Тьма и Свет/Darkness and Light (гет)

Осень окрасила Утеху в яркие цвета. Каждое крыльцо, каждое окно было украшено красной, оранжевой и желтой листвой, поскольку магазины и дома Утехи располагались среди крепких ветвей валлинов, высоко над покрытой мхом землей. То тут, то там в древесном городе виднелись прогалины. Это были городские площади, где на одной неделе мог проходить рынок, а на другой — передвижной карнавал.

В этот ясный полдень на залитой солнцем поляне стояли три фигуры — двое мужчин и женщина. Два меча поигрывали взад-вперед, вспыхивая огнем, когда на них попадали солнечные лучи. Две фигуры осторожно кружили вокруг, делая ложные выпады внезапными взмахами обнаженных клинков. Третий стоял в стороне, наблюдая. Мечи соприкоснулись в поцелуе закаленной стали. — Отличная атака! — сказал Карамон Маджере, наблюдавший за боем. — Очень меткий удар, Стурм!

Высокий молодой человек с вислыми каштановыми усами коротко буркнул что-то в знак согласия. Он был довольно занят. Его противница прыгнула вперед, целясь ему в грудь. Стурм Светлый Меч нанес сильный удар в упор, отступив при замахе. Сталь просвистела в считаных сантиметрах от него.

Противница Стурма пошатнулась, потеряв равновесие, ее ноги были слишком широко расставлены.

"Спокойно, Кит!" Крикнул Карамон. Его сводная сестра восстановила равновесие с грацией танцовщицы. Она щелкнула каблуками, и Стурму остался виден только ее тонкий профиль в качестве мишени.

"А теперь, мой друг", — сказала она. "Я покажу тебе мастерство, которое приходит, когда сражаешься за деньги".

Китиара описывала в воздухе кончиком меча крошечные круги. Раз, два, три — Стурм наблюдал за смертоносным движением. Карамон тоже наблюдал, открыв рот. В восемнадцать лет он был уже взрослым мужчиной, но внутри все еще оставался мальчишкой. Необузданная и искушенная в жизни Китиара была его кумиром. В ней было больше напора и отваги, чем в десяти мужчинах.

Со своего места Карамон мог видеть каждую зазубрину на лезвии меча Китиары, напоминающую о жестокой битве. Плоская поверхность клинка блестела от частой и умелой полировки. Меч Стурма, напротив, был настолько новым, что на рукояти все еще сохранялся синий оттенок от обжига в печи кузнеца.

— Следи за правой, — сказал Карамон. Стурм сжал свободной рукой длинную рукоять меча и, как подобает соламнийскому рыцарю, ждал атаки Китиары в упор.

— Хай! — Китиара крутанулась на одной ноге, рассекая воздух взмахом меча. У Карамона перехватило дыхание, когда она сделала выпад вперед. Стурм не пошевелился. Ее меч завершил дугу у его шеи. Карамон закрыл глаза — и услышал звон стали. Чувствуя себя глупо, он снова открыл их.

Стурм парировал прямой выпад, рукоять к рукояти, без всякого изящества. Они с Китиарой стояли, сцепившись, высоко подняв мечи. Запястья Китиары дрожали. Она шагнула вперед и обхватила рукоять меча свободной рукой. Стурм заставил ее ослабить бдительность. Ее лицо побледнело, затем покраснело. Карамон знал этот взгляд. Эта дружеская перепалка была ей не по душе, и Китиара начинала злиться.

Раздосадованная, она сменила позу и напряглась, сопротивляясь росту и силе Стурма. Но рукоять все равно опустилась. Узловатая гарда нового меча Стурма задела ее подбородок.

Судорожно вздохнув, Китиара прекратила борьбу. Оба острия мечей вонзились в зеленый дерн.

— Хватит, — сказала она. — Я куплю эль. Я должна была догадаться, что не стоит позволять тебе так связывать мою защиту! Давай, Стурм. Давай выпьем по кружке лучшего вина Отика.

— По-моему, звучит заманчиво, — ответил он. Он высвободил свой клинок и, тяжело дыша, отступил назад. Когда он двинулся, Китиара ткнула лезвием плашмя ему между лодыжек. Ноги Стурма запутались, и он растянулся навзничь на траве. Его меч отлетел в сторону, и в следующее мгновение Китиара стояла над ним, приставив к его горлу тридцатидвухдюймовую сталь.

— Бой — это не всегда спорт, — сказала она. — Держи глаза открытыми, а меч крепко в руке, друг мой, и ты проживешь дольше.

Стурм поднял клинок и посмотрел Китиаре в лицо. Темные завитки волос прилипли к ее лбу от пота, а темные от природы губы были плотно сжаты. Они медленно расплылись в кривой улыбке. Она убрала оружие в ножны.

"Не смотри так удрученно! Лучше, если друг уронит тебя в назидание, чем враг — навсегда. Она протянула руку. — Нам лучше поспешить, пока Флинт и Танис не выпили все варево Отика.

Стурм схватил ее за руку. Она была теплой и мозолистой от перчаток и рукоятей мечей. Китиара приподняла его, пока они не оказались нос к носу. Хотя Стурм был на голову выше и на пятьдесят фунтов тяжелее, он все равно чувствовал себя рядом с ней неопытным юнцом. Но ее ясные глаза и обаятельная улыбка рассеяли его тревогу.

— Теперь я вижу, как тебе удалось преуспеть как бойцу, — сказал он, наклоняясь, чтобы поднять свой меч. Он спрятал клинок в ножны. — Спасибо тебе за урок. В следующий раз я буду держать свои ноги подальше от тебя!"

— Позже ты научишь меня некоторым своим приемам, Кит? — нетерпеливо спросил Карамон. У него самого был короткий меч, подарок его предприимчивой сестры. Она подобрала его на одном из своих многочисленных полей сражений. Флинт Огненный Горн, который разбирался в работе с металлом лучше, чем кто-либо другой, сказал, что меч Карамона был изготовлен в южной части Квалинести. Только благодаря таким подсказкам друзья Кит узнали, куда привели ее странствия.

"почему нет? Я свяжу себе одну руку за спиной, чтобы все было по-честному. — Карамон открыл рот, чтобы возразить, но Китиара закрыла ему рот ладонью. — А теперь в гостиницу. Если я в ближайшее время не получу глоток эля, я погибну!"

Когда они добрались до подножия огромного валлинового дерева, на котором стояла гостиница "Последний приют", они обнаружили своего друга Флинта, сидящего у подножия ската. Гном крошил хворост в своих массивных, узловатых руках и срезал тонкие, как волос, кусочки острым ножом.

— Что ж, ты вернулся целым и невредимым, — сказал Флинт, глядя на Стурма. — Я почти ожидал увидеть тебя с головой под мышкой.

— Твоя уверенность во мне огромна, — кисло ответил молодой человек. Китиара остановилась и положила руку на широкие плечи Карамона.

"Лучше следи за собой, старый гном. У нашего мастера Стурма необычайно сильная рука. Как только он научится не придерживаться устаревших рыцарских правил..."

"Честь никогда не устареет", — сказал Стурм.

— Именно так ты и приземлился на спину с моим мечом у шеи. Если бы ты мог...

— Не начинай! — простонал Карамон. — Если мне придется выслушивать еще один спор о чести, я умру от скуки!

— Я не буду спорить, — сказала Китиара, хлопнув брата пониже спины. — Я высказала свою точку зрения.

"Пойдем с нами, Флинт. Время для угощения", — сказал Карамон. Пожилой гном поднялся на свои короткие ноги, смахивая с колен каскад белых деревянных стружек. Он поправил одежду и засунул нож обратно за пояс штанов.

— Никакого эля для тебя, — сказала Китиара Карамону с притворной материнской строгостью. "Ты еще недостаточно взрослый, чтобы пить". Карамон поднырнул под ее руку, подбежал к Стурму и сказал: "Мне восемнадцать, Кит".

На лице Китиары отразилось удивление. "Восемнадцать? Ты уверен?" Ее "младший" брат был примерно на дюйм выше Стурма.

Карамон с отвращением посмотрел на нее. — Конечно, я уверен. Ты просто не заметила, что я взрослый мужчина.

— Ты еще ребенок! — Воскликнула Китиара, выхватывая меч.

"Будешь шалить, и я тебя отшлепаю!"

"Ха!" Карамон рассмеялся: "Тебе меня не поймать!" С этими словами он бросился вверх по лестнице. Китиара вернула свой меч в ножны и бросилась за ним.

Длинные ноги Карамона быстро преодолели крутые ступеньки. Смеясь, он и его сестра скрылись за стволом дерева.

Флинт и Стурм поднимались медленнее. Легкий ветерок прошелестел в кронах дерева, осыпав ступени дождем разноцветных листьев. Стурм посмотрел сквозь ветви на другие дома на деревьях.

"Через несколько недель ты сможешь увидеть другую сторону парка", — размышлял он.

"Да", — сказал Флинт. "Странно, что сейчас я не в пути. Больше лет, чем ты прожил на свете, парень, я бродил по дорогам Абанасинии с весны до осени, занимаясь ремеслом".

Стурм кивнул. Объявленный Флинтом уход с работы по металлообработке удивил их всех.

"Теперь все это позади", — сказал Флинт. "Пришло время заняться делом, может быть, вырастить несколько роз". Образ грубоватого старого гнома, ухаживающего за розарием, показался Стурму настолько неестественным, что он потряс головой, чтобы отогнать эту мысль.

На ровной площадке, на полпути к постоялому двору, Стурм остановился у перил. Флинт прошел несколько шагов, прежде чем остановиться. Он покосился на Стурма и спросил: "В чем дело, парень? Ты вот-вот лопнешь от желания мне что-нибудь рассказать".

Флинт ничего не упустил.

"Я уезжаю", — сказал Стурм. "В Соламнию. Я собираюсь принять свое наследие".

"А как же твой отец?"

"Если есть какие-то его следы, я их найду".

"Это может быть долгое путешествие и опасные поиски", — сказал Флинт. "Но я хотел бы отправиться с вами".

"Не обращайте внимания". Стурм отошел от перил. "Это мои поиски".

Стурм и Флинт вошли в дверь таверны как раз вовремя, чтобы получить град яблочных огрызков. Когда они вытирали липкие глаза, зал сотрясался от смеха.

"Кто этот негодяй?" взревел Флинт. Неуклюжая девочка, не старше четырнадцати, с копной рыжих кудряшек на голове, протянула возмущенному гному полотенце.

— Отик приготовь новый сидр, а то им пришлось забрать остатки, — извиняющимся тоном сказала она.

Стурм вытер лицо. Китиара и Карамон привалились к стойке, хихикая, как идиоты. Стоявший за стойкой Отик, дородный владелец таверны, покачал головой.

"Это первоклассная гостиница", — сказал он. "Если уж тебе так хочется пошутить, то выходи на улицу!"

"Ерунда!" — сказала Китиара. Она бросила монету на стойку. Карамон вытер выступившие от смеха слезы и уставился на нее. Это была золотая монета, одна из немногих, которые он когда-либо видел.

"Это успокоит тебя, Отик?" Сказала Китиара.

Высокий, привлекательный мужчина поднялся из‑за стола и подошел к стойке. Его движения были удивительно грациозными, а высокие скулы и золотистые глаза красноречиво свидетельствовали о его эльфийском происхождении. Он поднял монету.

"В чем дело, Танис?" — Спросила Китиара. — Ты что, никогда раньше не видела золота?

‑ Не такую крупную монету, как эта, — ответил Танис-полуэльф. Он перевернул монету. — Где она была отчеканена?

Китиара взяла со стойки свою кружку и отпила. "Я не знаю", — ответила она. "Это часть моей зарплаты. Почему ты спрашиваешь?"

"Надпись сделана на эльфийском языке. Я бы сказал, что она была отчеканена в Сильванести".

Стурм и Флинт подошли, чтобы рассмотреть монету. Изящный почерк, определенно эльфийский, — подтвердил Флинт. Далекий Сильванести практически не имел контактов с остальным Ансалоном, и было очень любопытно, как эльфийская монета умудрилась попасть так далеко на запад.

— Добыча, — раздался голос из угла комнаты.

— Что ты сказал, Рейст? — спросил Карамон. В углу общей комнаты постоялого двора виднелась бледная фигура. Рейстлин, брат-близнец Карамона. Как обычно, был погружен в изучение пыльного свитка. Он поднялся и направился к группе; разноцветный свет, проникавший сквозь витражи гостиницы, придавал его бледной коже странные оттенки.

"Грабеж", — повторил он. "Грабеж, кража, добыча".

"Мы знаем, что означает это слово", — резко сказал Флинт.

"Он имеет в виду, что монета, вероятно, была украдена в Сильванести и позже оказалась в сундуках капитана нанявшего Кит", — сказал Танис.

Они передавали монету из рук в руки, вертя ее в руках и ощущая ее тяжесть. Эльфийская монета больше, чем просто ее денежная ценность, говорила о далеких странах и волшебных народах.

— Дай-ка я посмотрю, — раздался настойчивый голос из-под стойки. Маленькая худая рука просунулась между Карамоном и Стурмом.

"Нет!" — сказал Отик, забирая монету из рук Таниса. "Когда кендер получает деньги, ты можешь быстро попрощаться с ними!"

"Тас!" — воскликнул Карамон. "Я не видел, как ты вошел".

"Он все это время был в комнате", — сказал Танис.

Тассельхофф Непоседа, как и большинство представителей его расы, был одновременно умным и миниатюрным. Он мог прятаться в самых укромных местах и был известен своей сообразительностью ‑ "любопытством", как он сам говорил.

— Всем пива, — сказала Китиара, — теперь мой доход это вполне позволяет. Отик наполнил кружки из массивного кувшина, и друзья уселись за большой круглый стол в центре комнаты. Рейстлин сел на стул рядом с остальными, вместо того, чтобы вернуться к своему свитку.

"Раз уж мы все здесь", — сказал Танис, — "кто-то должен произнести тост".

— Выпьем за Кит, организатора праздника! — сказал Карамон, поднимая глиняную кружку с сидром.

"Выпьем за золото, которым это оплачено", — ответила его сестра.

"Выпьем за эльфов, которые это придумали", — предложил Флинт.

"Я выпью за эльфов в любом случае", — сказала Китиара. Она улыбнулась Танису поверх кружки. Вопрос готов был сорваться с его губ, но прежде чем он успел его произнести, Тассельхоф встал со своего табурета и взмахом руки привлек к себе внимание.

— Я предлагаю выпить за Флинта, — сказал Тас. "Это первый год после катаклизма, когда осень не застала его в пути".

По столу прокатился смешок, и старый гном покраснел. "Ты, щенок", — проворчал он. "Как ты думаешь, сколько мне лет?"

— Он не умеет считать так далеко, — сказал Рейстлин.

"Мне сто сорок три, и я могу победить любого мужчину, женщину или кендера в этом заведении", ‑ заявил Флинт. Он стукнул тяжелым кулаком по столу. "Хочешь испытать меня?" Желающих не нашлось. Несмотря на свой возраст и невысокий рост, Флинт обладал мощной мускулатурой и был хорошим бойцом.

Они еще долго поднимали тосты, пили и веселились, пока день не перешел в вечер, а вечер — в ночь. Чтобы не захмелеть, они заказали один из обильных ужинов Отика. Вскоре стол ломился от блюд с говядиной и олениной, хлеба, сыра и знаменитого жареного картофеля Отика.

Рыжеволосая девушка принесла очередное блюдо обедающим. В какой-то момент Карамон положил обглоданные куриные косточки в карман ее передника. Девочка храбро отреагировала, уронив Карамону за шиворот ломтик горячей картошки. Он вскочил со стула, когда она побежала обратно на кухню к Отику.

— Кто она такая, черт возьми? — спросил Карамон, вытаскивая хрустящий ломтик картофеля из-под полы рубашки.

"Она на попечении Отика", — сказал Рейстлин. "Ее зовут Тика". Вечер шел своим чередом. Другие посетители приходили и уходили. Было уже поздно, и Отик попросил Тику зажечь свечи для стола друзей. Веселая болтовня раннего вечера сменилась более спокойной, задумчивой беседой.

"Я уезжаю завтра", — объявила Китиара. При свете свечей ее загорелое лицо казалось золотистым. Танис изучал ее и чувствовал, как возвращаются все прежние угрызения совести. Она была очень привлекательной женщиной.

"Куда направляешься?" — спросил Карамон.

"На север, я думаю", — ответила она.

"Почему на север?" Спросил Танис.

"У меня свои причины", — сказала она, но ее улыбка смягчила категоричный ответ.

"Можно мне пойти с тобой?" — Сказал Карамон.

— Нет, ты не можешь, брат.

"почему нет?"

Китиара, сидевшая между своими сводными братьями, взглянула на Рейстлина. Карамон перевел взгляд с нее на своего близнеца. Конечно. Рейстлин нуждался в нем. Хотя они и были близнецами, они были не очень похожи. Карамон был добродушным молодым медведем, в то время как Рейстлин был его бледным призраком. Он часто болел и имел странную привычку настраивать против себя крупных воинственных существ.

После рождения близнецов их мать так и не восстановила силы, поэтому Китиаре пришлось бороться за здоровье юного Рейстлина. Теперь Карамон присматривал за своим близнецом. — Я тоже ухожу, — вставил Стурм. — На север. Он взглянул на Китиару.

— Фу, — сказал Тассельхофф. — На Севере скучно. Я там бывал. Теперь собираюсь на восток, вот куда нужно идти. На Востоке есть что посмотреть — города, леса, горы...

— Карманы будешь обшаривать, лошадей будешь "брать напрокат?"

Кендер выпятил нижнюю губу. "Я ничего не могу поделать с тем, что умею находить нужные вещи".

"Когда-нибудь ты найдешь нужные вещи не у того человека, и тебя за это повесят".

"Я должен отправиться на север", — сказал Стурм. Он наклонился вперед, подперев подбородок руками. — Я возвращаюсь в Соламнию.

Все уставились на него. Они знали историю изгнания Стурма с родины. Двенадцать лет прошло с тех пор, как крестьяне Соламнии восстали против лордов-рыцарей. Стурму и его матери удалось спастись, сохранив лишь свои жизни. Рыцарей по-прежнему презирали в их собственной стране.

— Не мог бы ты прихватить и меня, в качестве попутчицы? — предложила Китиара. Ее предложение застало всех врасплох.

"Я бы не хотел, чтобы ты сворачивала с намеченного пути", — уклончиво ответил Стурм.

"Север есть север. Я побывала и на востоке, и на юге, и на западе".

— Тогда очень хорошо. Для меня было бы честью, если бы ты была со мной. — Стурм повернулся к Китиаре и Танису. "А как насчет тебя, Тан?"

Танис подцепил ломтем хлеба остатки своего ужина. — Я подумывал о том, чтобы самому немного попутешествовать. Ничего особенного, просто посмотреть несколько мест, которые я еще не видел. Но не думаю, что мое путешествие приведет меня на север. Он посмотрел на Китиару, но ее взгляд был устремлен на Стурма.

— В этом-то и заключается идея, — оживленно сказал Тассельхофф. Его правая рука нырнула в карман мехового жилета и извлекла оттуда плоский медный диск. Он покатал диск по тыльной стороне костяшек пальцев. Иногда он проделывал это упражнение, чтобы пальцы оставались подвижными. Не то, чтобы ему требовалась практика. "Давай отправимся на восток, Танис, ты и я". "Нет". Медный диск замер на полпути к тыльной стороне маленькой ладони кендера. "Нет", — повторил Танис, на этот раз более мягко. — Это путешествие я должен совершить в одиночку.

За столом снова воцарилась тишина. Затем Карамон громко икнул, и смех возобновился.

— Прошу прощения! — сказал Карамон, потянувшись за кружкой Китиары. Ее не удалось одурачить. Когда его рука сомкнулась на оловянной ножке, она стукнула ложкой по его запястью. Карамон отдернул руку. "Ой!" запротестовал он.

— Тебе станет хуже, если ты попробуешь провернуть это еще раз, — сказала Китиара. Карамон ухмыльнулся и сжал кулак.

"Побереги свою энергию, брат", — сказал Рейстлин. "Она тебе понадобится".

"Как же так, Рейст?"

"Поскольку все решили отправиться в путешествие, мне кажется, сейчас самое подходящее время объявить о моем собственном".

Флинт фыркнул. — Ты и двух дней не протянешь в дороге.

— Возможно, и нет. Рейстлин скрестил свои длинные тонкие пальцы. — Если только мой брат не поедет со мной.

— Куда и когда? — спросил Карамон, довольный тем, что может куда-то отправиться.

— Я не могу сказать, куда именно, — сказал Рейстлин. Его бледно-голубые глаза пристально смотрели на почти нетронутую тарелку с едой. — Это может оказаться долгим и опасным путешествием.

Карамон вскочил. — Я готов.

"Садись", — сказала Китиара, потянув брата за рукав жилета. Карамон плюхнулся на свой табурет.

Флинт тяжело вздохнул. "Вы все покидаете меня", — сказал он. ‑ В этом сезоне я не буду ничего мастерить, и все мои друзья идут своим путем, — Он снова вздохнул так тяжело, что свечи на полке замерцали.

— Ах ты, старый медведь, — сказала Китиара. — Ты жалеешь себя. Нет такого закона, который заставлял бы тебя оставаться в Утехе одному. У тебя что, нет родственников, которых ты мог бы навестить?

"Да", ‑ добавил Тассельхофф, — "ты можешь навестить свою седобородую, я имею в виду седовласую, старую мать.

Гном разразился возмущенным воплем. Те, кто сидел ближе всех к Флинту — Карамон и Стурм — быстро отодвинулись от разъяренного гнома. Флинт стукнул кружкой по столу, и на Тассельхофа брызнули капли эля. Струйки липкого золотистого эля потекли с носа кендера и впитались в пучок его растрепанных каштановых волос. Он вытер глаза.

"Никто не посмеет смеяться над моей матерью!" Заявил Флинт.

"Во всяком случае, не больше одного раза", — глубокомысленно заметил Танис.

Тас вытер лицо рукавом. Он взял свою уменьшенную кружку (она была пуста) и сунул ее под мышку, как нелепый шлем. Напустив на себя вид оскорбленного достоинства, он провозгласил: "Теперь мы должны сразиться на дуэли!"

Радостно воскликнула Китиара. "Я буду твоим секундантом, Тас".

"Я поддержу Флинта!" Воскликнул Карамон.

"Кто выбирает оружие?" — спросил Танис.

"Флинту брошен вызов, значит он", — сказал Стурм, улыбаясь.

— Что будешь брать, старый медведь? Яблочные огрызки с десяти шагов? Половники и крышки от кастрюль? — спросила Китиара.

— Что угодно, только не кружки с элем, — съязвил Тас, и его надменная поза сменилась обычной ухмылкой. Смех не прекращался, пока не вернулась Тика.

— Тсс! Тсс, уже поздно! Да замолчите вы, люди! — прошипела она.

— Иди, пока тебя кто-нибудь не отшлепал, — сказал Карамон, не поворачиваясь к ней. Тика проскользнула за его табурет и скорчила ему рожу. Остальные засмеялись над ней. Карамон был озадачен.

— Что смешного? — потребовал он.

Тика ловко выхватила кинжал из ножен на поясе Карамона. Она подняла его над головой с ужасающей гримасой, как будто собиралась ударить Карамона в спину. По лицу Китиары потекли слезы, а Тас упал со стула. — Что? — закричал Карамон. Затем он резко повернул голову и увидел Тику в полумраке. — Ага! — воскликнул я. Он двинулся за ней. Девушка метнулась к ближайшим пустым столикам. Карамон бросился за ней, опрокидывая стулья и натыкаясь на табуреты.

Из кухни появился Отик с лампой в руке. Его ночная рубашка была сбита набок, а редкие седые волосы торчали комичными пучками. "Что за шум? Неужели здесь нельзя поспать? Тика, где ты, девочка?" Рыжеволосая девушка выглянула из-за края стола. "Ты должна была утихомирить их, а не присоединиться к вечеринке".

"Этот человек гнался за мной". Она указала на Карамона, который был занят изучением освещенных свечами стропил. "Иди в свою комнату". Тика с сожалением ушла. Она в последний раз улыбнулась Карамону и показала язык. Когда он направился к ней, она метнула в него его кинжал. Тот, дрожа, ударился о пол в нескольких дюймах от его ног. Тика исчезла за вращающимися дверями кухни.

Отик упер кулаки в бока. — Флинт Огненный Горн! Я ожидал от тебя большего. Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что к чему. А вы, мастер Стурм, такой воспитанный молодой человек, как вы, должны были бы знать, что не стоит кутить допоздна. Флинт выглядел по-настоящему смущенным. Стурм пригладил свои длинные усы указательным пальцем правой руки и ничего не сказал.

— Не будь старым занудой, — сказала Китиара. — Тика была очень забавной. Кроме того, это прощальная вечеринка.

— Все кажется забавным людям, у которых в желудках четыре бочонка эля, — проворчал Отик. "Кто уходит?"

"Ну, все".

Отик повернулся и пошел обратно на кухню. Он сказал: "Тогда, ради всего святого, уходите тихо!" — и ушел.

Карамон вернулся к столу. Широко зевнув, он сказал: "Эта Тика — самая уродливая девушка в Утехе. Старому Отику придется выложить большое приданое, чтобы выдать ее замуж!"

"Никогда не знаешь наверняка", — сказал Рейстлин, бросив взгляд на кухню. "Люди меняются".

Пришло время расставаться. Больше не было причин откладывать. Почувствовав это, Танис встал, сложив руки на груди, и сказал: "Хотя мы, друзья, расстаемся, ни время, ни расстояние не могут ослабить наши добрые отношения. Но чтобы сохранить тепло дружбы в наших сердцах, мы должны собираться вместе снова, каждый год в этот день, здесь, в гостинице".

— А если мы не сможем? — спросил Стурм.

— Тогда, через пять лет, все, кто находится здесь сегодня вечером, вернутся в гостиницу "Последний приют". Несмотря ни на что. Давайте принесем эту священную клятву. Кто согласен со мной?"

Китиара отодвинула свой табурет и положила правую руку на середину стола. "Я приму эту клятву", — сказала она. Она пристально посмотрела Танису в глаза. "Пять лет".

Танис опустил свою руку на ее. — Пять лет.

"Клянусь честью и именем дома Светлых Мечей", — торжественно произнес Стурм, — "Я обещаю вернуться через пять лет". Он положил руку с мечом на руку Таниса.

"Я тоже", — сказал Карамон. Его широкая ладонь скрывала из виду даже руку Стурма.

— Если я останусь в живых, я буду здесь, — сказал Рейстлин со странной мелодичностью в голосе. Он присоединил свое грациозное прикосновение к руке брата.

— И я! Я буду ждать вас всех здесь!" С этими словами Тассельхоф взобрался на стол. Его крошечная ладошка лежала рядом с рукой Рейстлина, и оба они терялись в широкой ладони Карамона.

"Чушь собачья", — проворчал Флинт. "Откуда мне знать, чем я буду заниматься через пять лет?" Могут быть дела поважнее, чем сидеть в гостинице и ждать шайку бродячих негодяев".

"Давай, Флинт. Мы все приносим клятву", — сказал кендер.

"Хм". Старый гном наклонился и обхватил остальных своими старыми и натруженными руками. "Да пребудет с вами Реоркс, пока мы не встретимся снова", — сказал он. Его голос дрогнул, и друзья поняли, что он сентиментальный старый мошенник.

Они оставили Флинта за столом. Близнецы ушли. Танис, Китиара и Стурм направились к подножию лестницы. Тассельхоф последовал за ними.

"Я желаю тебе спокойной ночи", — сказал Стурм, бросив взгляд на Таниса.

"Но мы не прощаемся". Они пожали друг другу руки. "Кит, моя лошадь в конюшне у кузнеца. Ты встретишь меня там?"

— Это хорошо. Мой зверь тоже там. Завтра на рассвете? Стурм кивнул и огляделся в поисках Таса.

"Тас?" он позвал. "Куда он делся?" Я хотел попрощаться.

Танис указал в сторону комнат наверху гостиницы. "Я думаю, он поднялся наверх". Стурм кивнул и зашагал прочь, в прохладную ночь. Танис и Китиара остались наедине со сверчками, которые стрекотали на массивных деревьях свою стоголосую симфонию.

"Пойдем со мной?" — спросил Танис.

"Куда хочешь", — ответила Китиара.

Они отошли на десяток шагов от гостиницы, прежде чем Китиара воспользовалась возможностью и взяла Таниса под руку. "У меня есть мысль", — лукаво сказала она.

— Какая? — спросил он.

"Что ты непременно должен остаться со мной на ночь. Может пройти пять лет, прежде чем мы снова увидимся".

Он остановился и высвободил руку. "Я не могу", — сказал Танис.

"А почему бы и нет? Не так давно было время, когда ты не мог дождаться нашей встречи".

"Да, а в промежутках ты проводила время вдали от дома, сражаясь за то, чтобы тебе платили".

Китиара вздернула подбородок. "Я не стыжусь того, что делаю".

— Я и не ожидаю, что ты будешь стыдиться. Дело в том, что я все яснее и яснее осознаю, что мы с тобой принадлежим к двум мирам, Кит. Мирам, которые никогда не смогут примириться.

"Что ты хочешь этим сказать?"

— Пока тебя не было, у меня был день рождения. Ты знаешь, сколько мне лет? Девяносто семь. Девяносто семь лет, Кит! Если бы я был человеком, я был бы иссохшим стариком. Или умер.

Она оценивающе оглядела его гибкую фигуру. "Ты не иссохший и не старик".

"В том-то и дело! Моя эльфийская кровь продлит мою жизнь намного дольше, чем обычно длится человеческая". Танис подошел ближе и взял ее за руки. "В то время как ты, Кит, состаришься и умрешь".

Китиара рассмеялась. "Позволь мне самой заботиться об этом!"

— Ты этого не сделаешь. Я знаю тебя, Кит. Ты сжигаешь свою молодость, как огарок свечи во время шторма. Как, по-твоему, я себя чувствую, зная, что ты можешь погибнуть в бою за какого-нибудь мелкого военачальника, в то время как я буду жить и дальше без тебя? Это должно закончиться, Кит. Сегодня вечером. Здесь и сейчас.

Хотя было темно, и белая луна Солинари была скрыта ветвями валлиновой рощи, Танис заметил боль на лице Китиары. Это длилось всего мгновение. Она справилась с собой и выдавила из себя улыбку превосходства.

"Может, это и к лучшему", — сказала она. "Мне никогда не нравилось быть связанной. Моя бедная мать-дурочка была такой — она никогда не могла обойтись без мужа, который объяснял бы ей, что к чему. Это не в моем стиле. Я пошла в своего отца. Сгораю, как свеча на ветру, не так ли? Пусть будет так! Я должна поблагодарить тебя, Танталас Полуэльф, за то, что ты развернул меня лицом к правде...

Он прервал ее тираду поцелуем. Это был нежный, братский поцелуй в щеку. Китиара сверкнула глазами.

"Это не то, чего я хочу, Кит", — сказал Танис с глубокой печалью.

"Так должно быть".

Она дала ему пощечину. Китиара была воином, и пощечина не была легкой. Танис пошатнулся и закрыл лицо рукой. В уголке его рта показалась тонкая струйка крови. "Оставь свои красивые жесты при себе", — выплюнула она. "Прибереги их для своей следующей возлюбленной, если найдешь ее! Кто это будет, Танис? Чистокровная эльфийская девушка? Нет, эльфы стали бы презирать тебя как полукровку. Тебе нужна женская версия себя, чтобы полюбить. Она ушла, оставив Таниса в недоумении. "Только ты никогда ее не найдешь!" Китиара крикнула из темноты. "Никогда!"

Сверчки затихли под крики Китиары. Спустя время они снова запели. Танис стоял один в ночи, не находя утешения в их пении.

Небо еще не утратило своего фиолетового оттенка, когда Стурм добрался до лавки кузнеца. Мастерская Тириена располагалась у подножия валлиновой рощи. Извилистый пандус, ведущий к лавке Тириена, был вдвое шире и хорошо приспособлен для лошадей. Тириен, раскрасневшийся от того, что склонялся над огнем в кузнице, и с мускулистыми руками и плечами от работы с кузнечным молотом, был уже на ногах, когда появился рыцарь.

— Стурм! — прогудел он. — Входи, парень. Я просто выправляю гвозди".

Помощник Тириена, мальчик по имени Меркот, щипцами вытащил из печи раскаленный докрасна стержень. Он вставил изогнутый гвоздь в углубление на наковальне Тириена, и мускулистый кузнец дважды ударил по нему. Меркот опустил прямой гвоздь в ведро с водой. Раздалось змеиное шипение, и поднялся столб пара.

