Где мой дом? (гет)

Гермиона не слышала стука сердца, шорохов, создаваемых дыханием, легкого шелеста рубашки на ветру, мерного скрипа сосен. Ее будто отключили от мира, полного этих простых, привычных, совершенно нормальных звуков, и погрузили в пустоту. Иначе и не скажешь.

Она не услышала собственный испуганный всхлип. До нее не донеслось шуршание каменной крошки под ботинками, когда она сделала два неровных, неуверенных шага вперед.

К нему.

Это не было оцепенением в привычном для Гермионы понимании. Не таким, какое она испытала на чердаке дома Оливии, испугавшись неровной тени. Там запустился совершенно понятный защитный механизм, заложенный природой.

После взрыва было совсем иное. Новый, сжигающий все страх, который оглушил. Осознание новой области уязвимости.

Она до смерти испугалась за Северуса.

Это было удивительно похоже и в то же время совершенно не похоже на ее страх за Рона. Ее милого Рона, который, отброшенный взрывом и подставивший свое лицо Адскому пламени, распростерся на заваленном обломками полу их убежища.

Это было отдаленно похоже и в то же время совершенно не похоже на ее страх за друзей, которые под беспощадный свист заклинаний метались по знакомым коридорам Хогвартса в пылу хаотичного, оглушительного, пугающего водоворота битвы.

Это было совершенно не похоже на ее страх за себя. Ни там, в Хогвартсе, где вращалась сокрушительная мельница, и сама Гермиона ощущала на себе холодный поцелуй смерти, ожидающей ее за каждым новым поворотом. Ни в убежище с Роном, где злобные языки пламени тянулись к ее рукам, желая оставить пурпурную кайму ожогов.

И, наконец, это до странного не было похоже на страх, который она испытала у озера, когда ведьма накинулась на Северуса. Было ли дело в том, что в тот раз Гермиона видела все своими глазами и сохраняла призрачный контроль над всем происходящим? Или дело было в постижении истинной природы ее чувств к Северусу, пусть до конца, откровенно, даже сама перед собой она их еще не признала?

Пытаясь вынырнуть из опутывающей ее туманными тентаклями пустоты, Гермиона вскинула руки к лицу и с силой потерла, оставляя на щеках красные разводы. Легкая боль сработала как надо, возвращая Гермионе пусть крохи, но ясного сознания. Очередной порыв ветра, который она не только услышала, но и почувствовала, взметнул ворот рубашки. И вконец нелепая, даже смешная мысль о том, что пальто ее так и осталось в холле на пуфике и неплохо было бы его забрать, заставила тогда Гермиону окончательно прийти в себя.

Со стороны дома раздавались выкрики незнакомых мужских голосов, какой-то грохот и лязг, словно кто-то там скрестил мечи. Эти звуки борьбы, как ни странно, вселили в нее надежду, что с Северусом все в порядке. И Гермиона принялась жадно и лихорадочно думать, как поступить, не желая в этот момент отдавать все решения эмоциям. Если так, она уже давно бы кинулась в дом, невзирая на то, что ее необдуманные действия могли сделать только хуже.

Гермиона оглянулась на Оливию, подмечая ее неестественную бледность и легкую дрожь. Она тоже была без верхней одежды, о которой в пылу усердного выставления их обеих за порог Северус не подумал. Взгляд Лорье был по-прежнему отсутствующим, невидящим, а значит, Конфундус все еще действовал. Тут Северус постарался на славу, по-настоящему желая, чтобы Оливия во всем повиновалась Гермионе на предстоящем пути.

Рациональное в ней тихим, едва живым голосом шептало, что стоит все же послушаться Северуса и уносить отсюда ноги. Стал бы он так рисковать собой, не будучи уверенным, что выберется из этой передряги? Всегда ведь выбирался. Гермиона, подталкиваемая этим голосом, сунула руку в сумку у себя на поясе: там, помимо прочего, была запасная куртка, и Оливии она точно не помешала бы. Пальцы скользнули по шероховатой, с заметным рельефом поверхности и вытащили на свет уголок плаща. Того самого, который она стащила с чердака.

— Идиотка! — прошипела себе под нос Гермиона, доставая его полностью и встряхивая.

Припозднившаяся мысль о том, что плащ стоило оставить Северусу, больно царапнула, тут же вытесняя из сознания рассудительный, почти подтолкнувший ее в сторону спасительной дороги на винодельню голос.

Мысли закружились в другом направлении.

