Между небом и землей (гет)

Сидя на дежурстве возле палатки, я слышала стоны Гарри во сне, в последнее время он совсем плохо спит. Сны крутились вокруг той поездки в Годрикову Впадину, он корил себя, что кроме шрамов там ничего не приобрел, он считал, что если бы он убил Нагайну, быть может, вернулся хотя бы с лицом победителя, не сожалел, не мучился в кошмарах, вертясь на кровати. Эти стоны были похожи на симптомы тропической лихорадки. Я чувствовала эмоции всех, кто находился в палатке, никто не спал, слушал, не мог подойти, ведь это было не впервые. Лишь под утро Гарри засыпал хоть каким-то подобием тихого сна. В эту ночь, не выдержав его очередного стона, я зажала уши руками. Еще пять минут, и я вставлю ему кляп в рот.

Я зашла на цыпочках в палатку, прохрустев перед входом рыхлым снегом, стряхивая его с кроссовок. Хоть никто не спал, кроме самого Гарри, я всё же старалась вести себя тихо, отыскивая кусок колбасы и хлеба, которые Гермиона стырила вчера при вылазке в город. Снова стон. Голова начала раскалываться от эмоций, которые испытывал Гарри: страх, боль, ярость, ненависть... Я схватилась за стол и стиснула зубы, затем, развернувшись, целенаправленно пошла к постели Гарри. Он спал на нижнем этаже двухъярусной кровати, наверху которой раньше спал Рон. Я присела на корточки возле друга и потрогала лоб, моя холодная ладонь стала медленно его успокаивать, но он все равно метался из стороны в сторону. Будить не было смысла, он точно так же быстро засыпал и впадал в новые смятения.

Гарри, Гарри... Как остановить твои боггарты? Как помочь тебе? Его рука дернулась и едва не съездила мне по лицу, но я успела отклоняться. Теперь я держала его за руку. Позади раздался шорох и негромкий скрип кровати — это Сириус встал сменить меня на посту.

— Если хочешь, поспи еще, я пока не хочу, — прошептала я.

— Да уж, тут поспишь... — немного раздраженно произнес он, подойдя.

Сириус не винил Гарри за ночи без сна, но он и так мало спал, хоть и не будил никого — я чувствовала, как бессонница мучила Сириуса, под его глазами залегли тени. Он, размешивая сахар в кружке кофе, смотрел на меня, держащую руку его крестника. Внезапно на меня повеяло завистью. Я повернулась и неуверенно посмотрела на Сириуса. Он завидовал моему проявлению заботы, относительно Гарри. Не выдержав подобного, я подошла к нему и просто встала напротив, в то время как он продолжал методично ворочать ложкой в кофе, хотя сахар уже давно был растворен. Словно разговаривая без слов, мы просто стояли и смотрели друг на друга, и никто не решался сделать шаг навстречу.

— Что? — спросил он, наконец.

— Не знаю... — тихо ответила я.

Он отвел взгляд через силу, ему так хотелось поцеловать меня, прижать к себе, но он просто развернулся и пошел к столу, на котором стояла тусклая керосиновая лампа. Снова эта нерешительность во мне калечила его душу. Сириус поставил кружку на стол и замер от неожиданности, когда мои руки обхватили его сзади. Этот порыв нежности взорвал нас изнутри, я просто должна была это сделать — так чувствовала. Сириус неуверенно положил свои руки поверх моих.

— Что ты делаешь?... — тихо спросил он, боясь, что я вот-вот оторвусь от него.

Но я молчала, прижавшись лицом к его спине, его волосы щекотали лоб, его запах заставлял дышать прерывисто. Я ощущала, как в нем нарастает протест, хотя душа стремилась к иному.

— Не могу больше так... — шептала я и прижалась еще теснее.

В сердце сомнения, но в действительности я уже не могла представить жизни без него, привычка? Нет, это своеобразная любовь, такая паршивая неправильная любовь. Наконец, я освободила объятия и позволила ему повернуться, затеи опустила взгляд, опасаясь осуждения. Он протянул ладони, от которых пахло недорогим маггловским кофе, к моему лицу, и осторожно коснулся скул. Невыносимая тоска и боль осознания потерянного времени кольнули душу, и из предательских глаз потекли слезы. Я слишком много плачу, эмоции — мой друг и злейший враг.

