Личный мир (гет)

По лестнице спускалась Белла. Черные волосы были собраны «мальвинкой», голову украшал серебристый венец. Девушка была одета в ошеломительное синее шелковое платье с открытыми плечами, на руках — длинные перчатки. Личико было таким красивым, что невозможно было отвести взгляд. В руках Белла держала мантию такого же цвета, как и платье; воротник мантии был отделан серебристым мехом.

Белла раскрыла глаза и резко села в постели. Пригладила рукой растрепанные волосы, которые не знали щетки несколько дней. Точнее, целую неделю. Девушка неделю не выходила из комнаты.

Почему именно сейчас она вспомнила то, как шла на бал? Как спускалась по ступенькам, а снизу на нее восхищенно смотрел Сириус? Как искорки восторга играли в его ошеломляюще синих глазах?

Почему он ей полгода не снился, а сейчас приснился?

Девушка попыталась встать с кровати, но ее трясло, и она все никак не могла выпутаться из простыни. На полу лежало с десяток пустых бутылок — неделька была тяжелой. Это был первый запой в жизни Беллы. И вот сейчас — когда она чувствовала, что если выпьет еще хоть каплю, то ее просто вырвет, — все прекратилось, и девушка чувствовала себя не просто плохо. Ужасно.

Наконец справившись с простыней, Белла встала и на негнущихся ногах подошла к зеркалу. В комнате было темно из-за задвинутых штор, но и слабого освещения хватило, чтобы увидеть, какой она стала.

Нет, не алкашкой. И даже не кем-то павшим. Она просто перестала быть собой — и это было вдвойне... нет, втройне хуже.

Две недели назад Белле исполнилось двадцать два. А неделю назад был год со смерти родителей и три со дня ареста Сириуса. Поэтому Белла и напилась. Просыпаясь, наливала еще и еще — это стало ее привычкой на семь дней.

«А ты опустилась, Белла», — мелькнула в голове мысль. Правда, мелькнула она как-то тихо, неуверенно. Белла просто не чувствовала угрызений совести. И правда, когда жизнь летит в тартарары, разве можно винить себя за то, что пьешь? Нет, нельзя. Хотя бы потому, что список того, почему Белле следует себя ненавидеть, был уже переполнен.

Во-первых, за то, что она, как и пообещала Дамблдору, бросила всех своих друзей, знакомых, близких. При этом у нее не было сил что-то объяснять, и своим спокойствием она больно ранила некоторых людей. Молли, ее сестра, вообще не понимала, почему Белла так себя повела, и не пыталась наладить с ней контакт. Конечно, Сириус тогда только оказался в тюрьме, Белла была расстроена, но ведь это не давало ей прав говорить то, что она высказывала. Она тогда ходила вокруг да около, но Молли все равно поняла — Белла намекала на то, что сестра ей не нужна. И ту боль, что была в глазах молодой миссис Уизли, нельзя было описать словами. Сердце Беллы болело не меньше. Конечно, Дамблдор не заставлял ее отвергнуть сестру совсем, но Белле показалось, что полный разрыв всегда лучше лжи и неумелых отговорок, недомолвок, непонимания. Возможно, на такое резкое решение повлияло то, что девушка слишком много пережила, многое утратила в один-единственный миг. И поэтому не имела сил поступать мягче.

Вторым в списке на выбывание из друзей оказался Ремус Люпин. Казалось бы, они из всей их большой дружной компании оказались вдвоем и должны держаться вместе, помогать друг другу. Но Белла при первой же встрече дала понять, что это не так. И вскоре оба смирились с этим, с тем, что она ведет себя холодно и дико, и этому нет объяснений и оправданий.

Потом были еще люди. Только с родителями девушка не порвала связь. Она переехала в другой конец страны, но все равно продолжала постоянно писать маме и папе письма. Она просто не могла поступить с ними плохо, бросив их совсем, но и не могла быть рядом — ведь их часто навещали Уизли, а не хватало еще, чтобы две сестры встретились после того, что Белла натворила. А год назад родители умерли от драконки. И все, последняя ниточка с прошлым исчезла.

