-едоков. Он мигом составил подробный портрет каждого из своих коллег, включая имя, которым могли называть каждого «те, кто не принадлежит к гномьей расе».

Стурм свёл всё это в короткий мысленный список: Бёрдколл — главный механик, отвечающий за двигатель; Уинговер — правая рука Статтса; отвечающий за управление машиной; Сайтер — астроном и навигатор по небесным светилам; Ропериг — эксперт по верёвкам, шнурам, проволоке, ткани и так далее; Фиттер — ученик Роперига; Флэш — собиратель и хранитель молний; Беллкранк — главный слесарь и химик; Катвуд — ответственный за плотницкие работы, столярное дело и все неметаллические детали; Рейнспот — предсказатель погоды и врач по должности.

— Как вы пришли к тому, чтобы построить эту, э-э, машину? — спросил Стурм.

— Это часть моего жизненного поиска, — сказал Уинговер, гном выше среднего роста с ястребиным носом. — Полная и успешная воздушная навигация — вот моя цель. После многих лет экспериментов с воздушными змеями я встретил нашего друга Беллкранка, который открыл очень разреженный, эфирный, воздух, который, будучи заключенным в подходящий мешок, будет парить и поддерживать другие предметы.

— Нелепость! — сказал Сайтер. — Этот так называемый эфирный воздух — чушь!

— Послушай, звездочёт, — с усмешкой сказал пузатый Беллкранк. — Как, по-твоему, мы смогли долететь до этой точки из Каэргота, а? Магия?

— Нас поддерживали крылья, — с жаром ответил Сайтер. — Подъёмная сила ясно показывает…

— Это был эфирный воздух! — возразил Рейнспот, сидевший рядом с Беллкранком.

— Крылья! — закричали со стороны стола Сайтера.

— Воздух! — закричали союзники Беллкранка.

— Коллеги! К-коллеги! — воскликнул Статтс, поднимая руки, призывая к тишине. — Цель нашей экспедиции — с научной точностью установить в-возможности «Повелителя облаков». Давайте не будем без нужды спорить о теориях, пока не будут получены д-данные.

Гномы погрузились в угрюмое молчание. Дождь барабанил по стеклу над столом. Враждебная тишина длилась неловко долго. Затем Рейнспот поднял глаза к тёмным стёклам и сказал:

— Дождь прекращается.

Через несколько секунд равномерное гудение полностью стихло.

— Откуда он это знает? — спросила Китиара.

— Теории расходятся, — сказал Уинговер. — Как раз сейчас на острове Санкрист заседает комитет, чтобы изучить талант нашего коллеги.

— Как они могут изучать его, когда он здесь? — удивился Стурм. Его проигнорировали.

— Это всё его нос, — сказал Катвуд.

— Его нос? — спросила Китиара.

— Благодаря размеру и относительному углу расположения ноздрей Рейнспота он может определять изменения относительного давления и влажности воздуха, просто дыша.

— Чушь! — сказал Ропериг.

— Чушь, — повторил Фиттер, самый маленький и юный из гномов, со своего места рядом с Роперигом.

— Это его уши, — продолжил Ропериг. — Он слышит, как дождь прекращается из облаков, прежде чем достигнет земли.

— Чушь собачья!

Это снова был Сайтер.

— Любому дураку понятно, что это его волосы. Он чувствует, как распускаются корни, когда в воздухе падает влага…

Беллкранк, сидевший напротив Сайтера, схватил со стола кекс и швырнул его в подбородок соперника. Флэш и Фиттер набросились на упавший кекс и разломили его.

— Двенадцать, тринадцать, четырнадцать, — сосчитал Флэш.

— Что он делает? — спросил Стурм.

— Считает изюм, — ответил Статтс. — Это его текущий проект: определить среднюю мировую плотность изюма в кексах.

Китиара закрыла лицо руками и застонала. После ужина, когда всё закончилось, гномы покинули летающий корабль, чтобы разобрать снаряжение на лугу.

Китиара и Стурм, уже высохшие, оделись достаточно, чтобы вернуться к своему лагерю в инжирном саду и забрать снаряжение. Шторм утих, и в рваных просветах между облаками засияли звёзды.

— Мы всё делаем правильно? — спросила Китиара.

— Эти гномы не все шнурки завязали. — Стурм оглянулся на странную машину, криво лежащую на грязном поле. — Им не хватает здравого смысла, но они неутомимы и изобретательны. Если они смогут доставить нас на высокие равнины Соламнии за день, то я, например, не прочь помочь им выкопаться из грязи.

— Не верю, что эта штука летает, — сказала она.

— Мы никогда не видели, как она летает. Насколько нам известно, её занесло сюда бурей.

Они добрались до размокших остатков лагеря и собрали разбросанные вещи. Китиара взвалила седло Пиры на плечо.

— Чёрт бы побрал эту лошадь, — сказала она. — Я вырастила её из жеребенка, а она ни разу не оглянулась, когда освободилась. Держу пари, она уже на полпути к Гарнету.

— Боюсь, Долговязый Лис оказал на нее дурное влияние. Тириен предупреждал меня, что он пугливый.

— Возможно, Долговязый был прав, — сказала Китиара.

— Почему? — спросил Стурм. Она перекинула мокрый спальный мешок через седло.

— Если гномы умеют делать хотя бы половину того, что обещают, мы, возможно, тоже пожалеем, что не убежали от бури.

(отредактировано, но не бечено)

— Выше! Выше! Установи этот брус на место! — проворчал Стурм, с трудом преодолевая тяжесть летающего корабля гномов. Он и Китиара налегали на грубо сколоченный рычаг, который сами же и соорудили, несмотря на протесты гномов.

— Грубые рычаги! — запротестовали гномы. Беллкранк утверждал, что любой гном мог бы придумать устройство в десять раз лучше для подъёма тяжёлых предметов. Конечно, для этого потребуется комиссия, которая изучит анализ прочности местной древесины, а также рассчитает правильную точку опоры для подъёма корабля.

— Нет, — настаивала Китиара. — Если вы хотите, чтобы мы помогли вам вытащить корабль из грязи, мы сделаем это по-своему.

Гномы пожали плечами и потёрли голые макушки. Доверившись людям, которые делают всё самым грубым способом. Гномы подкатили к корпусу несколько больших камней. Это будут точки опоры. После того, как Стурм и Китиара выровняли корабль, гномы вставили короткие, толстые деревянные брусья, чтобы удержать его в вертикальном положении. Это был медленный и изнурительный труд, но к полудню следующего дня после шторма летающий корабль наконец-то встал ровно на киль.

— Проблема, — объявил Уинговер.

— Что теперь? — спросила Китиара.

— Шасси должно иметь твёрдую поверхность, по которой можно катиться. Поэтому необходимо будет соорудить дорожное полотно. Здесь; Я рассчитал, сколько щебня и раствора нам понадобится… — Китиара вырвала у него из рук листок бумаги и разорвала его пополам.

— Я уже вытаскивала повозки из грязи, — сказала она, — подкладывая в колеи солому или ветки.

— Возможно, сработает, — задумался Стурм. — Но эта штука очень тяжёлая. Он обратился к Статтсу, который тут же отвлёк протестующих гномов от их важной (хотя и совершенно бесполезной) работы по «благоустройству» и отправил их собирать ветки и хворост. Все пришли, кроме Беллкранка, который был занят своими горшками, порошками и флаконами с ядовитыми жидкостями.

— Мне нужно в первую очередь заняться этим делом — создать эфирный воздух, — сказал он, высыпая железные опилки из бочонка. — Когда воздушный мешок наполнится, он поможет облегчить корабль.

— Ты это сделаешь, — сказала Китиара. Она прислонилась к корпусу, чтобы наблюдать. Она не любила тяжёлую работу. Работа была для тупиц и крестьян, а не для воинов. Гномы вернулись со скудной охапкой хвороста.

— Вас девятеро, и это всё, что у вас есть? — недоверчиво спросил Стурм.

— Ропериг и Сайтер разошлись во мнениях о том, какие палки взять, поэтому в духе сотрудничества мы не стали брать ни один из их вариантов, — сказал Уинговер.

— Уинговер, — умоляюще сказал Стурм, — пожалуйста, передай Роперигу ​​и Сайтеру, что вид древесины не имеет никакого значения. Нам просто нужно что-то сухое, чтобы колёса могли по нему ездить.

Высокий гном бросил свою связку палок и повёл своих товарищей обратно в лес. Тем временем Беллкранк успел заручиться помощью Китиары в надувании облегчающей вес подушки «Повелителя облаков».

На земле рядом с кораблём он поставил большую глиняную лохань, шириной в пять футов. Он насыпал в лохань железный порошок и другие обломки и разровнял кучу по краям.

— Спускай! — приказал он Китиаре, и она установила на керамическую лохань куполообразную деревянную крышку, похожую на верхнюю половину пивной бочки. Беллкранк обработал её снаружи, просунув в стык длинную полоску смазанной кожи.

— Она должна быть плотно закрыта, — объяснил он, — иначе эфирный воздух будет просачиваться наружу и не наполнит мешок.

Она подняла гнома и поставила его на бочку. С помощью штопора Беллкранк выбил большую пробку в горлышке бочки.

— Дай мне шланг, — сказал он.

— Это? — спросила Китиара, поднимая вялый холщовый тюбик.

— Оно самое.

Она дала ему "шланг", и он привязал его к горлышку деревянного поворотного крана.

— Теперь, — сказал Беллкранк, — нужен… купорос!

В высокой траве стояли три очень большие бутыли. Китиара наклонилась, чтобы поднять одну.

— Уф! — выдохнула она. — Как бочонок эля!

— Это концентрированный купорос. Осторожно, не пролей, можно очень сильно обжечься.

Она поставила тяжёлый кувшин рядом с бадьей.

— Ты же не ждёшь, что я вылью туда эту дрянь?

Беллкранк ответил:

— Нет уж! У меня есть очень эффективное изобретение, которое избавит от такой утомительной обязанности. Передай мне "Превосходный Безмозглый Сифон", пожалуйста.

Китиара огляделась, но не увидела ничего, что напоминало бы "Превосходный Безмозглый Сифон". Беллкранк указал своим коротким пальцем.

— Вот, вот; штука, похожая на мехи. Да.

Она дала ему "безмозглый сифон". Беллкранк вставил нос мехов в бутыль и раздвинул ручки. Зловещая коричневая жидкость в огромной бутылке опустилась на дюйм.

— Вот! — торжествующе сказал гном. — Нельзя сосать из трубки. И проливать.

Он просунул клюв в отверстие в бочке, где раньше была пробка, и вылил купорос.

— Ха-ха! Гномья наука снова побеждает невежество! — Беллкранк повторил процедуру сифонирования ещё четыре раза, прежде чем Китиара заметила пар, выходящий из кожаных петель "Превосходного Безмозглого Сифона".

— Беллкранк, — нерешительно сказала она.

— Не сейчас! Процесс начался, и его нужно поддерживать в стабильном темпе!

— Но сифон… — Капля купороса просочилась сквозь дыру, которую он проел в шарнире сифона, и попала на ботинок Беллкранка. Он небрежно отшвырнул сифон и запрыгал на одной ноге, отчаянно пытаясь сдернуть ботинок. Купорос разъел пряжку ремешка пополам, и мощным пинком Беллкранк отшвырнул ботинок. Он пролетел совсем рядом с носом вернувшегося слесаря.

— О, Реоркс! — печально сказал Беллкранк. «Превосходный Безмозглый Сифон» превратился в кучу дымящихся обломков.

— Неважно, — сказала Китиара. Она обхватила кувшин с купоросом и твёрдо уперлась ногами.

— Хей-ап! — проворчала она и подняла бутыль на уровень Беллкранка. Он направил горлышко бутылки, и вскоре ровный поток едкой жидкости хлынул в генератор эфирного воздуха. Шланг от бочонка к воздушному мешку раздулся. Сам провисающий мешок начал наполняться и уплотняться внутри своей паутины. Вскоре все верёвки и снасти натянулись. Мешок натянулся, сопротивляясь стягивающим его тросам. По сигналу Беллкранка Китиара опустила тяжёлый бутыль. Стурм обошёл нос судна вместе с другими гномами.

— В колеях достаточно веток, — сказал он.

— Мешок полон эфирного воздуха, — сказал Беллкранк.

— Спина болит, — пожаловалась Китиара. — Что дальше?

— Мы летим! — сказал Статтс. — Всем коллегам на свои места! — Статтс, Уинговер и двое людей вошли в носовую часть рубки. Остальные гномы выстроились вдоль поручней.

— Сбрасывайте балласт! — крикнул Уинговер.

— Сбрасываем балласт! — крикнул Статтс в открытый иллюминатор.

Гномы схватили длинные мешки, похожие на сосиски, которые стояли вдоль поручней. Концы мешков открылись, и песок высыпался. Гномы бросали песок за борт, попадая себе в глаза. Это продолжалось до тех пор, пока Стурм не почувствовал, как палуба уходит у него из-под ног. Китиара, широко раскрыв глаза, ухватилась за латунный поручень, тянувшийся вокруг рубки на уровне плеч гномов.

— Открыть передние крылья! — крикнул Уинговер.

— Открываем передние крылья! — ответил Статтс. Он оперся на рычаг, размером с себя самого, и толкнул его вперёд. Скрежет, визг — и кожаные «паруса», которые Китиара и Стурм заметили на корпусе, развернулись, превратившись в длинные, изящные крылья, похожие на крылья летучей мыши. Козья кожа, покрывавшая латунные рёбра, была бледно-коричневой и полупрозрачной.

— Передние крылья открыты, — доложил Статтс.

Ветер подхватил их, и корабль приподнялся на пару дюймов в носовой части.

— Открыть задние крылья!

— Открываем задние крылья! — Чуть более широкие и длинные кожаные крылья расправились за рубкой.

— Развернуть хвост! — Гномы на палубе вытащили длинный рангоут и прикрепили его к корме. Ропериг и Фиттер перебрались через лонжерон, прикрепляя тросы к блокам и крюкам. Они развернули веерообразный набор нервюр, также обтянутых козьей шкурой. К тому времени, как они закончили, «Повелитель облаков» уже раскачивался и подпрыгивал на земле. Уинговер снял крышку с переговорной трубы.

— Эй, Бёрдколл, ты здесь? — раздался пронзительный свист в ответ. — Скажи Флэшу, чтобы завёл двигатель.

Раздалось шипение и громкий треск, и палуба задрожала под их ногами. Уинговер повернул латунную кольцевую ручку и дернул ещё один высокий рычаг. Огромные крылья медленно поднялись в унисон. «Повелитель облаков» оторвался от земли. Крылья опустились, складываясь по мере падения. Летающий корабль рванулся вперёд, колёса выгребали грязь и подпрыгивали на подложенных ветках.

Крылья снова забились, теперь быстрее. Уинговер схватил штурвал обеими маленькими ручками и потянул. Штурвал качнулся к нему, нос взмыл вверх, крылья бешено захлопали, и «Повелитель облаков» взмыл в голубое послеполуденное небо.

— Ура! У-ура! — завопил Статтс, подпрыгивая. «Повелитель облаков» уверенно набирал высоту.

Уинговер слегка наклонил штурвал вперёд, и нос опустился. Китиара закричала и потеряла равновесие. Стурм отпустил поручень, пытаясь её поймать, и тоже упал. Он налетел на один из рычагов, сбив его с места, и крылья мгновенно остановились. «Повелитель облаков» зашатался и рухнул на землю. Несколько секунд царил жуткий ужас. Стурм выпутался из рычага и снова подтянулся к нему. Крылья запели, когда натянутая обшивка рассекла воздух. Статтс и Китиара, сбившись в кучу, покатились в дальнюю часть каюты.

Уинговер, шатаясь, выровнял корабль.

— Думаю, пассажирам следует покинуть рубку, — сказал Уинговер. Его голос дрожал от страха.

— По крайней мере, пока вы не освоитесь.

— Согласен, — сказал Стурм. Он ухватился за ручку двери и выполз на палубу.

Китиара и Статтс выползли следом за ним. На палубе дул сильный ветер, но, крепко вцепившись в леер и прижавшись к нему, Китиара нашла его терпимым. Крылья слаженно двигались вверх и вниз. Китиара медленно выпрямила ноги. Она посмотрела за борт.

— Великий Повелитель Битвы! — воскликнула она. — Мы, должно быть, в нескольких милях от земли! — Статтс взобрался на леер и свесил голову за борт.

— Н-не так высоко, — заметил он. — Ты всё ещё можешь видеть нашу тень на земле.

Это была правда. Тёмный овал промелькнул по верхушкам деревьев. Появился Сайтер с подзорной трубой и тут же объявил высоту — 6437,5 футов.

— Ты уверен? — спросила Китиара.

— Пожалуйста, — взмолился Стурм, — поверь ему на слово.

— Куда мы направляемся, Сайтер? — спросила Китиара.

— На восток. Внизу под нами — лес Лемиш. Через несколько минут мы должны быть над Новым морем.

— Но это же в семидесяти милях от того места, где мы были, — сказал Стурм. Он сидел на палубе. — Мы действительно летим так быстро?

— В самом деле, летим, и будем лететь ещё быстрее, — ответил Сайтер. Он шагнул вперёд, приложив подзорную трубу к глазу, и оглядел мир внизу.

— Это чудесно! — сказала Китиара. Она рассмеялась, борясь с ветром. — Я никогда не верила, что ты сможешь это сделать, но ты смог. Мне это нравится! Передай свистуну, чтобы он гнал как можно быстрее! — Статтс был почти так же взволнован и согласился. Он повернулся, чтобы вернуться в рубку. Стурм окликнул его, и он остановился.

— Почему мы летим на восток?» — спросил Стурм. — Почему не на северо-восток — к равнинам Соламнии? — Статтс ответил:

— Рейнспот говорит, что чувствует турбулентность в том направлении. Он счёл, что лететь сквозь неё было бы неразумно. — И исчез в рубке.

— Стурм, посмотри на это! — сказала Китиара. — Это деревня! Видны крыши домов, дым из труб — и скот! Интересно, видят ли нас люди внизу? Вот было бы забавно спикировать им на головы и протрубить — та-там! Напугать их до такой степени, что они постареют на десять лет! — Стурм всё ещё сидел на палубе.

— Я ещё не готов встать, — смущённо сказал он. — Я никогда не боялся высоты, знаешь ли. Деревья, башни, вершины гор никогда меня не пугали. Но это…

— Это чудесно, Стурм. Держись за поручни и смотри вниз.

«Я должен встать», — подумал Стурм.

Мера требовала, чтобы рыцарь встречал опасность с честью и мужеством. Рыцари Соламнии никогда не считали полёты по воздуху нормой своего поведения. "Я должен показать Кит, что я не боюсь." — Стурм вцепился в перила. — «Мой отец, лорд Ангрифф Светлый Меч, не испугался бы», — сказал он себе, стоя перед низкой стеной и приподнимаясь на корточки. Кровь стучала в ушах у Стурма. Сила меча, дисциплина боя здесь мало чем могли помочь. Это было испытание посерьезнее. Это было что-то неизведанное.

Стурм стоял. Мир кружился под ним, словно разматывающаяся лента. Синие воды Нового Моря уже сверкали на горизонте. Китиара восторженно рассказывала о кораблях, которые видела. Стурм глубоко вздохнул и позволил страху слететь с него, словно грязная одежда.

— Чудесно! — снова воскликнула она. — Говорю тебе, Стурм, беру назад все свои слова о гномах. Этот летающий корабль просто огромен! С ним мы можем отправиться в любую точку мира. Куда угодно! А представь, что мог бы сделать генерал со своей армией, вооружившись такими устройствами. Никакая стена не будет достаточно высокой. Здесь вас не достать никакими стрелами. Во всем Кринне нет ни единого места, которое можно было бы защитить от флота летающих кораблей.

— Это был бы конец света, — сказал Стурм. — Города будут разграблены и сожжены, фермы разорены, люди будут убиты — это будет так же ужасно, как Катаклизм.

— Поверь, ты видишь только тёмную сторону, — сказала она.

— Знаешь, такое уже случалось. Дважды драконы Кринна пытались покорить мир с неба, пока великий Хума не использовал Драконье Копьё и не победил их.

Китиара сказала:

— Это было давно. И люди отличаются от драконов.

Стурм не был так уверен. Катвуд и Рейнспот поднялись по лестнице на крышу рубки. Оттуда они запустили большого воздушного змея. Он затрепетал на ветру, подпрыгивая на верёвке, словно только что пойманная форель.

— Что это вы сейчас делаете? — крикнула Китиара.

— Проверяем молнию, — ответил Катвуд. — Рейнспот чует её в облаках.

— Разве это не опасно? — спросил Стурм.

— А? — Катвуд приложил руку к уху.

— Я сказал, разве это не… — Ослепительно-белая молния ударила в змея прежде, чем Стурм успел договорить. Хотя солнце светило, а воздух был чистым, молния вырвалась из ближайшего облака и превратила змея в пепел.

Она продолжила движение по верёвке и достигла медной лестницы. "Повелитель Облаков" пошатнулся; крылья на мгновение замерли, а затем снова вернулись к обычному ритму.

Они внесли обгоревшего Рейнспота в столовую. Его лицо и руки были чёрными от сажи. Туфли были сбиты с ног, а чулки… остались с ботинками. Все пуговицы на жилете тоже расплавились. Катвуд приложил ухо к груди Рейнспота.

— Всё ещё бьётся, — доложил он.

Корабельная сирена завыла: «А-А-А-А-А!», а переговорная труба проревела:

— Всем коллегам и пассажирам немедленно в машинное отделение! — Статтс и другие гномы двинулись к двери, люди шли следом. Статтс молчал.

— Что с ним? — Он указал на Рейнспота, потерявшего сознание.

— Нам нужно его унести, — сказал Сайтер.

— Мы можем сделать носилки, — сказал Катвуд, роясь в карманах в поисках бумаги и карандаша, чтобы нарисовать чертеж носилок.

— Я сделаю это, — сказал Стурм, чтобы закончить разговор. Он подхватил маленького человечка на руки. Внизу, в машинном отделении, собралась вся команда корабля. Стурм встревожился, увидев там Уинговера.

— Кто управляет кораблём? — спросил он.

— Я привязал штурвал.

— Коллеги и пассажиры, — сказал Флэш. — Мне нужно сделать доклад о неисправности двигателя.

— Не нужно никакого доклада, — сказал Ропериг.

— Мы позволим тебе сделать доклад позже.

— Заткнитесь! — рявкнула Китиара. — Насколько всё плохо?

— Я не могу его выключить. Удар молнии расплавил переключатели в положении «включено».

— Это не так уж плохо, — сказал Сайтер. Бёрдколл согласно запел.

— Но мы не можем летать вечно! — сказала Китиара.

— Нет, конечно, — сказал Флэш. — По моим прикидкам, у нас хватит энергии на полёт, ну, на шесть с половиной недель.

— Шесть недель! — хором воскликнули Стурм и Китиара.

— Тысяча восемьдесят один час двадцать девять минут. Я могу мгновенно вычислить секунды.

— Держи меня, Стурм, иначе я его задушу!

— Тише, Кит.

— Можно отстегнуть крылья? Это нас свалит, — сказал Ропериг.

— Да, и при ударе получится большая дыра, — едко заметил Беллкранк. — Хм, интересно, какой величины будет дыра? — Катвуд развернул какой-то клочок пергамента и начал считать. Остальные гномы столпились вокруг, предлагая исправления к его расчётам.

— Немедленно прекратить! — сказал Стурм.

Лицо Китиары побагровело от плохо скрываемой ярости. Когда гномы не обратили на Стурма ни малейшего внимания, он выхватил у Катвуда расчёты. Гномы замолчали на полуслове.

— Как такие умники могут быть такими непрактичными? Ни один из вас не задал нужного вопроса. Флэш, можешь починить двигатель? — спросила Китиара. В глазах Флэша вспыхнула искра, он принял вызов.

— Смогу! Сделаю! — Он вытащил из одного кармана молоток, а из другого — гаечный ключ. — Ну же, Бёрдколл, давай займёмся этим! — Главный механик радостно защебетал и последовал за Флэшем.

— Уинговер, куда мы попадём, если продолжим лететь так же? — спросил Стурм.

— Крылья настроены на набор высоты, а это значит, что мы будем подниматься всё выше и выше, — ответил Уинговер. Гном сморщил свой клювоподобный нос. — Станет холодно. Воздух станет разреженным; вот почему стервятники и орлы не могут летать так высоко. У них слишком маленькие крылья. У "Повелителя Облаков" с этим проблем быть не должно.

— Значит всем придётся одеться потеплее, — сказал Стурм.

— У нас есть подбитые мехом плащи, — сказала Китиара, справившись со своим гневом. — Но не знаю, что придется надевать и носить гномам.

— Эй! — Ропериг махнул рукой, чтобы его увидели. — Я могу сделать персональные обогреватели из материалов, которые есть у меня в верёвочном шкафу.

— Хорошо, делай.

Ропериг и его ученик поспешили прочь, склонив головы. Фиттер слушал так внимательно, что прошёл под деталью двигателя и врезался в дверной проём. Рейнспот застонал. Забыв о своей ноше от волнения, Стурм взял его под мышку, как буханку хлеба. Гном закашлялся и снова застонал. Стурм положил его на палубу.

Первым делом Рейнспот спросил про своего воздушного змея. Катвуд объяснил, что он потерялся, и на глаза Рейнспота навернулись слёзы. Стекая по его щекам, они оставляли чистые следы на покрытом сажей лице.

— И ещё кое-что, Уинговер, — сказала Китиара. — Ты сказал, что воздух станет разреженным. Ты имеешь в виду, как это происходит на самых высоких вершинах гор?

— Именно так.

Она уперла руки в бока и сказала:

— Однажды я вела отряд кавалерии через высокие хребты Халкистовых гор. Было холодно, конечно, и, что ещё хуже, у нас из ушей текла кровь. Мы падали в обморок от малейшего напряжения и мучились от сильнейших головных болей. Шаман по имени Нинг сварил для нас зелье; оно облегчало нам путь.

— То, что первобытный шаман может сделать с помощью М-магии, гном может сделать с помощью Т-технологии, — сказал Статтс.

Стурм посмотрел в иллюминатор машинного отделения на темнеющее небо. На стекле уже образовался иней.

— Очень надеюсь на это, друг мой. От этого могут зависеть наши жизни.

(отредактировано, но не бечено)

На палубе было тихо. Стурм обошел правый борт и направился к носу. Сайтер установил там телескоп на шпинделе, и Стурм хотел осмотреться. В толстой шубе, капюшоне и варежках двигаться было нелегко, но он решил, что это не хуже, чем в полном доспехе. Хлопанье крыльев было едва слышно, пока «Повелитель облаков» уверенно поднимался. Летающий корабль пробил слой мягких белых облаков, оставив на палубе и крыше снежный покров. Однако, как только он вышел из облачного слоя, поток воздуха над крыльями сдул снег. Вокруг них возвышались огромные столбы пара, мощные колонны сине-белого цвета, казавшиеся в лунном свете твердыми, как мрамор. Стурм изучал эти массивные башни облаков в подзорную трубу Сайтера, но видел лишь их изящные поверхности, гладкие и неподвижные, как замёрзший пруд. Он не видел гномов уже больше часа. Уинговер снова привязал штурвал, и все они спустились вниз, чтобы работать над своими изобретениями. Время от времени он слышал или чувствовал удары и грохот под ногами. Китиара, полностью и очаровательно закутавшись в свою лисью шубу, ушла в столовую и растянулась на столе, чтобы вздремнуть. Стурм повернул телескоп влево, над острым носом. Солинари сиял между двумя глубокими оврагами в облаках, посеребряя дирижабль своими лучами. Он всматривался в странную архитектуру облаков, различая в них лицо, повозку, вздыбленного коня. Это было прекрасно, но невероятно одиноко. В этот момент он чувствовал себя единственным человеком на свете. Холод пробирался сквозь его теплую одежду. Стурм хлопал себя по рукам, чтобы разогреть кровь. Это не особо помогло. Наконец он покинул свой ледяной пост и вернулся в столовую. Он наблюдал, как спящая Китиара медленно покачивается в такт движению корабля. И тут он почувствовал какой-то запах. Дым. Что-то горит. Стурм кашлянул и сморщил нос. Китиара пошевелилась. Она села как раз вовремя, чтобы увидеть появление странного призрака. Он был похож на пугало из жести и верёвок, но у этого пугала на голове была стеклянная банка, а из за спины валил дым.

— Привет, — сказало привидение.

— Уинговер? — спросила Китиара. Маленькое пугало подняло руку и сдернуло банку с головы, и из-под неё проявилось ястребиное лицо Уинговера.

— Что вы думаете об изобретении Роперига? — спросил он. — Он называет его "Усовершенствованным Персональным Обогревателем", Модель III.

— Модель III? — переспросил Стурм.

— Да, первые два прототипа оказались неудачными. Бедняга Фиттер обжёгся… ну, ему придётся какое-то время обедать стоя. Это была Модель I. А Модель II лишила Роперига ​​почти всех усов. Я предупреждал его, чтобы он не использовал клей для "Идеального Шлема Наблюдателя". — Уинговер развёл руками и повернулся. — Видишь? Ропериг пришил непрерывный моток верёвки к длинному нижнему белью, а затем покрыл весь костюм лаком, чтобы сделать его водонепроницаемым и воздухонепроницаемым. Тепло здесь идёт от жестяной печки. — Он напрягся, указывая на миниатюрную буржуйку, закреплённую на спине. — Толстая сальная свеча греет до четырёх часов, а эти жестяные полоски разносят тепло по всему скафандру. — Уинговер наконец опустил руки.

— Очень изобретательно, — безжизненно сказала Китиара. — Что-нибудь сделали с двигателем?

— Бёрдколл и Флэш не могут прийти к единому мнению о причине повреждения. Бёрдколл настаивает, что проблема в баллонах Флэша, а Флэш утверждает, что двигатель защищён предохранителем в положении «включено». — Китиара вздохнула.

— К тому времени, как эти двое договорятся, что исправить, у нас уже не будет неба.

— Может ли кто-нибудь летать также высоко, как мы сейчас?

— Нет причин, по которым другой летающий корабль не мог бы подняться также высоко. Это в основном вопрос аэродинамической эффективности.

Он постучал по одному-двум дискам и добавил:

— Полагаю, дракон мог бы подняться также высоко. Конечно, если они ещё существуют.

— Драконы? — переспросил Стурм.

— Драконы — это, конечно, особый случай. Самые большие, красные или золотые, могут достигать очень больших высот.

— Каких именно высот?

— У них был размах крыльев 150 футов или больше, знаешь ли, — сказал Уинговер, наслаждаясь своей лекцией. — Уверен, я смогу сделать расчёт, исходя из пятидесятифутового животного весом в сорок пять тонн — конечно, планировать они ни за что не смогли бы…

— Внутри тоже подмёрзло, — перебила Китиара, соскребая иней с небольшого оконного стекла. Она подышала на очищенное место, и оно мгновенно стало молочно-белым. Статтс начал подниматься по лестнице снизу, но его персональный обогреватель зацепился за лестницу, и ему пришлось несколько мгновений бороться, чтобы освободиться.

— Всё в порядке? — спросил он.

— Управление в порядке, — ответил Уинговер, — но мы всё ещё поднимаемся. Высотомер сбился, так что Сайтеру придётся вручную рассчитать, на какой мы высоте.

Статтс хлопнул в ладоши, обмотанные верёвкой.

— П-прекрасно! Он будет очень рад.

Предводитель гномов свистнул в переговорную трубку.

— Т-теперь слушайте! Сайтер, п-поднимись в рубку! — Через несколько секунд маленький астроном с грохотом поднялся по лестнице, споткнулся о верхнюю перекладину и упал лицом вниз. Китиара помогла ему встать и поняла, почему он такой неуклюжий. Он натянул свой шлем-банку так, что лицо закрывала длинная борода. Статтс и Китиара с трудом стащили банку с его головы. Она отсоединилась с громким хлопком.

— Клянусь Реорксом! — выдохнул Сайтер. — Я уже начал думать, что мои собственные усы пытаются меня задушить!

— Ты п-принёс свою астролябию? — спросил Статтс.

— Куда я без неё?

— Тогда поднимись на крышу и уточни координаты по звёздам. Нам нужно знать наше точное положение.

Сайтер щёлкнул пальцами.

— Без проблем! — Он вышел из рубки через столовую. Они услышали топот его ног по крыше.

— Ого! — сказал Уинговер, глядя прямо перед собой.

Стурм спросил:

— Что такое? — Они влетели в каньон из облаков.

Даже если Уинговер резко вырулит, они всё равно врежутся в облачный слой.

— Пойду предупрежу Сайтера, — сказал Стурм. Он подошёл к двери, собираясь окликнуть гнома на крыше.

Как раз когда он приоткрыл дверь, "Повелитель Облаков" врезался в стену светящейся белизны. Усы Стурма быстро покрылись инеем. Вокруг него закружился снег, и он закричал:

— Сайтер! Сайтер, спускайся! — Замёрзший туман был таким густым, что он не видел дальше своего носа. Придётся идти искать Сайтера. Он дважды поскользнулся, поднимаясь по лестнице. Латунные перекладины были покрыты льдом, но Стурм сбил его рукоятью кинжала. Когда он перемахнул через крышу, порыв ледяного воздуха обжёг ему лицо.

— Сайтер! — крикнул он. — Сайтер! — Крыша была слишком опасным местом, чтобы стоять на ней, поэтому Стурм пополз вперёд на четвереньках.

Снежинки забивались в щель между капюшоном и воротником плаща, таяли и стекали ему за шиворот. Рука Стурма соскользнула, и он чуть не скатился с крыши.

Хотя по обе стороны от него было четыре фута палубы, его охватила ужасная мысль, что он свалится с корабля и упадёт, будет падать и падать, очень долго.

А Катвуд будет прикидывать, какого размера дыру он проделает в земле. Его рука наткнулась на покрытый инеем ботинок, и Стурм поднял голову.

Сайтер стоял, как дозорный на посту, к одному его глазу прилипла астролябия, полностью покрытая полудюймовым слоем льда! Снег уже намел сугроб вокруг его ног. Стурм кинжалом отколол лёд вокруг ботинок Сайтера. Его персональный обогреватель Модель III, должно быть, сломался, потому что гном теперь весь окоченел от холода. Стурм схватил маленького человечка за ноги и потянул…

— Стурм! Стурм, где ты? — кричала Китиара.

— Здесь!

— Облака приближаются. Смотри! Что вы там делаете? Залезайте скорее внутрь, пока морды себе не отморозили!

— Слишком поздно для Сайтера — он примерз. — Я почти его освободил — погоди, вот и он! — Стурм перекинул окоченевшего гнома через край крыши в распростёртые объятия Китиары. С похвальной ловкостью он спустился по лестнице и поспешил обратно.

— Брр! А я-то думал, что зимы в Замке Светлых Мечей холодные! — Он увидел, что Рейнспот уже рядом, чтобы вылечить замерзшего Сайтера.

— Как он? — спросил Стурм.

— Замерз, — ответил Рейнспот. Он ущипнул кончик бороды Сайтера деревянным пинцетом. Одно неловкое движение — и нижняя часть бороды Сайтера отломилась.

— Ох, как замерз, — повторял Рейнспот, цокая языком. — Ох, как... — Он потянулся к астролябии, всё ещё торчавшей у глаза Сайтера, с примерзшими к ней руками.

— Нет! — закричали Китиара и Стурм. Попытка вырвать инструмент, вероятно, оторвет глаз Сайтера вместе с ним.

— О-отведите его вниз и отогрейте, — сказал Статтс. — Медленно.

— Кому-то придётся нести его, — сказал Рейнспот.

Статтс вздохнул и подошёл помочь.

— Он б-будет очень зол, что т-ты сломал ему бороду, — сказал он.

— Боже мой! Может быть, если смочить край, мы сможем приклеить её обратно?

— Не глупи. Ты никогда не сможешь её п-правильно выровнять.

— Я могу достать клей у Роперига… — Они исчезли в люке на палубе. Стурм и Китиара услышали громкий треск и бросились к отверстию, ожидая увидеть, как бедняга Сайтер разбился вдребезги, словно дешёвая глиняная ваза. Но нет, Статтс был на палубе, Сайтер устроился на нём, а Рейнспот висел вниз головой, запутавшись ногами в перекладинах.

— Ах, как грустно», — повторял он. — Ах, как грустно! — Они не могли сдержать смеха. Это было приятно после того, как они столько времени провели в тревоге о том, смогут ли они когда-нибудь снова ступить на твёрдую землю Кринна. Китиара первой перестала смеяться.

— Это был безумный трюк, Стурм, — сказала она.

— Что?

— Спасать этого гнома. Ты, возможно, сам замерз, и держу пари, ты не оттаешь также легко, как Сайтер.

— Только не с Рейнспотом в роли моего доктора.

К его удивлению, она обняла его. Это было товарищеское объятие, а затем похлопывание по спине заставило его пошатнуться.

— Мы выбираемся! Мы выбираемся! — закричал Уинговер. Китиара вырвалась и бросилась к гному. Он радостно подпрыгивал, когда белая пелена слетела с летающего корабля. «Повелитель Облаков» вынырнул из снежного шквала на открытый воздух. Впереди них виднелся огромный красный шар, гораздо больше, чем солнце, когда-либо видимое кем-то с земли. Внизу была лишь сплошная пелена облаков, окрашенная в алый цвет лунным сиянием. Вокруг мерцали звезды. «Повелитель Облаков» стремительно летел к красному шару.

— Гидродинамика! — выдохнул Уинговер. Это было самое сильное проклятие в арсенале гномов. Ни Стурм, ни Китиара не стали с ним спорить.

— Что это? — наконец спросила Китиара.

— Если мои расчёты верны, а я в этом уверен, это Лунитари, красная луна Кринна, — сказал Уинговер. В люке появился Сайтер. С его волос капала вода, а обломанная борода шевелилась, когда он говорил.

— Верно! Это я выяснил еще до того, как разразилась метель. Мы в ста тысячах миль от дома и направляемся прямо к Лунитари!

(отредактировано, но не бечено)

Команда корабля собралась в столовой. Реакция на объявление Сайтера была неоднозначной. Гномы были в восторге, а их пассажиры-люди — в ужасе.

— Как мы можем лететь на Лунитари? — возмутилась Китиара. — Это всего лишь красная точка в небе!

— О нет, — сказал Сайтер. — Лунитари — это большое шарообразное небесное тело, такое же, как Кринн и другие луны и планеты. По моим оценкам, его диаметр составляет 3500 миль, и он находится не менее чем в 150 тысячах миль от Кринна.

— Это выше моего понимания, — устало сказал Стурм. — Как мы могли залететь так высоко? Мы же не пролетели и двух дней.

— На самом деле, на этой высоте сложно определить время. Мы давно не видели солнца, но, судя по положению лун и звёзд, мы в воздухе уже пятьдесят четыре часа, — сказал Сайтер, сделав несколько заметок на столе. — И сорок две минуты.

— Ещё какие-нибудь д-доклады? — спросил Статтс.

— У нас закончился изюм, — сказал Фиттер.

— И мука, и бекон, и лук, — добавил Катвуд.

— Что у нас осталось из еды? — спросила Китиара.

Бёрдколл издал совсем не птичий пронзительный крик.

— Что он сказал?

— Фасоль. Шесть мешков сушеной белой фасоли, — ответил Ропериг.

— А как насчёт двигателя? — спросил Стурм. — Ты разобрался, как его починить?

— Твит-твидл-твит.

— Он сказал — нет, — перевел Беллкранк.

— Молниеносные баллоны держат неплохо, — сообщил Флэш. — Моя теория заключается в том, что холодный разреженный воздух оказывает меньшее сопротивление крыльям, поэтому двигателю не приходится так сильно работать.

— Чушь! — возразил Беллкранк. — Это мой эфирный воздух. Всё это хлопанье мешает нашему полёту. Если бы мы отрубили эти дурацкие крылья, мы бы долетели до Лунитари вдвое быстрее.

— Аэродинамический идиотизм! Этот большой мешок — просто огромное препятствие!

— Прекратите! — рявкнул Стурм. — Нет времени на эти нелепые споры. Я хочу знать, что произойдёт, когда мы приземлимся на Лунитари.

Десять пар гномьих глаз посмотрели на него и моргнули. "Они делают это в унисон", — подумал он, — "просто чтобы меня нервировать."

— Ну так что?

— Мы приземлимся? — спросил Уинговер.

— Как? Двигатели не отключаются.

Комната буквально гудела от яростно работающих мозгов гномов. Ропериг затрясся.

— Что делает терпящий бедствие корабль, когда его несёт на отмель? — лихорадочно спросил он.

— Разбивается и тонет, — ответил Беллкранк.

— Нет, нет! Он бросает якорь!

Стурм и Китиара улыбнулись. Вот это они могли понять. В отличие от рассуждений о молниях и эфирном воздухе — бросать якорь!

— У нас есть якорь? — спросил Фиттер.

— У нас есть несколько крюков примерно такого размера, — ответил Уинговер, протягивая руки на расстоянии около фута.

— Они не остановят "Повелителя Облаков".

— Я смогу сделать из них один большой, — поклялся Беллкранк. — Если мы свяжем несколько лестниц и железных деталей…

— Но что, если мы не заглушим двигатель? — спросил Стурм. — Никакой якорь в мире нас не остановит.

Китиара склонила голову и строго посмотрела на Статтса.

— Так что? — спросила она.

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы с-сделать якорь? — спросил Статтс.

— С вашей помощью, может, часа три, — ответил Беллкранк.

— Когда мы д-достигнем Лунитари? — спросил Статтс Сайтера.

Сайтер нацарапал что-то на столе, завернул за угол и поднялся на другую сторону.

— На данный момент... Мы достигнем Лунитари через пять часов шестнадцать минут.

— Флэш и Б-бёрдколл продолжат работать над двигателем. Если н-нет другого пути, нам, возможно, придётся разбить двигатель п-прежде чем мы сможем сесть.

Гномы разразились криками ужаса. Люди тоже возражали.

— Как мы вообще доберемся домой, если вы сломаете двигатель? — спросила Китиара. — Мы навсегда застрянем на Лунитари.

— Если мы потерпим к-крушение, то пробудем на Лунитари гораздо дольше и получим гораздо меньше удовольствия, — сказал Статтс. — М-мы умрем.

— Мы с Фиттером сделаем якорный канат, — сказал Ропериг, спускаясь вниз.

— Я заполню рубку нашими одеялами и подушками, — предложил Катвуд. — Так у нас будет что-то, что смягчит удар, когда мы… э-э… приземлимся.

Гномы разошлись по своим делам, а Стурм и Китиара остались в столовой. Сквозь световой люк виднелась алая луна. Вместе они посмотрели на Лунитари. Стурм сказал:

— Другой мир. Интересно, какой он?

— Кто знает? Гномы могут строить теории; я всего лишь воин, — сказала Китиара. Она вздохнула.

— Если мы окажемся там, надеюсь, нам придётся сражаться.

— У тебя на уме всегда одни битвы... В каждом месте есть своё представление о добре и зле.

— О, мне всё равно, за кого я сражаюсь. Битва — моя добродетель. С мечом в руке и верным товарищем рядом ты не ошибёшься.

Она вложила руку в толстой перчатке в руку Стурма. Он ответил на её пожатие, но не смог развеять тревогу, вызванную её словами.

Гномы, когда вдохновлялись, обладали колоссальным запасом энергии. Беллкранк выковал чудовищный якорь с четырьмя лапами и огромным грузом, собранным из разрозненных металлических деталей со всего корабля. Стремясь утяжелить свое творение, он стащил из столовой ступеньки лестницы, дверные ручки, ложки, дверные петли, и только угрозой применения силы удалось отговорить его от снятия половины ручек управления из рубки Уинговера.

Ропериг и Фиттер сплели достаточно прочный трос; по правде говоря, их первый вариант оказался слишком толстым, чтобы продеть его в проушину, которую Беллкранк сделал в якоре. Катвуд завалил столовую подушками и одеялами, так что было трудно пройти к рулевой рубке.

Лунитари с каждым часом заметно становилась все больше. Из безликого красного шара она превратилась в темно-красные горные вершины, пурпурные долины и широкие алые равнины.

Статтс и Уинговер бесконечно спорили о том, почему на луне преобладают красные оттенки. Как обычно, они так ничего и не решили. Китиара совершила ошибку, спросив, почему они летят прямо вниз на Лунитари, хотя с самого Кринна летели вверх.

— Всё это вопрос относительности, — сказал Уинговер. — На Лунитари верх — это низ, а низ на Лунитари будет верхом на Кринне.

Она отложила меч, который достала, чтобы отполировать и заточить.

— Ты хочешь сказать, что если я выроню камень из руки на Лунитари, он поднимется в воздух и в конце концов упадёт на Кринн?

Уинговер трижды молча открывал и закрывал рот. Выражение его лица становилось всё более озадаченным. Наконец Китиара спросила:

— Что удержит наши ноги на Луне? Не упадём ли мы обратно?

Уинговер выглядел поражённым. Статтс усмехнулся.

— То же давление, которое удерживало вас на плодородной почве К-Кринна, позволит нам нормально ходить по Л-Лунитари, — сказал он.

— Давление? — спросил Стурм.

— Да, давление воздуха. Воздух имеет вес, знаешь ли.

— Понятно, — сказала Китиара. — Но что же удерживает воздух на месте?

Теперь настала очередь Статтса выглядеть поражённым. Стурм вывел их из научного тупика.

— Я хочу знать, будут ли там люди? — спросил он.

— Почему нет? — удивился Уинговер. — Если воздух сгустится и потеплеет, мы, возможно, обнаружим на Лунитари вполне обычных людей.

Китиара провела точильным камнем по всей длине своего клинка.

"Странно", — подумала она, — "что такие же люди, как мы, живут на Луне. Интересно, что они видят, когда смотрят вверх — вниз? — на наш мир".

Бёрдколл свистнул с нижней палубы, привлекая внимание. Беллкранк убрал лестницу на полпути, так что щебечущий гном не мог дотянуться до перекладины, чтобы подняться. Статтс и Стурм просунули руки в открытый люк и втащили его. Бёрдколл пространно объяснил, и Статтс перевел.

— Он говорит, что они с Ф-Флэшем нашли способ отключить двигатель до посадки. Они перережут главный кабель питания на высоте тридцати метров и синхронизируют взмахи крыльев так, чтобы они зафиксировались их в выдвинутом положении. Таким образом, мы сможем спланировать на посадку.

— А если они этого не сделают?

Бёрдколл поднял руку, сложив пальцы вместе. Его ладонь нырнула в раскрытую ладонь другой, и они с хрустом ударились друг о друга.

— У нас н-нет другого выбора, кроме как попробовать.

Остальные согласились. Бёрдколл спустился на палубу и поспешил к своему двигателю. Ропериг и Фиттер сложили якорь и трос на палубе у кормы корабля. Катвуд, Сайтер и Рейнспот упаковали в коробки все самые ценные вещи — инструменты, приборы и большую книгу учета с записями о плотности изюма в кексах — и зарыли их среди подушек в столовой.

— Что я могу сделать? — спросил Стурм у Уинговера.

— Ты можешь выбросить якорь, когда мы скажем.

— Я тоже могу кое-что сделать, — сказала Китиара.

— Почему бы тебе не пойти в машинное отделение и не помочь Флэшу и Бёрдколлу? Они не могут одновременно обслуживать двигатель и перерезать силовой кабель, — сказал гном.

Она подняла меч так, чтобы рукоять оказалась на уровне подбородка.

— Перережу этим? — спросила она.

— Конечно.

— Хорошо.

Китиара надела ножны на клинок и начала спускаться по укороченной лестнице.

— Когда захочешь, чтобы я перерезала кабель, труби в этот ваш безумный рог, — сказала она. — Это будет моим сигналом.

— Кит, — тихо позвал Стурм, заставив её остановиться. — Да направит твою руку Паладайн.

— Сомневаюсь, что мне понадобится божественная помощь. Я рубила вещи и потолще, чем кабель! — Она криво улыбнулась.

Теперь в поле зрения не было ничего, кроме Лунитари. Хотя Уинговер не изменил курс, луна, казалось, опустилась с зенита и теперь была прямо по курсу. С каждой минутой красный пейзаж расползался по линии горизонта. Вскоре летучий корабль влетел в фиолетовое небо, а внизу — простиралась красная земля. Высотомер снова заработал.

— Семь тысяч двести футов. Четыре минуты до контакта, — сказал Уинговер.

Мимо промелькнула вереница зазубренных пиков. Уинговер резко вывернул штурвал влево. Крылья правого борта перемахнули острые шпили, едва ли не касаясь их. «Повелитель облаков» накренился ещё сильнее, почти завалившись на бок. Из столовой доносились тихие удары и приглушённые крики.

— Ого-го-го! — закричал Уинговер. — Ещё зубцы!

Нос судна врезался в изящную вершину и снес ее прочь. Облако красного песка и пыли ударило в окна рубки. Уинговер отчаянно нажимал на рычаги и крутил штурвал.

Летающий корабль взмывал носом вверх, затем хвостом. Стурм шатался взад и вперёд. Он чувствовал себя горошиной, которую трясут в чашке. Скалы исчезли, открыв вид на плоские столовые горы, разделённые глубокими каньонами. Корабль опустился на тысячу футов. Стурм открыл дверь. По палубе снаружи потекла струйка растаявшего льда.

— Я иду на корму! — сказал он.

Уинговер быстро кивнул в ответ. Он вышел из двери как раз в тот момент, когда дирижабль накренился в ту сторону. Стурм чуть не перелетел головой через перила. Алый мир пронесся мимо с ужасающей скоростью, казалось, гораздо быстрее, чем когда они плыли сквозь высокие облака. Он почувствовал приступ головокружения, но оно быстро подчинилось его стальной воле.

Стурм пошатываясь двинулся к корме, отскочив от поручня к стене рубки. Он мельком увидел странно искаженное лицо в одном из иллюминаторов столовой. Это был Фиттер, его нос картошкой и румяные губы были расплющены и прижаты к стеклу. Ветер хлестал Стурма, когда он приближался к якорю. Шарнирный хвост сгибался и разгибался под контролем Уинговера. Стурм обхватил рукой стойку хвостового шарнира чтобы удержаться на ногах.

Плато сменилось безликой равниной. Тёмно-красная почва была гладкой и ровной. "По крайней мере, Паладайн предоставил им не загромождённое место для посадки летающего корабля!" — Стурм отпустил рулевой шарнир и взял якорь в руки.

Беллкранк хорошо поработал; большой крюк весил почти столько же, сколько и сам Стурм. Он с трудом прижал его к поручню. Они были совсем низко. Земля напоминала мраморную плиту цвета крови. "Давай, Уинговер. Труби в рог сейчас же", — подумал Стурм.

Они оказалось уже слишком низко. "Он забыл", — подумал Стурм. "Мы слишком низко. Он забыл, что нужно трубить в рог! Или он сам не услышал его в порыве ветра и звуках биения сердца?"

После секундной нерешительности Стурм перекинул якорь через борт. Разноцветная веревка, сплетенная из всего, что Ропериг смог найти — шнура, занавесок, рубашек и гномьего белья — потянулась за крюком, петля за петлей. Ропериг сказал, что сделал 110 футов троса. Более чем достаточно. Моток быстро уменьшался. С щелчком он закончился, и тяжелый металлический якорь помчался за летающим кораблём. Стурм бросил его слишком рано.

Он наклонился вперёд, следя за тем, как крюк всё ближе и ближе опускается к красной почве. Стурм остановился у двери рубки, ожидая, что якорь отскочит назад или разобьётся при ударе, но этого не произошло. Якорь вонзился в поверхность луны, пропахав широкую, глубокую борозду. Он распахнул дверь. Уинговер держал руку на шнуре гудка.

— Не делай этого! — закричал Стурм. — Земля внизу — она не твёрдая!

Уинговер отдёрнул руку от шнура, словно тот обжёг его.

— Не твёрдая?

— Я бросил якорь, и он плывёт по равнине, словно по воде. Если мы сядем, мы утонем!

— У нас не осталось времени. Мы уже менее чем в ста футах!

Стурм подошел к поручню, отчаянно глядя на мягкую землю.

"Что делать? Что делать!" — Он увидел камни.

— Давай вправо! — прокричал он. — Твёрдая земля справа!

Уинговер крутанул штурвал. Правое заднее крыло коснулось Лунитари. Оно нырнуло в пыль и выскочило невредимым. Стурм чувствовал частицы пыли в воздухе. Камни стали мелькать чаще, и рыхлая алая пыль сменилась каменистой равниной.

— А-а-а-га!

«Повелитель облаков» дрожал, словно живой. Кожаные крылья, как у летучей мыши поднялись в изящной дуге и застыли. Стурм бросился в рубку через дверь, возле которой стоял и приземлился на живот. Он крепко закрыл голову руками. Колёса соприкоснулись, прокрутились и сломались с хрустящим, надрывным звуком.

Когда корпус летающего корабля врезался в Лунитари, нос взбрыкнул, поднялся и дернулся влево. Стурм покатился по палубе. «Повелитель облаков» мчался вперёд, оставляя за собой глубокий след среди грязи и камней. Наконец, словно слишком уставший, чтобы продолжать движение, летающий корабль со скрипом и скрежетом остановился.

(отредактировано, но не бечено)

"Мы что, умерли?" — Стурм поднял голову и осмотрелся. Уинговера зажало спицами штурвала, его короткие руки крепко прижимались к груди. Глаза были так же плотно закрыты.

— Открой глаза, Уинговер, всё в порядке, — сказал Стурм.

— О, Реоркс, я застрял!

— Держись.

Стурм схватил гнома за ноги и потянул. Уинговер всё время протестовал, но, наконец освободившись, забыл о своём неловком положении и воскликнул:

— Ах! Лунитари! — Гном и мужчина вышли на палубу.

Задняя дверь столовой с грохотом распахнулась, и остальные гномы высыпали наружу. Молча они оглядели безжизненный пейзаж. Если не считать далёкой гряды холмов, Лунитари была ровной до самого горизонта. Один из гномов радостно хмыкнул, и все бросились внутрь.

Стурм слышал, как гремят коробки, пока гномы распаковывали их в поисках инструментов, приборов и блокнотов.

Китиара появилась на палубе вместе с Флэшем и Бёрдколлом. Из машинного отделения им ничего не было видно, и они были слишком заняты, чтобы смотреть в иллюминатор. У Китиары над правым глазом красовался синяк размером с гусиное яйцо.

— Привет, — сказал Стурм. — Что с тобой случилось?

— О, я ударилась головой о моторный узел, когда мы упали.

— Приземлились, — поправил он. — Ты сломала узел? — Его редкая попытка пошутить заставила Китиару на мгновение замолчать. Затем они обнялись, благодарные за жизнь. Трап по правому борту опустился, и вся компания гномов высыпала на красный грунт.

Китиара сказала:

— Думаю, нам лучше спуститься и позаботиться о гномах, пока они не убились.

К тому времени, как к ним присоединились Китиара и Стурм, гномы уже были погружены в свои занятия. Сайтер осматривал горизонт в подзорную трубу. Беллкранк и Катвуд наполняли банки красной грязью. Рейнспот стоял в стороне от остальных, его нос и уши были настроены на погоду. Он напоминал Китиаре охотничью собаку. Статтс быстро заполнял страницы своего карманного блокнота. Уинговер обходил корпус «Повелителя облаков», оценивая повреждения. Время от времени он пинал плотные деревянные доски. Ропериг и Фиттер осматривали якорный канат и измеряли, насколько он растянулся под весом якоря. Бёрдколл и Флэш бурно спорили. Стурм услышал что-то о «разнице в прогибе крыльев» и больше не слушал. Он зачерпнул горсть лунитарской грязи. Она была хлопьевидной, а не зернистой, как песок. Падая с его пальцев, она издавала звенящий звук.

— Чуешь то же, что и я? — спросила Китиара. Он понюхал.

— Пыль. Она осядет, — сказал он.

— Нет, не то. Это скорее ощущение, чем запах. На коже лёгкое покалывание от здешнего воздуха, как в горле от глотка лучшего эля Отика.

Стурм на мгновение сосредоточился.

— Я ничего не чувствую.

Статтс подбежал.

— Вот мои предварительные выводы, — сказал он. — Воздух: нормальный. Температура: прохладно, но не холодно. Никаких признаков воды, растительности или животных.