Что бы не случилось, Сириус всегда примет меня. Его объятия дарили такое необходимое чувство облегчения, оказавшегося таким простым, понятным... И почему я так долго не позволяла ему прикасаться к себе? Неужели совсем потеряла рассудок, отталкивая такого родного, близкого человека от себя, мотивируясь ошибками, за которые я уже сполна поплатилась, но ему-то за что?

Прильнув к его груди, я ощутила биение сердца и вдруг поняла, что за все это время мы практически не оставались наедине, не считая сухих разговоров о крестражах и проблемах Гарри. Как я могла позволить себе утратить эту нежность? Я чувствовала, что Гермиона прислушивается.

— Пойдем на улицу... — сказала я.

— Тебе нужно выспаться, — прошептал он.

Оторвав щеку от теплой груди, я посмотрела в его глаза.

— В последнее время мне достаточно спать только четыре часа в сутки.

— Этого мало.

— Я чувствую себя нормально, может, это как-то связано с силой? — задумчиво произнесла я, ничуть не кривя душой.

Наконец, прихватив теплый плед, еще после некоторых уговоров мы вышли на улицу, где валил снег. Сириус хотел взять стулья, но я предложила ему отличную альтернативу: растопив лед и согрев землю, я вырастила мягкую густую траву, на которой было удобно сидеть. И вот, укрывшись пледом с головой под растянутым навесом, мы сели. Он обнял меня одной рукой, и я склонила голову на сильное мужское плечо, которого так долго недоставало. Кажется, его эмоции впервые за долгое время были светлыми, могло показаться, что это сон, ведь частичка счастья прокралась к нам в эту ночь. Было тепло и уютно под общим покрывалом, так хорошо, несмотря на зиму и минусовую температуру. Конечно, я не позволила бы нам замерзнуть, но это тепло было иным, душевным, я грелась в его эмоциях, он будто бы ощущал мои. Именно в этот момент захотелось строить планы на будущее, мечтать о свадьбе, детях, о счастье; появлялась уверенность, что мы переживем эту войну — войну жестокую и неоправданную, унесшую сотни, тысячи жизней хороших и плохих волшебников, ни в чем не повинных магглов...

Юная девушка робкою песней,

Старого пса заманила в капкан,

Много ли было в строках той лести,

Что на душе завела ураган?

Юная девушка плачет в объятьях,

Светлая дива в темной ночи,

Пес поседевший обнял ее лапой,

Словно щенка он пригрел на груди.

Он полюбил ее хрупкие плечи,

Он полюбил колдовские глаза,

Юность ее, словно старость калечит,

Рвется в потемках больная душа.

Сколько он прожил, и скольких он встретил.

Весь его путь, словно воз позади,

Но доброты он в дороге не видел,

Кроме ее приласкавшей руки.

Вечный бродяга, скиталец неспешный,

Странствия жизни — лишь блеклый туман.

Юная девушка, робкою песней,

Старого пса заманила в капкан.

А. Ю. Кукина. (То бишь я)

* * *

— Смотри! — сказала я, указывая в чащу леса.

— Что там? — Сириус резко обернулся в сторону, куда я указывала.

— Я только что видела там движущуюся тень.

— Схожу, проверю, — сказал он, скидывая с себя плед.

— Нет, мне, наверное, показалось, ведь темно совсем, да и снегопад на улице, нас всё равно не смогут засечь из-за охранных чар.

— Ты права, но я всё равно должен проверить.

— Лучше я, — скинув плед и встав на ноги, воспрепятствовала я.

— Лучше...

— Сириус, — недовольно перебила я, — у меня в любом случае больше шансов выжить.

Я видела, как он напрягся от этих слов и нелепо выдавила:

— Эээ, я не это хотела сказать... — но затем, решив, что эта фраза выглядела еще более неуместно, добавила: — Пошли вместе.

