Сестры скорпиона (гет)

Элайв Фернеол

Дверь распахнулась, жалобно скрипнув петлями:

— Мама! Мама, скажи им, что я не еду!

Едва звонкий голос раздался в комнате, из колыбели послышался плач... Прекрасно! Замечательно! И кого волнует, что я битых полчаса укачивала дочь прежде, чем она уснула?!

— Генрих! Сколько раз тебе повторять: днем твоя сестра должна спать! И как ей это делать, если ты каждый раз...

Я взяла ребенка на руки уже привычным движением, начав все заново.

— Прости, мама, — шепотом извинился мальчик. — Я забыл.

— Теперь укладывай ее сам!

Глаза сына блеснули радостью. С чего бы?

— В чем дело?

— Дядя Доран собирается на охоту... Я не хочу с ним ехать. Лучше я останусь с Нольвенн.

— А почему ты не хочешь?

— Это же на весь день!

— И?

— Ты же знаешь, как это бывает! Мы весь день будем ездить по лесу, ничего не найдем, потом Доран заставит нас стрелять из лука... А у меня еще с того раза болит рука.

— Что ж. Оставайся. Только тогда верни меч, который отец тебе подарил.

Лицо Генриха обиженно вытянулось:

— Но... Почему?

— А зачем он тебе, если ты предпочитаешь сидеть в замке? Получишь его, когда будешь достоин.

Мальчик нахмурился, напряженно раздумывая. Дочь тоже притихла, и я смогла уложить ее обратно в кроватку, надеясь хотя бы на час покоя.

— Что ты решил?

— Я еду. И меч возьму с собой.

— Тебе будет неудобно.

— А он по-прежнему будет моим, если я его здесь оставлю?

— Он будет твоим, если ты будешь его достоин. Вот и все.

Сын серьезно кивнул и ушел на конюшню, пообещав, что вернется вечером. И непременно с дичью.

Не знаю, придется ли мне благодарить его за мясо к ужину, но за тишину и покой я уже была благодарна.

Подумать только, как все изменилось! Не прошло и года после рождения Элизы, как и я стала матерью. Мое недомогание на том памятном турнире объяснялось очень просто: я ждала ребенка. Если бы не он, не знаю, помирились бы мы с мужем или нет... Сейчас мальчику уже четыре года, он такой взрослый! Мы назвали его в честь дедушки — на этом настоял Бертран, да я не особо и протестовала: Генрих очень красивое имя. Еще через год родился Родрик — сын Эддарда и Беатрис. Анна очень спокойно отнеслась к этому факту, в отличие от Дорана... Непростое было время. Но сейчас все это уже позади.

Однако всего полтора месяца назад наша семья снова увеличилась: у меня родилась дочь, Нольвенн. Она была такой крохотной и слабой, и мы боялись, что ребенок не выживет, но все обошлось, и пока было в порядке...

Кто бы мог подумать, что я стану матерью, да еще двоих детей? Я точно не могла. Но было в этом что-то правильное... По крайней мере, жаловаться (или скучать) мне не приходилось. Как муж был горд, когда у него родился сын! Какие планы относительно его будущего он строил! Потом оказалось, что ребенок — это не только счастье, но и труд, и энтузиазм его поутих. Конечно, дочери он радовался не меньше, но по-другому. Если мне сложно было соотнести себя со словом \"мать\", то Бертран — отец двоих детей... Нам обоим пришлось привыкать, меняться и перестраиваться.

Мы старались заниматься воспитанием вместе, но вскоре стало ясно, что для мальчика отец может дать больше, и чем старше ребенок, тем это заметнее. Месяц назад Бертран решил подарить сыну меч, посчитав, что он уже способен держать его в руках. Удержать-то он его, конечно, сумел, но на занятия с мастером над оружием ему все равно приходилось брать деревянный клинок, чтобы никого не ранить и не убиться самому. Так что сталь играла скорее символическую роль, но сын так обрадовался этому подарку! Обычно настоящий клинок мальчикам дают в руки не раньше семи лет, но у Генриха был такой воинственный характер! Вы бы видели его на тренировках! Никогда не видела, чтобы ребенок его возраста так дрался!

Не подумайте, что это мое предвзятое материнское мнение, все говорят, что из него выйдет отличный воин. Бертран часто шутил, что сыну не повезло с родителями: обычно мальчик наследует боевые навыки только от отца, а Генрих обязан своим характером и матери тоже. К слову, он не только хорошо сражался, но и был ужасно хитрым — всегда знал, как получить то, чего ему хочется. Он мог найти подход к любому человеку, и перед ним действительно было сложно устоять, но мы с Бертраном очень старались.

Однажды, после особенно удачного сражения, сын заявил, что собирается участвовать в турнире. Он был так уверен в себе, что это было даже смешно, однако объяснить ему, что это невозможно, мы так и не смогли. В итоге пришлось пойти на хитрость, которую придумал Бертран. Когда мужу надоело убеждать сына в том, что он не выдержит и одного сражения, он предложил следующее: пусть сын возьмет свой новый меч, а я его деревянный. Кто победит, тот и отправится на турнир. Стоит ли рассказывать, чем все закончилось...

После этого сын стал относиться ко мне более уважительно, даже с некоторой опаской. У него возникли вопросы, почему я так хорошо владею оружием, и кто меня научил... Право отвечать я предоставила мужу. Это же был его план! Не знаю, что он ему сказал, но вскоре все вернулось на свои места, и о турнире Генрих больше не заговаривал. По крайней мере, с нами.

