Сестры скорпиона (гет)

Анна Ридвелл

Он вернулся.

Уже не любимый, нисколько не значимый.

Не зная, что стал чужим.

Наверно, судьба для меня предназначила

Расплату за грех мой с ним.

Всю ту темноту, что его напитала я,

Он мне возвратил стократ.

Бороться с прошедшим немного устала я,

А Ричард... и сам не рад.

Ну дайте же мне хоть возможность раскаяться,

Святые же вы?! Небеса?!

Забыть, отпустить, чтобы сердцу не маяться,

Чтоб жить его мертвым глазам...

Душа короля, что наполнена мщением,

Не просит \"Меня отпусти!\"

А мне все равно — сердце жаждет прощения -

Не выдавить: \"Ричард, прости\"...

Вероятно, несчастья нам даются для того, чтобы мы могли лучше понять и оценить прелесть спокойной, бестревожной радости.

Как безмятежна, оказывается, была моя жизнь, как мелочны и пусты были ее тревоги. Впрочем, рано или поздно нам приходится платить за сделанный нами выбор.

За свою жизнь я перед многими провинилась, но главный мой грех — причиненная Ричарду боль, в одночасье изменившая его, из моего доброго друга, из человека, которого я когда-то наивно, по-детски любила, превратив в жестокое чудовище.

И вот теперь я плачу за это. Чудовище рушит мой едва устоявшийся, хрупкий мир — а я не спорю. Я ведь сама когда-то уничтожила его мир, этой ценой заплатив за свое последующее счастье.

Я же — эгоистка. Я не умею прощать.

О, если бы мне дано было это великое умение… если бы вторично раскололась проклятая ступка с травами для Цепенящего зелья, приготовленного для Катрионы, если бы я не стала мстить… король Тирион сейчас был бы счастлив. У него был бы любимый сын, наследник престола.

Красивый мальчик, темноволосый и светлоглазый, хрупкий и изящный, похожий на прихваченный легким морозцем белый цветок лилии… Сын Ричарда, не знавший горя и забот, неуловимо похожий на свою юную и прелестную мать, красоту которой не уставали воспевать бродячие певцы.

Как бы он радовал своих родителей, счастливейших королей Терравирис, впервые за много лет забывших о войне, боли и крови.

И расцвел бы суровый северный край под их счастливым владычеством…. Если бы не вмешалась колдунья, возомнившая себя вершительницей судеб.

И мальчика нет. Вместо него есть Элиза. По рождению — Эстер, по крови — Тирион, Ридвелл по духу, и Файтер по праву и легенде.

Но с другой стороны, все к лучшему. Кем была бы я, не встретив Элайв, Бертрана, Эддарда? Кем бы я была, не будь у меня дочери?

Сумасшедшей, одержимой местью? Второй Вильгельминой, не любящей никого и ничего? Ведьмой, самой настоящей сестрой ядовитого Скорпиона, гордо, как терновый венец, носящей его имя — «Антарес», сердце скорпиона, яркая и холодная, одинокая звезда в льдистом мраке небосклона — не имя даже, а настоящее проклятие.

Щедрый же ты мне подарок сделала, Вильгельмина!

Настолько щедрый, что я не знаю, как оплатить его —

Собственной жизнью, может быть?

Она ничего не стоит, да и по совести, я давно должна была отдать ее костру.

Душой?

Она грязна и раскрошена, как грубый хлеб на столе простолюдинов.

Совестью?

Она запятнана.

Любовью?

А вот ее я вам не отдам!

Именно из-за нее, проклятой любви к своим близким, я не могу и не хочу становиться такой же, как моя наставница.

Нет, возможно, когда-то подобная судьба меня и прельщала, казалась мне единственно возможной — более того, единственно правильной! — но не сейчас, о нет.

Высшее благо для женщины — любить и быть любимой — и любить прежде всего, а не требовать любви к себе. Разумеется, сидя в темной башне, это сложно осознать, да, моя дорогая наставница?

Знаю, ты меня бы осудила.

Но ты, мудрая королева, королева-ведьма, ничего не понимаешь в жизни.

А я знаю, что жизнь… она другая, более милосердная, чем мы сами, более счастливая, чем мы себе представляли.

Оставьте меня, призраки прошлого, уходите! Я не желаю вас вспоминать, не хочу вас видеть. Та, другая, которая знала вас и любила, канула в небытие.

Для меня же вы чужие, слышите?

Я Анна, я Анна, слышите? Я не Антарес, нет ее больше, она ушла, исчезла, испарилась. Скорпион забрал свой яд и скрылся в горячем, зыбучем песке, под которым навеки погребены уставшие от многолетнего гнета, смутно белеющие в непроглядной темноте кости его старинных жертв, неотомщенных жертв скорпиона!