Он не стал возражать, а достал волшебную палочку, и мы двинулись сквозь метель к темному лесу, однако так ничего и не нашли — вероятно, мне действительно показалось. Вернувшись на место, мы снова залезли под уже замерзший плед и просидели до утра, разговаривая о чем-то или просто молчали, наслаждаясь зимним рассветом. Почему вдруг, отбросив все предрассудки, я просто отдалась воле судьбы? Как давно нужно было сделать шаг навстречу к человеку, которого люблю и ради кого стоит жить? Не важно, сколько будет длиться война, даже если умрем, мы должны провести отведенное нам время вместе. Тепло разливалось внутри нашего уютного уголка под пледом на свежей весенней траве, тогда как снаружи была настоящая метель. Я подняла голову с плеча, желая приникнуть к губам, по которым так долго скучала, насладиться ими по-настоящему, и Сириус ответил на мой поцелуй, заключив в искренние, нежные объятия. Действительно это могло показаться волшебным сном только для нас двоих. А снежинки кружились вокруг, запорашивая старый выцветший плед, попадая на теплую кожу его лица, они таяли, не в силах выдержать тепла, исходившего от тела, его души.

— Энни, — как-то странно сказал он, нехотя отрываясь от меня.

— Что? — я подняла брови, на которых застряли белоснежные кристаллики зимы.

— Становится холоднее.

— Ты хочешь пойти внутрь?

Но потом до меня наконец дошел смысл слов — сила воды вступала постепенно в свои владения, когда я медленно начала терять голову в его объятьях. Заставив температуру повыситься, я приникла обратно его губам с коротким "прости".

Нужно держать себя под контролем, если я не хочу, чтобы этот поцелуй закончился трагедией.

Солнце окончательно взошло, а метель стихала, небо очищалось от туч, которые уползали на восток, нет, на юг, а, не важно, ведь со мной был мой Сириус...

Я задремала у него на руках и через какое-то время почувствовала сквозь сон, что меня подняли, но не могла сопротивляться, спустя несколько мгновений я ощутила что-то тяжелое на себе. Сириус отнес меня в палатку на кровать, снял кроссовки, накрыл одеялом и подоткнул его под ноги. Вот она — магия любви, вернувшаяся из долгих беспокойных странствий, заботливо накрывшая теплым покрывалом. Он и был этой магией.

На следующий день мы снова переместили наш лагерь в более южный район Британии, пускай там было так же омерзительно холодно, но ветер не проступал сквозь деревья, среди которых мы расположились. Эту ночь все спали спокойно, ведь дежурил Гарри. Никто не осуждал наше решение с Сириусом спать вместе. Мы сдвинули кровати и, свернувшись калачиком в его руках, я мирно спала, ощущая спокойное светлое счастье. Мы впервые просто спали, прижавшись друг к другу и никто не мог побеспокоить, не нужно было вставать в полночь и плестись в башню Гриффиндора, которую именно по этой причине я начала недолюбливать. Все тревоги и волненья ушли прочь, открывая уют чистой, хоть и покалеченной временем любви. При переезде я сожгла режущий глаза фотоснимок Снейпа к чертям собачьим. Меня словно отпустило гнетущее расстройство, когда его лицо горело, показывая миру последнюю ухмылку, которая так долго пошатывала мой и без того воспаленный рассудок.

Нас разбудил нервный крик Гермионы, которая беспардонно открыла шторку нашего уголка.

— Гарри пропал! — в этот момент ее лицо покраснело от стыда, как будто она застала нас за более интимной сценой. — Э-э-э...

— Крестраж тоже исчез... — добавила она, стыдливо отвернувшись.

Мы вскочили как резаные, я на ходу натягивала джинсы и свитер, Гермиона с Сириусом выполняли те же действия. Куда угораздило деться Гарри? Он же не пошел прогуляться под луной в дремучем лесу?

— Гермиона, останься! — велел Сириус.

— Но почему?

— Твоя палочка у Гарри, ты безоружна, не время спорить. Анна, пошли, — скомандовал он.

Мы вышли из палатки, кругом темнота, хоть глаз выколи.

— Люмос! — палочка Сириуса загорелась, освещая все в радиусе десятка футов.

— В какую сторону он мог пойти?

— Смотри! — Сириус указал на следы, испортившие девственный ковер снега. — Бежим!

Мы понеслись в сторону озера, что было невдалеке, зачем Гарри понадобилось замерзшее озеро в столь поздний час?