— Мне нужна моя лошадь, Тириен, — сказал Стурм.

"Верно. Меркот, приведи животное мастера Светлого Меча.

Глаза мальчика расширились. Круги сажи вокруг них делали его похожим на испуганную сову.

— Гнедой мерин? — Да, и побыстрее! — сказал Тириен. Обращаясь к Стурму, он продолжил: — Подковал его, как ты просил. Хорошая лошадь.

Стурм расплатился по счету, пока Меркот вел его коня, Долговязого Лиса, на нижнюю площадку. Стурм купил Долговязого Лиса у представителя племени кекири всего несколько недель назад и все еще изучал манеры лошади. Он взвалил на плечи скатку и рюкзак и спустился по трапу туда, где Меркот привязал его скакуна. Молот Тириена снова зазвенел, превращая скрученный железный лом в острые, как стрелы, гвозди для подков. Стурм распределил свою поклажу по бокам и крупу Долговязого Лиса.

Он наполнил свою бутылку водой и услышал: "Ты опоздал".

Китиара сидела, ссутулившись, в углу под навесом конюшни. Она была по уши закутана в красную попону.

— Что я? — переспросил Стурм.

"Солнце едва встает. Когда ты пришла?"

"Несколько часов назад. Я спала здесь", — спросила она, сбрасывая одеяло. Китиара все еще была одета в ту же одежду, что и прошлой ночью. Она вытянула руки и расправила затекшую спину.

— Почему, во имя богов, ты спала здесь? — спросил Стурм. — Неужели ты думала, что я забуду и уйду без тебя?

— О, только не ты, благородный друг. Мне показалось, что это подходящее место для ночлега, вот и все. Кроме того, Пире нужно было починить подкову.

Стурм спустил Долговязого Лиса на землю. Он вскочил в седло Лисенка и подождал свою спутницу. Китиара вприпрыжку спустилась по трапу, ведя за собой довольно неприметную кобылу в коричневых и белых пятнах.

— Что-то не так? спросила она, садясь рядом со Стурмом.

— Я просто подумал, что ты предпочел бы в качестве скакуна огненного жеребца, — ответил он. — Это, э-э, необычное животное тебе совсем не подходит.

"Это "необычное животное" будет ходить ровным шагом еще долго после того, как от твоего зверя останутся только кости и шкура", — сказала Китиара. После расставания с Танисом ее беспокойный сон не улучшил ее настроения. "Я участвовал в шести кампаниях с Пирай, и она всегда привозила меня домой".

"Приношу свои извинения".

Они выехали из Утехи, двигаясь с севера на восток. Восходящее солнце выглянуло из-за холмов подле Утехи и согрело воздух. Стурм и Китиара позавтракали простым вяленым мясом и водой. Ясный рассвет стал еще прекраснее, и настроение Китиары поднялось.

"Я не могу быть несчастной в дороге", — сказала она. — Здесь есть на что посмотреть и чем заняться.

— Нам следует быть настороже, — сказал Стурм. — Я слышал, как путники в гостинице говорили, что поблизости бродят разбойники.

— Ну и ну. У пеших крестьян могут быть причины опасаться разбойников, но два воина, вооруженные и верхом на лошадях, — вот кого лучше бояться, а не разбойников!

Стурм вежливо согласился, но по-прежнему не сводил глаз с горизонта и держал рукоять меча наготове.

Их маршрут был достаточно прост. Миновав холмы Утехи, они повернули на северо-запад и направились к побережью. На берегу пролива Шэлси находился небольшой рыбацкий порт Зарадин. Оттуда Китиара и Стурм могли легко добраться до Каэргота в южном Тельгаарде. К северу от Каэргота лежала Соламния, их конечная цель. Таков был их план. Но планы, как сказал мудрый чародей Арканист, подобны фигурам, нарисованным на песке: их легко составить и так же легко нарушить. Леса и холмы Абанасинии с каждой милей становились все реже. Китиара заполняла часы рассказами о своих прошлых приключениях.

"Меня впервые наняли в "Мародеры" Миккиана. Это были плохие парни. Миккиан был безродным мужланом из Лемиша. Ему не повезло, он постоянно терял в бою части себя — глаз, руку, половину уха. Он был довольно уродлив и подл! Я пришла в его лагерь, уверенная в своем мастерстве владения клинком. В те дни мне приходилось притворяться мальчиком, иначе эти грубияны набросились бы на меня", — сказала она.

"Как можно поступить на работу в качестве наемника?"

"В банде Миккиана был только один способ: убить одного из его людей. У Миккиана было не так уж много вакансий, и он не стал бы расширять их ни для кого". Китиара сморщила нос от воспоминаний, вызванных Миккианом. — Никчемный негодяй! Пехотинцы окружили меня большим кольцом и поставили рядом со здоровенным дровосеком по имени... Как же его звали? Первый человек, которого я убила. Тригнет? Дригнет? Что-то в этом роде. И мы пошли на это, топор против меча. Скажу я вам, это был не самый приятный бой. Мы должны были оставаться в центре ринга, иначе парни Миккиана начали бы тыкать в нас кинжалами и копьями. Тригнет — Дригнет? — дрался как дровосек, рубил, рубил, рубил. Он ни разу не дал мне преимущество. Я сразила его прямым ударом в шею. Она посмотрела на Стурма. Он выглядел потрясенным.

"Как долго ты проработала в компании Миккиана?" спросил он, наконец.

"Двенадцать недель. Мы разграбили окруженный стеной город недалеко от Такара, и Миккиан в конце концов потерял часть, без которой не мог обойтись".

Штурм приподнял бровь.

— Его голова, — сказала Китиара. — Это был конец "Мародеров". Каждый был сам за себя, и вся компания распалась, занимаясь грабежами и убийствами. Горожане восстали и дали отпор, уничтожив всю эту чертову банду. За исключением вашей покорной слуги. Она криво улыбнулась. У Китиары был богатый запас подобных историй, все захватывающие и почти все кровавые. Стурм почувствовал себя сбитым с толку. Он знал ее уже около двух лет, но так и не приблизился к пониманию. Эта красивая, яркая женщина обладала немалым умом и обаянием, и все же была влюблена в войну, в самом примитивном ее понимании.

Он должен был признать, что восхищался ее силой и хитростью, но в то же время немного побаивался Китиары. Дорога перешла в тропинку, а через несколько десятков миль превратилась в песчаную сосновую пустошь. Воздух стал неподвижным и тяжелым от влаги.

Той ночью они разбили лагерь в прериях, и ветер впервые донес до них запах моря. Из сосновых веток получился едкий дымный костер. Пока Китиара подбрасывала дрова в огонь, Стурм напоил лошадей. Он вернулся в тусклый круг света от костра и присел на песок. Китиара протянула ему холодный бараний окорок. Стурм принялся грызть перченое мясо, а Китиара откинулась назад, вытянув ноги к огню и подложив под голову одеяло.

— А вот и Паладайн, — сказала она. — Видишь?

Она указала на небо. — Паладайн, Мишакаль, Бранчала, — сказала она, по очереди называя каждое созвездие. — Ты знаешь небо?

— Мой наставник из детства, по прозвищу Ведро, был астрологом, — сказал Стурм, не отвечая на вопрос. Он поднял глаза. — Говорил, что волю богов можно предугадать по движению звезд и планет.

— Каких богов? лениво ответила Китиара. "Ты что же, не веришь в богов?"

"А почему я должна верить? Что они сделали для мира в последнее время? Или для меня вообще?" Стурм понял, что она его дразнит, и решил сменить тему. — Что это за группа звезд там? — спросил он.

"Напротив Паладайна?" "Такхизис. Королева Тьмы".

— О, да. Королева драконов. Он попытался разглядеть творящую зло, но для него это были всего лишь россыпи звезд. Над горизонтом поднялся белый шар Солинари. В его сиянии песчаные холмы и одинокие сосны казались бледными призраками того, чем были днем. Вскоре после этого в среднем секторе неба появилось красное светило такого же размера.

"Теперь я знаю", — сказал Штурм. — Лунитари, красная луна.

‑ Луин у эрготитов, "Красный глаз" в Гудлунде. Странный цвет для луны, тебе не кажется? — сказала Китиара. Он отбросил в сторону баранью кость. — Я не знал, что для лун существуют подходящие цвета.

— Белый или черный — это правильно. Красная ничего не значит. Она подняла голову так, чтобы Лунитари был прямо в поле ее зрения.

"Интересно, почему она красная?" Стурм откинулся на своем спальном мешке.

"Так распорядились боги. Лунитари — обитель нейтралитета, нейтральной магии и иллюзии. Ведро предположил, что цвет происходит от крови, принесенной в жертву богам.

Но он только предположил это.

— Другие философы утверждают, что красный цвет символизирует сердце Хумы, первого рыцаря Драконьего копья. Его спутница молчала. — Кит? — тихо позвал он. Шорох в темноте подсказал ему, что Китиара спала.

Деревня Зарадин казалась низким коричневым пятном на серо‑белом берегу. Здесь было около пятидесяти обветшалых домов разного размера, ни один из которых не был выше двух этажей. Стурм и Китиара спустились по крутому песчаному склону в сторону деревни. По дороге им пришлось пробираться сквозь ряды заостренных кольев, воткнутых в песок остриями вниз. Кое-где колья были опалены огнем.

— Еж, — заметила Китиара. — Защита от кавалерии. Должно быть, не так давно жители деревни подверглись нападению.

За кольями была неглубокая траншея, испещренная черными сгустками крови, впитавшимися в песок. Лица жителей Зарадина были недружелюбными, когда Стурм и Китиара ехали по единственной песчаной дорожке, которая была их главной улицей. Угрюмые глаза и скрюченные от работы руки, сжатые в кулаки, казалось, были повсюду. Китиара натянула поводья и спешилась перед покосившейся серой таверной с названием "Три рыбы". Между обветшалыми досками виднелись редкие белые столбы и концы стропил. Стурм привязал Лисенка к одному из столбов. Это была кость какого‑то огромного, давно умершего морского существа.

— Как ты думаешь, что это было? с любопытством спросил он Кит.

Китиара взглянула на кость и сказала: "Возможно, морской змей. Проходи. Здесь должны быть капитаны кораблей".

Для столь раннего часа в таверне "Три рыбы" было полно посетителей. Первый мастер, к которому подошла Китиара, прорычал: "Наемники!" — и плюнул ей под ноги. Она чуть было не замахнулась на него клинком, но Стурм перехватил ее запястье.

— Ранишь хоть одного, и нам придется сражаться со всеми, — пробормотал он. — Наберись терпения. Нам нужна лодка, чтобы пересечь пролив.

Они переговорили с полдюжиной капитанов, но каждый раз получали отказ. Китиара кипела от злости. Стурм был озадачен. Он уже плавал раньше и знал, что морякам обычно нравится брать с собой несколько пассажиров. Они платили больше, чем можно заработать рыбалкой или перевозкой грузов, сами о себе заботились и не занимали много места на палубе. Так почему же хозяева лодок Зарадина так враждебны? он задумался. Они направились к бару. Китиара заказала эль, но у бармена не было ничего, кроме черного ностарского вина. Пригубив горьковатый напиток, Стурм отставил кружку в сторону. "Лучше уж пить", — подумал он. Китиара бросила одну из своих монет Сильванести на грязную стойку. Даже в полутемной таверне блеск золота привлек внимание бармена. Он подошел к тому концу стойки, где стояли Стурм и Китиара.

"Ты чего-то хочешь?" спросил мужчина. Его бритая голова блестела от пота.

"Слова", — сказала Китиара. "Всего несколько слов".

"За такое количество золота ты можешь получить все, что захочешь". Бармен зажал свою засаленную тряпку под мышкой. Стурм лениво подумал, что грязнее — тряпка или холщовая рубашка бармена.

— Что здесь произошло? — спросила Китиара.

— Здесь не любят наемников. Десять ночей назад на деревню напали всадники. Они забрали все, что смогли захватить, включая нескольких женщин и детей.

"Кто это были?" Спросил Стурм. "У них были знаки отличия?"

"Некоторые говорят, что они вообще не были настоящими мужчинами", — сказал бармен. "Некоторые говорят, что у них была жесткая, темная кожа и..." — Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, слушает ли их кто-нибудь еще. "...а некоторые говорят, что у них были хвосты!"

Стурм хотел задать еще один вопрос, но Китиара остановила его взглядом. — Нам нужно купить билет до Каэргота, — сказала она. — Кто-нибудь в Зарадине подбросит нас?

— Не знаю. Некоторые из них сильно пострадали во время рейда. Они с таким же удовольствием перережут вам глотки, как и утащат в море. Бармен вернулся к раздаче своего ужасного товара, а Стурм оглядел зал. "Мне это не нравится", — сказал он. "Разбойники с хвостами? Какими монстрами они могли быть?"

— Не принимай это их бормотание всерьез, — сказала Китиара. — Чем дальше ты будешь удаляться от таких безопасных мест, как Утеха, тем более дикие и причудливые истории ты услышишь.

Она без содрогания осушила бокал ностарианского вина. "Бритоголовый прав в одном: у нас в этом зале нет друзей".

Из-за их спин раздался голос: "Не будьте в этом так уверены, друзья мои".

Стурм и Китиара повернулись к говорившему. Он был на целую голову ниже Китиары, с резкими чертами лица и чистым мальчишеским личиком — признаками эльфийской крови. Китиара вспомнила Таниса таким, каким она видела его в последний раз: на губах у него была кровь, щека покраснела от ее пощечины, он потрясенно смотрел на нее.

— Тиролан Амбродель, к вашим услугам. Он поклонился в пояс. — Моряк, картограф, огранщик драгоценных камней и волынщик.

Тиролан потянулся к руке Китиары и поднес ее к своим губам. Он не поцеловал ее, а прикоснулся ко лбу. Она улыбнулась. Стурм представил их обоих и спросил:

"Не могли бы вы обеспечить нас транспортом до Каэргота, мастер Амбродель?"

"Без проблем, сэр. Мое судно "Высокий гребень" загружено товарами для этого самого порта. Вы будете только вдвоем?"

— И две лошади. Мы путешествуем налегке, — сказала Китиара.

— За двух пассажиров и двух лошадей я потребую по пять золотых за каждого. Стурм изумился такой высокой цене, но Китиара презрительно рассмеялась.

"Мы дадим тебе четыре золотых за нас обоих", — сказала она.

"Восемь за обоих", — возразил Тиролан.

"Пять", — сказала она. "И мы заплатим золотом Сильванести".

Изогнутые брови Тиролана Амброделя сошлись на переносице.

— Настоящее золото эльфов?

Китиара взяла монету со стойки и показала ее моряку. Осторожно, почти нежно, Тиролан потянулся к эльфийскому золоту. Он взял монету, погладил ее и провел кончиками пальцев по стертой надписи. "Очень красивая", — сказал он. "Знаете ли вы, что этой монете более пятисот лет? Она была отчеканена незадолго до того, как Владыки Востока удалились в леса, разорвав все связи с миром людей. Сколько из этих реликвий ты потратил на мясо и вино?"

"У меня была дюжина", — спросила Китиара. "Теперь у меня пять. Они твои, если ты доставишь нас в Каэргот".

"По рукам!"

— Когда мы отплываем? — спросил Стурм.

"С восходом первой луны начинается отлив. Когда серебряная луна освободит от своей власти море, мы снимемся с якоря! И отчаливаем". Тиролан опустил монету в замшевый мешочек на поясе. — А теперь следуйте за мной, и я отведу вас к "Высокому Гребню".

Стурм бросил на стойку несколько монет, и они вышли из таверны. Они повели Долговязого Лиса и Пиру по улицам Зарадина, следуя за Тироланом Амброделем. Люди отворачивались от них, куда бы они ни направлялись. Когда они проезжали Тироль, одна старая карга произнесла заклинание от невезения.

"Местные жители очень суеверны", — сказал он. "В наши дни все, в ком опознают приезжих считаются опасными".

Стурм оглянулся на частокол в песчаных дюнах над городом.

"У них есть причины бояться", — сказал он.

В Зарадине была одна единственная ветхая пристань. Стурм сомневался, что покоробленные доски выдержат вес Долговязого Лиса, но Тиролан заверил его, что это безопасно. По его словам, каждый день через причал проходят грузы, гораздо более тяжелые, чем лошади.

— Где твоя лодка? — спросила Китиара. "Мой корабль стоит вон там, за мысом".

"Зачем бросать якорь так далеко?" Спросил Стурм.

"Мое судно и команду не очень любят в Зарадине. Когда нам приходится заходить сюда, мы швартуемся на глубоководье, чтобы избежать неприятностей с местными жителями".

К пирсу был привязан широкий, похожий на раковину лихтер. На его корме спал мужчина, накрыв лицо рваной кепкой. Тиролан запрыгнул в лихтер, заставив мужчину испуганно вскочить.

"Это твоя лодка?" — спросил Тиролан громким, веселым голосом.

"О, да".

"Ну что ж, тогда загружай нас в нее, парень. И ты сможешь заработать на грог за неделю".

Лошадей подвели к сходням. Китиара что-то успокаивающе сказала Пире, и кобыла без особых проблем вошла в качающийся лихтер. Долговязый Лис, с другой стороны, отчаянно сопротивлялся. Стурм намотал поводья на кулак и попытался втащить перепуганное животное в лодку.

— Нет, нет, это не выход, — сказал Тиролан. Он вскочил на узкий борт и проворно направился к подножию трапа. — Можно, мастер Светлый Меч?

Стурм неохотно передал ему поводья. Долговязый Лис начал успокаиваться в тот момент, когда тонкие руки Тиролана погладили его по шее. Тиролан успокаивающе заговорил с лошадью. "Ты такой сильный, и ты боишься всего лишь небольшой прогулки на лодке? Я вот не боюсь. Чем я лучше тебя? Неужели я тебя храбрее?"

К удивлению Стурма и Китиары, Долговязый Лис энергично замотал головой и фыркнул.

— Тогда, — продолжил Тиролан тихим, обволакивающим голосом, — пройди и займи свое место среди своих друзей. Гнедой мерин грациозно ступил в лодку и спокойно встал рядом с Пирой. Их хвосты плавно покачивались в такт покачиванию лодки.

— Как ты это сделал? — спросила Китиара. Тиролан пожал плечами.

— Я умею ладить с животными. Отчалив от пирса, лодочник поднял потрепанный латинский парус. Лихтер скользнул между покачивающимися на волнах рыбацкими судами и несколькими крупными торговыми судами в гавани. Груженая лодка без происшествий доплыла до южного мыса. Затем ветер стих, и лодочник вернулся к своей работе.

На южном горизонте сгустились темные тучи цвета сланца и индиго. На фоне сине-зеленого моря выделялся белый корпус "Высокого Гребня". Его форма совершенно не походила на другие суда в гавани Зарадина. От низкого острого носа до высокой кормы поднималась четкая линия. Единственная высокая мачта тоже была выкрашена в белый цвет, и в посвежевшем воздухе на верхушке мачты развевался зеленый вымпел.

— Мое судно, — с гордостью сказал Тиролан. — Разве оно не прекрасно?

— Я никогда раньше не видел белого корабля, — сказал Стурм.

— Оно очень красивое, — сказала Китиара. Она нахмурилась, глядя на Стурма, и указала на капитана.

Посреди лодки они склонились ближе друг к другу. — С каждой минутой это становится все более странным, — прошептала Китиара. — Эльфийский капитан, которого избегают местные жители, странный белый корабль, стоящий на якоре вдали от других судов. В этом есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Я рада, что солгала о том, сколько у меня золотых монет. Стурм сказал: "Согласен. То, как он очаровал Долговязого, было противоестественно. Я думаю, он использовал заклинание".

Для Стурма, воспитанного в традициях Соламнии, не было худшего знака, чем использование магии.

Китиара положила руку ему на плечо и сказала: "Держи свой меч под рукой".

— Все в порядке? — спросил Тиролан через плечо.

— Да, очень хорошо, — сказала Китиара. — У вас большой корабль. Теперь они были всего в сотне ярдов от него, и их взору целиком открылся "Высокий Гребень". Белый корабль уверенно покачивался на волнах, стоя на якоре как с носа, так и с кормы. Палуба и такелаж были пусты, но над фальшбортом висел в ожидании абордажный трап. Тиролан схватил свисающий канат и крепко привязал лихтер к "Высокому Гребню".

— Эй, там, мои сердечки! Покажитесь, — пропел он чистым тенором. Призрачная неподвижность корабля растворилась в топоте босых ног и радостных возгласах. Дюжина проворных матросов, все безбородые, с острыми чертами лица, высыпали на палубу. Стурм почувствовал, как нетерпеливые руки подхватили его и вытащили на палубу. Китиара последовала за ними, ее несли четверо улыбающихся матросов. Она рассмеялась, и они поставили ее на ноги рядом со Стурмом. К Тиролану подошел седовласый матрос (но на вид довольно молодой) и поклонился ему.

"Приветствую тебя, Кейд Берун!" — сказал Тиролан.

"Привет, привет, Тиролан Амбродель!"

"У нас есть две отличные лошади, которых нужно взять на борт, Кейд. Присмотри за ними, ладно?" "Лошади! Я не видел лошадей с тех пор, как..." — Кейд Берун взглянул на Стурма и Китиару. ‑ ...с тех пор, как мы уехали из дома.

Он выкрикнул несколько приказов на незнакомом языке, и оживленные матросы бросились к поручням, с которых открывался вид на лихтер. Они посмотрели на Долговязого Лиса и Пиру с нескрываемым восхищением. Болтовня прекратилась. — Бросайте стрелу! — крикнул лодочник с лихтера. "Я пристегну ремни, и вы сможете поднять их!" Команда "Высокого Гребня" так и сделала, и все они быстро оказались на борту корабля. Под лучами быстро заходящего солнца моряки принялись за работу, и вскоре "Высокий Гребень" был готов к выходу в море. Был поднят парус — толстый треугольник из ярко-зеленой ткани. "Высокий Гребень" двинулся вперед, отплывая от Абанасинского мыса.

Тиролан встал за штурвал, и нос корабля погрузился в волны пролива Шэлси. Китиара сбросила черную кожаную куртку. Легкий ветерок развевал ее легкую льняную блузку. Она закрыла глаза и провела пальцами по своим коротким черным кудрям. Когда она открыла глаза, то увидела Стурма, задумчиво стоящего у бушприта. — Не унывай! — сказала она, хлопнув его по спине. — Ветер попутный, и Тиролан, похоже, знает свое дело. Мы очень скоро будем в Каэрготе.

— Полагаю, что так, — ответил Стурм. — Но я не могу не волноваться. Последний раз я совершал морское путешествие в этих водах, когда был мальчишкой. На том корабле была магия, и какое-то время у нас с мамой все шло плохо.

"Но ты справился, не так ли?"

"Мы справились".

"Тогда успокойся! Ты рыцарь во всех смыслах, кроме церемониального, и собираешься вернуть свое законное наследие. Может быть, ты этого не осознаешь, но у меня тоже есть семья в Соламнии".

"Ут-Матары?"

Она кивнула.

— Я не общалась с ними с тех пор, как мой отец покинул нас. За все свои путешествия я ни разу не заходила на Соламнийскую равнину. Когда ты заявил о своем намерении отправиться на север, мне показалось, что это самое подходящее время для того, чтобы наконец исследовать эти места.

Она приподняла бровь. — Ут-Матары, знаешь ли, тоже рыцарский род.

— Нет, я этого не знал. Он понял, что на самом деле очень мало о ней знает.

Она оставила его у бушприта и спустилась вниз. Стурм расстегнул ремешок на подбородке и снял шлем. Двойные медные рожки были запачканы; ему нужно было отполировать их сегодня вечером. А пока он прижимал шлем к груди и позволял морскому ветру ерошить его длинные спутанные волосы.

— Приветствую вас, капитан Тиролан, — сказал Стурм, щурясь от яркого утреннего света.

— Приветствую, приветствую, Стурм Светлый Меч! Мы достигли мыса Кэр в замечательное время. Вы хорошо отдохнули?

— Достаточно хорошо. Почему мы бросили якорь так далеко от гавани?" Спросил Штурм.

Кейд протянул капитану свободную куртку с капюшоном, которую Тиролан накинул на себя.

«Местные горожане любят эльфов ещё меньше, чем жители Зарадина. А вот и один из моих ребят идёт сюда с фонарем», — сказал он.

«Я скажу Кит, что мы уходим». Он поднял защёлку на двери хижины и вошёл, обнаружив, что Китиара уже встала и одевается. Льняная блузка, красиво расшитая красным и синим, сползла с её обнажённых плеч. Она уже сменила свои тяжёлые вельветовые брюки для верховой езды на мешковатые брюки в стиле «эрготика». Он не мог отвести от неё взгляд.

— Я почти готова, — сказала она. — Как тебе город?

Он сглотнул и сказал: «Мы в миле или двух от берега. Тиролан опасается антиэльфийских настроений в Каэрготе. Он плывёт на берег, чтобы разведать обстановку, и я иду с ним».

«Хорошо». Она взяла свой пояс с мечом и застегнула его на бёдрах. «Я тоже готова».

Вчетвером они спустили лошадей с помощью блока и талей. Кейд держал фалинь, пока Тиролан, Стурм и Китиара спускались в лодку. Первый помощник отпустил их, и Тиролан взялся за весла. Утро выдалось знойным, жарче любого из предыдущих, и над водой висело густое марево. Никто не проронил ни слова, пока Тиролан греб к туманной линии берега. Каэргот был крупным портом, и по мере приближения поток судов становился всё плотнее. Ялики и небольшие лодки, кечи и пинасы сновали туда-сюда, груженные рыбой, крабами и моллюсками; более крупные суда перевозили товары с больших торговых судов, стоявших в главной гавани. Тиролан неутомимо размахивал руками, ловко маневрируя яликом между более крупными судами. Китиара вытянула шею, чтобы разглядеть крутой борт эрготского аргоса. Четверо матросов в шерстяных шапках перегнулись через перила и закричали ей вслед.

Она весело помахала рукой и сказала Стурму: «Хотела бы я посмотреть, какими храбрыми они будут, если мы встретимся с ними лицом к лицу с мечами в руках». Отойдя от более крупных кораблей, троица заметила очень странное судно, пришвартованное у глубоководных доков. Оно было высоким и квадратным, с парой колёс, похожих на колёса телеги, с каждой стороны. Короткая мачта была очень толстой, и на её вершине, похоже, горел сигнальный огонь. От уродливого корабля поднимался грязный дым. «Что это, чёрт возьми, такое?» — спросил Тиролан.

Подкравшись ближе, они увидели, что к правому борту судна прикреплен тяжелый гик. Рядом с ним стояла баржа, и на ней уже лежали два огромных деревянных ящика. Третий ящик, размером с ял Тиролана, медленно поднимали с палубы странного, дымящегося судна.

«Сейчас упадет», — сказал Тиролан. «Смотрите».

Гик выдвинулся, открыв ящик, обернутый грузовой сетью. Кучки маленьких фигурок напряглись под тяжестью ящика — цепочкой. Сеть провисла, один угол пробил ее, и ящик вырвался и рухнул в воду, едва не задев нагруженную баржу. Вереница маленьких человечков, визжа высокими голосами, перевалилась через борт. Тиролан громко усмехнулся.

«Мне следовало догадаться», — сказал он. «Гномы». Стурм знал этих коротышек лишь понаслышке. Они были неутомимыми мастерами, создателями странных механизмов и поставщиками бесконечных теорий. Гномы, презирая магию, были самыми рьяными технологами на Кринне. Веками гномы и рыцари Соламнии поддерживали договор о взаимопомощи, поскольку обе группы с недоверием относились к магии. Тиролан греб вокруг кормы корабля гномов.

Китиара указала на бесконечную цепочку букв, нарисованных на корме, вдоль борта, под носом — это было название корабля. На корме было написано: «Принцип гидродинамического сжатия и эфирной летучести, управляемый самой изобретательной системой шестерён, изобретённой прославленным изобретателем, Тем-Кто-произносит-полиномиальные-дроби-во-сне» и так далее и тому подобное. «Поможем?» — спросил Стурм.

«Нет, если только не хочешь промокнуть», — ответила Китиара.

И действительно, гномы на барже, пытавшиеся натянуть спасательный трос, сами лишь упали за борт. Тиролан продолжал грести.

«Интересно, что в ящиках», — сказал Стурм, когда гномья суматоха скрылась за кормой.

«Кто знает? Может быть, новая машина для чистки и удаления сердцевины яблок», — ответил Тиролан. «Вот и причал».

Капитан эльфов убрал весла, и ял подплыл к причалу. Стурм накинул булинь на уток, и все трое поднялись по короткой лестнице на платформу. С помощью большого блока и тали, закреплённых на причале для погрузки и разгрузки, они легко доставили лошадей к причалу и берегу.

«Куда теперь?» — спросил Стурм.

Вдоль причала тянулся ряд гроговых лавок и таверн, а за ними располагались огромные склады. «Не знаю, как вы, ребята», — сказала Китиара, разглядывая ряд пабов, — «но я умираю с голоду».

«Не можешь подождать?» — возразил Стурм.

«А зачем?» Она подтянула пояс с мечом и отправилась в путь, таща за собой лошадь. Тиролан и Стурм неохотно последовали за ней. Она выбрала, без всякой видимой причины, таверну под названием «Отрубленная голова». Китиара привязала лошадь снаружи, распахнула дверь ногой и остановилась, оглядывая помещение. В тёмных нишах зашевелились люди. Из двери доносился странный, зловонный запах.

«Фу!» — воскликнул Тиролан. — «Этот запах не человеческий».

«Иди сюда, Кит, нам здесь не место». Стурм попытался взять её за локоть и увести. Но Китиара не желала этого терпеть. Она высвободила руку и вошла.

«Устала от пустынных дорог и уютных кораблей», — сказала она. «Похоже, это интересное место».

«Будь начеку», — пробормотал Стурм на ухо Тиролана. «Кит — хорошая подруга, но долгие месяцы тихой жизни в Утехе сделали её безрассудной». Тиролан подмигнул и последовал за Китиарой внутрь. В «Отрубленной Голове» бара как такового не было, лишь разбросанные столы и скамьи.

Китиара важно подошла к столу в центре зала и закинула ногу на спинку стула.

«Бармен!» — крикнула она. В темноте все повернулись к ней.

Стурм увидел в тени несколько пар светящихся глаз. Они были красными, как угли в кузнечной печи. Стурм и Тиролан осторожно сели. У локтя Китиары появилось приземистое, неуклюжее существо. Оно пыхтело, словно дырявые мехи, и каждый вдох приносил новую волну мерзости.

«А?» — спросило неуклюжее существо.

«Эль», — огрызнулась она.

«Угу».

«Эль!» — сказала она чуть громче. Существо отрицательно тряхнуло верхней частью тела. Китиара ударила по столешнице.

«Принесите фирменное блюдо», — сказала она. В ответ раздалось утвердительное ворчание. Слуга обошел таверну.

«Быстрее!» — взвизгнула Кит, и существо убежало. Что-то поднялось из тени таверны. Оно было на добрых полголовы выше Стурма и как минимум вдвое шире. Шаркающий громила приблизился к их столу.

«Это место не для тебя», — сказал громила. Голос его был низким и глухим.

«Не знаю», — беззаботно ответила Китиара. — «Я бывала и в худших местах».

«Это место не для тебя», — повторило оно.

«Может, нам пора идти», — быстро предложил Тиролан. — «Таверн много».

Он посмотрел на дверь, оценивая расстояние до неё.

«Я уже заказала еду. Садись». Громила наклонился и положил на стол руку, размером с тарелку, с четырьмя пальцами. Рука была сухой и чешуйчатой.

«Иди прочь, или я тебя вышвырну!» — сказал громила.

Тиролан вскочил. «Не нужно проблем…»

Другая рука существа метнулась вперёд, ударив эльфа в грудь. Тиролан отшатнулся. Капюшон свалился с его головы, обнажив его эльфийское лицо. В комнате раздался общий вздох. От шипения волосы на затылке Стурма встали дыбом. «Куртрах!» — воскликнула грозная тварь.

Стурм и Китиара плавно, но быстро встали. Мечи вылетели из ножен. Тиролан вытащил короткий эльфийский меч, и все трое сомкнулись спиной к спине.

«Во что ты нас втянула?» — спросил Стурм, держа клинок наготове.

«Я просто хотела немного развлечься», — ответила Китиара. «Что случилось, Стурм? Ты хочешь жить вечно?»