Белла подрабатывала на случайных работах: то в магической библиотеке, то в кафе у Флориана Фортескью в Косом переулке, то еще где-то. Но нигде она не задерживалась долго, не заводила друзей, не искала знакомых. А когда умерли родители, оказалось, что ее опекуном до двадцати пяти лет стает ее дядя по отцовской линии — Сильвестр Превет. Именно до двадцати пяти — таков был один из законов для чистокровных семей; если до этого времени девушка не выходила замуж, ее опекал кто-то из родных. Правда, времена с тех пор, как мужчины полностью обеспечивали женщин, давно изменились, и Белла сама о себе заботилась. Но, поговорив с дядей, она согласилась жить у него — у старого Сильвестра было огромное поместье невдалеке от Бирмингема, и жил он там один в окружении нескольких домовых эльфов.

С одной стороны, дядя вроде был и рад, что в его доме поселился еще кто-то; но с другой — ему было уже под семьдесят, он носил длинную седую бороду, хотя голова у него была лысая, и был, как говорят, старой закалки. А поэтому не понимал решения Беллы никогда не выходить замуж. Они не спорили на эту тему — просто дядя постоянно приглашал в гости потенциальных женихов, а Белла их всех вежливо посылала восвояси. И все вроде были довольны: дядя — потому что всячески пытался исполнить свой опекунский долг, и Белла — потому что так и оставалась невестой Сириуса, единственного, кого она любила.

И вот вдруг в дверь постучались, и у Беллы сразу возникла мысль, что дядя опять кого-то пригласил. Окинув взглядом беспорядок в комнате и кучу пустых бутылок на полу, Белла криво усмехнулась и сказала:

— Войдите.

Это и правда был дядя. Увидев бутылки, он нахмурился и взглянул на племянницу:

— Рад, что ты уже не пьяная.

Белла промолчала.

— К нам приехал гость, это сын моего старинного друга из Манчестера. Он пробудет у нас несколько дней.

— Очередной жених?

— Вильям здесь по делам, но я хочу вас познакомить. Жду тебя внизу через пятнадцать минут. Снимай эти ужасные... джинсы, ты должна быть в одежде, подобающей чистокровной девушке.

Дядя снова взглянул на бутылки и вышел.

— В подобающей одежде... — пробормотала сквозь стиснутые зубы Белла, когда, после того как она вышла из душа, две эльфийки принялись приводить ее в порядок: одна, встав на стульчик, со всей силы стягивала шнурки на корсете роскошного темно-синего платья, а вторая, встав на журнальный столик, сушила волосы хозяйки магией.

— Мисс Превет просто прекрасны, — пропищала та, что стояла на столике, и принялась быстро-быстро заплетать длинные волосы хозяйки в витиеватую прическу.

— Спасибо, Тодди, — сказала Белла и принялась натягивать на руки черные атласные перчатки, чтобы скрыть облупившийся лак на ногтях — неделя была не подходящей для маникюра. — Не понимаю, зачем мне так выряжаться? Кто такой этот мистер Вильям?

— О, он очень уважаемый господин в магическом обществе, мисс Белла. Его отец — владелец крупной фабрики по производству спортивных метел в Швейцарии.

— Так он из Швейцарии? Почему же живет в Манчестере?

— Все просто, мисс. Мать мистера Вильяма умерла, когда ему было шесть лет, и отец женился второй раз, но на швейцарке. Именно тогда они и уехали из Англии. Однако мистер Вильям все же решил вернуться на родину. Года два назад... — ответила Тодди, заканчивая прическу госпожи.

— Ясно. Значит, он тоже бизнесмен? — спросила Белла, уже открыв дверь.

— О нет, мисс Белла, — улыбнулась эльфийка. — Мистер Вильям играет в театре.

Белла удивленно изогнула бровь.

* * *

У него были карие глаза и черные волосы. На первый взгляд ему можно было дать тридцать три — тридцать пять лет. Белла никогда бы не подумала, что он актер, но с другой стороны... Да, наверное, именно таким людям и надо быть актерами. Вильям не отличался ни атлетическим телосложением, ни неземной красотой, но в нем был тот шарм, который, как известно, намного полезней смазливой мордашки. А еще он обладал приятным голосом и теплой улыбкой. Когда Белла вошла в гостиную, Вильям подошел к ней и слегка поклонился:

— Вильям Кентли.

