Не та книга (джен)

— Подъём! Живо!

Утренний сон особенно сладок. Однако грохот бьющейся в петлях дверцы не оставлял ни малейших шансов детской дремоте.

— Вставай, негодный мальчишка! Хватит спать!

Над головой дробно зашелестела осыпающаяся пыль. Неясно, откуда в стерильном хозяйстве тётушки Петунии бралось столько пыли, но в чулане под лестницей она сыпалась всегда, стоило лишь постучать по фанерным стенкам или, что особенно любил делать Дадли, попрыгать сверху по скрипучим ступенькам. До тех пор, пока Гарри не догадался соорудить себе «подвесной потолок» из натянутых под косоуром газет, эта пыль сыпалась ему в кровать, в лицо и в глаза.

— Живо!

В дверь саданули особенно сильно, и Гарри решил не испытывать судьбу.

— Да, тётушка.

Семейство Дурслей жило в типичном доме среднего класса: двухэтажном «коттедже» на четыре спальни, со встроенным одноместным гаражом и крохотным парадным газоном. Лестницы в таких домах довольно узкие и не идут ни в какое сравнение с пролётами в супермаркетах. Детская кроватка-топчан в подлестничном чуланчике помещается, а вот чтобы спустить с кровати ноги, уже требуется открывать дверь. Иначе коленки девать некуда. Даже такому мелкому и тощему пацану, как Гарри.

Откинув одеяло, привычно поджав ноги и извернувшись, Гарри «распаковался» из положения «лёжа» в положение «сидя». Затем пошарил по небольшой полке над подушкой и водрузил на нос очки. С очками нужно было обращаться осторожно: дужка была сломана и заклеена скотчем.

— Шевелись, у тебя минута на ванную, — сообщила всё ещё стоявшая над душой тётя. — И присмотри за беконом на кухне. Сегодня день рождения Дадли, так что всё должно быть идеально!

Остатки сна мигом вылетели из головы. Сегодня! Сегодня он наконец…

— Да, тётя!

Проигнорировав носки под кроватью, Гарри подхватился и пошлёпал в санузел. Минута в понимании тётушки — это именно минута. Дальше начнутся санкции. А лишних санкций именно сегодня Гарри не хотелось бы.

Нарезать бекон порционными ломтиками и выложить их на разогретую с маргарином сковородку было для Гарри привычным делом. Большая сковорода вмещала ровно четыре английских завтрака и повлиять на это было трудно, но ничего не мешало отрезать лишний кусок сырой грудинки и тихо схарчить его, пока тётя смотрит в другую сторону. И ломтик колбасы, которую он шинковал аккуратными дольками, пока румянится бекон. И кусочек хлеба, загружавшегося в тостер. Главное — не чавкать, не жадничать и не давиться, ну и чтобы Вернон не заметил. Но у дяди сегодня иные заботы.

— Тридцать шесть! — провопили за спиной плаксивым дискантом, когда Гарри уже вылил на сковороду положенные восемь яиц и занялся помидорами. — На два меньше, чем в прошлом году!

Тридцать шесть. Эту цифру Гарри помнил, но он совершенно не представлял, что она значит на практике. Места на кухне не осталось. Гарри едва пролез к небольшому пятачку у плиты. Часть особо габаритных подарков всё равно не поместилась и высилась внушительной кучей в прихожей.

Новый компьютер и россыпь картриджей к нему. Ещё один телевизор. Видеомагнитофон. Гоночный велосипед. Радиоуправляемый вертолёт. Сборный моторизированный танк 1:10. Фотокамера. Видеокамера. Детские рации. Комплект «лазерных бластеров». Приличный бинокль. Петарды «Юный коммандо». Куча неидентифицируемых пёстрых упаковок. И золотые часы.

Самое важное для одиннадцатилетки — это золотые часы. Как пенсне на обезьяне.

— Ты забыл подарок тётушки Мардж, — поспешила погасить истерику Петуния. — Завалил его вон теми коробками.

Это не мудрено. Подарок у Мардж был всегда один и присылался в конверте.

— Тогда тридцать семь… Тридцать семь?! Но это же… это же всё равно меньше, чем…

Похоже, воспитательная истерика неизбежна, озабоченно подумал Гарри. Как назло, места для манёвра нет, кухня — не самое большое помещение в доме. Но кто же виноват в том, что обеденный стол — любимое место Дадли?

— Мы купим тебе ещё два подарка, сегодня в городе! — Тётя тоже клювом не щёлкала и опасные признаки отслеживала загоризонтно. — Как тебе это, малыш? Ещё два подарочка!

Гарри погасил огонь, посыпал яичницу крошеной зеленью и разрезал её на четыре неравные части. Им с Петуньей полагались меньшие доли: тётя ела мало, а Гарри… Гарри был Гарри.

— Тогда получится… тридцать… тридцать…

— Тридцать девять, золотце.

Гарри достал первую тарелку, но больше ничего сделать не смог: место на кухне закончилось *полностью*. Столкнувшись с не решаемой в рамках его компетенции проблемой, мальчик развернулся и постарался поймать взгляд кого-нибудь из взрослых.

— А, ну тогда… Тогда ладно! Но они должны быть большими!

Не тратя ни секунды, одетый в пижаму Дадли приступил к потрошению пенопласта и извлечению наружу новенького компьютера. Прямо на кучу коробок на обеденном столе и вдали от подходящих розеток.

— Настоящий Дурсль растёт! — хохотнул Вернон. — Этот парень своего не упустит.

После чего, осознав таки утренний голод, дядя раздражённо посмотрел в сторону плиты. В ответ Гарри приподнял пустую тарелку и показал глазами на стол. Тётя понятливо встрепенулась и хотела что-то сказать сыну, но тут в прихожей зазвонил телефон.

Сердце Гарри застучало чаще.

— Давай-ка сначала позавтракаем, — вынужден был принять удар на себя глава семейства, с натугой убирая со стола ящик с видеомагнитофоном. — Не хватало ещё остаться в такой день голодным.

Дадли было протестующе взвыл, но, услышав про голод, переменил решение. Смахнув широким жестом половину стола на пол (ничего, впрочем не разбилось, потому что пол тоже был занят), Гаррин кузен оставил себе упаковку с часами, которую принялся сноровисто расковыривать, будто омара во французском ресторане. Гарри подал наполненные тарелки родственникам, сам же приступил к быстрому поглощению своей порции у плиты. Тётя говорила по телефону, и ничего хорошего для завтрака результат разговора не сулил.

— Вернон, у нас проблема, — сообщила Петуния спустя несколько минут. — Миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет забрать… этого.

Гарри помрачнел. Пока что всё сбывалось в точности. Хорошо это или плохо… Да чего себя-то обманывать — плохо это. Хуже некуда.

Первым на слова матери отреагировал Дадли. Предсказуемо истерично.

— Нет, не-ет! Я не хочу! Он же всё испортит! Он всегда всё по-ортит!

Вздохнув, Гарри сосредоточился на остатках своей порции, запивая её для скорости чаем. Он давно убедился, что любые его реплики не влияют на решения родственников, зато добавляют лишних проблем ему самому. Мальчик предпочитал помалкивать, позволяя взрослым самостоятельно исчерпывать спорные темы, а поступал впоследствии всё равно по-своему.

Вот и теперь. Вернон, Петуния и Дадли последовательно перебрали варианты «отправить к Мардж», «отправить к Ивонн», «оставить дома», «выгнать до вечера на улицу», «запереть в машине», «отдать в приют на день», ни к чему конструктивному не пришли, а потом в дверь позвонил Крыс.

То есть это был лучший Дадлин друг Пирс Полкисс, но выглядел он как крыса и вёл себя так же. И как лучший друг, сегодня Крыс должен был ехать вместе с именинником в Лондонский зоопарк, а Гарри предстояло сидеть целый день у старой кошатницы Фигг, слушать неисчерпаемые пересказы старческих снов и изучать бездонные фотоальбомы её обожаемых кошек.

Дадли немедленно прекратил театральную истерику, вскочил и побежал встречать приятеля. Горючие слёзы испарились будто по волшебству. Приход Полкисса означал, что время для прений закончилось и пора выезжать. В том или ином виде.

И потому уже через пятнадцать минут основная компания грузилась во вместительный дядин Vauxhall, а сам Вернон, отведя Гарри в сторону, накачивал его последним китайским предупреждением:

— Я предупреждаю тебя, мальчишка! — дядя шипел, нависая над племянником всей своей раскрасневшейся рожей. — Хоть одна твоя ненормальная выходка, хоть что-то подозрительное с твоей стороны — и ты просидишь в своём чулане до Рождества!

— Я приложу все усилия, дядя, — спокойно ответил Гарри.

Вот так он и оказался на заднем сиденье автомобиля, едущего в зоопарк.

* * *

Своих родителей Гарри не помнил. Тётя Петуния говорила, что они погибли в автокатастрофе, и жутко при этом раздражалась. Тётя Мардж добавляла что-то про гнилую кровь и дурную наследственность, а злой она ходила всегда.

Приёмного ребёнка в семье Дурслей не любили, и мальчик рано осознал, что источники позитива для себя нужно искать где-то в другом месте. Однако до того, как он пошёл в школу, это было делать затруднительно: из дома его, как и любого маленького ребёнка, дальше двора не выпускали, а дома был Дадли. И Вернон. И Петуния. Тот ещё квест на выживание в подводной лодке.

Маленькие дети постоянно попадают в какие-нибудь неприятности: в луже вываляются, с качелей навернутся, коленку раздерут. Это нормально для малышей, оттого за ними и присматривают на постоянной основе. Гарри в семье не жаловали, а потому и заботились о нём куда меньше, а за неприятности наказывали куда больше. Если у Дадли ломалась недавно подаренная игрушка, ему тут же покупали новую; если у Гарри сломанная Дадлина игрушка чинилась, на него орали и запирали в чулане. Если Дадли царапал руку, ранку под истеричные вопли немедленно промывали и перевязывали, а слёзы успокаивали чем-нибудь вкусненьким; если у Гарри содранное до мяса колено заживало за ночь, тётка злилась и запирала мальчика в чулан. Если Дадли вываливал новый бежевый костюмчик в свежем болоте, Гарри наказывали за то, что недоглядел и не удержал; если же Гарри убирал наляпанную Дадли грязь со своих обносков, Дадли об этом ябедничал, тётка злилась и опять запирала мальчика в чулан.

Так постепенно Гарри и освоил простую истину, что всё ему интересное следует делать вдали от чужих глаз. Это удавалось далеко не всегда. Но лучше уж так, чем быть запертым в чулане. Потому что в подлестничном чулане можно было только лежать. Ну ещё сидеть на коленях на кровати, но лишь до того времени, пока Гарри не подрос. А лежать целыми сутками было очень скучно. И трудно. Сами попробуйте пролежать на плацкартной полке сутки — поймёте.

Почему на полке? А нормальная кроватка в чуланную дверь не пролазила.

В пять лет Гарри пошёл в школу. Тётя едва дождалась этого возраста и буквально выгнала его на занятия: «хоть на полдня избавиться от его ненормальностей». Дадли тоже пошёл в школу, потому что поднял истерику: как это так, этот ненормальный идёт в интересное место, а я нет. Но пробыл он там ровно один день и больше туда ходить не захотел. Ему не понравилось, что воспитатели относятся к его истерикам не так, как родители, а иных способов коммуникации со взрослыми он ещё не изобрёл. Гулять и кушать в школе разрешали меньше, чем дома, и Дадли решительно не понял, зачем ему сдался этот концлагерь.

А Гарри школа понравилась. Там на него в кои-то веки не орали и даже научили читать. И считать. С чтением поначалу получалось не очень: буквы-то мальчик выучил быстро, но они почему-то означали то одно, то другое. Помогала практика, которой в школе хватало с лихвой. Но зато с математикой проблем не было: два плюс два всегда было четыре, а не «а», «э», «эй», «и», «о» или «у» на выбор воспитательницы.

Оценок в младших классах не ставили, а Петуния в школу Гарри не водила, так что Дурсли очень долго не имели повода ни выслушать восхищённые отзывы о способностях их племянника, ни ответить на озабоченные вопросы, почему это Гарри ходит в обносках на четыре размера больше и никогда не оставляет недоеденными бесплатную пресную булочку и стакан законодательно положенного молока.

Впрочем, детей из бедных семей в муниципальной elementary хватало: на дворе стояла середина восьмидесятых, и остатки промышленности, пережившие кризис прошлого десятилетия, планомерно уничтожались тэтчеровской налоговой политикой.

Видя любознательного ребёнка, словно пересохшей губкой впитывающего никогда не поступавшие ему ранее знания, воспитательница предоставила Гарри досрочный доступ в детскую библиотеку. И мальчик получил два почти счастливых года — в школе, среди новых друзей, интересных затей и удивительных книг. Домой его отныне выгонял только голод.

А через два года в школу вынужденно поступил и Дадли. Семь лет — крайний срок в Литтл-Уингинге, когда ребёнок должен перейти в школу с домашнего обучения, если для обратного отсутствуют медицинские показания. Тётя Петуния пыталась заниматься с сыном дома, но как именно могли выглядеть такие занятия, вы, наверное, уже догадались. Даже к одиннадцати своим годам Дадли всё ещё испытывает трудности с беглым чтением и элементарным счётом.

В семейство Дурслей потекла обратная связь, и Гарри был вынужден освоить новую грань «искусства возможного»: он начал занижать табельные оценки, чтобы не сильно выделяться на фоне кузена, и смирился с потерей бо́льшей части своих приятелей. К приятелям его ревновал Дадли, силой и угрозами отбивая у последних желание поддерживать с Гарри хоть какие-то отношения; а к прекрасным оценкам «этого ненормального» неровно дышали Вернон с Петунией.

Доступ к библиотеке у Гарри, однако, сохранился, тем более что она спасала его от банды Дадлиных корешей. Начинающим хулиганам совсем не улыбалось часами караулить этого шкета у школы, так что нарваться на летучий отряд скучающих садистов мальчик мог теперь только случайно. Всё, на что оставалось рассчитывать Гарри при таких встречах — собственные ноги и удача.

А в девять лет с Гарри произошло ещё одно знаменательное событие: он обнаружил в библиотеке… полку с книгами.

Ту самую, из-за которой он до сих пор иногда вскидывается по ночам в холодном поту. Молча. Сдерживать озвучивание собственной боли Гарри научился задолго до школы.

* * *

Автомобиль резво поглощал километры на пути к вожделенному зоопарку. Справа и слева тощего Гарри подпирали Дадли с Крысом, конечно же занявшие места «у окон». Но Гарри не расстраивался, потому что в его распоряжении оказался великолепный вид на лобовое стекло. Впереди тоже много интересного. Единственное, что слегка портило настроение — дядины глаза в зеркале. Вернон специально развернул его так, чтобы смотреть именно на Гарри.

Он меня боится, подумал мальчик. Они все меня боятся. И благодаря прочитанным книгам я понимаю, почему. Вот только поделать ничего не могу. Их страх иррационален и никак не зависит от моих действий. Проверено не раз. А попытка поговорить об этом чревата суточной голодовкой в «карцере».

Всю дорогу дядя разглагольствовал о продажных политиках, непутёвом племяннике, дурных руководителях филиалов, ленивом дармоеде, придурках-заказчиках, идиоте-приживале, распоясавшихся мотоциклистах, раннем быковании одного сопляка… Гарри молчал, в целом по поездке и о летающих мотоциклах в частности. Отстранённое молчание — лучшая тактика в отношениях с Дурслями, а такая ерунда, как глупые полёты на драндулетах, ему и даром не снилась.

Если он летал во сне, то без костылей. На крыльях, как и все дети.

На входе в зоопарк Петуния вынужденно купила Гарри мороженое. Сложно отмазываться «а у этого мальчика диабет», если указываешь не на откормленного поросёнка с огромной задницей, а на тощего шкета «жердь в одежде».

С выбором собственной одежды, кстати, Гарри Дурслей не понимал. Ему лично, в его без малого одиннадцать лет, было абсолютно всё равно, что носить, лишь бы было по погоде и не кололось, — но дяде с тётей? Они из кожи лезут вон, лишь бы выглядеть *нормальными* и респектабельными, и тут на́ тебе: племянник бегает в мешковатых обносках с чужого плеча, очень некрасиво оттеняя родного сына. И ладно бы по окрестным пустырям бегал — одежды на сорванцов не напасёшься, — но выход в люди? В школу? В Лондон? Хотя сегодняшняя-то поездка запланирована не была, но ведь парадному комплекту всё равно, когда надеваться? Если он есть, конечно.

Сам зоопарк Гарри не понравился. Полкисс с Дадли носились двумя снарядами от вольера к вольеру, вопя во всю глотку и расталкивая посетителей. Строили рожи приматам, шугали голубиные семьи в клетках, кидались каким-то мусором по антилопам… Недолго. Появился смотритель и решительно посоветовал старшим Дурслям найти себе другое место. Вернон покачал права, но в основном Петунии. Со смотрителем он спорить не рискнул, тот был в форме охраны и с рацией на поясе.

Гарри же видел лишь потухшие глаза местных обитателей, бесцельно тянущих своё существование в тесных вольерах и клетках. Прямо как он сам в своём чулане.

Зверям, впрочем, было хуже, чем ему. Свобода их убьёт, а он ещё имеет шансы побороться.

Наступал, однако, неизбежный момент отставить меланхолию и собраться. Их группа приближалась к Дому рептилий.

Как по заказу, именно у террариумов Дурсли-старшие решили сделать тактическую паузу и передохнуть. Их можно понять: июльский денёк выдался жарким, а в обширных залах работали мощные кондиционеры. Отчего-то здешним холоднокровным гадам требовалась сумеречная прохлада, а не полуденное тепло.

Гарри решительно не интересовало, может ли он разговаривать со змеями, услышат ли его через толстое стекло и найдутся ли интересные темы у этих примитивных созданий. Он отошёл максимально далеко от секции пресмыкающихся, а в особенности от витрины с огромным удавом, отыскал среди ящериц затесавшийся к ним террариум с экзотическими жабами, пристроился к поручню и собрался зависнуть здесь столько времени, насколько у Дурслей хватит терпения пялиться на меланхоличные чешуйчатые трупы.

Лягушки и жабы Гарри неожиданно заинтересовали. Они были пёстрые и разные, а ещё им совершенно точно было без разницы, у природного болота они медитируют или у искусственного. В желудке мирно переваривалась сосиска в тесте: перед подходом к змеям Дурсли устроили всеобщий перекус. Казалось бы, что может пойти не так?

— Давай ещё, пап! Пусть он проснётся!

Деликатный стук по оставленной далеко за спиной витрине сменился устрашающим грохотом кованой перчатки по воротам. Гарри, однако, и ухом не повёл. Тупой силы Вернону было не занимать, но толстые стёкла обязаны выдерживать и не таких посетителей. В супермаркетах туда иногда дети на бегу влетают, что им какой-то кулак?

— Ещё, ещё сильнее! Чё он дрыхнет, как наш очкарик за партой?

Может, Гарри повезёт и сюда заглянет ещё один смотритель с рацией?

— Мне тут скучно, пойдёмте дальше!

Вздохнув, Гарри отыскал небольшой кусочек гальки в клетке с лягушками, сосредоточился и произнёс пару слов, не открывая рта. Камешек поднялся в воздух. Незаметно и невысоко: всего на полдюйма. Поднялся и замер в таком положении.

Да. Знаменитая «Вингардиум Левиоса» оказалась требовательной не к силе, а к концентрации. Силу Гарри, наверное, не потянул бы в его возрасте, а так… Словно выполняешь упражнение на баланс, когда акробат в цирке держит в равновесии несколько шариков, поставленных друг на друга. В общем случае это стало получаться не сразу, но теперь… Теперь это был надёжный способ успокоиться и обрести полный штиль в душе. Не может произойти ничего неконтролируемого, пока ты погружён в контроль.

— ПОЛКИСС, АЙДА КО МНЕ! Ты не поверишь, что она вытворяет!!

Террариум с лягушками находился на другой стороне зала, так что Дадли пришлось сделать ОЧЕНЬ большой крюк, дабы пнуть на бегу расслабившегося кузена. Гарри упал на пол, но камешек не выпустил, продолжая держать безукоризненный баланс без зрительного контакта. С вялой отстранённостью Гарри посмотрел на окно с удавом. Ещё десять минут назад успешно прикидывавшийся протухшим шлангом, боа-констриктор возвышался своей плоской башкой над витриной и пялился прямо на Гарри.

Мудак ложноногий.

Дадли добежал до витрины, расставил руки и прилип к стеклу прямо напротив питоньей головы. И… едва не свалился в шевелящиеся кольца.

Стекла в витрине не было.

Гарри поспешно отвёл глаза. Игнорируя истошный визг улепётывающего кузена, мальчик попытался найти глазами Дурслей, но обнаружил другое. Низкий неприметный человечек завершал какой-то танцевальный жест удерживаемой в руке указкой. Выглядел он как клоун, отыгрывающий дурашливого дирижёра, и высокий фиолетовый цилиндр на голове будто намекал ухохатывающимся зрителям о компенсировании чьего-то небольшого роста. Как в таком нелепом наряде можно было сохранять незаметность, Гарри не знал, но на чудаковатого человечка в поднимающейся панике никто не обращал внимания. Да что там, даже самому Гарри приходилось прилагать усилия, чтобы удерживать на странном субъекте взгляд, однако каких-либо деталей, кроме цилиндра и палочки, рассмотреть на этом паяце не удавалось.

Да, Гарри уже понял, что видит самого настоящего мага с самой настоящей волшебной палочкой. Которая только что была направлена на исчезнувшее стекло.

«Дирижёр» театрально распахнул руки в стороны и беззвучно захохотал среди мечущейся толпы. Затем оглянулся на Гарри, обнаружил его внимание и прекратил веселье. Несколько секунд они напряжённо смотрели друг на друга, затем волшебник тряхнул головой, будто отгоняя наваждение, развернулся и зашагал прочь.

А Гарри подняли и поставили на ноги чьи-то сильные руки.

— На выход, пацан! Живо! Эвакуация!

Человек в форме охраны развернул его в нужную сторону и подтолкнул для скорости в спину. Толпа в зале сильно поредела. Ползающего по полу удава окружали служащие с какими-то палками, петлями и швабрами.

А в террариуме «Экзотические земноводные», в полудюйме над искусственным грунтом продолжал висеть маленький кусочек гальки.

Этот книжный стеллаж Гарри впервые увидел только в девять лет. Библиотекарь в их школе был хороший, так что самые интересные детские книжки расставлялись ближе ко входу, а на удалённых окраинах покоилась специфическая литература для старших и любознательных читателей: детские энциклопедии, приключенческие романы, исторические повести, сборники «Сделай сам» и тому подобные сокровища.

В совсем уж далёком и плохо освещённом углу складировались подшивки старой периодики. Непонятно, что делала в детской библиотеке эта макулатура, но набрались её с момента последней ревизии целые горы, и свалены были эти горы прямо на полу: никаких полок для них не хватило бы. Библиотекарю эта свалка была как кость в горле, она постоянно ворчала что-то про «пожар» и «грузовик для вывоза», но, видать, своими силами сделать ничего не могла. У муниципальной школы имеются и более приоритетные статьи расходов.

И вот если перелезть через эти пыльные горы, ничего не повалив по дороге, то за ними пытливому исследователю открывалась неглубокая тёмная ниша. Видимая только после преодоления «перевала».

Гарри, как и положено пятилетнему ребёнку, начал с полок поближе, но за четыре года уверенно перечитал и энциклопедии, и серию «Как это устроено», и географические альманахи, и многое другое. Романы и повести показались ему жутко скучными: он просто не понял, зачем люди страдают всей этой фигнёй, да ещё настолько подробно описывая каждую травинку. А вот «Начала наук» он читал с удовольствием, тем более что математика продолжала оставаться его любимым предметом. Там, в отличие от английского языка или рисования, субъективную оценку поставить трудно.

Через завал он долго не решался перелезть: боялся, что его отлучат от прочих богатств. Но чувствовал, что там должно быть что-то интересное. И вот однажды летом, когда библиотекарь отлучилась на обед, он всё же решился.

Нишу занимал ещё один стеллаж. Пыльный и под потолок забитый теми же подшивками. Почти. Среди растрёпанных газетных стопок и громоздких подшивочных альбомов нашлось несколько книг. Старых и зачитанных до потемнения обложек.

Книги оказались сказкой. Одной большой сказкой, напечатанной в семи толстых томах. Сказкой о простом мальчике-сироте, который оказался волшебником, сел на большой красный поезд и уехал учиться в самую настоящую волшебную школу.

Гарри утонул в этой мечте. Столько чудес, столько захватывающих приключений, столько… нужности твоих трудов для окружающих тебя друзей! Причём чудеса не происходили с тобой — ты творил их сам! Летал как птица, дышал под водой, метал огонь и возвращал к жизни напрочь испорченные вещи…

Так продолжалось до тех пор, пока молодой герой не проснулся тогда, когда не следовало. И не обнаружил, что всё это время жил в мире сладких иллюзий, а на самом деле…

А на самом деле его быстро поймали и вернули в манящую сказку. Но герой выкрутился вновь… И вновь…

С каждым томом повествование становилось всё мрачнее, а в последних трёх и вовсе превратилось в ночной кошмар, в отчаянной бездне которого не осталось ни одного повода для надежды.

Конец у истории оказался хуже некуда. Юный маг, многократно преданный и ограбленный всеми своими друзьями, к тому времени давно хотел просто умереть и прекратить мучения. И ему наконец позволили это сделать. Вместе с ним погиб и главный злодей.

А освободившееся тело юного героя занял мудрый старец, все эти годы возглавлявший борьбу Светлых сил.

В силу малого возраста Гарри осознавал едва половину от написанного, да и доступ ко всем томам получил не сразу, но и осознанной части… Он, для примера, так и не понял, как может выглядеть «родильная машина» или для чего нужно «разбирать на ингредиентах», но вот сцену скармливания того, что осталось от этого «разбора», семейному стаду садовых гномов представил вполне живо.

Целую неделю после прочтения последнего тома Гарри не мог нормально спать и два дня почти ничего не ел, чем немало переполошил тётю Петунью. Отойдя от ступора и впервые за многие годы выплакавшись в подушку, Гарри принялся размышлять, что же ему теперь делать.

А почему он вообще воспринял эту историю столь близко к сердцу? Потому что она носила его имя.

«Гарри Поттер и Философский развод»

«Гарри Поттер и Скульптурная галерея»

«Гарри Поттер и Филиал Азкабана»

«Гарри Поттер и Кубок предателей»

«Гарри Поттер и Жареный петух»

«Гарри Поттер и Вампир-полукровка»

«Гарри Поттер и Подаренная смерть»

Каждый том — один год обучения в этой кладбищенской мастерской. С одиннадцати до семнадцати лет.

Первая содержательная сцена в книге происходила 23 июля 1991 года и начиналась с выкрика «Вставай, негодный мальчишка! Присмотри за беконом, у Дадли сегодня день рождения». И вот теперь она с блеском реализовалась.

Однако убедиться в том, что сказка имеет к Гарри реальное отношение, мальчику пришлось намного раньше: сразу же, как только он подтвердил факт того, что является волшебником.

* * *

— Повернись… Присядь… Подними руки… Сидит нормально. Всё, снимай. И будь с нею аккуратнее: в этой форме тебе ходить ближайшие три года!

За инцидент в зоопарке Гарри наказали знатно: надолго заперли в чулане и урезали рацион. Оправдываться Гарри даже не пытался: бесполезно.

Позавчера он был выпущен на свободу, но не просто так, а потому что его сразу же отправили к старухе Фигг. Старуха ходила по дому на костылях и нуждалась в помощи, а Петунии как раз требовалось выехать с Дадли в Лондон и купить сыну новую школьную форму. Не оставлять же этого ненормального в доме после того, что он накуролесил в зоопарке на пару с той змеёй!

Вчера тётя завоняла весь дом, затеяв кустарную перекраску старой Дадлиной формы в радикально серый цвет. Морщили носы и прикалывались над актуальным колером все трое Дурслей, но Гарри было всё равно: вчера же он извлёк из корреспонденции и спрятал в чулане письмо из Хогвартса. Проблему куда бо́льшую, чем серые тряпки. А Дурсли… Если они жаждут, чтобы все в «Хай Кэмеронс» увидели, какие они выдающиеся нищеброды, то кто ж им доктор?

Текст письма повторял тот, что был в книге, вплоть до орденов Мерлина и Ньютов Скамандеров. Плохо. Поезд до станции Смерть стартовал строго по расписанию и пока что пролетает пикеты секунда в секунду.

Сегодня Гарри встал на четверть часа раньше, чтобы успеть позавтракать до прихода почты. Пора бы и Дурслям приобщиться к своей судьбе.

— Ваша почта, дядя. — Гарри выложил на стол стопку газет, среди которых виднелись два приметных конверта. — Я могу сегодня сбегать в библиотеку?

— Валяй, — рассеянно буркнул Вернон, споро вытаскивая из кучи The Guardian. — И до обеда не показывайся. А лучше до ужина.

Уже открывая наружную дверь, Гарри ухмыльнулся раздавшемуся с кухни Дадлиному воплю:

— Пап, смотри! Очкарику тоже что-то пришло!

В библиотеке Гарри планировал окончательно сравнить тексты писем и кое-что освежить в памяти. За прошедшие два года он изучил этот семитомник от корки до корки, а отдельные места вызубрил наизусть, но печатный оригинал всегда надёжнее собственной памяти. К сожалению, вынести книги наружу или хотя бы за пределы бумажной кучи не удавалось: Гарри всегда что-то отвлекало, а когда он вспоминал о затеянном, книга вновь стояла на своём месте.

Но сегодня в библиотеке его ждал неприятный сюрприз.

— Вот, — с удовольствием сообщила библиотекарь, — вывезли наконец эту помойку. Ещё в начале недели: хорошо, что тебя не было.

От залежей старых газет не осталось даже запаха. Унесли всё подчистую, пол вычистили и вымыли. Стеллаж со странными книгами тоже отсутствовал. Не было и ниши, в которой этот стеллаж стоял. Никаких следов. Ровная старая штукатурка.

Когда поезд трогается, расписание обычно остаётся на вокзале.

За обедом тётя Петуния была непривычно молчалива, а Дадли — нервный и не в своей тарелке. Если верить книге, он едва ли не впервые в жизни получил от отца решительный укорот.

А после ужина мрачный Вернон поставил племянника в известность, что тот переезжает наверх, в свободную спальню. Бедному собраться — только подпоясаться, так что уже через пять минут Гарри обживал новые апартаменты и освобождал кровать от наваленных на неё вещей. Спальня, которую ему выделили, до сегодняшнего вечера служила складом сломанных Дадлиных игрушек.

Вполуха слушая далёкие Дадлины вопли — видать, кузен решил не сдавать позиции и стоять насмерть, — Гарри размышлял о странностях со всеми этими письмами. Почему они продолжают приходить, ведь он уже вскрыл и прочитал первое из них? Почему их приносит обычный почтальон, а не совы? Неужели отправить почтой несколько конвертов без штемпелей и марок проще, чем послать сову?

На следующее утро писем пришло ещё больше. Дадли затеял в прихожей потасовку с отцом, пытаясь первым схватить принесённую почту и узнать наконец, что же от него так тщательно скрывают родители. А Гарри удостоился внимательного взгляда Петунии, потому что продолжал молчаливо игнорировать происходящее. Мальчик вряд ли мог на что-то повлиять. Те, кто не ленился законопачивать конверты в яичные скорлупки или вдувать мешками в каминную трубу, определённо преследовали какие угодно цели, но только не «просто доставить одно письмо Гарри Поттеру, который половину дня проводит на улице». А когда носорог борется с аллигатором, нужно отойти в сторону и не отсвечивать своим ценным мнением.

А ещё собирать запас еды в дорогу, который в случае Гарри ограничивался ломтиками долгохранящегося хлеба. И приготовить сумку с тёплой одеждой.

Дюжину яиц со «счастьем» доставили к порогу на следующий день, а в наступившее за этим воскресенье «пергаментной радостью» дунули через камин. Первой вылетела тугая пачка размером с квартальную подшивку Times и приложила Вернона по затылку; далее письма повалили россыпью, а камин превратился в профессиональную воздуходувку для палой октябрьской листвы.

Пинками и криками Вернон выгнал всех из гостиной и захлопнул дверь, но дурной поток и не думал ослабевать. Он валил мебель, бил хрупкую обстановку и заполнял свободный объём одинаковыми бумажными пакетами. Ну конечно же, письма с адресом «самая маленькая спальня» нужно доставлять в гостиную, хотя окошко своей спальни Гарри специально держал открытым круглые сутки.

Этот показательный разгром окончательно добил Вернона.

— У вас пять минут, — сообщил он под звуки штормового бедлама за спиной. — Берите только самое необходимое. Мы уезжаем.

— Вернон…

— Никаких возражений, я сказал!

Гарри развернулся к лестнице, показав остальным пример. Сумка у него была готова с вечера, но он зашёл на кухню и добавил к своим запасам пачку галет и кусок сыра из холодильника. Мечущаяся между шкафами Петуния хотела было окоротить подобную наглость, но, обернувшись на всё ещё не утихающую гостиную, смолчала. Оно и понятно: тут не знаешь, что останется от дома, так чего жадничать? Пусть хоть свою долю племянник тащит сам.

— Чего ты там в сумку нахапал? — неприязненно спросила она.

— Тёплой одежды.

Это навело тётю на мысль, что, сосредоточившись на запасах еды для мужиков, она упустила кое-что важное.

— Собери тут всё необходимое, — бросила она, направляясь в прихожую. — На стол!

Дважды повторять Гарри не требовалось. В ход пошли все запасы хлеба и печенья, сыр, джем, конфеты и невскрытая банка арахисового масла. Замороженные упаковки сосисок. Консервированная ветчина. С некоторыми колебаниями — ещё горячая жареная курица, которую мальчик упаковал в фольгу. Если он не ошибается, ночевать им сегодня придётся в гостинице на родине Снейпа, а там из всего inclusive — только протухшие кукурузные хлопья, зато вполне может найтись холодильник.

А пожрать Дурсли были не дураки.

В пять минут они не уложились, но Вернон как раз боролся с Дадли, пытавшимся пропихнуть в багажник свой компьютер с телевизором, так что времени на адекватные сборы хватило.

Напоследок Гарри сделал то, что должен делать Вернон, будь он повменяемей: перекрыл газ и воду в доме.

Выехав из городка на скоростную магистраль, дядя занял бескомпромиссно-правую полосу и гнал по ней на пределе скоростного лимита, но как-то рвано: спонтанно начинал «игру в шашки», разворачивался, останавливался на обочинах и прочими способами демонстрировал хорошую начитанность популярными детективами. Гарри не обольщался: почтовые бомбы наводятся не на стоп-сигналы, а на одну конкретную персону. Его найдут в любом медвежьем углу.

Вполуха слушая кузенов скулёж, Гарри размышлял, зачем Дурсли вообще взяли его, Гарри, с собой. Или почему.

Вот, они убегают от волшебников. А ещё они знают, что письма безошибочно находят племянника, где бы он ни прятался. Ну хорошо, пока что не знают, но, переночевав сегодня в гостинице, убедятся однозначно. И?

Почему они не бросят его где-нибудь на заправке? В той же гостинице? В чистом поле?

Или вот: почему они не оставили его в доме на Тисовой? Дурсли же наоборот заинтересованы в том, чтобы он уехал в свою ненормальную школу и не появлялся у них десять месяцев из двенадцати!

«Так, псих. Вот твоё письмо, прочтёшь на досуге. На днях к тебе придут и всё объяснят. Вали в свой интернат и не возвращайся раньше следующего лета. Там тебе понравится, можешь не сомневаться. Сейчас мы на пару недель отъедем отдохнём, а ты жди своих фриков и делай, что они скажут. Холодильник забит под завязку, у старухи Фигг всё остальное. Постарайся не спалить дом, иначе тебе негде будет жить».

Но нет. Они взяли его с собой. Как самое необходимое. Как то, чего бросать нельзя. Дом они бросили не раздумывая, а его…

Завтра они поймут, что бомбы наводятся на этот ходячий эпицентр, но всё равно будут тащить его с собой. До последнего, наравне с Дадли.

О некоторых вещах начинаешь задумываться, только проживая их лично. Никакое книжное предзнание не помогает.

— Этот мотель подойдёт. Я бы и дальше ехал, но глаза слипаются.

Быть может, это не простое внушение? Не Конфундус и не Империо, а… А Дурсли и вправду хотят для него лучшей доли? *Нормальной* жизни в их понимании.

— А тут есть кабельное ТВ? Мам, возьмите номер с кабельным, я и так пропустил и «Дживса», и «Мистер Бина»…

— Вряд ли, солнышко. Это Коукворт, и здесь…

Быть может, Петуния знает о волшебниках больше, чем рассказано в книгах? Знает, натерпелась, насмотрелась и всеми своими невеликими силами тащит племянника прочь из этого могильника?

— Никаких телевизоров! Завтра рано вставать, так что быстро ужинаем и сразу… Есть у нас чего пожрать?

* * *

Жареная курица была уничтожена за пять минут. Даже костей не осталось. Вернон гнал весь день без остановок на перекус, а потому задохнувшаяся и помятая тушка произвела на мужиков-Дурслей неизгладимое впечатление. Гарри перепали крылышки, и ему удалось их съесть лишь потому, что он успел до окончательной расправы Дадли над своей половиной птицы.

Что и говорить: ужин вышел «лёгкий», но ведь именно такой и рекомендуют перед сном, не так ли?

Вернон поднял их затемно. Ещё раз: лето, конец июля, затемно.

— Собачья вахта, — скалился он, застёгивая рубашку под небритым подбородком. — Пока *они* спят, мы успеем проскочить. Есть у нас чего пожрать?

В ход пошли тосты с джемом и по пачке сосисок на главных едоков. Гарри хотели скормить тех самых заплесневелых хлопьев, но победил аргумент:

— Вы же не хотите постоянно останавливаться у придорожных кустов, дядя Вернон?

— Прошу прощения, — подошла к ним заспанная хозяйка гостиницы. — Но нет ли среди вас некоего Г. Поттера? Для него тут принесли…

С уверенным видом человека, меньше всех имеющего отношение к Г. Поттеру, Гарри отвернулся от дискуссии и ловко выхватил несколько сосисок из последней пачки. С ними нужно расправляться как можно быстрее, до ночи они не дотянут.

«Не удивлюсь, если последнюю порцию писем сделал лично Снейп, — думал Гарри, глядя на огромную заводскую трубу и рассеянно выслушивая проклятия Вернона, который запихивал в багажник очередной мешок с “корреспонденцией от фанатов”. — Было бы здорово, если бы ему для этого пришлось вставать так же рано, как и нам».

Дядя привык, что посреди благополучного Литтл Уингинга нельзя просто так взять и начать жечь гору бумаги. В Коукворте и не такое едят на завтрак, но привычка — вторая натура.

Что касается Гарри, он бы с удовольствием оставил письма хозяйке. С наказом выкинуть их на помойку. Желательно вскрытыми. Пусть читают все кто хочет, магам стесняться нечего.

* * *

Провалившаяся уловка с «собачьей вахтой» заставила Вернона утроить бдительность. Проверочные остановки стали чаще, а их места — неожиданнее. Грунтовка между двумя распаханными полями, середина моста, небольшая рощица, верхний ярус парковки…

Автострады, развязки, небольшие городки и заправки. Вернон гнал машину по одному ему известному маршруту. Дадли нудил о миллионах пропущенных шоу. Петуния внесла робкое предложение вернуться, но получила решительный отказ.

Вечерело. Холодало. Погода начала портиться, пошёл дождь. Несколько раз далеко на горизонте промелькнули зарницы на фоне гор.

Вернон остановился на очередной парковке и куда-то ушёл, забрав ключи. Гарри присмотрелся и прислушался. Их окружали одноэтажные здания из валуна. Пахло незнакомым простором и немного йодом. Рядом звучали железнодорожные гудки и громыхали колёса на стрелочных стыках, но самой станции видно не было. Протрубил морской ревун. Или каботажный, Гарри в этом совершенно не разбирался по понятным причинам. Он и море-то вживую увидит сегодня впервые.

Мальчик прикинул возможные остатки провизии и скорость их поедания.

— Тётя, я вижу там работающий магазинчик, — негромко сказал он. — Нужно купить еды.

Петуния раздражённо тряхнула головой.

— Плотный ужин и завтрак, — настойчиво продолжил Гарри. — Сухим пайком. И воду.

Тётка повернулась и некоторое время смотрела на племянника.

— Ты всё-таки его прочитал, — с горечью произнесла она.

— Это ни на что не повлияло. — Голос Гарри был совершенно спокоен. — У нас мало времени.

Петуния раздражённо развернулась обратно. Некоторое время прошло в молчании, затем тётя проверила наличность, рявкнула заскулившему Дадли «Здесь сидите!» и ушла в наступающие сумерки.

Она успела вернуться, прежде чем у машины появился Вернон с каким-то субъектом.

— Отличные новости! — сообщил он, лучась нездоровым энтузиазмом. — Я нашёл замечательное место. Все на выход! Живо из машины!

Единственной хорошей новостью было то, что противный дождь на некоторое время стих. На улице было холодно, несмотря на лето. Шотландия встречала бриттов без тёплых дружеских объятий.

Похоже, Петуния восприняла слова племянника всерьёз, потому что настояла на том, чтобы забрать из машины как можно больше припасов. Нагруженными поклажей оказались все, даже Дадли: ему пришлось нести две банки с ветчиной.

Через четверть часа компания беглецов от судьбы оказалась на причале, а запасы ветчины уменьшились на две банки.

— Вот оно! — презентовал дядя вид на скалистый островок в полукилометре от берега. — Сегодня ночью обещают шторм! А этот джентльмен любезно одолжил нам свою лодку.

Лодка была вёсельная, без мотора. Только книжное предзнание убедило Гарри, что в неё можно сесть. Выходить в море на таком плавсредстве в начинающийся шторм — верное самоубийство.

Любезный джентльмен поспешил удалиться, мысленно крутя пальцем у виска. Плату за «одолжение» он взял вперёд, и её размер позволял ему не задавать вопросы, почему вместе с этим сумасшедшим в лодку садятся двое детей.

Как они дошли до острова, Гарри предпочитал впоследствии не вспоминать. Болтанка была жуткая, лодку несколько раз едва не перевернуло. Усиливающийся ветер угрожал выносом судёнышка в открытое море. Стремительно темнело, а никаких огней на острове не было. Как они будут причаливать, если их даже в море мотает, будто щепку у водосброса?

Но дядя уверенно пёр спиной вперёд, ориентируясь на какое-то шестое чувство.

— Солёная вода и буря, — рычал он. — Они не найдут!

Уже когда тёмная громада острова закрывала собой половину неба, они разглядели блеснувшие влагой доски причала. Но дядя проигнорировал и их.

— Никто не должен знать, что здесь кто-то есть!

Дядя выгреб на каменистый пляж, спрыгнул в воду и втащил лодку на берег.

— Живо вылезайте! Мне ещё нужно замаскировать её в кустах!

Какова бы ни была природа дядиной неадекватности, Гарри был ей благодарен. Метеорологи настоятельно рекомендовали сегодняшней ночью держать лодки подальше от воды. На причале её бы точно расколошматило.

После того, как укачанный Дадли отдал природе схомяченную ветчину, а они поднялись с пляжа на небольшое плато, стал понятен дядин замысел. На острове имелось старое рыбацкое хозяйство: мачты для сушки сетей, остатки развалившегося баркаса, покосившийся сарай и заброшенная хижина. Или покосившаяся хижина и заброшенный сарай, в полутьме так сразу не скажешь. Всё это по словам дяди было полностью в их распоряжении. На всю ночь. Ни в чём себе не отказывай.

Хижина оказалась каркасным пятистенком без предбанника. Две комнаты, минимум ветхой мебели и камин. Или очаг, Гарри точно не знал: уж больно это кострище отличалось от того, что украшало их гостиную.

Пока в хижине шла бестолковая суета, Гарри пробежался по окрестностям. Место для хранения дров обнаружилось в сарае, однако ничего кроме деревянного мусора там не нашлось. Если где-то и был запас топлива и круп, о котором упоминает каждая приключенческая книжка, искать его было некогда: окончательно стемнело и усилился дождь. Начинался обещанный шторм.

Скинув мокрую одежду, дядя с энтузиазмом отогревался пачками писем из последней доставки. Вопреки предыдущему опыту, воняли эти послания именно так, как и положено настоящему пергаменту: горелой шкурой. Не иначе как их и вправду делал Снейп. Дядю, однако, это не смущало.

— Всё у них через задницу, даже бумага, — с нотками удовлетворения ворчал он. — Дорогая, у нас есть чего пожрать? Я там провизии прикупил.

«Провизией» оказались четыре пакетика чипсов и четыре банана. Запасы Петунии были разнообразнее: четыре банана и четыре пакетика чипсов. Гарри вздохнул: он не предполагал, что здесь может быть настолько глухое запустение на магазинных полках. Где они вообще оказались? На карте северного побережья не так много городков, в которых имеется своя железнодорожная станция, и настолько захолустных среди них нет.

Оставшаяся банка ветчины приятно разнообразила скудный стол, хотя Гарри от неё не перепало: Дадли сказал, что съеденная им по дороге колбаса была Гарриной долей. Но Гарри не унывал: свои «личные» запасы он ещё не трогал. Если с ним не делятся, он тоже имеет право кушать под подушкой.

Обсуждать после ужина можно было разве что пустой желудок, а потому спать легли рано. Хорошо помня, в каких условиях ему придётся ночевать, Гарри прихватил из дома пару старых Дадлиных свитеров, которые сейчас и бросил на дощатый пол. На составленных вместе табуретках было бы теплее, но все табуретки в хижине были разными. Как в норе у Уизли. А спать на лестнице с комфортом получается только у пьяных.

Перекусив по-пастушьи хлебом и сыром, Гарри последовал примеру давно храпящего кузена. Ночка предстояла суетная, а назавтра мальчику требовалась свежая голова. Каждый лишний час у Морфея окупится сторицей. Будь его воля, он бы сегодня и не просыпался. Может, Хагрид промахнётся своим мотоциклом и окажется в Антарктиде? «Припрёшься со спектаклем — не буди».

Через несколько минут мальчик уже спал, глубоко и безмятежно. Ему не мешал ни храп на соседней кровати, ни скрипы незнакомого дома, ни раскаты начинающейся грозы, ни завывания бьющейся в окна бури. Есть прекрасный способ быстро увидеть первый сон: лечь на спину, расслабиться, успокоить дыхание и заставить пылинки кружиться над тобой в медленном танце. Этот способ ещё никогда никого не подводил.

* * *

Героя странной книги, обнаруженной среди газетных завалов, звали так же, как и Гарри. Он жил в том же городе по тому же адресу, его родственники носили совпадающие с реальными имена. Даже чулан под лестницей имелся, правда… в книге он был гораздо просторнее. Зато избивали книжного героя куда сильнее Гарри, которого вообще никто не бил, кроме кузена с компанией. Наказывали — да, но не били.

Но всё это могло быть чьей-то злой шуткой. Гарри не знал, можно ли просто так взять и напечатать фальшивую книгу, но это многое бы объяснило. И облегчило.

Ждать целых два года до прихода письма из Хогвартса было непозволительно долго. Здесь и сейчас имелся только один кардинальный способ всё подтвердить: магия. Если это выдумки и никакой магии нет, то и страдать не из-за чего.

Поначалу Гарри попытался вспомнить всё «странное», что могло быть с ним в детстве. И… не смог отыскать ничего похожего на книжные беды. В книге вокруг маленького героя постоянно что-то загоралось, летало и взрывалось. У Гарри этого, разумеется, не было. Подумав хорошенько, он пришёл к неуверенному выводу, что если бы вокруг маленьких магов постоянно что-то горело и взрывалось, они бы так и умирали маленькими.

Зато Гарри умел чинить сломанные игрушки и разбитые вещи. И убирать с одежды грязь, которую сильно не любила Петуния. И уговаривать ранки заживать быстрее. Но ведь это же все могут! Что тут может быть странного? Или нет?

Прочитав ещё раз про детство героя, Гарри нашёл момент про перекрашенные учительские волосы. Этого точно не было. Зачем желать зла своей воспитательнице, если она столькому их всех научила? Странный этот герой: мог бы сделать зелёными волосы своему дяде, ведь тот гнобил его сильнее учительницы.

И ещё была геройская шевелюра, отросшая за ночь. Этот момент мальчик не понял напрочь: в чём там трагедия-то была? Тётка регулярно стригла обоих пацанов, и чтобы делать это пореже — стригла коротко. Да какая разница, что у тебя на голове? Ты что, девчонка, у которой других забот нет? В ванную после стрижки надо лезть, и целый день после этого обрезки волос в одежде колются — вот это проблема! Ну так тем более: зачем учащать себе мучения, отращивая волосы обратно?

Но зато у героя был шрам. И у Гарри он тоже был. Но шрам торчал у всех на виду, а потому библиотечный шутник вполне мог его увидеть и упомянуть о нём в фальшивой книге, чтобы пошутить убедительнее.

Нужен был прямой эксперимент: лично сотворить какое-нибудь колдунство. Но как? Для волшебства нужна палочка, а палочке нужно письмо из Хогвартса. Получался замкнутый круг. И Гарри засел за перечитывание «Философского развода» в третий раз.

Результатом его трудов стала запись в школьной тетрадке:

«1) Чтобы сотворить колдунство, нужна палочка, правильный жест, правильное слово и что-то ещё: то, из-за чего получается не сразу.

2) Если у тебя получается в первый раз, дальше становится легче и разучиться уже нельзя. Как с ездой на велосипеде.

3) Усталость от частого колдовства не наступает. Главное, чтобы у тебя получился первый раз. Если у тебя получился первый раз, нет разницы, сильный ты колдун или слабый.

4) Для самого сильного и интересного колдунства не нужна палочка, или жест, или слово, или всё вместе взятое».

Последний пункт был самым удивительным, но отрицать этот факт Гарри не мог: половина взрослых магов в книге колдовала без палочек, по щелчку пальцев или стуком о лодочный борт. Недоучка Хагрид колдовал молча, зонтиком с обломками выведенной из строя палочки. Профессор МакГонагалл просто превращала столы в свиней и безо всяких слов наколдовывала горы еды. А заикающийся Квиррелл не достал палочку вообще ни разу: возможно, у него её просто не было, потому что для заики она бесполезна.

Это обнадёживало. Понятно, что секрет там непростой, иначе палочки не покупались бы вовсе, но даже Хагрид владел им уверенно и многогранно: и лодка, и огонь, и Дадлин хвост. А потому — не боги горшки обжигают.

Нужно взять что-нибудь самое простое и однозначное: то, с чего начинают обучение первогодки. «Мама мыла раму». Полистав книгу, Гарри отыскал лучшего кандидата на эту роль: «Люмос». Жест отсутствует, нужно просто взять палочку и сказать «Люмос».

Гарри немедленно так и сделал: поднял руку и сказал «Люмос». И… ничего не произошло. А вы на что надеялись?

Это отрезвило мальчика. Он вдруг осознал, что сидит в бумажной пыли на бумажной куче и экспериментирует с магическим огнём. Ну не дурак ли, а?

Перенос экспериментов в старый овраг делу не помог. Гарри тужился, напрягал волю, представлял себя великим волшебником, держал в руках дубовый прутик, закрывал глаза и даже провёл одну серию попыток в сумерках, когда наколдованный свет был бы действительно нелишним. Тщетно.

Помог случай. Мальчик уже смирился с тем, что никакой магии нет, а глупые книги нужно выкинуть из головы. Он сидел на берегу небольшого пруда и любовался игрой солнца на вечереющей водной глади. Мысли текли расслабленно, глаза внимали простой природной красоте. Гарри рассеянно подумал, что вот таким и хотел бы видеть свой «люмос» — исполненным лета, а не только света.

«Люмос», — мысленно позвал он.

Правой руке стало очень холодно. Гарри опустил глаза и разжал пальцы. На ладони прыгал воплощённый солнечный зайчик — сгусток такого же летнего света, как и на бликах вокруг.

Опомнившись, Гарри судорожно затряс ладонью, захлопал ею по траве и начал на неё дуть, пытаясь погасить колдовской свет: он пришёл на берег пруда отдыхать, а не экспериментировать, и потому был заметен всем проходящим мимо людям. Затем мальчик всё же вспомнил книгу и скомандовал: «Нокс!». Руку приморозило ещё сильнее, но светлячок погас.

Холод не отступал. Чтобы побыстрее отогреть ладонь, Гарри сунул её под мышку, но через несколько минут понял, что это бесполезно. Не помогало ни растирание, ни массаж, ни разминка пальцев. Холод был не совсем физическим: рука просто не желала источать тепло сама. Незачем отогревать камень, если он всё равно остынет.

Навалилась странная апатия: ничего не хотелось делать, лишь пассивно покориться неизбежному. Гарри было очень страшно, но спасаться от беды стало лень.

К вечеру напасть отступила: конечность потеплела и отогрелась. Эти часы были для Гарри очень тяжёлыми. А уже на следующий день всё стало как обычно: от опасного эксперимента не осталось и следа. Выждав несколько дней и убедившись, что рецидива нет, Гарри задумался над образовавшейся дилеммой.

Прекратить экспериментирование вслепую было бы разумным. Но и заняться хотя бы начальным освоением волшебства, раз уж он оказался волшебником — неважно, хорошие это новости или плохие, — тоже было жизненно необходимо. Гарри знал из книги: в Школе чародейства и волшебства ему этого сделать не дадут. *Им* нужна послушная марионетка, не знающая элементарных вещей и потому верящая «правильным» людям на слово. Гарри необходим хоть какой-то багаж. У мальчика не было представления, как он будет противостоять такому гиганту, как директорская армия, но… сидеть сложа руки и ждать неизбежного тоже было неправильно.

Возможности появляются под задачу, нужно только начать её решать.

Через несколько дней Гарри решился зажечь светлячок ещё раз. Приморозит руку — что ж, перетерпим, сделаем паузу и повторим. Вдруг от раза к разу будет всё легче и легче?

Солнечный светлячок зажёгся. И снова. И снова. Разучиться ездить на велосипеде нельзя, но это не означает, что навыки езды не нуждаются в совершенствовании. Заставить трепещущий огонёк гореть ровно и спокойно, или появляться не в ладони, или оставаться висеть в нужном месте…

Гарри постигал искусство управления новой стихией. Сам по себе свет мальчику был не настолько важен: он учился наделять простое слово силой и превращать возможное в сбывшееся.

А вот руку «Люмосы» больше не морозили. Никогда.

— БУМ!

