Не та книга (джен)

Гарри в который раз попытался вернуться к повседневному школьному быту, но не тут-то было. Люди, привыкшие находить виновных в собственных проблемах на стороне, всегда отыщут применение тренированному навыку. Вот как сейчас: гриффиндорцев вроде бы и реабилитировали за две неудачные игры, да и проигрыши в этом году им больше не грозили, но! Гриффиндор больше и не играл! Никто больше не играл. А кто в этом виноват?

Товарищеские матчи? Оставьте эту песочницу малышне! Ставки должны быть серьёзными, а иначе зачем они тут жилы рвут? Гриффиндор — это честь. Выиграть школьный кубок — это Большая Честь. Надрать Слизерину задницу и просто разойтись без последствий — в этом нет ни чести, ни стимула. Гриффиндор лишили права бороться за честь. А кто в этом виноват?

Да, прочие факультеты возьмут кубок учебным зачётом и экзаменами. И да, у Гриффиндора в этом отношении традиционно слабые перспективы: не выгонять же близнецов из-за глупых штрафов! Но зато Гриффиндор всегда брал квиддичем. Имел шанс, по крайней мере. А теперь? И кто в этом виноват?

Гарри вновь начали травить. На этот раз надавили не только на него, но и на его друзей: Шимусу и Невиллу дали понять, что с некоторыми гадами нормальные пацаны не дружат. Два раза Гарри находил свою постель облитой водой. Однажды на его месте за обеденным столом обнаружились подозрительные конфеты.

А через несколько дней на Гарри опять напали.

* * *

Нужно признать за рыжими должное: они почти не дышали, находясь в засаде, и ударили молча, без обезьяньих танцев и прелюдий. Гарри же шёл глубоко задумавшись, так что фигуры за гобеленами заметил слишком поздно, чтобы… нет, не отбить нападение, а сделать это достаточно креативно.

Гарри мгновенно взлетел под потолок, пропуская под собой выпущенные в него заклятия, а потом… От неожиданности у него отказало его обычное миролюбие, так что мальчик просто схватил атакующих за волосы и несколько раз взмахнул призрачными руками крест-накрест. Рыжих идиотов сначала приложило дурными лбами друг о друга, потом — затылками о стены, потом — тупыми рожами о каменные углы. На последнем моменте Гарри перестарался, и в костях что-то отвратительно хрустнуло. Гарри опомнился и бросил бессознательные туши на пол, дабы не превращать их в окончательно приготовленные отбивные с начинкой.

Больше он их бить не будет. Нападут в последний раз — он подвесит обоих за горло над бездной и выдушит из них непреложный обет. Слишком уж быстро их ставят на ноги в местной больнице: дебелая память не успевает ничему научиться.

Гарри выдохнул, приходя в себя, и убедился, что гопари тоже дышат, после чего тщательно просканировал окрестности. Вокруг не было ни одной души, ни одного привидения и ни одного портрета. Подхватив оба тела, Гарри отлевитировал их на находящуюся рядом лестницу и бросил одного на ступени, а другого — на перила. Всё выглядело так, будто они упали вниз этажом-двумя выше.

Далее Гарри быстро и привычно обыскал поле боя и удалил все замеченные следы крови, обломки зубов, вырванные волосы… Прошёлся ещё раз внимательным взглядом по предметам покрупнее и… обнаружил за гобеленом, из-за которого выскочил Фред, сложенный гармошкой кусок пергамента. На большом листе виднелась план-схема какого-то здания и мельтешила деталями мелкая анимация.

Карта Мародёров.

Гарри потратил несколько драгоценных секунд, принимая решение, после чего отлевитировал карту к лестнице, сжёг её дотла и втянул пепел в отдушину, развеяв мощным сквозняком где-то над крышами.

Карта как таковая ему была не нужна: воздушное чувство куда лучше. Зато дамблдорских жучков на ней должна быть тьма тьмущая: специально под хитросделанных пачкунов. Отдавать Филчу нельзя: её просто украдут назад. Кем бы ни был сделан этот артефакт, он принёс здешним детям намного больше бед, чем пользы. Любой вменяемый маг уничтожает подобные вещи не задумываясь — просто чтобы сделать мир лучше. Никаких «её же можно использовать во благо»: гадость притягивает гадость, полувековая статистика не может ошибаться. Всё как с Бузинной палочкой.