Сын был очень дружен с Оберином, который по-прежнему был оруженосцем моего мужа. Правда, теперь это был взрослый, и, смею заметить, весьма привлекательный юноша, который ждал скорого посвящения в рыцари. Не одна фрейлина королевы одаривала его томным, мечтательным взглядом, когда он появлялся на приемах, но он, казалось, этого не замечал. Правда, я слышала, как муж рассказывал Эддарду про какие-то любовные похождения своего оруженосца — судя по их смеху, не совсем удачные. Но Генриха, разумеется, интересовало не это. Оберин все так же был прекрасным рассказчиком, и сын мог часами слушать его истории о турнирах, рыцарях и прекрасных дамах. Когда я видела их вместе, мне казалось, что у меня два сына... Впрочем, свою сентиментальность я старалась держать при себе — если бы Оберин захотел почувствовать себя ребенком, ему достаточно было бы прийти к Анне. Выйдя за Дорана, она стала его тетей, и для нее он навсегда остался тем десятилетним мальчиком, которого ранили на турнире.

Был у Генриха еще один друг — Элиза Ридвелл. Дети были неразлучны, несмотря даже на частые жалобы сына, что \"девчонки ничего не понимают\". Наверное, он очень пытался ей объяснить, потому что они часто спорили, но от этого были не менее дружны.

Элиза была очень похожа на Анну, порой мне казалось, что я слышу слова сестры из ее уст, но внешне... Король Ричард Тирион был виден в девочке так же ясно, как и Анна. Порой мне становилось не по себе от этого сходства, но нельзя же винить ребенка в том, кто его родители. Сестра души не чаяла в дочери, и, на мой взгляд, даже баловала ее, но мне сложно было винить в этом Антарес. Никто не вмешивался в воспитание Элизы, в том числе и Доран, хотя девочка звала его папой, и у них были очень теплые отношения.

К слову об Анне... Счастье в виде дочери и любимого человека, изменили ее очень сильно. Она стала не только мягче, но и буквально расцвела. Никогда прежде она не была так прекрасна, как сейчас. После рождения Генриха она посвятила меня в ведьмы. Как долго я к этому стремилась, а в итоге, как всегда и бывает, ничего особенного не произошло. Мое ведьминское имя — Элеанна, но слышу я его не часто. Все привыкли к тому, что я Элайв, только муж иногда, ради шутки, вспоминал мое новое имя. Анна обещала, что после Посвящения моя магия должна найти выход в чем-то одном, что будет удаваться особенно хорошо. Анна, например, легко управлялась со стихиями, что когда-то вызвало у меня такой восторг и благоговение. Не знаю, на что способна моя магия — прошло уже несколько лет, но я так и не обнаружила чего-то особенного. Может, дело в том, что я мало практикуюсь? На это есть свои причины: некогда. А еще редко беру в руки лук, и еще реже — меч.

Если до рождения Нольвенн у меня была такая возможность, то сейчас...

Словно угадав, что я думаю о ней, дочь заворочалась в кроватке. Тише, милая, все хорошо... Конечно, я не могу любить кого-то из своих детей больше, а кого-то меньше, но дочь для меня так много значит! Берт говорит, что она похожа на меня, но пока она не вырастет, трудно будет сказать что-то наверняка. А когда она вырастет... О, я научу ее всему, что знаю и умею сама. Она еще даст фору Генриху, правда, милая? Мы ему покажем, что не он один умеет правильно держать меч...

— Спит? — услышала я рядом тихий шепот.

Муж уже вернулся? Сколько же времени прошло?..

— Да.

— А где Генрих?

— Уехал на охоту с Дораном и Родриком.

Бертран с трудом подавил смешок:

— Спорим, что они опять подерутся?

Ох, да тут и спорить не надо... Еще одна проблема Генриха — при таком количестве друзей, он терпеть не мог Родрика и не скрывал этого. Я не очень понимала причину такой вражды. Родрик всегда был вежлив и спокоен, но стоило Генриху хоть словом задеть его (что сын всегда делал с большим удовольствием), то драки уже было не избежать. Родрик был очень похож на отца, только унаследовал осеннюю рыжину волос Беатрис.

— Надеюсь, Доран сумеет их растащить. А как прошел ваш совет с Эддардом и лордами?

Муж лишь рукой махнул:

— Все по-прежнему. Они думают, что если отец стал слаб, и не может держать их в подчинении, то можно делать все, что захочешь! Эддард пытается до них достучаться, но они понимают только силу — но не идти же нам на них войной, в самом деле!

— Не переживай так, уверена, вы со всем справитесь...

— Давай не будем об этом. Лучше скажи... Словом, я тут подумал...

— Что такое?

— Ведь ваши способности передаются по наследству?

— Ты о магии? Да, конечно.

— Это значит, что Нольвенн...

— Ну нет, я не позволю этому случиться!

Бертран спросил о том, что меня так беспокоило... Теперь я понимала свою мать, которая всегда была против того, чтобы я стала ведьмой. Пусть ее дочь не смогла минуть этой кары, но с внучкой такого не случится. Она сумеет защититься и без магии, я не подвергну ее такой опасности, сделаю все, чтобы ей никогда не угрожал костер.

— Я не хочу, чтобы наша дочь...

— Понимаю, — он положил руку мне на плечо. — Я бы тоже не хотел, поэтому и спросил.

Как мне повезло с мужем! Что бы я без него делала?..

Вдруг дверь тихонько отворилась — на пороге стояла Беатрис.

— Простите, если мешаю... — шепотом сказала она.

— Все в порядке, девочке все равно уже пора просыпаться. Что вы хотели?

— Леди Анна зовет вас, Элайв.

— Хорошо, я буду в течение получаса.

— Нет, вы не поняли... Что-то случилось. То есть, я сама не очень поняла... Королева сообщила ей новость.

— Какую новость?

— Мы ждем гостей. Катриона Фернеол вот-вот будет здесь.

— Сестра приезжает? — оживился Бертран. — Одна?

— Нет, с мужем. Когда королева сказала, что Ричард Тирион будет нашим гостем, Анна почему-то так побледнела...

Анна Ридвелл

«Счастливые часов не наблюдают» — говорят люди. И, в сущности, я согласна с ними — ах, как правы старые пословицы, что стократно мудрее нас самих. Действительно, когда человек счастлив, время для него перестает существовать.