— Белла Превет.

Легкое прикосновение губами к тыльной стороне ее ладони, улыбка, и вот они уже сидят по разные стороны стола. Дядя, уже сидящий на своем месте, слегка улыбнулся и поднял свой кубок с вином, приветствуя гостя:

— Рад, что вы нашли время почтить нас своим присутствием, Вильям.

Мужчины разговаривали о бизнесе, политике и прочей чепухе. Белла не поддерживала разговор, ей было скучно. Но уходить до окончания завтрака было бы невоспитанно, так что девушка терпеливо сносила банальный разговор о вещах, которые ее не интересовали, и невнимательно ковыряла вилкой еду в тарелке. Девушку не покидало ощущение, что разговор мужчин какой-то натянутый — словно они ведут беседу об одном, а думают совсем о других вещах. Так и оказалось.

Когда подали десерт, дядя Сильвестр взглянул на молчаливую Беллу и изрек:

— Мистер Вильям как раз перед твоим появлением попросил у меня твоей руки, Белла.

Девушка спокойно взглянула на гостя, который внимательно смотрел на нее. Но волнения в его взгляде не было. Белла вздохнула и встала из-за стола.

— Извините, но я отклоняю ваше предложение, — сухо промолвила она, а потом отправилась в свою комнату. Ее ничуть не удивили и не взволновали слова дяди. Единственное, что ее беспокоило, — то, что Кентли будет жить у них еще несколько дней, и кто знает, о чем он может вздумать с ней поговорить. Но, с другой стороны, у нее огромный опыт по избавлению от ухажеров...

Спустя час Белла вновь вошла в гостиную, но уже не в платье, а в обычных черных штанах, белой блузке и кроссовках. Волосы были стянуты на затылке в тугой хвост.

— Ты куда-то идешь? — удивился дядя. Со стола уже давно убрали, так что Сильвестр с Вильямом сидели в роскошных креслах возле камина и о чем-то разговаривали.

— Да, я иду искать работу. Пришла предупредить, что меня не будет до вечера.

— А как же твоя предыдущая работа? Кажется, это был магазин волшебных шляп?

— Меня уволили за недельный прогул, — ответила девушка уже с порога.

* * *

Вечером раздраженная Белла вернулась домой. Работу она не нашла, но зато столкнулась в Косом переулке с Артуром Уизли. Состоялся вежливый, но холодный разговор. Белла узнала, что Артур направляется в аптеку, так как малыш Ронни подхватил какую-ту болезнь, и у него четыре дня не спадает температура. Лекарства, прописанные врачом, стоят целое состояние, и Уизли пришлось назанимать на них денег. Словом, дела у сестры с мужем обстояли хуже некуда.

У Беллы в душе скребли кошки. Скребли так, что, казалось, царапины, остающиеся после них, никогда не заживут. Она хотела...

А в прочем, какая разница, чего она хотела. Она давно уже не сестра Молли. Кровные узы — единственное, что их связывало — были недостаточно сильны, чтобы можно было считаться семьей. Семья — это прежде всего любовь, понимание и помощь в трудную минуту. А она столько времени не давала о себе знать. Белла, честно говоря, не понимала, почему Артур рассказал ей все это. Возможно, ожидал, что она поддержит их. И честно пытался скрыть разочарование и что-то вроде зарождающегося презрения во взгляде, когда она пошла прочь.

Когда Белла зашла к себе в комнату, то не смогла сказать ни слова, не смогла ни о чем подумать. Она просто сползла на пол по стене, захлебываясь в беззвучных рыданиях. Кем она стала? В кого превратилась? Ее племянник, возможно, умирает, а она вежливо распрощалась с его отцом, не сказав никаких искренних слов утешения, не подбодрив его и не улыбнувшись даже за весь разговор. Кем она стала? Семья превратилась для нее во что-то далекое, эфемерное. Дамблдор не просил ее об этом. Не просил так поступать. Она сама избрала этот путь. И как сможет она помочь когда-то Гарри, если не нашла в себе мужества помочь даже собственной сестре и ее ребенку?