Проверив место происшествия ещё раз, Гарри вновь взлетел под потолок, свернулся клубком и понёсся что есть силы туда, куда шёл — в Большой зал. Уже через пятнадцать секунд он создавал себе весёлое алиби на ужине.

Ещё через несколько минут на лестнице появилось дежурное привидение, привлечённое сюда обилием излившейся на камень крови. Оценив обстановку, оно вызвало сэра Николаса, а тот — поднял тревогу у Помфри, ещё не успевшей отлучиться на ужин.

Близнецы вновь попали в больницу. И на сей раз их продержали в лицевом гипсе целую неделю. Что-то там такое было повреждено слишком сильно даже для их семейного типажа. А может, кому-то из начальства наконец-то стало жалко двух дураков, и оно распорядилось не спешить с возведением их на ноги.

Гарри получил короткую передышку. Близнецы вышли из лазарета, но затаились, никак себя до времени не проявляя. Открытая война перешла в подлую.

* * *

А Гарри внезапно попросили опять вернуться в спорт. Но — совсем другие люди и в совершенно новом амплуа.

Идея с «какими угодно» товарищескими матчами пришлась по душе очень многим: желающих поиграть всегда было больше, чем вакансий в факультетской сборной. Собственные мётлы также имелись у многих, да и делиться ими никто не запрещал. И кто сказал, что команда на факультете должна быть только одна? Если самоцветами в песочных часах за квиддич больше не награждают, то и ограничивать турнирными рамками отныне не могут.

Первыми подсуетились Рэйвенкло с Хаффлпаффом. Гонять мячи просто так — не нужно вообще ничего кроме желания, и в первые же выходные на пустырях организовалось сразу несколько стихийных поединков одновременно. Но увы: гонять мячи — это одно, а вот для проведения полноценного товарищеского матча требовался судья.

Роланда Хуч судить отказалась: не её работа. Не каждые выходные, по крайней мере, и не на откровенно любительских играх. Дорастите сначала до её уровня. А товарищеские матчи были поначалу именно любительскими: официальные школьные команды предпочитали тренироваться в гордом одиночестве и ерундой не страдать.

А судья нужен был обязательно, потому что квиддич — это одно сплошное нарушение. Более того, нужен был судья не из воронов или барсуков. И где такого взять? Что мрачных слизеринцев просить, что клоунских гриффиндорцев — один клин: отбреют, обяжут или превратят в фарс. И тогда вспомнили о газетной статье про Поттера.

Гарри сходу отказался. Ну что ещё за глупости, опять мячи на вениках!

— Ты же вроде бы критиковал наш квиддич? — вдруг выступила вперёд боевая Анна Хаббот. — Тут нелепо, там небезопасно, за углом вообще всё дико. Ну так вот: у тебя есть прекрасная возможность всё исправить, Поттер. Критикуя — предлагай.

Гарри набрал было воздуха, чтоб достойно ответить, да так и завис с открытым ртом. Крыть было нечем: как он собирается основывать великую школу, если будет отказываться от исправления малого?

Утряску организационных вопросов взяли на себя барсуки: это лучшие деятели, если что-то и где-то нужно свести, снабдить и организовать. Вороны в свою очередь возвели шесть самодельных колец на подходящем пустыре: школьное-то поле было занято «профессионалами». «Чистомёт» для одиннадцатилетнего арбитра выделили из вороньих запасов, а разрешение на полёт — из той неочевидной лазейки, что первокурсникам запрещено лишь владение, но не пользование мётлами. Слабоватое основание, но расчёт был на то, что официальный «гриффиндорский» допуск для Гарри пока никто не отзывал. Покажет себя хорошо — подтвердят.