— Кит говорит, что чувствует лёгкое покалывание от воздуха.

— Правда? Я н-ничего не заметил.

— Мне не показалось, — коротко ответила она. — Спроси Рейнспота, может, он заметил?

Гном-знаток погоды прибежал на зов, и Статтс спросил о его впечатлениях.

— Высокие облака скоро рассеются, — сказал Рейнспот. — Влажность очень низкая. Думаю, здесь давно не было дождя, если он вообще когда-либо был.

— Это плохая новость, — сказала Китиара. — На корабле почти не осталось воды.

— Чувствуешь что-нибудь ещё? — спросил Стурм.

— Да, вообще-то, но это не погодное явление. Воздух каким-то образом заряжен энергией.

— Как молния?

— Нет. — Рейнспот медленно повернулся. — Она постоянная, но очень слабая. Она не ощущается как что-то опасное, просто… есть. — Он пожал плечами.

— Почему мы её не чувствуем? — спросил Стурм.

— Ты не из чувствительных, — сказала Китиара. — Как мы с Рейнспотом.

Она хлопнула в ладоши.

— Итак, Статтс, теперь, когда мы здесь, что нам делать?

— Исследовать. Составлять К-карты и изучать местные условия.

— Здесь ничего нет, — сказал Стурм.

— Это всего лишь одна небольшая локация. П-предположим, мы высадились бы на Пыльных Равнинах Кринна. М-можно ли тогда сказать, что на Кринне нет ничего, кроме п-песка? — спросил Статтс.

Стурм признался, что нет. Статтс позвонил своим инженерам, и Флэш с Бёрдколлом подбежали. — Доложите о состоянии корабля.

— Молниеносные баллоны пусты на две трети. Если мы не найдём способ их пополнить, у нас не хватит энергии, чтобы долететь домой, — сказал Флэш. Бёрдколл пропел свой доклад, а Флэш перевёл для людей.

— Он говорит, что двигатель сорвало с креплений при жёсткой посадке. Но перерезанный силовой кабель можно починить.

— У меня есть идея, — сказал Уинговер, присоединившийся к ним. — Если мы установим выключатель на этом стыке, мы сможем обойти предохранитель, повреждённый молнией Рейнспота.

— Моя молния?! — возмутился метеоролог. — С каких это пор я создаю молнии?

— Выключатель? Какой выключатель? — спросил Катвуд. Звук спора привлёк его и Беллкранка.

— Однопозиционный рубильник, — ответил Уинговер.

— Ха! Послушайте дилетанта! Однопозиционный! Нужен поворотный переключатель с изолированными проводами…

Китиара издала душераздирающий боевой клич и взмахнула мечом над головой. Наступила мгновенная и полная тишина.

— Вы, гномы, сводите меня с ума! Почему бы вам просто не назначить кого-нибудь на каждое задание, и дело с концом?

— Только один разум на каждое задание? — возмутился Сайтер. — Это значит, ничего не будет сделано правильно.

— Возможно, Беллкранк сможет сделать переключатель, — робко предложил Фиттер. — Он же будет сделан из металла, верно?

Все смотрели на него, открыв рты. Он нервно прятался за Роперигом.

— Замечательная идея! — воскликнула Китиара. — Блестящая идея!

— Металла почти не осталось, — сказал Уинговер.

— Можно снять немного с якоря, — сказал Рейнспот.

Остальные гномы посмотрели на него и улыбнулись.

— Хорошая идея, — сказал Катвуд.

— Мы с Фиттером вытащим якорь, — сказал Ропериг. Они подхватили толстый трос, свисавший с хвоста, и потащили его прочь.

В пятидесяти футах от них, там, где поле камней сменилось густой пылью, зарытый якорь взмыл вверх, подняв облако пыли. Затем крюк за что-то зацепился. Гномы напряглись и потянули.

— Нужна помощь? — спросил Стурм.

— Нет… э-э… мы справимся, — ответил Ропериг. Он хлопнул Фиттера по спине, и они развернулись, перекинув верёвку через плечи. Гномы уперлись ступнями в грунт и потянули.

— Тяни, Ропериг! Бросай, Фиттер! Тяни, тяни, тяни! — закричали другие гномы.

— Подождите! — вдруг сказала Китиара. — Канат распускается…

Спешно сплетённый трос развязывался прямо за Фиттером. Шпагат и скрученные нити ткани разматывались, и два гнома, ничего не замечая, упирались в него спинами.

— Стой! — только и успел крикнуть Стурм, до того как верёвка оборвалась.

Ропериг и Фиттер с грохотом упали. Другой конец троса, отягощённый якорем, уползал все дальше. Беллкранк и Катвуд бросились за ним. Неуклюжий химик споткнулся о собственные ноги и растянулся на земле. Рваный конец троса ускользнул от него. Катвуд с удивительной живостью перепрыгнул через упавшего коллегу и нырнул за убегающим концом верёвки. К изумлению Стурма, он поймал её. Но Катвуд весил не больше пятидесяти или шестидесяти фунтов, а якорь — двести. Продолжая погружаться в красную пыль, он потащил Катвуда за собой.

— Отпускай! — крикнул Стурм. Китиара и гномы попытались схватить его, но Катвуд уже был в рыхлой пыли. Затем, на глазах у остальных, Катвуд перевернулся и исчез. Они ждали и наблюдали, когда гном-плотник появится на поверхности. Но он не появлялся. Беллкранк встал и сделал несколько шагов к краю скального уступа. Ему крикнули, чтобы он остановился.

— Ты тоже утонешь! — сказала Китиара.

— Катвуд, — беспомощно пробормотал Беллкранк. — Катвуд!

В неподвижной пыли появилась рябь. Она вздыбилась и превратилась в горб багрового песка. Медленно горб превратился в голову, затем появились плечи, руки и приземистый торс.

— Катвуд! — раздался всеобщий крик.

Гном тяжело двинулся вперед, и когда он оказался по пояс в пыли, все увидели, что его штаны расширились вдвое. Они были плотно набиты лунитарской пылью.

Катвуд выбрался на более твердую землю. Он поднял одну ногу, потряс ею, и оттуда хлынул поток песка. Беллкранк бросился обнимать своего покрытого пылью друга.

— Катвуд, Катвуд! Мы думали, ты пропал!

Катвуд ответил громким чихом, от которого на Беллкранка тоже обрушилась пыль. Тот чихнул в ответ, и Катвуд снова чихнул. Так продолжалось какое-то время. Наконец, Сайтер и Бёрдколл подошли с импровизированными фильтрами для лица Свобода-от-пыли (носовыми платками). Череда поочередного чихания была прервана, и тогда Катвуд пожаловался:

— У меня порвались мои любимые подтяжки.

— Твои что? — спросил Беллкранк, шмыгая носом.

Катвуд подтянул спущенные штаны.

— Якорь потянул меня ко дну. Я знал, что он тонет, но не мог позволить всему нашему металлолому ускользнуть. Потом у меня порвались подтяжки. Я попытался схватить их, и верёвка вырвалась из рук. — Он вздохнул. — Мои лучшие подтяжки.

Ропериг обошёл Катвуда, теребя его мешковатые штаны.

— Дай мне свои штаны, — сказал он.

— Зачем?

— Хочу провести кое-какие структурные испытания. В них может быть какое-то изобретение.

Глаза Катвуда расширились. Он быстро снял свои пыльные саржевые штаны и остался в синих фланелевых кальсонах.

— Бррр! Какая холодная луна, — сказал он. — Я пойду за другими штанами, но ты ничего не изобретай, пока я не вернусь!

Катвуд поспешил к «Повелителю Облаков», и с его плеч всё ещё осыпались потоки пыли.

Стурм отвёл Китиару в сторону.

— Это серьёзная проблема, — тихо сказал он. — Нам нужен металл для ремонта двигателя, а весь наш металлолом пропал в море пыли.

— Может быть, Беллкранк сможет стрясти ещё немного с летающего корабля? — сказала Китиара.

— Возможно, но я не верю, что он при этом не уничтожит сам корабль. Нам нужно больше металла.

Он смотрел на толпу гномов, которые с упоением разглядывали штаны Катвуда, словно это была находка всей жизни. Время от времени какой-нибудь гном поворачивал голову и чихал.

— О, Беллкранк? Подойди сюда, пожалуйста, — сказал Стурм.

Гном подбежал. Он остановился, вытащил платок, испачканный смазкой и химикатами, и громко высморкался.

— Да, Стурм?

— Сколько металла тебе нужно, чтобы починить двигатель?

— Это зависит от того, какой тип переключателя я сделаю. Для двухпозиционного поворотного стержня… В любом случае, это самое необходимое!

Беллкранк на мгновение закусил губу и сказал:

— Тридцать фунтов меди или сорок фунтов железа. Медь, знаете ли, обрабатывать легче, чем железо, и…

— Да, да, — поспешно сказала Китиара. — У нас нет сорока фунтов ничего, кроме бобов.

— Бобы не подойдут, — ответил Беллкранк.

— Хорошо. Нужно просто найти немного металла. — Стурм огляделся.

Высокие облака начали рассеиваться, и сумерки, царившие с момента их приземления, начали светлеть. Солнце, согревавшее Кринн, поднималось всё выше. Приняв это направление за восток (для удобства), они увидели далёкую гряду холмов на севере.

— Беллкранк, узнаешь ли ты железную руду, когда увидишь её? — спросил Стурм.

— Я?! Узнаю? Я знаю все виды руды!

— А ты умеешь её плавить?

Идея Стурма дошла до гнома, и он широко улыбнулся.

— Отличная мысль, друг мой. Достойная гнома!

Китиара похлопала Стурма по спине.

— Вот так, — сказала она. — Несколько дней в воздухе — и начинаешь мыслить как гном.

— Не трать время на остроумие. Надо организовать экспедицию в те холмы и поискать там металл.

Беллкранк побежал обратно к товарищам, чтобы поделиться новостью. Радостные возгласы разнеслись по пустынной равнине. Катвуд, спускавшийся по трапу с «Повелителя облаков», чуть не упал, когда товарищи бросились внутрь корабля. Его втащило обратно вместе с ними. Стук и грохот, всегда выражавшие гномий энтузиазм, не заставили себя ждать. Китиара покачала головой.

— Вот видишь, что ты натворил.

Начался новый спор: кто отправится в поход, а кто останется на летающем корабле?

— Все не могут идти, — сказал Стурм. — Той еды и воды, что у нас есть, не хватит на долгий поход.

— Я останусь, — сказал Статтс. — "Повелитель Облаков" — моя ответственность.

— Молодец. Кто останется со Статтсом?

Гномы смотрели на пурпурное небо, на звёзды, на свои ботинки — куда угодно, только не на Стурма.

— Кто останется, тот примется за работу на корабле.

Бёрдколл свистнул в знак согласия. Услышав его согласие, Флэш сказал:

— Ну ладно, гори оно все огнем! Никто, кроме меня, не разбирается в молниеносных бутылках. Я останусь.

— Я останусь, — предложил Рейнспот. — Я мало что смыслю в разведке.

— Я тоже, — сказал Катвуд.

— Попридержите коней, — возразила Китиара. — Вы не можете остаться все. Рейнспот, ты нам нужен. Мы будем на открытом пространстве, и если будет угроза шторма, мы захотим узнать об этом заранее.

Гном ухмыльнулся и встал рядом с Китиарой. Он радостно посмотрел на неё, довольный тем, что он кому-то нужен.

— Троих должно хватить, чтобы присматривать за кораблём, — сказал Стурм. — Остальные, собирайте свои вещи. Никто не должен брать ничего больше, чем может унести на спине.

Гномы энергично закивали в знак согласия.

— После еды мы все немного поспим и утром отправимся.

— Когда же здесь наступает утро? — спросил Беллкранк.

Сайтер разложил штатив и закрепил телескоп. Он изучал небо, выискивая знакомые звёзды. После долгого изучения он объявил:

— Через шестнадцать часов. Может, больше. Трудно сказать. — Он захлопнул трубу телескопа.

— Шестнадцать часов! — воскликнула Китиара. — Почему так долго?

— Лунитари находится в другой части неба, нежели Кринн. Сейчас над нами висит тень нашего родного мира. Пока мы не выйдем из неё, это единственный свет, который нам доступен.

— Придётся с этим смириться, — сказал Стурм.

Обращаясь к Фиттеру, который, как самый младший гном, постоянно дежурил на кухне, он спросил:

— Что будем есть?

— Фасоль, — сказал Фиттер.

Варёные бобы, приправленные последним кусочком бекона, были их ужином, и обещали стать еще и завтраком. Стурм присел под навесом корпуса летающего корабля и ел свою миску бобов. За едой он пытался представить, что же лежит там, на линии горизонта, за пылью и камнями. Небо было не чёрным, а пурпурным, светлея на горизонте до тёплого бордового. Всё вокруг было окрашено в красные тона — земля, камни; даже белая фасоль казалась слегка розовой. "Неужели вся Лунитари такая же, безжизненная?" — подумал он.

Китиара подошла неторопливо. Она сбросила тяжёлые меха, заменив их на менее стесняющий движения наряд. Куртку до бёдер и легинсы она оставила, а меч перекинула через левое плечо, как часто делали на Эрготе. В таком положении ноги были свободны для ходьбы.

— Неплохо, да? — сказала она, опускаясь рядом со Стурмом.

— Фасоль как фасоль, — ответил он, роняя её с ложки обратно в миску. — Бывало, приходилось есть что и похуже.

— Мне тоже. Во время осады Сильвамори меню моих солдат сократилось до супа из вареных ботинок и древесных листьев. А ведь мы были осаждающими.

— Как же тогда жилось жителям города? — спросила Стурм.

— Тысячи умерли от голода, — ответила она. Воспоминание, похоже, не беспокоило её. Стурм почувствовал, как фасоль встала у него поперек горла.

— Ты не сожалеешь, что погибло так много людей? — спросил он.

— Не очень. Если бы погибло на тысячу больше, осада могла бы закончиться раньше, и погибло бы меньше моих товарищей.

Стурм чуть не выронил миску. Он встал и направился к трапу.

Китиара, озадаченная его реакцией, спросила:

— Ты закончил? Можно мне доесть твою фасоль?

Он остановился, повернувшись к ней спиной.

— Да, съешь всё. Бессмысленная бойня портит мне аппетит. — Он поднялся по трапу и исчез в «Повелителе облаков».

Китиару охватила вспышка гнева:

"Кем он себя возомнил? Молодой мастер Светлый Меч осмелился презирать её, усомнившись в ее воинской чести?"

Ложка, которую Китиара сжимала в кулаке, внезапно сломалась. Осколки выпали из её пальцев. Она уставилась на них, и гнев испарился так же быстро, как и возник. Ложка была сделана из прочного ясеня. Но она сломалась ровно там, где на неё нажал её большой палец. Брови Китиары изумлённо поднялись.

"Должно быть, это дефект древесины", — подумала она.

(Отредактировано, но не бечено)

Гномы вышли из корабля после нескольких часов сна, шатаясь под тяжестью инструментов, одежды, приборов и прочего менее заметного хлама. Китиара заметила Роперига и Фиттера, толкающих между собой четырёхколёсную тележку.

«Что у вас там?» — спросила она.

Ропериг уперся каблуками, чтобы остановить тележку. «Несколько необходимых вещей», — сказал он. Через левое плечо у него висел моток верёвки, такой толстой, что он не мог повернуть голову в ту сторону.

«Это просто смешно. Где вы взяли эту штуковину?»

«Мы с Фиттером сделали её. Она вся деревянная, понимаете? Никакого металла». Ропериг ударил ногой по задней стенке тележки.

«Откуда взялось дерево?» — спросила Китиара.

«О, мы выбили несколько внутренних стенок корабля». «Великие боги страданий! Хорошо, что мы отправляемся в этот поход. Иначе вы, гномы, быстро разобрали бы весь корабль!»

Исследователи собрались на равнине под левым бортом «Повелителя Облаков». Гномы, с присущей им обаятельной серьёзностью, выстроились, словно почётный караул на параде. Несмотря на мрачность положения, Стурм невольно улыбнулся, глядя на этих глуповатых, но находчивых коротышек.

Статтс поручил мне возглавить этот поход к холмам в поисках руды для починки летающего корабля, и вы все согласились следовать моим указаниям. Моя, э-э, коллега, Китиара должна нести такую ​​же ответственность. У неё большой опыт в подобных вылазках, и нам всем следует руководствоваться её мудростью».

Китиара не ответила на его комплимент, но прислонилась к корпусу корабля и бесстрастно наблюдала, положив руку на рукоять меча. «Сайтер оценивает расстояние до холмов в пятнадцать миль. Мы должны достичь их примерно к рассвету, верно?»

Сайтер сверился с колонкой цифр, нацарапанной на манжете рубашки.

Пятнадцать миль за шесть часов; да, всё верно».

Стурм посмотрел на строй своих «войск». Он не мог придумать, что ещё сказать. «Ну что ж, поехали», — смущённо сказал он. Вот и вся его первая речь в качестве командира.

Фиттер и Ропериг бегали вокруг своей самодельной повозки, вставляя длинные шесты в подготовленные кронштейны спереди и сзади. Беллкранк и Катвуд заняли места на шесте спереди, а Ропериг и Фиттер заняли позиции сзади.

«Исследовательская повозка на четырёх гномах», — восхищённо сказал Уинговер.

«Марка I», — добавил Рейнспот.

«Уходите», — нетерпеливо сказала Китиара.

Без особой помпы начался Первый исследовательский марш по Лунитари. Статтс, Птичий Зов и Флэш махали с крыши рубки, пока их коллеги уходили. Со своего высокого насеста они наблюдали за продвижением экспедиции ещё долго после того, как «Повелитель облаков» скрылся из виду марширующих в текучих лиловых тенях.

«Нет», — сказал Сайтер. «Звучит, как склоны горы… Небеспокойсь».

Он прищурился на Китиару, которая всё ещё держала в руке обломанный шест. «Ты сломала его одной рукой».

Не говоря ни слова, она держала шест обеими руками прямо перед собой. Сгибая локти, Китиара согнула шест. Дерево раскололось с громким треском.

«Я понятия не имела, что ты такая сильная», — сказал Стурм.

«Я тоже!» — ответила она, не менее изумлённая.

«Вот», — сказал Беллкранк, поднимая один из обломков шеста, который Китиара уронила. «Сломай его снова».

Обломок был меньше фута длиной. Китиаре пришлось опереться коленом, но она сломала даже этот короткий кусок.

«Здесь что-то происходит», — сказал Сайтер, прищурившись. «Ты, несомненно, стала сильнее за те двадцать часов, что мы провели на Лунитари». «Может, мы все становимся сильнее!» — сказал Катвуд. Он схватился за другой обломок шеста и попытался согнуть его. Его загорелое лицо побагровело, но дерево даже не треснуло. Аналогичные усилия остальных, включая Стурма, не показали увеличения силы. Китиара лучезарно улыбнулась.

«Похоже, ты единственная, кто получил этот дар, каким бы он ни был», — спокойно сказал Стурм. «По крайней мере, он будет полезен. Сможешь освободить тележку?» Она щёлкнула пальцами и гордо обошла тележку сзади. Китиара уперлась рукой в ​​грузовой кузов и толкнула его. Тележка выскочила из колеи, чуть не сбив Фиттера и Уинговера.

«Осторожно!» — сказал Стурм. «Тебе нужно научиться управлять этой новообретённой силой, иначе ты можешь кого-нибудь покалечить».

Китиара не слушала. Она снова и снова проводила руками вверх и вниз по своим плечам, словно ощущая силу, исходящую от её странно увеличенных мышц. «Не знаю, почему это произошло и как, но мне нравится», — сказала она. Стурм заметил некую развязность в её походке. Сначала его странный сон (он был таким реальным), а теперь и новую силу Кит. Всё это казалось неестественным на красной луне.

Четыре часа спустя холмы были уже совсем близко. Вблизи они казались странно мягкими, округлыми, словно их разгладила гигантская рука. Китиара взяла на себя инициативу, когда шаг Стурма замедлился. Он устал, и скудного завтрака из бобов и воды было недостаточно, чтобы поддерживать его в форме. Но, когда марш порядочно удалился от "Повелителя облаков", находясь в шести с половиной часах пути от него, Китиара побежала вперед, чтобы первой достичь холмов.

«Кит, подожди! Вернись!» — крикнул Стурм.

Она помахала рукой и побежала дальше. Гномы позволили повозке остановиться у подножия холма. Китиара крикнула и помахала рукой сверху. Она покатилась вниз по склону и остановилась, натолкнувшись на Стурма. Он схватил её за руки. Запыхавшись, она улыбнулась ему.

«Отсюда видно далеко», — прохрипела она. «Холмы тянутся на мили, но между ними пролегают широкие тропы».

«Не стоит так уходить одной», — сказал Стурм. Китиара перестала улыбаться и высвободилась из его хватки.

«Я сама о себе позабочусь», — холодно сказала она. Гномы плюхнулись на землю. Подъём в гору значительно охладил тот пыл, что горел в них перед походом. Вопреки всем советам, они быстро выпили свой скудный запас воды и вскоре захотели ещё.

«Если бы только мы нашли источник», — сказал Уинговер.

«Или, если пойдёт дождь, мы могли бы расстелить одеяла и собрать воду», — сказал Сайтер. «Ну, что думаешь, Рейнспот? Как скоро пойдёт дождь?» — синоптик, лёжа на спине, слабо махнул рукой. «Не думаю, что здесь когда-либо шёл дождь», — безжизненно ответил он. «Хотя я бы очень хотел, чтобы он пошёл».

После этих его слов над измученным гномом внезапно образовалась струйка пара, не плотнее\, чем от кипящего чайника. Пар расширялся, сгущался и, вскоре, превратился в небольшое белое облачко шириной около метра. Гномы и люди, онемев, смотрели, как белое облако становится мутно-серым. Одна капля упала на неподвижного Рейнспота.

«Это не смешно», — пожаловался он. Рейнспот открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть крошечный ливень, выпавший из его личного дождевого облака. «Гидродинамика!» — воскликнул он. Остальные гномы столпились под маленьким облаком, их круглые, запрокинутые лица выражали восторг под обрушивающимися на них каплями дождя. Стурм подошёл. Он провёл по нему рукой, и оно вышло мокрым насквозь. Затем, так же быстро и таинственно, как и появилось, облако рассеялось.

«Это попахивает магией», — сказал Стурм.

«Я ничего не сделал», — настаивал Рейнспот. «Я просто хотел, чтобы пошёл дождь».

«Может быть, теперь у тебя есть сила исполнять желания», — сказал Уинговер. «Как Китиара обрела силу».

Гномы подхватили эту теорию и завалили своего бедного коллегу градом просьб. Уинговер хотел жареные рёбрышки. Катвуд попросил бушель хрустящих яблок. Беллкранк — жареного поросёнка с яблоками. Ропериг и Фиттер хотели кексы — конечно же, с изюмом.

«Перестаньте, перестаньте!» — со слезами взмолился Рейнспот. Он не мог выдержать столько требований сразу. Стурм прогнал кричащих гномов. Остался только Сайтер, уставившийся на плачущего Рейнспота.

«Если ты можешь чего-то пожелать, пожелай рычаг, чтобы починить корабль», — мудро сказал он. Остальные, включая Стурма и Китиару, были удивлены его мудрым предложением.

«Я… я хочу новый рычаг, чтобы починить наш двигатель», — громко сказал Рейнспот.

«Сделанный из меди», — сказал Катвуд.

«Из железа», — пробормотал Беллкранк.

«Тсс!» — сказала Китиара. Ничего не произошло.

«Может быть, тебе каждый раз придётся использовать одну и ту же формулу», — сказал Уинговер. «Как именно ты пожелал дождя?»

«Я говорил что-то о Реорксе». Реоркс, создатель расы гномов, был единственным божеством, которому они поклонялись.

«Так попробуй ещё раз и упомяни Реоркса», — сказал Сайтер. Рейнспот выпрямился — все тридцать дюймов — и заявил: «Я хочу, чтобы у нас был медный…» «Железный». «… рычаг, чтобы починить наш двигатель!» Ничего не произошло.

«Ты бесполезен», — сказал Беллкранк.

«Хуже, чем бесполезен», — добавил Катвуд.

«Заткнитесь!» — рявкнула Китиара. «Он попытался, так?»

«Прости», — пробормотал синоптик, шмыгая носом. «Хотелось бы, чтобы снова пошёл дождь. Тогда все были бы счастливы». Едва он это сказал, как над его головой образовалась новая туча. Дождь хлынул на Рейнспот, оставляя лужу на красной земле Лунитари. Это показалось ему чем-то оскорбительным, словно сам Реоркс просто дразнил гнома. Тогда Рейнспот сделал невиданное дело: он разозлился. «Гром и молния!» — воскликнул он. Туча сверкнула один раз, и раздался слабый раскат грома.

«Ха, вот это гроза!» — сказал Ропериг.

«Это доказывает одно», — сказал Сайтер. «Ограниченность власти Рейнспота. Он может вызывать дождь. Вот и всё». «Бесполезно, бесполезно», — сказал Беллкранк.

«Заткнитесь», — сказала Китиара. «Способность Рейнспота очень полезна».

Гномы непонимающе посмотрели на неё.

«Нам нужна вода, не так ли?»

Как обычно, едва загоревшись, гномы с энтузиазмом приняли новую идею. Доски отрывались от боков телеги и вбивались в землю молотком Катвуда. Ропериг разрывал их одеяла на длинные треугольники и сшивал их вместе, оставляя отверстие в центре получившегося круга. Края одеяла прибивались к вертикальным доскам. Под отверстие в центре одеяла подставлялось одно из брезентовых вёдер Фиттера.

«Рейнспот, сядь посередине и пожелай дождя», — сказал Уинговер. Рейнспот подчинялся, и вода собиралась импровизированной воронкой и стекала в ожидающее ведро. Рейнспот сидел на мокром одеяле, промокший и растрёпанный, снова и снова желая дождя.

«Я желаю дождя». Образовалось облако и обрызгало его. «Пожелай дождя». Вода полилась в ведро. Гномы меняли вёдра и тоже наполняли его. «Дождь», — сказал промокший, усталый гном. Бедняге Рейнспоту это совсем не нравилось, но он мечтал о большом количестве воды, чтобы избавить их от мучений жажды. «Рад внести свой вклад», — безжизненно ответил он, когда его наконец сняли с одеяла. Вода всю дорогу хлюпала в его ботинках.

«Интересно, кто получит их следующим?», — сказал Уинговер, когда они с трудом добрались до первого оврага.

«Что получит?» — спросил Беллкранк.

«Похоже, мы обретаем новые силы», — сказал Сайтер. «Сила Китиары, способность Рейнспота вызывать дождь. Остальные из нас тоже могут получить новые способности».

Стурм задумался над утверждением Сайтера. Его сон (если это был сон) был таким ярким. Неужели это тоже часть этого таинственного процесса? Он спросил Сайтера, может ли тот придумать причину, по которой они так пострадали.

«Сложно сказать», — ответил гном. «Вероятно, на Лунитари есть что-то, что сделало их такими».

«Это воздух», — сказал Беллкранк. «Какие-то испарения в воздухе».

«Чепуха! Всё дело в красных лучах, отражающихся от земли. Красный свет всегда странно влияет на живых существ. Помните эксперименты Неуклюжего, Но Любопытного Доктора, Который Носит Тонированные Линзы В Оправах На Лице…»

«Тише!» — сказала Китиара. Она подняла руку. Остальные выжидающе смотрели. «Чувствуешь, Рейнспот?» — спросила она.

«Да, мэм. Солнце встаёт».

Пара падающих звёзд пронеслась по небу с запада на восток. Вершины красных холмов сияли, и в воздухе раздавался едва уловимый звон. Все чувствовали это. Солнечная полоса сползала по склонам к затенённым оврагам. На глазах исследователей мягкий, рыхлый покров холмов извивался. На грунте появились бугорки. Бугорки двигались неприятно, по-звериному, извиваясь и раздуваясь под багровым ковром. Исследователям приходилось подпрыгивать, чтобы уклоняться от движущихся бугорков. Затем сквозь почву прошло одинокое бледно-розовое копьё. Оно становилось длиннее и толще, медленно вращаясь по кругу, продвигаясь к солнцу.

«Что это?» — выдохнул Фиттер.

«Думаю, это растение», — ответил Катвуд. Ещё больше розовых копий пронзили землю и поднялись на винно-красных стеблях. Другие бугорки превратились в другие виды растений. Вырастали и раздувались пухлые, узловатые дождевики. Карминовые палочки лопались, прорастая прямо из грунта, и десятки паукообразных цветов опускались на землю с их сломанных стеблей. Поганки с пурпурными пятнами на верхушке и красивыми розовыми пластинками снизу появлялись и росли на глазах у исследователей. К тому времени, как солнце полностью осветило овраг, каждый дюйм склонов холмов был покрыт странной, пульсирующей жизнью. Лишь узкая тропинка на дне оврага, всё ещё скрытая в тени, была свободна от быстро растущих растений.

«Скорее, это настоящие джунгли», — сказал Стурм, оглядывая заросшую тропинку перед ними. Он вытащил меч.

«Придётся прорубать себе путь». Китиара выхватила меч. «Это оскорбление для хорошей стали», — сказала она, с отвращением оглядывая яркие растения, — «но это необходимо».

Она подняла руку и вонзилась рубящим ударом в заросли, заполонившие тропу справа. Благодаря своей большей силе, она без труда срезала розовые копья и паучьи палочки. Китиара отступила назад. Обрубленные части лежали на земле, извиваясь. Обрубки сочились красным соком, удивительно похожим на кровь. Она заметила, что её меч испачкан той же жидкостью. Поднеся клинок к носу, она принюхалась. «Я участвовала во многих битвах», — сказала она. — «Я знаю запах крови — человеческой, гномьей или гоблиновой». Она отбросила клинок от лица. «Это кровь!» Гномы нашли это ужасно интересным. Они сгрудились над кровоточащими пнями, собирая образцы кровавого сока. Беллкранк поднял обрезанный кусок паучьей палочки. Он лопнул, и из него вырвалось восемь белых цветков. Беллкранк взвыл от боли. Каждый крошечный цветок вонзал ему в лицо шип. «Стой смирно», — сказал Рейнспот. Костяным пинцетом он выдернул шипы из лица коллеги. Гномы наполнили пятнадцать банок и коробок образцами лунных растений. Стурм и Китиара посовещались и решили пройти немного дальше. Если до наступления ночи они не найдут руды, то вернутся на корабль. Собравшись с духом, они принялись рубить. Растения стонали и кричали; будучи срубленными, они кровоточили и ужасно дергались. Пройдя милю, Китиара сказала: «Это хуже, чем резня на болотах Валкинорда!» «По крайней мере, похоже, они страдают недолго», — сказал Стурм, но крики и кровь изнуряли его. Гномы бродили по тропе, проложенной людьми, тыкая, обнюхивая и измеряя умирающие растения. Для них это было, как сказал Катвуд, «лучше, чем череда шестерёнок».

Тропа вела вниз по широкой лощине. Благодаря густой тени от низкого солнца, там росло меньше растений, и Стурм попросил сделать перерыв. Китиара взяла ведро из повозки гномов и наполнила его дождевой водой. Она обмакнула мягкую тряпку в воду и вытерла липкий кровавый сок с клинка. Сок легко растворился. Она одолжила тряпку Стурму, и он почистил своё оружие. «Знаешь, — сказала она, пока он вытирал сок с рукояти меча, — я не трусиха и уж точно не изнеженная дама, которая падает в обморок при виде крови, но это место отвратительно! Что это за мир, где растения растут на твоих глазах и кровоточат, когда их срезают?»

«Как твоя рука после работы мечом?» — спросил Стурм. «Как ты себя чувствуешь? Я заметил, что ты даже не запыхалась. Посмотри на меня: я устал, как и должно быть, размахивая тяжёлым мечом, мы продирались больше мили по этим странным джунглям!»

«Я чувствую себя отлично. Чувствую себя… сильной. Хочешь, можем сразиться?»

«Нет, спасибо», — сказал он. «Я бы не хотел доверять сломанную руку гномьей медицине».

«Я не причиню тебе вреда», — насмешливо сказала она. Улыбка Китиары померкла. Она процарапала каблуком неглубокую полоску на траве. «О чём ты так волнуешься? Мы же живы, правда?»

«Здесь действуют какие-то странные силы. Твоя новая сила — это ненормально».

Китиара пожала плечами. «Лунитари — не мой рай, но пока мы неплохо справлялись».

Стурм знал, что это правда. Так почему же его охватило дурное предчувствие? Он сказал: «Будь осторожна, Кит. Не забывай о том, что тебе даётся, особенно о том, что кажется великим даром».

Она коротко рассмеялась. «Ты говоришь так, будто мне грозит какая-то опасность. Ты боишься, что я сверну на путь зла?»

Стурм встал и вылил из ведра воду, смешанную с кровавым соком. «Именно этого я и боюсь».

Он выжал тряпку и оставил её сушиться на камне, а затем отошёл поговорить с Уинговером. Пустое брезентовое ведро стояло у её ботинка. Там, где Стурм вылил воду, грунт стал тёмным и скользким. Он был похож на пролитую кровь. Китиара сморщила нос и пнула ведро. Носок её ботинка прорвал ткань, и ведро взмыло над верхушками розово-малиновой листвы.

Тропа петляла между холмами без определённого направления. Среди быстрорастущих растений путешественники не могли определить ориентиры или вспомнить, где они были. Стурм обнаружил, что проложенная ими тропа снова стала зарастать после того, как они прошли. Исследователи оказались практически отрезанными от цивилизации в джунглях. В конце концов Стурм остановил группу и объявил, что они заблудились. Сайтер тут же попытался определить широту, показав солнце в астролябию. Хотя он стоял на плечах Стурма, солнце было слишком низко, и он не мог точно определить направление, и, пытаясь это сделать, упал навзничь. Фиттер и Рейнспот подняли Сайтера и отряхнули его, потому что он упал на дождевик и теперь весь был покрыт розовыми спорами.

«Бесполезно!» — сказал Сайтер. Споры заполонили его нос и рот, и он начал прерывисто кашлять.

«Могу лишь сказать, что солнце садится». «Но у нас было всего четыре-пять часов светового дня», — возразил Уинговер.

«Положение Лунитари на небе необычно», — объяснил гном-астроном. Рейнспот попытался смахнуть пыль с лица влажной тряпкой, но Сайтер отмахнулся от его рук.

«Ночи здесь очень длинные, а дни очень короткие».

«Мы пока не нашли руду», — сказал Беллкранк.

«Верно», — сказал Уинговер, — «но и копать мы не пробовали».

«Копать?» — спросил Ропериг.

«Копать», — твёрдо ответил Стурм. «Уинговер прав. Выбери место, Беллкранк, и мы копнём вглубь, посмотрим, что найдём».

«Можем ли мы сначала приготовить ужин?» — спросил пузатый гном. «У меня такой пустой желудок!»

«Не думаю, что час передышки будет иметь значение», — сказал Стурм. «Ладно, разобьём лагерь здесь, поедим, а потом будем копать».

Гномы, как всегда, беззаботно и безропотно принялись за дело. Ропериг и Фиттер распаковали телегу очень просто: перевернув её. Фиттер оказался погребён под кучей хлама, но вскоре выбрался оттуда вместе со своим любимым глиняным котлом.

«Ужин будет готов в мгновение ока!» — бодро сказал он. Остальные гномы недовольно заворчали.

«Фасоль! Фасоль! Фасоль! Меня уже тошнит от фасоли», — сказал Катвуд. «Меня тошнит, тошнит, тошнит от фасоли, фасоли, фасоли».

«Заткнись, тупой дровосек», — сказал Сайтер.

«Эй ты!», — вскрикнула Китиара, когда Катвуд взял молоток и, подкравшись на цыпочках, замахнулся на Сайтера. «Перестань!».

Тем временем Фиттер взял топорик и отрубил доску от борта повозки.

Стурм, увидев это спросил: «Ты собираешься жечь куски фургона?»

«Конечно», — ответил гном. «А что ещё?»

«Почему бы тебе не попробовать растения?» — спросил Беллкранк.

«Они слишком зелёные», — сказал Уинговер. «Они никогда не загорятся».

«Разожги костёр из имеющихся у тебя хвороста и положи сверху зелёные растения. Когда огонь их высушит, они сгорят», — сказала Китиара.

Фиттер и Катвуд полазив в зарослях вдоль тропы, вернулись с двумя охапками измельчённой лунитарской флоры. Они вывалили её на землю у фургона. Фиттер соорудил арку из розовых кольчаток над дымящимся костром. Через несколько минут воздух наполнился соблазнительным ароматом. Голодная группа окружила Фиттера.

«Фиттер, дружище, я бы никогда не поверил, но этот горшок с фасолью пахнет точь-в-точь как жареный фазан!» — сказал Уинговер.

«У тебя шестерни буксуют?», — спросил Ропериг. «Пахнет свежеиспечённым хлебом».

«Жаркой олениной», — сказал Стурм, морща нос.

«Колбасками с подливкой!» — сказал Беллкранк, облизывая губы.

«Я ещё даже фасоль не положил», — заявил Фиттер, — «но мне кажется, что пахнет кексами с изюмом».

«Это те самые штуки», — сказал Рейнспот, указывая на розовые копья. Те части, что были ближе к огню, потемнели до насыщенно-коричневого цвета. Сок вытек и затвердел полосками вдоль стебля. Сайтер взял одно копье за ​​сырой конец. Он понюхал обжаренный кончик и очень осторожно надкусил его. Он жевал, его лицо нахмурилось от подозрительности. «Пудинг», — сказал он с дрожью в голосе. «Хрустящий пудинг, как у моей мамы».

Гномы спотыкались друг о друга, пытаясь попробовать остальные копья. Стурм успел выхватить одно из первой партии. Кинжалом он разрезал поджаренную часть пополам, проткнул один кусок и предложил Китиаре.

«Похоже на мясо», — сказала она, когда откусила кусочек.

«Как оно тебе на вкус?» — спросил Стурм. «Как жареный картофель Отика», — сказала она с удивлением. «С большим количеством соли».

«Уникальный эксперимент», — заметил Сайтер. «Для каждого из нас это растение на вкус как любимая еда».

«Как такое возможно, если это всё одно и то же растение?» — спросила Китиара, энергично жуя.

«Моя теория такова, что это как-то связано с той силой, которая дала тебе твою неутомимую мощь, а Рейнспоту — способность вызывать дождь».

«Магия?» — спросил Стурм.

«Возможно. Возможно». Это слово, казалось, вызвало у Сайтера чувство неловкости. «Мы, гномы, верим, что то, что обычно называют «магией», — это просто ещё одна природная сила, которую ещё предстоит укротить».

Остальные розовые копья были быстро съедены. Для своих размеров гномы были отменными едоками. Вскоре они, сытые, разлеглись по всему лагерю, держась за животы.

«Какое угощение!» — воскликнул Беллкранк.

«Одно из лучших», — согласился Ропериг. Стурм стоял над ними, уперев кулаки в бока. «Отлично, ребята! Кто же теперь поможет мне копать?»

«Сначала поспи», — пробормотал Катвуд, устраиваясь поудобнее.

«Да, надо отдохнуть», — сказал Рейнспот. «Чтобы обеспечить нормальное пищеварение. И как следует расслабить мышцы».

Вскоре небольшая полянка наполнилась пронзительным храпом семи пар лёгких. Солнце быстро скрылось за холмом. Когда свет померк до тёмно-янтарного сияния, переплетения растений начали увядать. Почти так же быстро, как они проросли под утренним солнцем, теперь растения быстро съеживались. Кончики розовых копий засохли и опали. Цветы-паучки свернулись и впились в землю. Дождевики сдулись. Поганки рассыпались в порошок. К тому времени, как появились звёзды, над землёй остался только новый слой красных хлопьев. Китиара сказала: «Думаю, я немного постою на страже. Поспи немного, Стурм, а потом сможешь меня сменить».

«Хорошая идея», — буркнул он.

Стурм внезапно осознал, как сильно он устал. Постоянные чудеса притупили его чувства, а продирание сквозь дневные лунитарские джунгли измотало его. Он расстелил спальный мешок рядом с перевёрнутой повозкой и лёг. Они шли целый криннский день, но так и не нашли никаких залежей руды. Он подумал, что будет, если они начнут копать в одном из холмов и ничего не найдут. Оставалась одна отчаянная мера, к которой они могли прибегнуть: он и Китиара всё ещё носили свои мечи и доспехи. Гномы, вероятно, могли бы выковать новые детали из этой их стали и железа. Но он хотел, чтобы это был самый последний вариант. Воздух Лунитари, и так не особо тёплый, стал еще холоднее. Стурм поежился и натянул свой утепленный плащ до подбородка. Подкладка была из волчьего меха. Прошлой зимой они с Танисом охотились в горах Квалиноста и преуспели. Танис был метким стрелком из лука. Стурм будто услышал жужжание стрелы. Он внезапно оказался на Кринне, где был день, хотя холодный и пасмурный. Стурм находился в лесу, и впереди него среди деревьев пробирались четверо мужчин. Двое несли третьего, держа его руки на плечах. Подойдя ближе, Стурм понял, почему: у того в бедре была стрела.

«Вперёд, Хуррик! Ты сможешь!» — кричал вожак. Стурм не видел лица четвёртого, но слышал, как тот подбадривает остальных. Позади него раздался треск в сухих кустах. Стурм оглянулся и увидел смутные фигуры в белом, мелькающие среди деревьев. На них были капюшоны из волчьих шкур, и они держали луки. Он знал, кто они: грозные Следопыты Лирича. Наёмные охотники, готовые выследить кого угодно и что угодно за определённую цену.

«Останься с нами, Хуррик! Не сдавайся!» — настойчиво прошептал вожак.

«Оставьте меня здесь, мой господин!» — ответил раненый. Вожак встал рядом со своими людьми.

«Я не оставлю тебя этим мясникам», — сказал он.

«Пожалуйста, уходите, мой господин. Они захотят сдать меня своему предводителю, и это даст вам время уйти», — сказал Хуррик. На его доспехах была кровь. Стурм видел, как она пропитала его подшлемник. Двое, несшие Хуррика, прислонили его к дереву. Они вытащили его меч и вложили в его ослабевшие пальцы рукоять. Стурм смотрел на его лицо, побелевшее от потери крови. Следопыты остановились. По лесу пронесся хриплый свист. Они развернулись на звук, поняв, что их почти загнали в угол. Сигнал означал, что преследователи засекли их.

Вожак, чье лицо было скрыто капюшоном от Стурма, вытащил из-за пояса длинный кинжал и вложил его в левую руку раненого. «Храни вас Паладайн, мастер Хуррик», — сказал он. «И вас, мой господин. Поторопитесь!» Трое спутников Хуррика бросились бежать так быстро, как позволяли их доспехи. Хуррик с болезненным усилием поднял меч. Волчья голова мелькнула в зарослях спелого падуба. «Выходи», — сказал Хуррик. «Выходи и сразись со мной!» Следопыт не желал этого делать. Он хладнокровно наложил стрелу и выстрелил. Острый наконечник нашёл свою цель. «Мой господин!» — вскрикнул Хуррик.

Вожак остановился, чтобы оглянуться туда, где погибал его товарищ. Стурм увидел его лицо.

«Отец!»

С этим криком он вернулся обратно на Лунитари. Стурм лежал на животе, его спальный мешок был смят. Он устало сел и увидел, что Китиара наблюдает за ним.

«Мне приснился кошмар», — сказал он, пристыженно.

«Нет», — сказала она. «Ты не спал. Я наблюдала за тобой. Ты долго метался и стонал. Твои глаза были широко раскрыты. Что ты видел?»

«Я был… я снова был на Кринне. Не знаю где, но там были следопыты. Они преследовали каких-то людей, одним из которых был мой отец».

«Следопыты Лирича?» Стурм кивнул. На его губе выступил пот, хотя воздух был достаточно холодным, чтобы пар поднимался от его дыхания.

«Это было на самом деле, да?» — сказал он.

«Думаю, да. Возможно, это твой дар, Стурм. Видения.

Как и моя сила, это то, что Лунитари дала тебе».

Он вздрогнул. «Видения чего? Прошлого? Будущего?

Или я вижу настоящее в далёких краях? Как я могу это понять, Кит? Как я могу знать?»

«Понятия не имею». Она провела пальцами по своим чёрным кудрям. «Больно, правда? Не знать."

"Кажется, что я сойду с ума!"

"Нет, не сойдёшь. Ты слишком силён для этого." Она встала и обошла угасающий огонь, чтобы сесть рядом с ним. Стурм поправил одеяло и лёг. Эти навязанные ему видения сводили его с ума. Они отдавали магией и являлись, чтоб мучить его без всякого предупреждения. Однако Стурм поймал себя на том, что пытается зафиксировать в памяти каждую деталь, снова и снова прокручивая в голове эту ужасную сцену; в этих призраках мог скрываться ключ к судьбе его отца. Китиара положила руку ему на грудь и почувствовала тревожно частое биение его сердца.

Пропали

Гномы пришли в себя от послеобеденной летаргии и забегали по лагерю, крича и перебрасываясь инструментами. Беллкранк нашёл длинный штырь и нацарапал отметку на склоне холма. «Вот где мы будем копать», — объявил он.

«Почему там?» — спросил Катвуд.

«Почему нет?»

«Не лучше ли подняться на вершину и пробурить шахту прямо вниз?» — предложил Уинговер.

«Если бы мы хотели вырыть колодец, то, возможно, и так, но не когда ищем железо», — ответил Беллкранк. После долгого обсуждения таких эзотерических вопросов, как геологические слои, осадконакопление и правильный рацион шахтёров, гномы обнаружили, что копать им нужно всего лишь двумя деревянными совками с короткими ручками.

«Чьи это?» — спросил Сайтер.

«Мои», — ответил Фиттер. «Один для фасоли, другой для изюма». «Разве в тележке нет настоящей лопаты или заступа?»

«Нет», — сказал Ропериг. «Конечно, будь у нас немного железа, мы могли бы сделать свои собственные лопаты…» Катвуд и Уинговер забросали его грязными носками за это предложение.

«Если у нас есть только совки, то придётся копать ими», — сказал

Беллкранк. Он предложил их Катвуду и Уинговеру.

«Почему мы?» — спросил Катвуд.

«Почему нет?»

«Хотел бы я, чтобы он перестал так говорить», — сказал Уинговер. Он закатал рукава выше локтей и опустился на колени у круга, который Беллкранк нацарапал на грунте. «Ох, камни», — вздохнул он.

«Лучше бы ты захотел, чтобы Реоркс помог нам убрать их», — сказал Катвуд, — «иначе придётся копать весь день».

Гномы собрались вокруг, и двое их коллег принялись за работу. Верхние слои из хлопьевидного , похожего на пух, красного грунта легко счищались. Копатели бросали его совками через плечо, попадая в лицо Сайтеру и Рейнспоту. Гномы отошли на более безопасную дистанцию.

Беллкранк наклонился и схватил горсть земли, которую отбросил Уинговер. Эта земля уже не была сухой и рыхлой, а была твёрдой, зернистой и влажной. «Привет», — сказал он. «Взгляните на это. Песок».

Стурм и Китиара осмотрели комок влажного песка, который Беллкранк сжал в своём маленьком кулачке. Это был самый обычный песок, но с бледно-красным оттенком.

«Фу! О, вот оно что», — хмыкнул Катвуд. Он выбил из стенки туннеля большой кусок. Тот немного скатился по склону и остановился. Фиттер поднял его.

«На ощупь как стекло», — сказал он. Сайтер взял у него предмет.

«Это и есть стекло. Грубое стекло», — сказал Сайтер.

Из дыры вывалилось ещё больше осколков стекла, а также песок, песок и ещё песок. Уинговер и Катвуд рыли туннель вперед и вперед, очертя голову, и теперь в отверстии торчали только их ноги. Стурм велел им прекратить копать.

«Бесполезно», — сказал он. «Здесь нет руды».

«Должен согласиться с мастером Светлым Мечом», — сказал Беллкранк.

«Весь холм, скорее всего, представляет собой одну большую кучу песка».

«Откуда берётся стекло?» — спросила Китиара.

«Любой источник тепла может расплавить песок в стекло. Молния, лесной пожар, вулкан».

«Это неважно», — сказал Стурм. «Мы искали железо, а нашли стекло. Вопрос в том, что нам теперь делать?»

«Продолжать искать?» — робко спросил Фиттер.

«А как же Статтс и остальные?» — спросила Китиара.

«Снимай с меня шестерни, я забыл о наших коллегах», — сказал

Ропериг. «Что будем делать?»

Стурм сказал: «Мы вернёмся. Ещё не рассветёт, прежде чем мы доберёмся до летающего корабля, и мы сможем собрать немного растений-копий для Статтса, Птичьего Зова и Флэша. Когда мы соберёмся все вместе, мы сможем починить двигатель…» Он серьёзно посмотрел на Кит. «…с помощью железа, которое мы с Китиарой носим. Вы, гномы, можете перековать наше оружие и доспехи в нужные вам детали». Среди гномов прокатился одобрительный гул. «Неужели ты думаешь, я позволю, чтобы мой меч, мою кольчугу превратили в детали машины? Чем мы будем защищаться? Черпаком и бобами?» — яростно воскликнула Китиара.

«До сих пор мы использовали наше оружие только для того, чтобы рубить сорняки», — возразил Стурм. «Это может быть нашим единственным способом добраться домой».

Китиара скрестила руки на груди. «Мне это не нравится».

«Мне тоже, но какой у нас выбор? Мы можем быть хорошо вооружёнными и остаться на Лунитари, или безоружными, но отправиться домой».

«Не самый лучший выбор», — вынуждена была признать она.

«Тебе не нужно принимать решение прямо сейчас. Что бы ты ни решила, сначала нам нужно вернуться на корабль», — сказал Стурм.

Никто не оспаривал его решение. Гномы приготовились сняться с лагеря. Как и распаковка, это было быстрое мероприятие. Каждый гном бросил что-то в приведённую в порядок тележку.

Иногда они боролись за один и тот же предмет, а Рейнспот и Катвуд даже увлеклись и бросили в тележку Фиттера.

Стурм вытащил самого маленького гнома, прежде чем его закопали.

Благодаря ясному небу и множеству звёзд, исследователи смогли проложить путь обратно к каменной равнине. Как только они покинули цепь холмов, их ждало прекрасное зрелище. На юго-западном горизонте небо озарилось бело-голубым сиянием. Через несколько сотен ярдов пути, голубоватый свет озарил равнину, источником этого сияния оказался мир Кринн, впервые появившийся в поле зрения с момента их прибытия на красной луне.

Отряд остановился, чтобы полюбоваться огромным лазурным шаром. «Что это за пушистые белые пятна?» — спросила Китиара.

«Облака», — ответил Рейнспот.

«А синее — это океан, коричневое — суша?»

«Совершенно верно, леди».

Стурм стоял в стороне от остальных, размышляя о своём родном мире. Китиара смотрела в подзорную трубу гнома, прищурившись на один глаз и сильно наклонившись к Сайтеру.

Закончив, она подошла к Стурму.

«Не хочешь взглянуть?» — спросила она.

Стурм потёр свой слегка заросший подбородок. «Я прекрасно вижу».

Яркий голубовато-белый свет Кринна отразился от его кольца и замерцал. Эмблема Ордена Розы Соламнийских рыцарей привлекла его внимание.

Он вдохнул дым и закашлялся.

Только не снова! Видение настигло его без всякого предупреждения». Стурм старался сохранять спокойствие. Что-то всегда случалось, чтобы вызвать это переживание — сначала холодный воздух луны, потом прикосновение к волчьему меху плаща, а теперь и свет, отражающийся от его кольца, единственной подлинной реликвии, доказывавшей его соламнийское происхождение. Это было кольцо не отца, а матери; Стурм носил его на мизинце.

Высокая, тёмная стена возвышалась за его спиной. Стурм стоял в тени стены, и была ночь. В двадцати ярдах от него горел костёр. Казалось, он находился во дворе замка. Двое мужчин в рваных плащах стояли, сгорбившись, над огнём. Третий лежал на земле, неподвижно.

Стурм подошёл ближе и увидел, что самым высоким мужчиной был его отец. Сердце Стурма забилось. Он протянул руки к Ангриффу Светлому Мечу впервые за тринадцать лет. Старый воин поднял голову и посмотрел прямо… сквозь Стурма. «Они меня не видят, — подумал Стурм. — Есть ли способ дать о себе знать?»

«Нам не следовало сюда приходить, милорд», — сказал другой стоявший. «Это опасно!»

«Последнее место, где наши враги будут искать нас, — это мой собственный разграбленный замок», — ответил лорд Светлый Меч. «Кроме того, нам нужно было укрыть Марбреда от ветра. Чтобы лихорадка скорее утихла у него в груди».

«Отец!» — попытался крикнуть Стурм, но не слышал даже самого себя.

Господин Светлый Меч присел на корточки рядом с лежащим на земле мужчиной. Его дыхание оседало инеем на бороде, сделав её такой же белой, как у Марбреда. «Как ты себя чувствуешь, старый друг?» — спросил отец Стурма.

Марбред прохрипел: «Годен к любому приказу моего господина».

Ангрифф сжал руку своего старого слуги, встал и повернулся спиной к больному.

«Он может не продержаться даже эту ночь», — сказал он. «Завтра, возможно, останемся только ты и я, Брен».

«Что нам делать, милорд?» Господин Светлый Меч сунул руку под рваные плащ и одеяло, свисавшие с его широких плеч. Он расстегнул пояс и достал меч с ножнами.

«Я не позволю этому клинку, выкованному первым из моих предков и с честью служившему все эти годы, попасть в руки врага».

Брен схватил господина Светлого Меча за запястье. «Мой господин, вы не хотите… вы же не станете уничтожать его!»

Ангрифф вытащил меч из чехла на шесть дюймов.

Мерцающий свет огня осветил полированную сталь, заставив её сверкать. «Нет», — сказал он. «Пока жив мой сын, род Светлых Мечей, я надеюсь, продолжится. Мой меч и доспехи будут принадлежать ему».

Стурму казалось, что сердце вот-вот разорвётся. Внезапно боль, вызванная этой сценой, сменилась странной лёгкостью.

Она проникла в конечности Стурма, и, хотя он еще пытался удержать видение в поле зрения, сохранить всё в чётком фокусе, образ померк. Огонь, люди, его отец и клинок Светлых Мечей дрогнули и растворились. Пальцы Стурма сжались в кулаки, он пытался буквально ухватить происходящее. Стурм обнаружил, что сжимает ворс шубы Китиары.

«Со мной всё в порядке», — сказал Стурм. Сердце медленно вернулось к своему нормальному ритму.

«На этот раз ты был очень тихим», — сообщила она. «Ты смотрел в пространство, словно смотрел спектакль в Утехе».

«В каком-то смысле так и было». Он описал бдение отца. «Должно быть, это настоящее или недавнее прошлое», — рассуждал он. «Замок лежал в руинах, но мой отец выглядел не таким уж старым — лет на пятьдесят. Его борода не поседела. Должно быть, он жив!»

Стурм осознал, что лежит на спине, когда пошевелился. Он поспешно сел и тут же чуть не упал с повозки гномов. «Как я сюда попал?» — спросил он.

«Это я тебя туда посадила. Ты выглядел так, будто сам не справишься», — сказала Китиара.

«Ты меня подняла?»

«Одной рукой», — сказал Уинговер. Стурм посмотрел вниз.

Все гномы, кроме Сайтера, стояли на шестах, толкая тележку. Ему вдруг стало неловко быть такой обузой для своих спутников, и он спрыгнул с тележки. Китиара тоже сползла вниз.

«Сколько я был без сознания?» — спросил Стурм.

«Больше часа», — ответил Сайтер, имея в виду звёзды. «Видения становятся длиннее, да?»

«Да, но, кажется, они возникают, когда я вспоминаю что-то из прошлого», — сказал Стурм. «Если я сосредоточусь на настоящем, возможно, мне удастся избежать подобных эпизодов».

«Стурм не одобряет сверхъестественное», — объяснила Китиара гномам. «Это часть его рыцарского кодекса».

