Горячее солнце в холодной воде (джен)

Марфа застала Гермиону врасплох. Взволнованная неожиданной встречей с совой и слишком коротким сообщением от Гарри, Гермиона нырнула в камин в своем кабинете почти на час раньше окончания рабочего дня. Оказавшись дома в гостиной, она распахнула окна, чтобы впустить свежий воздух; спускаясь по лестнице в столовую, взмахом палочки зажгла на стенах свечи, а внизу немного замедлила шаг, прислушиваясь к весёлому бормотанию Кикимера, который звенел у стола чашками. В столовой приветливо горел свет, но едва Гермиона переступила её порог, как сразу поняла, что всё очень плохо. Радость от возвращения Гарри сменилась тревогой. Она прислонилась к стене, молча наблюдая за ним издалека. Гарри поднял на неё глаза, и у Гермионы сжалось сердце, такой потерянный был у него взгляд. Она заставила себя улыбнуться и потянулась к нему.

— Хорошо, что ты дома! — сказала Гермиона. Неважно, что Гарри расстроен и радость встречи омрачена. Что бы ни случилось, он здесь — живой, здоровый и любимый. — Я скучала.

Она обняла его, положила руки ему на плечи и уткнулась носом в непослушные волосы, а Гарри начал целовать ей ладони, потом мягкие подушечки пальцев, а потом каждый прозрачный розовый ноготок. Затем развернулся, усадил её к себе на колени, обнял за талию и спрятал лицо у неё на груди. Гермиона ласково перебирала жёсткие пряди, с особой нежностью касаясь тех, совсем белых, спрятанных в густой путанице длинного взъерошенного ёжика.

Он поднял голову и смотрел на неё, пряча за грустной улыбкой непонятную для Гермионы боль. Она чуть нахмурилась, прикидывая, откуда эта боль могла появиться, от чего между бровями пролегла лёгкая складочка, которую Гарри тут же разгладил поцелуем. Гермиона провела пальцами по горячим губам Гарри, и внутри всё заныло от нежности и желания. Потом чуть-чуть прикоснулась к ним губами, вдыхая запах крепкого кофе и слизывая кофейные крошки, прилипшие по краям. Гарри крепко прижал её к себе, но она чувствовала надрыв в каждом его движении. И тут Гермиона поняла.

— Ты видел Рона? — тихо прошептала она ему на ухо и сразу убрала губы, поцеловав в лоб. Гарри выпрямился и отодвинулся, позволяя ей пересесть с колен на скамейку. «Только не молчи!» — взмолилась про себя Гермиона. Не было в их общей жизни моментов тяжелее тех, когда он отказывался выпускать наружу сжигавшую его изнутри боль. «Пожалуйста, не молчи!» Но Гарри медлил…

* * *

Сидя напротив, он слушал Рона и смотрел на его веснушки, почти незаметные на фоне заливавшего лицо румянца. Внутри всё разрывалось от разочарования. Рон проделал такую работу над ошибками, столько изменил и исправил в своей жизни, но так и не понял, что почувствовал Гарри, когда увидел палочку лучшего друга, из темноты направленную ему в грудь. Гарри был уверен, что Рон не выкрикнул бы смертельного заклятия, но сам факт того, что он думал об этом и совершенно серьёзно готовился к этому, потряс его настолько, что…

До сегодняшней встречи Гарри и сам не понимал, как глубока боль от этой раны. С той памятной ночи на площади Гриммо Гарри хотел услышать от Рона только одно — что он никогда, никогда, НИКОГДА бы не «нажал на курок». Со всем остальным Гарри без проблем справился сам.

Но Рон трусливо сбежал после дознания, даже не взглянув Гарри в глаза, и боль проникла ещё чуточку глубже. А потом ни разу за пятьдесят шесть дней, проведённых Гарри в больнице, не нашёл ни одного предлога — или смелости — чтобы прийти к нему. Или хотя бы просто узнать у целителя, выжил ли Гарри и остался ли в своём уме и здравой памяти. И боль не просто пробралась ещё чуточку глубже, она дошла до сердца, и рана начала кровоточить.

Упрекнув Гарри тем, что он согласился на предложение Драко, Рон со всей силы нажал на неё снова. Боль стала невыносимой, и вера Гарри в то, что они снова смогут доверять друг другу — «как раньше, когда мы были детьми» — вспыхнула и сгорела. Потому что Малфой не просто пошёл с ним, зная, что может умереть. Он был молча благодарен Гарри, что не умер. Гарри не нужна была благодарность, его поразила глубина изменений, произошедших в Драко. И от горечи того, что это был не Рон, Гарри не справился с собой. Впервые в жизни он по-настоящему ненавидел своего друга.