Безмятежный детский сон вдребезги раскидало мощным ударом о стену. С днём рождения, Гарри! Добро пожаловать в новую жизнь, юный маг. Отныне тебе никогда не дадут нормально поспать, поесть, а главное — подумать в покое и одиночестве.

Гарри сделал лёгкое движение ладонью, будто смотрит на карманные часы с цепочкой, и беззвучно произнёс: «Темпус». Часы в руке и правда появились. Старинная серебряная «луковица» без крышки, с белым циферблатом, дюжиной неизвестных рун на месте цифр и четырьмя тонкими воронёными стрелками. Секунды и будильник для серьёзного человека — важно. А ещё белый циферблат слабо светился в темноте мягким летним теплом.

Призрачные часы, конечно. Совсем не похоже на книжное заклинание: полыхающие в воздухе цифры электронного табло. И то верно: с какой стати древней магии потакать новомодным магловским штучкам?

Когда-то это простое заклинание едва не убило Гарри. «Вингардиум Левиоса» вот прошло почти без последствий, а это… Но зато и умеет оно чуть больше, чем сообщать текущее время.

Текущее время было «одна минута первого». Откуда, интересно, книжный герой знал, что родился ровно в полночь? Откуда Хагрид знал, что герой это знает? Почему *этот* Хагрид в этом уверен? Или тут общий для волшебников обычай: собираться толпой и орать спящему имениннику в ухо: «СЮРПРА-А-АЙЗ»!

— Бум! Бум-бум-БАХ!

Стены хижины реально ходили ходуном. Под потолком заколыхался старый такелаж и сети, на голову обильно посыпался песок. Здравствуй, чулан под лестницей.

— Бах! БАХ! БАХ!

Ну конечно, если ты припёрся в полночь без предупреждения, а хозяева не ждут тебя в прихожей, уже через десять секунд можно начинать нетерпеливо злиться и ломать дверь.

Вздохнув, Гарри спрятал «часы» и поднялся. Дурсли-старшие уже были на ногах: спали все в одежде, так что вскочить и выстроиться перед входом было недолго. Вернону хватило времени распаковать ружьё, но вот зарядить его он вряд ли успел.

— Кто там?! — рявкнул дядя. — Предупреждаю, я вооружён!

Ну кто ж так бездарно сливает тактический расклад, поморщился Гарри. «Сунешься — убью» работает лучше. Может, ему патронов поднести? И посоветовать убрать-таки женщин и детей в подпол?

— ТРАХ!

Вырванная с мясом дверь влетела в комнату и грохнулась на пол. Спецназу надоело ждать и он зашёл с ноги. Лежать, суки! Рылом в пол! Руки чтоб я видел! Руки, я сказал!

Сверкнувшая молния на миг осветила огромный силуэт в осиротевшем дверном проёме. Самое время плюнуть картечью по бездарно подставившейся мишени… Но нет: если ты орёшь «предупреждаю, я вооружен», вся гопота вокруг знает, что стрелять ты не готов и здесь просто раздают бесплатное оружие.

Вошедшему внутрь гиганту пришлось сильно наклониться под притолокой, да и в хижине следить за высотой макушки, дабы не сбивать с потолка светильники и декоративный хлам. Выглядел незваный гость… как Хагрид. Необузданная копна на голове и дикая в своей ширине бородища никогда не знали ни ножниц, ни расчёски. Шуба… а шубы не было: ни кротовьей, ни соболиной. Было промокшее пальто из какого-то брезента. Тётя Петуния назвала бы такое «молескином», но Гарри не видел особой разницы между ним и пожарным шлангом. И что за «глаза-жуки», он из книги тоже не понял, а сейчас никаких жуков нигде не наблюдал.

— Ну, стал быть, нальют мне тут чайку? — пробасил великан. — Устамши я, до вас путшесват-то…

Гарри удивился: а где же книжное «Здрасьте, прошу прощения, мне нужен Гарри Поттер»? Великан меж тем продолжал демонстрировать безукоризненные манеры хуже-татарина: шагнул к самому удобному предмету мебели — софе, на которой сидел заспанный Дадли, — и прогудел:

— Сдвинь отсель, жирорясина!

Кузен подскочил и порскнул на безопасное расстояние, укрывшись за спинами старшего поколения. А Гарри ещё раз оглядел хижину внимательным взглядом: они точно не в жилище у Хагрида сейчас, имея редкостное везение улепётывать от магов и попасть точно в Хогвартс?

— А вот и наш Гарри!

Гарри перевёл взгляд на зияющий беззащитностью дверной проём. Распоясавшийся ураган щедро насыпа́л хозяевам дармовой влаги и холода. Понятливо крякнув, Хагрид поднял с пола дверь и поставил её «на место». Разумеется, дверь немедленно и вновь оказалась на полу: про ураган строкой выше было сказано не просто так.

Помянув какого-то мордреда, Хагрид предпринял ещё несколько попыток, но ни пудовые кулаки, ни подошвы восьмидесятого размера прогрессу поспособствовать не смогли. Здесь требовался инженер, а не дуболом. Помогла практическая смётка: дверь прислонили снаружи.

— Ты ж небось меня не помнишь, — вернулся Хагрид к основной повестке, после того как заглушённый штормовой гул позволил вести беседу не на повышенных тонах. — Тогдась шибко малым был, в одеялы пеленался. А нынче вона как подрос, и поди ж ты: на лицо вылитый папка!

Только глаза у меня мамины, добавил Гарри набившую оскомину книжную фразу.

— Токмо глаза в тебе мамкины.

Гарри подумал, что Хагрид — это ночной зверь. Сам мальчик, например, до сих пор не мог бы сказать, какие у великана глаза: света единственной «летучей мыши» было недостаточно.

— Ну хватит! — вдруг окрысился непонятно на что Вернон. — Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом! Вы вломились в чужие владения и…

— Да заглохни ты, куча нудотины! — гуднул Хагрид, после чего перегнулся через софу и выхватил у дяди направленное на него ружьё. Всё верно: угрожая — выполняй.

Дурсли получили назад свой завязанный узлом гладкоствол, а Гарри ещё раз задумался, не в конспиративной ли квартире Хагрида они находятся. Ну правда ведь: вернулся трудяга с вечерней смены, а тут какие-то тараканы попискивают и отдохнуть мешают.

— Дык о чём бишь я, — шумно выдохнул великан после того, как подтащил софу поближе к камину. — Стал быть, с днём ражденья, Гарри. Ты теперича подрос и… Да! Я ж тебе гостинцев там… щаз… Д’хде ж она, каналья… Во! Малость мятая, дорогой семши… Но ты не смотри, а пробуй: вкусу от такого токмо слаще!

В руках у Гарри оказалась ярко раскрашенная коробка. Когда молчание затянулось, коробку пришлось открыть и сказать «Спасибо». Так-то Гарри решил сегодня говорить по минимуму, потому что орать друг на друга предстояло взрослым, но бывают моменты, когда ничего не говорить невозможно.

Внутри нашёлся шоколадный торт вполне профессиональной работы. Торт был раздавлен, но зелёная надпись «С днём рождения, Гарри» угадывалась уверенно. Мальчик задумался, кто мог его испечь и кому пришлось сообщить имя Гарри. Надпись не содержала Хагридовой грамматики, да и в хижинном очаге без духовки можно приготовить разве что каменные кексы на закрытой сковородке.

— Ну так чего-сь там с чаем? — спохватился Хагрид, после того как молчание над открытой коробкой тоже затянулось. — И покрепше чего мечите, повод бяжет… А, тролльи пузова, нешто сложно хочь огня затеплить…

Обнаружив наконец холод в помещении, Хагрид присел у потухшего камина и завозился в нём своим зонтом будто кочергой.

— Всё у маглов через жопу, даже… кхм… Ну так-то лучше!

Когда великан поднялся, в камине уже вовсю полыхал гудящий огонь. Без дров, сам по себе. Точно так же, само по себе, в хижине стало тепло и уютно.

Хагрид на содеянном не остановился и приступил к опорожнению карманов. На свет появились большой столовский чайник, средний заварочный чайник, крохотный чайничек для пахучих трав, пара литровых кружек «добавки не надо», видавший виды закопчённый шампур, упаковка сосисок… Гарри моргнул. Это тот самый Хагрид, который не умеет пользоваться магловскими деньгами?

Основательно приложившись к бутылке с чем-то жёлтым, Хагрид затеял пожарку сосисок на огне. Запах поджариваемой колбасы — это именно то, чего не хватает голодным Дурслям в половину первого ночи. Гарри вздохнул. Оно, конечно, трогательно и заботливо: обогреть, накормить, защитить мальца… Но куда проще было бы не выгонять их всех на стылые скалы. Впрочем, Гарри понимал, зачем оно всё происходит и к чему задумано.

— Дадли, не бери у него ничего! Не вздумай к этому прикасаться!

Гарри полностью одобрял дядин подход. Книжный герой был удивительно некритичен к происходящему, а началось это именно с одиннадцатого дня рождения и по сюжету продолжится до момента, когда мальчик «проснётся» в Хогвартсе в первый раз. Гарри был настроен идти другой дорогой.

— Твой пузан ширше свинка на откорме, — мрачно ухмыльнулся Хагрид. — Свой кусок завсегда выжрет. Держи, Гарри. Эт’ всё тебе.

Что-то в который раз царапнуло слух. Принимая жирные поджаристые сосиски и присоединяя их к коробке в руках, Гарри попытался поймать за хвост понимание, что же ему не нравится в происходящем. Вроде всё идет, как в книге, за исключением его-книжного глупых реплик… За исключением…

— Ешь, не робей! Вона тощий какой да мелкий!

— Они горячие, — рассеянно отбоярился Гарри, думая о своём. И… не смог подавить размашистый зевок, вырвавшийся из челюстей совершенно против воли. Когда ж ты дашь поспать нам, stranger in the night…

«Вингардиум Левиоса»

Именно в этот момент в голове сложилось несколько кусочков мозаики, и Гарри был вынужден усилить контроль над лицом своим старым проверенным способом.

Хагрид. Он ни разу не представился, не произнёс своё имя. Это понятно: Гарри всё это время молчал и вопросов «кто вы, мистер» не задавал.

Но и Дурсли не озвучили этот вопрос ни разу. За все прошедшие полчаса. «Немедленно покиньте» и прочее, но не «да кто вы вообще такой, чума вас задери»!

Получается, вся эта вопиющая фамильярность, с которой Хагрид вломился в их убежище — это не хамство. Они знакомы. Хагрид не к себе домой завалился, а — к презренным, но знакомым маглам. К большому их сожалению — обоюдно и давно знакомым. Именно поэтому Дурсли особо и не дёргаются.

Хотя почему-то и не прячут Дадли в другую комнату. Уверены, что… А ружьё тогда зачем? Они ждали кого-то другого?

— В конец приморенный, гм… Вы чего-й ему спать-то не даёте, изуверы? Сон харчей не тянет, ежели вкрай стыдобу потерямши, дык чего ж… Тьфу, каналья! Я ж главное забыл!

Хагрид залез по локоть в нагрудный карман, долго там копошился и извлёк-таки наружу знакомый желтоватый конверт. Как и всё у Хагрида — слегка помятый.

— Во! Велено доставить в руку и тобой непременно прочитаться. Чтоб, значит, всякие препоны помехов не мешали и козней не козлили. Держи!

Конверт был решительно предъявлен получателю. Повозившись с перегруппировкой конечностей, всё ещё удерживавших Хагридовы подарки, Гарри забрал письмо и положил его на коробку. Точнее, на сосиски, лежащие на коробке.

Адрес на письме оказался примечательным: «Мистеру Г. Поттеру, Море, Хижина на скале, На пол». Желание пририсовать восклицательный знак было почти непреодолимым.

— Ты читай, Гарри, читай! Дай подсоблю…

Хагрид ухватил письмо, вскрыл конверт и сунул мальчику лист с уведомлением о предоставлении места в школе чародейства и волшебства. Возражения мальчика «я уже его читал» услышаны не были.

— Хогвартс, Гарри! Ты ж вестимо слышал, что за штука Хогвартс?

— Угу. Тут написано.

— «Угу»? Да вы… Вы что, ему рассказали? Тьфу, каналья! Вы что, ему не рассказали?

— О чём? — с горечью нарушила молчание тётя Петунья. — О чём ему МЫ должны были рассказать? Почему МЫ, а не ВЫ?

А Гарри вдруг понял, что тоже хотел бы получить ответ на этот вопрос. Если, согласно книге, его прятали от мира магов, чтобы Гарри не искал магов, не узнал от них о своей исключительности и не возгордился, то почему дядя и тётя, обычные люди, должны были рассказать племяннику именно об этом: о мире магов, о героизме его родителей и о его, Гарри, выдающейся исключительности?

— Да тролльи ж ваши бошки! — взревел великан и топнул по полу так, что тётя в ужасе отшатнулась и в дальнейший разговор не лезла. — Знамо дело, наши письма вы окрали, но чтоб за Хогвартс ему и слова не сказамши…

Ребёнок живёт у маглов, ходит в магловскую школу и ни одного мага по соседству не имеет. И тут добрые — допустим, на самом деле добрые — опекуны рассказывают ему, что он волшебник. Станет ли такой ребёнок молчать, на людях или в школе? Кто будет расхлёбывать последствия, если магический мир до времени отрёкся от мальчика, как от чумного?

— Ты, Гарри, видать жутко непытлив, ежели ни в раз не спросимши, где твои родители всему научались и… ГАРРИ!

Мальчик вздрогнул, разлепляя глаза и выныривая из дремоты. Сон подкрался незаметно, слишком много приходится думать на туманную голову. Вот поэтому завтра он должен быть свежим и выспавшимся! А тут этот… негодующий правдоруб завёл свою шарманку и не даст поспать, пока «вечер откровений» не исчерпает.

— Погодь кемарить! Ты хоть понял, хто твои родители? Хто ты сам-то есть?

— Я запрещаю! — не выдержал долго закипавший дядя Вернон. — Я запрещаю, слышите? Прекратите немедленно! Я запрещаю вам что-либо ему рассказывать!

— А то что, Дурсль? Чего ты мне…

— Сами его забирайте и воспитывайте, если такие умные! А нет, так…

— ХА! Пожарь яичницу на своей красной роже! — Хагрид самодовольно задрал бороду, едва не задев потолок. И, демонстративно рисуясь перед бессильным Верноном, сдал главную тайну дня: — Ты волшебник, Гарри!

Слова канули в тишину. Долгую тишину. Главный потребитель этого спектакля как-то вяло реагировал на кульминацию: просто стоял и терпеливо ждал продолжения.

— Гарри?

— Да.

— Чего-й «да»-то? Не кемарь! Ты — волшебник!

Гарри вздохнул и приподнял руку с письмом.

— Здесь — написано. Я получил ваше письмо неделю назад. Я знаю, что я волшебник. И про Хогвартс. И про веники, и про жаб, и про директора… — Гарри запнулся и сверился с последней версией почтового спама, — Дамблдора.

Увы, чуда не произошло. Директор за последнюю неделю не поменялся, имя абитуриента — тоже. А ещё говорят, что магия существует!

— Э-э… — Хагрид на секунду завис, но быстро нашёл виноватого. — Дык, стал быть… Сову-то штож не прислали, ежели всё ведомо? Я вам тут калоши тру… А, копыта горгоны! Я ж совой и отписать должон! Так, щас… Сызнова скрылозом завертело… Да где ж оно…

После ещё одного рейда по карманам на столе появился мятый бумажный лист, перо, чернильница, палка сургуча, бечёвка, латунная печать, живая сова… Сову Гарри стало жалко: ей последнее обиталище было не по нраву и она немедленно выразила это возмущённым криком. Крик подействовал на Хагрида не больше, чем шумы в уборной.

— Дорогой… проф… фесор… Дам… Дум… Дай-ка своё письмо, Гарри. Ага… Дум… бле…

Хагрид елозил пером, высунув от усердия язык. Определённо, письменная часть бытия не являлась его сильной стороной. Гарри уж было примирился с потерей ещё двадцати минут ночного сна, но спектакль поломал Вернон.

— Ну вот что! — дядя решительно шагнул вперёд. — Он никуда не поедет, ясно?

— А ты давай, помешай ему, — с удовольствием переключился на устное общение Хагрид. — Я б посмотрел на этот цирк.

— Мы согласились его оставить только потому, что могли вырастить нормального человека! Нормального, слышите? Мы поклялись искоренить весь этот вздор! Какой ещё волшебник? Посмотрите на себя: где он и где вы?

Гарри мог бы с этим поспорить. Нормального человека растят иначе, и начать можно хотя бы с одежды. Что-то всё же с ней не так, с этой его одеждой у Дурслей.

— Да вы!.. — Хагрид тоже стал закипать. — Вы хоть знаете, кто он? Он… Да каждый наш дитёнок «Гарри Поттера» с колыбалей слышит, а вы мне тут… ХА! Да вы ж и так всё знамши! Изначала знамши и назло ему таили!

Великан вовсю пытался заинтриговать Гарри намёками на знаменитость и привлечь светлой памятью о родителях, но мальчик безучастно смотрел на огонь в камине. Тётя Петуния вела экспрессивный рассказ о своей сестре, о лягушачьей икре и ненормальном Джеймсе Поттере, однако Гарри всё это уже читал и мог бы сам рассказать больше.

Например, что его отец вовсе не «взорвался», а вполне себе жив и здоров, греет пузо на…

— АВТОКАТАСТРОФА?! — заорал Хагрид. — Да штоб Лили и Джеймс могли сгинуть в какой-то автокатастрофе? Срамота! Скандал! Гарри Поттер — это Гарри-то Поттер! — не знает своей истории, а он у нас…

Занятно, но когда Хагрид волнуется, с него слетает этот просторечный скрэмблер. Гарри вздохнул, собрался и внимательно оглядел комнату. Дадли пятился от разошедшегося лесника вместе со старшими, никаких съестных припасов в поле зрения не было. Кроме тех, что были в руках Гарри.

Единственной причиной, по которой мальчик всё ещё держал в руках торт с сосисками, было уберечь от расправы кузена. Сейчас дядя Вернон полезет на рожон, Хагрид разозлится, и тут ему на глаза попадётся чавкающий Гарриным тортом Дадли. Так было в книге.

Какими бы Дурсли ни были жмотами, но Гарри с ними предстояло жить ещё семь лет.

— Кусок старушачьего бреда, — вдруг совершенно спокойно произнёс Вернон. И повернулся к Гарри. — Послушай меня, парень. Я допускаю, что с тобой что-то не то, хотя вести себя на людях ты умеешь. Но что касается твоих родителей — да, они оба были колдунами. И да, я считаю, что миру стало спокойнее без них. Но их печальный конец был закономерен, я всегда так говорил. Как только ты связываешься с этими ненормальными типами, твоя судьба…

Хагрид схватил зонтик и направил его на дядю.

— Я тебя предупреждаю, Дурсль. Ещё хоть слово!..

Дядя побледнел, но взгляда от великана не отвёл. Однако был вынужден замолкнуть, потому что его ухватила за руку Петунья. Что и говорить, у Вернона за спиной семья, а умному сказано достаточно. Затыкать рот силой — хреновый аргумент, жаль что сам дядя об этом вспоминает, лишь столкнувшись с ещё более непреодолимой силой.

— Так-то лучше, — буркнул Хагрид и уселся на жалобно скрипнувшую софу.

После чего нахмурился, пытаясь вспомнить, о чём вообще шёл разговор. Гарри вновь заразительно зевнул — не то чтобы совсем без намёка, но подействовало это не так, как задумывалось. Ассоциативная цепочка спихнула Хагрида на старую дорожку.

— Да… Стал быть, волшебник ты, Гарри. Сильный волшебник. Ну, будешь, когда выучишься. Не веришь?

— Если в вашей школе выяснится, что я не волшебник, меня просто отправят назад, не так ли? — рискнул поторопить подачу информации Гарри.

Впору было взывать к магии, чтобы Хагрид не завёл сегодня Большую Балладу о Волдеморте. Со всеми фольклорными оборотами от рассказчика и комментариями от Дурслей это точно затянется до утра. Спать придётся стоя.

Гарри уже многократно проклял Дамблдора с его дурацкой игрой. Да неужели для судьбоносного разговора нельзя выбирать более детское время? Это всё ещё высокое искусство или уже маразм?

— Да где ж это видано, чтоб сын Лили и Джеймса Поттеров — и волшебником не вышел? — опять начал возбуждаться великан. — И думать забудь, ясно тебе? Ты, ежели хочешь знать…

Не прокатило. Молчать нельзя, говорить нельзя, хамить что ли начать? Нет, хамство — путь в один конец. Но, как говорится, бойся своих желаний.

— Можете угрожать мне сколько угодно, но платить за его школу я не собираюсь, — вновь не выдержал Вернон. — Я читал ваше письмо. Для обучения ему требуется куча вашей ненормальной ерунды, вроде гримуаров и палочек.

— Ежели он туда идёт, ни один магл в том остановить его не волен, особливо такой здоровый, как ты. Сына Лили и Джеймса Поттеров, да не пустить в Хогвартс — ты совсем сдурел? Гарри вписан туда родимшись, ясно? А стал быть и школа ему как есть лучшая, и сем зим спустимши он и сам себя не узнает, так-то! И жить ему там дадено с такими как он, и директором ему сам’ где ни есть великий Альбус Дамблдор…

— Я не буду платить за то, чтобы какой-то чокнутый старпёр учил его колдунским фокусам! — проревел вышедший из себя Вернон.

Дохрюкался.

— НИКОГДА! — зарычал Хагрид, поднимая зонтик. — Никогда не смей оскорблять при мне Альбуса Дамблдора!

Сверкнуло синим, грохнуло петардой, и… Дадли завопил от боли.

Гарри оцепенел. За что?!

Дадли орал, держался за задницу и не знал, куда себя деть. Оказывается, принудительная трансформация в исполнении неумехи — это очень больно и ни разу не смешно. Старшие Дурсли наконец осознали, рядом с какой бездной всё это время находились, схватили мечущегося сына и ретировались в соседнюю комнату.

Послышался звук сдвигаемой для баррикадирования мебели, а потом завизжала от ужаса Петуния. Глухо завизжала, потому что зажимала рот рукой. В отличие от развлекательной книги, в реальности хвост сам собой одежду не прокалывает.

Гарри не понимал, что же он сделал не так. Дадли за всю встречу не издал ни звука. Единственное его проявление — оживился при жарке сосисок. Но Хагрид выбрал самого слабого и ударил по нему садистским проклятием. Не Вернона ударил, нанёсшего оскорбление. Ребёнка. Безоружного. Смертельным оружием мага.

— Осерчал я малость, — сокрушённо крякнул Хагрид. — И не вышло ведь, чего хотел. Я ж свиньёй его делал, а он, вишь, и без того уже свинья. Токмо хвост и вылез у поросятины.

Гарри похолодел. То есть нам ещё и повезло, а вообще-то задумывалось превратить Дадли в поросёнка? Навсегда? Потому что хвост никуда не исчезнет и Дурсли через месяц повезут сына к хирургу.

За что?

— Ты это, Гарри… Не говори никому, лады? Мне ж чудесать не можно, токмо малости там. Тебя вот нашедши да письмо отдать.

Гарри посмотрел на Хагрида и не нашёл в его тёмных глазах ни капли сострадания к изуродованному ребёнку. Только беспокойство за собственный нагоняй. Опустив взгляд, мальчик подошёл к столу и молча положил на него коробку со съестным.

Это было нерационально, недальновидно и непозволительно дерзко для слабого сироты в преддверии предстоящих событий. Но мальчик ничего не мог с собой поделать. Хагрид — равнодушный подонок. Разделить с ним трапезу — значит стать таким же подонком и принять ответственность за содеянное. Неважно, чем ему грозит такой демарш: Гарри *самому себе* этого не простит.

Подойдя к софе, мальчик взял с неё одеяло, которым укрывался Дадли. Дурсли вряд ли снимут баррикады до полудня, Хагрид тем более не замёрзнет под своим пальто, да и на диване с камином под боком. А Гарри оно пригодится, чтобы не околеть до утра в хижине с выломанной дверью.

Добавив к одеялу собственный «свитерный матрас», Гарри отошёл в самый дальний угол, постелил себе на полу, лёг, отвернулся к стене и затих.

— Дык а… Чаёк-то поспел как раз…

Гарри очень не хотелось ночевать в одной комнате с жутким великаном. Но сегодня он на собственном опыте убедился: магу может противостоять только маг. В их семье из магов — только он один. А значит, его место сегодня здесь.

И пусть сам Гарри мало что может противопоставить взрослому волшебнику с колдовским зонтиком. Но пока Дамблдор не сказал «фас!», Хагрид его не тронет. А пока Гарри находится здесь, никто не будет ломиться к Дурслям.

— Мордредовы маглы… Всё у них через… — В бутылке обильно забулькало. — Хух… Весь вечер кентаврам под нужник…

О руководителе можно многое сказать по подчинённым. Хагрид — правая рука Дамблдора. Если Хагрид творит такие вещи, Дамблдор его за них не наказывает. Если Дамблдор не наказывает, он не считает такие вещи чем-то плохим. Если он не считает такие вещи плохими для подчинённых, он и сам их творит. Потому что себе обычно позволяют больше, чем подчинённым. Ну не Хагрид же устроил весь этот террор с макулатурой, в самом деле!

— Да не вопи ты так… На вон, сосиски пожри, а там до́клад Дамблдору отнесёшь… Ненавижу я пыргаментом шкрябать, хто б знал как…

Чем тёмная магия отличается от светлой? Питается ненавистью и калечит души её адептов? Тогда сегодня Гарри видел именно её. Не похоже, чтобы Хагрид делал из Дадли свинью с добрыми чувствами или от большой любви. А душе его давно не хватает некоторых важных частей: сострадания, например, или хотя бы ощущения, что он делает что-то не то.

«Вингардиум Левиоса»

Довольно себя накручивать. Без дополнительной информации получаются не далеко идущие выводы, а бессонница на остаток ночи. Лучше укутаемся в добрую магию, и да будет наше утро мудренее… мудренее чем…

Минуту спустя мальчик уже видел первый сон. Детские нервы обладают удивительной способностью к регенерации и стрессоустойчивости. А если бы света в хижине было чуть больше, внимательный взгляд мог бы разглядеть странный танец, который выплетала песчаная пыль вокруг свернувшегося калачиком ребёнка. Резвый и злой сквозняк, беспощадно выхолаживающий всё, что ниже колен, возле этого танца деликатно притормаживал, гармонично вплетался в узорную негу и навёрстывал упущенное лишь где-то под потолком. И ей-же-ей, не стоило любопытным взглядам на своей шкуре проверять, чего ещё припасено у этого танца для посетителей плотнее сквозняка и грубее свежего воздуха.

Это было любимое заклинание юного мага, а любимые заклинания всегда умеют чуть больше, чем изучаемые из-под палки.

* * *

Следующее после «Люмоса» заклинание у Гарри освоилось только спустя четыре месяца. И было это «Агуаменти».

То есть пробовал-то Гарри многое из книги, выглядевшее достаточно простым: «Репаро», «Темпус», «Акцио», «Тергео»… Но ничего из этого волшебства не желало воплощаться в реальности. Гарри не унывал и проявлял изобретательность: перебирал разные подходы, мог неделями сосредотачиваться на одном «проекте», а мог и чередовать сразу несколько, чтоб глаза не замыливались.

Для «Агуаменти» мальчик, конечно же, привлекал всё, что связано с водой. Колдовал на берегу пруда и в ванной, гипнотизировал струйку воды из-под крана и стоял под дождём. Делал кораблики, мыл руки в лужах и пытался почувствовать влагу в земле. Не пренебрегал ни льдом из холодильника, ни паром над чайником, ни комбинированием всех трёх агрегатных состояний вместе. А однажды Гарри специально не пил целый день, надеясь, что магия ответит жаждущему волшебнику. Тщетно. Она и не таких хитрецов повидала.

Как и в истории с «Люмосом», всё произошло случайно. Оказалось, что под колдующей рукой нужно было разместить чашку. В груди у Гарри тоскливо похолодело, а обе кисти ослабели от стужи: он держал злополучную чашку в руках. Произошло это на кухне, так что внезапно потяжелевшую посудину Гарри выронил и разбил, за что получил нагоняй от тёти. Промучившись полдня с непослушными руками и отогревшись лишь к вечеру, Гарри записал себе в актив новое заклинание.

Выяснилось, что «Агуаменти», в отличие от «Люмоса», работает не всегда. Вода не должна материализовываться зря — таково было основное условие, нащупанное методом проб и ошибок. Ты мог наполнить кружку, ведро или даже ванну, но вода должна была попадать *куда-то*. Она «не брала платы» за создаваемый объём, но нельзя было просто взять, «открыть кран» на пыльную землю и уйти по своим делам. И да: в отличие от книги, вода не выстреливала холодной струёй из руки — она просто появлялась в сосуде. Тихо, незаметно и вся сразу.

Немного позже Гарри освоил и «бессосудный» режим этого заклинания. Материализуемую воду можно было и куда-то изливать — на тушение огня или полив растений, например, — но в этом случае приходилось заметно напрягаться, чётко представляя, *зачем* ты эту воду льёшь, куда и в каких количествах. «Наполни эту чашу» получалось намного проще.

Вооружившись этим принципом, планку «Акцио» удалось взять быстрее. Выяснилось, что просто сказать «Акцио нужная вещь» решительно недостаточно. Ты должен или очень хорошо знать разыскиваемый предмет, или весьма неплохо представлять, как бы ты его искал. Первое подойдёт для поиска личных вещей («Акцио ключи от дома»), второе — для добычи («Акцио форель»). Представил недостаточно чётко — заклинание не сработает.

Смахивает на кашу из топора, скажете вы? Ну так и манящие чары — вовсе не панацея для лодырей, подносящая тапочки или кофе по щелчку пальцев. Они — инструмент решения более сложных задач: достать провалившуюся в дренажную решётку запонку, например.

И вообще, один из основных выводов, которые Гарри сделал для себя к своему одиннадцатилетию, гласил: магия — не сказка. Волшебство всегда работает вместе с волшебником. Вместе, а не вместо. Заказать магии построить себе за ночь дворец с хрустальным мостом, а самому по-барски завалиться спать — такое действительно было возможно только во влажных мечтах отпетых лентяев и недальновидных дураков. В мечтах, которые по непонятным причинам именуются в нашем мире сказками и рекомендованы к прочтению всем без исключения детям в первые десять лет их жизни.

А Гарри не мог себе позволить жить в этой сказке. В любой сказке неизменно весело лишь читателям да садисту-сказочнику. Поменять бы их местами с главными героями, но такого чуда никакое колдунство никогда не выколдовывает.

Гарри подняли на рассвете привычным способом: грохотом колотящейся створки. Для разнообразия это была не тётя Петуния, а незнакомая сова, долбящая в окно мощной лапой. Поборов пелену отчаянного недосыпа, мальчик поднялся, «открыл» входную дверь вываливанием её наружу, впустил сову и пошёл во двор делать утренние дела.

Вернувшись, Гарри застал всё ещё дрыхнущего на софе Хагрида, а вместе с ним и почтовую птицу, требовательно вопящую великану в ухо и дерущую лапами брезентовое пальто.

В книжном сюжете мальчику был непонятен один момент: почему Хагрид, вполне по-рыцарски отправив Гарри на тёплый-претёплый пол, сам выбрал для ночлега суровый проломавшийся диванчик? Ведь диванчики в хижинах никогда не бывают трёхметровой длины и соответствующей ширины?

Теперь же Гарри убедился, что нет — бывают. После обработки розовыми зонтиками.

— Заплати ей, — невнятно пробурчал Хагрид.

Проигнорировав нелепую просьбу, Гарри выгреб из сумки остатки сыра с галетами и приступил к раннему завтраку. Денёк предстоял суетный и долгий.

— Пять кнатов дай, — не унимался великан, тщетно пытаясь натянуть пальто на голову и потеплее укутать ноги.

Предложенный сыр сова проигнорировала. Зато оживилась, когда Гарри наколдовал себе воды. Вообще-то пресной воды вокруг хижины после прошедшего дождя было достаточно, но сову могла удерживать на месте незаконченная сделка.

— Бронзавые такие, мелкие…

Оказалось, птицу интересовало не утоление жажды. Выразительно указав мордой на чашку, сова перевела требовательный взгляд на Хагрида. Гарри отрицательно покачал головой: самоубийцей он не был.

В ответ птица посмотрела на потолок над головой великана. Гарри удивился тому, насколько же умны эти существа, что покорно носят почту хамоватым волшебникам, но, обдумав новое птичье предложение, был вынужден отвергнуть и его. Имитировать протечку с крыши было неплохой идеей, но Хагрид имел многолетний опыт обитания в хижинах, и на протекающих на голову потолках собаку съел.

— В карманах глянь… Где-то было…

В одном сова была права: дрыхнуть Хагриду до полудня не следовало. Если они сейчас находятся на северном побережье Англии, один только рейс до Лондона займёт часов пять в лучшем случае. А у Гарри на сегодняшний день были чуть бо́льшие планы, нежели экспрессом закупить минималистичного ширпотреба на сотню галеонов.

И Гарри задумчиво посмотрел на диванчик.

Главной в заклинании «Фините» была воля. Ты должен быть абсолютно уверен, что власть и хозяин над отменяемым заклинанием — ты. Не допускалось ни тени сомнения, ни намёка на бесхозяйственность. В частности, как хозяин, ты обязан был ориентироваться в своём хозяйстве и полностью представлять, что именно отменяешь.

До сего момента Гарри развеивал лишь собственные чары. А вот как оно будет с чужими, да ещё…

ЕРУНДА! Заклинание недоучки, выдохшееся за ночь — да кто тут вообще сомневается? Не думай — делай!

«Фините Инкантатем!»

В многострадальном диване что-то треснуло и он рывком сократился до обычных размеров. Сдвинувшиеся боковины приложили Хагрида по макушке и пяткам, а чудесно похудевшее ложе выбросило его на пол. Хагрид сонно рыкнул, зашарил рукой в поисках зонтика, а потом резко сел и огляделся в поисках опасности. Опасности не было, а был сидящий к нему спиной Гарри, который только сейчас удивлённо оглянулся и прекратил жевать. А потом на Хагрида налетела возмущённая сова.

Опять помянув тухлых мордредов, глупых маглов и коварные магловские хибары, Хагрид отбился от совы, расплатился с ней горсткой мелочи, смирился с потерей сосиски, которую сова утащила в качестве компенсации, надел ботинки и вышел во двор, жуя остаток жареных полуфабрикатов.

— Пора идти, Гарри, — бодро сообщил он, появляясь на пороге с мокрой шевелюрой и истекающей ручьями бородой. От вчерашнего инцидента в настроении великана не осталось никаких следов. — Надыть смотаться в Лондон и купить тебе всяких штук, значится, для школы и вообще. Делов по горло.

Успевший позавтракать Гарри молча поднялся и взял свою сумку. Если взрослый говорит ребёнку «надо съездить и купить», это проблема взрослого — задуматься о деньгах.

На каменистом пляже, однако, Гарри пришлось нарушить молчание. Хагрид как раз выволок из кустов лодку, с натугой перевернул её на предмет избавления от дождевой воды и махнул мальчику, чтобы тот залезал внутрь, дабы Хагрид мог столкнуть плавсредство в море.

— А Дурсли как отсюда уйдут? — уточнил Гарри, не двигаясь с места.

— Да чего-й маглам-то сделается, — скривился великан. — Залезай, я… взад им отправлю…

Поколебавшись, мальчик подчинился. Если книга верна, директор совершенно не заинтересован в том, чтобы Гарри лишился своих замечательных опекунов в ближайшие семь лет. История умалчивала, как именно Дурсли выбирались с острова, но когда Гарри вечером приедет к себе на Тисовую, всё семейство уже будет там, вежливо-нейтральное и не кусающееся. Вполне может статься, что по прибрежным кустам тут сейчас заседает дюжина человечков в фиолетовых цилиндрах.

Гарри занял место на носу, Хагрид погрузился на корму и дважды стукнул зонтиком о борт. Лодка дёрнулась и пошла так, будто к ней приделали мотор. Вёсла остались где-то на берегу.

— Исперва нам нады-ть в «Гринготтс», денюх тебе взять, — степенно сообщил Хагрид, не дождавшись вопросов от ребёнка. — Это банк такой. Гоблинский, стал быть, банк, и заправляют там как есть гоблины. Слыхал про гоблинов, Гарри?

— Кажется, мы приехали.

— А, каналья… Вылазь тогда.

Лодка с мотором — это вам не вёсельный ход: домчала за пару минут от силы, и управлять этим автопилотом совершенно не требовалось.

— Дурсли, — напомнил Гарри.

— Да сдались тебе эти колорады, — буркнул Хагрид, пинками отправляя лодку в обратный путь. — Во, не стухла ещё. К ихнему завтраку дойдёт. А нам на поезд надыть поспеть.

«Поспевал» великан без спешки: цеплялся то к телефонным будкам, то к столбовым трансформаторам, обзывая их «маглами-выдумщиками». К паркоматам не цеплялся: паркоматы в этой глуши отсутствовали. Здешние «маглы» были себе не враги.

На нужный Хагриду поезд они едва не опоздали. Великан делегировал мальчика на покупку билетов, отбоярившись, что не разбирается в магловских деньгах. Гарри привычно пропустил эту ложь мимо ушей: врать ему в ближайшие годы будут девяносто девять из ста повстречавшихся, так зачем зря расстраиваться?

Купейных вагонов из этой глухомани отродясь не ходило, а потому Гарри выкупил четырёхместный семейный блок в общем салоне: две стоящие «лицом» друг к другу скамейки. Иных способов разместить габариты великана не было.

Поезд шёл до Лондона пять с половиной часов. Единственным утешением для Гарри было то, что встали они действительно рано. Однако времени на основательный поход по магазинам оставалось немного: вряд ли патриархальные маги работают дольше шести вечера. Старый интриган всё продумал.

— Министерство магии опять налажало, — прогудел Хагрид.

Великан бесхитростно развернул газету с живыми картинками прямо в поезде. Хорошо хоть пассажиров на раннем рейсе было немного, а между Хагридом и торцевой стеной сидел один только Гарри.

Насколько Гарри помнил, Министерство магии лажало всегда, от момента своего создания и до последней точки седьмой книги. Это было сборище сумасшедших клоунов, которые ежедневно рвались ко своим постам, чтобы поразить мир ещё более сумасшедшими выходками и переплюнуть самих себя же на прошлой неделе. Так это выглядело с подачи популярной прессы. Чем на самом деле жила негазетная власть, книжный герой не интересовался.

— Маглов кусают подмётные чайники, а озорника второй месяц изловить не могут. — Хагрид перевернул страницу. — При Дамблдоре такого б не было.

Гарри вздохнул и скосил взгляд в окно. Как говорится в одной избитой фразе, нам бы ваши проблемы. И это ещё очень хороший показатель, что маглов кусают всего лишь чайники, а не тролли, василиски и дементоры, как непременно было бы при Дамблдоре. Но высказывать своё ценное мнение Гарри не собирался: ляпнет что-нибудь не то про директора и очнётся в свином загоне.

— Дамблдора в министры оченно звали, а он помудровал да и сам не захотемши, потому как Хогвартс всем важнее и оставлять его никак нельзя.

Ну а раз «не захотемши», то и завали бурчалку. Пусть правит тот, кто впрягся.

— Так что пришлось им старого растяпу Фаджа ставить. А худше Корнелиуса Фаджа почитай что и нет вокруг. Так и засылает нынче Дамблдору сов поутру: объясни мол, что ему да как там вершить. Вот такой у нас министер!

Гарри переключил слух на дежурный режим и сосредоточился на пейзажах за окном. Он редко выбирался из Литтл-Уингинга, да и то в основном в Лондон. А у шотландских предгорий есть своя красота: суровая, северная, мистическая. Хочешь не хочешь, а возвращающая к мыслям о предстоящей учёбе.

Дамблдор предпочёл посадить в министерском кресле марионетку, которая через несколько лет оперится и поведёт собственную партию. Зато директор без стеснения трубит о своём главенстве в магической ООН. Делается это настолько назойливо и явно, что у Гарри возникли обоснованные сомнения, а существовала ли Конфедерация на самом деле и не нарисовал ли Дамблдор свою главенствующую должность на ушах одного лишь юного простофили. По крайней мере, никакой деятельной реакции от МКМ не наблюдалось ни в одной из семи книг, а Дамблдор ни разу не отъезжал из школы на саммиты.

Да что там, директор отказался даже от министерского поста Магической Британии, потому что не мог совмещать эту нагрузку с управлением школой. А координирование вообще всей мировой волшебной цивилизации потребовало бы, наверное, куда больше личного времени? Пришлось бы постоянно пребывать где-то там, в штаб-квартире МКМ, а не на завтраках в Хогвартсе?

— … А безопасных мест почитай что и не было. Токмо Хогвартс! Потому как в Хогвартсе Дамблдор был.

А чем вообще занят Дамблдор, если подумать? Сидит у себя в кабинете, ходит кушать в Большой зал. Наверное, шлёт кому-то сов. Изредка и недолго отсутствует, причём почему-то именно тогда, когда его отсутствие нежелательно, да ещё и оповещает об этом кучу народа… Но не о том речь.

Вот, Дамблдор мудро подозревает, что Тёмный Лорд возродится. И он, наверное, должен как-то готовиться к этому? Он все уши вокруг прожужжал намёками о грядущих бедах: даже Хагрид с темы не слазит, так его зарядили. Но что Дамблдор *делает* для того, чтобы предотвратить такой вариант или хотя бы подстелить соломки? Чем он занят круглые сутки, с его-то влиянием на министра и общественность в 1991 году?

— Дамблдор, Гарри — он один, кого Сам-Знаешь-Кто боялся. Завсегда тот злодей прямой битвы ускользал.

Впереди — четыре оставшихся года до сцены на кладбище. Каждый битый год книжный Гарри прилагает неимоверные усилия, чтобы в последний момент сорвать Тёмному Лорду очередную попытку воскреснуть. Сурово рискует жизнью и гробит здоровье, но заставляет-таки тёмного гения с позором отступить.

Наверное, каждая такая попытка должна была ослаблять Волдеморта? Ты же бесплотный дух, у тебя нет возможности восполнять сторонников или зализывать раны. Каждая победа нашего героя должна была окорачивать пути воздействия Тёмного Лорда на реальность: ресурсы тают, силы уходят, дееспособные сподвижники погибают.

— А мамка да папка твои, Гарри — они почитай что лучшими волшебниками были, из каких я токмо знал. Лучшими по школе да по жизни, так-то!

Но что получилось в итоге? Под мудрым руководством величайшего волшебника Тёмный Лорд с триумфом возрождается. Мы четыре года били его темнейшество до мелко помолотых костей, заставляли выложиться до конца и сжечь поставленное на кон в очередной кампании, мы его крестраж уничтожили — но он спокойно воскресает.

И более того: он воскресает в намного большей силе. Ведь во второй жизни ему удалось то, чего и близко не получалось в первой: он ограбил Азкабан, сколотил невиданную коалицию нелюдей и взял-таки власть! Он не мог самосовершенствоваться то десятилетие, что сидел в албанских лесах: бесплотный дух не магичит и страницы листать не умеет. У него не было возможности повторить террор семидесятых, ведь сторонников теперь меньше, а Аврорат успел выработать меры противодействия — но Волдеморта всё равно боялись так, что власть просто упала ему в руки перезревшим плодом.

— Не пойму токмо, чего-й Молчим-О-Ём их раньше не сноровил к себе втянуть… Видать знал, что твои родители, Гарри, с Дамблдором ужо крепко стоят и в темноту ни в жисть не по́йдут…

Как же так, мистер Дамблдор? Чего ради мы страдали? Зачем жилы рвали? Зачем столько раз по краю ходили? Зачем дети каменели под вашим мудрым ничегонеделанием и другим-делать-не-даванием? Зачем мы сотню дементоров терпели целый год?

А не лучше ли нам тогда, мистер Дамблдор, раз уж Тёмному Лорду в любом случае суждено воскреснуть в ещё большей силе и злобе, просто не взять и…

У Гарри аж дыхание перехватило. А ведь и правда, почему бы и нет?

Почему не позволить Волдеморту возродиться уже на первом курсе?

Что они все теряют от такого исхода? Абсолютно ничего. Хуже не будет! Это если ты не знаешь будущего, если думаешь, что твоя победа в каждом году имеет судьбоносное значение — то да, ты будешь жилы рвать и на амбразуры кидаться. Дамблдор же намерен лишь время потянуть, а в четвёртый год спокойно позволит Тёмному Лорду воскреснуть. Только не говорите мне, что он не распознал подмену ближайшего боевого соратника. Плюну вам в бороду, будь вы хоть сам Мерлин.

— А потом всё ж видать решил пытаться да сманить их на своя. Уговоров там насулить иль пригрозимши понудить…

А какие для нас плюсы? Навскидку — целых два. Во-первых, Волдеморт возродится в другое время: Фадж у Дамблдора с руки ест, нация пока не забыла прошлую войну и остаточно консолидирована, а сам Дамблдор ещё не настолько растерял свой авторитет, что за малейшее упоминание о возрождении былой страшилки его подвергнут остракизму и влёгкую снимут со всех постов.

А во-вторых, Тёмный Лорд не получит Гарриной крови. Лепет насчёт кровной защиты — это прокисшая лапша на ушах, но кровь могла быть необходимой для чего-то другого. Нехорошего. Недаром столько усилий было положено на то, чтобы извлечь её в специфической обстановке… Поломаем Дамблдору и этот план.

А ещё Дамблдор сохранит более сильные позиции в МКМ. Запросит помощи в случае чего. Или…

Поезд тряхнуло на какой-то железной колдобине, и мальчик мысленно выругался, отрываясь от затянувшегося погружения в непродуктивный анализ. Размечтался, идиот! У Дамблдора иные планы, и старому пауку вовсе не скорая победа над Волдемортом нужна. Как Гарри мог забыть о концовке седьмой книги? Или его уже начали чем-то травить? Но как?

— … Никто доподлинно о том не знает. Знамо лишь, что наведал он себя в ваш городок. А было это на ночной Халуин, Гарри. Тебе-то годик всего был, ты ж видать и сам не помнишь толком ни о чём…

Гарри с подозрением посмотрел на Хагрида. Ничего похожего на яд в его руках не было, а был огромный клубок шерсти, пара метровых спиц и гигантское полотнище канареечно-жёлтого цвета. Оказалось, Хагрид уже давно отложил газету и занимается вязкой, а заодно и рассказывает Гарри Большую Балладу о Волдеморте.

Мальчик присмотрелся к тому, что выходило из пудовых великанских пятерней. Вряд ли оно могло быть тем самым цирковым шатром, о котором говорилось в книге, потому что имело несколько пуговиц — с большую тарелку каждая. Гарри предположил бы, что ближе всего это похоже на кофту, если бы не размер: «кофта» выходила намного габаритнее Хагрида. И… на какую-то странную анатомию. Будто шеи нет совсем, или она толщиной с туловище… И гигантский зад непропорционально отклячен… Словно это…

— Чего там у них вышло, Гарри, о том ни одна душа в мире не знает и по сей день. А токмо…

— Это что, одёжка для Пушка? — негромко пробормотал Гарри.

Вырвалось у него это совершенно непроизвольно. Ну не Джеймс он Бонд, не суперагент «два ноля» её величества. Гарри немедленно прикусил язык, надеясь, что его не расслышали.

Расслышали. Хагрид запнулся, варварски перебитый на самом интересном месте, но отчего-то не разозлился, а расплылся в широченной улыбке.

— Дык, а то ж! Пушок — он крохотный ещё да мал совсем, а к тому ж и грецкий! А греки, Гарри — они завсегда тепло любят и в морозе худо им. А Пушочку нашему когда ещё хоромину под конуру справят иль там пещеру отградят — один Мерлин весть, а у нас почитай зима на носу. А зи́мы, Гарри, в Хогвартсе такие — инде совы на лету колеют, куды там кербарам с кашоглотами… Погодь, а ты ж откуда про Пушка прознал?

— Да вы во сне бурчали, — уверенно соврал Гарри.

Нахмуренные Хагридовы брови вновь разгладились довольством.

— Эт да, мудрёно не бурчать-то. Дамблдор малыша-то выписав, а про конуру ему недосуг пока, но к зиме вкрай обещамши дом ему найти. Ну а у меня всё ж сердце не на месте, потому как Дамблдор человек занятой да дел по горло, вот и вяжу ему одёжку-то, щеночку то бишь. Ты не гляди, что худая да тонкая, тут единорогов шерсть добавкой почитай что вся на дюжину, теплей никак не бывает. А я ещё шафраном с утёсником её подкрасил, чтоб значит Пушку нескучно зимой на снегу бымши, да и я впотьмах шалуна не терял. И должон тебе сказать, Гарри, что имя енто…

Переключившись на Пушка, Хагрид напрочь забыл и о Волдемортах с Фаджами, и о легендах про неубиваемых мальчиков. Сейчас он один в один напоминал старуху Фигг в те моменты, когда ей удавалось затянуть неосторожную жертву на экскурсию по кошачьим мемуарам. Внимательный слушатель тут не требовался, только наличие ушей.

Гарри же ещё раз подтвердил те выводы, которые когда-то сделал на основе общей логики. «Кербер» у Хагрида не свой собственный, ибо такую редкую животинку мог достать лишь Дамблдор с его обширными международными связями вроде Чарли Уизли, а не случайный «грек» из грязного паба. И появилась эта трёхголовая псина не ранее июля этого года, ибо если бы она жила в хогвартсовском зверинце раньше, о ней Гарри с первачками рассказали бы старшие курсы. Кличку «Пушок» тут каждая осина знала бы.

Но вот что интересно: выписать-то кербера Дамблдор выписал, а проинструктировать Хагрида, что это есть самый секретнейший секрет, пока не успел. И какую ценность этот кербер будет охранять, и про связь с Николасом Фламелем — тоже. И даже «конуру» на третьем этаже ему пока не определил, так что живёт этот трёхголовый щеночек, надо полагать, прямо под стенами Хагридовой хижины, хвала каникулам и отсутствию свидетелей.

Сказывается обычная дисциплина контрразведывательной паранойи: каждый исполнитель знает ровно то, что нужно для выполнения его части работы. И ровно к нужному времени. Не больше и не раньше этого.

А значит, если уж Дамблдор и разболтал Хагриду о Николасе Фламеле, то вовсе не потому, что перепутал коробки и накушался собственных леденцов с веритасерумом. О нет, только не старый паук. Не тот случай.

А ещё Гарри со всей определённостью понял, что́ именно он будет делать на первом курсе. Ничего. Ничего он не будет делать со всякими Волдемортами, рвущимися в запретный коридор. Будет избегать известных авантюр и игнорировать любые толстые намёки. Займётся исключительно своими нуждами и поиском способов соскочить с уготованной судьбы.

Не то чтобы этого не было в планах мальчика и раньше. Но раньше его грызла совесть: а что если всё же и взрослые недосмотрят, и Тёмный Лорд возродится? Теперь же он со всей определённостью понял: это ни на что не повлияет. Никакие его барахтанья в запланированном русле никому не интересны и никого не спасут. Он может поступать так, как необходимо ему самому.

Эта мысль успокоила мятущийся разум, и Гарри незаметно для себя уснул. Подъём в пять утра вкупе с полуночным концертом сделали своё дело. Засыпал Гарри без беспокойства о бубнящем Хагриде: ещё по старухе Фигг он выучил, что на «экскурсиях» можно дрыхнуть совершенно безопасно: главное дать рассказчику раскочегариться и набрать обороты, а дальше процесс становится самоподдерживающимся.

И лишь один момент царапнул его у грани яви: Грэйнджер. Грэйнджер на Хэллоуин умрёт совсем не иллюзорно, если ей не помочь. Но эту проблему можно было решить на месте, изучив обстановку и уточнив собственные возможности на конец октября.

* * *

Были у Гарри два заклинания, которые долго ему не давались: «Вингардиум Левиоса» и «Темпус».

С «Левиосой» Гарри был виноват сам, потому что особенно не усердствовал. Он помнил, что в книжке эти чары описаны как довольно трудоёмкие, и что Флитвик целых два месяца тренировал первокурсников правильному жесту перед тем, как допустить их к практике. А потому, попробовав пару раз и не получив результата, мальчик решил не рисковать и отложил освоение левитации до Хогвартса.

Но у его величества Случая и здесь имелись собственные планы на развитие истории.

Каждые зимние каникулы в их с Дадли школе проходило рождественское представление. Торжество было семейным: в актовый зал приглашались ученики с родителями. Актёрский состав и сценарии разнились, и в тот год на выступление пригласили группу «уличных циркачей». Или труппу, если такое определение подходило к их любительскому уровню. Ничего сложного: одноколёсные велосипеды, баланс из тарелочек, жонглирование, фокусы с платками и немного акробатики.

И вот к жонглированию Гарри буквально прикипел. Опять же, там не было ничего выдающегося: три простых теннисных мячика, правда, ещё и на одноколёсном велосипеде. Но как раз простота и была необходима мальчику: он давно искал способ освоить это искусство самостоятельно. С того самого момента, как впервые увидел настоящее цирковое представление по телевизору.

Гарри умел подмечать, запоминать и перенимать чужие движения, даже очень быстрые и непростые. Ничего необычного, так все могут: просто запастись терпением, всмотреться, разложить на составляющие и повторить. Тысячи раз повторить, если потребуется, но рано или поздно должно получиться всегда. У людей просто не хватает усердия и терпения.

Однако рассмотреть нужные движения по телевизору не получалось. Чего-то не хватало в телевизионной картинке: быть может, частоты кадров или чёткости деталей. А сейчас — такая удача: Гарри видел жонглёра вживую, своими глазами!

Время послушно замедлило свой ход. Тело облекла тягучая патока инерции, зато разум прояснился до кристальной яви. Ничего сложного, так ведь все могут… Вот оно что! Мячики бросают крест-накрест, а не по кругу. То-то у Гарри всё застопорилось на двух… Бросает правая… Когда мячик в верхней точке, бросает левая… И, не уходя далеко, ловит на половине пути… Опускается вниз, готовая бросить… А мячик уже прилетел в правую руку, а ещё один близок верхней точке…

Кисти мальчика раскрылись кувшинками, поймали нужный ритм и стали повторять неспешные движения циркача. Ничего сложного, ведь когда всё так медленно и разжёванно, сообразит даже ленивец. Главное помнить, что ты учишься, а не развлекаешься, так что синхронизируем движения и вгоняем их в мышечную память, пока *правильный* образец от невольного учителя находится перед глазами…

Через два десятка пойманных артистом мячиков Гарри полностью встроился в кружево из трёх парабол. Движения теперь давались легко, и можно было бы даже их ускорить, но мальчику не хотелось «перечить» увлекательному представлению на сцене. Говорят, однажды научившись жонглированию, далее уже трудно заставить себя НЕ ловить шарики: танец рук становится самоподдерживающимся. И потому неожиданное нарушение рисунка Гарри ощутил столь же болезненно, как столяр — упёршийся в ржавый гвоздь рубанок.