Из темноты вылетел трёхногий табурет. Стурм отбил его клинком. «Не вечно, но ещё несколько лет не помешали бы!»

Где-то во мраке блеснула сталь.

«К двери», — сказал Тиролан. «Здесь слишком много этих тварей, чтобы сражаться».

Глиняная кружка разбилась о потолочную балку, осыпав их осколками. «И я их почти не вижу!»

«Хорошо бы свечу-другую», — призналась Китиара. Из тени к ней двинулась огромная фигура. Она размахивала клинком шириной с её ладонь, но Китиара парировала удар, вырвалась и нанесла ответный удар в темноту. Она почувствовала, как остриё её меча вонзилось в плоть, и нападавший взвыл.

«Свеча? Я могу лучше!» — сказал Тиролан. Эльф резко развернулся и воткнул меч в центр стола. Он начал торопливо и дрожащим голосом петь на эльфийском. Клинок его оружия засветился красным. Два существа приблизились к Стурму. Он принялся бить по их более тяжёлому оружию, производя много шума, но безуспешно. «Тиролан, ты нам нужен!» — рявкнул он. Эльф продолжал петь. Короткий меч теперь был почти белым. Дым клубился над столешницей. Мгновение спустя стол вспыхнул. Враги выделились в первой вспышке огня. Их было восемь — огромные, мускулистые, ящероподобные существа в толстых стёганых плащах. Свет ослепил их, и они отступили на несколько шагов. Китиара издала боевой клич и бросилась в атаку. Она уклонилась от удара своего огромного противника и обрушила острый клинок меча на руку существа. Большой меч с грохотом упал на пол. Китиара взяла оружие обеими руками и глубоко вонзила его в грудь врага. Существо взревело от ярости и боли, пытаясь достать её когтистой лапой. Она оправилась и снова нанесла удар. Существо застонало и упало лицом вниз. Стурм обменялся ударами с двумя существами. Горящий стол наполнил комнату дымом, и существа, задыхаясь, отступили. Тиролан справа от Стурма чувствовал себя неважно. Он подобрал свой теперь уже остывший меч, но короткое оружие было вдвое мощнее. Только его превосходящая ловкость спасала его от гибели. С грохотом твари ворвались в дверь таверны и разнесли её вдребезги. Пламя охватило ножки стола и перекинулось на сухой, как трут, пол.

«Вон, вон!» — крикнул Стурм. Китиара всё ещё сражалась, поэтому Стурм схватил её за воротник и оттащил.

«Отпусти! Оставь меня в покое!» Она ударила локтем Стурма. Он блокировал удар и встряхнул Китиару.

«Послушай! Всё горит прямо у тебя на глазах! Пора убираться!» — крикнул он. Она неохотно подчинилась. Дым, валивший из окон верхнего этажа, привлёк толпу любопытных кейрготцев. Тиролан, Стурм и Китиара выскочили на улицу, опережая пламя. Стурм оглядел толпу, но странные ящерообразные существа исчезли. Все трое прижались друг к другу, кашляя от прогорклого дыма. Постепенно Стурм осознал, что толпа вокруг них напряженно молчала. Он поднял голову и увидел, что все смотрят на Тиролана.

«Эльф», — произнёс кто-то, и это слово прозвучало как ругательство.

«Пытаешься сжечь наш город», — сказал другой.

«Вечно создаёшь проблемы», — добавил третий.

«Назад к лодке», — пробормотал Стурм Тиролану. — «И береги спину».

Китиара предложила Тиролану гонорар, но тот взял только половину. Эльф-моряк тронулся с места, когда Стурм и Китиара сели на лошадей. Он остановился, повернулся и бросил Кит блестящий фиолетовый резной камень. Подмигивание его глаза заставило её улыбнуться. «Подарок», — только и сказал он. На этом они втроём расстались.

Китиара и Стурм ехали по извилистой тропе к песчаным скалам, возвышающимся над заливом. "Высокий Гребень" вдали уменьшился до игрушечных размеров. Бросив последний взгляд на эльфийский корабль, они повернули коней в глубь острова. Вскоре они добрались до дороги за стенами Каэргота. У торговцев и лавочников, выстроившихся вдоль дороги, они купили хлеб, мясо, сухофрукты и сыр. Дорога шла на восток, прямая, как стрела и мощёная булыжником, она была одним из немногих общественных сооружений, сохранившихся с докатаклизменных времён. Китиара и Стурм ехали бок о бок по центру дороги. Обочины её были забиты пешеходами, по крайней мере, на первых десяти милях от города. К середине дня они остались одни. Они почти не разговаривали.

Китиара наконец нарушила молчание, сказав: «Интересно, почему по дороге в Каэргот нет путников?»

«Меня это тоже озадачило», — сказал Стурм. «Пустая дорога — плохой знак».

«Война или разбойники заполонили пустые дороги».

«Я не слышал слухов о войнах, так что, должно быть, последнее». Они остановились у обочины дороги, чтобы надеть кольчуги и шлемы. Какой смысл ловить стрелу, когда они так близки к Соламнии. Жутковатое запустение сохранялось до конца дня. Время от времени они проезжали мимо сгоревших останков повозки или побелевших костей убитых лошадей и скота. Китиара ехала, положив меч на седло.

Они устали от утренней суматохи и решили разбить лагерь пораньше. Они нашли приятную поляну в окружении дубов, в ста ярдах от дороги. Долговязый Лис и Пира были привязаны к колышку, чтобы пастись и объедать соломенные метелки. Стурм нашёл источник и принес воды, пока Китиара развела костёр. На ужин были бекон и твёрдые галеты, поджаренные на огне. Ночь сгущалась, и они сели ближе к пламени. Дым вился неплотной спиралью к звёздам. Луны взошли. Солинари и Лунитари. Души возносятся, словно дым, к небесам, подумал Стурм.

«Стурм». Голос Китиары вывел его из задумчивости.

«Да?»

«Придётся спать по очереди».

«Именно так. А, я сначала постою на страже, хорошо?»

«Меня устраивает». Китиара обошла костер со своим спальным мешком. Она развернула его рядом со Стурмом и легла.

«Разбуди меня, когда сядет серебряная луна», — сказала она. Он посмотрел на копну тёмных кудрей у своего колена. Китиара, опытная воительница, вскоре задремала. Стурм подбрасывал в огонь щепки и сидел, скрестив ноги, положив меч на колени. Китиара пошевелилась, издав слабый стон. Стурм нерешительно коснулся её волос. Она ответила, прижавшись к нему ещё крепче, пока её голова не оказалась на его скрещенных лодыжках. Он так и не почувствовал, как его охватывает летаргия. Только что Стурм бодрствовал, глядя на огонь, а Китиара спала перед ним, а в следующее мгновение он осознал, что лежит лицом вниз на земле. Во рту у него была земля, но он почему-то не мог её выплюнуть. Хуже того, он, казалось, вообще не мог пошевелиться. Один глаз был прижат к земле. С огромным усилием он смог открыть другой. Он увидел, что огонь всё ещё горит. Вокруг него толпилось несколько пар ног, одетых в рваные лосины из оленьей шкуры. Стоял странный, неприятный запах, словно от паленой шкуры или горящих волос. Китиара лежала рядом с ним на спине, закрыв глаза.

«Ничего, кроме еды», — раздался хриплый, басовитый голос.

«В этой сумке ничего, кроме какой-то отвратительной еды!»

«Я! Я!» — раздался другой, более пронзительный голос. «Моя монета!»

Одна пара ног скрылась из виду Стурма.

«Где монеты?» Он услышал звон металла. Одна из последних золотых монет Сильванести Китиары упала на землю. Пронзительный голосок воскликнул: «Ай!» — и опустился на четвереньки. И тут Стурм увидел, кто они. Ошибки не было. Острые головы, угловатые черты лица, серая кожа, красные глаза — это были гоблины. Запах тоже был их. Стурм попытался собрать все силы, чтобы встать, но ощущение было такое, будто на спину ему навалили свинцовые бруски. Он видел и чувствовал достаточно, чтобы понять, что не связан. Это, а также внезапность, с которой его захватили, означало, что кто-то наложил заклинание на него и Китиару. Но кто? Гоблины славятся своей недальновидностью. Им не хватает концентрации, необходимой для колдовства.

«Прекратите препираться и продолжайте искать», — раздался чистый человеческий голос. Итак! Гоблины были не одни! Твёрдые, костлявые руки схватили его за левую руку и перевернули. Единственный открытый глаз Штурма смотрел в лицо двум грабителям. Один был бородавчатым и без передних зубов. У другого на шее виднелись шрамы от неудачного повешения.

«Эй! Открой глаза!» — закричал бородавчатый.

«Он нас видел!» Лицо со шрамом достал уродливый кинжал с вилкообразным лезвием. «Я это исправлю», — сказал он. Прежде чем он успел ударить беспомощного Стурма, другой разбойник взвизгнул. Остальные быстро набросились на него.

«Нашёл! Нашёл!» — пробормотал гоблин. Он нашёл аметистовый наконечник стрелы, который Тиролан подарил Китиаре. Она обвязала ниткой резные плечи камня и носила его на шее. Нашедший поднял камень и ускакал от своих товарищей. Они били его по щекам и царапали, пытаясь отобрать бледно-фиолетовый камень.

«Дай-ка я посмотрю», — сказал мужчина. Танцующий гоблин остановился и сокрушённо отнёс аметист в тень за костром.

«Мусор», — сказал мужчина. «Осколок кристалла с дефектом».

Наконечник стрелы пролетел по воздуху, ударившись о землю между Стурмом и Китиарой и отскочив в её расслабленную раскрытую ладонь. Гоблины бросились его подбирать.

«Оставьте!» — скомандовал мужчина. «Он ничего не стоит».

«Красивый, красивый!» — запротестовал Бородавка. «Отдай мне!».

«Я сказал, оставьте! Или мне взять палочку?» Гоблины — Стурм прикинул, что их четверо — отпрянули и затараторили. «Мы заберём монеты и лошадей. Остальное оставим», — сказал хозяин разбойников.

«А как насчёт мечей?» — спросил Лицо со Шрамом. «Он хороший». Он протянул меч Стурма своему предводителю.

«Да, слишком хорош для тебя. Принеси его. У торговца Лово выручим неплохие деньги. И за женщину тоже».

Бородавчатый подскочил к Китиаре. Он оттолкнул её руку в сторону и наклонился, чтобы вытащить меч, лежавший под ней. В этот момент её рука схватила гоблина за лодыжку.

«Что?» — воскликнул гоблин с бородавчатым лицом. Китиара дернула его за ногу, и гоблин с грохотом упал. В следующее мгновение она вскочила, держа меч в руке. Бородавка нащупал свой кинжал, но так и не вытащил его. Одним взмахом Китиара снесла его уродливую голову.

«Взять её! Взять её, жалкие твари! Трое против одного!» — крикнул человек из тени. Шрамированный выдернул из за плеча какой-то окровавленный крюк и атаковал. Китиара несколько раз отбила неуклюжее оружие. Двое других гоблинов попытались обойти её. Она повернулась так, чтобы огонь оказался у неё за спиной. Стурм бушевал, борясь с заклинанием, которое делало его беспомощным. Нога гоблина прошла совсем рядом с его правой рукой, но он не смог даже пошевелить пальцем, чтобы помочь Китиаре. Хоть ей пока и не требовалась помощь. Когда Шрамированный сделал очередной выпад, она отрубила крюк. Гоблин тупо уставился на обрубок древка. Китиара пронзила его.

«Теперь два к одному!» — сказала она. Она перепрыгнула через костер, приземлившись между двумя последними разбойниками. Они завизжали от ужаса и выронили кинжалы. Она зарубила одного, пока он стоял. Последний гоблин побежал к краю поляны. Стурм услышал, как он умирает среди дубов. Послышались ещё несколько звуков: топот ног, громкое дыхание и вопль боли.

«Думал, что сможешь убежать, а?» — спросила Китиара. Она поймала спрятавшегося мага и вернула его в свет костра. Это был худой мужчина вдвое старше Стурма, одетый в потрёпанную серую мантию. На верёвке, обвязанной вокруг его пояса, висели орудия его искусства: волшебная палочка, мешочек с травами, амулеты из свинца и меди. Китиара сбила мага с ног, и он упал на землю рядом со Стурмом.

«Сними заклинание с моего друга», — потребовала Китиара.

«Я… я не могу».

«Ты хочешь сказать, что не снимешь!» Она ткнула его мечом.

«Нет, нет! Я не знаю как! Я не знаю, как снять заклинание». Он выглядел смущённым. «Мне никогда раньше не приходилось снимать парализующее заклинание.

«Гоблины всегда перерезают им горло».

«Потому что ты им приказывал!»

«Нет! Нет! — Китиара сплюнула. — Хуже вора только глупый и слабый вор. — Она подняла клинок к плечу. — Мне известен только один способ снять заклинание. Она была права, и когда маг оказался мертв, свинцовая тяжесть в конечностях Стурма исчезла. Он сел, потирая затекшую шею. — Клянусь всеми богами, Китиара, ты безжалостна! — сказал он. Он оглядел лагерь, превратившийся в кровавое поле битвы.

— Тебе было необходимо убить их всех?

— Благодарю тебя, — сказала она. Она вытерла клинок о полы мантии мертвого мага.

— Они бы с радостью перерезали нам горло. Иногда я тебя не понимаю, Стурм. — Он вспомнил о кинжале гоблина с вилкообразным лезвием и сказал: — Ты права. И всё же, убить этого неряшливого мага не было делом чести.

Она вложила клинок в ножны. «Я сделала это не ради чести, — сказала она. — Я просто действовала практично».

В свете огня Стурм увидела, что некогда фиолетовый камень превратился в обычный прозрачный кварц. «Теперь всё понятно», — сказал он. «Ты ведь смогла двигаться, когда аметист попал тебе в руку, да?»

Озарение осенило её.

Верно. Я носила его поверх блузы и под кольчугой…

Когда он коснулся твоей кожи, парализующее заклинание рассеялось. Рассеяние заклинания обесцветило камень. Теперь это просто кусок кварца в форме наконечника стрелы». Китиара надела петлю через голову. «Я всё равно оставлю его себе. Тиролан, наверное, так и не понял, что спасает нам жизни, когда отдал мне камень».

Свернувшись с багажом, Стурм начал собирать валежник под дубами вокруг и складывать его в костер. Пламя взметнулось вверх.

«Зачем ты это делаешь?» — спросила Китиара.

«Я развожу костёр», — ответил Стурм. «Мы не можем оставить эти трупы валяться где попало».

«Пусть их заберут стервятники».

«Я делаю это не из уважения. Злые маги, даже такие ничтожные, как этот, имеют печальную привычку возвращать нежить, чтобы охотиться на живых. Помоги мне поместить их в костер, и с этой угрозой будет покончено».

Она согласилась, и гоблины с хозяином были преданы огню. Стурм посыпал угли землей, а затем они с Кит сели на коней.

«Откуда ты так много знаешь о магии?» — спросила Китиара.

«Я думала, ты презираешь её во всех проявлениях».

«Да», — ответил Стурм. «Магия — величайший разрушитель порядка в мире. Достаточно сложно жить с добродетелью и честью, не поддаваясь искушению магической силой. Но магия существует, и мы все должны научиться с ней справляться. Что касается меня, то я много разговаривал с твоим братом и узнал кое-что, что мне нужно для самозащиты».

«Ты имеешь в виду Рейстлина?» — спросила она, и Стурм кивнул. «Его болтовня о магии всегда навевала сон», — сказала она.

«Знаю», — сказал Стурм. «Ты ужасно легко засыпаешь».

Они повернули лошадей к новому утреннему солнцу и поскакали прочь.

Они собрали свои вещи, которые разбросали грабители. Стурм увидел, как Китиара подобрала аметистовое ожерелье.

Смотри, — сказала она. — Оно чистое.

На следующий день после нападения грабителей погода выдалась удушающе жаркой и влажной. Долговязого Лиса и Пиру нужно было постоянно поливать водой, потому что их головы то и дело клонились к земле, а походка от жары становилась вялой. Они въехали в район садов и ферм, откуда с дороги открывался прекрасный вид во все стороны. Китиара и Стурм сменили кольчуги на рубашки с короткими рукавами, и к полудню Китиара расстегнула блузку и завязала её полы на талии. Охладившись, они остановились в инжирной роще пообедать.

«Жаль, что они зелёные», — сказала Китиара, зажимая незрелый инжир между большим и указательным пальцами. «Я люблю инжир».

«Сомневаюсь, что сторож в саду разделит ваш восторг, если вы не заплатите за то, что съели», — сказал Стурм. Он выбрал мякиш большой булки и наполнил её нарезанными сухофруктами и сыром.

«Да ладно. Ты что, никогда не воровал яблоки или груши? Не воровал курицу и не жарил её в костре из коры, пока фермер охотился за тобой с вилами?»

«Нет, никогда».

«Я — да. И мало что есть в жизни слаще еды, которую ты приправляешь остроумием». Она бросила фиговую ветку и присоединилась к Стурму под деревом.

«Ты никогда не задумывался, что твои остроумные мелкие кражи могут сделать с фермером, да, Кит? Что он или его семья могут остаться голодными на ночь из-за твоей ворованной еды?»

Она ощетинилась. «Хороший ты человек, мастер Светлый Меч. Но с каких это пор ты работаешь за еду, которая идёт тебе в живот? Сыну лорда очень легко рассуждать о справедливости для бедных, ведь сам он никогда не был бедняком».

Стурм молча считал до десяти, пока гнев не утих. «Я работал», — просто сказал он. «Когда мы с моей матерью и её служанкой Карин впервые приехали в Утеху двенадцать лет назад, у нас были деньги, которые мы привезли с собой. Но вскоре они закончились, и мы оказались в отчаянном положении. Моя мать была очень гордой женщиной и не принимала милостыню. Мы с госпожой Карин подрабатывали в Утехе, чтобы прокормить семью. Хотя мы никогда не говорили об этом матери».

Раздражение Китиары улеглось.

«Что ты делал?»

Он пожал плечами. «Поскольку я умел читать и писать, я получил работу у писца Деримиуса, переписывал свитки и рукописи. Так я не только мог зарабатывать пять серебряных монет в неделю, но и читать всякую всячину».

— Я этого не знала.

«На самом деле, я встретил Таниса в лавке Деримиуса. Он принес бухгалтерскую книгу, которую вел для Флинта. Танис пролил чернила на последние страницы и хотел, чтобы Деримиус заменил их новым пергаментом. Танис увидел шестнадцатилетнего мальчика, что-то строчащего серым гусиным пером, и спросил обо мне. Мы разговорились и подружились.

Это заявление было прервано раскатом далёкого грома. В душном воздухе на западе собрались иссиня-чёрные грозовые тучи. Они быстро двигались на восток, поэтому Стурм запихнул остатки обеда в рот и вскочил на ноги. Он что-то пробормотал прожевывая хлеб с сыром.

"Что?" — спросила Китиара.

"…лошадей. Лошадей надо привязать!" Молния пронзила облака и устремилась к холмам, где были повержены разбойники. Откуда-то сверху налетел порывистый ветер, закручивая пыльные вихри в глаза Стурму и Китиаре. Они привязали Долговязого Лиса и Пиру к фиговому дереву и поспешно укрылись одеялами, чтобы спрятаться от дождя. Внизу по дороге Китиара увидела стену дождя, надвигающуюся на них.

"Вот и он!" — сказала она.

Буря разразилась над инжирной рощей со всей своей яростью. Дождь обрушился им на головы сквозь скудную завесу из одеял. За считанные секунды Стурм и Китиара промокли насквозь. Дождь скапливался между рядами деревьев и затапливал низинные места. Вода переливалась через пальцы ног Китиары. Долговязый Лис не смог этого вынести. Нервный от природы зверь, он встал на дыбы и заржал, пока буря бушевала вокруг него. Его ужас передался обычно невозмутимому Пире, и обе лошади начали рваться с привязи. Молния ударила в самое высокое дерево в саду, разнеся его на миллион горящих осколков. Лошади, охваченные ужасом, вырвались на свободу и поскакали прочь: Долговязый Лис побежал на восток, а Пира — на север.

«За ними!» — крикнул Стурм, перекрывая шум. Он и Китиара помчались вслед за своими скакунами. Долговязый Лис был длинноногим спринтером и мчался по прямой. Пира была ловкой и вертлявой. Она петляла среди густолиственных фиговых деревьев, дюжину раз меняя направление в двадцати местах. Китиара поплелась за ней, проклиная ловкость своей любимицы. Сад заканчивался оврагом. Китиара скатилась по грязному берегу и нырнула в воду глубиной по колено.

«Пира!» — позвала она. «Пира, безмозглая кляча, где ты?»

За свой крик она получила лишь полный рот воды. Она оглядела обе стороны оврага в поисках следов. В ярком свете молнии Китиара увидела нечто странное. Чёрный силуэт, похожий на щит воина, вырисовывался на фоне облаков, примерно в сорока футах над ней. Ослепительное сияние померкло, но Китиара успела заметить длинную линию, тянущуюся под щитом к земле. Китиара поплелась вперёд, не зная, что её ждёт. Долговязый Лис легко обогнал своего хозяина, но Стурм смог идти по следам его копыт в грязи. Стена плотно растущих кедровых деревьев перекрывала конец сада. В лесу была только одна узкая прогалина, достаточно широкая, чтобы пролезла лошадь, и Стурм, конечно же, нашёл след Лиса именно там. Он нырнул в густые заросли вечнозелёных деревьев. Сломанные молодые деревца хорошо подсказывали, куда ушёл его конь. Молнии над головой сверкали необычайно активно. Они трещали и пульсировали от облака к облаку. Один долгий удар молнии озарил глаза Стурма чудом: огромная птица порхала на штормовом ветру. Птица качалась из стороны в сторону, но так и не улетела. Ещё одна молния вспыхнула, и он понял почему. Кто-то привязал верёвки к лапам птицы. Китиара взбиралась на холм из твёрдой грязи. Её волосы прилипли к голове, а одежда, казалось, впитала тонну воды. С вершины холма она смогла взглянуть вниз, на широкую поляну. Пиры не было видно. Однако было на что посмотреть. В центре поляны находилось нечто, чего Китиара никогда не видела. Это было похоже на огромную лодку с большими кожаными парусами, свёрнутыми по бокам. Мачт не было, но нос был длинным и острым, как птичий клюв, а снизу у корпуса были колёса. Над лодкой, привязанный к ней веревочной сеткой, висел большой брезентовый мешок. Огромный мешок в форме яйца извивался и корчился на ветру, словно живое существо. Толпа маленьких человечков окружила лодку. над ними из земли поднимались по два высоких шеста с двух сторон. С вершин этих четырёх шестов свисали длинные верёвки, а на концах верёвок висели те самые «щиты воина», которые видела Китиара. В это же время из кедров на противоположной стороне той же поляны появился Стурм. Он уставился на существо. Не говоря ни слова, он направился к нему. Стурма поприветствовал маленький человечек в блестящей шляпе и длинном пальто.

«П-приветствую и поздравляю!» — весело сказал он.

«Привет», — ответил растерянный Стурм. «Что здесь происходит?"

В тот момент, когда он говорил, молния ударила в одну из «птиц», привязанных к шесту (тому самому, что Китиара приняла за щит). Бело-голубой огонь пробежал по веревке к шесту. От шеста он пронесся по другой веревке в футе от земли, пока не достиг странной лодки, где она исчезла. Лодка покачнулась на колесах, а затем опустилась.

«Ч-что делаем? Ну, мчимся вверх, как видишь», — сказал коротышка.

Когда он откинул назад широкие поля шляпы, Стурм увидел его светлые глаза и кустистые белые брови и понял, что он гном. «Это действительно ч-чудесный шторм. Нам так п-повезло!» Китиара бродила вокруг странного судна, старательно держась на расстоянии. В один особенно яркий удар молнии она увидела, как Стурм разговаривает с малышом. Она сложила ладони рупором и крикнула: «Стурм!»

«Кит!» Она присоединилась к нему. «Ты нашёл лошадей?»

«Нет, я надеялась, что они прибежали к тебе».

Она изобразила широкие круги руками. «Я упала в канаву!»

«Понятно. Что нам делать?»

«Кхм», — сказал гном. «П-правильно ли я понял, что вы д-двое потеряли своё с-средство передвижения?»

«Верно», — хором ответили Стурм и Китиара.

«С-счастливая с-судьба! Возможно, мы сможем помочь друг другу». Он снова опустил поля шляпы. Тонкая струйка воды пролилась на его пальто. «Ты пойдёшь со мной?»

«Куда мы отправимся?» — спросил Стурм.

«На данный момент, в зависимости от погоды», — ответил гном.

«Я за!» — сказала Китиара.

Гном провёл их по трапу на левый борт лодки. Внутри было светло, тепло и сухо. Их проводник снял шляпу и пальто. Это был взрослый мужчина своей расы, с густой белой бородой и розовой лысиной. Он дал Стурму и Китиаре по полотенцу, которые, будучи рассчитанным на гномов, были не больше полотенец для рук. Стурм вытер руки и лицо. Китиара отряхнула полотенце от грязи, отжала его и повязала вокруг головы, как шарф.

«С-следуйте за мной», — сказал гном. «Мои к-коллеги присоединятся к нам п-позже. Сейчас они с-собирают молнии».

С этим поразительным заявлением он повёл их по длинному узкому проходу между двумя рядами машин непостижимого назначения. Все стержни, рукоятки и шестерни были искусно выкованы из железа или латуни и тщательно отполированы. Их проводник подошел к небольшой лестнице, по которой он поднялся. Верхняя палуба, куда они вошли, была разделена на небольшие каюты. Гамаки были подвешены на крюках, и всевозможные коробки, ящики и большие стеклянные бутыли были забиты на каждом дюйме пространства пола. Только узкая дорожка по центру прохода была пригодна для ходьбы. Они поднялись по второй лестнице и оказались в доме, построенном в центре палубы. В стенах были иллюминаторы, и Стурм видел, что дождь все еще хлестал снаружи. Рубка была разделена на две большие комнаты. Передняя комната, куда они вошли, была оборудована как рулевая рубка корабля. Штурвал был установлен на носовой части, которая была панорамно остеклена множеством стеклянных панелей. Из пола и потолка торчали всевозможные рычаги, а также таинственные указатели: «Высота», «Указанная скорость воздуха» и «Плотность изюма в кексах на завтрак». Китиара представила их. Глаза гнома расширились, и он благосклонно улыбнулся, узнав, что Стурм — отпрыск древнего соламнийского рода. Из любопытства он расспросил Китиару о её прошлом. Но она отклонила его вопрос и рассказала об их путешествии, цели и общем разочаровании из-за потери лошадей.

«В-возможно, я могу быть п-полезен», — сказал гном. «Меня зовут Тот-Кто-Заикается-При-мерно-Посреди-Самых-Глубоких-Технических-Объяснений…» — Стурм перебил его, зная длину гномьих имён. «Пожалуйста! Как вас называют те, кто не принадлежит к гномьей расе?»

Гном вздохнул и очень медленно проговорил: «Меня часто н-называют „Статтсом“ — совершенно неадекватное приближение к моему настоящему н-имени».

«Его достоинство — краткость», — сказал Стурм.

«К-краткость, мой дорогой рыцарь, не является достоинством для тех, кто любит з-знание ради него самого». Статтс сложил короткие пальцы на своём круглом животе. «Я хотел бы предложить вам д-должность, если, учитывая обстоятельства, вы заинтересованы».

«Какую должность?» — спросила Китиара.

«Мы с к-коллегами прибыли сюда сегодня из Каэргота». В памяти людей всплыло неловкое зрелище корабля гномов в гавани Каэргота. «Мы п-прибыли в этот регион Соламнии, потому что погодные условия здесь известны своими с-сильными грозами». Стурм погладил пальцами подсыхающие усы.

«Вы искали бурю?»

«И-именно. Молнии жизненно важны для работы нашей м-машины». Статтс улыбнулся и похлопал по подлокотнику кресла. «Разве это не к-красавица? Она называется П-Повелитель Облаков».

«Что она делает?»

«Она л-летает».

«Конечно, так и есть», — усмехнулась Китиара. «Очень изобретательно с вашей стороны, гномы. Какое это имеет отношение к нам со Стурмом?»

Маленькое лицо Статтса залилось густым румянцем.

«Кхм. Н-нам немного не повезло. Видите ли, при расчёте оптимального отношения подъёмной силы к массе кто-то не учел эффект от того, что «Повелитель облаков» остановится на почве, находящейся в состоянии повышенной гидратации».

«Что ты сказал!»

«Мы застряли в грязи», — сказал Статтс, снова покраснев.

«И ты хочешь, чтобы мы тебя откопали?» — спросила Китиара. «За что мы с б-благодарностью доставим вас в любую точку Кринна, куда вы пожелаете. В Энстар, на Балифор или в далёкий Картай…»

«Мы направлялись на Соламнийские равнины», — сказал Стурм.

«Вот куда нам нужно идти». Китиара ткнула Стурма локтем в рёбра.

«Ты ведь не воспринимаешь этого маленького психа всерьёз?» — прошипела она уголком рта.

«Я знаю гномов-механиков», — ответил он. «Их изобретения работают с удивительной регулярностью».

«Но я не…» — Статтс вскочил. «Ты захочешь это о-обсудить. Могу я предложить тебе привести себя в порядок, хорошо п-поесть, а потом р-решить? У нас на борту есть станция очистки, подобной которой ты ещё не видел». «Даже так», — пробормотала Китиара.

Они согласились искупаться и пообедать с гномами. Статтс потянул за гирлянду, свисавшую с потолка у штурвала. Глубокое гортанное «А-У-У-ГА!» разнеслось по летающему кораблю. Появился молодой гном в засаленном комбинезоне и с очень густыми рыжими бровями. «Проводи наших гостей к станции очищения», — сказал Статтс. Гном с густыми бровями насвистел в ответ несколько нот.

«Нет, по одному», — сказал Статтс. Густые брови снова свистнул.

«Он всегда так разговаривает?» — спросила Китиара.

«Да. Мой коллега…» — тут он минут пять декламировал имя гнома. — «выдвинул теорию о том, что разговорный язык произошёл от пения птиц. Можете называть его…» Статтс сделал паузу и посмотрел на лохматого парня, который чирикал и щебетал. Статтс продолжил: «Птичий зов».

Птичий зов провёл Стурма и Китиару под палубу на корму. Там, свистом и жестами, он указал на две кабинки по обе стороны коридора. На дверях висели одинаковые таблички: «Станция быстрой и гигиенической очистки, усовершенствованная и предоставленная летающему кораблю «Повелитель облаков» Гильдией мастеров гидродинамики и подмастерьев, а также учениками горы Небеспокойсь, двенадцатый уровень, Санкрист Ансалон Кринн». Стурм перевел взгляд с двери на Китиару.

«Как думаешь, оно работает?» — спросил он.

«Есть только один способ узнать», — ответила она, стаскивая с головы грязное полотенце и бросая его на пол.

Она вошла в дверь, и та с тихим щелчком захлопнулась за ней. Кафельные стены внутри очистительной станции были покрыты письменами. Китиара прищурилась, разглядывая рукописные надписи. Часть текста была написана вбок, часть — вверх ногами. Большая часть касалась правильной и научной процедуры купания. Часть была бессмысленной — например, она увидела строку: «Абсолютное значение плотности изюма в идеальном маффине — шестнадцать». А часть надписи была грубой: «Изобретатель этой станции имел навоз вместо мозгов». Она сняла верхнюю одежду и сложила её в удобную плетёную корзину. Китиара ступила на приподнятую деревянную платформу. Раздался жуткий, резиновый шипящий звук, и из трубы над её головой хлынула вода. Это застало её врасплох, поэтому она зажала рукой носик. Едва она успела остановить одну струю, как слева от неё из стены ударила другая. Эту она заткнула пальцем. И тут началась настоящая схватка. По лицу Китиары стекали грязь и вода, и она услышала за спиной грохот и скрип. Она обернулась, не открывая водопроводных труб. Квадратная плитка на стене отвалилась, открыв сочленённый металлический стержень, который разворачивался и тянулся к ней. На конце стержня быстро вращалась круглая подушечка из шерсти. Колеса и блоки, установленные вдоль сочленённого стержня, заставляли овчину вращаться. «Как жаль, что я без меча!» — громко воскликнула Китиара. Ствол дрогнул и потянулся к ней. Это был момент принятия решения. Она приняла вызов и отпустила трубы. Вода хлынула, смывая грязь с её тела. Китиара схватилась за кружащуюся шерсть, ухватившись за неё обеими руками. Шкивы завизжали, а шнуры зазвенели. Наконец ей удалось сломать стержень у первого сочленения. Вода остановилась. Китиара стояла, тяжело дыша, пока вода стекала через щели в полу. В дверь постучали.