Я ошибалась, утверждая, что подлинное счастье — это единый миг горения. Нет. Время счастливого человека действительно сливается в единую слепящую точку, одну секунду… но эта секунда может длиться вечность. Пока ты счастлив, эта золотая струна не оборвется.

Вот уже ровно пять лет она все звучала, то тише, то звонче — но не обрывалась, клянусь, ни на миг. Похоже, чаши весов моей жизни все же пришли в равновесие, ведь я ощущаю себя… целостной, несмотря ни на что.

И все это благодаря двоим людям — Эддарду и Элизе.

Впрочем, не стоит лукавить. Расскажу по порядку, хоть это и сложно — счастливый человек не обладает разумом, мы с Эддардом в этом скоро убедились. Сложно вычленить из памяти все, что происходило за эти пять лет, ведь они были столь беззаботными…

Мое внезапное замужество, организованное милейшей Маргери, которая, к слову, уже и не держит на меня зла (чему я очень рада), по ее мнению, должно было бы стать препятствием для наших с кронпринцем отношений. На самом же деле оно стало для них ключом — я любила Эддарда, мой «муж» — вернее будет сказать, друг, но упаси господь, чтобы об этом узнало общество: на виду у всех мы хорошо притворяемся — мой муж любит Беатрис.

И в таком взаимном соглашении мы и нашли выход. Безнравственно, скажете вы? А не безнравственны ли браки, заключаемые без любви?

Зато Элиза росла совершенно счастливой, искренне считая Дорана своим отцом — я была этому только рада, тем более что и он считал ее своей родной дочерью — она, привыкшая непосредственно выражать свои чувства, души в нем не чаяла.

Могла, например, посреди важного обеда вбежать в зал:

— Мама! Папочка! А я сегодня была вместе с Генрихом у озера! — затем расцеловать сначала его, з потом меня, и… с уморительно серьезным выражением бледного личика обернуться к шокированным гостям и присесть в вежливом поклоне:

— Здравствуйте, господа. Прошу прощения за мой неожиданный визит!

Люди разражались веселым смехом — сердиться на маленькую шалунью было решительно невозможно.

Несмотря на то, что она была очень общительной девочкой, и с легкостью, даже с удовольствием заводила новые знакомства, друг у нее был один.

Сын Элайв и Бертрана, Генрих.

О, это была неутомимая парочка — несмотря на то, что оба были совсем малышами, они вечно где-то пропадали вдвоем.

Вспоминая свое детство, проведенное с Ричардом, я подозревала, что мешать им и запирать по разным комнатам, в общем-то, бесполезно. Ограничились тем, что около каждого фонтана в саду Элайв велела посадить по пажу, дабы дети по нечаянности не утонули.

Запретный плод сладок. И уже через неделю предприимчивые дети умудрились последовательно обмануть каждого из стражей, с радостными взвизгами вдоволь наплескавшись в прохладных струях.

Мы с сестрой убедились, что вода едва доходит малышам до пояса — и сняли с фонтанов охрану.

Разумеется, те тут же разочаровались в новом развлечении.

По опыту зная, что запрещать что-то дочери совершенно бессмысленно, я, полагаясь на то, что Элиза была крайне ответственной, взяла с нее клятвенное обещание, что она не станет делать ничего такого, что бы мне, или ее отцу не понравилось. На том и порешили.

Дочь серьезно кивнула.

— И, пожалуйста, Элиза, береги Генриха! Ты старше его, а он…

— Он совсем еще маленький, — полупрезрительно закончила она, и неожиданно продолжила. — Я буду заботиться о нем, мама, да?

— О, конечно, — потрясенно кивнула я, втайне страшно гордая своей не по годам разумной дочуркой.

Как выяснилось, очень зря.

Через четверть часа ко мне ворвалась плачущая навзрыд Элиза (мы с Эддардом едва успели отскочить друг от друга).

— Милая, милая!.. Что случилось?! — воскликнула я, увидев зареванное лицо дочки. — Кто тебя обидел? Почему ты плачешь?

— Ге… Генрих! — простонала дочка, разражаясь новой порцией слез.

— Что? Что-то с Генрихом? Что случилось? Да не молчи же ты, Элиза! — принялись наперебой расспрашивать мы ее. Но девочка покачала головой:

— Он меня сту… сту-у-укнул!

Я облегченно выдохнула, а Эддард сквозь сдерживаемый смех проговорил:

— Ударить даму — поступок, недостойный рыцаря. Сейчас я приведу его, и он, разумеется, перед тобой извинится, Элиза.

Однако когда Эддард появился в дверях, ничем не сдерживаемая улыбка играла на его губах — готова поспорить, что ему стоило большого труда не расхохотаться.

Да и неудивительно.

За руку он тащил Генриха, наряженного…. В старое кружевное платьице Элизы. На кудрях мальчика красовалась Элизина же любимая серебряная диадема. Картину довершал деревянный меч, которым ребенок неистово размахивал, не желая идти.

Эддард, которому уже пару раз попало этим оружием по руке, тем не менее, упорно тащил четырехлетнего «принцесса» вперед.

Пока я озадаченно наблюдала за этой картиной, он успел подвести племянника к Элизе и сурово спросить:

— Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит?

Элиза обиженно отвернулась. Генрих разревелся.

— Элиза! — стараясь выглядеть строгой, но на самом деле разрываясь от душившего меня смеха, приступила я к допросу. — Будь добра, объяснись!

Она вытерла слезы, и неохотно начала:

— Помнишь, мамочка, ты просила меня заботиться о Генрихе? Ну, вот я и заботилась! А он за это стукнул меня своим гадким мечом!

— А вот и неправда! — перебил ее донельзя возмущенный малыш. — Она нацепила на меня свое платье, и сказала, что теперь я буду ее дочкой!

* * *

Словом, жизнь моя текла размеренно и спокойно — казалось, что она состоит лишь из солнечных, светлых дней. Но иногда солнце заволакивает тучами — наверное, для того, чтобы мы больше научились ценить тепло яркого солнца.