Жонглёр, как уже было сказано, одновременно ещё и «пилотировал» одноколёсный велосипед. То ли освоил он это искусство не столь уверенно, то ли что-то пошло не так, но из-за резкого движения педалями очередной мячик взлетел много выше необходимого. И задел зеркальный дискотечный шар, при помощи которого артисты изображали нехарактерную для Лондона зимнюю метель.

Тяжёлый шар выскользнул из креплений и начал свой медленный путь к земле. Язык в замедленном времени — слишком неповоротливая вещь, так что Гарри и сам не помнил, когда и как именно *промыслил* «Вингардиум Левиоса».

Это было как несколько поставленных друг на друга шариков, стопки из которых удерживаешь в каждой руке. Шарики, чтобы держать шарики: большой зеркальный, не давая ему упасть и испортить номер, и маленький теннисный, который нужно было направить в руку жонглёру. В реальности, конечно, никаких невидимых шаров Гарри не держал, но и внятно описать словами, как им самим делается левитирующая магия, он рассказать не смог бы. Баланс из нескольких призрачных фигур — самый близкий образ.

Гарри охватил настоящий восторг: это было так просто и так… красиво! Отправив мячик жонглёру, он завороженно глядел на сверкающие электрическими зайчиками зеркальные чешуйки. Выскользнув из приводной петли, шар прекратил вращаться, и тогда Гарри придал ему собственное движение — дабы танец не умирал. Получилось даже красивее, чем было.

Гарри очнулся лишь тогда, когда номер подошёл к концу. Пользуясь тем, что актёры дали зрителям несколько секунд паузы под аплодисменты, мальчик выпустил-таки дискотечную радость на пол: не так сокрушительно, как падает шестикилограммовая гиря, а скорее как опускается надутый воздушный шарик. Зрители ничего не поняли, актёры сделали вид, что так и задумано, а тётя Петуния…

А тётя Петуния логично заподозрила, что этот ненормальный мальчишка в очередной раз отличился и устроил свою ненормальную подлянку, выбив опасный груз из креплений и едва не выродив безобразный скандал, а то и одну-две тяжёлых травмы. Так что Гарри в тот вечер здорово влетело.

Но Гарри не унывал. Он получил восхитительно прекрасную вещь, даже близко не сравнимую по увлекательности со всякими «Люмосами» и «Акциями». Это будут его любимые чары, потенциал которых он продолжит раскрывать всю свою жизнь. Ни капли не удивляло, что с ними всё прошло без холодеющего сердца и пальцев. Зачем он только сомневался, пугался их продвинутого уровня, откладывал до Хогвартса… Столько времени потерял! Вот и верь после этого книжкам.

Но в реальном мире, если где-то чего-то прибывает, то на другом конце обязательно набегает недостача. В нашем случае все двухлетние удачи отыгрались на «Темпусе».

Заклинание ни в какую не желало проявляться. Простейший вызов нескольких цифр, который в книге делали абсолютно все неленивые волшебники, без палочки и без озвучивания. Скажи *слово* «Темпус», и земная магия обязательно откликнется. Легчайшее слово, на грани срабатывания от простого произнесения.

За два года Гарри перепробовал всё, от начал теории относительности до экваториальных солнечных часов, в которых сам «работал» гномоном. Мальчик разобрался на практике в движении небесной сферы, которая и служила человечеству самым первым циферблатом, выучил основные созвездия и научился определять текущий час без часов, по звёздам — в те редкие дни, когда звёзды были видны. Он «медитировал» под ходиками, тренировал ощущение времени и навык просыпаться без будильника. Но увы: заветные цифры не появлялись.

В конце концов он просто отчаялся: ну что можно делать не так в настолько очевидном деле? У него с раннего детства само собой замедляется время; он научился нащупывать прошлое любой вещи — без этого трюка «Репаро» не работало; он может назвать текущий час в любой момент дня и ночи — ему уже и часы-то особо не нужны. Да как же оно работает?

Можно ли хоть одним глазком подсмотреть будущее? Что он там сам будет делать, вызывая давно освоенный «Темпус»? Ведь Гарри многого не требуется: просто иметь в любой момент своё собственное время!

Похолодало на этот раз не только в груди: всё тело обратилось в стылый арктический камень. Сердце проросло колючей ледышкой, а ещё через минуту потемнело в глазах. Гарри понял, что не дышит и что совершенно равнодушен к тому, что вот-вот задохнётся. Приложив отстранённое усилие, он растянул и сократил диафрагму. Воздух проветрил лёгкие, но желания дышать не появилось.

Вообще не было никаких желаний и никаких эмоций. Даже страха. Гарри был вынужден вдыхать и выдыхать «вручную», постоянно помня о необходимом ритме: организм, хоть и не препятствовал, делать это самостоятельно не хотел, ибо не видел в этом смысла. Гарри и сам этого смысла не видел: ему было всё равно.

Заставляла его дышать какая-то крохотная частичка его самого — возможно, из того самого будущего, в которое он, могло статься, таки заглянул. Из того будущего, когда лёд растает и Гарри вновь потребуется живое тело; то тело, которое необходимо было сберечь живым прямо сейчас.

Хорошо хоть сердце билось само собой. А вот глаза через некоторое время пришлось закрыть: моргать они тоже не хотели и начали неприятно резать. Следить и за дыханием, и за глазами было выше его равнодушных сил.

Что он будет делать, когда придёт время спать?

Гарри кое-как доплёлся до своего чулана, лёг и затих. Это было одно из немногих мест, где можно было долго и в безопасности находиться с закрытыми глазами. Лишь бы только не заснуть…

К вечеру дыхание кое-как заработало само собой, и это были, наверное, самые изнурительные часы в жизни мальчика. Вдох-выдох каждые пять секунд, не забываясь, не расслабляясь и преодолевая полное безразличие к своему существованию. Это он тогда так думал.

Выяснилось, что Гарри напрасно беспокоился насчёт сна. Это проснуться можно волевым усилием, а вот заснуть — не очень. А сам организм засыпать не желал ни в каком виде, потому что и в этом не видел никакого смысла. Зато весь спектр проблем, связанный с долгим отсутствием сна, никуда не пропадал. И с голодом. И с жаждой. И с неподвижностью.

Днём его тормошила тётка, обеспокоенная тем, что мальчишка не явился ни на ужин, ни на завтрак. Пробовала лоб, заглядывала в глаза, что-то совала ему выпить. Гарри сделал несколько глотков воды, потому что помнил, что совсем без воды человек долго не проживёт, а вот есть ничего не стал. Он не был уверен, что сможет всё правильно пережевать и проглотить. Тётка что-то спрашивала, кричала, указывала, таскала в горячую ванну — Гарри было всё равно.

Он взирал на мир с холодным равнодушием могилы. Он и был практически могилой. Никакое внешнее тепло не могло отогреть эту внутреннюю мерзлоту загранной вечности.

Что отличает живое от мёртвого? Возможность что-то делать? Отнюдь: нежить ходит, ломает и нападает. Способность мыслить? Дайте определение мышлению для начала, а так — чтобы искать подходы ко вкусной добыче, некий мизер мозгов потребуется даже зомби. Портреты разговаривают и дают советы, привидения шныряют, замышляют и проявляют эмоции.

Творить. Создавать. Строить. Вот то, что присуще только живым. Нежить лишь разрушает и жрёт. Живые портреты не учатся. Привидения не способны ни на что, чего не умели при жизни. Искра творящего — именно то, что у Гарри сейчас загасло и никак не теплилось. Мальчик потратил способность созидать: истощил на что-то, оказавшееся для него слишком неподъёмным.

Именно тогда, в бездушном склепе замерзающего чулана Гарри вспомнил о патронусах. Именно тогда он пообещал себе изучить этот зов во что бы то ни стало. Пусть ему станет в сотню раз хуже, пусть он на годы переселится в холодильник, но эти добрейшие сущности, эти выводящие из тьмы звёзды надежды важнее любых «Люмосов» и «Бомбард». Что может быть хуже, чем оказаться в подобной могиле безо всякой опоры? Он ведь не пойдёт по уготованной ему дорожке, а стало быть не застрахован от Азкабана.

Мальчик лежал в темноте, бредил от третьих бессонных суток и… размышлял. Ему больше ничего не оставалось. Это были очень странные мысли, и о большинстве «могильных дум» он предпочитал впоследствии не вспоминать. Ни о них, ни о том, что успел увидеть в принятом им за краткий миг «будущем».

Есть мнение, что возраст определяется близостью к концу, а не дальностью от начала. Эти три дня изменили бывшего ребёнка. Гарри предстояло оттаять и почти вернуться к своему нормальному состоянию, но кусочек загранного холода навсегда останется в глубине зелёных глаз.

И из этих глаз больше никому не удастся что-либо прочитать без последствий для себя.

А ещё для этих глаз не останется невидимых фестралов.

«Оттаивание» ознаменовалось судорогами и колотящим ознобом. Едва ожив, тело озаботилось приведением своей температуры к необходимой норме. Или даже чуть побольше, для баланса и навёрстывания упущенного.

Подступивший сорокаградусный жар не помешал мальчику провалиться в сон почти на сутки. К сожалению, после этого ему пришлось проваляться в постели ещё два дня: Гарри банально простыл. Столько времени без надлежащего гомеостаза не проходит бесследно даже для волшебного организма.

Но это были уже обычные и привычные трудности. Тем более что тётя Петуния на эти несколько дней сменила своё отношение на почти материнское — что, впрочем, не мешало ей ругать и проклинать ненормального мальчишку с его ненормальными болячками. Гарри это не обманывало: тётя знатно переволновалась накануне, а паёк на внеплановом больничном оказался необычайно питательным и вкусным.

А ещё Гарри получил в своё распоряжение призрачную серебряную луковицу, которую мог вызвать в любой нужный момент. Часы, репетир, будильник и… ключик.

Обычный ключик для подзавода и перевода стрелок на циферблате.⁽¹⁾

1) Автор знает, что в канонном семитомнике заклинание «Люмос» осваивают на втором курсе, да и изобретено оно лишь два века назад, а потому не может служить устоявшимся эталоном первого изучаемого заклинания. Но нашему Гарри попался не канон, а типичный «махрово-дамбигадский» фанфик, где ситуация со световыми чарами обстоит обычно именно так.

Автор знает, что даже начитанная Гермиона впервые произносит «Репаро» лишь на четвёртом курсе, а «Агуаменти» так и вовсе изучают аж на шестом — те немногие, кто остался на ЖАБА-магистратуру. Но авторы типичных фанфиков зачастую не идут дальше просмотра киноверсии, а там с лёгкой руки режиссёров Гермиона «репарит» очки ещё до первого курса. У нас — как раз такой фанфик.

Автор знает, что в строго канонной вселенной, где и происходит действие нашего повествования, нет и никогда не было заклинания «Темпус». Вот только Гарри об этом не знает.

Вернуться к тексту

— Это тут, — с облегчением выдохнул Хагрид. — Дырявый, значится, котёл. Славное местечко.

К удивлению Гарри, их поезд прибыл на вокзал Кингс-Кросс. Немного поразмыслив, мальчик признал, что особого заговора тут нет: если идущий на север хогвартсовский экспресс отправляется с этого терминала, будет логично, если и с севера по тем же линиям сюда будет приходить много поездов.

Жаль, прибытие было не на девятую платформу: она предназначена для пригородных электричек и осталась далеко в стороне от их с Хагридом маршрута.

Проблемы начались, когда Хагрид полез в метро. Для начала он очень громко застрял в турникете: ширина прохода напрочь исключала пользование подземкой такими, как Хагрид. Тётка-контролёрша заполошно засвистела и завопила: «Великанам нельзя! С великанами нельзя!», обращаясь почему-то к Гарри. Но Хагрид достал свой розовый зонтик и прошёл по служебному обходу. Зря.

Выяснилось, что габаритный фильтр на турникетах придуман не просто так. Если кто не знает, на некоторых старых линиях лондонского метро поезда очень низкие. «Пиккадилли» — как раз из таких: когда она строилась, десятиметровые горнопроходческие щиты в смету не закладывалось. Полукруглая крыша вагона, два метра высоты в самой просторной части салона, а раздвижные двери частично залезают на потолок. Не просто так залезают: на некоторых станциях пол в этих игрушечных вагончиках — на полметра ниже перрона.⁽¹⁾

Внутри даже простому человеку немудрено заработать клаустрофобию, а уж Хагрид… Если бы он не пролез гуськом к свободной лавке, ему пришлось бы стоять на корточках. Удовольствия от поездки не получил ни великан, ни Гарри, ни пассажиры: Хагрид не сдерживался, комментируя бестолковых маглов, у которых всё так медленно, тесно и неудобно. Откуда Хагрид при этом владеет навыками ориентирования в магловской подземке, Гарри решил не обдумывать: силы нужно было экономить, а количество вранья от его усердия не уменьшится.

Выйдя на волю через несколько остановок, они форсировали оживлённый перекрёсток на красный свет и двинулись вверх по Чарринг-Кросс-Роуд. Летняя жара, выхлопные газы, узкие тротуары и толпы пешеходов в торговом районе не способствовали поднятию настроения, но Хагрид уверенно вспахивал встречный поток, словно русский ледокол — свою суровую Арктику.

«Дырявый котёл», так же как и в книге, обнаружился между брендовым магазинчиком звукозаписей и сетевым книжным супермаркетом, торча обшарпанной будкой сельского ларька среди вполне приличных зданий. Гарри кинулся было засечь номер дома, но нашёл лишь табличку «Косая аллея, 1». Очень практично и безопасно: увидит магл эту кособокую конуру, а адрес запомнить не сможет.

Зайдя в душный полумрак и проморгавшись от застилавшей глаза табачной мглы, Гарри обомлел: знаменитый паб оказался фахверком, причём вероятнее всего саманным. Глину замешали с молотой соломой или навозом, наляпали на деревянный каркас и побелили. Когда-то давно. По крайней мере, Гарри не мог придумать другого способа вылепить стены настолько кривыми и бугристыми. Да как эта археология вообще могла сохраниться в центре Лондона?

Опустив глаза, мальчик понял, что и пол в таверне вполне можно считать земляным: вряд ли его мыли хоть раз за несколько веков, только посыпа́ли иногда соломой, оставшейся со строительства стен.

Как бы то ни было, атмосфера в помещении царила мирная и сонная. Народ меланхолично сидел за столами, накачивался пивом, потягивал винцо, окуривал соседей боцманским табаком из длинных трубок и вёл негромкие беседы. Вышибала этому бару отродясь не требовался, зато не помешал бы инженер по вентиляции и пара уборщиц.

— Как обычно, Хагрид? — поздоровался бармен.

Занятый адаптацией к новым условиям дыхания, Гарри напрочь позабыл о том, что его сейчас ожидает. В реальность его вернула Хагридова пятерня, мощно прилетевшая по плечу вместе с одобряющим хлопком.

— Нынче никак, Том. Я по школьному делу.

Великанская лапа уверенно двинула пешкой на восьмую горизонталь. Паб погрузился в мёртвую тишину.

— Святые стихии! — сипло прохрипел бармен, выпучившись на новенького ферзя во вражеском тылу. — Гарри Поттер! Какая честь!

По залу прокатилась волна отодвигаемых табуреток. Народ привставал и оборачивался. Часть посетителей ломанулась к барной стойке, не забыв о выпивке на столах. И первым, опережая бармена, до Гарри добежал…

— Это вы, — произнёс мальчик с неожиданной горечью.

— Дингл, мистер Поттер, — человечек в фиолетовом цилиндре выловил Гаррину руку и воодушевлённо заболтал ею о воздух. — Дедалус Дингл. Не могу передать, как я счастлив…

— Зоопарк, — холодно прервал его Гарри. — Клетка с удавом.

— Он помнит! Он меня помнит!

«Вингардиум Левиоса»

— Надеюсь, вы повеселились от души. — Руку удалось высвободить из восторженного плена, тяжесть на плече тоже куда-то делась. — А меня вот из-за вашей выходки на два дня посадили в чулан.

Гарри отвернулся от сияющей физиономии, потеряв интерес к происходящему. Воодушевление толпы утихло на пару градусов, но продолжало выражать национальному герою свой полнейший респект. Гарри это не обманывало.

Он никто в новом мире. Беспомощнее ирландца-Финнигана во враждебной Британии и беднее чернокожего Томаса из лондонского гетто. У них хотя бы родители есть, пусть и маглы, а у него — никого. Вся его популярность — на подкачке у Дамблдора, весь общественный восторг — тонкая обволакивающая плёнка из таких вот субъектов с неизвестным нанимателем.

— Горд пожать вашу руку, мистер Поттер.

— Дорис Крокфорд, мистер Поттер. Я вся дрожу…

— С возвращением, Гарри Поттер! Как же мы ждали вашего…

— Позвольте пожать вашу руку ещё раз!

В реальности же… Вон, Драко Малфой, совершенно не скрываясь, уже в поезде бросался самыми убийственными угрозами, а его отцу, вроде бы выпущенному на поруки победившей стороной, не прилетело за то ни грамма общественного порицания.

Волшебной Британии на него плевать. Свою силу он должен собрать сам. Ну или научиться жить на дне.

Есть ещё родительский сейф, несметные родовые богатства и перстни нескольких родов… Откровенно говоря, Гарри не очень-то надеялся, что это правда: в этой части более-менее реалистичная сага становилась похожа на наивную сказочку, особенно с родовым хранилищем Салазара в гоблинском банке. Гарри, конечно, проверит эти моменты, но осторожно: на месте Дамблдора он контролировал бы подходы к такой силе тщательнее всего.

Да и не помогло герою наследие Основателей. Нужно идти другим путём. Даже списания из «детского сейфа» могут находиться у директора на карандаше.

— П-поттер! Очень рад п-познакомиться с вами!

Обладатель этого голоса выгодно отличался тем, что не хватал Гарри за руки и не фонтанировал фальшивым энтузиазмом. Подняв взгляд, мальчик ожидаемо обнаружил фиолетовый тюрбан.

— Эт’, Гарри, прохвессор Квиррелл, — решил поучаствовать в разговоре Хагрид. — Он стал быть учить тебя будет, в Хогвартсе то есть.

Знал Гарри о профессоре немного. Преподавал магловедение, зачем-то попёрся в Албанию, отыскал там дух Волдеморта и привёз его в Англию. Сегодня, если верить легенде, готовится грабить Гринготтс. Позже будет вынужден взять односторонний билет в могилу и подсесть на кровь единорога. Зачем ему потребовался настолько суровый допинг, совершенно непонятно: Волдеморту кровь без надобности, он десять лет существовал в албанских лесах и горя себе не знал, да и не может никуда развеяться при таком количестве якорей; а Квиррелл…

А Квиррелл в данный момент выглядел вполне живым и здоровым. Умный взгляд, возраст не больше сорока. Жить бы ему ещё да жить.

— Вот как, — вежливо улыбнулся Гарри. — Вы преподаёте какую-то особую науку, профессор?

— Защиту от Т-тёмных искусств, — Квиррелл едва заметно поморщился. — Не т-то ч-чтобы вам это б-было нужно?

— Отнюдь… — Гарри помедлил и посмотрел на волшебника серьёзно. — И чем же противостоят Тёмным… искусствам?

Акцент на последнем слове был практически неощутим, но Квиррелл его услышал, чем заработал ещё одно очко в Гаррином рейтинге. Маг, отчего-то не пользующийся волшебной палочкой, ответил со столь же неощутимой одобрительной смешинкой в голубых глазах:

— Светлыми с-силами, мистер Поттер.

Гарри улыбнулся и пожал протянутую руку вполне искренне:

— Уверен, ваш предмет будет у нас самым интересным.

— Б-буду ждать вас н-на уроках.

Ответил Квиррелл в точку. Быть может, это были всем известные вещи, но Гарри ещё в книгах заметил странность: «тёмными» были именно *искусства*, и как-то иначе эту науку называли редко (адепты света — в том числе). А вот «светлых искусств» не существовало никогда и нигде: только «силы», «магия» и прочая невнятная муть. Утончённость против варварства. Ломовой погром против науки. Невежество против просвещения. Не так ли, господин директор?

Взглянув на противостояние под таким углом, Гарри задался вопросом: а видел ли вообще книжный герой хоть какие-то тёмные искусства? Что ему показывали по факту? Три Непростительных и… всё. Убойное заклятие, пыточное проклятие и усиленный «Конфундус». И это — искусства? Да для того, чтобы пытать или убивать, не нужно ни магии, ни оружия, ни орудий: знай себе ломай шеи да лови на болевой приём.

Тёмный лорд, величайший учёный и Повелитель судеб, точно так же не демонстрировал миру ничего хоть сколько-нибудь похожего на искусства: только примитивный бесхитростный садизм, привычку убивать безотказной убивалкой, наркоманскую тягу откладывать побольше крестражей да маниакальную одержимость дурацким пророчеством.

Нет у книжной тёмной стороны ни намёка на что-то, похожее на искусство. А стало быть, и Тьмой в её деяниях даже и не пахнет, ибо всё тёмное может быть только искусством. И с чем в таком случае воевал Свет? И является ли он вообще Светом, или это Серость, рубившаяся сама с собой по своим же собственным сценариям?

Впрочем, искать и интересоваться Тьмой Гарри не собирался. Светом — тоже. Мальчик предпочитал нейтралитет и желал держаться подальше и от Света, и от Тьмы. Он не пойдёт ни к Малфоям, ни к Уизли. Они оба наврут ему с три короба.

— Мы здесь для того, чтобы купить котёл? — спросил Гарри после того, как имеющий представление о приличиях Квиррелл отошёл и на них опять насела толпа с пивными кружками.

— Чего-сь? — не понял Хагрид. — Какой котёл?

— Оловянный, второго размера. «Дырявый котёл» — магазин котлов, верно?

Если этот вежливый намёк не пройдёт, Гарри был готов перейти на прямые невежливые посылания лесом. Беспардонно-дёргающие рукопожатия его достали. В баре и близко не было столько народу, сколько у него «взяли автографов», так что артисты просто крутили карусель. Как долго они уже здесь стоят? Двадцать минут? Тридцать?

— Да не, тут не продают, а наливают… кхм… Стал быть, пойдём мы, Том. Делов по горло и купить кучу всего…

Да, да, не страдай, ты уходишь ненадолго. Гарри, уже не скрывая нетерпения, демонстративно смотрел на дверь в Косой переулок, пока Хагрид завершал Большой круг расставания на полжизни. Нельзя же просто так сказать «Пойду я» и сразу же пойти, верно?

— Видал, чего творится? А я тебе о том и говорил: у нас все про тебя знают. Ты, Гарри, самая что ни есть знаменитость. А Квиррелл-то, прохвессор, аж затрясся, тебя пожамши да руками обзнакомив. Хотя он-то, горемычный, завсегда трясётся…

Покинув наконец прокуренный паб, сияющий Хагрид вывел Гарри в тупиковый колодец между стен и глухих заборов. Здесь царил полумрак, стояло несколько мусорных баков и ощутимо пованивало. В этом месте было только два пути: быстро открыть проход, если ты пришёл сюда по делу, или немедленно вернуться в бар, если ты случайно перепутал двери.

И именно здесь Хагрид вновь застрял, дабы с обстоятельной неспешностью изложить очередной блок информации. И дюжины метров не пройдя.

— Он и раньше-то не из храбрецов был, как науки по книгам вычитывал да про маглов шалопаям излагал. А уж энтим летом, опосля его…

— А мы сейчас где? — перебил Гарри, с живейшим интересом пялясь на щербатую стену, в которую был вынужден тупо уткнуться вместе с философствующим провожатым.

Нет, ну в самом деле — сколько можно? Два часа пополудни, а они даже до Косого переулка никак дойти не могут! Он с пяти утра на ногах и с того же времени не евши. Дамблдор, старый маразматик, да чтоб тебе вечно выслушивать собственную трепотню в таких же отстойниках, да обязательно со старой заедающей пластинки, да в замедлении один к десяти!

— Дык… стал быть, дошли почитай. Как же там… Отойди-ка, Гарри! Два от верха, три к востоку…

Разумеется, Гарри тщательно запомнил тот единственный кирпич, куда Хагрид ткнул своим зонтиком. Никаких вращающихся стен и камней-трансформеров не было: часть кладки просто растаяла, тихо и буднично.

— Добро пожаловать в Косой переулок!

* * *

Аллеей эту улицу называть было бы неправильно: никаких деревьев здесь не росло. В остальном всё было примерно как в книге: вереница разноэтажных магазинчиков, тесно прижавшихся друг ко другу, и обычная для торговых кварталов толпа, сейчас не особо многочисленная. Одет народ был старомодно, но отнюдь не по-викториански, как Гарри рисовал себе в воображении. Скорее так могли бы одеваться жители средневекового города, будь у них несредневековые материалы и возможности их обработки.

Однако не магазинчики и тем более не мода приковали к себе внимание мальчика прежде всего.

Магия. Восхитительно много магии.

Было бы неправильным сказать, что Гарри как-то чувствовал магию, живя у Дурслей. Творить — творил, но не ощущал. Покалывания пальцев, тепло в груди, особое шестое чувство — ничего подобного. Только интуиция, как нужно действовать.

Но здесь это становилось очевидным: магию можно ощущать. Как волшебство, которое само просится себя наколдовать. Как чары, плести которые столь же естественно, как дышать. Как мироздание, которое одинаково благосклонно примет всё, что намагичишь. Как воду, в которую наконец-то отпустили рыбу.

Это другой мир, догадался Гарри. Не в переносном — в самом прямом смысле этих слов. Быть может, здесь немного иное небо; вероятнее всего, разнятся очертания континентов; совершенно точно — отсутствуют мегаполисы мировых столиц, душная промышленность и МВФ; но это — полностью другой мир. С другими законами природы.

Гарри словно опьянел от неожиданности. Представьте, что всю жизнь провели в затхлом подвале и вдруг оказались посреди реликтового леса — того самого, где и пристало жить человеку. Там, на оставленной за дверью Земле магия была чужеродна окружающему естеству и творилась вопреки устоявшейся природе вещей; здесь же первая нашёптанная на пробу «Левиоса» отозвалась тёплой улыбкой мироздания — словно мудрая мать, радующаяся новым словам одного из миллионов своих детей.

Хагрид вёл мальчика по улице и бубнил какую-то ерунду: про деньги в банках, про вампиров под чесноком, про семнадцать сиклей за драконью требуху или новейшие мётлы особой резвости. Гарри не прислушивался к этим нелепицам. Он не мог надышаться воздухом волшебства.

Как они могут ходить здесь столь спокойно? Неужели не замечают? Неужели привыкли к этому повседневному чуду?

Весь его план придётся пересматривать. Он не сможет покинуть этот мир. После того, что здесь увидел — не сможет. Разве что найдёт способ перенести лоскуток волшебной мировой ткани — к маглам. Да, пора привыкать к этому названию. Он — не они. Такова природа, в которой он родился.

Что же будет в Хогвартсе, если уже в Косом переулке его пьянит избытком чародейства?

А может ведь статься, что доступные людям магические оазисы — лишь окраинные осколки, по какой-то причине выдающиеся соседством с неволшебной Землёй. Окраинные и очень бедные в сравнении с остальным волшебным миром — потаённым поднебесьем настоящей магии, где и живут самые настоящие волшебные народы.

— Да, эт’ гоблин, — сообщил Хагрид мальчику, бездумно глядящему на серокожее существо в униформе гриффиндорской расцветки. — Говорю ж, токмо безумец полезет в ихний банк.

Оказалось, они уже успели дойти до «Гринготтса» и сейчас неспешно поднимались по мраморным ступеням. Табличку с детскими стишками Гарри не стал читать из принципа. Ещё утром он высказался бы, что надпись «Стой! Стреляют без предупреждения» глупо излагать в стихотворной форме, разве что совсем не претендуешь на серьёзное её восприятие; но сейчас… ему было всё равно. Не хотелось терять очарование момента, разменивая его на мысли о ерунде.

Внутри банк оказался тем, чем и должен быть банк сразу за входной дверью: операционным залом с дорогой классической отделкой. Гарри понял, что гоблины копировали общий стиль с какого-то земного банка, но не современного, а примерно вековой давности: он видел что-то подобное на иллюстрациях. Мальчик усмехнулся: коротышки оказались более прогрессивными, чем человеческие маги.

— Утро доброе, — прогудел Хагрид, сообщая гоблину за стойкой, когда именно привык продирать глаза. — Мы пришли, чтоб забрать у вас денюх.

Гоблин терпеливо ждал продолжения. За этой стойкой он повидал и не такие вступления.

— А, каналья… Из сейфа Гарри Поттера, так-то!

— Ключ у Гарри Поттера есть?.. Сэр.

— Да куды ж без него… Погодь… Где я его…

Горку выкладываемых на его бухгалтерской книге собачьих печений гоблин обозревал с непроницаемой миной. Было ли это обычной безалаберностью Хагрида или великан тонко издевался над коротышкой, сказать сложно. Отношения с гоблинами у людей всегда были непростыми.

— Нашёл!

Гоблин приступил к изучению небольшого золотого ключика, а Гарри огляделся вокруг. Пустующих рабочих мест за стойками было не менее сотни, но мальчик не был уверен, что часть из них не является иллюзией. Гоблинов-операционистов в зале присутствовала лишь пара дюжин, да и те занимались в основном перекладыванием самоцветов да пересчётом монет. Посетителей в банке было немного.

— На первый взгляд всё в порядке.

— У меня тута письмо ещё… От профессора Дамблдора, стало быть. Сами-Знаете-О-Чём из сейфа семьсот тринадцать!

Гарри пригляделся к посетителям. Какие они — те, кто приходят в банк? Это для них рабочая рутина или крайняя, отчаянная мера? Стоит ли Гарри иметь дело с гоблинской расой?

К сожалению, людские лица за стойками почему-то никак не удавалось рассмотреть: взгляд соскальзывал на рубины и золото в руках свободной от обслуживания команды. Берегут тайны клиентов или скрывают неприглядное от потенциальных жертв? Зал для клеймения будущих рабов вряд ли станут отделывать полированным мрамором и малахитом, но кто может знать цену наколдованной красоты или логику нечеловеческой расы? В магловских банках с вами тоже безукоризненно вежливы, однако пляшущие от восторга клиенты встречаются лишь в рекламе для дураков.

— Крюкохват отвезёт вас к хранилищам.

На вагонеточном перроне Гарри решил притушить восторг и собраться: магия магией, а для учёбы в Хогвартсе отчего-то необходимы золотые кругляши. Волшебством он ещё успеет надышаться, а к кругляшам его могут больше не пустить.

А вот Хагрид при виде дрезины повёл себя странно: встал как вкопанный, после чего беспомощно обернулся на выход. Точь-в-точь брутальный Дадли, зашедший в медпункт откосить от уроков и внезапно обнаруживший шприц в руках хорошенькой медсестры.

Крюкохват одарил Хагрида самым искренним оскалом и радушно указал на пассажирские сидения. Похоже, издеваться умеют не только великаны, но и гоблины.

Быстрая езда Гарри понравилась. Не удерживай он себя в деловом настрое — пришёл бы в восторг второй раз за день. Нет, дядя Вернон тоже иногда ездил быстро, но у него это было без ветра в лицо и переворачивания над бездной, а потому жутко скучно. А бездны мальчик не боялся. Он прекрасно чувствовал равновесие и видел, что им в тележке ничего не грозит. А если бы и выпал — ничего страшного. Он с раннего детства не страшился высоты, а после того, как освоил «Левиосу», потерял и страх разбиться при падении.

Держать самого себя на весу за одежду — это мальчик освоил довольно быстро. Удовольствия никакого — подвешивать себя за шкирку, но суррогату «автолевитации» Гарри научился. Невозможно, скажете вы? С чего бы? Мётлы летают, а тряпки не могут?

Да что там, мальчик мог бы и сплясать на тонком рельсе над километровой пропастью. Баланс он держать умел и любил, а пропасть… да какая разница, километр под тобой или сантиметр?

— Ключ! — требовательно произнёс Крюкохват, встав перед сейфовой дверью «687».

Ключ пришлось передавать Гарри. Хагрид, зелёный словно орк, сразу после остановки осилил только две вещи: поспешно выбраться из дрезины на твёрдый камень и тут же крепко ухватиться за неё руками, потому что одни только ноги его не держали.

— Иди сам, Гарри, — прохрипел он. — Сотню галеонов набери, нам хватит.

И вот, Гарри стоял внутри глухой камеры и взирал на золотые горы под ногами. Предстоял первый на сегодня непростой этап.

— Скажите, в этом сейфе хранятся только деньги? — негромко спросил он у ожидавшего рядом гоблина.

— Да. Золотые монеты — галеоны, серебряные — сикли, бронзовые — кнаты.

Никаких тебе фамильных артефактов и древних книг с тайными знаниями. И даже с только-деньгами есть проблема.

— А бывают ли монеты номиналом больше одного галеона?

— Нет, — мрачно ответил гоблин. — В одном галеоне — семнадцать сиклей, в одном сикле…

Гарри ненадолго задумался. Он понятия не имел, как можно «распихать по карманам джинсов» даже сотню монет, а ведь ему требовалось больше. Не в дорожную же сумку их нагребать!

— А у вас есть что-нибудь вроде… кошелька для этого?

— Семь галеонов.

Крюкохват извлёк из кармашка на поясе прочного вида мешочек на завязках. В полностью раздутом виде из него получился бы шар сантиметров пятнадцать.

— Он защищён от воров? — приступил Гарри к давно распланированной программе «умного Гарри в Гринготтсе». Жаль, что его книжный близнец дошёл до неё только к пятому курсу.

— Что вы имеете в виду?

— Ну… Можно ли заколдовать его так, чтобы воры не могли украсть? Чтобы даже не видели? И чтоб залезть в него мог только я, а потерять не мог совсем?

— Молодой человек, — гоблин вздохнул и поднял глаза вверх. — Что вы там видите?

— Э-э… потолок. Бронированный.

— Именно. И вы таки думаете, что этот потолок был бы нужен, если б у каждого имелся такой вот кошелёк?

Гарри озадачился. Это было явно не по сценарию, но на недостаток логики жаловаться не приходилось.

— А зачаровать его на уменьшение веса? — сделал ещё одну попытку Гарри.

Максимальный номинал монет — один галеон, и весит этот металлический кругляш примерно пять граммов. Как Малфои расплачиваются за свои бриллианты, интересно?

— Вам следует поискать такие товары наверху, — отрезал гоблин.

Немного подумав, Гарри предположил, что дело не в запредельной сложности зачарования: Гермиона наколдовала свою сумочку уже на шестом курсе.

Похоже, Крюкохват намекает ему, что ни в Гарриных, ни в гоблинских интересах не значится вынос отсюда крупных наличных сумм. Почему и до каких пор этого не следует делать Гарри, ещё предстояло обдумать, но и гоблинам совершенно не улыбалось, если малолетние сопляки вдруг начнут опустошать ростовые депозиты на малолетнюю ерунду. Этак в воспитательных целях гоблины могут и подстроить такому беззащитному мажору «педагогическое ограбление» в ближайшем проулке. Не своими руками, разумеется — наводки за процент будет достаточно.

— Сквозной кошелёк у вас спрашивать было бы глупо, — пробормотал Гарри.

— Сквозной?

— Ну… сунул руку в кошелёк — и нагрёб монет прямо из сейфа.

— О да, — оскалился гоблин. — Это было бы глупо — отдавать ворам настолько удобную дверь сюда.

— Но хоть от «Акцио» как-то можно защититься? Монетки из мешочка приманить — они же просто исчезнут!

— Ни одна гоблинская монета не подвластна действию манящих чар.

Хорошо, что Гарри не стал пробовать вытащить у Хагрида из кармана пять кнатов при помощи «Акцио».

— А сам кошелёк?

— Завязки. — Гоблин терпеливо продемонстрировал верёвочки на мешке. — Их здесь две пары. Одна затягивает горловину, вторая привязывается к поясу. Привязанную к магу вещь приманить невозможно.

Гарри вздохнул и посмотрел на монетные кучи. Всё шло не по плану, но горевать над неожиданной проблемой времени не было. Нужно было брать, что дают, и сейчас лишь предстояло решить, сколько же денег ему, беззащитному пацану, допустимо унести с собой.

Увиденное на полу внезапно заинтересовало. Кучи галеонов оказались не лежащими вповалку золотыми шайбами, а… сгруппированными столбиками. Компактными группами из равномерно расставленных монетных стопок: тринадцать стопок по тринадцать монет. Интересно, это имеет какой-то смысл? Двадцать девять кнатов, семнадцать сиклей… Нет, не делится. Да и не должно: это всё простые числа.

Гоблины неравнодушны к простым числам? Почему? Вряд ли только потому, что они облегчают банку отъём долей кнатов с любого округления. Слишком мелко для банкиров. Процент с кредитов должен давать им несопоставимо больше.

— Сто галеонов, Гарри, — поторопил снаружи голос Хагрида. — Ежели самому тяжело набрать, зубастому этому скажи: у них совок завсегда есть, монеты считает похлеще арихманторов.

Хагрид оклемался и стал проявлять нетерпение. Вот-вот найдёт силы подняться, подойти и поучаствовать. Сколько ж ему взять с собой? Сотня — мало, тысяча… наверное, много, потому что тяжело… А, кстати!

— Последний вопрос. Я могу поменять галеоны на фунты?

— Без сопровождающего — нет. — Крюкохват мимолётно покосился на дверь. — Согласно распоряжению Министерства магии, продажа магловской валюты несовершеннолетним запрещена. Приложение четыре к Статуту о секретности.

— А то давай я тож подсоблю-то, — голос великана сместился. — Сумку свою доставай, мы тудой их и набьём…

Ну, раз тысяча — много, а у нас тут простые числа… Гарри ткнул в «гоблинский гросс» и показал Крюкохвату три пальца. Тот не мешкая достал из-за пояса серебристую лопатку, тремя быстрыми движениями забросил в горловину нужное число кучек и передал клиенту располневший кошелёк.

Два с половиной килограмма — это всё равно тяжело для простенького ремня в джинсах, а потому Гарри, действуя по наитию, повесил кошелёк… на шею. Сохранявший отстранённое равнодушие, гоблин вдруг одобрительно оскалился и… передал Гарри ключ.

— Энтот прохиндей таки впарил тебе свой кулёк!

Доковылявший до сейфа Хагрид застал Гарри деловито «засыпающим» в кошелёк последнюю жменю золота.

— Карманы́ тебе на что дадены? Распихал по ём и доволен. Иль вон сумка…

— Деньги без бумажника — к банкротству, — привычно отбрехался Гарри. И кожей почувствовал, как Крюкохват за спиной опять осклабился.

— К ротству, не к ротству, а деньгой сорить не след. И ты, зубатый, давай помедленней едь! Нутро всё рвёт на твоих финтах корячиться!

— В тележке — только одна скорость, — скрипуче отбрил Крюкохват. Консерву свою собачью вы, мистер Хагрид, докушаете до конца.

Гоблин дождался, когда все покинут сейф, и с натугой захлопнул массивную дверь. Слитно лязгнула череда засовов. Хранилище 687 встало на «боевое дежурство» и вновь согласится принять посетителей лишь по просьбе собственного ключа.

— Теперича к семьсот тринадцатому, — скомандовал Хагрид, крепко ухватившись за поручни.

Гарри собрался было использовать время поездки для обдумывания, с какой стати детям тут не меняют галеоны на фунты, но, как известно, гоблинские дрезины созданы для удовольствия, а не для раздумий. Сначала гоблин хорошенько помотал их по тёмным лабиринтам, дав почувствовать себя льдинками в шейкере, а потом резко поддал газу, выстрелил из тесноты в огромный подгорный зал и с замораживающим животы ужасом рухнул тележкой вниз.

Гарри не выдержал и завопил от восторга: они летели в огромный подземный водопад!

Была ли это легендарная «Погибель воров» или всего лишь колоссально-прекрасная сестра Ниагары, мальчик не знал, но вода в ней оказалась непередаваемо вкусной и свежей. Гарри раскинул на лету руки, захватил с полтонны жидких алмазов и протащил их огромными капельными крыльями до самой остановки у особо защищённых хранилищ.

Крюкохват не выказал по этому поводу никакой реакции, кроме быстро убранного оскала на ушастой морде, а Хагрид… А Хагрида в расчёт можно было не брать: тот сидел ссутулившись, зажмурившись и тщательно вростя в дрезину всеми доступными конечностями.

— Хранилище семьсот тринадцать, — с намёком поведал гоблин, стоя у монолитной сейфовой плиты и не находя нужного понимания у клиента.

— Стиксовы выкормыши, — простонал Хагрид, всё ещё не открывая глаз. — Укатали таки, землежоры собачьи…

— Вы собираетесь посещать заказанное хранилище?

— А то ты не видишь, рожа зубатая! Щас, токмо встану…

Хагрид осторожно открыл один глаз и попытался поднять голову, но вдруг судорожно перегнулся через борт и приступил к выташниванию. Тщетно приступил: лёгкий завтрак уже три раза как успел перевариться, так что нужны были более глубинные усилия, чтобы извлечь на гора хоть что-то полезное.

— Гарри, — просипел великан над бортом. — Сделай милость, а?

— Э-э…

— Там оно одно и мелкое… Я ж не выползу в жизнь, энтот штопор для задниц загнал меня в... жу-э-э, кха, кха!

— Доверенность именная и выписана на конкретного разумного! — отмёл попытку отказаться от собачьего десерта гоблин. — Никаким посторонним доступ не…

— Я говорю — пущай идёт! Моё слово!

— Вы официально уполномачиваете присутствующего здесь мистера…

— ДА, харонов потрох!

Гоблин посмотрел на Гарри. Мальчик вздохнул, вылез из дрезины и поплёлся к сейфу. Вряд ли морскую болезнь можно сыграть настолько убедительно, но Гарри не покидало ощущение, что Хагрид нашёл-таки способ привлечь нелюбопытного героя к завязке спектакля.

Монументальная дверь оказалась толще своей ширины и не содержала никаких намёков на ручки или замочные скважины. Как её открывал гоблин, Гарри не понял и любопытствовать не собирался. На полу небольшой сейфовой камеры нашлось именно то, что и ожидалось: нечто размером с яблоко, небрежно замотанное в грязную тряпку.

Браться за эту заразу голыми руками Гарри не собирался, да и входить в камеру тоже. Помедлив, он достал из сумки Дадлин свитер, развернул его на ладонях в виде подноса и… Тут его как раз отвлёк Хагрид, у которого наконец-то получилось, так что сколдовал мальчик по рассеянности не «Левиосу», а «Акцио».

В следующее мгновение у него на свитере лежал крупный кроваво-красный рубин. Тряпка осталась в сейфе.

Гарри выругался — вот так «Великое делание», на простейшую магию клюёт! — и посмотрел на Крюкохвата. Отступивший на шаг гоблин взирал на Гарри со странным выражением на морде. Хотя чего там странного — как на идиота взирал. Который только что пнул бутылку с нитроглицерином и пошёл себе дальше невредимый.

— Да не хочу я в этот мутный сейф лезть! — прошептал ему Гарри под трубный аккомпанемент идущего за спиной процесса. — Леснику-то побоку, он и серебрянку единорожью в рот тащит, а мне… Акцио долбаная тряпка!

Замызганная ветошь, по виду зимовавшая на ближайшей помойке, небрежно шлёпнулась рядом с камнем. Решительно не желая контактировать с пакостью, которая реагирует на «Акцио» лишь после «Философского камня», Гарри замотал всё гужом в свитер. Его он тоже себе оставлять не собирался. Пусть Хагрид сам рассказывает Дамблдору, откуда у него этот куль.

— Закрывайте, — сказал мальчик, затягивая узел из шерстяных рукавов. — И едем наверх, у великана дел в банке больше нет.

У вагонетки передать Хагриду кулёк с «секретным секретом» не получилось: не до того ему было, притом что наверх тележка ехала куда медленнее. Оказавшись кое-как за порогом банка, великан отцепился от стены и бессильно сполз на мраморные ступени. Несколько минут было слышно лишь его шумное дыхание.

— Ехидновы выкидыши, — глухо простонал Хагрид, открывая глаза. — Завсегда боялся ихних каталок. Всю душу выворотят, пока… па́сти свои акульи не проржут до колик…

Стоящий рядом гоблин-привратник сохранял каменную мину потомственного дворецкого. Поднимавшийся по ступеням джентльмен одарил их порцией брезгливого презрения. Нужно было принимать меры, или сердобольные барышни начнут кидать кнаты к великанским ботинкам.

— Гарри, будь другом… Купи себе форму, а? — Хагрид принялся осторожно подниматься на ноги. — Вон тот магазин, «У Малкин». А мне край как нужно стаканчик-другой пожевать, а то… укатали они меня, собачьи внуки…

— Вы сами-то дойдёте?

— Да мне уж полегше, на воздухе-то.

Судя по шатающейся походке, до звенящей лёгкости было ещё далеко, но в операционном зале Хагрид мог передвигаться, лишь валя мебель и держась за стену. Прогресс налицо, дойдёт.

1) Вагон «1973 Stock», https://en.wikipedia.org/wiki/London_Underground_1973_Stock . Именно такие поезда бегают по «Пиккадилли» и в 2023 году. Фильм по первой книге честно снимался в таком салоне, и там хорошо видно, что Хагриду тесно даже сидя, притом что он — актёр-человек, а не заявленный Роулинг полувеликан от трёх метров ростом.

Вернуться к тексту

Дождавшись, когда лесник скроется из виду, Гарри развернулся и потопал в противоположном от указанного направлении.

Из прочитанных книг он чётко понял одну вещь: палочка — важнейшая вещь для мага. Ты можешь ходить полуголым, грязным и голодным; но если у тебя есть палочка, всё остальное легко поправимо. И наоборот: лишённый палочки британский волшебник становится слабее магла.

Попадать в глубокую зависимость от деревяшки Гарри не планировал. Но ещё меньше его сейчас интересовали дурацкие тряпки. Сначала — палочка, потом — чуть менее важные вещи, и лишь в конце, на излёте моральных и физических сил, можно задуматься о рубашках из акромантула и туфлях от последнего василиска.

Нужно ловить момент и делать самое важное, пока Хагрид откисает в своей пивной.

Через минуту Гарри задумчиво взирал на две вывески:

«Чудесные палочки Джимми Кидделла. Подбор, подгонка, редкие материалы на заказ»

«Волшебные палочки Олливандера. Изготовитель палочек с 382 г. до н.э.»

Первый магазин выгодно отличался чистыми стёклами и неброским, но аккуратным ремонтом. Второй был словно бутылка коллекционного вина: в пыли и облезлой позолоте. Надпись про редкие материалы подкупала. Информация про минус триста восемьдесят второй год попахивала тем сортом брехни, которую навязывают, даже когда ни о чём не спрашиваешь.

Но Олливандеры считались общепризнанным национальным лидером в производстве палочек. Кому они продавали свои изделия двадцать четыре столетия назад, пусть роют историки: уж точно это были не жившие тут кельты, да и оливковые деревья у нас не растут. Хотя тогда на Альбионе было намного теплее… Хм.

Вздохнув, Гарри направился к обшарпанной двери. Дадим национальной мудрости шанс.

Сиротливо отзвучавший колокольчик не нашёл понимания у окружающей пустоты. Посетителей встречал лишь одинокий стул, захламлённая стойка да… колонны разномастных коробочек, выстроившиеся вдоль стен от пола до потолка.

И пыль. Золотистая пыль, томно игравшая в лучах задумавшегося о закате солнца. Гарри улыбнулся ей как старой знакомой.

«Вингардиум Левиоса»

Схватить и швырнуть полтонны камня — легко. Приподнять и заставить *неподвижно* замереть килограмм дерева — куда сложнее. А вот так вальсировать пылинками — это занятие для истинных гурманов. «Левиоса» — уравнивание балансов, а не силовая дурь.

Итак, Олливандеры начинали не здесь, а в Греции или Риме. Римляне оккупировали Британские острова только четыре века спустя, и до этого пращуры Гаррика могли торговать в Корнуолле лишь оленьими рогами для друидов.

В Британию Олливандеры перебрались позже. Почему? Что заставило их покинуть налаженный бизнес и уехать в необустроенный варварский угол с низким спросом на «высокотехнологичную» продукцию?

Вряд ли это был поиск новых рынков — в этом случае открывают филиал, а Олливандеры именно мигрировали. Не выдержали давления? От кого — от конкурентов? Кто же в таком случае остался в Риме? Кто-то более талантливый, или наоборот более…

— Добрый день.

Ни одна пылинка не дрогнула в своём великолепном танце. И не ожидай Гарри фирменного олливандеровского пугастика — всё равно не дрогнула бы.

Поворачиваться всем телом к замершему за спиной старику Гарри тоже не стал: если продавец предпочитает здороваться с задницами, это его заморочки. Достаточно лёгкого поворота головы.

— Я ожидал вас немного позже. — Старик начал неспешное движение стойке. — Гарри Поттер… Кажется, только вчера ваша мама покупала у меня свою первую палочку… Десять с четвертью, ивовая и хлёсткая, прекрасный выбор для зачарователя.

О да, эта милая Гаррикова причуда: помнить все палочки своих клиентов. Помнить и выбалтывать при встрече. При любом составе свидетелей.

— А ваш отец предпочитал красное дерево. Одиннадцать ровно, гибкая и сговорчивая, идеальна для мощной трансфигурации. И конечно же, это фигура речи. Именно палочка выбирает волшебника, а не волшебник — палочку.

Гарри особенно запомнился момент со «взвешиванием» на Тремудром турнире. Слил тогда Олливандер всё, включая волосы бабушки-вейлы. А присутствовали там, между прочим, чемпионы-соперники, готовые убивать ради «почётного приза» в тысячу галеонов.

Магический профиль палочки — это ценный инсайд о сильных и слабых сторонах твоего конкурента. В этом отношении Гаррик Олливандер весьма непорядочен со своими клиентами. И судя по неудержимости его болтовни — с абсолютно всеми клиентами.

Гарри всё меньше улыбалось иметь дело с этим говоруном. Реплики следовали один в один, как по писанному. Но мальчик решил потерпеть и дать старику шанс.

— У вас глаза вашей матери.

Старик обошёл Гарри, но за стойку заходить не стал. Вместо этого приблизился и остановился совсем рядом.

— А вот сюда…

Узловатый палец нацелился было пощупать Гаррин шрам на лбу, но замер у границы кокона, в котором танцевала пыль. Тёртый калач.

— Добрый день, мастер, — решил, наконец, проявить уважение Гарри. — Мне нужна палочка. Простая, ученическая, первая. Без изысков.

— Не волшебник выбирает палочку, мистер Поттер.

Гарри промолчал. Чем бы дитя ни тешилось.

— Какой рукой колдуете?

К своему молчанию мальчик добавил вежливый намёк на укоризну. Вряд ли он у Олливандера — первый маглорождённый малолетка, так что в этой шутке даже нафталин должен быть просроченным.

— Правша, левша? — старик развернулся и бодро направился за стойку.

— Правша.

— Вытяните её и подержите.

К Гарри подлетел раскладной метр на стероидах и принялся измерять нашего мальчика. Это всё, что вам нужно знать о палочках, выбирающих волшебников.

— Мне неприятно это говорить, — Олливандер стоял спиной, возясь с коробками на одной из полок, — но именно я продал палочку, которая оставила вам этот шрам. Тис, тринадцать с половиной, очень мощная. Попади она не в те руки… О, если бы я знал, что́ суждено натворить этой палочке…

То что? Свернул бы ей шею ещё на витрине? Сейчас мы договоримся до того, что во всём виноваты палочки. Ну, если именно они выбирают волшебников… То могли бы, между прочим, и отзывать свой выбор, раз настолько разумны.

— Довольно. Попробуйте эту. Бук и драконовы струны, девять дюймов.

И начался спектакль… То есть не начался. Или не тот, на который рассчитывал Гарри.

Стеллажи не взрывались, коробки не сыпались, мусор на голову не валился. Не было никаких спецэффектов, описанных в книге. Гарри просто брал палочку — и практически сразу Олливандер выхватывал её из рук, предлагая следующую.

— Мастер, зачем так быстро? — взмолился наконец мальчик. — Может, мне нужно давать немного времени, чтобы их почувствовать?

— Выбираете не вы, мистер Поттер. Давайте-ка эту. Клён и перо феникса, десять с половиной.

Мальчик с опаской взял эту гадость. Остролистый клён и остролист — звучит похоже, верно? Но Олливандер уже дёргал её назад, открывая новую коробку…

Гарри представил, что на его месте покупает новую палочку Люциус Малфой, и ему стало смешно. Ну правда, неужели все проходят через эту нелепицу?

— А вы необычный клиент, мистер Поттер.

А что будет, когда нужная палочка найдётся? Тепло и ветер в лицо? И что, всякий раз, когда Гарри будет брать свою палочку на уроках, станет включаться этот фен?

Можно предположить, что такое поведение палочек имеет место быть лишь в данном магазине, под особыми чарами. А любые чары можно подстроить под нужное поведение.

Вот почему, спрашивается, ему вообще не дают почувствовать другие палочки? Боятся, что ему какая-то понравится? Боятся, что героя выберет не та палочка?

— Но не беспокойтесь. У старого Олливандера найдётся идеальный вариант для любого клиента… Необычный вариант для необычного… Хм-м… Почему бы и нет?

Начинается.

— Вот, попробуйте эту. Остролист и перо феникса, весьма редкая комбинация. Одиннадцать совершенных дюймов, гибкая и прекрасная.

Гарри медлил, не реагируя на просьбу, и внимательно смотрел старику в глаза.

— Мастер Олливандер, — сказал он наконец. — Мне нужна простая учебная палочка. Безо всяких «почему бы и нет».

— Не волшебник выбирает палочку.

Гарри ещё немного помедлил, но уже не предлагая, а отчёркивая сделанный выбор, и взял палочку в руки.

Тепло, ветер, искры.

Шанс истрачен.

— Браво! То, что надо! Замечательный выбор, и по руке подходит… Разве что… хм, любопытно…

Олливандер на некоторое время замер, глядя сквозь палочку и время на собственные раздумья, после чего принялся укладывать покупку в колыбель из бумаги и фирменного картона.

— Весьма любопытно, — бормотал он. — Хотя я должен был догадаться…

Гарри не вёлся на это приглашение. Он отвёл глаза и рассматривал разномастные стеллажи сквозь танцующие пылинки.

— Да, должен… Видите ли, мистер…

— Сколько с меня за неё?