«Кит?» — позвал Стурм. «Ты закончила?»

Прежде чем она успела ответить, с потолка над её головой упал тяжёлый кусок ткани. Она закричала и замахнулась кулаками на невидимого нападавшего, но попала только по воздуху. Китиара сдернула ткань с головы. Это было полотенце. Она вытерлась и завернулась в него. Стурм стоял в коридоре, тоже закутанный в сухое полотенце.

«Что за место», — сказал он, улыбаясь шире, чем Китиара когда-либо видела.

«Мне нужно поговорить со Статтсом!» — заявила она.

«Что случилось?»

«На меня там напали!»

Появился Статтс. «Какая-то п-проблема?»

Китиара собиралась возмутиться, но Статтс не обращался к ней. Он проскочил мимо и открыл панель в стене. Внутри лежал довольно измученный гном, с упавшей трёхногой табуреткой. На уровне пояса гнома находилась рукоятка с надписью «Чистящая станция № 2 — Вращающееся моющее устройство».

«Это то, с чем я боролась?» — спросила Китиара.

«Похоже на то», — сказал забавляющийся Стурм. «Бедняга просто выполнял свою работу. Флис — как мочалка, только он моет тебя».

«Я и сама могу себя помыть, спасибо», — кисло сказала она.

Статтс вытер лицо рукавом.

«Всё это о-очень огорчительно. Я должен попросить вас, госпожа Китиара, не п-повреждать оборудование. Теперь мне придётся написать рапорт в п-пяти экземплярах в Гильдию аэростатики». «Я присмотрю за ней», — сказал Стурм. «У Кит есть привычка критиковать то, чего она не понимает».

Птичий Зов пронесся по коридору, яростно насвистывая.

Статтс оживился. «О, х-хорошо. Пора у-ужинать».

Гномы обедали в задней части рубки. Длинный дощатый стол подвешивался к потолку, как на океанском судне, но гномы «улучшили» изобретение матросов, прикрепив к потолку и свои сиденья. Они с удовольствием раскачивались из стороны в сторону. Поэтому Стурму и Китиаре пришлось втиснуться на узкие цепные качели, чтобы просто сесть за стол. Ужин оказался довольно обычным: фасоль, ветчина, капуста, кексы и сладкий сидр. Статтс извинился: у них на борту не было повара с научным образованием. Воины были благодарны за это. Гномы ели быстро и молча (потому что так было эффективнее). Вид десяти склоненных лысеющих голов, сопровождаемый лишь стуком ложек по тарелкам, немного нервировал. Стурм прочистил горло и сказал: «Пожалуй, нам стоит представиться…»

«Все знают, кто вы», — сказал Статтс, не поднимая глаз. «Я р-разослал меморандум, пока ты о-очищался».

«Тогда можешь представить нам свою команду», — сказала Китиара. Статтс резко вскинул голову. «Они н-не команда. Мы к-коллеги».

«Прошу прощения!» Китиара закатила глаза.

«Вы п-прощены». Он быстро отправил в рот остатки фасоли. «Но если вы настаиваете».

Статтс соскользнул с качающегося сиденья и прошёл вдоль ряда гномов-едоков. Он мигом составил подробный портрет каждого из своих коллег, включая имя, которым могли называть каждого «те, кто не принадлежит к гномьей расе». Стурм свёл всё это в короткий мысленный список: Птичий Зов — главный механик, отвечающий за двигатель; Уинговер — правая рука Статтса; отвечающий за управление машиной; Сайтер — астроном и навигатор по небесным светилам; Ропериг — эксперт по верёвкам, шнурам, проволоке, ткани и так далее; Монтажник — ученик Роперига; Флэш — собиратель и хранитель молний; Беллкранк — главный слесарь и химик; Катвуд — ответственный за плотницкие работы, столярное дело и все неметаллические детали; Рейнспот — предсказатель погоды и врач по должности.

«Как вы пришли к тому, чтобы построить эту, э-э, машину?» — спросил Стурм. «Это часть моего жизненного поиска», — сказал Уинговер, гном выше среднего роста с ястребиным носом. «Полная и успешная воздушная навигация — вот моя цель. После многих лет экспериментов с воздушными змеями я встретил нашего друга Беллкранка, который открыл очень разреженный, эфирный, воздух, который, будучи заключенным в подходящий мешок, будет парить и поддерживать другие предметы».

«Нелепость!» — сказал Сайтер. «Этот так называемый эфирный воздух — чушь!»

«Послушайте, звездочёт», — с усмешкой сказал пузатый Беллкранк. «Как, по-вашему, мы смогли долететь до этой точки из Каэргота, а? Магия?»

«Нас поддерживали крылья», — с жаром ответил Сайтер. «Подъёмная сила ясно показывает…»

«Это был эфирный воздух!» — возразил Рейнспот, сидевший рядом с Беллкранком.

«Крылья!» — закричали со стороны стола Сайтера.

«Воздух!» — закричали союзники Беллкранка.

«Коллеги! К-коллеги!» — воскликнул Статтс, поднимая руки, призывая к тишине. «Цель нашей экспедиции — с научной точностью установить в-возможности «Повелителя облаков». Давайте не будем без нужды спорить о теориях, пока не будут получены д-данные». Гномы погрузились в угрюмое молчание. Дождь барабанил по стеклу над столом. Враждебная тишина длилась неловко долго. Затем Рейнспот поднял глаза к тёмным стёклам и сказал: «Дождь прекращается».

Через несколько секунд равномерное гудение полностью стихло.

«Откуда он это знает?» — спросила Китиара.

«Теории расходятся», — сказал Уинговер. «Как раз сейчас на острове Санкрист заседает комитет, чтобы изучить талант нашего коллеги».

«Как они могут изучать его, когда он здесь?» — удивился Стурм. Его проигнорировали.

«Это его нос», — сказал Катвуд.

«Его нос?» — спросила Китиара.

«Благодаря размеру и относительному углу расположения ноздрей Рейнспота он может определять изменения относительного давления и влажности воздуха, просто дыша».

«Чушь!» — сказал Ропериг.

«Чушь», — повторил Фиттер, самый маленький и юный из гномов, со своего места рядом с Роперигом.

«Это его уши», — продолжил Ропериг. «Он слышит, как дождь прекращается из облаков, прежде чем достигнет земли».

«Чушь собачья!»

Это снова Сайтер. «Любому дураку понятно, что это его волосы. Он чувствует, как распускаются корни, когда в воздухе падает влага…»

Беллкранк, сидевший напротив Сайтера, схватил со стола кекс и швырнул его в подбородок соперника. Флэш и Фиттер набросились на упавший кекс и разломили его.

«Двенадцать, тринадцать, четырнадцать», — сосчитал Флэш.

«Что он делает?» — спросил Стурм.

«Считает изюм», — ответил Статтс. «Это его текущий проект: определить среднюю мировую плотность изюма в кексах».

Китиара закрыла лицо руками и застонала. После ужина, когда всё закончилось, гномы покинули летающий корабль, чтобы разобрать снаряжение на лугу. Китиара и Стурм, уже высохшие, оделись достаточно, чтобы вернуться к своему лагерю в инжирном саду и забрать снаряжение. Шторм утих, и в рваных просветах между облаками засияли звёзды.

«Мы всё делаем правильно?» — спросила Китиара.

«Эти гномы не все шнурки завязали». Стурм оглянулась на странную машину, криво лежащую на грязном поле. «Им не хватает здравого смысла, но они неутомимы и изобретательны. Если они смогут доставить нас на высокие равнины Соламнии за день, то я, например, не прочь помочь им выкопаться из грязи».

«Не верю, что эта штука летает», — сказала она.

«Мы никогда не видели, как она летает. Насколько нам известно, её занесло сюда бурей».

Они добрались до размокших остатков лагеря и собрали разбросанные вещи. Китиара взвалила седло Пиры на плечо.

«Чёрт бы побрал эту лошадь», — сказала она. «Я вырастила её из жеребенка, и она ни разу не оглянулась, когда освободилась. Держу пари, она уже на полпути к Гарнету».

«Боюсь, Долговязый Лис оказал на нее дурное влияние. Тириен предупреждала меня, что он пугливый». «Возможно, Долговязый был прав», — сказала Китиара.

«Почему?» — спросил Стурм. Она перекинула мокрый спальный мешок через седло. «Если гномы умеют делать хотя бы половину того, что обещают, мы, возможно, тоже пожалеем, что не убежали от бури».

«Выше! Выше! Установи этот брус на место!» — проворчал Стурм, с трудом преодолевая тяжесть летающего корабля гномов. Он и Китиара налегали на грубо сколоченный рычаг, который сами же и соорудили, несмотря на протесты гномов. Грубые рычаги! — запротестовали гномы. Беллкранк утверждал, что любой гном мог бы придумать устройство в десять раз лучше для подъёма тяжёлых предметов. Конечно, для этого потребуется комиссия, которая изучит анализ прочности местной древесины, а также рассчитает правильную точку опоры для подъёма корабля.

«Нет», — настаивала Китиара. «Если вы хотите, чтобы мы помогли вам вытащить корабль из грязи, мы сделаем это по-своему».

Гномы пожали плечами и потёрли голые макушки. Доверившись людям, которые делают всё самым грубым способом. Гномы подкатили к корпусу несколько больших камней. Это будут точки опоры. После того, как Стурм и Китиара выровняли корабль, гномы вставили короткие, толстые деревянные брусья, чтобы удержать его в вертикальном положении. Это был медленный и изнурительный труд, но к полудню следующего дня после шторма летающий корабль наконец-то встал ровно на киль.

«Проблема», — объявил Уинговер.

«Что теперь?» — спросила Китиара.

«Шасси должно иметь твёрдую поверхность, по которой можно катиться. Поэтому необходимо будет соорудить дорожное полотно. Здесь; Я рассчитал, сколько щебня и раствора нам понадобится…

Китиара вырвала у него из рук листок бумаги и разорвала его пополам.

«Я уже вытаскивала повозки из грязи, — сказала она, — подкладывая в колеи солому или ветки». «Возможно, сработает», — ответил Стурм. «Но эта штука очень тяжёлая». Он обратился к Статтсу, который тут же отвлёк протестующих гномов от их важной (хотя и совершенно бесполезной) работы по «благоустройству» и отправил их собирать ветки и хворост. Все пришли, кроме Беллкранка, который был занят своими горшками, порошками и флаконами с ядовитыми жидкостями.

«Мне нужно в первую очередь заняться этим делом — создать эфирный воздух, — сказал он, высыпая железные опилки из бочонка. — Когда воздушный мешок наполнится, он поможет облегчить корабль».

«Ты это сделаешь», — сказала Китиара. Она прислонилась к корпусу, чтобы наблюдать. Она не любила тяжёлую работу. Работа была для тупиц и крестьян, а не для воинов. Гномы вернулись со скудной охапкой хвороста.

«Вас девятеро, и это всё, что у вас есть?» — недоверчиво спросил Стурм.

«Ропериг и Сайтер разошлись во мнениях о том, какие палки взять, поэтому в духе сотрудничества мы не стали брать ни один из их вариантов», — сказал Уинговер. «Уинговер, — умоляюще сказал Стурм, — пожалуйста, передайте Роперигу ​​и Сайтеру, что вид древесины не имеет никакого значения. Нам просто нужно что-то сухое, чтобы колёса могли по нему ездить».

Высокий гном бросил свою связку палок и повёл своих товарищей обратно в лес. Тем временем Беллкранк успел заручиться помощью Китиары в надувании подушки безопасности «Повелителя облаков». На земле рядом с кораблём он поставил большую глиняную лохань, шириной в пять футов. Он насыпал в лохань железный порошок и другие обломки и разровнял кучу по краям.

«Спускай!» — приказал он Китиаре, и она установила на керамическую лохань куполообразную деревянную крышку, похожую на верхнюю половину пивной бочки. Белкранк обработал её снаружи, просунув в стык длинную полоску смазанной кожи. «Она должна быть плотно закрыта, — объяснил он, — иначе эфирный воздух будет просачиваться наружу и не наполнит мешок».

Она подняла гнома и поставила его на бочку. С помощью штопора Белкранк выбил большую пробку в горлышке бочки. «Дай мне шланг», — сказал он.

«Это?» — спросила Китиара, поднимая вялый холщовый тюбик.

«То самое». Она дала ему крышку, и он привязал её к горлышку деревянного поворотного крана.

«Теперь, — сказал Белкранк, — нужен… купорос!»

В высокой траве стояли три очень большие бутыли. Китиара наклонилась, чтобы поднять одну.

«Уф!» — выдохнула она. «Как бочонок эля!»

«Это концентрированный купорос. Осторожно, не пролей, можно очень сильно обжечься».

Она поставила тяжёлый кувшин рядом с бадьей. «Ты же не ждёшь, что я вылью туда эту дрянь?»

Беллкранк ответил: «Нет уж! У меня есть очень эффективное изобретение, которое избавит от такой утомительной обязанности. Передай мне Превосходный Безмозглый Сифон, пожалуйста».

Китиара огляделась, но не увидела ничего, что напоминало бы Превосходный Безмозглый Сифон. Беллкранк указал своим коротким пальцем.

«Вот, вот; штука, похожая на мехи. Да».

Она дала ему безмозглый сифон. Беллкранк вставил нос мехов в бутыль и раздвинул ручки. Зловещая коричневая жидкость в кувшине опустилась на дюйм.

«Вот!» — торжествующе сказал гном. «Нельзя сосать трубки. Не проливайте.

Он просунул клюв в отверстие в бочке, где раньше была пробка, и вылил купорос. «Ха-ха! Гномья наука снова побеждает невежество!» Белкранк повторил процедуру сифонирования ещё четыре раза, прежде чем Китиара заметила пар, выходящий из кожаных петель Превосходного Безротого Сифона. «Белкранк», — нерешительно сказала она.

«Не сейчас! Процесс начался, и его нужно поддерживать в стабильном темпе!»

«Но сифон…» Капля купороса просочилась сквозь дыру, которую он проел в шарнире сифона, и попала на ботинок Белкранка. Он небрежно отшвырнул сифон и запрыгал на одной ноге, отчаянно пытаясь сдернуть ботинок. Купорос разъел пряжку ремешка пополам, и мощным пинком Белкранк отшвырнул ботинок. Он пролетел совсем рядом с носом вернувшегося слесаря.

«О, Реоркс!» — печально сказал Белкранк. «Превосходный Безротый Сифон» превратился в кучу дымящихся обломков.

«Неважно», — сказала Китиара. Она обхватила кувшин с купоросом и твёрдо уперлась ногами. «Хей-ап!» — проворчала она и подняла бутыль на уровень Беллкранка. Он направил горлышко кувшина, и вскоре ровный поток едкой жидкости хлынул в генератор эфирного воздуха. Шланг от бочонка к воздушному мешку раздулся. Сам провисающий мешок начал наполняться и уплотняться внутри своей паутины. Вскоре все верёвки и снасти натянулись. Мешок натянулся, сопротивляясь стягивающим тросам. По сигналу Беллкранка Китиара опустила тяжёлый бутыль. Штурм обошёл нос судна вместе с другими гномами. «В колеях полно кустарника», — сказал он.

«Мешок полон эфирного воздуха», — сказал Беллкранк.

«Спина болит», — пожаловалась Китиара. «Что дальше?» «Мы летим!» — сказал Статтс. «Всем коллегам на свои места!»

Статтс, Уинговер и двое людей вошли в носовую часть рубки. Остальные гномы выстроились вдоль поручней.

«Сбрасывайте балласт!» — крикнул Уинговер.

«Сбрасываем балласт!» — крикнул Статтс в открытый иллюминатор.

Гномы схватили длинные мешки, похожие на сосиски, которые стояли вдоль поручней. Концы мешков открылись, и песок высыпался. Гномы бросали песок за борт, попадая себе в глаза. Это продолжалось до тех пор, пока Стурм не почувствовал, как палуба уходит у него из-под ног. Китиара, широко раскрыв глаза, ухватилась за латунный поручень, тянувшийся вокруг рубки на уровне плеч гномов.

«Открыть передние крылья!» — крикнул Уинговер.

«Открываем передние крылья!» — ответил Статтс. Он оперся на рычаг, размером с себя самого, и толкнул его вперёд. Скрежет, визг — и кожаные «паруса», которые Китиара и Штурм заметили на корпусе, развернулись, превратившись в длинные, изящные крылья, похожие на крылья летучей мыши. Козья кожа, покрывавшая костлявые рёбра, была бледно-коричневой и полупрозрачной. "Передние крылья открыты", — доложил Статтс.

Ветер подхватил их, и корабль приподнялся на пару дюймов в носовой части.

«Открыть задние крылья!» «Открываем задние крылья!» Чуть более широкие и длинные кожаные крылья расправились за рубкой.

«Поднять хвост!» Гномы на палубе вытащили длинный рангоут и прикрепили его к корме. Ропериг и Фиттер перебрались через лонжерон, прикрепляя тросы к блокам и крюкам. Они развернули веерообразный набор нервюр, также обтянутых козьей шкурой. К тому времени, как они закончили, «Повелитель облаков» уже раскачивался и подпрыгивал на земле. Уинговер снял крышку с переговорной трубы. «Эй, Птичий Зов, ты здесь?» — раздался пронзительный свист в ответ. «Скажи Флэшу, чтобы завёл двигатель».

Раздалось шипение и громкий треск, и палуба задрожала под их ногами. Уинговер повернул латунную кольцевую ручку и дернул ещё один высокий рычаг. Огромные крылья медленно поднялись в унисон. «Повелитель облаков» оторвался от земли. Крылья опустились, складываясь по мере падения. Летающий корабль рванулся вперёд, колёса выгребали грязь и подпрыгивали на разбросанных кустах. Крылья снова забились, теперь быстрее. Уинговер схватил штурвал обеими маленькими ручками и потянул. Штурвал качнулся к нему, нос взмыл вверх, крылья бешено захлопали, и «Повелитель облаков» взмыл в голубое послеполуденное небо.

«Ура! У-ура!» — воскликнул Статтс, подпрыгивая. «Повелитель облаков» уверенно набирал высоту.

Уинговер слегка наклонил штурвал вперёд, и нос опустился. Китиара закричала и потеряла равновесие. Стурм отпустил поручень, пытаясь её поймать, и тоже упал. Он налетел на один из рычагов, сбив его с места, и крылья мгновенно остановились. «Повелитель облаков» зашатался и рухнул на землю. Несколько секунд царил жуткий ужас. Стурм выпутался из рычага и снова подтянулся к нему. Крылья запели, когда натянутая обшивка рассекла воздух. Статтс и Китиара, сбившись в кучу, покатились в дальнюю часть каюты.

Уинговер, шатаясь, выровнял корабль.

«Думаю, пассажирам следует покинуть рубку», — сказал Уинговер. Его голос дрожал от страха. «По крайней мере, пока вы не освоитесь».

«Согласен», — сказал Стурм. Он ухватился за ручку двери и выполз на палубу.

Китиара и Статтс выползли следом за ним. На палубе дул сильный ветер, но, крепко вцепившись в леер и прижавшись к нему, Китиара нашла его терпимым. Крылья слаженно двигались вверх и вниз. Китиара медленно выпрямила ноги. Она посмотрела за борт.

«Великий Повелитель Битвы!» — воскликнула она. — «Мы, должно быть, в нескольких милях от земли!»

Статтс взобрался на леер и свесил голову за борт. «Н-не так высоко», — заметил он. — «Ты всё ещё видишь нашу тень на земле».

Это была правда. Тёмный овал промелькнул по верхушкам деревьев. Появился Сайтер с подзорной трубой и тут же объявил высоту — 6437,5 футов.

«Ты уверен?» — спросила Китиара.

«Пожалуйста», — сказал Стурм, — «поверь ему на слово».

«Куда мы направляемся, Сайтер?» — спросила Китиара.

«На восток. Внизу — лес Лемиш. Через несколько минут мы должны быть над Новым морем».

«Но это же в семидесяти милях от того места, где мы были», — сказал Стурм. Он сидел на палубе. «Мы действительно летим так быстро?»

«В самом деле, летим, и будем лететь ещё быстрее», — ответил Сайтер. Он шагнул вперёд, приложив подзорную трубу к глазу, и оглядел мир внизу.

«Это чудесно!» — сказала Китиара. Она рассмеялась, борясь с ветром. «Я никогда не верила, что ты сможешь это сделать, но ты смог. Мне это нравится! Передай свистуну, чтобы он гнал как можно быстрее!»

Стуттс был почти так же взволнован и согласился. Он повернулся, чтобы вернуться в рубку. Стурм окликнул его, и он остановился.

«Почему мы летим на восток?» — спросил Стурм. «Почему не на северо-восток — к равнинам Соламнии?»

Статтс ответил: «Рейнспот говорит, что чувствует турбулентность в том направлении. Он счёл, что лететь сквозь неё было бы неразумно». И исчез в рубке.

«Стурм, посмотри на это!» — сказала Китиара. «Это деревня! Видны крыши домов, дым из труб — и скот! Интересно, видят ли нас люди внизу? Вот было бы забавно спикировать им на головы и протрубить — та-там! Напугать их до такой степени, что они постареют на десять лет!»

Стурм всё ещё сидел на палубе.

«Я ещё не готов встать», — смущённо сказал он. «Я никогда не боялся высоты, знаешь ли. Деревья, башни, вершины гор никогда меня не пугали. Но это…»

«Это чудесно, Стурм. Держись за поручни и смотри вниз».

«Я должен встать», — подумал Стурм. Мера требовала, чтобы рыцарь встречал опасность с честью и мужеством. Рыцари Соламнии никогда не считали полёты по воздуху нормой своего поведения. Я должен показать Кит, что я не боюсь. Стурм вцепился в перила. «Мой отец, лорд Ангрифф Светлый Меч, не испугался бы», — сказал он себе, стоя перед низкой стеной и приподнимаясь на корточки. Кровь стучала в ушах у Стурма. Сила меча, дисциплина боя здесь мало чем могли помочь. Это было испытание посерьезнее. Это было что-то неизведанное. Стурм стоял. Мир кружился под ним, словно разматывающаяся лента. Синие воды Нового Моря уже сверкали на горизонте. Китиара восторженно рассказывала о кораблях, которые видела. Стурм глубоко вздохнул и позволил страху слететь с него, словно грязная одежда.

«Чудесно!» — снова воскликнула она. «Говорю тебе, Стурм, беру назад все свои слова о гномах. Этот летающий корабль просто огромен! С ним мы можем отправиться в любую точку мира. Куда угодно! А представь, что мог бы сделать генерал со своей армией, вооружившись такими устройствами. Никакая стена не будет достаточно высокой. Здесь вас не достать никакими стрелами. Во всем Кринне нет ни единого места, которое можно было бы защитить от флота летающих кораблей».

«Это был бы конец света», — сказал Стурм. «Города будут разграблены и сожжены, фермы разорены, люди будут убиты — это будет так же ужасно, как Катаклизм». «Поверь, ты видишь только тёмную сторону», — сказала она. «Знаешь, такое уже случалось. Дважды драконы Кринна пытались покорить мир с неба, пока великий Хума не использовал Драконье Копьё и не победил их». Китиара сказала:

«Это было давно. И люди отличаются от драконов». Стурм не был так уверен. Катвуд и Рейнспот поднялись по лестнице на крышу рубки. Оттуда они запустили большого воздушного змея. Он затрепетал на ветру, подпрыгивая на верёвке, словно только что пойманная форель. «Что вы сейчас делаете?» — крикнула Китиара.

«Проверяю молнию», — ответил Катвуд. «Он чует её в облаках».

«Разве это не опасно?» — спросил Стурм.

«А?» Катвуд приложил руку к уху.

«Я сказал, разве это не…» Ослепительно-белая молния ударила в змея прежде, чем Стурм успел договорить. Хотя солнце светило, а воздух был чистым, молния вырвалась из ближайшего облака и превратила змея в пепел. Молния продолжила движение по верёвке и достигла медной лестницы. Повелитель Облаков пошатнулся; крылья на мгновение замерли, а затем снова вернулись к обычному ритму. Они внесли обгоревшего Рейнспота в столовую. Его лицо и руки были чёрными от сажи. Туфли были сбиты с ног, а чулки… остались с ботинками. Все пуговицы на жилете тоже расплавились. Катвуд приложил ухо к груди Рейнспота. «Всё ещё бьётся», — доложил он. Корабельная сирена завыла: «А-А-А-А-А!», а переговорная труба проревела: «Всем коллегам и пассажирам немедленно в машинное отделение».

Статтс и другие гномы двинулись к двери, люди шли следом. Статтс помолчал. «Что с ним?» — Он указал на Рейнспота, потерявшего сознание.

«Мы можем его отнести», — сказал Сайтер.

«Мы можем сделать носилки», — сказал Катвуд, роясь в карманах в поисках бумаги и карандаша, чтобы нарисовать чертеж носилок.

«Я сделаю это», — сказал Стурм, чтобы закончить разговор. Он подхватил маленького человечка на руки. Внизу, в машинном отделении, собралась вся команда корабля. Стурм встревожился, увидев там Уинговера.

«Кто управляет кораблём?» — спросил он.

«Я привязал штурвал». «Коллеги и пассажиры», — сказал Флэш. «Мне нужно доложить о неисправности двигателя».

«Не нужно докладывать», — сказал Ропериг.

«Мы позволим вам сделать доклад».

«Заткнитесь», — сказала Китиара. «Насколько всё плохо?»

«Я не могу его выключить. Удар молнии расплавил переключатели в положении «включено».

«Это не так уж плохо», — сказал Сайтер. Птичий Зов согласно запел.

«Но мы не можем летать вечно!» — сказала Китиара.

«Нет, конечно», — сказал Флэш. «По моим прикидкам, у нас хватит энергии на полёт, ну, на шесть с половиной недель».

«Шесть недель!» — хором воскликнули Стурм и Китиара.

«Тысяча восемьдесят один час двадцать девять минут. Я могу мгновенно вычислить секунды».

«Держи меня, Стурм, иначе я его задушу!»

«Тише, Кит».

«Можно отстегнуть крылья? Это нас свалит», — сказал Ропериг.

«Да, и при ударе получится большая дыра», — едко заметил Беллкранк.

«Хм, интересно, какой величины будет дыра». Катвуд развернул какой-то клочок пергамента и начал считать. Остальные гномы столпились вокруг, предлагая исправления к его расчётам.

«Немедленно прекратить!» — сказал Стурм.

Лицо Китиары побагровело от плохо скрываемой ярости. Когда гномы не обратили на него ни малейшего внимания, он выхватил у Катвуда расчёты. Гномы замолчали на полуслове.

«Как такие умники могут быть такими непрактичными? Ни один из вас не задал нужного вопроса. Флэш, можешь починить двигатель?» В глазах Флэша вспыхнула искра, он принял вызов.

«Смогу! Сделаю!» Он вытащил из одного кармана молоток, а из другого — гаечный ключ. «Ну же, Птичий Зов, давай займёмся этим!»

Главный механик радостно защебетал и последовал за Флэшем.

«Уинговер, куда мы попадём, если продолжим лететь так же?» — спросил Штурм.

«Крылья настроены на набор высоты, а это значит, что мы будем подниматься всё выше и выше», — ответил Уинговер. Гном сморщил свой клювоподобный нос. «Станет холодно. Воздух станет разреженным; вот почему стервятники и орлы не могут летать только так высоко. У них слишком маленькие крылья. У Повелителя Облаков с этим проблем быть не должно». «Всем придётся одеться потеплее», — сказал Стурм.

«У нас есть подбитые мехом плащи», — сказала Китиара, справившись со своим гневом. «Но не знаю, что гномам придется носить».

«О! О!» — Ропериг махнул рукой, чтобы его увидели. «Я могу сделать персональные обогреватели из материалов, которые есть у меня в верёвочном шкафу».

«Хорошо, делай». Ропериг и его ученик поспешили прочь, склонив головы. Монтажник слушал так внимательно, что прошёл под деталью двигателя и врезался в дверной проём. Рейнспот застонал. Забыв о своей ноше от волнения, Стурм взял его под мышку, как буханку хлеба. Гном закашлялся и снова застонал. Стурм положил его на палубу. Первым делом Рейнспот попросил своего воздушного змея. Катвуд объяснил, что он потерялся, и на глаза Рейнспота навернулись слёзы. Стекая по его щекам, они оставляли чистые следы на покрытом сажей лице.

«И ещё кое-что, Уинговер», — сказала Китиара. «Ты сказал, что воздух станет разреженным. Ты имеешь в виду, как это происходит на самых высоких вершинах гор?»

«Именно так». Она уперла руки в бока и сказала: «Однажды я вела отряд кавалерии через высокие хребты Халкистовых гор. Было холодно, конечно, и, что ещё хуже, у нас из ушей текла кровь. Мы падали в обморок от малейшего напряжения и мучились от сильнейших головных болей. Шаман по имени Нинг сварил для нас зелье; оно облегчало нам путь».

«То, что первобытный шаман может сделать с помощью М-магии, гном может сделать с помощью Т-технологии», — сказал Статтс.

Стурм посмотрел в иллюминатор машинного отделения на темнеющее небо. На стекле уже образовался иней. «Очень надеюсь на это, друг мой. От этого могут зависеть наши жизни».

На палубе было тихо. Стурм обошел правый борт и направился к носу. Сайтер установил там телескоп на шпинделе, и Стурм хотел осмотреться. В толстой шубе, капюшоне и варежках двигаться было нелегко, но он решил, что это не хуже, чем в полном доспехе. Хлопанье крыльев было едва слышно, пока «Повелитель облаков» уверенно поднимался. Летающий корабль пробил слой мягких белых облаков, оставив на палубе и крыше снежный покров. Однако, как только он вышел из облачного слоя, поток воздуха над крыльями сдул снег. Вокруг них возвышались огромные столбы пара, мощные колонны сине-белого цвета, казавшиеся в лунном свете твердыми, как мрамор. Стурм изучал эти массивные башни облаков в подзорную трубу Сайтера, но видел лишь их изящные поверхности, гладкие и неподвижные, как замёрзший пруд. Он не видел гномов уже больше часа. Уинговер снова привязал штурвал, и все они спустились вниз, чтобы работать над своими изобретениями. Время от времени он слышал или чувствовал удары и грохот под ногами. Китиара, полностью и очаровательно закутавшись в свою лисью шубу, ушла в столовую и растянулась на столе, чтобы вздремнуть. Стурм повернул телескоп влево, над острым носом. Солинари сиял между двумя глубокими оврагами в облаках, посеребряя дирижабль своими лучами. Он всматривался в странную архитектуру облаков, различая в них лицо, повозку, вздыбленного коня. Это было прекрасно, но невероятно одиноко. В этот момент он чувствовал себя единственным человеком на свете. Холод пробирался сквозь его теплую одежду. Стурм хлопал себя по рукам, чтобы разогреть кровь. Это не особо помогло. Наконец он покинул свой ледяной пост и вернулся в столовую. Он наблюдал, как спящая Китиара медленно покачивается в такт движению корабля. И тут он почувствовал какой-то запах. Дым. Что-то горит. Стурм кашлянул и сморщил нос. Китиара пошевелилась. Она села как раз вовремя, чтобы увидеть появление странного призрака. Он был похож на пугало из жести и верёвки, но у этого пугала на голове была стеклянная банка, а из за спины валил дым.

«Привет», — сказало видение.

«Уинговер?» — спросила Китиара. Маленькое пугало подняло руку и сдернуло банку с головы, и из-под неё проявилось ястребиное лицо Уинговера.

«Что вы думаете об изобретении Роперига?» — спросил он. «Он называет его Усовершенствованным Персональным Обогревателем, Марка III».

«Марка III?» — спросил Стурм.

«Да, первые два прототипа оказались неудачными. Бедняга Фиттер обжёгся… ну, ему придётся какое-то время обедать стоя. Это была Марка I. Марка II снёс Роперигу ​​почти все усы. Я предупреждал его, чтобы он не использовал клей для Идеального Шлема Наблюдателя». Уинговер развёл руки и повернулся. «Видишь? Ропериг пришил непрерывный моток верёвки к длинному нижнему белью, а затем покрыл весь костюм лаком, чтобы сделать его водонепроницаемым и воздухонепроницаемым. Тепло здесь идёт от жестяной печки». Он напрягся, указывая на миниатюрную буржуйку, закреплённую на спине.

«Толстая сальная свеча греет до четырёх часов, а эти жестяные полоски разносят тепло по всему скафандру». Уинговер наконец опустил руки. «Очень изобретательно», — безжизненно сказала Китиара.