Кринн теперь был высоко над головой, и вокруг них было светло как днём. Однако в ярком свете не росло никаких растений; всё было холодным и безжизненным под ясным сиянием планеты. Сайтер снова завел с коллегами долгую дискуссию. Китиара и Стурм плелись за телегой, так что никто не заметил канаву, пока передние колеса не съехали в неё. Гномы на переднем шесте — Катвуд, Фиттер и Уинговер — упали лицом вниз. Ропериг, Рейнспот и Беллкранк изо всех сил пытались удержать тяжело нагруженную тележку, чтобы она не перевернулась. Китиара и Стурм бросились вперёд и подперли борта.

«Пусть катится», — сказала Китиара. — «Отпусти».

Рейнспот и Белл Крэнк отпустили, но Ропериг не отступил. Телега покатилась по краю канавы, люди бежали рядом, а Ропериг больно подпрыгивал на рвущемся из рук шесте.

«Что с тобой?» — спросил Беллкранк, когда телега остановилась. — «Почему ты не отпустил?»

«Я… я не смог», — пожаловался Ропериг. — «У меня прилипли руки!» Он с трудом поднялся на ноги. Из его карманов и манжет посыпалась пыль. Его короткие пальцы крепко держались за шест. Рейнспот попытался освободить пальцы коллеги. «Ой, ой!» — закричал Ропериг. «Ты мне пальцы оторвёшь!»

«Не будь таким плаксой», — сказал Сайтер.

«Катвуд, ты что, намазал этот конец шеста клеем?» — спросил Рейнспот.

«Ни в коем случае! Клянусь шестерёнками, я бы никогда этого не сделал, не сказав ему сначала». Произнесение Катвудом священного слова

«шестерёнки» доказывало, что он говорил правду.

«Хм». Китиара побарабанила пальцами по колесу тележки.

«Может, это опять какая-то безумная магия Лунитари».

«Ты хочешь сказать, что я приклеился к этой тележке навсегда?»

«Не расстраивайтесь, мастер. Я могу отпилить этот шест», — сказал Фиттер. Он утешающе похлопал своего босса по спине.

«Чепуха», — сказал Беллкранк. «Если мастер Светлый Меч одолжит мне свой нож, я в мгновение ока отскребу ваши пальцы».

Ропериг побледнел. «Даже не пытайся!»

«Тогда мы можем очень аккуратно обрезать ваши пальцы».

«Никто ничего резать или пилить не будет», — сказала Китиара. «Если эта липкость того же рода, что и моя сила или видения Стурма, то вам стоит задуматься, как это работает, прежде чем начинать кромсать пальцы».

«Именно так», — сказал Сайтер. «Неужели это не просто совпадение, что мы обретаем способности, связанные с делом нашей жизни? Я вызываю дождь, леди Китиара становится всё более могущественной воительницей, а Ропериг, мастер верёвок и узлов, оказывается связанным собственными руками. Как будто какая-то неуловимая, но могущественная сила усиливает наши природные способности».

«Ропериг, наверное, может освободиться, если захочет», — сказала

Китиара. «Так же, как Рейнспот может желать дождя».

«Всё, чего я хотел, — это удержаться, когда мы поскользнулись в канаве», — мрачно сказал Ропериг.

Он крепко зажмурился и изо всех сил пожелал.

«Сильнее! Сосредоточься!» — потребовал Сайтер. Катвуд выхватил лупу и пристально смотрел на прилипшие руки Роперига. Медленно, с тихим сосучим звуком, его руки отделились от шеста прикрепленного к телеге.

«Ой, ой!» — простонал Ропериг, размахивая руками. "Жжет!"

Тележку поставили на край оврага. Гномы пустили по кругу бутылку с водой. Монтажник передал её Китиаре, которая сделала небольшой глоток, прежде чем предложить её Стурму.

Он долго держал бутылку, глядя в землю, но не пил.

"Что теперь?" — спросила она, забирая бутылку обратно.

"Эта магия меня беспокоит. Нельзя ли как-то от неё отказаться, вернуть все назад?"

Она заткнула пробку обратно в бутылку. "Зачем? Нужно привыкнуть, научиться контролировать её воздействие."

Китиара сжала руку в кулак. Она чувствовала в себе силу, словно тепло сладкого вина в жилах. Этот вкус власти опьянял. Она посмотрела Стурму в глаза. "Если мы вернёмся на Кринн без гроша, без оружия и доспехов, надеюсь, наши силы останутся с нами."

"Это неправильно", — упрямо сказал он. «Правильно? Это единственное право, которое имеет значение!» Бутылка с водой взорвалась, когда она раздавила её пальцами.

Маленький Фиттер наклонился, чтобы подобрать глазированные осколки. «Вы разбили бутылку, леди», — сказал он. «Вы не порезались?»

Она показала ему свою неповреждённую руку. «Здесь много чего может разбиться, прежде чем я закончу», — сердито сказала она.

К тому часу, как Кринн скрылся на северо-восточном горизонте, исследователи были уже больше чем на полпути к «Повелителю облаков».

Впереди не было ничего, кроме ровной земли, камней и красной пыли. Они шли вперёд, люди молчали, гномы снова болтали.

Пилот летающего корабля шёл всё медленнее и медленнее, пока наконец не остановился.

«Пошли, парень», — сказал Сайтер, подталкивая Уинговера в спину. «Ты ведь не хочешь отстать?»

«Он исчез!», — объявил Уинговер.

«Кто исчез?»

«Корабль. „Повелитель облаков“».

«Ты просто тупица. Мы в добрых восьми милях отсюда, как ты можешь видеть отсюда?»

«Не знаю, но я отчётливо вижу это место», — сказал

Уинговер. Он прищурился вдаль. «Там большая колея, следы от торможения и несколько сломанных ящиков, но корабля нет».

Стурм и Китиара подошли к дальнозоркому гному.

«Ты уверен, Уинговер?» — спросил Стурм.

«Он исчез», — настаивал гном.

Сайтер и другие гномы были вслух выражали свой скепсис, но

Стурм приказал им ускорить шаг. Они прошли еще несколько миль, а Уинговер всё ещё повторял, что летающего корабля нет на месте приземления. Он в мельчайших подробностях описывал реактивное сопло, оставленное Статтсом на месте происшествия, и его уверенность вселила в отряд тревогу. Китиара не выдержала, когда до корабля оставалась всего миля. Она быстро побежала вперед, оставив остальных позади.

Стурм и гномы продолжили путь. Китиара вскоре вернулась. «Уинговер прав», — сказала она. «Повелитель облаков исчез». Гномы тут же окружили Уинговера и начали тыкать ему в лицо и дергать за веки. Гном-пилот отмахивался от непрошеных пальцев, а его коллеги, совершенно забыв о новостях, которые принесла Китиара, пытались выяснить причину его удивительного зрения.

«Это магия Лунитари», — сказал Уинговер. «Оставьте меня в покое!»

«Неужели Статтс и компания могли сами починить корабль и улететь?» — спросил Стурм. Китиара распустила меховой воротник, чтобы впустить прохладный воздух. «Там повсюду следы — маленькие круглые отпечатки — думаю, корабль унесли».

«Унесли?» — с благоговением спросил Фиттер.

«Ты знаешь, сколько весит этот корабль?» — спросил Сайтер.

Она выпятила подбородок и ответила: «Мне всё равно, даже если он тяжелее горы. Неважно. Кто-то или что-то подняло его и унесло».

Стурм сказал: «Значит, „они“ очень сильны, или их очень много».

«Или и то, и другое», — мрачно сказала Китиара.

Солнце освещало каменные поля, где "Повелитель Облаков" впервые коснулся Лунитари. Исследовательская группа окружила место, беспомощно глядя на пустую борозду в земле. Как Уинговер и видел с расстояния в восемь миль, летающий корабль и три оставшихся на нём гнома исчезли. Посадочные шасси, сломанные при ударе о луну, были единственной оставшейся частью корабля. Помимо колёс, там были два пустых ящика, несколько мешков из-под фасоли и остатки костра.

«Кто мог это сделать?» — спросил Беллкранк.

Катвуд полз с линзой, изучая следы.

Стурм быстро прошёлся по жалким остаткам лагеря и сказал: «По крайней мере, следов кровопролития нет».

«Шестьдесят», — провозгласил Катвуд. У него на носу и в бороде была грязь. «Здесь было не меньше шестидесяти человек. Должно быть, они унесли «Повелителя облаков» на плечах, потому что нет никаких следов, что корпус тащили».

«Не верю», — сказал Сайтер. «Шестьдесят человек не смогли бы унести «Повелителя облаков» на плечах».

«Даже будь они такими сильными, как леди Китиара?» — спросил

Ропериг. Это заставило всех замереть.

Китиара присела возле цепочки следов. «Это след не от человеческих ног», — сказала она. «Отпечатки круглые, почти как копыта некованых лошадей». Она также отметила, как близко они расположены. «Эти неуклюжие дураки, должно быть, наступали друг другу на пятки! Придётся идти за ними. Выследить их и вернуть корабль».

«Без вопросов», — сказал Стурм. Китиара вытащила точильный камень из поясной сумки и села затачивать лезвия меча. Стурм собрал гномов. «Мы идём за вашими коллегами», — объявил он. Гномы разразились ликующими криками. Стурм махнул рукой, призывая к тишине. «Мы не знаем, насколько они опередили нас, поэтому нам нужно действовать как можно быстрее. Это значит, — он увидел предвкушение на их лицах, — что каждый из вас может взять с собой только то, что может унести».

Это вызвало среди гномов суматоху подготовки и контрподготовки. На глазах у Стурма они разобрали на части четырёхгномную исследовательскую тележку и начали собирать одногномные исследовательские наборы, сделанные из деревянных реек, полос брезента и одеяла. Наборы надевались как рюкзаки, но были вдвое выше гномов. Это потребовало всевозможных поддерживающих ремней, верёвок и балансировки нагрузки. Вскоре каждый гном шатался под сложным тентом из дерева и ткани, но в итоге они не оставили ни капли своего драгоценного снаряжения.

Стурм оглядел их и внутренне застонал. Так они никогда не найдут "Повелителя Облаков", никогда не вернутся на Кринн и никогда не найдут его отца. Ему хотелось пожурить этих коротышек, но он знал, что это бесполезно. Гномы идут своим чередом, неловко и бессистемно, но всё же идут.

Сайтер проковылял мимо, делая записи под скрипучим пологом из брезента. «Начинаю новый журнал», — сказал он, покачиваясь из стороны в сторону. Верх его исследовательского рюкзака едва не задел нос Стурма. «Это больше не Исследовательский марш по Лунитари». Он шёл дальше. Уинговер пыхтел следом.

«Теперь мы — Миссия по спасению летающего корабля Лунитари», —

сказал Уинговер.

Тропа была широкой и ровной, и, насколько можно было судить, никто не пытался её скрыть. Либо те, кто захватили летающий корабль, были не очень умны, либо они решили, что на борту только Статтс, Птичий Зов и Флэш.

Китиара и Уинговер двинулись вперёд. Она проверила его дальнозоркость, попросив гнома описать расположение камней с расстояния в шесть миль. Бедный

Уинговер, у него ужасно разболелась голова, а его короткие ноги не могли поспевать за широким, мощным шагом Китиары». Она взвалила на плечо его исследовательский рюкзак (ремни которого были натянуты до предела) и подняла его за воротник. Подхватив Уинговера под мышку, Китиара побежала далеко вперёд, полагаясь на дальнозоркость гнома, чтобы не заблудиться.

Тропа шла неуклонно на запад.

Стурм брел вместе с перегруженными гномами.

Они шли по обе стороны тропы, споря о причинах дара дальнозоркости Уинговера. Стурм прикрыл глаза от солнца и еще раз посмотрел на следы. Это были поразительно правильные круглые углубления, расположенные пятью чёткими рядами. Он спросил Беллкранка: «Не кажутся ли вам эти следы странными?»

«Несомненно, да, мастер Светлый Меч, ведь мы не видели ни одного животного с тех пор, как прибыли на красную луну», — ответил гном.

«Именно! Вы заметили, насколько точны следы? Все они идеально выровнены».

«Я не понимаю».

«Даже лошадь, шевелящаяся аллюром, время от времени делает лёгкую рысцу, боком, что и отличает её след».

«Машина!» — воскликнул Беллкранк. «Мастер Светлый Меч, вы сделали это!» Беллкранк схватил Роперига за отвороты воротника.

«Разве не видишь, кто ещё мог поднять "Повелителя Облаков" и унести его, как не другая машина!»

«Клянусь Реорксом, я об этом не подумал», — сказал Ропериг.

Фиттер помчался к Рейнспоту и рассказал ему теорию Беллкранка. Эта идея тут же дошла до Катвуда и Сайтера. Сайтер пренебрежительно отмахнулся от этой идеи.

«Это ничего не решает!» — сказал он. «Где машина, там должен быть и создатель машин, верно?»

Беллкранк открыл рот, чтобы высказать своё мнение, но в этот момент Китиара и Уинговер подбежали к ним. Воительница несла гнома под мышкой, как буханку хлеба. Голова Уинговера подпрыгивала и тряслась каждый раз, когда её каблуки касались земли. В другой ситуации эта картина могла бы показаться комичной.

Китиара резко остановилась перед Стурмом. «Впереди деревня», — сказала она. Она даже не запыхалась.

«Деревня? Что за деревня?» — спросил Ропериг. «Деревня», — раздался голос Уинговера из-под руки Китиары. «В центре есть какая-то крепость».

«Тропа ведёт в эту деревню?» — спросил Стурм.

Китиара покачала головой. «Она уходит на север, полностью её обходит».

«Нам нужно осмотреть эту деревню», — крикнул Катвуд с расстояния в тридцать ярдов. Стурм и остальные переглянулись, затем посмотрели на Катвуда.

«Ты слышишь, о чём мы говорим?» — едва слышно прошептал Уинговер.

«Конечно! Думаешь, я глухой?» — крикнул в ответ Катвуд. Сайтер похлопал его по плечу.

«Я их не слышу», — сказал он. Он схватил Катвуда за уши и повернул голову из стороны в сторону, заглядывая в уши плотника. «Всё выглядит нормально», — сказал он. «Мой голос тебе не кажется громким?» «Так и есть, когда кричишь с расстояния в дюйм!»

Сайтер повёл Катвуда за руку к остальным. «Это случилось снова», — сообщил он. «Катвуд слышит обычный разговор с расстояния в тридцать ярдов, а может, и больше».

«Правда? Тут нужны некоторые проверки», — сказал Рейнспот. Он опустил рюкзак на землю и попытался освободиться от ремней и шнуров.

«Неважно!» — сказала Китиара. «Что нам делать с деревней?»

«Насколько близко нам придётся подойти к ней, если мы пойдём по следу?»

спросил Стурм.

«Чуть ли не вплотную».

Стурм прищурился, глядя в небо. «Полдня прошло. Если пойдём сейчас, то успеем пройти деревню до наступления темноты и не потеряем след». Сайтер поворчал, жалуясь на отсутствие у человека научного любопытства, но ни один гном всерьёз не решился пойти против его плана.

Стурм выстроил отряд гномов в колонну и строго приказал им молчать. «Чувствую, надвигается беда», — сказал он. «Крепость означает какого-то лорда и, вероятно, вооружённых слуг. Если, — добавил он, — если этот мир хоть немного похож на

Кринн».

Глядя прямо перед собой, Китиара спросила: «Ты боишься?»

«Боюсь — нет. Беспокоюсь — да. Наше пребывание здесь никогда еще не было таким опасным. Решительный бой может уничтожить нас, даже если мы победим».

В этом и разница между нами, Стурм. Ты сражаешься за порядок и честь; я сражаюсь за себя. Если назревает беда, единственное, что нужно сделать, — это одержать верх».

— Неважно, что будет с остальными?»

Он попал в цель. Глаза Китиары вспыхнули. «Я никогда не переходила на другую сторону в битве и не предавал друга! Гномы нуждаются в нашей защите, и я пролью последнюю каплю своей крови, защищая их. Ты не вправе утверждать обратное!

Стурм какое-то время молчал, а затем сказал: «Прости, Кит. Мне становится всё труднее понимать тебя. Думаю, эта магическая сила, которую ты обрела, повлияла на твоё мировоззрение».

«На мой разум, ты имеешь в виду».

«Верно, то, что ты говоришь все это, к тому же так жестко ».

«Жизнь жестока, как и факты».

Стоя в конце колонны, Катвуд слышал всё и сказал: «Мне кажется, они злятся друг на друга».

«Это показывает, как немного ты знаешь», — ответил Сайтер. «Мужчины и женщины всегда странно ведут себя по отношению друг к другу.

Они никогда не хотят показывать свои истинные чувства».

«Почему?»

«Потому что они не хотят казаться уязвимыми. У людей очень развито это чувство, называемое «гордыней», которое похоже на удовлетворение от исправной работы машины. Гордыня заставляет их действовать вопреки своим истинным чувствам.

«Глупо!»

Сайтер пожал плечами под своим огромным рюкзаком и чуть не упал. «Уф! Клянусь Реорксом! Конечно, это глупо, и эти двое людей особенно горды, а это значит, что чем яростнее они действуют и чем громче кричат, тем больше они заботятся друг о друге».

Катвуд был поражен пониманием своего коллеги человеческого поведения. «Откуда ты так много узнал о людях?» — спросил он.

«Я слушаю и учусь», — ответил Сайтер совершенно невежливо.

Хотя он еще не осознавал этого, именно это изменение в Сайтере произошло под воздействием магии Лунитари. Из интуитивного, импульсивного гнома он превратился в логичного, вдумчивого, дедуктивного гнома, существо, которого никогда раньше не существовало.

Поле камней было почти лишено растительности даже днем, поэтому первым признаком приближения участников марша к деревне стали заросли грибов с алыми шляпками высотой семь футов, растущие аккуратными рядами между двумя низкими каменными стенами. Ропериг разобрал участок стены, чтобы изучить его; он был просто сложен из отдельных камней, подогнанных друг к другу. "Очень «Примитивно», — вынес он свой презрительный вердикт.

Грибной сад служил им защитой от самой деревни. Стурм, Китиара, Уинговер и Катвуд пробирались сквозь ряды грибов к самому краю поселения.

По кринским меркам это была не деревня. Домов вообще не было, лишь ряд концентрических каменных стен высотой примерно по пояс, да несколько яслей, заполненных собранным урожаем. Единственным полноценным сооружением была донжон — приземистое одноэтажное здание без окон в центре деревенских стен. Из донжона торчал одинокий шест, на котором безжизненно свисало грязно-серое знамя.

«Не совсем золотые чертоги Сильваноста, правда?» — сказала Китиара. Обращаясь к гномам, она спросила: «Вы слышите или видите что-нибудь там внизу?» Уинговер не видел никакого движения.

Катвуд прищурился и внимательно прислушался.

«Я «Слышу шаги», — неуверенно проговорил он. — «Довольно тихие.

Кто-то ходит внутри крепости».

«Ладно. Обойдём это место стороной», — сказал Стурм.

Остальные гномы терпеливо ждали на другой стороне, переговариваясь шёпотом. Когда Уинговер, Катвуд и люди вернулись, они взвалили на плечи свои тяжёлые рюкзаки и снова выстроились в колонну.

«Деревня выглядит заброшенной», — сказал Стурм. — «Значит, мы пройдём мимо». В любом случае, ведите себя тихо».

Тропа "Повелителя Облаков" уходила от деревни, сразу за стенами грибного сада. Когда они обогнули высокие красные стебли, Китиара, шедшая впереди, увидела, что по обеим сторонам тропы росли высокие безлистные деревья.

«Странно», — сказала она. «Раньше их здесь не было».

«Они выросли внезапно, как и другие растения?» — спросил

Ропериг. Китиара покачала головой и выхватила меч. Деревья были высотой около двух метров. Их стволы были покрыты полосами цвета, от глубокого бордово-красного у основания до светло-розового на закругленных верхушках. У всех были ветви, которые росли и сгибались.

«Самые уродливые деревья, которые я когда-либо видел», — сказал Катвуд. Он отмотал леску достаточной длинны, чтобы отколоть кусок шелушащейся коры своим

набором инструментов "Двадцать карманов". Он осматривал мясистую серую древесину, когда левая ветка дерева согнулась и выбила Образец из его руки.

"Эй!" — сказал он. "Дерево ударило меня!"

Двойной ряд деревьев пришел в движение. Они вырвали корни из земли и освободили ветви.

Черные чашеобразные глаза открылись на стволах, а рваные рты раздвинулись.

Стурм схватился за рукоять. Гномы столпились между ним и Китиарой.

"Страдающие окровавленные боги! Что это за твари?"

воскликнула Китиара.

"Если я не ошибаюсь, это наши селяне." «Они нас ждали», — ответил Стурм, продолжая двигать кончиком меча взад-вперёд, чтобы отпугнуть древесных тварей.

Древолюди издали серию глубоких улюлюкающих звуков, словно хор бараньих рогов. Из углублений в своих телах они извлекли множество мечей и копий — все из прозрачного красного стекла. Деревья сомкнули кольцо вокруг осаждённых.

«Будьте готовы», — сказала Китиара напряжённым от предвкушения голосом.

«Когда мы прорвёмся сквозь них, все бегите».

«Куда бежать?» — дрожащим голосом спросил Фиттер.

Один древесный человек, самый высокий из всех, отделился от своих собратьев и двинулся вперёд. Он не шёл. Скорее, переплетение корней, из которых состояли его ноги, сжалось и понесло существо вперёд. Деревянник поднял свой грубый стеклянный меч без рукояти в одной руке, покрытой корой, и громко ухнул.

«Йа!» Китиара прыгнула вперёд и ударила по стеклянному клинку.

Она отбила его выпад и взмахнула снова, на этот раз попав древесному человеку под левую руку. Её меч глубоко вонзился в мягкую древесную плоть — так глубоко, что его было трудно вытащить. Китиара увернулась от ответного удара древесного человека и выпустила свой меч. Она отступила на несколько шагов, оставив свой клинок вонзенным во врага. Деревянного человека, казалось, не слишком смущал ярд стали, вонзенный в него.

«Стурм, одолжи мне свой меч», — быстро сказала Китиара.

«Не буду», — ответил он. «Успокойся, ладно? Это существо не нападало, оно пыталось заговорить».

Пронзённый древесный человек смотрел на них широко раскрытыми, немигающими глазами. Хриплым басом он произнес: «Люди. Железо. Люди?»

«Да», — ответил Стурм. «Мы люди».

«А мы гномы», — сказал Беллкранк. «Рад познакомиться…»

«Железо?» — Древочеловек вырвал меч Китиары из своего бока, схватив его за лезвие. Он протянул рукоять Китиаре.

«Железо, люди…» Она осторожно взяла рукоять и опустила остриё на землю.

«Люди, идите», — сказал древочеловек. Его глаза и рот исчезли, но тут же появились снова с другой стороны. «Люди, идите, железный король».

Древочеловек, не оборачиваясь, развернулся.

Другие древесные люди сделали то же самое; их глаза закрылись с одной стороны головы и открылись с другой.

«Интересно», — сказал Катвуд. «И это избавит их от необходимости оборачиваться».

«Мы пойдём с ними?» — спросил Рейнспот.

Стурм отвёл взгляд в сторону украденного летающего корабля.

«Пока», — сказал он. «Нам следует отдать дань уважения этому железному королю. Может быть, он знает, что могло погубить наш корабль».

Древолюди двинулись прямиком к деревенской цитадели. Стурм, Китиара и гномы последовали за ними. Ближе к деревне они увидели следы повреждений на стенах и в садах.

Что-то обрушило длинный участок стены, и ясли, полные жёлтых фруктов в форме штопора, были разорены. Скользкая мякоть и семена были разбросаны повсюду.

Предводитель древолюдей, тот, которого Китиара прорубила мечом, остановился перед дверью цитадели. Ворота состояли из перекрывающих друг друга пластин красного стекла, висящих на петлях из того же материала. Древочеловек прогремел: «Король! Люди, железо, вперёд!»

Не дожидаясь ответа, древочеловек оперся на ворота, и они распахнулись. Древочеловек не вошёл сам, а отступил назад и взмахом руки велел гостям войти.

Китиара проскользнула внутрь, прижавшись спиной к шершавой каменной стене. Намётанным глазом, реагирующим на опасность, она осмотрела обстановку. Внутри было достаточно светло, поскольку крыши не было. Стены возвышались на десять футов и были наклонными, но ни солома, ни черепица не защищали от солнца. Комната, в которую она вошла, на самом деле была коридором, который впереди расходился еще на два влево и вправо. Противоположная стена была глухой, хотя и гладко оштукатуренной песчаным раствором, выкрашенным в белый цвет.

«Чисто», — доложила она. Голос её был напряжённым и низким.

Стурм впустил гномов.

«Человек». Стурм посмотрел на бесстрастные глаза древесного человека. «Железный король. Там». Он указал налево.

«Понимаю. Спасибо». Древочеловек постучал длинным, суставчатым пальцем по воротам, и Стурм толкнул их.

«Наш хозяин будет в левом коридоре», — сказал он.

«Всем быть начеку!» Китиара прошла к концу коридора, ожидая признаков засады. Зал повернул направо и расширился. Высокие стены и отсутствие потолка создавали у Стурма ощущение, будто он блуждает в лабиринте.

Они наткнулись на неожиданно знакомый артефакт: низкую, толстую дубовую дверь, обитую железными петлями. Эта реликвия была прислонена к стене. Монтажник заглянул за неё.

«Она никуда не ведёт», — сказал он.

«В ней есть что-то знакомое», — задумчиво пробормотал Катвуд.

«Глупый болван, конечно, знакомое. Ты же видел эти двери раньше!» — сказал Беллкранк.

«Нет, но мне знаком стиль. Я знаю! Это корабельная дверь!» — объявил он.

«Она ведь не с «Повелителя облаков», да?» — встревожился Стурм.

«Нет, эта дверь дубовая, а у «Повелителей облаков» — сосновая».

«А как же корабельная дверь могла попасть на красную луну?» — риторически спросил Уинговер. Катвуд сочинял ответ, когда Китиара прогнала его.

Они прошли мимо ещё большего количества разного хлама из своего мира: пустых бочонков, глиняных горшков и чашек, лохмотьев парусины и обрывков кожи, ржавого сломанного абордажного меча. Нескольких мотков верёвки, по словам нетерпеливого Роперика, были корабельными снастями, сделанными в южном Эрготе.

Возбуждение нарастало по мере того, как появлялись всё более и более интригующие вещи.

Коридор снова повернул направо, на этот раз в просторную комнату. Там, у опрокинутого деревянного стула, стоял мужчина. Настоящий мужчина, невысокий и тощий. Он был одет в грязную коричневую жилетку и обрезанные штаны, верёвочные сандалии и парусиновую фуражку с козырьком. Лицо у него было грязное, а седая борода доходила почти до живота.

«Хе-хе-хе», — прохрипел мужчина. «Наконец-то гости. Я так долго ждал гостей!»

«Кто вы?» — спросил Стурм. «Я? Я? Дак ведь я — король Лунитари», — провозгласило это потрепанное пугало.

«Ты мне не веришь», — сказал самопровозглашённый монарх.

«Ты едва ли соответствуешь стереотипному архетипу», — сказал

Сайтер. Король Лунитари склонил голову.

«Что ты сказал?» — спросил он.

«Ты не похож на короля», — перевёл Стурм.

«Но я похож! Рапальдо Первый, мореплаватель, корабел и абсолютный правитель красной луны, вот он я». Он подошёл к группе нервно, нерешительно шаркая ногами. «Кто вы?»

Гномы с готовностью подошли к королю

Рапальдо, быстро пожимая руки и выпаливая сокращённые версии своих невероятно длинных имён.

Глаза Рапальдо остекленели от этого шквала.

Стурм прочистил горло и осторожно отвёл Фиттера, последнего гнома, подальше от растерянного человека. «Стурм Светлый Меч Соламнии», — представился он.

Китиара шагнула вперёд и откинула меховой воротник.

Рапальдо ахнул. «Китиара Ут-Матар», — сказала она.

«Л-леди», — пробормотал Рапальдо. — «Я много-много лет не видел настоящей леди».

«Не уверен, что ты видишь её сейчас», — со смехом сказала Китиара. Рапальдо нежно взял её за руку. Он держал её осторожно, разглядывая тыльную сторону и ладонь с неловким вниманием.

Руки Китиары не были ни изящными, ни хрупкими. Это были сильные, гибкие руки воина. Благоговейный интерес Рапальдо забавлял её. Словно внезапно осознав, что совершает глупость, Рапальдо отпустил руку Китиары, выпрямился во весь рост — чуть выше пяти с половиной футов — и объявил: «Если вы последуете за мной в королевский зал аудиенций, я выслушаю историю вашего появления здесь и поведаю историю моего собственного кораблекрушения». Он вернулся к своему опрокинутому стулу и поставил его на место. «Сюда», — сказал король Лунитари.

Они следовали за Рапальдо через ряд почти пустых комнат, все под открытым небом. Вся мебель имела морской стиль: здесь — матросский сундук, там — капитанское кресло с решеткой. На стене висели другие предметы корабельной тематики. Латунный клюз, несколько петель якорной цепи, рельс, выточенный на токарном станке, усеянный железными шипами.

Беллкранк дёрнул Стурма за рукав. «Металл», — прошептал он. — «Много».

«Вижу», — спокойно сказал Стурм.

«Сюда. Сюда», — сказал Рапальдо, указывая рукой.

В самом центре донжона находился зал для аудиенций, квадратное помещение шириной десять ярдов. Когда Рапальдо вошёл, полдюжины людей-деревьев щёлкнули стеклянными копьями по своим несуществующим плечам в знак приветствия. Они трижды дружно ухнули и бросили копья в боевую позицию.

«Моя дворцовая стража», — с гордостью сказал Рапальдо.

«Они разумны?» — спросил Уинговер.

«Не так, как мы с вами. Они учатся тому, чему я их учу, помнят приказы и всё такое, но они не были цивилизованными, когда я впервые пришёл сюда».

В дальнем конце комнаты стоял грубый трон — кресло с высокой спинкой, установленное на толстом прямоугольнике рубинового стекла. Кресло, очевидно, было сколочено из корабельных балок; отверстия от гвоздей всё ещё были видны.

Рапальдо вскочил на стеклянный постамент и взял скипетр с сиденья кресла. Он повернулся и со вздохом сел, положив на сгиб локтя эмблему своего сана. Это был топор с широким лезвием.

«Слушайте, слушайте. Королевский двор Лунитари может начинать», -

продекламировал Рапальдо высоким голосом. Он кашлянул, и его тощая грудь содрогнулась. «Я, король Рапальдо Первый, здесь и говорю.

«В честь нежданных гостей, прибывших сегодня, я, король Рапальдо, поведаю чудесную историю о моём прибытии сюда». Ропериг и Фиттер, почувствовав, что начинается долгая история, сели.

Рапальдо вскочил на ноги. «Встать в присутствии короля!» — крикнул он, подтвердив приказ взмахом своего скипетра-топора. Два гнома с готовностью встали. Рапальдо задрожал от ярости. «Те, кто не проявит почтения, будут удалены Королевской Гвардией!»

Стурм бросил на Китиару многозначительный взгляд. Она поклонилась и сказала: «Простите нас, Ваше Величество. Мы уже довольно давно не видели королей».

Её вмешательство произвело почти магический эффект. Рапальдо расслабился и снова сел на свой деревянный трон. Раздался отчётливый звон. Стурм заметил блеск цепи на его поясе.

«Хорошо, хорошо. Что такое король без подданных, которые оказывают ему почтение? Капитан без корабля, корабль без руля? Та-ра!» Рапальдо на мгновение крепко сжал подлокотники трона. «Прошло десять лет с тех пор, как я последний раз разговаривал с другим человеком», — сказал он. «Если я болтаю, как трещотка, то это факт».

Он глубоко вздохнул. «Я родился сыном и внуком моряков на острове Энстар в Сирийском море. Моего отца убили пираты Кернаффи, когда я был ещё мальчишкой, и в тот день, когда эта весть нашла нас дома, я сбежал в море. Я научился пользоваться топором и теслом.

Катвуд услышал это и поморщился, чтобы что-то сказать. Сайтер и Уинговер прикрыли ему рот руками.

«Ремесло корабельного плотника сделало из мальчика мужчину, хе-хе, и когда лето прошло, я перестал выходить в море и остался на берегу Энстара, строя суда, бороздящие бескрайний зелёный океан». Королевский топор соскользнул на колени Рапальдо.

«Оставайся я сухопутным корабельным плотником, я бы сейчас не был той королевской особой, которую вы видите перед собой». Потёртый рукав соскользнул с его костлявого плеча. Рапальдо рассеянно надел его на место. «Меня бы сейчас не было на этой луне», — пробормотал он.

«Один преуспевающий судовладелец по имени Мелвалин нанял меня плыть с ним на южный Эргот. Мелвалин планировал закупить лес для строительства нового торгового флота и хотел, чтобы с ним был эксперт, который бы оценил имеющуюся древесину. Мы должны были отплыть из Энстара в Далтигот на третий день осени, в злополучный день. Прорицатель Диразо, тот самый, к которому я всегда обращался за советом об успехе любого предприятия, он пообщался с тёмными духами и объявил, что дата отплытия проклята восходом Нуитари, чёрной луны. Я пытался отговориться, но Мелвалин настоял на том, чтобы путешествие началось, как и было запланировано.

Хе-хе, старый Мелвалин вскоре познал, чем грозит игнорировать предзнаменований! Да, познал!

Холодный, встречный юго-восточный ветер нес нас к западу от Эргота. Мы меняли курс несколько раз, но почти не продвигались против Харолисского ветра. Затем, через четыре дня плавания, ветер стих. Мы оказались в штиле.

Нет более беспомощного чувства, чем оказаться в море без ветра. Мелвалин перепробовал все уловки: смачивал паруса, цеплялся якорями и тому подобное, но мы не могли сдвинуться с места. Небо словно сомкнулось над нами, серое, словно рыбий глаз, и тут на нас обрушился отец всех штормов.

Рапальдо, погруженный в собственный монолог, резко встал. Он делал быстрые, отрывистые жесты, чтобы проиллюстрировать свой рассказ.

Море, оно было таким, а ветер, он дул таким… — Его руки взметнулись в разные стороны и ударились об его лицо. — Дождь с грохотом хлестал по палубе, скользя по бокам. «Тарволина», наш корабль, сразу же потеряла стеньгу и реи. А потом, потом, она опрокинулась и потащила за собой нас». Рапальдо взошел на трон и присел, опустив голову, чтобы защититься от воспоминаний.

«Что это было?» — невольно выпалил Рейнспот. Рапальдо, ожидавший этой реплики, на этот раз не рассердился.

«Водяной смерч», — сказал он, дрожа. «Мощный, закручивающийся столб воды шириной сто футов внизу! Он засосал «Тарволину», как сухой лист, и мы пролетели прямо сквозь его пустоту, все выше и выше! Некоторые матросы испугались и выпрыгнули за борт. Те, кто спрыгнули посередине, упали обратно в море, пролетев многие мили, но те, кто натолкнулся на стену закручивающейся воды…» Рапальдо топнул ногой по стулу. Все гномы вздрогнули от испуга. «Их разорвало на куски. С таким же успехом можно было прыгнуть в океан ножевых лезвий». Метафора, похоже, пришлась ему по душе, потому что он улыбнулся. Несмотря на всю свою неряшливость, король Лунитари обладал ровными белыми зубами.

«Водяной смерч нёс нас так высоко, что небо померкло. Из двадцати членов экипажа только шестеро дожили до конца полета. Смерч вывернулся наизнанку и перевернул «Тарволину» вверх дном здесь, на Лунитари».

Король Рапальдо спрыгнул к стеклянному основанию трона. Его густые брови нахмурились над тёмно-карими глазами.

«Трое пережили кораблекрушение: Мелвалин, Дарнино, штурман, и Рапальдо Первый. У Мелвалина была сломана нога, и он вскоре умер. Мы с Дарнино чуть не умерли с голоду, пока не научились есть растения, растущие днём, и пить росу, собирающуюся на красном дерне ночью».

Этого мы не знали, подумал Стурм.

«Мы с Дарнино держались вместе, пока не встретили Оуд оухай, древесных людей. Древесные люди никогда раньше не видели людей и приняли нас за своих грозных врагов…» Здесь

Рапальдо сделал паузу. Он по очереди оглядел каждого члена группы. «В общем, произошла драка, и Дарнино был убит. Лунитарцы собирались убить и меня, когда я поднял топор». Он подкрепил слова действием. «И они были так поражены, что провозгласили меня Оем-ова-ойя, верховным правителем всех и обладателем священного железа».

Рапальдо закончил свой рассказ хихиканьем. Не обращая внимания на стражников, стоявших рядом, он добавил: «Эти никчёмные дикари никогда раньше не видели металла! Они решили, что он, должно быть, дарован богами, а я — святой посланник, посланный заботиться о них». «Разве у лунитян нет своего металла?» — спросил Беллкранк.

«На всей этой чёртовой луне нет металла, насколько я могу судить», — ответил Рапальдо. Он плюхнулся на трон и с величайшей осторожностью и достоинством поправил свою рваную одежду.

«А теперь я хотел бы услышать о вашем прибытии», — надменно заявил он.

Уинговер начал говорить, но король постучал топором по трону. «Пусть госпожа расскажет».

Китиара отстегнула пояс с мечом и поставила оружие в ножнах перед собой. Опершись на меч, она поведала историю о том, как они со Стурмом встретили гномов под ливнем, о полёте на красную луну, об их экспедиции и о краже "Повелителя Облаков".

«Хе-хе-хе», — рассмеялся Рапальдо. «Нельзя оставлять вещи без присмотра, даже на Лунитари. Миконы забрали твой корабль». «Миконы?»

«Враги, о которых я говорил. Удоухайцам не нужно бояться хищников, ведь на Лунитари нет животных, только растения.

Но миконы, если их направлять, — это настоящее бедствие».

«Но кто они?» — спросила Китиара.

«Муравьи».

«Муравьи?» — спросил Сайтер.

«Гигантские муравьи», — ответил Рапальдо. «Шесть футов цельного горного хрусталя.

Магия этой луны даёт им силу двигаться и работать, но у них совершенно точно нет мозга».

«Кто — или что — руководит этими миконами?» — спросил Стурм.

Король Лунитари вздрогнул от вопроса. «Я никогда не видел это существо», — уклончиво ответил он, — «хотя однажды слышал, как оно говорит».

Стурм увидел, как Китиара в отчаянии сжала кулак. Странное поведение Рапальдо действовало ей на нервы. Она медленно расслабила руку и спросила как можно спокойнее:

«Кто ими руководит, Ваше Величество?» «Голос в обелиске. Примерно в десяти милях от моего дворца стоит огромный каменный обелиск высотой в пятьсот футов или больше. Он полый, и внутри обитает демон. Он говорит нежным голосом с миконами, которые живут в норе под основанием.

Демон никогда не выходит из своей башни, и я никогда не заходил туда, чтобы увидеть его».

«И эти миконы захватили наш корабль?» — спросил Стурм.

«Разве я не говорил?» — угрюмо ответил Рапальдо. «Две ночи назад в темноте мимо прошла стая хрустальных муравьёв. Они разрушили одну из наших стен, чтобы расчистить себе путь. Они настоящее бедствие, говорю я вам — могли бы обойти. Должно быть, они несли ваш корабль».

«Почему ваши воины не оказали им сопротивления?»

«Потому что они всё-таки деревья! Когда солнце садится, они укореняются там, где стоят, и кормятся всю ночь. Только с наступлением дня они могут стряхнуть с себя грязь и ходить». Рапальдо вскочил снова. Он бросил на Стурма сердитый взгляд. «Твои манеры дерзки! Я больше не буду отвечать на вопросы». Пронзительность исчезла из его голоса, и он добавил: «Мы устали. Можете оставить нас. Если пойдёте по коридору направо, найдёте комнаты, где можно поспать».

Китиара и Стурм поклонились, гномы помахали, и группа вышла из зала аудиенций. Деревянная женщина шла впереди.

«Ну и что ты об этом думаешь?» — громко прошептала Китиара.

«Позже», — тихо ответил Стурм. Стены без крыши не гарантировали уединение.

Вдоль коридора, о котором говорил Рапальдо, они обнаружили ряд ниш. Некоторые были заполнены обломками утраченной "Тарволины", другие были пусты. Древянная женщина указала, что пустые ниши — это их «комнаты», и удалилась. Гномы сбросили свои рюкзаки и принялись за работу, создавая столько шума и суматохи, сколько могли создать семеро гномов. Стурм оттащил Китиару в сторону.

«Боюсь, Его Величество немного не в себе», — прошептал Стурм.

«Он совсем спятил».

«Да, можно сказать и по-другому. Но, Кит, нам нужно, чтобы он отвёл нас к этому обелиску, если гигантские муравьи утащили туда "Повелителя Облаков". Так что нам придётся потакать его царственной особе, чтобы сохранить его благосклонность, по крайней мере, до самого отъезда».

«Хочу его хорошенько встряхнуть», — сказала она. «Это все, что ему действительно нужно».

«Думай головой, Кит. Вокруг, наверное, сотни древолюдей, все преданные королю Рапальдо. Как мы можем убить дерево?» Даже с твоей возросшей силой ты всего лишь отрубила кусок от одного из них».

«Ты прав», — сказала она. Её лицо потемнело. «Я тебе ещё кое-что скажу: под этими тряпками у него кольчуга. Я слышала, как она звякнула, когда он сел. Люди носят кольчугу по двум причинам: когда знают, что на них нападут, или когда думают, что на них нападут.

Может, он и безумен, но старый Рапальдо чего-то боится».

Она постучала пальцем по груди Стурма. «Я боюсь, что это мы».

«Почему мы?»

«Потому что мы люди, и у нас есть свой металл, который, наверное, ужасно сбивает с толку лунитян. А главное, мы моложе, крупнее и сильнее Его Величества».

«О, пусть он будет королём древолюдей, если хочет. Если Рапальдо чего-то и боится, так это таинственного демона обелиска. Есть какие-нибудь идеи?»

«На этой безумной луне это может быть что угодно, но если демон захватил Статтса и остальных на летающем корабле, ему лучше быть готовым сдаться или дать бой!»

Появился Фиттер с двумя дымящимися мисками. «Ужин», — сказал гном. «Розовые копья и пластинки грибов, приправленные пыльцой из дождевиков». Фиттер передал миски и вернулся к своим коллегам.

Некоторое время они молча ели. Наконец Стурм сказал: «Я всё думал о том, когда мы вернёмся на Кринн».

«Оптимист», — сказала она. «О чём именно ты думал?»

«Если мои видения оказались верны, то первым делом мне следует отправиться в родовое поместье. Возможно, где-то там мой отец спрятал свой меч. Возможно, он также оставил мне подсказку о том, куда он направлялся».

Китиара лениво помешивала розовый суп. «А что, если ты не найдешь ни меча, ни его? Что тогда?»

«Я буду искать», — сказал он.

Она поставила миску на землю между ног.

«Долго ли, Стурм? Вечно? Ты не думала о жизни вне семьи? Я никогда не осуждала тебя за желание найти отца — это казалось достойным делом и великим приключением — но теперь я вижу, что это нечто большее.

Ты хочешь не только восстановить имя и состояние Светлого Меча; ты хочешь восстановить весь рыцарский орден». В её тоне звучала насмешка.

Руки Стурма похолодели. «Неужели это такая ужасная цель? Мир снова сможет использовать силу во благо». «Времена изменились, Стурм! Рыцарей больше нет.

Люди отвергли их, потому что те не смогли измениться, вслед за временами. У воинов появился новый кодекс: сила — единственная истина».

Он уставился на неё. «Тогда мне следует отказаться от своих поисков?»

«Смотри в будущее, понимаешь? Ты хороший боец ​​и умён. Подумай, что мы могли бы сделать вместе, ты и я. Если бы мы присоединились к подходящему отряду наёмников, через год мы стали бы капитанами. Тогда слава и власть были бы нашими».

Стурм встал и перекинул перевязь с клинком через плечо. «Я бы не хотел так жить, Кит».

«Эй!» — крикнула она ему в спину. Стурм продолжил путь по коридору. Сердце Китиары наполнилось яростью. Она захлестнула её, и Китиара почувствовала непреодолимое желание что-нибудь разбить. Как он смеет быть таким праведным! Что он знает о мире, о реальном мире? Сентиментальная, скучная, рыцарская чушь -

«Сударыня?» — Фиттер стоял перед ней с котлом в руках. — «Вы в порядке?»

Разгорающийся жар в её конечностях быстро утих. Она моргнула, глядя на гнома, и наконец спросила: «Да, что тебе нужно?»

«Вы стучали по стене», — ответил гном.

«Шестеренки! Вы её сломали!»

Китиара увидела паутину трещин, расходящихся от неглубокой дыры в мягком песчаном растворе. На костяшках её пальцев была белая пыль. Она совершенно не помнила, как ударилась в стену.

Рапальдо Первый наблюдал, как его гвардейцы замерли на месте.

Их глаза и рты закрылись, не оставив следа на ребристой коре. Глядя на них такими, никто бы не подумал, что они умеют ходить и говорить.

Рапальдо подошёл и пнул ближайшего лунитянина.

У него заболел палец ноги, и он отпрыгнул назад, проклиная весь пантеон Энстара.

«Скоро меня не будет, и у тебя будет новый король», — сказал он молчаливому древочеловеку. «Вот что — я улечу, на летающем корабле, построенном гномами! Вот это хитрый план! Проклятый вихрь забросил меня на эту гнилую луну, а они сделали крылья и специально прилетели сюда! Та-ра-ра! Они могут также остаться здесь. Они останутся, а я полечу домой». Он заговорщически обнял древочеловека и прошептал ему: «Я мог бы взять женщину с собой, да? Она очень красива, хотя и немного высоковата. Если я ей прикажу, как король, то она пойдет со мной, да? Да, да — как она может устоять? Я отдам тебе этого здоровяка с усами.

Он может стать новым королем, Светлым Мечом Первым. Я назначаю его наследником, помни об этом. Мне всё равно, можете сделать его богом. Я улечу, улечу, улечу домой».

Удлиняющиеся тени ползли по королевскому дворцу. Рапальдо всмотрелся в самый тёмный угол и поежился.

Он схватил топор и вышел на середину тронного зала.

Я вижу тебя, Дарнино! Да, это ты! Ты всегда возвращаешься меня навестить, не так ли? Мертвецы должны оставаться мертвыми, Дарнино! Особенно когда я убиваю их своим королевским топором!» Он бросился в тень, размахивая своим оружием. Тяжёлое лезвие топора звякало о каменные стены, высекая искры. Рапальдо ещё какое-то время отбивался от призрака в своём разуме. Усталость отгоняла Дарнино куда эффективнее, чем любые удары королевского топора.

«Вот тебе урок», — сказал он, задыхаясь. «Не шути с Рапальдо Первым, хорошо?»

Он медленно поплелся по залу. Возле трона старик остановился, навострив ухо к открытому небу. «Смеёшься? Кто сказал, что можно смеяться?» — спросил он. Лунитарцы затихли. «Никто не смеётся над королём!» — закричал Рапальдо. Он бросился на ближайшего лунитянина, яростно рубя того своим корабельным топором. Серые щепки отлетали от древочеловека, который не мог сопротивляться этому беспричинному нападению. Рапальдо кричал, ругался и кромсал древесину, пока стражник не превратился в пень, окружённый щепками из древесной плоти.

Топор выпал из его руки. Рапальдо, пошатываясь, прошёл несколько шагов к своему трону и рухнул, рыдая.

Стурм проснулся от того, что кто-то постучал его по носу. Он приоткрыл веки и увидел Рейнспота, стоящего над ним с коротким указательным пальцем, готовым снова постучать.

«Чего тебе надо?» — прорычал он. Гном убрал палец.

«У нас тайное совещание», — прошептал Рейнспот. «Я не могу найти эту даму, но мы хотим, чтобы ты принял участие».

Стурм сел. Была ещё ночь, и он слышал приглушённые перешептывания гномов в коридоре. Место Китиары было пусто, но его это не слишком беспокоило. Стурм знал, что она вполне может позаботиться о себе.

Он затянул шнурки на штанах и пошёл по коридору вместе с Рейнспотом. Гномы дружно вздрогнули, когда они появились.

«Я же говорил, что это они», — сказал остроухий Катвуд. «Но ты не сказал, когда они прибудут», — возразил

Беллкранк.

«Тебе стоит научиться быть точнее», — сказал Ропериг. Последовали кивки маленьких розовых головок.

Стурм потёр лоб. Он еще не вполне проснулся, чтобы ввязываться в гномий разговор. «Что всё это значит?» — спросил он обычным голосом.

«Тсс!» — разом сказали семь гномов. Уинговер жестом пригласил

Стурма подойти к ним, и тот опустился на колени рядом с Сайтером.

«Мы обсуждаем планы, э-э, побега с металлоломом

короля Рапальдо», — сказал Уинговер. «Мы хотели бы услышать ваши идеи».

Стурм был удивлён такой тактикой гномов.

«Я думаю, не следует воровать у хозяина», — прямо сказал он.

«Поймите меня правильно, мастер Светлый Меч», — быстро сказал Беллкранк. «Мы не хотим воровать у короля, просто у нас нет ни золота, ни серебра, чтобы заплатить ему».

«Тогда нам нужно придумать другой способ», — сказал Стурм.

«В конце концов, нам крайне нужна его помощь, и грабить потенциального благодетеля — плохая идея».

«Предположим, он не даст нам металла», — сказал Уинговер.

«У нас нет причин для таких подозрений».

«Его Величество кажется мне довольно неуравновешенным», — сказал Сайтер.

«Он совершенно не в себе», — сказал Фиттер.

«Не нам судить», — сказал Стурм. «Если боги сочли нужным лишить Рапальдо рассудка, то лишь потому, что ему здесь было так одиноко.

Представьте себе, что он провёл на этой луне десять лет или больше, не имея никого, кроме древесного народа. Вам следует пожалеть

Рапальдо». Стурм оглядел удручённые лица гномов. «Почему бы не придумать, как завоевать благодарность Рапальдо?

Тогда он, вероятно, даст нам нужный металл».

Гномы смущённо опустили глаза. После минутного молчания Уинговер сказал: «Возможно, мы придумаем что-нибудь, чтобы подбодрить Его Величество».

Шесть гномьих лиц смотрели на него, улыбаясь. «Превосходно, превосходно! Что же это будет?» — спросил Беллкранк.

«Музыкальный инструмент», — сказал Ропериг.

«А вдруг он не умеет на нём играть?» — возразил

Сайтер.

«Мы сделаем такой, который играет сам», — сказал Катвуд.

«Мы могли бы дать ему персональный обогреватель…»

«Автоматическое устройство для купания…»

«…инструмент!»

Стурм встал и отступил от очередного назревающего спора. Пусть разбираются, подумал он. Это их отвлечет. Он решил найти Кит.

Стурм побродил по коридору. Ночью путь был тусклым и запутанным, и он не раз попадал в тупик. Это место — настоящий лабиринт, решил он. Он вернулся к тому, что, как ему казалось, было главным коридором, и снова двинулся наружу. Справа снова шла череда ниш, но гномов он не слышал. Ниши были пыльными и пустыми. Это был уже другой зал.

В конце проход повернул налево. Стурм нырнул в черную щель и тут же споткнулся о сухие палки на полу. Он упал на грудь и ударился головой обо что-то твердое, что отскочило от удара.

Предмет отскочил от стены и откатился к Стурму.

Он поднялся на руки. Клиновидный луч звёздного света упал на открытый конец ниши. Стурм поднял предмет, об который ударился. Это был сухой белый человеческий череп. «Палочки», о которые он споткнулся, оказались костями.

Он вернулся в открытый проход и осмотрел череп. Череп был широким и хорошо развитым; определённо мужской.

Самой тревожной особенностью была глубокая расщелина на лбу. Мужчина умер насильственной смертью — например, от удара топора.

Стурм осторожно вернул череп в тупик. Рефлекторно он проверил, висит ли все еще меч в его ножнах. Холодная рукоять успокоила его. Он забеспокоился. Где Китиара?

Он столкнулся с Китиарой, когда она крадучись шла по проходу. У неё был взъерошенный, слегка диковатый вид, он даже подумал, что она пьяна. Но нет, на Лунитари эль было трудно найти.

«Кит, ты в порядке?»

«Да. Кажется, всё в порядке».

Он обнял её за талию, поддерживая, и подвёл к невысокому участку стены, где они сели.

«Что случилось?» — спросил он.

«Я пошла гулять», — ответила она. «Сады Рапальдо исчезают после наступления темноты дольше, чем дикие растения, которые мы видели. Там были большие поганки с розовыми спорами. От них приятно пахло».

«Они повлияли на тебя», — сказал он, заметив лёгкий розовый налёт на её плечах и руках. «Как ты себя чувствуешь…»

«Я чувствую себя… сильной. Очень сильной». Она схватила его свободную руку и сжала запястье. Боль пронзила руку Стурма.

«Осторожно!» — сказал он, морщась. «Ты сломаешь мне руку!»

Её хватка не ослабевала. Стурм чувствовал, как кровь пульсирует в кончиках пальцев. В её нынешнем состоянии сопротивляться было неразумно. Она могла сломать ему руку, не заметив этого. «Кит, — сказал он как можно спокойнее, насколько это позволяла боль, — ты делаешь мне больно. Отпусти».

Её ладонь резко разжалась, и рука Стурма упала, словно мёртвый груз. Он помассировал пострадавшую конечность, возвращая её к жизни.

«Ты, должно быть, надышалась этими спорами», — сказал он. «Почему бы тебе не прилечь? Ты помнишь дорогу?»

«Помню», — мечтательно ответила она. «Я никогда не теряюсь». Она ускользнула, словно лунатянин, безошибочно поворачивая и избегая всех неподходящих троп. Стурм покачал головой.

Такая неконтролируемая сила была смертельно опасна. Что с ней происходит — со всеми ними?

Затем, из любопытства, он решил посмотреть на грибы с безопасного расстояния. Он прошёл по тропинке, по которой прошла Китиара, пока не добрался до внешней стены. Аккуратно уложенные грядки были пусты. От грибов не осталось и следа. Он переступил через низкую стену и окунул руку в вездесущую алую пыль. Неужели она действительно ходила во сне? Или грибы засохли за короткий промежуток времени между её появлением и их встречей? Звёзды и заходящая серебристая луна не давали никаких подсказок.

Стурм заметил тусклый свет, струящийся по галерее с северной стороны дворца. Он пересёк сад, чтобы рассмотреть источник света. Это оказался Его Величество, несший слабо горящую масляную лампу.

«О», — сказал Рапальдо, — «я вас помню».

«Добрый вечер, Ваше Величество», — любезно ответил Стурм. — «Я увидел вашу лампу».

«Действительно видели? Она слабенькая, а масло, которое я делаю, не самого лучшего качества, хе-хе».

«Ваше Величество, не могли бы вы поговорить с нами?»

«О чем?»

Стурм заёрзал. Это было так же плохо, как пытаться поговорить с гномами. «Мои друзья спрашивали, сир, не сможем ли мы получить от вас немного металлолома, чтобы починить наш летающий корабль, когда найдём его?»

«Вы никогда не получите его обратно от миконов», — сказал Рапальдо.

Мы должны попытаться, сир. Не могли бы мы получить немного металла из ваших запасов?»

«Какого и сколько?» — резко спросил король.

«Сорок фунтов железа».

«Сорок фунтов! Та-ра! Это королевский выкуп, и я должен это знать. Я король!»

«Наверняка железо не так уж и ценно…»

Рапальдо отпрыгнул назад, колеблющаяся лампа отбрасывала за ним причудливые тени. «Железо — самая драгоценная вещь! Именно железный топор, который я ношу, сделал меня повелителем красной луны. Разве вы не видите, сэр рыцарь, что здесь совсем нет металла? Почему, по-вашему, мои подданные носят стеклянные мечи? Каждый кусок железа — опора моей власти, и я ни с чем из моих запасов не расстанусь».

Стурм подождал, пока дрожащие руки Рапальдо не окрепнут. Он медленно произнёс: «Сир, возможно, вы захотите отправиться с нами на летающем корабле гномов?»

«А? Покинуть моё королевство?»

«Если вы так хотите».

Глаза Рапальдо сузились. «Мои подданные никогда этого не позволят. Они даже не позволят мне покинуть город. Я пытался.

Я пытался. Я — их связующее звено с богами, знаете ли, и они очень ревнуют меня. Они не отпустят меня». «Что мешает вам уйти ночью, когда лунитарцы приростают к земле?»

«Хе-хе-хе! Они бы выследили меня днём!