— Ты думаешь, крестраж завладел им? — спросила я.

— Будет очень плохо, если это окажется правдой, — на бегу говорил он.

Черные силуэты деревьев в белой оправе снега проносились мимо, мы бежали по следам пропавшего друга, крестника, боялись не успеть неизвестно к чему. Я чувствовала тревоги Сириуса, они становились моими, усиливались, превращались в животный страх.

Наконец, до озера оставалось несколько десятков футрв, когда мы услышали.

— Диффиндо! — это был голос Гарри.

Мы замерли на месте, что там происходило в кромешной тьме, едва освещаемой тусклой луной из-за пелены облаков, нам, увы, было неизвестно. Я сделала уверенный шаг вперед.

— Стой, — Сириус остановил меня, преградив путь рукой. — Останься здесь!

— Нет, это глупо, я смогу помочь!

— Делай, что говорю! — командным тоном произнес он. — Если что, кричи.

И он унесся вдаль, к берегу озера, оставив меня в досадном недоумении. Снова он недооценивает меня и мою силу, его тревоги понятны, боится, что там будет засада для нас троих. Я хотела было сделать шаг, но занеся ногу, услышала противный голос совести, который убеждал послушать Сириуса. «Если что, кричи!» — как мило, а если вы будете кричать?. Убиваясь негодованием, я встала, облокотившись на сосну. До меня донеслись обрывки слов Сириуса: «Какого черта ты... Рон, как ты тут...».

Рон? Он-то там откуда? Быстрым шагом я направилась к озеру, понимая, что угрозы там нет, но едва дойдя до опушки, увидела слева от себя тень, прошмыгнувшую куда-то вдаль. Лицо вытянулось от удивления, я машинально рванула с места в сторону движущейся тени.

«Что ты творишь?», — голос разума верещал как писклявая мышь, но ноги неслись по рыхлому снегу, игнорируя его. Человек не бежал, не ожидал, что за ним могут следить, кажется, на нем был капюшон. Пожиратель смерти, не иначе, ну ты у меня сейчас попляшешь! Я спряталась за ближайшее дерево, наблюдая за странным поведением человека. Пригнувшись к земле, он что-то... искал? Что можно искать ночью, неизвестно где, в каком-то глухом лесу, где вряд ли ступала нога человека, на его месте я бы давно вызвала шайку своих коллег или попросту аппарировала.

Надо сообщить остальным, но он может сбежать, привязать его к земле плющом и отобрать палочку? Хм, это идея. Пожиратель не уходил, а все еще рыскал в поисках чего— то. Зажигать свет, видимо, не решался, чтобы не быть обнаруженным. Его чувства — смятение, гримаса боли будто бы застыли, отпечатавшись шрамом в душе. Он был зол. Что он ищет? Я попыталась проникнуть в его мысли: «Где она?...», — единственный вопрос в его голове, но потом внезапное затишье. Снова уходя в раздумья, я увидела рядом со своей ногой что-то черное, прямоугольное. Может быть, он именно это так упорно разыскивает? Бесшумно опустившись на корточки, я подняла с земли клочок, по всей видимости, бумаги, — это была фотография, но невозможно было разглядеть кто на ней, так как я стояла под самым массивным деревом, скрывавшим редкие проблески луны. Что за черт? Я подняла взгляд от фотографии... Пожиратель исчез, беззвучно, бесшумно, где же он? Оглядев все вокруг, я,стараясь не хрустеть снегом, вышла к тому месту, где стоял он несколько секунд назад. Как он мог испариться столь бесшумно? Что, кэлпи побери, это за магия аппарировать без хлопка?

Я развернулась в сторону, откуда пришла, затем двинулась к озеру, по пути пытаясь разглядеть фото, но света катастрофически не хватало. Внезапно меня кто-то схватил сзади, закрыв ладонью рот, чтобы я не начала кричать. Я остолбенела от неожиданности, но в следующую секунду начала вырываться из рук Пожирателя. В груди нарастал леденящий душу страх — возможно, это была засада для меня, и сейчас он перенесет нас в логово Темного Лорда, который ждет меня в обнимку с эльфийским кинжалом и бутылью мертвой воды из Шаруши...

— Тсс... — прошипел он злобно.