Гарри постарался максимально смягчить свой тон. В конце концов, книжный Олливандер не сделал герою ничего плохого… за исключением этой палочки. Но выслушивать историю о палочках-сёстрах было выше его сил: именно из-за неё мальчик не желал иметь с этой деревяшкой ничего общего.

— Да… Семь галеонов.

Гарри положил на витрину требуемую сумму, после чего вытащил из коробки полуупакованную деревяшку, сунул её в карман и направился к выходу.

Слова Олливандера застали его у самой двери.

— Думаю, вам стоит это знать… Проклятье, да повернитесь же, имейте уважение к старости!

Гарри выполнил требуемое, решив не дразнить гусей.

— Ваша палочка… — Олливандер неспешно вышел из-за стойки и подошёл к Гарри. — Я помню каждую палочку, которую продал или изготовил. Внутри этой, как я и говорил, находится перо феникса.

Гарри терпеливо ожидал исчерпания монолога, но торговец Олливандер такими штучками не обманывался.

— Вы нелюбопытны и постоянно куда-то спешите, мистер Поттер, но я, как продавец палочек, обязан уведомлять клиента о подобных вещах, поэтому слушайте. Обычно феникс отдаёт только одно перо. Но в вашем случае отдал два. И так уж получилось, что одно из них выбрало вас, а второе… оставило шрам у вас на лбу.

Немудрено, что птичка решила избавиться от этих драчунов.

— Да, всё именно так, мистер Поттер. Тринадцать с половиной тисовых дюймов, а внутри — полный близнец вашего пера.

Отличная учебная палочка для магловоспитанного, мистер Поттер. Именно то, что и заказывал малолетний клиент.

— Странная вещь — судьба. Прошло целых полвека, и сегодня оставшаяся сестра выбрала вас, Гарри Поттер. Мне кажется, мы должны ожидать от вас не менее великих дел. Тот-Кого-Нельзя-Называть сотворил много великих дел. Ужасных, да — но великих.

Тем хуже для палочки.

Гарри помедлил, ожидая, не будет ли продолжения. Тщетно. Ни в книге, ни сейчас Гаррик Олливандер не стал рассказывать неопытному ребёнку о «клинче сердцевин» и его влиянии на возможный бой. Лишь горы пафоса о выборе, предназначении и долге.

— Спасибо за предупреждение, мастер. Всего хорошего.

* * *

Выйдя из лавки и скрывшись из вида её окон, Гарри прислонился к стене и минуту стоял, просто закрыв глаза и принимая окончательное решение. Даже без этого поганого пера… Если Гарри что и понял из книг, то учёба в Хогвартсе — это когда ты каждый день, урок за уроком держишь палочку в потных руках и тренируешь, тренируешь, тренируешь очередной каст.

Скажите, как в таких условиях *учебную* палочку для детей можно делать из *ядовитой* древесины? Полкило тисовых веток убивают лошадь, падуб ненамного от него отстаёт. Ну нормально, а?

Да пошли вы лесом, затейники пескоструйные! Сами ешьте свою стряпню!

Гарри открыл глаза и зашагал к Кидделлу.

В магазине уже был покупатель. Красивая ухоженная женщина, одетая в… как аристократ, одним словом. Наверное. Гарри понятия не имел, как одеваются у магов аристократы, равно как не смог бы правильно назвать ни одну деталь дорогого платья клиентки, но жемчуг и платину в её «повседневном» гарнитуре опознать был способен.

Не желая мешать её общению с продавцом, Гарри отошёл в сторону и принялся рассматривать убранство помещения.

В отделке преобладало дерево светлых тонов. Пожалуй, даже слишком светлых: из-за этого терялся классический шарм добротного средневековья, но зато и само помещение выглядело просторнее. Да оно таковым и было.

Никаких открытых стеллажей и наваленного на них товарного склада: всё закрыто дверцами шкафчиков с витражно-застеклёнными створками. На первый взгляд, это было опрометчиво — оставлять столько стекла в помещении для испытания палочек, но опасности оно подвергалось не большей, чем широкое витринное окно на входе. Здесь должна быть защита.

Деревянный пол был темнее, полированный и чистый. Под потолком размещалась дюжина матовых шаров-светильников и красивая, плетёная из гнутых деревянных реек люстра. В том же стиле, что и люстра, на стене за спиной продавца доминировало узорное панно из таких же реек: затейливо-выплетенное солнце и сотни расходящихся от него тонких лучиков.

В помещении обитал приятный смолистый запах: нагретая канифоль, расплавленный воск и чуть-чуть камфоры. Здесь было чисто, светло и… порядочно. Так порядочно, что Гарри вдруг понял: это первое из встреченных им в жизни мест, куда хотелось бы приходить одетым со вкусом. Не обязательно дорого — отделка в магазине не была дорогой, — и совсем не для того, чтобы кого-то впечатлять; но обязательно — гармонично, чтобы не нарушать поселившейся здесь гармонии.

— … сами понимаете, насколько это важно, — донёсся до ушей негромкий говор покупательницы. — Как долго это займёт?

— Самое большее неделю. Я немедленно уведомлю, как только всё будет готово.

— Не затягивайте.

— Вы первая на очереди, мэм.

Вот, кстати, выгодный контраст с Олливандером: в присутствии постороннего — ни имён, ни предмета заказа, ни сословного титулования, ни класса жилища, куда будет отправлено уведомление. И всё это — походя, как дыхание при разговоре. Хотя жилище-то у нас, похоже, называется Малфой-манором. «Мой отец покупает учебники, а мама смотрит волшебные палочки». Не у Олливандера, как выясняется.

— Всего хорошего, мэм.

Тёмноволосый мужчина, лет под сорок, худощавый и жилистый, в классической жилетке без пиджака и с коротко подстриженной бородой, дождался закрытия дверей за высокородной покупательницей и обратил внимательный взор на Гарри.

— Чем могу помочь, юный волшебник?

— Добрый день, сэр. Мне нужна палочка. Простая, ученическая, первая.

— Больше одной палочки иметь не положено, — продавец скользнул взглядом по торчащей из джинсов рукоятке. — Даже если их всех называть первыми.

— О, точно!

Гарри вытащил «Остролистого феникса» и попытался его сломать. Притворявшаяся хрупкой щепкой для растопки, палочка внезапно проявила невиданную прочность на излом, так что мальчику пришлось сдобрить своё намерение *волей*, которой он обычно наполнял слова из заклинательных формул. Когда колдовское дерево наконец треснуло, мальчика обдало фонтаном белоснежного бенгальского огня.

— Фух! Вот, предыдущая сломалась. Никогда мне не нравилась, честное слово.

Продавец помедлил, безэмоционально глядя на Гарри, вздохнул и достал какую-то фигурную картонку.

— Сдаём на утилизацию?

— Ну… да, наверное. Если так положено.

— Положено.

Картонка, хитрым образом сложенная в несколько раз, образовала приличного вида пакет с длинным клапаном, на котором оказался напечатан казённого вида бланк. В пакет поместили обломки палочки, а бланк принялся заполнять продавец.

— Имя?

— Э-э… А давайте сначала новую палочку подберём?

Продавец скептически поднял глаза на Гарри.

— Не хочу, чтобы что-то повлияло на выбор.

— Хорошо. Материалы? Сломанной палочки, я имею в виду.

— Остролист и перо феникса.

— Хм… — продавец продолжал писать. — Обречённый огонь…

— Э-э, я бы не хотел…

— Не обращай внимания, подбирать будем с нуля. У тебя уже получалось что-то колдовать?

— Ну… «Люмос».

— Пойдёт.

Продавец поставил последнюю точку, отложил перо и вручил Гарри какую-то длинную штуковину.

— Вот этот круг видишь? — он указал на панно за своей спиной. — Направляй на него жезл и колдуй. Можешь не торопиться. Если не получится, ничего страшного.

Сам продавец отошёл в сторону и звякнул чем-то, находящимся за стойкой, после чего на нём же и сосредоточился.

Гарри присмотрелся к выданной штуке. «Жезл» оказался жгутом из тонких деревянных веточек, плотно переплетённых и закрученных по спирали. Веточек было с полсотни, они были разного цвета и, очевидно, принадлежали разным породам дерева. На боевом конце жезл истончался, а «со стороны мага» снабжался удобной рукояткой.

«Люмос»

Гарри показалось, что в его руках гуляет своенравная оглобля или сунутое в водоворот весло. Словно вас заставили делать привычную работу не руками, а… ходулями для рук. Тем не менее мальчик зажёг нужный огонёк на кончике «жезла»: мерцающий и неустойчивый. Позорище тренировок его первых дней.

Это что, ему всякий раз так страдать? Да зачем они вообще нужны, эти палочки?

«Солнечный круг» на плетёном панно засиял переливающимися узорами. С десяток расходящихся лучей вспыхнули разными цветами.

— Достаточно.

Невидимое нечто напротив продавца тоже засветилось. Там, наверное, интересного было больше, потому что продавец взял в руки планшет и стал в него что-то быстро записывать.

— Не тужься, — буркнул он, не отрываясь от своего занятия. — Всё забирает мишень. Это нормально, если ничего не получается… Так. Теперь попробуй этим.

Новый жезл состоял из стеклянных трубочек, закреплённых вокруг деревянного стержня. В каждой трубке находилась… находилось что-то разное: длинное птичье перо красного цвета, жгутик конского волоса, пучок обрезков тёмно-синей лески, костяной прут, переплетённые косичкой пёстрые перья поменьше, погружённая в жидкость метёлка…

— Да, это варианты сердцевин, если говорить упрощённо. — Продавец без труда разгадал любопытство очередного юного покупателя. — Давай, тот же «Люмос».

В этот раз заклинание получилось легче. Лучи у «солнца» загорелись в другом составе. Продавец задумчиво покосился на десяток мерцающих светлячков у концов трубок, но никак это не прокомментировал.

— Для полноты картины, — сказал он, звякая всё той же невидимой штукой за стойкой. — Если у тебя есть любимое заклинание, изобрази и его тоже. Если пока нет — то и не надо.

Гарри сколдовал «Левиосу», хотя для этого ему пришлось поменять хват: удерживать рукоятку «лодочкой», а не как указку.

— Воздух и созидание, — пробурчал мужчина, кивая сам себе. — Так. Теперь — твоё самое нелюбимое заклинание.

Поёжившись и поколебавшись, Гарри вызвал «Темпус». Нельзя сказать, что у мальчика имелся какой-то явный аутсайдер, но первый вызов призрачных часов дался ему когда-то тяжелее остального волшебства.

Продавец нахмурился.

— Это… хм. Неважно. — Мужчина опять чем-то звякнул, и свечение погасло. — Извини, что пришлось тебя помотать. Обычно маглорождённые дети твоего возраста мало что умеют, так что с ними приходится повозиться даже ради одного отсчёта. У тебя же мы замерили полноценный базис. Теперь поскучай пару минут.

Продавец — или, наверное, всё же мастер — вооружился сложной линейкой с транспортиром и с минуту что-то расчерчивал за стойкой, а потом ещё некоторое время смотрел на результат.

— Моя рекомендация: волос единорога, сосна, десять дюймов. Силы у тебя хватает, десятка добавит точности.

— Эм… — Гарри не знал, озадачиваться ему или расстраиваться. — Я что, такой светлый?

— Светлый?

— Ну, единорог…

— Единорог — это, скорее, о доверии к магии и недоверии к людям, — усмехнулся мастер. — Что касается света… Ты уже слышал о том, кого у нас не принято называть?

— Угу.

— А какая у него была палочка, знаешь?

— Тис и перо Фоук… са.

Гарри ошарашенно замер. Величайший злодей всех времён и народов, заткнувший за пояс Гриндельвальда и напугавший нацию настолько, что и через десять лет все тотально боятся произносить его имя, хотя ту же Моргану смачно костерят в каждом втором ругательстве… Вот это воплощение инфернального зла творило свой садизм и геноцид исключительно пером Фоукса, питомца Пресветлого Дамблдора. Всю жизнь, начиная с одиннадцати лет.

И светлейшей животинке, «выбравшей своего волшебника», от этого ни разу не икнулось.

Да как такое возможно?

И от него, Гарри, требуют взять в пожизненные попутчики такую же гадость?

— Верно. Хотя насчёт Фоукса — не доказано, но…

— … брошюрка Олливандера — полная ерунда.

— Отнюдь. Сердцевина играет важную роль, однако взаимосвязь магии и нравственного выбора не столь прямолинейна.

Гарри вздохнул. Это можно осмыслить позже, а сейчас…

— Вы не поясните, почему именно единорог?

— А не что-то крылатое? Потому что воздушного начала в тебе и так хватает. Палочка дополнит твои слабые стороны. Она — учебная, ты не забыл? Ученик должен развиваться гармонично, а не однобоко.

— Неожиданно… Я-то думал, мне дадут какую-нибудь сердечную жилу дракона…

— А это вторая причина. Видишь ли, тебе — и таким как ты — я обычно не рекомендую привыкать к сердцевине из убоины.

Гарри опешил.

— Убоины? Но… погодите, но с «жилами» же куча народа ходит! Это так плохо?

— В какой-то мере… И не для всех. — Мастер посмотрел в окно. — Судя по тому, что ты пришёл от Олливандера, ты уже слышал о том, что палочка выбирает волшебника?

Гарри с подозрением глянул на собеседника. А казался вроде нормальным… Но и этого мастера такими трюками было не пронять.

— Ты не зыркай, а слушай, — беззлобно сказал он. — Действительно, большинство наших детей получают драконовы струны и вполне довольны. Сердцевина универсальна, её, гм… производство давно налажено, индивидуальные особенности выправляются подбором древесины. Многие привыкают к своей первой палочке и оставляют её на всю жизнь.

— И это плохо?

— Если тебя устраивает карьера в Министерстве или наследование семейного дела — нет. А вот если маг хочет большего… и у него для этого есть возможности… он уезжает в путешествие.

— Кругосветное?

— Как получится.

— За знаниями?

— И за ними тоже. За кругозором. За новыми связями. Возможно, за невестой или женихом. А ещё — за своим зверем.

— Зверем? — удивился Гарри.

— Да. — Мастер отошёл к шкафчикам, открыл один из них и стал в нём возиться. — Или за птицей. За водной тварью. За призрачной сущностью. Иногда — даже за разумным растением. Маг ищет близкое ему по волшебному духу магическое существо. Отыскивает, знакомится — и договаривается с ним.

Мастер достал из шкафчика найденную коробку, принёс её на стойку и продолжил рассказ.

— Если выбранное существо признаёт волшебника достойным, оно делится с ним магически насыщенной частичкой своего тела. Перо, немного шерсти с гривы, один-два когтя… Понимаешь? Добровольно, сознательно и без вреда для себя. А главное — персонально.

— Палочка выбирает волшебника… — пробормотал Гарри. — Но волшебник отыскивает её сам.

— В точку.

— И как? Что за палочки из такого получаются?

— Лучше них пока не придумали.

Волдеморт из своего путешествия палочку себе не привёз, припомнил Гарри. Так и ходил с подарком от Дамблдора, куда только смотрели его глаза.

— А что там с убоиной?

— Магу, с детства привыкшему к мёртвой сердцевине, трудно отыскать живую. Да и нынешний способ выращивания струн… — Мастер обречённо поморщился. — Хуже магловских бройлеров.

— Погодите! А мой единорог…

— Шерсть для учебных палочек собирают с кустов в Запретном лесу, а не с трупов. Иногда единорог делится гривой с самим мастером — под его ответственность, так сказать. И хоть это не обязательно наш случай, — мастер достал палочку из принесённой коробки и посмотрел на Гарри, — не ломай их больше. Тебя может наказать откатом. Если палочка стала не нужна — неси в магазин, мы найдём ей нового хозяина.

Гарри покосился на пакет с обломками.

— Этот «феникс» был не против, чтобы его отпустили, — угадал мастер и эти мысли. — Что странно и редко, так что тебе повезло. А теперь, — мастер протянул Гарри палочку, — попробуй новую. Что-нибудь непростое и не связанное с воздухом.

«Репаро» на втором Дадлином свитере удалось легко, но… как-то непривычно. Словно Гарри колдовал не сам, а с кем-то в паре. Причём оба колдующих не до конца доверяли друг другу.

— Это единорог, — ответил мастер, когда Гарри поведал ему о своих сомнениях в правильности подбора сердцевины. — Единорог — существо недоверчивое, притирается не сразу. Маленькие волшебники этого не замечают, потому что с самого начала учатся колдовать с палочкой. Ты же… тоже недоверчив. И полагаешь себя самодостаточным. Но в некоторых ситуациях без палочки никак, парень. Подружи́тесь, оба. Даже учебный «единорог» никогда тебя не предаст.

Гарри помедлил, вздохнул и решительно кивнул.

— Беру. Это точно лучше того, что было.

Погладив палочку, будто лошадку, мальчик положил её на стол. Когда рассчитается, в коробку он класть её не будет, а сразу… Кстати, программа «умного Гарри» ещё не исчерпана!

— А у вас найдётся что-нибудь удобное для носки палочки? Кобура там, или… не знаю, на руку?

— На предплечье?

Вместо продолжения мастер просто приложил палочку к Гарриной руке. Всё сразу стало ясным.

— Это общая детская беда: шестидюймовых палочек не бывает. А когда вы вырастаете достаточно, чтобы с горем пополам уместить в рукаве хотя бы десятидюймовую, вы уже или привыкли к карманам, или владеете «Акцио».

— «Акцио»? — вновь поразился Гарри не приходившей ему в голову идее.

— Именно. «Манящие чары», освоенные в беспалочковом варианте. Я недаром советовал тебе подружиться с палочкой. «Акцио» на собственную палочку работает легче, а уж если она — от «твоего» зверя, то и вовсе сама предугадывает свою нужность. Основательно потренировавшись, манить дружелюбную палочку удаётся даже мысленно, и она просто появляется у тебя в руке, исчезая из кармана.

Гарри покачал головой. Так просто! Палочка появляется мгновенно, никакое выхватывание из удобной кобуры с этим не сравнится. Однако у каждой палочки — два конца.

— И что же, каждый стоящий передо мной взрослый, даже если он сейчас без палочки в руках, в один миг может перейти к… колдовству?

— Не думаю. Увы или к счастью, но сегодня этому беспалочковому трюку почти не учатся. Старая бретёрская школа. В основном палочки носят в карманах или за поясом.

— Ага… А как насчёт кобуры на пояс?

— Могу продать, но в Хогвартсе она будет бесполезной. Пояс если и носится, то под одеждой.

Гарри нахмурился, пытаясь представить эту топологическую загадку — ремень под брюками и рубашкой, но продавец уже выкладывал на стойку продолговатый кожаный футляр с лямками.

— Хотя для ношения на твоих джинсах вне Хогвартса пригодится. Бери.

— Ага. И ещё, если можно, муляж моей палочки.

— Дружить с нею ты всё-таки не хочешь, — вздохнул мастер. — Хорошо-хорошо, я понял: на всякий случай.

Мужчина достал из-под стойки простой сосновый брусок, выплел над ним хитрый вензель своей палочкой — и тот прямо на глазах перетёк податливым пластилином, принимая форму палочки Гарриной.

— Вау! — Гарри очень захотелось научиться делать так же.

— Постоянная трансфигурация, — пояснил мастер. — Без смены материала.

— Это… это же… Это ж сколько всего можно смастерить!

— Созидатель, — буркнул мастер про себя. — Ладно. От себя рекомендую ещё вот этот набор по уходу за палочкой, и… Семнадцать галеонов имеется?

— Да.

— Тогда оформляем. Шрам твой я уже разглядел, но так положено. — Мужчина придвинул какой-то гроссбух. — Имя?

— Гарри Поттер.

Продавец кивнул и стал делать запись. Гарри выложил на стойку требуемую сумму.

— Скажите, мастер, а это правда, что две палочки с сердцевиной от одной волшебной твари не могут воевать друг с другом? — решился он наконец спросить.

— Хм. Ну а ты как думаешь? — Продавец, хоть и продолжая писать, проявил задатки педагога.

— Ну, я думаю, что единороги… Их что, так много?

— В точку. У нас нет столько единорогов и тем более драконов, сколько наделано из них палочек. Не говоря уж о том, сколько палочек можно сделать из струн одного… цыплёнка. Это тебе Олливандер рассказывал?

— Он намекал.

— Такое возможно с некоторыми животными при некоторых обстоятельствах. — Мастер отложил гроссбух и принялся заполнять бланк при сломанной палочке. — У феникса, например, можно попросить сразу два пера… до захода солнца и под определённые цели. Фениксов ещё меньше, чем драконов, знаешь ли, а палочек из них… Погоди, так это тоже Фоукс, что ли?

Продавец аж писать перестал.

— Ну… намёки мне не понравились.

— Гм. Беру свои слова назад. — Мастер помолчал, глядя на пакет с обломками, а потом почему-то на Гаррину покупку. — Такое нужно ломать, и не только из-за клинча. Хм… недаром она… Но свою палочку не обижай, она нормальная! Не суди по Олливандеру: так, как он, поступают не все!

— Да я уже понял.

Вот тебе и «так уж получилось, что этот феникс дал два». Всё противостояние было заложено ещё полвека назад или того раньше. И как бы фраза «дай пять!» не заиграла у нас весьма новыми красками.

— Что ж, мистер Поттер, — продавец вздохнул и принял официальный вид. — Поздравляю с приобретением вашей первой настоящей палочки. Это — пропуск во взрослую волшебную жизнь и огромная ответственность. Колдуйте с умом. Помните, что этот инструмент — взрослый. Он легко убьёт и разрушит, но при должном обучении — вылечит, накормит и возведёт. Учитесь вместе: палочка учится вместе с магом. Ухаживайте за ней должным образом, и она верно прослужит вам всю жизнь.

Гарри вручили палочку: светлую, как отделка в магазине, с удобно оформленной рукояткой, но без ненужной резьбы и завитушек. Мальчик выпустил на радостях сноп белых искр, которые подхватил уже своей «Левиосой» и закрутил в привычном танце.

— Ты неплохо колдуешь для своего возраста, парень, — сказал мастер обычным голосом. — Но помни: развиваться нужно гармонично. Дар убивает не палочка, а полагание только на неё. Два крыла никогда не откажут, а птица падает, лишь когда останавливается и теряет желание лететь дальше.

— Спасибо за науку, мастер.

Гарри почтительно поклонился.

— Арти Кидделл, — представился продавец. — Мой отец делает палочки, я преимущественно стою за прилавком. Удачи, парень.

Гарри сидел в кафе «Мороженое Фортескью», поглощал горячий обед и размышлял о достигнутых успехах. Успехов было немного.

Выйдя из магазина Кидделла, Гарри с трудом поборол желание пойти перекусить. Пока Хагрид не нависает над душой, нужно сделать как можно больше важных дел. Следующим по важности у Гарри были защитные артефакты, за ними — нормальный чемодан и школьная сумка. Потом — книги, потом… Да без толку планировать так далеко: к тому времени Хагрид уже допьёт своё пиво или чем он там поправляется.

Магазинчиков, торгующих зачарованными предметами, было много. Толковых — ни одного.

В первом ему сходу предложили скидки на Подбалтывающее перо, Лживый обнаружитель невидимых чернил и Набор для изготовления лягушачьего мыла. А когда Гарри уточнил, нет ли у них Настоящего обнаружителя сглазов и порчи, подозрительно весёлый продавец искренне удивился: зачем кому-то давать обнаруживать то, что нужно делать самому?

Вторую лавку можно было бы назвать «Всё для дома», но хозяева предпочитали более информативное «Изумительное волшебство мадам Стенрайт». Тут Гарри обнаружил многое из того, что присутствовало в книжной Норе: самомоющие щётки, самовяжущие спицы, самометущие веники и самовыливающиеся вёдра. Подумав с минуту, не пригодится ли ему что-то из этого в Хогвартсе, мальчик решил, что нет: чистить одежду он научился ещё до того, как узнал слово «магия».

Третья лавка. Волшебные шахматы, Стреляющие шашки, Подрывные карты, Подначивающие зеркала, Самобреющая бритва, Икающие сковородки, Пляшущая подставка для котлов…

— Зачем? — без надежды на ответ буркнул себе под нос мальчик.

— Чтобы не скучать при варке!

Флитвик, вальсирующий с ананасом. Да живите вы своей жизнью, как хотите, но зачем вы маглорождённых-то к себе тащите? Они же — вменяемые!

Четвёртая лавка. Самонаполняющиеся бутылки, Чернила-под-настроение, Вечные мыльные пузыри, Шарик-напоминалик, Заглушки на ушки…

— Неужели здесь совсем нет защитных артефактов?

— Почему же? — продавец указал на вешалку с каким-то болотно-зелёным набором для Страны вечных дождей. — Комплект из перчаток-щитов, защитной шляпы и плаща.

— Хм… — Гарри вспомнил продукцию рыжих близнецов. — Где-то я это уже видел.

— Да их каждый год изобретают. Дело нехитрое. «Бомбарду» не отобьют, но сглазы и лёгкие проклятия — вполне.

— А на школьную форму такое зачарование можно повесить?

— В Хогвартс? Нет. Там такое носить запрещено.

— Почему?

— Не знаю. — Продавец вяло пожал плечами. Наверное, он, как и Гарри, уже устал разочаровываться окружающим бедламом. — Что-то, связанное с запретом колдовать в коридорах школы колдовства.

Гарри вздохнул. Ладно, щит он при необходимости и сам освоит, а сюда он пришёл за другим.

— Скажите, мастер, а есть ли у вас артефакты, определяющие наличие зелий в пище или напитках?

— Ядов, в смысле? Нет. Наличие зловредных зелий в общем случае определяют зельевары-аналитики.

— Что, иначе совсем никак?

— Ну, рассуждать о чём-либо в абсолютной степени глупо, так что один-два-дюжина уникальных артефактов, что-то там показывающих, вполне могут существовать. Но ты сам подумай: если бы их мог купить каждый второй, кому вообще пригодились бы тайные яды? Это ведь непрерывно идущая война меча и щита: зельевары, придумывающие новые яды, против зельеваров, выявляющих и нейтрализующих их.

— Печально.

И здесь отказ. И здесь с логикой не поспоришь.

— Об артефактах защиты разума можно и не спрашивать?

— На какую ж войну ты собрался, парень? — скептически возразил продавец. — С морочащими тварями только охотники за редкими ингредиентами дело имеют.

— Ну… самые опасные твари — на двух ногах.

— Угу, в школе. Сильней мажора зверя нет.

— Вообще-то…

— Никому в Хогвартсе твой разум не нужен. Бьют маглокровок просто и незатейливо: «Ступефаем» в спину, жалящим из рукава или чем-нибудь подобным. Осваивай «Протего», а до того светлого момента… терпи. Раньше было хуже.

— Я понял. — Гарри предпочёл не спорить. — Ну а всё же?

— Ну а если «всё же»… Разум может защитить только разум, парень. Любой артефакт, хоть как-то защищающий твой разум, будет содержать в себе другой разум. Операция по нынешним временам незаконная.

Гарри вздохнул ещё раз. А не Дамблдор ли такие законы проталкивал?

— А главное, помни: ты сам защитишь себя лучше любого артефакта. Просто не ленись осваивать защитные техники. Магия не работает сама по себе, запомни это. Лентяев она не любит и платит им той же монетой.

Стоило ли ехать в Косой переулок через всю Англию, чтобы услышать ту же максиму, что Гарри давно вывел для себя сам?

— Согласен, — крякнул он.

И тут мальчик заметил на витрине что-то знакомое.

— Где-то я уже видел этот волчок. Что он делает?

— Это вредноскоп. Улавливает эманации опасности или зловредного намерения и начинает крутиться.

— Точно! А можно его как-то переделать, чтобы он не крутился, а… показывал?

— Есть и такие модификации. «Проявитель врагов».

— А можно зачаровать… ну, скажем, мои очки на проявление, м-м… вражды и опасности для меня?

— Ты всё же надеешься соорудить свой определитель ядов, — скептически скривился продавец.

После чего на минуту задумался.

— В принципе, это возможно, схема в этих игрушках несложная. Но учти, ничего серьёзного она не обнаружит. Иначе я бы озолотился. Или слёг в могилу, что более вероятно. Очки — те, что на тебе?

— Да.

— Почему они сломаны?

— О! Сейчас починю!

— Не надо. После твоей починки их точно ни на что не зачаруешь.

Гарри снял очки и передал их мастеру. Тот принялся осматривать стёкла и оправу.

Разумеется, Гарри давно мог починить свои очки сам. Однако имели место быть два факта: тётя ненавидит магию; тётя знает, что другой оправы у Гарри нет. А потому в тот единственный раз, когда Гарри таки починил шатающуюся дужку при помощи «Репаро», тётка его отругала и наказала. А очки довольно быстро опять оказались сломанными.

— М-м… Так, — выдал свой вердикт мастер. — Чтобы они не потеряли чары после первого же удара кулаком, я зачарую только одну линзу, причём снимаемой накладкой, а не насовсем.

— А можно как-то укрепить оправу, чтобы она не ломалась от удара кулаком?

— Можно и так. За всё вместе — пятьдесят галеонов. И оставишь мне очки минут на сорок.

* * *

Вот так и получилось, что Гарри, вместо того чтобы тратить бриллиантовое время Хагридова опохмела на покупку сумок, сидел сейчас в кафе и доедал ростбиф с нежнейшим пюре. Близорукость у Гарри была всего на пару диоптрий, так что ориентировался при солнечном свете он вполне уверенно, но вот важные детали чемоданчиков в полумраке магазина рассмотрел бы не все.

Через столик от него освежалось мороженым семейство Малфоев. Точных деталей мимики Гарри не видел, но общий настрой угадывался по звучавшим иногда громче обычного репликам. «И сюда их пускают», «приличных мест не осталось» и тому подобное. Грузила бухтежом в основном леди Нарцисса, сдержанных ответов Люциуса Малфоя слышно не было. Зато Драко фыркал за троих.

Гарри не слишком расстраивался по этому поводу. Во-первых, он и в самом деле никто в новом мире. Во-вторых, истинная элита обращать внимания на чернь должна несколько меньше, чем в данном случае, ибо просто не имеет с последними причин для общения. Ну и в-третьих, Гарри вёл себя прилично и ел вполне культурно; а если кого-то в таких обстоятельствах интересует лишь одежда, то это их проблемы. С такими Гарри точно детей крестить не грозит. Переживёт.

Интересно, стали бы Малфои предъявлять отсутствие дресс-кода Гонту, зашедшему в кафе из своей сельской развалюхи? Или морщили бы носы, загляни на огонёк ящерка-Волдеморт в любимом рубище на голое тело?

Промокнув губы салфеткой и сделав глоток чая, Гарри посмотрел в окно. Хагрид что-то и вправду задерживался. Если верить книге, он уже три раза должен был прибежать сюда за мороженым для Гарри. Покупает сову? А чем заняться самому Гарри, пока его очки переделывают?

Мальчик вызвал «Темпус», побарабанил по столу, подумал и достал палочку. Не за рукоятку — за середину, как вежливый человек.

Ну что, будем знакомиться?

Палочка настороженно молчала, но была тёплой. Ну и как его налаживать, знакомство это? Гарри вдруг пришёл на ум эпизод из книги. Он улыбнулся и… устроил палочку за ухом. Так, как это делала Луна.

Палочка отчётливо удивилась. Оно и понятно: в кобуре лежать скучно, но и в таком виде их деревянное племя никто не носит. Ну а мы носить будем. Разве обзор оттого не лучше? Палочка ответила согласием. Контакт налажен.

Драко за столом начал тыкать в Гарри пальцем. Гарри усмехнулся ещё шире: прекрасное воспитание, но и это не наши проблемы. А проблема у нас — сова.

Хагридову сову мы решительно попросим сдать в магазин. Во-первых, неясно, насколько верной будет птица, презентованная представителем директора. Во-вторых, большую полярную красавицу Гарри держать просто негде. Дурслей жалко. Живые подарки принято согласовывать, вообще говоря. Найти бы только нужные слова, чтобы…

Свет из окон перекрыла чья-то крупная тень. Дверь с шумом распахнулась, внутрь влетел великан. И вид у него был…

— Гарри! — крикнул он через половину зала и ломанулся к обнаруженному столику. — Гарри, беда!.. Агх… Не беда то есть, но… А, каналья!

Вид у Хагрида был сильно побитый. В прямом смысле. Глаза выпучены, одежда выпачкана, волосы в характерных колтунах, на лице запеклись потёки крови.

На стол грохнулась клетка с полярной совой.

— Я, это… Гарри, с днём рожденья. Тут тебе подарок, стал быть. Письма там или передать чего…

— Э-э…

— А мне бежать надо, Гарри! Срочно бежать. Ты, главное, палочку… О, и палочка есть! Умница, весь в мамку… Так, держи это.

Рядом с клеткой легла мятая обёртка от шоколадки и несколько денежных купюр.

— Погодите, а…

— Эт’ билет на паровоз, чтоб до школы доехать, не забудь! А тут магловский денюх тебе нынче до дома добраться.

— Да погодите же!

— А, каналья! Щас… Вот! Тут мне Дамблдор писал, куды тебя в поезд сажать, чтоб на твой литл-битл попасть. Прочтёшь сам, а мне…

— Но…

— Гарри, друг, мне край как нужно к Дамблдору! У нас беда, и ему надо… Всё, я побёг!

Гарри смотрел в спину убегающему Хагриду и понимал, что задержка провожатого была вызвана не увлечением великана спиртным. Колтуны у Хагрида были кровавыми, а на затылке красовалась монументальная шишка. Похоже, его огрели, оглушили и ограбили, а потом он лежал под мусорными баками у Дырявого котла и… Это что же, Квиррелл получил, чего хотел, и этот год в Хогвартсе пройдёт спокойно?

Так, стоп!

— Погодите! СТОП!

Дверная створка, уже открываемая Хагридом, внезапно вырвалась из сильных рук и резко захлопнулась. Хагрид посмотрел на неё со злостью, потом с искренней обидой обернулся к Гарри… и увидел краешек шерстяного куля, который мальчик демонстрировал ему из сумки.

Вы когда-нибудь видели смертника, помилованного у петли? Ну хорошо, я его тоже не видел. А младшую бухгалтершу из Коукворта, потерявшую жалованье ткацкой фабрики и вдруг нашедшую нетронутую «кассу» спокойно лежащей на автобусной остановке?

Хагрид подбежал к Гарри, выхватил куль и прижал его к сердцу, будто собственного ребёнка.

— Гарри, дружище… Да чтоб я ещё когда хоть рюмку… Ты… Нет, надо всё ж её наперво к Дам… Гарри, я побёг! Прости уж, ты сегодня сам. Я тебя позже… А то мне сызнова… У-у, морганова баланда!

Хагрид засунул куль за пазуху, побежал к двери, выхватил зонтик и вот так, с оружием наперевес заспешил прочь по улице.

Внутри осталась мёртвая тишина и множество глаз, пялившихся на Гарри в полном составе. Гарри обвёл взглядом посетителей, сокрушённо развёл руками и сказал:

— Женщины!

Этот старый книжно-ресторанный трюк оказался в волшебном мире совершенно неизбитым. Народ захихикал, загудел и вернулся к своим делам. При чём тут какие-то женщины, каждый додумал для себя сам.

* * *

Гарри сел и задумался. Правильное ли решение он принял за те мгновения, пока Хагрид бежал к двери? Не лучше ли было ничего не говорить, а спрятать «камень» в хорошем тайнике или выкинуть в ближайший мусоровоз? Квиррелл ушёл бы ни с чем и остался жив. Грэйнджер не забили бы тролли. Хогвартс получил бы свой спокойный год, Снейп учил бы их ЗОТИ…

Обдумав всё ещё раз, Гарри скептически покачал головой. Наивные мечты. Будь это настоящий Философский камень, Дамблдор не успокоился бы. Вытряс всё из Хагрида, пришёл бы к Гарри домой, вытряс всё из Гарри, просеял окружающий песок, вызнал график работы мусоровозов… Это при условии, что Камень не эманирует сильнейшей магией и в Гаррин дом не наведается сразу же и Квиррелл. Мальчику ещё рано встревать в подобные игры настолько бездарно и неприкрыто.

Ну а если у нас, что более вероятно, Большой дамблдорский спектакль, то уж директор-то тем более без труда состряпает запасной вариант. «Хагрид провёл отвлекающий маневр, мальчик мой, а реальный камень принёс в школу я. Не думаешь же ты, что я доверил бы леснику столь бесценную вещь?» Не думаем. Не доверил бы.

Зато зарядил бы подделку какой-нибудь поганью: вдруг Квиррелл купится и возьмёт её без перчаток?

Итак, мы остались на исходных. Гарри увидел «секретную» выемку из сейфа 713 и даже поучаствовал в ней. Один-ноль в пользу директора, правда, по мелкому эпизоду.

Гарри вздохнул и посмотрел на сову. Сова настороженно смотрела на Гарри.

Клетка сове решительно не шла. Такая птица должна жить в вольере с три Гарриных комнаты. В этой конурке она даже перья почистить не может. Гарри мельком посмотрел на Малфоев. Вот уж у кого нет проблем с жилплощадью.

Самочка. В половину Гарриного роста. Размах крыльев под два ярда, если верить детской энциклопедии. Гарри даже взрослым до такого вряд ли домахает. Вес… Гарри чуть приподнял клетку и осторожно опустил её обратно. ЭТО он носить не будет.

Выпущенная наружу, птица не бросилась к ближайшему оконному стеклу и даже не залезла на клетку, имитируя попугая. Спокойно и непрезентабельно осталась сидеть на столе, поближе к краю. Ну да, это же полярная сова. Они на земле сидят не меньше, чем на ветках.

Очень мощные лапы с острыми когтями, закрыты тёплым птичьим «мехом». В рационе у таких сов не только грызуны, но и зайцы с гусями встречаются, так что Гарри под когти подставляться не следует. Окрас — полностью белый, и вот это для самок является небывалой редкостью. Вывели при помощи магии?

— Ты голодная?

Сова меланхолично посмотрела в окно. Ну, хоть здесь всё в порядке: в зоомагазине за ней следили и кормили. А вот что ещё с нею в зоомагазине сделали, Гарри не знал.

Конечно, у Хагрида не было особенно много времени возиться со скрытым переподчинением совы себе. Он пошёл в Дырявый котёл, поправил здоровье и поболтал о секретных поручениях с окружающими. Квиррелл это услышал, дождался выхода Хагрида на задний двор и оглушил его. Вывернул карманы, ничего не обнаружил и ушёл несолоно хлебавши. Хагрид очнулся, обнаружил вывернутые карманы и отсутствие секретного секрета, и… разорвался меж двух огней.

Ему нужно было бежать к Дамблдору, поднимать всех на уши и участвовать в возможных поисках. Но у него тут ещё малолетка застрял, один в незнакомом мире и вдали от дома. И вот Хагрид бежит сначала к пацану, инструктировать его как добраться домой, но… Но он зачем-то забегает в зоомагазин за совой. Зачем он тратит драгоценное время?

Или он зациклился поручением Дамблдора «обязательно купи ему подарок», или… поручение было очень конкретным. «Купи и переподчини». Или даже «возьми готовую, она будет тебя ждать».

А может, Хагрид и не бежал за совой специально? Он просто мотался по Косому переулку, выискивая пропавшего Гарри, и по пути забежал в том числе и в зоомагазин?

А может, сова уже была, когда Хагрида оглушили?

Гарри вздохнул. Голова разбегается. Как один и тот же набор фактов может и ослаблять, и усиливать одну и ту же гипотезу?

— Скажи мне честно, — негромко обратился мальчик к сове. — Ты только моя помощница, или чья-то ещё?

Сова уставилась на него возмущёнными буркалами, а потом метнулась вперёд, достала Гаррин палец и грызанула за него так, что у мальчика аж кровь брызнула. Гарри дёрнулся от боли, сунул кровящий палец в рот и зло посмотрел на птицу. А в лоб, подруга, за такие фокусы?

— Теперь твоя, — протянули рядом тихим детским голосом. — Дай ей имя, которое будешь знать только ты.

Гарри повернулся и обнаружил… Гм. И вовсе никакие не на выкате у неё глаза.

— У тебя странные мозгошмыги, — продолжили рядом, слегка наклонив голову к плечу. — Озабочены нездешним, ощетинились напрасным и мечутся со слепом.

Почему-то в её присутствии совсем не хотелось злиться. Даже несмотря на то, что тебя видят как облупленного.

— Мозгошмыги тоже хотят жить, — ответил мальчик, вынув фалангу изо рта. И, поколебавшись, решил чуть приоткрыться. — Здравствуй, Луна. Тебя папа не потерял?

— Он уже нашёлся и идёт сюда. — Луна села на стул напротив. — Ты держишь палочку как моя мама.

— У тебя же и научился.

— У меня пока нет палочки.

Луна потянулась, вытащила Гаррину палочку из непослушной шевелюры и осторожно разместила её у себя за ухом.

— М-м, лошадка. — Девочка зажмурила глаза и медленно покачала головой. — Ты очень хорошо её держишь. Я тоже так буду.

Гарри печально улыбнулся. Уведут у него палочку, как пить дать. Вместе с совой. Он бы и сам без сомнений отправился в ту страну, где живут такие, как Луна. Жизнь в напряжённом ожидании последних лет его утомила. Он ведь обычный ребёнок, которому не дочитали в детстве сказок, но который ещё не выжег из глубины души остатки веры в чудеса.

Да только кто ж ему даст уйти?

Дверь отворилась и впустила нового посетителя. Мужчина со светлыми волосами безошибочно отыскал их стол и двинулся к нему.

— Здравствуй, папа.

— И тебе не хворать. Ты напрасно убегаешь от меня в Косом переулке.

— Меня защищает Гарри Поттер.

Сказано было негромко, но Гарри всё равно бросил пару взглядов вокруг, не услышал ли кто. После чего попытался рассмотреть собеседника.

Луну он видел хорошо: та словно светилась сама собой и не требовала усилий для своего понимания. А вот мужчина, как и остальные посетители кафе, был подёрнут близорукой дымкой. Гарри применил обычный для миопии приём: прищурился.

— Ну-ну.

— Здравствуйте, мистер Лавгуд.

— Приятно познакомиться, мистер Поттер. Ты неважно выглядишь.

И этот туда же.

— Ночёвка на природе, сэр.

— Я надеюсь, ты не сбежал из дома?

— Нет. То есть сбежал, но со всей роднёй. К вечеру должно наладиться.

— Угу. А щуришься почему? Очки на природе потерял?

— Э-э… нет. Я…

— Он отдал их на зачарование, — с непонятным подтекстом протянула Луна.

— Но продолжает тебя защищать, — вздохнул Лавгуд. — Кому ты их отдал?

Последний вопрос был задан серьёзным тоном. Гарри, которого понемногу начал раздражать этот «отцовский допрос», услышав тон, решил не быковать.

— Э-э… Было написано «Патрик Торрес».

— Ну хоть тут небезнадёжен. Сколько ты ему должен? Я заберу и проверю.

— Двадцать пять галеонов. — Гарри передал Лавгуду оплату с учётом оставленного продавцу аванса.

— И ещё ему нужно поменять галеоны на магловские деньги, — опять влезла Луна.

— Э-э… Вообще-то, это не так уж и…

— Мне-е лучше знать, — пропела настойчивая собеседница.

Гарри вздохнул.

— Честно говоря, я так и не понял, почему их детям не меняют.

— Чтобы дети-волшебники не ходили к маглам и не безобразничали, — пояснил мистер Лавгуд. — Так и быть, банк рядом. Сколько нужно поменять?

— Я хотел сто галеонов.

— Зачем так много?

— Ну… — Подумав, Гарри признал вопрос правомерным: взрослый отвечает за выданные ребёнку возможности. — К школе подготовиться. Одежду купить нормальную, обувь. Магловских учебников. Сюда из пригорода ещё несколько раз съездить.

— Одежда за галеоны тебя не устраивает?

— Так у Малкин написано, что там только мантии.

— У Малкин действительно только робы. Через два дома за поворотом имеется лавка Булстроудов. Они знают толк в одежде для горной Шотландии. Обувь там же.

— Ага. Это многое упрощает.

Вряд ли та магловская одежда, которую Гарри сейчас купит на пятьсот фунтов, пробудет на нём-растущем дольше года, так что о несоответствии последнему писку лондонской моды можно не горевать.

— Тогда с тебя ещё пятьдесят галеонов и честное слово, что используешь их без глупостей.

— Честное слово, сэр, — сказал мальчик серьёзно. — Мне идти с вами?

— Нет. Посидите здесь пока. Луна, не убегай больше никуда, пожалуйста.

— Че-естное сло-ово.

Когда мистер Лавгуд вышел из кафе, Гарри мысленно вытер вспотевший лоб.

— Уф. Теперь я понимаю, зачем нужен отец.

— Мой папа — самый лучший папа в мире!

— Готов согласиться, мне есть с чем сравнивать. Тебе какое мороженое заказать?

— «Твороженое» с ягодами. А себе возьми фисташковое. И печенье для совы.

Изготовление заказа не заняло и пары минут. Гарри потратил это время, чтобы немного отойти от «лунного очарования» и обдумать происходящее. Как-то слишком доверчив он оказался с малознакомыми людьми. Приворожила ли его эта необычная девочка? Вряд ли это так, или вряд ли со злыми намерениями, если это так. Умей она такое, в Хогвартсе её не травили бы все кому не лень. Быть может, Гарри просто нашёл близкого по духу человека. В кои-то веки.

Не сболтнул ли он лишнего, назвав по привычке книжную фамилию Ксенофилиуса Лавгуда? Пожалуй, тоже нет. Луна в книге всегда представлялась как «А я Луна Лавгуд». Её отец вполне мог подумать, что фамилию уже произнесли, пока его не было. Но впредь нужно быть осмотрительнее.

Тем более что как минимум один раз Гарри сегодня основательно сглупил. И в самом деле, с чего он решил, что непрезентабельному маглокровке будет безопасно отдавать личную вещь на зачарование незнакомому человеку?

Получив свою порцию, Луна немедленно отобрала у Гарри один фисташковый шарик, а к нему в тарелку переложила свой.

— Их нужно есть поочерёдно, — сообщила она, принимаясь за своё лакомство. — Ну, что надумали твои мозгошмыги?

— Э-э… Пришли к выводу, что всё нормально, ворожея.

— Да-а, я настоящая ведьма. А ты очень смешно трясёшь головой, покупая мороженое.

Гарри опешил, а потом рассмеялся. Да уж, детектив похлеще «Собаки Баскервилей».

Выбросив беспокойные мысли из головы, Гарри принялся за мороженое. Мороженое оказалось потрясающе вкусным — куда вкуснее того, что ему купили в зоопарке. И горячий обед тоже был вкусным. Интересно, Фортескью сюда что-то подмешивает, или это свойство местной магической атмосферы?

— Вкусные шарики, — согласилась Луна. — Папа пробовал замораживать сливки с сахаром, но у него так пушисто не получилось. А ты научишь меня, как подбрасывать три шарика по кругу?

— Жонглировать? — Гарри уже ничему не удивлялся. — Для этого нужны хотя бы полдня, если с передышками, и настрой на нудные тренировки.

— Я найду больше, чем полдня. Только не этим летом.

Луна вытащила из купленного пакета печенье и передала сове. Меланхолию с птицы как ветром сдуло. Девочка улыбнулась.

— Ты можешь писать мне письма. Она меня найдёт, достаточно шепнуть ей «Отнеси Луне».

— М-м… У меня будет скучная жизнь. То есть мне будут пытаться сделать её весёлой, но я намерен отстаивать своё неотъемлемое право на рутину.

— Ничего. Пиши свою скуку. Я буду отвечать тебе нашим мухосоньем. Хотя бы пару раз в неделю.

Мальчик прекратил жевать и внимательно посмотрел на собеседницу.

— То есть ты хочешь… увидеть, если вдруг моя «скука» изменится?

— Ты о многом беспокоишься напрасно. Я хочу, чтобы тебе было спокойнее. И чтобы растормошить тебя, если скука сменится дремотой.

— Луна… — Мальчик отложил ложечку. — Ты очень проницательна. Ты должна понимать, насколько это для вас опасно. Я так не могу.

— Меня никто не замечает, пока я не заговорю, — протянула девочка. — Письма ко мне тоже будут таиться в тени. Только отдавай их своей сове лично. И после захода солнца.

— А твои ответы? Если мне регулярно станут приносить письма в Большой зал…

— Оформи подписку на «Пророк». С доставкой собственной совой. Мы с твоей труженицей будем носить тебе письма с газетами.

— А эта труженица хотя бы моя?

Сова посмотрела с явной укоризной. Ну давай, ещё ты поучи меня жить, с досадой подумал Гарри.

— Сейчас она ничья и совсем немного — твоя. Если будешь так к ней относиться — улетит. — Луна легонько почесала птицу под перьями на макушке. — Сова — не кошелёк, её не привязывают простой покупкой в магазине. Ей нужно то же, что и человеку: участие. Приходи к ней, общайся, приноси угощение. Она найдёт себе пропитание сама, ей нужен ты. Цель, отличная от животного бытия.

Гарри вспомнилась сова, вытащенная Хагридом из кармана. Возмущённая, но не улетающая. Сложные же у них отношения.

— Понятно. Луна, прости, что спрашиваю. А тебе это зачем?

— Мне тоже скучно.

— Зато не грустно.

— Тебе нужен хоть кто-то. Рона Уизли ты не хочешь. Но одиночка обречён.

— Это всё?

— Мне тоже надоело быть одной. А ты — один из немногих, кого не пугает, что я вижу о нём больше его самого.

Гарри вздохнул.

— Я не против дружбы. Но всегда находится кто-то, кто отгоняет от меня всех интересных мне друзей.

Луна промолчала. Мальчик задумался. Если бы не его паранойя, то от такого не отказываются даже дураки. Что это — дамблдорский «план Б»? Невозможно. Нереально оперативно. Где-то работает большой хроноворот? Тогда дёргаться бессмысленно, можно сразу вешаться. Хотя и это не получится: верёвку подпилят.

— Хорошо, Луна. Давай попробуем.

Это точно лучше Уизли. И даже лучше Луны из книг. Кто бы мог подумать, что реальная Полумна — самая настоящая прорицательница, не чета пьяной Трелони? Хотя знал ли книжный Гарри хоть кого-то вокруг, кроме Уизли? Эта пробивная семейка настолько монополизировала ВСЁ его доступное окружение, что он даже с родителями Грэйнджер толком не познакомился.

Гарри посмотрел на сову. Припомнил совет оказывать участие, достал из пакета и вручил птице ещё одно печенье. Сова сделала одолжение, но от Луны отходить не стала.

— Дай ей два имени, — напомнила девочка. — Одно — тайное, которое будете знать только вы двое. Второе — для всех. Тайное имя не произноси вслух. Клетку ты правильно убрал, не нужна она ей. До твоего дома она долетит сама. И разреши ей откликаться на мой зов: так я буду пересылать тебе письма вне очереди. У нас есть свой Новус, но ему пока не стоит светиться в Хогвартсе.

— Конечно. Разрешаю. Если хочет, пусть хоть до сентября у тебя живёт.

— Нет уж! Вам нужно притираться друг к другу. Начинай прямо сейчас.

Девочка без церемоний взяла пригревшуюся сову и пересадила её под руку к Гарри. Три килограмма через стол, и даже не крякнула. Деревенский воздух — не чулан, грустно констатировал Гарри.

— Когда будешь присматриваться к сумкам, купи мешочек из шкуры моки.

— Моки?

— Моки, иша́ки. Это такая ящерица. Стоит дорого, но такой мешочек у тебя не смогут украсть.

— О, так защищённые кошельки существуют?

— Не в том виде, о котором ты думаешь. Защиту от воров каждый волшебник делает лично. Другим такое не доверяют. Шкура моки — для тех, кто вообще ничего не умеет.

Гарри кивнул. Чтобы не расстраиваться лишний раз — сколько же элементарных вещей он, оказывается, ещё не знает, — мальчик предложил сове ещё одно печенье. Сова в ответ резко озаботилась чисткой перьев. Ну, если она ожидает свежей печёнки в качестве извинений, то напрасно. Печёнку у Дурслей не дают даже Гарри.

— И сове на лапу тоже такой мешочек купи. Для них делают совсем крохотные.

— Понял. Луна, может, ты посоветуешь какие-нибудь книжки? Из тех, которые дают совсем новичкам?

— Трудно наполнить занятый сосуд, — пробормотала Луна рассеянно. — Я посоветуюсь с папой и напишу тебе письмом. Ты всё равно сегодня всего не купишь.

Гарри кивнул. Минимально необходимый набор советов он уже получил, остальное можно уточнить по переписке. Иначе вообще не о чем общаться будет.

Остаток времени до возвращения мистера Лавгуда они провели, расправляясь с мороженым и соревнуясь друг с другом, у кого получится скормить сытой сове ещё одну печеньку.

* * *

— Твои очки.

Оправа выглядела как новенькая, на заушине у левой линзы добавилась незаметная нашлёпка. Это всё, что успел разглядеть Гарри до того, как очками завладела Луна.

— Я проверил, чтобы не подсунули ничего лишнего, и настоял на добавлении в схему выключателя.

— Спасибо, мистер Лавгуд. Сколько я вам должен за выключатель? Луна, там ненулевые линзы, зрение себе сломаешь.

— Нисколько. Ты переплатил, так что я потребовал сдачу. Держи. Луна, он прав, не смотри туда долго.

— М-м… Они работают.

Гарри с удивлением посмотрел на подругу: где это она успела враждебность найти? Луна глядела на Гарри. На его лицо. Чуть выше глаз. Мальчик вздохнул. Над этим он тоже трудился, едва ли не со своего первого «Люмоса». Пока без видимых успехов.

— И вторая часть заказа, — вернул его к действительности Лавгуд, выкладывая на стол бесформенный свёрток мятой бумаги. — Учти: эти фантики, в отличие от галеонов, манящими чарами вытащить легче. Я ещё поэтому не советовал бы менять тебе слишком много.

— А если из шкурки моки? — уточнил Гарри негромко.

Он уже понял, зачем пачке фунтов была придана столь невзрачная обёртка, и потому не стал запихивать её в кошелёк, а небрежно закинул в сумку.

— Оттуда — нет. Луна, что ты делаешь?

— Подарок на день рождения. Пусть другое стекло показывает ему мозгошмыгов.

Луна сняла очки, вытащила из волос простенькую заколку и сейчас что-то делала с этими двумя предметами и куском нитки. Или… волоса?

— Сделай это выключаемым. Не нужно ему постоянно смотреть на мир через твои художества.

— Я сделаю их включаемыми. Гарри будет видеть мои художества, когда это важно.

Палочка в белокудрой причёске едва заметно светилась. Гарри вдруг пришло на ум, что он не понимает, зачем такой волшебнице вообще учиться в Хогвартсе. По крайней мере, в той пародии на учебное заведение, которая была описана в книгах.

