Ягодный джин-тоник для осенних вечеров (джен)

Камин полыхнул пламенем, из которого вывалился сундук и со стуком перевалился через низкую каминную решетку. Том сделал глоток яблочного сидра и продолжил с интересом наблюдать. За сундуком последовал футляр с принадлежностями для игры в квиддич. Том потянулся было к палочке, но футляр был тщательно закрыт, так что в этот раз бладжеры не будут пытаться разнести гостиную, и ему не придется вылавливать снитч из своей кружки. Пламя вспыхнуло снова, и из камина изящно вышла Джинни. Она была в бордовой мантии, подпоясанной широким поясом, а в руке держала метлу — неизменную Молнию, уже несколько раз чиненную, которую упрямо отказывалась менять на более продвинутую модель.

— Привет, привет, приве… — Джинни перепрыгнула через сундук и бросилась к Тому, но в полушаге от него резко затормозила и даже немного попятилась.

— О-о-о, это кто-то из учеников решил так над тобой подшутить? Ты был у мадам Помфри? Что она сказала? Заклинание скоро выветрится?

Том непонимающе уставился на жену.

— Никто надо мной не шутил, о чем ты?

— Об этой штуке у тебя под носом.

— О, — Том не без самодовольства провел указательным и большим пальцами по тонким усикам у него под носом, — так ты заметила? Как тебе?

Джинни, нахмурившись, обошла диван и открыла дверь в подсобку, аккуратно поставила туда метлу, тихо закрыла дверь, вернулась к Тому. Сделала глубокий вдох и…

— Том Марволо Риддл, ты хочешь сказать, что совершенно сознательно вырастил над своей губой это? Оно похоже на мохнатую гусеницу и шевелится, когда ты говоришь!

— Дорогая, ты была на сборах со своей командой, погода ужасная, в Хогвартсе ученики простужаются и ноют, Снейп наверняка что-то задумал, и я опасаюсь, как бы он не снял меня с должности декана Слизерина. Мне нужна была отдушина.

— Милый, ты мог изобрести новое зелье или какое-нибудь проклятие, пусть даже и темное. Но вместо этого ты растил это… — Джинни даже руками всплеснула.

— Три недели — это долгий срок.

— Скажи, что ты проиграл пари…

— Милая.

— Или что ты сделал это на спор…

— Радость моя.

— Ладно, все допускают ошибки. Ты же избавишься от них?

— Отрада моего сердца…

— Том?!

— По-моему, все не так плохо. Усы придают мне солидности, ты не думаешь? В любом случае, они выглядят гораздо лучше, чем рыжая борода твоего брата Рональда…

— Что? Рон отпустил бороду? Куда смотрела Гермиона? — Джинни дернулась было к камину, но Том быстро взял ее за руку.

— Ты наверняка устала с дороги, тебя ждет горячий ужин, а твоя мама прислала сидр специально к твоему приезду. Отдохни, выспись, а завтра уже навестишь и Рональда, и родителей, и всех остальных.

Он потянул ее за собой на кухню.

Том был прав, лучше обсудить все утром, на свежую голову. Однако беспокойство не отпускало: покойный ныне Волдеморт пережил череду темномагических трансформаций, так что потерял человеческий облик и превратился в чудовище. Неужели и ее Том пошел по этой дорожке? Он что, не видит сам, насколько отвратительны его усы — даже не усы, так, зачатки усов. Джинни заставила себя отвести взгляд от пространства между носом и верхней губой своего мужа. Может, ну его, этот квиддич. Раз Том так скучает в ее отсутствие, возможно, стоит сменить работу и устроиться в Хогвартс? Мадам Хуч уже тяжело вести уроки, Джинни могла бы ее сменить.

— О чем задумалась, Джин? — спросил Том, накладывая ей в тарелку что-то вкусно пахнущее из стоявшей на плите сковороды.

— Да так, милый, ни о чем, — Джинни улыбнулась самой невинной улыбкой, на которую только была способна.

Джинни плетет. Она плетет пояс для Тома, пояс-защиту, пояс-оберег. У него много умных и опасных врагов, а ей он кажется таким хрупким и наивным. Наивным в своей самоуверенности, в том, как он полагается на один-единственный план, не продумав пути отхода на случай, если что-то пойдет не так, как дает важнейшие задания людям, даже не предполагая возможной измены. Джинни надеется, что Том не откажется его носить. Она использует несколько толстых шерстяных нитей: зеленую, серебристую, черную, синюю и — не удержалась — рыжую. Сегодня полнолуние, сегодня обереги напитываются самой мощной магией, и Джинни должна успеть завершить работу до рассвета. Она сидит на пне в лесу, и светлячки освещают клубки ниток, хотя луна светит настолько ярко, что одного ее света более чем достаточно. Руки Джинни двигаются легко и уверенно, выплетая сложные узоры, она раз за разом повторяет про себя заклинание и почти засыпает за работой. Но спать нельзя, останавливаться нельзя, иначе она не успеет, и самый лучший, самый надежный пояс не будет закончен. Она качает тяжелой головой, пытаясь сбросить дремоту, но у нее не получается, а слова заклинания, которое нужно без остановки повторять, только убаюкивают. Джинни плетет, нити складываются в узор. В ночном лесу ей почему-то совсем не страшно, она словно сама полна той силой, которую пытается вложить в пояс. Ее не пугают ни резкий клекот ночной птицы, ни треск ветки под ногой какого-то животного, которое ходит где-то за деревьями. Погода ясная, ни облачка, и небо, виднеющееся меж стволов, блестит россыпью звезд.

Джинни резко открывает глаза. Она что, все-таки заснула? Но если и отключилась, то ненадолго, Луна все еще висит над головой. Она опускает взгляд на пенек, и холодок пробегает у нее по спине: шерсть в клубках почти закончилась. Только что перед ней лежали плотные шарики, а теперь по земле тянутся последние нитки, все ближе и ближе, и запасных у нее с собой нет. Пояс же готов только наполовину.

Первой заканчивается зеленая нить. Джинни в отчаянии оглядывается по сторонам. У пенька растет пышным кустом крапива, и Джинни привязывает кончик нитки к одному из колючих стеблей, магией превращает его в нить, и плетет дальше. Нить остается такой же колючей, и пальцы Джинни начинают покрываться волдырями. Главное правило магии: за стоящую вещь всегда приходится платить цену. Поэтому она стискивает зубы и продолжает плести. Когда боли становится слишком много, она притупляется, и Джинни начинает нашептывать заклинание.

Второй заканчивается серебристая нить. Джинни оглядывается по сторонам, а затем смотрит наверх и улыбается. Она достает палочку и, как на веретено, накручивает на нее нитку лунного света. Она тонкая, призрачная и ледяная. Пальцы мгновенно обжигает холодом, так что Джинни закусывает до крови губы, но с ее уст не срывается ни стона — она лишь продолжает плести и шептать заклинание.

Черную нить она берет из самой черноты ночи. Нить эта тонкая, словно шелковая, она так и норовит завязаться узлом и испортить узор или изрезать подушечки пальцев, если ее натянуть слишком сильно. Царапины от нее неглубокие, но неприятные, как если порезаться бумагой. Джинни слизывает с пальца кровь и продолжает плести.

Синий цвет она берет у неба. Джинни любит небо, любит летать на метле, она любит холодную вязкость туч и легкий бег облаков. Она любит парить вместе с пташками или мчаться над стадионом против ледяного ветра. Она любит небо любым — и оно любит ее в ответ. Синяя нить мягкая и податливая, она не колется, не обжигает и не режется, и на глазах у Джинни почему-то появляются слезы.

И наконец последняя рыжая нитка закончилась. Джинни берет палочку, ставшую на время веретеном, и заклинанием отрезает себе косу. Она долго смотрит на нее, лежащую перед ней на пеньке, словно мертвая змея. «За стоящую вещь всегда приходится платить цену», — произносит вслух Джинни и решительно отрезает вторую косу. Она начинает вплетать свои волосы в пояс.

Небо меж тем бледнеет, светлеет и синяя нить. Но с рассветом работа закончена, и Джинни произносит заклинание в последний раз.

Она вздрагивает и резко открывает глаза. Что, она снова заснула? Солнце успело подняться над горизонтом, лес наполнили голоса утренних птиц и ласковый зеленый шум. Откуда-то раздается стук дятла. На коленях у Джинни лежит пояс. В нем переплетены шум леса, блеск луны, свет звезд, тайны ночи, медь кос, горькие слезы и капельки крови. Самый лучший пояс для Тома, самый надежный оберег готов.

Том и Джинни, взявшись за руки, гуляют по Запретному лесу. Стоит дивная погода — дождя не было уже неделю, и осенние деревья украсились золотом и багрянцем. Под ногами шелестит ковер из палых листьев. По синему, ставшему в одночасье холодным небу бегут редкие облака. Том идет неспешно, запустив руки в карманы распахнутого пальто и наслаждаясь последним теплом. Джинни деловито нанизывает на соломинку ягоды рябины. Жаль, что с собой нет нитки, но вот браслет у нее вполне получится.

Поднимается ветер, старые ели нехотя шевелят косматыми лапами, трепещут листочки на ветвях берез и осин. Они проходят под кленом, желтый лист падает на макушку Джинни и путается в волосах. Она пытается его вытащить, но безуспешно.

— Дай помогу, — говорит Том. Он осторожно выпутывает длинную ножку листа, но вместо того, чтобы бросить его на землю, аккуратно убирает Джинни за ухо.

— Тебе даже идет, — говорит он.

Джинни не против.

— В детстве мы с Луной делали себе короны из листьев и воображали себя королевами.

Том молчит. В его детстве не было золотых листьев и королев. Там только чернота, голод и презрение.

— Ты моя королева, — говорит он, сглотнув, — позволь я сделаю тебе корону?

Джинни со смехом кивает, и он набирает полные руки листьев, и затем тщательно выбирает только самые большие и яркие из них. Он вплетает листья в волосы Джинни с таким торжественным видом, что на мгновение ей кажется, что ее коронуют по-настоящему. Том выглядит по-детски счастливым, и у нее сжимается сердце.

— Готово! — наконец говорит он.

— Теперь твоя очередь!

Джинни с сомнением рассматривает его короткие локоны, но потом ее осеняет идея. Она ищет золотые листья дуба, которые затем кругом втыкает ему в волосы.

— Ваше величество.

— Ваше величество.

Они кланяются друг другу и смеются. На запястье Джинни браслет из ягод рябины. В лацкане пиджака Тома торчит веточка облепихи.

— Нужно будет привести себя в порядок прежде, чем ты вернешься в Хогвартс, — замечает Джинни.

— А ты пойдешь домой прямо так?

— Соседи уже в курсе, чего от меня можно ожидать, — пожимает плечами Джинни. — А вот тебе не стоит давать повод ученикам для зубоскальства… Ой, смотри!

Джинни резко останавливается и показывает пальцем в сторону, но Том и сам уже увидел. Между двух рябиновых деревьев стоит единорог. Он внимательно разглядывает Тома и Джинни, а они, затаившись, чтобы не вспугнуть, рассматривают его. Он белоснежный, лишь на боку несколько серых пятен, а витой рог кажется сделанным из хрусталя. Наконец единорог фыркает, словно придя к какому-то решению, и вдруг почтительно склоняется перед ними.

Том и Джинни переглядываются. Единорог наконец поднимает голову, ведет ушами, разворачивается и неспешно уходит.

— Как думаешь, — шепчет Джинни, — может, стоило ему сказать, что мы не настоящие монархи, а просто претворяемся?

Том ничего не отвечает. Его глаза блестят, и он лишь крепче прижимает Джинни к себе.

Молли была нечастой гостьей в доме Джинни и Тома. Не то, чтобы в небольшом двухэтажном домике под красной крышей, что стоит на перекрестке Дубовой и Зеленой улиц в Хогсмиде, ее не любили и не ждали, отнюдь. Просто так повелось, что Джинни чаще сама забегала в Нору проведать родителей, а Том… Несмотря на все свои достоинства (преподаватель в Хогвартсе, очень вежливый и предупредительный, не был Пожирателем смерти), от него у Молли порой пробегал по спине холодок. И, памятуя ошибки, допущенные с Биллом в Флер, она старалась не вмешиваться в дела новоиспеченной семьи дочери. «Молодые разберутся сами», — не раз повторяла она себе и отдергивала руку от мешочка с летучим порошком. Но сегодня Джинни сама попросила ее приехать. Кажется, Том был болен, и Джинни не справлялась. Обеспокоенная, она положила в свою пеструю вязаную сумку несколько склянок с лечебными зельями и банку брусничного джема. После этого Молли вышла за порог дома и аппарировала.

Едва Молли постучала в дверь, как она широко распахнулась.

— Мама! — воскликнула стоявшая на пороге Джинни. — Как хорошо, что ты так быстро приехала!

Молли сразу отметила, что ее девочка побледнела и как будто похудела, глаза у нее были красные, а локоны еле держались в собранной наспех высокой прическе, закрепленной, почему-то ложкой вместо заколки. Едва переступив порог, Молли ощутила гнетущую атмосферу. Она заметила, что окна везде были прикрыты ставнями.

— У Тома светобоязнь, — ответила Джинни на невысказанный вопрос матери. — Пойдем, посмотришь на него, а потом скажешь, что думаешь.

— У вас был целитель? — обеспокоенно спросила Молли.

— Да, но мне нужно твое экспертное мнение.

Они прошли по полутемному холлу, поднялись на второй этаж и остановились у двери в спальню.

— Он здесь, — сказала Джинни. А потом собралась, выдохнула и открыла дверь спальни. Там царил еще больший полумрак, чем во всем доме. Молли вытащила палочку, чтобы наколдовать Люмос.

— Нет-нет, прошу, — раздался слабый голос Тома с кровати. — Не надо света, я очень плохо его сейчас переношу.

— Извини, милый, — смущенно сказала Молли. Она подошла к кровати и охнула.

Том был очень бледен, черты его лица словно заострились, взгляд был мутным. На его лбу лежала марля, которую он стянул при виде Джинни:

— Она нагрелась. Пожалуйста, замени.

— Конечно, — она схватила марлю и попыталась как можно тише выйти из комнаты, но со стуком споткнулась о порожек. От громкого звука лицо Тома перекосило, как от боли.

— Как ты, милый? — сочувственно спросила Молли.

— Ничего, миссис Уизли, я почти в порядке, — голос Тома был слабым, еле слышимым. Молли не удержалась и погладила его по влажным от пота кудрям.

— Ты молодчина, ты очень скоро поправишься.

— Спасибо, миссис Уизли.

Джинни вернулась, аккуратно положила на лоб Тома мокрую марлю, и они с Молли тихо вышли. Молча они дошли до кухни — единственной комнаты в доме, где солнечному свету позволялось литься в окна.

— Джинни, бедная моя девочка, что с ним?

Джинни встала напротив матери и с трагическим видом произнесла:

— Простуда.

— Что? — Молли не верила своим ушам. Более того, у нее почему-то вдруг засвербело в носу, и она чихнула.

— Да! У него обычная простуда, а ведет он себя так, словно находится при смерти! Свет ему, видите ли, глазки режет, а я должна сидеть в темноте, как крот! — заговорила Джинни, все более распаляясь. — Был у нас целитель! Прописал бодроперцовое зелье, которое я все утро готовила.

Джинни показала на гору посуды в раковине:

— Вот, посмотри. Апчхи! У меня еще банка с перцем разбилась, так что я начихалась и до сих пор чихаю. Все равно я сварила вполне неплохое зелье, но нам, видите ли, плохо, нас, видите ли, тошнит, мы не хотим зелье, которое плохо пахнет! — передразнила она Тома. — А все потому, что у нас ужасный жар — аж целых девяносто девять градусов⁽¹⁾! От жаркого нас тошнит, бульон мы не хотим, а каша — это скучно. Я и не знала, что он может быть таким несносным. Мама, подскажи, что делать, а не то я сойду с ним с ума! Апчхи!

— Милая, — сказала Молли, — я тебя очень хорошо понимаю, поверь, раньше твой папа был таким же.

— Это со временем проходит? — с надеждой спросила Джинни.

— Когда у тебя семеро детей, можно перенести пару простуд на ногах, чтобы не потерять в зарплате, — пожала плечами Молли. Джинни помрачнела. — Но, кажется, я знаю, как тебе помочь прямо сейчас. Смотри внимательно и учись.

Молли вернулась в спальню Тома. Он лежал на боку, плотно завернувшись в одеяло, как в кокон.

— Том, — позвала Молли. Ответа не последовало.

— Том, ты больше любишь булочки с корицей или с джемом?

Молчание. Секунда, вторая, третья… Затем кокон зашевелился, и из него показалась растрепанная голова Тома. В глубине мутного взгляда появился интерес.

— С джемом.

— Брусничный тебя устроит.

— Да…

— Вот и отлично, жди.

Уже через час Том, опираясь на подушки, вкушал горячий травяной чай и румяные булочки. Выглядел он уже не таким бледным и страдающим, а Джинни впервые за день улыбнулась. Поев, Том уже не возражал против того, чтобы Джинни открыла ставни по всему дому — и даже в его комнате.