Северус сказал, что встретится с Гермионой во Франции. Но ведь они не договорились, где именно, когда, как они свяжутся друг с другом. Он просто заговаривал ей зубы, а потом приложил пусть слабеньким, совсем несвойственным его магическому потенциалу Конфундусом. Он знал, что просто так она не уйдет, не бросит его, и подстраховался. И пусть часы назад Гермиона в самом деле хотела, чтобы Северус принимал за нее все важные решения, сейчас с легкой совестью она откатывала линию поведения на свои обычные рейки.

Она понимала, что есть всего три варианта: двигаться к границе, как велел Снейп, дождаться его здесь или отправиться ему на помощь. Последний привлекал больше всего, но ее останавливала, как это ни странно, Оливия. Оставлять ее, такую беззащитную сейчас, не хотелось. А вера в мастерство, силу и изобретательность Северуса была слишком сильна.

Быть может, она так и осталась бы за непроницаемым для взгляда забором из сосен, повинуясь самой неудобной из возможных реакций на опасность — «замри». Но провидение, в которое Гермиона, конечно же, ничуть не верила, все решило за нее.

Из-за угла дома, с той единственной стороны, откуда можно было подобраться к заднему двору и где Северус накинул на пространство щитовые чары, показались двое. Облаченные в странные одежды, похожие на монашеские рясы, они стройным шагом двигались к пункту назначения. Мощные трости в их руках, украшенные металлическими наконечниками с выгравированными рунами, были обращены в сторону дверей террасы.

Подкрепление.

Гермиона осознавала, что если сейчас ничего не предпринять, они окружат и дом, и Северуса в нем, отрезая тому путь к отступлению.

Быстро перекинув плащ через свободную руку, она вновь порылась в своей сумке, теперь нащупав нужное. Куртка была брошена в руки Оливии, которая, подчиняясь приказу, стала просовывать озябшие руки в рукава. Гермиона же, преодолевая откровенную брезгливость, проворно натянула на себя плащ, плотно запахивая его на груди.

— Жди здесь! — бросила она Оливии и уверенно выбежала из тени разлапистых веток прямо навстречу патрулю.

Первые секунды, когда стража приняла ее всего лишь за безвинную «сеньору», подарили преимущество. Гермиона ловко отправила в ближайшего противника Петрификус Тоталус, обездвиживая его. Ответные заклятия, брошенные оставшимся на ногах, мощно врезались в щит, пуская по тому вспышки трещин.

Несмотря на неожиданное нападение, стражник был быстр и точен, замахиваясь годами отточенными движениями и ударяя своей тростью о землю, поднимая клубы искр и вычерчивая в воздухе сложные символы. Гермиона почувствовала на себе всю мощь направленных в нее проклятий. И пусть она не ошиблась, и плащ действительно выступил дополнительной защитой, отбивая несколько ярких лучей, их сила откинула Гермиону назад. Она неловко оступилась и начала заваливаться куда-то вбок, понимая, что еще пара секунд — и она сама окажется на земле. И тогда шанса выйти из этой короткой схватки победительницей у нее не будет. Она в падении резко вскинула палочку, но ее очередной Петрификус пролетел мимо цели.

Оказавшись на земле, она стала отползать в сторону дома. Сердце клокотало где-то в ушах и горле, которое то и дело схватывал спазм. Она не пыталась подняться, опасаясь, что стражник воспользуется этой заминкой. Он больше не пытался атаковать, только медленно приближался к Гермионе, не сводя с нее цепкого взгляда. Все ее внимание сфокусировалось на мельчайших деталях. Ей казалось, что она видит и каждую пылинку в воздухе, и капельки пота, выступившие на лбу стражника, и даже черные точки на его мясистом, слегка приплюснутом носу.

Когда он почти нагнал ее, Гермиона попробовала ускориться. Хотя было это заведомо бесполезно. От излишней торопливости левая рука Гермионы скользнула и проехалась по влажной каменистой почве, оставляя за собой заметную борозду. Гермиона с нервным стоном разочарования практически распласталась в форме морской звезды на земле. Стражник хищно ухмыльнулся, наверняка празднуя окончательную победу. Он заметно расслабился, чем и воспользовалась Гермиона. Она, не раздумывая, сгруппировалась и ударила его по ноге, умудряясь провести подсечку. Он явно не ожидал, что практически поверженная соперница окажется такой верткой. И хотя на ногах устоял, нелепо потрясая ступней в воздухе и опираясь на свою трость, на несколько секунд потерял концентрацию. За что и поплатился, отправившись к компании уже обездвиженного товарища.