Гарри же засел за зубрёжку правил. За все семьсот с лишним способов вызвать регламентированное неудовольствие арбитра. Очень быстро мальчик понял, что если всё делать строго по правилам, игра превратится в одну сплошную паузу и неумолкающий свисток. С капитанами был согласован тот порог мелких нарушений, который они оба допускают на игре для собственного удовольствия, и те моменты, которые требуют безусловной реакции судьи. Но Гарри не обманывался: истинный баланс между душнилой и гуляй-полем ему предстояло нащупать самому. Не за одну игру, не за один состав игроков и даже не за один год.

Последнее, на чём настоял начинающий арбитр — обязательная замена чугунных стенобоев на футбольные мячи, а стальных бит — на обёрнутые вспененной резиной деревяшки. Целителей на их игре не будет, хотя оказывать первую помощь некоторые члены команды умеют. И это неканоничное предложение встретило неожиданную и единодушную поддержку Помоны с Флитвиком. Профессор Флитвик лично зачаровал модифицированный инвентарь, а профессор Спраут выбила под такие условия разрешение на участие в игре первокурсников. Временное и на «посмотрим ваше поведение».

— Я ожидаю от вас честной игры, — традиционно произнёс Гарри, затягивая на голове символически-белую, не имеющую никаких цветов и состоящую сразу из всех цветов бандану. — На нас смотрит весь Хогвартс.

Что сказать о первой в его жизни «подсудимой» игре? Гарри осознал, что учиться ему ещё и учиться. Он видел на поле *всё* происходящее, но это вовсе не являлось достаточным условием для хорошего судейства. Решения должны были приниматься мгновенно и каждую секунду. Требовалось вести без бумажки тонкий баланс оказанных одной команде поблажек и не завышать его над балансом соперников; быть безжалостным тогда, когда это нужно, и улыбаться в ответ на разгорячённый негатив, когда нужно подавить негатив. Судья — это модератор. Миротворец. Тот единственный, от кого зависит характер игры. Судья в состоянии умирить ненавидящие стороны и вернуть игру в профессиональное русло, равно как и превратить её в ожесточённое побоище и бесконечный список личных обид.

Но как же сильно это выматывало морально его самого! Гарри стал лучше понимать характер Хуч и относиться к ней с бо́льшим уважением, хотя и не мог простить ей ту вакханалию, что творится здесь во время школьного чемпионата. Теперь-то он понимал: в её власти если не вылечить, то улучшить ситуацию в квиддичном спорте Хогвартса, но она ничего не делает.

А ещё стала очевидной организационная проблема: ловцы. Ловцы у обеих команд хоть и имелись, но снитч толком ловить не умели. Гарри был вынужден поймать золотой шарик сам, когда темнота вечернего времени стала очевидна всем. С этим что-то предстояло делать.

По очкам в этот раз победил Рэйвенкло, а потому и праздновать завершение первой игры пошли в Сапфировый Дом. Разумеется, обоими факультетами. Вороны с барсуками — это вам не грифы со Слизерином, они ходят друг к другу в гости регулярно.

Гарри тоже пригласили и торжественно отпотчевали всеми имевшимися разносолами. Мальчик слушал чужие тосты, произносил свои, а сам со светлой тоской взирал на врановую башню изнутри.

Ровена Рэйвенкло была воздушным магом. В этом не было никаких сомнений. Столько простора, высоты и тонких жёрдочек мальчик не видел больше нигде в Хогвартсе.

Гарри очень хотел бы жить именно здесь. Даже невзирая на то, что местные обитатели подчас бывают хуже стен, в которых обитают, но — всё равно здесь.

Ведь сюда всё равно захаживают барсуки. А рассориться с барсуками — это надо постараться.

* * *

Между тем война с Гриффиндором и не думала затихать.

Это было мирное и сонное «после обеда в пятницу». Гарри как раз пересекал факультетскую гостиную, направляясь по своим делам, когда его окликнул Рон:

— Эй, Поттер! В шахматы играешь?

Шахматы у Рона появились после каникул, и Рон постоянно искал себе партнёра на игру, но к самому Гарри пока что не приставал. Поколебавшись, Гарри сел за доску: в последние две недели проблем от рыжего не поступало, и мальчик подумал, что изображать из себя нелюдимого зверя не очень дальновидно.

— Е-два — е-четыре, — скомандовал Рон фигуркам. — На что играем: на желание или на интерес?