А затем Молли и Джинни вернулись в кухню, чтобы самим выпить чаю и посплетничать.

— Спасибо, мам, если бы не ты, я бы сбежала из дома. Обожаю твою выпечку!

— На здоровье — апчхи! — Молли чихнула так громко, что даже немного расплескала чай.

— Я все уберу! — воскликнула Джинни, доставая палочку. — Как думаешь, Том уже достаточно окреп на булочках, чтобы выпить бодроперцовое?

— Не нужно испытывать судьбу, — махнула рукой Молли. — С бодроперцовым зельем он поправится за неделю, без него — за семь дней. Я добавила в чай лекарственных трав и прошептала над его чашкой противопростудный заговор. И хватит с него.

— И то верно, — согласно кивнула Джинни, отмечая про себя, что житейской мудрости ей еще учиться и учиться.

1) По Фаренгейту. По Цельсию это 37,2.

Вернуться к тексту

Том вернулся домой поздно, настроение у него было отвратительным. В принципе, каким еще оно могло быть, если после обеда у него стоял сдвоенный урок у второго курса Рейвенкло и Гриффиндора. На первом уроке двенадцатилетки вместо того, чтобы слушать важные сведения об обитателях вересковых пустошей, вопрос о которых точно будет на экзамене, как обычно сыто дремали. Чаще они раскачивались ко второму уроку, но сегодня был особенно серый и слякотный день, холодный дождь зарядил с самого утра, и дети почти до самого звонка хлопали глазами, в которых не было ни зачатка мысли.

— У вас есть вопросы? — спросил Том, сам отсчитывая минуты до конца урока.

Ученики продолжали тупо разглядывать доску. Наконец Пирс, лопоухий рейвенкловец, вечно отстающий и еще не получивший оценки выше «удовлетворительно», которого Шляпа отправила на факультет умников словно в насмешку, поднял руку.

— Да, Пирс, — сказал Том обреченно.

— Что такое пустошь, сэр?

— Класс, кто объяснит Пирсу, что такое пустошь?

Руку не поднял никто.

Дома Тома ждало тепло, уют, горячий ужин — и вся эта магия была создана любящими руками Джинни. Он потянулся к ней, чтобы ее поцеловать, когда прямо посередине кухни возник патронус — серебристый олень с ветвящимися рогами.

— Привет, ребята! Вы не против, если я к вам через полчасика заскочу? Хотел кое-что обсудить с Томом. Так что ждите, — заговорил он голосом Гарри Поттера.

— Оу, — сказала Джинни, — что-то я не рассчитывала на гостей, хорошо, что есть жаркое и пирог.

— Он назвал нас «ребята»?

— У нас есть какое-нибудь вино? Время позднее, не хочу идти к Розмерте. Обойдемся чаем, да, милый?

— Но почему он назвал нас «ребята»? Разве мы с ним близкие друзья?

— Не будь снобом, — махнула рукой Джинни. — Надо хотя бы посуду помыть.

Она вскочила, засуетилась, направила заклинание в раковину, полезла на верхнюю полку за подарочным сервизом. Том покачал головой — ужасный день грозил смениться еще более ужасным вечером — и тоже встал из-за стола, чтобы помочь Джинни.

Гарри появился у них на пороге уже через четверть часа.

— Ничего, что я пораньше? — он протянул Джинни коробку пирожных от Фортескью.

— Конечно, — сдержанно улыбнулся Том. — Вы с патронусом едва-едва разминулись, если бы ты поторопился, то наверняка бы его застал.

— Спасибо за гостеприимство, — беззлобно ответил Гарри.

— Пойдемте в гостиную, — вмешалась Джинни.

Со времени их с Томом переезда в Хогсмид, Гарри навещал их несколько раз. Почему-то он искренне считал Тома если не другом, то как минимум приятелем, в то время как Том кривился от присутствия Гарри, но стоически терпел. С момента победы над Волдемортом Гарри изменился — казалось, словно с его плеч упала огромная ноша, которую раньше никто, включая него самого, не замечал. Он стал более открытым, более смешливым, старался видеть во всех хорошее. После победы на его лбу кроваво алело уродливое пятно — все, что осталось от шрама — но за несколько лет оно успело выцвести и уменьшиться в размерах.

— Как дела у Луны? — спросила Джинни, когда они расселись в креслах, накрытых пестрыми пледами.

— Она просила передать вам приветы. Она тоже хотела прийти, но, сами понимаете, близняшки…

— Конечно. Передай ей, что я навещу ее и малюток на неделе, — просияла Джинни. — Вы поговорите, а я принесу чай к пирожным.

Когда Джинни вышла, Гарри повернулся к Тому.

— Слушай, старина, тут такое дело, — начал он. Том дернулся, но ничего не сказал. — Я всю жизнь мечтал быть аврором, но после победы над То… Волдемортом понял, что навоевался.

— Я тебя понимаю.

— В министерстве работалось хорошо, но вся эта политика, все эти подковерные игры и вечная бюрократия…

— У тебя вполне приличная карьера, по слухам, тебя прочат в министры.

— Да, но после рождения близняшек мне хочется проводить больше времени дома, меньше нервничать на работе… В общем, я слышал, что в Хогвартсе освободилось место профессора алхимии. Можешь замолвить за меня словечко перед Снейпом?

Тому показалось, что кресло, в котором он сидел, вдруг сделало резкий оборот вокруг своей оси.

Когда Том узнал, что профессор алхимии сбежал в Америку со своей ассистенткой, эта новость не вызвала у него никаких эмоций — сбежал и сбежал. Снейп поворчал и в отсутствие преподавателя принялся вести алхимию сам, раз за стенами замка не выстроилась очередь из соискателей. Все более-менее устаканилось, и тут появился Поттер с его необъяснимым желанием устроиться в Хогвартс.

Когда они переступили порог учительской, Снейп, который сидел нахохлившись в кресле и делал пометки перед уроком, вздрогнул и подобрался, ожидая плохого.

— Доброе утро, сэр, — отчеканил Том. — Вот, нашелся кандидат на пост профессора алхимии.

Он дружески хлопнул Поттера по плечу и полюбовался выражением лица директора.

Повисла пауза.

— Гарри, как я рад вас видеть! — воскликнул стоявший у полки с журналами Флитвик. Он подошел к Гарри, и они обменялись рукопожатием. — Неужели в Министерстве все настолько плохо, что вы решили вернуться в родные пенаты?

— Нет, не плохо, но хочется попробовать себя в чем-то еще. Думаю, из меня получится неплохой учитель. Плюс у меня дочки, надеюсь, смогу применять на них навыки воспитания школьников.

Вновь повисла пауза. У Тома и директора детей не было, а у Флитвика были. И он почему-то задумался и перестал улыбаться.

В этот момент мимо учительской прошагала стайка девочек, горланя новую песню группы «Зачарованные»:

Он такой красивый

Самый сильный и милый

Его палочка из ясенЯ

Сердцевина из рога кроленЯ

Профессора синхронно скривились, Снейп потер висок, а профессор Синистра быстрым шагом вышла из учительской:

— Так! Замолчали! Чтобы я больше не слышала этой глупой песни, иначе каждая из вас получит Тролля за поведение! Десять баллов с Гриффиндора!

Гарри от удивления вытаращил глаза. Профессор, стуча каблучками, вернулась в учительскую и смущенно улыбнулась:

— Простите, коллеги, не сдержалась.

— Так их, — одобрительно кивнул Флитвик.

— Мы эту, с позволения сказать, песню слушаем уже неделю, — объяснил Гарри Том. — Нервы сдают.

— Поттер, а вы вообще разбираетесь в алхимии? — с насмешкой спросил Снейп. — Здесь не нужно размахивать палочкой. Здесь речь идет о точнейших вычислениях с учетом расположения небесных светил, времени суток, происхождения самих материалов. Это весьма серьезный курс.

— Конечно, знаю. Еще на первом курсе пришлось защищать Философский камень от посягательств Волдеморта, — слегка раздраженно ответил Гарри.

— Раз так, почему бы вам не попробовать себя в чем-то более простом… — Снейп перевел тяжелый взгляд на Тома. — Например, проведите урок ЗОТИ.

— Хм, у меня есть сдвоенные уроки Рейвенкло-Гриффиндор. Один урок могу провести я, второй — Гарри. Думаю, это будет очень полезно, — елейным голосом ответил Риддл.

Снейп недобро хмыкнул, на этом аудиенция была окончена. Гарри зашел проведать Макгонагалл и Хагрида и ушел готовиться к сдвоенному уроку, который должен был состояться через пару дней.

Том, засунув руки в карманы учительской мантии, шагал по коридору. Чей-то тонкий дребезжащий голос старательно выводил:

Он такой красивый

Самый сильный и милый

Песню подхватил Пивз:

Его палочка из ясенЯ

Сердцевина из рога кроленЯ

Том со вздохом вытащил палочку, она полыхнула красным, и Пивз с воем полетел в стену — и пропал в ней.

— Минус пять баллов с Хаффлпаффа, — сказал Том ученице, которая с ужасом смотрела на него. — За поведение.

Но не успел он дойти до конца коридора, как на его рукав опустилась рука Снейпа — и директор резким движением затащил его в пустующий класс.

— Риддл, вы что творите? Вы зачем привели сюда Поттера?

— Что мне было делать? Он откуда-то узнал, что в Хогвартсе нет преподавателя алхимии. Пусть попробует.

— Что значит пусть попробует? Я его очкастую физиономию видеть здесь каждый день не намерен! Делайте что хотите, но чтобы его здесь не было!

— А что мне за это будет?

— Я вас не уволю. И не отдам вашу должность профессора ЗОТИ Поттеру.

— Слизнорт готовится уйти на покой. Следующим деканом Слизерина стану я — или вам придется наблюдать очкастую физиономию Поттера каждый день. Если не в качестве профессора алхимии, то в качестве профессора ЗОТИ.

— Угрожаете… Вы сейчас очень похожи на… сами знаете кого, — голос директора источал яд, но этим оскорблением Тома было не пронять.

— Я и есть сам знаете кто, — он закатил глаза. — Я хочу стать деканом, Снейп, и я прекрасно подхожу на эту должность.

Директор глубоко вздохнул.

— Если я откажу Поттеру, пойдут кривотолки, что совсем не на руку ни мне, ни Хогвартсу. Я хочу, чтобы он сам отказался от этой идеи. Пришел также в учительскую и сказал, что передумал. Если сделаете — деканство ваше.

Гарри очень ответственно отнесся к пробному уроку. Он прочитал учебник, который специально купил во «Флориш и Блоттс» и даже раздобыл магозоологический справочник для студентов начальных курсов. Том попросил его подготовить презентацию про буреломок — бурых животных с острыми зубами и длинной шерстью, которая электризовалась во время грозы, вставала торчком, как иглы дикобраза, и светилась голубым.

Он почти не волновался перед уроком — ровно до того момента, пока в класс не начали заходить ученики и с шумом отодвигать стулья, ставить сумки, вытаскивать учебники, свитки и чернильницы.

— Он такой краси-и-вый, — раздалось с задних парт.

— Кто-то хочет получить Тролля? — рявкнул Том.

Ученики затихли, и урок начался. Прежде всего Том представил всем Гарри и сказал, что он будет вести второй урок. Про героя второй магической войны слышали все, так что ребята заохали и заулыбались. Том почувствовал укол ревности, но виду не подал. После знакомства Гарри отправился в конец класса и сел там за свободную парту. Он не очень понимал, зачем ему смотреть урок Тома, если он этих уроков насмотрелся за все шесть лет обучения в Хогвартсе. Тем не менее, он попытался сосредоточиться на происходящем, но тут заметил, что лопоухий мальчишка с предпоследней парты развернулся к нему почти полностью и рассматривает со смесью благоговения и обожания.

— Эй, не отвлекайся, слушай учителя, — прошептал Гарри.

Мальчишка закивал, но не шевельнулся в сторону доски.

— Как стать таким же храбрым, как вы? — спросил он громким шепотом.

— Пирс, не отвлекайтесь! — раздался голос Тома. — И не отвлекайте нашего гостя.

Мальчик нехотя развернулся, но время от времени снова украдкой смотрел на Гарри.

Гарри же попытался сосредоточиться на словах Тома. Он рассказал о землехватах и верескянках, затронул способы борьбы с сумеречными феями. Дети, правда, не казались особо заинтересованными в уроке, Гарри с задней парты видел, как двое мальчишек перекидывались записками, девочка на третьей парте что-то усердно рисовала, высунув кончик языка, а пухлый мальчик зевал, зевал, а потом заснул, опустив кучерявую голову на руки.

— У кого-нибудь есть вопросы? — спросил Том.

Ответом ему было молчание.

— Перерыв десять минут.

Класс, как по команде, вскочил, и дети буквально облепили Гарри.

— А Волдеморт страшный?

— Расскажите, как вы его убили?

— А что у вас со шрамом?

— Правда, что у вас сломалась палочка, и вы забили Волдеморта кулаками?

— Нет, он его заавадил! — тут же с жаром возразил кто-то.

— Я вас нарисовала! — усердная девочка размахивала куском свитка.

Том сидел за своим столом и делал пометки в журнале, не пытаясь как-то помочь Гарри.

— Все, ребята, хватит, отойдите от меня… пожалуйста… — Поттер с трудом встал и направился к доске через море детей, стараясь ни на кого не наступить. В его руке был рисунок.

— Оставьте профессора Поттера в покое! — строго сказал Том. — Всем выйти из помещения, я проветрю класс.

— А вам нравится новая песня «Зачарованных»? — спросила белокурая девочка с косичками прежде, чем выйти из класса.

Он такой красивый,

Самый сильный и милый, —

грохнул нестройный хор второкурсников

— Ты все видел. Теперь твой черед, — сказал деловито Том. — Не бойся быть с ними построже.

— Угу, — ответил Гарри, уже не так уверенно.

— Помни, это легкий класс. Совсем не пятый курс Слизерина и Гриффиндора, например. Этих периодически приходится разнимать.

Гарри начал урок не слишком уверенно, но чем дальше, тем спокойнее он становился. Дети больше не третировали его вопросами (один раз, правда, Тому все же пришлось вмешаться) и теперь лишь расслабленно дремали под его рассказ о буреломках. Гарри и сам считал, что буреломки не самые интересные твари, но отсутствие интереса демотивировало. Он рассказал даже пару занимательных историй про буреломок, которые вычитал в справочнике и о которых не планировал рассказывать детям, но его порыв пропал втуне.

— Это все, что я хотел бы рассказать вам об этих чудесных животных, — завершил свой рассказ Гарри, потирая руки. Том, который теперь сидел в конце класса, вопросительно поднял бровь. Гарри взглянул на часы и охнул: он слишком быстро рассказал тему, оставалась еще почти половина урока.

Гарри оглядел клюющих носом учеников, и ему стало их жалко. Сидят маленькие, уставшие, слушают какие-то глупости про буреломок. Разве в этом суть защиты от темных искусств?

— Дети, — сказал Гарри, — а теперь я попытаюсь ответить на некоторые вопросы, которые вы задали мне ранее.

Ученики оживились.

— Нет, я не ломал палочку, когда бился с Волдемортом. Я не забил его кулаками и не использовал Аваду. Кто знает, какое мое любимое заклинание защиты? — спросил он и тут же с досадой вспомнил Локхарта. Но ученики только пришли в восторг.

— Щекотки?

— Вингардиум Левиоса?

— Таранталлегра?

— Экспеллиармус?

— Верно, экспеллиармус! — обрадовался Гарри. — Кто это сказал?

— Пирс, — с мрачным видом ответил за всех Том.

— Пирс, идите сюда.

Лопоухий мальчик в кое-как надетой мантии вышел к доске. Он улыбался, демонстрируя два отсутствующих зуба.

— Экспеллиармус — это очень полезное заклинание, что оно делает?

— Обезоруживает врага, — ответили дети хором.

— Отлично.

Гарри еще на первом уроке заметил за спиной Тома тренировочный манекен с палочкой и призвал его к себе.

— Смотрите, — сказал он Пирсу, — чтобы сотворить это заклинание надо взмахнуть волшебной палочкой над головой, указать на цель и произнести: «Экспеллиармус». Я покажу. Экспеллиармус!

Гарри призвал отлетевшую в сторону палочку, подошел к манекену и вставил ее на место.

— А теперь попробуй сам.

— Отойди от манекена, Поттер, — резко сказал Том, и направился по проходу к доске. Пирс, понимая, что профессор Риддл может лишить его возможности, которая выпадает раз в жизни, поторопился, неловко взмахнул палочкой над головой и выпалил:

— КроленЯ!

Манекен разметало в щепки, ученики повскакивали со своих мест, Гарри успел выставить щит перед собой и учениками, Риддл прикрылся усердной девочкой, лопоухий Пирс наблюдал, на его лице читалось благоговение и восхищение.

На следующий день Гарри пришел в учительскую.

— Добрый день, директор Снейп, профессора.