— Не доломай их окончательно.

— Вы лучше пообщайтесь пока.

— Э-э, да. — Гарри оторвался от созерцания завораживающего процесса. — Мистер Лавгуд, мы с Луной хотели бы вести регулярную переписку. Если вы не против.

В переносицу упёрся тяжёлый взгляд. Ощущаемый отчётливо, несмотря на близорукость.

— И о чём же будет переписка? О новых героических буднях? О том, что вопиет мир о спасении, и несть внимаяй воплям сим?

Гарри тоже выдержал паузу, прежде чем ответить.

— С Луной или без, я бы хотел, чтобы эти глупости остались в стороне от нас. И как можно дальше.

Лавгуд покосился на дочь, но та делала вид, что всецело занята вырезанием снежинок для новогодней ёлки.

— Хорошо. Я посмотрю на твоё поведение. Если мне что-то не понравится — не обессудь.

Гарри молча кивнул. Пафосные заверения в таких ситуациях лучше оставить Дамблдору. Главное сказано.

— Та-ак… — протянула девочка. — Охранники пообщались, у меня тоже всё готово. Надевай.

В первое мгновение у Гарри зарябило в глазах. Рябь быстро исчезла, осталось лишь небольшое «косоглазие», связанное с починкой очков: за многие месяцы зрачки успели привыкнуть к перекошенным центрам сломанной оправы, и им теперь предстояло несколько дней переучиваться под нормальное состояние. Ничего, не в первой. Переживёт.

— Вроде целые.

— Отличная характеристика для этой поделки, — жёстко усмехнулся Лавгуд. — Как включать, сам разберёшься. Луна, нам пора. Палочку отдать не забудь.

Гарри собрался на выход вместе с Лавгудами: в кафе его больше ничего не держало. Сова запрыгнула на клетку, позволила себя вынести, а оказавшись на улице, вспорхнула и улетела — по уверениям Луны, домой к Гарри. Настало время разойтись в разные стороны, и мальчик решился.

— Мистер Лавгуд, если можно, ещё один вопрос. Он может показаться глупым, но он бы многое мне упростил.

— Хорошо, давай.

— Я… из сомнительных источников я слышал, что у гоблинов можно заказать различные проверки. Скажите, им можно отдавать на проверку свою кровь?

— Только если хочешь оказаться на обеденном столе.

Сказано было жёстко, но Гарри лишь молча кивнул. Скорее всего, он только что потерял в глазах Лавгуда несколько очков доверия к своей серьёзности, но мальчик пошёл на эту жертву сознательно. Ему нужно было окончательно исключить этот вариант. Лучше быть, чем казаться.

Однако Лавгуд ещё не закончил.

— Не вздумай заключать с ними каких-либо соглашений без специалиста по гоблинской семантике, — негромко сказал он. — Или до тех далёких пор, пока сам во всём не разберёшься. А для начала — почитай Историю магии. Каждое английское слово гоблины трактуют иначе, чем люди. Каждое! Они не нарушают договоров. Они толкуют их по другим словарям.

Гарри вспомнилась история с мечом Гриффиндора, и он кивнул ещё раз.

— Кровью своей тоже не разбрасывайся, — подытожил Лавгуд. — И кошелёк этот поменяй. Всё, бывай, парень. Удачи в школе.

— Жду твоё письмо уже сегодня, — оставила за собой последнее слово Луна.

— Собирайся живее! Не хватало опоздать из-за тебя к врачу! Этот ваш проклятый хвост сам собой не отваливается!

В тот июльский вечер Гарри мало что успел купить. Его предположения оказались верными: большинство магических лавок закрывалось с петухами. Мальчику удалось полноценно посетить лишь магазин волшебных сумок, а дальше он понял: даже если продавец пока и стоит за стойкой, но уже смазал пятки для вечернего отдыха, ничем толковым он юному покупателю не поможет.

А потому Гарри сверился с оставленной Хагридом запиской, вышел в обычный Лондон, проехал на метро до Паддингтона, купил билет на поезд и уже через час топал по Тисовой аллее в «родном» Литтл-Уингинге. В руках у него красовался компактный чемоданчик вполне приличного вида. Для него, Гарри, компактный: взрослый назвал бы его саквояжем. Чемоданчик, конечно же, был основательно зачарован на уменьшение веса, расширение внутреннего пространства и всё-всё полезное, что имелось в книгах, за исключением защиты по капельке крови владельца. Её заменял мысленный пароль.

Помимо чемоданчика в магазине была приобретена наплечная сумка для занятий — кожаная, добротная, со всеми «облегчающе-хомяковыми» зачарованиями — и мешочек из ишаки, невидимый и неощутимый для всех, кроме того, на ком был надет. Разумеется, тоже зачарованный, но уже без фанатизма: это был сейф для ценных вещей, а не оптово-строительный склад. Ещё один потайной мешочек предназначался для совы. Он был совсем маленьким, а доступ к нему после активации останется только у птицы и больше ни у кого. Это был определённый знак доверия к сове.

Поход в магазин волшебных сундуков обошёлся Гарри в двести галеонов, и большая часть суммы пришлась на потайные кошельки в самом экономном варианте: с доступом по «Акцио», а не загребущей пятернёй. Гарри уже понял, что малость сглупил с очками, но обдумав происшедшее, решил не расстраиваться: за опыт платят и большим. Зато он теперь точно знает: без бывалого советчика делать в Косом переулке нечего. «Программа умного Гарри» выходила всё более и более несостоятельной.

Дурсли уже были дома. Вернувшегося племянника встретили холодным молчанием. Тётка накормила его ужином, Вернон и вовсе ограничился вопросом «где всё остальное?». Гарри не сразу понял, что должен был вернуться с горой покупок и с совой наперевес, а стало быть, Дурслей кто-то настращал и заинструктировал не чинить препон. Будто мало им досталось до этого.

Сова спокойно дожидалась хозяина на дереве на заднем дворе. Влетев в открытое окно, облюбовала себе крышу платяного шкафа. Гарри убирал за ней два раза в день, благо при помощи магии это было несложно, а позже и соорудил нормальный насест из буреломного полена. Вела себя птица прилично и половину времени вообще отсутствовала, гуляя по своим делам или разнося письма.

Мешочек сове понравился. Носить письма в лапах — удовольствие ниже среднего.

Старшие Дурсли делали вид, что Гарри не существует, а Дадли откровенно боялся находиться с ним рядом. Тётка звала племянника на завтраки и ужины отдельно от семьи. Гарри продолжал выполнять свою часть работы по дому, и ему всё так же не чинили препятствий, если он отпрашивался в библиотеку хоть бы даже и до вечера. Пользуясь этим прикрытием, Гарри несколько раз съездил в Лондон.

Всякую рухлядь вроде котлов и телескопов он без проблем купил в первой же самостоятельной поездке. Учебные пособия были приобретены во «Флориш и Блоттс». Да, новые. Луна, ссылаясь на отца, отсоветовала Гарри покупать бывшие в употреблении учебники: на них, равно как и на старой школьной форме остаётся много остаточной магии от неумелых детских заклятий. Родители-маги умеют такое чистить, ему же следовало проявить благоразумие и не рисковать. Пользуясь ещё одним советом, мальчик попросил у продавца не парадные издания в кожаных обложках, а бумажно-картонные варианты попроще. Просьбу пришлось повторить дважды, после чего проигнорировать презрительный взгляд торговца, но получилось в результате и дешевле, и легче. А фырканье… это маркетология. Гарри уже понял, что маги в большинстве своём не шикуют, так что и сам не стеснялся торговаться в меру своих сил.

Булстроуды подкупали клиентов другим: одаривали посетителя ровно на его кошелёк, но такими удобными вещами, что не купить всё, что они рекомендовали, было просто невозможно. Гарри приобрёл демисезонный и зимний комплекты одежды и обуви: ни разу не парадные, ноские и немаркие, ровно на одиннадцатилетнего подвижного пацана. К ним полноватая продавщица приложила всё, о чём одиннадцатилетние пацаны не задумываются: бельё, носки, платки, тёплые тапки, пижаму и тому подобное. Не остановившись на этом, за соседним прилавком Гарри одарили годовым запасом галантереи и расходной гигиены: гребешки, щётки, ножницы, мыло, зубной порошок, защитная вакса и прочее по списку. Всё это можно будет докупать и в Хогсмиде, но в три раза дороже. «Полностью магическая деревня», так же как и полностью курортные, жила с обеспечения и развлечения находившегося рядом пансионата.

А вот мадам Малкин обескуражила. Гарри явился в магазин, предвкушая, как наконец наденет крутую колдовскую мантию. Сообщил о поступлении в Хогвартс, с готовностью залез на табурет и… оказался облачённым в простой чёрный балахон. То есть в мешок без пуговиц, надеваемый через голову словно девчачья ночнушка!

— Э-э… А это точно для мальчиков? — с брезгливым подозрением уточнил Гарри, едва только вернул себе возможность говорить.

— Конечно, для мальчиков, — с непонятной усталостью ответила тётка, управлявшая дуэтом из летающих ножниц и иголки. — Это называется «роба». В письме же всё написано!

— А мантия?

— Какая ещё мантия? — В голосе портнихи послышалось раздражение. — Ты что, судья или магистр? Три повседневные робы и зимний плащ. Эта готова, снимай.

Было похоже, что продавщицу не первый раз доставали этими вопросами, так что она уже устала на них отвечать.

Гарри снял первую подогнанную робу, непривычно путаясь в бабских юбках.

— Тут даже лямок нет для… А пояс у неё какой? Он спадать не будет?

— Мальчик! — рявкнула портниха с откровенной злостью. — Это волшебный мир, понимаешь? Вот это, — она ткнула в Гаррины брюки, — под робой не носится! И вот это! И это! И особенно это! — палец последовательно пересчитал рубашку, брючный ремень и кобуру с палочкой. — Вылезай из своего магловского болота, если не хочешь до конца жизни косолапить невоспитанным дикарём!

Гарри вспыхнул, но привычно подавил раздражение лёгким ветерком и чуть приподнятым пёрышком в чернильнице. Лишь буркнул вполголоса:

— Что-то многовато украшений для культурного дикаря.

— А иное вам, неофитам, и не положено, — сварливо проворчала продавщица, тоже сбавив обороты. — Первые два года — прямая роба без отделки. Дальше, если будешь хорошо учиться, заведёшь себе и пояс, и вышивку, и плиссирование с оторочкой, а профессора, так и быть, закроют глаза на нарушение установленной формы одежды. Надевай вторую, не тяни. И руки в стороны разведи.

Гарри сохранял каменное выражение на лице, но внутренне содрогнулся от «плиссирования». А может, ему ещё и трусы убрать, чтоб ничего проветривать не мешало? Фиг вам! Робы в письме есть, а про брюки с туфлями ничего не сказано. Ходите сами без штанов, если хотите. И голожопого Мерлина с собой захватите.

Не опуская рук, Гарри ещё раз присмотрелся к обмётываемому балахону. Хоть бы сбоку расстёгивающуюся полу сделали! Как ему в туалет бегать, а? Как в ней вообще *бегать* можно?

— Не вертись, а то криво получится!

Зато теперь понятно, как Снейп умудрился засветить бельём половине Хогвартса. Не ровен час, Дадли когда-нибудь увидит своего кузена в этом позорище! Тут уж точно или вешаться придётся, или память стирать всей Тисовой улице! Недаром маги так боятся показаться маглам.

— Готово. Снимай и надевай третью.

Ну а он, Гарри, в блистательную эру мотыги и лошадиного навоза окунаться не собирается. Будет как дикарь ходить в штанах и рубашке под балахоном. Тем паче что дубак в зимнем замке — совы на лету дохнут.

— Какое имя указывать на одёжных бирках?

— Бирки пришейте, имя я сам напишу.

На том первый самостоятельный выезд в Лондон и закончился. Ну, не считая мороженого у Фортескью.

А вот оставшиеся несколько поездок Гарри неспешно потратил на покупку книг. И магловских — преимущественно энциклопедий и учебников первых двух лет средней школы, — и магических. Последние ему советовала Луна и отбирал мистер Лавгуд, а Гарри выезжал за ними в Лондон раз в неделю. Эти книги заслуживают отдельного разговора. Скажем лишь, что Гарри увлечённо читал волшебную литературу весь август. На вопросы профессора Снейпа он теперь смог бы ответить, даже не помня «классических» отгадок. Если Снейпу вообще нужны правильные ответы.

Так и получилось, что в Хогвартс Гарри уезжал, имея на руках остаток в полсотни галеонов на непредвиденные расходы. Всё прочее было потрачено с пользой, как и было задумано ещё в банке. Незачем везти в школу много денег, если ты не в состоянии защитить их от детского воровства.

* * *

Всё хорошее рано или поздно заканчивается. Наступило утро первого сентябрьского дня. Пора было ехать во враждебный лагерь к гопарям-ровесникам, дедам-старшекурсникам и циничным сволочам на руководящих постах. Самое безопасное место для Battle Royale: ошейники заботливо смазаны антисептиком, троллей перестали кормить и заставили почистить зубы ещё неделю назад.

Гарри встал рано. Чемоданчик был собран и проверен с вечера, одежда приготовлена под прогноз солнечной погоды. Мальчик намеревался позавтракать, привычно сесть на поезд до Паддингтона и быть на вокзале Кингс-Кросс к началу одиннадцатого. Выход на платформу девять и три четверти он отыскал и опробовал заранее, в один из августовских выездов «в библиотеку». Гарри не хотел опаздывать, бежать высунув язык и толкаться у врат с Уизли.

Нормальный план нормального человека поломал дядя Вернон.

— Поедешь с нами. Мне всё равно нужно везти семью в Лондон, так что тебе улыбнулась удача. Где находится ваша ненормальная школа, ты хоть знаешь?

— На вокзале «Кингс-Кросс», — не стал терпеть дядины подначки Гарри. — Дядя, я могу добраться и сам.

— Я сказал — с нами!! — грохнул по столу Вернон.

Этот дядин выбрык сильно контрастировал с месяцем холодного бойкота, но Гарри и ухом не повёл. За барьером его ждали звери пострашнее крупнокулачных мужиков.

— Нам сказали непременно доставить тебя на вокзал, — вступила в разговор нервная Петуния. — Иначе… Дадли в клинику можно не отдавать.

Гарри вздохнул. Теперь понятна и необычная податливость родственников, и тот факт, что Дадли везут к хирургу аж первого сентября. Учебный год в Смелтингсе начинается позже, но и операционная рана должна успеть зажить.

Вот так и получилось, что Гарри был вынужден ехать частным автотранспортом.

— Собирайся живее! Ещё не хватало опоздать к доктору из-за твоего ненормального копошения.

— У меня всё готово, дядя. Могу выйти хоть сейчас.

— Мне лучше знать, когда тебе выходить! Проверь всё ещё раз!

Разумеется, вовремя они не выехали. Сначала Дадли не мог покинуть комнату без комплекта запасных батареек для «Геймбоя», затем этот же Дадли закатил истерику от перспективы посидеть в машине рядом с Гарри. Затем Петуния искала успокоительное для Дадли, а Вернон оттирал стекло и доливал жидкость в стеклоочистители.

Несмотря на воскресное утро, в дороге их преследовали пробки: небольшие, но постоянные. Гарри даже стал присматриваться, не мелькают ли впереди малолитражные форды голубой раскраски.

— К какой платформе тебе надо? — рыкнул дядя, подъезжая к вокзалу.

Вопрос был закономерен: от этого зависело место парковки.

— К девятой. Площадь слева от главного входа.

— Ха! Этот бомжатник! Самое место для ваших лохматых фриков, можно было и не спрашивать.

Здесь дядина реакция также имела под собой все основания. Первые восемь платформ — для поездов дальнего следования, находятся в исторической части вокзала и накрыты красивыми стеклянными сводами. А вот платформы с девятой по одиннадцатую выстроены вне основного здания и предваряются грязной асфальтированной площадкой без архитектурных изысков. Площадка эта — известное злачное место: торговцы наркотой, проститутки и бездомные присутствуют здесь круглосуточно.⁽¹⁾

— Выходи! Проведу тебя, я должен убедиться.

Гарри не спорил. К запланированному сроку он всё равно опоздал. Вокзальные часы показывали без четверти одиннадцать.

— Ты сказал, к девятой? Там пригородный состав стоит. Твоя ненормальная школа что, под Лондоном находится?

— Нет, в Шотландии.

— Ты собрался на трамвае в Шотландию ехать? Тебе точно к девятой платформе?

— Думаю, да. Видите тот рыжий табор?

Дядя всмотрелся и зло сплюнул.

— Ну, теперь я спокоен. Тормоза оставьте дома, они вам не нужны. И не опоздай на свой трамвай, другой придёт нескоро, а-ха-ха-ха-ха!

Дядя развернулся и зашагал прочь. Его хохот и приговаривания «ну клоуны! расскажу Петунье, она…» ещё долго разносились над вокзальной площадью. Гарри не спорил: Уизли есть Уизли. А знай бы дядя, что «трамвай» у магов ещё и на паровой тяге — от колик бы загнулся.

А вот Гарри было совсем не смешно. Он, в отличие от Вернона, не мог наслаждаться ощущением свободы, обретённой на ближайшие десять месяцев.

Рыжее семейство, разумеется, было тут как тут: ломилось сквозь толпу к барьеру между платформами девять и десять. А точнее — к барьеру, который не давал свалиться между этими платформами, оказавшись на путях аккурат под отбойниками локомотивов.

— … конечно же, битком набитый маглами!

Гарри едва сам не сплюнул от набившей оскомину фразы. Тут же собрался и проверил себя: одежда от Булстроудов в порядке, чемоданчик в руках, сова ещё утром отправлена в Хогвартс своим лётом и наверняка уже наслаждается домашним печеньем у Лавгудов. Сколько ей там лететь до той Шотландии, волшебной птице с волшебными крыльями?

Натянув поглубже бейсболку с непонятной надписью «Wintel Sucks», Гарри двинулся вперёд.

— На какую нам платформу?

— Девять и три четверти! Мам, а я могу…

Гарри был вынужден остановиться неподалёку. Успеть впереди Уизли невозможно в принципе. Оставалось только наслаждаться видом того, с чем он сам НИКОГДА не будет путешествовать: брутального вида сундуками на тележках. Да, именно окованными железом дорожными сундуками, а не чемоданами, хотя в том столетии, когда их изготавливали, первые мало чем отличались от вторых.

— Давай, Перси, ты первый.

Гарри вызвал призрачную луковицу. Восемь минут до отправления. Как, интересно, им настолько точно удалось его задержать, а? Мысленно усмехнувшись, мальчик решил ни о чём не беспокоиться. Ну опоздает он в школу, и что с того? Без него спектакль не начнут.

— Так, теперь вы двое, а то нас уже ждут. Тоже в первый раз в Хогвартс, дорогой?

Гарри понял, что обращаются к нему, по тому неопровержимому факту, что вся суета с коллективным переходом полностью остановилась. Что называется, и пусть весь мир подождёт.

— Нет, я несу добавку машинистам, — мрачно буркнул он.

Близнецы радостно заржали.

— Фред, прекрати смеяться, это неприлично. Какую добавку, мальчик? Зачем машинистам…

— Я не Фред, я Джордж, женщина! И ты ещё называешься нашей…

Вздохнув, Гарри обошёл главмать и нырнул за барьер. Бежать к вагонам наперегонки с секундами он не хотел. А эти клоуны пусть крутят своё кино дальше.

* * *

Первое, что ощутил Гарри по ту сторону барьера — волшебную живость колдовского мира, от которой он успел отвыкнуть за последний месяц. Но наслаждаться родным воздухом было некогда: прямо на него смотрел Перси Уизли в компании со своей совой. Состроив озабоченное выражение на лице, Гарри буркнул сове «привет, Гермес» и потопал дальше.

Чтобы вновь замереть, увидев паровоз. Гарри много раз представлял себе этот момент, но действительность превзошла любые ожидания. Паровоз был очень красный и местами золотой, из блестящей трубы валил толстенный столб серого дыма, а из непонятных трубочек исторгался пар и капала вода. Низ паровоза скрывался в белых облаках. Пахло серой.

Мальчик обошёл машину, чтобы посмотреть, что творится в кабине машиниста, но тут паровоз разродился протяжным и оглушительным рёвом. Гарри раскрыл рот в восхищении… и едва успел отпрыгнуть от прилетевшей ему в ноги железяки.

Во дают! Паровоз ещё тронуться не успел, а уже разваливается! Мальчик уловил просвет в «облаках», пошарил по земле и поднял… лом! Или нет, не лом: молоток на длинной — в половину его роста — железной ручке. Вроде бы с такими работают обходчики. Зачем молотку делать отсушивающую руки железную ручку, Гарри не знал, но железнодорожникам виднее.

Молоток — не деталь парового двигателя, но вещь всё равно нужная. Гарри поднял глаза на кабину, а потом и крикнул, привлекая внимание. Тщетно: пар свистел и шипел, платформа галдела, провожающие докрикивались через окна до провожаемых. Мысленно ругнувшись, Гарри поставил на землю саквояж и полез в кабину по неудобной лесенке.

В кабине было очень шумно и куда менее опрятно, чем на надраенном фасаде: всё было покрыто окалиной, угольной пылью и маслом. Из переплетения каких-то агрегатов торчала уйма вентилей на длинных стержнях, виднелись стеклянные трубки с манометрами, а внизу гудела жаром открытая «шуровка». Игнорируя стокер, молодой парень споро забрасывал в топку уголь — точь-в-точь как в старой кинохронике, но не лихо и по-ударному, а тщательно примериваясь, куда полетит каждая новая порция топлива.

Гарри залюбовался открывшейся картиной, но чарующий вид на огонь, воду и чужую работу перекрыла злая физиономия пожилого машиниста. Гарри немедленно продемонстрировал ему молоток, а другой рукой указал за спину. Машинист выхватил молоток, показал большой палец, а потом замахал рукой на выход: мол, вали отсюда, не до тебя сейчас. Гарри поспешил исполнить деловой приказ: дядька был суровый и ни разу не клоун. С капитаном не спорят.

Спустившись по «трапу» и завладев саквояжем, Гарри поднял глаза и обнаружил пялящееся на него рыжее семейство. Миссис Уизли отмерла первой.

— Перси! — крикнула она куда-то в сторону вагонов. — Перси, немедленно назад! Вы никуда не поедете этим поездом!

Вылепив мину усталого гробокопателя, Гарри развернулся и степенно зашагал прочь. Не пройдя и половины тендера, не выдержал и растянул губы в коварной ухмылке. Увидь кто, сколько действий производит машинист за пять минут до отправления, ни за что бы не поверил байкам про пьяные паровозные бригады. У них просто нет на это времени.

Вот было бы здорово, если б Рон летел в Хогвартс на своём форде уже в этом году. Мечты, мечты…

Гарри зашагал быстрее. Кошки, жабы и тарантулы под ногами его не интересовали: он высматривал относительно свободные вагоны. Увы, таковых не находилось: весь вид из окон перекрывался детьми, разговаривающими с родителями через фрамуги. У последнего вагона, где в основном собирались первокурсники, мальчик оказался за две минуты до отправления.

Вы будете смеяться: в этом вагоне нашлось свободное купе. Совершенно случайно. Гарри притормозил, окончательно принимая решение, обдуманное ещё дома.

Его цель — послать подальше Уизли с его попытками подружиться. Этот прилипчивый клещ просто так не отстанет, так что будет непросто. Но если Рон получит позицию «главного друга Избранного», то сделает всё, чтобы отвадить от Гарри любых других товарищей, намертво монополизировав и замкнув любую «дружбу» на себя. На таких условиях Гарри не желал бы водиться вообще ни с кем, будь он хоть трижды полезен.

Итак, варианты. Можно не садиться в свободное купе, а присоединиться к имеющейся компании. Можно даже найти почти заполненное купе, где после Гарри не останется свободных мест. Этот план сработал бы со всеми, кроме рыжего прилипалы. А Уизли просто влезет седьмым в шестиместное купе и примется яростно отбивать Гарри у всех присутствующих. В результате Гарри испортит отношения с пятёркой нормальных парней ещё до распределения.

Закрыться в свободном купе не получится. Игры с запирающе-открывающими заклинаниями знакомы даже первокурсникам, так что старосты собаку съели на неумелых попытках неофитов уединиться. В поезде не так много свободных мест, чтобы позволить каждой оригинальной личности занимать по шесть сидений в одиночку.

Можно пристроиться у старшекурсников в общем вагоне. Но прямо сейчас там посадочный бедлам и всеобщее братание. Нужно обождать. Отбиться от Уизли, отбрить Малфоя и уже после, никем не преследуемым, искать себе компанию.

Гарри вошёл в купе, занял место у окна и активировал очки. Как и всегда в волшебной атмосфере, мир вокруг левого глаза расцветился пёстрой мешаниной ничего не говорящих Гарри цветов. Возможно, они что-то значили, а может статься, зачарование было бесполезной игрушкой. Правая «мозгошмыговая» линза молчала. Как всегда.

Гарри снял очки и в который раз присмотрелся к правой дужке. Луна «вплавила» свою заколку прямо в прозрачный пластик, а вокруг неё, опять же внутри пластика, выплела красивую сетку из собственных волос.

Гарри усмехнулся. Приворожила его девочка, как пить дать приворожила. Но мальчик был не против. Это совершенно точно лучше Уизли. Тот даже о процедуре распределения ничего рассказать не сможет: одних познаний — о квиддиче с задних скамеек да шахматах с шоколадными вкладышами. Иное дело Луна.

Напрямую она учила редко, ограничиваясь направляющими намёками. Следить за намёками при общении с ней — это важно, это Гарри понял ещё по *тем* книгам. И мальчику такая игра нравилась: легко, живо, внимательно — как танец канатоходца по трёхмерному лабиринту призрачных струн.

А учился Гарри сам. Например, вести дневник. Или прятать ключевые воспоминания в повседневных вещах. Или подмечать подаваемые знаки, которые никогда не замечают магловоспитанные.

Ну и мистер Лавгуд, конечно. Этот «бил» редко, но очень познавательно. Одним-двумя абзацами в конце дочкиных писем.

Зачем это нужно семейству Лавгудов, Гарри не знал, но откармливаемых на убой поросят ничему учить не принято. Мальчику в который раз пришло на ум сравнение с Северусом Снейпом и Гарриной матерью в детстве. Нищий оборвыш и будущий зельевар точно так же вводил маглорождённую ведьму в волшебный мир, не жалея сил и личных знаний. Но прошло несколько лет, и Лили отыскала более выгодную партию, а Снейпа выкинули как использованную ветошь, хорошенько обворовав напоследок.

Гарри постарается таким не быть. Оставаться благодарным не значит жениться, но и до откровенного свинства от этого берега — целая пропасть сознательного лёта. Как минимум, Гарри может сделать так, что Луну никто не посмеет обидеть в этой полной «безопасности» жестокой школе.

Поезд дёрнулся, лязгнул сцепками и медленно двинулся к новой жизни. Гарри вздохнул, надел очки, устроил волшебную палочку за ухом и достал из саквояжа утренний «Пророк». Одно из немногих адекватных средств пережить поездную скуку без выматывающего наблюдения за минутной стрелкой — достаточный запас интересного чтения в дорогу. Мальчику предстояло узнать на практике, насколько правдивы советы бывалых путешественников.

Особенно если советует вам одна загадочно улыбающаяся девочка. Вместе с напутствием не скупиться и запастись двумя экземплярами, несмотря на повышенную цену номера.

1) Речь идёт о 1991 году, а не о той красоте, что появилась там после приватизации британских железных дорог и капитальной реконструкции двухтысячных. Первый фильм о Гарри Поттере снимался на пятой платформе.

Вернуться к тексту

Главная и единственная статья на первой странице называлась «И снова в Хогвартс».

Если судить по количеству вагонов в школьном поезде, объём населения Магической Британии соответствует типичной магловской деревне. Все друг друга знают, с поправкой на расстояния. Вполне предсказуемо, что и тема школьного набора будет интересовать всю страну. Вполне естественно, что «Ежедневный пророк» за первое сентября будет полностью посвящён поступающим в этом году детям.

После вступительного пафоса о том, «как важно» и «единственная в мире самая безопасная», статья переходила к конкретным именам. Неспешно и обстоятельно перечислялись все неофиты. То есть вообще *все*.

Каждому был посвящён хотя бы один абзац. Маглорождённым, о которых почти ничего не известно — совсем короткий, не более десятка слов; но по выходцам из магического мира давалась полноценная справка живым понятным языком, с перечислением родственников, связей и веховых моментов, чем может быть интересна читателю та или иная семья. Зачастую упоминались братья и сёстры — уже обучающиеся в Хогвартсе или те, кому предстоит поступать в следующем году.

Известные чистокровные семьи удостаивались полноценного обзора, этаких статей в статье. Ну, это понятно.

— Тут не занято? А то везде забито под завязку.

Информационная подача разбавлялась краткими родительскими интервью в жанре «ваша дюжина слов этому учебному году». Кое-кто из детей засветился фотографиями. Летними, конечно. Гарри видел на платформе фотографа, но выпуск с этими снимками выйдет из печати только завтра. Вместе с результатами распределения.

Гаррина фотография в статье тоже была. Его сняли в Косом переулке в самый первый выход, вместе с Хагридом и белоснежной совой в клетке. Клетка намекала на исторически-постановочный монтаж, но удивления не вызывала: маги владеют искусством иллюзии, а некоторые виды морока увидит и колдокамера. Гарри просто отметил на будущее, что колдографиям доверять не стоит.

— Фух! Из-за твоей хохмы мы чуть не остались без поезда. Хорошо, Перси вспомнил фотку в газете. Чемоданы зашвыривали на ходу.

Выжившему Мальчику была посвящена и отдельная статья — сразу после основной. Три фотографии: ещё живые родители, памятник «семейная пара с младенцем» и, собственно, он сам. Точнее, его голова, кадрированная и увеличенная со всё того же снимка в Косом переулке. Шрам иллюзорно подретуширован и борется за доминирование с выразительными глазами. Текст — сплошной пафос, но Гарри всё равно предстоит его прочитать. Позже.

— Эй, а ты правда Гарри Поттер? А то братья соврут — недорого возьмут…

Это да, байку про распределяющего тролля добрый брат Перси опровергать не стал. Или байку про байку, что скорее всего. Гарри перевернул страницу, переходя к следующей статье. За газетным листом Рон издал невнятный звук: видать, увидел фотографию героя своими глазами, а не по пересказу.

На третьей странице шли пространные интервью с людьми, имеющими отношение к школе: попечителями, деканами, учителями. Директор Дамблдор забрал львиную долю полосы. Крепим единство, шовинизму не место, оградим от тлетворного, с нами Мальчик-Который. Фотография с бубенцами, полные регалии и краткая биография. Фламель и двенадцать драконьих способов.

Вы серьёзно?

Гарри помрачнел. Да, они серьёзно. Подсказки про «философский камень» разбросаны в нескольких местах, но кто же доктор книжному герою, если в Хогвартсе он не читал ничего, кроме шоколадных фантиков?

Кто-кто… Хороший токсиколог ему доктор. Мальчику, за месяц до школы с упоением проглотившему Историю магии, а уже к Рождеству превратившемуся в Дадли с его коллекцией «Turbo»-вкладышей.

— И чо, шрам тоже есть? Дай посмотреть, а?

Ближе к концу номера шла ещё одна статья: о детях, которым предстоит поступать в следующем году. В том числе и о тех, кто не был упомянут в самом начале из-за отсутствия обучающихся братьев или сестёр.

И завершал повествование большой анонс следующего выпуска: с результатами распределения и впечатляющим набором фотографий с места событий. Оставайтесь с нами, всегда ваша — редакция «Ежедневного».

Мальчик восхищённо покачал головой. Луна, что бы я без тебя делал?

— Не, ну нельзя так нельзя. Жалко тебе, что ли…

Этот номер готовился многими людьми и не одну неделю. Сбор сведений, многочисленные интервью, компиляция и редактура… Знаковое это событие — первое сентября в Маг-Британии.

Представьте, что вы живёте в большой деревне. Сообщение с внешним миром практически отсутствует, вы на острове. Новостей оттуда — тоже нет. Только своё, только британское. Да ещё и остров ваш — огромен, а десять тысяч ваших магов размазаны, будто русские по своей тундре.

Но один раз в году ваши дети едут в школу. *Все* ваши дети, в одну-единственную школу. И здесь вы можете посмотреть на всех соседских отпрысков. Потому что заводить семьи как-то надо, и присматривать достойную пару желательно пораньше и поприличнее. И вот — такая ярмарка будущих женихов и невест. Событие, объединяющее всю нацию.

«Кто есть кто в Магической Британии», вариант для небогатых. Ежегодно обновляемый генеалогический альманах. Приятно удивляющий своим качеством.

Прошедший мимо внимания книжного героя, как и всё остальное, кроме квиддича.

Луна, ты настоящее золото. Цвета лунного молока.

Дверь в купе с грохотом отворилась.

— Чо как Рон! Соседи нормальные?

— Нос ещё не вытер?

— Да идите вы!

— Да идём! В третьем сарае Джордан мучает огромного тарантула, мы короче туда. Эй, Гарри, это Джордж, а я Фред. Хохма зачётная!

— Мы добавили про ржавые полы и проваливающиеся унитазы. Мама пошла покупать валерьянку.

— Для МакКошки, а-ха-ха!

— Всё, мы отчалили!

— Рон, пожрать не забудь!

— Да пошли вы!

— И коросту свою лишайную побрей.

— И другую тоже!

Дверь захлопнулась, и Гарри вновь опустил глаза в газету. Интересная деталь: он, зайдя в купе, дверь задвигать не стал, но на пустые места всё равно никто не позарился. А вот Рон приватностью не пренебрёг. Удача — штука небесконечная. Или какой там «отворот» её сейчас заменяет.

— Это мои братья. Они постоянно выдумывают разные приколы и считают их угорательными. Но у них хорошие отметки, так что жаловаться на них бесполезно. А я Рон. Рон Уизли.

Итак, Уизли. Предатели крови. Это не прозвище, не клеймо и не болезнь. Это биологический вид. Как вампиры. Самостоятельно не выживают, потому что паразиты. Прежде всего в вопросах размножения.

— Ещё с нами едет Перси. Перси приколами не страдает, но он скучный и постоянно занят. А в этом году он стал старостой, так что помощи от него вообще не будет.

Гарри всё ещё не разобрался до конца с «родильной машиной», но понял, что дело это мучительное и жертва не выживает. Но зато и хватает сразу на пятерых-семерых. Большой выводок для них — вопрос выживания. Их раньше отстреливали, как только увидят, а сейчас вон — субсидии на образование дают. Глядишь, скоро национальные лотереи разыгрывать станут: кому идти на корм садовым гномам, чтобы «редкий вид» не исчез и покаяние за эпоху геноцида подтвердить.

— Трудно иметь пятерых старших братьев. Билл добрался до Лидера школы, Чарли имел капитанский значок, Перси выбился в старосты и ползёт ещё выше. От меня ожидают, что я их всех переплюну, а как это сделать, если я только донашиваю за старшими? Хотя тебе, наверное, не интересно…

Ну и конечно, они паразиты социальные. Кровный предатель-интроверт — это как «вампир-вегетарианец». Липнут как пиявки и лезут, лезут наверх. Туда, где больше пищи.

Каждый Уизли — если не душа компании, то восхитительно обаятелен и располагающ. Эффект «вагонного разговора» — круглые сутки, даже когда храпит на соседней кровати. Занудный Перси? Верьте больше тем, кто вам это рассказывает. Как может зануда сделать нормальную карьеру в Министерстве, где кормушка меньше, чем пастей у напирающих едоков? Чем он очаровывать будет? Хорошим почерком и усидчивостью?

А конёк у Рона — разжалобливание и культивация чувства вины. Это помимо провокаций, когда в драку влезает он, а неудобно не вписаться вроде как тебе.

В дверь деликатно постучали, а потом приоткрыли на ширину глаз.

— Извините, вы не видели мою жабу? Она всё время убегает…

— Нет её тут! Не видишь, наша дверь всё время закрыта?

Пухлощёкий рохля поспешил ретироваться до того, как Гарри успел что-то сказать. Гарри вздохнул и отвернулся к окну. Вот она, борьба за рыжую монополию — во всей красе. Рон не получает ответного контакта и нервничает.

— Этот пупс ищет жабу с самого вокзала. Будь у меня такой питомец, я бы сразу прикопал эту слизь на помойке, а потом всем говорил, что она убежала. Ха, может, он так и поступил?

Стоит ли сближаться с Лонгботтомом, вот вопрос. Этот «долгопупс» до пятого курса был безответным терпилой и объектом подлянок у малфоевской гопоты. Но — исключительно с точки зрения разгильдяя, ничем кроме шоколадных вкладышей не интересовавшегося. А вот каков Невилл на самом деле… Он из старой чистокровной семьи. Может, они и поиздержались галеонами, но не знаниями или связями. О семейной магии и говорить нечего.

— Хотя у меня такая же пакость, только крыса. Во, гляди.

Если директор попытается привлечь Невилла к своей игре как второго «ребёнка пророчества», а Лонгботтомы решат этому противостоять, то у Гарри с ними образуется общий интерес и хороший повод для объединения сил. Если же боевая бабка пожелает угробить остатки семьи в борьбе с «тёмными легионами», уклонист Поттер станет для них идейным врагом.

Пожалуй, Лонгботтома не будем ни отбрасывать, ни лезть в ближний круг, решил Гарри. Присмотримся, а там видно будет.

— Её Коростой зовут. Она спит целыми днями и ничего не делает. А может, давно сдохла и ей лень завоняться.

Ну не с Финниганом же ему зацепляться! И не с Томасом. Пользы от них… Хотя если припрёт, лучше уж они, чем Уизли. Вместе выживать сподручнее. Да, правильно. На парней нужно как минимум посмотреть: может, и с ними тут, как с теми мантиями — всё обстоит совсем не так.

— И её тоже приходится донашивать. Чарли подарили новую палочку, Перси — сову, а мне — крысу Перси и палочку Чарли.

Стоп! А с чего это он обдумывает перспективных гриффиндорцев? Что он там забыл, среди храбрых и отбитых? Гарри слегка потряс головой. Неужели это рыжий так на уши давит? Да он же всего час как треплется рядом, полностью игнорируемый собеседником! Нет, нужно срочно менять купе. Когда там уже эта обязаловка проползёт и можно будет вздохнуть посвободнее?

— Кончик истрепался и единорожий волос вылез наружу. Но палочка есть палочка, и я рад, что у меня есть хотя бы такая. Ха, кстати! Джордж мне вчера рассказал об одном классном заклинании. Оно должно перекрашивать эту глупую крысу во что-нибудь повеселее. Давай попробуем? Только бы вспомнить, как там…

Палочка за ухом у Гарри вдруг отозвалась теплотой и нашептала странный образ поверх ленивых раздумий своего хозяина. Словно…

— Твой брат очень любит животных, — пробормотал мальчик вполголоса.

— … сначала вверх… Чего?

Гарри вздохнул, досадуя, что не уследил за языком.

— Ты слишком отличаешься от своего Чарли. А сердцевина из единорога весьма неохотно меняет хозяина.

Рон открыл рот и замер с глуповатым выражением на физиономии. А Гарри впервые смог его рассмотреть. Н-да. Рыжий, конечно, не девчонка, но… Гарри запомнилась одна метафора из книжки, описывавшая Маркуса Флинта и прочих слизеринцев: словно рожу рубили топором и в родне затесались тролли. Как выглядит Флинт, ещё предстояло узнать, а вот над ржавой ряхой совершенно точно потрудились колуном, посадив перед глазами похмельного тролля в качестве натурщика.

Но зато высоким ростом и крепкой костью пацан обделён не был.

— И чо?

От ответа на довод дураков Гарри спасла распахнувшаяся дверь.

— Кто-нибудь видел жабу? Это Невилл, и мы ищем его жабу!

Густые каштановые волосы, чудовищно деловой взгляд и бесформенный балахон школьной формы. В книжке говорилось про какие-то бобровые зубы, но Гарри в этом не разбирался и с микрометром в чужие рты предпочитал не лазить. Все резцы на месте, жевать не мешают — что ещё человеку надо?

— Мы уже сказали ему, что тут жабы нет!

Но будущую освободительницу домовых «эльфов» таким посылом было не смутить.

— О, вы уже колдуете! Было бы интересно посмотреть.

Девчонка влезла в купе и уселась напротив Рона. Пухлощёкий Невилл смиренно остался стоять на пороге. Рон понял, что его уничтожающий взгляд на нахалку не действует, основательно прокашлялся, ухватил палочку хватом дубья на большой дороге и нанёс несколько ударов окружающему воздуху.

Две пары глаз синхронно уставились на крысу. Крыса продолжала спать с видом бывалого покойника.

— Ты уверен, что это правильное заклинание? Знаешь, я уже прочла все учебники и потренировала несколько простых заклинаний. И у меня всё получилось! Может, и тебе стоит так попробовать? Кстати, меня зовут Гермиона Грэйнджер, а вас?

— Я — Рон Уизли, — без особой приветливости буркнул рыжий.

Гарри не смотрел на этих двоих. Он дождался паузы и негромко обратился к Лонгботтому:

— Меня зовут Гарри, Невилл. Приятно познакомиться. Если тебе…

— Просто Гарри? — перебила настырная активистка.

— Это Гарри Поттер! — Рон продемонстрировал свою коронную манеру влезать в разговор и переиначивать его исход под свои цели.

— Ты правда Гарри Поттер? Разумеется, я всё о тебе знаю. Я приобрела несколько книг для общего развития, так вот, о тебе упоминает и «Современная история магии», и «Взлёт и падение тёмных искусств», и «Величайшие события волшебного мира двадцатого века».

— Угу.

Гарри вдруг пришло на ум, что события, которым и десяти лет не исполнилось, не имеют права именоваться историей в мире, где ходят в балахонах и пишут перьями на свитках. Не говоря уж о патетичных рапортах про окончательное решение «тёмноискуссного вопроса».

— Ты что, не знал? Поверить не могу! Будь я тобой, давно бы откопала любые упоминания о себе!

— Я не смотрю рекламу, извини.

— Как можно быть таким безответственным? В рекламе учат чрезвычайно важным вещам! Например, чем правильно чистить зубы или как не допускать появления…

— Дыми свой «Мальборо» и жри баночный лагер, мне-то что?

— К твоему сведению, пивные дрожжи содержат уникальный…

— Я переключу канал, можно?

— Прелестно! Где тебя только воспитывали? Кстати, вы не думали, на какой факультет вас распределят? Я тут немного поспрашивала и думаю…

— Пойду поищу жабу вместо тебя, — крякнул Гарри, вставая и выходя к Невиллу.

— Ты…

Гарри захлопнул дверь, отсекая диспут о вкусах. Пусть они там с Роном перетирают кости слизеринцам.

— В туалетах уже искали? — спросил он Невилла.

— В туалетах?

— Жабе постоянно нужна вода, а в туалете…

Дверь с шумом распахнулась обратно.

— Впервые встречаю такого грубияна!

Разумеется, Грэйнджер не стала сидеть с Уизли. Зачем он ей сдался без Поттера?

— Невилл, проверьте туалеты, — игнорируя моралистку, продолжил Гарри. — Если не найдёте — приходи, попробуем ещё один способ.

— Понятия не имею, как мы уживёмся на одном факультете!

— Это да, маглокровкам туго даже на Гриффиндоре, — буркнул Гарри, возвращаясь в купе и задвигая дверь изнутри.

Но у талантливых актрис-бульдозеристок — скидка, добавил он мысленно. Режиссёр Дамблдор зорко отслеживает перспективные таланты и привлекает их к работе на Общее благо.

— Я надеюсь, она не попадёт на Гриффиндор, — промямлил Рон.

Итак, Гермиона Грэйнджер. Маглорождённая, оба родителя — стоматологи. Семейный доход должен быть неплохим. Из *книг* Гарри знал, что впечатление о ней как о не приспособленной к жизни заучке — обманчиво. Под маской прилежной отличницы и ярой поборницы правил скрывается настоящая хулиганка, умелый манипулятор и адреналиновый наркоман. Гермиона обожает всё горячее и опасное, но так, чтобы между ней и опасностью обязательно находился кто-то другой, а горячие каштаны таскались чужими руками.

— Дурацкое заклинание. Походу Джордж опять меня надул.

В магловской начальной школе Грэйнджер неплохо отточила искусство хулиганской интриги и умение никогда не попадаться. Претензии к ней никто предъявить не мог: недюжинный ум, актёрский талант и прекрасная успеваемость служили непробиваемым щитом от любых подозрений.

Она неплохо распланировала свою дальнейшую жизнь в средней школе, но… однажды к ней в дом постучалась МакГонагалл. И Гермиона вновь оказалась в самом начале, посреди незнакомых людей в незнакомом мире.

— Все мои братья — с Гриффиндора. Папа с мамой тоже учились там. Даже думать не хочется, что со мной сделают, если я попаду куда-то ещё.

В их с Роном купе Гермиона шла целенаправленно. Уизли не умеют разговаривать тихо, так что о примерном местонахождении Гарри Поттера не услышал только ленивый. Плюс статьи с фотографиями, которые наверняка выходили этим летом не один раз.

Мальчику-Который-Выжил простят то, за что обычных детей без наказания не оставят. Идеальный щит и прикрытие для новых утех в новой школе. Перспективный объект знакомства для отличницы-хулиганки.

— Но вообще, если так посмотреть, даже Рэйвенкло был бы лучше, чем Слизерин. Просто представь, что тебя отправляют в змеиное гнездо, и там тебя… Бр-р!..

В полную силу «активистка и отличница» развернулась, начиная со второго курса. Одна только варка нелегального зелья и грабёж компонентов чего стоили! Но даже в первый год… Это ведь Гермиона тащила всех в запретный коридор в конце года. И к дуэли этой полуночной прицепилась, как репей.

А уж что началось на третьем курсе, с маховиком времени! Туповатый герой видел исключительно двух своих лучших друзей да Малфоя с его кознями. А как жила Грэйнджер на самом деле? Что она делала с маховиком помимо официальной легенды? С кем ещё она общалась кроме двух дурачков из Развлекательного Трио? Что происходило за этой сценой, да с двойным запасом времени?

— Ты хоть знаешь, что такое Слизерин?

Интересный вопрос: когда именно её завербовал Дамблдор? Первого сентября она — совершенно точно сама по себе, растерянная и несущая чепуху под соусом делового напора. К зимним каникулам — уже совершенно точно завербованная. Не могла Грэйнджер, читающая все книги подряд и прекрасно запоминающая всё прочитанное, — не могла она не знать, кто такой Фламель, ведь о нём даже маглам рассказывают и экскурсии водят. По Парижу. Куда Грэйнджер поедет на каникулах. В который раз.

По какой-то непонятной причине было необходимо, чтобы нужную информацию нашёл Гарри. Хотя бы эту. Хотя бы на шоколадных фантиках.

В купе постучали, но ответа долго ждать не стали.

— Мальчики, перекусить не желаете? Целая тележка шоколадных лягушек и всевкусных радостей!

Рон скривился и пробормотал что-то про дорогу и бутерброды. Гарри поднялся и осмотрел тележку внимательнее. Конфеты, печенье, кексы, леденцы.

— Скажите, а у вас нормальная еда есть? Ну, которую купили бы взрослые?

— Спиртное, что ли? — строго посмотрела на него продавщица.

— Нет, только поесть.

— Только поесть — конечно же есть!

Вновь подобревшая тётка дёрнула блестящий рычаг на боковом шарнире, и наполненная товаром этажерка со звоном перевернулась, словно огромные песочные часы. На полках теперь стоял совсем другой ассортимент.

— Сэндвичи с мясом, рыбой и сыром. Пироги с требухой, грибами и капустой. Запеканка с почками, пастуший пудинг, яйца по-шотландски, лосось в тарталетках…

Гарри довольно потёр руки и с сожалением вспомнил, что желудок-то у него совсем не уизлевский. Тем не менее, скоро на старой газете образовалась небольшая горка всего понемногу, и Гарри приступил к раннему обеду. Завтрака у него сегодня не было: Дурсли ловко сэкономили на последней кормёжке.

Как и всегда, еда в волшебном мире была нереально вкусной. Что ж они сюда добавляют, а?

— Ты чо, неделю не ел, что ли? — с намёком осведомился Рон.

Гарри не отреагировал. Сытый голодному не товарищ. Рон состроил унылый вид и стал брезгливо разворачивать свой пропитавшийся жиром свёрток. Крыса оживилась и подняла морду сначала на хозяина, потом на Гарри.

— Солонина! — простонал рыжий. — Ну что за невезуха! Мама опять забыла, что я это не люблю. Ну да с пятерыми-то… Ты вряд ли захочешь это есть.

Тут ты прав. Вас там пятеро лбов, и ни у кого и мысли не возникло помочь матери по хозяйству. Только квиддич во дворе гоняете.

Гарри приходилось прилагать усилия, чтобы не поддаться естественному порыву. Еда — не деньги, и не разделить с голодным сверстником паёк — последнее дело. Но только не в случае с Уизли. Насколько бедно у них с деньгами — вопрос открытый, но в еде у обитателей Норы никогда недостатка не было. Простая, но сытная, разнообразная и по-деревенски здоровая.

И если Рону в дорогу положили консервированного мяса — значит, это кому-нибудь нужно. Разделение с кем-то трапезы — серьёзная заявка на сближение.

В конце концов, у Рона в поезде едут трое старших братьев. С какой стати кормить его должен круглый сирота?

— Двое наших старших уже взрослые и с нами не живут. — Дожевав первый бутерброд, Рон вернулся к теме родословной. — Билл и Чарли. Билл уехал в Африку и работает в Гринготтсе. Слыхал про Гринготтс? Там недавно заварушка была, об этом «Ежедневный Пророк» писал, но я не знаю, доходит ли он до маглов.

Рон прервался, дабы оперативно расправиться с очередным бутербродом, и продолжил без отрыва от пережёвывания:

— Короче, Гринготтс неслабо грабанули. Обнесли какой-то сверхсекретный сейф, да только он к тому времени уже пустой был. Папа говорит, что работал могучий тёмный маг, раз уж грабителям удалось прогуляться в оба конца и сделать гоблинам ручкой. И что за этим стоит Сам-Знаешь-Кто, а потому все жутко боятся.

Озоновую дыру бы ещё на Волдеморта повесить. И снижение надоев у соседской коровы.

Гарри оглядел остатки своей снеди и понял, что ни один, даже самый маленький пирожок в него больше не влезет. Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно? Наверное, всё это имеет смысл доесть позже, на полдник. Ехать им ещё долго, поздний ужин будет нескоро.

Гриффиндор, Волдеморт, квиддич. Гриффиндор, Волдеморт, квиддич. Бесконечное колесо рутины, в котором его будут держать все семь лет до самой смерти. Рон капает и капает на мозги, выводя Гарри на будущий кольцевой маршрут оставленной ему биографии. Сейчас по закону жанра будет квиддич.

— А Чарли живёт в Румынии и изучает драконов. Он с детства ими грезил и очень любил летать. В школе его взяли ловцом, а потом он стал капитаном команды. Я про квиддич, конечно. У тебя есть любимая команда? Ты за кого болеешь?

Гарри не удержался и протяжно зевнул. Хотелось пить. Обед был выше всяческих похвал, но имевшиеся напитки тётка-шоколадница отказалась продавать наотрез. «Малышам не положено!» Такое впечатление, что это не школьный поезд, а паб на колёсах, куда малолеток со скрипом пускают, но продают им только фисташки с чипсами.

— Да ты чё! Как можно не знать самую лучшую игру в мире?

К счастью, методика борьбы с жаждой у Гарри уже давно отработана в чулане. Мальчик закрыл рот, сформулировал желание и мысленно произнёс «Агуаменти». Вода появилась сразу во рту, приятно подогретая и продолжающая течь из пустоты небыстрой струйкой. Её оставалось только глотать.

Маги совсем обленились, скажете вы? Да, маги совсем обленились. Вот бы так ещё и мороженое научиться колдовать, чтоб прямо на язык!

— Короче, слушай. Играют на мётлах. В квиддиче всего четыре мяча: один квоффл, пара…

Дверь в купе снова распахнулась. Мощно, без спроса, по-гриффиндорски.

— Это правда? Все вокруг говорят, что в этом купе едет Гарри Поттер. Это ты, не так ли?

Откровенного хамства в этом вопросе не было, так что Гарри ответил:

— Верно. Меня зовут Гарри Поттер.

Драко Малфоя Гарри помнил по эпизоду в июльском кафе. Через мгновение и Драко понял, что видел национального героя там же. Он слегка поморщился, узнав торчащую за ухом палочку, но всё же продолжил со всей подобающей важностью:

— Эти парни — Крэбб и Гойл. А меня зовут Малфой. Драко Малфой.

Разумеется, Рон презрительно фыркнул, маскируя это кашлем. Разумеется, Малфой немедленно отреагировал.

— Тебе кажется смешным моё имя? Рыжина, конопатость и куча братьев — можно даже не спрашивать, как зовут тебя. Мой отец говорил…

Глубокомысленное общение двух чистокровных отпрысков Гарри использовал, чтобы спрятать остатки еды в саквояж. Уизли, конечно, туп как пробка, но и Малфой мог бы сообразить, что в вопросах количества детей на семью он куда более уязвим в аргументах, нежели его голоштанный оппонент.

Потоптавшись на семейных доходах Уизли, Малфой вновь повернулся к Гарри.

— Скоро ты поймёшь, Поттер, что в волшебном мире некоторые семьи несравнимо круче остальных. Тебе ни к чему водить дружбу с людьми иного сорта. Я могу помочь сделать правильный выбор.

«Вингардиум Левиоса»

Да, это можно было бы считать предложением дружбы. Рука протянута для рукопожатия, а с каждой фразой по отдельности трудно спорить, да и в целом… Магическое общество неравноправно, глупо возмущаться устоявшимся порядком вещей. Если бы не одно «но».

Тон. То, что невозможно передать письменной речью. Общий тон исключал какое-либо равноправное сотрудничество. Гарри предлагали влиться в свиту этого индюка. Куда-то за спины Крэбба с Гойлом, потому что за спиной самого Малфоя места уже не было.

Может быть, Малфой-старший обставил бы знакомство иначе, но мы имеем то, что имеем. Гарри не видел возможности нейтрально соскочить с темы.

Некоторые вещи понимаешь, только проживая их лично.

— Извини, Малфой, — сказал Гарри спокойно. — Но у меня уже есть такая семья.

Сквозь медленно танцующие пылинки он внимательно смотрел в глаза Драко. Ну же, наследник скользкой династии, распознавай правильно невербальные знаки! Ты всё видел своими глазами — тогда, в летнем кафе.