«Что-нибудь сделали с двигателем?»

«Птичий Зов и Флэш не могут прийти к единому мнению о причине повреждения. Птичий Зов настаивает, что проблема в баллонах Флэша, а Флэш утверждает, что двигатель защищён предохранителем в положении «включено». Китиара вздохнула. «К тому времени, как эти двое договорятся, что исправить, у нас уже не будет неба».

«Может ли что-нибудь летать так высоко, как мы сейчас?»

«Нет причин, по которым другой летающий корабль не мог бы подняться так высоко. Это в основном вопрос аэродинамической эффективности».

Он постучал по одному-двум дискам и добавил: «Полагаю, дракон мог бы подняться так высоко. Конечно, если они ещё существуют». «Драконы?» — переспросил Стурм. «Драконы — это, конечно, особый случай. Самые большие, красные или золотые, могут достигать очень больших высот».

«Каких именно высот?»

«У них был размах крыльев 150 футов или больше, знаешь ли», — сказал Уинговер, наслаждаясь своей лекцией. «Уверен, я смогу сделать расчёт, исходя из пятидесятифутового животного весом в сорок пять тонн — конечно, планировать они ни за что не могли…»

«Внутри сейчас подмёрзло», — перебила Китиара, соскребая иней с небольшого оконного стекла. Она подышала на очищенное место, и оно мгновенно стало молочно-белым. Статтс начал подниматься по лестнице снизу, но его персональный обогреватель зацепился за лестницу, и ему пришлось несколько мгновений бороться, чтобы освободиться.

«Всё в порядке?» — спросил он.

«Управление в порядке», — ответил Уинговер, — «но мы всё ещё поднимаемся. Высотомер сбился, так что Сайтеру придётся рассчитать, на какой мы высоте».

Статтс хлопнул в ладоши, обмотанные верёвкой. «П-прекрасно! Он будет очень рад».

Предводитель гномов свистнул в переговорную трубку.

«Т-теперь слушайте! Сайтер, п-поднимитесь в рубку!» Через несколько секунд маленький астроном с грохотом поднялся по лестнице, споткнулся о верхнюю перекладину и упал лицом вниз. Китиара помогла ему встать и поняла, почему он такой неуклюжий. Он натянул свой шлем-банку так, что лицо закрывала длинная борода. Статтс и Китиара с трудом стащили банку. Она отвалилась с громким хлопком!

«Клянусь Реорксом», — выдохнул Сайтер. — «Я уже начал думать, что мои собственные усы пытаются меня задушить!»

«Ты п-принёс свою астролябию?» — спросил Статтс.

«Когда я без неё?»

«Тогда поднимитесь на крышу и снимайте звёзды. Нам нужно знать наше точное положение».

Сайтер щёлкнул пальцами. «Без проблем!»

Он вышел из рубки через столовую. Они услышали топот его ног по крыше.

«Ого», — сказал Уинговер, глядя прямо перед собой.

Стурм спросил: «Что такое?»

Они влетели в каньон из облаков. Даже если Уинговер резко вырулит, они всё равно врежутся в облачный слой.

«Лучше скажу Сайтеру», — сказал Стурм. Он подошёл к двери, собираясь крикнуть гному на крыше. Как раз когда он приоткрыл дверь, "Повелитель Облаков" врезался в стену светящейся белизны. Усы Стурма быстро покрылись инеем. Вокруг него закружился снег, и он закричал: «Сайтер! Сайтер, спускайся!»

Замёрзший туман был таким густым, что он не видел дальше своего носа. Придётся искать Сайтера. Он дважды поскользнулся, поднимаясь по лестнице. Латунные перекладины были покрыты льдом, но Стурм сбил его рукоятью кинжала. Когда он перемахнул через крышу, порыв ледяного воздуха обжёг ему лицо. «Сайтер!» — крикнул он. «Сайтер!» Крыша была слишком опасной, чтобы стоять на ней, поэтому Стурм пополз вперёд на четвереньках. Снежинки забивались в щель между капюшоном и воротником пальто, таяли и стекали ему за шиворот. Рука Стурма соскользнула, и он чуть не скатился с крыши. Хотя по обе стороны от него было четыре фута палубы, его охватила ужасная мысль, что он свалится с корабля и упадёт, будет падать и падать, очень долго. Катвуд прикидывал, какую дыру он проделает. Его рука наткнулась на покрытый инеем ботинок, и Стурм поднял голову. Сайтер был на посту, к одному глазу прилипла астролябия, полностью покрытая полудюймовым слоем льда! Снег уже намел сугроб вокруг его ног. Стурм кинжалом отколол лёд вокруг ботинок Сайтера. Его персональный обогреватель Марка III, должно быть, сломался, потому что гном теперь весь окоченел от холода. Стурм схватил маленького человечка за ноги и потянул… «Стурм! Стурм, где ты?» — кричала Китиара.

"Сюда!"

«Облака приближаются. Смотрите!»

«Что вы там делаете? Вы с Сайтером залезайте скорее внутрь, пока морды себе не отморозили!»

«Слишком поздно для Сайтера. Я почти его освободил — погоди, вот и он!» Стурм перекинул окоченевшего гнома через край крыши в распростёртые объятия Китиары. С похвальной ловкостью он спустился по лестнице и поспешил обратно.

«Брр! А я-то думал, что зимы в Замке Светлых Мечей холодные!»

Он увидел, что Рейнспот уже рядом, чтобы вылечить замерзшего Сайтера.

«Как он?» — спросил Стурм.

«Замерз», — ответил Рейнспот. Он ущипнул кончик бороды Сайтера деревянным пинцетом. Резкий щелчок запястьем — и нижняя часть бороды Сайтера отломилась.

«Ох, как замерз», — сказал Рейнспот, цокая языком. «Ох, как».

Он потянулся к астролябии, всё ещё висевшей у глаза Сайтера, с зажатыми в ней руками.

«Нет!» — закричали Китиара и Штурм. Попытка вырвать инструмент, вероятно, оторвет глаз Сайтера вместе с ним.

«О-отведите его вниз и отогрейте», — сказал Статтс. «Медленно».

«Кому-то придётся нести его», — сказал Рейнспот.

Статтс вздохнул и подошёл помочь.

«Он б-будет очень зол, что т-ты сломал ему бороду», — сказал он.

«Боже мой! Может быть, если смочить край, мы сможем приклеить её обратно».

«Не глупи. Ты никогда не сможешь её п-правильно выровнять».

«Я могу достать клей у Роперига…» Они исчезли в люке на палубе. Стурм и Китиара услышали громкий треск и бросились к отверстию, ожидая увидеть, как бедняга Сайтер разбился вдребезги, словно дешёвая глиняная ваза. Но нет, Статтс был на палубе, Сайтер устроился на нём, а Рейнспот висел вниз головой, запутавшись ногами в перекладинах.

«Ах, как грустно», — говорил он. «Ах, как грустно».

Они не могли сдержать смеха. Это было приятно после того, как они столько времени провели в тревоге о том, смогут ли они когда-нибудь снова ступить на твёрдую землю Кринна. Китиара первой перестала смеяться.

«Это был безумный трюк, Стурм», — сказала она.

«Что?»

«Спасать этого гнома. Ты, возможно, сам замерз, и держу пари, ты не оттаешь так легко, как Сайтер».

«Только не с Рейнспотом в роли моего доктора».

К его удивлению, она обняла его. Это было товарищеское объятие, а затем похлопывание по спине заставило его пошатнуться.

«Мы выбираемся! Мы выбираемся!» — закричал Уинговер. Китиара вырвалась и бросилась к гному. Он радостно подпрыгивал, когда белая пелена слетела с летающего корабля. «Повелитель Облаков» вынырнул из снежного шквала на чистый воздух. Впереди них виднелся огромный красный шар, гораздо больше, чем солнце, когда-либо видимое кем-то с земли. Внизу была лишь сплошная пелена облаков, окрашенная в алый цвет лунным сиянием. Вокруг мерцали звезды. «Повелитель Облаков» стремительно летел к красному шару.

«Гидродинамика!», — выдохнул Уинговер. Это было самое сильное проклятие гномов. Ни Стурм, ни Китиара не стали с ним спорить.

«Что это?» — наконец спросила Китиара.

«Если мои расчёты верны, а я в этом уверен, это Лунитари, красная луна Кринна», — сказал Уинговер. В люке появился Сайтер. С его волос капала вода, а обломанная борода развевалась, когда он говорил.

«Верно! Это я выяснил до того, как разразилась метель. Мы в ста тысячах миль от дома и направляемся прямо к Лунитари».

Команда корабля собралась в столовой. Реакция на объявление Сайтера была неоднозначной. Гномы были в восторге, а их пассажиры-люди — в ужасе.

«Как мы можем лететь на Лунитари?» — возмутилась Китиара. «Это всего лишь красная точка в небе!»

«О нет», — сказал Сайтер. «Лунитари — это большое шарообразное небесное тело, такое же, как Кринн и другие луны и планеты. По моим оценкам, его диаметр составляет 3500 миль, и он находится не менее чем в 150 тысячах миль от Кринна».

«Это выше моего понимания», — устало сказал Стурм. «Как мы могли залететь так высоко? Мы же не пролетели и двух дней». «На самом деле, на этой высоте сложно определить время. Мы давно не видели солнца, но, судя по положению лун и звёзд, мы в воздухе уже пятьдесят четыре часа», — сказал Сайтер, сделав несколько заметок на столе. «И сорок две минуты».

«Ещё какие-нибудь д-доклады?» — спросил Статтс.

«У нас закончился изюм», — сказал Фиттер.

«И мука, и бекон, и лук», — добавил Катвуд.

«Что у нас осталось из еды?» — спросила Китиара. Птичий Зов издал совсем не птичий пронзительный крик. «Что он сказал?»

«Фасоль. Шесть мешков сушеной белой фасоли», — ответил Ропериг.

«А как насчёт двигателя?» — спросил Стурм. «Ты разобрался, как его починить?»

— Твит-твидл-твит.

«Он сказал — нет», — перевел Беллкранк.

«Молниеносные баллоны держат неплохо», — сообщил Флэш. «Моя теория заключается в том, что холодный разреженный воздух оказывает меньшее сопротивление крыльям, поэтому двигателю не приходится так сильно работать».

«Чушь!» — сказал Беллкранк. «Это мой эфирный воздух. Всё это хлопанье мешает нашему полёту. Если бы мы отрубили эти дурацкие крылья, мы бы долетели до Лунитари вдвое быстрее».

«Аэродинамический идиотизм! Этот большой мешок — просто огромное препятствие!»

«Прекратите!» — рявкнул Стурм. «Нет времени на эти нелепые споры. Я хочу знать, что произойдёт, когда мы приземлимся на Лунитари».

Десять пар гномьих глаз посмотрели на него и моргнули. Они делают это в унисон, подумал он, просто чтобы меня нервировать.

«Ну так что?»

«Мы приземлимся?» — спросил Уинговер.

«Как? Двигатели не отключаются».

Комната буквально гудела от яростно работающих мозгов гномов. Ропериг затрясся.

«Что делает терпящий бедствие корабль, когда его несёт на отмель?» — лихорадочно спросил Ропериг.

«Разбивается и тонет», — ответил Беллкранк.

«Нет, нет! Он бросает якорь!»

Стурм и Китиара улыбнулись. Вот это они могли понять. Не говоря уже о молниях и эфирном воздухе — бросать якорь!

«У нас есть якорь?» — спросил Фиттер.

«У нас есть несколько крюков примерно такого размера», — ответил Уинговер, протягивая руки на расстоянии около фута.

«Они не остановят Повелителя Облаков».

«Я смогу сделать большой», — поклялся Беллкранк. «Если мы свяжем несколько лестниц и железных деталей…»

«Но что, если мы не заглушим двигатель?» — спросил Стурм. «Никакой якорь в мире нас не остановит».

Китиара склонила голову и строго посмотрела на Статтса.

«Так что?» — спросила она.

«Сколько времени тебе понадобится, чтобы с-сделать якорь?» — спросил Статтс.

«С вашей помощью, может, часа три», — ответил Беллкранк.

«Когда мы д-достигнем Лунитари?» — спросил Статтс Сайтера. Сайтер нацарапал что-то на столе, завернул за угол и поднялся на другую сторону. «На данный момент... Мы достигнем Лунитари через пять часов шестнадцать минут».

«Флэш и П-птичий Зов продолжат работать над двигателем. Если н-нет другого пути, нам, возможно, придётся разбить двигатель п-прежде чем мы сможем сесть». Гномы разразились криками ужаса. Люди тоже возражали.

«Как мы вообще доберемся домой, если вы сломаете двигатель?» — спросила Китиара. «Мы навсегда застрянем на Лунитари».

«Если мы потерпим к-крушение, то пробудем на Лунитари гораздо дольше и получим гораздо меньше удовольствия», — сказал Статтс. «М-мы умрем».

«Мы с Монтажником сделаем якорный канат», — сказал Ропериг, спускаясь вниз.

«Я заполню рубку нашими одеялами и подушками», — предложил Катвуд. «Так у нас будет что-то, что смягчит удар, когда мы… э-э… приземлимся».

Гномы разошлись по своим делам, а Стурм и Китиара остались в столовой. Сквозь световой люк виднелась алая луна. Вместе они посмотрели на Лунитари. Стурм сказал: «Другой мир. Интересно, какой он».

«Кто знает? Гномы могут строить теории; я всего лишь воин», — сказала Китиара. Она вздохнула. «Если мы окажемся там, надеюсь, нам придётся сражаться».

«Битвы всегда. В каждом месте есть своё представление о добре и зле».

«О, мне всё равно, за кого я сражаюсь. Битва — моя добродетель. С мечом в руке и верным товарищем рядом ты не ошибёшься». Она вложила руку в толстой перчатке в руку Стурма. Он ответил на её пожатие, но не смог развеять тревогу, вызванную её словами.

Гномы, когда возбуждались, обладали колоссальным запасом энергии. Беллкранк выковал чудовищный якорь с четырьмя лапами и огромным грузом, собранным из разрозненных металлических деталей со всего корабля. Стремясь утяжелить свое творение, Беллкранк стащил из столовой ступеньки лестницы, дверные ручки, ложки, дверные петли, и только угрозой силы удалось отговорить его от снятия половины ручек управления из рубки Уинговера. Ропериг и Фиттер сплели достаточно прочный трос; действительно, их первый вариант оказался слишком толстым, чтобы продеть его в проушину, которую Беллкранк сделал в якоре. Катвуд завалил столовую подушками и одеялами, так что было трудно пройти к рулевой рубке. Лунитари с каждым часом заметно становилась все больше. Из безликого красного шара она превратилась в темно-красные горные вершины, пурпурные долины и широкие алые равнины. Статтс и Уинговер бесконечно спорили о том, почему на луне преобладают красные оттенки. Как обычно, они так ничего и не решили. Китиара совершила ошибку, спросив, почему они летят прямо вниз на Лунитари, хотя с самого Кринна летели вверх. «Всё это вопрос относительности», — сказал Уинговер. «На Лунитари верх — это низ, а низ на Лунитари будет верхом».

Она отложила меч, который достала, чтобы отполировать и заточить. «Ты хочешь сказать, что если я выроню камень из руки на Лунитари, он поднимется в воздух и в конце концов упадёт на Кринн?»

Уинговер трижды молча открывал и закрывал рот. Выражение его лица становилось всё более озадаченным. Наконец Китиара спросила: «Что удержит наши ноги на Луне? Не упадём ли мы обратно?»

Уинговер выглядел поражённым. Статтс усмехнулся.

То же давление, которое удерживало вас на плодородной почве К-Кринна, позволит нам нормально ходить по Л-Лунитари», — сказал он.

Давление? — спросил Стурм.

Да, давление воздуха. Воздух имеет вес, знаете ли».

Понятно, — сказала Китиара. — Но что же удерживает воздух на месте?

Теперь настала очередь Статтса выглядеть поражённым. Стурм вывел их из научного тупика.

Я хочу знать, будут ли там люди, — сказал он.

Почему нет? — спросил Уинговер. «Если воздух сгустится и потеплеет, мы, возможно, обнаружим на Лунитари вполне обычных людей».

Китиара провела точильным камнем по всей длине своего клинка.

Странно, — подумала она, — что такие люди, как мы, живут на Луне. Интересно, что они видят, когда смотрят вверх — вниз? — на наш мир».

Птичий Зов свистнул с нижней палубы, привлекая внимание. Беллкранк убрал лестницу на полпути, так что щебечущий гном не мог дотянуться до перекладины, чтобы подтянуться. Статтс и Стурм просунули руки в открытый люк и втащили его. Птичий Зов пространно объяснил, и Статтс перевел. Он говорит, что они с Ф-Флэшем нашли способ отключить двигатель до посадки. Они перережут главный кабель питания на высоте тридцати метров и синхронизируют взмахи крыльев так, чтобы они зафиксировались в выдвинутом положении. Таким образом, мы сможем спланировать на посадку.

А если они этого не сделают?

Птичий Зов поднял одну руку, сложив пальцы вместе. Его ладонь нырнула в раскрытую ладонь другой, и они с хрустом ударились друг о друга.

«У нас м-маленький выбор, кроме как попробовать».

Остальные согласились. Птичий Зов спустился на палубу и поспешили к своему двигателю. Ропериг и Фиттер сложили якорь и трос на палубе у кормы корабля. Катвуд, Сайтер и Рейнспот упаковали в коробки свои самые ценные вещи — инструменты, приборы и большую книгу учета с записями о плотности изюма в кексах — и зарыли их среди подушек в столовой.

«Что я могу сделать?» — спросил Стурм у Уинговера.

«Ты можешь выбросить якорь, когда мы скажем».

«Я тоже могу кое-что сделать», — сказала Китиара. «Почему бы тебе не пойти в машинное отделение и не помочь Флэшу и Птичьему Зову? Они не могут одновременно обслуживать двигатель и перерезать силовой кабель», — сказал гном. Она подняла меч так, чтобы рукоять оказалась на уровне подбородка. «Перережу этим?» — спросила она.

«Конечно».

«Хорошо». Китиара надела ножны на клинок и начала спускаться по укороченной лестнице. «Когда захочешь перерезать кабель, ударь по этому безумному рогу», — сказала она. «Это будет моим сигналом».

«Кит», — тихо сказал Стурм, заставив её остановиться. «Да направит твою руку Паладайн».

«Сомневаюсь, что мне понадобится божественная помощь. Я рубила вещи и потолще, чем кабель!» — Она криво улыбнулась.

Теперь в поле зрения не было ничего, кроме Лунитари. Хотя Уинговер не изменил курс, луна, казалось, опустилась с зенита на лоб. С каждой минутой красный пейзаж расстилался по всему горизонту. Вскоре дирижабль влетел в фиолетовое небо, а внизу — красная земля. Высотомер снова заработал.

«Семь тысяч двести футов. Четыре минуты до контакта», — сказал Уинговер. Мимо промелькнула вереница зазубренных пиков. Уинговер резко вывернул штурвал влево. Крылья правого борта промелькнули мимо острых шпилей, едва ли не оставив свободного пространства. «Повелитель облаков» накренился ещё сильнее, почти завалившись на бок. Из столовой доносились тихие удары и приглушённые крики.

«Ого-го-го!» — закричал Уинговер. «Ещё кочки!»

Нос судна врезался в высокую вершину и снес ее прочь. Облако красного песка и пыли ударило в окна рубки. Уинговер отчаянно нажимал на рычаги и крутил штурвал. Летающий корабль взмывал носом вверх, затем хвостом. Стурм шатался взад и вперёд. Он чувствовал себя горошиной, которую трясут в чашке. Скалы исчезли, открыв вид на плоские столовые горы, разделённые глубокими оврагами. Корабль опустился на тысячу футов. Стурм открыл дверь. По палубе снаружи потекла струйка растаявшего льда.

«Я иду на корму!» — сказал он.

Уинговер быстро кивнул в ответ. Он вышел из двери как раз в тот момент, когда дирижабль накренился в ту сторону. Стурм чуть не перелетел головой через перила. Алый мир пронесся мимо с ужасающей скоростью, казалось, гораздо быстрее, чем когда они плыли сквозь высокие облака. Он почувствовал приступ головокружения, но оно быстро поддалось его воле. Стурм пошатываясь двинулся к корме, отскочив от поручня к стене рубки. Он мельком увидел странно искаженное лицо в одном из иллюминаторов столовой. Это был Фиттер, его нос картошкой и румяные губы были расплющены о стекло. Ветер хлестал Стурма, когда он приближался к якорю. Шарнирный хвост сгибался и разгибался под контролем Уинговера. Стурм обхватил рукой стойку хвостового шарнира чтобы удержаться. Плато сменилось безликой равниной. Тёмно-красная почва была гладкой и ровной. По крайней мере, Паладайн предоставил им незагромождённое место для посадки летающего корабля! Стурм отпустил рулевой шарнир и взял якорь в руки. Беллкранк хорошо поработал; большой крюк весил почти столько же, сколько и сам Стурм. Он с трудом прижал его к поручню. Они были совсем низко. Земля напоминала мраморную плиту цвета крови. Давай, Уинговер. Труби в рог сейчас же, подумал Стурм. Они оказалось слишком низко. Он забыл, подумал Стурм. Мы слишком низко. Он забыл трубить в рог! Или он сам не услышал его в порыве ветра и звуках биения сердца? После секундной нерешительности Стурм перекинул якорь. Разноцветная веревка, сплетенная из всего, что Ропериг смог найти — шнура, занавесок, рубашек и гномьего белья — потянулась за крюком, петля за петлей. Ропериг сказал, что сделал 110 футов троса. Более чем достаточно. Моток быстро сжался. С щелчком он закончился, и тяжелый металлический якорь помчался за летающим кораблём. Штурм бросил его слишком рано. Он двинулся вперёд, наблюдая, как крюк всё ближе и ближе опускается к красной почве. У двери рубки Стурм остановился, ожидая, что якорь отскочит и разобьётся при ударе, но этого не произошло. Якорь вонзился в поверхность луны, пропахав широкую, глубокую борозду. Он распахнул дверь. Уинговер держал руку на шнуре гудка.

«Не делай этого!» — закричал Стурм. «Земля внизу — она не твёрдая!»

Уинговер отдёрнул руку от швартова, словно тот обжёг его. «Не твёрдая?»

«Я бросил якорь, и он плывёт по равнине, словно по воде. Если мы сядем, мы утонем!»

«У нас не осталось времени. Мы уже менее чем в ста футах!» Стурм подошел к поручню, отчаянно глядя на мягкую землю. Что делать? Что делать! Он увидел камни.

«Давай вправо!» — прокричал он. «Твёрдая земля справа!»

Уинговер крутанул штурвал. Правое заднее крыло коснулось Лунитари. Оно нырнуло в пыль и выскочило невредимым. Стурм чувствовал запах грязи в воздухе. Камни сгустились, и гладкая, алая пыль сменилась каменистой равниной.

А-а-а-га! «Повелитель облаков» дрожал, словно живой. Кожаные крылья летучей мыши поднялись в изящной дуге и застыли. Стурм бросился через дверь и приземлился на живот. Он крепко закрыл голову руками. Колёса соприкоснулись, прокрутились и сломались с хрустящим, надрывным звуком. Когда корпус летающего корабля врезался в Лунитари, нос взбрыкнул, поднялся и дернулся влево. Стурм накренился по палубе. «Повелитель облаков» мчался вперёд, оставляя за собой след из грязи и камней. Наконец, словно слишком уставший, чтобы продолжать движение, летающий корабль со скрипом и скрежетом остановился.

«Мы что, умерли?» Стурм откинул голову и поднял её. Уинговера зажало спицами штурвала, его короткие руки крепко прижимались к груди. Глаза были так же плотно закрыты.

«Открой глаза, Уинговер, всё в порядке», — сказал Стурм.

«О, Реоркс, я застрял!»

«Держись». Стурм схватил гнома за ноги и потянул. Уинговер всё время протестовал, но, наконец освободившись, забыл о своём неловком положении и воскликнул: «Ах! Лунитари!» Гном и мужчина вышли на палубу. Задняя дверь столовой с грохотом распахнулась, и остальные гномы высыпали наружу. Молча они оглядели безжизненный пейзаж. Если не считать далёкой гряды холмов, Лунитари была ровной до самого горизонта. Один из гномов радостно хмыкнул, и все бросились внутрь. Стурм слышал, как разлетаются предметы, пока они перебирали подушки в поисках инструментов, приборов и блокнотов. Китиара появилась на палубе вместе с Флэшем и Птичьим Зовом. Из машинного отделения им ничего не было видно, они были слишком заняты, чтобы смотреть в иллюминатор. У Китиары над правым глазом красовался синяк размером с гусиное яйцо.

«Привет», — сказал Стурм. «Что с тобой случилось?»

«О, я ударилась головой о моторный узел, когда мы упали».

«Приземлились», — поправил он. «Ты сломала узел?»

Его редкая попытка пошутить заставила Китиару на мгновение замолчать. Затем они обнялись, благодарные за жизнь. Трап по правому борту опустился, и вся компания гномов высыпала на красный грунт.

Китиара сказала: «Думаю, нам лучше спуститься и позаботиться о них, пока они не убились». К тому времени, как к ним присоединились Китиара и Стурм, гномы уже были погружены в свои занятия. Сайтер осматривал горизонт в подзорную трубу. Беллкранк и Катвуд наполняли банки красной грязью. Рейнспот стоял в стороне от остальных, его нос и уши были настроены на погоду. Он напоминал Китиаре охотничью собаку. Статтс быстро заполнял страницы своего карманного блокнота. Уинговер обходил корпус «Повелителя облаков», время от времени пиная плотные деревянные доски. Ропериг и Фиттер осматривали якорный канат и измеряли, насколько он растянулся при натяжении. Птичий Зов и Флэш бурно спорили. Стурм услышал что-то о «разнице в прогибе крыльев» и больше не слушал. Он зачерпнул горсть лунитянской грязи. Она была хлопьевидной, а не зернистой, как песок. Падая с его пальцев, она издала звенящий звук.

«Чуешь то же, что и я?» — спросила Китиара.

Он понюхал. «Пыль. Она осядет», — сказал он.

«Нет, не то. Это скорее ощущение, чем запах. В воздухе есть лёгкое покалывание, как от глотка лучшего эля Отика».

Стурм на мгновение сосредоточился. «Я ничего не чувствую».

Статтс подбежал. «Вот мои предварительные выводы», — сказал он. «Воздух: нормальный. Температура: прохладно, но не холодно. Никаких признаков воды, растительности или животных».

«Кит говорит, что чувствует лёгкое покалывание в воздухе».

«Правда? Я н-ничего не заметил».

«Мне не показалось», — коротко ответила она. «Спроси Рейнспота, может, он заметил».

Гном-знаток погоды прибежал на зов, и Статтс спросил о его впечатлениях.

«Высокие облака скоро рассеются», — сказал Рейнспот. «Влажность очень низкая. Думаю, здесь давно не было дождя, если он вообще когда-либо был».

«Плохие новости», — сказала Китиара. «На корабле почти не осталось воды».

«Чувствуете что-нибудь ещё?» — спросил Стурм.

«Да, вообще-то, но это не погодное явление. Воздух каким-то образом заряжен энергией».

«Как молния?»

«Нет». Рейнспот медленно повернулся. «Она постоянная, но очень слабая. Она не ощущается как что-то опасное, просто… есть». Он пожал плечами.

«Почему мы её не чувствуем?» — спросил Стурм.

«Ты не из чувствительных», — сказала Китиара. «Как мы с Рейнспотом».

Она хлопнула в ладоши. «Итак, Статтс, теперь, когда мы здесь, что нам делать?»

«Исследовать. Составлять К-карты и изучать местные условия».

«Здесь ничего нет», — сказал Стурм.

«Это всего лишь одна небольшая локация. П-предположим, мы высадились бы на Пыльных Равнинах Кринна. М-можно ли тогда сказать, что на Кринне нет ничего, кроме п-песка?» — спросил Статтс.

Стурм признался, что нет. Статтс позвонил своим инженерам, и Флэш с Птичьим Зовом подбежали. «Доложите о состоянии».

«Молниеносные баллоны пусты на две трети. Если мы не найдём способ их пополнить, у нас не хватит энергии, чтобы долететь домой», — сказал Флэш. Птичий Зов пропел свой доклад, а Флэш перевёл для людей.

«Он говорит, что двигатель сорвало с креплений при жёсткой посадке. Но перерезанный силовой кабель можно починить».

«У меня есть идея», — сказал Уинговер, присоединившийся к ним. «Если мы установим выключатель на этом стыке, мы сможем обойти предохранитель, повреждённый молнией Рейнспота».

«Моя молния!» — возмутился метеоролог. «С каких это пор я создаю молнии?»

«Выключатель? Какой выключатель?» — спросил Катвуд. Звук спора привлёк его и Беллкранка.

«Один рубильник с метательным ножом», — ответил Уинговер. «Ха! Послушайте дилетанта! Однопозиционный! Нужен поворотный переключатель с изолированными проводами…»

Китиара издала душераздирающий боевой клич и взмахнула мечом над головой. Наступила мгновенная и полная тишина. «Вы, гномы, сводите меня с ума! Почему бы вам просто не назначить кого-нибудь на каждое задание, и дело с концом?»

«Только один разум на каждое задание?» — возмутился Сайтер. «Это никогда не будет сделано правильно».

«Возможно, Беллкранк сможет сделать переключатель», — робко предложил Фиттер. «Он же будет сделан из металла, верно?»

Все смотрели на него, открыв рты. Он нервно прятался за Роперигом.

«Замечательная идея!» — воскликнула Китиара. «Блестящая идея!»

«Металла почти не осталось», — сказал Уинговер.

«Можно снять немного с якоря», — сказал Рейнспот.

Остальные гномы посмотрели на него и улыбнулись.

«Хорошая идея», — сказал Катвуд.

«Мы с монтажником вытащим якорь», — сказал Ропериг. Они подхватили толстый трос, свисавший с хвоста, и потащили его прочь. В пятидесяти футах от них, там, где поле камней сменилось густой пылью, зарытый якорь взмыл вверх, подняв облако пыли. Затем крюк за что-то зацепился. Гномы напряглись и потянули.

«Нужна помощь?» — спросил Стурм.

«Нет… э-э… мы справимся», — ответил Ропериг. Ропериг хлопнул Фиттера по спине, и они развернулись, перекинув верёвку через плечи. Гномы уперлись носками и потянули.

«Тяни, Ропериг! Бросай, Фиттер! Тяни, тяни, тяни!» — закричали другие гномы.

«Подождите!», — вдруг сказала Китиара. «Канат распускается…»

Спешно сплетённый трос развязывался прямо за Фиттером. Шпагат и скрученные нити ткани разматывались, и два гнома, ничего не замечая, упирались в него спинами.

«Стой!» — только и успел крикнуть Стурм, до того как верёвка оборвалась. Ропериг и Фиттер с грохотом упали. Другой конец троса, отягощённый якорем, уполз. Беллкранк и Катвуд бросились за ним. Неуклюжий химик споткнулся о собственные ноги и растянулся. Рваный конец троса ускользнул от него. Катвуд с удивительной живостью перепрыгнул через упавшего коллегу и нырнул за убегающим верёвкой. К изумлению Стурма, он поймал её. Катвуд весил не больше пятидесяти или шестидесяти фунтов, а якорь — двести. Продолжая погружаться в красную пыль, он тащил Катвуда за собой.

«Отпускай!» — крикнул Стурм. Китиара и гномы подхватили его, но Катвуд уже был в пыли. Затем, на глазах у остальных, Катвуд перевернулся и исчез. Они ждали и наблюдали, когда гном-плотник появится на поверхности. Но он не появлялся. Белкранк встал и сделал несколько шагов к краю скального поля. Ему крикнули, чтобы он остановился.

«Ты тоже войдешь!» — сказала Китиара.

«Катвуд», — беспомощно пробормотал Белкранк. «Катвуд!»

В неподвижной пыли появилась рябь. Она вздыбилась и превратилась в горб багрового песка. Медленно горб превратился в голову, затем появились плечи, руки и приземистый торс.

«Катвуд!» — раздался всеобщий крик. Гном тяжело двинулся вперед, и когда он оказался по пояс в пыли, все увидели, что его штаны раздулись вдвое. Они были плотно набиты лунитарской пылью. Катвуд ступил на более твердую землю. Он поднял одну ногу и потряс ею, и оттуда хлынул поток песка. Беллкранк бросился обнимать своего покрытого пылью друга.

«Катвуд, Катвуд! Мы думали, ты пропал!»