— Как прошел ваш урок ЗОТИ? — поинтересовался Снейп. Его лицо было нечитаемым. Гарри кинул взгляд на Риддла (рассказал — не рассказал?), но тот лишь пожал плечами.

— Неплохо, вполне неплохо. Только… — Гарри замялся. — Тут такое дело, меня внезапно повысили на службе. Я теперь новый министр образования.

Учительская разразилась аплодисментами, Гарри поздравляли, хлопали по плечу. Том присоединился к поздравлениям: иметь министра в качестве хорошего знакомого всегда выгодно.

— Директор, пусть я и не стал преподавателем в Хогвартсе, теперь мы будем встречаться с вами гораздо чаще, — радостно сообщил Гарри.

Снейпа перекосило.

Предупреждение от автора: добавим в наш джин-тоник щепотку соли и пару капель ангста.

Стоял прекрасный воскресный день. Первый морозец сковал землю, воздух был холодным и бодрящим, сквозь бегущие облака проглядывало солнце. Том полулежал на диване в гостиной и читал газету. На столе в его кабинете ждала проверки полусотня свитков, и он как мог откладывал неприятный момент. В окно застучала большая серая сова.

— Я открою! — отозвалась Джинни и вихрем спустилась с лестницы. Сегодня ей должны были прислать новую форму Гарпий, и она уже с самого утра высматривала посылку.

Однако в совиных лапах была вовсе не коробка, а большой букет желтых роз.

— Ничего себе, — сказал Том сухо. — От поклонника?

— Да… — как-то рассеянно сказала Джинни, отдала сове несколько монеток и поспешно закрыла за ней окно. Букет лежал на подоконнике, и Джинни смотрела на него с опаской, как на животное, которое в любой момент может броситься. Том мгновенно вскочил на ноги и направил на цветы диагностирующее заклинание. Если твоя жена — известная спортсменка, приходится всегда быть на чеку. Подарок от фаната не означает, что его прислал фанат именно твоей команды.

— Все чисто, Джин, — сказал Том. Но Джинни это почему-то не обрадовало. Наоборот, она выглядела обеспокоенной.

— Я так и думала, что чисто. Я знаю, от кого это. Только он один шлет мне желтые розы.

— Кто?

— Ну… поклонник. Всегда покупает билеты на игры и тренировки. Всегда дарит мне желтые розы.

Джинни нервно оглянулась:

— Конечно, выяснить наш домашний адрес нетрудно, но я надеялась…

— Он доставляет тебе проблемы?

— Мелочи. Поначалу пытался дарить конфеты, писал признания в любви, но их ему возвращала наша охрана. Тогда пошли букеты, букеты. Девчонки сказали, что так бывает, что ему скоро надоест, но… Он странный и очень навязчивый. И мне не нравится, что он знает, где я живу. Хотя, — Джинни через силу улыбнулась, — наконец-то у меня появится возможность дать ему метлой промеж глаз, чтобы отстал. На соревнованиях такого не сделаешь — будет скандал.

— И долго он тебя преследует?

— Ну, я бы не назвала это так… — Джинни осеклась. — Года полтора уже. Мы сначала думали, что он за всю команду болеет, но оказалось, что конкретно за меня. А если этот гад приблизится к Норе?

— Как он выглядит? Я уверен, что он знает, как выгляжу я, хотелось бы уравнять наши шансы.

— Его зовут Тимоти Брукс, невысокий, темноволосый, без усов и бороды. Ходит в потертой синей мантии, не уверена, что он ее стирает.

Пока Джинни говорила, Том применил к ней невербальную легиллименцию — обычно он до такого не опускался, но ситуация явно требовала — и увидел Брука в ее мыслях. Обычный, ничем не примечательный тип, по которому и не скажешь, что ему по карману такой букет цветов. Да дело и не в букете. Это была угроза: я знаю, где ты живешь, ты не сможешь скрыться от меня. Джинни считала эту угрозу, возможно, неосознанно, иначе не была бы сейчас такой взволнованной. И это разбивало Тому сердце.

Тимоти Брукс открыл глаза. Голова гудела, во рту стоял мерзкий медный привкус. Он стоял, но при этом ему было ужасно неудобно. Тимоти огляделся и понял, что не стоит, а висит — его руки были скованы цепями и закинуты на крюк, на ногах были кандалы. Он замотал головой, пытаясь прийти в себя и надеясь, что все это сон, наваждение. Только что он сидел в номере в «Кабаньей голове» и перебирал свою коллекцию колдографий Джинни Брукс, вырезанных из разных газет — он везде стер фамилию ее дурацкого мужа — Риддл — и вставил свою. Далее послышался звон разбитого стекла — и вот он уже здесь, в неизвестности, в пугающей темноте, разгоняемой лишь светом факела.

— Смотрю, ты пришел в себя, — раздался холодный голос, от которого по спине Брукса побежали мурашки. Тень отделилась от стены и шагнула в круг света. Неизвестный был в длинной черной мантии, а глубокий капюшон скрывал его лицо.

— Кто вы? Что это за место? Почему я здесь?

— Это вы должны ответить на вопрос, почему вы здесь, — ответил незнакомец. Что-то в его голосе, что заставляло Брукса трепетать каждой клеточкой. — Почему вы приехали в Хогсмид?

— Я просто путешествую! Это не запрещено!

— Тогда это что такое?

На каменный пол полетела коллекция колдографий.

— Это тоже не запрещено законом! — взвизгнул Брукс.

— Инсендио, — сказал незнакомец, и колдографии, одну за одной, поглотил огонь.

— Что за глупые шутки! — взревел Брукс, он дернулся, пытаясь освободиться, но цепь лишь больнее впилась ему в руку. — Отпустите меня немедленно!

— Круцио, — ответил незнакомец.

Брукс кричал, пока в его легких не закончился воздух, он бился в своих путах, словно сошедшая с ума марионетка, пока наконец не потерял сознание и не обмяк. Сейчас он почему-то напомнил Тому пойманную в сеть морскую звезду. Она еще жива, она еще мягкая и податливая на ощупь, но ее смерть на дне рыбацкой лодки уже предопределена. Только произойдет это не сразу, он планирует всласть поиграть со своей жертвой. Том хмыкнул и направился к выходу из подземелья.

От автора: добавим веточку розмарина и предадимся воспоминаниям.

Кэрроу, как же Джинни их ненавидела. Всю школу согнали на стадион, в центре которого расхаживали Амикус и Алекто. Они, как всегда, что-то говорили про величие Волдеморта, про ущербность магглов, про ничтожные попытки Гарри Поттера. В противовес Отряду Дамблдора они решили создать отряд «Чистой крови» и сегодня собирались принять в него первую десятку слизеринцев и рейвенкловцев в торжественной обстановке, на глазах у всей школы, видимо, чтобы остальные или боялись, или завидовали. Джинни фыркнула. Однако ни она, ни остальные не отводили от учителей внимательных глаз: вот-вот должны были взорваться петарды…

— …И в ряды этой организации могут вступить только самые преданные, — монотонно вещал Амикус, — самые ответственные…

Бах! Бах! Тью-ю-ю…

В воздухе расплылись два фейерверка неприятного болотного цвета, и запахло навозными бомбами. Кэрроу вскинули палочки и заозирались. Начали оглядываться и ученики.

— Невилл, это что? Всё? — разочарованно прошептала Джинни.

— Видимо, фитиль отсырел, — с досадой цыкнул он. — Или отложенное заклятие выветрилось.

— Я найду виновных, и они за это ответят! — взвизгнула Алекто. — Но вернемся к нашей повестке…

Нет, так не должно было быть! Отряд Дамблдора не может потерпеть поражение из-за дурацкого отсыревшего фитиля. Джинни бочком-бочком направилась прочь с трибуны, гриффиндорцы, не задавая вопросов, загородили ее собой. У самого выхода с трибун Джинни заметила Филча, проворно опустилась на четвереньки и поползла. Завхоз ее не заметил. Добравшись до кустов рябины, Джинни встала на ноги и побежала к сараю с метлами.

— Алохомора!

Взяв метлу, Джинни, не поднимаясь выше трибун, полетела к их тайнику. Невилл оказался прав, за ночь фитиль отсырел, несколько петард раскидало ветром.

— Дракклы, — ругнулась Джинни и принялась снова собирать их в одну цепочку. Фред и Джордж прислали подробные инструкции, что должно идти за чем, но у Джинни ее с собой не было. И она совсем не помнила, куда нужно было прикрепить большую римскую свечу.

— А, плевать!

Джинни трансфигурировала мантию и шарф в длинную накидку с капюшоном, как у дементоров, взяла римскую свечу и полетела в сторону леса. Там она развернулась и направила метлу обратно к квиддичному полю, все больше и больше набирая скорость.

— Инсендио! — крикнула она, пролетая над тайником. Она услышала, как сзади нее начали взлетать в небо и взрываться огненные шары. Алые, золотые и белые огоньки соединялись в слова: «Кэрроу — тупые подражатели!», «Придумайте что-то свое!», «Вступайте в Отряд Дамблдора!». Джинни зажгла римскую свечу — из нее начали вылетать кляксы болотного цвета, которые отвратительно пахли. Они взрывались прямо над стадионом. Джинни услышала крики толпы снизу: кто-то кричал испуганно, а кто-то — восторженно. Она пролетела чуть дальше, но сама наглоталась едкого дыма, закашлялась и с трудом посадила метлу. Вся ее мантия была в зеленых разводах. Джинни не была уверена, что приземлилась достаточно далеко от стадиона, и, не смотря на кашель, не спешила снимать капюшон.

Вдруг кто-то крепко схватил ее за руку и дернул:

— Попался! — Джинни узнала по голосу слизеринца Грэма Причарда. — Ну-ка, посмотрим, кто ты. Лонгботтом? Финниганн? Криви?

Он потянулся к капюшону, но его внезапно оттолкнуло невербальным заклинанием. Грэм впечатался в дерево и потерял сознание. Джинни обернулась, чтобы посмотреть на своего внезапного спасителя и обомлела.

— Привет, Джинни, — сказал Том, пока она пыталась прийти в себя от удивления, ужаса, злости. — Не поверишь, но я хочу помочь Гарри Поттеру.

Его спокойный, чуть насмешливый тон, словно донесшийся через годы из Тайной комнаты, вывел Джинни из равновесия. Она в два шага сократила расстояние между ними и со всей силы, от души ударила его кулаком в нос.

— Он нас позорит, — сказал Том из Чаши, оглаживая щегольскую бородку.

Том из Медальона и Том из Диадемы переглянулись.

— Это должен был кто-нибудь сказать! — не унимался Том из Чаши. — Разве такого мы с вами хотели? Разве так выглядит величие? Уважение? Он безумец, просто безумец, потерявший человеческий облик!

— Ну, знаете ли! — дернул плечом Том из Нагайны. Он был бледным, худым и тонкокостным.

Том из Чаши сделал глоток эля. Том из Медальона и Том из Диадемы последовали его примеру.

— Сколько лет я валялся на полке, заключенный в ту дурацкую диадему, и помыслить не мог о таком вот стакане старого доброго английского эля.

Том из Нагайны отхлебнул чаю с медом и закашлялся.

— Да что он с тобой сделал, — сказал Том из Медальона и сочувственно, и похлопал его по спине.

— Кхе… просто поперхнулся.

— А вот выпил бы ты чего покрепче…

— И меня разорвет еще на десяток маленьких Волдемортов, кхе… А я только жить начал…

Том из Чаши неспешным движением вытащил из кармана брюк трубку и кисет с табаком.

— Так, стоп, я же никогда не курил, — запротестовал Том из Медальона.

— А я пробовал, мерзость, конечно, но…

— Если ты закуришь, я уйду, — капризно сказал Том из Нагайны. — Я не выдержу этого едкого дыма…

Том из Чаши со вздохом убрал трубку, а Том из Диадемы наколдовал блюдечко засахаренных лимонных долек.

— Бери, Том, должна же у тебя быть хоть какая-то радость в жизни.

Том из Нагайны благодарно взял дольку.

Повисла пауза.

— Мы же все думаем об одном и том же? — сказал наконец Том из Диадемы.

— Я задумался о том, любит ли Джинни лимонные дольки, — признался Том из Медальона.

— А я принял тяжелое решение, что эту гадину нужно наконец убить! — воскликнул Том из Нагайны, в конце фразы сбившись на фальцет.

Том из Диадемы и Том из Чаши кивнули и отсалютовали стаканами с элем.

— Ты не против? — удивился Том из Медальона.

— После того, что он со мной сделал? Отрываться от души вообще-то больно.

Все четверо понимающе переглянулись.

— И ради чего? Чтобы жить вот так? — Том ткнул в свою палую грудь длинным пальцем.

— Почему не воплотился тот Том, который обитает в шраме Гарри Поттера? — спросил Том из Чаши.

— Согласно моей теории, душа Гарри оказалась сильнее и справилась со вспышкой, — объяснил Том из Диадемы. — Мы вообще не должны были воплощаться вот так все разом. Но пути магии не предугадать… Видимо, в одиночку Гарри Поттер не сможет справиться с этим безумцем, так что нам придется ему немного помочь.

— Хочет он этого или не хочет, — добавил Том из Медальона и улыбнулся.

Если пойти от станции Хогсмид направо, то можно выйти к берегу Черного озера и стойлам с фестралами. Если же пойти налево, то окажешься поле, за которым идет еще одно, а затем еще, и так до самого горизонта, где еле виднеются поросшие лесом холмы.

Том и Джинни пришли сюда, чтобы полетать на метлах. День был ветреный, и рваные серо-белые облака быстро бежали непрерывным потоком по голубому небу. Джинни взмыла в воздух и сделала круг. Том помедлил. Он никогда особо не любил летать на метлах, они не вызывали у него доверия. Но все же он перекинул ногу через древко и оторвался от земли. Он уже и забыл, как держать на этих штуках равновесие. Он покачнулся, метла приняла почти вертикальное положение, прутья чиркнули по земле, но он все-таки удержался и продолжил подъем.

— Ты взял метлу, чтобы подметать или все-таки, чтобы полетать? — крикнула с высоты Джинни, уперев руки в бока. Этой фразочкой их нередко дразнил тренер «Гарпий». Том ничего не ответил. Он набрал высоту и неспешно полетел в сторону леса.

— Управлять метлой на скорости гораздо проще, — посоветовала Джинни и подлетела к нему. Том, побоявшись столкновения, покачнулся и с трудом повернул древко в сторону.

— Главное, чтобы нас сейчас не увидела Хуч, — сказал он. — А то заставит меня отрабатывать полеты вместе с первокурсниками.

— У тебя неплохо получается, — Джинни сразу захотелось его подбодрить. — Сколько лет ты не пользовался метлой?

— С тысяча девятьсот сорок шестого года.

— Для старика ты неплохо летаешь!

Джинни взмыла стрижом ввысь, сделала бочку, а затем и вовсе повисла на метле вниз головой, крепко обхватив древко ногами.

— Том, смотри, я лечу без рук!

Том покачал головой и полетел к земле. Приземление также вышло на троечку: он недостаточно сбросил скорость и чуть не упал. Он с облегчением положил метлу на землю — хотелось отбросить ее, но Джинни не одобрила бы. Она перестала висеть в верх ногами и теперь отрабатывала разные воздушные фигуры. Том полюбовался ею несколько минут, а затем закрыл глаза, расставил руки в стороны — и взмыл в воздух.

— Смотри, Джин, я лечу без метлы, — сказал он, поравнявшись с ней. Он старался улыбаться не слишком самодовольно, Джинни же, не скрывая своего восторга, захлопала в ладоши.

— Ты не перестаешь меня удивлять! Научишь?

— Обязательно.

— Кажется, я знаю, кто теперь будет судить домашние квиддичные матчи в Норе!

Улыбка на лице Тома растаяла также бесследно, как пролетавшее над ними крошечное облачко.

Том не любит говорить о своей семье. Он прекрасно знает, где находится могила его отца, но в Литтл-Хэнглтоне ноги его больше не будет. Воспоминание о том, как он убил отца и бабку с дедом до сих пор греет душу — что бы от нее ни осталось... Джинни ни в коем случае не должна об этом узнать. Хотя… об этом факте его биографии известно Поттеру, наверняка еще и Снейпу, и драккл знает кому еще из их дурацкого Ордена феникса. Они не могли не использовать этот аргумент, когда отговаривали Джинни выходить за него замуж… Но она все-таки вышла, так что, может, Гарри ей этого и не сказал. Но вот остальные не промолчали бы.

Том косится на Джинни, которая, напевая что-то под нос, идет на кухню.

От матери у Тома не осталось ничего. Возможно, он хотел бы найти ее могилу, но наверняка ее похоронили в общей яме, с другими несчастными глупцами, чья жизнь пошла под откос. И даже если чья-та рука вывела имя Меропы на надгробном камне, то от него наверняка ничего не осталось из-за бомбежек.