Разумеется, Драко понял всё неправильно. У него в жизни был только один достойный враг — рыжий жрон из рыжей семьи, и ничего другого в Британии он не знал и знать не желал.

Порозовевший от гнева блондин опустил руку и сощурил глаза.

— На твоём месте я был бы осторожнее, Поттер. Научись гибкости, или закончишь так, как твои родители. Они тоже не знали, что для них хорошо, а что плохо. Станешь болтаться с отбросами вроде Уизли или этого Хагрида — и тебя закатают в ту же могилу.

— Ты чё щас сказал? — взвился Рон, подрываясь с места. — А ну повтори!

— О! Кажется, эти двое хотят с нами подраться? Или только ты один, Уизли?

— Пошли вон из нашего купе! Нас с Гарри хватит навалять вам всем!

— А мы никуда не спешим, правда, парни? Можем остаться и посмотреть, так что да — валяйте.

Рон оглянулся на Гарри, но Гарри лишь поудобнее устроился на лавке. Рыжий провокатор заколебался, и тогда свой ход сделала крыса.

Притворявшийся спящим зверёк прыгнул, метя зубами в пухлую пятерню Крэбба. Но на полпути отчего-то «не рассчитал» траекторию, чуть отклонился и вмазался в косяк, отлетев на пол нокаутированной тушкой.

— Пожирательские мрази! — заорал Рон, в бешенстве бросаясь на будущих слизеринцев.

В тесной сутолоке начавшейся потасовки его что-то сильно толкнуло в спину, так что рыжий вылетел в коридор к Крэббу и Гойлу. Туда же отфутболило и крысу. Дверь с грохотом захлопнулась, оставляя в купе только Малфоя с Поттером.

Оказавшись без свиты, Драко растерял бо́льшую часть былой самоуверенности. Гарри смотрел в стену перед собой с пугающим спокойствием. Он был сильно разочарован в наследнике лидера «тёмного лагеря» Британии.

— Как по-твоему, Драко: чего боятся смертники?

— Что это значит, Поттер?

Малфой тщетно подёргал ручку двери, после чего развернулся к продолжающему сидеть очкастому полукровке. Из-за двери заголосили приглушённые вопли разгорающейся драки.

— Ничего они не боятся.

Гарри повернулся и посмотрел на Малфоя. Того пробрал леденящий озноб: настолько спокойным и потусторонним оказался взгляд зелёных радужек.

— Обычный человек боится начальства, бедности, тюрьмы и болезней… Но если ты угрожаешь ему смертью, у тебя не остаётся иных рычагов воздействия.

В дверь несколько раз ударило чем-то тяжёлым, но мягким. Народ снаружи развлекался во всю мощь своей застоявшейся дури.

— Ты должен быть готов выполнять угрозу. А смертник не страшится ничего. Его цель — умереть подороже. Забрать с собой в могилу как можно больше врагов. Любой ценой.

Гарри неспешно поднялся.

— Ты распорешь ему печень и пробьёшь дыру в груди, а он доползёт-таки до твоего горла и выгрызет тебе кадык.

Драко тщетно попытался отшатнуться на шаг назад.

— Ну а ты, Малфой? Ты готов сражаться со смертником?

В дверь истошно заколотили.

— Это точно именно то, — повысил голос Гарри, — что просил тебя передать мне твой отец?

Дверь сама собой разблокировалась и с грохотом отъехала в сторону.

— Угрожать Гарри Поттеру убийством на первой же встрече? — Гарри вещал, не сдерживая голос. — При куче свидетелей? Да, Малфой?

— Псих гриффиндорский, — ретировался в коридор бледный как мел «слизеринский принц».

— А может, ты сейчас тоже под «Империо»?

— Да пошёл ты! Ходу отсюда, парни.

— Учи политес, наследник. По жизни пригодится.

— Отвали, придурок!

Малфой с помятой свитой быстро скрылись в тамбуре. На Гарри пялился пёстрый состав детских лиц, выглядывавших в коридор из своих купе.

— Делим девчонок, не обращайте внимания, — обезоруживающе поднял руки мальчик.

— Ха! — гаркнули рядом шепелявящим голосом. — Здорово он удрапал, этот павлин ощипанный!

— Теперь ты! — Гарри обернулся и вперил жёсткий взгляд в подскочившего рыжего.

Фингал, разбитая губа и надорванная рубаха без пары пуговиц. Заживёт как на собаке, а одежду ему найдётся кому починить.

— У твоей семьи какие-то проблемы с Малфоями? Ну так воюйте сами, без меня.

— Да ты…

— Меня не вписывай. Влезешь в драку — пройду мимо, ясно?

— Да это же они твоих родителей убили! Они…

— Даже если бы это и вправду сделали Малфои, это дело только моё и Малфоев. Ты-то здесь каким боком?

— Да они же… Они — главные Пожиратели! Как ты можешь!

— Они убили кого-то из вашей семьи? Нет? Все живы, здоровы и многочисленны? Тогда при чём здесь ты?

— Да ты!..

— Просто Уизли воюют с Малфоями, верно? Древний чистокровный междусобойчик. Ну а мне пофиг, какой занюханный коровник не поделили ваши предки! Воюйте сами, без меня! Дошло?

Гарри развернулся и зашёл в купе. Антигеройский минимум выполнен, пора собираться. Но сначала…

— Чистокровный!.. — донеслось из коридора уизлевское бормотание. — Поверить не могу, что он это сказал.

Пожалуй, сказано и вправду чуть больше необходимого. Но сделанного не воротишь. И раз уж мы нормально разогреты…

— Да, и чтоб два раза не вставать, — добавил Гарри на тон ниже. — Квиддич свой унылый засунь… Тебе чего, Грэйнджер?

— Возмутительно!

Кудрявая инспекторша была тут как тут, жгла глазами и глаголом мировой беспорядок.

— Вы здесь что, дрались, что ли? Мы с Невиллом только на минуту отошли, а вы!..

— Гермиона, — Гарри говорил негромко, но веско, — прими добрый совет. Найди себе лучшую подругу и оставь пацанские разборки пацанам.

— Не смей мне указывать! Вы ещё доехать не успели, а уже вляпались в школьное хулиганство! Может, мне старосту позвать?

— Хочешь стать парией, от которой все шарахаются? Продолжай в том же духе!

— Вообще-то мы были у кондуктора, и вам обоим пора переодеться в школьную форму!

— Тебе этот мешок не идёт.

Девчонка топнула ногой, развернулась на каблуках и ломанула прочь. Если она обиделась, это было бы чудесно, но Гарри на такую удачу не рассчитывал. Назойливая контролёрша ему на загривке была совсем не нужна, но отвадить её от «всепрощаемого мальчика» будет не так-то просто. Работа предстоит долгая и кропотливая.

Как и с Роном.

Гарри достал «робу чёрную, повседневную» и, тщательно сверив положение бирки, приступил к напяливанию балахона через голову. Прямо поверх одежды.

Драко — такой же актёришко, как и Рон. «Рыжина, веснушки, отец говорит»… Не мог этот блондинистый нарцисс не знать Уизли в лицо. Не мог к своим одиннадцати годам ни разу не встретить рыжий выводок в Косом переулке. Люциус постоянно подначивает Артура при встрече — и что, он ни разу не показал сыну своих заклятых «маглолюбцев»?

— Ты чо! Дверь в купе закрывай, когда переодеваешься!

— Отвали, дебил! Ты когда сапоги свои резиновые напяливаешь, тоже в сортире запираешься?

Важнее другое. Если Люциус постоянно докапывается до Артура — значит, считает его ровней. Это однозначный признак. То ли Малфои не столь круты, то ли Уизли не такое уж дно. В противном случае Малфой просто не замечал бы этого серва. Как, кстати, и поступают прочие слизеринцы.

У Малфоев *особые* отношения с Уизли. У Уизли *есть* рычаги воздействия на Малфоев. Гарри следует утроить усилия, чтобы обходить это семейное болото десятой дорогой. Пусть душат друг друга сами, без помощников.

— Да чё ты сразу обзываешься… Эй, ты куда?

— Посрать в одиночестве.

— С чемоданом?

Гарри вышел в коридор и задвинул за собой дверь. Встал у окна, поставил саквояж под поручень и прислонился лбом к холодному стеклу.

* * *

Лоб поколачивало тряской, но это всё равно было легче, чем бесконечный уизлевский трындёж. Увы, к этому придётся привыкать: у них впереди семь полновесных лет в одной спальне. Гарри всё меньше верилось, что удастся попасть куда-то кроме Гриффиндора. Если всё идёт строго по-книжному, с чего бы вдруг ему должно повезти?

Не всё. С Луной ему уже повезло. И с палочкой. Гарри улыбнулся, отвечая тёплой волне деревянной помощницы. Прорвёмся. Путь в тысячу ли состоит из совсем не впечатляющих шагов. Главное — идти в нужном направлении.

Сейчас предстояло решить, куда идти дальше. К старшекурсникам в другой вагон? Поискать компанию здесь? Пройтись по всему поезду и посмотреть, что тут ещё есть?

Гарри вздохнул, открыл глаза и обнаружил стоящего через окно Невилла.

— Жабу нашли?

Тот отрицательно покачал головой. Ну да, вряд ли жаба пряталась у кондукторов.

— Ясно.

Гарри подошёл ближе и поставил чемоданчик рядом.

— Расскажи мне о ней. Какая она?

— Ну… большая, серая. Зовут Тревор. Громко квакает… Если вокруг незнакомое место — убегает и прячется.

— Вот как… — Гарри припомнил, как это делала Луна. — Дай мне разрешение на зов твоего питомца.

— Зов?

— Хочу позвать его манящими чарами.

— О! А разве… А ты… Хорошо, разреша…

— Погоди, есть идея получше. Сложи руки лодочкой. Шире, будто держишь его. Ага…

Гарри взял Невилловы ладони в свои. Закрыл глаза, сосредоточился на том, что сказал ему Невилл. Здесь главное не додумывать своего, ограничиться только фактами…

«Акцио Тревор — руками хозяина»

В голове привычно замелькали образы: тени десятков мест — полутёмных, тесных, низких, человеку не подлезть. В ноздри ударило влажной вереницей запахов, защекотало под висками, палочка обдала теплотой…

— Тревор!

Как всегда после поискового «Акцио», голова была немного пришибленной. Ничего, это всего на минуту.

— Гарри, спасибо тебе!

— Возвращаю разрешение на зов. Погоди, сейчас ещё…

Жабу обдало небольшим количеством воды.

— У тебя есть какая-нибудь тарелка или поддон для питомца? Нальём ему на дно…

— У меня нормальная полуклетка, там всегда есть вода и она не проливается. Он убегает, потому что ему непривычно.

— Гм. Не знаю, чем ещё помочь.

— Да просто придётся держать его в руках некоторое время, чтобы привык. — Невилл покосился на закрытую дверь, из которой вышел Гарри. — Если хочешь, у нас в купе есть место.

— М-м… А Грэйнджер там тоже есть?

— Нет, она в начале вагона.

Кроме Невилла, в предложенном купе ехали ещё три девчонки. Гарри заколебался: конечно, мест формально шесть, но набиваться в кабину пятым и создавать некоторую тесноту — для этого нужно иметь серьёзный повод.

— Ну что, разделил?

Вопрос был задан смуглой черноволосой девочкой с индийскими чертами лица. Индианок в купе сидело две — похожих друг на друга так, как могут быть похожи близнецы.

— Разделил чего?

— Девчонок.

— А, нет. — Гарри почесал затылок и рассеянно посмотрел вдоль коридора, решая, в какую сторону идти дальше. — Всё уж поделено до нас.

— Видишь, сестрица, всё как обычно. Наобещают с три короба, а как дойдёт до дела, всё приходится делать самим. Заходи, погорелец, не стесняйся.

— Э-э… да, — согласился Гарри после секундного колебания. — Обещаю на уши не давить.

— А вот этого не надо, у нас уже есть один молчун.

Гарри посмотрел на Невилла. Ну да, где ещё мог устроиться тихоня-ботаник? Да и сам Гарри тут именно поэтому: озабоченных пацанов с него на сегодня достаточно. Обезьяны утомили.

— Баек не проси́те — не насобирал пока.

— Не очень и хотелось. Нас устроит правда и только правда.

Индианок ожидаемо звали Парвати и Падма Патил, третью спутницу — Сьюзен Боунс. Гарри вежливо поинтересовался, не родственница ли ей Амелия Боунс, и получил ответ, предсказуемый для любого, кто читает газеты. Но такова уж структура ознакомительной беседы в приличном обществе, это Гарри узнал из книжек, рекомендованных Лавгудами. Обычай представляться, от кого ты и откуда, даже Рон освоил приемлемо, и только дуболом Драко зашёл с порога на ультимативных козырях.

Родителей близняшек звали Торил и Малати Патил. «Возят специи из Хараппы» — так сказала о них Парвати, и по едва уловимым оттенкам интонирования Гарри понял, что в названии «Хараппа» есть что-то особенное, а под «специями» вряд ли понимаются мешки с перцем и карри.

Эстафету перехватил Невилл, представивший бабушку Августу и дядю Элджи. «Выращиваем кое-что на продажу». Любовь к растениям у этого тихони появилась не просто так. А может, это у них семейное, если лимонными дольками не наедаться.

Гарри поведал о своих родственниках. «У дяди бизнес в производстве строительных инструментов». Известие, что мальчик вырос у маглов, вызвало удивление у присутствующих, но выражать его столь же открыто, как Уизли, им не позволило воспитание. У Гарри появилось смутное ощущение, что его оценивают заново.

Так или иначе, «вела» общую беседу Парвати, взяв на себя роль «завлекающего модератора». И нужно признать, делала она это чудесно. Каждый имел возможность высказать свою точку зрения, если ему было что сказать, а общая атмосфера поддерживалась таковой, что никому не было скучно это выслушивать. Собственно, именно Парвати и привлекла Гарри в их купе. Даже тихоню Невилла удалось разговорить. Глядя на работу индианки, Гарри искренне удивлялся, как Грэйнджер ухитрилась рассориться с такой компанией по школьной спальне.

— Гарри, ты уже думал, на какой факультет попадёшь? — Парвати безошибочно выбрала самого подходящего заводилу для новой темы.

— Кабы знать… Но вдруг это будет Рэйвенкло? Падма, возьмёте меня к воронам? Я не боюсь высоты и тонких жёрдочек, честное слово.

— Ты так уверен, что я попаду на Рэйвенкло? — в противовес Парвати, Падма предпочитала говорить мало, но толково.

— По тебе видно, что ты знаешь массу индийских загадок.

— Индийских? И что мне с того?

— Я слышал, что в гостиную к воронам попадают, придумывая и рассказывая дверному стражу новую загадку.

— Я слышала, что загадки нужно отгадывать, а не придумывать.

— И это тоже. Но если ты научишь привратницу загадке, которую она ещё не знала, она выдаст тебе дюжину свободных проходов.

— Заливаешь поди?

— Всё может быть. Но проверить никто не мешает, верно?

— Хм… Это было бы красиво, — Падма стала задумчивой. — Составлять хорошие загадки, на которые можно дать только один подходящий ответ — здорово тренирует логику и освежает начитанность.

В дверях появилась озабоченная Грэйнджер. Но увы, поживиться ей тут было нечем: жаба найдена, никто не ругается, все одеты в школьную форму. Раздосадовано тряхнув головой, девчонка попёрла дальше.

— Интересно, а как пытают у дверей гриффиндорцев? — перехватила инициативу Парвати. — Гарри, может, ты и это знаешь?

— Думаю, там попроще. Какой-нибудь пафосный пароль, суетливо меняемый раз в несколько дней. «Горячее сердце», «Чистые руки», «Холодные ноги»…

Все засмеялись.

— Что, прямо раз в несколько дней?

— Грифы очень серьёзно относятся к своей безопасности. Список паролей составляется на месяц вперёд и вывешивается на доске объявлений.

Хохот стал ещё громче.

— Дюжина паролей — это не для меня, — вздохнула Сьюзен, отсмеявшись. — Я бы хотела попасть на Хаффлпафф. Там спокойно и очень дружно, всегда есть с кем поговорить. Невилл, пойдём на Хаффлпафф?

— Я и полудюжины паролей не запомню, — помрачнел Невилл.

— Так а может, там и пароли меняют реже? Ну чего нам прятать на Хаффлпаффе?

— Мир и покой, — ответил Гарри вместо Невилла. — И потому матушка Хельга защищает барсучат надёжнее всего.

— Как?

— Знает всех своих в лицо. Барсуки проходят безо всяких вопросов, остальные — разворачиваются.

— О, это даже больше, чем я рассчитывала!

— Ты не поверишь, но там ещё и кухня в двух шагах от спален. Если вороны от меня отбоярятся, возьмёте к себе?

Слитный завистливый вой был ему ответом.

— Похоже, Хогвартс основала госпожа Хельга, — покачала головой Падма. — Остальные — бедные родственники, пришедшие позже.

— Гарри, если ты попадёшь к воронам, заходи к нам просто так.

Гарри лишь печально улыбнулся приветливой и по-простому доброй Сьюзен. Какая была бы славная картина — оказаться на нейтральном факультете! Ну, помечтать-то можно?

— Интересно, какая защита у слизеринцев, — помолчав, спросила Парвати. — Викторина по родословным? Три дюжины паролей?

— Пароль у них всегда один, — вздохнул Гарри. — Но его знание нам не поможет.

— Почему?

Вместо замолчавшего Гарри ответила Падма:

— Только змеи могут сойти за змей.

Возражать ей никто не стал. Очень вовремя в дверях показалась продавщица сладостей, совершающая обратный рейс по вагонам.

* * *

Спустя пару часов первоначальные темы исчерпались, языки устали и беседа затихла сама собой. Каждый занялся своим делом: Падма тихо переговаривалась с Парвати, Невилл возился с жабой, Сьюзен куда-то отошла, а Гарри достал купленную в Косом переулке толстую тетрадь, зажёг над головой неяркий «Люмос» и принялся привычно набрасывать отчёт о происшедших сегодня событиях. Вряд ли у него найдутся на это силы перед сном.

Вести дневник ему посоветовала Луна. Не для посторонних, а для собственной памяти — на случай, если её сотрут или подправят. В таком дневнике полагалось перечислять не только важные события, но и своё отношение к ним. Сегодня таких моментов скопилось достаточно, а они ещё даже до Хогвартса не доехали.

Несмотря на то, что дневник вёлся для себя, Гарри решил отправлять копии отчётов Луне, для чего приобрёл в Косом переулке особую «копирующую» бумагу. Насчёт осведомлённости Луны он не беспокоился: всё, что могло быть доверено тетради, разрешалось знать и этой девочке. Тетрадь — одна из немногих вещей, хранившаяся в кошельке на шее, но и её могли украсть и взломать наложенную в магазине защиту.

Расчёт был на регулярное перечитывание старых записей. Можно внушить жертве мысль, что Рон — твой лучший друг, но сложно выправить десятки противоположных предупреждений, густо разбросанных по всему письменному повествованию. Дневник проще уничтожить, но на этот случай припасено несколько особо громких сторожков.

И Луна с собственным экземпляром, имеющая представление о происходившем накануне. И молчание канарейки, прекратившей чирикать на ожидаемой частоте.

— «Мы прибываем к Хогвартсу через пять минут», — раздалось из вагонных динамиков. — «Пожалуйста, оставьте багаж в поезде, его заберут и доставят отдельно».

— Первогодки, сюда! Всем первогодкам — ко мне!

Первое, что совершил Гарри, ступив на тёмный перрон и незаметно отойдя в сторонку — взлетел на десяток метров, подняв себя за подошвы туфель. Это было неразумно и несвоевременно, но он ничего не мог с собой поделать: его тянуло вверх последние десять минут перед прибытием — сразу за объявлением машинистов.

Магия. Здесь её было настолько же больше Косого переулка, насколько последний был богаче магловского мира. Она ерошила прохладой помыслы, тепло согревала кончики творящих пальцев и ласковой рекой струилась через сердце. Палочка за ухом гармонично подпевала величественному гимну волшебства.

Это Лес, догадался Гарри. Запретный Лес, в который никто из людей никогда не забирался достаточно глубоко. Школа лишь построена рядом, на его опушке. При нём. На условиях следования правилам приличия и гостеприимства.

Люди — пришельцы в мире колдовства. Недавние, борзые да ранние, как Америка рядом с Китаем. Гарри горько усмехнулся. Пока одни важные господа объясняли другим важным господам, кто именно из детей Магии заслуживает чести считаться разумным и почему они не имеют права носить палочки, изготавливаемые из их же шерсти и перьев, Лес… просто стоял. И продолжит стоять неизменным ещё целую вечность после того, как человечество уступит место неумолимому ходу Леты.

Гарри поднялся выше и уважительно поклонился зелёному дому магии. Он здесь — гость на ближайшие семь лет. А в гости не принято приходить с пустыми руками. Но что он может дать… этому?.. Этой стихии?

Мальчик закрыл глаза и прислушался к себе. Пожалуй, шанса быть столь же счастливым и умиротворённым может в ближайшем будущем и не случиться. Друзей зовут не только в горе, но и в радости, не так ли?

Вереск. Очень много вереска, последней сладости шотландского лета. Много живой воды и хвои. Полынь, чертополох, дикие злаки и водные лилии. Немного дыма и горячего молока. Незнакомая, но узнаваемая по снам ясность горных пиков. Руки, разведённые в стороны и отдающие всё богатство услышанного на зов.

«Экспекто Патронум»

Колючий холод в сердце и ощущение медленного падения вниз. Мальчик проигнорировал эти мелочи, продолжая внимать природной симфонии жизни и волшебства.

«Сейчас мне помощь не нужна. Я просто хочу, чтобы ты увидел, как здесь хорошо. Лети в Лес. Посети места, которые найдёшь интересными. Поздоровайся с ними от меня. Будем добрыми соседями».

Гарри показалось, что он увидел светлую фигурку сквозь закрытые веки. До ушей донёсся лёгкий шум удаляющихся крыльев.

Ступни коснулись земли. Время возобновило свой бег. В уши ворвался суетный гомон детского вокзала. Было очень холодно, но совсем не тоскливо. Чувства обострились, будто промытые скоротечной летней грозой. Дышалось чисто и безмятежно.

Оказывается, всё совсем по-другому, когда жертвуешь волшебством кому-то или ради кого-то. Легко. Спокойно. Правильно.

— Первачок? Живо в ту сторону! Хагрид вас собирает — не заставляй его ждать!

Гарри кивнул и, не посмотрев на говорившего, двинулся в направлении единственного фонаря на станции — того, что был в руках лесника.

— Гарри! Доехал-таки! Молодец, весь в мамку!

Гарри улыбнулся и помахал рукой машинистам, вышедшим на паровозный балкончик и глядящим на детскую толпу. Те его узнали и отсалютовали в ответ.

— Ещё первогодки есть? Нету? Стал быть, глядим себе под ноги и топаем за мной! Всем первогодкам — за мной!

Хагрид повёл их по тесной тропинке, круто спускающейся куда-то в темноту и изобилующей толстыми корнями, коварными рытвинами и глинистыми краями. Рядом опять присел на уши прилипала Рон, но, поскользнувшись и упав пару раз, отвалился и исчез с концами.

На берегу озера Гарри безошибочно выбрал лодку с единственной пассажиркой, тихо сидящей на передней лавке. Мальчик без суеты устроился на корме и замер, глядя туда же, куда и соседка — на Запретный лес. Больше в их судёнышко никто не сел.

Лодки шли по озеру сами собой, а Гарри в который раз удивлялся: неужели никто ничего не чувствует? Дети восторгались величественным замком, красивыми башенками и многочисленными огнями, но мальчик понимал: главный здесь — Лес. И магия. Её было очень много. Волны доступного волшебства ощущались, как ласковый летний прибой: бери и колдуй просто так, несмотря на глубинный холод истощённого сердца — хватит и твоего правильного слова.

Как жаль, что он никогда не сможет проплыть на этой лодке с Луной. «Дорога неофитов» принимает лишь единожды. Разве что удастся покататься просто так, на водной прогулке в хорошую погоду.

Школьная флотилия причалила у небольшой гранитной набережной, выстроенной в обширном гроте и укрытой таким образом от непогоды. Сойдя первым и помогая выбраться девочке, Гарри ощутил, что её руки такие же холодные, как и у него. Мальчик печально улыбнулся и обозначил учтивый поклон. Слова не требовались: его спутница тоже принесла какую-то жертву хозяевам.

Хагрид продемонстрировал, где именно он тренировался вышибать двери рыбацких хижин, после чего передал новый набор пожилой тётке, успешно изображающей самую строгую училку в этом полушарии.

— Первогодки, профессор МакГонагалл.

— Спасибо, Хагрид. Отсюда они мои.

Коридор, по которому их вели, Гарри не впечатлил: узкий, серый и полутёмный, освещённый лишь редкими факелами. Ступеньки непривычно высокие и после британских строительных норм заставляющие спотыкаться. Мальчик всё ждал, когда же предбанник закончится и появится нормальное освещение, но… этот факельный свет и был нормальным. Будущее показало, что половина коридоров в школе освещена куда хуже.

А ещё ему придётся привыкать по-девчачьи поддёргивать подол у любой здешней лестницы. Предположения оправдались: бегать в этих «мантиях» невозможно. Гарри твёрдо пообещал себе в ближайший свободный час достать из саквояжа ножницы и обкорнать снизу дюйма четыре.

Негативные впечатления от коридора сгладились, когда Гарри оказался в главном холле. Огромное пространство, уходящие в недосягаемую темноту своды и широченная мраморная лестница. Почему бы не оставить впечатлённых первогодок именно здесь: рассматривать вернисаж живых портретов, любоваться драгоценными камнями в песочных часах и проникаться величием их будущей альма-матер?

Но конечно же, их загнали в тесную комнатушку, натолкав плотной укладкой селёдки в бочках.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — сообщила МакГонагалл название быстро становящегося душным помещения. — Наш учебный год начинается с праздничного банкета, но прежде чем вы займёте свои места в Большом зале, вам предстоит…

Отрешившись от тривиальной информации, Гарри сосредоточился на своих ощущениях.

С Хогвартсом было что-то не так. Духота и неустроенность, не в комнате — во всём замке. Словно ослабленный болезнью человек, которого не лечат, но покупают косметические лосьоны. Или дом, где давно не убирались на совесть, лишь заметают мусор под мебель. Или горы хлама, спрятавшиеся в тёмных углах, которые собирают всю пыль и не дают очиститься воздуху, сколько ни проветривай.

Быть может, это потому, что здесь живут люди, ведь от суетливых людей трудно ожидать сопоставимой Лесу гармонии бытия. А может статься и потому, что здесь школа-интернат: поводов для горя и тоски в ней должно быть больше, чем для радости и счастья, хотя детей и не таким пронять непросто. И наверное, это неустройство началось не очень давно, ведь продолжайся оно со времён Основателей, тут бы уже настоящее токсичное болото вызрело.

Из глубокой задумчивости Гарри вырвали истошные детские визги. Оказалось, МакГонагалл успела удалиться «готовить сортировку», а в комнату пожаловали привидения. Да не три-четыре, как было в книге, а полтора десятка галдящих фриков. Все они делали вид, что прогуливаются и горячо обсуждают какой-то второй шанс. Да, все полтора десятка одновременно.

В тесном помещении началась давка.

— О, первокурсники! Ещё не распределились поди?

Некоторые призраки шныряли прямо сквозь толпу, порождая вопящие волны окатываемых ознобом первогодок. Внезапно один из миражей наткнулся на какое-то препятствие и резко подлетел вверх. Остальная стая прекратила галдёж и последовала его примеру. В комнате стало тише.

— Любопытный экземпляр, — заявил пучеглазый призрак в заляпанном камзоле.

Неудивительно. Холода в Гарри сейчас было больше, чем во всех этих полтергейстах вместе взятых, однако ещё более колючим был его взгляд.

— Ты, мудило! — ледяной голос мальчика погрузил помещение в абсолютную тишину. — А если бы кто-то выхватил палочку? *Здесь*, в этой душегубке? Или выбросом чихнул?

Вокруг несмело зашелестели детские шепотки.

— Мелкий да дерзкий, — добавил второй, щеголявший неплотно прижатой к шее головой.

Мальчик сощурил глаза.

— Вы опасны для детей, и я найду способ, как вас изгнать. Даю…

— Хватит!

Властный голос принадлежал призрачной даме в пышном средневековом платье. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять: в этой дурацкой выходке она участвовать не могла.

— Оставьте их. Дайте сосредоточиться перед распределением.

Странно, но привидения безоговорочно послушались её и вразнобой втянулись в стены. «Говорил же я вам, это глупая затея», — сокрушённо бормотал дородный монах в подвязанной верёвкой рясе. Серая Дама исчезла последней, успев застать распахнувшуюся дверь и вошедшую внутрь торжественную МакГонагалл.

— К церемонии распределения всё готово. — Она обвела детей строгим взглядом. — Постройтесь и следуйте за мной.

* * *

Их вывели обратно в Главный холл и направили к высоким двустворчатым дверям, откуда доносился приглушённый гомон многочисленной толпы. Гарри покачал головой: он в упор не понимал, с какой целью их загоняли в ту душную тупиковую комнату. Разве что процедура распределения уже идёт и привидения были её частью.

Гарри в пару досталась та самая девочка, что была с ним в лодке: они оба не спешили толкаться в дверях и потому шли последними. Неумолкающие Грэйнджер с Уизли суетились где-то в голове колонны, оспаривая первую позицию с малфоевской тройкой.

Большой зал впечатлял, пусть даже Гарри и было примерно известно, что он увидит. Тысячи свечей походили на украшенную гирляндами рождественскую ёлку, но взгляд притягивало глубокое звёздное небо над ними. Природа всегда красивее мишуры.

Где-то там сейчас летает его патронус.

Вопреки книге их выстроили поперёк зала, в одну линию, лицом к ученикам и спиной к преподавательскому столу. Сотни бледных лиц смотрели на новичков, но в неярком свечном огне они были почти неразличимы.

Шляпа запела свою ежегодную песню, однако Гарри её не слушал. Он смотрел на небо — точнее, на странные образы, появлявшиеся среди звёзд.

Большая лесная поляна, усыпанная разноцветными светлячками. Звонкий каменистый ручей, вода в котором почему-то течёт снизу вверх. Тысячи мачтовых сосен, улетающих стволами на километры вверх. Чистая подводная пещера, усаженная красивыми светящимися водорослями. Видимая из-за туч крона гигантского дерева, раскинувшая колоссальные зелёные облака над территорией, под которой поместился бы Большой Лондон, и, похоже, не уступающая Лондону по обитаемости её ветвей. Стайки фей, облепивших цветущие в начале осени сиреневые кусты. Семейная группа единорогов, вышедшая к фосфоресцирующему озеру на водопой…

Это патронус, догадался Гарри. Посещает интересные места и представляет нас Лесу. Мальчик пообещал себе, что обязательно покажет это Луне. Вот кто оценит такое много лучше его самого! Они позовут крылатый свет и попросят нарисовать всё это великолепие ещё раз. Никакой художник не сможет отказать настоящей ценительнице!

— Тот, чьё имя я называю, выходит сюда, садится и надевает шляпу. Аббот, Ханна!

К сожалению, ничего интересного в зале, кроме неба, мальчику доступно не было: преподавателей за спиной он не видел, лиц распределяемых сокурсников — тоже. Оставалось довольствоваться аплодисментами да смутно видимыми лицами учеников за столами.

Грэйнджер распределили на Гриффиндор. Туда ей и дорога. Невилла — тоже на Гриффиндор; если верить книгам — вопреки его воле. Девочку из лодки звали Дафной Гринграсс, и поступила она известно куда.

— Поттер, Гарри.

Зал перед ним оживился, остатки нераспределённой шеренги — не очень. Дамблдор если и сверлил внушением затылочную долю, встретил там лишь равнодушный холод и пустоту. Всё, на что можно воздействовать, сегодня было отдано Лесу.

Ветхая тулья отсекла окружающую действительность от двух собеседников.

— Хмм, непростой вопрос, — с театральной задумчивостью прокряхтели на макушке. — Весьма непростой. Храброе сердце, неплохой ум… Мощная палочка и… Что за… Кто тебе её дал? ЭЙ, ТАМ!

Последним восклицанием рявкнули куда-то в сторону, к Гарри никак не относящуюся. Послышался шелест собираемых бумаг, потом кто-то несколько раз саданул кулаком по невидимой двери.

— Вы совсем ополоумели? Зачем вы мне сквиба сюда п…

Дверь захлопнули и Гарри остался наедине с невнятным бубнежом, постепенно перерастающим в неслабую перебранку. Мальчик нахмурился: ничего подобного в книгах не упоминалось. Шляпа «ушла посовещаться»? С кем? А ему что делать? Сидеть в темноте?

Пауза затягивалась. Медленно текли минуты бездействия. Перебранка за дверью набирала обороты. Выгорела сосредоточенность, набранная перед вызовом на распределение. Гарри стало скучно и он с подвыванием зевнул, пользуясь тем, что в темноте его никто не видит. С шести тридцати на ногах, поездка из пригорода, девять часов поезда и лишний час из-за разницы часовых поясов. Хогвартс, разумеется, и слыхом не слыхивал о летнем переводе стрелок, а потому здесь темнеет уже в восьмом часу местного вечера.

Зевок скуку не развеял, так что Гарри полез в карман и вытащил припасённый с полдника солёный сухарик. Расслабил осанку, опустил локти на колени и захрустел немарким лакомством. Треск стоял на весь зал, но мальчик не беспокоился: если бы его кто-то слышал, шляпу давно бы сдёрнули.

Сухарик исчерпался, Гарри достал второй. Глухая ругань за дверью превратилась в откровенный скандал. За вторым сухариком пошёл и третий. Жаль, он не может зажечь сейчас «Люмос», воздохнул мальчик. Было бы очень любопытно осмотреться вокруг, уж больно гулкое эхо идёт от окружающего пространства, но Гарри так никогда и не решился проверить, а можно ли колдовать, когда так холодно в груди.

Вместо этого мальчик щёлкнул на пробу пальцами. Да уж, акустика здесь — как на пустом вокзале, можно хоровым пением заниматься. Гарри пощёлкал несколько раз в полную силу, подняв руку повыше, прямо перед предполагаемым шляпным лицом. Потом покрутил уснувшему головному убору кукиш. Ноль на массу.

Гарри вытянул поудобнее ноги и достал четвёртый сухарик. Жёсткой табуретке сильно не хватало удобной спинки и подлокотников. А может, встать и пройтись на ощупь? Ну когда ещё ему выпадет шанс оказаться «у шляпы в гостях»? Идея увлекла, и мальчик уж было начал подниматься, но тут невидимая дверь вновь распахнулась, и Гарри обдало свежим сквозняком вечернего лугового бриза.

— … Мордреду его засуньте, бумагомараки! — проорали напоследок в захлопываемый проём.

Некто раздражённый прошёл по залу и уселся на старое место на Гарриной макушке. Установилась задумчивая тишина. Гарри вежливо подождал ещё немного, потом с намёком откусил от сухарика. Это помогло вывести процесс из тупика.

— Назови мне хоть одну причину, почему тебя нужно отправить на Гриффиндор.

— Э-э… — Гарри подобрался. — Вообще-то…

— Рот закрой, тебе слова не давали! Подумать только, принимают уже и этот мусор! В былые времена вас сжигали на пороге, а теперь!..

— Гм. А вы точно шляпа Годрика?

— Заткнись, или я помогу!

Гарри пожал плечами и захрустел сухариком. Шляпа зашелестела невидимыми бумагами.

— Хоть бы ещё одну причину…

— Я не хочу на Гриффиндор, — твёрдо произнёс Гарри. — Там шумно и скучно.

— Не вижу особой разницы: к зиме тебя здесь уже не будет, — буркнула шляпа. — Так, манеры отсутствуют, причина найдена. Ну а две другие всегда шагают неразлучной парочкой: отвага и безрассудство. Ты, безусловно, отважен, раз заявился сюда. И безрассуден.

— Нет!

— Сундук не распаковывай. ГРИФФИНДОР!

* * *

Шляпу поспешно сдёрнули с Гарриной головы, и он вновь оказался посреди Большого зала. В позе зачитавшегося на унитазе и с сухариком в руках.

Зал хранил гробовое молчание. Гарри напрягся, но тут с гриффиндорской стороны кто-то яростно заколотил ладонями, и через секунду неистовствовал весь красный стол. Гарри с подозрением посмотрел на сухарик. Интересно, а он…

— Гарри Поттер, займите своё место! Вы и так всех задержали!

Мальчик поднялся и потопал к барсукам. Настроение испортилось.

— Не туда! Под красные флаги! Там, где больше всех хлопают! Кхм… Рон Уизли! Рон!.. Да, ты! Садись на табурет! Повернись к залу! Повернись! Мерлин, ну что за день сегодня…

Бросив ещё один взгляд на жёлтый стол, Гарри неспешно поплёлся в приказанном направлении, где и был принят в мягкие лапы рыжей монополии. Близнецы проскандировали «С нами Поттер!», староста Перси исполнил репризу «рад пожать вашу руку» и впихнул Гарри на место рядом с собой. Гарри поднял глаза и обнаружил тяжёлый прищур «почти безголового» призрака, совершенно случайно сидящего напротив.

— Думаю, мне пора представиться, — со злорадным предвкушением начал он.

— Я знаю, кто вы, — мрачно прервал его Гарри. — Это ничего не меняет.

— ГРИФФИНДОР! — рявкнула шляпа.

— Эти дети — важнее вас и окружающих стен, — продолжил мальчик, переждав шквал оваций. — Потому что…

— Гарри! Гарри! — радостно вопящий Рон подбежал к столу и впёрся напротив, не обратив внимания на привидение и заставив того потесниться.

— Потише там! — прикрикнула МакГонагалл. — Томас, Дин!

— Гарри, шляпа сказала мне поменяться с тобой палочками! — не сбавляя громкости и пропуская мимо ушей начальство, сообщил Рон.

— … Потому что, будь вы хоть Мерлином, хоть истинным владельцем этого замка, ВЫ, — игнорируя Рона, Гарри указал ладонью в призрака, — и эта школа существуете только ради них. Не станет их — забудут и вас.

Вокруг них установилась озадаченная тишина. Рон подвис с открытым ртом. Сбитый с толку Перси переводил непонимающий взгляд с одного на другого. Призрак поднялся, оправил камзол и обозначил церемониальный поклон.

— Сэр Николас де Мимси-Порпингтон, — сообщил он самым серьёзным тоном. — Добро пожаловать на мой факультет, Гарри Поттер.

— ГРИФФИНДОР! — рявкнула шляпа.

Грянули аплодисменты, призрак удалился к другой компании. Рон пару раз хлопнул глазами, но подошедший к освободившемуся месту Томас разморозил зависший поток, и рыжие мысли вернулись к основной повестке.

— Гарри, давай палочку! Слышь, Томас, тут я сижу! Не пихайся, иди к своему рыжику! Гарри, счас, я свою найду… А, она в сундуке, я тебе в спальне вытащу! Давай же!

— Турпин, Лайза!

Даже у гриффиндорского привидения — воспитание настоящего аристократа, горько подумал Гарри, бездумно обозревая позолоту на приборах. Не то что у некоторых «слизеринских принцев». Старая шко…

Гарри резко отшатнулся, уходя от немытой пятерни. Рон перегнулся через стол и пытался выхватить Гаррину палочку из-за уха.

— Рон, ты обалдел? — вмешался Перси. — Прекрати немедленно!

— Да чо прекрати, мне шляпа сказала! Давай палочку, Поттер!

Гарри посмотрел на рыжего, искренне уверенного в состоявшейся обновке и начинающего проявлять нетерпение перед лицом нелепых препятствий. Нужно было сказать что-то жёсткое и навсегда отбивающее, но Гарри реально устал сегодня от активных конфронтаций на погонный час.

— Слушай, ты хорошо сидишь? — холодно поинтересовался он. — Место козырное, пацаны вокруг чёткие?

— Ну да, норм, — рыжий почувствовал неладное и сдал назад.

— Ну и не уходи отсюда никуда.

— Р-РЭЙВЕНКЛО! — рявкнула шляпа, поднимая очередную волну рукоплесканий.

Под эти овации Гарри встал и перешёл в более спокойный район. Тут обнаружились Невилл, Парвати, Шимус и, к сожалению, Грэйнджер.

— Это возмутительно!

— Уизли, Ронал… Проклятье!.. Забини, Блейз!

— Ты держал всех целых тринадцать минут!

Гарри испытующе посмотрел на Невилла. Невилл поджал губы, опустил глаза и стал ещё печальнее. Он тоже долго сидел, и тоже с аналогичным результатом.

— Как не стыдно — крутить фиги уважаемой вещи, зачарованной самими Основателями!

— СЛИЗЕРИН!

— … Да чо всё Рон да Рон! Тут шляпа главная, а не ты, понял?..

— Я к тебе обращаюсь, вообще-то!

— … я ей сказал, что хочу быть круче всех, и она отправила меня на…

— Прелестно! Очередное воспитательное дно пробито!

— … а ещё сказала, чтоб я забрал палочку у этого…

— Кхм. Добро пожаловать в новый…

— … потому что палочка ему не нужна! Мне разрешили, понял!

— Кхм!

— И в поезде мне сказали, что палочка Чарли мне не подходит!

— КХМ-М!

— И ты мне теперь не указ, понял! Мы не дома! Я всегда из-за вас…

— Силенцио! Сонорус. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! Кхм… Добро пожаловать в новый учебный год! И прежде чем мы начнём банкет…

Гарри не интересовался ни преподавателями, ни учениками, ни окружающей обстановкой. Ещё успеет насмотреться до икоты, в закупоренной-то школе да за семь лет. Да и не до того ему сейчас было. Мальчик бездумно пялился на пустую тарелку перед собой. Он осознал, что с того момента, как он посидел под шляпой, ему становилось всё хуже и хуже.

— Вот они! Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!

Воодушевлённый рёв и появившаяся еда не привлекли к себе ни крупицы внимания. Было холодно. Мир терял краски, запершило роговицы, в глазах начало знакомо темнеть. Навалилась бездушная тоска и апатия. Гарри прикрыл веки и перешёл на «ручное дыхание». Нужно было вновь искать стимулы, чтобы жить дальше.

— Гарри! Ты в порядке?

Выдох. Обязательный вдох. Открыть рот.

— Нормально. Просто аппетита нет.

Забота о чужом беспокойстве вопреки собственным проблемам вернула немного сил. Но хватило этого ненадолго. Гарри погружался во внутреннюю темноту. Дыхание не помогало, заставлять себя трепыхаться становилось всё тяжелее. Замок ли тянул из него силы или собственная глупость, но нужно было что-то делать. Что-то более правильное, чем сейчас.

Чернота безнадёжья сгустилась окончательно. Звуки смолкли. Сердце стало биться реже. Внутренний взор видел лишь крохотную звёздочку где-то бесконечно далеко над собой. Именно она не давала уйти в бездну окончательно.

Друзья приходят не только в радости, но и в горе, пришло понимание очевидного пути. Гарри слабо улыбнулся. Доверие должно быть обоюдным, а потому…

«Экспекто Патронум»

Ткань окружающего бытия на мгновение разошлась, впуская новую фигуру. В умеренно-свечном зале засиял яркий полдень, вынуждая прижмуриться сидевших рядом с Гарри. Сам же Гарри даже не дрогнул: глаза были закрыты, но он прекрасно видел посетителя сквозь опущенные веки.

Птица. Что-то соколиное, но небольшое, размером с голубя. Мордочка красивая. По людским меркам красивая, не по птичьим. Пустельга, пришло на ум прочитанное из школьных книг.

Вместе с полуднем птица принесла всё то, что отдал Гарри при первом её зове. Всё отданное, а ещё много большее — гостинцами, собранными в Лесу. Гарри аж дышать перестал, так ему стало хорошо.

Жертва принята. Добро пожаловать в новый дом, дитя.

— «Благодарю», — шепнул он в ответ.

И открыл глаза, чтобы застать растворяющуюся в воздухе солнечную фигурку.

— Это… что это было? — Первой отморозилась Грэйнджер. Или первой нашла уместным поинтересоваться вслух. — В книжках… такого нет!

— Патронус, — со значением ответил сидящий недалеко старшекурсник. — Кто-то тебя поприветствовал, парень, прислав патронуса без сообщения. Ты популярен.

— Я, правда, не припомню, чтобы у кого-то была такая форма, — добавила девушка того же возраста. — Может, за лето освоили. Я — Айрис Шервуд, староста у девочек. Ваши имена я знаю. Если кому-то нужен целитель — он в школе есть.

Гарри отрицательно покачал головой. Всё недомогание как рукой сняло — он даже не предполагал, что *холод* может проходить так быстро, но подозревал, что такими подарками балуют редко.

Тут его рассеянный взгляд наконец зацепился за выставленное на стол, и мальчик с удивлением оглядел окружающее богатство. Стали очевидными две вещи: «взрослый» ассортимент для поездной тётки-шоколадницы готовили на той же кухне и те же маленькие руки, и именно поэтому всё было так вкусно и искусно; а ещё то, что на столе сейчас было намного, намного больше лакомств и угощений.

Кажется, у него был плохой аппетит? Кажется, он едва не лишился единственного шанса попробовать это всё?

А вот фиг вам!

* * *

На преподавательский стол Гарри так и не посмотрел. Ни разу за весь вечер. Даже когда Дамблдор объявлял о закрытом коридоре на третьем этаже. Помимо вкусной еды, за Гарриным столом и темы были интереснее директорской бороды.

— Лично я — полукровка, — Шимус говорил с небольшим акцентом. — Отец — простец, мама ведьма. Говорит, открылась отцу только после свадьбы. Наверное, это был шок, но сейчас у нас всё хорошо, живём дружно.

— А чем твой отец занимается? — спросила Парвати.

— Рыбачит на сейнере. Скумбрия, треска, сардина. Селёдка, конечно. Кумжа. Иногда на сёмгу выходят по лицензии. Мама с детьми дома.

— Дети? У тебя есть ещё братья?

— Волшебников — нет. Есть младшая сестра. А ещё кузен-волшебник, но он где-то во Франции учится, мы только летом видимся.

Парвати вела беседу, рассказав перед этим о себе. Говорили, разумеется, опять о семьях. Гарри пришло в голову, что Хогвартс — вовсе не для учёбы, а в первую очередь для знакомства придуман. Недаром здесь даже такие снобы, как Драко, покорно тянут семилетнюю лямку. Именно здесь, а не в Дурмстранге. Ты учишь детей там, где находится средоточие их будущих интересов.

— И живёшь ты где-то в портовом городе?

— В Бри. Ну, порт — он в Дублине, но Бри совсем рядом, с десяток миль всего.

Гарри наморщил лоб. Что-то в этой истории его цепляло, но он пока не мог понять что именно. Вроде бы обычная биография из книги, правда, куда более подробная…

— У нас там собственный дом, — продолжал меж тем рыжеватый парень. — Городок мирный, все друг друга знают. Вокзал ваш с непривычки жутко шумный, я поначалу растерялся…

— Шимус, а как ты попал в Англию? — Гарри вдруг понял, что же его зацепило. И, спохватившись, добавил: — Извини: если это не секрет, конечно.

— Да какой там секрет. В школьном караване, конечно.

— Школьный караван? — восхитилась Лаванда Браун, озвучив удивление от имени всех девчонок.

— Ну да. Нас, ирландцев, здесь восемнадцать человек учится. Я как раз в караване всех вместе и увидел.

— Погоди, — уцепилась за интереснейшую тему Лаванда, — правильно ли я понимаю: караван — это когда охрана, сопровождение, проводники?

— Ну… нас сопровождало несколько опытных магов, да. И шкипер с помощником, и старшекурсники кое-что умеют. Короче, выглядит это так. Все собираются в Дублине — мы, кстати, тоже ночлегом делились в своём доме, — и под утро выходят в Ирландское море на таком… как бы пароме, который маглам не виден. Три часа на двадцати узлах, и мы уже в Англси у… короче, в одной бухте, а там нас забирает заказной «Рыцарь». Не знаю уж, где нас мотало больше — на паровом барказе или в этой стиралке для голубей, — но доставили прямо на платформу. Мимо всех пограничников. И на бобби по пути нарваться шансов нет.

— Пограничников? — нахмурилась Парвати. — Погоди, а что с ними не так? Мы же хоть и маги, но… пока палочки не достаём, мы…

Шимус посмотрел на неё исподлобья, но ничего не сказал. Отвечать пришлось Гарри.

— Магловские Англия и Ирландия воюют, Парвати.

— Неправда! — вскинулась Грэйнджер. — С 1921 года, когда был подписан…

— Холодно воюют.

Все ненадолго замолкли.

— Шимус, извини, — виновато произнесла Парвати. — Сам видишь, маги о таком даже не подозревают. Здесь, в школе, этой войны не…

— Да мне уж мама рассказала, — махнул рукой ирландец. — И на пароме, пока ехали… Хорошо хоть, я не из Белфаста, у нас спокойнее. Не знаю даже, как они добираются.

Гарри уже десять раз проклял себя за своё любопытство. Нужно же ему было вылезать с этим вопросом перед всеми… Иногда полезнее быть туповатым и невнимательным. Или намного более умным, чем он сейчас.

— С «ольстерами» проще, они всё же подданные… формально. — Староста Айрис вздохнула. — Таможню минуем качественным «Конфундусом», но тоже в караване. Раньше порт-ключом тащили, а потом школяров стало девять… Ты вот что, Шимус. Если какой маглокровка наезжать начнёт — говори сразу, это у нас окорачивают быстро и на любом факультете.

Гарри согласно кивнул, впрягаясь. А вот Грэйнджер была на своей волне.

— Порт… ключ? Это же что-то опасное? Я читала в «Истории Хогвартса»: все должны ехать в школу на Хогвартс-экспрессе, это распоряжение Министерства магии!

Девочке не ответили, лишь со вздохом покосились так же, как совсем недавно Финниган на Патил. Отдуваться опять пришлось Гарри как «самому молодому». Все немногочисленные *книжные* ссылки на законы он помнил наизусть.

— Мы обязаны ехать на поезде лишь из Лондона в Хогсмид. Кто и как добирается на саму платформу, им пле… министерством не регулируется.

— Ага, — кивнула Парвати. — Мы из Бирмингема каминами гремели. С папой в паре, челноком по очереди.

— Это ещё что, — поморщилась Айрис. — У нас парень был на Хаффлпаффе, Джерри Флиберт, этим летом выпустился. Он живёт прямо в Хогсмиде и ему до Хогвартса — двадцать минут неспешным шагом. Но он каждый год добирался в Лондон на перекладных, чтобы вернуться назад на экспрессе. Аппарацию освоил одним из первых на потоке. Камины в Лондон напрямую не добивают, учтите. Только связь.

Грэйнджер нахмурилась. Гарри её понимал: он и сам, когда читал *книгу* в первый раз, был безнадёжно очарован красотой решения: уютный волшебный поезд, видимый только магам, прямо посреди обычного магловского вокзала. Жаль, детали всегда портят красоту, если вы пренебрегаете инженерами.

— Вот что, первачки, — вступила Айрис после небольшой паузы, — давайте-ка я вам сейчас расскажу кое-какие моменты, а то вы перед сном уже ничего выслушивать не способны. Как я уже сказала, мы с Перси — старосты. Если у вас появляются какие-то проблемы, особенно в первые месяцы…

Гарри улыбнулся и бросил короткий взгляд в сторону Перси Уизли. Как-то так получилось, что рядом с ним из первокурсников остался один только Рон, а все остальные рано или поздно пересели к Айрис. Ну а о Роне можно не беспокоиться: его найдётся кому информировать о бытовых порядках.

Шрам на ужине ни разу не заболел. Быть может потому, что Гарри не интересовался преподавательским столом, но, положа руку на сердце, мальчик просто не верил в возможность подобной легилименции: через половину Большого зала, глухой непроглядный тюрбан и толпу детских голов на пути к цели. Книга уже соврала ему во многих мелочах — могла наврать и в этой.

* * *

— Эй, Гарри, а палочку?

После ужина их повели на экскурсию по замку. То есть подавалось это как путь к гостиной Гриффиндора, но топологически выглядело именно так. Сначала Перси уверенно направил их на широкую мраморную лестницу, но уже на втором этаже свернул с неё к первой потайной двери.

Когда позади остались десять минут походного шага и первый пройденный километр, у Гарри появилась безумная догадка: Перси тупо ищет Пивза. Мучая всех остальных.

Всё бы ничего, но дети были на ногах уже восемнадцать часов и просто хотели спать. Все, кроме Рона.

— Гарри, тебе шляпа приказала! Отдать палочку мне!

Гарри жутко злился на шляпу. Можно ли подгадить больше, чем отправить интроверта на Гриффиндор? Оказалось, можно. Что самое обидное, на Рона даже обидеться толком не получалось: он искренне полагал, что шляпа тут главная. Святая простота, впервые попавшая в коллектив больше его собственной семьи. Однако с этим нужно было что-то делать.

— Да отдай же… Эй! Ты чего толкаешься?

— Слушай внимательно! — Гарри остановился, вынуждая замедлиться и остальных. — Это — моя собственность. Я не у шляпы её позаимствовал, а купил на свои деньги. Она — моя! Ни шляпа, ни декан, ни Дамблдор не могут отобрать её у меня. Запретить пользоваться в школе — могут, исключить из школы — могут, отобрать — нет!

— Да чо ты несёшь! Кто ты, и кто Дамблдор!

— Так сказал бы магл, воспитанный маглами. А теперь слушай Поттера. — Гарри сузил глаза. — Ещё раз покусишься на мою ПАЛОЧКУ — изобью на дуэли!

Что-то мягко, но неудержимо толкнуло Рона назад.

— Эй, хорош! — отморозился Перси. — Дуэли у нас запрещены!

— Значит, изобью просто так. Объясни своему брату, что такое чужая вещь.

— Нужно быть дружнее, Гарри. Ты теперь в большой школе, а не у себя дома.

Гарри не сразу поверил, что это сказано ему.

— А я с пяти лет в школе, — глухо возразил он. — И у меня отродясь не было своего дома. И это… Давай знакомство отложим на завтра.

— Чего?.. Какое знакомство?

— Я не знаю какое. То, которое ты сейчас ищешь. Особое привидение, кошка-талисман, сова-хранительница… Спать охота, давай завтра.

— Да какой спать, время детское! — возмущённо влез Рон.

Гарри его проигнорировал, но у него появились нехорошие предчувствия, когда именно привык затыкать свой ор один из его будущих соседей по кроватям.

— С чего ты взял, что я что-то ищу? — попытался защититься Перси.

— Старшие курсы. Сейчас из старшекурсников здесь только ты один. А должна быть толпа гриффиндорцев, идущая вместе с нами самым удобным путём в свою гостиную.