Гарри молча встал и продолжил путь по прерванному маршруту. Вопли хитрозадого каталы он проигнорировал.

Мальчик решительно не понимал: как вообще волшебники могут играть в какие-либо азартные игры? Когда ты способен передвигать фигурки силой мысли, отводить глаза, морочить иллюзиями, да просто трансфигурировать игральные карты и рисунки на них! Тем более если один из игроков владеет шахматной доской в самом прямом смысле и может командовать на ней как хочет — ну как в таких условиях возможно хоть что-то кроме обоюдного удовольствия от честной партии?

Расправившись с делами в примыкавшей к гостиной уборной, Гарри вернулся и застал горячую перепалку Грэйнджер с Уизли и Ли Джорданом в качестве поддержки.

— К твоему сведению, у меня идеальная память! Здесь стояла моя ладья!

— У тебя нет никакой ладьи, поняла? Я побил её в самом начале и она у меня в кулаке, поняла?

— Слышь, Грэйнджер, так дела не делаются. — Джордан был на два года старше и нависал над обоими и ростом, и авторитетом. — Проиграла — выполняй желание. Поттер, вали мимо и не вмешивайся, тут честный уговор.

— Да мы вообще ни о чём не уговаривались, какое ещё желание!

Гарри лениво обвёл помещение воздушным взглядом. Странно, что быком при катале отдувается один Джордан, а близнецов рядом нет. Их вообще на активном горизонте не видно в последнее время. Что-то готовят?

— Честный так честный, — пожал плечами мальчик. — Но давать советы я могу. Гермиона, ход твой? Я не понимаю, в чём твои проблемы при трёх скучающих ферзях.

Реакция у девчонки была быстрее других.

— Мат! — рявкнула она, впечатывая фигурку дракона рядом с королём.

— Э! Какие ещё ферзи! Тут их не стояло!!

— Моё желание — убирайся вон и больше ко мне не подходи!

— Грэйнджер, долги людям надо отдавать! — сузил глаза Джордан. — Слышь, очкарик, отойди добром или пожалеешь!

— А «люди» уже и девчонок на счётчик ставят, — голос щуплого первокурсника не озвучивал ничего кроме равнодушного презрения. — А тебя, микрофон, кашель по утрам не донимает?

— Сука! — зашипел Джордан. — Ты не сможешь ныкаться вечно. Мы тебя достанем!

— Ну так давай, зови своих однояйцевых, — Гарри призывно мотнул головой в сторону спален. — Заодно и перетрём «с людьми» в полном составе. А то чего вы всё по глухим окраинам заседаете, времени на вас не напасёшься.

— Прекратите немедленно! Я сейчас старосту позову!

— Э, мелкота! — отвлёкся от камина кто-то из старшекурсников. — Хорош бузить или валите за дверь. Джордан, руки чешутся — пойди слизняков покошмарь, тебе уже говорили! И рыжину свою захвати.

Гарри не сдвинулся с места, пока от них с Гермионой не отошли Джордан с Роном.

— О чём ты только думал! — обратилась к нему Гермиона гораздо тише. — У нас и так мало баллов, а тебе лишь бы подраться.

— Я ведь тебе уже говорил, — терпеливо вздохнул Гарри. — Хочешь много баллов — не связывайся с Уизли «примо», и не связывайся с Хагридом — «секундо». Простое же правило, Гермиона! Моя драка не всегда сможет тебе помочь.

— Я тебе благодарна, — в свою очередь вздохнула Гермиона. — И у меня хорошая память. Но я всё равно не вижу прямой связи. Мне кажется, ты преувеличиваешь.

— Хочешь, поспорим на щелбан? Вот смотри, я завожу специальный блокнот, — Гарри достал из сумки записную книжку в красной обложке, — и пишу сюда две колонки: твои контакты с указанными персонами и сколько мы потеряли баллов. Идёт?

— Да ну тебя! И вообще, ты сам первый к нему сел.

— Как сел, так и встал.

— А я, к твоему сведению…

И тут в гостиной появились близнецы. Весьма экстравагантным способом.