Глядя на то, как Джинни общается с Артуром и Молли, Том немного ей завидует. Не зло, нет, он счастлив, что Джинни с детства окружала любящая и заботливая семья. Он ценит, как Молли пытается его опекать. Как Артур хлопает его по плечу и говорит с ним на разные «мужские» темы, вроде последних новостей и политики. Интересно, если бы вместо миссис Коул у Тома были такие родители, как Артур и Молли, стремился ли бы он так к величию?

Тома всегда беспокоят эти мысли, когда они с Джинни возвращаются из Норы.

— Ты какой-то тихий весь вечер, — замечает Джинни. Она ставит на стол две чашки с чаем и усаживается рядом.

— В Норе было шумновато, устал, — лжет он.

— Не более шумно, чем в Хогвартсе на переменах, — пожимает плечами Джинни и прислоняется к нему плечом. Том тянется к ней и целует в макушку.

— Я задумался о своих родителях, — нехотя признается он. — Благодаря их замечательной заботе у меня было незабываемое детство в приюте.

— Знаешь, — строго говорит Джинни, — а некоторых младенцев выбрасывают на помойку.

— Приют был немногим лучше помойки, — хмыкает Том.

— Я не про то. Твоя мать наделала много ошибок. Но она точно любила тебя. Она дала тебе имя, назвала в честь двух самых важных для нее людей. Наверняка она хотела для тебя самого лучшего, но обстоятельства порой оказываются сильнее нас.

Том молчит. Он никогда не думал, что его имя — не просто соединение двух — маггловского и магического — имен. Это была попытка Меропы примирить две семьи хотя бы в младенце, это была ее последняя воля, ее наследие. Она не позволила себе умереть, пока не увидела своего сына, пока не дала ему имя. Она его любила.

Том вдруг ощущает боль где-то внутри, там, где раньше никогда ничего не болело. Он всю жизнь чувствовал себя брошенным и преданным, но Джинни была права: Меропа от него не отказывалась. Боль становится невыносимой и изливается слезами. Джинни ничего не говорит и только прижимается к нему сильнее.

— Собери осколки, — говорит Амикус, плохо сдерживаемое раздражение в его голосе не предвещает ничего хорошего.

Джинни осматривается: у профессорской кафедры стоит пустая рама зеркала Еиналеж, а весь пол кабинета ЗОТИ покрыт мелкими осколками.

— Я его не разбивала, — протестует Джинни. — И вообще зачем было приносить его сюда?

Но Амикус не собирается с ней препираться:

— Собери!

Джинни со вздохом вытаскивает палочку.

— Руками, — говорит Амикус.

Джинни вздрагивает и непонимающе смотрит на Пожирателя. Осколки волшебного зеркала не поддаются магии, но Амикус не испытывает желания что-либо объяснять этой дочке предателей крови.

— Империо! Собери осколки руками, тупая ты девка!

Он уходит из кабинета, оставляя ее одну.

Джинни чувствует, что происходит что-то неправильное. С пальцев течет кровь, но она почему-то не может остановиться, чтобы залечить раны. Она собирает крохотные стекляшки в горсти и ссыпает в трансфигурированное ведро. И еще раз, и еще. Они больно впиваются в ладони, но Джинни не понимает, что с этим делать. Нужно подумать, а думать у нее как раз и не получается. Значит, надо быстрее покончить с заданием, а после этого можно будет остановить кровь. На полу маками расцветают алые капли, их много, и к горлу Джинни подкатывает тошнота. Нужно добраться до больничного крыла. Как можно скорее. Нет, нужно закончить с уборкой, а уже потом пойти к целительнице, так будет правильно. Джинни молча собирает осколки в горсти, не понимая, почему правильное кажется таким неправильным.

Она слышит шаги, но не оборачивается: сначала надо все убрать. Кто-то хватает ее, трясет, но она лишь сбрасывает чью-то руку с плеча и продолжает собирать осколки. Ее рывком поднимают на ноги, она смотрит в чьи-то темные глаза, слышит голос — и заклятие подчинения спадает. Она видит перед собой Тома Риддла, отшатывается и в ужасе оглядывает заляпанный кровью класс. Ее охватывает паника.

— Джинни, посмотри на меня, посмотри, — голос Тома пробивается сквозь панику. Том подходит ближе и снова кладет руку ей на плечо.

— Кто это сделал?

— Ам… Амикус, — Джинни начинает трясти, она боится взглянуть на свои ладони.

— Смотри в тот угол, — приказывает Том, и Джинни не спорит. Она чувствует, как он заклинанием очищает ее руки, останавливает кровь.

— Акваменти!

Вода смывает остатки крови и последние стеклянные занозы, и Джинни рискует скосить глаза.

— Ты все вылечил, — шепчет она.

— А ты во мне сомневалась? — спрашивает он с усмешкой.

С момента их первой встречи прошло больше месяца. Джинни знает, что это не Том из дневника, хотя и ужасно на него похож. Этот Том почему-то на их стороне, он периодически появляется в Хогвартсе, приносит лечебные зелья и лакомства для младшекурсников. Он ведет переписку с Гарри, и вместе они что-то планируют против Волдеморта. Но Джинни ему не доверяет: это все равно Том Риддл, и рано или поздно он их предаст. Но им нужны зелья, им нужно радовать младших, а Гарри сам не против общаться с этой версией Тома.

— Спасибо, — говорит Джинни уже чуть громче.

Том вытаскивает палочку и пытается перенести осколки в ведро с помощью заклинания. Но они не слушаются, ни один не трогается с места.

— Так вот, почему Амикус хотел, чтобы я сделала это без магии, — догадывается Джинни. Она чувствует, что в ее глазах стоят слезы, но не желает показывать слабость при Томе. И тут же громко всхлипывает. Щека Тома дергается, как от удара.

— Хочешь, я его убью? — спрашивает он совершенно будничным тоном.

— Не надо, рано, — сухо отвечает Джинни. Она трансфигурирует из учебника, лежащего на столе, веник. Том удивленно вскидывает брови, а затем произносит заклинание, и в классе появляется домашний эльф.

— Можешь убрать класс?

— Конечно, сэр, — отвечает эльф, щелкает пальцами — и осколки исчезают, пропадают пятна крови с пола, пыль с полок и чернильные пятна с парт. Класс блестит от чистоты.

— Так просто! — восклицает Джинни.

— Эльфийская магия — это не просто, — с обидой в голосе произносит эльф и исчезает.

— Спасибо, — Джинни обращается к эльфу, но Том думает, что к нему.

— Всегда пожалуйста. Кстати, мне бы попасть в кабинет вашего милейшего директора. Он такой же душка, как обычно?

— Я тебя провожу. Только я не знаю пароль…

— Это ничего, пошли.

Когда они идут по темным коридорам школы, Джинни думает, что может быть, этот Том все-таки не так плох, как остальные. И раз ему доверяет Гарри, возможно, и ей следует дать ему шанс.

У Джинни есть Фред и Джордж, и она с самого раннего детства знает, кто такие близнецы. Ее не смущает, что Джордж порой прикидывается Фредом, а Фред — Джорджем, что они специально путают свитера, что заканчивают фразы друг друга. Но Дред и Фордж никогда не были одним человеком.

Сегодня у Тома особые гости, от этих гостей у Джинни до сих пор иногда пробегает холодок по спине. Они Тому не братья и не предки. Они выглядят так, как если бы ожили колдографии одного человека сделанные в разные годы. Том, Том постарше, Том еще старше и наконец Том, поглощенный темной магией. Ее Том старше всех них и одновременно младше — с какой стороны посмотреть.

— Они тебе не очень нравятся, — замечает Том. — Ты можешь куда-нибудь уехать на пару часов, а я пришлю тебе сову, когда они уйдут.

— Это твои родичи, Том, — качает головой Джинни. — Я никуда не пойду. Да и вообще покажи мне семью, где бы все любили свою родню. Думаешь, мы с Роном обожали, когда к нам приходила тетушка Мюриэль? Как бы не так! А если вы захотите посекретничать, так и скажите, и я уйду в сад…

— Нами снова заинтересуется Министерство, если мы начнем собираться у кого-нибудь дома и секретничать.

Джинни хочет возразить, но тут же принюхивается и уносится на кухню: пора доставать из духовки пирог с ревенем.

Наконец они приходят — Томы Риддлы. Том из Чаши чинно целует Джинни руку, Том из Диадемы лишь улыбается кончиками тонких губ и полушутливо кланяется, а Том из Нагайны крепко ее обнимает. Он единственный пришел в свитере, связанном Молли, с большой буквой «Т».

Они садятся за стол. Том из Чаши раздобрел, потяжелел. Раньше Волдеморт не придавал еде особого значения, но, видимо, многолетние заключение в Чаше Пенелопы Пуффендуй оказало на него свое влияние. Этот Том сговорился с гоблинами, и теперь работает с заклинаниями для защиты банковских сейфов. Денег он зарабатывает достаточно и может позволить себе побыть гурманом. Со знанием дела он хвалит блюда, приготовленные Джинни, и даже дарит ей бутылочку вустерского соуса, приготовленного по особому рецепту. А Джинни специально для него купила у Розмерты бутылку темного эля с нотами фруктов и дыма. Судя по довольному выражению лица Тома, с напитком она угадала.

У Тома из Диадемы вид почти человеческий. Только глаза его покраснели и меняют цвет от темно-бордового, когда он спокоен, до резко-алого, когда его одолевают эмоции. А еще у него редкие белесые ресницы и болезненно-бледная кожа. Джинни больше не замечает в нем никаких отклонений, разве что нутром ощущает метку темной магии. И если ее Том когда-нибудь собьется, если снова выберет неправильный путь, когда-нибудь, он станет таким же. Джинни видит в Томе из Диадемы предостережение, и ей непросто оставаться с ним доброжелательной. К тому же, этот Том выкупил дом Риддлов в Литтл-Хэнглтоне и поселился в нем. Джинни не знает подробностей, но ее Тому это почему-то не нравится. Джинни планировала подать ему терпкого темного вина, но потом передумала и налила бокал домашнего яблочного сидра — добрей, Том.

Том из Нагайны обладал самой экзотической внешностью, словно анимаг решил превратиться из человека в змею, да так и не завершил процесс. Он был худым, с кожей белой и тонкой, сквозь которую просвечивали ниточки сосудов. Его алые, лишенные ресниц глаза привыкли к полутьме и болезненно щурились на солнце. Доставшийся ему кусок настрадавшейся души был самым слабым, казалось, что он держится в теле на честном слове. Тома из Нагайны даже помещали в Мунго и давали укрепляющие зелья. Удивительно, но в Мунго он и остался — в качестве помощника целителя. В полутьме мертвецкой или в палате интенсивной терапии он чувствовал себя как дома, его не пугали стоны раненых, страшные травмы, кровь или гной. Он спокойно и методично бинтовал, шил, давал зелья, накладывал лечащие заклинания, левитировал укрытые простыней трупы. Джинни долго ломала голову над тем, что бы ему предложить. Чай — слишком обычно, от кофе ему станет плохо, какао — явно не про него. Наконец она поняла: молоко, мороженое и апельсин. Сладкий солнечный напиток для того, кому явно не хватает солнца в жизни.

— Спасибо, — щеки Тома из Нагайны благодарно зарозовелись. — Я обязательно сохраню воспоминание об этом дне, чтобы в следующий раз использовать его, когда мне вновь понадобится вызвать патронуса.

За столом стало очень тихо: Альбус Дамблдор говорил, что Темный Лорд не способен вызвать патронуса. Неужели и здесь слукавил?

Том бежал через лес, легко перепрыгивая через узловатые корни, неожиданные овражки и молодую поросль. Сердце стучало где-то в горле, ноги горели от напряжения, но он и не думал останавливаться. Справа и слева от него то и дело пролетали огоньки жалящих заклятий. Он подбежал к огромному вековому дубу и укрылся за его широким стволом. Очень скоро он услышал шум шагов и сбившееся от бега дыхание.

— Том Риддл, ну-ка выходи! — прорезал тишину леса громкий крик.

— Милая, давай поговорим.

Т-з-з-зинь — мимо пролетело очередное заклинание.

— Дорогая, ты поступаешь опрометчиво!

-Я? Это я поступаю опрометчиво?

Джинни попыталась добраться до Тома, но он услышал ее и быстро оббежал дерево. Джинни последовала за ним, но через пять кругов поняла, что так Тома ей не поймать.

— Хватит от меня бегать!

— Не хватит, милая, не хватит. Может быть, поговорим о том, что тебя так расстроило?

— И что же меня так расстроило?! — громыхнула Джинни. — Почему у остальных Томов патронусы как патронусы — змея, василиск, дракон…

— Вообще-то это была виверна…

— Не беси меня еще больше! — предупреждающе сказала Джинни, но что-то в ее интонации неуловимо поменялось, и Том осторожно выглянул из-за дерева. Она больше не бросалась заклинаниями, лишь стояла, обиженно скрестив руки на груди.

— Разве ты не рада, что у самых темных волшебников современности получилось призвать патронусов? Это значит, что все, о чем говорил Дамблдор относительно нас — неправда. И я могу прожить обычную жизнь мага.

— Но почему твой патронус — такой?

— Какой — такой, милая? Вероятно, все дело в тебе. У твоего патронуса четыре ноги и копыта, у моего тоже.

— Олень, Том, твой патронус — олень! Знаешь, у кого еще такой патронус? У Гарри Поттера!

— Мне показалось, что у меня фестрал…

— Том!

— Джин!

Они стояли несколько секунд, яростно сверля друг друга глазами.

— Давай, Том, продемонстрируй своего фестрала.

— Конечно, — Том вытащил палочку. — Чтобы вызвать патронуса, нужно сосредоточиться на самом приятном воспоминании. Что же это может быть? Хм… Помнишь, несколько лет назад у тебя подгорел пирог. Ты расстроилась до слез, а потом мы сидели на кухне и ели его ложками прямо из формы, выгребая пропеченные части из-под сгоревшего верха? Или когда я решил сделать тебе сюрприз и без предупреждения приехал на вашу игру в Испании? Мы еще вечером нашли тот уютный ресторанчик… Или когда я сделал тебе предложение? Ты помнишь, что мне ответила?

Джинни зарделась и отвернулась, пряча улыбку.

— Экспекто патронум!

Они вдвоем разглядывали светящегося оленя, чьи копыта парили в паре линий⁽¹⁾ от поверхности земли. У него была широкая грудь, косматая шея и мощные ветвистые рога.

— Не так уж он и похож на оленя Гарри, — признала Джинни.

— А я о чем говорю — вылитый фестрал.

— Экспекто патронум! Ой! — Джинни с удивлением рассматривала телесного патронуса, которого сотворила. Вместо привычной лошади ее патронус принял форму оленихи, чью изящную голову украшали небольшие ветвистые рожки.

— Ха, — торжествующе сказал Том, — а кто-то за такое только что кидался в меня летучемышиным сглазом.

Джинни не ответила. Два призрачных северных оленя гонялись друг за другом среди деревьев.

1) Согласно британской системе измерения, одна линия приблизительно равняется двум миллиметрам.

Вернуться к тексту

От автора: флэшбек, ангст.

— Мне нужно создать еще один крестраж, — сказал Волдеморт.

Семь, их всегда должно было быть семь. Он успел сотворить шесть, но два были уничтожены. Что ж, он будет рвать свою душу на столько кусков, сколько потребуется, пока магическое сообщество не поймет: Темный Лорд будет всегда.

Местом проведения ритуала стала небольшая деревушка на юге Англии, в которой жили маги и магглы. Темный Лорд занял пустующую хижину на окраине. Будущая жертва ритуала, пока еще живой молодой маг, лежал, связанный, на полу и похрапывал под заклинанием сна.

— Милорд, в лесу раскричались авгуреи. В небе светила кровавая луна, а сейчас вдруг собрались тучи. Ветер недобро завывает. Это все дурные знаки.

— Молчать, Питер! Нет никаких знаков. Есть только моя воля и мои решения. И они не обсуждаются.

Нагайна зашипела, с презрением глядя на Петтигрю.

Волдеморт решительно поднялся с обитого бархатом кресла, которое трансфигурировал из колченогого табурета — других в хижине не нашлось, — и подошел к окну. Питер был прав, еще час назад над деревней разливалось чернильное небо с блестками звезд. Сейчас там было темно. Но если внезапная темнота вызывала у Питера беспокойство, то Лорд не почувствовал ничего. Внутри него уже давно не было никаких эмоций — только такая же всепоглощающая чернота.

— Сделаем это на улице, — сказал Волдеморт. — Вынеси его.

Питер послушно отлевитировал связанного мага наружу. Когда из черной пасти дверного проема показался Волдеморт, сверкнула молния и раздался гулкий раскат грома, который прокатился по заросшим лесом холмам. Питер испуганно заозирался и уронил мага, который упал в грязь, но так и не пришел в сознание. Нагайна серебристой лентой выползла из хижины, кажется, и она что-то почувствовала и теперь нервно пробовала языком воздух.