Но кости белеют, отполированные стеклянистым песком, а плоть на них давно истлела. Нет в них больше жизни, а вместе с жизнью уходит и зло, им причиненное.

Скорпион уполз в свою глубокую нору, он ищет новую жертву, а пустыня наконец-то свободна от его пагубной власти.

На месте голого песка, иссушенного палящими лучами жестокого солнца, появляются оазисы. Когда-нибудь зеленое травяное воинство захватит бесплодную пустыню — и на ее месте расцветет зеленая долина, и даже солнце смирит свой гнев перед ее жизнью и красотой, подарив взамен свет и тепло, а не яростное, кипящее горение.

А скорпион уже не посмеет высунуть голову из песка — потому что и песка не будет там, где качаются хрупкие цветочные венчики.

* * *

Жизнь изменилась, перестав быть жизнью, превратившись в жалкое существование, потеряв свою волшебную прелесть. Надолго ли?

Все изменилось, потому что мое прошлое упорно не желало становиться таковым, врываясь с истинно монаршей бесцеремонностью в мою жизнь. Все изменилось, потому что король Ричард Тирион, мой бывший друг, меня преследовал.

Он заговаривал со мной, нимало не стесняясь окружающих, все равно не понимающих опасной двусмысленности его вежливых фраз. Я отмалчивалась, но это, казалось, еще больше распаляло его рвение свести меня с ума.

Сестра, так же, как и я, сильно обеспокоенная создавшимся положением вещей, как-то с большой тревогой спросила:

— Что ты намереваешься делать дальше?

Я лишь неопределенно пожала плечами:

— Я не знаю, Элайв.

Она скептически поморщилась.

— Неужели?

Я подняла брови:

— Ни к чему ирония, Эл… я правда не знаю, слишком подозрительно он себя ведет! Прежде всего, я не понимаю, какие цели он преследует.

— Тоже мне, тайна… — усмехнулась Эл.

Я не обратила на сарказм внимания.

— Ты просто не видела Ричарда, когда он только начал свои визиты в Ферлиберт, закончившиеся свадьбой… Что у них там вообще произошло с Катрионой, которую он так любил, покрыто тайной, и пока мы не узнаем…

Она отмахнулась:

— Цели его довольно ясны… Я слышала, он сказал что-то вроде «Я вернулся за тобой». Разве не так, Анна? В таком случае, вполне понятно его желание тебя увидеть.

Я потеряла терпение:

— Да нет, Эл, непонятно! Если бы ты видела, какими глазами он смотрел на свою Катриону — тогда как я была в то время для него совершенно безразлична… Тем более мне непонятна и даже пугает такая перемена!

— Да, действительно, — кивнула сестра, — Может, он разлюбил ее… и…

— И тут же вспомнил обо мне и воспылал страстью, — с сарказмом закончила я. — А до этого он не мог обо мне вспомнить, потому что на память его были наложены чары забвения!..

На лбу у сестры появилась морщинка, но тут же пропала.

— Да прекрати, Эл! Это же просто смешно. Я скорее поверю, что он хочет забрать меня с собой, чтобы сжечь на костре.

— Но ты боишься?

Я вздохнула:

— Я не боялась его в прошлом, и не буду бояться впредь.

— Но тогда…

— Единственное, что меня пугает — это возможность того, что либо Терравирис, либо Ферлиберт, не выдержав такого напряжения — взгляни на его величество, он из последних сил терпит наглое поведение зятя, — если королевства, неважно, какая сторона, развяжут войну…

— А там… в таком случае, пострадают все, — закончила Элайв.

Я кивнула — это и без слов было понятно.

Тирион своей наглостью так и напрашивался на конфликт — ведь Фернеолы не потерпят такого позора для дочери. А ведь слухи о пренебрежительном отношении короля к жене уже ходили.

Но, по правде говоря, лично меня больше волновали проблемы более насущные.

Ричард ходил за мной по пятам, почти превратившись в мою тень — и это меня пугало и беспокоило, что бы я там ни говорила Элайв. В конце концов, у нее дети, маленькие дети, ни к чему ей взваливать на себя еще и мои проблемы.

Я справлюсь. В этом же нет ничего страшного, это же Ричард, просто Ричард, ничего более… Но вот вздрагивать при его появлении я так и не разучилась.

Большого труда стоило упросить Эддарда ни во что не вмешиваться — из-за этого и его, и моя честь пострадала бы еще больше. Еще одной войны, кроме той, что мог затеять Ричард, но на сей раз с лордами юга, нам не хватало.