Сначала башню потряс леденящий душу визг: будто кого-то резали живьём и очень жестоко. Визжали надрывно и долго, откуда-то из верхних спален. Народ в гостиной обернулся и повскакивал было с мест, но тут крик начал стремительно приближаться, а потом замолк.

— Да стой ты, дебил! — заполошно заорали оттуда голосом Фреда.

Лестницу наполнил хаотичный топот, а потом через гостиную пронеслась настоящая рыжая молния. Зацепилась о кресло, пропахала пол, вскочила с совершенно безумными глазами, ломанула к выходу из башни и башкой открыла выходную дверь.

— Держите его!

С сильным опозданием за братом нёсся Фред. Из-за факультетской двери долетел повторный вопль, и Фред исчез в том же направлении.

Присутствовавшие в гостиной разделились. Те, кто порезвее и подурнее, побежали вслед за Фредом. Те, кто поумнее и полюбопытнее, переглянулись и неспешно проследовали в противоположном направлении: посмотреть, что и где произошло. Гарри был в числе вторых.

Место происшествия удалось найти не сразу: оно находилось на последнем, пятом спальном этаже, в одной из туалетных кабинок. В грязноватой луже на кафельном полу валялся странный инновационный набор: двухфунтовый молоток и большая щербатая стамеска. Подвижное воображение набившейся в уборную молодёжи откровенно пасовало перед этим зловещим натюрмортом: что вообще могли вытворять друг с другом эти дегенераты, чтобы получить настолько фееричный результат?

Кто-то гулко сглотнул комок в горле. Кто-то прыснул, а потом неудержимо заржал.

— Вы, гиббоновы ублюдки! Чего вы опять нарожали?

В туалет ворвалась злющая Айрис Шервуд. Раскидав суровые спины, она споро протолкалась к авангардной инсталляции дня. Окинула её цепким взглядом, поискала кровь, выпустила воздух из ноздрей и пробежалась глазами по окружающей обстановке, бесцеремонно тасуя мешающие ей препятствия. Ненадолго задержала внимание на закрытой кабинке в другом конце туалета.

— Если этот баран сломает себе шею, у кого-то будут проблемы, — сказала она в пространство ни к кому не обращаясь.

— Это было бы слишком хорошо, чтобы сбыться, — буркнул кто-то из старшекурсников, после чего зло сплюнул в подвернувшийся писсуар.

— Расходитесь! Тут не на что пялиться. Грэйнджер, это мужской туалет! Перси, проследи, чтобы твоего брата обязательно осмотрела Помфри. Сразу же, как только выловят!

Инструменты со злостью зафутболили в самый грязный угол, после чего использовали освободившуюся кабинку по назначению. Кто-то хлопнул, проходя, по закрытой дверце у выхода, но та оказалась заперта изнутри. Туалет быстро опустел.

Примерный смысл произошедшего поняли немногие, а точный — вообще только один человек. Дело в том, что на грязном полу отсутствовал один ключевой предмет: Гаррин чемодан. Варварски вскрытый.

Гарри был вынужден спешно перебросить его в противоположную кабинку, как только отыскал свой чемоданчик в дальнем туалете. А поиски он начал сразу же, как только обнаружил отсутствие чемоданчика на своём месте у своей кровати. Всё это он делал исключительно при помощи воздушной стихии: удалённо, максимально оперативно и до того, как на «место происшествия» вышли другие ученики.

Зачем он это сделал? Увы, но причинять воришке боль и тем более чего похуже — незаконно. Верите вы в это или нет, но даже в магическом мире так делать нельзя. Всё благодаря маглорождённым министрам, постепенно протаскивающим в магический мир «гуманизм», защищающий преступников от их жертв.

Нельзя защищать свою собственность, размещая при ней опасные ловушки. Вам следует обратиться за возмездием к государству, потому что закон неотвратим. Нужно ли говорить, что в это пустое лицемерие в магической Британии никто не верил и не ждал от государства исполнения своих обязательств, потому что оно (да вот хоть бы в Хогвартсе) никогда их не выполняло. Однако попадаться с ловушками тоже было нельзя. Государство ловит тех, кого проще поймать.