Волдеморт совершал этот ритуал уже в седьмой раз. Самые дерзкие маги осмеливались на это лишь один раз в жизни, а он… Губы Темного Лорда растянулись в усмешке. Зачем останавливаться на семи? Десять — тоже неплохое число. Или лучше дюжина, очень по-британски. Волдеморт взмахнул палочкой, зеленый луч полетел в связанную жертву, и в этот момент в нее же ударила молния. Два луча — зеленый и белый — переплелись, в воздухе послышался треск статического электричества, и раздался оглушительный взрыв.

Темный Лорд пришел в себя через несколько часов — он лежал навзничь, а над ним белело предрассветное небо. Его мантия была в дырах. Он с трудом поднялся на ноги. От хижины ничего не осталось — она сгорела дотла. Рядом с ней лежало распростертое тело Питера — Темному Лорду хватило одного взгляда, чтобы понять, что он мертв. Что хуже всего, неподалеку лежала бездыханная Нагайна — ее буквально разорвало в клочья. Волдеморт оглянулся на то, что когда-то было деревней — там не осталось ни одного целого дома. Было очень тихо. Темный Лорд закрыл глаза, пытаясь ощутить кого-либо поблизости, но ответом была пустота. Молнией и его Авадой убило всех.

Волдеморт почувствовал головокружение, которое, впрочем, скоро прошло. Он еще не знал, что от вспышки части его души, заключенные в Нагайне, медальоне, чаше и диадеме возродились. Энергии погибшей деревни хватило для этого с избытком. Также он не знал, что этой ночью Гарри Поттер проснулся от ужасной боли в шраме, успел разбудить Рона прежде, чем потерять сознание, и теперь лежал в бреду, а из знаменитого шрама в виде молнии на его лбу текла кровь.

— Том, у тебя все в порядке? — спросила Джинни. — В последнее время ты какой-то… уставший? грустный? дерганный?

Они сидели на диване в гостиной. Она вязала, а Том читал газету, вернее, держал ее в руках, а мыслями был где-то далеко.

— Это все деканство, — покачал он головой. — Разумеется, я ожидал, что с новой должностью работы у меня прибавится, но думал, что быстро возьму все под контроль... Но почему-то задач не становится меньше, что бы я ни делал. А я пытался раньше вставать, позже ложиться, сократить время обеда и даже купил книгу по тайм-менеджменту какого-то маггла Дэвида Аллена.

— И как книга? Судя по всему, не очень?

— Не знаю, я просто не успеваю ее читать.

Том помолчал, глядя куда-то в пространство.

— Раньше об учениках я знал только имя, курс и факультет — да и этого было слишком много. Теперь передо мной списки с именами родителей, кто где живет, у кого сколько сестер и братьев. И это с первого по седьмой курсы!

Он подался вперед и схватил Джинни за руку.

— А еще у меня в кабинете уже рыдали два первогодки. Одна получила Тролля на трансфигурации. А второй просто скучает по дому. Миневра посоветовала мне на такой случай держать банку печенья в кабинете.

Джинни хихикнула.

— А болезни? Я теперь должен отслеживать, чтобы заболевшие не заражали других, а шли в Больничное крыло. И когда мне писать статью, если чуть что — меня дергают. Коул подрался с Вудом — профессор Риддл, разберитесь! Везерби прочитал неприличный стишок про Флитвика — профессор Риддл, разберитесь! Розье вымазал синей красой Пирса, а тот накрасил его зеленой — профессор Риддл, ваши дети от рук отбились! И оно не заканчивается, Джин, просто не заканчивается!

— И зачем тебе нужно было это деканство?

Том подумал о рядах преданных только ему учеников в зеленых мантиях, но промолчал. Реальность слишком сильно отличалась от мечты.

Джинни потянула его на себя, Том положил голову ей на колени, и она принялась гладить его черные волосы.

— Ты просто слишком ответственный. И слишком мягкий. Попробуй на них рявкнуть. Переложи часть своих обязанностей на старост.

— У нас сейчас будут перевыборы старосты на шестом курсе, — мрачно сказал он. — Лучше не спрашивай.

— Я тобой горжусь. Ты справишься, — уверенно сказала Джинни.

— Как думаешь, я смогу вырастить из них армию своих юных сторонников? — с надеждой спросил Том.

— Это вряд ли. Но армия рыжих сторонников тоже ведь неплохо?

Том подумал, что Джинни подала ему хорошую идею. Артур справлялся как-то с семью детьми. Может, если спросить, он даст какие-то советы, которые помогут Тому угомонить семь курсов? А в ответ Том подарит ему книгу по тайм-менеджменту.

— Званый вечер в Министерстве состоится в субботу в семь, — повторил Гарри.

Джинни задумчиво смотрела ему куда-то в область переносицы, а потом сдалась:

— Я сейчас пыталась подобрать наиболее правдоподобную отговорку, чтобы туда не идти. Я только за то, чтобы встретиться с тобой и Луной, и Роном, и Гермионой, но от слов «званый вечер в Министерстве» мне становится нехорошо. Там же будут Малфой со своей кошмарной женой, Паркинсон с мужем и остальные слизни.

— Я тебя прекрасно понимаю, поэтому и прошу пойти — составишь компанию Луне. Она тоже не видит смысла в званых вечерах, а не пойти мы не можем — я ж министр образования.

— Ла-адно, — протянула Джинни со вздохом. — Если, конечно, Том не против…

— А он не против, — поспешно вмешался Том. Он любил подобные собрания, где можно было услышать полезные сплетни, понаблюдать за интригами и даже попытаться принять участие в чем-то околополитическом.

— Джин, уверен, что мы неплохо проведем там время, — сказал он, когда Гарри наконец аппарировал к себе домой. — Да и что тебе до Малфоев, Ноттов, Монтегю…

— Если ты про женскую половину этих семей, то они всегда смеялись надо мной в школе. Пока они красовались в мантиях, сшитых на заказ, мне приходилось донашивать одежду за братьями.

— Но ведь это в прошлом? — спросил Том. — Или?..

— Платье, Том, мне нужно будет подобрать красивое платье, а я большую половину года хожу в спортивной форме Гарпий. Как я буду выглядеть среди них с их хрупкими фигурками с такими мышцами? — Джинни коснулась своих плеч. — Пока они со своими портнихами ищут, что бы еще выставить напоказ, я буду думать, как бы максимально все скрыть.

Том с удивлением смотрел на жену. Она всегда казалась ему очень нежной и воздушной. Мерлин, что же у нее в голове, если она считает, что выглядит хуже, чем бледная немощь Астория или страшненькая Миллисент?

— На прошлом вечере, куда нас вытащил Гарри, Дафна сказала, что одни ее фамильные серьги стоят дороже, чем наш дом и Нора вместе. Я честно призналась, что с удовольствием огрела бы ее своей «Молнией», но она слишком дорогая и стоит дороже всех Гринграссов вместе взятых. Так себе ответ, конечно…

Глаза Тома загорелись: ему в голову пришла идея.

После бокала шампанского Джинни подумала, что, может быть, званый вечер не такая уж и плохая идея. На ней было шелковое платье темно-зеленого цвета, рукава три-четверти оканчивались вышивкой золотом, которой был оторочен и весьма скромный вырез. Изначально он был еще скромнее, но Джинни вдруг так понравилась себе в отражении, что она согласилась и на вырез чуть побольше, и платье не в пол, а покороче, и даже на игривый золотистый поясок с бахромой.

— Ты выглядишь потрясающе! — воскликнула Луна.

— Ты тоже, — искренне ответила Джинни.

На Луне было белое платье с большими цветами пастельного цвета. Волосы она забрала в высокую прическу, из которой уже выскочили несколько локонов, что, однако, добавляло ей шарма.

— А где близняшки?

— Дома, твоя мама согласилась с ними посидеть.

Джинни нахмурилась: стоило Молли побыть с детьми Гарри и Луны, как она начинала активно намекать на внуков и на несколько дней становилась просто невыносимой.

— Вот вы где, девочки, — к ним подошла Гермиона. Она недавно стала заместителем начальника Отдела регулирования и контроля за магическими существами. На ней было строгое черное платье, отороченное кружевами.

Джинни болтала с подругами и оглядывала зал в поисках знакомых лиц. Вот Рон и Гарри беседуют о чем-то с Кингсли Шеклболтом. Мимо них то и дело проходит Малфой, но подойти не решается. Том разговаривал о чем-то с главой Отдела магического правопорядка. К ним присоседился Том из Диадемы. Интересно, эти двое что-то замышляют или нет? Словно услышав ее мысли, Том обернулся и посмотрел на нее. Джинни украдкой погрозила ему кулаком, а он послал ей в ответ воздушный поцелуй.

— Посмотрите, кто у нас здесь! Самые сливки! — раздался приторный голос Астории Малфой. Она была в сопровождении своей неизменной свиты: Дафны, Пэнси и Миллисент.

Гермиона демонстративно закатила глаза, Луна наклонила голову на бок, а Джинни еле удержалась от того, чтобы скрестить руки на груди.

— Миссис Риддл сегодня в слизеринских цветах, — пропела Миллисент. — Что, пытаешься примазаться к элите?

— Мы окончили Хогвартс пять лет назад, — ядовито произнесла Джинни. — В вашей жизни настолько ничего не происходит, что вы зациклились на школе? Вообще-то это цвет моей команды.

— А это что такое? — воскликнула Дафна, указывая на медальон, висевший на груди Джинни. Золотой медальон с большой буквой «С», выложенной изумрудами. — Это слизеринское наследие! Как он может быть у тебя?

Джинни с улыбкой провела пальцами по холодным граням медальона:

— А это, Дафна, фамильная ценность, которая принадлежит нашей семье. Очень полезная вещица: одним своим видом способна переполошить целый гадючник.

— Но разве эта вещь не должна находиться в Хогвартсе? Как меч Гриффиндора? — воскликнула Астория. От волнения она даже побледнела.

— Еще чего, — ответила Джинни. — Она кучу лет принадлежала семье Тома, он, можно сказать, ее унаследовал.

— И вообще, он там жил, — добавила Луна.

Астория собиралась что-то ответить, но промолчала и решительно двинулась вперед, увлекая за собой свою свиту. Удивительно, но те, кто когда-то служил Волдеморту, больше всего ненавидели упоминания о нем или о крестражах.

— От этой вещицы исходят темные эманации, — произнесла Пэнси, не желавшая признавать поражение.

— Если б только от нее, — философски добавила Луна, глядя ей в спину.

— Предмет основателя Слизерина у самой настоящей гриффиндорки. Они не могли такого представить и в самом кошмарном сне, — Гермиона даже хлопнула в ладоши.

— Приятно победить их на их же поле, — признала Джинни. Она не стала уточнять, что идея надеть медальон принадлежала Тому, и платье Джинни подбирала специально под украшение.

Ладно, так и быть, пусть он сегодня играется в политику вместе с Томом из Диадемы, в благодарность она не будет мешать. Едва ли они успеют сплести заговор всего-то за один вечер…

— Господа, время идет, но я не наблюдаю подвижек в нашем деле, — произнес Том из Диадемы, и глаза его полыхнули алым.

— В каком деле? — спросил Том из Чаши. Он методично намазывал тосты тонким слоем сливочного масла.

— Мы собираемся захватывать Магическую Британию или нет? Мы ради того пережили столько лишений, пошли на самые страшные преступления и погрузились в самые темные глубины магии, чтобы потом просто сложить руки?

— Тебя что-то не устраивает? — усмехнулся Том из Чаши и обратился к Тому из Медальона:

— Передай мне перечницу.

— Мы на карандаше у Министерства, — заметил Том из Медальона. — Я не знаю, чем ты целыми днями занимаешься в особняке Риддлов, но вот нам троим приходится довольно интенсивно работать, чтобы обеспечить себе место потеплее — и подальше от Азкабана.

— Я не просто сижу в особняке, я еще бываю в разных местах и завожу полезные знакомства. Например, у меня уже есть свой человек в Отделе регулирования и контроля за магическими существами.

— Ты про Гермиону Уизли? — уточнил Том из Медальона.

— Возможно, — слегка смущенно пробормотал Том из Диадемы. — А система образования вообще у нас в руках! Ты дружишь с нынешнем министром и сам занимаешь важный пост в Хогвартсе. Не сейчас, но лет через десять Магическая Британия будет полна нашими сторонниками!

— Ага, как только научу Пирса говорить вместо «Питер-фикус-тотус» Петрификус Тоталус, сразу начну вербовать сторонников, в ту же минуту.

— Под нами экономика магической Британии, — напомнил Том из Диадемы. — Том из Чаши работает в Гринготтсе.

— Точно, — сказал Том из Чаши, выкладывая на тосты по три ломтика огурца, — каждый день с восьми до пяти, кроме выходных и праздников, экономика страны у меня в кармане. Том, я работаю с заклинаниями. Меня просят либо усилить стандартное заклинание защиты, либо снять чье-то нестандартное заклинание защиты. И так весь день, за что я получаю по две сотни галлеонов в месяц. Гринготтс пал под моими чарами, — с издевкой добавил он.

— Том, — с надеждой произнес Том из Диадемы, — Мунго — тоже очень важный пункт. Ты ведь продолжаешь распространять дело Темного Лорда там?

— Я режу мертвых магов в подвале, — бодро отрапортовал Том из Нагайны.

— То есть, мы можем согласиться, что на данном этапе мы все просто живем обычную жизнь, — сказал Том из Диадемы и глубоко вздохнул. Но тут его глаза снова загорелись алым:

— Разумеется, это лишь фасад, потому что, как только они перестанут подозревать нас, как только они потеряют бдительность…

— Самые вкусные в мире сэндвичи с огурцом готовы. Налетайте, — перебил его Том из Чаши.

Гарри лежит на больничной кровати и не просыпается. Его голова перебинтована до самых глаз, он бледный, но не как подушка, а как-то по-другому, землисто-бледный. На душе у Джинни холодно и тоскливо. Невидимая ледяная рука словно сжимает ее сердце до боли. Глаза ее тут же становятся мокрыми, а в горле встает ком. Но Джинни делает глубокий вдох, берет себя в руки и говорит:

— Привет, Гарри!

Джинни уже в третий раз приходит к нему в одиночную палату в Мунго. Сейчас она спохватывается, что Гарри ведь ничего не знает о том, что произошло с тех пор, как он попал сюда, и принимается пересказывать последние новости. А новостей с момента гибели Волдеморта накопилось много.

— Как только прошел слух, что ты убил Темного Лорда, — начинает она свой рассказ, и хватка ледяной руки словно немного разжимается, — из Хогвартса моментально пропали Кэрроу, и теперь никто не знает, где они. Кингсли и Орден с ног сбились, но пока никак их не найдут. Они как сквозь землю провалились. Не поверишь, но мне даже жалко: и профессор Макгонагалл, и Флитвик, и даже Слагхорн не упустили бы возможность задать им пару вопросов.

«Это потому, что раньше всех их нашел я. Их скелеты будут лежать в Тайной комнате вечно — ну или пока кто-нибудь не решит вновь ее открыть».

— А вот Снейпа почему-то с поста директора не убрали. Его сначала арестовали, но вечером того же дня он вернулся. Мы тогда на ужине были, и вдруг двери Большого зала распахнулись, и он зашел. Выглядел Снейп просто ужасно: весь бледный, под глазами синяки, мантия в таком виде, словно его в ней по полу катали. Мы все так и замерли, кто-то даже за палочку схватился. А он оглядел нас всех: учеников, профессоров — и сказал: «Рано радовались, я все еще ваш директор. И, судя по всему, это надолго». И он просто прошел к своему месту. Тут же рядом с ним появился домовик и начал прислуживать ему за столом. Невилл сказал, что, значит, сам Хогвартс все еще признает Снейпа директором. А потом пришли Кингсли, Тонкс и профессор Люпин — и все подтвердили, Снейпа никто не будет арестовывать.

«Это ты еще не видела лица Снейпа, когда мы с Томом из Чаши аппарировали прямо перед ним с окровавленным Поттером в руках. Бедняга только почувствовал облегчение, что пропала метка, как ему на голову свалились два Волдеморта и потребовали, чтобы он немедленно принялся лечить Гарри. То, что очкастый рыцарь не склеил ласты в тот день, — исключительно его заслуга».

Джинни молчит, собираясь с силами. Ледяная рука снова сковывает ее, но она не может не высказать то, что уже давно лежит у нее на душе:

— Гарри, а как же Том? Я не видела его с того момента, как тебя ранили. Неужели он снова всех обманул? И если бы я не убедила тебя дать ему шанс, возможно, ты бы не лежал сейчас здесь? Гарри, я… я так перед тобой виновата… — из груди Джинни вырывается всхлип, слезы, блестящие, как льдинки, скатываются по ее щекам.

«Что? Мы выполнили все условия договора! Мы все время сидели у этого мальчишки в голове! Да если бы мы его не страховали, лепешка бы осталась от твоего Гарри!»

— Ничего себе обвинения! — Том не выдерживает, отходит от стены и слегка театральным жестом скидывает с себя мантию-невидимку. — Я не могу более оставаться беспристрастным свидетелем, я должен на них ответить!