Эддард, разумеется, остался недоволен — но обещание не вмешиваться, однако дал — и даже не стал задавать вопросов по поводу столь необычного поведения короля.

Это, конечно, было странно… но я ему была благодарна за это молчание. Мне и так непросто давались эти постоянные балансирования на грани правды и лжи.

Оберин даже как-то заметил, заехав в гости к нам с Дораном:

— Вы выглядите усталой и побледневшей, тетушка. Вас что-то тревожит?

Ну что я могла ответить мальчику?

— Не волнуйся. Я просто немного переутомилась… и… справлюсь, мой мальчик, справлюсь. Только нужно немного отдохнуть и прийти в себя. Не волнуйся.

Не думаю, что он внял моим просьбам.

Впрочем, несмотря на заявления, что справлюсь со всем сама, от Эддарда я старалась не отходить далеко — я боялась того разговора с Тирионом, который, вопреки всем моим ухищрениям, все же должен был состояться.

Не вечно же мне от него бегать и скрываться за чужими спинами — рано или поздно эта детская игра в салочки закончится моим провалом, я была в этом уверена. Несмотря на все мои уверения, что я не та женщина, за которую он меня принимает…

Ричард отнюдь не был настолько глуп, чтобы удовлетвориться ложью, да и я не была столь наивна, чтобы считать, что он мне поверит и оставит в покое.

Но в маске… как-то удобней, знаете ли.

Тем не менее, долго это продолжаться не могло.

* * *

Ранним утром, выскользнув из опочивальни Эддарда, я нос к носу столкнулась с Ричардом. Мысленно кляня себя за то, что не послала кронпринца вперед, я, тем не менее, предприняла отважную попытку скрыться. Стоит ли говорить, что мне это не удалось?

Ричард был крайне сердит, и даже отбросил обычную иронию в разговоре, которой так умело колол мое самолюбие в последнее время.

— Что ты там делала? — спросил он звенящим шепотом, очевидно, опасаясь, что услышит Эддард. Вот значит, как? Меня преследуем, а кронпринца опасаемся?

Что ж, в подлости, как и в трусости, надо признать, Ри-Ри, Королю-на-одной-ножке, не откажешь.

Вот бы кто-нибудь ему эту ножку оторвал!

— Я повторяю вопрос. Что. Ты. Там. Делала? Отвечай!

— Я не считаю нужным вам отвечать, ваше величество, ведь я не ваша подданная, — заметила я.

— Ах так? — взъярился он. — Ну тогда я сам скажу…

— …И не обязана перед вами отчитываться, — заключила я, дерзко добавив: — Следить за нравственностью вы вольны в Терравирис, не здесь.

Ричард побледнел:

— Никогда не думал, что дочь рода Эстеров станет… Распутницей!

Большого труда стоило мне сдержаться:

— Я не Эстер, ваше величество.

Ричард презрительно усмехнулся:

— Не лги мне!

Я вздохнула, все еще подыскивая пути к спасению. Так, позади меня дверь в покои Эддарда, если отступить на пару шагов… Плохо, что сам он еще внутри. Если я в таком состоянии предстану перед ним… скандала в любом случае не избежать.

— Анны Эстер больше нет. Есть Анна Ридвелл, в девичестве Файтер, — жестко произнесла я.

Начистоту хотите, ваше величество — что ж, извольте.

Но мысли Ричарда, похоже, текли уже в другом направлении.

Он прищурился:

— Ридвелл, значит? Ну что же, леди Ридвелл… А ваш муж знает, где и с кем вы проводите свои ночи, миледи?

— О, вас это не должно беспокоить!

— Напротив, — не отступал, кажется, обретший почву под ногами и понявший, в каком направлении действовать, Ричард. — Меня это очень даже беспокоит.

— О, вот как?

— Да, так. Что будет, если я, скажем, отыщу сэра Ридвелла, и расскажу, где и в каком виде имел удовольствие вас встретить?

Бедняга Доран. Каково ему будет притворяться, что возмущен этим обстоятельством? Ведь, по правде говоря, он не устает ежедневно подтрунивать над нашей «семейной жизнью». Ох уж мне эти его шуточки! Чувство юмора у моего дражайшего супруга, надо признать, довольно-таки своеобразное, поэтому доводить до его сведения то, как я глупо впервые за пять лет попалась, будет, по меньшей мере, неразумно — хотя и по другим причинам, нежели принято считать в добропорядочных семействах. Как там Ричард меня назвал? Развратница?

Если мой муж рассмеется в лицо жаждущего правды и мщения Тириона…

— Будет… конфуз, — заключила я, стараясь не улыбаться.

— И только? — спросил он, кажется, немало удивленный.