Народ заозирался и начал перешёптываться. Полутёмный пыльный переход меньше всего напоминал торную тропу к логову львов.

— Потерпите, осталось недолго, — буркнул Перси. — Рон, отойди от него. И давайте больше не задерживаться.

* * *

Им хватило двух минут, чтобы дойти до дверей гостиной. Ещё минута ушла на расшаркивание перед толстухой на турникете, и ещё несколько — на карабканье поодиночке через круглую дыру в кладке, которая служила здесь входом в львиное логово.

Конечно же, старожилы уже все были здесь. Хогвартс — такое непредсказуемое место: никогда не знаешь, откроется ли тебе дверь на урок или придётся мучиться и прогуливать!

И конечно же, Перси закатил ещё одну речь. Этого Гарри терпеть уже не стал, а, разместившись на самом краю толпы, технично улизнул, стоило только рыжему зануде на секунду отвернуться к другому «флангу». Уж что-что, а найти единственную пустую спальню с собственным чемоданом под одной из кроватей он сумеет и без старосты.

Искомое отыскалось на плюс третьем этаже. Пять кроватей, выстроенных вдоль дугообразной стены. Поттер — Уизли — Лонгботтом — Томас — Финниган. Гарри покачал головой: и здесь его «монополизировали». Вот тебе, герой, уютное место у стенки, а твой лучший друг Рон будет блокировать на подходе остальных.

Несколько секунд Гарри боролся с искушением поменять местами Уизли с Финниганом, но потом отмёл эту идею. Рон не стерпит настолько вопиющего нарушения его планов и обязательно добьётся смены кроватей, это раз; да и переваливать свои проблемы на других — гниловато и в духе этих самых Уизли.

Вместо этого Гарри поменял под кроватями свой и Ронов чемоданы, загнав в тупик под стенкой теперь уже Уизли. У самого же Гарри в соседях, помимо в любом случае неизбежного рыжего зла, будет ещё и Лонгботтом. А Шимусу с Дином, наверное, выйдет удобнее друг с другом, чем с кем-либо из них троих.

Перси затянул со вступлением, а потому Гарри успел и разложить вещи, и разобрать кровать ко сну, и переодеться в пижаму, и даже почистить зубы на ночь.

А главное — сделать в ванной несколько ментальных узелков. На память. Как его учила Луна и присланная ею потрёпанная книжка: на приметных непередвигаемых деталях интерьера, куда обязательно посмотрит твой глаз утром или вечером. С простым, но важным воспоминанием, которое обязательно всплывёт при этом в памяти. «Уизлей — берегись». «Грэйнджер — секретов не давай». «Еду — проверяй очками». И в спальне — тоже сделает пару узелков. И в классах потом раскидает. И по пути в Большой зал, про Дамблдора…

Вернулся из ванной Гарри вовремя: дети уже осваивались в спальне. Рон выволок свой сундук на середину комнаты и сейчас тянул руки к Гарриному саквояжу.

— Запонку потерял, Уизли?

Рон от неожиданности стукнулся макушкой о кроватный столбик.

— Ай!.. Гарри, там в углу — не моя кровать! Она мне не нравится! Я хочу сюда!

— А я хочу на Багамы. Дин, а ты куда хочешь?

— К тебе в соседнее бунгало.

— Тогда готовка по очереди.

— Замётано!

— Подожди, не прокалывай. — Гарри заметил, как Дин примеряет постер какого-то чернокожего футболиста к гво́здикам на стене при кровати. — У меня двусторонний скотч есть.

— Вау! Я у тебя его попрошу, но завтра. — Дин аккуратно свернул плакат обратно. — Пацаны, давайте и правда на боковую. В глазах уже и спички не держатся.

— Дык а я разве против?

Гарри забрался в мягчайшую перину и аж зажмурился от удовольствия. Потом потянулся и дёрнул за шнурок, опуская занавеску балдахина со стороны Рона.

— Эй, а кровать! — донёсся из-за бархата сильно приглушённый вопль. Какая хорошая звукоизоляция!

— Рон, ты сегодня задолбал. Всех.

— Мне там не нравится! — Рон выскочил из-за занавеси на середину комнаты. — Там глухо и скучно!

— Поменяйся с Невиллом. Я думаю, он точно не откажется от тишины и покоя.

— Нет! Я хочу эту!

— На этой — уже я. В пижаме, закопавшийся в одеяло и нагревший перину своим телом. Отвали!

Гарри любовно провёл рукой по занавеске. Ему пришла в голову замечательная идея: оставить её опущенной *перманентно*. А залезать на кровать всегда со стороны Невилла.

— Штору открой! Мне других не видно!

Так на то балдахины и придуманы, дурачок.

— Не хочу, чтобы по мне шастала твоя крыса. Почему, кстати, она не в питомнике? Прямо под нами — комната-питомник, вся наша живность — там. Жаба Невилла — тоже там. Ты что, самый умный? Может, ещё и за стол эту гангрену потащишь?

— Её зовут Короста! И ты походу сам слишком умный!

— Увижу эту пакость на своей кровати — размажу по стене.

— Да чего ты злой такой?

— Я не тебе, а грызуну твоему сказал. Он услышал. А теперь отвалите оба. — Гарри дёрнул верёвки, закрывая балдахин целиком, и добавил тише: — На ближайшие семь лет.

«Вингардиум Левиоса»

О крысе Гарри беспокоился не зря. Если целый день она спит, то целую ночь, очевидно, бодрствует. Речь не о природном цикле этих грызунов, а об устоявшемся режиме Питера Петтигрю. Ночью, когда дети спят, тут можно обделывать всё, что душе угодно. Ну вот пусть и не обижается, если решится «перепутать» кровать со свалкой. Его предупредили, хотя и это великодушие оказывать не обязаны.

* * *

Оставшись в одиночестве, Гарри спрятал в шейном кошельке палочку и очки, вытянулся на кровати, прикрыл глаза и расслабился. Раз уж холод ушёл, предстояло сделать ещё одну вещь: ту, которую он старался повторять перед сном хотя бы через день.

Призрачные кисти привычно выплели тонкую паутину со множеством ловчих петелек. Воздушные руки без суеты подвели настороженное полотно под затылок и начали медленно поднимать его вверх, *под* лоб. Сеть беспрепятственно проходила сквозь хозяина, но вскорости ожидаемо почувствовала *это*: вёрткое и скользкое тело, сейчас дремлющее с целью экономии сил.

Крестраж. Ну или что-то, что Гарри полагал таковым. То, что сидело у него во лбу, иногда болело, ломило мигренью и отвлекало от нормальных будней. А в раннем детстве — ещё и насылало жуткие кошмары.

В *книгах* о крестражах присутствовало крайне мало полезной информации, да и её нужно было вылавливать в озёрах назойливой пропаганды, что это очень-очень плохо, презлейше, наитемнейше и несравнимо хуже смерти. Однако даже этот скудный фактаж позволял сделать кое-какие выводы.

Если верить книге, крестраж — кусочек души, закреплённый на твёрдом материальном предмете. Очевидно, к этой парочке должен прилагаться и посредник: нечто в роли «клея», способное контактировать и с душой, и с материей, ибо сама по себе душа — субстанция слишком тонкая, материей не удерживается и на неё не влияет. И столь же естественно, что о посреднике в книгах ничего не упоминалось: не хватало ещё, чтобы любительские крестражи начал клепать на кухне каждый второй школьник.

Но для Гарри было важно другое: крестраж крепится к твёрдому предмету. Не к жидкости, не к газу, и — не к другой душе. «Клей» не может быть универсальным, уж больно он специфичен (в противном случае его случайно переоткрывали бы каждый военный год). Да и зачем универсальность? Глупо крепить якорь бессмертия на утекающую жидкость, летучий газ или, тем паче, на внезапно смертную душу. Возможная душа-носитель — живая, разумная, вольносубъектная и потому заведомо более сильная сущность, чем оторванный осколок, так что паразитирование на такой платформе несло бы для крестража неизбежно-фатальную опасность.

Крестраж в мальчике был создан нештатно, но совершенно точно — на твёрдом материальном предмете. Черепная кость или кожа. Не душа. Не режут душевные раны кожу и не оставляют на ней незаживающие шрамы.

И крепление-посредник — также должно быть материальным хотя бы частично, ибо оно взаимодействует не только с душой, но и с материей. А всё в какой-то степени материальное — в какой-то мере поддаётся «Левиосе».

Мальчик осторожно обследовал положение щупалец спящего кальмара, после чего начал неспешно набрасывать на каждое по две-три ловчих петли. Если при рывке сети из тенет выпутается хотя бы одно, эта гадина может ускользнуть. Попытка будет провалена, а новую по уже насторожившейся твари в этот день провести не получится.

Гарри осознавал, что все его «логичные» рассуждения — наивны и вилами писаны по воде. Так или иначе, но год назад под шрамом действительно удалось нащупать нечто чужеродное. Не руками, не «мысленным взором», не преобразующей волей, а… тем, чем он обычно удерживает баланс своего любимого заклинания. Мальчик даже сейчас не смог бы выразить словами, как в точности он держит на весу маленькие камешки и пылинки — и уж тем более он не был в состоянии объяснить, чем и как он ощущает этот шевелящийся клубок изворотливых щупалец. Но клубок — был. И очень не хотел покидать пригретое местечко.

Завершив приготовления и проверив всё ещё раз, мальчик резко дёрнул сеть, одновременно перехлёстывая её гарротой. Тварь рванулась и забилась мухой в паутине, лоб ужалило десятками раскалённых игл, но мальчик лишь устало улыбнулся, сохраняя сосредоточение. Это была *правильная* боль.

Точечная, режущая, чётко локализованная — так болит не душа. О, Гарри мог бы многое рассказать о том, как болит творящее начало, но раскалённые иглы — это лишь нервные окончания и ничего более. А нервы — это тело. Если припрёт, куском тела можно и пожертвовать, но у Гарри были более оптимистичные планы.

Год назад боль была куда сильнее. А значит, его мучения конечны. Нужно только не спешить и не стремиться делать всё и сразу.

Гарри не знал наверняка, помогают ли его упражнения хоть в чём-то и не несут ли они ему невосполнимый вред. Но что ещё ему оставалось делать? Дамблдор — это лишь одна из проблем. Даже если улыбчивый бородач прямо завтра задохнётся лимонной долькой, крестраж никуда не денется.

По обоюдному молчаливому соглашению Гарри не обсуждал эту тему в переписке с Луной. Не решался доверять такое бумаге, и Луна отвечала ему безмолвным одобрением. Хотя совершенно точно знала, что проблема есть. Однажды Гарри всё же озвучил осторожный намёк: может, найдётся что-то более правильное? Да, вот именно так, с нового предложения и без контекста. И Луна ответила ему точно так же, в середине абзаца: вящее беспокойство напрасным будет, всё решится в своё время.

Боль постепенно усиливалась, но Гарри не проявлял беспокойства: такие «упражнения» никогда не приводили к тому, чтобы шрам начинал кровоточить или воспаляться. И хоть до восьми лет эта рана мучила его именно такими симптомами, к настоящему времени она даже чуть-чуть зарубцевалась.

Однако увлекаться трудовым энтузиазмом тоже не следовало: излишне «передушенная» тварь награждала мальчика мигренью на следующее утро. А потому, когда в глазах появились первые звёздочки, Гарри сосредоточил *волю* и выдохнул:

«Уходи!»

Боль резко спала и мальчик отпустил сеть. Всё. Теперь на один-два дня ему гарантированы отсутствие любых мигреней и удивительная ясность мышления. Только нужно хорошенько выспаться.

Завтра следует проведать Хельгу, напомнил себе засыпающий Гарри. И написать длинное письмо Луне. И пыли в замке больше, чем дома… И танцует она совсем иначе…

— Классный тут хавчик, правда, Короста? — донеслась сквозь сон сильно заглушенная реплика кого-то из соседей.

Гарри проснулся довольно поздно по меркам прежней жизни у Дурслей, но отвратительно рано для здешнего часового пояса и особенно для гриффиндорской башни. Остальные дети ещё спали. Рон — особенно громко.

По пути в санузел Гарри едва не наступил на крысу, бессознательной тушкой валявшуюся на полу. Мальчик покачал головой: некоторые люди намного глупее грызунов. Заметив на стене кровавую кляксу, Гарри поморщился, убрал её магией, зафутболил плешивое тельце под кровать хозяина, а потом, не выдержав, дёрнул «Левиосой» верёвки, закрывая балдахин Роновой кровати. В комнате сразу стало гораздо тише. Пусть соседи хоть полчаса поспят нормально.

Вернувшись, Гарри застал проснувшегося Невилла, а выйдя в гостиную — Перси и Гермиону.

— Гарри, никуда не уходи, если не хочешь заблудиться, — Перси оторвался от бумаг. — В первую неделю мы с Айрис будем водить всех вас по замку. Посмотри пока расписание занятий — вон там, на доске объявлений.

Гарри рассеянно кивнул и поспешил к указанному пергаменту.

Расписание выглядело… куцо. Первые два спаренных часа — один из ключевых предметов (Трансфигурация, Чары, Зелья, ЗОТИ), далее — либо пропуск до обеда, либо один час второстепенной дисциплины вроде Истории магии. Далее — обед, а после него могли быть ещё два часа Гербологии. Гербологий в неделю было аж три пары, при том что прочих основных предметов — по одной. В четверг первой пары не было, зато накануне в полночь читали Астрономию.

Гарри тупо уставился на последнее слово. То есть каждую неделю они все будут ложиться на три-четыре часа позже, чтобы вместо привычного сна напряжённо поработать мозгами за партой? Плодотворная мысль. Как они будут ходить по школе мимо Филча, если уже с девяти вечера пребывание вне гостиных запрещено?

Гарри тряхнул головой. Это будет в среду, а сегодня понедельник. Трансфигурация, История, Гербология. Мальчик развернулся и потопал в спальню — запастись учебниками на день, — после чего занял свободное кресло и присоединился к Грэйнджер — то есть тупо уткнулся в книжку. Для разнообразия это оказалась детская сказка «Квиддич сквозь века»: сильно потрёпанная, зачитанная до дыр и сиротливо валявшаяся на соседнем сиденье.

Постепенно просыпались старшие курсы. Люди выходили в гостиную, зевали, общались и шли на выход. Все, кроме первокурсников. Первокурсники накапливались на свободных креслах, и вскоре перед камином присутствовал почти полный их состав: сначала девочек, потом мальчиков. Пробило восемь, где-то в Большом зале начался завтрак. Давно можно было бы идти уже и им, но…

— А где Рон? — спохватился Перси. — То есть как спит? Нет уж, мы единый факультет и идём все вместе!

Перси поспешил в спальню, а Гарри — в обратном направлении, на выход. Его терпение лопнуло: первые пять дней — самые важные, потому что нужно успеть занять правильные места в классах, а весь Гриффиндор поутру сначала «дружно» ждёт одного копушу, а потом — организованно нарезает круги в поисках Пивза.

Кратчайший путь в столовую, подмеченный Гарри ещё с вечера, был предельно лаконичен: сотня шагов по коридору к центральной лестничной шахте, потом — семь этажей вниз, потом ещё три метра по главному холлу — и он на месте.

Когда на пятом этаже мальчик упёрся в отсутствующий лестничный пролёт, он просто перемахнул через перила и сиганул вниз. Левиоса привычно затормозила его на первом этаже, а уже через минуту он усаживался за накрытый стол, пропустив вперёд только что пришедших слизеринских первачков. Барсуки уже споро работали ложками, вороны явились через пять минут, а ещё через пять Айрис привела гриффиндорских девчонок.

Перси дошёл через полчаса — облитый водой, с мальчиками и без Рона. Словно ожидая именно этого, змейки организованно поднялись и направились на выход. Совершенно точно ожидавший именно змеек, Гарри тоже поднялся и пристроился в арьергард.

— Гарри, ты куда?

— У Слизерина тоже Трансфигурация, дойду с ними.

Изнывающая от нетерпения, когда же наконец начнётся учёба, Грэйнджер выскочила из-за стола и ломанула вслед за Гарри. Парвати с Лавандой переглянулись и нетерпеливо посмотрели на Айрис.

— Хорошо, идите с ними, только не отставайте.

Кабинет был недалеко, на этом же этаже. Первой в класс влезла Грэйнджер, за ней — всё-таки слизеринцы, а Гарри пропустил перед собой девчонок. После чего обозрел оставшиеся места.

Если вы очкарик, вы постараетесь занять первую парту. В противном случае преподаватель обязательно будет писать на доске как можно мельче — назло вам. Но и первая парта подойдёт не всякая. Скажем, если вы выберете крайний ряд, преподаватель целенаправленно нацарапает самое интересное на противоположной стороне доски — там, где и зрячий ничего не увидит.

На первой парте в среднем ряду уже сидела слизеринская девочка. На гриффиндорской половине ближайшее к проходу место оккупировала Грэйнджер. Выбор не радовал разнообразием.

— Мисс Гринграсс, у вас свободно?

Негромкая фраза звучала по-деревенски, но позволяла собеседнице ответить как «да», так и «нет» с одинаковой лёгкостью. Наверное, Дафна это оценила, потому что просто кивнула, не отрываясь от своих дел.

— Спасибо. Доброе утро, профессор.

Сказано было всё так же негромко, однако спавшая на преподавательском столе приметная полосатая кошка рефлекторно дёрнула ухом. Подавив улыбку, Гарри разложил свои вещи, после чего задумался, как скоротать время до урока.

Вообще-то мальчик планировал прочитать газету, которую Хельга принесла ему в Большой зал за завтраком. Однако рядом сидела Дафна, а размахивать около неё полутораметровой бумажкой было всё равно что болтать с набитым ртом. Прочитать письмо от Луны? Написать пару абзацев в дневнике? Нет, слишком много ненужных глаз вокруг.

Гарри рассеянно осмотрел свою парту. Учебник, тетрадь, карандаши, коробка спичек, чернильница, перья… О, а перья-то у него не очинены! Мальчик достал перочинный ножик и приступил к работе. За прошедший месяц он немного наловчился этому необычному способу письма: Луна требовала от него писать ей письма только чернилами. Сколько клякс он насажал поначалу… Благо теперь у него есть «Экскуро», так что свежую кляксу можно легко убрать безо всякого следа.

Очинив два пера и опробовав их с чернилами, Гарри осознал, что является объектом пристального внимания сразу с двух сторон. Первой была Грэйнджер, растерянно смотревшая то на собственные перья, то на Гаррин нож, а вторым…

— Ай-ай-ай, кто бы мог подумать! — громогласно протянули рядом ехидно-тянущим голосом. — Наш великий Гарри Поттер оказался сквибом! Чудовищная промашка для всей Магической Британии!

В классе стало тихо. Гарри поднял взгляд. Разумеется, Малфой не мог не воспользоваться численным перевесом Слизерина и не подколоть знаменитого гриффиндорца, но уж больно злорадствующей была сейчас его физиономия.

— Я всегда подозревал, что вы с Уизли только на людях бодаетесь, — холодно ответил Гарри. — А потом по укромным уголкам обмениваетесь базарными сплетнями.

Тишина сгустилась ещё сильнее. Малфоевское лицо пошло гневными пятнами, и он в бешенстве сузил глаза.

— За эти слова ты ответишь по отдельному тарифу.

На стол шлёпнулась газета, открытая на третьей странице. Аршинный заголовок вопил:

«Сенсация! ГАРРИ ПОТТЕР — СКВИБ!!!!!!»

Дураки тяготеют к объединению в стадо, рассеянно подумал Гарри, глядя на анимацию пляшущих восклицательных знаков. Словно по заказу, сегодняшний номер «Пророка» был издан на дешёвой желтоватой бумаге.

— Ну что, пигмей, — голос Малфоя внезапно посерьёзнел. — Чем расплачиваться будешь? За вчерашнее, а потом и за сегодняшнее?

— А что у тебя есть? — улыбнувшись в абсолютной тишине, Гарри достал палочку из-за уха и, старательно изобразив тщательно скрываемую старательность, произнёс: — Вингардиум Левиоса!

Перо на соседней парте взлетело в воздух и, минуя возмущённый взгляд хозяйки-Гермионы, подплыло к Малфою. Повисев пару секунд перед обалдевшим лицом, будущий пишущий инструмент неспешно приземлился рядом с перочинным ножом.

На Малфоя было жалко смотреть. Вздохнув, Гарри приступил к очинке пера одноклассницы.

— Я уже тебе говорил: учи политес, Малфой. Он оставляет куда больше пространства для манёвра.

— Да чего ты тут показал? — раздосадованный Малфой попытался перейти в контратаку. — Всего лишь одно лёгкое пёрышко? И в чём оно должно меня убедить?

Посмотрев на Малфоя, Гарри с удивлением понял, что тот не шутит и чарами левитации пока что не владеет.

— Сможешь это повторить — отвечу. — Гарри отвернулся от слизеринца и обратился к стоящей рядом и наблюдающей за очинкой Грэйнджер: — Смотри: сначала делаешь первый срез наискось, потом — капиллярный расщеп на любой картонке, потом — второй срез, более точный…

— Грязнокровки! — презрительно оставил за собой последнее слово чистокровный мажорчик.

Очень удачно в класс ввалилась недостающая партия гриффиндорцев, а ещё через полминуты прозвучал колокол.

Ещё с минуту кошка молча сидела на столе, потому что Перси привёл всех, кроме Рона. Наконец, когда тишина в аудитории начала скатываться в обычный базар при опаздывающем преподавателе, МакГонагалл исполнила свой эффектный трюк с превращением, чем вызвала незапланированные, но совершенно искренние аплодисменты.

— Где мистер Уизли? — задала она вопрос после того, как аудитория успокоилась и вняла её строгому виду.

Гарри был вынужден пожать плечами, потому что смотрела МакГонагалл отчего-то на него.

— Староста Перси не смог его добудиться, — пришёл на помощь Шимус.

— Не будите спящий львятник, — прыснули откуда-то из малфоевского угла.

Преподаватель поджала губы и обвела присутствующих суппрессивным взглядом, добиваясь восстановления тишины.

— Хорошо, тогда начнём. Первый урок, на котором вам выпало присутствовать в волшебной школе, называется «Основы Трансфигурации», — приступила она к лекции. — Трансфигурация — одна из самых сложных и опасных наук, изучаемых в Хогвартсе. Малейшее баловство на моих занятиях…

Конспектируя длинные параграфы законов Гампа, подаваемые в самой запутанной и непонятной формулировке, Гарри рассеянно размышлял, почему многие фразы из *книги* произносятся реальными людьми с настолько дословной точностью? Как такое вообще возможно? Он что, живёт в детской сказке? Или семикнижие прислано из будущего? Но ведь не все ключевые события повторяют книжные! Почему книги дотошно угадывают одно и совсем не угадывают другое? И кто тогда она такая, эта… Гарри наморщил лоб и прекратил писать. Он вдруг понял, что не может вспомнить имени автора тех книг. Не уверен даже, читал ли его на титульных страницах, хотя оно совершенно точно там было.

— И если вы остаётесь в рамках этих ограничений, для умелого мага не найдётся обозримых пределов достижимого. — Голос профессора вернул Гарри из лабиринта несвоевременных размышлений. — Вот, смотрите.

МакГонагалл взмахнула палочкой, и старый прохудившийся котелок превратился в изящный фарфоровый сервиз. Хрупкие полупрозрачные стенки чашечек были покрыты тончайшей росписью и инкрустированы золотой филигранью, а заварочный чайник служил великолепным холстом для настоящей панорамной миниатюры.

Даже неискушённому Гарриному взгляду было понятно, что такой сервиз должен стоить кучу денег. Но пожилая преподавательница не выглядела купающейся в повседневной роскоши, да и очереди на аукцион её осенней коллекции что-то не наблюдалось. Здесь обязан присутствовать какой-то подвох.

— Это — пример трансфигурации неживого в неживое. Преобразование в живое — посложнее.

Ещё один взмах палочки — и стоящая особняком парта превратилась в резво бегающую между рядами свинью. Дети оживились и захлопали, послышался свист и крики «Лови её!». Опытный педагог намеревалась дать запланированной разрядке положенные десять секунд, но тут двери в класс отворились и на пороге появился старик-завхоз, волокущий за шиворот ощутимо потрёпанного Рона.

— Что случилось, мистер Филч? — МакГонагалл прекратила веселье, развеяв хрюкающее пособие.

— Вот, профессор. Поймал в коридоре на третьем этаже. И дня ведь не прошло, а уже шарятся с утра пораньше!

— Меня туда дверь выбросила! — взвыл оправдывающийся Рон. — Я кабинет искал, я совсем не туда хотел попасть!

— Ну конечно, с такой-то фамилией! — жёлчно съязвил Филч. — В былые времена ты бы уже в егозе капканной трепыхался, а нашли бы тебя ден через три, смирного да бледного!

— Спасибо, Аргус, дальше я сама, — прервала учитель ненужные откровения. — Уизли, сядьте на место, я разберусь с вами после урока.

МакГонагалл дождалась, когда завхоз покинет класс, после чего бросила недовольный взгляд… на Гарри.

— Вернёмся к теме занятия. Превращение живого в живое — разумеется, с оставлением преобразуемого организма в живых — наиболее сложная часть трансфигурации. Самые внимательные могли видеть один из примеров в начале нашего…

— Профессор, а можно ещё раз! Не все смотрели прямо на вас!

— Мы не в балагане, мистер Финниган. В течение года у вас ещё будет масса возможностей насмотреться. Сейчас же мы попробуем перейти к практике и научиться простейшей смене формы: неживой спички в неживую иголку.

Следующие полчаса были посвящены разучиванию компонент преобразующего заклинания. МакГонагалл написала на доске и несколько раз проговорила вслух словесную часть; добилась правильного произношения от каждого; изобразила в воздухе нужный жест и заставила его отработать с перьями в руках; затем велела повторить всё в комплексе. Наконец каждому была выдана спичка, и только после этого ученикам разрешили взять в руки волшебные палочки.

Гарри вытащил палочку из-за уха и незаметно поменял её на муляж. Свою *первую* иголку он обязательно вылепит сам, без помощи костылей, а дальше… дальше будет видно. Вздохнув, мальчик принялся размеренно и нудно повторять заклинание вместе со всеми. Нужно было усыпить бдительность преподавателя: МакГонагалл медленно ходила у первых парт и следила за потугами первогодков, иногда поправляя их. Жаль, что настоящей палочке придётся поскучать в темноте, но размахивать бутафорией в то время, когда настоящая палочка торчит за ухом, мальчик не рискнул.

Изображая заевшую грампластинку, Гарри размышлял, какое воздействие могло бы превратить спичку в иголку. Он видел своими глазами, что это возможно, и теперь волшебство остаётся лишь повторить. Но как? Прокалить, перекрасить, погрузить в неведомый реактив? Не вариант: ему ведь нужно углерод превратить в железо, а атомы менять нельзя. Он — не ядерный реактор, сил не хватит.

Может, сделать иллюзию иголки? Но иллюзия рано или поздно развеется и иголка превратится в спичку. А ему нужно добиться постоянного эффекта. МакГонагалл-то ведь может! Обязательно и именно постоянного: нигде в книгах ни разу не упоминается сцена, когда трансфигурированная вещь выдохлась и вернулась к исходной форме. Значит, если он добьётся лишь временного эффекта, он сделает не то, что требуется.

Минуту, а как же тогда Хагридов диванчик в хижине? Он же… Или он схлопнулся потому, что Гарри его специально «отменил»? Как узнать поточнее, постоянна ли трансфигурация или имеет временный характер? От этого зависит, в какую сторону копать дальше.

Голова распухла от вопросов. А почему, собственно, он пытается понять всё сам? Есть же целый профессор для консультаций! Гарри поднял голову и поискал преподавательницу, но та как назло ушла на галёрку и застряла там надолго. Мальчик вздохнул, поменял поддельную палочку на настоящую и засунул её за ухо. Так лучше думается.

Как поменять дерево на железо? Белое на блестящее? Тёплое на холодное? Постоянное на постоянное? Настоящее на… настоящее?

Вот оно! Почему он решил, что нужно обязательно из-менять? Почему бы не об-менять? Мальчик выпрямился, оценивающе посмотрел на спичку и в предвкушении потёр руки. Он на верном пути!

Что если где-то точно так же лежит бесхозная иголка? Или её хозяину позарез нужна спичка? Где-то в Америке, или в Австралии, или на другой планете… есть такая же школа Варцхог, и там идёт урок Изменения Сути, и за партой сидит одиннадцатилетняя волшебница, и мучается она тем, как бы превратить настоящую иголку в настоящую спичку.

Гарри отрешился от происходящего, вглядываясь в бесконечную бездну Возможного. Спичка перед его мысленным взором задрожала, предлагая миллионы разнообразных вариантов.

Что есть магия, как не поиск того, что уже где-то было или будет? Тебе нужен огонь? Да разве мало на планете огня? Или воды? Или света и воздуха? Или новеньких вещей как образцов для твоей сломанной?

Гарри протянул умозрительную руку и взял одну из призрачных фигур. Вот, обычная швейная игла, у него в сумке набор таких же припасён. Можно брать?

Нет, нельзя. Там ведь ничего не останется, а это — кража. Созидатель не ворует. Нужно оставить что-то взамен.

Вторая рука уверенно двинула вперёд спичку. Вот, теперь правильно, весы уравновешены и возмущения убраны. И…

«Mutabor acus!»

… и ничего не произошло.

Иголка из воображения никуда не исчезла, и спичка продолжала оставаться готовой к обмену, но… не получилось. Гарри, наугад освоивший больше дюжины заклинаний, чувствовал: он на верном пути. Но что-то делает не так. Какой-то элемент несовершенен, не отсюда, не его…

Ну конечно! Словесная формула — не его. Её им вменила МакГонагалл, а стало быть, эти слова могут оказаться немного не из нашей песни.

«Я изменю»… Но Гарри же не изменяет! Он обменивает! Что это может означать, он обдумает позже, а сейчас…

Гарри пожевал губу, окончательно формулируя своё намерение, влил в «руки» творящую волю и без натуги выдохнул:

«Commutabor res!»

От холода в груди перехватило дыхание, сердце пропустило пару ударов. Время возобновило свой бег, и мальчик устало улыбнулся: перед ним на парте лежала иголка. Спичка исчезла незаметно, да и была ли она здесь вообще?

Гарри потрогал иглу, поскрёб острием ноготь, потёр железо и понюхал пальцы. Настоящая. Хорошо, что он не сказал «materia» вместо «res»: получилось как раз по силам, дышится хоть и туго, но самостоятельно. Здесь главное — не жадничать. Мироздание и так одаривает щедрее некуда. Всему своё время.

— Замечательно, мистер Поттер! — МакГонагалл была тут как тут — специалист по трансфигурации чуяла такие вещи за версту. — Вы первый в этом году. Плюс…

— Нет! — отстранённо возразил Гарри. — Это не… Профессор, это моя игла. Она… я её выложил как образец, чтобы лучше представлять…

Несмотря на давящую к земле апатию, Гарри показалось неправильным пользоваться плодами не своего успеха. Он… пока что не выполнил *задание урока*. Потому что обмен — это не изменение формы.

— Кто вам разрешил? — мигом обернулась негодованием МакГонагалл. — Мистер Поттер, да чем вы слушали? На моих уроках самоволие недопустимо, это слишком опасно! Если бы для нашего упражнения требовался образец, я бы так и сказала!

— Извините.

— Продолжайте работу! И возьмите палочку в руку!

— Гы-гы, у него руки там же, где и уши! — радостно подкололи откуда-то со Слизерина. — Чуть повыше стула!

— Э-э, профессор, не забирайте у меня иглу, пожалуйста! — взмолился Гарри, проигнорировав ещё более усилившееся брожение дегенератов. — Я её спрячу, но она мне нужна — пуговицы пришивать и вообще…

— А спичка где? Мистер Поттер, ну что с вами не так?

— Спичек полно, — Гарри открыл коробок и спрятал между спичек возвращённую ему «иномирную» иголку. — Спасибо.

Вытащенная из-за уха палочка оказалась теплее его пальцев. Извини, подруга, но сегодня тебе ничего не светит. Сама видишь, хозяин не в форме. Машет только для вида.

— Mutabor acus!

Интересно, что за заклинание он «угадал» вместо школьного? Гарри отметил, что сегодня это получилось сделать удивительно быстро. За два года он поднаторел в подобных делах, так что подбор «правильного букета» уже не напоминал многомесячное тыканье слепого котёнка, а походил скорее на поиск нужного пути на слух или «шестое чувство». Но чтоб вот так, с нескольких попыток?

Наверное, это Хогвартс, признал Гарри. Или близость Леса. Желание колдовать просто так, для души, утром никуда не делось — вот и нашло своё воплощение в освоении нового колдунства.

— Mutabor acus!

Однако научиться превращать спичку в иголку именно так, как требует МакГонагалл, тоже необходимо. Пусть не сегодня, а немного отдохнув, но — обязательно. Почему? Потому что это — начальное упражнение многолетнего курса. Его требуется освоить обязательно. Без него дальнейший семилетний путь будет закрыт.

— Mutabor acus!

Это как в его любимой математике. Одна теорема основывается на другой, та — на третьей, третья — на четвёртой… И если тебе что-то непонятно уже в самом начале, самой большой ошибкой будет махнуть рукой и сказать: «А пойду-ка я пока дальше, изучу больше — а там, с высоты пройденного, и понятнее станет». Нет, не станет! Это не хоровое пение и не английский язык.

— Mutabor acus!

Следующая теорема окажется ещё непонятнее, потому что предполагает безупречность доказательства предыдущей. Пропасть непонимания будет только разрастаться, а долг отложенных задач — накручивать новые степени. В реальности ты захлебнёшься уже на третьем-четвёртом шаге.

Нужно доводить понимание каждого звена до идеала. Сразу, не заглядывая вперёд. Учебная программа — это торный путь, там нет тупиков.

Вот только ему нужно время, чтобы прийти в себя. Сейчас он ни на что не годен.

— Mutabor acus!

Попробуй с палочкой, пришла в голову неясная догадка. Палочки для того и существуют, чтобы помогать магам там, где они не в состоянии справиться сами. Ты уже доказал себе свою самостоятельность, так попробуй теперь с партнёром.

Гарри замер. Это точно его мысли? Мальчик посмотрел на палочку. Та продолжала сохранять греющее ладонь тепло.

Почему бы и нет?

Главный вопрос — можно ли колдовать, когда так холодно? Но вчера он осторожно попробовал с куда более сложной магией, и всё получилось. Вызванный ли патронус был тому причиной или палочка за ухом — неясно. Как бы то ни было, опыт может оказаться полезным. Вот только как конкретно?..

Гарри всмотрелся в спичку, после чего решил идти частично разведанной тропой. Окунулся в воображение и вызвал подходящий образ. Вот эта игла подойдёт. Короткая, старая, позолоченная. Вышивальная. Наверное. Мальчик приложил умозрительную иголку к спичке, перевёл внимание на палочку, оформил волю и выполнил нужный жест.

— Mutabor acus!

Палочка похолодела, а в классе хлопнуло характерным звуком: будто из хрустального графина с двадцатилетним коньяком вынули комплектную пробковую затычку. Сочно, звонко и радостно.

— Домовик, лимончика великому Поттеру! — отозвался Малфой из своего угла.

Но МакГонагалл была более сведущей в симптоматике успехов её подопечных. И трёх ударов сердца не прошло, как она держала желтоватую иголку в руках.

— А вот это то, что нужно, — удовлетворённо кивнула она. — Можете, когда берётесь за ум! Пять баллов Гриффиндору за первую в этом году иголку мистера Поттера.

Профессор вернула иглу на парту и присмотрелась к Гарри. Взяла его за запястье, что-то из этого поняла и поморщилась.

— На сегодня колдовства достаточно. Берите учебник и читайте следующую главу.

Гарри послушно вернул палочку за ухо и открыл учебник. Опять для вида. Усвоение нового материала в «холодном» состоянии давалось ему нелегко. Для этого тоже необходим интерес.

Мальчик обернулся на давно припекающую сторону и обнаружил Грэйнджер, с досадой поглядывающей то на него, то на спичку. Гарри обезоруживающе улыбнулся и поощряюще кивнул ей на палочку. Странное дело, но забота о других в таком состоянии помогала и дарила временное облегчение.

— Шоколад есть? — спросили негромко с другой стороны.

— Э-э… да. Плитки из кафе Фортескью.

Гарри извлёк из сумки шоколадку и положил её перед Дафной.

— Себе! — беззлобно уточнили для непонятливых.

— А!.. Это не помогает, мисс Гринграсс. Проверено. — Гарри наломал через фольгу квадратиков, вытряхнул себе один и положил остальное посередине. — Угощайтесь.

Он действительно накупил солидный запас у Фортескью. Помнил, что все ученики в книге обожали есть сладкое и что это лакомство помогало от дементоров. Увы, но шоколад в его случае не помогал. Платить за освоение магии приходилось честно: холодной апатией творящего начала. Полновесными часами и днями хандры, безо всяких сокращений в виде сна или хорошего чтения.

Дафна взяла себе квадратик и тоже попробовала. Изучающе посмотрела на Гарри и задумалась.

В классе снова хлопнуло, но как-то неубедительно: как зубами вскрытая бутылка эля.

— Весьма неплохо для первого дня, мисс Грэйнджер! Два балла Гриффиндору за частичную трансфигурацию. Сегодня больше не колдуйте. Мистер Поттер поделится с вами шоколадом.

* * *

— Поттер, задержитесь на минуту.

Отчего-то это было сказано Гарри, а не Рону. Хотя чему удивляться? Гриффиндор существует, чтобы нарушать правила. Даже те, что установлены другими гриффиндорцами.

— Что у вас с Роном Уизли? — спросила МакГонагалл, когда они с Гарри остались наедине.

— Э-э… Вы о чём? — не повёлся на провокацию мальчик.

— Вчера вы дважды с ним конфликтовали.

— Вчера он дважды пытался отобрать у меня палочку. Себе во владение.

МакГонагалл вздохнула и рассеянно обозрела пустой класс. Отбарабанив пальцами короткую дробь, начала с более удалённой позиции.

— Вы, наверное, уже поняли, что волшебный мир не похож на… тот, где вы жили раньше. Здесь свои законы, свои обычаи и свои правила безопасности. Волшебным детям они очевидны так же, как маглам — их светофоры и выключатели.

— Это так.

— Хорошо, что вы это понимаете. А потому, когда к нам в школу поступает ученик из магловской семьи, мы стараемся прикрепить к нему ровесника из семьи магической. Чтобы он рассказал новичку, что здесь и как.

— И моим «шефом» назначили Рона Уизли?

— Это мальчик из хорошей семьи с древними корнями и глубокими связями в волшебном мире. Кроме него, на нашем факультете учатся трое его братьев, включая и старосту Перси. Это прекрасный старт в новом мире, мистер Поттер, если вы понимаете, о чём я говорю.

— Наверное, я понимаю не всё, — решил притупить свою проницательность Гарри. — О чём мне рассказывает волшебный ровесник, имеющий братьями двух старост и одного капитана команды? О битве с троллем на распределении? Об игре в магловские шахматы? О покраске крысы в жёлтый цвет?

— Вы придираетесь к мелочам.

— Мне не нравится его отношение к чужим вещам. К чужим сумкам, кроватям, к палочке! Я подозреваю, что я, сирота, должен буду приплачивать ему за дружбу из своего кармана.

— Да что вы такое говорите!

— И его крыса мне тоже не нравится. Она слишком стара для крысы! С ней ходил ещё Перси, а нормальные крысы столько не живут.

— Ерунда! Волшебники умеют продлевать жизнь своим питомцам. Это, кстати, один из моментов, которые вы могли бы у него узнать, если бы просто спросили!

Гарри отвернулся, не желая продолжать спор, в котором его не собираются слушать.

— Вряд ли мы с ним сойдёмся, мэм, — сказал он тихо. — Мы слишком разные. Мне проще у Парвати консультироваться. Или у Невилла.

МакГонагалл поджала губы.

— По крайней мере дайте ему шанс, — попросила она так же негромко. — Я поговорю с ним. Всё, идите на занятия.

Дорогу к кабинету Истории пришлось выпытывать у старшеклассников.

* * *

Дружить с Уизли всё равно не следует, размышлял Гарри под монотонный бубнёж профессора Бинса. Они — не нейтральная семья, и в нагрузку к дружбе придётся наследовать всех их врагов. А врагов у древней семьи предателей крови должна быть просто уйма. Оно ему надо?

Да и что могло бы дать ему это семейство? Знания? Их не будет. Поддержку от мелкого министерского клерка? Он не способен и собственный дом поддержать. Тепло семейного очага?

Да, это следовало признать: тепло у книжного Гарри было. И у него будет, если он с ними подружится. Несколько недель в году, что тоже немало. Вот только никак не удавалось уйти от вопроса: а почему только сейчас, когда он в Хогвартсе? Почему не в детстве? О, как нуждался маленький Гарри в материнском тепле тогда, у Дурслей! Больше всего родительская любовь нужна детям в самом раннем возрасте. Два годика, три, пять… Хоть какое-то одобрение вместо неизменной ругани. Сейчас, ко своим одиннадцати, Гарри уже нарастил мозоли и научился жить «на внутреннем источнике». Тоже не очень хорошо, но… дорога́ ложка к обеду.

А что придётся отдать взамен? Гарри ещё раз припомнил сюжет: его книжный двойник делился с «друзьями» *всем*. Любыми проблемами, мыслями, находками — так, как и с психологом не делятся. Чуть что увидит, услышит или почувствует — сразу же бежит к этим двоим и всё-всё выкладывает. Полная, абсолютно открытая и… односторонняя связь.

Потому что «друзья» не делились с ним ничем существенным для них. Рон жаловался, предъявлял претензии и направлял. Гермиона — пинала и поучала. За животворящие пендели ей спасибо, на самом деле, ну а поучала жизни она даже хлебнувшего лиха Сириуса, соплячка пятнадцатилетняя. Что с неё взять, дуры с синдромом мессии?

И это лишь то, что книжный Гарри мог видеть в своём одурманенном бытии. Мог, но даже этого не замечал. А уж какие ужасы подчас вскрывались за кулисными занавесями…

Мальчик горько усмехнулся и покосился на предмет своих невесёлых размышлений. Первые пять минут девчонка усиленно конспектировала заунывный речитатив, сражаясь с неподатливым пером и сверяя начитываемое с учебником. Затем нахмурилась, прекратила записывать, а вскоре и вовсе с досадой бросила перо в чернильницу.

Бинс диктовал по книге Бэгшот, с точностью до запятых и скоростью грампластинки на пониженной передаче. Педагогической изюминкой неумирающего профессора было то, что каждая страница повторялась дважды. Воистину, нужно быть призраком, чтобы выдерживать такое бодрствуя и не съезжая кукухой.

Гермиону жаль. Сейчас, даже с тараканами в голове, она совсем не походила на ту фанатичную стерву из Ордена жареного петуха. Может, есть способ вытащить её из-под молотков? Уберечь от садовых гномов?

Гарри покачал головой, вздохнул и достал дневник. Он за партой сидел один, подсматривать некому, да и на самой тетради лежало лёгкое Лунное марево. Изложение пройденного — не изучение нового, такое во время «холода» позволяется. А изложить Гарри предстояло многое.

* * *

За обеденным столом сами собой активировались очки. Обе линзы. Уже третий раз, причём все три раза — за столом: вчера на пиру, сегодня за завтраком и вот сейчас.

Гарри огляделся. Большой зал утопал в разноцветье красок, но на столе они присутствовали лишь в двух видах: узорчатые зелёно-фиолетовые переливы внутри столешницы и серость на кувшинах с тыквенным соком. Точнее, бесцветность: кувшины в левой линзе выглядели бледнее и… водянистее, чем ярко-оранжевые — поверх линзы.

Правая линза тоже не бездельничала, демонстрируя полчища роящихся в воздухе светлячков. Большинство кружились вокруг детских голов, часть — у некоторых блюд вроде овощных салатов или мисок с яблоками. А вот кувшинов с соком избегали все «мозгошмыги».

Наблюдать мир глазами Полумны Лавгуд было очень интересно, но, к сожалению, правая линза включалась редко и никогда не работала долго. Вот и сейчас: отследила, что Гарри заметил ситуацию с кувшинами, подмигнула и отключилась. Может, магия в ней была намного сложнее детского вредноскопа, а может, Луна просто не хотела, чтобы Гарри выглядел тихим сумасшедшим, вытаращившимся на богатый мир собственных галлюцинаций.

Щедро накладывая себе тех самых салатов, Гарри размышлял, что может быть не так с несчастным тыквенным соком. Неужели не только его стакан, но и все кувшины в зале заправлены зельями от излишнего ума и наблюдательности? Гарри обвёл глазами полыхающий калейдоскопом потолок и скептически поморщился. Будем объективны: *этот* вредноскоп просто показывает *какую-то* магическую активность. В колдовских дверях, в огромных витражах, в факелах на стенах… Хотя должен предупреждать лишь о злонамеренной магии. Но что-то у мистера Торреса пошло не так. Наверное, не стоило переделывать волчок в линзу.

Тогда почему именно сок? Фонит волшебное растение? Остаточная магия? С чего бы? Вот это прекрасное баранье рагу магией не светится, хотя совсем недавно ело молодой вереск где-нибудь недалеко от Хогсмида. А эти цельносваренные картофелинки с укропом и лучком так и вообще поставляются со школьного огорода. А тыквы…

Тыквы и Хагрид! Гарри поневоле покосился на тот край преподавательского стола, где обедал гигантский лесник. Этот экспериментатор раздувает тыквы зонтиком, а они потом идут к детям на стол! Он что, самый умный за всю историю мира? Почему другие копаются в земле, выращивая урожай честно?

Гарри ещё раз присмотрелся к серо-водянистому раствору. Что если раздутые тыквы… пустые? Они нарастают лишь в массе, но не в чём-то ключевом и полезном? Набивают желудок, но не насыщают?

Нужно уточнить этот вопрос у знающих людей. Хорошо, что сам Гарри до сего дня не притрагивался к соку, перебиваясь чаем или агуаменти-водой. Интересно, а начальство вообще в курсе? «Лунные очки» недаром включились, так что…

— Эй, Гарри! Ты в футбол играешь?

— Профессионально — нет, — машинально ответил Гарри. — Только если во дворе мяч погонять.

— Дык, а где ты тут видишь профессионалов? — Дин сверкнул белозубой улыбкой. — Мяч у меня есть.

— Здорово! — оживился Гарри. — И много уже собралось?

— Пока только мы с Шимусом.

— Нужно барсуков опросить! У нас с ними как раз Гербология сегодня.

В дворовый футбол Гарри играл с пяти лет, как только познакомился с забавой на уроках физкультуры. Без фанатизма и не каждый день — голод, а потом и Дадли не давали разгуляться. Но где вы найдёте хоть одного пацана в Англии, который не гоняет мяч по пустырям да дорогам без уважительной причины? Да что там в Англии — в Европе! В мире! Ну, кроме Америки разве что. Северной.

— Там Финч-Флетчли маглорождённый, — припомнил Гарри. — Он из богатой семьи, но скука в кошелёк не смотрит. А ещё второй курс, да и…

— Вы чё, какой ещё футбол! — внезапно возбудился Рон. — Маги играют в квиддич!

— Тут где-то раздают мётлы по пять шиллингов? Я б купил.

— Эй, и мне очередь займи!

— А ты вообще молчи, Томас! Это что ещё за игра такая, где на всех — один мяч и летать не разрешают?

— Да тебя никто не зовёт, чего ты разорался? Играй в свой квиддич, кто тебе мешает?

— А ты тут свои магловские порядки не устанавливай, понял! Если ты маг, ты играешь в квиддич, понял!

— В чём проблема-то? — вступил Гарри, заодно понижая общую громкость дискуссии. — Была бы возможность погонять на мётлах — гоняли бы. Но в Хогвартсе квиддич — исключительно в рамках школьной лиги. Изнурительные тренировки, дорогущие болиды, зачарованные мячи, а единственное поле расписано по минутам — и всё только для избранных. А первокурсникам ещё и запрещены любые мётлы. Во что нам играть-то после занятий?

— Для перспективного игрока метлу нашли бы.

— А остальные?

— Да какая разница, что там с остальными!!

Финальный выкрик Уизли потонул в осуждающей тишине. Смотрели на Рона без прежнего дружелюбия.

— Ну а мы и есть остальные, — подвёл итог Гарри. — Развлекаемся как можем. Тебе без разницы — ну и не ори.

— У тебя отец играл в школьной команде! Квиддич должен быть у тебя в крови!

— Он прям с первого курса играл?

— Да какая разница?

— Ну, значит, у меня есть ещё целый год, чтобы насладиться футболом.

Дин ободряюще фыркнул — мол, наш человек! Рон с досадой набросился на него:

— Это ты его подбил, Томас! Намутил воды своим вонючим футболом!

Гарри отложил нож с вилкой, глянул на Рона и… выпустил наружу тщательно укрываемый холод.

— Знаешь, Уизли, у меня есть кузен. Такой же как Крэбб, только тупой и громкий. Он ходит по магловской школе и бьёт морды всем, кто пытается со мной дружить.

За столом стало тихо.

— Здесь этого не будет, — веско сказал Гарри. — Твою рожу я набить в состоянии. А теперь вернись в своё корыто — там ещё много еды.

Вот и исполнили просьбу декана, с тоской подумал Гарри. Жаль, но она так и не успела поговорить с «шеф-партнёром».

А с футболом придётся немного повременить. Хоть пару дней, чтобы не подставлять парней. Вздохнув, Гарри признал, что стратегически он обречён. Дамблдор или навяжет ему рыжую монополию, или изолирует и вылепит реноме тёмного изгоя.

* * *

Как вы думаете, почему Гербология в расписании встречается в три раза чаще, чем любой другой предмет? Всё верно: потому что дети там не только учатся, но и работают. И не только первый, но и второй, и третий курсы — тоже.

Свой собственный стол Хогвартс в существенной части обеспечивает себе сам. Мясной скот здесь не держат, но птичники есть. А ещё огород и теплицы, с лихвой орошаемые магией Запретного леса. Сбор диких ягод и лекарственных трав. Грибные плантации в подземельях. Заготовка солений на зиму.

И сотни свободных рук.

Удивительно, но дети в большинстве своём не ропщут. Это — особенное и ничем не заменимое чувство: каждый день обедать тем же, что вырастили твои руки, причём совсем не в игрушечных количествах. Всё по-настоящему, без дураков. По-взрослому.

Всё это профессор Спраут рассказала во вступительной части. Тогда же выдала рабочие халаты с перчатками и познакомила с азами техники безопасности.

Сегодня сборная группа львов и барсуков осваивала подготовку почвенной смеси для выращивания вёшенок. Гарри слышал, что грибы научились растить в подвалах, но всегда полагал, что для этого используются трухлявые брёвна. Оказалось — нет.

— Солому и опилки уже пропарили ваши старшие товарищи, — вещала добродушная Помона. — Стерилизацию субстрата мы обязательно освоим позже, а сегодня вам необходимо просто смешать компоненты в нужных пропорциях, смочить ферментом и оставить компостироваться несколько дней. На следующем занятии мы добавим в них мицелий и набьём по мешкам, после чего перенесём в подземелья. А сейчас смотрите на эту доску и запоминайте пропорции: пять охапок соломы, две лопаты берёзовых опилок, кружка гипса, жменя озёрной соли…

Выяснилось, что основную трудность представляло не выдерживание пропорций, а тщательное перемешивание получившегося состава в больших ларях. С удовольствием орудуя лопатой — а «холод» во время усиленного перепахивания удивительным образом отступал, несмотря на работу на свежем воздухе, — Гарри подумал, что не прочь был бы посмотреть на завтрашние занятия в теплицах со Слизерином. Эстет утончённого безделья, Малфой обязательно начнёт бузить: «не царское дело» и «мой отец всё оплатил». А может и не начнёт. Отец не мог не объяснить ему, что в Дурмстранге ежедневный труд — куда тяжелее и жёстче.

Но оказалось, что и на такой случай всё предусмотрено.

— Профессор, а это ничего, что нам уже с первого занятия доверяют такую ответственную вещь? — поинтересовалась Сьюзен Боунс. — То есть работать-то мы не отказываемся, но вдруг… У нас же никакого опыта, а тут… кухня же настоящая!

— Не бойся, Сьюзен, это не самая сложная работа. — Спраут медленно прохаживалась между ларями, контролируя процесс и иногда корректируя его собственной лопатой. — Вот когда в октябре подойдёт срок закладывать новый перегной для шампиньонов, вы будете вспоминать сентябрь с ностальгией. Но мисс Боунс задала правильный вопрос.

Будто совершенно случайно Спраут остановилась рядом с гриффиндорской компанией.

— Я никогда не поручу вам новой работы, не обучив ей перед этим. Но учиться добросовестно вас никто не заставляет.

Профессор посмотрела в сторону высокой кучи из соломенных тюков.

— В теплицах очень много разнообразной работы. Каждому найдётся занятие по душе. Вот, скажем, для перевалки навозных ям всегда нужны сильные мужские руки.

Рон Уизли, талантливо «переводивший дух» на душистой подстилке, судорожно сглотнул и поспешил на поиски своей лопаты.

Да, таково было педагогическое кредо Помоны Спраут. Каждый получал в меру своих стараний, но никому не давали заскучать. Умело поправляя работу Рона, преподаватель поведала историю о том, как две известные личности получили полугодовой наряд на уборку птичников. А всего-то и нужно было — удачно пошутить, на корню загубив весь урожай неприхотливых грибов.

В очередной раз отдыхая — а загонять до бессилия их никто не собирался, — Гарри рискнул прояснить намеченную за обедом тему.

— Профессор, разрешите один глупый вопрос?

— Судя по вашей неразговорчивости, он может оказаться не таким глупым. Что за вопрос?

— Да… Одним словом, я слышал, что есть способ увеличивать куски пищи при помощи магии.

— А вопрос в том, чем же мы тут так упорно заняты? — понятливо кивнула Помона.

— Ну…

— Тема преждевременная, но правильная. Действительно, пищу можно увеличивать, да ещё и неограниченное число раз.

Спраут приманила откуда-то сырую картофелину и при помощи палочки увеличила её до размеров дыни. Дети ахнули.

— Чудесный клубень, правда? Проблема в том, что употреблять такое в пищу можно лишь по большой нужде и недолго. Дело в том…

И Помона Спраут поведала то, о чём догадывался Гарри. Ничего полезного такая пища не содержит. Дети на ней не растут, царапины при таком питании заживают долго, а чтобы насытиться, нужно съедать всё больше и больше, до боли набивая желудок.

Её даже сбродить нормально не получается.