Джинни вскакивает со стула. Ледяной холод в душе сменяется настоящим бураном. Она одновременно злится, что Том куда-то пропал и ни разу не навестил ее, не объяснил, что происходит, и испытывает огромное облегчение: ведь если он в палате рядом с Гарри, значит, все было правдой и он их не обманул. Она не знает, какой вопрос из десятка скопившихся за эти дни задать первым, давится собственными слезами и начинает икать.

— Ик! Где ты… ик... был все это время? Ик!

— Я… — Том замолчал, кусая губы, а потом начал смеяться. — Извини, но ты сейчас такая забавная.

— Ик! — гневно ответила Джинни, и сама покатилась со смеху. Так они и стояли друг напротив друга, и смеялись. Буря успокаивалась, ледяная рука таяла.

— Эй, — раздался слабый голос с кровати. — Чего расшумелись?

Флэшбек о том, как был побежден Волдеморт. Часть первая.

Волдеморт со смесью отвращения и недоверия рассматривал Тома из Диадемы и Тома из Нагайны. Они напоминали ему самого себя — только слабее и ничтожнее. Это было неправильно, это была ересь! Они должны были обеспечить его возвращение из-за завесы, однако стояли перед ним, неотвратимые свидетельства поражения его планов.

— Нет, нет, нет! — закричал он. — Так не должно быть! Темный Лорд может быть только один! Вы лишь жалкие части, которые должны были терпеливо ждать своего момента!

Том из Диадемы и Том из Нагайны переглянулись.

— Ты прав, произошла ужасная аномалия, причину которой еще предстоит установить, — произнес Том из Диадемы.

— Я потерял все свои крестражи, все! Это, должно быть, очередная ловушка Дамблдора! — Волдеморт сжал костлявые руки в кулаки. — Мне нужно будет вновь посетить его мавзолей.

— Есть еще один крестраж, — заговорщицки прошептал Том из Нагайны, его вертикальные зрачки расширились.

— Что? Этого не может быть. Все шесть крестражей уничтожены!

— Есть седьмой крестраж, Том…

В длинных пальцах Волдеморта мгновенно появилась палочка:

— Не смей называть меня этим маггловским именем! Я уже давно не он, слабый мальчишка умер, на смену ему пришел Темный Лорд!

Том из Нагайны отшатнулся, но быстро взял себя в руки:

— Важно не наше прошлое…

Мимо его виска пролетело жалящее проклятие.

— Важно не ваше прошлое, — поправился он, — а ваше будущее. Седьмой крестраж может и в самом деле оказаться ловушкой Дамблдора. Однако он есть — непроснувшийся кусочек вашей души, который может стать для вас надежным якорем.

— Где же он?

— Он заключен в шраме Гарри Поттера, — произнес Том из Диадемы на парселтанге. — Во время вспышки мальчишка и крестраж чуть не умерли, однако Поттер оказался сильнее, чем можно было бы предполагать. Полагаю, что план Дамблдора был таков: Темный Лорд заклинанием Авады убивает Гарри, но гибнет не мальчик, а крестраж. Так что прежде, чем победить его вам стоит переместить осколок в более надежный предмет.

— Желательно, неодушевленный, — добавил Том из Нагайны.

— В этом я не вижу проблемы, — произнес Волдеморт, задумчиво вертя палочку в руках. — Мои знания запретной магии выходят далеко за пределы доступного обычным магам. Трудность в том, чтобы заполучить Поттера живым.

— С этим проблем не будет, — улыбнулся Том из Диадемы. — Где, как вы думаете, находятся остальные воплощенные крестражи?

— Мало того, что мы и так не доверяем вам двоим, вы хотите организовать встречу Волдеморта и Гарри? — Гермиона от возмущения даже руками всплеснула.

— Именно так, — улыбнулся Том из Чаши. Том из Медальона хмыкнул.

— Мы все помним, что учинил ваш коллега из дневника на первом курсе Джинни Уизли.

— Моя сестра потом все лето была сама не своя! — воскликнул Рон.

— Да, за этой историей было занятно наблюдать, — ответил Том из Медальона. — Но мы говорим про сейчас. А сейчас мы не собираемся убивать первокурсниц Хогвартса — незачем, мы ведь уже воплотились. Мы предлагаем Гарри уникальный шанс встретиться с Волдемортом один на один, без его свиты Пожирателей за спиной.

— Но в компании его крестражей, — заметил Рон. — Здесь не один на один, здесь один против пятерых!

— Мы на стороне Гарри, — возразил Том из Чаши. — Мы можем принести какие угодно клятвы: что во время встречи будем ему помогать, что не будем его убивать, что приложим все силы, чтобы доставить его после встречи живым и здоровым…

— Мы все равно вам не верим, — Гермиона скрестила руки на груди.

— Я пойду, — вдруг твердо сказал Гарри, хранивший до этого молчание.

— Что? Ты представляешь, как ты рискуешь?

— Мы тебя никуда не пустим, дружище! Что ты такое говоришь?

— Гермиона, Рон, послушайте меня. Пророчество гласит, что я должен убить Волдеморта, никто другой — я. У меня есть шанс сразиться с ним сейчас, а не дожидаться открытой войны, нападения на Орден Феникса или, что еще хуже, на Хогвартс. Если есть малейшая возможность сделать это с наименьшим количеством жертв — я согласен.

— Но… но тебе придется позволить Волдеморту войти в твой разум. Ты помнишь, как тебе от этого бывает плохо?

— На этот раз Волдеморт обнаружит там не только сознание Гарри, но еще и наше, — заметил Том из Медальона. — Трое против одного.

— Сами подумайте, зачем нам такие сложности: если бы мы хотели навредить Гарри, то уже сделали бы это, — добавил Том из Чаши.

— Я все равно вам не верю, — сказала Гермиона, — и ваш план мне не нравится.

— И мне, — кивнул Рон. — Но ты ведь все равно пойдешь?

— Я не могу иначе, — произнес Гарри чуть извиняющимся тоном.

Флэшбек о том, как был побежден Волдеморт. Часть вторая.

Добавим немного горького тоника и ароматов хвои для любителей ангста.

Они были в длинном полутемном зале какого-то заброшенного поместья. Из раскрытых окон с потрескавшимися стеклами виднелся лес, Гарри это место не было знакомо. О точке встречи знали только Томы.

— Гарри Поттер, — Волдеморт шипел так, словно говорил на парселтанге, а не на английском. — Вот мы и встретились.

— В который раз, Том, в который раз.

— Не смей называть меня этим именем, мальчишка. Ты поступил опрометчиво, придя сюда. Здесь тебя ждет только смерть.

— Они, — Гарри обернулся на Тома из Медальона и Тома из Чаши, — сказали, что ты заберешь крестраж, и я могу быть свободен.

— Я не думаю, что даже ты способен купиться на такую ложь. Как только я заберу крестраж, ты попытаешься на меня напасть. Но этого не будет! Экспеллиармус, Инкарцеро!

Гарри не успел ничего сделать и больно упал на деревянный пол, связанный по рукам и ногам. Снизу вверх он смотрел на лепнину потолка, изрядно потрепанную от времени. Он опустил взгляд чуть ниже — на Томов. Гарри не успел среагировать на заклинания Волдеморта, но в глубине души надеялся, что они его прикроют. Лицо Тома из Чаши ничего не выражало, Том из Медальона закрыл один глаз — то ли подмигнул, то ли соринка попала.

— Что ж, — удовлетворенно произнес Волдеморт, — начнем. Легиллименс!

Гарри закусил губы, чтобы не закричать от боли, Волдеморт не слишком церемонился, врываясь в его сознание. В поисках крестража он просматривал воспоминание за воспоминанием и отшвыривал за ненадобностью. В сознании Гарри завертелся калейдоскоп картинок: Дамблдор падает с крыши Астрономической башни, Гарри получает Феликс Фелицис, Сириус проваливается в Арку, а вот Гарри летит на гиппогрифе, драит котлы на отработке, ловит снитч, садится в Хогвартс-экспресс, получает в подарок Буклю, поливает розы тети Петунии... Вдруг он понял, что ищет Волдеморт, и попытался хоть как-то закрыться — но темный маг даже не заметил его слабой попытки создать ментальный щит.

— Только не Гарри, пожалуйста, не надо!

— Отойди прочь, глупая девчонка… Прочь…

Нет! Только не туда! Гарри задергался, но его тащило вперед, словно волоком.

— Пожалуйста, только не Гарри, пощадите… Только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю все, что угодно…

— Отойди… Отойди, девчонка…

Гарри закричал, когда Лили, безвольно раскинув руки, упала навзничь перед кроваткой. Теперь настал черед младенца.

— Авада Кедавра!

Волдеморт холодно и даже заинтересованно наблюдал собственное уничтожение.

— Sta momentum⁽¹⁾, — произнес он заклинание, и картинка в голове Гарри замерла. Тело Темного Лорда застыло в падении, полупрозрачный сгусток, летящий к кроватке, завис в воздухе.

— Так вот, как выглядит душа, — задумчиво произнес Волдеморт. — Акцио осколок. А теперь, Поттер, я покину твой разум и поверь, сегодня ты будешь умолять меня о смерти.

Внезапно Гарри ощутил толчок в спину и оказался в своем воспоминании напротив Волдеморта. Он оглядел застывшую комнату, стараясь не смотреть на тело Лили, и вытащил волшебную палочку.

— Акцио осколок, — сказал он наугад. Гарри не знал, сработает ли магия в этом месте — где бы они ни находились. Но у него получилось, и сгусток полетел в его сторону.

— Нет, Акцио!

— Акцио!

Гарри и Волдеморт принялись перетягивать сгусток каждый в свою сторону. Обрывок души перемещался между палочками, пока не повис под потолком, разрываемый двумя разнонаправленными заклинаниями, выкрикнутыми одновременно. А затем он с оглушительным хлопком порвался на две половинки, комната начала рушиться, а Гарри и Волдеморта выкинуло из сознания Гарри.

Поттер моргнул и понял, что вновь очутился в длинном полутемном зале. Голова раскалывалась, по лбу текло что-то теплое и заливало глаза. Он машинально дернулся, сел и протер лоб рукавом. На рукаве остались алые следы крови, которая теперь капала ему на свитер, на штанину, на пол. Он не сразу понял, что свободен от пут Инкарцеро, а за плечи его придерживает Том из Чаши. Волдеморт полулежал на полу, видимо, выход из разума Гарри прошел не так гладко, как ему хотелось бы. Вокруг него хлопотал Том из Диадемы. Том из Нагайны причитал над двумя сгустками, которые парили около пола, как сдутые воздушные шарики.

— Ему и без того было плохо, но нет, нужно было его разорвать! Гарри Поттер может себя поздравить с тем, что расколол душу!

— Хотя бы не свою, — заметил Том из Чаши.

— Из них выйдет что-нибудь путное? — поинтересовался Том из Медальона. Он раздобыл откуда-то кусок белой ткани и теперь пытался наложить ее на лоб Гарри на манер медицинской повязки.

— Посмотри на меня, — ответил Том из Нагайны. — Вышло ли что-то путное из меня? А им еще хуже. Этот клочок и так был на последнем издыхании, а сейчас его еще и разорвали.

— О чем вы говорите? — Волдеморт поднялся на ноги и властным жестом призвал осколки души к себе. Они медленно поплыли в его направлении, но вдруг начали истончаться, пока совсем не исчезли.

— Отмучились, — сказал Том из Нагайны и вытер слезы с глаз.

— Что произошло? — вскричал Волдеморт. — Что это за обман?

Он в ярости вытащил палочку и наставил на Тома из Нагайны, но рука его дрогнула. Убить самого себя он не смог.

— А ты о чем думал, деля душу на все более мелкие части? Эти бедняги оказались нежизнеспособными. Даже яд василиска не понадобился, — пожал плечами Том из Диадемы.

— Это твоя вина, Поттер! — вскричал Волдеморт. — Готовься к смерти!

— Подожди, не так быстро, — остановил его Том из Чаши. Он поднялся на ноги и помог подняться Гарри. Поттер качнулся, но устоял. Повязка на его лбу пропитывалась кровью.

— Мы подумали и решили, что вся эта магическая война нам не слишком нравится, — продолжил Том из Чаши. — Не на такое мы рассчитывали. Ее нужно сворачивать.

— Мы решили поступить по справедливости, — подхватил Том из Медальона. — Согласно пророчеству, Гарри Поттеру суждено бросить Темному Лорду вызов. И вот вы двое здесь. Ни у одного нет особой защиты, не припрятан в рукаве козырь, лишних крестражей тоже нет: если кто-то из вас умрет, то этого не отменить. Сражайтесь.

— Это предательство! — завопил Волдеморт. — Как только я убью Поттера, я расправлюсь с вами!

— Сначала убей, а там посмотрим.

Волдеморт скользнул взглядом по своему противнику и усмехнулся: кровь капала на лицо Гарри, он был ужасно бледен и еле держался на ногах.

— Если хотите, я уделю этому минуту. А ВАс я заставлю пожалеть...

— Экспеллиармус! — Гарри услышал знакомое сочетание звуков и решил, что Волдеморт начал дуэль. Палочка вырвалась из рук темного мага и откатилась в дальний угол.

Гарри много чего хотел сказать Волдеморту. Про Дамблдора, про любовь, про раскаяние. Но силы его покидали с каждой каплей вытекавшей крови. Он вспомнил слова Рона, что он окажется один против пятерых — и ведь Рон был прав. Кто мог дать гарантию, что после смерти Темного Лорда ни один из этих Томов не попытается взять Пожирателей под контроль и не продолжит начатое Волдемортом? В конце концов, все они были одним человеком, и остановить их надо было всех, любой ценой. Теряя сознание, Гарри вызвал заклинание адского пламени.

1) Остановись, мгновение (лат.).

Вернуться к тексту

На кофте Джинни отрывается пуговица. Кофта большая, как парус, синяя, и в нее приятно кутаться. Сейчас у Джинни не так много одежды, в которую можно закутаться. Кофта связана из синей шерсти, но вязала не Молли — Том где-то купил. У нее большие деревянные пуговицы, а нижняя вот-вот отлетит. Джинни ждет, когда она оторвется, чтобы пришить ее обратно. Но пуговица который день висит на длинной нитке и раздражает. Джинни сейчас все раздражает.

Она слышит, как хлопает входная дверь, и вскоре в гостиную заходит Том, в руках у него мороженое.

— Милая, я сегодня был в Министерстве и на обратном пути заскочил к Фортескью.

Джинни смотрит на него исподлобья. Она уже знает: если Том принес мороженое, их ждет разговор. Теперь это его способ добиваться своего в споре — от мороженого Джинни добреет и соглашается почти на все. Он даже уговорил ее отпустить его в командировку на неделю.

— Что еще, Том? — вздыхает она. Ей хочется звучать бодро и весело, как раньше. Но она в последнее время что-то захандрила и чувствует себя постоянно уставшей.

Том не спешит, он проходит на кухню, раскладывает мороженое в две креманки — она угадывает его действия по звону посуды и звяканью ложек, — неспешно возвращается и подсаживается к ней.

— Я думаю, нам уже давно пора начать этот разговор.

Джинни напрягается, но уж лучше так, чем тянуть книззла за хвост.

— Как мы его назовем? — Том кивает на живот Джинни.

— Ты уверен, что это «он», а не «она»?

— Разумеется! Да и ты не можешь не знать, кого носишь. Мы же волшебники!

Здесь он прав. Джинни тоже знает, что у них будет сын, мальчишка, успевший испинать всю диафрагму, весь мочевой пузырь. Хотя в последнее время он притих и ведет себя почти прилично.

— Я не знаю, — признается Джинни. — Я перерыла разные фамильные имена Уизли и Прюэттов, но мне они не нравятся. Не могу представить, что я рожу, скажем, Гидеона или Септимуса.

— Может, что-то из времен короля Артура? Недаром же тебя назвали в честь прекрасной Гвиниверы?

— Я ношу ребенка девять месяцев не для того, чтобы в итоге назвать его Ланселотом или Галахадом, — сварливо отвечает Джинни.

— Там еще был Гавейн, — задумался Том. Его глаза блестят — он явно что-то задумал.

— Мерлин…

— Мне кажется, что называть ребенка в честь Мерлина — чересчур…

— Мерлинова борода, Том, я об этом даже не думала. Чтобы бедный ребенок дергался каждый раз, когда кто-то вздумает выругаться…

— Ну, раз Артуриана тоже не подходит…

— Том, сразу говорю, что ни на каких Марволо или Кадмов я не согласна, — идет ва-банк Джинни.

— А на Салазара? — Том делает вид, что это имя его совсем не интересует, но она чувствует: вот оно.

— Том, ну какой Салазар! Салазар Риддл? Серьезно? И как мы будем звать его дома: Салли? Сал?

— Но я все же думаю, что Салазар — это неплохое второе имя. Артур Салазар Риддл — как тебе? По-моему, звучит.

Джинни молча запихивает ложку мороженого в рот. Шоколад и вишня. И как будто спину тянет меньше, и болтающаяся пуговица уже не так сильно раздражает.