— А что еще вы от меня хотите?

— Вы, я вижу, совершенно не боитесь разоблачения? — поинтересовался он.

Я замотала головой:

— Что вы, дрожу от страха, как и положено добропорядочной даме.

Ричард помедлил:

— А ты совсем не изменилась, Энни. Столько яда в твоих словах…

Да нет, король, Ты ошибаешься. Я переменилась так, как тебе не измениться никогда… к большому сожалению.

Впрочем, вслух я этого говорить не стала. Незачем ему об этом знать — да и не поймет Ричард этого, пожалуй.

— Ваше мнение обо мне как никогда лестно, — слегка поклонилась я, размышляя о том, что, возможно, стоит его усыпить на пару минут…

Да вот только сонного зелья нет при себе.

Ну почему я такая невезучая?

Ричард немного помолчал, а затем заговорил, отбросив язвительность:

— Впрочем, я хотел поговорить не об этом. Твоя девочка…

— Элиза, — машинально поправила я его, спохватившись только через пару мгновений: — Что тебе нужно от моей дочери?!

— Она не только твоя, — протянул он самодовольно.

— Но и не твоя!

— А чья же еще? — подступил он на шаг ближе.

— Ничья больше, — возразила я.

— Ты думаешь, я не понял, не заметил, как она на меня похожа? Ты думаешь, я не заметил, чьи у нее глаза?

Я молчала. По правде говоря, я не ожидала, что дело примет подобный оборот. В любом случае, отрицать очевидное было бессмысленно.

— Чего же ты, в таком случае, хочешь? — тихо спросила я.

Голос Ричарда прозвучал ликующе, эхом отдаваясь в моей, внезапно дико разболевшейся, голове:

— Ты отправишься вместе со мной и нашей дочерью в Терравирис.

— Ты предлагаешь мне сбежать? — медленно спросила я, не желая верить своим ушам. — Сбежать с тобой, Ричард?!

— Да, со мной, — произнес он также медленно, и почти раздельно. — Со мной, отцом твоего ребенка.

— И в каком же я положении окажусь при тебе, отец моего ребенка? Служанки? Любовницы? Оруженосца, вечно таскающейся за тобой Энни?

Будь моя воля, от Ричарда не осталось бы и пепла… Но разум отказывался мне подчиняться, меня охватила странная апатия.

— Жены. Ведь я же люблю тебя, Анна.

Вот оно, значит, как? А старую жену куда?! На костер? Просто интересно! Куда же мы денем Катриону, в таком случае?! Убьем?! Или нет, опыт уже есть, так что… Сварим оборотное зелье? Как тогда, почти шесть лет назад?!

— А я тебя нет. Я тебя, знаешь ли, ненавижу, — с каким-то нехорошим удовольствием произнесла я, глядя прямо в глаза Ричарду.

— Что? — спросил он, точно не веря своим ушам. — Ну что же… Значит, ты отказываешься ехать со мной, так Анна?!

— Верно, отказываюсь.

— Тогда я буду вынужден сообщить сэру Ри…

И Ричард осекся. Дело в том, что в этот самый момент из дверей показались Беатрис и Доран.

Я заинтересованно наблюдала за реакцией Ричарда, потому что мой муж, пока не замечая нас, стоящих в стороне, крепко прижал к себе Беатрис и громко произнес:

— Это только до вечера, любимая…

— Буду ждать, — выдохнула она в его плечо. — Вы с Анной… будете, как обычно?

— Ну ты же ее знаешь, милая — моя супруга вечно собирается к своему Эддарду, как…

— Он, между прочим, не жалуется, — усмехнулась Беатрис.

— А я жалуюсь! Она отбирает у меня драгоценные минуты, что я мог бы провести с тобой…

Но Беатрис нежно закрыла ему рот ладонью, и парочка удалилась, на ходу обменявшись нежнейшим из поцелуев. По счастью, нас они не заметили.

Я победно обернулась к Ричарду, даже не скрывая ехидной улыбки:

А он, кажется, все еще не мой прийти в себя:

— Что… Что это было?! Что вообще между вами происходит?

Я взглянула в ту сторону, куда удалились Беатрис и Доран, и безразлично пожала плечами:

— Всего лишь любовь… но боюсь, тебе этого никогда не понять.

Однако миг торжества был краток — и к Ричарду уже возвращались былой апломб и самообладание.

Он медленно, с усилием проговорил:

— В таком случае… если ты не боишься гнева собственного мужа… думаю, мне стоит сообщить принцу Фернеолу о твоих… особых способностях. Как думаешь, его порадует известие о том, что женщина, к которой он… питает столь нежные чувства, ведьма?

— Что? Ты… ты не посмеешь!