* * *

В гостиной, куда они спрятались от ушей Кикимера, стало прохладно. Гарри замолчал: рассказывать о самобичевании, которое он устроил себе после ухода из «Дырявого котла», не было никакого желания. Гермиона держала его за руку и просто ждала. Она хорошо узнала Гарри за шестнадцать лет — многому ей самой пришлось научиться за это время — и радовалась, что он вообще говорит. Гарри встал и начал ходить из угла в угол, засунув руки в карманы потёртых джинсов. Рубашка на плече так и осталась грязной от крови, он даже не подумал очистить её заклинанием.

— Я был неправ, — сказал он наконец, останавливаясь напротив неё. — Это было для Рона слишком…

— Может быть, — подтвердила Гермиона, — но это же правда. Ты сказал только то, что есть на самом деле.

— Я мог помочь ему понять… Но мне было очень больно, Гермиона. Я хотел сделать так же больно ему.

— Гарри! — теперь он был готов её слушать. — Ты многое помогал Рону понять в прошлой жизни. К чему это привело? Он не поменяется, пока не дойдёт до этого понимания сам. Ты помог ему. Уже. И рано или поздно он придёт с тем, чего ты от него ждёшь. Но до этого момента ты должен решить, что ты сам хочешь теперь от ваших отношений.

Гарри упал в кресло и закрыл лицо руками. Гермиона палочкой захлопнула окно и задёрнула тяжёлые портьеры. Зажгла свечи на стенах и на столе. Разожгла огонь в камине и наколдовала большую живую ёлку в углу. Комната быстро наполнилась теплом и запахом хвои, который так любил Гарри. Опустилась около него на пол и положила руки ему на колени.

— Давай позовём завтра вечером Джинни с Драко? Будем праздновать твоё возвращение и наряжать ёлку.

Гарри убрал ладони от лица и с облегчением улыбнулся.

— Ты решишь, что я сумасшедший, если я скажу, что мне нравится Малфой?

Гермиона с улыбкой покачала головой, говоря «нет». Он наклонился и поцеловал её волосы.

— Выходи за меня замуж, — глядя ей в глаза, неожиданно сказал Гарри. Она удивилась.

— Откуда ты знаешь, что я получила развод?

Гарри засмеялся, поднял её с пола и усадил к себе на колени.

— Ты забываешь, что я — Глава Штаб-квартиры мракоборцев. И у меня везде есть свои люди. Это «да»?

— Да, — ответила она, прижимаясь покрепче к его груди, словно боясь, что он исчезнет. Не вставая, Гарри потянулся к столу, отодвинул ящик, до отказа забитый бумагами и вытащил из-под них маленькую чёрную коробочку.

— О, Гарри! Да ты был готов! — засмеялась она, принимая из его рук подарок и доставая простое золотое кольцо с квадратным бриллиантом. Гарри взял кольцо и в торжественной тишине одел Гермионе на палец.

— Я готов прожить с тобой всю оставшуюся жизнь, — сказал он, нежно целуя её лоб, глаза, нос и щёки. Гермиона порозовела, обняла его за шею и прижалась к губам.

— Я тоже. Готова.

Они молча целовались, пока часы внизу не пробили одиннадцать раз. Потом Гарри встал, схватил со стола листок бумаги и быстро набросал на нём несколько строк. Дважды щёлкнул пальцами, выключая свечи и огонь в камине, и взял за руку Гермиону.

— Пешком или?..

— Пешком, — засмеялась она, невольно касаясь ладонью своего лба. Они быстро добежали до третьего этажа и заскочили к Гарри в спальню. Марфа крепко спала в клетке. Гарри погладил её по носу и по голове, заставляя открыть глаза.

— Отнеси Драко Малфою, — сказал он Марфе, привязывая к её лапе записку и открывая окно. — И дождись ответа.

Сова ухнула, расправила серые крылья и бесшумно вылетела. Гарри обнял Гермиону и закружил по комнате в сторону кровати, расстёгивая на ходу маленькие пуговицы на белой блузке. За дверью были слышны шаги Кикимера, который бродил по дому, проверяя на ночь все комнаты и выключая свечи. А за окном, на площади, нежный женский голос запел красивую песню о вечной любви.