Они очень быстро двигаются, когда им вздумается, не волнуйся! И, к тому же, тут некуда прятаться. Муравьи забрали твой корабль и не отдадут его тебе. Теперь он у Гласа».

Стурм твёрдо сказал: «Мы намерены попросить этот Глас вернуть наш корабль».

«Глас! Та-ра-ра! Почему бы не попросить Верховных Лордов Небес отнести тебя домой на своих спинах, как коней? Глас — зло, сэр Рыцарь Клинка; берегись его!»

Стурм чувствовал себя так, будто плывёт против сильного течения. Рапальдо не мог следовать рассуждениям Стурма, но в его словах были крупицы истины. «Голос», если он и существовал, был огромной неизвестной величиной. Если он откажет им, их надежды вернуться домой будут разрушены.

Стурм предпринял последнюю попытку убедить Рапальдо: «Ваше Величество, если мы с друзьями сможем убедить Голос освободить наш летающий корабль, не могли бы вы предоставить нам сорок фунтов железа! Взамен мы доставим вас обратно на Кринн — на ваш родной остров, если пожелаете».

«Энстар?» — спросил Рапальдо, часто моргая. На его глазах выступили слёзы. «Домой?»

«К самому порогу», — пообещал Стурм.

Рапальдо поставил лампу на землю. Его рука метнулась к бедру и вернулась, сжимая широкий топор корабельного плотника.

Стурм напрягся.

«Пойдем!» — сказал Рапальдо. «Я покажу тебе обелиск».

Он ушёл, оставив лампу мерцать на полу.

Стурм посмотрел на лампу, пожал плечами и последовал за безумным королём Лунитари. Тощие, обмотанные тряпками ноги Рапальдо едва слышно шуршали, когда он бежал впереди Стурма.

«Сюда, сэр Светлый Меч! У меня есть карта, схема, диаграмма, хе-хе».

Стурм с трудом поспевал за ним, они миновали уже около полудюжины поворотов.

Когда он спотыкался или чувствовал усталость, Рапальдо подбадривал его.

«Обелиск находится в тайной долине, его очень трудно найти! Чтобы найти его, нужна моя карта!» Затем шаги Рапальдо резко оборвались, как и его безумный смех. «Ваше Величество?» — тихо позвал Стурм. Ответа не последовало. Стурм осторожно вытащил меч, позволив клинку выскользнуть из пальцев, чтобы заглушить скрежет металла. «Король Рапальдо?» Впереди царила тишина и фиолетовые тени. Стурм двинулся в темноту, скользя ногами по земле, чтобы не споткнуться.

Рапальдо выпрыгнул из ниши в стене и обрушил топор на голову Стурма. Шлем спас его череп от участи Дарнино, но удар погасил свет разума, и он остался лежать на земле без сознания.

«Ну-ну», — сказал Рапальдо, часто дыша. «Суровая вмятина, конечно, и совсем не подобает новому королю Лунитари, а? Древолюди ни за что не позволят своему единственному королю улететь! Так что я возьму летающий корабль и леди, а деревья получат своего короля. Тебя! Ха-ха!» Он хихикнул и поднял шлем Стурма. Железный котелок принял удар топора на себя, получив лишь лёгкую вмятину. Рапальдо примерил шлем. Тот оказался слишком велик и сполз на глаза. Монарх красной луны стоял над своей жертвой, вращая шлем вокруг головы руками и не переставая смеяться.

Долгая ночь была почти на исходе, когда гномы осмелились разбудить Китиару. Она застонала от боли и поднялась на ноги. «Страдающие боги, обагрённые кровью», — пробормотала она. «Что случилось? У меня такое чувство, будто меня палкой избили».

«Тебе больно?» — спросил Рейнспот.

Она пошевелила плечом и поморщилась. «Очень».

«У меня есть мазь, которая может тебе помочь». Гном быстро порылся в карманах жилета и брюк.

Он достал небольшой кожаный мешочек с туго затянутым шнурком.

«Вот», — сказал Рейнспот.

Китиара взяла мешочек и понюхала содержимое.

«Что это?» — с подозрением спросила она.

«Эффективная мазь доктора Фингера. Также известная как

Массажный бальзам для самостоятельного применения». «Ну, спасибо, Рейнспот. Попробую», — сказала она, хотя и подумала, что мазь скорее разъест кожу, чем успокоит мышцы. Она спрятала её.

«Где Стурм?» — спросила Китиара, внезапно опомнившись.

«Мы видели его несколько часов назад. Он искал тебя», — сказал Катвуд.

«Он меня нашёл?»

«Откуда нам знать? Он сказал, что нельзя брать железо Рапальдо без разрешения, а потом пошёл искать тебя», — сварливо ответил Беллкранк.

Китиара потёрла ноющие виски. «Помню, я ходила гулять, потом, конечно, вернулась, но кроме этого ничего больше». Она кашлянула. «В горле пересохло. Есть вода?»

«Рейнспот заказал сегодня утром», — сказал Сайтер. Он протянул Китиаре полную бутылку, и она сделала большой глоток. Гномы с серьёзным видом наблюдали за этим процессом. Когда

Китиара наконец опустила флягу с водой, Уинговер сказал:

«Госпожа, мы единодушны в своём решении убраться отсюда как можно скорее. Мы считаем, что король опасен; к тому же, след миконов становится всё холоднее, пока мы ждём».

Китиара оглядела серьёзные лица. Она никогда не видела гномов такими сплочёнными и целеустремлёнными. «Хорошо, давайте попробуем сначала отыскать Стурма», — сказала она.

Рапальдо находился в зале для аудиенций в окружении двадцати высоких древесных людей, когда прибыли Китиара и гномы. На нём был рогатый шлем Стурма, подбитый тряпками, чтобы не падал на глаза. Топор лежал у него в руках.

Он рассеянно посмотрел на них. «Я не посылал за вами. Уходите».

«Хватит кривляться», — резко бросила Китиара. Она узнала шлем. «Где Стурм?»

«Неужели у всех женщин Абанасинии такие дурные манеры? Вот что получается, когда им позволяют носить мечи…»

Она выхватила оба оружия, меч и кинжал, и сделала шаг к Рапальдо. Лунитарианцы тут же подняли свои стеклянные мечи и копья, сомкнув ряды вокруг своего божественного, хотя и безумного, короля.

«Тебе никогда меня не достать», — сказал Рапальдо, хихикая. «Было бы забавно посмотреть, как ты попытаешься».

«Ваше Величество», — дипломатично спросил Сайтер, — «что стало с нашим другом Стурмом?»

Рапальдо наклонился вперёд и указал на гнома костлявым пальцем. «Видишь? Вот как правильно задавать вопросы».

Он откинулся на спинку высокого стула и произнёс: «Он отдыхает. Скоро он станет новым королём Лунитари».

«Новый король? Что будет со старым?» — спросила Китиара с едва скрываемой яростью. «Я отрекаюсь от престола. Десять лет — достаточный срок для правления, не правда ли? Я возвращаюсь на Кринн и буду жить среди себе подобных как почитаемый и уважаемый корабельщик». Он облизал пальцы, чтобы пригладить гладкие седые волосы. «После того, как мои подданные вернут себе воздушный корабль, вы все останетесь здесь, за исключением тех гномов, которые понадобятся для управления им». Он кивнул в сторону Китиары. «Я собирался взять тебя с собой, но теперь вижу, что ты совершенно не подходишь. Хе-хе.

Абсолютно».

«Мы никуда тебя не полетим», — с вызовом сказал Уинговер.

«Думаю, ты передумаешь — если я прикажу своим верным подданным убивать вас одного за другим. Думаю, ты согласишься на мой план».

«Никогда!» — сказала Китиара. Ярость нарастала в ней. Рапальдо посмотрел на ближайшего древесного человека и сказал: «Убейте одного из гномов. Начните с самого маленького». Гномы сомкнулись вокруг Фиттера плотным кольцом.

Лунный древочеловек шёл прямо на них. Китиара крикнула: «Беги!» и двинулась навстречу древесному человеку. Она парировала его сильные, но неуклюжие удары. Осколки стекла разлетались каждый раз, когда её стальной клинок встречался со стеклянным, но рукоять древесного человека была такой толстой, что Китиара не думала, что та сломается без прямого поперечного удара. Бормочущие что-то гномы скопом отступили к двери. Никто из других лунных людей не соизволил их беспокоить.

Ей удалось прижать клинок древесного человека к полу, она ударила ногой по его оружию и разбила стеклянный меч надвое. Лунный человек отступил назад, за пределы её досягаемости.

Рапальдо зааплодировал. «Та-ра!» — прокричал он. «Вот это представление!»

Их было слишком много. Хотя ей и не хотелось этого делать,

Китиара попятилась из комнаты, вся вскипая.

Рапальдо рассмеялся и громко свистнул.

В коридоре Китиара остановилась, её лицо горело от стыда. Выгнать её из комнаты — какое оскорбление! Как будто она какая-то жонглёрка или размалёванный шут!

Мы вернемся сюда, — напряжённо сказала она. — Я достану этого сумасшедшего дровосека, если придётся…

«У меня есть идея», — сказал Сайтер, тщетно дергая её за штанину.

«Боги страданий, нам нужно найти Стурма! У нас нет времени на глупые гномьи идеи!»

Гномы отпрянули с обиженными лицами. Китиара поспешно извинилась, и Сайтер продолжил: «Раз здесь нет крыши, почему бы нам не забраться на стены? Мы могли бы пройти по верху стен и заглянуть в каждую комнату».

Китиара моргнула. «Сайтер, ты… ты гений».

Он почистил ногти о жилет и сказал: «Ну, я очень умён».

Она повернулась к стене и провела рукой по сухой штукатурке.

Не знаю, сможем ли мы найти достаточно опоры, чтобы залезть наверх», — сказала она.

«Я смогу», — сказал Ропериг. Он уперся руками в стену и пробормотал: «Крепко держись. Крепко держись». К всеобщему удовольствию, его ладони прилипли, и он полез вверх по стене, словно паук. Гномы зааплодировали; Китиара их успокоила.

«Всё в порядке», — сказал Ропериг со стены. «Она достаточно широкая, чтобы я мог по ней пройти. Поддержи Фиттера, пожалуйста».

Китиара одной рукой подняла Фиттера. Ропериг схватил его за протянутые руки и подтянул ученика к себе.

Следующими были Катвуд и Уинговер.

«Довольно», — сказал Сайтер. «Мы останемся с дамой и отвлечём короля. А ты найди Стурма».

Четыре гнома на стене двинулись дальше. Китиара вернулась ко входу в зал аудиенций, стуча мечом и кинжалом, привлекая внимание. Беллкранк и Сайтер стояли прямо за ней, заполоняя собой весь дверной проём.

«Ты вернулась». «Рад, рад тебя видеть!» — воскликнул

Рапалдо, всё ещё улюлюкавший на своём насесте.

«Мы хотим договориться», — сказала Китиара. Это было обидно, даже если это была ложь.

«Ты направила против меня свой меч», — с раздражением сказал Рапальдо. «Это измена, богохульство и предательство.

Брось свой меч в зал, чтобы я его видел».

«Я не отдам свой меч, пока жива».

«Правда? Король об этом позаботится!» Рапальдо прокричал какие-то слова на языке лунитян. Стражники в комнате подхватили послание и повторяли его снова и снова, всё громче и громче. Вскоре тысячи древолюдей снаружи выкрикивали эти слова.

Ропериг и остальные слышали, как древесные люди подхватывают

клич Рапальдо, словно пролетая над узкими вершинами стен, заглядывая во все комнаты донжона. Катвуд, конечно же, останавливался, чтобы записать содержимое каждой комнаты и прохода, в то время как Уинговер продолжал исследовать дальние виды, вместо того чтобы исследовать ближайшие помещения внизу. Только Фиттер

принял свою задачу близко к сердцу. Маленький гном мчался с головокружительной скоростью, бегая, прыгая, исследуя. Он вернулся к своему задыхающемуся хозяину.

«Где ты научился так быстро бегать?» — выдохнул Ропериг.

«Не знаю. Разве я не всегда бегал так?»

«Нет, конечно!» «О! Магия наконец-то добралась и до меня!» — Фиттер промчался вдоль стены, огибая Катвуда, который как раз составлял свой очередной каталог. Катвуд, испугавшись прыти Фиттера, потерял равновесие и упал.

«Уф!» — воскликнул Стурм, когда сорокафунтовый гном приземлился ему на колени. «Катвуд! Откуда ты взялся?»

«Санкрист». Он позвал Роперига, и остальные три гнома быстро их нашли.

«У меня связаны руки», — объяснил Стурм. Он сидел в старом кресле, а его ноги были привязаны к ножкам.

«Рапальдо забрал мой нож».

«Кинжал у дамы», — сказал Ропериг.

«Я принесу его!» — сказал Фиттер и в мгновение ока исчез.

Стурм моргнул. «Знаю, у меня, конечно, головная боль, но, кажется, наш друг Фиттер ужасно разогнался с тех пор, как я видел его в последний раз».

«Вот!» — крикнул Фиттер. Он выронил кинжал остриём вперёд. Катвуд поднял его и начал пилить

путы Стурма. Кинжал был предназначен для колющих, а не режущих ударов, и был не слишком острым.

«Быстрее», — запыхавшись, сказал Фиттер. «У остальных большие проблемы».

«Мы что, в сладком сне?» — кисло спросил Катвуд.

«Молчи и режь», — сказал Стурм.

«Неприятности» — мягкое слово для описания того, что ждало Китиару и двух гномов. Десятки лунитян заполнили коридор позади них, и стражники из зала аудиенций схватили каждого из них. Рапальдо важно шествовал перед ними, постукивая топором по ладони. «Предательские свиньи, — властно заявил он. — Вы все достойны смерти. Вопрос в том, кто первым почувствует на себе королевский топор?»

«Убей меня, безмозглый дурак; по крайней мере, тогда мне не придётся слушать, как ты бормочешь, словно старая бабка», — сказала Китиара. Её держали не меньше семи древесных людей.

Их деревянные конечности обхватывали её так крепко, что видны были только лицо и ноги. Рапальдо ухмыльнулся и поднял её подбородок рукоятью топора.

«О нет, красотка, я пощажу тебя, хе-хе. Я бы сделал тебя королевой Лунитари, хотя бы на день».

«Лучше бы мне выкололи глаза!»

Он пожал плечами и подошёл к Сайтеру, которого держал один стражник. «Убить этого?» — спросил Рапальдо. «Или того?»

«Убей меня», — взмолился Беллкранк. «Я всего лишь металлург. Сайтер — штурман нашего летающего корабля. Без него ты никогда не доберёшься до Кринна».

«Это смешно», — возразил Сайтер. «Если ты умрёшь, кто починит «Повелитель облаков»? Никто не умеет работать с железом лучше Беллкранка».

«Они всего лишь гномы», — сказала Китиара. «Убей меня, мерзкий

Рапальдо, или я тебя убью!»

«Хватит, хватит! Хе-хе, я знаю, что делать, знаю. Ты пытаешься меня обмануть, но я король!» Он отступил на пару шагов и бросил топор. Король Лунитари развязал завязанные концы своей ветхой туники. Под рубашкой, но поверх шерстяной одежды, Рапальдо носил кольчугу. Не вполне кольчугу, а тяжёлую, ржавую цепь, обмотанную вокруг его талии.

«Видишь, я знаю, что значит жить на Лунитари», —

сказал Рапальдо. Он сбросил рубашку и распутал моток проволоки, державший конец цепи. Он размотал несколько витков цепи. Когда звенья цепи скапливались на полу,

ноги Рапальдо поднялись. Вскоре он парил в воздухе в двух футах, и лесные жители благоговейно сосредоточили на нем все свое внимание.

«Лечу! Та-ра!» Кто вы такие, жалкие смертные, чтобы препираться со мной? Я парю! Если бы на мне не было пятидесяти фунтов цепи, я бы уплыл. Они же не дают мне освободиться, знаете ли, эти древесные люди. Тень заставляет их пускать корни. Без этой цепи я бы улетел, как струйка дыма». Рапальдо позволил ещё одной петле цепи упасть на пол. Он развернулся так, что его ноги поплыли за ним. «Я король, видите ли!

Боги дали мне эту силу!»

«Нет», — попытался объяснить Сайтер. «Должно быть, это следствие магии Лунитари…»

«Тишина!» Рапальдо неуклюже взмахнул руками и подплыл к Китиаре. «Ты носишь доспехи, но можешь снять их, когда захочешь. Я не могу! Мне приходится носить эту цепь каждый час, каждый день». Он приблизил своё грязное, бородатое лицо к её лицу. «Я отрекаюсь от этой силы! Я иду домой, и снова буду мужчиной. Деревья не хватятся меня, пока сэр Светлый-Стурм — их новый король.

«Измена! Измена! Вы все виновны!» Рапальдо Первый взмыл в воздух, удаляясь от Китиары. Он схватил топор и метнул его в выбранную жертву.

Последняя петля веревки ослабла, и руки Стурма освободились. Он выхватил кинжал у Катвуда и быстро развязал веревки вокруг лодыжек. Пенька с Тарволины была старой и быстро расползлась. Стурм вскочил на ноги.

«Ведите меня обратно в зал аудиенций!» — сказал он гномам на стене. Фиттер помахал рукой и обежал всю комнату, прежде чем свернуть в королевский зал аудиенций. Ропериг и Уинговер бежали за ним.

«Пошли, Катвуд!» — крикнул Стурм, взваливая гнома на плечи.

Солнце садилось. Стурм поблагодарил Паладина за это. Без солнечного света орды древолюдей, верных безумному Рапальдо, скоро превратятся в укоренившиеся растения.

Он прошёл через ещё один проём в стене и оказался лицом к лицу с дюжиной вооружённых древолюдей. Они образовали сплошной фронт, преграждая ему путь. У Стурма был только кинжал Китиары, чтобы противостоять их длинным стеклянным мечам.

«Держись, Катвуд», — сказал он. Гном крепко сжал голову Стурма.

Плоские тени ползли по стенам. Солнце быстро садилось.

Нижние части тела лунитян уже были в тени; скоро их ноги обретут неподвижность. Деревянник занес для удара сорокадюймовый клинок своего алого стеклянного меча. Хотя стража была медленной, клинок промелькнул мимо подбородка Стурма, когда древочеловек был еще недосягаем для его двенадцатидюймового кинжала.

Древесность начала овладевать нижними частями тел лунитян, и они пустили корни. Край тени уже доходил до середины их стволов. Руки древесников медленно колыхались, словно водоросли под поверхностью пруда. Стражник, с которым столкнулся Стурм, зацепил кончиком меча меховой капюшон Стурма, прорезав шкуру и волосы рыцаря. Это было последнее активное действие древесного человека. Кора закрыла ему глаза, оставив его и остальных безликими и неподвижными.

На вершине стены появился Уинговер. «Мастер Светлый Меч! Скорее! Случилось что-то ужасное!» Прежде чем Стурм успел спросить, что случилось, гном побежал обратно тем же путём, которым пришёл.

Он плакал, — с изумлением заметил Катвуд.

Уинговер никогда не плачет.

Стурм просунул руку и плечо между стволами древесных людей и протиснулся сквозь них. Их кора царапала и сдавливала его, но он продолжал бороться, пока не вырвался из последнего ряда стражников. Проход впереди был свободен.

Стурм и Катвуд ворвались в зал аудиенций. Рыцарь первым делом посмотрел на Китиару. Это она? Она была ранена, умирала или умерла? Женщину и двух гномов крепко сжимали в объятиях теперь уже неподвижные стражники.

Кровь окрасила узловатые пальцы того, кто держал Беллкранка.

Беллкранк был мёртв. Рапальдо нигде не было видно.

«Кит! Ты в порядке?» — позвал Стурм.

«Да, и Сайтер тоже, но Беллкранк…»

«Понятно. Где Рапальдо?»

«Он рядом. Берегись, Стурм, у него топор».

Комната была полна неподвижных древесных людей. Сгущающаяся тьма превратила зал для аудиенций в темный лес.

Из непроглядной тьмы раздалось хихиканье Рапальдо.

«У кого есть лампа, чтобы осветить тебе путь до постели? У кого есть топор, чтобы отрубить тебе голову?»

«Рапальдо! Сразись со мной!» — закричал Стурм.

«Хе-хе-хе».

Что-то шевельнулось наверху. Со стены Уинговер крикнул: «Он там, наверху! Пригнись, Стурм!»

Стурм упал на пол как раз в тот момент, когда лезвие топора пронеслось по тому месту, где только что была его голова. «Кит, где твой меч? Мой у Рапальдо!»

«На полу перед Сайтером», — сказала она.

Стурм пополз вперёд на животе, пока Рапальдо проносился сквозь верхушки древесных людей. Китиара обратилась к Стурму, объясняя ему способность обезумевшего короля левитировать.

«Он сбросил часть своих цепей», — добавил Сайтер. «Он парит примерно в шести футах над землёй».

Рука Стурма сомкнулась на рукояти меча Китиары и в мгновение ока взмыла вверх. Её клинок был лёгким и острым, и, казалось, рассекал воздух по собственной воле». Стурм увидел, как рваные штаны Рапалдо и верёвочные сандалии наступают на головы древесных людей. Стурм рубанул его, но лишь отколол кусок дерева, на котором стоял Рапальдо. Король Лунитари отскочил, хихикая.

«Я его не вижу!» — пожаловался Стурм. «Уинговер, где он?»

«Слева от тебя — сзади…» Стурм уклонился от удара топора и нанес удар Рапальдо. Он почувствовал, как остриё меча Китиары зацепилось за ткань, и услышал, как она порвалась.

«Близко, очень близко, сэр Светлый Меч, но вы слишком низко стоите», — сказал Рапальдо, фыркая.

«Кит, я буду рад любым тактическим советам», — сказал Стурм, его грудь тяжело вздымалась в холодном ночном воздухе.

«Тебе нужен арбалет», — прошипела Китиара. Она напряглась, пытаясь вырваться из окутывающих её ветвей того деревянника, что держал её. Поскольку ее руки были прижаты к бокам, она не могла найти опоры. Китиара попыталась пошевелить плечами. Руки древесного человека стонали и трещали, но держались крепко.

Стурм переложил кинжал в правую руку, а меч в левую. В зале воцарилась тишина. Гномы, оплакивавшие своего павшего товарища, затихли.

Стурм присел на корточки и подошёл к шаткому трону.

Он взобрался на него и выпрямился. «Рапальдо!

Рапальдо, я на твоём троне. Мне плевать на него, Рапальдо! Ты мелкий, сумасшедший плотник, возомнивший себя королём».

Звон цепи предупредил его — через долю секунды топор глубоко вонзился в спинку трона и застрял там, намертво зажатый крепким дубом Кринна. Рапальдо отчаянно пытался высвободить топор, но его тонкие руки и отсутствие опоры не позволяли ему этого сделать.

«Сдавайся!» — потребовал Стурм, приставив остриё кинжала к горлу Рапальдо.

«Та-ра-ра!» — воскликнул король, упираясь ногами в спинку трона. Он резко опрокинул высокий стул назад, и он, и Стурм, с обнажённым мечом, топором и кинжалом упали на землю, свалившись в кучу. Раздался оглушительный грохот, крик и тишина.

«Стурм!» — крикнула Китиара.

Он отряхнулся от обломков разбитого стула и встал. Из раны на щеке сочилась кровь, но в остальном Стурм не пострадал.

Рапальдо был прижат троном к полу, кинжал пронзил его сердце. Его ноги и руки бесцельно парили в воздухе. Капли крови стекали по рукояти кинжала и, оторвавшись от неё, поднимались в воздух.

Стурм нащупал топор в обломках. Невозмутимо игнорируя тот факт, что к утру деревья снова станут живыми существами, он освободил Китиару и Сайтера, отрубив удерживавшие их ветви. Остальные гномы спустились со стены и помогли освободить Беллкранка от деревянных оков. Они осторожно положили тучного гнома на пол и накрыли его лицо своими платками. Фиттер разрыдался.

«Что же нам делать?» — со слезами спросил Уинговер. Китиара сказала: «Беллкранк отомщён. Что ещё нужно сделать?»

«Разве нам не следует его похоронить?» — тяжело спросил Ропериг.

«Да, конечно», — ответил Стурм. Он взял Беллкранка на руки и вывел скорбящую группу наружу.

Гномы стояли вместе. Единственными звуками были шмыганье носов и шарканье маленьких ботинок. Сайтер стряхнул щепки с одежды и зашагал прочь. Остальные выстроились за ним. Он дошёл до середины грибного сада и остановился. Указав на красный пух, он объявил, что это то самое место.

Гномы начали копать. Китиара предложила помочь, но

Катвуд вежливо отказался. Гномы встали на колени и вырыли могилу руками. Удовлетворившись,

Стурм подошёл и с большим чувством похоронил доблестного Беллкранка.

Сайтер заговорил первым. «Беллкранк был прекрасным техником и хорошим химиком. Теперь он мёртв. Двигатель перестал работать, шестерни заклинило и они остановились». Сайтер бросил горсть бледно-малиновой земли на своего друга. «Прощай!».

Уинговер сказал: «Он был искусным металлургом», и добавил ещё горсть земли.

«Отличным спорщиком», — заметил Катвуд, сдерживая эмоции.

«Преданным экспериментатором», — сказал Рейнспот, рассыпая свою порцию грунта.

«Лучшим из мастеров шестеренок», — печально сказал Ропериг.

Когда подошла очередь Фиттера, он был слишком расстроен, чтобы что-либо сказать. «Он… он был хорошим едоком», — наконец пробормотал самый маленький гном. Ропериг выдавил из себя тёплую улыбку и похлопал ученика по спине.

Они насыпали землю на своего павшего друга. Уинговер отправился в донжон и вернулся с железным изделием с разбитого корабля Рапальдо. Это была шестерёнка, часть кабестана

«Тарволины». Гномы установили её на могиле как памятник своему коллеге.

Китиара повернулась и направилась к донжону. После минуты почтительного молчания Стурм поспешил за ней. «Ты могла бы найти, что сказать гномам», — укоризненно сказал он.

«Нам многое нужно сделать до восхода солнца. Нужно собрать вещи и убежать отсюда как можно дальше, насколько позволит ночь», — сказала она.

«К чему такая спешка? Рапальдо мёртв».

Китиара обняла его. «Его подданные живы и здоровы! Как думаешь, что они почувствуют, когда проснутся и обнаружат, что их божественный-король мёртв?

Стурм на мгновение задумалась, а затем сказал: «Мы можем спрятать тело».

«Нехорошо», — сказала она, пересекая внешнюю стену. «Дереволюди предположат худшее, если нас не будет, а Рапальдо исчезнет». Китиара остановилась у двери в тронный зал. «Теперь это ещё одна причина выбраться отсюда и найти Повелителя Облаков».

Она была права. Стурм нашёл свой помятый шлем и надел его. Китиара вернула меч на место и вырвала кинжал из груди мертвеца. Вид Рапальдо, болтающегося, как пробка, навёл её на жуткую идею. Она опустилась на одно колено и размотала оставшуюся цепь с пояса Рапальдо. Цепь пригодится им, когда они найдут летающий корабль.

Китиара схватила Рапальдо за окровавленную рубашку и подтянула тело к Стурм. «Вот моя идея быстрых и лёгких похорон», — сказала она, отпуская его. Безжизненное тело Рапальдо Первого медленно поднималось, слегка поворачиваясь. Через несколько минут оно скрылось из виду в фиолетовом небосводе.

Стурм был в ужасе.

«Знаешь, он мог бы с таким же успехом убить меня», — безжизненно сказала она. «Я сожалею только о том, что ты добрался до него раньше меня».

«Он был безумным мерзавцем. Нет никакой чести в убийстве такого человека».

«Честь! Однажды ты столкнёшься с врагом, не имеющим понятия о чести, и это будет конец Стурма Светлого Меча».

Они вернулись в грибной сад. Гномы ждали их. Их высокие экспедиционные рюкзаки были ещё больше отягощены кусками металла, найденными в тайнике Рапалдо. Китиара объявила о своём намерении идти по тропе, по которой шли миконы, прежде чем их следы затерялись в скалах. Сайтер посмотрел на Стурма.

«Что скажешь, мастер Светлый Меч?»

«У меня нет лучшего плана», — просто ответил он. В его сердце разливался холод. Женщина, которая так жестоко обошлась с мёртвым врагом, всё больше казалась ему чужой.

Это был их самый мрачный час с тех пор, как они покинули Кринн. Один из них погиб, погребённый в холодной лунной почве, а бедный, безумный король продолжал подниматься вверх, невесомый труп, которому некуда было приземлиться. Ночь предстояла долгая и печальная.

И всё же, когда солнце снова засияло над садом Рапальдо, из могилы Беллкранка вырос гигантский гриб.

В отличие от алых грибов вокруг, этот был чистым и сияюще белым.

У Стурма было ещё одно видение. Оно пришло к нему на ходу, но его шаги не замедлились.

Ржали лошади. Стурм увидел четырёх костлявых коней, привязанных к обугленной колонне. Был день, но всё вокруг окутывали тяжёлые тени. Стурм поднял глаза и узнал разрушенные зубчатые стены замка своего отца. На другом конце двора он увидел сломанную повозку с одним оторванным колесом. К оставшемуся колесу был привязан мужчина, его запястья были крепко привязаны к ободу.

Стурм приблизился к этой отчаявшейся фигуре. Он молил Паладина, чтобы это был не его отец.

Мужчина поднял глаза. Сквозь буйную бороду и синяки от жестоких побоев Стурм узнал

Брена, товарища отца по изгнанию. Как и в последнем видении Стурма, Брен смотрел сквозь Стурма. Младший Светлый Меч был призраком, бестелесным существом.

Четверо мужчин выскользнули из тени справа от Стурма.

Это были худые, грубоватые мужчины того типа, которых Стурм часто видел на дороге. Бродяги. Разбойники. Убийцы.

«Когда мы двинемся дальше, Тук?» — спросил один из мужчин.

«В этом замке водятся привидения, говорю тебе».

«Ты боишься призраков?», — спросил чумазый парень с латунной серьгой.

«Я боюсь всего, что не смогу проткнуть своим алебардой».

«Когда мы уходим?» — спросил последний разбойник в шеренге.

Грязнуля рассмеялся, обнажив жёлтые зубы. «Когда я буду уверен, что здесь больше нет никакой наживы, не раньше». Тук сплюнул в грязь. «Давай поговорим с нашим почётным гостем».

Разбойник и двое его людей стояли над пленником.

Тук схватил Брена за спутанные волосы и поднял ему голову.

Стурм хотел помочь ему, но ничего не мог сделать.

«Где сокровище, старик?» — спросил Тук, сверкнув острым ножом под подбородком старого солдата.

«Никаких сокровищ нет», — выдохнул Брен. «Замок разграбили много лет назад».

«Да ладно! Ты нас за дураков принимаешь? Где-то всегда припрятано несколько монет, а? Так где же они?» Он прижал кончик лезвия к горлу Брена.

«Я… я расскажу», — слабо проговорил он. «Под главным залом — тайная комната. Могу показать».

Тук убрал нож. «Лучше бы тебе всё рассказать честно».

«Без фокусов. Я отведу тебя прямо туда».

Они отвязали его и потащили за собой. Стурм следовал за ними по пятам, достаточно близко, чтобы учуять смешанный запах пота, грязи, страха и жадности.

Брен повёл их в подвал под главным залом.

Там, в длинном коридоре, он пересчитал факелы справа. На восьмом он сказал: «Вот он, вот он». Один из разбойников поджёг обломок в скобе факелом, который нес.

Скоба поворачивается, — сказал Брен.

Тук схватил крепкий железный держатель и повернул его. Тот качнулся влево и остался в таком положении. С громким скрежетом поднялся кусок плиточного пола. Тук бросил свой факел в расширяющуюся щель. Факел поскакал вниз по крутой каменной лестнице и, всё ещё горящий, остановился внизу. Что-то блестящее блеснуло в свете факела.

«Молодец», — сказал Тук, ухмыляясь. Не говоря ни слова, он вонзил нож Брену между рёбер. Верный воин Ангриффа Светлого Меча застонал и сполз по стене. Его голова опустилась, а тёмное пятно расползлось по груди.

«Вперёд, ребята, заберём награду!» Тук повёл двух своих дружков вниз по ступеням.

Стурм наклонился, чтобы взглянуть на лицо Брена. Хотя кожа Брена потускнела, глаза Брена всё ещё блестели жизнью. «Молодой господин», — сказал он. Кровь забрызгала его губы.

Стурм отпрянул. Брен видел его!

Медленно, с невероятным усилием, старый солдат ухватился за грубую каменную стену и поднялся на ноги. «Господин Стурм, ты вернулся. Я всегда знал, что ты вернёшься».

Брен протянул к Стурму дрожащую руку. Стурм попытался сжать его руку, но, конечно же, тот оставался лишь бестелесным видением.

Пальцы Брена прошли сквозь него и сомкнулись на обломке факела. Смерть настигла его, и Брен упал, его вес вернул кронштейн в исходное положение.

Люк с шумом опускался. Один из грабителей вскрикнул и бросился в безопасное место. На верхней ступеньке он остановился, застыв и уставившись на Стурма.

«А-а!» — закричал он. «Призрак!» Он отшатнулся назад, сбив Тука и другого разбойника. Каменная плита опустилась, заглушив их крики о помощи.

Мир окрасился в красный цвет. Стурм покачал головой, в его ушах всё ещё раздавались крики Тука и его подельников. А он, как и прежде, брел по равнинам Лунитари.

«Эй, ты с нами?» — спросила Китиара. Стурм издал невнятные звуки. Это было его самое долгое видение, и каким-то образом ближе к концу люди Кринна смогли его увидеть.

Он пересказал товарищам свое видение. «Хм, говорят, умирающие обладают даром ясновидения», — задумчиво пробормотала Китиара. «Брен и вор оба были лицом к лицу со смертью; возможно, поэтому они и видели тебя».

«Но я не мог им помочь», — пожаловался Стурм. «Мне пришлось смотреть, как они умирают. Брен был хорошим человеком. Он верой и правдой служил моему отцу».

«Ты видел своего отца или слышал о нём?» — спросил Сайтер.

Стурм покачал головой. Именно это упущение не давало ему покоя. Что разлучило Брена с лордом Светлым Мечом? Благополучен ли его отец? Где он?

Уинговер вскрикнул. «Я вижу следы!» — воскликнул он. Там, где плиты винно-красного песчаника разбивались о скальные выступы, между ними лежал багровый песок. И вот там просматривались эти круглые следы, ровные, как часы. Китиара была права — миконы прошли этим путём.

Наконец Уинговер заметил огромный обелиск. Отряд добрался до места, где скалистые уступы поднимались невысокими, зазубренными пиками. Китиара и Уинговер поднялись на этот зубчатый барьер и сообщили, что за ним лежит великолепная чашеобразная долина, простирающаяся далеко за горизонт. Китиара не видела обелиска, но Уинговер заверил их, что в сорока милях отсюда, в самом центре долины, возвышается одинокий высокий шпиль.

Гномы воодушевились этой новостью. По пути из деревни они были очень подавлены.

«Смерть Беллкранка повергла их в уныние», — сказала Китиара по секрету Стурму. «Похоже, эти гномы никогда раньше не сталкивались со смертью».

Стурм согласился. Гномам нужна была проблема, чтобы разбудить воображение. Он созвал их.

«Вот в чём дело», — начал Стурм. «Уинговер утверждает, что обелиск находится в сорока милях отсюда. Сорок миль — это десятичасовой марш, если не останавливаться на еду и отдых. Пятнадцать часов — более разумный прогноз, но к тому времени солнце уже взойдёт, и лунитяне тоже смогут отправиться в путь».

«Если бы только у нас был какой-нибудь способ добраться туда побыстрее», — сказала

Китиара. «На лошадях, волах, на чём угодно».

«Или на повозках, если уж на то пошло», — задумчиво пробормотал Стурм.

Китиара бросила на него многозначительный взгляд. «Да, спуск с пилообразного хребта крутой, но довольно ровный. Мы могли бы проехать довольно далеко».

Дух технического вызова оказался заразительным, и идеи — дикие гномьи идеи — начали мелькать в небольшой группе. Гномы свалили свои рюкзаки в одну большую кучу и сгрудились вместе. Их быстрая болтовня не имела смысла ни для Стурма, ни для Китиары, но люди сочли это хорошим знаком.

Гномы, едва успев сомкнуть головы, тут же разошлись. Замелькали инструменты, и они принялись разбирать свои походные рюкзаки.

«Что ты мастеришь на этот раз?» — спросил Стурм Катвуда.

«Сани», — был простой ответ.

«Он сказал «сани»?» — спросила Китиара.

В течение получаса каждый гном, по своему разумению, соорудил себе сани, то есть одногномное инерционное транспортное устройство. «С их помощью мы рассчитываем спуститься по склону скалы на невероятной скорости», — объявил Сайтер.

«И сломайте ваши безрассудные шеи», — тихо сказала Китиара.

«Это вам и мастеру Стурму», — сказал Ропериг. Он и Фиттер подтолкнули к ногам людей двое хлипких на вид санок.

Имея в распоряжении лишь короткие деревянные планки, гномы скрепляли свои изобретения гвоздями, шурупами, клеем, верёвкой, проволокой и, в случае Рейнспота, подтяжками. Уинговер спроектировал свои сани так, чтобы можно было кататься на животе; сани Сайтера позволяли седоку изящно откидываться на спинку. Из-за относительно больших размеров сани Стурма и Китиары позволяли им использовать лишь широкий кусок доски в качестве сиденья.

«Ты серьёзно?» — с сомнением спросила Китиара. «Поехать туда?»

«Это будет быстро», — подбодрил Сайтер.

«И весело!» — воскликнул Фиттер.

«Мы рассчитали все доступные данные по напряжению и прочности материалов», — заметил Катвуд. Он размахивал блокнотом в качестве доказательства; в нём было пять страниц, исписанных мелкими, плотно расположенными буквами и цифрами. «Во всех случаях, кроме вашего, коэффициент запаса прочности равен трём».

«Что вы имеете в виду, говоря „во всех случаях, кроме вашего“?» — сочла своим долгом спросить Китиара.

Катвуд спрятал блокнот в карман жилета. «Будучи больше и тяжелее, вы, естественно, создадите большую нагрузку на одногномные инерционные транспортные устройства. Ваши шансы добраться до подножия холма без крушения будут примерно равны нашим».

Китиара открыла рот, чтобы возразить, но Стурм остановил её снисходительным взглядом. «Эти шансы лучше, чем в плену у лунитян», — вынужден был признать он. Он взвалил хлипкие сани на плечо. «Ты идёшь?»

В её взгляде промелькнуло сомнение. «Почему бы нам не остаться здесь и сразу не свернуть друг другу шеи? Тогда мы хотя бы не будем кувыркаться по камням».

«Боишься?»

Он точно знал, как её спровоцировать. Китиара вспыхнула и взяла свои сани. «Хочешь… поспорить, кто первым доберётся вниз?» — спросила она.

«Почему нет?» — ответил он. «Но у меня нет денег».

«Какой смысл в деньгах? А что, если проигравшему придётся нести спальный мешок победителя до самого обелиска?»

«Держу пари». Они пожали друг другу руки.

Уинговер проводил для своих коллег импровизированный курс по управлению и торможению. «В основном, рулишь, наклоняясь в нужную сторону», — посоветовал он. «Для остановки используй пятки, а не носки. Инерция спуска может подвернуть ноги и сломать пальцы».

Рейнспот и Катвуд раскрыли свои блокноты и принялись яростно что-то писать. «Учитывая максимальную скорость в пятьдесят шесть миль в час…»

«И длину ступни примерно семь дюймов…»

«Можно ожидать, что сломаются три пальца на левой ноге…»

«И четыре на правой», — сказал Рейнспот. Гномы зааплодировали.

«Уинговер только что сказал вам не использовать пальцы, так почему же, во имя страдающих богов, вы вычисляете то, что никто в здравом уме не станет делать?» — спросила Китиара.

«Принцип научного исследования не должен ограничиваться только практическим или возможным», — объяснил Сайтер.

«Только исследуя маловероятное и немыслимое, мы достигаем всего объема знаний».

Стурм смотрел себе под ноги. «Я не понимаю, почему на правой ноге ломается больше пальцев, чем на левой».

«Не поощряй их!» — сказала Китиара Стурму. Она подтащила свою шаткую связку досок к краю обрыва. Гладкий стеклянный склон обрывался под захватывающим дух углом. Китиара резко вдохнула и оглянулась. Гномы, ничуть не боясь, двинулись к краю.

«Очевидно, стекловидное оседание», — заметил

Катвуд, проводя рукой по гладкой, пузырчатой ​​поверхности.

«Как думаешь? Оно вулканическое?» — спросил Уинговер.

«Вряд ли. Я бы сказал, что вся эта долина представляет собой термофлексическую астроблему», — предположил Сайтер.

Китиара сердито фыркнула, положив конец дальнейшим гномьим рассуждениям. Она бросила сани на землю и села на них верхом. Когда она опустилась на них всем весом, планки зловеще скрипнули.

«Ты же сказал, шансы равны?» — спросила она Катвуда. Гном пробормотал что-то вроде «в пределах двух стандартных отклонений», и Китиара решила не задавать дальнейших вопросов. Она подтягивалась вперёд на руках и пятках, пока не оказалась на краю обрыва.

«Ну же, Стурм! Или ты хочешь тащить мой спальный мешок следующие сорок миль?»

Стурм положил свои сани на землю. Он сказал Уинговеру, что они с Кит будут участвовать в гонке. Уинговер ответил: «О! Тогда вам понадобится кто-то внизу, чтобы узнать, кто победил!

Подожди-подожди — я спущусь первым, а когда окажусь на месте, позову тебя».

«Согласна, Кит?» — Она небрежно махнула рукой.

«Хорошо, ребята. Поехали!» — сказал Уинговер. «За науку!» — провозгласил он и поехал. Остальные гномы тут же выстроились и последовали за ним.

Катвуд крикнул: «За Санкрист!» и перевалился через край.

«За технологии!» — воскликнул Рейнспот, свалившись с обрыва.

«За Повелителя Облаков!» — выкрикнул Ропериг.

«За кексы с изюмом!» Фиттер последовал за своим наставником.

Сайтер, последний, подтолкнул сани вперёд и сел на сиденье. «За Беллкранка», — тихо сказал он.

Гномьи сани понеслись вниз по склону, покачиваясь и перепрыгивая через выступы стеклянной скалы. Уинговер, лёжа ничком на своём скакуне, мастерски объезжал самые сложные препятствия. Он соорудил переднюю опору для своих саней и петлял по склону. Катвуд, наступая ему на пятки, с воем летел вниз, прижав колени к подбородку и крепко зажав между ними шелковистую бороду.

Стурм и Китиара слышали его пронзительное «У-ха!», когда он натыкался на очередную кочку. У Рейнспота на хвосте саней был тормоз-барашек, и он двигался накатом с относительно небольшой скоростью.

Ропериг, спроектировавший свои сани для езды стоя, пригнувшись, свистнул синоптику, отчаянно размахивая вытянутыми руками в попытке сохранить равновесие. У его ученика были большие проблемы. Ширина саней Фиттера была больше, чем длинна, и имела тенденцию вращаться при скольжении. Из-за этого он двигался несколько медленнее остальных, но вращение грозило вывернуть его наизнанку.

Сайтер, хладнокровный и рациональный, двигался под абсолютным контролем. Он касался пятками земли в определённых точках, чтобы скорректировать направление движения.

Всё шло довольно хорошо, пока Уинговер не достиг низа, в четырёхстах футах от него. Там стеклянная поверхность скалы сменилась сухим красным гравием, и сани Уинговера замерли на месте. Он остановился так резко, что гномы, ехавшие следом, врезались прямо в него — Катвуд и Ропериг сразу же, Фиттер и Рейнспот чуть позже. Планки, инструменты и гномы полетели в воздух после серии жутких столкновений. Стурм видел, как Сайтер не дрогнул и продолжил лететь вниз к общей куче, но отвёл взгляд и пропустил резкий поворот Сайтера, который оказался всего в двух футах справа от остальной группы.

Китиара расхохоталась. «Акры склона, и всем им пришло в голову спускаться в одном месте!»

Стурм нахмурился. «Надеюсь, никто не пострадал».

Ноги, руки и обломки распутались, образовав шестерых дрожащих гномов. Сайтер помогал им.

Уинговер наконец помахал людям.

Всё, поехали!» — крикнула Китиара и оттолкнулась.

Стурм был застигнут врасплох.

«Нечестно!» — крикнул он, но уперся каблуками и, преследуя Китиару, покатился с обрыва.

Он тут же потерял управление. Сани резко качнуло вправо, и Стурм накренился в сторону от поворота. Раздался тошнотворный хруст, и сиденье под ним провисло. Стурм уменьшил крен, и сани медленно выровнялись.

Китиара на полной скорости понеслась вниз по склону, поджав ноги и широко расставив колени. «Йа-ха-ха-ха!» — прокричала она. Она значительно опередила

Стурма, который, казалось, не мог проехать по прямой больше нескольких футов за раз.

Китиара наехала на кочку и подпрыгнула на несколько дюймов от сиденья. Вместо того чтобы напугать её, эта кочка лишь усилила её восторг. Целая серия кочек приближалась, но она ничуть не сбавила скорости.

Только на четвёртой кочке она поняла, что попала в беду. Эта кочка сильно ударила её о хлипкие стойки сиденья. Левый полоз раскололся по всей длине.

Китиара опустила левый ботинок, чтобы замедлить движение. Гвозди в подошве врезались в склон, и её левую ногу дернуло назад. Памятуя о том, что Катвуд говорил о переломах пальцев, она не сопротивлялась рывку и слетела с саней.

Китиара тяжело приземлилась на правое плечо и перевернулась. Стурм не осмелился остановить свои сани и покатился ко дальше. В ту же секунду, как его полозья застряли в гравии, он вскочил на ноги. Китиара неподвижно лежала на животе.

Стурм подбежал к ней, гномы следовали за ним. Он опустился на одно колено и осторожно перевернул её. Её лицо исказилось от боли, и она выругалась.

«Где болит?» — спросил он.

«Плечо», — прошипела она сквозь зубы.

«Возможно, сломана ключица», — сказал Рейнспот.

«Можно ли как-то определить наверняка?»

«Попроси её дотронуться правой рукой до левого плеча», — предложил Ропериг. «Если сможет, значит, кость не сломана».

«Какое анатомическое невежество!» — воскликнул Сайтер. «Нужно ощупать пальцами, чтобы найти концы раздробленной кости…»

«Не позволяй им трогать меня», — прошептала Китиара. «Если они не смогут доказать это иначе, они могут решить разрезать меня, чтобы осмотреть мои кости». В этот момент Стурм услышал, как Катвуд говорит что-то о «диагностической хирургии».

Уинговер, стоявший у ног Китиары, сказал: «Никакие кости не сломаны».

«Откуда ты знаешь?» — спросил Катвуд.

«Я их вижу», — ответил он. «Даже трещин вроде нет. Наверное, растяжение».

«Ты что, можешь видеть сквозь плоть?», — недоверчиво спросил Стурм. От такой прямоты Уинговер вдруг понял, что произошло.

«Клянусь Реорксом!» — воскликнул он. «Это потрясающе! Интересно, что ещё я могу видеть?» Гномы столпились вокруг него, о Китиаре забыли. Они по очереди давали Уинговеру возможность заглянуть сквозь их тела и описать увиденное. Раздались крики: «Гидродинамика!»

Китиара попыталась сесть, но от боли у нее перехватило дыхание.

«Не двигайся», — предупредил Стурм. «Мне нужно найти что-нибудь, чтобы перевязать твоё плечо».

Он порылся в своих вещах и нашёл единственную сменную рубашку — белую льняную блузку, сшитую лучшим портным в Утехе. С сожалением он разорвал её на полоски шириной в дюйм и связал концы в одну длинную повязку.

«Тебе придётся вытащить руку из рукава», — сказал он.

«Разрежь швы», — сказала Китиара.

Стурм проверил. «Швы снизу. Всё равно придётся снять».

«Хорошо. Помоги мне встать».

Стурм как можно осторожнее помог Китиаре сесть. Её лицо побледнело, и, когда он попытался расстегнуть рукав на её правой руке, по её лицу потекли слёзы боли.

«Знаешь, я никогда раньше не видел, чтобы ты плакала», — тихо пробормотал он.

«Ах! Ах! — что случилось, ты думала, я не умею плакать?»

Стурм промолчал и перевернул её меховой плащ. Кожу с рукава он смог срезать, но под ней всё ещё была кольчуга. «Мне придётся перевязать тебя поверх кольчуги», — сказал он.

«Да, конечно», — ответила она. Боль раздражала её.

Он сел лицом к ней и осторожно поднял её правую руку, чтобы она могла положить её себе на плечо. Стурм обмотал льняной повязкой плечо Китиары и подмышку.

Достаточно туго?

Вздох. «Да».

«Я оставил достаточно ткани на перевязку», — сочувственно сказал он.

«Как скажешь». Она опустила голову на левую руку. Её лицо покраснело. «Я думал, она будет крепче», — подумал Стурм, накладывая повязку. Наверняка её ранили в бою и похуже! Вслух он произнёс: «С твоим боевым опытом ты, должно быть, мастер по перевязкам. Я правильно делаю?

«Меня ни разу не ранили», — пробормотала Китиара сквозь ладонь. «Несколько порезов и царапин, вот и всё».

«Тебе повезло», — поразился Стурм.

«Я не подпускаю врагов достаточно близко, чтобы они причинили мне вред».

Стурм помог ей встать. Он перекинул пустой рукав через

плечо Китиары.

Гномы горячо обсуждали природу разрастающегося таланта Уинговера.

— «Очевидно, он видит тонкий спектр света, который не может уловить обычный глаз», — сказал Катвуд.

«Очевидно любому дураку», — возразил Сайтер. «Метод такой: Уинговер теперь испускает лучи из своих глаз, которые пронзают плоть и одежду. Источником его зрения, должно быть, являются его собственные глаза».

«Кхм», — перебил Стурм. — «А вы сможете обсудить этот вопрос по дороге? Нам предстоит долгий путь, а ночь коротка».

«Как госпожа?» — спросил Ропериг. «Она может идти?»

«Я могу бежать. А ты?» — с вызовом сказала Китиара.

Из разбитых останков саней мало что осталось. Стурм понял, что впервые гномам придётся идти налегке; у них не осталось средств нести какое либо тяжёлое, бесполезное снаряжение. Они колебались, что взять, а что оставить. Гномы уже собирались принять предложение Роперига: присвоить каждому предмету числовую стоимость, а затем выбрать общую стоимость предметов, не превышающую двухсот очков на гнома.

«Я пойду», — коротко сказала Китиара. Она попыталась закинуть свой и

Стурма спальные мешки на здоровое плечо. Стурм схватил ремни и отобрал у неё оба свёртка. «Я проиграла пари», — призналась она.

«Не будь дурой», — сказал он. «Я понесу».

Они прошли около полумили и остановились, чтобы гномы их догнали. Как же они гремели и звенели! У каждого гнома на жилете и поясе висела целая мастерская инструментов.

«Надеюсь, нам не придётся ни к кому подкрадываться», — пробормотала Китиара. Усталая, но стойкая группа снова собралась и направилась к огромному обелиску и Гласу, который в нём обитал.

Прошло десять миль, когда Катвуд начал жаловаться на пульсацию в голове. Его коллеги отпускали шутки, пока Стурм не заставил их замолчать.

Рейнспот бегло осмотрел Катвуда.

«Не вижу ничего необычного», — сказал он.

«Не нужно кричать», — морщась, сказал Катвуд. Рейнспот удивленно поднял свои тонкие белые брови.

«Кто кричит?» — мягко спросил он.

Сайтер отступил за Катвуда и, скрывшись из виду, щёлкнул пальцами. Катвуд пригнул голову и поднял руки, чтобы защититься от невидимого удара.

« Вы слышал этот треск молнии?» — спросил он дрожащим голосом.

«Очень интересно. Слух Катвуда обострился, как и зрение Уинговера», — сказал Сайтер.

«Значит ли это, что мы получаем больше энергии?» — удивился Рейнспот.

«Похоже на то», — серьёзно сказал Сайтер.

«Перестань кричать!» — шёпотом попросил Катвуд.

Ропериг быстро смастерил для Катвуда грубые наушники из ротанговых полосок от фляги и скомканных старых носков. Заткнув уши, Катвуд улыбнулся.

«Стук стал гораздо слабее, спасибо!»

«Не стоит», — сказал Ропериг чуть тише обычного. Катвуд лучезарно улыбнулся и похлопал коллегу по спине.

«Чувствуешь разницу?» — спросил Стурм Китиару.

«Плечо всё ещё болит».

«Не чувствуешь прилива сил?»

Она покачала головой. «Всё, что я чувствую, — это острая потребность в кружке лучшего эля Отика».

Стурм невольно улыбнулся. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как они все сидели в таверне и наслаждались пивом Отика. Казалось, пройдёт еще целая вечность, прежде чем они смогут сделать это снова.

На отметке в двенадцать миль гномы выстроились в длинную вереницу за Китиарой и Стурмом. Их короткие ноги просто не выдерживали быстрого темпа людей.

Неохотно, Стурм потребовал перерыва. Гномы упали на землю, словно под градом стрел.

Воздух зашевелился. На востоке забрезжили розоватые отблески света — они решили, что там восток. «Восход», — безжизненно произнесла Китиара.

На западе, ближе к центру долины, ответный проблеск света встретил восход. Сайтер попытался навести подзорную трубу на источник этого второго рассвета.

Уинговер подошел к нему.

Это обелиск. Он прищурился, глядя вдаль. — «Я вижу сияние, окружающее вершину».

Блестящие белые полосы — словно падающие звезды — рассыпались по небу. Яркое, ровное сияние на востоке вскоре повторилось на западе. Солнце поднималось над скалами, желтое и теплое; сияние обелиска было стойким и мутно-алым. Край солнца показался над скалами.

Раздался раскат грома, и красные огненные стрелы метнулись от далекого обелиска к окружающей цепи холмов. Исследователи приникли лицом к земле, и все почувствовали жгучую боль, когда красные лучи пронзили их. Пять раз ударила алая молния, и от нее небо сотрясали звенящие раскаты грома. Когда солнце полностью поднялось над склонами долины, странная буря прекратилась.

Стурм сел. Земля вокруг них слегка дымилась.

Китиара с трудом поднялась на ноги и оглядела долину при дневном свете. Из рыхлой почвы начали пробиваться растения.

Уинговер отряхнулся и оглянулся на скалу, с которой они скатились на санях.

«Теперь я понимаю, почему склоны стали твердыми и гладкими, как стекло», — сказал он. «Должно быть, молнии бьют в них каждое утро». Самый младший гном дрожащим голосом произнес: «Это были не дождевые грозы». Он попытался встать, но безуспешно. «Атмосфера заряжена другой силой».

«Магия». Стурм почувствовал, как его лицо окаменело от отвращения, когда он практически выплюнул это слово. Хотя это и не было неожиданностью, внезапный прилив такой огромной магической силы заставил его почувствовать себя уязвимым, беззащитным — и осквернённым.

Растительность в долине была почти такой же, как и везде на Лунитари, но она росла не так густо и достигала больших размеров. Розовые копья достигали двенадцати футов в час роста, а поганки — двадцати и тридцати футов.

Одним из новых видов, обнаруженных исследователями, был дождевик шириной в пять футов. Увидев, как один из таких дождевиков взорвался, разбросав во все стороны град острых, как копья, шипов, участники марша обходили их стороной.

Небо тоже казалось ярче, и в ушах стоял ровный гул. Катвуд постоянно жаловался на громкое жужжание, несмотря на самодельные наушники. Уинговер стал прикрывать глаза руками, чтобы хоть как-то уменьшить яркий свет, который он видел повсюду. Другим гномам их особые способности тоже становились всё более и более обременительными.

Ропериг не мог ни к чему прикоснуться руками, не прилипнув. Однажды он случайно почесал нос, и ему понадобился час, чтобы освободить пальцы. Фиттер ёрзал, словно парящая колибри, двигаясь с такой скоростью, что казался размытым пятном. Он часто падал и постоянно натыкался на других членов отряда. Рейнспот ходил в вечной дымке — настоящем тумане, обволакивающем его голову и плечи — его личном облаке. На его лице конденсировалась влага, а с ушей и бороды постоянно капало.