Это произошло в один из моих частых визитов в замок — мне неожиданно сообщили, что меня вызывает к себе королева. Это само по себе было достаточно странным, потому что я больше не считалась ее фрейлиной. Значит, что-то произошло,

Отослав расшалившуюся дочку поиграть с Генрихом, я со стесненным сердцем отправилась к Маргери. Как выяснилось, предчувствия меня не обманули. В зале Маргери оказалась вдвоем с Беатрис — и обе они казались чем-то встревоженными.

— Проходи, Анна, присаживайся, — устало бросила королева. Поддавшись общей семейной привычке, наедине она отбрасывала официоз — это, наверное, была одна из причин, сделавших наше с нею общение чуть более сердечным.

— Да, ваше величество, — кивнула я, и внимательно взглянула на ее меловое лицо. — Скажите, что произошло? Что-то серьезное?

Но она лишь молча покачала головой — и больше я не добилась от нее никаких объяснений.

Тогда я обернулась к Беатрис. Уж она-то ни при каких условиях не теряла здравого рассудка.

— Беатрис, что случилось?

Но та лишь виновато пожала плечами:

— Я застала ее величество уже в таком состоянии.

Размышляя, не стоит ли ограбить Эл на флакончик с успокаивающим зельем, я уже было решилась на этот рискованный поступок (сестра бы мне голову оторвала), как вдруг Маргери повелительным жестом подняла руку.

— Анна, не вздумай уходить. Я должна…. Сказать тебе кое-что.

Я замерла, чувствуя, как в бешеном ритме забилось сердце.

— Ты должна знать, — точно в полубреду, продолжала королева. — Сюда едет король Тирион.

Ледяная волна ужаса накрыла меня с головой. Ричард? Едет сюда?

О, нет, Только не это.

Как долго в ночных кошмарах преследовал он меня, жаждущий мести и расплаты. Как долго я каялась в самом большом своем грехе! И что? Вот она, расплата?!

О нет, только не здесь, не сейчас. Только не Ричард! Я не могла, не желала его видеть, не хотела, чтобы старые страхи, старые сны возвращались ко мне ужасной явью.

-Тебе нужно спрятаться, Анна Эстер, — перебил мои мысли монотонный голос королевы. Я едва удержалась от крика, а она слабо улыбнулась: — О, не удивляйся — ты, верно, давно уже догадалась, что я частично в курсе того, кто ты такая?..

Я было открыла рот, но она вновь меня перебила:

— Знаю, сколько вопросов вертится у тебя на языке, но не время для них сейчас. Позже ты задашь их, а пока поспеши — тебе нужно не появляться здесь хотя бы пару дней, а там… там... будь, что будет.

— Мне сначала нужно поговорить с сестрой, — прошептала я, и сама удивилась мерности звучания своего — нет, чужого! — голоса.

— Я позову ее, — вызвалась помочь доселе, казалось, безучастная к разговору Беатрис.

Когда я увидела испуганное лицо сестры, меня вторично накрыло понимание того, что мы пропали. Ужас сковал меня ничуть не хуже, чем тяжелые кандалы в темнице Ричарда.

— Элайв.

— Я знаю, Анна, все знаю, — выдохнула сестра, беря меня за руку, и оборачиваясь к Маргери. — Ваше величество… Какова официальная цель визита?

— Якобы Катриона хочет навестить родных, — отозвалась Маргери с нотами истерики в голосе. — Да она уже шесть лет этого хочет! А он все не позволял! А сейчас позволил, ну, разумеется... Да я по его вине шесть лет не видела свою дочь! Нет, здесь не просто родственный визит, он явно что-то задумал — она со значением покосилась на меня, — разве он может, спустя столько лет, понять чувства матери?

Все мы в этой комнате были матерями. Разумеется, следовало утешить королеву, кому, как не нам, понять ее горе?

Едва Маргери, да и я, взвинченная этой «приятной вестью», за хлопотами несколько успокоились, настолько, что мы с Эл смогли отойти от королевы, с тем, чтобы спокойно поговорить.

— Как думаешь, что произошло? — взволнованным шепотом спросила сестра.

— Я не знаю, Элайв. Но чувствую, что-то затевается, — ответила я неопределенно.

Голос ее дрогнул.

— Как думаешь, это как-то связано… с нами?

Я пожала плечами.

— Вряд ли. Мы не оставили никаких следов. К тому же, спустя столько времени…

Эл задумчиво кивнула.

— Да, это маловероятно. Но что тогда? Почему королева так волнуется?

Я вздохнула:

— Согласись, воспылать родственными чувствами, спустя столько лет… Это странно.

— Он что-то задумал, — констатировала Эл и поежилась.

Я с ней согласилась от всей души:

— О, несомненно. Я…я опасаюсь войны, Эл…

Глаза Элайв полыхнули слепым ужасом.

— Только не это, нет… Ведь тогда Бертран… и Эддард… и Доран… и даже Оберин…

Я уже сама готова была снова окунуться в льдистые объятья страха, как вдруг…

— Мам! Наконец, я тебя нашла! Смотри — этот дядя говорит, что он твой друг!

Он почти не изменился. Те же непослушные темные кудри, та же странная бледность — я видела только его лицо, но\\памятью угадывала, что тонкие пальцы сейчас дрожат. То же лицо, те же руки… только взгляд усталый, да в уголках глаз и рта отпечатались едва заметные, такие же усталые, как и взгляд, ломкие морщинки…

В остальном он ничуть не изменился.

Даже глаза остались теми же — такие же прозрачные, светлые глаза. Такие же, как у моей дочери. У моей Элизы, с радостным недоумением переводящей взгляд с меня на него.

Как будто и не было тех лет. Не было его свадьбы, не было его и моей боли, не было моего преступления.