В дверь тихо постучали. Белла никак не отреагировала.

— Мисс Превет, я знаю, что вы там. Я вас слышу. Я хочу поговорить.

— Идите прочь! — крикнула она, едва не сорвав голосовые связки.

— Всего две минуты, прошу вас, — голос Вильяма ничуть не изменился.

Белла утерла слезы и встала с пола. Ну ладно, давайте поговорим, мистер Кентли.

— Боже, что у вас с лицом? — пробормотал мужчина, когда она открыла перед ним дверь.

— Не очень вежливо говорить такое девушке, мистер Кентли, — буркнула Белла. — Я не в настроении разговаривать. Что вам нужно?

— Я хочу предложить вам сделку, — сказал Кентли. Он удивился, увидев Беллу в таком ужасном виде, но, казалось, это никак не повлияло на его охоту говорить.

— Какую?

— Выходите за меня, — просто сказал он.

— Я уже ответила на это предложение. За завтраком, — напомнила она.

— Да, но все же я хочу объяснить вам ситуацию. Поверьте, я тоже не в восторге от того, что предлагаю свои руку и сердце девушке, которую впервые сегодня увидел и которая, судя по всему, несколько дней ничего не ела и не пила, кроме алкогольных напитков.

— Да как вы смеете? — Белла ощутила укол ярости. — Кто вы такой, чтобы меня унижать?

— Я вас не унижаю, просто констатирую факт. Но, тем не менее, я не намерен отступать. Я предлагаю вам стать моей женой из следующих побуждений. Во-первых, полгода назад умер мой отец. Он завещал мне огромное состояние, но в своем завещании написал, что я смогу получить его, но только если женюсь на девушке из равного моему положения — чистой крови, из знатного рода и хорошей семьи. Вы подходите по всем этим критериям.

Выражение лица Беллы ничуть не изменилось.

— Извините, но я не согласна. Вокруг полно дамочек, охочих на мое место. Вы влиятельны и богаты. Выбирайте любую. Не меня. Я обручена, — она показала левую руку, где на безымянном пальце блеснуло кольцо.

— Помолвка может быть расторгнута, если вы захотите. Я знал о ней и поэтому прочел множество законов, чтобы найти лазейку. Сириус Блэк в Азкабане. Вы можете расторгнуть помолвку без его соглашения и даже без его ведома.

— Но я не хочу этого делать, — уверенно ответила Белла.

— Почему?

— Я люблю его. И если я не выйду замуж за него — значит, не выйду. Но предавать его я не собираюсь.

— Не будьте, как малое дитя. Вам не шестнадцать и вы не школьница, которой сносит крышу из-за влюбленности. Я прошу вас рассуждать как подобает взрослой женщине, — продолжал говорить мистер Кентли. Казалось, его нисколько не заботят чувства, которые он вызывал у девушки. Она же заметно побледнела и взялась за ручку двери. Но Кентли схватил дверь с другой стороны, не позволив ей закрыться.

— Что вы себе позволяете!

— Прошу, я еще не все сказал. Я не прошу вас предавать любимого. Вы совершенно не интересуетесь мной, а именно это мне и нужно, — сказал он.

Белла опешила.

— В смысле? Вы ж мне не статуей в доме стать предлагаете! Женой!

— Да. Поэтому я и говорю о сделке. Я не собираюсь жениться на какой-то девице, которая хочет этого. Во-первых, до сих пор я не встречал женщины, которая вызывала бы у меня какие-то романтические чувства. И если вдруг моя жена будет ощущать ко мне то чувство, которое многие зовут любовью, это будет выше моих сил — жить с женщиной, к которой я равнодушен, и заставлять ее страдать.

— Как благородно, — буркнула Белла.