— Еще как посмею, — пообещал Ричард. — Если ты меня не разочаруешь. А ведь ты меня не разочаруешь, ведь так?

— Ты что же, хочешь, чтобы меня казнили? — уходя от ответа, спросила я.

— О нет. Они не захотят огласки, поэтому тебя просто изгонят. А я… в свою очередь… буду рад принять тебя обратно… Ты в любом случае отправишься со мной в Терравирис, вопрос только в том, по своей воле, или с позором. Тебе решать.

И с этими словами он резко притянул меня к себе.

Но я же, наученная горьким опытом первых месяцев общения с кронпринцем, тут же поняла, что замыслил Ричард. И сделала то, что никогда не решалась сделать с Эддардом — быть может, потому, что с ним мне не очень хотелось сопротивляться?

А тут смысл был. И поэтому я что есть силы закричала:

— Помогите! Кто-нибудь, на помощь!

На мой крик из собственных покоев выбежал Эддард — встрепанный и не вполне одетый — камзол его был застегнут лишь на одну пуговицу.

— Что происходит? — испуганно спросил он. Но, быстро сориентировавшись, приказал: — Уберите руки, Тирион. Живо!

Слава богу, Ричард не спорил.

Но проходя мимо, он все же успел шепнуть:

— Значит, ты выбрала позор.

Как я ни упрашивала впоследствии Дорана прекратить визиты во дворец — нет, он, скорее, готов был вызвать Тириона на дуэль, чем покинуть хоть на день Беатрис. А разве я могла просить его сражаться за меня?

Впрочем, вскоре собственные мои проблемы отошли на второй план.

Во мне поселился другой страх, стократ сильнее страха разоблачения. Я боялась за Элайв. Смертельно боялась.

Элайв Фернеол

Мне снилось что-то приятное, лесная прохлада, птицы, река... Но вдруг в сновидение ворвался голос:

— Мама... Мама, папа, проснитесь!

Я приоткрыла один глаз: в комнате было темно и лунный свет выхватывал лишь маленькую фигурку, стоящую рядом с кроватью.

— Генрих? Почему ты не спишь?

— Мама, я...

— Что такое? — проснулся Бертран, одним движением притягивая меня к себе. Он всегда так делает, когда его резко будят.

— Все в порядке, милый, спи. Генрих, иди к себе в комнату.

Удобно устроившись в руках мужа, я уже была готова снова уснуть, но сын не дал мне это сделать:

— Вы должны проснуться!

Ну что за наказание...

— Уверен, это может подождать до утра, — проворчал муж сквозь сон.

— Вы же собирались вчера лечь пораньше, почему вы такие сонные? — неожиданно спросил сын.

— Нольвенн вчера так долго не хотела засыпать, и мы... Ладно, раз уж ты нас разбудил, рассказывай, что случилось? Тебя опять что-то испугало?

Пару раз Генрих уже будил нас посреди ночи из-за того, что ему мерещились в темноте дикие звери, которые его пугали. Но это было давно, и если снова началось...

— Я не уверен, но это похоже на привидение.

— Почему ты так думаешь?

— Оно... Оно издает странные звуки.

Я растолкала вновь уснувшего Бертрана:

— Ты слышал?

— Что?

— Там что-то шумит, и... То ли плачет, то ли стонет, — испуганно прошептал сын.

Муж выразительно посмотрел на меня, а я только пожала плечами в ответ:

— Иди с ним и убедись, что там нет никаких приведений.

Пока Бертран одевался, он умудрился что-то свалить. Я вышла замуж за человека или за медведя?! Дочь тут же проснулась и подняла крик, так что пришлось подниматься и мне. Генрих с Бертраном отправились смотреть на привидение, а я принялась успокаивать Нольвенн... Чудная ночка.

Не прошло и пяти минут, как муж вернулся, но не один.

— Это было не привидение, — улыбнулся он, заводя в комнату свою сестру. Катриона? Вот уж кого я не ожидала увидеть! У нее было испуганное и заплаканное лицо, она все еще дрожала и всхлипывала.

— Что случилось?

Ответа я так и не получила. Бертран усадил ее в кресло, укрыл одеялом и, направляясь к выходу, сказал:

— Я схожу на кухню, распоряжусь, чтобы нам чего-нибудь принесли.

Дочь никак не хотела засыпать, хотя обычно мне удавалось ее успокоить довольно быстро.

— Милая у вас девочка, — услышала я тихий голос.

— Благодарю, миледи.

— А сын так похож на отца... Я помню брата в детстве, удивительное сходство!

— Говорят, что чем старше он становится, тем больше будет походить на Бертрана.