Как будто мы вчера расстались, обменявшись в беседке дружеским поцелуем… Я потянулась к нему… но вскрик Элайв привел меня в чувство.

Наваждение развеялось. Я отшатнулась. Он — мой враг.

— Ну, здравствуй, Энни, — тихо произнес Ричард.

Ричард Тирион

Та, которую я имел глупость назвать своей женой, уже битый час действовала мне на нервы, сотрясаясь в абсолютно фальшивых рыданиях.

Разве ведьмы могут плакать? Они могут только лгать и притворяться, это известно всем. А она… да она должна мне быть еще и благодарна, за то, что я ее сразу не сжег, едва узнав об обмане!

— Помалкивай! — прикрикнул на гадину я. И это, поверьте мне, было еще достаточно вежливым обращением с такими, как она. Ну и свинью же мне подложили Фернеолы — всегда знал, что их прогнившему семейству доверять нельзя. Так нет же, хотел все миром уладить, а вышло… так, как вышло.

— Ричард…

— Не смей обращаться ко мне, пока я не приказал, чтоб тебе заткнули рот, — пригрозил я тихо, но Катриона не послушалась:

— Позволь мне все объяснить!

Ну, раз она так хочет…

— Я и без твоих объяснений все знаю, ведьма, — скучающе заметил я.— Ты опоила меня каким-то зельем, заставила поверить в то, что я в тебя влюблен…

— Я…

— На протяжении шести лет ты травила меня…

— Ричард, послушай…

— А вот не далее, как три дня назад, ты забыла подлить его мне в еду и питье. И что же я вижу? Что моей женой является не Анна… как мне все время казалось! А ты…

— Но…

Я прищурился, внимательно оглядывая ее:

— Не думай — я уже прекрасно осознал, что со мной произошло, и теперь ты отправишься к своим родителям. Пусть делают с тобой, что хотят.

Катриона зашлась в новом приступе рыданий, я же равнодушно наблюдал за ней.

Почему я не сжег ее на костре? Причина очень проста — тогда бы Ферлиберт точно объявил Терравирис войну.

Первым. А я люблю, чтобы инициатива находилась в моих руках. Так больше шансов на победу, знаете ли. Поэтому сначала я решил вернуть Катриону родным, а уж затем развязать войну — благо, и повод имелся, так что я не могу обвинять самого себя в бесчестье…

Уж слишком тошное это чувство.

— Твоя Анна тоже ведьма! — вдруг выкрикнула моя благоверная. — Она заколдовала меня, я едва не погибла, помнишь? Она была с тобой, она…

— Как жаль, — протянул я, изучая подушку на сиденье кареты.

— Ты… ты правда жалеешь?

— Как жаль, что она совсем тебя не убила тогда, — закончил я равнодушно.

На ее бледных щеках вспыхнули алые пятна — это было бы даже красиво, если бы вся она, с ног до головы, не внушала мне стойкого отвращения. И я еще мог к ней прикасаться… Мерзость какая.

— Но ведь она тоже ведьма! Почему же я, в таком случае, плоха?

— Она стала ведьмой с моего позволения. Она меня не обманывала, в отличие от вас, мадам! — насмешливо взглянул я на явно шокированную девчонку.

— Но как…Почему?!

Меня начинал забавлять этот разговор — в конце концов, пусть она поверит, что я немного оттаял — тем горше будет ее разочарование.

— Видишь ли, я прекрасно был осведомлен, чем помышляет моя драгоценная бабушка. Почему ее заперли в башне. Отчего у нее меняются фрейлины не реже, чем дважды в неделю. Да и как я мог этого не знать, когда все королевство знало, знал каждый последний нищий?! Разумеется, я знал.

— А про нее?

— Прошла неделя, месяц, год… пять лет. А Анна не спешила отказываться от возложенных на нее обязательств. Моя Энни, — я выделил два первых слова, с удовольствием наблюдая, как скривилось лицо моей супруги, — моя Энни всегда была очень храброй девочкой. Неужели я не мог не понять, КЕМ она стала?

— Прошу тебя, не называй ее так!

— Я имею право называть любимую женщину так, как я хочу, поняла, ведьма?! — Катриона сжалась. — И за то, что ты нас разлучила, ты тоже ответишь!..

Оставив Катриону в карете — не хватало еще, чтобы она шла вместе со мной по коридору, — я шел, чтобы с глазу на глаз объясниться с ее родными. Как вдруг прямо под ноги мне полетело что-то очень маленькое и вертлявое.

Судя по всему, это бы ребенок, которого я едва не сбил с ног.

— Простите, сэр, — весело воскликнула девочка лет пяти… ее длинные, иссиня-черные кудри, упавшие на лицо, взметнулись…. И я увидел маленькую Анну. Анну, у которой были голубые глаза. Мои глаза, черт подери! Но как… как такое возможно? Неужели ребенок может быть настолько похож… Да нет, бред…

Мысли были бессвязными.

Получается, что Анна, которую я искал столько лет, жива?! Анна здесь?! И это… ее ребенок? И… мой? Да, ведьма сказала — «Она была с тобой»… Это какое-то чудо — когда я уже перестал надеяться…

Странная, ничем не подкрепленная надежда во мне выросла и расправила крылья. И я окликнул девочку с замиранием сердца:

— Здравствуй, малыш.

— Добрый день, сэр, — вежливо откликнулась она, и я вздрогнул, услышав собственные интонации в голосе ребенка. Сглотнув мерзкий комок в горле, мучительно желая, и в то же время не желая просыпаться, только чтобы удостовериться, я спросил:

— Тебе случайно не знакома... Леди Анна? Она очень на тебя похожа...

— Да, это моя мама! А вы ее знаете?

— Да... я ее... друг, — выдавил я.

— Как дядя Эддард?

Что?! Наследник престола? Быть не может. Ну хорошо же, с этим мы еще разберемся, пока же не стоит пугать... дочку.

— Да, как дядя... Эддард. Ты отведешь меня к маме? Мы с ней очень давно не виделись...