— Во-вторых, я не вчера родился. Шансы, что жена будет любить меня, ничтожно малы по сравнению с тем, что она выйдет за меня из-за денег. Такое мне и подавно не нужно. Я вообще не хочу жениться, но все же решился на такой шаг. Однако брак по расчету меня все равно не привлекает. Вы равнодушны ко мне и к моим деньгам, а значит, вы мне подходите.

— А как вы могли быть уверенными в том, что я буду равнодушна к вашим деньгам сегодня утром, еще до того, как я узнала о наследстве?

— Я просто знаю, что вы отвергали мужчин куда богаче меня, — просто сказал Вильям. — С некоторыми из них я знаком лично.

— Как красиво. Вы навели справки.

— На моем месте так поступил бы каждый.

— И все же... Я не согласна. Зачем мне жить с вами, если мне и здесь неплохо?

— Здесь дядюшка постоянно знакомит вас с разными кавалерами. Кроме того, вам постоянно надо работать, так как он вас не обеспечивает. Да и жизнь ваша, как мне кажется, не слишком веселая, — пожал плечами Вильям.

— А с вами мне будет весело?

— У вас будет целое крыло замка, где вы сможете жить в свое удовольствие. Кроме того, вы сможете пользоваться наследством и моим состоянием, которое я нажил за эти годы — поверьте, оно совсем немалое! — так, как вам захочется. Если я говорю о сделке, то это значит, что с обеих сторон будут обязательства. С моей стороны — полное ваше обеспечение. С вашей — вам надо будет сопровождать меня на разные приемы и мероприятия. Думаю, вы сможете поиграть в хорошую жену несколько часов, когда этого будут требовать обстоятельства. И все. Мы по-прежнему будем чужими людьми, связанными только на бумаге. Думаю, этот союз будет нам взаимовыгодным.

— Это все? — спросила Белла.

— Да. Моей женой вы будете только на людях. Никаких прочих обязательств.

— Могу ли я быть уверена в том, что вы выдержите такую жизнь? Что вдруг не передумаете и не потребуете от меня... детей, скажем? — спросила девушка. Если сначала она слушала невнимательно, то теперь в ней проснулся интерес. Покровительство богатого мужа, с которым она не будет... э-э... не будет спать, а значит, Сириусу не изменит... это звучало... интересно. Заманчиво даже. Хоть какая-то перемена в жизни. К тому же она избавится от ухажеров, которых ей сватает дядюшка, это Вильям правильно подметил.

— Можете быть уверены, что нет. Если мне захочется... романтики, то к вам я обращусь в последнюю очередь. Не переживайте, о себе я позабочусь.

То есть, он будет искать этой «романтики» в объятиях любовниц, поняла Белла. А ей-то что? Это его личное дело.

— Итак? Что вы скажете? Или хотите подумать?

Вильям провел рукой по волосам. И Белла не к месту вспомнила Джеймса Поттера. Он так всегда любил делать... перед Лили.

А что сказал бы он, если бы был жив? Что сказала бы Лили?

Что она решила поступить как расчетливая стерва, которая отвергла всех близких, а теперь думает, выскочить ли замуж за богатого делового актера.

Что она не поступает правильно. Что это... предательство. Предательство Сириуса. Предательство старой жизни.

А ведь она — старая жизнь — была так жестока к ней. Почему бы не оставить ее позади?

— Я согласна, — негромко ответила Белла. И что-то внутри нее словно надломилось.

Какой-то маленький осколок души исчез навсегда. Все прошлое — Сириус, Лили, Джеймс, школа, любовь — все в один миг покрылось пеленой прошедшего. К горлу подступил комок.

Она свой выбор сделала. Переступила грань, за которой все еще оставалась Беллой Превет — девчонкой, которая спускалась по ступенькам в синем платье навстречу любимому и которая верила, что все у них еще впереди.

А теперь все было позади.

Вильям Кентли кивнул и улыбнулся.

Когда-то она была уверена, что будет с Сириусом всю жизнь. Но жизнь сделала поворот. Теперь она была уверена в том, что заключила просто сделку.

А дорога-то все равно рано или поздно перестанет быть ровной. И придется подождать, чтобы понять — что там, впереди.

И если захочется вернуться — не получится.

Ничто не бывает как раньше.