— Я так хотела сына... — вдруг сказала королева. — Но мы не успели, а потом... — и в ее глазах снова появились слезы.

— Еще не все потеряно, ваше величество. Вы молоды, и сможете...

Она покачала головой:

— Не в этом дело. Однако — прерывисто вздохнув, она улыбнулась, посмотрев мне в глаза, — мы с вами близкие родственники, и вы можете обращаться ко мне просто по имени.

Ох уж эти мне Фернеолы... У них и правда это семейное.

— Хорошо, миледи. Но что случилось?

— Нет-нет, ничего...

Я не стала допытываться, может, с братом она будет разговорчивее. Бертран вернулся спустя несколько мину и принес с собой фрукты и горячее вино:

— Все спят, это единственное, что я смог раздобыть.

— Спасибо, брат...

Катриона немного поела, и, кажется, ей стало лучше. По крайней мере, она стала более расслабленной, черты ее лица смягчились.

— Может, ты расскажешь, что произошло?

— Это все Ричард, мы снова поссорились.

— Из-за чего на этот раз?

— Я пыталась убедить его уехать, он сказал, что готов уехать хоть сейчас, лишь бы я осталась здесь. Я не выдержала, высказала все, что накипело за эти дни, а он... Он...

— Он что?

— Он ударил меня. И тогда я ушла, и ваш сын услышал меня...

Нельзя сказать, что я сильно удивилась, но все же это было слишком.

— Ричард наплевал на все правила приличия! — высказал вслух мои мысли Бертран. — Такое поведение немыслимо!

— И что ты сделаешь? Снова вызовешь его на поединок?

— Нет, Эл, не в этот раз. Теперь пусть с ним разбирается Эддард!

— Нет! — чуть ли не вскрикнула Катриона, вцепившись в руку брата. — Не рассказывай ему ничего!

— Но мы не можем сделать вид, что ничего не было!

— Я сама разберусь со всем этим, пожалуйста.

Бертран вопросительно посмотрел на меня.

— Это их личное дело, и если твоя сестра не хочет, чтобы ты вмешивался...

Катриона благодарно кивнула.

На следующий день нас ждал сюрприз: едва занялся день, Маргери прислала за нами слугу, веля поскорее прийти в тронный зал. К слову, мы с Бертраном явились последними, и как только мы вошли, за нами плотно закрыли дверь. Здесь собралась вся королевская семья, точнее две королевские семьи: Ричард и Катриона тоже присутствовали.

— Зачем вы нас собрали? — спросил муж у королевы, но она лишь кивнула на Ричарда.

— Это я вас собрал, — охотно откликнулся он. — Милорды и миледи, я решил, что пришло, наконец, время сообщить вам о целях моего визита, — выдержав драматическую паузу, он продолжил. — Я отказываюсь от своей жены и заявляю, что наш брак не имеет никакой силы.

Чего-то подобного следовало ожидать, но присутствующие нервно переглянулись.

— На каком основании? — грозно спросил Генрих.

— На том, что я был околдован. Некоторое время назад я обнаружил, что моя жена подливает мне зелье в еду и питье. Не знаю, что именно это было, не разбираюсь в бесовщине, но если бы не зелье, я бы никогда на ней не женился! А раз так... Скажите спасибо, что я вернул ее вам, а не сжег, как того требует закон!

Сложно описать реакцию присутствующих на слова короля. Самыми удивленными оказались Беатрис, Доран, Анна и мы с Бертраном. Для остальных это как будто не было новостью! Ну ничего бы себе! Катриона ведьма?!

— Вы не могли ее судить, потому что она невиновна, — железным голосом заявила Маргери.

— У меня есть доказательства! Зелье...

— Моя дочь не обладает магией! — оборвала его королева. — Это я приготовила зелье.

Еще лучше! Королева — ведьма! Я точно не сплю? Анна, изумленная не меньше меня, бросила предостерегающий взгляд. Да, конечно, не всем тайнам сегодня стоит быть озвученными.

— Меня не волнует, — кричал Ричард, — как глубоко эта зараза поселилась в вашем семействе, я лишь требую освободить меня от незаконного брака!

И в звенящей тишине, мы вдруг услышали:

— Мама?

Я с удивлением узнала голос мужа.

— Ты... Почему ты не сказала мне?

— Прости, это должно было храниться в тайне.

— Но Эддард! Катриона! Для них это тайной не было!

— Прекрати, Бертран, сейчас совсем не время.

— Ну конечно! А когда оно для меня у тебя было!

— Ты еще обижаешься? Да если бы ты знал...

— Так расскажи мне! Хоть раз в жизни, расскажи все!

