Ягодный джин-тоник для осенних вечеров (джен)

Старая лодка легко скользила по поверхности чернильно-черной воды. Было тихо: ни шороха, ни дуновения ветра. Лишь мерный плеск весел нарушал мертвенное молчание. Они плыли к пещере, той самой, в которой Том впервые продемонстрировал магглам свою силу. И той, которая стала приютом Риддла, пока его не забрал один молодой и самонадеянный волшебник…

На корме лодки сидела Джинни. Солнечные лучи играли на ее рыжих волосах. На груди болтались завязанные бантом ленты шляпки, которую она откинула на спину. Джинни с любопытством разглядывала плакучие деревья, их еще золотую листву и змеящиеся корни, тревожно-багряные кусты, заросли рогоза. Она казалась здесь единственным живым существом, и Том невольно почувствовал себя Хароном, который везет душу через Стикс. Он вновь ощутил сомнение: зачем он решил показать Джинни эту пещеру? Разве недостаточно в его истории других черных пятен, о которых он никогда не осмелится ей рассказать? Зачем ему посвящать ее в этот темный секрет? Чтобы что? Чтобы она простила его или…

Заметив что-то в воде, Джинни перегнулась через борт, протягивая руку.

— Не смей!

Она удивленно и вопросительно посмотрела на Тома.

— На дне озера полчища инфери, — нехотя признался он. — Если ты коснешься воды, они нападут.

Том замер, ожидая ее реакции.

— Круто! — воскликнула она и принялась вглядываться в черную воду. — Но ничего не видно. Они идут по дну за нами, да?

— Не знаю.

Раньше Том никогда об этом не задумывался.

Джинни потянула шляпку за ленты и надела на голову.

— Как думаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? — спросила она.

Том почувствовал комок в горле и промолчал. Но Джинни и не ждала его ответа.

— Гондольера! Давай представим, что это гондола, а мы с тобой в Венеции и плывем по особенно широкому каналу. А ветку того дерева можно принять за балкон, на котором Джульетта ждала Ромео.

— Можно? — удивился Том. Глядя на прочную широкую ветку, он думал о виселице, даже собирался поискать, не растет ли под ней по старой памяти мандрагора.

— Конечно, — уверенно ответила Джинни. — Если бы я знала, что наша прогулка будет настолько романтичной, я бы взяла с собой корзинку для пикника.

Том усмехнулся.

— Наконец-то ты улыбаешься, а то я уже начала подозревать, что тебе неприятно проводить со мной время.

— Что ты, Джин! Просто это место… с ним связано много тяжелых воспоминаний.

Лодка мягко ткнулась в песок, Том перебрался через ее нос на берег и подал руку Джинни.

— Вот пещера, о которой я тебе говорил.

— У маленького Тома была целая пещера, — Джинни округлила глаза. — У меня в детстве такой не было.

Они зашли внутрь. Том ощутил тяжесть воспоминаний. Что-то шевельнулось в глубине души. Не раскаяние, нет, но ощущение неправильности. Если раньше он воспринимал все факты своей биографии как должное, как ступеньки лестницы на пути к величию, то сейчас ему почему-то стало жаль маленького Тома.

Коридор расширился, и они оказались в подобии грота.

— Том, это восхитительно! — прошептала Джинни.

Том замер. Стены пещеры были покрыты крошечными светящимися фонариками. Фонарики двигались, перелетали с места на место, гасли и зажигались вновь, образуя целые узоры. Через секунду он понял, что пещеру всего лишь облюбовали светлячки. Джинни подошла поближе, и несколько насекомых подлетели к ее раскрытой ладони, сели ей на волосы.

— Это настоящее волшебство! — Джинни говорила вполголоса, словно боялась вспугнуть. — Спасибо, что показал мне это.

Лицо Джинни светилось ярче, чем любой светлячок. Том молчал, не понимая, как такое может быть, чтобы в груди было одновременно так больно и так хорошо.