Из всех гномов только Сайтер не проявлял явных признаков болезни. Но Стурм заметил едва заметное изменение в его выражении;

Обычно проницательный взгляд Сайтера сменился жёсткой ухмылкой, словно он слушал какую-то жуткую историю, нашептываемую ему на ухо. Стурм не был уверен, что мир готов к появлению безупречно логичного гнома-механика.

Стурм также беспокоился и о Китиаре. Она опережала остальных, целеустремлённо направляясь к ожидающему обелиску. Её правая рука всё ещё была прижата к груди, но левая, крепко сжатая в кулак, поднималась и опускалась с каждым решительным шагом. Каждый удар каблука оставлял глубокую вмятину на земле. Стурм задумался, какую силу она способна выдержать.

Он на время потерял Китиару из виду среди розовых копий и паучьих палок. «Эй?» — позвал он. «Кит, подожди нас». Ответа не было, кроме окружавшего их гула, похожего на жужжание пчелиного улья.

Стурм заметил Китиару, стоящую под огромным мухомором. Розовые споры лёгким дождём осыпали её. Её рука лежала на горле, и она на что-то смотрела.

«Кит?» — спросил он, коснувшись её плеча.

Она вздрогнула. «Стурм! Я только что заметила это». Это был камень Тиролана, аметистовый наконечник стрелы, который стал прозрачным после того, как Кит использовала его, чтобы освободиться от чар гоблинов-грабителей. Она протянула кристалл Стурму. Он был кроваво-красным, словно огненный рубин.

«Когда это случилось?» — спросил он.

«Во дворце Рапальдо я видела, что камень стал бледно-розовым. Цвет стал темнее с восходом солнца».

«Избавься от него, Кит. Это вместилище магии. На него тоже может повлиять атмосфера Лунитари. Ничего хорошего из этого не выйдет».

«Нет!» — сказала она, засовывая камень обратно под кольчугу. Я намерена оставить его себе. Ты так быстро забыл, как

Тиролан нам помог?»

«Нет, не забыл. Но теперь камень может быть наполнен другой силой, силой, о которой ты ничего не знаешь.

Брось его на землю, Кит, пожалуйста! Если ты этого не сделаешь, последствия могут быть ужасными».

«Не сделаю!» — сказала она, её тёмные глаза сверкнули. «Ты глупец, Стурм Светлый Меч — испуганный мальчишка. Я не боюсь силы. Я радуюсь ей!»

Стурм собирался возразить, но тут появилась шеренга гномов. Он не хотел провоцировать конфронтацию перед коротышками. Китиара кипела едва скрываемой яростью, и давить на неё в такой момент было ни к чему.

«Уинговер говорит, что обелиск скоро будет виден всем нам», — сказал Ропериг. Его правая рука была приклеена к спине Фиттера. Ученик бежал на месте, его короткие ноги были почти невидимы. Ропериг заметил испуганное выражение лица Стурма и добавил: «Фиттеру трудно устоять на месте». Только я могу его удержать».

«Как дела у остальных?» — спросил Стурм.

Катвуд и Уинговер, закутанные и с повязками на глазах, галантно помахали друг другу, выражая своё хорошее настроение. Рейнспот выглядел промокшим и несчастным под своим облаком, но признался, что чувствует себя хорошо.

Сайтэр откашлялся и выгнул бровь с раздражающим высокомерием. «Очевидно, что чем ближе мы к обелиску, тем сильнее нейтральная сила Лунитари заражает нас», — сказал он.

«Давайте продолжим путь», — сказал Стурм.

Они шли около часа, пока не наткнулись на тропинку, расчищенную от странных джунглей. А там, где расчищенная тропинка встречалась с горизонтом, возвышался высокий шпиль — таинственный обелиск Лунитари. Они были ещё примерно в десяти милях от него, но местность плавно спускалась к обелиску. Никаких других объектов, которые могли бы его затмить, не было.

«Похоже, нас ждут», — сказал Стурм.

«Голос?» — подумал Фиттер.

«Кто же ещё?» — ответил Сайтер. Он засунул большие пальцы под подтяжки. «Если я прав, мы встретимся с очень удивительным существом. С тем, кто заставит все остальные чудеса Лунитари показаться дешёвыми карнавальными трюками».

Обелиск вырос из тонкой красной линии в мощную башню высотой в пятьсот футов. Он имел странный полосатый вид, создаваемый тонкими чёрными полосками, чередующимися с красным камнем его стен. Чем ближе подходили исследователи, тем выше и величественнее казалась башня, устремленная в небо.

Катвуд нарушил долгое молчание. Он спросил: «Вы заметили, как растения клонятся к башне?» Это была правда.

Все они, даже колючие дождевики, были согнуты так, чтобы смотреть на огромный обелиск.

«Как лилии, повернувшиеся к солнцу», — предположила Китиара.

Они остановились в пятидесяти ярдах от основания обелиска. Красные мраморные стены были красиво отделаны, камни имели ровную квадратную форму, в отличие от грубой каменной кладки деревни древесных людей. Черные полосы между рядами мрамора были образованы каким-то раствором. На уровне земли, лицом к исследователям, находился открытый вход — выемка в гладком камне. Внутри была лишь темнота. Через равные промежутки стены обелиска пронизывали длинные узкие окна.

«Что нам теперь делать?» — спросил Фиттер очень тихим голосом.

Подойдите ближе!

Стурм и Китиара отступили назад, потянувшись за оружием. «Кто это сказал?» — крикнул Стурм.

«Я, Хранитель Новых Жизней», — раздался успокаивающий басовитый голос в их головах.

«Где ты?» — требовательно спросила Китиара.

В здании перед вами. Подойдите ближе.

«Мы останемся здесь, спасибо», — сказал Катвуд.

Ах, вы боитесь. Неужели смертная плоть так дорога вам, что вы пренебрегли возможностью полюбоваться редким и чудесным зрелищем, а именно мной? В том, что люди испугаются, я не сомневался, но от вас, гномов, я ожидал большего.

«Недавно мы видели, как погиб наш коллега, так что простите нас за осторожность», — сказал Уинговер.

Требуются доказательства моей доброй воли? Вот.

В тусклом дверном проёме шевельнулась маленькая фигурка. Она появилась на свет, остановилась и помахала рукой. Похоже, это был Статтс.

«Шестерёнки и звёздочки!» — крикнул Фиттер, бросаясь вперёд.

Конечно, он потащил за собой Роперига. Катвуд и Уинговер поплелись за ними, а Рейнспот брёл в тумане, а Сайтер посмеивался рядом.

«Подождите», — сказал Стурм. «Может, это иллюзия».

Но это была не иллюзия. Гномы обрушились на Статтса, вопя от безудержного восторга. В дверях появились Бёрдколл и Флэш и прыгнули на кучу довольных гномов. После сердечного, почти приветствия Статтс высвободился из толпы и поковылял к Стурму и Китиаре. Он крепко пожал Стурму руку и выразил беспокойство по поводу забинтованного плеча Китиары.

«Это ты», — сказала она, ущипнув его за ухо.

«Точно, и я чувствую себя довольно хорошо, спасибо. Мы ждали вас всех несколько дней».

«Что случилось с твоим заиканием?» — спросил Стурм. Подозрение сделало его грубым.

«А, это! Оно исчезло, знаешь, пуф! Хранитель говорит, что это из-за уравновешивающего эффекта магических сил, присутствующих на Лунитари». Статтс заглянул за людей. «Где Беллкранк?»

Стурм положил руку на плечо гнома. «Боюсь, у нас плохие новости, друг мой».

«Плохие? Как…?»

«Твои страхи развеялись?» — вмешался голос.

«Пока», — сказала Китиара. «Можно нам вернуть наш летающий корабль, пожалуйста?»

Не торопись! Нас не представили как следует.

Пожалуйста, входи, ладно?»

«Объяснишь позже», — быстро сказал Статтс. Он взял Китиару и

Стурма за руки и повёл их к двери. «С тех пор, как ты ушёл на поиски руды, у нас было самое потрясающее приключение», — сообщил он. «Хранитель отнёсся к нам чудесно».

«Кто этот Хранитель? Где он?» — спросила Китиара.

«Пойдите и посмотрите сами».

Статтс отпустил их руки. Стурм и Китиара шагнули через глубокую дверную выемку в затенённое нутро величественного обелиска.

Солнечный свет проникал сквозь щелевые окна, расположенные выше в обелиске. В центре зала, освещённый солнцем, стоял летающий корабль «Повелитель Облаков».

Эфирный воздушный мешок уменьшился вдвое, превратившись в мягкий комок, сложенный множеством складок неплотно сплетённой сетки. Крылья были отделены от корпуса, несомненно, чтобы позволить кораблю пройти через дверь в обелиске. Они были аккуратно сложены и лежали на красном мраморном полу рядом с кораблём. Щелчок в темноте за «Повелителем Облаков» свидетельствовал о присутствии Микона.

Неизбежно, взгляды воинов устремились вверх, к зияющей пустоте внутреннего пространства. Подняв глаза, Стурм и Китиара увидели ряд выступов и горизонтальных балок, вмурованных в невероятно толстые стены. На высоте примерно пятидесяти футов над полом восседал обитатель обелиска — Хранитель. Дракон.

Там, где на него падали солнечные лучи, его чешуя сияла зеленовато-золотым.

На Кринне драконов не видели уже много веков, настолько давно, что их существование стало предметом жарких споров среди историков, клириков и натурфилософов. Стурм с детства верил в существование драконов, но, столкнувшись с живым примером, он испытал такой страх, что чуть не упал в обморок.

«Будь мужчиной, рыцарем!» — увещевал он себя. Люди и раньше сталкивались с драконами. Хума уже это делал. Поэтому, хотя голова у Стурма шла кругом от этого новейшего и величайшего откровения, он твёрдо стоял на ногах. Китиара тоже была ошеломлена. В тусклом свете её глаза казались огромными. Однако она пришла в себя быстрее Стурма и спросила: «Вы тот самый Хранитель, который говорил с нами?»

Да. «Или вы предпочитаете устную речь?» — спросил дракон. Его голос был не таким громким, как ожидал Стурм; учитывая его размер (тридцать пять футов от носа до хвоста) и расстояние до него, он был довольно тихим.

«Лучше говорить вслух. Так я могу быть уверена, что именно слышу», — ответила Китиара.

«Как пожелаете. Я люблю говорить, и мне так долго не с кем было общаться. Муравьи, видите ли, лучше всего реагируют на телепатию». Дракон покачал широкой угловатой головой, издав лязгающий металлический звук. Он поднял ноги с уступа и опустился на более низкий насест, взмахнув крыльями. Ветерок обдувал изумлённых исследователей. «Где мои манеры? Я — Купеликс Трисфендамир, Хранитель Новых Жизней и обитатель этого обелиска». Гномы отступили за людей, когда появился дракон. Теперь же они рассредоточились, осмелели и начали засыпать его вопросами.

«Хранитель каких новых жизней?»

«Сколько ты весишь?»

«Как ты сюда попал?»

«Как долго ты здесь?»

«У тебя есть изюм?»

Дракона позабавил этот шквал, но он отослал гномов взмахом гигантской передней лапы. «Вы Китиара Ут Матар и Стурм Светлый Меч, не так ли?» — спросил он. Двое молча кивнули. «Ваш маленький друг, Статтс, очень хорошо отзывался о вас обоих. Видимо, вы произвели на него приятное впечатление».

«Видимо», — сухо ответила Китиара.

«У меня есть только свидетельства впечатлений Статтса. Как бы то ни было, я очень рад, что вы здесь. Я следил за вашими успехами, пока вы шли по следу, который по моей воле оставили Миконы…» Купеликс наклонил свою блестящую голову и пронзил Стурма пронзительным взглядом. «Да, сэр рыцарь, след был намеренным».

«Вы читаете мысли», — неловко ответил Стурм.

«Неглубоко. Только когда мысль так ясно вертится на языке».

Статтс представил дракону своих коллег. Купеликс обменивался остроумными шутками с каждым, пока не подошла очередь Сайтера.

«Вы — бронзовый дракон?», — спросил гном.

«Латунный, если хотите знать. Но хватит этих пустяков!

Вы проделали долгий путь и упорно трудились, чтобы вернуть свой летательный аппарат. Теперь, когда вы нашли его и друг друга, насладитесь минутой отдыха за мой счёт».

«Мы лучше пойдём», — сказал Стурм.

«Но я настаиваю», — сказал дракон. Он скользнул по краю своего насеста, уцепившись задними лапами за каменный выступ и расправив крылья для равновесия. Купеликс обогнул его и оказался прямо над дверью — единственным выходом.

Стурму не понравилось происходящее. Его рука инстинктивно потянулась к рукояти меча, которая, от прикосновения, превратилась в куриную голень. Гномы вытаращили глаза, а Китиара от удивления открыла рот.

«Прошу прощения за мою шутку», — сказал Купеликс. В мгновение ока куриная ножка исчезла, а меч вернулся.

«Ваше оружие здесь ни к чему. Это был просто мой способ указать вам на эту истину. Людям так часто приходится указывать на прописные истины, прежде чем они во что-то поверят».

«А теперь», — сказал Купеликс, выпрямляясь. — «Да будет еда!» Его глаза вспыхнули внутренним светом, который, казалось, оставил яркие искры в воздухе. Искры собирались на открытом пространстве перед носом «Повелителя облаков».

Когда они погасли, на их месте появился широкий дубовый стол, стонущий под тяжестью еды и питья.

«Ешьте, друзья мои. Пейте, пока мы будем рассказывать друг другу истории о великих деяниях», — пропел дракон. Гномы с восторженными визгами набросились на стол. Китиара взглянула на кувшины с пенящимся элем и неторопливо подошла. Хотя копьевидные растения могли по вкусу заменить любую еду, Китиара скучала по настоящей еде. Только Стурм остался стоять, сложив руки на поясе.

«Вы не будете есть, мастер Светлый Меч?», — спросил Купеликс.

«Плоды магии — неподходящая пища», — сказал Стурм.

Ноздри рептилии дрогнули. «У вас дурные манеры для того, кто мнит себя рыцарем».

Стурм осторожно ответил: «Есть более высокие указания, чем просто манеры. Мера, например, велит нам отвергать магию во всех её проявлениях».

Медные челюсти расширились, обнажив зубы размером с сабли и раздвоенный чёрный язык, усеянный золотом. На секунду сердце Стурма сжалось в тугом узле, ибо он знал, что не сможет противостоять нападению этого монстра. Затем он понял, что Купеликс ухмыляется ему.

«Ах, как скучно было все эти века без существ, с которыми можно было бы спорить! Благослови свою несгибаемость, Стурм Светлый Клинок! Какое удовольствие ты мне доставляешь!» Челюсти сомкнулись с металлическим лязгом. «Но, послушай, ты же наверняка слышал о Хуме Копейщике?»

«Конечно».

«Он неплохо ладил с некоторыми видами драконов, не так ли?»

«Так говорят летописи. Могу лишь отметить, что, хотя Хума был храбрым воином и великим героем, он не был образцовым рыцарем».

Купеликс разразился смехом, похожим на удары могучих гонгов. «Тогда делай, что хочешь! Не хотел бы я быть ответственным за подрыв такой грозной добродетели!»

С этими словами Купеликс соскочил со своего места и, яростно хлопая крыльями, взлетел в самые верхние ниши полого обелиска.

Стурм подошёл к роскошному столу. Гномы уплетали печёные яблоки, голубя, фаршированного беконом и каштанами, дикий рис с шафраном, целые сладкие луковицы в меду, стейки из оленины, кровяную колбасу, маринованные яйца, хлеб, пунш, вино и эль.

Китиара сняла с перевязи раненую руку и положила её на стол. Со сползшим с плеча плащом и румянцем от выпитого эля на щеках она выглядела весьма распутно.

Она шмыгнула носом, встретившись взглядом со Стурмом, и отправила в рот целое маринованное яйцо. «Ты пропускаешь пир», — сказала она, проглотив. « Даже древние императоры Эргота никогда так вкусно не ели».

«Интересно, из чего это сделано?» — спросил Стурм, поднимая тёплую булочку и роняя её обратно на поднос. «Из песка? Из ядовитых грибов?»

«Иногда ты бываешь невероятным занудой», — сказала Китиара и сделала три больших глотка эля. «Если бы дракон захотел нас убить, он мог бы сделать это, не прибегая к тонкостям яда».

«Вообще-то», — сказал Катвуд, наклоняясь через стол и с каждым слогом изрыгая хлебные крошки, — «латунные драконы традиционно не связаны со злом».

«Нам нечего бояться этого существа?» — спросил Стурм у всех, кто был за столом. Он взглянул на тьму, в которой находился дракон, и понизил голос. «Наши предки на Кринне долго и упорно боролись за то, чтобы искоренить драконов из мира. Неужели они все ошибались?

«Здесь ситуация совершенно иная», — сказал Статтс.

«Лунитари — дом этого дракона. Он проявил великодушный интерес к нашему бедственному положению. Мы не должны отказываться от его помощи из-за древних предрассудков, которые сейчас не актуальны».

«Чего он от нас хочет?»

«Он нам ещё не сказал», — признался Статтс. «Но он, э-э, не отпускает нас».

«Что вы имеете в виду?» — резко спросил Стурм.

«Мы с Птичьим Зовом и Флэшем хотели отправиться на ваши поиски. Мы перенастроили управление двигателями так, чтобы совершать короткие подъёмы — точнее, прыжки, — но Купеликс отказался выпустить нас из обелиска. Он утверждал, что это небезопасно, и что он предпринимает шаги, чтобы доставить вас сюда».

«Ну, мы уже здесь», — сказала Китиара, протягивая руку за ещё одним жареным голубём. «И скоро отправимся в путь».

«Отправимся ли?», — спросил Стурм, снова вытягивая шею, чтобы вглядеться в тусклую высоту обелиска. «Теперь, когда мы все в его руках, отпустит ли он нас?»

После того, как Китиара и три гнома насытились, они пробрались к «Повелителю Облаков» чтобы вздремнуть. Только Статтс остался со Стурмом. Они вдвоем прогуливались по внутренней части огромного обелиска, и Стурм рассказал историю смерти Беллкранка.

«Это была чистая случайность, что Беллкранк умер вместо Кит или Сайтера». Они остановились, когда Статтс вытащил платок из кармана жилета и промокнул нос.

Стурм рассказал и о смерти Рапальдо и о том, как они поместили Беллкранка в самый центр грибного сада.

«Мы с ним вместе учились в школе шестеренок, знаешь ли», — тихо сказал Статтс. «Мне будет его очень не хватать». Они прошли под носом летающего корабля, и Стурм увидел гладкое круглое отверстие, восемь футов шириной, просверленное в твердом мраморном полу. Он спросил Статтса, что это. «Миконы живут в пещере внизу», — сказал Статтс. «Они входят и выходят через эти отверстия». Он указал на два других, расположенных неподалёку. Стурм встал на краю одного из отверстий и посмотрел вниз. Внизу виднелось слабое голубоватое свечение, и он видел зазубренные очертания сталагмитов. Из глубины доносился лёгкий горьковатый запах.

«Миконы построили это место?» — спросил Стурм.

«Насколько я могу судить, нет», — ответил Статтс, продолжая свой путь.

«Миконы — сравнительно новые существа в этом месте. Купеликс намекает, что это он их создал, но я не верю, что он настолько могущественен. Но отвечая на твой вопрос: обелиск был здесь ещё до дракона».

«Откуда ты это знаешь?» «Наблюдая за Купеликсом. Хотя это здоровый взрослый экземпляр латунного дракона, его черты во многом сформированы тем, что он вырос внутри этого обелиска. Обрати внимание, например, на его короткие крылья и мощные ноги; он проводил всё свое время, сидя на уступах и балках, а не летая. Еще он может прыгать на огромные расстояния, даже вертикально вверх». Статтс остановился, заметив, что Стурм изучает его. «Что?» — спросил гном.

«Ты так изменился», — сказал Стурм. «Не только перестал заикаться; ты кажешься таким спокойным и собранным».

Статтс покраснел под аккуратно подстриженной бородой. «Полагаю, мы, гномы, кажемся вам, людям, ужасно неорганизованными и непрактичными».

Стурм улыбнулся. «Вовсе нет».

Статтс вернул ему улыбку. Спустя время он сказал: «Пребывание на Лунитари изменило меня — и всех нас. Полёт «Повелителя облаков», пусть и нестабильный, стал первым настоящим успехом в моей жизни. Я провёл годы в мастерских горы Небеспокойсь, строя летательные аппараты. Все они потерпели неудачу. Только когда я узнал об экспериментах Беллкранка с эфирным воздухом, создание «Повелителя облаков» стало возможным». Упоминание о погибшем химике на мгновение прервало разговор.

«Будьте спокойны», — наконец сказал Стурм. — «Он был отомщён».

Они прошли под хвостом летающего корабля. Из открытых иллюминаторов доносился многоголосый хор храпа. Статтс указал на источник звука.

«Они — замечательные коллеги», — сказал он. — «Они заслуживают вернуться домой под ликование всего Санкриста».

«Как думаешь, мы когда-нибудь снова увидим Кринн?» — спросил Стурм. «Всё зависит от Купеликса и его желаний. У меня есть теория…»

Ветер обдувал их. С привычным металлическим звоном дракон опустился на самый нижний подоконник, примерно в пятнадцати футах над Стурмом и Статтсом. Гном отошёл от Купеликса.

«Надеюсь, ты сыт», — сказал Купеликс Статтсу.

«Ужин был превосходным, как всегда», — ответил Статтс. Он зевнул. «Хотя он немного тяжеловат для моего желудка. Думаю, я присоединюсь к коллегам». Вежливо кивнув, Статтс поднялся на корабль. А Купеликс навис над Стурмом.

«Итак, мы с тобой здесь одни, мастер Светлый Меч. О чём поговорим? Давай обсудим наши философии, рыцаря и дракона. Что скажешь?»

«Без магии?»

Купеликс приложил полированный коготь к своей груди. «Клянусь честью дракона».

«Как так вышло, — удивился Стурм, — что ты так бегло говоришь на криннском языке?»

«Книги», — ответил дракон. «Моё гнездо на небесах изобилует книгами разных авторов — смертных и бессмертных.

А теперь я задам вопрос: чего ты ждешь от жизни?»

«Жить достойно и так, как подобает рыцарю, принесшему Клятву. Моя очередь. Ты всегда жил в этой башне?»

«С тех пор, как я был совсем маленьким дракончиком, не больше гнома, я уже тогда был Хранителем. Я никогда не видел ничего за пределами этих стен, кроме того, что мог увидеть сквозь двери и окна». Его широкие зрачки сузились. «Ты когда-нибудь подвергал сомнению принципы Рыцарской Клятвы или Меры? В конце концов, Орден Соламнуса не был возрожден после Катаклизма».

Стурм скрестил руки на груди. «Если ты начитан, то знаешь, что Катаклизм не был вызван действиями рыцарей. Они приняли на себя вину простых людей, как и положено всем хранителям порядка, когда этот порядок рушится. Откуда взялись Миконы?»

«Они были созданы, чтобы служить мне. Лунитарские древесные народы оказались ненадёжными». Купеликс высунул язык. «Ты влюблён в эту женщину, Китиару?»

Столь личный вопрос Купеликса застал Стурма врасплох. «Я к ней немного привязан, но не влюблён, если ты понимаешь разницу». Дракон кивнул, как человек. Стурм продолжил: «Значит, древесные люди и миконы были созданы последовательно как твои слуги, но древесные люди оказались неудачной попыткой. Кто их создал?»

«Высшие силы», — уклончиво ответил Купеликс. «Это чудесно! Жаль, что люди не пришли на Лунитари столетия назад! Но послушай: если ты не влюблён в эту женщину, почему она так доминирует в твоих мыслях? За многими твоими невысказанными мыслями стоит её образ».

Капли пота выступили на лице Стурма. «Я очень беспокоюсь за неё. Магическая сила, пронизывающая эту луну, наделила её огромной физической силой. Её характер тоже изменился. Я боюсь, что эта сила может взять её под контроль».

«Да, магия может создавать проблемы. Я изучал Статтса, Птичьего Зова и Флэша, как эта сила их меняла». Это было очень интересно. Значит, женщина стала очень сильной? Это, должно быть, усложняет твои чувства. Я ещё никогда не слышал, чтобы мужчина-человек наслаждался женщиной, которая сильнее его».

«Это смешно! Мне всё равно…» — Стурм оборвал свой порыв. К чёрту этого хитрого дракона. Он намеренно нащупывал больное место.

«Моя очередь спросить», — сказал Стурм. «Зачем такому могущественному дракону, как ты, нужны слуги?

Что они могут сделать такого, чего не можешь ты?»

«Я не могу покинуть обелиск; разве это не очевидно? Дверь и окна слишком малы, чтобы я мог пройти».

«Ах, но ведь умелый маг способен справиться с проблемой собственного размера».

Хвост Купеликса взметнулся позади, ударив по мраморной стене. «Мне не позволено уйти. Поэтому я и не могу выйти через окна и двери. Не могу сломать, пробить или прогрызть стены, не могу отодвинуть их магией. Я — Хранитель Новых Жизней, и таков мой удел, пока тьма не поглотит меня!»

«Каких новых жизней?»

«Всё в своё время, сэр рыцарь. Меня занимает более важное дело: вопрос моей свободы».

«Тебе нужно, чтобы мы вытащили тебя», — сказал Стурм.

Из ноздрей дракона вырвался тонкий струйчатый пар.

«Да, ты мне нужен. Только умные машины могут освободить меня из этой душной темницы. Древолюди не смогли бы этого сделать. Миконы тоже не смогут. А вот гномы смогут. Ты получишь свой летающий корабль, когда я освобожусь».

Паровые нити сгущались, пока не окутали Стурма. Он почувствовал, как силы покидают его конечности. Веки опустились… Сонный туман! Ноги Стурма подогнулись. Он пробормотал: «Ты сказал, никакой магии».

« Это не совсем магия», — успокаивающе сказал Купеликс. «В моём распоряжении всего лишь снотворный пар. Дорогой мой, ты так полон подозрений. Это тебе поможет. Спи, и ты не вспомнишь этот тягостный разговор. Спи, отдыхай, смотри сны. Спи. Отдыхай. Забудь…»

Китиара проснулась. Её охватило смутное беспокойство, которое часто сопровождало внезапные пробуждения, словно ей приснился кошмар, который она не могла вспомнить. Она лежала на палубе над столовой «Повелителя облаков». Внизу гномы храпели с размеренностью водяной мельницы. Китиара расчёсывала пальцами свои короткие локоны. Кожа её была покрыта испариной, а волосы влажными от пота.

На улице было прохладно. Она глубоко вздохнула, но дыхание перехватило, когда она увидела Стурма, скрючившегося на каменном полу в нескольких метрах от себя. Китиара поспешила вниз по трапу и побежала туда, где он лежал. Стурм дышал сильно и ровно, он крепко спал.

Китиара почувствовала, что за ней наблюдают. Она резко обернулась и увидела Купеликса, лежащего на боку на нижнем уступе. Его шея была согнута, а хвост прижат к камню. Увидев, что она его видит, он опустил хвост и тот начал по-кошачьи дёргаться из стороны в сторону.

«Когда это случилось?» — спросила она, указывая на Стурма.

«Недавно. Это не естественный сон», — ответил дракон.

«Его мучают видения с тех пор, как он прибыл в Лунитари. Мы все подвержены влиянию здешней магии».

«Правда? Видения чего?» Китиара сжала губы, не решаясь ответить. «Послушай, дорогая. У Мастера Светлого Меча нет от тебя секретов, верно? Мужчина всегда рассказывает возлюбленной о своих снах».

«Мы не возлюбленные!»

«Звучит уверенно. Видимо, я слишком многого от вас ожидал. Неважно. Он рассказал тебе, что видит, не так ли?»

Она пожала плечами. «Виды дома, на Кринне. В основном, отца, которого он не видел двенадцать лет». Купеликс вздохнул, от драконьего вздоха в лицо Китиаре взметнулась пыль. «Ах, Кринн! Там когда-то жили тысячи моих сородичей, летая в бескрайних небесах на абсолютной свободе!»

«Ты никогда не был на Кринне?»

«Увы, никогда. Все мои дни прошли в каменных стенах этого сооружения. Печально, правда?»

«Во всяком случае, тесно».

Кончик раздвоенного языка Купеликса мелькнул совсем рядом. «Ты ведь меня не боишься?»

Китиара подняла подбородок. «А должна что ли?»

«Большинство смертных сочли бы меня пугающим».

«Когда живёшь так много лет, как я, привыкаешь к новому. К переменам, и к тому, что те, кто не может приспособиться, быстро умирают».

«Ты выживаешь», — сказал Купеликс.

«Я делаю то, что могу».

Чёрный язык высунулся ещё сильнее. «Как ты поранилась?» — спросил дракон. Китиара описала спуск на санях со скалы. «Хо-хо, понятно! Очень хитрые эти гномы. Я могу исцелить твою рану».

«Правда?»

«Это просто. Тебе придётся снять повязку».

Почему бы и нет? — подумала Китиара. Она теребила узел,

который завязал Стурм, но не могла развязать его левой рукой. Тогда она вытащила кинжал и несколькими ловкими взмахами разрезала льняную ткань. «И кольчугу тоже», — сказал Купеликс.

Она приподняла бровь, но поднесла остриё кинжала под сыромятную шнуровку на плече. Слегка заржавевшая кольчуга разошлась. Китиара стянула рубашку с раненого плеча, обнажив ужасный фиолетово-чёрный синяк.

«Подойди ближе», — сказал Купеликс. Она шагнула вперёд и уже собиралась подойти ещё ближе, когда дракон опустил голову на своей длинной гибкой шее. Чёрный язык высунулся, едва коснувшись ушибленного места. Китиару пронзила дрожь. Купеликс снова щёлкнул языком, и более сильный толчок заставил её присесть на пятки.

Купеликс откинулся назад. «Готово», — сказал он.

Китиара провела рукой по месту растяжения. Ни следа от синяка и боли не осталось. Она сделала широкий круг правой рукой и не почувствовала никакого дискомфорта.

«Замечательно!» — воскликнула она. «Большое спасибо, дракон!»

«Это было ничто. Простое заклинание исцеления», — скромно ответил он.

Китиара сладко потянулась. «Я чувствую себя новой женщиной! Я могла бы победить сотню гоблинов в честном бою!»

«Рад, что ты довольна», — сказал Купеликс. «Возможно, скоро настанет время, когда ты сможешь отплатить за услугу».

Она остановилась, не успев вытянуть руку. «Чего ты хочешь?»

«Приятной компании, немного философии и тёплых слов. Это такие мелочи».

«Так поговори со мной. У меня есть свободное время».

«Ах, но жизнь смертного — это звезда, падающая с небес. Я прожила двадцать девять столетий в этой башне.

Можешь ли ты проговорить хотя бы половину этого времени? Четверть? Нет, конечно, не можешь. Но есть способ помочь мне заниматься этим до конца моих дней».

Китиара сложила руки на груди. «И что это?»

«Освободи меня от этого обелиска. Отпусти меня, чтобы я мог улететь на Кринн и жить, как подобает дракону!»

«Люди и эльфы попытаются убить тебя».

Купеликс сказал: «Это шанс, на который я бы охотно согласился. Грядут великие перемены, глубокие волнения в небесах. Ты ведь сама это чувствуешь, не так ли? Разве ты не заметила, как над Кринном поднимается заря новой эры, ещё до того, как прилетела сюда?»

В голове Китиары мелькали обрывки видений. Тиролан и его эльфы в открытом море, бесстрашно бросают вызов своим старейшинам. Разбойники и темные жрецы грабят деревни.

Странные отряды воинов — чудовищных, нечеловеческих воинов — пересекают земли, намереваясь выполнить какую-то миссию. И незнакомое прежде слово, произнесенное эльфийскими моряками: дракониды.

«Ты видишь это, не так ли?» — тихо спросил Купеликс. «Наше время снова наступает. Новая эра драконов вот-вот начнётся».

Пока Китиара размышляла над словами Купеликса, у поручней корабля, зевая, появился Уинговер.

«Доброе утро! Когда же завтрак?» — спросил он невнятно.

«Ты ел меньше пяти часов назад», — укоризненно сказала Китиара. Она накинула рубашку и кольчугу обратно на плечо.

Ропериг и Фиттер стояли в дверях. Рука Роперига всё ещё крепко держала спину своего ученика. «Привет, дракон!» — сердечно сказал он.

«Привет!» — добавил Фиттер.

«Хорошо выспались, маленькие друзья?» — спросил Купеликс.

«Очень хорошо, спасибо. Мы… мы решили выйти наружу и подышать свежим воздухом», — сказал Ропериг.

«Держитесь рядом», — предупредила Китиара. «Каждый раз, когда кто-то из вас, гномов, делает что-то в одиночку, он в итоге создаёт нам кучу проблем». Ропериг пообещал не сбиваться с пути, и Фиттеру ничего не оставалось, как согласиться. Они направились к двери обелиска, уморительно неуклюже переступая. Легкие вихри ветра закружились в пустоте обелиска. Китиара поняла, что это

Купеликс смеётся. Она тоже не удержалась; тихие смешки вырвались из её груди и переросли в полноценный хохот.

Стурм обхватил себя руками и покачал головой. Он услышал смех. Голова его прояснилась, хотя память словно плыла в тумане. Он поднялся на ноги, обернулся на звук смеха и был сбит с ног Роперигом и Фиттером.

Китиара оттащила гномов от Стурма и подняла их на расстояние вытянутых рук. «Что с вами? Вы что, не видели Стурма?»

«Но-но-но», — пробормотал Фиттер.

Она встряхнула их. «Ну, выкладывайте!» «Это был несчастный случай, Кит», — сказал Стурм, снова поднимаясь на ноги. Бедный Фиттер бежал в воздухе, его короткие ноги судорожно скакали. Китиара поставила гномов на ноги.

«Древолюди!» — взорвался Ропериг. «Снаружи!»

«Что! Сколько?»

«Смотрите сами!»

Они бросились к двери. Как только Стурм появился в проёме, красное стеклянное копьё врезалось в пол у его ног и разлетелось на тысячу острых как бритва осколков. Китиара схватила его за пояс с мечом и одной рукой оттащила назад.

«Лучше не высовывайся», — предложила Китиара.

«Я сам разберусь». Стурм прижался к правой стене и выглянул. Дно долины вокруг обелиска было заполнено древолюдьми — тысячами, если не десятками тысяч. Они закричали: «О-Стум лауд,

"О-Стум лауд».

«Что они говорят?» — спросила Китиара позади него.

«Откуда мне знать? Поднимайте всех гномов», — сказал он Китиара. «Я поговорю с Купеликсом». Китиара позвала Роперига, Фиттера и Уинговера на помощь.

«Купеликс?» — позвал Стурм, когда дракон снова исчез на вершине башни. «Купеликс, спускайся!

Снаружи беда!» Беда? И правда, беда!

Раздался громкий шелест латунных крыльев, и дракон опустился на одну из перекрещивающихся колонн, тянувшихся от одной стороны обелиска к другой. Металлические когти Купеликса со скрежетом сомкнулись на мраморной колонне. Он сложил крылья и начал прихорашиваться, облизывая крылья.

«Кажется, тебя не очень беспокоит такое развитие событий», — сказал Стурм, уперев кулаки в бока.

«А мне стоит беспокоиться?» — спросил дракон.

«Учитывая, что башня осаждена, думаю, да».

«Лунитарии не очень умны. Они бы никогда сюда не пришли, если бы ты не убил этого глупца, которого они сделали своим королём».

«Рапальдо был безумен. Он убил одного из гномов и убил бы других, если бы мы не оказали сопротивления», — сказал Стурм.

«Тебе должно быть лестно, что они проделали весь этот путь, чтобы убить тебя. Знаешь, что означает эта грубая фраза, которую они постоянно повторяют? „Стурм должен умереть“».

Рука Стурма сжала рукоять меча. «Я готов к бою», — мрачно сказал он.

«Твой народ всегда готов к бою. Расслабься, мой рыцарский друг; древесные не нападут».

«Ты так уверен?»

Купеликс зевнул, обнажив зубы, зелёные от яри-медянки. «Я — Хранитель Новых Жизней. Только тяжёлая травма могла бы заставить Лунитарцев явиться сюда.

Однако они не настолько смелы, чтобы шутить со мной».

«Мы не можем просто позволить им осаждать нас!» — настаивал Стурм.

«Скоро солнце сядет, и древесные пустят корни.» Миконы разбудят их и уберут.

«Миконы выходят только ночью?»

«Нет, но они практически слепы на солнце». Купеликс навострил уши, когда Китиара вернулась, ведя гномов перед собой. Дракон заверил их, что Лунитарцы им не угрожают.

«Возможно, нам всё же стоит подготовить баррикаду», — сказал Статтс.

«Думаю, нам лучше потратить время на ремонт «Повелителя облаков», — сказал Сайтер. — С металлоломом, который мы привезли из замка Рапальдо, мы должны успеть починить его за несколько часов».

Птичий Зов резко свистнул. Статтс кивнул, сказав:

«У нас нет огня, необходимого для обработки железа».

«Возможно, я смогу вам помочь», — мягко ответил Купеликс.

«Сколько древесины вам понадобится?»

«Вы нам очень помогаете», — сказал Стурм. «Зачем?»

Глаза зверя сузились до вертикальных щелей. «Ты сомневаешься в моих мотивах?» — спросил он.

Прижав длинные уши, Купеликс выглядел довольно свирепым.

«Честно говоря, да».

Дракон расслабился. «Хо-хо! Очень хорошо! Я моргнул первым, Мастер Яркий Клинок! У меня есть к вам просьба, но сначала мы займёмся ремонтом вашего изобретательного судна».

Свет в обелиске уже померк до пыльно-розового оттенка.

Уханье древесных людей, приглушённое толстыми стенами, затихало вместе с солнечным светом.

Вскоре внутри обелиска стало совсем темно. Китиара пожаловалась на это Купеликсу, пока гномы шумно рыскали по «Повелителю облаков» в поисках инструментов.

«О, ну что ж», — сказал дракон. «Я забыл, что ваши смертные глаза не могут пронзить простую завесу тьмы». Он расправил крылья так, что кончики их коснулись окружающих стен, и изогнул шею, словно лебедь.

«А-бирай, соле! Твари тьмы!

Явите прекрасную, живую искру,

Чтобы осветить башню ярко, как день.

Идите, Миконы! Солем, а-бирай!»

Стеклянный стук, который все ассоциировали с гигантскими муравьями, доносился из отверстий в полу обелиска. Он становился всё громче, словно сотни этих грозных существ копошились под их ногами.

Что-то коснулось ноги Стурма. Он стоял рядом с одним из больших отверстий в полу, и оттуда высунулась голова микона, чтобы коснуться Стурма одним из своих усиков. Он отпрянул, и гигантский муравей выскочил, а за ним тут же появился другой, и ещё один. Пол быстро заполнился миконами, которые щёлкали и мягко шевелили своими кристаллическими усиками.

«По местам, мои любимцы», — приказал Купеликс. «Муравьи, находившиеся ближе всего к стенам, забрались на самый нижний выступ и повисли там, их широкие сливообразные брюшки свешивались с края. Когда всё внутреннее пространство оказалось окружено свисающими муравьиными тельцами, миконы начали тереться брюшками о гладкую мраморную полку. При этом их полупрозрачные брюшки засветились — сначала тускло-красным, затем всё теплее и ярче.

Словно масса живых фонарей, муравьи постепенно освещали всю нижнюю половину обелиска.

Стурм и Китиара смотрели во все глаза. Как бы они ни пресытились странными чудесами красной луны, постоянно происходило что-то новое и поразительное.

«Лучше?» — самодовольно спросил Купеликс.

«Сносно», — ответила Китиара, неторопливо уходя.

Стурм направился к двери. Лунитарцы теперь были настоящим лесом, неподвижным и высоким в звёздном свете. Этот лес располагался идеальными концентрическими кругами вокруг огромного обелиска, укрывавшего убийц их Железного Короля.

Купеликс удалился в своё величественное святилище. Вскоре после этого Стурм вернулся к Повелителю Облаков, где гномы по локоть увязли в ремонте. Спустившись в машинное отделение, он, к своему удивлению, обнаружил, что Флэш, Птичий Зов и Статтс разобрали весь двигатель на части в поисках неисправностей. Палуба была покрыта шестеренками и винтиками, медными стержнями, которые Уинговер называл «арматурами», и сотнями других образцов гномьей техники. Стурм боялся войти, опасаясь наступить и раздавить какой-нибудь хрупкий, жизненно важный компонент.

«Э-э, как дела?» — рискнул спросить он.

«О, не волнуйтесь, не волнуйтесь!» — беззаботно ответил Статтс.

«Всё в порядке». Он выхватил у Катвуда металлическую пружину... «Мы пытаемся выяснить, какие детали были повреждены ударом молнии, — продолжил Статтс, — чтобы их можно было починить».

«Продолжайте», — сказал Стурм, стараясь не улыбаться. Он знал, что гномы найдут какой-нибудь дефект — рано или поздно.

Он нашёл Китиару в рубке, сидящей в кресле Статтса. Она закинула ногу на подлокотник кресла и пила из высокой глиняной кружки. «Драконий эль?» — спросил

Стурм.

«Хм. Хочешь? Конечно, нет». Она отпила ещё. «Тогда мне больше достанется».

«Гномы работают, не жалея сил», — сказал он. «Мы можем вернуться домой через день-два».

«Для меня это не слишком рано», — ответила она.

«О? У тебя есть планы?

Китиара покачала кружку на коленях. «Ты действительно хочешь знать?»

«Я чувствую себя немного бесполезным, пока гномы работают, миконы работают, а мы бездействуем».

Она откинула голову назад, сгорбившись в кресле. «Я думала, как бы мне хотелось собрать собственную армию и больше не быть наёмницей. Свои собственные войска, верные мне».

«И что бы ты сделала со своей армией?»

«Создала бы королевство. Захватила бы уже существующее, ослабленное государство, или отхватила бы жирный кусок от более крупной страны». Китиара посмотрела Стурму в глаза. «Что ты об этом думаешь?»

Он почувствовал, что она его дразнит. Он просто ответил: «Думаешь, ты справишься с командованием целой армией?»

Она сжала кулак. «Я сама почти что армия. С моей новой силой и моим старым опытом, да, я справлюсь.

Хочешь получить офицерское звание в моей гвардии? Ты неплохо владеешь мечом. Если бы я могла избавить тебя от твоих глупых представлений о чести, ты был бы ещё лучше».

«Нет, спасибо, Кит», — серьёзно ответил он. «У меня есть долг перед моим наследием. Я знаю, что когда-нибудь при моей жизни рыцари Соламнии оправятся от своего позора. Я буду рядом, когда они это сделают». Он отвернулся к широким окнам.

«У меня есть и другие обязательства. Мне ещё нужно найти отца. Он жив, я это видел. Он оставил мне наследство в нашем замке, и я намерен его забрать». Его голос затих.

«Это твоё окончательно слово?» — спросила она. Стурм кивнул. «Я тебя не понимаю. Ты никогда не думаешь о себе?»

«Конечно, думаю. Иногда даже слишком много».

Китиара позволила кружке свободно повиснуть в её пальцах. «Назови хоть один пример. Я что-то не припомню подобного, с тех пор, как я тебя знаю». Стурм открыл рот, чтобы заговорить, но прежде чем он успел что-либо сказать, тень упала на нос «Повелителя облаков». Китиара вскочила. Это была тень дракона. «Выйдите на минутку, друзья мои?» — сказал он. Китиара и Стурм спустились по трапу к обелиску.

«Что случилось?» — спросила Китиара. «Я приказал миконам построить вал, который не позволит древесным обитателям проникнуть в обелиск», — сказал Купеликс. Он поднял переднюю лапу, словно гордясь своей изобретательностью.

«Мне казалось, ты говорил, что они не осмелятся войти», — резко бросил Стурм. Купеликс замер, прихорашиваясь.

«Это было верно в обычные времена, но ты, дорогой друг, заставил лунитян преодолеть страх передо мной.

Их присутствие здесь — тому доказательство. Не нужно быть слишком умным, чтобы предположить, что вскоре они могут решить отправиться туда, где никогда не были».

«Мы не можем этого допустить», — сказала Китиара, воинственно скрестив руки.

«Нет, конечно. Поэтому я подумал, что вам, возможно, захочется осмотреть мою оборону, ведь она будет защищать ваши жизни».

Стурм отвлек гномов от их текущей работы, собирая щепки от "Повелителя Облаков", чтобы сжечь их в кузнице. Все толпой устремились к открытой двери, чтобы посмотреть, что Купеликс приказал сделать миконам.

Гигантские муравьи выстроились эшелоном параллельно двери обелиска. По какому-то невидимому, неслышимому сигналу миконы опустили свои треугольные головы на землю. Они выгребали красную землю вперёд длинной кучей и повторяли этот процесс много раз. Так они создали траншею вокруг обелиска. Землю они свалили в высокий вал.

«Нравится?» — спросил дракон со своего насеста.

Китиара пожала плечами и побрела обратно к кораблю. Гномы последовали за ними по двое и по трое, устав наблюдать, как могучие миконы переворачивают красную землю. Вскоре остался только

Стурм. Он наблюдал, пока все щели в валу не заполнились. Рыхлая земля ссыпалась с вершины стены, погребая ближайших древолюдей, пока из багровой почвы не торчали только их зазубренные верхушки.

Изготовление кузницы стало для группы ещё одним проявлением силы Купеликса. Из найденных камней они соорудили грубый очаг. Китиара, раздетая до рубашки и закатав штаны, стояла рядом, обливаясь потом, пока клали последний камень.

«Итак, — сказала она, — у кого кремень?»

Статтс протянул руку Уинговеру. Уинговер уставился на раскрытую ладонь. «Ну-ну, дай мне кремень», — сказал Статтс. «У меня нет кремня», — ответил его коллега.

«Я дал его тебе, когда ты отправился в поход».

«Нет, не дал. Может быть, ты отдал его кому-то другому».

Быстрый опрос оставшихся гномов не обнаружил кремня.

«Это просто смешно! Кто разжигал костры, пока мы были одни?» — спросила Китиара.

Фиттер робко поднял руку. «Беллкранк», — сказал он. Статтс хлопнул себя по лбу. «У него был кремень!»

«Кажется, да», — ответил Уинговер, глядя на свои пыльные, изношенные ботинки.

«Не волнуйтесь, маленькие друзья», — раздался голос сверху.

В удивительной тишине Купеликс спустился по шахте и приземлился на ближайший выступ. «Огонь — это то, что мы, драконы, умеем лучше всего».

Китиара и гномы укрылись в дальнем углу обелиска, предварительно оттащив подальше "Повелителя Облаков". Купеликс поднял свою длинную чешуйчатую шею и так резко вдохнул, что воздух с визгом забил ему ноздри. Гномы прижались к стене.

Купеликс провел когтями крыльев по своим медным щекам, выбрасывая каскады искр. Затем Купеликс тяжело выдохнул, разбив фонтан искр. Его дыхание загорелось с глухим «пыхтением» и потекло вниз по растопке. Густой дым клубами вырывался из очага, за ним последовал более лёгкий белый дым, а затем и пламя.

Его огромная выпуклая грудь почти сплющилась от выдоха, и Купеликс прекратил разводить огонь. Дым клубился в неподвижном воздухе, поднимаясь к скрытым вершинам башни.

«Пошли», — сказал Статтс. С ликованием гномы поспешили к своим инструментам. Они разложили весь металлолом, отнятый у орды Рапальдо — медные гвозди и железные скобы, бронзовые цепи и жестяные вёдра. Всё это отправлялось под молот, чтобы переплавить и перековать в детали двигателей. Внутри обелиска грохотал и звенел звук сплавляющейся стали и железа. Свет от огня отбрасывал на мраморные стены искажённые, чудовищные силуэты. Чудовищами были гномы, трудившиеся вокруг огня. Китиара проскользнула мимо суетливых человечков и вышла наружу.

Прохладный воздух обдал её, словно струя ледяной воды.

За высокой стеной, возведённой миконами, она увидела холодные звёзды. По небу тянулись едва заметные полосы дыма, освещённые далёким источником света. Она медленно обошла массивное основание обелиска и нашла Стурма, любующегося бело-голубым великолепием Кринна.

«Довольно красиво», — сказала она, останавливаясь позади него.

«Да, красиво», — уклончиво ответил он.

«Я всё думаю, вернёмся ли мы туда когда-нибудь».

«Вернёмся. Я чувствую, здесь». Стурм постучал себя по груди. «И мои видения это подтверждают. Кажется, они предсказывают будущее».

Китиара выдавила из себя лёгкую кривую улыбку. «Ты случайно не видел меня на Кринне, пока просматривал будущее? Хотелось бы знать, что я тоже вернусь».

Стурм попытался вызвать в памяти образ Кит. Но всё, что он получил в ответ, — это острая боль в груди.

Он кашлянул и сказал: «Я волнуюсь, Кит. Правильно ли мы поступили, связавшись с этим драконом? Боги и герои древности были мудры — они знали, что люди и драконы не могут сосуществовать вместе. Вот почему этих зверей убивали или изгоняли».

Забыв о холоде, Китиара уперлась ногой в поднимающийся слой красной почвы. «Ты меня удивляешь», — сказала она. «Ты, образованный и терпимый к большинству существ, проповедуешь ненависть ко всем драконам, даже к тем, кто имеет хорошее происхождение, как Купеликс».

«Я не проповедую ненависть. Я просто не доверяю ему. Он чего-то от нас хочет».

«Разве он должен помогать нам даром?»

Стурм судорожно дёрнул кончики своих усов. «Ты просто не видишь, Кит. Любой, кто обладает силой, будь то дракон, гоблин, гном или человек, не откажется от неё лишь ради помощи другим. В этом зло власти, и любой, кто ею обладает, ею осквернён».

«Ты ошибаешься!» — воскликнула она с жаром. «Ошибаешься! Жестокий человек жесток независимо от своего положения в жизни; но многие драконы, искусные в магии, были настроены на добро. Именно сердце и душа — вместилища добра или зла. Сила — это нечто другое. Обладать силой — значит жить. Потерять её — значит существовать как нечто меньшее, чем ты есть».

Он слушал эту короткую тираду в немом изумлении.

Где та Кит, которую он когда-то знал, жизнерадостная, страстная женщина, которая могла смеяться над опасностью? Кит, которая держалась с гордостью королевы, даже когда у неё в кармане было всего несколько медяков?

«Где она?» — спросил он вслух. Китиара переспросила, что он имеет в виду.

«Та Кит, которую я знал в Утехе. Верная спутница. Друг». В её глазах расцвели боль и гнев. «Она с тобой».

Он чувствовал исходящий от неё гнев, словно жар от очага. Она повернулась и скрылась за углом обелиска.

Гномы выковали массивный рычажный переключатель из железа и меди, а оставшийся лом превратили в огромные муфты, которые можно было зажать на оборванных тросах в «Повелителе облаков» и закрепить большими железными крюками. Эта работа заняла большую часть ночи, и когда всё было закончено, Рейнспот пролил короткий ливень внутри обелиска, чтобы потушить огонь и рассеять повисшую над всем завесу дыма.

Купеликс наблюдал за всем этим со своего насеста, не задавая вопросов и почти не двигаясь девять с половиной часов. После этого уставшие гномы поднялись по трапу на корабль, чтобы отдохнуть, оставив Купеликса любоваться их работой.

Стурм тоже осмотрел металлоконструкции, лениво поедая свой ужин из сушеной спаржи и холодных бобов. Купеликс дразнил его волшебными свиными окороками и кувшинами сладких сливок, но Стурм невозмутимо игнорировал предложенные угощения.

«Ты упрямец», — сказал дракон, пока Стурм продолжал жевать свою скудную еду.

«Нельзя пренебрегать принципами, когда они становятся неудобными», — ответил он.

«Принципы не наполняют пустой желудок».

«И магия не лечит пустое сердце».

«Очень хорошо!» — воскликнул Купеликс. «Давай обменяемся пословицами, которые противоречат друг другу; это достойное развлечение».

«Как-нибудь в другой раз. Мне не до игр», — сказал Стурм со вздохом.

«Ах, я вижу за этим прекрасный образ госпожи Китиары», — произнёс дракон с озорной ноткой в ​​голосе.

«Ты тоскуешь по ней, мой мальчик? Замолвить за тебя словечко?»

«Нет!» — резко ответил Стурм. «Иногда ты и вправду раздражаешь».

«Поскольку мне почти три тысячелетия не с кем было поговорить, признаю, что мои познания в этикете крайне скудны.

«Тем не менее, — сказал Купеликс, — это даёт тебе возможность научить меня чему-то новому. Я буду вежлив и благороден, как рыцарь. Научишь меня?» Стурм подавил зевок.

«Не манеры и благородство, которым учат у камина, делают рыцаря. Долгая учёба и тренировка, жизнь по Клятве и Мере. Таким вещам не научишься в лёгкой беседе. К тому же, сомневаюсь, что ты действительно хочешь чему-то научиться; ты просто ищешь развлечений».

«Ты так недоверчив, — сказал Купеликс. — Нет, не отрицай! Я слышу это в твоих мыслях ещё до того, как ты заговоришь. Как мне убедить тебя в моей истинной доброй воле, сэр Сомневающийся?

«Ответьте мне на следующий вопрос: почему вы, взрослый латунный дракон, навечно заточены в этой башне, на этой странной, охваченной магией луне?»

«Я — Хранитель Новых Жизней», — сказал Купеликс.

«Что это значит?»

Дракон вертел своей змеиной шеей из стороны в сторону, словно высматривая несуществующих подслушивающих. «Я охраняю хранилище моей расы».

Видя, как Стурм продолжает смотреть на него пустым взглядом, Купеликс громко произнёс: «Яйца, мой дорогой, невежественный смертный! Яйца драконов лежат в пещерах под этим обелиском.» Моя задача — присматривать за ними и защищать их от таких бездушных тварей, как ты». Его огромный рот расплылся в ухмылке. «Без обид, конечно».

«Без обид».

Стурм посмотрел на пол, светло-красный, с тёмно-винными прожилками. Он попытался представить себе гнездо с драконьими яйцами внизу, но не смог.

«Как они здесь оказались? Я имею в виду яйца», — сказал он.

«Я точно не знаю. Видите ли, я родился здесь и вырос из дракончика до зрелости в этих стенах. Из всех яиц мое было выбрано, чтобы я мог вылупиться и жить здесь как страж, как Хранитель Новых Жизней».

Разум Стурма был ошеломлён. Он опустился на пол. «Кто отложил яйца и построил башню?» — спросил он.

«У меня есть теория», — сказал Купеликс, сознательно подражая гномам. «Три тысячи лет назад, когда драконы были изгнаны с Кринна, злые были изгнаны Паладином в Великое Ничто, негативный план, где им предстояло оставаться до Судного дня. Драконы, примкнувшие к силам добра, также покинули земли людей. Паладайн заключил договор с Гилеаном, нейтральным богом, сочувствовавшим нашему бедственному положению, и организовал сбор и хранение здесь яиц добрых драконов, ведь они должны были служить стражами Кринна на случай возвращения злых. Он возвёл башню и вылупил меня».

«Сколько видов драконьих яиц лежит внизу?» «Некоторые из латунных, бронзовых и медных кланов, числом 496. Именно объединенный дух этих нерожденных драконов обеспечивает магию, пронизывающую Лунитари».

«Четыре сотни…» Стурм переступил с ноги на ногу, словно ощущая движение множества существ под толстой мраморной плитой. Так много!

«Когда они вылупятся?» — спросил Стурм.

«Завтра или никогда». Стурм настаивал на более точном ответе, и Купеликс сказал: «Весь тайник окутан завесой покоя, наложенной Гилеаном. Потребуется бог или могущественное заклинание, чтобы снять завесу и заставить яйца вылупиться. Теперь ты знаешь обо мне все», — добавил Купеликс. «Ты мне доверяешь?»

«Почти. Можно мне посмотреть яйца?»

Купеликс почесал свою блестящую грудь одним из передних когтей, и Стурм поморщился от скрипа. «Не знаю, как насчёт этого…»

«Ты мне не доверяешь?» — спросил Стурм.