— Давайте, я лучше отведу вас к папе! Он будет рад...

Вот это была действительно новость.

— А у тебя и папа есть?!

— Да! А еще дядя Эддард. А почему вы не знаете, если с мамой дружите?

— Мы очень давно не виделись, и... отведи-ка ты меня лучше прямо к ней, — разберемся, что тут за папы и дяди... — Может, я тебя на руки возьму? Тебе, верно, тяжело бежать, — предложил я, глядя, как малышка целеустремленно бежит по коридору. Мне вообще отчаянно захотелось дотронуться до нее, убедиться, что она действительно моя — не мираж. Не сон.

— А вот это совершенно лишнее, — строго заявила она и я похолодел. Это была уменьшенная копия Анны, настолько правдоподобная, что если б не глаза...

Впрочем, сейчас я увижу ее. Настоящую.

Она совсем не изменилась. Даже похорошела.

И я вдруг понял, что увезу ее с собой. Несмотря ни на что — ни на «папу» девочки (о, если б она знала, кто ее настоящий отец!) ни на «дядю» Эддарда.

Анна всегда была только моей — с самого детства — только моей! Она же не мыслила без меня существования, она же…какая речь может идти о мужчинах? Если она — изначально — моя собственность, мой оруженосец, мой верный паж. Моя Энни. Все внезапно отошло на второй план — я нашел ту, которую потерял много лет назад. И уже не существовало ничего, кроме меня и ее. Все стало неважным.

— Ну, здравствуй, Энни, — тихо сказал я, уверенный, что она тут же бросится мне в объятия

Но странно — она отшатнулась.

— Я не Энни, я леди Ридвелл — вы, вероятно, ошиблись, — сухо произнесла она.

— Перестань, Анна. Как видишь, я вернулся. За тобой, — подумав, прибавил я. Не в этом ли была ее мечта? Ну так вот я ее и исполняю.

— Я в самом деле не понимаю, о чем вы, — сухо сказала она. — Беатрис, Эл — помогите ее величеству, кажется, ей плохо.

— Но, Анна…

Вот и еще одна старая знакомая. А она что тут делает, интересно?

— Я справлюсь, идите, — сухо сказала Анна.

— Мам, это не твой друг, да? — внезапно спросила девочка. Кажется, она внимательно вслушивалась в наш разговор.

А ничего, она смышленая. Вся в меня. Дураку понятно, что я для Анны не просто друг… я…

— Нет, милая, это не мой друг. Это очень плохой человек. Держись от него подальше, — ласково произнесла она обращенные к дочери ужасные слова.

Я вздрогнул.

А девочка, прежде чем бегом покинуть зал, сердито сказала:

— Ты меня обманул — ты злой! А я тебя еще с мамочкой познакомила, и она из-за тебя сердится! Ненавижу тебя!

Ее глаза — глаза моей дочери, — полыхнули самой настоящей ненавистью.

Элайв Фернеол

Едва нам удалось привести королеву в чувство, появилась Катриона... Я еще ни разу не видела ее саму — только Анну под действием зелья, и от этого сложно было сразу понять, кто стоит передо мной. Придется привыкать.

Странное чувство... С Катрионой столько связано, но при этом она всегда оставалась для меня чуть ли не мифическим персонажем: она послужила поводом для моего знакомства с Анной, она была сестрой моего мужа, но я никогда не говорила с ней. Наверняка она захочет познакомиться с племянниками, так что нам еще предстоит узнать друг друга поближе.

Мы с Беатрис поспешили оставить королеву и ее дочь — они так давно не виделись, и было бы немилосердно отрывать их друг от друга. Увидев это долгожданное воссоединение, я поспешила к своей девочке, по дороге раздумывая над произошедшим... Ричард здесь. Как он сказал? «Я вернулся. За тобой». Можно подумать, Анна все бросит и пойдет за ним… Впрочем, кажется, именно этого он и ждал. Что ж, ему придется удивиться.

Король Ричард Тирион... Как часто он возникал в моих кошмарах! Он и его инквизиторы... Сколько бы лет ни прошло, я всегда буду помнить его \"Скажи правду!\", и удары, последовавшие за этим. Холодный зал, холодные глаза... Я вижу их в кошмарах.

Постойте-ка... Я встала, как вкопанная, пораженная внезапной мыслью. Несколько лет назад, сразу после Посвящения, мне приснилось, как Ричард приезжает в Ферлиберт, как идет следом за Элизой, его разговор с Анной... Черт побери, во сне все было именно так, как сегодня! Значит, это был вещий сон?.. Нет, бред. Ведьмы многое могут, но предвидение будущего просто так, без магических предметов... Нет, не может быть. А вдруг?.. Ведь все сбылось в точности! И дар у меня еще не проявился. Что если... Нужно посоветоваться с Анной. Только придется немного подождать, ей сейчас не до меня.

* * *

В комнате я обнаружила только Оберина, с рассеянным видом сидящего возле детской кроватки.

— Где мой муж?

— Он ушел.

Странно... После новостей, которые нам принесла Беатрис, я побежала к Анне, а его оставила смотреть за ребенком. Правда, я не могла не заметить, как изменилось его лицо... Что же заставило его сорваться с места?..

— Куда он направился?

— Не знаю, миледи. Милорд взял меч, приказал мне остаться здесь, и ушел.

Взял меч! О боги! Не хочет же он...

Бертран мог по-своему воспринять приезд Ричарда. Не раз, глядя на мои шрамы, он вспоминал короля Тириона, обещая отомстить. И теперь он, похоже, решил исполнить задуманное... Нельзя ему этого позволять! Между королевствами и так нет постоянного мира, а если принц...

— Оберин, пожалуйста, побудь еще немного с Нольвенн, я скоро вернусь, — тараторила я, доставая из сундука свой меч.

— Конечно, я... Что вы делаете, миледи?

— Неважно. Смотри за девочкой.