— Что ж... — она посмотрела на меня. — Вышло так, что я получила рецепт очень редкого и опасного зелья, с его помощью можно внушить человеку все, что угодно. Наши королевства стояли на пороге войны, и только брачный союз мог предотвратить надвигающуюся бурю. Дочь у нас всего одна, и мы решили отдать ее за короля. Вот и все.

Зелье... Черт побери, это же мое зелье! Откуда оно у королевы? О нем знали только моя мать, я и Мария. Даже Анна не знает, как его готовить. А может...

— Кто сообщил вам рецепт? — спросила я, наплевав на все меры предосторожности.

— Ты, Элайв, — спокойно ответила королева.

— Я бы никогда... Не понимаю...

— Я знаю, кто ты, и кто такая Анна, сложно было не догадаться. Когда мой сын привел тебя в замок... \"У судьбы есть чувство юмора\", — подумала я тогда.

— Но зелье!

— Ты сама же и научила меня его готовить, ведь у тебя не было секретов от твоей наставницы.

Не может быть...

— Мария!

— Да, это была я. Это мое ведьминское имя.

— Но...

— Оборотное зелье, что может быть проще?

Как же так?! Нет-нет, здесь какая-то ошибка...

— Но Мария же умерла! Погибла! Я сама видела!

— Ты видела, как сжигают ведьму, но почему ты решила, что это я?

Бред, глупость... Нужно все обдумать, понять... Но если это правда, если...

— Докажи! Я должна быть уверена, что это правда!

— Подумай сама, откуда я еще могу знать рецепт. Но если этого мало... Мы жили на юге Терравирис, ты сбегала от меня на два долгих года, и вернулась совсем другим человеком. Ты долго не хотела открывать мне свою тайну, а потом доверилась, и...

— И ты бросила меня! Как ты могла?!

Маргери (или Мария?) не ожидала такого поворота, а я продолжала:

— Ты хоть представляешь, что я пережила?! Легко ли мне было смотреть на этот костер?!

— Возможно, я была неправа, но я искупила свою вину.

— Каким же образом?

Королева тоже начинала сердиться:

— Когда ты чуть не умерла, кто тебя спас, как ты думаешь?

— Анна нашла способ...

— Твоя Анна сидела без магии, и если бы не я, ты была бы мертва, девочка! Ты, — она посмотрела на Бертрана, — тоже мог бы меня поблагодарить за это.

— Но зелье... Ты обещала не использовать его в личных целях!

— Личные цели? Спасение королевства ты называешь личными целями?

— Так вот ради чего ты пожертвовала мной...

— Пожертвовала?! — рассмеялась она и была как никогда похожа на ведьму. — Я приглядывала за тобой, пока ты не дала новую клятву. Пожертвовала... Ты, безродная, дочь бедняка, ты замужем за моим сыном, за принцем, и это ты называешь пожертвовала?!

В ее словах была доля истины, но мне не хотелось этого признавать, слишком сильна была обида.

— Это все очень интересно, — вмешался Ричард, — но я так и не услышал вашего решения по моему вопросу.

— Брак был заключен по всем правилам, вы не имеете права его расторгать.

— Да и зачем вам менять одну ведьму на другую, — ядовито сказал кто-то.

— Я не ведьма! — впервые подала голос Катриона.

— Если вы не признаете моих притязаний... — прошипел Тирион. — Стать вдовцом очень просто.

— Вы нам угрожаете? — вскинулся Эддард.

— А что, не похоже?

— Угрозами вы ничего не добьетесь, — грустно сказала Анна. — Уезжайте, ваше величество, зря вы это затеяли.

— Но Анна, я же хотел... Ты должна...

— Нет! Вам я не обязана ничем! И знайте, что бы вы ни задумали, вы будете остановлены. Так что возвращайтесь домой, так будет лучше.

На том и закончилась эта история. Ричард, как ни изливал он на нас свой яд, вынужден был покинуть Ферлиберт. С ним уехала и Катриона, как ни странно, пожелавшая остаться со своим мужем. Я чувствовала себя косвенно виноватой, ведь если бы не мое зелье... Да, если бы не оно, Анна вышла бы за Ричарда, а я никогда бы не познакомилась ни с ней, ни с Бертраном. Магия вмешалась в нашу жизнь, перекроив ее по своему, может, и лучшему образцу. Впрочем, не стоит забывать, что магией управляют люди, их прихотям и амбициям подчинена эта древняя, разрушающая сила... Сила, которая может убить и воскресить, сила, которая всегда будет желанна, а потому никогда не исчезнет с лица земли.

Анна Ридвелл

В голове — точно маятник качался, разрушая весь привычный мир, который я себе, выходит, навоображала.