— Ты правда хочешь назвать нашего сына Артуром?

— По-моему, прекрасное имя, — серьезно говорит Том.

— Артур Салазар, — Джинни внезапно нравится это сочетание, и она с подозрением смотрит на мороженое. — А что, звучит действительно неплохо.

— Вот и хорошо, — расслабляется Том и притягивает ее к себе. — И мне не придется жаловаться твоей семье, что я хотел назвать сына в честь мистера Уизли, а ты мне не позволила.

Холодная ложка с остатками мороженого летит ему в лоб.

Старая лодка легко скользила по поверхности чернильно-черной воды. Было тихо: ни шороха, ни дуновения ветра. Лишь мерный плеск весел нарушал мертвенное молчание. Они плыли к пещере, той самой, в которой Том впервые продемонстрировал магглам свою силу. И той, которая стала приютом Риддла, пока его не забрал один молодой и самонадеянный волшебник…

На корме лодки сидела Джинни. Солнечные лучи играли на ее рыжих волосах. На груди болтались завязанные бантом ленты шляпки, которую она откинула на спину. Джинни с любопытством разглядывала плакучие деревья, их еще золотую листву и змеящиеся корни, тревожно-багряные кусты, заросли рогоза. Она казалась здесь единственным живым существом, и Том невольно почувствовал себя Хароном, который везет душу через Стикс. Он вновь ощутил сомнение: зачем он решил показать Джинни эту пещеру? Разве недостаточно в его истории других черных пятен, о которых он никогда не осмелится ей рассказать? Зачем ему посвящать ее в этот темный секрет? Чтобы что? Чтобы она простила его или…

Заметив что-то в воде, Джинни перегнулась через борт, протягивая руку.

— Не смей!

Она удивленно и вопросительно посмотрела на Тома.

— На дне озера полчища инфери, — нехотя признался он. — Если ты коснешься воды, они нападут.

Том замер, ожидая ее реакции.

— Круто! — воскликнула она и принялась вглядываться в черную воду. — Но ничего не видно. Они идут по дну за нами, да?

— Не знаю.

Раньше Том никогда об этом не задумывался.

Джинни потянула шляпку за ленты и надела на голову.

— Как думаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? — спросила она.

Том почувствовал комок в горле и промолчал. Но Джинни и не ждала его ответа.

— Гондольера! Давай представим, что это гондола, а мы с тобой в Венеции и плывем по особенно широкому каналу. А ветку того дерева можно принять за балкон, на котором Джульетта ждала Ромео.

— Можно? — удивился Том. Глядя на прочную широкую ветку, он думал о виселице, даже собирался поискать, не растет ли под ней по старой памяти мандрагора.

— Конечно, — уверенно ответила Джинни. — Если бы я знала, что наша прогулка будет настолько романтичной, я бы взяла с собой корзинку для пикника.

Том усмехнулся.

— Наконец-то ты улыбаешься, а то я уже начала подозревать, что тебе неприятно проводить со мной время.

— Что ты, Джин! Просто это место… с ним связано много тяжелых воспоминаний.

Лодка мягко ткнулась в песок, Том перебрался через ее нос на берег и подал руку Джинни.

— Вот пещера, о которой я тебе говорил.

— У маленького Тома была целая пещера, — Джинни округлила глаза. — У меня в детстве такой не было.

Они зашли внутрь. Том ощутил тяжесть воспоминаний. Что-то шевельнулось в глубине души. Не раскаяние, нет, но ощущение неправильности. Если раньше он воспринимал все факты своей биографии как должное, как ступеньки лестницы на пути к величию, то сейчас ему почему-то стало жаль маленького Тома.

Коридор расширился, и они оказались в подобии грота.

— Том, это восхитительно! — прошептала Джинни.

Том замер. Стены пещеры были покрыты крошечными светящимися фонариками. Фонарики двигались, перелетали с места на место, гасли и зажигались вновь, образуя целые узоры. Через секунду он понял, что пещеру всего лишь облюбовали светлячки. Джинни подошла поближе, и несколько насекомых подлетели к ее раскрытой ладони, сели ей на волосы.

— Это настоящее волшебство! — Джинни говорила вполголоса, словно боялась вспугнуть. — Спасибо, что показал мне это.

Лицо Джинни светилось ярче, чем любой светлячок. Том молчал, не понимая, как такое может быть, чтобы в груди было одновременно так больно и так хорошо.

— Джинни, ты уверена, что хочешь выйти замуж именно за него? — спросил Фред, наконец нарушив повисшее молчание. Джинни только что объявила братьям о помолвке с Томом, и все разговоры за столом резко прекратились.

— Что тебя не устраивает? — запальчиво спросила она.

— То, что он… — влез Джордж.

— На самую малость…

— Вот на столечко…

— Вообще-то Волдеморт, — закончил Фред.

— У всех свои недостатки, — пожала плечами Джинни. — Я думаю, что лучше быть в курсе изъянов своего избранника заранее, чем узнать о них после свадьбы.

— Об изъянах твоего избранника знает вся магическая Британия, — заметил Билл. — Тебя это не смущает?

Смущает, конечно, но Джинни лучше съест флобберчервя, чем признается в этом.

— Магическая Британия знает только то, что написано в газетах. А газеты нередко преувеличивают.

— И что, интересно, они сейчас преувеличили? — воскликнул Чарли. — Он не терроризировал магглов? Не охотился за членами Ордена Феникса? Не приказал убить Дамблдора?

— Он с сорок шестого года жил в медальоне Салазара Слизерина, так что вряд ли мог на что-то влиять, — Джинни скрестила руки на груди. — И вообще он помог Гарри победить нынешнего Темного Лорда — Рон не даст соврать.

Все выжидательно посмотрели на Рона.

— Ну, да, он помогал нам с Гарри и Гермионой. Но мне самому не нравится эта идея!

— Он с ранних лет изучал темную магию, — серьезным тоном сказал Билл.

— Ты тоже работаешь не со светлыми заклинаниями, — возразила Джинни. — А Тому разрешили преподавать в Хогвартсе.

— Это потому что Снейп там директором! — воскликнул Перси.

— Не надо плохо про Снейпа, — помрачнел Рон. — Он лечил Гарри.

Семеро рыжих вздохнули и переглянулись, никто не хотел уступать.

— Как все поменялось после победы над Волдемортом, — произнес Перси. — Раньше было абсолютно понятно, кто плохой, а кто хороший, а теперь все смешалось…

— Это когда ты ушел…

— И предпочел нам Фаджа…

— Ты «абсолютно» понимал…

— Что хорошо, а что плохо? — спросили близнецы.

— Так, не обо мне разговор, не будем отвлекаться.

— Маме и папе он понравился, — заметила Джинни. — Мы вчетвером вчера вместе обедали.

— Так давай и мы с ним пообедаем, — хищно улыбнулся Билл. — И прямо сейчас!

У Джинни сердце было не на месте, братья весьма решительно аппарировали к Тому вчера вечером, а сейчас уже рассвет, и от них ни слуху ни духу. Наконец из гостиной донесся грохот, Джинни и ее родители выскочили из своих спален, побежали вниз и увидели кучу-малу из вывалившихся из камина отпрысков Уизли. Вид у них был помятый, у Фреда разбит нос, у Перси порвана мантия, у Рона фингал под глазом.

— Что произошло? Где вы были? — запричитала Молли.

— Где Том? — вскричала Джини. — С ним все в порядке?

— Да, он отбыл к себе, — сказал Чарли. — Мы сначала всей толпой ввалились к нему домой, и он предложил выпить Огденского за знакомство.

— И мы почему-то согласились, — добавил Билл.

— Огденское было крепковатым, — признал Перси и икнул.

— Видимо, эту бутылку прислал Том из Чаши, — предположила Джинни.

— Потом мы решили, что в его хибарке места совсем мало, и пошли в паб, — продолжил Чарли. — Мы пили и начали немного ссориться.

— Сама понимаешь: ты наша сестра, он Волдеморт, — пояснил Рон.

— Как вдруг какие-то фанаты «Уинбурнских ос» высказали нам, чтобы мы вели себя потише, — нахмурился Билл.

— Мы бы разошлись мирно…

— Если бы один из фанатов…

— Не ляпнул что-то…

— Про дорогих для сердца нашего Ронникинса «Пушек Педдл»!

— Он сказал, что, если бы игроки летали на настоящих пушках, а не на метлах, никто не заметил бы разницы. Я не мог оставить это замечание без ответа, — ответил Рон, коснулся фингала и поморщился.

— В результате, мы все передрались, — вздохнул Чарли. — Нас было меньше, но мы им не уступали. Кстати, Джин, у твоего Тома вполне приличный апперкот, кто бы мог подумать.

— Апперкот? — переспросил мистер Уизли. — Так это была не дуэль на палочках, а обычная драка?

— Да, пап, руками гораздо приятнее, — признал Билл. — В общем, мы дрались, уже пустили в ход табуреты, как нас всех выкинули на улицу. Тогда мы поднялись с земли, отряхнулись и перезнакомились. Эти фанаты «Ос» оказались неплохими парнями. И мы решили выпить за новое знакомство.

— В такой час? — схватилась за сердце Молли.

— Ну, — виноватым тоном сказал Перси, — тогда нам это показалось самым логичным. Мы с парнями пошли в другой паб, мы пили и братались.

— Они сказали, что признают, что были не правы, и что «Пушки Педдл» летают на метлах быстрее, чем если бы летали на обычных пушках, — с гордостью объявил Рон.

— И еще они спросили, о чем мы так громко спорили, — подхватил Чарли. — Объяснять было долго, и кто-то из нас сказал, что мы просто обмывали помолвку нашей сестры и Тома.

— И мы пили за здоровье молодых до утра, — подхватил Джордж.

— Кажется, теперь уже поздно предъявлять Тому какие-то претензии… — задумчиво сказал Фред.

В этот момент в комнату влетел вопиллер.

— Это от Флер, — простонал Билл.

— Это от Пенелопы! — Перси даже закрыл уши руками.

Однако из вопиллера раздался спокойный, немного усиленный заклинанием, голос Тома.

«Дорогие будущие шурины, я очень благодарен вам за сегодняшний мальчишник! Думаю, все со мной согласятся, когда я скажу, что мы превосходно провели время, пусть немного переборщили. Я очень не хочу, чтобы у вас были какие-то проблемы из-за сегодняшней ночи, поэтому я отправил письма Флер Уизли, Пенелопе Кристал и Гермионе Грейнджер, в которых объясняю, что отсутствие Билла, Перси и Рона, по большому счету, моя вина. Никто не ожидал, что наша вечеринка затянется настолько, и я был так рад познакомиться со своими будущими родственниками, что совсем потерял счет времени. Также я позволил себе повесить записку на дверь «Всевозможных волшебных вредилок», что сегодня магазин откроется не раньше полудня. И я уже отправил запрос относительно той книги о драконах, которую мы обсуждали с Чарли. Я приношу извинения уважаемым мистеру и миссис Уизли, а также моей прекрасной невесте за беспокойство, которое мы доставили. С уважением, Том Риддл».

Вопиллер взорвался злеными искрами, и у каждого из братьев в руке оказалась склянка.

— Антипохмельное, — сказал Билл, понюхав содержимое. — Что ж, Джинни, за тебя и Тома!

— За тебя и Тома, — подхватили остальные братья и опустошили свои флаконы.

Флэшбек о том, как был побежден Волдеморт. Часть третья.

Теряя сознание, Гарри вызвал заклинание адского пламени, его палочка выскользнула из слабеющих пальцев и со стуком упала на пол. Из ее кончика вырвался сноп пламени, алые языки побежали по паркету прямо к Волдеморту и подожгли подол его мантии.

— Ч…чёрт, — вырвалось у Тома из Чаши.

— Надо уходить! — воскликнул Том из Диадемы. — Аппарируем!

Том из Медальона попытался поднять Гарри с пола, но его тело совершенно обмякло. Герой Магической Британии напоминал тряпичную куклу, и даже приподнять его за плечи было почти невозможно. Огонь меж тем разгорался.

— Брось его! — крикнул Том из Диадемы.

— Я обещал, что верну его живым!

На самом деле, Тому не слишком были важны клятвы, которые он давал Рону и Гермионе. Однако он понимал, что только Гарри может обеспечить воскресшим крестражам какую-никакую защиту. Магическая Британия едва справилась с одним Волдемортом — какова будет реакция общества, когда ему представят сразу четырех?

— Потуши меня! — приказал Волдеморт Тому из Диадемы. Его мантия полыхала, но ему пока еще удавалось сдерживать действие адского пламени своей магией.

— Прости, Том, но мене, текел, упарсин.

— Что?

— Мы тебя взвесили и нашли слишком легким. Ты не достоин носить славное имя Волдеморта. Посмотри на себя — в кого ты превратился! Ты ошибка, Том, которую нам придется исправить. — И Том из Диадемы отшвырнул Волдеморта прямо в бушующее пламя, его предсмертный крик слился с ревом огня.

— Уходим, уходим! Наружу!

Томы собрались вокруг лежащего Гарри и, схватившись за него, как за необычный портал, одновременно аппарировали во двор перед полыхающим поместьем. Голова Гарри безвольно откинулась, повязка была насквозь пропитана кровью.

— Мерлинова борода, кажется, нам надо в Мунго!

— Подождите, — прервал всех Том из Нагайны. — Гарри пострадал не физически, а от того, что к нему применили окклюменцию и грубо вырвали крестраж. Будучи в змее, я насмотрелся на одного превосходного окклюмента, который нам поможет. Курс на Хогвартс!

Магическое сообщество и впрямь было сбито с толку. Темный Лорд сгинул в адском пламени, однако на смену ему пришло еще четверо. Все Томы Риддлы были разного возраста и разного уровня ужаса, который они внушали. Если Том из Медальона и Том из Чаши казались вполне нормальными, то Том из Диадемы мог мимоходом наколдовать ауру тоски и отчаяния, словно мимо пролетел десяток дементоров, а Том из Нагайны и на человека-то не был похож.

— Думаю, их нужно казнить, — объявил Кингсли Шеклболт, исполняющий обязанности министра магии. К счастью, обсуждение велось не в Визенгамоте, а в доме на площади Гриммо среди членов Ордена Феникса.

— Эй, меня заточили в медальон сразу после Второй мировой!

— Меня немногим позже поместили в чашу! — подхватил Том из Чаши. — Мы почти ничего плохого не сделали!

— Идите к пикси! Это что же, меня теперь можно просто так убивать! — возмутился Том из Нагайны. — Вы на меня посмотрите: я и так вытащил короткую спичку со своим внешним видом и самочувствием. — Он поежился.

— Может быть, их можно объединить в одного Тома и судить как полагается? — предложила Минерва Макгонагалл.

— Нас нельзя объединить в одного Тома, — угрюмо заметил Том из Диадемы. — Мы слишком сильно разделились, и теперь являемся отдельными личностями.

Молли украдкой передала Тому из Нагайны шаль, и он с благодарностью в нее закутался.

— А если судить их по делам с того момента, как они воплотились из крестражей? — спросил мистер Уизли.

— Тогда они вместе с Гарри уничтожили Темного Лорда, — сказала Гермиона.

— Да, а еще мы помогли Гарри противостоять Волдеморту в его сознании и не бросили его в комнате, объятой адским пламенем!

— Я убил Кэрроу!

— Заткнись, ты не помогаешь, Том, — прошипел Том из Диадемы. — Мы не знаем, куда подевались Кэрроу, Кингсли, так и запишите.

Орденовцы переглянулись.

— А вы-то сами чего хотите? — поинтересовался Кингсли.

— Просто жить. Мы можем поклясться, что не будем пытаться захватить Магическую Британию и…

Кингсли нахмурился. Эти ребята ему не нравились, он бы с удовольствием от них избавился — но тогда чем Орден лучше Пожирателей? Может, спросить портрет Дамблдора? Хотя с него хватит и разговора о Снейпе: Кингсли сначала арестовал директора Хогвартса, но после продолжительной отповеди Дамблдора пришлось выписывать Северусу Орден Мерлина. Что ж, может, правда отпустить их в магический мир и тщательно за ними приглядывать? Он искоса посмотрел на Томов. Том из Медальона покачивался на стуле, Том из Чаши под шумок лопал приготовленные Молли тосты, Том из Диадемы в задумчивости наколдовывал мыльные пузыри из палочки, а Том из Нагайны согрелся и задремал.

— Ладно, уже поздно, а этот разговор можно продолжить и завтра, — распорядился Кингсли. — Давайте поужинаем. И, Том, где ты, ради Мерлина, раздобыл волшебную палочку, если ваши я конфисковал еще вчера?

День был теплым и ясным. Лучи послеполуденного солнца проходили сквозь витражные окна и играли на стенах разноцветными солнечными зайчиками. В кухне яблоку было негде упасть, на приглашение Невилла откликнулись все: Ханна, Гарри, Луна, Рон, Гермиона, Джинни, Том, Шеймус и Дин Томас. Они еле уместились на небольшой кухне, пришлось трансфигурировать стулья из прихваток и полотенец.