— Я же совершенно не умею обращаться с детьми! Если ей что-то потребуется, я не смогу...

— Позовешь служанку. Не бойся, я скоро вернусь.

— Зачем вам меч?

— Помочь мужу.

— Миледи, я должен... — Оберин поднялся на ноги, желая остановить меня. Как бы не так!

— Следить за ребенком, — отрезала я, и быстро скрылась за дверью.

Как давно не брала я в руки клинок! Нет, я не собираюсь его использовать, но он придаст моим словам значительности, если меня не захотят слушать.

Я услышала их издалека, и перешла с бега на тихий шаг, стараясь расслышать, о чем идет речь. Кажется, я успела вовремя: муж только что нашел Ричарда Тириона. Я услышала голос принца:

— Ваше величество, можно вас на пару слов?

— Бертран! Разумеется, у вас есть какое-то дело ко мне?

— Очень важное дело. Видите ли, в последнюю нашу встречу я очень торопился, и не успел...

— О чем это вы?

— Вы знаете нашу семью. Честность, гордость. Я бы не простил себе, если бы не вернул вам долг.

— Какой до...

Послышался звон меча, вынимаемого из ножен:

— Я вызываю вас на поединок, Ричард Тирион.

— Что? — король рассмеялся. — С чего бы это?

— Вы оскорбили мою супругу, ваше величество. Возможно, вы забыли, но я нет.

— Вашу... Ах да, — Ричард зло усмехнулся. — Скажите спасибо, что я никому не рассказал о том, кто она. И уберите оружие, не позорьтесь.

— Вы отказываетесь принять вызов?

— Вызов? О каком вызове идет речь? — вдруг услышала я приближающийся голос Эддарда. Только его здесь не хватало!

— Тирион задолжал мне кое-что, брат. Не пытайся остановить меня.

— Я не собираюсь с ним драться, ваше высочество, — ответил Ричард Эддарду, однако тоже достал меч, — это все глупое недоразумение.

— Была задета моя честь, а это не глупости!

— Знаете, Ричард, лучше бы вам с ним согласиться — мой братец очень щепетилен в таких вопросах. И, кроме того, он не отстанет от вас, пока вы не примете его вызов.

— Да вы смеетесь надо мной! Вы оба!

— Если не хотите драться с Бертраном, я готов поддержать его притязания. Надеюсь, меня вы сочтете достойным вашего меча?

— Неужели и у вас есть ко мне претензии, Эддард?

— Ну что вы, как можно. Впрочем, мы могли бы все решить более простым способом. Брат, что именно тебе задолжал Тирион?

— Пару десятков ударов плетьми.

— Ого, это серьезно. Что ж, ваше величество, если вы не хотите платить сталью, вы можете отдать долг той же монетой, что взяли...

— Да что вы себе позволяете?!

— Учитывая то, что я о вас слышал... Мы еще мягки с вами. Итак, ваше величество, кто первый будет иметь честь сразиться с вами? Выбирайте.

Сразиться? Да вы же поубиваете друг друга! Нет! Я выбежала к ним, вызвав всеобщее недоумение.

— Элайв? — первым отреагировал Бертран. — Что ты тут делаешь?

Воспользовавшись заминкой, я встала между принцами и королем Терравирис:

— Вы не будете драться, милорды.

Эддард раздраженно поморщился:

— Брат, убери свою жену.

Бертран хотел было отодвинуть меня в сторону, но я подняла меч:

— Я серьезно.

Мне было очень неуютно стоять спиной к Ричарду, но что поделать.

— Ты знаешь, что он сделал!

— И что еще может сделать, — добавил Эддард.

— И защищаешь его?!

— Нет, я не защищаю его, я всего лишь не позволяю вам, милорды, сделать глупость. Если вы убьете его, войны не избежать!

— А с чего это они должны меня убить? — послышался ехидный голос у меня за спиной.

Я обернулась: короля очень забавляла эта ситуация, только мне было не до смеха:

— Не знаю, насколько хороший вы воин, ваше величество, но принцы достаточно хорошо владеют мечом, чтобы ваша жизнь была в опасности.

— Вы беспокоитесь о моей жизни? — откровенно смеялся он. — Вы?

— Я уже все объяснила: главное для меня это мир в наших королевствах.

— Однако вызов был брошен, и я не имею права отказаться, — хищно ухмыльнулся король. — Вы первый, Бертран.

Несмотря на мое сопротивление, Эддард оттащил меня в сторону, после недолгой борьбы отобрав меч. Разве бы я позволила пару лет назад отобрать у меня оружие кому бы то ни было?.. Старею.

Конечно, Эддарду на руку, если Ричарда немного помнут, но... Постойте-ка, а почему воинственность Бертрана не вызвала у наследника престола никаких вопросов? Ведь он не знает, что наша история началась не в лесу, а несколько раньше, в замке Тириона. Или...

— Милорд, — тихо обратилась я кронпринцу, — а вы знаете, почему ваш брат вызвал Ричарда на поединок?

— Да, я немного в курсе... Вас это не должно беспокоить.

Не должно беспокоить?! Что именно муж сказал кронпринцу? Ладно, с этим разберемся чуть позже.

А тем временем поединок начался. Мужчины сражались, и каждый раз, когда вражеский клинок оказывался в опасной близости от мужа, я рвалась к нему, но Эддард крепко держал меня за плечи. Да что же это такое?!

— Пустите же, наконец!

— Прошу прощения, миледи, но сейчас Бертрану лучше не мешать.

— Я хочу остановить это!

— Он же из-за вас затеял все это!

— Вот именно! А мне этого не нужно!

Никогда прежде муж не проявлял себя таким проворным воином: не прошло и пяти минут, а он уже выбил меч из рук Ричарда, приставив клинок к горлу короля.

— Победа! — выдохнул он.

— Признаю, милорд, вы оказались сильнее, — король был зол и разочарован. — Надеюсь, на этом все?

— Почти.