«Средство от крыс», предоставленное Луной, полностью учитывало этот юридический аспект. Нет, оно не было безопасным: оно не давало наказанному вору шанса быть обнаруженным рядом с ловушкой.

Технически это был капкан для людей: крепкие стальные челюсти с десятком острых игл вместо зубов. Безжалостный компостер, прошивающий любую конечность насквозь. Но, в отличие от магловских капканов, магические челюсти не захватывали вора: они наносили несколько молниеносных укусов, после чего размыкались и возвращались на боевой взвод.

А иглы были смазаны ядом. И ещё — средством для быстрого заживления ран: чтобы никаких следов не оставалось. Кроме яда в крови, конечно же.

Чемоданчик-саквояж у Гарри был из недешёвых моделей. В нём имелось несколько вместительных рабочих отделений, доступ в которые был возможен исключительно по «Акцио» и знанию пароля. А ещё — одно отделение-обманка, в которое попадал вор, нелегально вскрывший крышку-горловину саквояжа. В это отделение рекомендовалось класть какие-нибудь дешёвые предметы, чтобы обмануть злоумышленника, но Луна вместо этого опустила туда капкан. Лично. И строго наказала Гарри, чтобы он залезал туда осторожно и с паролем.

Что уж делал «достаточно-пары-капель» яд от Лавгудов, оставалось только гадать, но общепринятыми компонентами подобных коктейлей являлись запредельные боль и ужас, заставляющие вора бежать без оглядки и как можно дальше от ловушки. Если повезёт — не ломая по пути шею.

Остальные цветочки в букете — профессиональная воля Ксенофилиуса и богатое воображение Луны. Нам лучше не знать наверняка.

Чемоданчик Гарри извлёк из закладки, когда вокруг никого не было, и легко починил «Репаро». Чего не скажешь о Джордже. Пойманный общими усилиями рыжий целые сутки провалялся в лазарете, привязанный к кровати и мечущийся в каком-то особенно ярком кошмаре, а потом ещё несколько дней проходил молчаливым, дёрганым и седым.

Сам же Гарри поначалу не понял, зачем вообще близнецам понадобился его чемодан: дорогую одежду Гарри не носил и богатством не блистал, так что соблазнить медвежатников обилием потенциальной добычи не мог. Сначала мальчику показалось, что в чемодан могли наоборот что-нибудь подбросить — компромат там или яйцо дракона, чтобы умный Гарри отнёс его к Хагриду…

Но потом Гарри догадался: карта! Близнецам очень нужна была карта: они, видать, даже шебутную свою деятельность вынужденно пригасили, потому что без привычной карты ходили как без глаз. Будь Гарри таким же хулиганом, карту ему уместнее было бы носить с собой, а не хранить в чемодане, но прямые нападения на опасного первокурсника себя исчерпали. Гопники решили сначала проверить багаж.

* * *

Увы, ничто не вечно под луной, и хлопотами Фреда его бестолковый собрат постепенно оклемался, вернул рыжий цвет и прежний жизненный тонус. К сожалению.

А Гарри, придя однажды вечером в спальню, обнаружил свою кровать залитой чем-то жёлтым, тухлым и отдающим остаточной магией. Жёлтого было много. Если бы это любовно собирали вдвоём, понадобилось бы несколько дней и большое помойное ведро.

— Это не я! — в ужасе завопил Рон, ощутив на себе мрачный взгляд принимающего решение Поттера.

Гарри был далёк от мысли, что это мог сделать Рон. У мелкого рыжего, в отличие от старших братьев, инстинкт самосохранения был в полном порядке, это мальчик ещё по книгам помнил. Вопрос в том, что делать дальше.

Можно наказать Рона за братьев. Но это не сделало бы Гарри выше и порядочнее двух подонков, которым приходится противостоять. Да и плевать Фроджам на Рона, вот что главное. Так же как на Джинни, родную мать и всю остальную семью.

Можно пойти и обоссать им постели в ответ. Но убирать в любом случае придётся не им, а домовикам. Братьев подобный ответ даже не почешет.