Гермиона дала себе всего минутку, чтобы передохнуть. Опустив голову на согнутую в колене ногу, она поводила ей из стороны в сторону, словно отказывалась поверить, что справилась. Дыхание постепенно выровнялось, сердце пришло в нормальный ритм. Только тогда Гермиона почувствовала отголоски боли в левой руке. Плечо, которое задели заклятия стражника, ныло, как от сильного удара. А ладонь саднило. Гермиона поднесла ее поближе к глазам, рассматривая кровоточащие многочисленные ссадины, оставленные мелкими камешками.

— Ладно, плевать.

На то, чтобы уложить стражников в рядок и связать их, у Гермионы ушло несколько минут. На всякий случай она еще и погрузила их в заколдованный сон. Эти чары Гермиона в полной мере освоила после Турнира Трех Волшебников, испытав их на себе. Не по своей воле, конечно же. Спасибо профессору Дамблдору, да не потревожит его больше никакая магия.

Вздохнув, Гермиона осторожно приблизилась к дверям террасы, стараясь рассмотреть через стекла обстановку внутри. Кухня оказалась нетронутой. На столе по-прежнему стояли чашки с чаем, пузатый заварник, а на спинке стула, где совсем недавно сидела Оливия, висела мятая вафельная салфетка. Никаких посторонних звуков, как бы не прислушивалась, Гермиона уловить не смогла. Словно и не было никакого взрыва, словно и не было никакой схватки между патрулем и Северусом.

Не давая места самым страшным предположениям, Гермиона зашла внутрь. Прокравшись на цыпочках, она подтолкнула кухонную дверь, молясь про себя, чтобы та не издала ни звука. Отчего-то мысли обезопасить себя заглушающими чарами не возникло.

Холла не было. На месте входной двери зияла огромная дыра. Часть стены вместе с аркой, ведущей в гостиную, была снесена. «Ударной волной», — как-то отстраненно подумала Гермиона, переводя взгляд на потолок. Оттуда свисали огромные балки, готовые рухнуть на чью-то невезучую голову. Выбитые окна, стекла, мелкими крупицами рассыпавшиеся по полу, и крупные капли крови, неровной цепочкой уходящие за гору обломков стены, дополняли ужас открывшейся картины.

Не решаясь вот так просто позвать Северуса, Гермиона, ступая осторожно, двинулась к гостиной. Она держала палочку наготове и была максимально собрана, хоть сердце внутри трепыхалось, а грудь намертво перехватил спазм волнения и страха.

Стеснение в груди ослабило свою хватку, когда она увидела спину Северуса, туго обтянутую посеревшей от пыли рубашкой. Сначала она не поняла, чем он занят. Подумала, что, склонившись, что-то ищет на полу среди обломков. Но, продвинувшись немного вперед, увидела уложенные штабелями тела стражников. Она не смогла сдержать шумный вздох не то облегчения, не то удивления и непроизвольно прикрыла рот ладошкой.

Северус вихрем развернулся, и по вздернутой заискрившейся палочке и его боевой стойке было понятно, что очередному противнику не поздоровилось бы. Чудом он успел отвести руку немного в сторону, и вылетевшее заклятие угодило куда-то вверх, за спину Гермионе, посыпая ее растрепавшуюся прическу мелкими кусками обвалившейся штукатурки.

— Какого гребаного?.. — зашипел Снейп, свирепо сверкая глазами и делая шаг вперед. От него буквально исходили волны силы и опасности. А еще — жуткого колючего холода.

Гермиона тяжело сглотнула какую-то невероятно тягучую и горькую слюну и инстинктивно отступила назад. Но прямого взгляда не отводила, требовательно вглядываясь в лицо Северуса. Стараясь рассмотреть там того человека, который совсем недавно ласково прикасался к ней и смотрел так, что внутри все сжималось в ответной нежности.

Северус заметил ее неловкий маневр и первым остановился, на мгновение смежив веки. Рука его, сжимавшая палочку, не потеряла напряжения. Но когда Северус открыл глаза, Гермиона не увидела в них ни свирепости, ни злобы. Скорее легкое раздражение пополам с живым теплом. Этим взглядом он буквально ощупал каждый дюйм ее тела, убеждаясь, что с ней все в порядке.

Он не предпринял попытки приблизиться. Только сдавил с силой переносицу и как-то устало, будто и не к Гермионе обращаясь, протянул:

— И когда вы начнете меня слушаться?

Снова это «вы». Обращение резануло похлеще острого ножа, и Гермиона сама себе поразилась. Но быстро вытеснила все мысли о той невидимой границе, которую Северус едва ли с час назад сам разрушил, а теперь возвел вновь. Она, не таясь и не опасаясь больше, подошла к нему.

— Вы в порядке? — тихо спросила Гермиона.