Как все просто, не правда ли? Соткать паутинку лжи, а потом одним махом ее разрубить: и неважно, что паутина при этом упадет в пропасть, а вместе с ней и те, кто в неебрагополучно попался.

Нет, я не верила! Не хотела верить… Маргери — ведьма, господа, это же бред какой-то.

Ричарда у меня отняли с помощью моей же ученицы, которая потом с таким усердием помогала мне его вернуть.

Бред, бред, бред!

А Эддард? Милый, любимый, порывистый Эддард — все знал?!

Точно в подтверждение моих мыслей, его руки обняли меня за плечи.

Ну а что?! И правильно! Тут же все честны друг с другом, черт бы вас побрал!

— Анна, успокойся, прошу тебя, — прошептал он мне на ухо. — У тебя такой вид, будто ты ожидаешь удара. Открой глаза.

Я машинально последовала его словам — и тут же пожалела об этом: в зале остались лишь мы трое. Я, Эддард, беззастенчиво меня обнявший, и Маргери.

Виновница всего.

— Ты права, Антарес, — я дернулась от звука своего ведьминского имени, как от пощечины. Сколько еще ей известно?

Неужто Маргери стала моей тенью?

— Ты права, Антарес, это я виновница всего. Я во всем виновата. Но не вечно же мне каяться, еще и перед тобой!

— Как вы… — запоздало сообразила я, что вслух ничего не произносила.

— Я читаю мысли, — отмахнулась королева. — В этом мой дар.

Так значит, она…

— Да, в свое время ты доставила мне немало веселых минут, Анна Эстер. Чего стоили только твои дерзкие мысли обо мне, моей дочери и моем сыне…

— Надеюсь, она думала не о Бертране, — донесся из-за моего плеча веселый голос кронпринца.

— Если бы, — вздохнула королева.

— Тогда я польщен, — тихий смех окончательно вывел меня из равновесия. Ну точно, я либо сплю, либо сошла с ума.

— Ваше величество…

— Можешь называть меня Марией, Антарес, — улыбнулась она. — У нашей с тобой наставницы было неплохое чувство юмора в выборе имен, как считаешь?

И тут ноги меня перестали держать окончательно.

— Нашей… с вами… кого?!

— Да, милейшая Вильгельмина знакома мне не понаслышке, — подытожила, видимо, решившая меня добить Маргери. — Она отдала мне много, очень много своих сил… И я благодарна ей, потому что кем бы я была?..

Но я не слушала. В голове лихорадочно билась одна только мысль — мы с Маргери, получается, еще и сестры по магии.

Как иронична, однако же, наша глупая, смешная жизнь.

* * *

Кое-как выйдя на свежий воздух — мне определенно требовалось отдышаться, — я столкнулась с Ричардом.

Ну, вероятно, сегодня мне было прямо-таки жизненно необходимо разделаться со всеми старыми долгами.

— Ричард, — я осторожно тронула его за рукав. — Ваше величество, нужно поговорить.

Он обернулся, и мне на миг почудился в его усталом лице далекий призрак моего исчезнувшего друга.

— А, Энни… это ты. Что ж, они победили — ты победила. Что тебе еще нужно от меня?

— Мне нужно поговорить с тобой, — пробормотала я виновато.

— За нас все решили, как всегда, — горько пробормотал он. — Мне уже ничего не нужно, а ты иди к ним, Анна Ридвелл. Иди.

— Ты знаешь, Ричард, я сегодня поняла одну вещь — в какой-то мере она касается и тебя, и меня…

— Очень интересно.

— Мы можем изобрести себе много иллюзий, Ри-Ри. Целые воздушные замки, целые миры, придумаем даже людей… и сами поверим в собственную же ложь — но воздушные изделия очень непрочны, и в один прекрасный момент замки рухнут, и ты окажешься здесь, на нашей грешной земле. Что ты будешь делать?

Ричард промолчал.

— Молчишь? А я тебе отвечу — нужно учиться жить в настоящем мире. У меня получилось, Ричард, пять лет назад… получится и у тебя. Все кончено. Все рухнуло.

— Почему? Если я не желаю с этим смириться?..

— Нельзя оплакивать то, чего никогда не существовало.

Он кивнул (по лицу его пробежала какая-то нервическая судорога), развернулся и побрел прочь.

А я все смотрела ему вслед.

Внезапно позади меня раздались какие-то легкие шаги — скорее всего, это Элайв решила меня отыскать, и стала невольной свидетельницей нашего разговора.

Я, не оборачиваясь, спросила:

— Что, сестрица, неужели и правда — все кончилось?

— Даже и не сомневайся в этом.

Я обернулась и увидела улыбающуюся королеву Маргери Фернеол.