И вообще, Гарри сейчас не о том думает. Мальчик покосился на проход в коридор. В их, с позволения сказать, спальне даже дверей не предусмотрено: ни петель, ни дверной коробки, лишь гостеприимно зияющая каменная арка. Старосты бесполезны, декан — тем более. Гарри достал из чемодана спальный мешок, переложил его в школьную сумку и пошёл к умывальникам. Здесь он ночевать больше не будет.

Но где же ночевать, если не в спальне? И сегодня, и завтра, и в ближайшие несколько лет. Решать проблему предстоящей ночи нужно было быстро: вечер за окном становится всё глубже и скоро отбой. Именно об этом и размышлял Гарри, неспешно чистя зубы на ночь.

Самый очевидный вариант — Выручай-комната. Гобелен Варнавы Чокнутого Гарри отыскал давно, проблема была лишь в том, что мальчик… этим чудесам не доверял. Если бы Гарри был учителем и у него имелась такая чудесная комната, то Гарри обязательно включил бы её в сетку расписаний и проводил в ней самые сложные, самые оборудованные уроки. Преподаватели дрались бы за неё так, как четыре школьные команды не дерутся за одно-единственное поле. Такую комнату никогда, никогда не смогли бы забыть! А Основателей, умевших делать подобные вещи, попросили бы зачаровать «на выручайство» все аудитории в школе.

Значит, уроки в комнате не велись, да и вообще туда никого не пускали, потому и забыли. Значит, была причина. Значит, она может оставаться там и по сей день. Радиация какая-нибудь магическая или ещё чего невидимое и неощутимое для таких необученных лбов, как мелкие студиозы из Армии Дамблдора.

Нельзя хватать первую красивую книжку из Запретной секции и бежать проверять её в туалете. Может, в Выручайке и можно провести тренировку-другую, но ночевать там — непозволительно глупо.

Можно найти заброшенный класс и улечься на полу. Но рано или поздно там окажется миссис Норрис со стариком Филчем, и Гарри с Филчем опять не дадут поспать. Дамблдор — настоящий дока в этом деле.

Оставался ещё гриффиндорский чердак. Именно его Гарри и решил обследовать, потому что надеялся, что миссис Норрис туда не заглядывает.

На чердаке было сухо, безветренно и пыльно. С пылью Гарри всегда был в добрососедских отношениях: она его не пачкала, а он не давал ей заскучать. А ещё на чердаке имелось несколько каминных труб — горячих и дышащих уютным теплом. И много старых кроватей, среди которых быстро отыскалась вполне целая и нескрипучая. Найти бы ещё ту гору перин, что попадалась на глаза в прошлое посещение… И вот, когда Гарри обходил первый мансардный этаж в поисках матрасов, его взгляд случайно упал за окно.

Окна во внешних стенах Хогвартса в большинстве своём выполняли лишь номинальную функцию дневного освещения: пропускали немного света, но что-либо разглядеть в них было трудно. Старый замок — не панельная многоэтажка: стены слишком толстые. В их гриффиндорской спальне, например, до внешнего воздуха было два с половиной ярда камня. Не окна — тоннели во враждебный мир.

Но здесь, на чердаке, в оконные проёмы крутой черепичной крыши было видно небо: сказочный купол редкой в их краях безоблачной ночи. И глядя на манящие маяки далёких звёзд, Гарри подумал: а почему бы и нет?

Уже через минуту мальчик стремительно поднимался в небо. Внизу осталась школьная суета, деревенский собачий лай и свет из многочисленных витражных окон. Десятки миль тёмной, никогда не знавшей электрического освещения земли и распахнутые сокровищницы звёздных халифов над головой.

Гарри поднимался, пока земные звуки не затихли полностью. Это удивительно: если не считать шелеста постоянно дующих ветров, в небе очень тихо. Там нечему шуметь. Даже ветер завывает лишь нашими ушными раковинами, завихряясь о нехарактерное для здешних высот препятствие. Лёгкое движение волшебной воли — и исчезнет даже этот звук. Незачем тревожить родную стихию у себя дома.

Останется лишь холод. Гарри улыбнулся, снял ботинки и спрятал их в сумку, а взамен достал спальный мешок. Ещё одно движение волшебства — и мальчик расстелил спальник прямо поверх левитирующего заклинания. И немедля залез внутрь.