Эддард, наконец, отпустил меня, и я смогла обнять мужа. Ричард смотрел на нас ненавидящим взглядом.

— Извинитесь перед ней.

— Что? Я никогда...

Принц сильнее нажал на клинок, и по шее короля потекла тонкая струйка крови.

— Бертран, пожалуйста...

— Тише, Эл. Итак, милорд?

Если бы Ричард обладал магией, от нас бы и мокрого места не осталось: злости во взгляде короля хватило бы на серьезное проклятье.

— И что я должен сделать? Упасть на колени перед этой ведь... женщиной?

— Простого извинения будет достаточно.

Ричард молчал, то ли борясь с собой, то ли подбирая слова.

— Я жду, — с угрозой в голосе поторопил короля Бертран.

— Тогда она получила по заслугам, мне не за что просить прощения.

— Никто не заслуживает такого! — терял терпение муж.

— Хорошо... — с тяжелым вздохом кивнул король. Заставив себя посмотреть мне в глаза, он произнес:

— Леди... Леди Фернеол, я прошу у вас прощения за то... За то, что обращался с вами неподобающим образом. Такие, как вы, — он сделал акцент на этом слове, — заслуживают совершенно другого.

Это прозвучало намеком на то, что он еще был мягок со мной, и это окончательно рассердило Бертрана:

— Умейте проигрывать, Ричард!

— Я же извинился!

— Достаточно, — вмешалась я, обратившись к мужу. — Ты добился, чего хотел.

Дождавшись, пока он опустит меч, я сказала королю:

— Извинения приняты, милорд, надеюсь, впредь вы будете дружелюбнее.

Ричард хотел что-то ответить, но его перебил Эддард:

— Думаю, на сегодня с вас хватит сражений. Мы с вами переговорим в другой раз.

Откланявшись, король стремительно удалился, а Эддард с довольным видом похлопал брата по плечу:

— Не так уж часто я горжусь тобой, но это был именно такой момент.

После, уже в спокойной обстановке, когда мы остались наедине, Бертран рассказал мне, что Эддард давно знает правду. Через несколько месяцев после того, как мы оказались в замке Фернеолов, Эддард пришел к брату, желая поделиться новостями. Он видел, как мы с Анной практиковались, и поспешил сообщить Бертрану, что его невеста — ведьма. Однако на юношу это не произвело должного впечатления, более того, он успокоил кронпринца, уверив его, что ничего страшного в этом нет, и рассказав нашу историю целиком. Подумать только, все это время Эддард знал и ни разу и вида не показал! Более того — так спокойно принял нашу сущность, что это достойно восхищения и уважения.

Ближе к вечеру с охоты вернулся Доран с Генрихом и Родриком. Если детям достаточно было сказать, что приехала тетя Катриона с мужем, то Дорану пришлось объяснять все более подробно, и эти подробности, как и следовало ожидать, ему совсем не понравились.

Вечером королева решила собрать нас всех за одним столом, что было весьма смелой идеей, ибо Ричард испортил отношения со всеми, с кем только можно, а Катриона оказывалась в очень неудобном положении. До этого ужина, обещающего быть, по крайней мере, запоминающимся, мне было жизненно необходимо поговорить с Анной. Оставив детей на попечение мужа, я отправилась на поиски сестры. Мысли о моем случайном (а, может, и нет) предсказании не давали мне покоя.

Я нашла ее быстро: Анна что-то горячо объясняла Дорану, и не стоит труда догадаться, что именно это было.

— Прошу прощения... Сестра, можно тебя на минутку?

— Конечно, — она отошла со мной подальше от мужа, и устало сказала. — Только не говори, что снова что-то случилось!

— Нет, пока не случилось... Я не уверена... Мне нужен твой совет. Это связано с магией.

— Да? — заинтересовалась она.

— Дело в том... Анна, мои сны начинают сбываться. Я знала, что Ричард приедет! Видела это! То есть тогда я не придала этому значения, но сейчас...

Сестра заметно напряглась:

— Это было единожды?

Немного подумав, я покачала головой:

— Вообще-то нет... Но в прочих ситуациях это касалось незначительных событий: помнишь, когда Родрик случайно ранил Генриха? Это тоже было во сне. И Элиза с Генрихом, утащившие три тома \"Истории Ферлиберт\" из королевской библиотеки только ради картинок... Но это же мелочи? Нет? — с сомнением добавила я, видя, как бледнеет Анна.

— Это плохо Эл, очень плохо. Но пока у нас недостаточно доказательств.

— Доказательств чего?

— Что ты действительно видишь будущее. Надеюсь, это всего лишь совпадения!

— Но почему? Разве не здорово бы было...

— Нет! — резко оборвала она. — Ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты когда-нибудь видела ведьм, наделенных таким даром?

— Нет...

— Правильно, потому что долго они не живут! Они сходят с ума, они уходят от жизни, бегут от людей, лишь бы не видеть и не знать того, что суждено. Это страшная судьба! Знать будущее и не иметь сил предотвратить его…

— А если я... Если Посвящение открыло во мне эту способность? Что тогда?

— Способа отменить это не существует. Ох, если бы я знала...

— Анна, от тебя здесь ничего не зависело!

— Если бы я знала, то не стала бы посвящать тебя в ведьмы! И ничего этого бы не было!

Сестра явно начинала паниковать, и я уже жалела, что рассказала ей об этом. Мне не казалось смертельным это дополнение к магии, более того, я в глубине души надеялась, что смогу использовать его во благо. Что плохого, если ты знаешь об опасности заранее? Что плохого, если ты можешь подготовить к ней себя и своих близких? К тому же это только сны! Разве можно знать наверняка, что из увиденного предсказание, а что — игра утомленного за день разума? Но Анну такая перспектива испугала не на шутку, нужно срочно сменить тему:

— Пока мы ничего не знаем наверняка. Как и не знаем, зачем королеве этот званый ужин.

— Есть только один способ узнать — пойти туда.