Катвуд ответил громким чихом, от которого на Беллкранка обрушилась пыль. Тот чихнул в ответ, и Катвуд снова чихнул. Так продолжалось какое-то время. Наконец, Сайтер и Птичий Зов подошли с импровизированными фильтрами для лица Свобода-от-пыли (носовыми платками). Череда поочередного чихания была прервана, и Катвуд пожаловался: «У меня порвались подтяжки».

«Твои что?» — спросил Беллкранк, шмыгая носом.

Катвуд подтянул спущенные штаны. «Якорь потянул меня ко дну. Я знал, что он тонет, но не мог позволить всему нашему металлолому ускользнуть. Потом у меня порвались подтяжки. Я попытался схватить их, и верёвка вырвалась из рук». Он вздохнул. «Мои лучшие подтяжки».

Ропериг обошёл Катвуда, теребя его мешковатые штаны.

«Дай мне свои штаны», — сказал он.

«Зачем?»

«Хочу провести кое-какие структурные испытания. В них может быть какое-то изобретение». Глаза Катвуда расширились. Он быстро снял свои ржавые саржевые штаны и остался в синих фланелевых кальсонах. «Бррр! Какая холодная луна», — сказал он. «Я пойду за другими штанами, но ты ничего не изобретай, пока я не вернусь!» Катвуд поспешил к «Повелителю облаков», и с его плеч всё ещё осыпались потоки пыли.

Стурм отвёл Китиару в сторону.

«Это серьёзная проблема», — тихо сказал он. «Нам нужен металл для ремонта двигателя, а весь наш металлолом пропал в озере пыли».

«Может быть, Беллкранк сможет стрясти ещё немного с летающего корабля», — сказала Китиара.

«Возможно, но я не верю, что он при этом не уничтожит сам корабль. Нам нужно больше металла».

Он смотрел на толпу гномов, которые с упоением разглядывали штаны Катвуда, словно это была находка всей жизни. Время от времени какой-нибудь гном поворачивал голову и чихал.

«О, Беллкранк? Подойди сюда, пожалуйста?» — сказал Стурм.

Гном подбежал. Он остановился, вытащил платок, испачканный смазкой и химикатами, и громко высморкался. «Да, Стурм?»

«Сколько металла тебе нужно, чтобы починить двигатель?»

«Это зависит от того, какой тип переключателя я сделаю. Для двухпозиционного поворотного стержня…»

«В любом случае, это самое необходимое!» Белкранк на мгновение закусил губу и сказал: «Тридцать фунтов меди или сорок фунтов железа. Медь, знаете ли, обрабатывать легче, чем железо, и…»

«Да, да», — поспешно сказала Китиара. «У нас нет сорока фунтов ничего, кроме бобов».

«Бобы не подойдут», — ответил Белкранк.

«Хорошо. Нужно просто найти немного металла». Стурм огляделся. Высокие облака начали рассеиваться, и сумерки, царившие с момента их приземления, начали светлеть. Солнце, согревавшее Кринн, поднималось всё выше. Приняв это направление за восток (для удобства), они увидели далёкую гряду холмов на севере.

«Белкранк, узнаешь ли ты железную руду, когда увидишь её?» — спросил Стурм.

«Я?! Узнаю? Я знаю все виды руды!»

«А ты умеешь её плавить?» Идея Стурма дошла до гнома, и он широко улыбнулся.

«Отличная мысль, друг мой. Достойная гнома!»

Китиара похлопала его по спине.

«Вот так», — сказала она. «Несколько дней в воздухе — и начинаешь мыслить как гном».

«Не трать время на остроумие. Надо организовать экспедицию в те холмы и поискать там металл».

Беллкранк побежал обратно к товарищам, чтобы поделиться новостью. Радостные возгласы разнеслись по пустынной равнине. Катвуд, спускавшийся по трапу с «Повелителя облаков», чуть не упал, когда товарищи бросились внутрь корабля. Его втащило обратно вместе с ними. Стук и грохот, всегда выражавшие гномий энтузиазм, не заставили себя ждать. Китиара покачала головой.

«Вот видишь, что ты натворил». Начался новый спор: кто отправится в поход, а кто останется на летающем корабле. «Все не могут идти», — сказал Стурм. «Той еды и воды, что у нас есть, не хватит на долгий поход».

«Я останусь», — сказал Статтс. «Повелитель Облаков — моя ответственность».

«Молодец. Кто останется со Статтсом?»

Гномы смотрели на пурпурное небо, на звёзды, на свои ботинки — куда угодно, только не на Стурма.

«Кто останется, тот примется за работу на корабле». Птичий Зов свистнул в знак согласия. Услышав его согласие, Флэш сказал: «Ну ладно, гори оно все огнем! Никто, кроме меня, не разбирается в молниеносных бутылках. Я останусь».

«Я останусь», — предложил Рейнспот. «Я мало что смыслю в разведке».

«Я тоже», — сказал Катвуд.

«Придержи коней», — возразила Китиара. «Вы не можете остаться все. Рейнспот, вы нам нужны. Мы будем на открытом пространстве, и если будет угроза шторма, мы захотим узнать об этом заранее».

Гном ухмыльнулся и встал рядом с Китиарой. Он радостно посмотрел на неё, довольный тем, что он кому-то нужен.

«Троих должно хватить, чтобы присматривать за кораблём», — сказал Стурм. «Остальные, собирайте свои вещи. Никто не должен брать ничего больше, чем может унести на спине».

Гномы энергично закивали в знак согласия.

«После еды мы все немного поспим и утром отправимся».

«Когда же утро?» — спросил Беллкранк. Сайтер разложил штатив и закрепил телескоп. Он изучал небо, выискивая знакомые звёзды. После долгого изучения он объявил: «Через шестнадцать часов. Может, больше. Трудно сказать».

Он захлопнул трубу телескопа.

«Шестнадцать часов!» — воскликнула Китиара. «Почему так долго?»

«Лунитари находится в другой части неба, нежели Кринн. Сейчас над нами висит тень нашего родного мира. Пока мы не выйдем из неё, это единственный свет, который нам доступен».

«Придётся с этим смириться», — сказал Стурм. Обращаясь к Фиттеру, который, как самый младший гном, постоянно дежурил на кухне, он спросил: «Что будем есть?»

«Фасоль», — сказал Фиттер. Варёные бобы, приправленные последним кусочком бекона, были их ужином, и обещали стать и завтраком. Стурм присел под навесом корпуса летающего корабля и ел свою миску бобов. За едой он пытался представить, что же лежит за пылью и камнями. Небо было не чёрным, а пурпурным, светлея на горизонте до тёплого бордового. Всё было окрашено в красные тона — земля, камни; даже белая фасоль казалась слегка розовой. Неужели весь Лунитари такой же, безжизненный? — подумал он. Китиара подошла неторопливо. Она сбросила тяжёлые меха, заменив их на менее стесняющий движения наряд. Куртку до бёдер и леггинсы она сохранила, а меч перекинула через левое плечо, как часто делали эрготиты. В таком положении ноги были свободны для ходьбы.

«Неплохо, да?» — сказала она, опускаясь рядом со Стурмом.

«Фасоль как фасоль», — ответил он, роняя её с ложки обратно в миску. «Бывало, приходилось есть что и похуже».

«Мне тоже. Во время осады Сильвамори меню моих солдат сократилось до супа из вареных ботинок и древесных листьев. А мы были осаждающими.

«Как тогда жилось жителям города?» — спросила Стурм.

«Тысячи умерли от голода», — ответила она. Воспоминание, похоже, не беспокоило её. Стурм почувствовал, как фасоль во рту превратилась в кашицу.

«Ты не жалеешь, что погибло так много людей?» — спросил он.

«Не очень. Если бы погибло на тысячу больше, осада могла бы закончиться раньше, и погибло бы меньше моих товарищей».

Стурм чуть не выронил миску. Он встал и направился к трапу.

Китиара, озадаченная его реакцией, спросила: «Ты закончил? Можно мне доесть твою фасоль?»

Он остановился, повернувшись к ней спиной. «Да, съешь всё. Резня портит мне аппетит.

Он поднялся по трапу и исчез в «Повелителе облаков». Китиару охватила вспышка гнева. Кем он себя возомнил? Молодой мастер Светлый Меч осмелился презирать её, ища у неё кодекс воина. Ложка, которую Китиара сжимала в кулаке, внезапно сломалась. Осколки выпали из её пальцев. Она уставилась на них, и гнев испарился так же быстро, как и возник. Ложка была сделана из прочного ясеня. Но она сломалась ровно там, где на неё нажал большой палец. Брови Китиары изумлённо поднялись. Должно быть, это дефект древесины, подумала она.

Гномы вышли из корабля после нескольких часов сна, шатаясь под тяжестью инструментов, одежды, приборов и прочего менее заметного хлама. Китиара заметила Роперига и Фиттера, толкающих между собой четырёхколёсную тележку.

«Что у вас там?» — спросила она.

Ропериг уперся каблуками, чтобы остановить тележку. «Несколько необходимых вещей», — сказал он. Через левое плечо у него висел моток верёвки, такой толстой, что он не мог повернуть голову в ту сторону.

«Это просто смешно. Где вы взяли эту штуковину?»

«Мы с Фиттером сделали её. Она вся деревянная, понимаете? Никакого металла». Ропериг ударил ногой по задней стенке тележки.

«Откуда взялось дерево?» — спросила Китиара.

«О, мы выбили несколько внутренних стенок корабля». «Великие боги страданий! Хорошо, что мы отправляемся в этот поход. Иначе вы, гномы, быстро разобрали бы весь корабль!»

Исследователи собрались на равнине под левым бортом «Повелителя Облаков». Гномы, с присущей им обаятельной серьёзностью, выстроились, словно почётный караул на параде. Несмотря на мрачность положения, Стурм невольно улыбнулся, глядя на этих глуповатых, но находчивых коротышек.

Статтс поручил мне возглавить этот поход к холмам в поисках руды для починки летающего корабля, и вы все согласились следовать моим указаниям. Моя, э-э, коллега, Китиара должна нести такую ​​же ответственность. У неё большой опыт в подобных вылазках, и нам всем следует руководствоваться её мудростью».

Китиара не ответила на его комплимент, но прислонилась к корпусу корабля и бесстрастно наблюдала, положив руку на рукоять меча. «Сайтер оценивает расстояние до холмов в пятнадцать миль. Мы должны достичь их примерно к рассвету, верно?»

Сайтер сверился с колонкой цифр, нацарапанной на манжете рубашки.

Пятнадцать миль за шесть часов; да, всё верно».

Стурм посмотрел на строй своих «войск». Он не мог придумать, что ещё сказать. «Ну что ж, поехали», — смущённо сказал он. Вот и вся его первая речь в качестве командира.

Фиттер и Ропериг бегали вокруг своей самодельной повозки, вставляя длинные шесты в подготовленные кронштейны спереди и сзади. Беллкранк и Катвуд заняли места на шесте спереди, а Ропериг и Фиттер заняли позиции сзади.

«Исследовательская повозка на четырёх гномах», — восхищённо сказал Уинговер.

«Марка I», — добавил Рейнспот.

«Уходите», — нетерпеливо сказала Китиара.

Без особой помпы начался Первый исследовательский марш по Лунитари. Статтс, Птичий Зов и Флэш махали с крыши рубки, пока их коллеги уходили. Со своего высокого насеста они наблюдали за продвижением экспедиции ещё долго после того, как «Повелитель облаков» скрылся из виду марширующих в текучих лиловых тенях.

«Нет», — сказал Сайтер. «Звучит, как склоны горы… Небеспокойсь».

Он прищурился на Китиару, которая всё ещё держала в руке обломанный шест. «Ты сломала его одной рукой».

Не говоря ни слова, она держала шест обеими руками прямо перед собой. Сгибая локти, Китиара согнула шест. Дерево раскололось с громким треском.

«Я понятия не имела, что ты такая сильная», — сказал Стурм.

«Я тоже!» — ответила она, не менее изумлённая.

«Вот», — сказал Беллкранк, поднимая один из обломков шеста, который Китиара уронила. «Сломай его снова».

Обломок был меньше фута длиной. Китиаре пришлось опереться коленом, но она сломала даже этот короткий кусок.

«Здесь что-то происходит», — сказал Сайтер, прищурившись. «Ты, несомненно, стала сильнее за те двадцать часов, что мы провели на Лунитари». «Может, мы все становимся сильнее!» — сказал Катвуд. Он схватился за другой обломок шеста и попытался согнуть его. Его загорелое лицо побагровело, но дерево даже не треснуло. Аналогичные усилия остальных, включая Стурма, не показали увеличения силы. Китиара лучезарно улыбнулась.

«Похоже, ты единственная, кто получил этот дар, каким бы он ни был», — спокойно сказал Стурм. «По крайней мере, он будет полезен. Сможешь освободить тележку?» Она щёлкнула пальцами и гордо обошла тележку сзади. Китиара уперлась рукой в ​​грузовой кузов и толкнула его. Тележка выскочила из колеи, чуть не сбив Фиттера и Уинговера.

«Осторожно!» — сказал Стурм. «Тебе нужно научиться управлять этой новообретённой силой, иначе ты можешь кого-нибудь покалечить».

Китиара не слушала. Она снова и снова проводила руками вверх и вниз по своим плечам, словно ощущая силу, исходящую от её странно увеличенных мышц. «Не знаю, почему это произошло и как, но мне нравится», — сказала она. Стурм заметил некую развязность в её походке. Сначала его странный сон (он был таким реальным), а теперь и новую силу Кит. Всё это казалось неестественным на красной луне.

Четыре часа спустя холмы были уже совсем близко. Вблизи они казались странно мягкими, округлыми, словно их разгладила гигантская рука. Китиара взяла на себя инициативу, когда шаг Стурма замедлился. Он устал, и скудного завтрака из бобов и воды было недостаточно, чтобы поддерживать его в форме. Но, когда марш порядочно удалился от "Повелителя облаков", находясь в шести с половиной часах пути от него, Китиара побежала вперед, чтобы первой достичь холмов.

«Кит, подожди! Вернись!» — крикнул Стурм.

Она помахала рукой и побежала дальше. Гномы позволили повозке остановиться у подножия холма. Китиара крикнула и помахала рукой сверху. Она покатилась вниз по склону и остановилась, натолкнувшись на Стурма. Он схватил её за руки. Запыхавшись, она улыбнулась ему.

«Отсюда видно далеко», — прохрипела она. «Холмы тянутся на мили, но между ними пролегают широкие тропы».

«Не стоит так уходить одной», — сказал Стурм. Китиара перестала улыбаться и высвободилась из его хватки.

«Я сама о себе позабочусь», — холодно сказала она. Гномы плюхнулись на землю. Подъём в гору значительно охладил тот пыл, что горел в них перед походом. Вопреки всем советам, они быстро выпили свой скудный запас воды и вскоре захотели ещё.

«Если бы только мы нашли источник», — сказал Уинговер.

«Или, если пойдёт дождь, мы могли бы расстелить одеяла и собрать воду», — сказал Сайтер. «Ну, что думаешь, Рейнспот? Как скоро пойдёт дождь?» — синоптик, лёжа на спине, слабо махнул рукой. «Не думаю, что здесь когда-либо шёл дождь», — безжизненно ответил он. «Хотя я бы очень хотел, чтобы он пошёл».

После этих его слов над измученным гномом внезапно образовалась струйка пара, не плотнее\, чем от кипящего чайника. Пар расширялся, сгущался и, вскоре, превратился в небольшое белое облачко шириной около метра. Гномы и люди, онемев, смотрели, как белое облако становится мутно-серым. Одна капля упала на неподвижного Рейнспота.

«Это не смешно», — пожаловался он. Рейнспот открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть крошечный ливень, выпавший из его личного дождевого облака. «Гидродинамика!» — воскликнул он. Остальные гномы столпились под маленьким облаком, их круглые, запрокинутые лица выражали восторг под обрушивающимися на них каплями дождя. Стурм подошёл. Он провёл по нему рукой, и оно вышло мокрым насквозь. Затем, так же быстро и таинственно, как и появилось, облако рассеялось.

«Это попахивает магией», — сказал Стурм.

«Я ничего не сделал», — настаивал Рейнспот. «Я просто хотел, чтобы пошёл дождь».

«Может быть, теперь у тебя есть сила исполнять желания», — сказал Уинговер. «Как Китиара обрела силу».

Гномы подхватили эту теорию и завалили своего бедного коллегу градом просьб. Уинговер хотел жареные рёбрышки. Катвуд попросил бушель хрустящих яблок. Беллкранк — жареного поросёнка с яблоками. Ропериг и Фиттер хотели кексы — конечно же, с изюмом.

«Перестаньте, перестаньте!» — со слезами взмолился Рейнспот. Он не мог выдержать столько требований сразу. Стурм прогнал кричащих гномов. Остался только Сайтер, уставившийся на плачущего Рейнспота.

«Если ты можешь чего-то пожелать, пожелай рычаг, чтобы починить корабль», — мудро сказал он. Остальные, включая Стурма и Китиару, были удивлены его мудрым предложением.

«Я… я хочу новый рычаг, чтобы починить наш двигатель», — громко сказал Рейнспот.

«Сделанный из меди», — сказал Катвуд.

«Из железа», — пробормотал Беллкранк.

«Тсс!» — сказала Китиара. Ничего не произошло.

«Может быть, тебе каждый раз придётся использовать одну и ту же формулу», — сказал Уинговер. «Как именно ты пожелал дождя?»

«Я говорил что-то о Реорксе». Реоркс, создатель расы гномов, был единственным божеством, которому они поклонялись.

«Так попробуй ещё раз и упомяни Реоркса», — сказал Сайтер. Рейнспот выпрямился — все тридцать дюймов — и заявил: «Я хочу, чтобы у нас был медный…» «Железный». «… рычаг, чтобы починить наш двигатель!» Ничего не произошло.

«Ты бесполезен», — сказал Беллкранк.

«Хуже, чем бесполезен», — добавил Катвуд.

«Заткнитесь!» — рявкнула Китиара. «Он попытался, так?»

«Прости», — пробормотал синоптик, шмыгая носом. «Хотелось бы, чтобы снова пошёл дождь. Тогда все были бы счастливы». Едва он это сказал, как над его головой образовалась новая туча. Дождь хлынул на Рейнспот, оставляя лужу на красной земле Лунитари. Это показалось ему чем-то оскорбительным, словно сам Реоркс просто дразнил гнома. Тогда Рейнспот сделал невиданное дело: он разозлился. «Гром и молния!» — воскликнул он. Туча сверкнула один раз, и раздался слабый раскат грома.

«Ха, вот это гроза!» — сказал Ропериг.

«Это доказывает одно», — сказал Сайтер. «Ограниченность власти Рейнспота. Он может вызывать дождь. Вот и всё». «Бесполезно, бесполезно», — сказал Беллкранк.

«Заткнитесь», — сказала Китиара. «Способность Рейнспота очень полезна».

Гномы непонимающе посмотрели на неё.

«Нам нужна вода, не так ли?»

Как обычно, едва загоревшись, гномы с энтузиазмом приняли новую идею. Доски отрывались от боков телеги и вбивались в землю молотком Катвуда. Ропериг разрывал их одеяла на длинные треугольники и сшивал их вместе, оставляя отверстие в центре получившегося круга. Края одеяла прибивались к вертикальным доскам. Под отверстие в центре одеяла подставлялось одно из брезентовых вёдер Фиттера.

«Рейнспот, сядь посередине и пожелай дождя», — сказал Уинговер. Рейнспот подчинялся, и вода собиралась импровизированной воронкой и стекала в ожидающее ведро. Рейнспот сидел на мокром одеяле, промокший и растрёпанный, снова и снова желая дождя.

«Я желаю дождя». Образовалось облако и обрызгало его. «Пожелай дождя». Вода полилась в ведро. Гномы меняли вёдра и тоже наполняли его. «Дождь», — сказал промокший, усталый гном. Бедняге Рейнспоту это совсем не нравилось, но он мечтал о большом количестве воды, чтобы избавить их от мучений жажды. «Рад внести свой вклад», — безжизненно ответил он, когда его наконец сняли с одеяла. Вода всю дорогу хлюпала в его ботинках.

«Интересно, кто получит их следующим?», — сказал Уинговер, когда они с трудом добрались до первого оврага.

«Что получит?» — спросил Беллкранк.

«Похоже, мы обретаем новые силы», — сказал Сайтер. «Сила Китиары, способность Рейнспота вызывать дождь. Остальные из нас тоже могут получить новые способности».

Стурм задумался над утверждением Сайтера. Его сон (если это был сон) был таким ярким. Неужели это тоже часть этого таинственного процесса? Он спросил Сайтера, может ли тот придумать причину, по которой они так пострадали.

«Сложно сказать», — ответил гном. «Вероятно, на Лунитари есть что-то, что сделало их такими».

«Это воздух», — сказал Беллкранк. «Какие-то испарения в воздухе».

«Чепуха! Всё дело в красных лучах, отражающихся от земли. Красный свет всегда странно влияет на живых существ. Помните эксперименты Неуклюжего, Но Любопытного Доктора, Который Носит Тонированные Линзы В Оправах На Лице…»

«Тише!» — сказала Китиара. Она подняла руку. Остальные выжидающе смотрели. «Чувствуешь, Рейнспот?» — спросила она.

«Да, мэм. Солнце встаёт».

Пара падающих звёзд пронеслась по небу с запада на восток. Вершины красных холмов сияли, и в воздухе раздавался едва уловимый звон. Все чувствовали это. Солнечная полоса сползала по склонам к затенённым оврагам. На глазах исследователей мягкий, рыхлый покров холмов извивался. На грунте появились бугорки. Бугорки двигались неприятно, по-звериному, извиваясь и раздуваясь под багровым ковром. Исследователям приходилось подпрыгивать, чтобы уклоняться от движущихся бугорков. Затем сквозь почву прошло одинокое бледно-розовое копьё. Оно становилось длиннее и толще, медленно вращаясь по кругу, продвигаясь к солнцу.

«Что это?» — выдохнул Фиттер.

«Думаю, это растение», — ответил Катвуд. Ещё больше розовых копий пронзили землю и поднялись на винно-красных стеблях. Другие бугорки превратились в другие виды растений. Вырастали и раздувались пухлые, узловатые дождевики. Карминовые палочки лопались, прорастая прямо из грунта, и десятки паукообразных цветов опускались на землю с их сломанных стеблей. Поганки с пурпурными пятнами на верхушке и красивыми розовыми пластинками снизу появлялись и росли на глазах у исследователей. К тому времени, как солнце полностью осветило овраг, каждый дюйм склонов холмов был покрыт странной, пульсирующей жизнью. Лишь узкая тропинка на дне оврага, всё ещё скрытая в тени, была свободна от быстро растущих растений.

«Скорее, это настоящие джунгли», — сказал Стурм, оглядывая заросшую тропинку перед ними. Он вытащил меч.

«Придётся прорубать себе путь». Китиара выхватила меч. «Это оскорбление для хорошей стали», — сказала она, с отвращением оглядывая яркие растения, — «но это необходимо».

Она подняла руку и вонзилась рубящим ударом в заросли, заполонившие тропу справа. Благодаря своей большей силе, она без труда срезала розовые копья и паучьи палочки. Китиара отступила назад. Обрубленные части лежали на земле, извиваясь. Обрубки сочились красным соком, удивительно похожим на кровь. Она заметила, что её меч испачкан той же жидкостью. Поднеся клинок к носу, она принюхалась. «Я участвовала во многих битвах», — сказала она. — «Я знаю запах крови — человеческой, гномьей или гоблиновой». Она отбросила клинок от лица. «Это кровь!» Гномы нашли это ужасно интересным. Они сгрудились над кровоточащими пнями, собирая образцы кровавого сока. Беллкранк поднял обрезанный кусок паучьей палочки. Он лопнул, и из него вырвалось восемь белых цветков. Беллкранк взвыл от боли. Каждый крошечный цветок вонзал ему в лицо шип. «Стой смирно», — сказал Рейнспот. Костяным пинцетом он выдернул шипы из лица коллеги. Гномы наполнили пятнадцать банок и коробок образцами лунных растений. Стурм и Китиара посовещались и решили пройти немного дальше. Если до наступления ночи они не найдут руды, то вернутся на корабль. Собравшись с духом, они принялись рубить. Растения стонали и кричали; будучи срубленными, они кровоточили и ужасно дергались. Пройдя милю, Китиара сказала: «Это хуже, чем резня на болотах Валкинорда!» «По крайней мере, похоже, они страдают недолго», — сказал Стурм, но крики и кровь изнуряли его. Гномы бродили по тропе, проложенной людьми, тыкая, обнюхивая и измеряя умирающие растения. Для них это было, как сказал Катвуд, «лучше, чем череда шестерёнок».

Тропа вела вниз по широкой лощине. Благодаря густой тени от низкого солнца, там росло меньше растений, и Стурм попросил сделать перерыв. Китиара взяла ведро из повозки гномов и наполнила его дождевой водой. Она обмакнула мягкую тряпку в воду и вытерла липкий кровавый сок с клинка. Сок легко растворился. Она одолжила тряпку Стурму, и он почистил своё оружие. «Знаешь, — сказала она, пока он вытирал сок с рукояти меча, — я не трусиха и уж точно не изнеженная дама, которая падает в обморок при виде крови, но это место отвратительно! Что это за мир, где растения растут на твоих глазах и кровоточат, когда их срезают?»

«Как твоя рука после работы мечом?» — спросил Стурм. «Как ты себя чувствуешь? Я заметил, что ты даже не запыхалась. Посмотри на меня: я устал, как и должно быть, размахивая тяжёлым мечом, мы продирались больше мили по этим странным джунглям!»

«Я чувствую себя отлично. Чувствую себя… сильной. Хочешь, можем сразиться?»

«Нет, спасибо», — сказал он. «Я бы не хотел доверять сломанную руку гномьей медицине».

«Я не причиню тебе вреда», — насмешливо сказала она. Улыбка Китиары померкла. Она процарапала каблуком неглубокую полоску на траве. «О чём ты так волнуешься? Мы же живы, правда?»

«Здесь действуют какие-то странные силы. Твоя новая сила — это ненормально».

Китиара пожала плечами. «Лунитари — не мой рай, но пока мы неплохо справлялись».

Стурм знал, что это правда. Так почему же его охватило дурное предчувствие? Он сказал: «Будь осторожна, Кит. Не забывай о том, что тебе даётся, особенно о том, что кажется великим даром».

Она коротко рассмеялась. «Ты говоришь так, будто мне грозит какая-то опасность. Ты боишься, что я сверну на путь зла?»

Стурм встал и вылил из ведра воду, смешанную с кровавым соком. «Именно этого я и боюсь».

Он выжал тряпку и оставил её сушиться на камне, а затем отошёл поговорить с Уинговером. Пустое брезентовое ведро стояло у её ботинка. Там, где Стурм вылил воду, грунт стал тёмным и скользким. Он был похож на пролитую кровь. Китиара сморщила нос и пнула ведро. Носок её ботинка прорвал ткань, и ведро взмыло над верхушками розово-малиновой листвы.

Тропа петляла между холмами без определённого направления. Среди быстрорастущих растений путешественники не могли определить ориентиры или вспомнить, где они были. Стурм обнаружил, что проложенная ими тропа снова стала зарастать после того, как они прошли. Исследователи оказались практически отрезанными от цивилизации в джунглях. В конце концов Стурм остановил группу и объявил, что они заблудились. Сайтер тут же попытался определить широту, показав солнце в астролябию. Хотя он стоял на плечах Стурма, солнце было слишком низко, и он не мог точно определить направление, и, пытаясь это сделать, упал навзничь. Фиттер и Рейнспот подняли Сайтера и отряхнули его, потому что он упал на дождевик и теперь весь был покрыт розовыми спорами.

«Бесполезно!» — сказал Сайтер. Споры заполонили его нос и рот, и он начал прерывисто кашлять.

«Могу лишь сказать, что солнце садится». «Но у нас было всего четыре-пять часов светового дня», — возразил Уинговер.

«Положение Лунитари на небе необычно», — объяснил гном-астроном. Рейнспот попытался смахнуть пыль с лица влажной тряпкой, но Сайтер отмахнулся от его рук.

«Ночи здесь очень длинные, а дни очень короткие».

«Мы пока не нашли руду», — сказал Беллкранк.

«Верно», — сказал Уинговер, — «но и копать мы не пробовали».

«Копать?» — спросил Ропериг.

«Копать», — твёрдо ответил Стурм. «Уинговер прав. Выбери место, Беллкранк, и мы копнём вглубь, посмотрим, что найдём».

«Можем ли мы сначала приготовить ужин?» — спросил пузатый гном. «У меня такой пустой желудок!»

«Не думаю, что час передышки будет иметь значение», — сказал Стурм. «Ладно, разобьём лагерь здесь, поедим, а потом будем копать».

Гномы, как всегда, беззаботно и безропотно принялись за дело. Ропериг и Фиттер распаковали телегу очень просто: перевернув её. Фиттер оказался погребён под кучей хлама, но вскоре выбрался оттуда вместе со своим любимым глиняным котлом.

«Ужин будет готов в мгновение ока!» — бодро сказал он. Остальные гномы недовольно заворчали.

«Фасоль! Фасоль! Фасоль! Меня уже тошнит от фасоли», — сказал Катвуд. «Меня тошнит, тошнит, тошнит от фасоли, фасоли, фасоли».

«Заткнись, тупой дровосек», — сказал Сайтер.

«Эй ты!», — вскрикнула Китиара, когда Катвуд взял молоток и, подкравшись на цыпочках, замахнулся на Сайтера. «Перестань!».

Тем временем Фиттер взял топорик и отрубил доску от борта повозки.

Стурм, увидев это спросил: «Ты собираешься жечь куски фургона?»

«Конечно», — ответил гном. «А что ещё?»

«Почему бы тебе не попробовать растения?» — спросил Беллкранк.

«Они слишком зелёные», — сказал Уинговер. «Они никогда не загорятся».

«Разожги костёр из имеющихся у тебя хвороста и положи сверху зелёные растения. Когда огонь их высушит, они сгорят», — сказала Китиара.

Фиттер и Катвуд полазив в зарослях вдоль тропы, вернулись с двумя охапками измельчённой лунитарской флоры. Они вывалили её на землю у фургона. Фиттер соорудил арку из розовых кольчаток над дымящимся костром. Через несколько минут воздух наполнился соблазнительным ароматом. Голодная группа окружила Фиттера.

«Фиттер, дружище, я бы никогда не поверил, но этот горшок с фасолью пахнет точь-в-точь как жареный фазан!» — сказал Уинговер.

«У тебя шестерни буксуют?», — спросил Ропериг. «Пахнет свежеиспечённым хлебом».

«Жаркой олениной», — сказал Стурм, морща нос.

«Колбасками с подливкой!» — сказал Беллкранк, облизывая губы.

«Я ещё даже фасоль не положил», — заявил Фиттер, — «но мне кажется, что пахнет кексами с изюмом».

«Это те самые штуки», — сказал Рейнспот, указывая на розовые копья. Те части, что были ближе к огню, потемнели до насыщенно-коричневого цвета. Сок вытек и затвердел полосками вдоль стебля. Сайтер взял одно копье за ​​сырой конец. Он понюхал обжаренный кончик и очень осторожно надкусил его. Он жевал, его лицо нахмурилось от подозрительности. «Пудинг», — сказал он с дрожью в голосе. «Хрустящий пудинг, как у моей мамы».

Гномы спотыкались друг о друга, пытаясь попробовать остальные копья. Стурм успел выхватить одно из первой партии. Кинжалом он разрезал поджаренную часть пополам, проткнул один кусок и предложил Китиаре.

«Похоже на мясо», — сказала она, когда откусила кусочек.

«Как оно тебе на вкус?» — спросил Стурм. «Как жареный картофель Отика», — сказала она с удивлением. «С большим количеством соли».

«Уникальный эксперимент», — заметил Сайтер. «Для каждого из нас это растение на вкус как любимая еда».

«Как такое возможно, если это всё одно и то же растение?» — спросила Китиара, энергично жуя.

«Моя теория такова, что это как-то связано с той силой, которая дала тебе твою неутомимую мощь, а Рейнспоту — способность вызывать дождь».

«Магия?» — спросил Стурм.

«Возможно. Возможно». Это слово, казалось, вызвало у Сайтера чувство неловкости. «Мы, гномы, верим, что то, что обычно называют «магией», — это просто ещё одна природная сила, которую ещё предстоит укротить».

Остальные розовые копья были быстро съедены. Для своих размеров гномы были отменными едоками. Вскоре они, сытые, разлеглись по всему лагерю, держась за животы.