Но я не послушалась и укусила его за руку, затем, воспользовавшись секундным замешательством, вырвалась и собиралась уже бежать.

— Сир...

Крик потонул в горле, не успев зародиться, так как меня схватили сзади за шиворот, не давая возможности дышать и говорить. Пожиратель сжал меня в два раза крепче и снова зажал рот рукой, теперь уже не давая возможности открыть его. Он резко развернул меня к себе, капюшон скрывал его так, что я не могла разглядеть лица, да и в ночном свете облачного неба вряд ли бы удалось это сделать. Он видел мои глаза, полные ужаса, и на него накатила волна... Боли? Новой боли, такой тоскливой, угнетающей.

— Анна! — послышался голос издалека.

Сириус звал меня, затем к нему присоединились остальные. Рон? Он что, правда, тоже здесь? Я смотрела на глубокий капюшон, пытаясь прочесть мысли, но мощный и сильный барьер тотчас закрыл их, внезапно и чувства тоже. Как у него получилось? Лежавшие рядом ветки зашевелились и поднялись в воздух. Страх действовал бесконтрольно.

— Энн! — голоса приближались.

Почему он медлит, не достает палочку, чтобы отправить меня на тот свет, или он знает, что это бессмысленно? Он знает меня? Капюшон дернулся вниз, он смотрел на фотографию, зажатую в моей руке. Что в ней было такого ценного, что он остался здесь, подвергая себя опасности? Может, на другой стороне написано что-то важное? Бред... Похоже, он не собирался причинять мне зла, ему нужен был лишь этот клочок бумаги. Я почувствовала, как одна из его рук ослабляет хватку и отпускает. Человек начал разжимать вторую на моей челюсти.

— Кто в...

Но он снова сжал пальцы на моих на щеках, и губы подались вперед, придавая лицу рыбью гримасу.

— Тссс... — повторил он.

Я кивнула, мне было страшно, но в то же время любопытно. Голоса друзей были уже совсем близко. Не разжимая ладони на скулах, он потянулся другой рукой к моей, в которой чернел кусок бумаги. Машинально я убрала руку за спину.

— Отдай, и я отпущу тебя, — еле слышно произнес он.

Что-то дурманящее было в его голосе, приятное, строгое, знакомое... Мои глаза в момент достигли почти идеально круглой формы. Не может быть...

— Северус! — громким шепотом произнесла я, а стадо гиппогрифов пробежалось у меня в голове, снося все психологические барьеры.

Ненависть моментально зарождалась сгустком энергии.

— Анна! — послышался голос из-за деревьев.

Я видела, как три темных силуэта выбегают из-за столетнего дуба, от которого до нас было около семи-восьми метров. Из-под земли под нами вырастало нечто, подпитываемое моей ненавистью к человеку, который сейчас затыкал мне рот и сжимал в грубых стальных объятиях, не давая возможности выбраться.

— Остолбеней!

— Импедимента!

Выползающее из под земли растение заставило Снейпа оступиться и отпрыгнуть в сторону вместе со мной, избегая заклятий Гарри и Сириуса. Дерево непонятной формы порастало сквозь толщу снега из мерзлой земли. Мои глаза вспыхнули огнем, освещая силуэт Пожирателя, и по телу стал разливаться жар: сильный, обжигающий. Я увидела прядь волос Снейпа, свисающих из-под капюшона. Он уже не мог вынести огня, вспыхивающего на одежде, и отпустил, отскочив в сторону. Мантия прожглась до кожи.

Я почувствовала запах жареного мяса, значит, и ему тоже досталось. Гарри, Сириус и Рон без разбора орали заклинания, от которых он уворачивался, но одно все же попало, и Снейп схватился за бок. Я готовила шар огня, но нельзя было его убивать, он еще многое должен объяснить.

— Покажи свое лицо! — скомандовал Сириус.

Я повернулась к друзьям.

— Это С...

Но конец фразы потонул во мраке, внутренности вывернуло наизнанку, что-то рвануло меня вперед, голос исчез в межпространствии, и вряд ли они услышали окончание фразы. Снейп успел заскочить за мою спину, чтобы укрыться от заклятий и аппарировать вместе со мной в придачу.