«Туше, смертный! Тогда ты их увидишь — зрелище, которого ещё не видел ни один смертный. Хм». Дракон поднял одну ногу размером с дерево и согнул свои птичьи пальцы. «Мне придётся предупредить миконов. Они живут в пещерах и следят за чистотой яиц, переворачивая их каждый день, чтобы желтки не оседали. Они непременно убьют тебя, если ты спустишься туда без моего разрешения».

Купеликс снова устроился и распушил крылья. «Я сообщу миконам, но ты должен пообещать, что даже не дотронешься до яиц. Защитный инстинкт у них настолько силен, что даже моё вмешательство не помешает миконам разорвать тебя на куски, если ты прикоснёшься к яйцу».

«Запомню», — сказал Стурм. Он встал, чтобы идти. «Можно пригласить остальных?»

«Почему бы и нет? Уверен, гномы будут в восторге».

«Спасибо, дракон».

Стурм кивнул и направился к спящему кораблю. Как только человек оказался внутри, Купеликс расправил крылья и телепатически приказал светящимся муравьям погаснуть. Свет погас, и один за другим миконы… свалились и попрятались в свои норы в полу.

Китиара вернулась в тёмный обелиск. «Где все?» — крикнула она.

«В летательной машине», — ответил Купеликс, невидимый в тени. Она вздрогнула от звука его голоса.

«Надо предупредить кого-нибудь о своём приходе», — укоризненно сказала она. «Есть что-нибудь поесть?»

Перед ней появился стол, накрытый свечами. Её ждали нежные телячьи отбивные, хлеб и растопленное сладкое масло.

Высокий прозрачный бокал был до краев наполнен насыщенным красным вином. Китиара отодвинула бархатный стул с высокой спинкой и села.

«Что за повод?» — спросила она.

«Без повода», — ответил дракон сверху. — «Жест дружбы».

«Мы друзья?» — спросила Китиара, подцепляя вилкой кусок телятины.

«О да, и я надеюсь, что мы будем дружить ещё долго».

«Даже женщина не накрыла бы стол лучше», — сказала она, отпивая вино. Это было вовсе не виноградное вино, а какое-то ягодное, терпкое и освежающее. «Хорошее», — сказала она, не зная, как ещё охарактеризовать вино.

«Рад, что оно тебе нравится. Мне приятно делать для тебя что-то, Китиара. Могу я называть тебя Китиарой? Ты ценишь мои маленькие подарки. В отличие от того парня — Светлого Меча. Он такой чопорный и правильный, что удивительно, как он не царапает себя, когда бреется. Китиара рассмеялась, представив дракона в весьма удачном свете.

У тебя очаровательный смех, — сказал Купеликс.

Осторожнее, — сказала она. — Будь я менее бдительной, я бы подумала, что ты пытаешься меня обмануть.

Мне просто приятно твое общество. Раздался тяжёлый шорох, и дракон перелетел с одной стороны обелиска на другую. Пламя свечей на столе Китиары затрепетало в потревоженном воздухе.

«Скоро Мастер Светлый Меч и его спутники-гномы спустятся в пещеры под башней», — сказал Купеликс и продолжил объяснять про тайник с драконьими яйцами. «Пока они там, я хотел бы, чтобы ты навестил меня в моём личном святилище». Громада латунного дракона выпала из темноты, с бесконечной грацией и лёгкостью приземлившись перед столом Китиары.

«Зачем?» Она сказала, не совсем справляясь с комом в горле.

Вблизи — не более чем в шести футах — глаза Купеликса были зелёными шарами шириной в три ладони. Вертикальные чёрные зрачки были словно трещины в самой глубокой бездне. Его глаза сузились, пока дракон внимательно изучал женщину.

«Я хотел бы услышать о твоей жизни и философии, и ты тоже можешь узнать мои секреты», — сказал он. «Только не рассказывай остальным. Они будут ревновать».

«Ни слова», — сказала Китиара. Она подмигнула дракону, и Купеликс высунул язык. Он коснулся её руки, и тёплое покалывание разлилось по её руке.

«Пока». Купеликс расправил крылья, пока они не задели дальние стены. Он оттолкнулся от пола одним мощным толчком задних лап и исчез во тьме наверху.

Сердцебиение Китиары медленно вернулось к своему обычному ритму.

Покалывание в руке постепенно утихло. Китиара потянулась за бокалом. К её удивлению, рука так дрожала, что она уронила бокал со стола, и он разбился о красный мраморный пол.

«Чёрт!» — воскликнула она, сжимая кулак.

Гномы откликнулись на приглашение Купеликса с характерным энтузиазмом. Новые металлические детали для «Повелителя облаков» должны были остывать ещё какое-то время, прежде чем их можно будет установить на место, и предложенный спуск в пещеры гномов вполне устраивал. Они перевернули корабль вверх дном в поисках необходимого снаряжения: ручки и бумага, конечно же; верёвки и рулетки; и приборы для изучения структуры пещер. Катвуд вынес большие весы, чтобы взвесить образцы драконьих яиц.

«О нет», — предупредил Стурм. «Никому не трогать яйца, ни капельки».

«Но почему?» — спросил Рейнспот, который теперь постоянно был в клеёнчатом плаще.

«Миконы получили приказ убивать любого, кто к ним прикоснётся», — сказал Стурм. «Даже Купеликс не может отменить этот приказ». Катвуд неохотно отложил весы. За два часа до рассвета Стурм и гномы предстали перед одним из больших круглых отверстий в полу обелиска. Купеликс возвышался над ними на своём выступе, а Китиара задержалась в дверном проёме, наблюдая за комичным строем гномов-исследователей. Некоторые из них, особенно Фиттер, были так нагружены снаряжением, что едва могли стоять. Единственным необходимым предметом, по мнению Стурма, был длинный моток верёвки, закреплённый на его плече и перекинутый через грудь.

Надеюсь, ты не собираешься на этом спускаться, — мягко сказал дракон. — Путь будет очень трудным.

«А как же мы, в таком случае, туда спустимся?» — спросил Статтс.

«Позвольте миконам забрать вас».

Глаза Стурма сузились. «Как они это сделают?»

«Очень просто», — ответил Купеликс. Он закрыл рот и опустил голову, как обычно делал, когда телепатически общался с муравьями. Из всех отверстий показались твёрдые, закованные в броню головы, и, прежде чем Стурм успел возразить, к исследовательской группе подошли шестеро миконов.

«Муравьи вполне способны нести по два гнома каждый, а шестой будет ездовым животным Мастера Светлого Меча».

Стурм повернулся к Китиаре. «Ты уверена, что не передумаешь и не пойдёшь с нами?»

Она покачала головой. «Я уже достаточно исследовала эту луну, спасибо».

Гномы уже карабкались по своим ездовым животным, измеряя, трогая и простукивая кристаллических существ от нижней челюсти до жала. Гладкие, как стекло, муравьи не могли предоставить ни опоры для ног, ни опоры для рук, чтобы сесть в седло и ехать верхом. После непродолжительного обсуждения (прерванного нетерпеливым вздохом Стурма) гномы связали верёвки в приличные недоуздки и уздечки.

Миконы застыли на месте, несмотря на всё это унижение. Даже их беспокойные усики были неподвижны. Флэш наклонился на четвереньках, а Статтс наступил ему на спину, чтобы сесть на Микона. Он всё ещё был слишком низок, чтобы дотянуться до выгнутой грудной клетки муравья. Сайтер попытался помочь Статтсу подняться. Он уперся обеими руками и одним плечом в зад Статтса и изо всех сил надавил.

Статтс поднимался по изогнутому кристаллическому панцирю, всё выше и выше — и перевалился через него. Он проскользнул головой вперёд по телу муравья и шлёпнулся с другой стороны. К счастью, что-то мягкое смягчило его падение. Это был Птичий Зов.

Стурм сделал петлю из верёвки и забрался на спину существа. «Как на статуе сидишь», — сказал он, ёрзая, чтобы устроиться поудобнее. «Холодный и твёрдый».

Гномы повторили конструкцию верёвочного стремени Стурма и, отделавшись лишь парой лёгких ушибов, сумели взобраться на своих муравьёв. Пары состояли из Статтса и Флэша, Птичьего Зова и Сайтера, Катвуда и Рейнспота, Роперига и Фиттера (естественно), а Уинговер — уселся один.

«Как же нам управлять этими штуками?» — пробормотал Катвуд. Импровизированный повод обмотался вокруг шеи гигантского муравья, но контролировать животное, которое не дышит, было невозможно.

«В этом нет необходимости», — сказал дракон. «Я велел им отвезти вас в пещеру, подождать там и вернуть обратно. Они не отступят от моих указаний, так что не пытайтесь их обмануть. Держитесь и наслаждайтесь поездкой». «Готовы, коллеги?» — спросил Статтс, помахав рукой.

«Готов!» «Мы готовы!» «Поехали!» — ответили ему.

Стурм обмотал верёвку вокруг сжатого кулака и кивнул. Миконы пришли в движение и импровизированный караван двинулся вперед. Гигантский муравей под Стурмом твёрдо стоял на своих шести тонких ногах, хотя его движения из стороны в сторону казались рыцарю, привыкшему к аллюру четвероногой лошади, немного странными.

Ступни Стурма находились всего в нескольких дюймах от пола, но Микон уверенно нес его к ближайшей норе. Он ожидал, что муравей войдет и спустится, как человек по винтовой лестнице, но нет. Существо вошло в нору головой вперёд и продолжало наклоняться, наклоняя Стурма всё сильнее и сильнее вперёд. Он наклонялся до тех пор, пока грудью не уперся в куполообразную спину муравья, и ему не пришлось обхватить его руками и ногами, чтобы не упасть.

Микон спускался по вертикальной стене норы, вниз головой, в сводчатую пещеру под обелиском, а изумлённый Стурм изо всех сил держался за него.

Гномьи ездовые животные вошли тем же путём, и последовавшие за этим визги восторга и ужаса отражались эхом от молочно-голубых стен. Огромные сталактиты, от девяти до сорока футов в длину и десять футов в ширину у основания, спускались до самого пола. Бледно-голубые образования светились собственным тусклым светом. Стены и потолок (на которые Стурм и смотрел) также были покрыты слоем твёрдого бело-голубого кристалла. Он казался гладким, как лёд, но колючие лапки муравьёв крепко цеплялись за него и не скользили.

Микон Стурма ехал по хорошо протоптанной тропе среди холодных шпилей. Он прошёл тридцать ярдов по потолку пещеры, затем резко повернулся и спустился вниз прямо по стене. В ста футах внизу муравей выпрямился и двинулся по полу пещеры, усеянному чем-то, напоминающим большие обрывки старого пергамента и красной кожи.

Этот мусор болтался вокруг ног муравьёв, пока они не остановились, образовав прямую линию, прямо под отверстиями в полу обелиска, которые теперь терялись где-то высоко над их головами. Сводчатая пещера вокруг них светилась собственным слабым свечением. Свет этот напоминал угасающий Солинари, но пещера светилась со всех сторон сразу и не образовывала теней.

Когда Стурм и гномы ушли в пещеры, Китиара нервно ждала у носа "Повелителя Облаков". Крики гномов — наполовину радости, наполовину ужаса — затихли, когда муравьи унесли их достаточно глубоко вниз.

Купеликс опустился на пол рядом с летающим кораблём. «Ну, дорогая, ты готова?» — спросил дракон.

Китиара прикусила губу и потёрла ладони о рукава. «Конечно», — ответила она. — «Как мне туда подняться?»

«Проще всего — мне тебя отнести». Она неуверенно посмотрела на него. Передние лапы Купеликса были маленькими по сравнению с массивными задними, которые легко могли бы раздавить быка. Заметив её нерешительность, дракон сказал: «Если ты заберёшься мне на спину и сядешь мне на шею, я очень осторожно взлечу на вершину башни». С этими словами он положил подбородок на холодный пол. Китиара перекинула одну ногу через длинную, жилистую шею зверя. Его чешуя оказалась именно такой холодной и твёрдой, как она и ожидала. Она была живой плотью, но на ощупь очень напоминала настоящую латунь. Купеликс поднял голову, и Китиара почувствовала, как под полированной чешуёй напряглись мышцы. Она наклонилась вперёд и ухватилась за края двух чешуек, чтобы надёжно удержаться, когда

Купеликс расправил крылья и взмыл прямо в воздух.

Стены обелиска в нижней трети образовывали квадрат. Там, где их окружала особенно тяжёлая платформа, они наклонялись внутрь, сковывая движения дракона. Купеликс расправил крылья и ухватился за выступ мощными задними лапами. Он подпрыгнул вбок, скользя четырёхпалыми лапами по подоконнику, сильно истёртому за века такого движения. Китиара посмотрела через плечо дракона и вниз. "Повелитель Облаков" казался отсюда игрушкой, а дыры в полу, совсем недавно поглотившие Стурма и гномов, казались всего лишь чернильными пятнами на багровой странице.

Купеликс добрался до горизонтальной колонны, пересекавшей северный уступ с восточной стороны. Он проскользнул на неё, пока снова не оказался почти посередине шахты. «Держись!» — сказал он и прыгнул.

На такой высоте ему было недостаточно места для полёта, поэтому он сложил крылья. Купеликс подпрыгнул на тридцать ярдов вверх, туда, где обелиск был поистине тесным.

Китиара открыла глаза. Пол, в четырёхстах футах внизу, представлял собой размытый розовый квадрат. Наверху обелиск резко обрывался у плоского каменного потолка. Она крепче сжала шею дракона. По его огромному слоноподобному телу пробежала дрожь.

«Ты меня щекочешь», — сказал он совсем не по-драконьи. Крючковатый острый коготь, выступающий на передней кромке правого крыла Купеликса, толкнул её. Он почесал то место, за которое держалась Китиара, щекоча его.

«Ты собираешься ещё прыгать?» — спросила она, стараясь не выдать тревогу в голосе.

«О нет, теперь только карабкаться».

Полагаясь на когти и мускулистые ноги, дракон ловко и неторопливо преодолел оставшиеся несколько ярдов. Он остановился, когда его рогатая голова ударилась о плоский потолок, отделявший их от верхней части обелиска.

Китиара ожидала, что он произнесёт какое-нибудь магическое слово, которое откроет путь, но вместо этого Купеликс уперся угловатой головой в каменную плиту и толкнул её. Его шея прогнулась под давлением, и Китиара оказалась зажатой между массивными мышцами крыла. Она уже собиралась возмутиться, когда большой кусок плиты неохотно поддался. Купеликс поднял его вверх, пока тот не встал на ребро. Он опустил шею, и Китиара спешилась во внутреннем святилище дракона. Её ноги скользили по мрамору, и на мгновение показалось, что далёкий пол внизу готов броситься на неё. Китиара отошла подальше от проёма и вздохнула с облегчением.

«Арриас ширак!» — воскликнул дракон. Шар диаметром целых восемь футов, установленный на самой вершине обелиска, запылал светом. Подробности обстановки логова Купеликса бросились Китиаре в глаза: груды старых книг и свитков, подставки для свечей, кадильницы, жаровни и другие магические приборы, всё отделанное тяжёлым золотом; четыре гобелена покрывали стены, настолько древние, что нижние края рассыпались в прах. На одном из них, шириной пятнадцать футов и высотой пятнадцать футов, был изображен Хума-Копейщик верхом на огнедышащем драконе, пронзающий копьём обитателя Царства Тёмной Королевы. Доспехи героя были расшиты золотыми и серебряными нитями.

Второй большой гобелен представлял собой карту Кринна. На нём был изображён не только континент Ансалон, каким его знала Китиара, но и другие земли к северу и западу.

На третьем гобелене был изображён конклав богов. Все они были здесь: и добрые, и нейтральные, и злые, но образ, который действительно захватил её, был ликом Тёмной Королевы. Такхизис стояла отдельно от собравшихся богов добра и нейтралитета, царственная и надменная. Ткач сделал её не только прекрасной, но и ужасной, с чешуйчатыми ногами и колючим хвостом.

Когда Китиара проходила мимо огромной фигуры, выражение лица Тёмной Королевы менялось попеременно: жестокое, презрительное, горькое и завораживающее. Китиара могла бы стоять там вечно, глядя на неё, если бы Купеликс не вернул каменную плиту на место, восстановив ею пол. Несколько тонн мрамора с грохотом упали вниз и прервали транс Китиары.

Последний гобелен был самым загадочным. Он представлял собой изображение весов, подобного созвездию Хиддукеля, только одна чаша весов была неразрушенной. На правой чаше весов лежало яйцо. Слева был виден силуэт человека. Купеликс топал по плите, стуча когтями по камню.

«Ты понимаешь рисунок?» — спросил он.

«Не уверена», — ответила Китиара. «Что это за яйцо?»

«Как ты думаешь?»

«Ну, если это яйцо дракона, то, полагаю, рисунок изображает мир, находящийся в равновесии между людьми и драконами, если только драконы — это всего лишь яйца».

Купеликс сказал: «Очень хорошо. К тому же, это самая очевидная интерпретация. Есть и много других».

«Кто сделал эти драпировки?»

«Не знаю. Возможно, боги. Они были здесь до меня». Дракон подошёл к самой большой стопке книг и прислонился к ней, поджав хвост. Китиара поискала удобное место, чтобы сесть. Она перевернула чёрный железный котёл, инкрустированный серебряными рунами, и села на него. «И вот я здесь», — сказала она. «Почему вы хотели поговорить именно со мной?»

«Потому что вы отличаетесь от других. Этот человек, Стурм, мне нравится спорить, но с ним можно проговорить всего пять минут и узнать всё, что у него на уме. Он очень прямолинеен и открыт, не правда ли?»

Она пожала плечами. «Он хороший парень, когда не навязывает другим свои рыцарские ценности. Иногда его трудно любить».

«А ты его любишь?» — лукаво спросил дракон.

«Вряд ли! О, он недурен собой, хорошо сложен, но по-моему нужна совсем другая женщина, чтобы завоевать сердце Стурма Светлого Меча».

Купеликс склонил голову набок. «Другая в чём?»

«Невинная. Неискушённая. Та, которая соответствует его рыцарскому представлению о чистоте».

«А», — сказал дракон. «Женщина, не запятнанная похотью».

Китиара криво улыбнулась. «Ну, не совсем».

«Ха!» — Купеликс хохотнул, стукнув по шестифутовой стопке томов. Из-под пожелтевших пергаментных страниц посыпалась пыль. «Вот что мне в тебе нравится, дорогая: ты такая откровенная, но в то же время непредсказуемая. Я пока не научился читать твои мысли».

«Но ты пытался?»

«О да. Важно знать, о чём думают опасные смертные».

Китиара рассмеялась. «Я опасная?»

«Очень. Как я уже объяснял, Мастер Светлый Меч для меня — открытая книга, а мысли гномов порхают, как безумные бабочки, но ты… ты, моя дорогая Китиара, требуешь пристального внимания».

«Пришло время тебе ответить на несколько вопросов откровенно, дракон», — сказала она, положив руки на колени.

«Чего ты хочешь от нас? От меня?»

«Я же говорил», — сказал Купеликс, поворачивая шею из стороны в сторону. «Я хочу покинуть эту башню и отправиться на Кринн. Мне надоело сидеть здесь, взаперти, где не с кем поговорить и нечего есть, кроме объедков, которые мне могут раздобыть миконы».

«Ты нас неплохо кормишь», — возразила Китиара.

«Ты не понимаешь основополагающей формулы магии. Небольшое количество вещества можно изменить большим количеством энергии — вот как это делается. То, что ты считаешь обильным обедом, для меня даже не закуска».

«Ты большой и сильный», — сказала она. «Почему бы тебе не выбраться?»

«И не обрушить камни себе на голову?» — Купеликс подпер лапами свои багровые щёки. «Это вряд ли соответствует моей цели. К тому же, — его глаза сузились, — существует гейс, магический запрет на повреждение конструкции. Я много раз пытался, используя множество заклинаний, убеждал миконов снести башню, но они не стали. Здесь действует воля богов, и для её преодоления требуется вмешательство третьей силы. Твои изобретательные маленькие друзья и есть эта третья сила, моя дорогая. Их плодовитые мозги способны придумать сотню планов на каждый, который придумаешь ты или я».

«И ни один из них не осуществим».

«Правда? Ты снова меня удивляешь, дорогая смертная девочка. Разве не эти же гномы изначально доставили тебя на Лунитари?»

Она возразила, что это была случайность.

Случайности — это всего лишь неожиданные вероятности, — сказал дракон. — Их можно направлять».

Когда Купеликс сказал это, Китиара оглянулась через левое плечо и увидела Тёмную Королеву, надменно глядящую с гобелена. «Что, — начала она, прежде чем отвести взгляд от завораживающего лица, — ты сделаешь, если мы вытащим тебя отсюда?»

«Полечу на Кринн и поселюсь там, конечно же. Мне очень хочется познакомиться с миром смертных, со всей его странной, яркой и энергичной жизнью». Она презрительно фыркнула. «Зачем ты это делаешь?» — спросил Купеликс.

«Ты считаешь жизнь на Кринне странной! Как ты называешь существ, которые обитают вокруг тебя?» — спросила она.

«Для меня они нормальные. Видишь ли, это всё, что я знаю, и они мне уже наскучили. Ты когда-нибудь пыталась поговорить о философии с древочеловеком? С таким же успехом можно говорить с камнем. Знаешь ли ты, что растительная жизнь на Лунитари настолько слаба и недолговечна, что не обладает собственной магической аурой? Только благодаря всепроникающей силе моих соотечественников, заключённых в яйца, здесь вообще есть жизнь». Купеликс тяжело вздохнул. «Я хочу увидеть океаны, леса и горы. Я хочу общаться с мудрыми смертными всех рас и таким образом расширить свои знания, выйдя за пределы, установленные этими древними книгами».

Теперь она поняла. «Тебе нужна власть», — сказала Китиара.

Купеликс сжал переднюю лапу в кулак. «Если знание — сила, то ответ — да. Я жажду освободиться из этой идеальной тюрьмы. Когда мои разведчики-миконы обнаружили летающий корабль гномов, я впервые начал надеяться на побег».

Китиара помолчала мгновение. Тщательно подбирая слова, она спросила: «Ты не боишься возмездия? Стоит ли тебе бежать?»

Голова дракона удивленно откинулась назад: «Возмездие от кого?»

«Тех, кто построил обелиск. Если тюрьма стоит, значит, где-то есть стража».

«Боги спят. Гилеан Серый Странник, Сиррион и

Реоркс отдали бразды правления судьбой. Путь открыт для действий. Сам факт твоего путешествия в Лунитари подтверждает это. Во времена Хумы такого не потерпели бы», — сказал Купеликс.

«Боги спят, — размышляла Китиара. Путь открыт для действий! Эти мысли шевельнулись в глубине её души. Должно быть, это правда; Дракон бы не стал лгать ей в этом.

«Расскажи мне, о чем ты думаешь?», — сказал Купеликс. «Мне становится не по себе, когда ты такая молчаливая».

В её голове зародилась смелая идея. «Ты уже подумал, что будешь делать, когда доберёшься до Кринна?» — спросила она. «Твои книги старые. Тебе не помешает проводник».

«У тебя есть кто-нибудь на примете, дорогая?»

«Мало кто знает Ансалон так, как я», — ответила Китиара. «Мои странствия завели меня далеко. Вместе мы могли бы путешествовать по миру и пожинать плоды наших трудов». Она посмотрела дракону в глаза. «Как партнёры».

Купеликс хрипел и свистел, словно кипящий чайник. Он хлопал себя локтями по бокам. Он и вправду мастерски пародировал человеческие жесты.

«Ах, моя дорогая! Ты рассмешила меня! Я умираю!» — воскликнул он.

Китиара нахмурилась. «Почему ты смеёшься?»

«Ты говоришь о партнёрстве с драконом так же небрежно, как я говорю о своих слугах, миконах. Ты воображаешь, что мы с тобой равны? Вот это шутка!» Купеликс так сильно закачался от смеха, что стукнулся головой о стену позади себя. Это его успокоило, но Китиара уже обиделась. Она вскочила на ноги.

«Я хочу уйти!» — воскликнула она. «Не вижу смысла сидеть здесь и терпеть насмешки!»

«Сядь», — добродушно сказал Купеликс. Когда она приняла вызывающую позу, дракон обернул хвост вокруг нее, и силой опустил Китиару на мраморный пол.

«Давай проясним одну вещь, моя дорогая девочка: учитывая длину моего жизненного пути, я стою гораздо выше тебя. И я ожидаю хороших манер от своих гостей, хорошо?» Китиара потерла ушибленный зад и промолчала. «Даже стоя лицом к лицу с одним из величайших существ, когда-либо существовавших в мире, ты горда и дерзка. Чем ты так гордишься?»

«Я та, кем я себя сделала», — коротко ответила Китиара. «В мире, где большинство — невежественные крестьяне, я стала воином. Я беру то, что могу, и отдаю, когда хочу. Ты мне не нужен, дракон. Мне никто не нужен!»

«Даже Танис?» Лицо Китиары резко потемнело.

«Будь спокойна. Даже твой смертный друг Стурм мог бы услышать, как твоё сердце кричало его имя только что. Кто этот человек, и почему ты его любишь?

«Он полуэльф, а не человек, если хочешь знать». Китиара глубоко вздохнула. «И я его не люблю!»

«В самом деле? Неужели моё чутьё на такие вещи меня подвело? Я бы хотел услышать историю Таниса», — сказал Купеликс. Он скривил губы в лукавой улыбке. «Пожалуйста?»

«Ты хочешь услышать ее только для того, чтобы поиздеваться надо мной».

«Нет, нет! Меня завораживают человеческие отношения. Мне хотелось бы понять их».

Китиара снова опустилась на опрокинутый котёл. Она смотрела в пространство, перебирая в памяти образы прошлого. «Я бы хотела сама понять Таниса», — сказала она. «Участвовать в мужской игре под названием "Война" — значит иметь дело с разными мужчинами. Большинство из них — мерзкие задиры и головорезы. В молодости я, наверное, дралась не одну сотню раз с мужчинами, которые пытались мной помыкать, использовать меня, пока не стала такой же твёрдой и холодной, как клинок в моей руке». Китиара погладила рукоять меча. «А потом появился Танис».

«Однажды осенью, несколько лет назад, я возвращалась в Утеху. Летний поход закончился, и мой последний командир рассчитал меня. С карманом, полным серебра, я поехала на юг. В лесу на меня напала банда гоблинов. Стрела сразила моего коня, и я упала. Гоблины выскочили из кустов с топорами и дубинками, чтобы прикончить меня, но я затаилась. Когда они приблизились, я настигла их прежде, чем они успели моргнуть. Я сразу же убила двоих и принялась забавляться с оставшейся парой. Гоблины — поразительно плохие воры, а в рукопашной они ещё хуже. Один из них споткнулся и умудрился напороться на собственное оружие. Я раскроила голову последнему, он взвыл от боли. Я уже была готова прикончить эту заразу, когда из кустов выскочил этот красавец с луком. Он на секунду меня напугал. Я подумала, что он с гоблинами. Не успела я шевельнуться, как он всадил в последнего гоблина стрелу из своего лука. Тогда я поняла, — он думал, что спасает меня.

Она замолчала, и на её губах мелькнула тень улыбки. «Забавно, но тогда я был в бешенстве. Видишь ли, этот гоблин был почти моим, а Танис отнял у меня эту победу. Я погналась за ним, но он держал меня на расстоянии достаточно долго, чтобы гнев, бурлящий в моей крови, утих. Как же мы потом смеялись! Он смог развеселить меня, Танис. Никто так давно этого не делал. Конечно, мы довольно быстро стали любовниками, но мы были и чем-то большим. Мы вместе ездили верхом, охотились и дурачились. Мы жили, понимаешь? Мы жили.

«Почему эта любовь не продолжилась?» — тихо спросил Купеликс.

«Он хотел, чтобы я остался в Утехе. Я не могла этого сделать. Я пыталась уговорить его отправиться со мной в дорогу, но он не хотел сражаться за деньги. Он полуэльф, как я уже говорила; Какой-то негодяй-наёмник домогался до его матери-эльфийки, чтобы зачать его, и потому он всегда питал холодность к солдатам. Китиара сжала кулак. «Если бы Танис сражался рядом со мной, я бы ни за что не оставила его, пока последняя капля крови не пролилась бы из моего тела».

Она хлопнула себя по колену. «С Танисом было очень весело, и в этом он был гораздо лучшим товарищем, чем Стурм, который всегда чересчур серьёзен, но пришло время, когда мне пришлось выбирать между его образом жизни и моим. Я выбрала, и вот я здесь».

«Я рад», — сказал Купеликс. «Ты поможешь мне освободиться?»

«Опять об этом, да? Зачем тебе это нужно?»

Купеликс поднял уши, отчего перепонки с прожилками за ними встали торчком.

«Ты совсем не беспокоишься о своей безопасности?» — спросил он грохочущим голосом.

«Не обманывай меня, дракон. Если бы ты собирался прибегнуть к угрозам, ты бы пригрозил Статтсу, Птичьему Зову и Флэшу ещё до того, как мы сюда добрались. Ты не хочешь заставлять нас помогать тебе силой. Ты не из тех драконов, чтобы сделать это.

Угрожающая поза дракона сникла, и театральная угроза исчезла из его голоса. «Верно, верно», — сказал Купеликс. «Ты меня режешь без ножа, Кит. Так глубоко режешь, не прикладывая особых усилий».

Китиара насмешливо взмахнула рукой в ​​салюте. «Я не новичок в игре угроз и блефа», — сказала она, вставая. Тонкая полоска нового дня упала на её плечо из щелевого окна в стене обелиска. «Подумай о том, что я говорила о партнёрстве, дракон. Оно не обязательно должно быть на всю жизнь, всего на год или два. Сделай это для меня, и я буду отвечать за тебя».

Солнечный свет осветил комнату. Магический шар на потолке потускнел и погас. В естественном свете

Китиара увидела, что книги и свитки дракона обветшали сильнее, чем она думала. Гобелены тоже совсем сгнили. Среди всего этого разложения и упадка затруднительное положение дракона было ещё более очевидным. Когда-нибудь у Купеликса не останется ничего для чтения или изучения, кроме кучи заплесневелой трухи.

«Сколько ещё примерно веков ты проживёшь?» — спросила Китиара.

Глаза дракона сузились. «Очень много».

«Может быть, кто-то другой еще появится и поможет тебе сбежать. Но подумай, как тебе будет одиноко. Скоро не будет ни книг, ни гобеленов, ни компании для бесед».

«Партнёрство… один год?» — спросил Купеликс.

«Два года», — твёрдо сказала Китиара. «Очень короткий срок в жизни дракона».

«Верно, верно». И Купеликс дал слово, что будет путешествовать с Китиарой два года по возвращении на Кринн.

Она потянулась, широко улыбаясь. Китиара почувствовала себя хорошо. Из этого безумного путешествия к красной луне она выйдет не только с возросшей силой. Дракон, живой дракон, станет её спутником на целых два года!

«Это будет отличное приключение», — сказала она ему. Купеликс щёлкнул челюстями. «Несомненно».

Китиара подошла к окну, чтобы подышать свежим воздухом. Молнии сверкали на вершине обелиска, и магическая эссенция выплеснулась в небо красной луны. Когда вспышки стихли,

Китиара посмотрела вниз, на долину.

Лунитарцы движутся! — воскликнула она.

Конечно, уже день, им пора двигаться, — сказал Купеликс.

Но они строятся в шеренги! Кажется, они собираются нас атаковать!

* * *

Миконы не двигались с места, поэтому Стурм объявил, что им лучше идти пешком. Гномы уже отвязались и слезли со своих "лошадей". Стурм спустился и похлопал Микона по голове — привычка, которая у него сохранилась с тех пор, как он обзавёлся своей первой лошадью.

Гигантский муравей склонил клиновидную голову и щёлкнул жвалами. Это радость? — удивился Стурм. Трудно было сказать.

Мусор вокруг них лежал толстым рыхлым слоем, по колено Стурму и по грудь гномам. Стурм застал Сайтера, разглядывающего кусок красной кожи в лупу.

«Хм, не похоже на растительный материал», — сказал Сайтер.

Катвуд попытался писать на этом мягком коричневом подобии пергамента, но карандаш не держался; материал был слишком мягким и податливым. Стурм попытался разорвать лист пополам, но не смог.

«Из этого получились бы отличные голенища», — сказал он. «Интересно, что это?»

«Я бы сказал, это какая-то звериная шкура», — сказал Сайтер, убирая бинокль обратно в футляр.

«Мы не нашли никаких животных на Лунитари, кроме дракона», — возразил Статтс. «Даже миконы больше похожи на минералы, чем на животных».

«Может быть», — медленно проговорил Уинговер, — «в этих пещерах водятся и другие животные. Животные, которых мы раньше не видели?».

Рейнспот шумно сглотнул. «Животные, питающиеся гномами?»

«Чепуха», — сказал Сайтер. «Миконы не позволили бы ничему опасному жить рядом с яйцами дракона. Хватит себя пугать.

Флэш отошёл немного в сторону, касаясь белой корки на стенах. Он снял с пояса, на котором висели инструменты, молоток и приставил холодное стальное зубило к стене. Размахнулся молотком.

Бум! Маленький молоток ударил по зубилу, и звук разнёсся по всей пещере. Вибрация была такой сильной, что гномы потеряли равновесие и упали в груду обломков. Стурм держался за приземистый сталактит, пока звон не стих.

«Не делай этого!» — жалобно произнёс Катвуд. С его обостренным слухом от этого звука у него пошла кровь из носа. Все миконы щёлкали жвалами и качали головами.

«Увлекательно», — сказал Статтс. «Идеальная резонансная камера!

Ага! Логично!»

«Что именно?» — спросил Ропериг.

«Этот посторонний хлам. Это подкладка, чтобы заглушить шаги муравьёв по полу».

Они пробирались сквозь мусор к концу продолговатой камеры. Потолок опустился, а пол поднялся, образовав узкое круглое отверстие. Край отверстия был усеян острыми кварцевыми шипами, вероятно, сделанными миконами. Всё, что мягче гигантского муравья, было бы разорвано на куски, если бы попыталось пройти или проползти по этим шипам.

Гномы отступили и предложили множество решений проблемы входа. Стурм упер кулаки в бока и вздохнул. Он повернулся, собрал охапку жёстких, похожих на пергамент, лоскутов и накрыл ими шипы. Затем он положил руки на пергамент и надавил. Шипы пронзили три или четыре слоя, но верхние остались нетронутыми.

«Позвольте», — сказал Стурм. Он поднял Статтса и усадил его на импровизированную лоскутную подушку. Статтс проскользнул через отверстие в камеру. Один за другим последовали остальные гномы. Стурм шёл последним. Гномы неуклюже, но бесстрашно ринулись вперёд, и ему пришлось их догонять.

Стурм поспешил вниз по узкой щели в скале и оказался в другом большом зале. Здесь из трещин в скале сочились жилы винно-красного хрусталя. Когда мягкий хрусталь коснулся более тёплого и влажного воздуха пещеры, он посветлел до прозрачного тёмно-красного цвета и начал обретать более чёткую форму. Вокруг них были десятки полусформировавшихся миконов: у одних были только головы, у других — целые тела, но без ног, а у третьих — всё было настолько хорошо, что их усики шевелились.

«Так, вот и муравейник», — сказал Уинговер.

«„Инкубатор“ — вернее сказать», — сказал Ропериг.

«Живой горный хрусталь», — пробормотал Статтс, затаив дыхание. «Интересно, что заставляет его принимать форму муравья?»

«Думаю, дракон», — ответил Сайтер, обернувшись, чтобы увидеть всех юных миконов.

«Помнишь, он говорил, что пытался превратить древесных людей в слуг, но безуспешно. Должно быть, он нашёл этот живой хрусталь и решил использовать его, чтобы создать идеально послушных и трудолюбивых рабов».

Они шли гуськом по центру высокой узкой пещеры. Как и прежде, голубоватые сталактиты на потолке слабо освещали пространство. Флэш подошёл к одному из почти готовых миконов и попытался измерить ширину его головы. Муравей молниеносно двинулся вперёд и сомкнул свои мощные челюсти на руке гнома. Флэш издал крик.

«Назад!» Закричал Стурм, выхватывая меч. Он попытался разжать челюсти, но хватка твари была слишком сильной.

Жестокие, острые, как пила, челюсти могли легко перерезать плоть и кости -

Стурм заметил, что рука Флэша не кровоточит. Гном сопротивлялся, он лупил твёрдого, как камень, муравья по голове своей хлипкой складной линейкой.

«Он схватил тебя за руку?» — спросил Стурм.

«Э! Агх! Да! Что это, по-твоему, моя нога?»

Стурм протянул руку вперёд и потрогал руку Флэша.

Челюсти Микона не задели плоть гнома. В них застрял только рукав его куртки.

«Снимай куртку», — спокойно сказал Стурм.

«Э! Агх! Ох, я не могу!»

«Я помогу тебе». Стурм протянул руку перед гномом и расстегнул сложную систему пуговиц и шнурков на его куртке. Он вытащил левую руку Флэша, затем правую. Пустая куртка теперь болталась в пасти Микона. Полусформировавшийся Микон больше не шевелился.

«Моя куртка!» — взвыл Флэш.

«Неважно! Слава богам, что твоя рука не попала в клешни этой твари», — сказал Стурм.

«Спасибо, Реорксу», — сказал гном. Он с тоской посмотрел на потерянную куртку. По его щеке скатилась крупная слеза. «Эту куртку я сам спроектировал. Ветрозащитная куртка Один Универсальный Размер, Марка 3».

«Можешь потом сшить другую», — утешил его Уинговер. «Ещё лучше. С отстёгивающимися рукавами, на случай, если снова попадёшь в такую ​​же переделку».

«Да, да!» Какая замечательная идея — съёмные рукава!

Флэш наспех набросал рисунок на манжете своей белой рубашки.

За муравейником пещера разветвлялась в нескольких направлениях, и не было чёткого указания, куда исследователям следует теперь идти. Катвуд предложил разделиться и проверить все туннели, но Статтс наложил вето, и Стурм согласился.

«Мы понятия не имеем, насколько велика эта пещера, и если вы пойдёте туда одни, у вас есть все шансы заблудиться навсегда». «Мы также не знаем, как Микроны отреагируют на нас, если мы разделимся», — сказал Стурм.

«Похоже, они воспринимают всё очень буквально», — сказал Сайтер. «Раздельные пары могут означать для них совсем не то же самое, что группа из десяти человек». Вид куртки Флэша, зажатой в мертвой хватке челюстей Микона, был мощным стимулом держаться вместе. Больше о разделении речи не шло.

Они выбрали самый широкий и прямой путь.

Пол от инкубатора Миконов спускался под таким крутым углом, что гномы отказались от попыток ходьбы и вместо этого сели на пол, чтобы просто съехать вниз. Стурм предпочёл бы спуститься, но пол был скользким от росы, поэтому ему не потребовалось много времени, чтобы решиться последовать примеру гномов.

Стурм плавно скользнул в другую, более низкую пещеру. Здесь было гораздо теплее; воздух был влажным. Вода стекала по стенам и капала сверху. Он встал и увидел тёмные силуэты гномов, пробирающихся сквозь тонкие белые облака пара.

«Статтс! Сайтер! Где вы все? — крикнул он.

«Прямо здесь!» Стурм неуверенно шагнул в туман.

Пещера была хорошо освещена сверху (от множества светящихся сталактитов), и от пола исходил сильный жар.

«Осторожно, магма!» — сказал Катвуд, появляясь в клубах пара перед ним. Гном указал на возвышающуюся воронку из глазурованного камня на их пути. Над широким устьем висел огненный ореол.

Стурм наклонился над ней и увидел, что природная чаша полна ярко-оранжевой жидкости. В её центре с влажным звуком лопнул пузырь.

«Расплавленная порода», — объяснил Катвуд. — «Вот почему в пещере так тепло».

У Стурма возникло почти непреодолимое желание прикоснуться к пузырящейся жидкости, но жар на его лице ясно говорил о том, насколько горяча магма. В клубящемся пару появился другой гном,

Уинговер. «Сюда!» — крикнул он.

Они пробирались словно сквозь сад кипящих котлов, в каждом из которых булькала расплавленная порода. Воздух вокруг них стал сернистым и трудно вдыхался. Стурм закашлялся и прижал платок к лицу.

Пары немного рассеивались лишь у стен пещеры. Оставшиеся гномы столпились у небольшого отверстия в стене. Стурм поднял голову и увидел, что отверстие тёмное.

«Это оно?» — вслух подумал Стурм.

«Должно быть», — сказал Сайтер. «Похоже, другого выхода нет».

«Возможно, нам нужен был один из тех туннелей, которые мы пропустили», — предположил Ропериг. Чёрный круг выглядел не слишком привлекательным.

«Проложенный путь ведёт сюда», — сказал Статтс. «Как старший коллега, я должен идти первым…»

«Нет, не нужно», — сказал Стурм. «Я вооружён. Я пойду первым, чтобы убедиться в безопасности».

«Отличная идея!» — сказал Рейнспот.

«Ну, если ты настаиваешь…» — сказал Статтс.

«Тебе понадобится фонарик», — сказал Флэш. Он расстёгнул один из вместительных карманов на штанах. «Подожди минутку, я одолжу тебе свой самозажигающийся карманный фонарь Марка 16». Флэш развернул довольно плоскую жестяную коробку и поставил её на пол. Из отдельного деревянного ящика он извлёк немного липкой жидкости, похожей на осевую смазку. Затем положил немного этой жидкости в лампу. Из другого кармана Флэш достал тонкий стеклянный флакон с плотно закрытой пробкой. Он сломал восковую печать и выбил пробку. Пещеру наполнил резкий, летучий аромат. Флэш присел и осторожно протянул руку к лампе. Один его глаз зажмурился, когда капля жидкости упала из флакона.

Капля ударилась о лужицу смазки и — бац! Вспышка осветила всё вокруг, смазка весело загорелась.

Стурм потянулся к ней, но лампа хлопнула и зашипела, разбрасывая во все стороны кусочки горящего жира.

«Ты уверен, что это безопасно?» — спросил он.

«Ну, через несколько минут олово из которого сделана лампа расплавится», — сказал Флэш.

«Но до тех пор всё должно быть в порядке».

«Замечательно».

Он взял маленькую, но яркую лампу за тонкое металлическое кольцо и направился в отверстие. Гномы столпились вокруг, их розовые лица и белые бороды были устремлены вверх, словно ромашки, стремящиеся к солнцу.

Стурм поднялся по изогнутому пандусу и вскоре оказался в комнате, где царила абсолютная тишина. Даже мерцание лампы уменьшилось до прерывистого мерцания. Он сошел с пандуса на грубо расчищенный каменный пол и увидел зрелище, которого ни один смертный не видел тысячелетия.

Драконьи яйца. Ряды резных ниш, в каждой из которых лежало одно яйцо размером с дыню. Ряд за рядом, ярус за ярусом, простираясь далеко за пределы слабого света от самозажигающегося карманного фонаря Марки 16. Края каждой ниши блестели от росы, образовавшейся, когда влажный воздух внизу встречался с более прохладным воздухом этого помещения.

До Стурма донесся гномий голос. «Что ты видишь?»

«Вот оно», — крикнул он, приложив руку ко рту.

«Великая яичная комната!»

Гномы вскарабкались по пандусу и хлынули в пещеру, проталкиваясь мимо Стурма, чтобы лучше видеть. Они охали, ахали и горячо ликовали, обращаясь к своей святой троице: Реорксу, шестерёнкам и гидродинамике.

«Как думаешь, сколько тут яиц?» — выдохнул Фиттер. Стурм бросил взгляд на Сайтера.

«Посмотрим, восемь ярусов», — сказал Сайтер. «По шестьдесят два на ярус».

«Итого…» — Катвуд лихорадочно подсчитывал.

«- 496», — сказал Стурм, вспоминая цифру, которую дал ему Купеликс.

«Верно», — сказал Статтс, сверяя свои цифры.

Они шли вперёд, Стурм шёл впереди. Уинговер держался позади, поскольку фонарь слепил его чувствительные глаза. Он видел сквозь бархатную тьму, поэтому мог держать входное отверстие в поле зрения.

«Ой», — пробормотал Стурм, перекладывая лампу в другую руку. Кольцо сильно нагревалось.

«Сюда! Повернись скорей!» — вдруг крикнул Ропериг. Стурм повернулся налево.

«Что это было?» — спросил он.

«Что-то там шевельнулось. Я не очень хорошо разглядел».

Из ниши за яйцами выскочило что-то угольно-чёрное и взмыло в воздух, к свету Стурма. Он неуклюже отпрянул и выронил лампу. Что-то маленькое и пушистое пробежало по его ноге и исчезло. Гномы закричали и затопали.

«Тишина! Тишина!» — взревел Стурм. Он нашёл потерянную лампу. Топливо в ней почти догорело. Лишь слабое сияние голубого пламени кружило вокруг куска жира. Стурм прикрыл крошечный огонёк руками, и он разгорелся ярче. Он поднял лампу и повернулся к гномам.

Они ничуть не испугались. Уинговер выскочил из строя и наступил ногой на существо, вырвавшееся из ниши для яиц. Оно извивалось под подошвой его башмака, пытаясь вырваться. На первый взгляд оно напоминало толстого мохнатого паука, но когда Стурм поднёс лампу ближе, все узнали его.

«Это перчатка!» — сказал Статтс.

«Одна из перчаток Кит», — ответил Стурм, узнав узор шва на ней. «Одна из пары, которую она оставила на «Повелителе Облаков», когда мы отправились на поиски руды».

«Как она сюда попала?» — спросил Рейнспот. Птичий Зов щебетал, задавая свой вопрос.

«Он спрашивает: «Почему оно живое?» — добавил Статтс.

Рейнспот схватил перчатку за «пальцы» и велел Уинговеру поднять ногу. Предсказатель погоды поднёс извивающееся существо к глазам и хмыкнул. «Сильная штучка!» Сайтер сердито посмотрел сквозь свою неизменную линзу. «Эта перчатка сделана из коровьей кожи и кроличьего меха, но швы разошлись». Он прижал палец к мягкой кожаной стороне. «У неё есть сердцебиение».

«Смешно», — сказал Флэш. «Перчатки не оживают».

«На Лунитари?» — спросил Статтс. «Почему?»

Стурм вспомнил замечание Купеликса о том, что совокупная жизненная сила всех драконьих яиц отвечает за мощную ауру магической силы на Лунитари. Он поделился этой информацией с гномами.

«Тогда», — произнёс Сайтер с мудрым выражением лица. «Уровень магической силы в этих пещерах, должно быть, особенно высок. — Осмелюсь сказать, любой продукт животного или растительного происхождения, оставленный здесь надолго, может обрести собственную жизнь».

Ропериг посмотрел на свои сапоги из свиной кожи. «Ты хочешь сказать, что мои туфли могут обрести жизнь и убежать вместе со мной?»

«Мы не пробудем здесь достаточно долго, чтобы это произошло», — заверил его Статтс.

Рейнспот перевернул перчатку на спину и прижал ногой. Катвуд предложил вскрыть ее, чтобы посмотреть, какие у нее внутренние органы.

«Отпусти ее. «Она безвредна», — сказал Стурм. «У нас нет времени с этим возиться».

Рейнспот поднял ногу, и перчатка перевернулась обратно. Она юркнула в углубления ниш для яиц.

«Интересно», — сказал Флэш, — «чем питается живая перчатка?»

«Руками», — ответил Фиттер.

Ропериг легонько шлепнул его по голове, но его рука тут же застряла там.

«Ты закончил?» — нетерпеливо спросил Стурм. «Нам ещё нужно осмотреть пещеру, и я не думаю, что лампа долго прослужит». И действительно, пока он говорил, с передней части лампы начали капать серебристые капли расплавленного олова.

Они поспешили вниз по туннелю. До них донеслись звуки движения, и они остановились. Из темноты показались задние ноги и каплевидное брюшко работающего Микона. Микон почувствовал их свет и поспешил к незваным гостям. Его усики почти распрямились, пока он их изучал… Человек и гномы. Стурма на мгновение объял страх. Если Миконы атакуют, его единственный меч их всех не одолеет.

Миконы снова свернули усики и отвернулись. Стурм и гномы дружно вздохнули с облегчением.

Они прошли мимо гиганта, который был занят откалыванием стеклянной «росы» с полки под рядом яиц. Кусок прозрачной корки приземлился у ног Рейнспота, и он схватил его. Он бросил его в маленький шёлковый мешочек и потянул за верёвочку. «Для последующего анализа», — сказал он.

Пещеры тянулись вдаль без конца, и, пройдя по ним около сотни ярдов, Стурм объявил об остановке. Место, где они остановились, буквально кишело Миконами, гигантские муравьи проносились мимо исследователей, не обращая на них никакого внимания. Купеликс велел муравьям игнорировать их, и муравьи повиновались его воле, в своей точной и непоколебимой манере.

«Мы бы…» «Лучше вернитесь, пока нас не затоптали», — сказал Стурм, уворачиваясь от шквала ног Миконов. Рейнспот отошел от остальных к муравьям, которые чистили драконьи яйца. Пока они поднимали, смазывали и переворачивали яйца, выставляя нижнюю их часть на воздух. С некоторых скорлупок отслаивался шершавый слой, и муравьи старательно снимали этот омертвевший слой. Именно из этой отброшенной скорлупы получилась та пергаментная кожа, которую они нашли в первой камере.

Рейнспот подобрал кучу отходов из-под нижней полки для яиц. Микон резко повернулся к нему и схватил жвалами кожистую часть скорлупы.

«Нет!» — упрямо сказал Рейнспот. «Это моё, ты его выбросил!» Гном уперся ногами в пол и потянул. Скорлупа не поддавалась, как и муравей. Рейнспот рассердился. Обволакивающее его облако сгустилось, и внутри него сверкнула молния.

«Рейнспот, оставь его. Мы возьмём образцы из внешней пещеры», — сказал Уинговер. Но непреклонное сопротивление Микона сводило обычно кроткого гнома с ума всё больше и больше. Циклон шириной в четыре фута обрушился на муравья, и по пещере прокатились тихие раскаты грома.

Крошечное облако Рейнспота превратилось в настоящий шторм. К его удивлению, дождь в этом внезапном вихре был горячим. «Рейнспот!» Крикнул Стурм, хватая гнома за плечи. «Отпусти!»

Разряд молнии, крошечный по природным меркам, но всё же пяти футов длиной, ударил Микона в центр его головы. Удар отбросил Стурма и Рейнспота назад как минимум на шесть футов. Гном приземлился на Стурма, потряс головой и обнаружил, что все еще держит в руках кусочек мягкой яичной скорлупы.

«Вот он!» — торжествующе воскликнул он.

Стурм, лежащий на спине и недовольный, спросил: «Не возражаешь?» Рейнспот покраснел и скатился с живота мужчины.

«Смотрите-ка», — с благоговением воскликнул Катвуд. Гномы окружили пораженного молнией муравья.

Разряд расколол голову существа пополам с точностью алмазного резца. Безголовое тело Микона рухнуло, грудная клетка приземлилась на пол. Тут же появились ещё два Микона и начали убирать. Они разгрызли тушку разбитого муравья и унесли его прочь по частям.

«По крайней мере, теперь мы знаем, что их можно убить», — сказал Ропериг.

«И наш Рейнспот сделал это!» — сказал Фиттер. Милый провидец погоды был унижен.

«Я никогда так не выходил из себя», — сказал он. «Простите. Это было непростительно. Бедный микон всего лишь выполнял свою задачу, а я его убил».

«Ты очень молниеносно его убил», — впечатлённо сказал Стурм.

«Напомни мне не злить тебя, Рейнспот».

«Надеюсь, Купеликс не рассердится», — обеспокоенно сказал Рейнспот.

«Это было ненамеренно», — утешающе сказал Ропериг.

«Сомневаюсь, что хоть один муравей так уж важен для него», — сказал Стурм.

«А теперь нам пора возвращаться…»

Лампа погасла прежде, чем они все поднялись по пандусу в паровую камеру. Уинговер взял на себя руководство, и каждый взял за руку того, кто шёл впереди и позади него. Они избегали юных миконов в родильной пещере — хотя Флэш бросил тоскливый взгляд на свою куртку, всё ещё свисавшую из пасти Микона — и вскоре они снова оказались в заваленной мусором огромной пещере.

Шестеро Миконов, которые их привели, были такими же, какими они их и оставили, не сдвинулись ни на дюйм. Стурм и гномы вскочили в седла, и без лишних слов или жестов гигантские муравьи снова пришли в движение.

Дракон с Китиарой, вцепившейся ему в шею, камнем выпал из своего логова, расправив крылья, чтобы облегчить приземление. Китиара сбросила плащ и достигла выемки в дверном проёме как раз в тот момент, когда появились миконы со Стурмом и гномами.

«Вам пора возвращаться!» — крикнула она. «Всем к оружию — лунитяне готовятся к атаке!»

Рой стеклянных дротиков пронёсся сквозь дверной проём и с грохотом разбился о мраморный пол. Гномы, хоть и с любопытством, отступили под градом красных стеклянных осколков. Лунитяне дико заулюлюкали.

«Они хотят тебя заполучить», — сказал Купеликс. «Они жаждут твоей крови».

«Неужели они не могут войти?» — спросил Рейнспот.

«Эти древесные люди совершенно неразумны», — ответил дракон. «Итак, они идут», — мрачно сказал Стурм. Он сбросил верхнюю одежду и приготовил доспехи и шлем. Китиара бесшабашно расхаживала взад-вперёд перед дверью, привлекая внимание древесных людей.

«Давай немного их ужалим?» — спросила она Стурма.

«Похоже, нужно их отпугнуть», — признал он.

«Можешь одолжить нам немного миконов?» Они сравняли бы наши шансы.

«От них будет мало толку», — сказал Купеликс. Стеклянный топорик просвистел и ударился о его чешуйчатый живот. Он отскочил, не причинив вреда, и разбился об пол. Купеликс рассеянно смотрел на сломанное оружие. «Миконы почти полностью слепы при дневном свете», — сказал он. «Если я их выпущу, они с такой же вероятностью изрубят вас двоих на куски, как любого лесного человека».

«Хватит болтать», — рявкнула Китиара. Она прижала щит к предплечью. «Я пойду поработаю сталью!»

Стурм потуже затянул пояс с мечом. «Кит, подожди меня!»

Он был без щита, но его кольчуга была тяжелее, чем у Кит. Он выхватил меч и побежал к двери.

Древолюди взобрались на земляной вал, насыпанный миконами, и использовали его высоту, чтобы набирать скорость для метания копий. Китиара поднесла щит к лицу. И снаряд за снарядом врезались в него. «Вперёд, дьяволы, покрытые корой!» — крикнула она. «Вперёд! Китиара Ут-Матар идёт за вами!»

Она начала подниматься по склону. Идти было трудно из-за крутизны подъема и рыхлой почвы. Стурм, более осмотрительный, обогнул обелиск, добравшись до места, где вал был не таким крутым. Он добрался до вершины почти одновременно с Китиарой, хотя их разделяло сорок ярдов и около двадцати древолюдей.

Стурму пришлось фехтовать с лунитянами на кургане и уворачиваться от копий, летящих с земли. Лунитяне кричали во весь голос, и не требовалось большого воображения, чтобы увидеть, как гнев искажает их простые лица.

Китиара врезалась в троих древесных людей, возвышавшихся над ней. Она наносила им глубокие раны мечом. Зацепила одного древесного человека за опущенную руку и отрубила её одним ударом. Отрубленная конечность ударилась о землю и поползла, разыскивая своего бывшего владельца. Она запуталась в ногах Китиары, и та споткнулась, упав навзничь под шквалом ударов копий.

Древолюди набросились на упавшую женщину, и Стурм подумал, что она ранена. Он взревел и рубанул их в спины. Не сумев пронзить тела и убить их, он сосредоточился на их коротких ногах. Стеклянный клинок скользнул по его лицу. Жгучая рана, оставленная им, засочилась кровью.

Он проигнорировал это. Лунитяне падали с земляной стены, катясь вниз и сбивая с ног своих товарищей, стоящих на земле.

Правую ногу Стурма пронзила ужасная боль.

Он оглянулся и увидел копьё, вонзённое в заднюю часть бедра, кровь хлестала вокруг уже багрового древка. Он взмахнул мечом назад, сломав древко копья, оставив наконечник в ноге. Китиару он совсем не видел. Он упал, ослабев от боли и потери крови и съехал с вала со стороны обелиска. Улюлюкающие древолюди скользили за ним, выкрикивая свою версию его имени.