Она полностью проигнорировала его вопрос, полагая, что тот был риторическим. Но получить ответ на свой хотелось. Больше ничего не волновало. Хватким, оценивающим на предмет повреждений взглядом она скользнула по его лицу, рукам, телу и только тогда заметила на боку грязно-розовые разводы от крови, пропитавшей рубашку. Не отдавая себе отчета, она протянула к Северусу ладонь, касаясь кончиками пальцев, стараясь не давить слишком сильно. Но Северус тут же ее остановил, отводя руку.

— Я не ранен. Все в порядке.

Гермиона отступила и скосила глаза на тела. Никаких внешних повреждений она не рассмотрела, но и дыхания не заметила. Либо оно было слабым, либо… Северус, перехватив ее взгляд, только усмехнулся.

— Они живы. И здоровы, — усмешка стала сильнее, хищнее, — относительно.

— Во дворе тоже несколько стражников, которые относительно здоровы, — в тон ему ответила Гермиона и вызывающе вздернула подбородок.

Она едва сдержала нервный смешок, когда глаза Северуса широко распахнулись. Он удивился тому, что она смогла постоять за себя? Или тому, что она захотела постоять за него? Северус выглядел таким растерянным и потрясенным, что Гермиона могла бы даже обидеться. Но на подобные глупости времени не было. Она призывно протянула ему руку ладонью вверх.

Едва их пальцы соприкоснулись, снаружи раздались хлопки, и до их слуха донеслись голоса. Северус молниеносным движением прикрыл Гермиону собой, подталкивая к выходу:

— Уходим! Быстро!

Но они и в самом деле исчерпали свою порцию удачи сполна. Трое стражников, не получив ответа от товарищей, ворвались в дом.

Последующие события, отпечатавшиеся в памяти Гермионы с болезненной четкостью, уместились в несколько коротких рваных мгновений.

Хаотичный танец заклинаний, окрасивших гостиную Оливии вспышками ядовито-синего и кроваво-красного, ослепил. Кто-то из стражей закричал, наверное, приказывая сдаваться. Или отдавая распоряжения и корректируя тактику.

Северус, не успев начать атаку, уже отражал направленное в их сторону проклятие. Он прикрыл собой Гермиону, не давая ей вступить в бой. Но она понимала, что вдвоем у них будет гораздо больше шансов наконец-то закончить все это.

Она вывернулась из-под руки Снейпа и метнула оглушающее в одного из стражей. Промах. Следующее, выпущенное незамедлительно, отбросило его сильным порывом ветра за пределы дома. Гермиона тут же накинула на себя и Северуса щит. Чары вышли неидеальными, хоть и выдержали первый натиск. Сфокусировавшись на своем противнике, Гермиона краем глаза заметила, как Северус, словно оступившись на обломках, привалился спиной к полуразрушенной стене. Он тут же выпрямился, резкими и рваными движениями палочки обрушив на оставшегося ему стража град невербальных заклятий.

— Мисс Грейнджер?!

Резко обернувшись на голос, Гермиона увидела Оливию. Та застыла в дверном проеме, беспомощно теребя пальцами край куртки. Один из стражников, быть может, от неожиданности переключился с Гермионы на нее, поднимая светящуюся трость. Бордовый луч сорвался с кончика. Гермиона бросилась на помощь, забыла обо всем: о страхе, о риске, о рациональности. И даже не задумывалась, что именно хочет сделать: оттолкнуть Оливию из-под удара, прикрыть ее собой? Она просто была не в силах оставаться в стороне. В последний момент ее отдернул Северус, одновременно поражая стражника парализующим заклятием.

А выпущенный луч достиг цели, ударив Оливию в грудь. Гермиона в ужасе застыла, увидев это. Оливия дернулась, разинула рот, как будто кричала беззвучным, а оттого еще более страшным криком, и рухнула на пол.

В это мгновение последний стражник, оставшийся без присмотра, поднял свою трость. Он начал нараспев читать гортанные харкающие фразы — формулу какого-то проклятия. В воздухе загорелись руны. Северус с силой оттолкнул Гермиону в сторону, но сам не успел ни уйти с траектории, ни прикрыться защитными чарами. Желтый, какой-то до странного завораживающий и мощный поток света залил всю комнату, ослепляя до боли в глазах. А Снейп рухнул на колени и завалился на бок, теряя сознание.

Стражник заговорил, указывая концом трости на Северуса, а затем и на Гермиону. Но она из-за нарастающего шума в ушах не слышала ни слова. Она чувствовала, как бешеный слепой гнев затапливает все ее существо и адским давлением в висках бьется только одно: «Не сдаваться».