Отогревшись, Гарри счастливо посмотрел на звёзды и расслабился. Никакая лебяжья перина не сравнится с мягкостью воздуха. Никакой подушки не нужно, если голова покоится на родной стихии. Никакой балдахин не укрывает лучше звёздного купола.

Гарри было очень уютно и спокойно. Впервые в жизни он засыпал, окружённый воздухом *полностью*, со всех сторон. До земли — не меньше мили, сюда не долезут никакие опасности. Птицам тут делать нечего, самолёты летают намного южнее, мётлы не вытянут. А если всё же кто-то и пожалует — что ж… Родная стихия имеет куда больше власти *здесь*, на высоте, когда ей не мешают глупые потолки, полы и стены, и когда воздушная защита может замкнуть себя *целиком*. Толстым, километровым шаром без лазеек, без тылов и слепых зон.

Единственная опасность, которая могла бы подстерегать в небе спящего человека — холодный воздух, вдыхаемый всю ночь во сне. Но воздух — именно воздух — никак не мог повредить юному магу воздуха. Так уж повелось ещё с раннего детства — с той самой ночи, когда три так называемых педагога бросили годовалого младенца на ноябрьском морозе и поспешили присоединиться к празднующим. Промозглая сырость и ранние заморозки не повредили маленькому герою, а простыл он тогда *от земли*: стылый и вытягивающий любое тепло камень всё же добрался до Гарри под утро, миновав промокшие одеяла и не найдя отпора от сутки не кормленного тела.

Гарри, впрочем, не вспоминал сейчас о подобной ерунде. Наслаждаясь самым лучшим ночником на свете — млечной рекой с раскатившимися по руслу бриллиантами, — мальчик счастливо недоумевал: как же он раньше до такого не додумался?

* * *

Один недостаток в небесной кровати всё же имеется: солнце поутру слепит сквозь веки и не позволяет разоспаться. Пасмурных дней на высоте не бывает. Какая ерунда, право слово, если первое, что встречает тебя в новорожденном дне — белоснежная вата проплывающих под ложем облачных замков!

Гарри открыл глаза отлично выспавшимся и в кои-то веки не под храп на соседней кровати. Вылез из спальника, очистил его от ночной испарины — и, вспомнив Санту, уже через минуту вышел из камина в факультетской гостиной, не потревожив ни сажи, ни пепла, ни полыхавшего там огня. Впереди был полный интересных дел новый день, а за ним — точно такая же спокойная ночь в родной стихии.

Ну а что же близнецы, спросите вы? Не знаю, стоит ли упоминать о подобной ерунде в такое утро… Одним словом, Фроджам через некоторое время пришлось покинуть Большой зал и перейти на восполнение калорий в приватном порядке, на кухне Хогвартса. За общим обеденным столом стало небезопасно.

Посудите сами: вдохнул слишком неосторожно — и полный кубок сока вдруг оказывается у тебя в трахее. Или ложка промахивается совсем уж неудачно — так что глаза заливает горячим и острым соусом. Или вон забылся да заржал за столом — а тебе в рот влетела твоя же ириска из кармана. Да так неудачно влетела, что зубы заклинило и выплюнуть никак невозможно было.

Именно так Фред попал в больницу в первый раз: с вывернутой наизнанку челюстью от нереально распухшего языка. Простые-то ириски эти продвинутые личности в карманах не носят. А кто в этом виноват? Профессор Снейп, конечно же! Ну как можно учить третьекурсников варить «Увеличивающее зелье»? Всем же известно: даже в таком возрасте находятся младенцы, которые всё тащат пожевать на вкус! Вон Джордж не даст соврать: набил полный рот подрывных орешков да и залёг в больницу вообще без челюсти. И думаете, это его чему-то научило? Вышел из лазарета — и немедленно поставил контрольный эксперимент. Вместе с Фредом, наглотавшимся собственного «кровавого фонтана».

Примерно таков был асимметричный ответ юного волшебника: Гарри не мог больше ночевать вместе с друзьями в одной спальне, а его противники — принимать пищу с факультетом. Сеешь ветер — пожнёшь бурю. Воздушные маги знают это как никто другой.