Добьют, подумал он. Вот так всё и закончится —

Но ожидаемые наконечники копий так и не опустились на его незащищённое лицо и шею. Звуки битвы бушевали над ним, хотя ему чудились пронзительные крики радости и торжества. Гномы? Неужели они вышли? Их перебьют!

Уханье разъярённых лунитян внезапно затихло. Стурм с огромным усилием приподнял голову и попытался разглядеть, что происходит. На вершине вала стоял древесный человек, размахивая мечом, пытаясь отогнать невидимого врага. Тёмный предмет метнулся в поле зрения и ударил древесного человека в лицо — бац! Лунитянин исчез за валом под громкий гномий смех.

Кто-то перевернул Стурма. С его лица смахнули красную грязь. Китиара.

«Похоже, ты поймал одного», — дружелюбно сказала она.

Её лицо было поцарапано, а руки изрезаны, но в остальном она не пострадала.

«Ты здорова?» — слабо спросил он. Китиара кивнула и поднесла к его губам горлышко фляги с водой. Струйка дождевой воды была самым вкусным, что он когда-либо пробовал.

«Эй, мастер Стурм! Госпожа Китиара! Мы победили!» — объявил Статтс. Он засунул большие пальцы под подтяжки и выпятил грудь. «Импровизированный брючный цеп… Марка I... удался!»

«Что?»

«Неважно», — сказала Китиара. «Давай занесём тебя внутрь». Она подхватила его так же легко, как Стурм младенца, и отнесла к обелиску.

Гномы хлопали друг друга по спине, переговариваясь как можно быстрее и громче. Стурм увидел странное сооружение сбоку от прохода: вертикальное скопление столбов и шестерёнок, на которых висели три пары гномьих штанов, туго набитых чем-то тяжёлым, вероятно, землёй. Купеликс сидел на самом нижнем насесте и внимательно наблюдал. Увидев, что Стурм ранен, он предложил помочь залечить рану.

«Никакой магии», — упрямо сказал Стурм. Вся его нога онемела. Было холодно, очень холодно. Широкое латунное лицо дракона спикировало прямо к нему.

«Никакой магии, даже если это будет стоить тебе жизни?» — спросил хриплый голос рептилии.

«Никакой магии», — настаивал Стурм.

Рейнспот отвернул лицо Стурма и положил ему в рот горький на вкус корень. Гном сказал: «Жуй, пожалуйста».

Уверенный, что он находится под совершенно немагической опекой гномов, Стурм послушался. Онемение разлилось по всему телу.

Он не спал. Стурм совершенно отчётливо слышал, как гномы совещаются над его ногой, слышал, но не чувствовал, как стеклянный наконечник копья вынимают из его тела, слышал, как дракон советует, как лучше закрыть зияющую рану.

Затем он лежал на животе, пока онемение не прошло.

Нога Стурма немилосердно пульсировала. Он приподнялся на руках.

«Если скажешь „Где я?“, я тебя ударю», — добродушно сказала Китиара.

«Что случилось?» — спросил он.

«Ты был ранен», — сказал Сайтер, присевший возле головы Стурма.

«Это я хорошо помню. Кто отпугнул древесных?»

«Хотела бы я сказать, что это я», — сказала Китиара.

«Мы сделали это», — объявил Статтс, подходя к Сайтеру сзади.

Купеликс прорычал что-то, чего Стурм не разобрал.

Статтс побледнел и ответил: «С помощью дракона».

«Мы адаптировали конструкцию гномометателя», — сказал Уинговер. Он опустился на колени рядом со Статтсом и заглянул через плечо Сайтера.

«Мы использовали штаны Катвуда, набитые землёй, в качестве прибора для метания. Бёрдколл предложил метнуть штаны в лунитарийцев, но этого хватило бы только на один раз…»

«Поэтому мы с Роперигом пожертвовали своими», — сказал Фиттер, протискиваясь в поле зрения Стурма. Его полосатые кальсоны красноречиво подтверждали истинность его слов. «Мы наполнили их землей и привязали к метательным рычагам…»

— и использовали систему передач, чтобы сбросить врага со стены», — закончил Ропериг за своего ученика.

«Очень умно», — признал Стурм. «Но почему разъярённые древолюди бросились бежать, когда их ударили несколькими парами штанов? Почему они не набросились на вас?»

«Это уже моя работа», — скромно ответил Купеликс. «Я наложил заклинание иллюзии на гномов и их машину. Лунитарцы увидели, как на них напал огромный огнедышащий красный дракон, его ужасные когти срывали их одного за другим с вала. Физический эффект в сочетании с яркой иллюзией оказался весьма эффективным. Древолюди сбежали».

«Что мешает им прийти в себя и вернуться?» — спросила Китиара.

«На закате я пошлю миконов, чтобы они раз и навсегда изгнали их обратно в деревню».

Рассказав свою историю, гномы разошлись. Стурм позвал

Статтса к себе.

«Да?» — спросил старший гном.

«Вы завершили ремонт «Повелителя облаков»?»

«Ещё нет».

«Поторопи своих коллег, друг мой. Нам нужно поскорее убираться из этого мира», — сказал Стурм.

Статтс погладил свою короткую шелковистую бороду. «К чему такая спешка?

Сначала нужно проверить новые компоненты двигателя».

Стурм понизил голос. «Дракон, возможно, и думает, что древолюди не вернутся, но я не хочу снова оказаться в осаде здесь. К тому же Купеликс…» Он закрыл рот, увидев приближающуюся Китиару.

«Поговорим позже», — закончил Стурм. Статтс кивнул и пошёл обратно к "Повелителю Облаков", засунув большие пальцы рук в карманы жилета. Китиара не обратила внимания на его преувеличенную беспечность.

Она опустилась на колени рядом со Стурмом. «Очень больно?»

«Только когда я танцую», — иронично ответил он.

Она фыркнула. «Жить будешь», — сказала она. Она потрогала забинтованное место и добавила: «Возможно, даже хромать не будешь. Что заставило тебя броситься на этих древолюдей? У тебя не было щита и поножей».

«Я увидел, как ты упала», — сказал он. «Я хотел помочь тебе».

Китиара помолчала. «Спасибо».

Стурм осторожно перевернулся на здоровый бок и сел. «Вот так-то лучше! У меня голова раскалывается, когда я так лежу».

«Знаешь, что самое непростительное? Что мы с тобой, два бойца, отлично обученные воинскому искусству, едва не пали от рук дикарей, но были спасены бандой сумасшедших гномов, использующих штаны, полные грязи, как пращу!»

Китиара рассмеялась. Всё напряжение и подозрения выплеснулись наружу и улетучились вместе с её смехом. Слёзы навернулись ей на глаза, но она не могла остановиться.

«Штаны Маленького Гнома», — сказал Стурм, чувствуя, как внутри нарастает хохот. «Штаны Маленького Гнома, замаскированные под когти красного дракона!» Китиара беспомощно кивнула, её лицо исказилось от истерического веселья. Стурм разразился громким раскатистым смехом.

Его туго забинтованная рана болезненно тряслась, но он не мог остановиться. Когда он попытался заговорить, то смог лишь прошептать: «Штаны-праща!» прежде чем разразиться новым приступом безудержного хохота.

Китиара прижалась к нему, часто дыша и отдуваясь, смех все еще сотрясал ее.

Голова женщины теперь покоилась на плече Стурма; она обняла его за шею.

Над ними, из тёмного угла башни, наблюдал Купеликс, и луч янтарного солнца падал на сложенные кончики его кожистых крыльев. Подсвеченная сзади, шкура латунного дракона сияла, словно золото.

Несмотря на все его предыдущие протесты, когда Китиара принесла

Стурму миску рагу из оленины, приготовленного Купеликсом, он съел её всю, не смотря ни на какие предубеждения к магии. Было ещё кое-что: он принял её предложение сделать подобие подушки из её мехового плаща и одеяла. Прежде Стурм стоически отверг бы такое обращение.

Гномы, как обычно, с удовольствием ели под мягким светом четырёх миконов, оставшихся позади, когда основная их масса отправилась прогонять лунитян. Муравьи висели над их головами, держась передними лапами, словно гротескные бумажные фонарики, и единственным угрожающим признаком их, в остальном безобидного, вида были зловещие зазубренные жала.

«Новые запчасти не показали никаких дефектов или поломок», —

сказал Флэш, поливая подливкой своё жаркое. «Если мы сможем получить приличный заряд молний, ​​не понимаю, почему бы нам не полететь домой прямо сейчас». Он попытался вернуть металлический половник в чашу, но тот прилип к его магнитным рукам. Катвуд освободил его.

«Знаешь, — сказал Сайтер, лениво помешивая пудинг, — при правильном угле полёта мы, скорее всего, могли бы долететь отсюда до одной из других лун». Этот вариант был встречен гробовой тишиной. «Солинари или тёмная луна. Как думаешь?»

Бёрдкол ответил за всех. Он приложил два пальца к губам и издал очень грубый звук.

Сайтер проворчал: «Не было необходимости меня оскорблять».

«Главное — вернуться на гору Небеспокойсь и объявить о нашем успехе», — сказал Статтс. «Воздушная навигация — это факт, и гномы должны без промедления изучить все открывающиеся перед ними возможности».

Стурм, сидя на полу у обеденного стола, откинулся на подушку и заговорил: «Какие возможности ты имеешь в виду?»

«Исследование и картографирование можно легко проводить с воздуха.

Это было бы настоящим благом для навигации. Вся та сложная работа по транспортировке грузов, которую сейчас выполняют корабли в море, могла бы быть более эффективно выполнена по воздуху. Я представляю времена, когда огромные воздушные галеоны с шестью или восемью парами крыльев будут бороздить торговые пути в облаках, доставляя товары в каждый уголок Кринна и обратно…»

Статтс совершенно потерялся в грандиозности своей задумки.

А потом война, — зловеще сказал Сайтер.

Какая война? — спросила Китиара.

«Любая война. Война всегда где-то идёт, не так ли?

Видишь флотилию воздушных кораблей, пикирующую вниз, чтобы уничтожить поля и фермы, города, храмы и замки? Было бы легко, да, очень легко обрушить огонь и камни на головы врагов. В мастерских горы Небеспокойсь, есть и другие, ещё более странные вещи. Оружие, которому не нужна магическая сила, чтобы уничтожить весь мир».

Его мрачное видение заглушило все разговоры. Затем сверху Купеликс сказал: «Похоже, вы, гномы, планируете создать свою собственную расу драконов — механических драконов, полностью послушных руке своего хозяина. Всё, что описывает Мастер Сайтер, произошло тысячу лет назад или больше, когда драконы участвовали в великих войнах».

«Возможно, нам не стоит делиться секретом воздушной навигации», — нерешительно сказал Фиттер.

«Знаниями нужно делиться», — заявил Статтс. «В чистом знании нет зла. Только то, как его использовать, определяет, к добру или злу оно приведёт».

«Знание — сила», — сказал дракон, поймав взгляд Китиары. Она сразу же уткнулась носом в свою миску. Когда та опустела, она с грохотом поставила её на стол.

«Мы забываем одну важную вещь», — сказала она, вытирая губы тыльной стороной ладони. «Мы в долгу перед тобой. И не должны уходить, не вернув его».

«Долг?» — спросил Катвуд. «Кому?»

«Нашему хозяину», — ответила Китиара. «Доброму дракону, Купеликсу». Гномы разразились вежливыми аплодисментами.

«Спасибо, вы очень любезны», — сказал дракон.

«Мы бы давно попали в руки Лунитян, если бы не вмешательство Купеликса», —

продолжила Китиара. «Теперь мы в безопасности, летающий корабль отремонтирован, и нам нужно возвратить долг. Как мы это сделаем?»

«Не хотите ли немного свежей воды?» — спросил Рейнспот.

«Спасибо, но не нужно», — ответил дракон. «Миконы приносят мне воду из глубин пещеры».

«У вас есть какие-нибудь машины, которые нужно починить?» — задумчиво спросил Флэш.

«Ни одной».

Оставшиеся гномы пытались предложить свои варианты, но дракон вежливо отверг их как ненужные или неприменимые.

«Что мы можем для тебя сделать?» — разочарованно спросил Уинговер.

Купеликс принялся сжато описывать своё положение внутри обелиска и то, как ему очень хотелось бы отсюда выбраться. Гномы лишь посмотрели на него и моргнули.

«И это всё?» — спросил Ропериг.

«Ничего больше?» — добавил Бёрдколл в переводе.

«Да, только эта простая просьба», — ответил дракон.

Стурм с трудом сел, осознавая, какое давление это оказывало на его раненую ногу. «Ты не думал, дракон, что это высшие силы предопределили тебе прожить свою жизнь в этих стенах? Не совершим ли мы акт бесчестия и богохульства, освободив тебя?»

«Боги действительно воздвигли эти стены и принесли сюда много яиц, но за все те тысячи лет, что я обитаю в обелиске, ни один бог, полубог или дух не соизволил раскрыть мне свой точный божественный замысел», — сказал Купеликс.

Он переступал с одной массивной ноги на другую. «Кажется, ты считаешь то, что меня держат здесь, словно петуха в курятнике, — это благо; разве ты не видишь, что я на самом деле пленник? Разве освобождение невинного пленника — это злодеяние?»

«Что станет со всеми драконьими яйцами, если ты уйдешь?» — спросил Ропериг.

«Миконы будут заботиться о них и охранять пещеры вечно. Ни одно яйцо не вылупится без преднамеренного побуждения. В данный момент я здесь совершенно лишний».

«Я предлагаю помочь ему», — убежденно сказала Китиара. Она наклонилась к столу и пронзительно посмотрела на каждого гнома. «Кто может открыто заявить, что дракон не заслужил нашей помощи?»

Все молчали, пока Стурм не сказал: «Я соглашусь, если дракон ответит на один вопрос: что он будет делать, когда освободится?»

«Наслаждаться своей свободой, конечно. Свободно путешествовать по миру, куда бы меня ни понесли небесные ветры».

Стурм скрестил руки. «На Кринн?» — резко спросил он.

«Почему бы и нет? Есть ли более справедливая земля между этим местом и звёздами?»

«Драконы были изгнаны с Кринна давным-давно, потому что их сила использовалась для интриг и контроля над делами смертных. Ты не можешь вернуться на Кринн», — сказал Стурм.

«Купеликс — не злой дракон», — возразила Китиара. «Как ты думаешь, мог ли он так долго прожить на луне с нейтральной магией и не поддаться её влиянию?»

«Даже если, — медленно произнес Стурм, — Купеликс не представляет опасности для Кринна. Он всё ещё дракон. Мои предки сражались и погибли, чтобы избавить наш мир от драконов. Как я могу опозорить их, помогая дракону — пусть даже и доброму — вернуться?»

Китиара вскочила так резко, что её стул упал.

«Боги страданий! Кем ты себя возомнил, Стурм Светлый Меч?

Мои предки тоже сражались в Драконьих Войнах. Это было в другое время и при других обстоятельствах». Она повернулась к гномам. «Я спрашиваю вас: отплатим ли мы за гостеприимство дракона равнодушием? Набьём ли мы животы его едой и питьём, починим с его помощью корабль и уйдём, даже не попытавшись помочь ему освободиться?»

Теперь все их внимание было направлено на неё. Все девять маленьких лиц, побледневших в короткие, тусклые дни Лунитари, были обращены к ней. Китиара протянула руку молчаливому Купеликсу, который стал выглядеть еще более одиноким и несчастным на своём мраморном насесте. «Поставьте себя на его место», — величественно произнесла она.

Кто из нас? — спросил Катвуд. «Неважно — кто-то из вас или все вы. Подумайте, как бы вы себя чувствовали, проведя всю жизнь в этой башне, не имея возможности даже выйти наружу. И учтите, что жизнь дракона — это не пятьдесят лет и не двести, а двадцать раз по двести! Как бы вы себя чувствовали, заточенные в одинокой башне, где не с кем поговорить и нет инструментов?»

Ропериг и Фиттер ахнули. «Никаких инструментов?»

«Да, и никакого дерева или металла, с которыми можно работать. Ни шестерёнок, ни клапанов, ни рычагов».

«Ужасно!» — сказал Флэш. Бёрдкэлл поддержал его, постепенно снижая голос.

«И у нас — у вас — есть шанс исправить эту ошибку.

У вас есть вся ваша изобретательность, чтобы придумать способ, позволяющий

Купеликсу свободно летать. Вы сделаете это?» — спросила она.

Уинговер вскочил на ноги. «Мы сделаем это! Мы так и сделаем!» Рейнспот и Фиттер оплакивали несправедливость, постигшую дракона, а Статтс и Сайтер уже бомбардировали друг друга первыми планами по открытию обелиска. Уинговер вскочил на стул, а затем на стол, театрально указывая на бескрылый корпус «Повелителя облаков».

«На корабль!» — воскликнул он. «Надо согласовать план!»

«Да, да, инструменты у нас есть», — сказал Катвуд.

«И пергамент, и карандаши!»

«Химикаты, и тигли!»

«Веревки, и такелаж!»

«Изюм!»

Гномы вскочили из-за стола — крошечный поток бурного идеализма и бесшабашной изобретательности. Когда последний гном скрылся на пандусе, Китиара с улыбкой повернулась к Стурму.

«Очень умно, — сказал он наконец. — Ты хорошо справилась».

«С чем?» — беззастенчиво спросила она.

«Мы оба знаем, насколько импульсивны гномы. С твоим страстным призывом к свободе и перспективой крупного инженерного проекта у обелиска нет ни единого шанса.

«Надеюсь, ты прав», — сказал Купидекс. Было странно, как легко можно было забыть о нём, когда он оказывался вне поля зрения. Стурм нахмурился. «Не будь таким подозрительным!» — упрекнул его дракон. «Если бы у меня были дурные намерения, думаешь, я бы стал устраивать банкеты и уговаривать? Мои миконы могли бы задержать корабль на неопределенное время, пока ты не согласился бы помочь, или я мог бы оставить тебя на растерзание древесным людям.

"Никто никогда не говорил, что ты злой, Купеликс", — настаивал Стурм. — Ты хитер и очень озабочен тем, чтобы добиться своего. Если бы ты мог выбраться из своей тюрьмы, пожертвовав Кит, мной или гномами, я не думаю, что ты стал бы долго раздумывать, прежде чем сделать это.

Купеликс расправил крылья и подогнул лапы, чтобы взлететь. «Не волнуйтесь, мастер Светлый Меч. Никто не будет принесён в жертву. Я обещаю, что мы все снова увидим Кринн».

Гномы разделились на две группы. Первая группа, в которую входили Статтс, Флэш, Уинговер, Сайтер и Бёрдкалл, должна была решить проблему разрушения стен обелиска. Задача остальных четырёх гномов состояла в том, чтобы безопасно вынести содержимое башни, включая самого Купеликса, "Повелителя Облаков", Стурма и Китиару.

Миконы вернулись на рассвете и по приказу дракона выровняли земляной вал, который они насыпали несколькими днями ранее. Поскольку за работу взялись более пятидесяти могущественных гигантов, земля вокруг основания обелиска вскоре стала ровной и легко проходимой. Китиара и группа «Прорыв» (как они себя называли) вышли наружу, чтобы осмотреть сооружение.

«Стены на уровне земли сделаны из мрамора толщиной не менее одиннадцати футов», — доложил Статтс, зачитывая свои расчёты.

«Даже с самыми лучшими стальными кирками и мотыгами бригаде землекопов потребовались бы дни, чтобы прорубить весь этот камень».

«Более того, — сказал Сайтер, — анализ камня показывает, что он чрезвычайно твёрдый, намного твёрже обычного мрамора. К тому же он покрыт глазурью».

«Покрыт глазурью? Хм». Китиара посмотрела на высокий шпиль обелиска. Вокруг вершины мерцала красноватая аура. Она напомнила гномам о мощных разрядах, которые они видели, когда взошло солнце. «Должно быть, вся эта энергия закалила камень», — сказала она.

Статтс протянул руку, чтобы коснуться холодных камней. Между их широкими рядами была полоса блестящего чёрного материала, который был ещё холоднее, чем алый мрамор. «Металл, — задумчиво произнёс он. — Металл вместо раствора».

«Серьёзно? — сказал Флэш. — А что это за металл?»

Статтс поскреб ногтем большого пальца полосу шириной в шесть дюймов. Покрытие не стерлось. "Он мягкий", — сказал он. "Возможно, свинец?"

Сайтер и Бердколл тоже осмотрели раствор. Бердколл подтвердил в своей трели, что металл действительно был свинцом.

"Довольно прочная конструкция", — сказал Уинговер, хлопнув по стене.

"У меня есть идея", — объявила Китиара. Гномы посмотрели на неё так, словно она сказала, что у неё растёт ещё одна голова. «Действительно есть. Дело в том... Я видела, как многие замки падали под натиском осаждавших их армий, хотя их стены часто были такими же толстыми, если не толще, чем эти. Осаждающие войска разрушали их, прокладывая туннели под фундаментом и подрывая стены».

На лицах членов прорывной группы отразилось замешательство.

"Ну, это же чертовски просто," — заявил Статтс.

"Почему мы об этом не подумали?" — спросил Флэш.

"Всё, что нам нужно сделать, — это убрать песок!" — сказал Уинговер.

Они упали на колени, и в воздух полетела алая земля.

Китиара, качая головой, взошла на корабль. Стурм стоял на ногах, опираясь на костыль, который сделал для него Катвуд. Он держался в стороне от подготовки, но спросил, что решили гномы.

«Мы решили копать», — ответила Китиара. Она взяла лом из набора инструментов и вернулась к лихорадочно работающим гномам. Стурм, прихрамывая, последовал за ней.

Гномы за очень короткое время вырыли кратер глубиной больше их собственного роста. Ниже уровня земли фундамент обелиска не отличался от конструкции выше — еще более массивные мраморные блоки были все также скреплены свинцом. Китиара вытащила их из ямы и ударила железным прутом по камню.

— Подожди, — сказал Уинговер, — он твердый...

Она отвела лом назад, описав широкую дугу, и изо всех сил ударила по основанию. Раздался треск, словно сломалась огромная ветка дерева, и от нее отлетел кусочек мрамора. Он упал к ногам Стурма, как потерянный лепесток каменной розы. Он неловко наклонился, чтобы поднять его.

— Посмотри на стержень! — воскликнул Флэш.

Китиара подняла стержень толщиной в дюйм. Плоский выступающий край от удара совсем расплющился, а вся длина изогнулась изящной дугой. Китиара прижала лом к колену и попыталась выпрямить его, но преуспела только в том, что согнула его в противоположную сторону. Она с отвращением отбросила лом в сторону.

"Я пытался тебе сказать, — сказал Уинговер, когда Китиара выбралась из ямы. — Основание башни покоится на своде пещеры. Оно сделано из цельного камня."

"В нём есть дыры, — сказал Зритель. — Дыры миконидов. Мы сами прошли через них, чтобы попасть в зал с яйцами."

"Раскопки тут не помогут, — печально сказал Статтс. «Мы не сможем пробурить фундамент так же, как и верхние стены».

Китиара выбралась из ямы и отряхнула руками штаны. В ночном воздухе от её дыхания шёл пар. «Теперь дело за вами, гномы».

Маленькие человечки несколько минут смотрели друг на друга и переговаривались на своём высокоскоростном языке. Наконец Статтс поднял голову и сказал: «Нам нужно посоветоваться с нашими коллегами».

«У тебя есть план?» — спросил Стурм.

«Наметки есть, но нам нужна мудрость наших товарищей с корабля». Гномы ушли.

Стурм пошевелил лом ногой.

«Такую силу трудно контролировать, не так ли?» Когда Китиара не ответила, он продолжил. «Ты что, всё время становишься сильнее, Кит? Так вот почему ты двигаешься так, словно мир сделан из стекла?»

Она схватила железный прут и, держа его в одной руке, уверенно согнула его под прямым углом — одним большим пальцем! Затем отбросила лом и сказала: «Это то, что ты хотел увидеть?»

Купеликс и люди компактно сидели по одну сторону обелиска — то есть Стурм и Китиара сидели на ящиках, а дракон — на выступе над ними. Гномы сидели на скамье лицом к ним. Катвуд установил мольберт, накрытый сверху тканью. Статтс стоял у мольберта с длинной заостренной палкой в руке.

— Леди, джентльмен и чудовище, — начал он. От резкого вздоха дракона борода Статтса взметнулась над его плечом.

— Леди, джентльмен и дракон, — вкрадчиво произнес Статтс, — разрешите представить вам шнековый бур для побега из Обелиска, Марка I. Он откинул ткань, и под ней оказался большой лист пергамента, прикреплённый к мольберту.

На нём коричневыми чернилами было нарисовано фантастическое устройство. На массивной деревянной раме располагался огромный спиральный шнек — сильно увеличенная версия инструмента, который плотники используют для сверления отверстий. Согласно расчётам на пергаменте, ширина одного только бура составляла пятнадцать футов — оптимальный диаметр, по словам Статтса, для прохождения Купеликса.

«Очень изобретательно», — сказал дракон, с явным скептицизмом разглядывая необычное устройство. «Как оно работает?»

«С помощью этого эксцентрикового кривошипа». Указательный палец коснулся чертежа. «Все мы, одиннадцать человек, будем крутить кривошип. По нашим оценкам, шнек пробьёт стену за шестьдесят семь часов работы».

"Это почти три дня!" Сказала Китиара.

"На Лунитари всего два дня и две ночи", — сказал Сайтер.

"Не обращай внимания", — сказал Стурм. "Откуда возьмется сталь для изготовления долота? Где вы возьмете древесину для постройки каркаса?"

"А, — сказал Кутвуд. "За исключением лезвий долот и нескольких точек повышенной нагрузки, таких как подшипники, все части обелиска будут изготовлены из дерева.

Спасательный бур будет сделан из дерева.

"Какое дерево!"

"Из корпуса "Повелителя облаков".

"Ой-ё!" — воскликнула Китиара. Она уронила голову на руки. Стурм вздохнул.

— Если вы разберете летающий корабль, как мы доберемся домой? спросил он со всем терпением, на какое был способен.

Гномы удивленно переводили взгляд с одного на другого. Слесарь еле слышно пробормотал что-то о том, что нужно собрать корабль обратно, как только дракон будет выпущен.

"Нет!" — возразила Китиара. "Вам никогда не собрать корабль обратно из бревен. Вы, ребята, должны придумать другой план!"

"Не волнуйтесь!" Статтс присоединился к разговору. — Он сорвал с мольберта тщательно проработанный рисунок спасательного бура для Обелиска.

Под ним была ещё одна, не менее подробная схема. «С гордостью сообщаю, что это устройство для расширения дверного проёма «Обелиск», — сказал Статтс.

«Понимая, что дверной проём — это естественная точка входа, мы разработали альтернативную схему. Эти винтовые домкраты —» — снова указатель переместился к схеме. — «будут установлены в дверном проёме. Если затянуть их с помощью этих талрепов здесь, здесь и здесь, то рычаги разойдутся, и дверь широко распахнётся».

Стурму и Китиаре потребовалась ровно минута, чтобы разнести в пух и прах расширитель арочного проема, в основном по тем же причинам, что и спасательный бур для Обелиска: из-за нехватки качественных материалов. У нас просто нет ни дерева, ни металла, кроме того, что привезли с собой "Повелитель облаков" и его команда.

"Это кажется безнадежным", — сказал дракон с глубоким вздохом.

"Никогда!" — поклялся Уинговер. Он сдвинул повязки со своего лица, чтобы все могли видеть его глаза. Они стали совсем чёрными. Уинговер тщетно прикрывал их руками.

«Видишь, что со мной случилось, — сказал он. — Я больше ничего не могу игнорировать. Мне приходится спать лицом вниз, на земле, где я считаю слои до самого ядра Луны». Он указал большим пальцем на Катвуда, который лежал рядом с ним.

«Мой добрый коллега слышит, как песчинки трутся друг о друга. Руки Роперига почти срослись, не так ли, Ропериг? Одежда Рейнспота начинает гнить от постоянной сырости. У всех остальных тоже есть проблемы, но мы не уйдём, пока не решим эту.

Стурм внимательно выслушал эти слова. Он сказал: «Раз уж мы обсуждаем наши дары, позвольте мне показать вам вот это». Он сорвал тканевую повязку со своей ноги. Там, где ещё два дня и две ночи назад была уродливая зияющая рана, теперь была только гладкая кожа без шрамов.

«Та же магия, что заставляет деревья ходить и сражаться, исцелила мою рану. Я не просил об этом, но это убедило меня в одном. Это место не для смертных. Я окажу тебе помощь, дракон, только по этой причине. Чем дольше мы останемся на Лунитари, тем сильнее на нас будет воздействовать магия. Поскольку мои спутники решили помочь тебе, моё сопротивление только мешает их продвижению.

«Добро пожаловать в команду», — сказал Купеликс.

— Зрение, — сказала Китиара, — если ты можешь видеть сквозь землю, на которой мы стоим, видишь ли ты какие-нибудь залежи железа или меди?

Что-нибудь, что мы могли бы использовать?

— Увы, госпожа, ничего. Кажется, вся эта луна состоит из песка, гранита и снова песка.

— Песка, — задумчиво произнёс Сайтер. Он спрыгнул со скамьи и прошёлся до дальней стены и обратно. Он провёл коротким пальцем по свинцовым швам, где два мраморных слоя лежали друг на друге. «Песок! — крикнул он. — Песок, песок, песок!»

«Осторожно, — сказал Рейнспот. — Он переключил передачи».

Сайтер глубоко вздохнул и с серьёзным достоинством подошёл к Статтсу. «Песок, — сказал он, — это единственное, чего здесь в избытке, верно?»

«Э-э, да, — сказал Статтс.

Сайтер раскрыл подзорную трубу и положил ее на ладонь коллеги. "Из чего сделаны линзы?"

"Из стекла", — быстро ответил Ропериг.

Сайтер повернулся, указывая на склеенного гнома. — А из чего лунитарианцы делают свое оружие?

— Стекло, — одновременно произнесли Стурм и Китиара.

— Да! А из чего сделано стекло? — воскликнул Сайтер.

Никто не произнёс ни слова. Наконец Фиттер сказал: «Из песка, но — "

"Песок, стекло, линзы! Разве вы не понимаете? Мы можем создать гигантскую линзу и с её помощью сконцентрировать солнечные лучи в горящий пучок. Фокусное расстояние лучей будет намного выше температуры плавления свинца, так что — "

«Стена рухнет», — сказал Купиликс. «Думаешь, у вас получится?»

«Ни в чём нельзя быть уверенным, — сказал Сайтер с осторожностью. — Нам понадобится постоянный источник тепла, чтобы плавить песок».

«А как насчёт источника тепла, который мы нашли в пещерах?» — спросил Стурм. «Тебе хватит тепла?»

— Хм, магма достаточно горяча, чтобы расплавить песок, — сказал Флэш.

— Миконы могут собрать любое количество песка, которое вам понадобится, — сказал Купеликс. — Может, мне их запустить?

"Нам лучше заранее вытолкать "Повелителя облаков" наружу", — сказал Статтс.

"Нам понадобится здесь больше места для работы".

Купеликс вызвал двух муравьев, и гномы запрягли их в нос летающего корабля. Миконы с трудом протащили скрипящее судно через дверной проём и спустили на ровную землю. Гномы отнесли отсоединённые крылья и положили их в тени корпуса.

Купеликс вступил в продолжительную телепатическую коммуникацию со своими приспешниками, и вскоре все миконы собрались в долине. Они окружили обелиск со всех сторон — армия немых, щёлкающих существ, внимающих голосу, который слышали только они.

Три десятка гигантских муравьев, даже не кивнув друг другу, повернулись спиной к башне и начали вспахивать землю своими головами. Борозды из тускло-красного песка уходили вверх, к звездному небу, а другие Миконы сгребали песок в удобные кучки.

Сайтер продемонстрировал доработанный дизайн горящей линзы диаметром двадцать два фута и толщиной пять футов семь дюймов в центре.

"Как ты думаешь, это сработает?" Спросила Китиара.

«Если линзу получится отлить целиком, то полировка не займёт много времени. В конце концов, песка здесь предостаточно», — сказал Сайтер. Он свернул свой пергаментный чертёж и сунул его под мышку. Снаружи трудились миконы, и земля дрожала под тяжестью их непоколебимых голов.

Чтобы очистить песок и избавиться от примесей, гномы решили его промыть. Беднягу Рейнспота подняли на самый нижний уступ Купеликса и велели ему вызывать дождь в течение нескольких часов. Пол обелиска стал довольно грязным из-за мокрого песка и размокшей растительной массы.

Дракон спустился из своего святилища и сообщил, что там тоже формируются облака.

Начался лёгкий дождь. В 450 футах над Рейнспотом. Крошечные молнии проносились по полой шахте, отскакивая от мрамора, как гольяны в бурном ручье. Купеликс был в восторге от всего этого. Он читал о загадочном явлении под названием «погода», но никогда с ним не сталкивался.

«В помещении такого обычно не бывает», — кисло заметил Стурм. Он промок до нитки, потому что гномы использовали его непромокаемый плащ, чтобы сделать вёдра для чистого песка.

Миконы были оснащены парой больших вёдер, которые висели по бокам их шарообразных грудных клеток, как седельные сумки. Они спешили в пещеру со своей ношей, где Сайтер, Бёрдколл и Флэш готовили чан, в котором будет плавиться песок.

Чан, как и форма для отливки линзы, был сделан просто и грубо из глины. Разложившийся растительный пух, покрывавший всю красную луну, вперемешку с сухой землёй образовывал превосходную по качеству глину. Гномы в пещере слепили из нее широкое корыто, укрепив его несколькими досками, «позаимствованными» у "Повелителя Облаков".

К рассвету корыто было готово.

С помощью Микона в качестве тягловой силы гномы установили корыто над одним из вулканических жерл. Затем они сели и стали ждать, пока глина затвердеет.

В одном из отверстий в полу показалась голова Флэша.

«Мы готовы к подаче песка!» — крикнул он.

Ропериг подошёл ближе к яме и спросил: «Что тебя удерживает?»

«Ничего», — ответил гном, весь в грязи. «Я сказал, что мы готовы к песку».

«Он имеет в виду, что тебя держит в яме?» — сказал Стурм.

«О! Я стою на Миконе». Гигантский муравей висел вниз головой под отверстием, а Флэш стоял на его брюхе.

Вся команда, кроме Китиары и Рейнспота, спустилась в огромную пещеру. Там в ряд стояли Микона, нагруженные мешками с песком, словно кавалерийский отряд на параде.

Каждый раз, когда Бёрдколл высовывал голову из зубчатого прохода в скале и свистел, один из муравьёв отделялся от остальных и следовал за ним.

Дальше, за родильным залом миконов, гномы трудились над чаном для стекла. Стурм наблюдал, как они высыпали ведро за ведром в чашу из обожжённой глины, равномерно распределяя песок по дну и посыпая его различными безымянными порошками, которые они принесли с летающего корабля. В зале стояла невыносимая жара.

По приказу Купеликса миконы вскрыли один из магматических каналов, чтобы из-под земли вытекало больше породы.

Гигантские существа, казалось, не обращали внимания на жару. Чаша над магмой была неустойчиво закреплена на каменных опорах. Маленькие человечки беспечно прогуливались по краю огненной ямы, едва ли замечая, что в случае падения их ждёт мучительная смерть.

Стурм уже не в первый раз восхищался гномами. Иногда они вели себя глупо и пытались командовать, но в своей стихии были неукротимы.

Песок раскалился и начал дымиться. Процесс был слишком быстрым и незаметным, чтобы его можно было увидеть, но твёрдые зёрна превратились в однородную массу, сначала ярко-оранжевую, а затем почти белую, когда температура достигла максимума. Гномам и Штурму было слишком тяжело смотреть на это сияние, и они отошли в более прохладную часть помещения.

«Как ты придашь расплавленному стеклу форму линзы? — спросил Стурм.

— Мы не будем этого делать», — сказал Статтс, вытирая свой румяный лоб.

«Мы просто отольем линзу здесь».

Не успел он это сказать, как в зал вбежали миконы, нагруженные свежей грязью. Бердколл, который, казалось, нашёл общий язык с муравьями, велел им высыпать свой груз в естественную выемку на полу пещеры. Затем Бердколл и Сайтер принялись разравнивать алую грязь лопатками, формируя круглую чашу.

Когда грязь затвердела, но ещё не высохла полностью, Статтс и Сайтер посовещались. Все ждали его слова — гномы, Стурм, миконы, даже Китиара и Купеликс в обелиске наверху.

Статтс щёлкнул пальцами и заговорил так быстро, что Стурм не успевал за ним. Сайтер кивнул.

Четыре Микона заняли позиции вокруг плавильного чана.

Бёрдколл сидел верхом на одном из муравьёв, напевал и размахивал руками, направляя усилия гигантов. Миконы сомкнули свои клешни на стержнях, которые гномы оставили торчать из глиняных стенок, и легко подняли чан над магматической печью.

Чан, поддерживаемый двадцатью четырьмя отдельными ножками, был перемещён по каменистому полу к форме.

— Ты готов? Спросил Статтс Бёрдколла. Свистящий гном подал знак, и Статтс крикнул: «Можешь начинать!»

Два муравья подняли чан. Раскалённое добела расплавленное стекло перевалилось через край чана и с громким шипением упало в форму.

Из ещё влажной грязи повалил пар.

«Выше!» — крикнул Статтс. «Подними конец повыше!»

Части внешней поверхности чана начали крошиться и отваливаться.

Расплавленная масса стекла хлынула на ослабевшие стенки. В кромке образовались трещины.

«Держи их подальше!» — предупредил Стурм Статтса.

Гномы, движимые безграничным желанием всё увидеть, столпились у формы для линз. Если чан разобьётся, их всех зальёт расплавленным стеклом. Статтс оттолкнул своих коллег на безопасное расстояние.

Чаша теперь стояла вертикально, и последние капли упали в форму. Расплавленного стекла было больше, чем могла вместить форма, поэтому оно перелилось через края. Когда микониды опустили чашу в горизонтальное положение, треснувшие стенки развалились на части.

«Уф!» — сказал Статтс. Его лоб был мокрым от пота. «Успели!»

Форма, прочно скреплённая камнем, держалась хорошо.

Края линзы, остывая, уже становились красными, после слепяще белого цвета. В центре лопались пузырьки, когда пар вырывался из грязевого покрытия. Зритель нахмурился, глядя на это.

«Я этого не планировал», — сказал он. «Пузырьки испортят стекло».

«Это не обязательно должно быть идеально прозрачное стекло», — сказал Статтс.

«Сколько времени потребуется, чтобы оно остыло?» — спросил Стурм. Мерцающий жар от налитого в форму стекла завораживал.

«Полное остывание займёт двенадцать часов или больше», — сказал Сайтер. «Это будет непросто сделать раньше, но мы не можем разбить форму, пока не убедимся, что ядро остыло».

«Может, попросим Рейнспота сбрызнуть его водой», — предложил Катвуд.

«Нет! Оно разлетится на миллион осколков!»

Не зная, чем ещё заняться, кроме как ждать, Стурм и все гномы, кроме Сайтера, покинули пещеру. На поверхности ещё оставалось немного дневного света, и гномы хотели вернуть «Повелителя облаков» в лётное состояние.

Летательный аппарат гордо возвышался на ровном дне долины, и как только к корпусу прикрепили крылья, он стал выглядеть ещё величественнее. Длинная тень обелиска быстро двигалась вслед за быстро заходящим солнцем.

«Готов к проверке крыльев?» — крикнул Уинговер в переговорную трубу. Из машинного отделения донеслось приглушённое «Да». «Запустить двигатель!»

Китиара почувствовала под ногами вибрацию.

Кончики крыльев поднялись, согнулись и снова начали опускаться, но остановились. По кораблю прошла мучительная дрожь. Крылья остались на месте и задрожали.

«Нет, нет! Выключай!» — крикнул Уинговер. Дверь в столовую распахнулась, и оттуда, кашляя, вышел Флэш.

Уинговер высунул голову из окна рулевой рубки.

«Что случилось?» — спросил он.

«Этот тупой Бёрдколл установил переключатель вверх ногами! Когда я подал молнию в двигатель, она вернулась по кабелю и вывела из строя накопительный конденсатор! У нас нет электричества!» — воскликнул Флэш, чуть не плача.

Китиара схватила гнома за плечо и развернула к себе. «Нет электричества?» — сказала она. «Что это значит?»

«Это значит, что мы не можем улететь домой!»

С наступлением ночи стало темно. Бёрдколла отругали за неаккуратную работу, но как только с упреками было покончено, гномы вернулись к своему обычному добродушному общению. Китиара была в ярости, а Стурм смирился. Дракон попытался поднять им настроение.

"Будьте мужественны!" — увещевал он. "Если случится что-то худшее, я полечу на гору Небеспокойсь и сообщу властям гномов о вашем бедственном положении. Они, конечно, отправят спасательную экспедицию. Конечно, при условии, что я выберусь из этой башни.

"Да, при условии", — сказал Стурм. Он ушел, чтобы договориться с гномами.

Китиара бочком подошла к тому месту, где сидел Купеликс. — Ты меня слышишь? — спросила она едва слышным шепотом.

— Безусловно. Телепатический голос дракона ласкал ее разум.

«Когда мы тебя вызволим, я хочу, чтобы ты взял меня с собой», — пробормотала она.

И ты оставишь своих друзей?

«Ты сам сказал, что гномов на Санкристе можно оповестить.

Это может занять несколько месяцев, даже если они попытаются связаться со своими товарищами, застрявшими на Лунитари».

После того как двигатель "Повелителя облаков" был разрушен, Китиара начала понимать, что чувствует дракон, оказавшийся в ловушке на этой луне. К тому же, как только Купеликс окажется на свободе, она опасалась, что он не задержится на Лунитари, пока гномы будут пытаться починить летающий корабль. Ее мечтам о партнерстве пришел бы конец.

А что же Стурм?

"Кто-то должен присматривать за малышами", — сказала она.

"Не думай, что мне все равно, я просто хочу поскорее убраться отсюда".

Хочу найти удачу, выиграть войну.

"Не забуду и тебе показать окрестности".

Да, конечно. И всё же, дорогая Кит, если бы ты могла летать, а я нет, ты бы тоже оставила меня здесь?

Она улыбнулась огромному существу. «Ты слишком большой, чтобы я могла тебя нести», — сказала она.

Ужин прошёл в тишине, и вскоре после него все разошлись по своим комнатам. Купеликс удалился на вершину своей башни, а люди и гномы спали, разбросав свои постели по просторному теперь полу обелиска.

Стурм не спал. Он лежал на спине и смотрел в тёмные недра башни. Это вполне соответствовало его настроению. Неужели это его окончательная судьба — навсегда остаться на красной луне?

Дракон что-то говорил о том, что здесь ничто не умирает. Будет ли он жить дальше, озлобленный, одинокий, навсегда лишенный своего рыцарского звания?

Темное пространство над ним сомкнулось. Странное, непривычное ощущение снова охватило его —

— Он сел и услышал стрекотание сверчков в кустах. Полог деревьев почти полностью закрывал небо Кринна. Вдалеке Стурм увидел очертания высокой стены и понял, что это замок Светлых Мечей.

Он направился по окутанной ночной мглой земле к главным воротам замка. К его удивлению, в боковых проемах горели факелы, а по бокам от входа стояли две внушительные фигуры в доспехах.

Он подошел ближе.

— Э-э-э! Что происходит? — сказал стражник справа от Стурма. Он направил свой топор прямо на Стурма.

Он видит меня! Стурм поднял руку и сказал: "Я Стурм Светлый Меч. Этот замок принадлежит моему отцу.

Дурак, ничего не выйдет, — сказал другой стражник. — «Убери топор».

«Я говорю». Правый стражник вынул факел из держателя, направляясь к Стурму, — и прошёл сквозь него.

В свете горящего соснового сучка Стурм увидел лицо стражника. Оно не было человеческим, не было лицом гнома, эльфа, кендера или тролля. Выступающая морда была зелёной и чешуйчатой, а из широкой пасти торчали острые зубы. Его глаза были вертикальными щелями, как у Купеликса.

Дракониды! Он был в ярости из-за того, что эти уродливые звери оказались в его родовом гнезде. Стурм протолкнулся через ворота во внутренний двор. Там стояли повозки и телеги, нагруженные мечами, копьями, боевыми топорами и связками стрел. Дракониды превращали замок Светлых Мечей в арсенал, но для кого?

В большом зале он увидел потрескивающий в очаге огонь. Перед очагом стояли походные стулья, а стол на козлах был завален свитками. Стурм завис над столом. Свитки были картами, в основном Соламнии и Абанасинии.

Сталь звякнула о камень, и Стурм вздрогнул, забыв, что его не видно. Из тёмного зала вышла высокая, мощная фигура. Он был без шлема, его лицо было суровым и невыразительным. Длинные гладкие пряди седых волос спадали ему на плечи. Мужчина прошёл между очагом и столом и сел на один из табуретов. Он положил шлем рядом с собой.

Стурм никогда раньше не видел такого шлема. Из забралообразного наголовника торчали бивни, и вся конструкция напоминала голову хищного насекомого.

— Подойди и сядь, — сказал человек, которого Стурм принял за генерала. В тени зашевелилась вторая фигура.

Он — оно?  — не вышло на свет костра. Тонкая рука, одетая в темно-серое платье, потянулась и оттащила складной стул в более темный угол зала.

— Я забыл, что вы не любите огонь, — сказал генерал. — Жаль.

Огонь — такая полезная сила.

"Огонь и свет когда-нибудь погубят меня", — прохрипел человек в мантии. "Я видел свою гибель в пламени. И пока не горю желанием встретить свой конец".

«Не с таким количеством дел», — ответил генерал. Он внимательно изучил карту Соламнии. "Ты выяснил у своей хозяйки, когда Красное Крыло будет здесь? В этом сыром старом замке оружие ржавеет".

— Терпение, Меринсаард. Темная королева хорошо изучила настроения в стране, и она приведет армии в движение, когда знамения будут наиболее благоприятными.

Генерал фыркнул. «Ты говоришь о знамениях и предзнаменованиях так, будто они всё определяют. Именно удар копья, натиск кавалерии решают судьбу сражений и империй, Соротин».

Скрывающийся колдун усмехнулся, и этот гнилостный, затхлый звук пробрал Стурма до костей. «Люди действия всегда любят думать, что их судьба в их руках. Это их утешает и заставляет чувствовать себя важными».

Меринсаард ничего не ответил. Он наклонился к камину, вытащил горящую ветку и ткнул ею в своего проклятого соотечественника. Стурм мельком увидел его лицо, и оно его удивило. Оно могло бы быть красивым, если бы не смертельная бледность и зло, исходившее из горящих глаз.

Маг Соротин застонал и отпрянул от пламени. Меринсаард бросил в него горящую ветку.

«Следи за языком», — сказал Меринсаард. «И помни, здесь командую я. Если ты меня разочаруешь или не справишься со своей некромантией, я сам скормлю тебя огню».

Колдун тяжело дышал от страха. «Не будь слишком самоуверенным, мой господин. Здесь есть тот, кто наблюдает за нами, и он не друг нашему делу». Сердце Стурма замерло.

«Что?» — спросил генерал. Он сунул руку под стопку карт и вытащил зловещего вида кинжал. На режущей кромке виднелся липкий слой зеленоватого яда.

«Где этот незваный гость? Где?»

«Стоит между нами, великий полководец». Он действительно имел в виду

Стурма!

Меринсаард рубанул воздух. «Дурак! Там никого нет!»

«Не в физическом смысле, мой господин. Он — дух издалека — очень издалека, судя по ауре, которую он излучает. Возможно, даже, что он с Лунитари?» Это и правда далеко.

"Избавься от него, что бы это ни было, — сказал Меринсаард. «Убей шпиона! Никто не должен знать о наших планах!»

"Успокойтесь, милорд. Наш гость здесь не для того, чтобы шпионить. Я чувствую, что когда-то это был его дом.»

"Старик! Здесь никто не жил уже двадцать лет. Последнего владельца замка изгнали из страны.»

— Верно, могучий Меринсаард, — сказал Соротин. — Должен ли я привести этого духа сюда в телесной оболочке или велеть ему вернуться туда, откуда он пришёл?

Стурм на мгновение поддался своим чувствам. Он попытался обрести материальную форму, чтобы бросить вызов этим злодеям. Но он не чувствовал никаких изменений в своём состоянии.

— Может ли он говорить с живыми существами этого мира? — спросил Меринсаард.

— Думаю, нет. Он слишком ослаб из-за огромного расстояния, которое ему пришлось преодолеть. Я не чувствую в нём знаний о магии.

— Тогда верни его в его жалкое тело и держи там! У меня нет времени на призрачных послов.

Стурм увидел блеск в темноте. Он услышал приятный звон. Колдун ударил в серебряный колокольчик, который держал в руках.

«Услышь меня, О, Дух: когда я трижды позвоню в этот волшебный колокол, ты покинешь этот замок, эту землю, этот мир и никогда не вернёшься». Колокол прозвенел один раз. «Аргон!» Дважды. «Х'рар!» Трижды. «Во имя Королевы Драконов!»

Каждая мышца в теле Стурма напряглась. Ему казалось, что он буквально упал с высоты, но он был в сознании и в своём теле, в обелиске на Лунитари. Он сел, тяжело дыша и дрожа всем телом. Видение закончилось, так и не дав никаких подсказок о местонахождении его отца. Это было достаточно тревожно, но махинации Меринсаарда и Соротина в замке Светлых Мечай привели его в ярость. Нужно было кому-то рассказать! Нужно было поднять тревогу!

Он поднял Сайтера с одеяла. «Проснись!» — сказал он.

«Давай посмотрим на твою линзу».

«Сейчас?» — спросил гном, зевая так, что хрустели челюсти.

«Да, почему бы и нет? Прошло уже несколько часов».

Микон стоял наготове, как и было приказано, и позволил Стурму и Сайтеру сесть на него, чтобы спуститься в литейную камеру. Вся пещера была покрыта каплями тумана. Гигантскому муравью совсем не нравилась сырость. Раз или два его зазубренные лапки соскользнули со стеклянной стены, заставив Стурма крепче вцепиться в страховочную привязь, а Сайтера — ещё крепче вцепиться в Стурма.

Линза всё ещё была рубиново-красной, но от неё почти не исходило тепло.

Стурм легонько постучал пальцами по краю формы.

От четвёртого удара откололся кусок грязи, теперь уже сухой и хрупкой. Внутренняя сторона линзы стала видна.

Сайтер привстал на цыпочки, чтобы рассмотреть стекло.

«Нет», — пробормотал он. Он достал увеличительное стекло и вгляделся в алый отблеск. «Сломанные шестерни и соскочившие шкивы!» — воскликнул он. «Линза бесполезна!»

«Что?»

«Стекло, стекло! Оно почти непрозрачное!»

«Этого не может быть», — сказал Стурм. Сайтер протянул ему увеличительное стекло. Стурм вгляделся в линзу. Всё, что он мог разглядеть, — это миллионы крошечных белых пузырьков, застрявших в застывшем стекле.

Это, а также темно-красный цвет делали очевидным, что линза не сможет сфокусировать солнечные лучи в жгучий пучок.

"Возможно, когда ее отполируют", — с надеждой сказал Стурм.

"Никогда!" Сайтер зашипел. "У тебя было бы больше шансов сфокусировать солнечные лучи через кедр!" Он бросил свою карманную лупу на камни и топтал ее до тех пор, пока она не разбилась вдребезги.

"В чем дело?" — спросил чей-то голос. Статтс и остальные тоже пришли осмотреть гигантскую линзу. Фиттер с горечью объяснил, что их работа была напрасной. Гномы удрученно окружили форму и с недоверием уставились на линзу.

"Испорченная", — сказал Фиттер.

"Бесполезная", — сказал Ропериг.

"Пустая трата времени и сил", — добавил Катвуд.

"Что же нам теперь делать?" — спросил Рейнспот.

«Попробуй объяснить это дракону», — сказал огорченный Сайтер.

Никто особо не высказывался по поводу неудавшейся линзы, кроме Купеликса.

Добродушный и воспитанный дракон закатил истерику размером с дракона.

«Болтуны некомпетентные! Безмозглые... неумелые!» От этого чудовищного телепатического «ДУРАКИ!» все вздрогнули.

«Успокойся, — строго сказала Китиара. — Дракон твоего возраста не должен вести себя как избалованный ребёнок! Ты думал, что эти мелкие негодяи могут гарантировать успех?»

Стурм наблюдал за тем, как Китиара отчитывает зверя.

Уши Купеликса, прижатые к голове, медленно поднялись, и из его ноздрей перестали вырываться струи едкого пара.

"Я так надеялся!" — признался Купеликс.

"Что ж, похоже, мы пробудем здесь ещё долго," — сказала Китиара.

«Так что у нас будет достаточно времени, чтобы придумать новые способы вытащить тебя из этой мраморной камеры».

Успокоившись, дракон приготовил им холодную закуску и удалился в своё святилище, чтобы поразмыслить над проблемами.

Стурм, Китиара и гномы вышли наружу и уставились на "Повелителя Облаков". Бедный, безжизненный остов, неподвижный заброшенный корабль, украшающий красную почву Лунитари.

Стурм подпёр подбородок рукой и задумался над тем, что понял из объяснения Уинговера о том, как летает "Повелитель Облаков". Крылья были бесполезны без молнии, которая приводила в действие двигатель. Оставался только полупустой мешок с эфирным воздухом. Он спросил: «А что насчёт эфирного воздуха?»

«А что насчёт него?» — спросил Уинговер.

Стурм, смущённый тем, что ему приходится приводить технические доводы гномам, сказал: «Беллкранк говорил, что эфирной воздушной подушки, когда она заполнена, достаточно, чтобы поднять корабль».

«При всём уважении к нашему покойному коллеге, подъёмная сила подушки намного меньше общего веса корпуса корабля», — сказал Статтс. Они снова замолчали. Стурм задумался. Китиара прищурилась, тоже сосредоточившись.

«А что, если мы облегчим корабль?» — сказал Фиттер.

«Что?» — переспросил Стурм.

«Что?» — хором переспросили Статтс, Уинговер, Сайтер, Рейнспот и

Флэш.

«Что?!» — переспросили Катвуд, Ропериг и Бёрдколл.

Китиара улыбнулась своей несимметричной улыбкой, что в последнее время случалось с ней крайне редко. «Облегчим корабль!» — заявила она.

«Вот это я могу понять!» Она подняла маленького Фиттера и встряхнула его так сильно, что у него застучали зубы. Затем она подсадила его на перила. Гном спустился в трюм и открыл боковую аппарель. Остальные гномы забрались на борт, охваченные рвением отчаяния. Не успели Стурм и Китиара подняться по аппарели, как внутри корабля раздались громкие удары и треск.

«Они могут всё здесь разнести, — с иронией сказал Стурм. — Палубу, обшивку, доски и шпангоуты». Гномы выстроились в цепочку от нижней палубы до верхнего фальшборта и начали выбрасывать за борт всё, до чего могли дотянуться.

Они обыскали свои каюты и вынесли все личные вещи. Стурм был поражён их количеством и разнообразием: одеяла, книги, инструменты, одежда, бочки, горшки, тарелки, верёвки, шнуры, бечёвка, парусина, ящик с чернилами, ручки, куски мыла, две губные гармошки, скрипка, флейта, шестнадцать пар сапог (все они были слишком велики даже для Стурма, не говоря уже о гномах, которые когда-либо жили на свете), перчатки, ремни и чучело козла, которое Катвуд хранил в своей каюте.

Некоторые предметы было невозможно поднять на верхнюю палубу вручную.

Китиара нашла Роперига и Фиттера, распростертыми возле большого бочонка. — Мы не можем сдвинуть его с места, — выдохнул Ропериг.

— Я сделаю это. — Она перевернула бочонок, чтобы посмотреть, есть ли на нем затычка. Внутри плескалась жидкость, а по ободу печатными буквами, как это принято у гномов, было написано одно-единственное Слово. Китиара спросила: "Что это вообще такое?"

Фиттер прищурился, глядя на этикетку. «Купоросное масло. Должно быть, это Беллкранка», — сказал он. Его подбородок слегка дрогнул.

«Купоросное масло, да?» Она вспомнила, что кислота сделала с превосходным бездонным сифоном Беллкранка на Кринне.

«Почему оно не разъело бочонок?»