Она словно отделилась от собственного тела и стала с каким-то маниакальным спокойствием наблюдать за происходящим со стороны. Вот та, другая Гермиона, неприязненно скривила губы, вот — взмахнула волшебной палочкой, вот — отправила в человека, пусть он и был сейчас врагом, проклятие, однажды вычитанное в Гримуаре Блэков.

— Оссисфрактум!

Резкий звенящий голос не мог принадлежать Гермионе Грейнджер. Но таковым являлся. И по его велению тело стража превратилось в беспомощный мешок с костями. Он всего долю секунды смотрел на Гермиону широко раскрытыми от ужаса и боли глазами, а затем с глухим хрипом упал.

А Гермиона осталась одна. Какая-то враз обессилевшая и беспомощная. Затравленно она огляделась по сторонам. Ни Оливия, ни Северус не шевелились, не пытались подняться с этого усеянного обломками поля битвы. Паника ледяными пальцами сжала ее горло. Двое раненых, магический купол над Аркалисом не даст аппарировать… Что делать?

Отрывочные путанные мысли скакали в голове, и ей не сразу удалось направить их в нужное русло. А решение было где-то совсем рядом, она буквально чувствовала его на кончике языка.

Раз аппарировать отсюда она не может, то… Вот оно! Хоть бы сработало!

— Лэнки! — вложив в это имя всю силу отчаяния и надежды, выкрикнула Гермиона. — Лэнки, пожалуйста! Северусу нужна помощь!

Старый эльф, появление которого сопровождал характерный треск, тут же возник перед ней. И прежде чем он смог хорошенько осмотреться, оценить масштаб разрушений и распереживаться, Гермиона спросила:

— Ты можешь перенести нас домой?

— Лэнки может, мисс Гермиона, — проскрипел домовик, глаза которого уже шарили по телу Снейпа и подернулись белесой влажной пеленой.

Гермиона опустилась на колени, обхватила Северуса крепче, притянула к себе руку Оливии, позволяя Лэнки ухватиться за другую. Обстановка поплыла, растворяясь в сером тумане. А память вдруг услужливо подсунула картинку со старинным комодом и аккуратно расставленными на нем фотографиями.

С этого-то все и началось.

Ни на что не надеясь, Гермиона вскинула палочку:

— Акцио, фото!

Пыльные рамки сорвались с мест, устремляясь к ней, и в тот же миг мир вокруг Гермионы хрустко смялся. Тело сдавило невидимыми тисками, выжимая воздух из легких, а желудок неприятно подбросило к горлу — гремучая смесь, которая всегда сопровождала неконтролируемую аппарацию.

Перемещение прекратилось так же резко, как и началось. Гермиона тяжело упала на колени, судорожно хватая ртом воздух. Мир не переставал вращаться, и она попыталась сфокусироваться на мягких ворсинках ковра под дрожащими пальцами. В ушах все еще стоял гул. Руку простреливала жгучая пульсирующая боль, словно ее от плеча до запястья рассекли длинным тонким лезвием. Гермиона сцепила зубы и со стоном села на пятки. Тошнота накатывала все сильнее и сильнее, скручивая в узел все внутренности. Голова кружилась неимоверно, напоминая Гермионе состояние после знатного алкогольного загула, который они с Джеймсом устроили по пабам Камдена.

Это было в начале июля, и тогда они еще не считались близкими друзьями. Так, неплохими знакомыми, которым было вместе очень весело. Кажется, именно в тот раз они встретили в «Дублинском замке» Эми Уайнхаус, и им посчастливилось услышать главный ее хит в живом исполнении.

Нелепый, неуместный образ, настолько яркий, что сомневаться в его правдивости не приходилось, стоял перед глазами Гермионы, заставляя ту отрешиться и от реальности, и от самой себя.

Ее вернул к действительности Лэнки. Буквально оглушенная завываниями домовика, Гермиона проморгалась, отгоняя от себя странное не то видение, не то воспоминание, и осмотрелась.

Она сидела посреди гостиной в шотландском доме, где приветливо потрескивали дрова в камине, и пламя разноцветными бликами отражалось на каменной кладке. Было тепло, уютно и безопасно.

У них получилось!

Радость жгуче-сладкой волной затопила сердце Гермионы от этого осознания, но быстро схлынула обратно, в небытие, когда взгляд ее переместился на домовика. Его, несмотря на сытную жизнь, тощее тельце содрогалось от рыданий, уши то вздергивались вверх, то опадали, шлепая его по щекам, а ручки-веточки тянулись к чему-то на полу. Гермиона не чувствовала в себе сил встать, так что просто опустилась на четвереньки и поползла, огибая низкий столик, который закрывал ей обзор.