Невилл с гордым видом стоял во главе стола, перед ним на разделочной доске лежала небольшая красноватая луковица. После нескольких месяцев селекции Невилл получил новый сорт жгучего лука, и теперь с готовностью демонстрировал свое детище друзьям.

— Это по-настоящему жгучий лук, — сказал он, — я скрестил его с перцем чили, и теперь с его помощью зелье от фурункулов варится в два целых семь десятых раза быстрее. Я хочу его запатентовать. Но вы должны попробовать его первыми!

— А это безопасно? — нахмурилась Гермиона.

— Да, вчера я добавил в салат луковицу из первой партии — получилось неплохо, жгуче и сладко, и потом в горле долгое время ощущается тепло. Это вторая партия. Я добавлю немного лука в салат, а кто захочет попробовать просто так, тому я отрежу кусочек.

Все покосились на большую миску овощного салата, стоявшую в центре стола. Салат выглядел аппетитно, и это успокаивало. Невилл уверенно взял в руки нож и разрезал луковицу на две половинки.

— Вот-так, — сказал он и поперхнулся луковым запахом. Из его глаз покатились слезы, а нос покраснел. Потом закашлялась Ханна, которая сидела к нему ближе всех, заплакала Гермиона, заохала Луна.

— Невилл, только не трогай руками глаза, — успел сказать Том прежде, чем у него перехватило дыхание, и он закашлялся сам. Глаза щипало так, что их невозможно было открыть. В горло словно кинули горящих углей. Он схватил скорчившуюся у стола Джинни и вслепую потащил к выходу.

— Бом-кхе-барда, — Поттер разбил заклинанием витражное окно, чтобы пустить в кухню свежего воздуха. Раздался вой раненого животного — Невилл все-таки забылся и потер глаза.

Молодые волшебники, зажмурившись, сталкиваясь друг с другом и с мебелью, выбрались на улицу.

— Акваменти, акваменти, — послышались заклинания.

— Невилл, может, тебе вызвать целителя из Мунго?

— Спасибо, мне уже лучше.

Он сидел на крыльце, и его лицо было распухшим и красным, как зрелая слива.

— С чем ты его скрестил? — напустилась на него Ханна.

— Первую партию я скрестил с халапеньо, а вторую... Падма и Парвати прислали из Индии в подарок перец с красивым названием «призрак». Ну, я и пустил его в дело.

— Пливет, дядя Том! Ты похож на ске-лет! — тщательно артикулируя, говорит Стелла-Мария. Том из Нагини радостно подхватывает ее на руки:

— А ты похожа на маленькую булочку!

— Я не маленькая, — с возмущением говорит Стелла-Мария, — мне уже че-ты-ле.

Чтобы придать веса своим словам, она показывает четыре пальца.

Стелла-Мария — дочь Джинни и Тома. Джинни сама выбрала ей имя и наряжает ее в платьица, юбочки и кружавчики. А Стелла-Мария еще и требует: «Бусики!» или «Блески!». Сегодня на ней бархатное синее платьице, волосы завязаны в косички, в одной руке — любимый кролик Диди, а другой она трогает любимого дядюшку за лысину.

Артуру уже семь, и он вырос из подобных сантиментов. Он серьезно жмет руку Тому из Диадемы и Тому из Чаши.

Джинни и Том отправились на похороны тетушки Мюриэль, так что дети проведут несколько часов с дядями.

— Хорошо, что нас не взяли с собой на кладбище. Мне там страшновато, — признается он Тому из Чаши.

— Глупости, — бодро возражает он. — Кладбище — это прекрасно. Во-первых, там можно спрятаться, и мало кто отважится тебя там искать. Во-вторых, там часто растут редкие растения для зелий, так что это бесплатная аптека. И наконец, это готовая армия инфери, если знать нужное заклинание!

— Круто! — Артур слушает уверенный голос дяди, и ему совсем не жутко.

— Ты читаешь книгу, которую я тебе подарил? — вмешивается Том из Диадемы.

— Книга зелий для начинающих? Да, дядя, она моя любимая. Только у меня пока мало ингредиентов — папа опасается, что я еще чего-нибудь взорву.

— Ну-ка, скажи, где ты будешь искать безоар?

— Дядя… — тянет мальчик.

— Сосредоточься, — хмурится Том. — Подумай хорошенько!

— Безоар — это камень, — вспоминает Артур. — Значит, в саду?

— Нет, нет и нет! — Том из Диадемы в растерянности смотрит на остальных. Племянник, с которым связано столько надежд, не знает, что такое безоар.

— Ничего, Артуру расскажут об этом в Хогвартсе, — беспечно говорит Том из Нагайны.

— Артур узнает об этом сейчас же. Мы отправляемся на ферму.

На ферме они находят ветеринара-сквиба, который сначала удивляется, а затем подробно рассказывает мальчику, что такое безоаровая болезнь, как она опасна, даже показывает небольшие камушки, которые хранит после операций.

— Круто! — говорит Артур, рассматривая сгусток, состоящий из шерсти, волос и других отвратительных компонентов.

— Можешь взять его себе на память, — разрешает ветеринар.

— Спасибо!

Пока они разговаривают, Стелла-Мария изучает стеллажи, за стеклами которых стоят рядами пробирки, пузырьки с лекарствами. Она замечает коллекцию птичьих черепов на отдельной полке, глаза и рот у нее округляются.

— Смотри, Диди, — шепчет она в длинное ухо кролика.

— Ну, что, дети, вам понравилось? — спросил Том из Чаши, когда они вернулись. Они пробыли на ферме до заката, с минуты на минуту прибудут Том и Джинни. Артур подпрыгивает от возбуждения, а Стелла-Мария устала и заснула прямо на ковре.

— Еще как, дядя! Я обязательно стану маггловским ветеринаром, когда вырасту!

— Как маггловским? — кажется, что Тому из Диадемы сложно было произнести последнее слово.

— Да! Ты видел, сколько у мистера Амбриджа было крутых штук? Куча ножиков, шприцей, странных ножниц! Я хочу также. У магических ветеринаров только палочки — это скучно!

— Ничего, Том, Артур еще десять раз успеет передумать, — вмешивается Том из Чаши и добродушно хохочет. — Артур, подними череп петуха, а то забудешь забрать его домой.

— Не помню, чтобы мистер Амбридж тебе его дарил, — нахмурился Том из Нагайны.

— Он и не дарил. Это Стелла взяла. Сказала, что это брат Диди, видите, даже спать с ним улеглась.

Том из Нагайны с умилением смотрит на племянницу.

Том из Медальона завел семью и стал преподавателем в Хогвартсе. Том из Чаши строил карьеру в Гринготтсе и все больше времени проводил с гоблинами. Том из Нагайны резал мертвых магов в Мунго. И только Том из Диадемы чувствовал себя неприкаянным. Он не понимал, как остальные смогли так легко отказаться от идеи господства — пусть не мирового, но хотя бы над Магической Британией. Им же дали второй шанс. Даже не второй, третий. И они так бездарно его упускали…

Том злился, но и думал. Волдеморт упустил оба своих шанса, дважды убившись даже не о Гарри Поттера, а об иллюзию собственной неуязвимости. Оба раза он был чужаком среди волшебников — даже среди последователей. Вот почему он с такой легкостью обрушивал на них Круцио и прочие кары, а они также просто ненавидели его и предавали. Не разобравшись в ошибках прошлого, он рисковал снова наступить на те же грабли. И одним промозглым вечером, когда Том прогуливался по Литтл-Хэнглтонскому кладбищу, он вдруг ясно увидел, где заблуждался. Волдеморт, который столько лет настолько ненавидел свое маггловское происхождение, что даже отрекся от собственного имени, все это время мыслил как самый обычный простец. Он пытался достичь всего нахрапом, он спешил и давил. Но маги, срок жизни которых переваливает порой и за полторы сотни лет, не спешат.

Теперь ему стало понятно, почему Том из Медальона не торопился превращать своих учеников в последователей. И почему Том из Чаши удовлетворялся сравнительно невысокими должностью и зарплатой — если сравнить с теми деньгами, которые выплачивали чистокровным гоблинам в Гринготтсе, конечно. Том из Нагайны… его Том из Диадемы в расчет не брал.

И Том начал действовать. Кингсли Бруствер и на пушечный выстрел не подпускал его к делам Министерства. Тогда он завел привычку раз в неделю чаевничать в компании Гермионы Уизли. Их неочевидная дружба началась как сделка: Гермиона узнавала последние новости из жизни самого подозрительного из Томов и следила, чтобы он чего не задумал, а с ним она делилась сплетнями из жизни министерских бюрократов. Со временем он начал давать ей советы — ведь многие волшебники считали Гермиону магглокровной выскочкой, и она, к удивлению Тома, нередко сталкивалась с таким же предубеждением и пренебрежением, как и он когда-то в молодости. Только теперь на стороне Тома были знания и опыт, и он учил прямую и честную гриффиндорку манипулировать, интриговать и продумывать свои действия на несколько шагов вперед. Когда Кингсли Бруствер наконец-то покинул свой пост, уступив его Гермионе, та в благодарность взяла Тома на работу в Министерство.

Его должность в канцелярии была настолько незначительной, что никто даже не протестовал. Том потирал руки. Да, он ненавидел свою работу, да, ему нужно было бегать с бумагами по многочисленным кабинетам на разных этажах и собирать штампы, печати и подписи. Зато он выучил, что Феликс из Отдела перемещений и аппараций коллекционирует забавные артефакты со всех стран света, Дора из Отдела магнадзора любит плотоядные фиалки, а миссис Доббс из бухгалтерии страдает от ревматизма и давно не видела внуков. Это были маленькие люди, даже не пешки, потому что игра еще не началась. Но они были теми винтиками, без которых бюрократическая машина Министерства начала бы сбоить.

Со временем Том из Чаши получил в качестве премии акции Гринготтса — две, всего две свернутые трубочкой бумажки — но это на две больше, чем имелось когда-либо у кого-либо из магов. А в самом Министерстве начал мелькать Том из Медальона — то забежать по делам к Министру образования Поттеру, то проведать своих бывших выпускников, которые только начинали карьеру в Министерстве — и по всем вопросам они, конечно, могли обращаться к Тому из Диадемы.

Том из Диадемы чувствовал, что План, которого еще не было ни у кого и в мыслях, постепенно принимал форму, направление и превращался во что-то все более осязаемое. Том не спешил. Урок был усвоен.

— Это место свободно? — спросил Том.

Джинни сидела на квиддичном стадионе вместе с Невиллом и Луной, и место справа от нее действительно было пустым. Она искоса взглянула на Тома, но ничего не ответила, лишь дернула плечиком: хочешь — садись, хочешь — нет, но сама приглашать его она не будет. Она попыталась сосредоточиться на том, что происходило на поле: команды Хаффлпаффа и Слизерина получали последние указания от судьи и обменивались рукопожатиями.

Джинни почувствовала, как Том устраивается на сидении, и его нога прислонилась к ее. Первым ее порывом было отодвинуться, но Джинни решила, что ни в коем случае не уступит. Она не шевелилась, словно обратилась в статую.

Игроки тем временем оседлали метлы и взмыли в воздух. Игра началась. Учитывая, что весь прошлый год прошел без тренировок, играли они слабовато, сильно хуже, чем в прошлых сезонах. Однако квиддичный турнир был одним из символов возвращения к нормальной жизни.

Захария Смит, охотник Хаффлпаффа, еле увернулся от бладжера и начал отчитывать загонщиков.

— За кого ты болеешь? — дыхание Тома обожгло Джинни ухо.

— За Хаффлпафф, конечно, — ответила она, не отрывая взгляда от игроков.

— Давай ради интереса ты будешь болеть за Слизерин, а я за Хаффлпафф?

— Давай просто посмотрим игру, Том.

Несколько минут они провели в молчании. Джинни не сразу заметила, что теперь она сама слегка облокачивается на Тома. Это все его дурацкие вопросы! Разумеется, ей пришлось придвинуться, чтобы расслышать его за всем этим шумом! Однако если она сейчас демонстративно отпрянет, выйдет совсем неловко…

К счастью, в этот момент Стокинс забил гол в ворота Слизерина, и все начали кричать и аплодировать.

— Вперед, барсуки! — завопила Джинни, подаваясь вперед.

Она незаметно отодвинулась от Тома, но он сразу придвинулся к ней. Джинни задела локтем Невилла.

— Отодвинься, Том, — с возмущением сказала она. — Ты так расселся, что из-за тебя я задеваю остальных!

— Извини, — Том сразу отодвинулся, подвинулась и Джинни.

Хиггс, загонщик слизеринцев, неудачно отбил бладжер, и тот полетел в толпу зрителей, но его сумел отбить хаффлпаффский загонщик О’Флаэрти, и все было бы хорошо, если бы мяч не прилетел точно в голову Смиту.

— Тысяча пикси! — вскричала Джинни. — Без Смита у них теперь вся игра развалится!

— Думаешь? — с сомнением сказал Том. — Мне кажется Тамсин — достойная замена.

Тамсин Эпплби оседлала метлу и под аплодисменты трибун взмыла в воздух. Том тоже зааплодировал.

— Ты же за Слизерин болеешь, — с подозрением в голосе сказала Джинни.

— Я болею за хорошую игру, — туманно ответил Том.

Игра Тамсин была также хороша, как и ее фигура. В первые минуты после выхода на поле она загнала в ворота один за одним три квоффла, вратарь Слизерина Блетчли не успевал прийти в себя после одного гола, как у него в воротах оказывался следующий.

— Браво! — закричал Том, его голос слился с гулом толпы. Он ощутил на себе тяжелый взгляд Джинни.

— Что?

— Ничего, — она поискала в карманах мантии. — Хочешь шоколадную лягушку? У меня как раз две.

— Давай.

Они ели шоколад и, задрав головы вверх, следили за игрой. Джинни спохватилась, что теперь сама сидит, почти в открытую прижимаясь к Тому. Она хотела отодвинуться, но подумала, что так у Тома снова появится возможность вскакивать и аплодировать Тамсин, которая забивала уже неизвестно какой по счету квоффл в ворота совершенно сдувшегося Блетчли.

— А ты мне говорил, чтобы я за Слизерин болела, — заметила она.

После особенно эпичного гола стадион вскочил на ноги и разразился овациями. Заразившись возбуждением толпы, Джинни с Томом тоже встали.

— Все-таки она хороша, — нехотя признала Джинни. Когда они вернулись на свои места Джинни постаралась отсесть от Тома, но он вдруг обхватил ее за плечо и притянул к себе.

— Уверен, что ты сыграешь еще лучше. Когда у Гриффиндора назначен матч?

— Через неделю, — ответила Джинни и повернулась к нему.

Лицо Тома было так близко от лица Джинни. Они смотрели друг другу в глаза, время словно остановилось. Том потянулся вперед… и в этот момент Харпер, ловец Слизерина, поймал снитч.

— Тысяча пикси!

Том из Диадемы внимательно смотрел на большой экран (до магического мира наконец-то дошло телевидение), который транслировал церемонию вступления в должность нового Министра магии. Это был молодой (слишком молодой, по мнению злопыхателей) человек с каштановыми чуть вьющимися волосами, внимательными синими глазами и редкими веснушками на лице. Его звали Артур Салазар Риддл.

Все получилось, надо было только подождать. Том из Диадемы даже с удовлетворением потер руки. Он обеспечил своему племяннику лояльность со стороны работников Министерства — Артура любили, к нему обращались за помощью, он всегда был готов уделить время посетителям. Между тем, в надежном месте хранился полученный от дяди свиток со сплетнями, слухами и доказанным компроматом, касающимся министров и их замов, судей Визенгамота, авроров на высоких постах и даже некоторых невыразимцев.

Том из Чаши познакомил Артура с гоблинами. У него было теперь далеко не две акции Гринготтса и часть из них он передал племяннику. Поговаривали, что молодой министр планирует назначить одного из гоблинов министром экономики, и в Гринготтсе к этой идее отнеслись с большим воодушевлением.

Ближайшим помощником Артура был не кто иной как Уилфред Пирс, бывший ученик его отца, который, как и большинство выпускников Хогвартса, относился к своему учителю с огромным уважением. Полезно было иметь в разных сферах лояльных людей, готовых то там, то здесь помочь Артуру в его нелегкой министерской карьере.

Мало кто, кроме самых близких, знал, что Артур владел парселтангом — его обучил Том из Нагайны. Также он научил племянника превращать трупы врагов в инфери и трем непростительным — но это только на крайний случай.

Но самая большая сила Артура заключалась в его семье: в любящих матери и отце, в сестре, которая просто обожала брата, в младшем брате, для которого он всю жизнь был примером. В заботе бабушки и дедушки, в поддержке со стороны его странных дядей. Артур не был таким, как Волдеморт, у него не было огромной зияющей дыры в душе — и именно поэтому на этот раз у них получилось.

— Переходим к следующему этапу нашего Плана, — пробормотал себе под нос Том из Диадемы и щелчком погасил экран.