«Какое угощение!» — воскликнул Беллкранк.

«Одно из лучших», — согласился Ропериг. Стурм стоял над ними, уперев кулаки в бока. «Отлично, ребята! Кто же теперь поможет мне копать?»

«Сначала поспи», — пробормотал Катвуд, устраиваясь поудобнее.

«Да, надо отдохнуть», — сказал Рейнспот. «Чтобы обеспечить нормальное пищеварение. И как следует расслабить мышцы».

Вскоре небольшая полянка наполнилась пронзительным храпом семи пар лёгких. Солнце быстро скрылось за холмом. Когда свет померк до тёмно-янтарного сияния, переплетения растений начали увядать. Почти так же быстро, как они проросли под утренним солнцем, теперь растения быстро съеживались. Кончики розовых копий засохли и опали. Цветы-паучки свернулись и впились в землю. Дождевики сдулись. Поганки рассыпались в порошок. К тому времени, как появились звёзды, над землёй остался только новый слой красных хлопьев. Китиара сказала: «Думаю, я немного постою на страже. Поспи немного, Стурм, а потом сможешь меня сменить».

«Хорошая идея», — буркнул он.

Стурм внезапно осознал, как сильно он устал. Постоянные чудеса притупили его чувства, а продирание сквозь дневные лунитарские джунгли измотало его. Он расстелил спальный мешок рядом с перевёрнутой повозкой и лёг. Они шли целый криннский день, но так и не нашли никаких залежей руды. Он подумал, что будет, если они начнут копать в одном из холмов и ничего не найдут. Оставалась одна отчаянная мера, к которой они могли прибегнуть: он и Китиара всё ещё носили свои мечи и доспехи. Гномы, вероятно, могли бы выковать новые детали из этой их стали и железа. Но он хотел, чтобы это был самый последний вариант. Воздух Лунитари, и так не особо тёплый, стал еще холоднее. Стурм поежился и натянул свой утепленный плащ до подбородка. Подкладка была из волчьего меха. Прошлой зимой они с Танисом охотились в горах Квалиноста и преуспели. Танис был метким стрелком из лука. Стурм будто услышал жужжание стрелы. Он внезапно оказался на Кринне, где был день, хотя холодный и пасмурный. Стурм находился в лесу, и впереди него среди деревьев пробирались четверо мужчин. Двое несли третьего, держа его руки на плечах. Подойдя ближе, Стурм понял, почему: у того в бедре была стрела.

«Вперёд, Хуррик! Ты сможешь!» — кричал вожак. Стурм не видел лица четвёртого, но слышал, как тот подбадривает остальных. Позади него раздался треск в сухих кустах. Стурм оглянулся и увидел смутные фигуры в белом, мелькающие среди деревьев. На них были капюшоны из волчьих шкур, и они держали луки. Он знал, кто они: грозные Следопыты Лирича. Наёмные охотники, готовые выследить кого угодно и что угодно за определённую цену.

«Останься с нами, Хуррик! Не сдавайся!» — настойчиво прошептал вожак.

«Оставьте меня здесь, мой господин!» — ответил раненый. Вожак встал рядом со своими людьми.

«Я не оставлю тебя этим мясникам», — сказал он.

«Пожалуйста, уходите, мой господин. Они захотят сдать меня своему предводителю, и это даст вам время уйти», — сказал Хуррик. На его доспехах была кровь. Стурм видел, как она пропитала его подшлемник. Двое, несшие Хуррика, прислонили его к дереву. Они вытащили его меч и вложили в его ослабевшие пальцы рукоять. Стурм смотрел на его лицо, побелевшее от потери крови. Следопыты остановились. По лесу пронесся хриплый свист. Они развернулись на звук, поняв, что их почти загнали в угол. Сигнал означал, что преследователи засекли их.

Вожак, чье лицо было скрыто капюшоном от Стурма, вытащил из-за пояса длинный кинжал и вложил его в левую руку раненого. «Храни вас Паладайн, мастер Хуррик», — сказал он. «И вас, мой господин. Поторопитесь!» Трое спутников Хуррика бросились бежать так быстро, как позволяли их доспехи. Хуррик с болезненным усилием поднял меч. Волчья голова мелькнула в зарослях спелого падуба. «Выходи», — сказал Хуррик. «Выходи и сразись со мной!» Следопыт не желал этого делать. Он хладнокровно наложил стрелу и выстрелил. Острый наконечник нашёл свою цель. «Мой господин!» — вскрикнул Хуррик.

Вожак остановился, чтобы оглянуться туда, где погибал его товарищ. Стурм увидел его лицо.

«Отец!»

С этим криком он вернулся обратно на Лунитари. Стурм лежал на животе, его спальный мешок был смят. Он устало сел и увидел, что Китиара наблюдает за ним.

«Мне приснился кошмар», — сказал он, пристыженно.

«Нет», — сказала она. «Ты не спал. Я наблюдала за тобой. Ты долго метался и стонал. Твои глаза были широко раскрыты. Что ты видел?»

«Я был… я снова был на Кринне. Не знаю где, но там были следопыты. Они преследовали каких-то людей, одним из которых был мой отец».

«Следопыты Лирича?» Стурм кивнул. На его губе выступил пот, хотя воздух был достаточно холодным, чтобы пар поднимался от его дыхания.

«Это было на самом деле, да?» — сказал он.

«Думаю, да. Возможно, это твой дар, Стурм. Видения.

Как и моя сила, это то, что Лунитари дала тебе».

Он вздрогнул. «Видения чего? Прошлого? Будущего?

Или я вижу настоящее в далёких краях? Как я могу это понять, Кит? Как я могу знать?»

«Понятия не имею». Она провела пальцами по своим чёрным кудрям. «Больно, правда? Не знать."

"Кажется, что я сойду с ума!"

"Нет, не сойдёшь. Ты слишком силён для этого." Она встала и обошла угасающий огонь, чтобы сесть рядом с ним. Стурм поправил одеяло и лёг. Эти навязанные ему видения сводили его с ума. Они отдавали магией и являлись, чтоб мучить его без всякого предупреждения. Однако Стурм поймал себя на том, что пытается зафиксировать в памяти каждую деталь, снова и снова прокручивая в голове эту ужасную сцену; в этих призраках мог скрываться ключ к судьбе его отца. Китиара положила руку ему на грудь и почувствовала тревожно частое биение его сердца.

Пропали

Гномы пришли в себя от послеобеденной летаргии и забегали по лагерю, крича и перебрасываясь инструментами. Беллкранк нашёл длинный штырь и нацарапал отметку на склоне холма. «Вот где мы будем копать», — объявил он.

«Почему там?» — спросил Катвуд.

«Почему нет?»

«Не лучше ли подняться на вершину и пробурить шахту прямо вниз?» — предложил Уинговер.

«Если бы мы хотели вырыть колодец, то, возможно, и так, но не когда ищем железо», — ответил Беллкранк. После долгого обсуждения таких эзотерических вопросов, как геологические слои, осадконакопление и правильный рацион шахтёров, гномы обнаружили, что копать им нужно всего лишь двумя деревянными совками с короткими ручками.

«Чьи это?» — спросил Сайтер.

«Мои», — ответил Фиттер. «Один для фасоли, другой для изюма». «Разве в тележке нет настоящей лопаты или заступа?»

«Нет», — сказал Ропериг. «Конечно, будь у нас немного железа, мы могли бы сделать свои собственные лопаты…» Катвуд и Уинговер забросали его грязными носками за это предложение.

«Если у нас есть только совки, то придётся копать ими», — сказал

Беллкранк. Он предложил их Катвуду и Уинговеру.

«Почему мы?» — спросил Катвуд.

«Почему нет?»

«Хотел бы я, чтобы он перестал так говорить», — сказал Уинговер. Он закатал рукава выше локтей и опустился на колени у круга, который Беллкранк нацарапал на грунте. «Ох, камни», — вздохнул он.

«Лучше бы ты захотел, чтобы Реоркс помог нам убрать их», — сказал Катвуд, — «иначе придётся копать весь день».

Гномы собрались вокруг, и двое их коллег принялись за работу. Верхние слои из хлопьевидного , похожего на пух, красного грунта легко счищались. Копатели бросали его совками через плечо, попадая в лицо Сайтеру и Рейнспоту. Гномы отошли на более безопасную дистанцию.

Беллкранк наклонился и схватил горсть земли, которую отбросил Уинговер. Эта земля уже не была сухой и рыхлой, а была твёрдой, зернистой и влажной. «Привет», — сказал он. «Взгляните на это. Песок».

Стурм и Китиара осмотрели комок влажного песка, который Беллкранк сжал в своём маленьком кулачке. Это был самый обычный песок, но с бледно-красным оттенком.

«Фу! О, вот оно что», — хмыкнул Катвуд. Он выбил из стенки туннеля большой кусок. Тот немного скатился по склону и остановился. Фиттер поднял его.

«На ощупь как стекло», — сказал он. Сайтер взял у него предмет.

«Это и есть стекло. Грубое стекло», — сказал Сайтер.

Из дыры вывалилось ещё больше осколков стекла, а также песок, песок и ещё песок. Уинговер и Катвуд рыли туннель вперед и вперед, очертя голову, и теперь в отверстии торчали только их ноги. Стурм велел им прекратить копать.

«Бесполезно», — сказал он. «Здесь нет руды».

«Должен согласиться с мастером Светлым Мечом», — сказал Беллкранк.

«Весь холм, скорее всего, представляет собой одну большую кучу песка».

«Откуда берётся стекло?» — спросила Китиара.

«Любой источник тепла может расплавить песок в стекло. Молния, лесной пожар, вулкан».

«Это неважно», — сказал Стурм. «Мы искали железо, а нашли стекло. Вопрос в том, что нам теперь делать?»

«Продолжать искать?» — робко спросил Фиттер.

«А как же Статтс и остальные?» — спросила Китиара.

«Снимай с меня шестерни, я забыл о наших коллегах», — сказал

Ропериг. «Что будем делать?»

Стурм сказал: «Мы вернёмся. Ещё не рассветёт, прежде чем мы доберёмся до летающего корабля, и мы сможем собрать немного растений-копий для Статтса, Птичьего Зова и Флэша. Когда мы соберёмся все вместе, мы сможем починить двигатель…» Он серьёзно посмотрел на Кит. «…с помощью железа, которое мы с Китиарой носим. Вы, гномы, можете перековать наше оружие и доспехи в нужные вам детали». Среди гномов прокатился одобрительный гул. «Неужели ты думаешь, я позволю, чтобы мой меч, мою кольчугу превратили в детали машины? Чем мы будем защищаться? Черпаком и бобами?» — яростно воскликнула Китиара.

«До сих пор мы использовали наше оружие только для того, чтобы рубить сорняки», — возразил Стурм. «Это может быть нашим единственным способом добраться домой».

Китиара скрестила руки на груди. «Мне это не нравится».

«Мне тоже, но какой у нас выбор? Мы можем быть хорошо вооружёнными и остаться на Лунитари, или безоружными, но отправиться домой».

«Не самый лучший выбор», — вынуждена была признать она.

«Тебе не нужно принимать решение прямо сейчас. Что бы ты ни решила, сначала нам нужно вернуться на корабль», — сказал Стурм.

Никто не оспаривал его решение. Гномы приготовились сняться с лагеря. Как и распаковка, это было быстрое мероприятие. Каждый гном бросил что-то в приведённую в порядок тележку.

Иногда они боролись за один и тот же предмет, а Рейнспот и Катвуд даже увлеклись и бросили в тележку Фиттера.

Стурм вытащил самого маленького гнома, прежде чем его закопали.

Благодаря ясному небу и множеству звёзд, исследователи смогли проложить путь обратно к каменной равнине. Как только они покинули цепь холмов, их ждало прекрасное зрелище. На юго-западном горизонте небо озарилось бело-голубым сиянием. Через несколько сотен ярдов пути, голубоватый свет озарил равнину, источником этого сияния оказался мир Кринн, впервые появившийся в поле зрения с момента их прибытия на красной луне.

Отряд остановился, чтобы полюбоваться огромным лазурным шаром. «Что это за пушистые белые пятна?» — спросила Китиара.

«Облака», — ответил Рейнспот.

«А синее — это океан, коричневое — суша?»

«Совершенно верно, леди».

Стурм стоял в стороне от остальных, размышляя о своём родном мире. Китиара смотрела в подзорную трубу гнома, прищурившись на один глаз и сильно наклонившись к Сайтеру.

Закончив, она подошла к Стурму.

«Не хочешь взглянуть?» — спросила она.

Стурм потёр свой слегка заросший подбородок. «Я прекрасно вижу».

Яркий голубовато-белый свет Кринна отразился от его кольца и замерцал. Эмблема Ордена Розы Соламнийских рыцарей привлекла его внимание.

Он вдохнул дым и закашлялся.

Только не снова! Видение настигло его без всякого предупреждения». Стурм старался сохранять спокойствие. Что-то всегда случалось, чтобы вызвать это переживание — сначала холодный воздух луны, потом прикосновение к волчьему меху плаща, а теперь и свет, отражающийся от его кольца, единственной подлинной реликвии, доказывавшей его соламнийское происхождение. Это было кольцо не отца, а матери; Стурм носил его на мизинце.

Высокая, тёмная стена возвышалась за его спиной. Стурм стоял в тени стены, и была ночь. В двадцати ярдах от него горел костёр. Казалось, он находился во дворе замка. Двое мужчин в рваных плащах стояли, сгорбившись, над огнём. Третий лежал на земле, неподвижно.

Стурм подошёл ближе и увидел, что самым высоким мужчиной был его отец. Сердце Стурма забилось. Он протянул руки к Ангриффу Светлому Мечу впервые за тринадцать лет. Старый воин поднял голову и посмотрел прямо… сквозь Стурма. «Они меня не видят, — подумал Стурм. — Есть ли способ дать о себе знать?»

«Нам не следовало сюда приходить, милорд», — сказал другой стоявший. «Это опасно!»

«Последнее место, где наши враги будут искать нас, — это мой собственный разграбленный замок», — ответил лорд Светлый Меч. «Кроме того, нам нужно было укрыть Марбреда от ветра. Чтобы лихорадка скорее утихла у него в груди».

«Отец!» — попытался крикнуть Стурм, но не слышал даже самого себя.

Господин Светлый Меч присел на корточки рядом с лежащим на земле мужчиной. Его дыхание оседало инеем на бороде, сделав её такой же белой, как у Марбреда. «Как ты себя чувствуешь, старый друг?» — спросил отец Стурма.

Марбред прохрипел: «Годен к любому приказу моего господина».

Ангрифф сжал руку своего старого слуги, встал и повернулся спиной к больному.

«Он может не продержаться даже эту ночь», — сказал он. «Завтра, возможно, останемся только ты и я, Брен».

«Что нам делать, милорд?» Господин Светлый Меч сунул руку под рваные плащ и одеяло, свисавшие с его широких плеч. Он расстегнул пояс и достал меч с ножнами.

«Я не позволю этому клинку, выкованному первым из моих предков и с честью служившему все эти годы, попасть в руки врага».

Брен схватил господина Светлого Меча за запястье. «Мой господин, вы не хотите… вы же не станете уничтожать его!»

Ангрифф вытащил меч из чехла на шесть дюймов.

Мерцающий свет огня осветил полированную сталь, заставив её сверкать. «Нет», — сказал он. «Пока жив мой сын, род Светлых Мечей, я надеюсь, продолжится. Мой меч и доспехи будут принадлежать ему».

Стурму казалось, что сердце вот-вот разорвётся. Внезапно боль, вызванная этой сценой, сменилась странной лёгкостью.

Она проникла в конечности Стурма, и, хотя он еще пытался удержать видение в поле зрения, сохранить всё в чётком фокусе, образ померк. Огонь, люди, его отец и клинок Светлых Мечей дрогнули и растворились. Пальцы Стурма сжались в кулаки, он пытался буквально ухватить происходящее. Стурм обнаружил, что сжимает ворс шубы Китиары.

«Со мной всё в порядке», — сказал Стурм. Сердце медленно вернулось к своему нормальному ритму.

«На этот раз ты был очень тихим», — сообщила она. «Ты смотрел в пространство, словно смотрел спектакль в Утехе».

«В каком-то смысле так и было». Он описал бдение отца. «Должно быть, это настоящее или недавнее прошлое», — рассуждал он. «Замок лежал в руинах, но мой отец выглядел не таким уж старым — лет на пятьдесят. Его борода не поседела. Должно быть, он жив!»

Стурм осознал, что лежит на спине, когда пошевелился. Он поспешно сел и тут же чуть не упал с повозки гномов. «Как я сюда попал?» — спросил он.

«Это я тебя туда посадила. Ты выглядел так, будто сам не справишься», — сказала Китиара.

«Ты меня подняла?»

«Одной рукой», — сказал Уинговер. Стурм посмотрел вниз.

Все гномы, кроме Сайтера, стояли на шестах, толкая тележку. Ему вдруг стало неловко быть такой обузой для своих спутников, и он спрыгнул с тележки. Китиара тоже сползла вниз.

«Сколько я был без сознания?» — спросил Стурм.

«Больше часа», — ответил Сайтер, имея в виду звёзды. «Видения становятся длиннее, да?»

«Да, но, кажется, они возникают, когда я вспоминаю что-то из прошлого», — сказал Стурм. «Если я сосредоточусь на настоящем, возможно, мне удастся избежать подобных эпизодов».

«Стурм не одобряет сверхъестественное», — объяснила Китиара гномам. «Это часть его рыцарского кодекса».

Кринн теперь был высоко над головой, и вокруг них было светло как днём. Однако в ярком свете не росло никаких растений; всё было холодным и безжизненным под ясным сиянием планеты. Сайтер снова завел с коллегами долгую дискуссию. Китиара и Стурм плелись за телегой, так что никто не заметил канаву, пока передние колеса не съехали в неё. Гномы на переднем шесте — Катвуд, Фиттер и Уинговер — упали лицом вниз. Ропериг, Рейнспот и Беллкранк изо всех сил пытались удержать тяжело нагруженную тележку, чтобы она не перевернулась. Китиара и Стурм бросились вперёд и подперли борта.

«Пусть катится», — сказала Китиара. — «Отпусти».

Рейнспот и Белл Крэнк отпустили, но Ропериг не отступил. Телега покатилась по краю канавы, люди бежали рядом, а Ропериг больно подпрыгивал на рвущемся из рук шесте.

«Что с тобой?» — спросил Беллкранк, когда телега остановилась. — «Почему ты не отпустил?»

«Я… я не смог», — пожаловался Ропериг. — «У меня прилипли руки!» Он с трудом поднялся на ноги. Из его карманов и манжет посыпалась пыль. Его короткие пальцы крепко держались за шест. Рейнспот попытался освободить пальцы коллеги. «Ой, ой!» — закричал Ропериг. «Ты мне пальцы оторвёшь!»

«Не будь таким плаксой», — сказал Сайтер.

«Катвуд, ты что, намазал этот конец шеста клеем?» — спросил Рейнспот.

«Ни в коем случае! Клянусь шестерёнками, я бы никогда этого не сделал, не сказав ему сначала». Произнесение Катвудом священного слова

«шестерёнки» доказывало, что он говорил правду.

«Хм». Китиара побарабанила пальцами по колесу тележки.

«Может, это опять какая-то безумная магия Лунитари».

«Ты хочешь сказать, что я приклеился к этой тележке навсегда?»

«Не расстраивайтесь, мастер. Я могу отпилить этот шест», — сказал Фиттер. Он утешающе похлопал своего босса по спине.

«Чепуха», — сказал Белкрэнк. «Если мастер Светлый Меч одолжит мне свой нож, я в мгновение ока отскребу ваши пальцы».

Ропериг побледнел. «Даже не пытайся!»

«Тогда мы можем очень аккуратно обрезать ваши пальцы».

«Никто ничего резать или пилить не будет», — сказала Китиара. «Если эта липкость того же рода, что и моя сила или видения Стурма, то вам стоит задуматься, как это работает, прежде чем начинать кромсать пальцы».

«Именно так», — сказал Сайтер. «Неужели это не просто совпадение, что мы обретаем способности, связанные с делом нашей жизни? Я вызываю дождь, леди Китиара становится всё более могущественной воительницей, а Ропериг, мастер верёвок и узлов, оказывается связанным собственными руками. Как будто какая-то неуловимая, но могущественная сила усиливает наши природные способности».

«Ропериг, наверное, может освободиться, если захочет», — сказала

Китиара. «Так же, как Рейнспот может желать дождя».

«Всё, чего я хотел, — это удержаться, когда мы поскользнулись в канаве», — мрачно сказал Ропериг.

Он крепко зажмурился и изо всех сил пожелал.

«Сильнее! Сосредоточься!» — потребовал Сайтер. Катвуд выхватил лупу и пристально смотрел на прилипшие руки Роперига. Медленно, с тихим сосучим звуком, его руки отделились от шеста прикрепленного к телеге.

«Ой, ой!» — простонал Ропериг, размахивая руками. "Жжет!"

Тележку поставили на край оврага. Гномы пустили по кругу бутылку с водой. Монтажник передал её Китиаре, которая сделала небольшой глоток, прежде чем предложить её Стурму.

Он долго держал бутылку, глядя в землю, но не пил.

"Что теперь?" — спросила она, забирая бутылку обратно.

"Эта магия меня беспокоит. Нельзя ли как-то от неё отказаться, вернуть все назад?"

Она заткнула пробку обратно в бутылку. "Зачем? Нужно привыкнуть, научиться контролировать её воздействие."

Китиара сжала руку в кулак. Она чувствовала в себе силу, словно тепло сладкого вина в жилах. Этот вкус власти опьянял. Она посмотрела Стурму в глаза. "Если мы вернёмся на Кринн без гроша, без оружия и доспехов, надеюсь, наши силы останутся с нами."

"Это неправильно", — упрямо сказал он. «Правильно? Это единственное право, которое имеет значение!» Бутылка с водой взорвалась, когда она раздавила её пальцами.

Маленький Монтажник наклонился, чтобы подобрать глазированные осколки. «Вы разбили бутылку, леди», — сказал он. «Вы порезались?»

Она показала ему свою неповреждённую руку. «Здесь много чего может разбиться, прежде чем я закончу», — сердито сказала она.

К тому часу, как Кринн скрылся на северо-восточном горизонте, исследователи были уже больше чем на полпути к «Повелителю облаков».

Впереди не было ничего, кроме ровной земли, камней и красной пыли. Они шли вперёд, люди молчали, гномы снова болтали.

Пилот летающего корабля шёл всё медленнее и медленнее, пока наконец не остановился.

«Пошли, парень», — сказал Сайтер, подталкивая Уинговера в спину. «Ты ведь не хочешь отстать?»

«Он исчез!», — объявил Уинговер.

«Кто исчез?»

«Корабль. „Повелитель облаков“».

«Ты просто тупица. Мы в добрых восьми милях отсюда, как ты можешь видеть отсюда?»

«Не знаю, но я отчётливо вижу это место», — сказал

Уинговер. Он прищурился вдаль. «Там большая колея, следы от торможения и несколько сломанных ящиков, но корабля нет».

Стурм и Китиара подошли к дальнозоркому гному.

«Ты уверен, Уинговер?» — спросил Стурм.

«Он исчез», — настаивал гном.

Сайтер и другие гномы были вслух выражали свой скепсис, но

Стурм приказал им ускорить шаг. Они прошли еще несколько миль, а Уинговер всё ещё повторял, что летающего корабля нет на месте приземления. Он в мельчайших подробностях описывал реактивное сопло, оставленное Статтсом на месте происшествия, и его уверенность вселила в отряд тревогу. Китиара не выдержала, когда до корабля оставалась всего миля. Она быстро побежала вперед, оставив остальных позади.

Стурм и гномы продолжили путь. Китиара вскоре вернулась. «Уинговер прав», — сказала она. «Повелитель облаков исчез». Гномы тут же окружили Уинговера и начали тыкать ему в лицо и дергать за веки. Гном-пилот отмахивался от непрошеных пальцев, а его коллеги, совершенно забыв о новостях, которые принесла Китиара, пытались выяснить причину его удивительного зрения.

«Это магия Лунитари», — сказал Уинговер. «Оставьте меня в покое!»

«Неужели Статтс и компания могли сами починить корабль и улететь?» — спросил Стурм. Китиара распустила меховой воротник, чтобы впустить прохладный воздух. «Там повсюду следы — маленькие круглые отпечатки — думаю, корабль унесли».

«Унесли?» — с благоговением спросил Фиттер.

«Ты знаешь, сколько весит этот корабль?» — спросил Сайтер.

Она выпятила подбородок и ответила: «Мне всё равно, даже если он тяжелее горы. Неважно. Кто-то или что-то подняло его и унесло».

Стурм сказал: «Значит, „они“ очень сильны, или их очень много».

«Или и то, и другое», — мрачно сказала Китиара.

Солнце освещало каменные поля, где "Повелитель Облаков" впервые коснулся Лунитари. Исследовательская группа окружила место, беспомощно глядя на пустую борозду в земле. Как Уинговер и видел с расстояния в восемь миль, летающий корабль и три оставшихся на нём гнома исчезли. Посадочные шасси, сломанные при ударе о луну, были единственной оставшейся частью корабля. Помимо колёс, там были два пустых ящика, несколько мешков из-под фасоли и остатки костра.

«Кто мог это сделать?» — спросил Беллкранк.

Катвуд полз с линзой, изучая следы.

Стурм быстро прошёлся по жалким остаткам лагеря и сказал: «По крайней мере, следов кровопролития нет».

«Шестьдесят», — провозгласил Катвуд. У него на носу и в бороде была грязь. «Здесь было не меньше шестидесяти человек. Должно быть, они унесли «Повелителя облаков» на плечах, потому что нет никаких следов, что корпус тащили».

«Не верю», — сказал Сайтер. «Шестьдесят человек не смогли бы унести «Повелителя облаков» на плечах».

«Даже будь они такими сильными, как леди Китиара?» — спросил

Ропериг. Это заставило всех замереть.

Китиара присела возле цепочки следов. «Это след не от человеческих ног», — сказала она. «Отпечатки круглые, почти как копыта некованых лошадей». Она также отметила, как близко они расположены. «Эти неуклюжие дураки, должно быть, наступали друг другу на пятки! Придётся идти за ними. Выследить их и вернуть корабль».

«Без вопросов», — сказал Стурм. Китиара вытащила точильный камень из поясной сумки и села затачивать лезвия меча. Стурм собрал гномов. «Мы идём за вашими коллегами», — объявил он. Гномы разразились ликующими криками. Стурм махнул рукой, призывая к тишине. «Мы не знаем, насколько они опередили нас, поэтому нам нужно действовать как можно быстрее. Это значит, — он увидел предвкушение на их лицах, — что каждый из вас может взять с собой только то, что может унести».

Это вызвало среди гномов суматоху подготовки и контрподготовки. На глазах у Стурма они разобрали на части четырёхгномную исследовательскую тележку и начали собирать одногномные исследовательские наборы, сделанные из деревянных реек, полос брезента и одеяла. Наборы надевались как рюкзаки, но были вдвое выше гномов. Это потребовало всевозможных поддерживающих ремней, верёвок и балансировки нагрузки. Вскоре каждый гном шатался под сложным тентом из дерева и ткани, но в итоге они не оставили ни капли своего драгоценного снаряжения.

Стурм оглядел их и внутренне застонал. Так они никогда не найдут "Повелителя Облаков", никогда не вернутся на Кринн и никогда не найдут его отца. Ему хотелось пожурить этих коротышек, но он знал, что это бесполезно. Гномы идут своим чередом, неловко и бессистемно, но всё же идут.

Сайтер проковылял мимо, делая записи под скрипучим пологом из брезента. «Начинаю новый журнал», — сказал он, покачиваясь из стороны в сторону. Верх его исследовательского рюкзака едва не задел нос Стурма. «Это больше не Исследовательский марш по Лунитари». Он шёл дальше. Уинговер пыхтел следом.

«Теперь мы — Миссия по спасению летающего корабля Лунитари», —

сказал Уинговер.

Тропа была широкой и ровной, и, насколько можно было судить, никто не пытался её скрыть. Либо те, кто захватили летающий корабль, были не очень умны, либо они решили, что на борту только Статтс, Птичий Зов и Флэш.

Китиара и Уинговер двинулись вперёд. Она проверила его дальнозоркость, попросив гнома описать расположение камней с расстояния в шесть миль. Бедный

Уинговер, у него ужасно разболелась голова, а его короткие ноги не могли поспевать за широким, мощным шагом Китиары». Она взвалила на плечо его исследовательский рюкзак (ремни которого были натянуты до предела) и подняла его за воротник. Подхватив Уинговера под мышку, Китиара побежала далеко вперёд, полагаясь на дальнозоркость гнома, чтобы не заблудиться.

Тропа шла неуклонно на запад.

Стурм брел вместе с перегруженными гномами.

Они шли по обе стороны тропы, споря о причинах дара дальнозоркости Уинговера. Стурм прикрыл глаза от солнца и еще раз посмотрел на следы. Это были поразительно правильные круглые углубления, расположенные пятью чёткими рядами. Он спросил Беллкранка: «Не кажутся ли вам эти следы странными?»

«Несомненно, да, мастер Светлый Меч, ведь мы не видели ни одного животного с тех пор, как прибыли на красную луну», — ответил гном.

«Именно! Вы заметили, насколько точны следы? Все они идеально выровнены».

«Я не понимаю».

«Даже лошадь, шевелящаяся аллюром, время от времени делает лёгкую рысцу, боком, что и отличает её след».

«Машина!» — воскликнул Беллкранк. «Мастер Светлый Меч, вы сделали это!» Беллкранк схватил Роперига за отвороты воротника.

«Разве не видишь, кто ещё мог поднять "Повелителя Облаков" и унести его, как не другая машина!»

«Клянусь Реорксом, я об этом не подумал», — сказал Ропериг.

Фиттер помчался к Рейнспоту и рассказал ему теорию Беллкранка. Эта идея тут же дошла до Катвуда и Сайтера. Сайтер пренебрежительно отмахнулся от этой идеи.

«Это ничего не решает!» — сказал он. «Где машина, там должен быть и создатель машин, верно?»

Беллкранк открыл рот, чтобы высказать своё мнение, но в этот момент Китиара и Уинговер подбежали к ним. Воительница несла гнома под мышкой, как буханку хлеба. Голова Уинговера подпрыгивала и тряслась каждый раз, когда её каблуки касались земли. В другой ситуации эта картина могла бы показаться комичной.

Китиара резко остановилась перед Стурмом. «Впереди деревня», — сказала она. Она даже не запыхалась.

«Деревня? Что за деревня?» — спросил Ропериг. «Деревня», — раздался голос Уинговера из-под руки Китиары. «В центре есть какая-то крепость».

«Тропа ведёт в эту деревню?» — спросил Стурм.

Китиара покачала головой. «Она уходит на север, полностью её обходит».

«Нам нужно осмотреть эту деревню», — крикнул Катвуд с расстояния в тридцать ярдов. Стурм и остальные переглянулись, затем посмотрели на Катвуда.

«Ты слышишь, о чём мы говорим?» — едва слышно прошептал Уинговер.

«Конечно! Думаешь, я глухой?» — крикнул в ответ Катвуд. Сайтер похлопал его по плечу.

«Я их не слышу», — сказал он. Он схватил Катвуда за уши и повернул голову из стороны в сторону, заглядывая в уши плотника. «Всё выглядит нормально», — сказал он. «Мой голос тебе не кажется громким?» «Так и есть, когда кричишь с расстояния в дюйм!»

Сайтер повёл Катвуда за руку к остальным. «Это случилось снова», — сообщил он. «Катвуд слышит обычный разговор с расстояния в тридцать ярдов, а может, и больше».

«Правда? Тут нужны некоторые проверки», — сказал Рейнспот. Он опустил рюкзак на землю и попытался освободиться от ремней и шнуров.

«Неважно!» — сказала Китиара. «Что нам делать с деревней?»

«Насколько близко нам придётся подойти к ней, если мы пойдём по следу?»

спросил Стурм.

«Чуть ли не вплотную».

Стурм прищурился, глядя в небо. «Полдня прошло. Если пойдём сейчас, то успеем пройти деревню до наступления темноты и не потеряем след». Сайтер поворчал, жалуясь на отсутствие у человека научного любопытства, но ни один гном всерьёз не решился пойти против его плана.

Стурм выстроил отряд гномов в колонну и строго приказал им молчать. «Чувствую, надвигается беда», — сказал он. «Крепость означает какого-то лорда и, вероятно, вооружённых слуг. Если, — добавил он, — если этот мир хоть немного похож на

Кринн».