Северус.

Он лежал на животе, подмяв под себя руки и как-то неестественно широко раскинув ноги. На разодранной рубашке бурыми разводами расползалось пятно. И, судя по тому, что оно становилось больше, кровь продолжала хлестать из невидимой глазу раны.

— Хозяину нельзя спать! Проснись! Проснись! Лэнки — хороший домовой эльф, он не даст уснуть! Проснись!

Лэнки нависал над Северусом, но не пытался прикоснуться, перевернуть его или помочь как-то иначе, будто боялся сделать хуже. Писки его сопровождались громкими всхлипами, из широко распахнутых глаз катились крупные, как градины, слезы. У домовика была настоящая истерика, и растревоженный разум Гермионы собирался подхватить эту частоту и присоединится к припадку. Несколько торопливых слезинок уже скатилось по щекам, разбиваясь о тыльную сторону ее ладоней. Ведь она знала — все это случилось по ее вине.

Глаза защипало еще сильнее, но Гермиона до ломоты стиснула зубы.

Нет. Не сейчас.

Она словно балансировала на краю пропасти, цепляясь за хрупкие края самообладания. Гермиона сделала глубокий прерывистый вдох, стараясь унять дрожь. Медленно выдохнула, считая секунды.

Раз. Два. Три.

Карточный домик спокойствия был слишком шаток, и она продолжала упорно возводить стены, пряча за ними свою слабость. Получалось.

Гермиона сорвала с себя плащ, что мешал передвигаться быстрее, и вплотную подползла к Северусу. Так и не сумев побороть дрожание пальцев, она провела рукой по его спине, ощущая жар тела и учащенное дыхание.

Главное, живой.

Гермиона развернулась к Лэнки, чьи причитания теперь жутко раздражали.

— Тихо! — сказано это было жестко, твердо, чтобы купировать его панику. — Соберись, Лэнки. Твоему хозяину сейчас слезами не поможешь.

— А чем? — проскулил домовик, пораженно уставившись на Гермиону, словно и правда думал, что его соленый водопад способен поднять Снейпа с пола.

— Я не знаю, — сказала Гермиона сама себе, вытирая мокрые щеки тыльной стороной ладони и закусывая нижнюю губу. Она еще раз осмотрелась. Теперь уже в поисках сумки Северуса, где он хранил основной запас зелий. Но так ее и не обнаружила. Может, та осталась в доме Оливии, может, отлетела куда-то в сторону при перемещении. Она повернулась к Лэнки: — Принеси мне все зелья из лаборатории. Справишься?

Домовик еще раз протяжно всхлипнул, кивнул и исчез. А Гермиона начала аккуратно вытаскивать рубашку Северуса из-за пояса брюк, чтобы все-таки взглянуть на рану. Она понятия не имела, что в него угодило. В принципе, ни одно из выпущенных стражами заклятий не было ей знакомо, и оставалось только уповать на то, что заживляющие зелья помогут.

На бледной, почти прозрачной коже Северуса расползался узор: тончайшие, ветвящиеся линии, словно прожилки на мраморной плите. Они извивались, распускаясь зловещими цветами молний, застывшими в одном бесконечном миге. В них чувствовалась странная, пугающая притягательность. И Гермиона проследила кончиком пальца одну из ветвей, чувствуя слабую пульсацию.

Но что бы это ни было, кровило, причем сильно, не оно, а глубокая рана длиною около десяти дюймов. Она тянулась от левой лопатки вниз. Края ее были неровными, опаленными. Гермиона склонилась ниже, стараясь не вдыхать глубоко острый металлический запах. Кровь до сих пор сочилась непрерывно, не желая сворачиваться, будто ей что-то мешало.

Очень вовремя вернулся Лэнки, держа в руках корзинку с зельями. Склянки дружно звякнули, когда он опустил плетенку на пол рядом с Гермионой.

— Мне нужна теплая кипяченая вода и тканевые салфетки. Можно полотенца, — быстро распорядилась Гермиона, взмахом палочки окончательно стаскивая рубашку с плеч Северуса и откидывая ее прочь.

Когда Лэнки выполнил ее указание, притащив медный таз с водой и щелчком пальцев призвав стопку кипенных полотенец, Гермиона быстро ополоснула руки, очистила рану и ухватила из корзинки одну из склянок, подписанную четким угловатым почерком. Раньше от одного его вида она тряслась, опасаясь в очередной раз увидеть едкий, уничижительный комментарий на полях пергамента с домашним заданием. Как странно складывалась жизнь, если теперь ей до зуда в пальцах хотелось проследить каждый штрих надписи, оставленной рукой Северуса Снейпа.