«О, наверное, он покрыт каким-то защитным слоем», — сказал

Ропериг. Он почесал затылок рукой, но она тут же прилипла к коже. "О, сухие коровьи лепёшки!"

Китиара постучала пальцами по бочонку. «Хм, это стоит знать. Значит, эта штука растворяет одни вещи, но не другие?»

«Да». Ропериг попытался освободить руку и в итоге приклеил вторую руку к первой. «Дважды сухие коровьи лепешки!» — выругался он.

«Растворит ли купоросное масло мрамор?» — спросила она.

«Возможно. Но оно не действует на многие стекловидные вещества».

«А как насчёт свинца?»

«Да, определённо. Фиттер, перестань ёрзать и помоги мне».

Она оставила двух гномов, прижатых друг к другу к липким ладоням Роперига. Гном, которого она искала, Статтс, находился снаружи корабля и перебирал кучу вещей, от которых гномы отказались. Китиара вытащила Статтса из груды хлама вперемешку с одеждой и сказала:

«Я знаю, как извлечь дракона!»

«Что?» — спросил гном. «Как?»

«Соляная кислота Беллкранка». Она неопределённо махнула рукой в сторону корабля.

«На борту целая бочка с ней. Если мы позволим ей разъесть раствор в нижней части обелиска, стены рухнут, не так ли?»

Понимание постепенно озарило лицо Статтса. Затем оно пришло к нему в полной мере. «Гидродинамика! Это сработает!»

Гномы услышали крик Статтса и собрались вокруг него. С помощью экстравагантных жестов и частых комплиментов в адрес Китиары Статтс объяснил её идею. Гномы буквально взорвались от восторга. Это было так просто! Так элегантно!

Они были зациклены на механическом решении, а тут женщина-человек нашла химическое!

Стурм услышал шум и поспешил вниз по трапу.

Он согласился, что план хорош, но заметил одну важную деталь. «Что будет с Купиликсом, когда башня рухнет? — спросил он. — Даже латунный дракон не выдержит, если на него обрушатся тонны мраморной кладки».

«Должен быть какой-то способ это предотвратить», — сказала Китиара.

— Почему бы нам не спросить у самого дракона? Предложил Стурм.

Так они и поступили. Сначала дракон был угрюм и отказывался спускаться со своего гнезда. Китиара пожурила его за несдержанность, но ответа по-прежнему не последовало. Затем она одна услышала: "Я не хочу снова разочаровываться".

"Мы не даем никаких обещаний", — громко заявила она.

«У нас есть новый план, который, как мы почти уверены, сработает, но у него есть один неудобный момент. Освобождение может тебя убить».

Прекрасное решение. Я больше не буду пленником.

«Ой, заткнись. Если ты не можешь спуститься и поговорить с нами как разумный дракон, мы просто обрушим Обелиск прямо на тебя». Китиара кивнула остальным. «Пойдём».

«Мы ведь не собираемся использовать купорос, пока он там, наверху, не так ли, мэм?» — сказал Фиттер.

«Почему бы и нет? Вы ведь хотите проверить, сработает ли это, не так ли?» — ответила она.

«Но дракон пострадает». Катвуд задумчиво пожевал кончик карандаша. «Интересно, — задумался он, — какова прочность на разрыв драконьей шкуры и плоти?» Сайтер достал пергамент. «Мы можем произвести расчёт!»

"Повелитель Облаков", избавившийся от нескольких сотен фунтов бесполезного груза, немного приподнялся над землёй.

Уинговер прекрасно провел время, «поднимая» большой корабль руками. Ропериг посоветовал привязать корпус к земле, поэтому в дёрн были вбиты деревянные колья, и летающий корабль был закреплён.

«Кроме запасов еды и воды, на борту не осталось ничего», — доложил Статтс. — Большая часть внутренних помещений и перегородок тоже снесена.

«А как же двигатель?» — спросил Стурм. «Он, должно быть, весит столько же, сколько весь остальной корпус вместе взятый».

«Верно», — не без гордости ответил Флэш.

«Тогда нам придётся его выбросить».

«Не наш прекрасный двигатель! Такой машины больше нигде нет!» Стурм не смог переубедить гнома, поэтому он направился туда, где Китиара, Катвуд и Ситтер изучали вопрос растворения свинцового раствора Обелиска.

«Нам понадобятся лестницы, чтобы добраться до тех верхних слоёв», — говорила Китиара

"Строительные леса были бы лучше", — возразил Сайтер. "Там есть какие-то обломки дерева с корабля."

"Как мы доставим наверх купорос?" — спросил Кутвуд.

«Стеклянные флаконы и мензурки», — ответил Сайтер. «Эта штука всё остальное разъест».

Стурм громко прочистил горло. Китиара нетерпеливо сказала:

«Говори громче, Стурм».

«Корабль уже почти облегчен, чтобы лететь, но Бёрдколл и

Флэш не соглашаются избавиться от бесполезного двигателя», — доложил он.

«Ну и что? Возьми кувалду и разнеси его вдребезги», —

сказала она. «Вот так и надо делать». Катвуд и Сайтер посмотрели на неё с некоторым осуждением, а Стурм благоразумно воздержался от комментариев. Вместо этого он спросил, нет ли вестей от Купеликса.

«Ни звука. Он очень упрямится».

Стурм вошёл внутрь. Огромный открытый зал был пуст. Корабль, гномы и их снаряжение были убраны. Только три зияющие дыры для Миконов остались прежними.

«Купеликс?» — позвал он. «Купеликс, я знаю, ты меня слышишь. Спускайся». Его голос эхом разнёсся по пустому пространству.

«Китиара продолжает свой коварный замысел.

Она обрушит эту башню прямо тебе на голову, лишь бы доказать, что она может это сделать». Он почувствовал слабое, но отчётливое прикосновение мысленного голоса дракона.

Я верю тебе, Светлый Меч. Ты говоришь правду.

Правдивость человека — его долг перед Мерой», — ответил Стурм.

Я заключил сделку с дорогой Кит: если она будет отстаивать моё дело перед гномами, я буду сопровождать её два года после нашего возвращения на Кринн.

Стурм нахмурился. «С какой целью?»

Не знаю. Но для Китиары это было настолько важно, что она была

готова бросить тебя и твоих друзей здесь, чтобы со мной добраться до Кринна.

«Ты, должно быть, шутишь! Китиара так не поступила бы…»

Я говорю серьёзно, Светлый Меч. Когда она поверила, что корабль погиб, она настояла на том, чтобы я забрал её с собой, когда я выберусь.

«Зачем ты мне это рассказываешь?»

Меня беспокоят её амбиции. У каждого живого существа есть аура; ты слышал об этом? Это правда. Аура проявляет снаружи искру жизни, которая оживляет тело внутри.

Твоя, например, золотисто-жёлтая, сильная, сияющая и неизменная.

А у Китиары она огненно-красная с чёрными прожилками. Чёрный цвет в ней разрастается.

Стурм пренебрежительно махнул рукой. «Не понимаю, о чём ты говоришь. Кит волевая и импульсивная, вот и всё».

Ты ошибаешься, мой добродетельный друг.

«Спустись, дракон, и помоги нам освободить тебя.

Это всё, что я хочу сказать». Стурм вышел.

Гномы скрепили вместе нижние ступени строительных лесов. Стурм заметил светлеющее небо. «Восход», — сказал он. «Лучше зайди внутрь, пока башня не разрядилась».

Наверху раздался грохот. Солнце выглянуло из-за дальних холмов, и первые лучи ударили по мраморной башне. Грохот усилился. Первые разряды молний вырвались из-под вершины обелиска. Вся долина содрогнулась от этой силы. На Лунитари начался ещё один короткий день.

Не нужно так трясти башню! Я хочу присоединиться.

Группа облегчённо рассмеялась. «Это делает нам честь, не так ли?» — сказала Китиара. Они устремились обратно к недостроенным лесам.

Статтс подробно объяснил Купеликсу свой план. Дракон был не слишком оптимистичен. Его больше интересовало, как снести вершину башни, но древесины не хватало на возведение лесов высотой в пятьсот футов.

Жаль, что тебе нельзя спуститься в пещеру, — сказал

Уинговер. — Там ты был бы в безопасности.

«Кто сказал, что нельзя?» — ответил дракон.

Дыры в полу недостаточно большие, чтобы пропустить тебя, — возразил гном.

«Тогда мы их расширим. А эта твоя коррозия мрамор разъест?»

«А, мы не уверены, — сказал Статттс. «Жаль, что я не изучал алхимию более углубленно! Тогда бы я мог тебе сказать».

«Почему бы нам не попробовать более прямой подход? Давайте нанесём купорос на камни пола», — предложил Купеликс.

Керамический молочный кувшин с летающего корабля был использован в качестве сосуда для купороса. Они проломили крышку бочонка и погрузили кувшин в жидкость, пока он не наполнился.

«Осторожно!» — сказал Статтс. Китиара кивнула, сжав губы, когда капли упали с горлышка кувшина и, шипя, упали на землю, оставляя чёрные, дымящиеся следы.

Китиара очень медленно подошла к обелиску. Гномы танцевали по обе стороны, давая бесполезные, но добрые советы. Стурм поспешил вперёд, чтобы расчистить путь.

Купеликс спустился на пол, чтобы быть как можно ближе к месту эксперимента. Держа кувшин на расстоянии прицела, Китиара пролила тонкую струйку купороса на край одной из лунок Миконов.

Реакция началась и жидкость злобно зашипела, но через несколько минут пузырьки прекратились.

«Фууууу», — сказала Китиара. «Воняет!»

Уинговер постучал по облитому месту тонким минеральным молотком. «Камень определённо разложился», — объявил он,

«хотя и не сильно. Потребуются галлоны и галлоны

Купоросного масла, чтобы прожечь этот толстый мрамор».

«У нас не бесконечный запас», — напомнила ему Китиара.

«Пятьдесят галлонов — это всё, что у нас есть».

«Тогда придётся довольствоваться кирками и мотыгами», — сказал Стурм.

«Ручная работа». Я знал, что в конце концов всё закончится потом и волдырями.

Гномы вернулись наружу, чтобы работать над расширением лесов вокруг трёх сторон обелиска.

Китиара и Стурм нашли самые большие инструменты для копания, которые были у гномов, и

принялись за работу. Работа была тяжёлой. Пол был твёрдым, а инструменты — маленькими.

То, что для гнома было настоящей киркой, было немногим больше, чем ручное тесло для человека.

В башне было жарко, пока они откалывали мрамор. Китиара сняла плащ и кольчугу и работала в лёгкой блузе. Стурм тоже снял доспехи и стёганую тунику. Купеликс делал всё, что мог, чтобы облегчить им работу. Он обмахивал их своими широкими крыльями и сдувал с дороги стружку и пыль. Он рассказывал интересные истории, которые почерпнул из книг.

Стурм обнаружил, что Купеликс был поклонником эльфийского барда Квивалена Сота.

Дракон знал наизусть «Песнь Хумы». Ещё интереснее был затерянный цикл песен

Квивалена о Хуме и Серебряном Драконе. Китиара не слышала прежде истории о любви Хумы и Серебрянной Драконицы и была очарована.

«Настоящая трагедия», — сказал Купеликс, обдувая их лёгким ветерком. «Что дракон должен был опуститься от своего благородного природного облика до смертного. Тц-ц-ц».

Стурм сменил свою маленькую кирку на такую ​​же маленькую кувалду. Она ударилась об пол с треском, обжигающим руки.

«Ты считаешь, драконы лучше людей?» — спросил он.

«Без сомнения. Драконы больше, сильнее, обладают большими способностями и силой, живут дольше, способны на большее и обладают несравненными умственными способностями», — сказал Купеликс. «Что могут люди, чего не могут драконы?»

«Выйди отсюда», — сказала Китиара, опираясь на кирку. Крылья, обмахивающие их, на мгновение замерли, а затем снова принялись за дело.

«Жаль, что ты не можешь превратиться в человека, даже ненадолго», —

сказал Стурм. «Тогда в раскопках не было бы нужды».

«Увы, способность менять облик никогда не была известна среди латунных драконов. На эту тему есть тексты, самый известный из которых — написал эльфийский волшебник Дромондотала. Но в моей библиотеке таких книг, к сожалению, нет».

Китиара пнула широкий каменный клин. Он выскользнул через отверстие. Через несколько секунд далёкий глухой стук возвестил, что он приземлился в пещере внизу. Она спросила: «Откуда взялись твои книги?»

«Все книги, что у меня есть, были у меня с самого начала. Создатель Обелиска намеренно оставил их здесь, я полагаю, чтобы Хранитель Новых Жизней имел хоть какие-то знания о Большом мире за пределами Лунитари. Там есть тома по истории, географии, письму, медицине, алхимии…»

«И магии», — сказал Стурм, опуская молот.

«Половина свитков связана с магией», — согласился Купеликс.

За два часа работы людям удалось расширить отверстие на несколько дюймов по всему периметру. Купеликс выразил удовлетворение их прогрессом, но Китиара испытала отвращение.

«Такими темпами мы состаримся раньше, чем прорубим отверстие достаточно большое для тебя», — сказала она дракону.

«Думаю, мы пошли трудным путём», — сказал Стурм.

Его колени и спина болели, а голова раскалывалась от такой тяжёлой работы в разреженном воздухе. «Я помню, как каменщики в замке раскалывали камни толщиной с этот пол

Одним или двумя ударами. Дайте мне холодной воды, и

я подумаю об этом». Он взял у Китиары бутылку с водой и

прислонился к ближайшей стене.

Китиара вышла. К её нескрываемому удивлению, гномы уже установили свою шаткую конструкцию вокруг трёх сторон обелиска на высоту шести футов. Доски, столбы, рукоятки инструментов и балки были закреплены и связаны вместе везде, где позволяло пространство.

«Как дела?» — спросила она, отворачиваясь и чуть не сбивая с ног Статтса.

«Мы движемся вперед полным ходом», — сказал он. «Есть ли какой-нибудь прогресс внизу?»

«Боюсь, совсем небольшой». Она потрогала левый бицепс. «Вся эта дополнительная мышечная сила пропадает даром. Если я ударю слишком сильно, инструмент сломается».

«Понятно». Статтс прищурился на полуденное солнце. «Осталось всего два с половиной часа света. Давайте посмотрим, как далеко вы продвинулись».

Они вошли и увидели Стурма, стоящего на коленях на полу и уставившегося на кувшин. Он перевёл взгляд с него на один из участков, где они содрали полированную поверхность. Затем он снова уставился на кувшин. Купеликс вскочил обратно на своё место.

«Что ты делаешь?» — спросила Китиара Стурма.

«Я помню, как они это сделали», — ответил Стурм. Каменщики в замке Светлых Мечей добывали огромные гранитные блоки, имея всего четырех каменщиков.

«Как им это удавалось?» — спросил Статтс.

«Они просверлили отверстия вдоль блока, который хотели отколоть, и вбили толстые деревянные колышки. Затем они замачивали колышки в воде. Разбухшее дерево раскалывало камень».

Статтс посмотрел на Стурма и моргнул. «Остроумно».

Китиара спросила: «А можно ли просверлить отверстия в мраморе?»

«У нас есть стальные буры», — ответил гном. «С твоей силой и правильным подходом — да, легко!»

Статтс побежал обратно к куче хлама, сброшенного с летающего корабля, и вернулся с большой скобой и сверлом. Он быстро объяснил, как при сверлении камня важно охлаждать и смазывать сверло. Стурм поливал сверло водой, пока Кит вращала сверло.

Они быстро приноровились и за тридцать минут просверлили пол толщиной двадцать дюймов. Воодушевлённые успехом, они просверлили ещё несколько отверстий, соединив первое отверстие Миконов со вторым, примерно в трёх метрах от него.

Используя эту линию как основание треугольника, Стурм и Китиара вышли на главный этаж. Они уже глубоко проникли во второй рукав треугольника, когда солнце село, и гномы хлынули потоком внутрь. Флэш объявил, что леса готовы.

«Тогда найди подходящий кусок и присоединяйся», — сказала Китиара.

«Ещё воды, Стурм! Ручка горячая!»

Было уже далеко за полночь, когда они закончили, просверлив всего тридцать шесть отверстий.

Купеликс приготовил особенно бодрящий ужин с густым супом и большим количеством хлеба. Они добыли четыре куска, и руки Китиары покрылись волдырями.

Рейнспот предложил ей успокаивающую мазь, но она отказалась. «Давай продолжим», — сказала она. «Возьмите колышки».

Гномы забивали колышки. Они напилили куски оставшейся древесины, а Стурм забивал их кувалдой. Все расчистили треугольную площадку, образованную просверленными отверстиями. Китиара наполнила водой брезентовое ведро и передала его Стурму.

«Предоставлю эту честь тебе», — сказала она. «Твоя идея».

Он взялся за ручку. «Это за почтенного йомена Замка Светлых Мечей», — ответил он, по очереди обливая каждый колышек, снова наполняя ведро и снова обливая их.

Ничего не произошло.

«Ну?» — спросила Китиара, уперевшись рукой в ​​бедро.

«На это потребуется время», — сказал Стурм. «Колышки должны разбухнуть. Нам нужно ещё воды».

Стурм полил колышки водой ещё три раза. Верхушки колышков явно вздулись над уровнем пола, но больше ничего не произошло.

«Замечательно», — саркастически сказала Китиара. Она выбежала,

фыркая с плохо скрываемым презрением. Один за другим гномы сдались и вышли наружу. Стурм покачал головой.

«Это срабатывало у каменщиков моего отца», — сказал он.

«Каменоломня — тайное искусство», — сказал Купеликс. «Его секреты нелегко постичь неопытным».

Затем пол пошёл трещинами.

Рядом с отверстием, которое Стурм и Китиара так старательно расширили, тонкая трещина тянулась от первого колышка по мрамору к колышку на другой стороне отверстия. Стурм положил кувалду на плечо и поспешил к этому месту.

Он уже собирался ударить по треснувшему камню, когда услышал ещё один треск, и от дальней вершины треугольника к его основанию медленно пошла трещина; Стурм поднял молот.

«Нет, подожди», — сказал заворожённый дракон.

Трещина между норами Миконов разошлась, и Стурм отступил назад. Кусок камня, больше любого, что они освободили вручную, оторвался и рухнул в пещеру внизу. Это открыло шлюзы, и весь треугольник с грохотом рухнул в пещеру.

Обелиск зазвенел от сотрясения, когда тонна мрамора гулко ударилась об пол на глубине ста футов.

Китиара ворвалась внутрь, гномы последовали за ней. «Великие боги страданий! Что это было?» — закричала она.

Стурм отряхнул руки и театрально указал на зияющую дыру в полу. «Путь для Купеликса свободен!» — сказал он.

Гномы всецело хотели продолжить работу и обрушить Обелиск этой же ночью, но Стурм и Китиара были измотаны и умоляли подождать до утра.

Купеликс поддержал их, сказав, что у него есть много вещей, которые он хотел бы спасти от уничтожения, прежде чем башня будет разрушена. Он взлетел в свою личную берлогу, оставив смертных отдыхать.

Гномы затихли, когда первоначальный восторг от успеха прошёл. Они зарылись в кучу мусора возле "Повелителя Облаков" и уснули, их тоненький храп напоминал вокальное состязание между лягушками и сверчками.

Стурм растянулся на одеяле, окружённый штабелями ящиков. Небо было, как обычно, ослепительно ясным, и он считал звёзды, чтобы уснуть.

Китиара обошла ящики. «Спишь?» — спросила она.

А? Нет, ещё нет.

Она села напротив него, опираясь спиной на ящик. — Возможно, это наша последняя ночь на Лунитари.

Звучит заманчиво.

Знаешь, я пытаюсь понять, как долго мы здесь. По местным меркам, мы провели тут около сорока четырёх дней и сорока пяти ночей. Сколько еще пройдет времени до возвращения домой?

«Не знаю», — признался он.

Вдруг, мы вернёмся на Кринн и обнаружим, что прошли годы?»

Он чуть не рассмеялся над этой идеей, но сдержался.

Стурм не смог бы доказать ей, что это не так, пока они были здесь, на красной луне.

Существовало так много старых историй о людях, которые отправлялись в эльфийские королевства и возвращались через несколько месяцев, чтобы обнаружить, что их дети выросли, а друзья погибли.

«Старость», — сказала Китиара. Стурм подумал, что она просто размышляет

О возможностях, но потом понял, что она серьёзно обеспокоена.

Чего ты боишься, Кит? — мягко спросил он.

Встречи спустя пять лет. Важно, чтобы я её не пропустила.

А, Танис?

Да.

Ты собираешься вернуться к нему?

Китиара неловко заёрзала. «Нет, не в этом дело. Мы расстались не лучшим образом, и я хочу всё уладить, прежде чем…» Она начала что-то говорить, но осеклась.

«Прежде чем?» — подсказал Стурм.

«Прежде чем я начну свои путешествия с Купеликсом».

Значит, она признавалась в этом. «Ты бросишь попытки найти своего отца и его родню?»

«Мой отец всегда говорил, что его семья навсегда отреклась от него и его семьи», — сказала она. «Как бы мне ни хотелось подъехать к их парадной двери и плюнуть им в лицо, партнёрство с драконом обещает быть куда более захватывающим».

Она пожала плечами. «В Бездну Ут-Матаров».

Тишина затянулась, и Стурм почувствовал, как его веки слипаются. Он уже почти задремал, когда Китиара сказала: «Стурм, если увидишь Таниса раньше меня, скажешь ему,

что я сожалею, и что он был прав?» Стурм был слишком деликатен, чтобы спрашивать: «О чём именно она сожалеет?» Он поклялся честью Светлого Меча доставить её послание лично Танису Полуэльфу.

Дракон позвал их, пробудив ото сна. Гномы вскочили, горя желанием заняться своими делами. Стурм протёр глаза и огляделся. Китиары нигде не было видно.

Он потянулся и поискал глоток воды. Пока он пил прохладный напиток, появилась Китиара. Она отбросила пилу и сказала: «Что там этот зверь орёт? Я не совсем разобрала».

«Он хочет, чтобы мы приступили к сносу», — сказал Стурм.

«Хорошо. Я готова».

Все стеклянные и фарфоровые банки и чашки, которые у них были, предназначались для того, чтобы вылить купорос на швы свинцового раствора.

Гномы выстроились, словно солдаты, с кружками и кувшинами для сливок в руках, словно с мечами. Китиара насмешливо отсалютовала им и велела выжидать.

Внутри Купеликс нервно переминался с ноги на ногу. «Все мои книги и рукописи в безопасности», — сказал он. «Миконы перенесли всё в безопасное место в пещере». Больше не было причин медлить.

Купеликс просунул трёхпалые лапы в отверстие и поджал хвост к груди. Туговато будет.

«Убери крылья», — сказал Стурм. «Ближе. Вот так».

«Хорошо, что я стройный представитель моей расы», — сказал Купеликс. Его массивное тело протиснулось в отверстие. Внутри обелиска виднелась только голова.

«Кажется, я буду скучать по этому месту», — сказал он.

«Давайте!» — крикнула Китиара. Голова Купеликса исчезла. Он пролетел сорок футов, прежде чем успел расправить крылья. Он ударился о пол пещеры с такой силой, что башня покачнулась у основания, но для дракона это было незначительное падение. Он телепатически передал, что вполне здоров и велел смертным продолжать.

«Купеликс благополучно эвакуировался в пещеры», — сказал Стурм Статтсу, когда они вышли наружу.

Статтс приложил два пальца к губам и пронзительно свистнул. «Начинайте лить!» — крикнул он.

Гномы, расставленные по трём сторонам обелиска, наносили купорос на свинец. Клубы ядовитого пара поднимались по стенам, душив всех гномов, кроме Роперига и Фиттера, которые изобрели фильтры от едких испарений для носов и ртов (Марка II).

Внимательные наблюдатели узнали бы в фильтрах старые банданы и подтяжки.

«Отлично! Теперь очистите верхний уровень и вылейте на второй!» — крикнул Статтс. На нижних платформах помоста стояли удобные мензурки с купоросом.

Флэш спустился по хилому нагромождению шестов и досок. Он перепрыгнул на второй уровень и тут же опрокинул мензурку. Купоросное масло ручьём хлынуло по помосту, разъедая дерево и верёвки с такой же силой, как и свинец.

«Берегись!» — сказал Стурм. Столбы под Флэшем провисли и развалились. Гном покачнулся на цыпочках и свалился с настила.

Китиара оценила его падение и шагнула ниже. Она подняла руки и поймала падающего гнома.

«Большое спасибо», — сказал он.

«Не за что», — ответила она.

Стены обелиска дымились от купоросных паров.

На безупречном красном мраморе, там, где стекал расплавленный свинец, появились чёрные полосы. Едкая жидкость с готовностью разъедала щели между рядами камня, и через полчаса после начала работы гномы спустились на четвёртый уровень своих лесов.

«Похоже, что он плачет», — заметил Стурм, глядя на конструкцию. «Но не думаю, что конструкция сильно пострадала».

«Эффект должен быть кумулятивным», — сказал Статтс. «Без свинцовой опоры каждый ряд просядет под тяжестью верхних блоков. К тому времени, как мы спустимся на землю, вся конструкция может накрениться на целых три фута. Оставшаяся четвёртая стена не выдержит такого перекоса, и обелиск рухнет».

Винно-фиолетовое небо сменилось бордово-красным. Стурм нахмурился. «Восход», — сказал он. «Разряды повлияют на процесс?»

«А разве нет?» — ответила Китиара. «Они могут обрушить всё это нам на головы». Она подошла к подножию эшафота и крикнула: «Поторопитесь! Рассвет уже!»

Случались несчастные случаи, ведь гномы есть гномы, и приближающийся восход солнца неотступно их преследовал. Ожоги от купороса, падения и вывихи лодыжек множились.

Звёзды померкли, небо сменило цвет с бордового на розовый. Привычная серия метеоров пронеслась от одного горизонта к другому, и напряжённая тишина была нарушена движением воздуха, которое Китиара почувствовала, хотя Стурм не мог.

«Быстрее!»

Гномы повалились с помоста, словно мыши с горящего здания. Помост стонал и скручивался там, где на него падал купорос, а нижняя треть обелиска окутывалась тошнотворным серым паром.

«Бегите!» — скомандовал Стурм. «Бегите как можно дальше и как можно быстрее!»

Он схватил медлительного Катвуда и сдернул его с ног. Китиара подхватила Роперига и Флэша, последних спустившихся с помоста. И они побежали мимо того места, где оставили "Повелителя Облаков", к неповреждённой стороне башни, к тому месту, где долина начинала подниматься в высоту.

Ужасающий скрежет наполнил долину, заглушая даже первый треск утренних молний.

Из-под руки Китиары Флэш обернулся, чтобы посмотреть.

«Блоки поддаются!» — воскликнул он.

Скрежет остановил их безумный побег. Все остановились, обернулись и уставились на Обелиск.

Голубые молнии с шипением пронзили вершину обелиска, устремляясь не к далёким скалам, очерчивающим долину, а в сухую красную землю в ста ярдах от основания монумента.

Обелиск заметно накренился, и целые ряды окрашенного мрамора обрушились на землю. На мгновение показалось, что башня выдержит потерю этих блоков, но вес верхней части оказался слишком велик для подорванного основания.

Пятисотфутовый обелиск медленно, грациозно наклонился. Камни разлетелись под невыносимым давлением. Вершина развалилась в середине падения, разлетаясь с грохотом сотни гроз.

Блоки длиной двенадцать футов, высотой шесть футов и толщиной три фута обрушились на землю, оставляя глубокие кратеры в мягком дерне. Обелиск упал, словно падающее дерево, куски весом в несколько тонн отскакивали друг от друга, разбивались, крушились и наконец замерли, словно слишком уставшие, чтобы прыгать дальше.

Великий замковый камень пирамиды рухнул, вокруг него заплясали синие и белые искры. Блуждающие огоньки поднялись над разрастающимся облаком пыли и исчезли, безмолвные свидетели падения могучего сооружения.

Наступила тишина. Грохот затих.

«Ого!» — торжественно воскликнул Статтс.

«Получилось!» — закричал Уинговер.

«Неужели это вообще сработало?» — удивился Рейнспот.

Внезапно Китиара издала громкий, протяжный торжествующий вопль.

«Урааааааа!» — воскликнула она, взмывая в воздух.

«Мы сделали это! Мы сделали это!»

Стурм поймал себя на том, что улыбается во весь рот, но когда члены небольшой группы медленно двинулись к упавшему гиганту, над ними воцарилась благоговейная тишина. Большие блоки стояли вертикально, зарытые на треть своей высоты. Стурм смотрел и восхищался. Форма обелиска всё ещё была узнаваема как более плотное скопление обломков кладки.

Стурм взобрался на кучу блоков у бывшего основания обелиска. Пыль, поднятая обвалом, поднялась, образовав в небе тускло-красное кольцо.

Его посетила странная мысль:

Смогут ли наблюдатели за звездами на Кринне увидеть это пылевое кольцо? Оно было шириной в мили и мили и было темнее, чем поверхностный слой почвы.

Увидят ли его астрономы, станут ли строить теории, будут ли они рассуждать о причине и значении этого кольца?

Все собрались у подножия. Пыль и обломки блоков частично завалили дыру в полу обелиска, и лишь очень маленький человек мог протиснуться в образовавшуюся щель. Китиара позвала Фиттера.

«Войди и позови дракона», — сказала она. «Проверь, всё ли с ним в порядке. Я не могу заставить его ответить».

«Да, мэм». Фиттер бросился в каменную арку. В ответ на его зов все услышали телепатическое «Успех!»

«Он жив», — сказал Статтс.

«Нам придётся убрать эти камни», — сказал Стурм.

Отойди, маленький Фиттер; я выхожу!

Фиттер выполз, и смертные отступили. Груда блоков разлетелась в стороны, и появился Купеликс. Его массивная морда расплылась в широкой улыбке. Огромные зубы тускло блеснули на свету, когда он запрокинул голову и расправил грудь.

«Возрадуйтесь, смертные друзья! Я свободен!» — воскликнул он.

«Тебе не составило труда передвинуть эти блоки», — сказала Китиара.

«Нисколько, моя дорогая Кит. Когда конструкция была разрушена, исчезло и её защитное заклинание». Купеликс глубоко вздохнул, вдыхая тёплый воздух большими глотками,

«Как же он сладок, правда, первый глоток свободы?» — сказал дракон.

Никто не знал, что делать дальше. «Полагаю, — задумчиво сказал Статтс, — нам следует подготовиться к отбытию». Он сложил руки на своём круглом животе. «Если, конечно,

"Повелитель Облаков" сможет подняться в воздух только благодаря своему эфирному воздуху».

«Я уверена», — сказала Китиара. Стурм вопросительно посмотрел на неё. Она подмигнула и улыбнулась, совсем как прежняя Кит, а затем отошла к дальнему краю обломков.

Неожиданно Купеликс расправил крылья во всю длину. Никогда ещё в тесноте обелиска ему не удавалось рассмотреть их во всей красе. Теперь же он застонал от удовольствия.

Купеликс одним прыжком взмыл в воздух и неторопливо, с наслаждением взмахнул крыльями, набирая высоту с каждым взмахом над местом своего освобождения. Он переворачивался, зависал, ускорялся, надувая крылья и опустошая их быстрыми взмахами.

Он поднялся так высоко, что стал золотой точкой в ​​небе, и спикировал с такой дикой страстью, что, казалось, вот-вот врежется в руины обелиска.

Стурм отвёл взгляд от радостного дракона и понял, что все его покинули. Китиара почти добралась до вершины руин, и гномы разбрелись по завалам, измеряя, споря и безмерно наслаждаясь своей победой.

Китиара нашла среди обломков чудесные гобелены, которые видела в личном гнезде Купеликса. Они были разорваны в клочья, но кое-где целые фрагменты можно было опознать. Купеликс не потрудился сохранить истлевшие холсты, и она задавалась вопросом, почему.

Она нашла клочок от гобелена Ассамблеи Богов, клочок с изображением лица Тёмной Королевы. Вытканное лицо было почти такого же размера, как рост Китиары, но она свернула фрагмент и повязала его вокруг талии, как пояс. Она чувствовала, что должна его спасти.

«Хочешь прокатиться?» — спросил Купеликс.

Китиара подняла голову. Дракон парил над ней, взмахивая крыльями, поднимая пыль над руинами. Китиара на мгновение задумалась, а затем осторожно сказала:

«Да. Но без акробатики».

«Конечно, нет».

Рот Купеликса расплылся в одной из его пугающих ухмылок.

Он приземлился, и Китиара взобралась ему на шею. Она схватилась за медные пластины и сказала: «Готово».

Он взмахнул крыльями и рванул вертикально вверх, а Китиара почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Медленно, лениво взмахивая крыльями, Купеликс кружил над руинами и летающим кораблём.

Китиара вновь ощутила то же волнение, что и в первые минуты на «Повелителе облаков», когда весь Кринн раскинулся перед ней. Ветер развевал её короткие волосы, и Китиара ухмыльнулась, глядя на изумлённое лицо Стурма.

«Эй, Стурм Светлый Клинок! Вот я!» Она помахала ему рукой. «Тебе стоит попробовать!»

Гномы радостно закричали, когда Купеликс пошёл в крутой подъём. Стурм смотрел, как дракон взмывает вместе с Китиарой.

Он почувствовал странное беспокойство. Он не боялся за Кит. В образе человека, летящего верхом на драконе было что-то такое, что трогало его до глубины души.

«Ну, я рад, что им нравится», — кисло сказал Сайтер. «Но можем мы сами отправиться в путь?»

Стурм помахал Китиаре и пригласил её спуститься.

После нескольких шуточных пикирующих атак на обломки, гномов и Стурма, Купеликс приземлился, а Китиара спрыгнула на землю.

«Спасибо, дракон», — сказала она. Её лицо покраснело. Она похлопала Стурма по плечу и сказала: «Ну, пойдём. Незачем стоять здесь весь день».

Люди и гномы направились к привязанному летающему кораблю. В порыве творческого вандализма Флэш и Бёрдколл согласились отсечь бесполезные крылья и хвост, отчего корабль приобрел суровый, подтянутый вид. Китиара улыбалась и напевала строевую песню.

«Подними ноги, солдат», — сказала она, взяв под руку Стурма.

«Чему ты так рада?» — спросил он. «Корабль может не взлететь».

«Верь, что мы полетим, и мы полетим».

«Я надеюсь, что это поможет». Она рассмеялась над его угрюмым тоном.

Корабль был загружен продовольствием и водой, собранными гномами, а также несколькими вещами на случай чрезвычайной ситуации — запасными пиломатериалами, инструментами, гвоздями и так далее. Стурм наклонился и увидел, что киль прочно стоит на красной земле.

Гномы поднялись по трапу. Стурм и Китиара замерли, опираясь одной ногой на трап, другой — на почву красной луны.

«Кто-нибудь когда-нибудь разве поверит, что мы здесь были?» — спросил он, оглядывая панораму. «Всё это похоже на безумный сон».

«Какая разница?» — ответила Китиара. «Мы знаем, что сделали и где были; даже если никому не расскажем, мы всё равно будем это знать».

Они поднялись по трапу и подняли его за собой.

Когда люк был заперт, Стурм поднялся на главную палубу. Китиара скрылась в трюме.

Купеликс спикировал, сильно взмахнул крыльями и мягко приземлился рядом с "Повелителем Облаков". «Слава богу, друзья мои! Я возродился — нет, родился впервые! Освободившись от каменного саркофага, в котором я обитал, теперь я — новый дракон.

«Отныне я больше не Купеликс, а Птериол, Летун!»

«Рад познакомиться, Птериол», — сказал Фиттер.

«Нам лучше отправляться», — перебил Стурм. «Пока ещё светло».

«Да, да», — сказал Статтс. «Слушайте, все вы; каждый должен стоять у швартовных канатов. По моей команде развяжите узлы, и мы поднимемся».

«Скажите им, чтобы подтянули канаты. Это всё, что у нас есть», — посоветовал Ропериг.

«И подтягивайте канаты!» — сказал Статтс. «Все готовы?» Гномы пропищали, давая сигнал о готовности. «Очень хорошо. Всем снять швартовы!»

Им удалось одновременно отпустить большую часть швартовых, хотя Рейнспот на корме завязал тугой узел и отстал. Корабль накренился набок, доски корпуса заскрипели.

«Мы слишком тяжёлые!» — крикнул Уинговер.

Под ногами раздался отчётливый звук раскалывающегося дерева. Правый борт поднялся, отбросив всех на левый.

Стурм ударился затылком о рубку.

Затем с пронзительным треском «Повелитель Облаков» выровнялся и взмыл в воздух.

«Эй!» — крикнул Птериол. — «Вы что-то потеряли!»

Стурм и гномы заполнили борта. Они поднимались очень медленно, но с высоты пятидесяти футов им был виден широкий участок обшивки корпуса и масса тёмного металла на земле.

«Двигатель!» — крикнул Флэш. Бёрдколл издал ястребиный крик отчаяния.

Они бросились от трапа вниз в трюм. У палубного люка Флэш упал в объятия Китиары. Она насвистывала солацианскую танцевальную мелодию.

«Быстрее!» — крикнул возбуждённый гном. «Мы потеряли двигатель! Нужно вернуться и забрать его!»

Китиара перестала насвистывать. «Нет», — сказала она.

«Нет? Нет?»

«Я ничего не понимаю в воздушной навигации, но знаю, что этот корабль был слишком тяжёлым, чтобы оторваться от земли. Поэтому я позаботилась, чтобы лишний груз остался позади».

«Как ты это сделала?» — спросил Стурм.

«Пропилила корпус вокруг двигателя», — сказала она.

«Это несправедливо! Это неправильно!» — воскликнул Флэш, моргая сквозь слёзы гнева. Бёрдколл издал похожие звуки.

Стурм похлопал обоих по плечам. «Возможно, это несправедливо, но это было единственное, что можно было сделать», — мягко сказал он. «Вы всегда сможете построить другой двигатель, когда вернётесь на Санкрист».

Статтс и Уинговер протиснулись мимо Китиары и начали спускаться по трапу. «Нам лучше осмотреть дыру», — сказал Статтс.

«Корпус, возможно, серьёзно ослаблен. Не говоря уже о сквозняке».

«Сквозняк» — это ещё мягко сказано. Зияющая дыра, двенадцать на восемь футов, указывала на место, где раньше был двигатель, работающий на энергии молний.

«Вот это да», — сказал Статтс, глядя вниз на удаляющуюся землю.

Они уже поднялись на высоту в сто футов. «Довольно интересно. Нам следовало бы с самого начала проделать окно в днище корабля».

«Запомни это», — сказал Стурм, держась подальше от дыры. «Нам придётся как-то это заделать, хотя бы чтобы не вывалиться».

Он не был слишком удивлён поступком Китиары. Это было типично для неё: быстро, прямолинейно и немного безжалостно. И всё же они наконец-то оторвались от земли.

Латунная чешуя Птериола сверкнула, когда он пролетел под кораблём.

Дракон кружил по восходящей спирали, медленно взмахивая крыльями.

«Повелитель Облаков» очень медленно двигался на запад, удаляясь от упавшего обелиска.

Уинговер шагнул вперёд, пока его пальцы ног не коснулись края обшивки. Он откинул повязку, закрывавшую голову. Его тревожные чёрные глаза устремились на что-то далеко внизу.

«Что это?» — спросил он, указывая на далёкую землю.

«Я ничего не вижу», — сказал Статтс.

«Там внизу кто-то идёт».

«Деревочеловек?» — предположил Стурм. «День».

«Слишком маленький. Он ходит по-другому, больше как…» Уинговер протёр глаза маленькими кулачками. «Нет! Не может быть!»

«Что, что?»

«Похоже на гнома — на Беллкранка!»

Стурм нахмурился. «Беллкранк мёртв».

«Знаю! Знаю! Но он выглядит точь-в-точь как он. У него такая странная форма ушей. Уингговер почесал свои уши. «Но теперь он весь красный!»

С верхней палубы раздался крик. Сайтер заметил идущую фигуру в подзорную трубу. Стурм, Статтс и Уинговер поспешили к нему. Гном-астроном тоже опознал в фигуре Беллкранка.

Фиттер вздрогнул. «Это призрак?» — жалобно спросил он.

«Вряд ли», — ответил Сайтер. «Он сейчас споткнулся о землю».

«Значит, он жив!» — сказал Катвуд. «Нам нужно вернуться за ним!» Флэш, Ропериг и Бёрдколл поддержали эту мысль.

Статтс прочистил горло, чтобы привлечь их внимание.

«Мы не можем вернуться», — печально сказал он. «Мы не можем контролировать направление и высоту». Рейнспот начал шмыгать носом, а Катвуд промокнул глаза рукавом.

«Неужели мы ничего не можем сделать?» — спросил Стурм.

В этот момент Птериол промелькнул у левого борта, круто виражнул и перевалился через мешок. Все на «Повелителе Облаков» услышали его телепатические восторженные возгласы.

«Дракон! Дракон может его поймать!» — сказал Рейнспот.

«Может быть», — сказала Китиара. «Ты его любимица. Спроси его», — сказал Катвуд.

Латунная фигура пронеслась мимо правого борта, ветер от его крыльев закрутил дрейфующий корабль в медленный водоворот.

«Эй, дракон. Купеликс! Боги страданий, я имею в виду Птериол!» — закричала Китиара. Дракон проскользнул под корму и помчался вдоль днища корабля.

«Он меня не слышит», — раздраженно сказала она. «Большой, тупой зверь».

«Он опьянен свободой», — сказал Стурм. «Не могу его винить, после всех столетий, что он провел в этом обелиске».

«Мы теряем Беллкранка!» — крикнул Фиттер, когда корабль проплыл над скалистыми склонами долины.

Крошечная красная фигурка ускользала даже от мощного взгляда Уинговера и затерялась на алой земле. Гномы молча смотрели, как "Повелитель Облаков" удаляется от их потерянного друга. Под тихие рыдания Катвуд вырвался и спустился под палубу. Вскоре он вернулся с молотком, пилой и плоскогубцами. Он выбросил всё это за борт.

«Зачем ты это сделал?» — спросил Стурм.

Катвуд повернул своё круглое розовое лицо к более высокому мужчине.

«Беллкранку понадобятся инструменты», — сказал он.

Сайтэр, Статтс и Уинговер отошли от поручней. Флэш и Бёрдколл ещё немного повисели на них, а затем тоже ушли.

Ропериг потащил Фиттера прочь. Рейнспот и Катвуд остались, хотя долина всё дальше и дальше уносилась прочь.

« В это так трудно поверить», — сказал Рейнспот. «Беллкранк был точно мёртв. Мы его похоронили».

«Возможно, в словах дракона была доля правды», — предположила Китиара. Катвуд спросил, что она имела в виду. «Он сказал, что на Лунитари никогда никто не умирает». «Ты хочешь сказать, что там был не Беллкранк, а просто что-то похожее на него?»

«Не знаю, я не клирик и не философ», — сказала она.

«Известно, что мертвецы ходят, даже на Кринне. Учитывая буйство магии на Лунитари, возвращение Беллкранка не кажется чем-то странным».

Никто не мог ей ответить. Китиара подняла воротник плаща и спустилась вниз, оставив Рейнспота и Катвуда одних у поручня.

Они пролетели над многими местами, которые пересекали пешком — над каменным полем (живым и растущим при дневном свете) и безжизненной грядой холмов. Сверху недолговечные джунгли выглядели тревожно. Растения извивались и колыхались, словно волны на вздымающемся ветром море.

Но даже это зрелище со временем наскучило, и Стурм спустился вниз посмотреть, что делают с дырой в брюхе корабля.

Он чуть не задохнулся, увидев, что делают гномы. Катвуд и Фиттер лежали на животах на тонких досках, натянутых поперёк пролома. От долгого падения их отделяла лишь доска толщиной меньше дюйма. Рейнспот и Флэш передали им другие, более короткие доски, чтобы те прибивали их крест-накрест. В этом сумбурном, методе проб и ошибок, гномы заделывали дыру.

С кормы Китиара смотрела вниз на красную луну.

Три часа полёта — и земля оказалась достаточно низко, чтобы потерять свои очертания. Теперь это был лишь катящийся кусок красного бархата, не более реальный, чем вечная тьма неба. Купеликс (Китиара презрительно усмехнулась, услышав новое имя дракона) находился позади и чуть ниже.

Постоянные усилия полёта утомляли его, и он больше не пикировал и не танцевал в воздухе. Теперь это была долгая, медленная, размеренная работа.

Как это сделать?

"Что сделать?" — спросила Китиара. Как ты так легко летаешь на корабле?

«Эфирный воздух держит нас», — сказала она. «Это всё, что я знаю.

Позови Статтса, пусть он объяснит?»

Нет. От объяснений гномов у меня голова болит.

Она рассмеялась. «У меня тоже». Тонкая завеса опустилась между кораблём и летящим драконом. «Облака», — сказала Китиара. «Мы поднимаемся довольно высоко».

У меня болит в груди. Я не привыкла к таким нагрузкам.

«До Кринна долгий путь».

Сколько времени?

«Много дней, такими темпами. Может, недель. Ты думала,

Кринн уже где-то за горизонтом?»

В твоём голосе мало сочувствия, дорогая.

«Ты больше не хозяин своего мира. Воспринимай это как урок дисциплины».

Ты суровая женщина.

«Жизнь тяжела», — сказала Китиара. Она отвернулась от перил. Воздух становился всё холоднее и разрежённее, и ей нужно было надеть перчатки.

В бывшей столовой (теперь без стола и скамеек) Китиара надевала сапоги. Она подтянула леггинсы и туго затянула шнурки вокруг икр. Старый узел на шнурке прошёл мимо. Она похудела. Неважно, подумала она; я обменяла десять фунтов на силу десяти мужчин.

Китиара завязывала шнурок бантом. Отвлекшись, она потянула слишком сильно, и один конец выпал, образовав тугой узел.

Озадаченная, она уставилась на результат — не потому, что вспотели руки, а потому, что шнурок не порвался, как паутина.

Рядом никого не было. Китиара схватила плетёный шёлковый шнур обеими руками и потянула сильнее. Он не порвался.

Воздух в вышине был чист и резок, как эльфийский меч. Без постоянного взмахивания крыльев на борту «Повелителя облаков» не ощущалось никакого движения. Напротив, казалось, будто солнце, звезды и сама Лунитари движутся, пока корабль стоит на якоре в небе.

Путешествие таким способом создавало эффект полёта вне времени. Только заводные часы в рубке показывали, что время вообще идёт. После почти пяти часов полёта Лунитари оказалась достаточно далеко внизу, чтобы снова напоминать сферу. Кринна не было видно, и это беспокоило путешественников.

Сайтер заверил их, что их родной мир появится, как только Лунитари свернет на свой путь по небесам. «У нас больше, чем равные шансы достичь Кринна», — строго сказал он.

«Как самое большое небесное тело, оно, естественно, обладает для нас наибольшей притягательностью, так же как и притягивает больше солнечного света, чем Лунитари. Тем не менее, мы должны быть осторожны и выпустить необходимое количество эфирного воздуха, когда наступит подходящий момент, чтобы мы могли спуститься домой».

Странный, неподвижный полёт беспокоил Стурма, поэтому он остался под палубой. Там корпус и палуба скрипели, как и положено настоящему кораблю, и это его успокаивало. Он всегда любил парусные суда.

Заплатка над пробоиной в корпусе была готова, но это был не самый лучший образец корабельного искусства. Доски, рейки и деревянные бруски были прибиты и вмурованы в щель, где только можно.

Гномы беззаботно бродили по заплате, но Стурм не верил, что она выдержит его вес. Он прокрался мимо заплаты к носовой части корабля, которая в море служила бы баком. Корпус был лишен снаряжения, а все внутренние переборки давно сорваны. В носовой части не было ничего, кроме балок и обшивки. Казалось, будто находишься внутри скелета какого-то огромного зверя — одни кости и никакой плоти. Стурм поднялся по носовому трапу в рубку.

Штурвала не было, потому что не было и хвоста, который можно было бы повернуть штурвалом. Вся тонкая латунная арматура была вырвана на металлолом или просто для облегчения корабля. Осталось только кресло Статтса, хотя пухлые бархатные подушки с него исчезли.

Китиара сидела на палубе, глядя через окно в пустоту.

«Ты больна, Кит?»

«Я выгляжу больной?»

«Нет». Стурм сел на палубу напротив неё.

Китиара отвернулась, теребя завязку своих леггинсов. «Стурм, у тебя всё ещё бывают видения?»

«Нет, уже давно нет».

«Ты их помнишь?» — спросила она.

«Конечно, помню».

«Какое было первое?»

«Ну, это было… когда я увидел…» — на лице Стурма отразилось недоумение.

«Что-то связанное с моим отцом?» Его высокий лоб покрылся морщинами, пока он пытался вспомнить, что видел.

«А как насчёт последнего?» — спросила Китиара.

Он покачал головой. «Там был колдун… кажется».

«Мы его потеряли», — тихо сказала Китиара. «Влияние природной магии Лунитари на каждого из нас. Ты забыл суть своих видений. Я теряю силы. Вот… смотри». Она вытащила кинжал и уперлась большими пальцами в тыльную сторону клинка. Сцепив пальцы, Китиара медленно согнула тонкое стальное лезвие под тупым углом.

«Ты кажешься мне очень сильной», — сказал Стурм.

«Вчера я могла бы сложить этот клинок пополам двумя пальцами». Она отбросила погнутый кинжал в сторону.

«Нам лучше без этих сил», — сказал Стурм.

«Легко тебе говорить! Мне нравится быть сильной — могущественной!»

«Могучие воины живут и умирают в каждом поколении: прошлое перечеркнуто настоящим, настоящее обречено исчезнуть в воспоминаниях будущего. Добродетель, а не свирепость или хитрость, делают воина героем, Кит». Китиара расправила сгорбленные плечи и решительно сказала: «Ты ошибаешься, Стурм. Запоминаются только успехи. Ничто другое не имеет значения, кроме успехов».

Он открыл рот, чтобы ответить, но дверь рубки распахнулась, и в комнату ворвался порыв ледяного воздуха. Катвуд, закутанный по самую макушку в фланелевые тряпки и стёганое одеяло, эффектно застыл в дверном проёме, вытянув одну короткую руку, указывая назад.

«Дракон!» — сказал он. — «Купеликс даёт сбой!»

Вся команда собралась на корме.

Когда к ним присоединились Стурм и Китиара, от концентрации веса корабль резко накренился назад. Статтс сказал: «Рассредоточьтесь! Мы не можем все с-стоять на одном м-месте!»

Уинговер покачал головой. «Ты заикаешься», — сказал он.

«Неважно», — сказала Китиара. Купеликс находился далеко позади, почти в пятидесяти футах ниже поднимающегося "Повелителя Облаков". Он расправил крылья, словно планируя, взмахивая ими лишь раз в несколько секунд. Его длинная шея была выгнута, голова опущена. Большие задние лапы дракона, обычно плотно прижатые к животу во время полёта, тоже безвольно свисали.

«Купеликс! Купеликс, ты меня слышишь?» — крикнула Китиара, сложив ладони чашечкой.

Да, мой дорогой.

«Ты справишься, зверь. Ты слышишь меня? Ты справишься!»

Нет. Повержен… слишком слаб. Хвост дракона опустился, заставив его покачнуться.

«Хлопай, чёрт возьми крыльями! Не сдавайся. Помни, ты — латунный дракон!» — закричала она. «Это твой шанс, Купеликс! Твой шанс попасть на Кринн».

Не могу летать… не суждено этому случиться, дорогая Кит.

Стурм спросил: «Мы можем что-нибудь сделать?»

Скажи другим, что я жив. Скажи другим, чтобы они посетили Лунитари.

«Мы сделаем это», — крикнул Рейнспот.

Принеси книги. Принеси философов. Принеси… Его мысль затихла. Купеликс теперь слабо хлопал крыльями.

Китиара схватила Уинговера за воротник. «Почему он не может летать? Почему он всё время падает?» — возмутилась она.

«Воздух слишком разрежён. Его крылья недостаточно велики, чтобы держать его на такой высоте», — сказал гном с широко раскрытыми глазами. Стурм ослабил её хватку и поставил Уинговера на ноги. Гном шумно выдохнул. «"Повелитель Облаков" держался в воздухе, потому что у нас было две пары крыльев и эфирная воздушная подушка, которая поддерживала нас. У дракона нет ни того, ни другого».

Прощай.

Китиара бросилась к перилам. Багровый шар Лунитари казался не больше обеденной тарелки. На фоне светлой луны тёмная фигура дракона двигалась, вырисовываясь измученным силуэтом.

Купеликс, злополучный Птериол, падал. Уинговер коротко комментировал своим коллегам неудачный полёт дракона. Огромные мышцы на спине дракона сжимались в судорогах. Крылья сжимались, отправляя его в падение, от которого замирало сердце.

С огромным усилием и явной болью он восстановил равновесие и замедлил падение. За ним на ветру тянулся непрерывный вихрь медных чешуек, сорванных его чудовищными усилиями.

«Купеликс! Не покидай меня! Наш договор!» — отчаянно закричала Китиара. «Мои силы на исходе, слышишь? Ты мне нужен — наши планы…» Стурм схватил её за плечи и крепко оттащил от перил. Её пальцы вцепились в гладкое дерево.

«Прощай, дорогая Кит», — вот и всё, что они услышали, и щекочущее прикосновение телепатического голоса дракона исчезло. Сайтер взобрался на перила и посмотрел на луну в подзорную трубу. Он ничего не увидел. «Прощай, дракон!» — сказал он.

Сайтер захлопнул подзорную трубу и соскользнул обратно на палубу. Маленькие человечки тихо разошлись.

Китиара рыдала на груди Стурма. «Прости», — сказал он. Её слёзы расстроили его гораздо сильнее, чем трагическая неудача Купеликса.

Она резко оттолкнула его и резко сказала: «Глупая скотина! У нас с ним был уговор! Наши планы, наши великие планы!» Китиара, внезапно устыдившись, смахнула слёзы со щёк и громко шмыгнула носом. «Все меня бросают. Мне не на кого положиться».

Стурм почувствовал, как его сочувствие к Кит улетучивается. «Не на кого положиться?» — холодно спросил он. «Совсем не на кого?» Не получив ответа, Стурм повернулся спиной и оставил Китиару одну.

Купеликс, побеждённый вершинами, которые он надеялся покорить, по широкой спирали опустился на луну, которая была и всегда будет его домом. Его летательные мышцы горели от усталости, а невыносимый холод верхних слоёв воздуха сковал его сердце и душу. Он скользил над знакомыми пейзажами, теперь окутанными ночью, пока скалы долины не исчезли под его свисающими ногами.

Тяжело рухнув, рогатая голова Купеликса вонзилась в красную пыль.

Он поднял голову и чихнул. Раздался голос: «Благослови вас Бог!»

«Спасибо», — слабо ответил дракон. «Подожди, кто это сказал?»

Из-за кучи вещей, оставленных гномами, появилась крошечная фигурка. Она напоминала гнома, только была безволосой, как яйцо, и красного цвета — кожа, глаза, одежда, всё.

«Я сказал», — сказало маленькое красное существо. «Это обычное желание, которое выражают, когда кто-то чихает».

«Знаю», — сварливо ответил дракон. Он слишком устал, чтобы играть в гномьи игры. «Кто ты?»

«Я надеялся, что ты знаешь», — сказал маленький красный человечек.

«Я проснулся день назад и с тех пор брожу».

Купеликс поднялся на задние лапы и аккуратно сложил крылья. Сгибание суставов причиняло ему сильную боль, и он зашипел громче сотни змей.

«Больно?» — спросил красный человечек.

«Очень больно!»

«Я видел там бутылочку с мазью. Может быть, это поможет». Маленькая красная ручка потянулась к тёмно-красным губам. «Хотя я не уверен, что это такое мазь».

«Неважно, маленький красный человечек», — сказал Купеликс. «Принеси, пожалуйста».

«Это моё имя?»

«Если тебе нравится, то да».

«Кажется, подходит, правда?» Маленький Красный Человечек побежал искать флакончик с действенной мазью доктора Фингера. Он остановился и крикнул: «Как тебя зовут?»

«Купеликс», — ответил дракон. Да, он здесь надолго, но, по крайней мере, у него есть с кем поговорить. Учитывая всё это, ситуация была не так уж и плоха.

«Маленький Красный Человечек», — крикнул Купеликс через долину, — «хочешь что-нибудь поесть?»