Глядя прямо перед собой, Китиара спросила: «Ты боишься?»

«Боюсь — нет. Беспокоюсь — да. Наше пребывание здесь никогда еще не было таким опасным. Решительный бой может уничтожить нас, даже если мы победим».

В этом и разница между нами, Стурм. Ты сражаешься за порядок и честь; я сражаюсь за себя. Если назревает беда, единственное, что нужно сделать, — это одержать верх».

— Неважно, что будет с остальными?»

Он попал в цель. Глаза Китиары вспыхнули. «Я никогда не переходила на другую сторону в битве и не предавал друга! Гномы нуждаются в нашей защите, и я пролью последнюю каплю своей крови, защищая их. Ты не вправе утверждать обратное!

Стурм какое-то время молчал, а затем сказал: «Прости, Кит. Мне становится всё труднее понимать тебя. Думаю, эта магическая сила, которую ты обрела, повлияла на твоё мировоззрение».

«На мой разум, ты имеешь в виду».

«Верно, то, что ты говоришь все это, к тому же так жестко ».

«Жизнь жестока, как и факты».

Стоя в конце колонны, Катвуд слышал всё и сказал: «Мне кажется, они злятся друг на друга».

«Это показывает, как немного ты знаешь», — ответил Сайтер. «Мужчины и женщины всегда странно ведут себя по отношению друг к другу.

Они никогда не хотят показывать свои истинные чувства».

«Почему?»

«Потому что они не хотят казаться уязвимыми. У людей очень развито это чувство, называемое «гордыней», которое похоже на удовлетворение от исправной работы машины. Гордыня заставляет их действовать вопреки своим истинным чувствам.

«Глупо!»

Сайтер пожал плечами под своим огромным рюкзаком и чуть не упал. «Уф! Клянусь Реорксом! Конечно, это глупо, и эти двое людей особенно горды, а это значит, что чем яростнее они действуют и чем громче кричат, тем больше они заботятся друг о друге».

Катвуд был поражен пониманием своего коллеги человеческого поведения. «Откуда ты так много узнал о людях?» — спросил он.

«Я слушаю и учусь», — ответил Сайтер совершенно невежливо.

Хотя он еще не осознавал этого, именно это изменение в Сайтере произошло под воздействием магии Лунитари. Из интуитивного, импульсивного гнома он превратился в логичного, вдумчивого, дедуктивного гнома, существо, которого никогда раньше не существовало.

Поле камней было почти лишено растительности даже днем, поэтому первым признаком приближения участников марша к деревне стали заросли грибов с алыми шляпками высотой семь футов, растущие аккуратными рядами между двумя низкими каменными стенами. Ропериг разобрал участок стены, чтобы изучить его; он был просто сложен из отдельных камней, подогнанных друг к другу. "Очень «Примитивно», — вынес он свой презрительный вердикт.

Грибной сад служил им защитой от самой деревни. Стурм, Китиара, Уинговер и Катвуд пробирались сквозь ряды грибов к самому краю поселения.

По кринским меркам это была не деревня. Домов вообще не было, лишь ряд концентрических каменных стен высотой примерно по пояс, да несколько яслей, заполненных собранным урожаем. Единственным полноценным сооружением была донжон — приземистое одноэтажное здание без окон в центре деревенских стен. Из донжона торчал одинокий шест, на котором безжизненно свисало грязно-серое знамя.

«Не совсем золотые чертоги Сильваноста, правда?» — сказала Китиара. Обращаясь к гномам, она спросила: «Вы слышите или видите что-нибудь там внизу?» Уинговер не видел никакого движения.

Катвуд прищурился и внимательно прислушался.

«Я «Слышу шаги», — неуверенно проговорил он. — «Довольно тихие.

Кто-то ходит внутри крепости».

«Ладно. Обойдём это место стороной», — сказал Стурм.

Остальные гномы терпеливо ждали на другой стороне, переговариваясь шёпотом. Когда Уинговер, Катвуд и люди вернулись, они взвалили на плечи свои тяжёлые рюкзаки и снова выстроились в колонну.

«Деревня выглядит заброшенной», — сказал Стурм. — «Значит, мы пройдём мимо». В любом случае, ведите себя тихо».

Тропа "Повелителя Облаков" уходила от деревни, сразу за стенами грибного сада. Когда они обогнули высокие красные стебли, Китиара, шедшая впереди, увидела, что по обеим сторонам тропы росли высокие безлистные деревья.

«Странно», — сказала она. «Раньше их здесь не было».

«Они выросли внезапно, как и другие растения?» — спросил

Ропериг. Китиара покачала головой и выхватила меч. Деревья были высотой около двух метров. Их стволы были покрыты полосами цвета, от глубокого бордово-красного у основания до светло-розового на закругленных верхушках. У всех были ветви, которые росли и сгибались.

«Самые уродливые деревья, которые я когда-либо видел», — сказал Катвуд. Он отмотал леску достаточной длинны, чтобы отколоть кусок шелушащейся коры своим

набором инструментов "Двадцать карманов". Он осматривал мясистую серую древесину, когда левая ветка дерева согнулась и выбила Образец из его руки.

"Эй!" — сказал он. "Дерево ударило меня!"

Двойной ряд деревьев пришел в движение. Они вырвали корни из земли и освободили ветви.

Черные чашеобразные глаза открылись на стволах, а рваные рты раздвинулись.

Стурм схватился за рукоять. Гномы столпились между ним и Китиарой.

"Страдающие окровавленные боги! Что это за твари?"

воскликнула Китиара.

"Если я не ошибаюсь, это наши селяне." «Они нас ждали», — ответил Стурм, продолжая двигать кончиком меча взад-вперёд, чтобы отпугнуть древесных тварей.

Древолюди издали серию глубоких улюлюкающих звуков, словно хор бараньих рогов. Из углублений в своих телах они извлекли множество мечей и копий — все из прозрачного красного стекла. Деревья сомкнули кольцо вокруг осаждённых.

«Будьте готовы», — сказала Китиара напряжённым от предвкушения голосом.

«Когда мы прорвёмся сквозь них, все бегите».

«Куда бежать?» — дрожащим голосом спросил Фиттер.

Один древесный человек, самый высокий из всех, отделился от своих собратьев и двинулся вперёд. Он не шёл. Скорее, переплетение корней, из которых состояли его ноги, сжалось и понесло существо вперёд. Деревянник поднял свой грубый стеклянный меч без рукояти в одной руке, покрытой корой, и громко ухнул.

«Йа!» Китиара прыгнула вперёд и ударила по стеклянному клинку.

Она отбила его выпад и взмахнула снова, на этот раз попав древесному человеку под левую руку. Её меч глубоко вонзился в мягкую древесную плоть — так глубоко, что его было трудно вытащить. Китиара увернулась от ответного удара древесного человека и выпустила свой меч. Она отступила на несколько шагов, оставив свой клинок вонзенным во врага. Деревянного человека, казалось, не слишком смущал ярд стали, вонзенный в него.

«Стурм, одолжи мне свой меч», — быстро сказала Китиара.

«Не буду», — ответил он. «Успокойся, ладно? Это существо не нападало, оно пыталось заговорить».

Пронзённый древесный человек смотрел на них широко раскрытыми, немигающими глазами. Хриплым басом он произнес: «Люди. Железо. Люди?»

«Да», — ответил Стурм. «Мы люди».

«А мы гномы», — сказал Беллкранк. «Рад познакомиться…»

«Железо?» — Древочеловек вырвал меч Китиары из своего бока, схватив его за лезвие. Он протянул рукоять Китиаре.

«Железо, люди…» Она осторожно взяла рукоять и опустила остриё на землю.

«Люди, идите», — сказал древочеловек. Его глаза и рот исчезли, но тут же появились снова с другой стороны. «Люди, идите, железный король».

Древочеловек, не оборачиваясь, развернулся.

Другие древесные люди сделали то же самое; их глаза закрылись с одной стороны головы и открылись с другой.

«Интересно», — сказал Катвуд. «И это избавит их от необходимости оборачиваться».

«Мы пойдём с ними?» — спросил Рейнспот.

Стурм отвёл взгляд в сторону украденного летающего корабля.

«Пока», — сказал он. «Нам следует отдать дань уважения этому железному королю. Может быть, он знает, что могло погубить наш корабль».

Древолюди двинулись прямиком к деревенской цитадели. Стурм, Китиара и гномы последовали за ними. Ближе к деревне они увидели следы повреждений на стенах и в садах.

Что-то обрушило длинный участок стены, и ясли, полные жёлтых фруктов в форме штопора, были разорены. Скользкая мякоть и семена были разбросаны повсюду.

Предводитель древолюдей, тот, которого Китиара прорубила мечом, остановился перед дверью цитадели. Ворота состояли из перекрывающих друг друга пластин красного стекла, висящих на петлях из того же материала. Древочеловек прогремел: «Король! Люди, железо, вперёд!»

Не дожидаясь ответа, древочеловек оперся на ворота, и они распахнулись. Древочеловек не вошёл сам, а отступил назад и взмахом руки велел гостям войти.

Китиара проскользнула внутрь, прижавшись спиной к шершавой каменной стене. Намётанным глазом, реагирующим на опасность, она осмотрела обстановку. Внутри было достаточно светло, поскольку крыши не было. Стены возвышались на десять футов и были наклонными, но ни солома, ни черепица не защищали от солнца. Комната, в которую она вошла, на самом деле была коридором, который впереди расходился еще на два влево и вправо. Противоположная стена была глухой, хотя и гладко оштукатуренной песчаным раствором, выкрашенным в белый цвет.

«Чисто», — доложила она. Голос её был напряжённым и низким.

Стурм впустил гномов.

«Человек». Стурм посмотрел на бесстрастные глаза древесного человека. «Железный король. Там». Он указал налево.

«Понимаю. Спасибо». Древочеловек постучал длинным, суставчатым пальцем по воротам, и Стурм толкнул их.

«Наш хозяин будет в левом коридоре», — сказал он.

«Всем быть начеку!» Китиара прошла к концу коридора, ожидая признаков засады. Зал повернул направо и расширился. Высокие стены и отсутствие потолка создавали у Стурма ощущение, будто он блуждает в лабиринте.

Они наткнулись на неожиданно знакомый артефакт: низкую, толстую дубовую дверь, обитую железными петлями. Эта реликвия была прислонена к стене. Монтажник заглянул за неё.

«Она никуда не ведёт», — сказал он.

«В ней есть что-то знакомое», — задумчиво пробормотал Катвуд.

«Глупый болван, конечно, знакомое. Ты же видел эти двери раньше!» — сказал Беллкранк.

«Нет, но мне знаком стиль. Я знаю! Это корабельная дверь!» — объявил он.

«Она ведь не с «Повелителя облаков», да?» — встревожился Стурм.

«Нет, эта дверь дубовая, а у «Повелителей облаков» — сосновая».

«А как же корабельная дверь могла попасть на красную луну?» — риторически спросил Уинговер. Катвуд сочинял ответ, когда Китиара прогнала его.

Они прошли мимо ещё большего количества разного хлама из своего мира: пустых бочонков, глиняных горшков и чашек, лохмотьев парусины и обрывков кожи, ржавого сломанного абордажного меча. Нескольких мотков верёвки, по словам нетерпеливого Роперика, были корабельными снастями, сделанными в южном Эрготе.

Возбуждение нарастало по мере того, как появлялись всё более и более интригующие вещи.

Коридор снова повернул направо, на этот раз в просторную комнату. Там, у опрокинутого деревянного стула, стоял мужчина. Настоящий мужчина, невысокий и тощий. Он был одет в грязную коричневую жилетку и обрезанные штаны, верёвочные сандалии и парусиновую фуражку с козырьком. Лицо у него было грязное, а седая борода доходила почти до живота.

«Хе-хе-хе», — прохрипел мужчина. «Наконец-то гости. Я так долго ждал гостей!»

«Кто вы?» — спросил Стурм. «Я? Я? Дак ведь я — король Лунитари», — провозгласило это потрепанное пугало.

«Ты мне не веришь», — сказал самопровозглашённый монарх.

«Ты едва ли соответствуешь стереотипному архетипу», — сказал

Сайтер. Король Лунитари склонил голову.

«Что ты сказал?» — спросил он.

«Ты не похож на короля», — перевёл Стурм.

«Но я похож! Рапальдо Первый, мореплаватель, корабел и абсолютный правитель красной луны, вот он я». Он подошёл к группе нервно, нерешительно шаркая ногами. «Кто вы?»

Гномы с готовностью подошли к королю

Рапальдо, быстро пожимая руки и выпаливая сокращённые версии своих невероятно длинных имён.

Глаза Рапальдо остекленели от этого шквала.

Стурм прочистил горло и осторожно отвёл Фиттера, последнего гнома, подальше от растерянного человека. «Стурм Светлый Меч Соламнии», — представился он.

Китиара шагнула вперёд и откинула меховой воротник.

Рапальдо ахнул. «Китиара Ут-Матар», — сказала она.

«Л-леди», — пробормотал Рапальдо. — «Я много-много лет не видел настоящей леди».

«Не уверен, что ты видишь её сейчас», — со смехом сказала Китиара. Рапальдо нежно взял её за руку. Он держал её осторожно, разглядывая тыльную сторону и ладонь с неловким вниманием.

Руки Китиары не были ни изящными, ни хрупкими. Это были сильные, гибкие руки воина. Благоговейный интерес Рапальдо забавлял её. Словно внезапно осознав, что совершает глупость, Рапальдо отпустил руку Китиары, выпрямился во весь рост — чуть выше пяти с половиной футов — и объявил: «Если вы последуете за мной в королевский зал аудиенций, я выслушаю историю вашего появления здесь и поведаю историю моего собственного кораблекрушения». Он вернулся к своему опрокинутому стулу и поставил его на место. «Сюда», — сказал король Лунитари.

Они следовали за Рапальдо через ряд почти пустых комнат, все под открытым небом. Вся мебель имела морской стиль: здесь — матросский сундук, там — капитанское кресло с решеткой. На стене висели другие предметы корабельной тематики. Латунный клюз, несколько петель якорной цепи, рельс, выточенный на токарном станке, усеянный железными шипами.

Беллкранк дёрнул Стурма за рукав. «Металл», — прошептал он. — «Много».

«Вижу», — спокойно сказал Стурм.

«Сюда. Сюда», — сказал Рапальдо, указывая рукой.

В самом центре донжона находился зал для аудиенций, квадратное помещение шириной десять ярдов. Когда Рапальдо вошёл, полдюжины людей-деревьев щёлкнули стеклянными копьями по своим несуществующим плечам в знак приветствия. Они трижды дружно ухнули и бросили копья в боевую позицию.

«Моя дворцовая стража», — с гордостью сказал Рапальдо.

«Они разумны?» — спросил Уинговер.

«Не так, как мы с вами. Они учатся тому, чему я их учу, помнят приказы и всё такое, но они не были цивилизованными, когда я впервые пришёл сюда».

В дальнем конце комнаты стоял грубый трон — кресло с высокой спинкой, установленное на толстом прямоугольнике рубинового стекла. Кресло, очевидно, было сколочено из корабельных балок; отверстия от гвоздей всё ещё были видны.

Рапальдо вскочил на стеклянный постамент и взял скипетр с сиденья кресла. Он повернулся и со вздохом сел, положив на сгиб локтя эмблему своего сана. Это был топор с широким лезвием.

«Слушайте, слушайте. Королевский двор Лунитари может начинать», -

продекламировал Рапальдо высоким голосом. Он кашлянул, и его тощая грудь содрогнулась. «Я, король Рапальдо Первый, здесь и говорю.

«В честь нежданных гостей, прибывших сегодня, я, король Рапальдо, поведаю чудесную историю о моём прибытии сюда». Ропериг и Фиттер, почувствовав, что начинается долгая история, сели.

Рапальдо вскочил на ноги. «Встать в присутствии короля!» — крикнул он, подтвердив приказ взмахом своего скипетра-топора. Два гнома с готовностью встали. Рапальдо задрожал от ярости. «Те, кто не проявит почтения, будут удалены Королевской Гвардией!»

Стурм бросил на Китиару многозначительный взгляд. Она поклонилась и сказала: «Простите нас, Ваше Величество. Мы уже довольно давно не видели королей».

Её вмешательство произвело почти магический эффект. Рапальдо расслабился и снова сел на свой деревянный трон. Раздался отчётливый звон. Стурм заметил блеск цепи на его поясе.

«Хорошо, хорошо. Что такое король без подданных, которые оказывают ему почтение? Капитан без корабля, корабль без руля? Та-ра!» Рапальдо на мгновение крепко сжал подлокотники трона. «Прошло десять лет с тех пор, как я последний раз разговаривал с другим человеком», — сказал он. «Если я болтаю, как трещотка, то это факт».

Он глубоко вздохнул. «Я родился сыном и внуком моряков на острове Энстар в Сирийском море. Моего отца убили пираты Кернаффи, когда я был ещё мальчишкой, и в тот день, когда эта весть нашла нас дома, я сбежал в море. Я научился пользоваться топором и теслом.

Катвуд услышал это и поморщился, чтобы что-то сказать. Сайтер и Уинговер прикрыли ему рот руками.

«Ремесло корабельного плотника сделало из мальчика мужчину, хе-хе, и когда лето прошло, я перестал выходить в море и остался на берегу Энстара, строя суда, бороздящие бескрайний зелёный океан». Королевский топор соскользнул на колени Рапальдо.

«Оставайся я сухопутным корабельным плотником, я бы сейчас не был той королевской особой, которую вы видите перед собой». Потёртый рукав соскользнул с его костлявого плеча. Рапальдо рассеянно надел его на место. «Меня бы сейчас не было на этой луне», — пробормотал он.

«Один преуспевающий судовладелец по имени Мелвалин нанял меня плыть с ним на южный Эргот. Мелвалин планировал закупить лес для строительства нового торгового флота и хотел, чтобы с ним был эксперт, который бы оценил имеющуюся древесину. Мы должны были отплыть из Энстара в Далтигот на третий день осени, в злополучный день. Прорицатель Диразо, тот самый, к которому я всегда обращался за советом об успехе любого предприятия, он пообщался с тёмными духами и объявил, что дата отплытия проклята восходом Нуитари, чёрной луны. Я пытался отговориться, но Мелвалин настоял на том, чтобы путешествие началось, как и было запланировано.

Хе-хе, старый Мелвалин вскоре познал, чем грозит игнорировать предзнаменований! Да, познал!

Холодный, встречный юго-восточный ветер нес нас к западу от Эргота. Мы меняли курс несколько раз, но почти не продвигались против Харолисского ветра. Затем, через четыре дня плавания, ветер стих. Мы оказались в штиле.

Нет более беспомощного чувства, чем оказаться в море без ветра. Мелвалин перепробовал все уловки: смачивал паруса, цеплялся якорями и тому подобное, но мы не могли сдвинуться с места. Небо словно сомкнулось над нами, серое, словно рыбий глаз, и тут на нас обрушился отец всех штормов.

Рапальдо, погруженный в собственный монолог, резко встал. Он делал быстрые, отрывистые жесты, чтобы проиллюстрировать свой рассказ.

Море, оно было таким, а ветер, он дул таким… — Его руки взметнулись в разные стороны и ударились об его лицо. — Дождь с грохотом хлестал по палубе, скользя по бокам. «Тарволина», наш корабль, сразу же потеряла стеньгу и реи. А потом, потом, она опрокинулась и потащила за собой нас». Рапальдо взошел на трон и присел, опустив голову, чтобы защититься от воспоминаний.

«Что это было?» — невольно выпалил Рейнспот. Рапальдо, ожидавший этой реплики, на этот раз не рассердился.

«Водяной смерч», — сказал он, дрожа. «Мощный, закручивающийся столб воды шириной сто футов внизу! Он засосал «Тарволину», как сухой лист, и мы пролетели прямо сквозь его пустоту, все выше и выше! Некоторые матросы испугались и выпрыгнули за борт. Те, кто спрыгнули посередине, упали обратно в море, пролетев многие мили, но те, кто натолкнулся на стену закручивающейся воды…» Рапальдо топнул ногой по стулу. Все гномы вздрогнули от испуга. «Их разорвало на куски. С таким же успехом можно было прыгнуть в океан ножевых лезвий». Метафора, похоже, пришлась ему по душе, потому что он улыбнулся. Несмотря на всю свою неряшливость, король Лунитари обладал ровными белыми зубами.

«Водяной смерч нёс нас так высоко, что небо померкло. Из двадцати членов экипажа только шестеро дожили до конца полета. Смерч вывернулся наизнанку и перевернул «Тарволину» вверх дном здесь, на Лунитари».

Король Рапальдо спрыгнул к стеклянному основанию трона. Его густые брови нахмурились над тёмно-карими глазами.

«Трое пережили кораблекрушение: Мелвалин, Дарнино, штурман, и Рапальдо Первый. У Мелвалина была сломана нога, и он вскоре умер. Мы с Дарнино чуть не умерли с голоду, пока не научились есть растения, растущие днём, и пить росу, собирающуюся на красном дерне ночью».

Этого мы не знали, подумал Стурм.

«Мы с Дарнино держались вместе, пока не встретили Оуд оухай, древесных людей. Древесные люди никогда раньше не видели людей и приняли нас за своих грозных врагов…» Здесь

Рапальдо сделал паузу. Он по очереди оглядел каждого члена группы. «В общем, произошла драка, и Дарнино был убит. Лунитарцы собирались убить и меня, когда я поднял топор». Он подкрепил слова действием. «И они были так поражены, что провозгласили меня Оем-ова-ойя, верховным правителем всех и обладателем священного железа».

Рапальдо закончил свой рассказ хихиканьем. Не обращая внимания на стражников, стоявших рядом, он добавил: «Эти никчёмные дикари никогда раньше не видели металла! Они решили, что он, должно быть, дарован богами, а я — святой посланник, посланный заботиться о них». «Разве у лунитян нет своего металла?» — спросил Беллкранк.

«На всей этой чёртовой луне нет металла, насколько я могу судить», — ответил Рапальдо. Он плюхнулся на трон и с величайшей осторожностью и достоинством поправил свою рваную одежду.

«А теперь я хотел бы услышать о вашем прибытии», — надменно заявил он.

Уинговер начал говорить, но король постучал топором по трону. «Пусть госпожа расскажет».

Китиара отстегнула пояс с мечом и поставила оружие в ножнах перед собой. Опершись на меч, она поведала историю о том, как они со Стурмом встретили гномов под ливнем, о полёте на красную луну, об их экспедиции и о краже "Повелителя Облаков".

«Хе-хе-хе», — рассмеялся Рапальдо. «Нельзя оставлять вещи без присмотра, даже на Лунитари. Миконы забрали твой корабль». «Миконы?»

«Враги, о которых я говорил. Удоухайцам не нужно бояться хищников, ведь на Лунитари нет животных, только растения.

Но миконы, если их направлять, — это настоящее бедствие».

«Но кто они?» — спросила Китиара.

«Муравьи».

«Муравьи?» — спросил Сайтер.

«Гигантские муравьи», — ответил Рапальдо. «Шесть футов цельного горного хрусталя.

Магия этой луны даёт им силу двигаться и работать, но у них совершенно точно нет мозга».

«Кто — или что — руководит этими миконами?» — спросил Стурм.

Король Лунитари вздрогнул от вопроса. «Я никогда не видел это существо», — уклончиво ответил он, — «хотя однажды слышал, как оно говорит».

Стурм увидел, как Китиара в отчаянии сжала кулак. Странное поведение Рапальдо действовало ей на нервы. Она медленно расслабила руку и спросила как можно спокойнее:

«Кто ими руководит, Ваше Величество?» «Голос в обелиске. Примерно в десяти милях от моего дворца стоит огромный каменный обелиск высотой в пятьсот футов или больше. Он полый, и внутри обитает демон. Он говорит нежным голосом с миконами, которые живут в норе под основанием.

Демон никогда не выходит из своей башни, и я никогда не заходил туда, чтобы увидеть его».

«И эти миконы захватили наш корабль?» — спросил Стурм.

«Разве я не говорил?» — угрюмо ответил Рапальдо. «Две ночи назад в темноте мимо прошла стая хрустальных муравьёв. Они разрушили одну из наших стен, чтобы расчистить себе путь. Они настоящее бедствие, говорю я вам — могли бы обойти. Должно быть, они несли ваш корабль».

«Почему ваши воины не оказали им сопротивления?»

«Потому что они всё-таки деревья! Когда солнце садится, они укореняются там, где стоят, и кормятся всю ночь. Только с наступлением дня они могут стряхнуть с себя грязь и ходить». Рапальдо вскочил снова. Он бросил на Стурма сердитый взгляд. «Твои манеры дерзки! Я больше не буду отвечать на вопросы». Пронзительность исчезла из его голоса, и он добавил: «Мы устали. Можете оставить нас. Если пойдёте по коридору направо, найдёте комнаты, где можно поспать».

Китиара и Стурм поклонились, гномы помахали, и группа вышла из зала аудиенций. Деревянная женщина шла впереди.

«Ну и что ты об этом думаешь?» — громко прошептала Китиара.

«Позже», — тихо ответил Стурм. Стены без крыши не гарантировали уединение.

Вдоль коридора, о котором говорил Рапальдо, они обнаружили ряд ниш. Некоторые были заполнены обломками утраченной "Тарволины", другие были пусты. Древянная женщина указала, что пустые ниши — это их «комнаты», и удалилась. Гномы сбросили свои рюкзаки и принялись за работу, создавая столько шума и суматохи, сколько могли создать семеро гномов. Стурм оттащил Китиару в сторону.

«Боюсь, Его Величество немного не в себе», — прошептал Стурм.

«Он совсем спятил».

«Да, можно сказать и по-другому. Но, Кит, нам нужно, чтобы он отвёл нас к этому обелиску, если гигантские муравьи утащили туда "Повелителя Облаков". Так что нам придётся потакать его царственной особе, чтобы сохранить его благосклонность, по крайней мере, до самого отъезда».

«Хочу его хорошенько встряхнуть», — сказала она. «Это все, что ему действительно нужно».

«Думай головой, Кит. Вокруг, наверное, сотни древолюдей, все преданные королю Рапальдо. Как мы можем убить дерево?» Даже с твоей возросшей силой ты всего лишь отрубила кусок от одного из них».

«Ты прав», — сказала она. Её лицо потемнело. «Я тебе ещё кое-что скажу: под этими тряпками у него кольчуга. Я слышала, как она звякнула, когда он сел. Люди носят кольчугу по двум причинам: когда знают, что на них нападут, или когда думают, что на них нападут.

Может, он и безумен, но старый Рапальдо чего-то боится».

Она постучала пальцем по груди Стурма. «Я боюсь, что это мы».

«Почему мы?»

«Потому что мы люди, и у нас есть свой металл, который, наверное, ужасно сбивает с толку лунитян. А главное, мы моложе, крупнее и сильнее Его Величества».

«О, пусть он будет королём древолюдей, если хочет. Если Рапальдо чего-то и боится, так это таинственного демона обелиска. Есть какие-нибудь идеи?»

«На этой безумной луне это может быть что угодно, но если демон захватил Статтса и остальных на летающем корабле, ему лучше быть готовым сдаться или дать бой!»

Появился Фиттер с двумя дымящимися мисками. «Ужин», — сказал гном. «Розовые копья и пластинки грибов, приправленные пыльцой из дождевиков». Фиттер передал миски и вернулся к своим коллегам.

Некоторое время они молча ели. Наконец Стурм сказал: «Я всё думал о том, когда мы вернёмся на Кринн».

«Оптимист», — сказала она. «О чём именно ты думал?»

«Если мои видения оказались верны, то первым делом мне следует отправиться в родовое поместье. Возможно, где-то там мой отец спрятал свой меч. Возможно, он также оставил мне подсказку о том, куда он направлялся».

Китиара лениво помешивала розовый суп. «А что, если ты не найдешь ни меча, ни его? Что тогда?»

«Я буду искать», — сказал он.

Она поставила миску на землю между ног.

«Долго ли, Стурм? Вечно? Ты не думала о жизни вне семьи? Я никогда не осуждала тебя за желание найти отца — это казалось достойным делом и великим приключением — но теперь я вижу, что это нечто большее.

Ты хочешь не только восстановить имя и состояние Светлого Меча; ты хочешь восстановить весь рыцарский орден». В её тоне звучала насмешка.

Руки Стурма похолодели. «Неужели это такая ужасная цель? Мир снова сможет использовать силу во благо». «Времена изменились, Стурм! Рыцарей больше нет.

Люди отвергли их, потому что те не смогли измениться, вслед за временами. У воинов появился новый кодекс: сила — единственная истина».

Он уставился на неё. «Тогда мне следует отказаться от своих поисков?»

«Смотри в будущее, понимаешь? Ты хороший боец ​​и умён. Подумай, что мы могли бы сделать вместе, ты и я. Если бы мы присоединились к подходящему отряду наёмников, через год мы стали бы капитанами. Тогда слава и власть были бы нашими».

Стурм встал и перекинул перевязь с клинком через плечо. «Я бы не хотел так жить, Кит».

«Эй!» — крикнула она ему в спину. Стурм продолжил путь по коридору. Сердце Китиары наполнилось яростью. Она захлестнула её, и Китиара почувствовала непреодолимое желание что-нибудь разбить. Как он смеет быть таким праведным! Что он знает о мире, о реальном мире? Сентиментальная, скучная, рыцарская чушь -

«Сударыня?» — Фиттер стоял перед ней с котлом в руках. — «Вы в порядке?»

Разгорающийся жар в её конечностях быстро утих. Она моргнула, глядя на гнома, и наконец спросила: «Да, что тебе нужно?»

«Вы стучали по стене», — ответил гном.

«Шестеренки! Вы её сломали!»

Китиара увидела паутину трещин, расходящихся от неглубокой дыры в мягком песчаном растворе. На костяшках её пальцев была белая пыль. Она совершенно не помнила, как ударилась в стену.

Рапальдо Первый наблюдал, как его гвардейцы замерли на месте.

Их глаза и рты закрылись, не оставив следа на ребристой коре. Глядя на них такими, никто бы не подумал, что они умеют ходить и говорить.

Рапальдо подошёл и пнул ближайшего лунитянина.

У него заболел палец ноги, и он отпрыгнул назад, проклиная весь пантеон Энстара.

«Скоро меня не будет, и у тебя будет новый король», — сказал он молчаливому древочеловеку. «Вот что — я улечу, на летающем корабле, построенном гномами! Вот это хитрый план! Проклятый вихрь забросил меня на эту гнилую луну, а они сделали крылья и специально прилетели сюда! Та-ра-ра! Они могут также остаться здесь. Они останутся, а я полечу домой». Он заговорщически обнял древочеловека и прошептал ему: «Я мог бы взять женщину с собой, да? Она очень красива, хотя и немного высоковата. Если я ей прикажу, как король, то она пойдет со мной, да? Да, да — как она может устоять? Я отдам тебе этого здоровяка с усами.

Он может стать новым королем, Светлым Мечом Первым. Я назначаю его наследником, помни об этом. Мне всё равно, можете сделать его богом. Я улечу, улечу, улечу домой».

Удлиняющиеся тени ползли по королевскому дворцу. Рапальдо всмотрелся в самый тёмный угол и поежился.

Он схватил топор и вышел на середину тронного зала.

Я вижу тебя, Дарнино! Да, это ты! Ты всегда возвращаешься меня навестить, не так ли? Мертвецы должны оставаться мертвыми, Дарнино! Особенно когда я убиваю их своим королевским топором!» Он бросился в тень, размахивая своим оружием. Тяжёлое лезвие топора звякало о каменные стены, высекая искры. Рапальдо ещё какое-то время отбивался от призрака в своём разуме. Усталость отгоняла Дарнино куда эффективнее, чем любые удары королевского топора.

«Вот тебе урок», — сказал он, задыхаясь. «Не шути с Рапальдо Первым, хорошо?»

Он медленно поплелся по залу. Возле трона старик остановился, навострив ухо к открытому небу. «Смеёшься? Кто сказал, что можно смеяться?» — спросил он. Лунитарцы затихли. «Никто не смеётся над королём!» — закричал Рапальдо. Он бросился на ближайшего лунитянина, яростно рубя того своим корабельным топором. Серые щепки отлетали от древочеловека, который не мог сопротивляться этому беспричинному нападению. Рапальдо кричал, ругался и кромсал древесину, пока стражник не превратился в пень, окружённый щепками из древесной плоти.

Топор выпал из его руки. Рапальдо, пошатываясь, прошёл несколько шагов к своему трону и рухнул, рыдая.