С помощью домовика Гермионе удалось напоить Северуса обезболивающим. Набрав в легкие побольше воздуха, словно собиралась нырять на глубину, Гермиона притянула к себе экстракт бадьяна. Она успокаивающе провела ладонью по спине Снейпа и, наклонив пузырек, отсчитала несколько капель. Попав на рану, зелье зашипело, а Северус резко дернулся, но быстро обмяк, так и не проронив ни звука.

Гермиона с содроганием наблюдала за тем, как кровь буквально закипает, как на ране появляются большие и крошечные розовые пузыри и тут же с едва уловимым хрустальным звуком лопаются. Наконец кровь перестала сочиться. Еще несколько капель стянули края пореза, оставляя на своем месте глубокий багровый рубец.

— Все пройдет, — нашептывала Гермиона, ощупывая его аккуратно, дотошно проверяя, не появится ли где еще капля крови, — все пройдет.

Домовик, успокоенный уверенными действиями и тоном Гермионы, больше не рыдал. Видимо, понял, что немедленная смерть его хозяину не грозит. Он замер в отдалении, переступая с ноги на ногу, не то ожидая новых распоряжений, не то желая что-то сказать.

— Лэнки, что?

Сдерживаемые до сих пор эмоции, кажется, начинали брать верх. Гермиона кожей ощущала приближение истерики, оттого ее вопрос буквально сквозил недовольством. Пытаясь отвлечь себя, она призвала небольшую подушку с дивана и заботливо подложила Северусу под голову, попутно убирая несколько прядей волос с его лица.

— А мисс?.. — нерешительно начал Лэнки. — Та, брюхатая мисс. Что делать с ней?

Гермиона зависла на секунду, пытаясь понять, о чем это говорит Лэнки. И еле удержалась от того, чтобы не хлопнуть себя по лбу.

Лорье. Как она могла забыть о ней?

— Я разберусь, — ответила Гермиона, стараясь звучать мягче. А затем склонилась к Северусу, шепча ему на ухо: — Я сейчас вернусь.

Опираясь одной рукой на стол, Гермиона поднялась и двинулась в сторону, указанную Лэнки. Оливию при приземлении откинуло дальше всех. Она лежала у подножия лестницы в странно правильной позе, вытянув руки вдоль тела. Никаких повреждений Гермиона на ней не увидела, хотя помнила, что бордовый луч, выпущенный одним из стражников, угодил ей точно в грудь. Только испарина на лбу свидетельствовала о том, что с Оливией что-то не так.

Но простые диагностические чары не показали ничего необычного. А заклинание более детальной диагностики, которое однажды демонстрировал при ней Северус, не далось Гермионе.

Нет, сама она здесь точно не справится. Оливию нужно доставить в Мунго. Возможно, и Северуса тоже. Кто знает, насколько опасно было заклятие, угодившее ему в спину и оставившее там нечто, напоминающее диковинный узор морозного кружева и разряда молнии одновременно.

— Лэнки, — в который раз за этот бесконечный день обратилась к домовику Гермиона, — ты можешь привести сюда Гарри? Гарри Поттера? Пожалуйста.

— Лэнки может, — подтвердил он, тут же исчезая в вихре аппарации.

А Гермиона быстро вернулась к Северусу, заметив, что он шевельнулся в попытке перевернуться на спину.

— Северус, все хорошо, — убаюкивающим тоном произнесла она и, крепко удерживая его за плечо, легла рядом на пол, чтобы оказаться на уровне его глаз. — Только переворачиваться сейчас не стоит, ладно?

Сухие губы Северуса шевельнулись. И Гермиона придвинулась еще ближе, немного поворачивая голову. Дыхание Снейпа коснулось ее уха и шеи влажным теплом. На мгновение стало щекотно, будто торопливые мурашки пробежали не по коже, а проникли внутрь, касаясь нервных окончаний. Ласковым, на грани слышимости шепотом Северус произнес:

— Храбрая маленькая птичка…

Слова эти, даже если они были всего лишь плодом разыгравшегося воображения, стали для Гермионы последней каплей.

Нервное и эмоциональное напряжение, копившееся внутри, прорвалось, круша с таким трудом возведенный карточный домик ее самообладания. Не осталось ни стен, ни крыши — лишь руины, которые захлестнуло цунами леденящего бессилия. А еще — давящей вины: тягучей, тоскливой, всепоглощающей.

Безжалостные тиски сжали грудную клетку так, что не получалось ни выдохнуть, ни вздохнуть. Глаза наполнились слезами, и Гермиона тут же зажмурилась до боли, до цветных пятен под закрытыми веками. Она пыталась изгнать из себя это разрушительное чувство, но ничего не могла ему противопоставить. Оно затопило все ее существо, подталкивая к поверхности сознания картинки последних часов и дней.

Северус… Он пострадал из-за нее. Дважды. Утратил частицу себя, своей силы, защищая ее. Каким же колоссальным терпением, нечеловеческой выдержкой нужно обладать, чтобы не упрекнуть, не обрушить на нее лавину заслуженных обвинений?

А Оливия… Что с ней будет? Гермиона должна была проследить, убедиться, что Лорье не последует за ней, не подвергнет себя опасности. Но нет. Она проявила слабость, позволила эмоциям взять верх. И вот результат — еще одна засечка на ее и без того измученной совести.

А сегодня… Сегодня она перешла черту. Пусть не убила, но причинила ужасную боль человеку, воспользовавшись грязным, отвратительным проклятием. Где была ее хваленая рассудительность? Неужели тьма, таящаяся в каждом, настолько сильна, что исказила саму ее суть?

Гермиона потеряла контроль. Она не помнила и не понимала, как тихие слезы переросли в рыдания. Она все пыталась что-то сказать, повиниться, но все слова застревали где-то в горле, не желали слетать с губ. До побелевших костяшек пальцев она цеплялась за Снейпа, то ли пытаясь удержаться на поверхности во время яростного шторма, то ли удержать Северуса на месте. Хотя он-то как раз никуда и не собирался.

Но рано или поздно любая буря заканчивается штилем. Так и рыдания Гермионы становились все тише и тише, пока не перешли в беззвучные всхлипывания. И тогда она почувствовала руку Северуса у себя на шее — он осторожно, даже мягко поглаживал ее пальцами.

Гермиона постепенно приходила в себя. А Северус просто был рядом, не торопил, давал ей время. И в этом успокаивающем присутствии, в тепле его взгляда таилось больше исцеления, чем в тысяче пустых слов утешения.

— Я соберусь сейчас. Простите, — смогла выдавить из себя Гермиона. — Нужно понять, что угодило вам в спину. Одну рану я залечила, но…

— Гермиона, тише, это подождет, — Северус больше не шептал, но его голос все равно выдавал слабость. Хотя, конечно, Снейп пытался это скрыть, излучая какую-то непоколебимую уверенность. На его бледном, обескровленном лице не дрожал ни один мускул, а рука, до сих пор касающаяся ее шеи, была тверда.

— Не подождет, — тут же упрямо заявила Гермиона. — Я послала Лэнки за Гарри…

— Я полагал, что этот день не может стать хуже, — перебил ее Северус, закатывая глаза.

А Гермиона вдруг прыснула, почувствовав такое облегчение, на которое уже и не смела рассчитывать. Оставалось надеяться, что Северус не примет ее смех за безоговорочную поддержку этого дурацкого выпада в сторону Гарри.

— Надо лечить нервы, — буркнула себе под нос Гермиона, принимая вертикальное положение.

— Пожалуй, мне потребуется новая рубашка. Не хочу травмировать своим видом героя всея Британии, — протянул Северус и тоже начал подниматься. Только гораздо медленнее, будто выверяя каждое свое движение.

— Я принесу, — тут же подхватилась Гермиона. — Выпейте пока крововосполняющее. Рана сильно кровила. Простите, что не дала его вам раньше.

Гермиона наклонилась, чтобы поставить корзинку с зельями рядом со Снейпом, но её взгляд зацепился за золотисто-красный отблеск под столом. Это блики пламени в камине играли на осколке стекла, когда-то защищавшего фотографию от пыли. Сердце бешено заколотилось в груди. Она протянула руку, ухватила рамку и вытащила её на свет.

Та самая.

Гермиона положила ее на стол, предварительно стряхнув пыльную крошку, и немедля начала вырисовывать замысловатый узор рун.

Кеназ

— Скрытое прояснится, — шептала она, проводя палочкой по воздуху.

Перт

— Тайна откроется, — её голос дрожал от предвкушения.

Лагуз

— Иллюзии спадут.

Рассеянный свет залил ту часть фотографии, где был изображен мужчина. Гермиона зажмурилась, ожидая, когда чары сработают. А открыв глаза, увидела, что размытый силуэт наконец-то приобрел четкие черты.

Гермиона отшатнулась от рамки. По телу её пробежал озноб. Она ожидала увидеть что-то другое. Кого-то другого.

То, что открылось ее взору, не поддавалось никаким объяснениям.

Оливию на фотографии целовал Кингсли Бруствер.