— А потому, если вам не грозит смерть от голода, то место подобному — на свалке. — Спраут смахнула наглядный экспонат в ящик для сорняков. — Я ответила на ваш вопрос, Гарри?

— Да. Я так и думал, что столько людей ошибаться не могут, — вздохнул Гарри. — Просто говорят, что наш лесник надувает тыквы до гигантских размеров.

— Чушь! — отмахнулась Спраут. — От кого вы это слышали?

— Ну, я ещё не все имена выучил. Старшекурсники за столом обсуждали, мельком. Мол, тыкает каким-то зонтиком по вечерам, а наутро… тыквы уже по пояс вымахали, окон не видно, а он…

— Ерунда! — решительно отрубила Спраут. Голосом. Сама она при этом смотрела в сторону Хагридовой хижины. — И думать забудьте.

— Но проверить это как-то можно?

— Можно… ТАК! Почему все остановились? К вашему сведению, компост для шампиньонов как раз потребует много свежайшего навоза!

* * *

Удивительно, но физическая работа на свежем воздухе недалеко от Леса почти растопила депрессивный «холод». Гарри воспрял духом и к вечеру добил-таки длинное письмо-отчёт. Заранее разузнав дорогу, после ужина мальчик наведался в совятню.

Совиное общежитие было устроено на чердаке одной из башен. Островерхая, тридцати метров в основании шатровая крыша укрывала от непогоды огромное пространство, непригодное для обитания людей, но прекрасно подходящее для сотни-другой сов. Вверх поднималось с дюжину кольцевых ярусов, сложенных где из балок, где из нетолстых брёвнышек: тонкие жерди совы не любят, это вредно для их лап. Конусность ярусов обеспечивала гигиену нижележащих рядов.

Часть стен была густо укрыта зачарованным от высыхания еловым лапником — для тех видов, которые предпочитают ночевать в древесной кроне. Другая половина изобиловала нишами, устланными сухим дёрном или соломенными коврами: это для тех птиц, что проводят существенную часть времени на земле (полярная сова как раз из таких). Там и сям в вышине торчали знакомые по сегодняшней Гербологии соломенные тюки: многие совы отчего-то обожают именно такие «насесты» для многочасового созерцательного времяпровождения.

Кровля изобиловала россыпью слуховых окон-летков без остекления, однако сквозняки под стропилами не гуляли и холодно не было.

Около входа вдоль стен были установлены две дюжины высоких тумбочек — места «свидания» сов с их владельцами. Гарри подошёл к одной из них, поднял глаза и опознал — или, скорее, почувствовал — в одном из светлых пятен знакомую душу.

— «Хельга!», — мысленно позвал он.

— Букля! — продублировал он голосом.

Полярная красавица, заметившая его ещё на лестнице перед входом, охотно слетела вниз. Гарри осторожно потрепал её по переносице, увернулся от острого клюва и протянул печенье.

Имя он долго выбирал по книгам и согласовывал с привередливой помощницей. «А что насчёт Хельги? Хельга — скандинавское имя. Северное, снежное — как раз из твоих родных мест. А ещё оно означает — “святая”. На тебе как раз нет ни единого чёрного пятнышка». Подумав, сова согласилась.

Ну а Буклю он взял из семикнижия. На неё сова согласилась легко: о публичной кличке Хельга копий не ломала.

— Как ты тут? Устроилась нормально? Компания не противная?

— «Это угощение Луна утром прислала. Сама же тебя и завтраком обкормила, и ужином снабдила. Меня вот коржиками не балует, только тебя!»

Питается сова в основном пищей, которой Гарри обеспечить своего питомца не мог: грызунами. Цельными. Не куриным филе с кухни, не свежей печёнкой и тем более не беконом с яичницей, а именно так: на костях и со шкурой. Меховая шкурка птице жизненно необходима: она чистит ею внутренности и выплёвывает. Без настоящих и желательно живых мышей совы очень быстро начинают болеть.

К счастью, рядом есть Запретный лес. Волшебную сову можно легко отпускать охотиться, не боясь, что она не вернётся. А совиное печенье — лакомство, непонятно почему нравящееся этим птицам, но допустимое только в небольших количествах. Они вполне это понимают.

— «Поужинай и отнеси это Луне, пожалуйста. Она заждалась. Там же можешь и переночевать».

— А у меня вот натуральная казарма. Впятером я ещё никогда не жил. Ладно, пойду я, устал сегодня. Спокойной ночи, Букля.

— «Лёгкой дороги, Хельга. Новусу привет. Хоть бы раз его уже увидеть!»

Сова небольно клюнула хозяина за палец. Укрытый в руках свёрток с письмом исчез. Птица подхватила коржик и умахнула куда-то в ниши, но Гарри не сомневался: не позже чем через минуту Хельги в замке уже не будет.

— Ах, да… с нами Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.

Малфоевская троица предсказуемо захихикала. Гарри устало вздохнул. Спорить не о чем: ядовитый сарказм в исполнении Северуса Снейпа звучал просто мастерски. Ни грамма переигрывания, но презрительный скепсис можно было намазывать на коржики вместо сгущёнки. Непонятно было лишь, зачем он столь талантливо распинается перед малолетками. Вот Флитвик, для примера, веселить публику падением со стула не стал, чем заработал несколько очков уважения в Гарриных глазах.

Не должен преподаватель вести себя как клоун. Что потешный, что токсичный — не должен. Клоунов не уважают, им рукоплещут и смеются. Как Малфой сейчас.

Первая учебная неделя прошла относительно ровно.

На Чарах Флитвик тренировал с первокурсниками движения палочкой. Красиво звучит и можно идти дальше, подумаете вы? Только если не знать, что реально стоит за этими двумя словами.

Профессор поднял их и выстроил в шахматном порядке посреди просторного класса, после чего все они начали… кхм. Ближе всего подошло бы определение «элементы неизвестного балета для рук», перемежаемые «дюжиной церемониальных поклонов времён Трёх мушкетёров». Да, стоя. Весь второй час, после теоретической лекции. Не хватало только зеркал на стенах.

Гарри помнил, что вся эта танцевальная муштра продлится как минимум до ноября, если не все семь лет кряду. Мальчик недоумевал: если жестовая составляющая в колдовстве настолько выразительна, что перерождается в эти балетные пляски, то почему в Хогвартсе не преподают хореографию? Или хотя бы не делают ежедневную утреннюю гимнастику? Некоторые боцманские кульбиты «широко, хлёстко и со свистом» без хорошей растяжки просто не выполнишь!

— Тонкая наука зельетворчества. Точное искусство эликсиросложения. Волшебное композирование совершенных составов — вот то, что изучают на моих уроках. Глупые размахивания палочкой над котлом бесполезны, вам придётся использовать собственный ум, и немногие из вас поверят, что эта дисциплина вообще имеет отношение к магии.

А вот Квиррелл повёл себя немного странно. Нет, не тем, что ходил в тюрбане, вонял чесноком и читал исключительно теорию. Он не замечал Гарри. Точнее не так: не выделял его на фоне других учеников, которых тоже не замечал. Гарри недоумевал: зачем в таком случае нужно было проявлять энтузиазм в Дырявом котле? Или он забыл об этой встрече? Или… *ему забыли*?

Впрочем, долго ломать голову над очередной загадкой Гарри не стал. Куда больше беспокоила дикая вонь в классе. Создавалось впечатление, что Квиррелл натёр чесноком все полы, стены и потолок в аудитории. Если на урок приходить со свежим огурцом, к концу пары можно похрустеть пикантной закуской.

— Мало кто способен оценить красоту кипящего ансамбля, ощутить великолепие ароматов варочного шедевра…

В это трудно поверить, но Астрономия в среду состоялась невзирая на пасмурную погоду. Перси провёл зевающих первокурсников по безлюдным коридорам к башне; далее, следуя указаниям профессора Синистры, дети взобрались на самую вершину; там, под глухой облачностью без единого просвета, прослушали лекцию о пригодных и непригодных условиях для наблюдений; спустились ниже и продолжили урок в классе, который был здесь же, в башне. До гостиной в половине второго ночи они добирались сами.

Забегая вперёд, следует отметить, что и информация из «семикнижия»: «каждую среду в полночь они поднимались на Астробашню» и «рисовали звёздные карты» — полностью подтвердилась.

Первогодки всех факультетов действительно: каждую среду и без исключений, к полуночи и с телескопами на горбу шли через весь замок, поднимались на сорок метров вверх, отмечали в личных журналах «видимость нулевая, обложной дождь», спускались вместе с телескопами в класс и уже там проводили занятия.

В чём заключался смысл этого ритуала, Гарри так никогда и не узнал, но подобный моцион как минимум отгонял сон на первую половину урока.

А вот в классе их учили на совесть и вполне практическому навыку: ориентированию на звёздном небе. Типичным заданием на уроке было, получив от преподавателя «контурную карту» со случайным фрагментом звёздного полотна, подписать на ней все звёзды, которые ты опознал, вычертить линии всех попавших на листок созвездий и рассказать на обратной стороне, в какой части мира и в какое время года эта картина может наблюдаться вечером, ночью и под утро.

И да, к вычерчиванию карт по памяти дети тоже через некоторое время дошли. И к изучению многочисленных легенд, связанных с той или иной звездой, к списку их именований у разных народов, к отличию европейских созвездий от восточных астеризмов, к разнице в картине неба сегодня и пять тысячелетий назад… Астрономию в Хогвартсе недаром учат целых три года.

А телескопы на первом курсе оказались не нужны. Но важны. Для атлетики.

— … мягкую силу жидкостей, крадущихся по венам, околдовывающих разум и порабощающих чувства…

Были и некоторые подвижки в бытовом плане. Во-первых, от Гарри отстал Рон Уизли. Может, ему дали отбой, а может и сам обиделся. Ирония заключалась в том, что податься рыжему было не к кому: ожесточённо отбивая Гарри от остальных, он сам создал вокруг себя зону неприятия и отчуждения. Но всё шло к тому, что дуться ему вскоре надоест и он вновь начнёт подбивать клинья. Он простой, ему нетрудно.

Во-вторых, из рациона школьников полностью исчез тыквенный сок. А ученики, шедшие на Гербологию в среду, могли видеть Хагрида, с угрюмым видом вырубающего бахчу. Вообще всю без исключения. Наверное, на Хэллоуин школе придётся закупать тыквы на рынке.

Ну и в-третьих, Дин с Шимусом таки наладили футбольные «погонялки». Оказалось, дворовый футбол в школе — не новость, он всплывает каждый год, но уже к зиме совместными преподавательскими усилиями его сводят на нет. Особенно в этом отношении лютует Снейп: формальный повод для санкций — нарушение школьной униформы. Да, дурацкие балахоны для игры приходится снимать.

Гарри подал идею подворачивать нелепые подолы до пояса: и униформа надета, и бегать можно. Второкурсники, присоединившиеся к затее, показали давно выделенный под игру пустырь — достаточно удалённый от замка, чтобы Снейп не мог доходить сюда каждый день. Эти же ребята зачаровывали мяч от укатывания за пределы площадки. Дин с Шимусом полыхали энтузиазмом, и у Гарри появилась надежда, что в этом году хорошую идею удастся удержать до самых летних экзаменов.

— … Я могу научить вас, как сварить в котелке известность, как разлить по бутылкам обожание и заткнуть пробкой смерть…

Да лучше б ты научил нас, как всё это обнаружить и нейтрализовать, с лёгкой досадой подумал Гарри. Девять из десяти магов нуждаются лишь в защите от таких подлецов, как вы — ядоваров и приворотоделов. Неужели потрава зельями в магической Британии — не уголовное преступление? Чему их тут собираются обучать?

И ведь Снейп ни слова не проронил о лечебных зельях, хоть сам же в основном их и варит! Это что — презренная рутина, о которой в приличном обществе не вспоминают? Неужели фальшивое обожание важнее возможности восстать из умирающих и калеченных?

— … Но всё это лишь при условии, что вы отличаетесь от того стада баранов, которые обычно приходят на мои уроки.

Гарри вздохнул, аккуратно отложил карандаш и отодвинул от себя тетрадку, выделенную для конспектирования сегодняшнего занятия.

«Вингардиум Левиоса»

Эмоции ушли, мысли стали ровными и спокойными. Но этого мало.

«Обскуриментс»

Видимая реальность подёрнулась зернистой рябью, будто на телеэкран намело немного помех. Неприятно, но мальчику сейчас не до красоты. Зато вместо любых глаз, на которые наткнётся его взгляд, Гарри увидит лишь вымороченные бельма купюрных клякс. А если Гарри не видит чужих глаз, чужие глаза не заглянут в Гаррины. Ещё одно полезное заклинание, подсмотренное в семикнижье.

— Поттер! — рявкнул Снейп. — Что получится, если я добавлю измельчённый корень асфодели в настойку горькой полыни?

Гарри встал и направил взгляд на доску — подальше от преподавательских глаз, преподавательских рук и прочих гипнотизирующих деталей.

Он мог бы многое рассказать по существу вопроса. О горькой полыни — древнейшем известном лекарственном растении, вопреки горечи не ядовитом и вполне целебном. О столь же древнем подсластителе — корневищных клубнях асфоделуса, в которых сахара содержится больше, чем в сахарном тростнике. О том, что напиток Живой смерти хоть и включает в себя эти компоненты, но не готовится исключительно из них и тем более не посредством их простого смешения. О настойке полыни, хорошо известной под именем «Зелёная фея», которую употребляют сильно подслащённой — так что да, добавление одного в другое может иметь полезное применение, если вас не отпугнёт побочный слабительный эффект.

Но Снейпу не нужны были правильные ответы Гарри Поттера, а потому и вопрос он сформулировал максимально противоречиво. Да и весь запланированный сарказм наверняка оттачивался всё лето перед зеркалом. Пусть потешится.

— Я не знаю, сэр.

— Ай-ай-ай! Оказывается, популярность — это ещё не всё.

Благодарные фанаты опять захихикали. А может, он и вправду мечтает об ордене Мерлина, рассеянно подумал Гарри.

— Но дадим звезде второй шанс. Поттер, если я попрошу принести безоар, где вы будете его искать?

Поттер, сколько лампочек в этой комнате? — Девять, профессор. — Неверно! Десятую я принёс в кармане. Гарри не хотелось проверять, какие издёвки у профессора припасены в ответ на упоминание козьих желудков.

— Я не знаю, сэр.

Малфоевский клуб от души предлагал различные варианты у Поттера на теле. Гермиона извелась, вытягивая руку к потолку.

— А желания полистать учебник у вас не возникало, Поттер?

А вот пришёл бы к Гарри Ужас подземелий вместо Хагридовых маски-шоу — глядишь и намекнул бы недалёкому Поттеру про учебник. А так — какое у тебя право требовать урожай, который ты не сеял?

— Какова разница, Поттер, между волчьим корнем и клобучковым борцем?

Гермиона неистовствовала на стуле, чем усиливала смех ещё больше. Гарри, помолчав, вдруг выдал негромкое и совершенно неожиданное для него самого:

— «Асфодель на Лугах забвения

Аконитовым ядом сменяется:

Страж Аида ступил на Землю».

В классе стало тихо: Снейп зыркнул на малфоевский угол так, что у всех приморозило языки к зубам.

— Очевидно, вы соврали, — констатировал он после долгого молчания.

— Вовсе нет, профессор. Я действительно не знаю, как отвечать на ваши вопросы.

— В таком случае — один штрафной балл Гриффиндору за ответ заведомо не по делу. Сядьте!

Последний окрик относился к Грэйнджер, которая в попытках достать потолок уже давно оторвалась от стула.

— К вашему сведению, Поттер: из асфодели и полыни получается…

Что именно Снейп задумал набодяжить в этот раз, детям узнать было не суждено. Шумно чихнув пепельным облаком, кабинетный камин исторг из себя слегка потрёпанную сову. Наверное, корреспонденция при ней была действительно срочная, если кто-то рискнул сорвать Снейпу его первую публичную порку мистера Поттера. Гарри вообще до сего времени не подозревал, что совы могут пробираться в классы подобным образом.

Чего мальчик ещё не подозревал — имени злополучного адресата. Сова безошибочно выбрала первую парту, плюхнулась к Гарри на тетрадь, отряхнулась от сажи, громко зашипела и начала дёргать мальчика за рукав.

— Может, вы уже ответите, Поттер? — многообещающе процедил всё ещё нависающий над партой профессор. — И не беспокойтесь! Мы терпеливо подождём. Не так ли, леди и джентльмены?

Не обращая внимания на театральные ужимки, Гарри выхватил у совы мятый листок, мельком в него глянул, черкнул на обратной стороне пару коротких слов и отдал его почтальону.

— Всё в порядке? — с наигранной заботой поинтересовался преподаватель. — Все живы-здоровы? Войну удалось предотвратить в последний момент?

— Это вообще было не моё письмо, сэр, — без эмоций ответил мальчик. — Сова ошиблась получателем.

— Да что вы говорите?

— Какой-то Хагрид зовёт какого-то Гарри на чай, — пожал плечами Гарри. — У меня таких знакомых нет.

Малфоевский угол грохнул от хохота. Снейп внимательно посмотрел Гарри в глаза. Наверное. Гарри видел лишь бесформенные кляксы поверх глазниц преподавателя. Снежная рябь усилилась, в голове зашумело. Эмоция на профессорском лице сменилась: так взирают на безнадёжно больного дурачка, об которого даже криком мараться стыдно. Профессор молча развернулся и проследовал на кафедру. Гарри незаметно улыбнулся: его это устраивало на двести процентов.

Вы ещё не забыли, кто служит безотказной подмазкой, если в скандальных шестерёнках что-то заедает?

— Ты дурак, что ли? — выкрикнул Уизли с галёрки. — Это ж Хагрид тебе письмо из Хогвартса приносил!

Снейп аж споткнулся на полпути. Хохотки в классе приобрели удивлённые оттенки. Кто-то толкнул идею десантировать на визиты Филча с кошкой.

— Если речь о бородатом громиле из президиума, то он мне своего имени не называл, — буркнул Гарри.

Это мальчик помнил совершенно точно. Он специально следил за подобными деталями, чтобы не попасться на знании того, чего знать не должен.

Снейп отморозился и обнаружил в аудитории вконец обнаглевший бардак.

— По десять баллов с мистера Поттера и Уизли за разговоры без разрешения, — приступил он к наведению порядка. — Двадцать баллов с Уизли за ругань на уроке. Отработка мистеру Поттеру за попытку сорвать учебный процесс. Минус пять минут на приготовление зелья всему классу, украденных мистером Поттером. Тема сегодняшнего занятия — зелье от фурункулов. Рецепт в ваших учебниках. Приступайте.

Пользуясь преимуществом первой парты, Гарри поспешил к шкафу с ингредиентами. Если времени мало, не стоит терять его в очередях. Уже возвращаясь обратно, он осознал, что был у шкафа чуть ли не единственным: дети сначала судорожно листали учебники и лишь затем шли к складу вместе со списком необходимого. Ну да, это только Гарри знал, что на первом уроке будет зелье от фурункулов, и выучил его назубок; а вот в учебных пособиях оно шло отнюдь не первым и было отнюдь не самым простым.

Ну не начинают изучение нового предмета с рецепта, в котором возможно расплавление котла из-за небольшой оплошности ничего не умеющего новичка! Но у Снейпа свои методы преподавания.

Варить зелье Гарри решил в одиночестве: так спокойнее и следить нужно за меньшим количеством факторов. Теорию-то он выучил, но первое зелье — это как первый суп: одного рецепта мало, нужно ориентироваться ещё и на вкус с опорой на опыт. Природные ингредиенты — не химически чистые реактивы: содержание активных и контрактивных компонент разнится от стебелька к стебельку. Опытный зельевар следит за промежуточными признаками и вносит поправки по ходу готовки. Опыт Гарри был нулевым, но он выезжал на дополнительной литературе, удачно рекомендованной Луной, и натренированной интуиции магического созидания.

В какой-то момент Гарри впал в творческий транс. Чем дирижирование кипящим оркестром отличается от жонглирования пылинками? Задачи сходные: угадать, добиться и удержать конструктивный баланс. Стоящий над душой Снейп совершенно не мешал: его ядовитых «советов» мальчик не слышал, в веселении малфоевской банды не участвовал, а однажды даже отодвинул от котла профессорский локоть — преподаватель излишне увлёкся распеканием соседа.

Танцующие пылинки давали возможность чувствовать всё происходящее поблизости, так что Гарри вовремя и совершенно естественно не позволил Невиллу бросить злополучные иглы раньше времени.

— Поттер, кто разрешил вам консультировать на моём уроке? — рявкнул Снейп из другого конца класса.

— Не хочу, чтобы змеек обварило кипящим дерьмом, — безучастно ответил Гарри. Мысли его в настоящий момент были далеки от суетных диалогов.

Снейп разъярённым носорогом двинулся к Гарриному столу, но поорать всласть ему не удалось. Точнее, удалось, но не там и не на того. Уизли внял «консультации Поттера» и блестяще реализовал ту самую задумку Случая, от которой уклонился Лонгботтом: попытался обварить слизеринцев колючим ингредиентом.

Рыжие вопли, чёрные проклятья, «десять баллов с Поттера за то, что не подсказал» — всё это проходило за пределами внимания начинающего зельевара. Мальчик слагал исцеляющее зелье и вышивал эквилибриум жидкого волшебства. Дело, достойное полной отдачи и вдохновлённого единения с целью. Разрезы стебельков не были идеальными, да и рогатые слизни не баловали первосортными кондициями, но всё исправлялось последующими шагами.

Дирижёрский взмах волшебной палочкой отзвучал финальной ферматой идеально исполненного концерта.

Рядом стояла Дафна — с точно такой же палочкой над своим котлом. Гарри улыбнулся, кивнул соседке и вернул палочку за ухо. Пальцы похолодели, и это было хорошо: есть надежда, что сваренное в совершенстве зелье больше не сможет получиться плохим. А нет — так и не жалко: наварим снова. Это зелье будет действительно лечить, а не ананасами танцевать.

К моменту вынесения оценок Снейп успокоился и вернул себе привычно-угрюмое настроение. Малфой получил «Превосходно», Грэйнджер — «Удовлетворительно». На преподавательские гримасы у своих собственных флаконов Гарри решил не смотреть: так безопаснее.

— Обычно я ставлю за такое «Превосходно», но поскольку мистер Поттер не знает ответов на элементарные вопросы, это зелье могло получиться только случайно. А потому — один штрафной балл Гриффиндору за бездарную порчу ингредиентов.

Гарри принял эти слова с подобающим равнодушием. Если преподаватель настаивает на том, что лучшая тактика на его уроках — вообще ничего не делать и ни к чему не притрагиваться, то любой его предметный авторитет можно спокойно игнорировать. Что же касается Ж.А.Б.А. по зельеварению… К тому моменту сдохнет либо Гарри, либо Снейп, либо Дамблдор, который удерживает Гарри в Хогвартсе.

— На отработку я́витесь сегодня после обеда.

* * *

— Да чтоб тебя радикулит над очком прихватил, пердун старый!

Брошенное в сердцах ругательство ожидаемо помогло. Дверь на этот раз открылась куда надо. С четвёртой попытки.

С некоторых пор большинство *особых* дверей в магическом замке стало открываться для Гарри в произвольные места Запретного коридора. Если ты решил сократить путь через «потайной» проход, это особенно печально: оба выхода из узкой каменной кишки в таких проходах — *особые*.

Хорошо хоть факелы в Запретном коридоре — приметно-красноватые. Нужно просто не зевать и внимательно следить, куда ты собираешься выйти.

Гарри старался выбирать простые маршруты с минимумом дверей на них. Но иногда обстоятельства вынуждали его куда-то спешить, и вот тогда «нелинейные переходы» здорово выручали. Если работали нормально, конечно. Засбоившую дверь приходилось открывать-закрывать по нескольку раз, в особо тяжёлых случаях помогая себе ругательствами.

Сейчас Гарри торопился на ужин: Снейп затянул с отработкой. Как с её началом, заставив без толку прождать целый час под закрытым кабинетом, так и с окончанием.

У зельевара шли какие-то дополнительные занятия со старшекурсниками, а Гарри мыл котлы.

Котлов навалили много. «Экскуро» помогало лишь частично: металл был изъеден многомесячным алхимическим нагаром. Ну знаете, есть такие люди, которым лень последить за варящейся картошкой: они предпочитают вывалить половину кастрюли на плиту, потом попрокаливать эту бурду с полгода на внешних стенках, а потом отдать вам на отдраивание. Мы ж все шефы на кухне, нам посуду мыть не по чину. Хотя простое очищающее заклинание сразу после варки решает проблему идеально.

Додраивать после «Экскуро» приходилось вручную. Горячей воды в кране не было: лишь родниковая минералка температуры шотландского погреба. Гарри надел тёплые шерстяные варежки, а сверху — прочные резиновые рукавицы. Изнашивать «драконью кожу» в этой дряни мальчику было откровенно жалко. Ничего, «композитный скафандр» работал прекрасно: кисти хоть и потели в тепле, но не ломились от холода.

И разумеется, Гарри не старался сделать работу хоть сколько-нибудь качественно. Не хватало только понравиться Снейпу в качестве бесплатного раба-посудомойки.

— Если я увижу ещё хоть одно пропущенное пятнышко, вы получите неделю отработок. — Подошедший между консультациями Снейп взмахом палочки вернул «отмытые» котлы обратно в мойку. — И так будет до тех пор, пока ваши бараньи мозги не научатся выполнять хотя бы эту примитивную функцию.

— Если в вашей школе можно получить отработку во время отработки, самым логичным было бы прекратить на них работать вовсе, — безэмоционально ответил Гарри. — И можете исключать из такой школы сколько хотите.

После этого мальчик выключил слух и спокойно продолжил халтуру дальше. Снейп не остался в долгу и отыгрался тем, что «забыл» о штрафнике и едва не оставил того без ужина.

— Поттер, задержитесь. — Зельевар обратился к нему, когда в классе остались только они двое. — То, что было сказано на уроке — правда? Переговоры от имени школы с вашей семьёй действительно вёл Хагрид?

— При всём уважении, профессор, это не ваше дело, — вежливо, но холодно ответил мальчик. — Столовую сейчас закроют, извините.

Всё верно. Гарри ничем не заслужил ни одной из выволочек, полученных от Снейпа за этот день. Любишь ты кого-то или ненавидишь, а обращаться с адекватным учеником как со скотом тебя никто не принуждает. Выдержки сохранять дистанцированное равнодушие в ответ на такое же равнодушие хватит у любых ушатанных нервов. Не хочешь — получай глухую стену изо льда.

На ужин Гарри успел вовремя: еда на столах ещё оставалась. Мальчик сходу набрал себе увеличенную порцию и осушил чашку горячего чая.

— Гарри, где ты был? — немедленно прицепился Рон. — Тебя ж Хагрид приглашал!

Гарри бросил мрачный взгляд на рыжего. Тот был восхитительно сыт, свеж и бодр после часика-другого послеобеденного храпака. С такой нагрузкой немудрено и заскучать. Не желая разменивать ужин на очередной маразм, мальчик отвернулся и приступил к восполнению сил. Но не тут-то было.

— Чего молчишь, будто опять неделю не ел? Мы с Хагридом тебя аж до вечера прождали! Ты забыл, что ли?

Храпака он давил в Хагридовой хижине, понял Гарри. Теперь понятно, откуда грязная полоса на роже.

— Да ты чо, глухой? Я к тебе обращаюсь!

— Если ты запамятовал, из-за вас двоих мне назначили отработку, — прожевав, процедил Гарри. — А потому — отвали наконец в закат. И не возвращайся!

— Да не злись ты так, — Рон сменил тон на доверительный. — Это ж Снейп, он всех так мучает. Знал бы ты, сколько достаётся Фреду с Джорджем!

— Каждый раз, когда ты открываешь рот, у меня возникают проблемы, — Гарри привычно игнорировал рыжее журчание. — Говорю специально, потому что меня просила МакГонагалл: мне не нужна ваша порука. Ни твоя, ни Хагрида. Сам разберусь, не слепой.

— Да чего ты злой такой?

— Потому что полдня драил котлы в ледяной воде, пока вы двое изнывали от безделья! — повысил голос Гарри. — Хагриду седьмой десяток пошёл, пусть гоняет чаи с пенсионерами! Оставьте меня в покое. Оба! Ты меня понял?

— Ладно, я понял, — сдал назад Рон. — В следующую пятницу тогда. Сегодня хреновый день, однозначно. Снейп умеет подгадить.

Гарри некоторое время смотрел на Рона, никак не реагируя. Наконец, когда молчание стало тяготить, мальчик зачерпнул волшебной *воли* и выдохнул — отстранённо, негромко, но слышимо всем:

— Уходи. И больше не приходи.

После чего спокойно отвернулся и продолжил ужинать. И с каждым проглоченным кусочком ему становилось всё легче и легче: будто окончательно принятое решение отвело от него какую-то беду на отвергнутом пути. А может, это просто сказывался утоляемый голод.

Чистокровные семьи редко оказывают помощь маглокровкам просто так, размышлял Гарри. Это что же, в книжных событиях род Поттеров стал вассалом Уизли? Или и того хуже — э-э… ну, когда «сеньор» не несёт никаких ответных обязательств — оно как называется? Трудно сказать, какие именно шаги недалёкий герой мог сделать и не заметить, но уж больно самозабвенно он был предан рыжему дому. Дневал и ночевал там. Ключ от сейфа вообще автоматом у Уизли оказался — это при какой же степени зависимости от чужих людей такое возможно, интересно? Там же деньги лежат, а не горы запасных носков! Генеральную доверенность Гарри не выдавал. Он что, вообще беззащитным недееспособным был, что ли? Или рабом?

Нет уж. Деньги — дело наживное, но из подобных отношений не выкарабкиваются просто так. Не стоит отдаваться с потрохами за миску чечевицы или под первую приласкавшую руку.

Как бы только теперь с рэкетом не пожаловали.

— Эй, Гарри, так это не шутка, что ли? — Лаванда мудро подождала, пока Гарри не насытится и не возьмётся за нехитрый десерт. — К тебе Хагрид приходил?

— Приходил — мягко сказано, — вздохнул Гарри. — Вломился ночью, выбив дверь.

— Да врёт он всё! — завопил Рон. — Там не так всё было! Они ему открывать не хотели!

— Вон тот тип сидел ближе к сцене, он вам всё и расскажет, — кивнул Гарри в сторону рыжего.

С какой стати его «случайный друг» вообще что-то знает, Гарри раздумывать не пытался. Глупый вопрос.

— Уизли, да замолкни ты! — не выдержала даже терпеливая Парвати. — Целый день тебя слушаем, дай другим сказать!

— Да пошли вы все, ясно? — Рон вскочил, со звоном отбросив давно опустевшую тарелку. — Вроде и Гриффиндор, а лишь бы своих оболгать! Друзья называется!

Рыжий утопал прочь. Гарри помолчал, но, поскольку все смотрели на него, вздохнул и начал:

— Вообще-то, дело не только в Хагриде, он был лишь финальным аккордом. Одним словом, где-то за неделю до тех событий нам стали приходить письма. Много. Сначала одно, на следующий день два, потом пять, а закончилось тем, что ними завалили всю гостиную, в прямом смысле. И доставляли их не совами, а… с фантазией. То внутрь яиц засунут, то из крана в раковину накидают…

Гарри рассказал всё, закончив повествование у входа в Дырявый котёл. Деталей общения с гоблинами и тем более спектакля с «Философским камнем» однокурсникам знать ни к чему.

— Такая вот история, — подытожил он. — Я не знаю магических обычаев, и быть может, у волшебников ежедневные приколы — такая же необходимая норма, как и воздух, но по моим магловским привычкам получилась полновесная неделя гадостей и жестокого глумления.

— Даже не знаю, что сказать, — нарушила общее молчание Парвати. — В магических-то семьях со школой всё просто, там… Погодите, а как у других маглорождённых? Шимус, ты как своё приглашение получил?

— Дык, у меня же мать — ведьма, да и отец в курсе, так что я мимо. Мама просто вынесла однажды письмо к ужину. Сову встретила сама или в Косом переулке на почте получила. Письмо-то непростое, там билет на поезд.

— Ты прав… А где Грэйнджер?

— Уже ушла. В библиотеку спешила, поужинала быстро.

— Хм… Дин! А ты же вроде в семье маглов рос?

— Ага. Мне МакГонагалл письмо вручила. Пришла к нам домой, мне — письмо, маме — по ушам… Да и как иначе-то? Если ты про волшебников не знаешь, это ж надо догадаться, что сова почтовая, что её нужно впустить и забрать конверт. Его же просто так у совы не видно, иначе б каждый магл… Да и негде у нас совам сидеть. Я из Стрэдфорда, там один асфальт да стены кругом, деревьев нет почти. А внизу — куча любопытных негров с халатами, это вам не снулые лаймы… Извините.

— Не парься, бро, тут все свои, — отмахнулась индианка Парвати. — В Бирмингеме просторнее, это в Лондоне все друг на друге живут.

Все опять замолчали, обдумывая изложенное в рассказе.

— Вообще-то затея эта — не только больная на голову, но и преступная, — заметила Лаванда. — Письмо из Хогвартса — уникальное. Нельзя просто так взять и доставить его не лично в руки, а постороннему маглу из отеля, да ещё в виде кучи одинаковых копий. А если бы маглы прочли одно из них?

— Слушай, Гарри, а может, тебе в Аврорат обратиться? — предложила Парвати. — Дело-то серьёзное: нарушение Статута, а не кража котлов. Здесь кто-то явно приложил сознательные усилия: как бы ни была организована рассылка наших школьных приглашений, так *опасно* этот механизм сбоить не может.

— Улики уничтожены, — с сожалением признал Гарри, несколько мгновений обдумывавший предложенную возможность. — Это если б по-горячему предъявить тот мешок…

Парвати вздохнула.

— Да, дракон улетел, овца пропала… А насчёт обычаев — таких у нас нет, — уверила она. — Ты сам видишь, вокруг тебя — нормальные дети. Клоуны вроде близнецов Уизли — не в счёт. Кстати, Айрис нас предупредила, чтобы мы никаких конфет от них не брали: шутки у них бывают жестокие.

— Да, я в курсе, но спасибо.

— Ага. А то, что случилось с тобой, и правда какие-то нездоровые люди организовали. На Статут им плевать, и это опасно. А главное, чего ради-то? Загнать на голую скалу, чтобы поглумиться над твоими…

— Маклардисты, — вдруг сказала Лаванда.

Парвати осеклась и задумчиво нахмурилась.

— Здесь, в Хогвартсе? — с сомнением покачала головой она. — Перехватили обязанности МакГонагалл? Да зачем им Гарри-то? Письмо вручить в атмосфере дурдома?.. Хм…

— Вот именно.

— Кто такие Мак… садисты? — не выдержал Дин.

— Последователи Лоркана МакЛайрда, — досадливо поморщилась Парвати. — Шайка сумасшедших паяцев, обожающих уморительные расколбасы за счёт других.

Гарри показалось знакомым названное имя, и он перебрал в памяти два последних тома из семикнижия.

— Это часом не тот министр магии, что управлял страной, выдувая мыльные пузыри на подчинённых?

— Ты неплохо разбираешься в нашей истории, — улыбнулась Парвати, внимательно посмотрев на Гарри.

— Да я только этот прикол о нём и помню, — пожал плечами Гарри, мысленно выругавшись на себя за потерю бдительности. — «Историю магии» прочёл с большим интересом.

— Да, Бэгшот пишет толково, хотя занудное Бинсово повторение уморит даже свежие анекдоты. Что же касается МакЛайрда, то ничем другим, кроме мыльных пузырей, он и не отметился. Но это лишь на посту министра. А вообще-то он был довольно сильным волшебником и основателем собственной школы магии.

— В смысле — школы? Образовательного учреждения или направления?

— И того, и другого. Нужно же ему было где-то учить своих последователей.

— Хм. И что же такого особого в его магии?

— Несерьёзность, — поморщилась Парвати. — Балаган, фиглярство, абсурдная театральность. Сумасшедшие клоуны, главные враги которых — респектабельность, нормальность и размеренность жизни других людей.

Гарри вздрогнул, припомнив начало «Философского развода». Но раздумывать над этим было некогда.

— Я пока что не вижу ничего, достойного отдельного направления магии, — справившись с комком в горле, проговорил он. — Ну шутят, ну веселятся…

— Эти шутки порождают сильную и эффективную магию, — вздохнула Парвати. — Специфичную и, как правило, жестокую.

— Анекдот «Дурак ты, боцман» помнишь? — спросила Лаванда. — Так вот, это был не анекдот.

— Да, пример в тему, — кивнула Парвати. — Уморительный метеоризм. Особенно для участников.

— Действительно, жестоко. А так умеют колдовать только эти… маклардисты? То есть, для этого в особой школе учиться нужно?

— Увы, нет. Начальной магией похожего направления переполнены популярные книжки вроде «Сотни простейших сглазов для ваших друзей». «Ушки в грушки», «Голову в тыкву», «Волосочки в цветочки»… Эти «пособия по скоросмеху» умалчивают, что в тыкве почти нечем дышать, а после «Клумбы» можно облысеть на полгода. Главное — их легко освоит даже полный бездарь. Лучше, чем одарённый.

— Вот оно что, — удивился Гарри. — А я-то голову ломал, откуда столько абсурда в волшебных учебниках.

— Не всё так безобидно. «Шиворот-навыворот», «Ноги в руки» и «Рассмеши кишки» в нашей школьной библиотеке не найдёшь, там без отправки в Мунго дело не обходится. А «Коричневое тебе к лицу» Отдел тайн засекретил после первой же растворённой деревни. Благо хоть сажать в Азкабан никого не пришлось: эта нелюдь сама же и изошла… на субстанцию.

Гарри не ответил, впечатлённый масштабами шутовского непотребства. Воистину, ломать не строить. А с другой стороны, это не первый известный случай разрушительной магии, в которой главная сложность — не призвать, а обуздать. Как то же «Адское пламя», например.

А ещё Гарри в который раз осознал, сколько же всего он не знает о магическом мире, чего известно даже неглупым чистокровным одиннадцатилеткам. Ну нет этого в учебниках! Там только дурашливая рожа на картинке, пускающая пузырики в ответ на мольбы подчинённых хоть как-то начать управлять государством. Что характерно, освобождать министерское кресло этот упырь не хотел. Больше года удерживал паралич власти, пока ногами вперёд не вынесли.

— А как выглядит сам процесс такого колдовства? — Гарри вдруг припомнился фиолетовый Дедалус Дингл из зоопарка. — Что-то типа сумасшедшего плясуна, пародирующего дирижёра?

— А тебе зачем? — с подозрением посмотрела на него Парвати. — Освоить захотел?

— Упаси меня здравый смысл! — Гарри аж передёрнуло, будто лично оказался у выгребной ямы размером с деревню. — Я просто видел недавно нечто похожее, да и просто хочу знать, чего от них ждать и опасаться. Когда нужно щит ставить, когда ноги танцору ломать, а когда и бежать без оглядки.

— Щит тут редко помогает, — вздохнула индианка. — Магия проникающая, она не летит из палочки, а изменяет реальность. Вообще-то, их главное оружие — слово. Некто начинает нести весёлую околесицу, но отдельные обороты незаметно складываются в цепочку, которая исполняется в буквальном смысле своих слов. Понимаешь? Как «ноги в руки».

— Ага. То есть если я слышу, что некто вдруг…

— Да не бывает это «вдруг», к сожалению. Окружающие обычно к этому приучены. К экстравагантным манерам, чудаковатым экспромтам, подтанцовывающей походке, пёстрой одежде, бубенцам на шапке…

Парвати осеклась и застыла на полуслове. Всем пятерым одновременно пришла в голову одна и та же мысль. И никто из пятерых не решился даже намёком покоситься на президиум. Стало очень неуютно.

— Давайте, пожалуй, завязывать с аналогиями, — негромко выразила общее желание Лаванда.

Возражающих не нашлось. Остывший чай допили молча.

— Девчонки, — решился Гарри под конец трапезы. — У меня к вам одна серьёзная просьба.

Добившись молчаливого внимания двух девчонок и двух мальчишек, он продолжил:

— Не ходите в запретный коридор. Что бы ни услышали — не ходите.

Парней об этом просить невместно, они сами себе хозяева, но… сказано было для всех. Умному достаточно.

— Да вообще-то и не собирались, — помолчав, ответила Лаванда. — А что, там?..

— Если станет невмоготу, подойдите сначала ко мне. Я расскажу, что там и как, и вы будете разочарованы.

— Важно не что там, а чем оно грозит вошедшим, — медленно произнесла проницательная Парвати.

— Хуже. — Гарри ещё раз припомнил точные слова Дамблдора. — Тем, на что вы соглашаетесь.

Каждый, по своей воле вошедший в запретный коридор, добровольно соглашается на самую мучительную смерть. Время смерти не уточняется. Таков был дословный смысл сказанного Дамблдором ради красного словца.

Судя по лицам, осознали это все четверо. Может быть, по знанию магических традиций у Дина с Шимусом и имелось некоторое отставание, но что такое реальная опасность, они в своей жизни научились понимать довольно рано.

— Гермионе бы намекнуть, — тоскливо пробормотала Парвати.

— Не послушает, — так же тихо ответила Лаванда. — Гарри, Невиллу донеси эту мысль. Он и сам не промах, но мало ли…

— Угу.

— И, Гарри?

— Да?

— Хорошие стихи.

*⁽¹⁾

1) На всякий случай или если лень почитать Википедию.

Асфодель — реальное многолетнее растение с красивыми белыми цветами. Согласно древнегреческим мифам, растёт на полях забвения в Аиде. Тени уставших умерших, не совершивших ни тяжких преступлений, ни особых подвигов в жизни, бродят по этим лугам, вдыхают аромат асфодели и забывают прежнюю жизнь.

Аконит — реальное многолетнее ядовитое растение семейства Лютиковых. Одна из связанных с ним легенд также имеет отношение к Аиду. Мифологический герой Геракл, совершая свой двенадцатый подвиг, пленил и вывел из царства мёртвых цербера — легендарного трёхголового пса и охранника ада, не позволявшего душам умерших возвращаться на Землю. Попав на солнечный свет, цербер ослеп и стал бешено вырываться. Смертельно ядовитая слюна истекала из пастей и капала на землю. В том месте, куда попадали капли, в дальнейшем вырастали красивые ядовитые цветы: Аконитум (в честь якобы находившегося рядом города Акони).

Северус Снейп, таким образом, мог неявно задавать вопрос: Что связывает эти два растения, Поттер? При чём здесь немёртвая смерть? И кто пытается вырваться из ада, охраняемого цербером?

Эта версия видится мне более стройной, чем «язык цветов». Стишок, которым Гарри отвечает профессору, также представлялся мне очевидным, но опрос читателей показал, что сноску на всякий случай необходимо добавить.

Вернуться к тексту

— И вот, значит, вылетаю я из-за той скалы — а наперерез мне прёт огромная железная махина! И знаете, какая? Магловский вин-то-лёт!

— … Запрещается лететь веником вперёд. Метла может обидеться, закозлить и улететь — а вы упадёте на землю вниз головой, сломаете шею и потеряете дорогой снаряд…

— … Ну я, понятное дело, и ухом не повёл, а вот метла жутко перепугалась и дала дёру. И остался я висеть в воздухе один на один с маглами…

— … Запрещается лететь на вертикально поднятой метле. Подъёмной тяги может не хватить, и вы упадёте вниз путём самонакалывания на древко, которое в таких случаях всегда падает быстрее седока…

— … И знаете, что я сделал, леди и джентльмены? Извернулся и упал винтолёту на хвост!..

— … Запрещается лететь на метле в полном латном доспехе. Древко может не выдержать перекоса стихий и стихийно трансфигурировать в металл. Вы упадёте на землю путём пришпиливания огромным железным ломом, который в таких случаях всегда падает медленнее седока…

— … Оседлав эту тварь поудобнее, я бросился за своей метлой в погоню! Ну а вы как думали, господа? Вертокрыл летает, потому что он — тоже метла, только огромная и железная. А удрал от меня тогда новенький «Нимбус», а таких на минутку даже в магазинах ещё не выставили. Отец бы меня за такое…

— … Запрещается пришпоривать метлу железными шпорами. Веник может обидеться и трансфигурировать в стальные иглы. Ваша задница превратится в ежовую и вы… гм… при чём здесь кирпичи?..

— … Управляемость у этой колымаги — как у беременной драконихи, но шла она ходко. И я уж было начал догонять предателя, но тут на меня полезли злые маглы из рычащего брюха…

Гарри с аппетитом поедал шотландский рыбный гуляш. Четверг в Хогвартсе был рыбным днём. Гарри о такой традиции раньше не слышал, но был двумя руками «за». Баранина успела приесться.

В начале недели объявили о грядущих уроках Полётов на мётлах и открытии нового тренировочного сезона игры в квиддич. Весь первый курс мандражировал. Дети из волшебных семей делились друг с другом, как ловко они летают на мётлах чуть ли не с пелёнок, магловоспитанные же судорожно изучали теорию по этим байкам.

Второкурсники относились к этой суете со снисхождением бывалых старожилов. Их волновала другая тема: кто станет ловцом сборной Гриффиндора. Позиция освободилась этим летом в связи с выпуском Чарли Уизли. Нового ловца у львов не было, и по непонятным для Гарри причинам в воздухе витал намёк на то, что вряд ли и предвидится.

Но проблемы квиддича интересовали Гарри не больше, чем жеребьёвка сумоистов в Токио. А вот их со Слизерином совместный урок Полётов должен был состояться сегодня как раз после рыбного обеда. И потому сейчас в Большом обеденном зале, перекрикивая обычный гомон, громко вещали два голоса: Малфоя, задвигающего слизеринцам очередную басню, как он на бровях разминулся с магловским геликоптером; и Грэйнджер, декламирующую белым стихом «Расширенное наставление по мётловождению».

— Возмутительно! Что за лексикон в печатном издании!.. Так… Запрещается летать на двух мётлах одновременно. Список из ста девятнадцати возможных исходов приведён на странице…

Единственным слушателем Грэйнджер являлся Лонгботтом. Остальные не прочь были бы поболтать на другие темы, но для этого пришлось бы кричать ещё громче. Судя по наблюдаемой картине, у Слизерина имелась аналогичная проблема.

— … Но Малфоя так просто не возьмёшь! И я, значит, ору ренегатке: «Ну чо, швабра облезлая! Давай на финт Вронского! Кто кого сделает, тот на том и ездит»!

Примечательным национальным событием первой сентябрьской недели выступила общественная дискуссия: сквиб ли Поттер или не сквиб? Начало ей положил Ксенофилиус Лавгуд. Уже третьего сентября вышел экстренный выпуск «Придиры», где Ксено безо всякого юмора, во вполне серьёзной манере выразил обеспокоенность, не произошло ли какой беды с редакцией «Пророка», потому что обычно уровень их статей намного выше и даже в худшие дни не пробивал настолько глубокое дно настолько бездонно.

Лавгуд заверил общественность, что у Гарри замечательная палочка и он неплохо колдует ею для своего возраста. Или вы думаете, что сквибу могли бы продать волшебную палочку?

Редакторскую колонку дополняли письма негодующих читателей и ещё одна статья, где некая «Зайчиха-шутиха» во вполне узнаваемой манере рассуждала о торопливых жукошмыгах, путающих бессилие с усталостью, и заношенной Шапке-из-фольги, ревнующей о достающихся соседям почестях.

Главный редактор «Пророка» напечатал опровержение, где с довольно бледным видом посетовал, что он вообще не понимает, как этот пасквиль попал в номер, и по этому поводу назначено служебное расследование. Но джинн уже был выпущен из бутылки, и редакцию завалило читательской обратной связью. Люди требовали уточнить, подтвердить и убедиться, ну и заодно ругали, проклинали и крыли на чём свет стоит то, что обычно ругают, проклинают и кроют: редакцию, правительство, тёмных магов и соседа, которому достаются все сливки и почести.

А «Пророк», надо думать, завалил умоляющими письмами Хогвартс.

В понедельник на уроке МакГонагалл под видом проверки домашнего задания потребовала у Гарри продемонстрировать превращение спички в иголку у неё на глазах. Убедившись в результате дважды, заметно расслабилась, а после обеда вызвала Поттера к себе в кабинет. Там хмурый мальчик с палочкой за ухом был представлен двум репортёрам и колдографу. Гарри показал «Спичку-в-Иголку», «Люмос» и «Репаро», после чего заявил, что он им не клоун, а всего лишь недельной давности первокурсник, живший до этого у маглов. Требования наколдовать на малый магистерский минимум были немедленно забыты и репортёры накинулись на свежайшую сенсацию, но МакГонагалл восстановила порядок, отправила Гарри на Травологию и остаток интервью давала сама.

Статья «Ты волшебник, Гарри!» вышла на следующий день. Анимированная колдография мальчика, «репарящего» разбитую чашку, украшала первую страницу и ставила точку в любых дискуссиях. Редактор «Пророка» благодарил за содействие руководство Хогвартса и, отдельно, Ксенофилиуса Лавгуда за проявленное понимание. Сообщалось, что ушлый жукошмыг, подменивший ночные гранки, разыскивается до сих пор.

Оргвыводы по Рите Скитер решили не выносить на общественное обсуждение.

— … И когда до земли оставался локоть, я — хвать! — и перепрыгнул на метлу! — Судя по громкости, очередная малфоевская история близилась к финалу. — И что же вы думаете, леди и джентльмены? Я выиграл! Потому что «Нимбус» вышел из финта раньше, чем…

— Барон Малхаузен, — буркнул Гарри, возвращаясь к действительности.

Нужно отдать должное Малфою: благодарные слушатели у него были. Больше, чем у Грэйнджер. Гарри в который раз задался вопросом: почему Драко не попал на Гриффиндор, а Рон — на Слизерин? Первый не по-змеиному болтлив и хвастлив, а у второго и хитрозадости больше, и собственную шкуру он беречь умеет при куда меньшем выборе ресурсов.

— … раньше, чем вилокрыл, потому что… А-ха-ха, велокрыл из финта вообще не вышел!

— … Запрещается летать под брюхом метлы вверх ногами, — Грэйнджер была вынуждена повысить громкость, перекрикивая заржавшую малфоевскую компанию. — Потому что метлу может заклинить и вы будете тормозить о землю собственной… Невилл? Тебе что, плохо?

К сожалению, Невилл представлял себе все описываемые в «наставлении» прецеденты излишне живо. Парень сидел бледный как мел.

— Невилл, да не слушай ты эти бумажки, — ободряюще потрепал его по плечу Шимус. — На метлу нужно просто сесть, а дальше она всё сделает сама. Поверь, там не боги горшки обжигают, иначе бы на них не было спроса. Вот я, например, каждое лето с метлы не слезаю: все рощи в нашей деревне облетал.

— В деревне? — удивилась Лаванда. — Ты же говорил, что в городе живёшь. Бри, если не ошибаюсь.

— Верно, — ничуть не растерялся Шимус. — Там мой дом. А на лето нас с сестрой мамина родня забирает. Магическая деревенька у Нэйдина, Гарран-кос-Чуан. Там волшебные дубовые рощи вокруг, и на метле можно летать свободно. С вертолётами у нас не очень — магловский заповедник в двух шагах, а вот орланы и буревестники летунов не любят, так что есть кого подразнить и подраться.

— Да чо там орланы с вилокоптерами! — вступили в беседу Рон с картошкой. — Я однажды чуть в кельтоклан не влетел, во!

— Куда влетел? В кельтский клан?

— Да нет же, деревня! Это как бумажный шамолётик, только размером с виверну, яшно? У меня тогда старая метла Чарли была, а она реально штарая, а то бы я…

— Что-то мне подсказывает, что на метле в тот раз сидел сам Чарли, — негромко прокомментировал Гарри, живо представляя себе «шамолётик» в Оттери-Сент-Кэчпоул. — А сейчас мы слушаем вольный пересказ его истории.

Но Рон услышал, и свежеоткушенный кусок рыбы едва не оказался незваным гостем во рту.

— Да ш-шоб ты понимал в мётлах со своими маглами, Поттер!

— Зато я кое-что слышал о дельтапланах, — спокойно парировал Гарри. — В румынских Карпатах дельтаплан и правда может развить приличную скорость и неожиданно вылететь из-за склона. А на наших равнинах, где всё видно, а планеры неспешно поднимаются в потоках, нужно быть редкостным тормозом, чтобы влететь в такое на метле.

— Да он из облаков выпрыгнул!

— Ты на старой метле Чарли до облаков подняться смог?

Гарри отвернулся, не желая продолжать этот примитивный спор. Если Рон и ему подобные могут спокойно летать в зонах, где возможно столкновение с дельтапланами, весь Статут о секретности — откровенная фикция, а дотошный надзор за детскими палочками — репрессивная мера для маглорождённых.

— Гарри, а ты как, с мётлами имел дело когда-нибудь? — увела беседу от ссоры Патил.

— Разве что с игрушечными, — пожал плечами Гарри. — Но я этого не помню. О! Кому это почта припозднилась?

Сипуха с небольшим свёртком предназначалась Невиллу, а серая неясыть с мятым конвертом — Гарри. Гарри не стал слушать скучный диалог про «шарик-напоминалик», а сосредоточился на решении вопроса, что же отвечать Хагриду. Лесник повторно зазывал его попить чаю сегодня после ужина.

Однако проигнорировать появление Малфоя Гарри не мог.

Наверное, Малфою ударил в голову его успех среди сокурсников как рассказчика увлекательных небылиц. Иначе трудно объяснить, почему он явился ко столу, полному резких гриффиндорцев, почитай что в одиночку (Крэбб и Гойл не в счёт), да ещё и выхватил у Лонгботтома «напоминалку» прямо у всех на глазах!

Гарри позволил Малфою наслаждаться трофеем не более секунды. После этого в высокородную шевелюру прилетел подзатыльник неизвестной этиологии, далее что-то ударило под холёную руку снизу, а когда Малфой восстановил ориентацию, шарик уже был в руках Гарри. Заклинание левитации — весьма многогранно и может действовать не только на предметы, но и на воздух.

— Поттер, ты охренел? — Малфой безошибочно вычислил виновного и полез за палочкой, но запутался в одежде.

Удивительно, насколько необучаемы могут быть некоторые люди, отстранённо подумал Гарри. Случай в поезде должен был показать этому индюку, что наличие телохранителей — не гарантия безопасности в волшебном мире.

К этому моменту отморозился остальной Гриффиндор, так что с лавок начали подниматься студенты постарше. Ситуация для Малфоя стала кислой и он это быстро понял. К счастью, преподаватели тоже не дремали.

— Что здесь происходит? — выросла за спинами слизеринцев строгая МакГонагалл.

— Малфой взял без спроса личную вещь Лонгботтома, — пояснил Гарри, возвращая шарик Невиллу. — Но он уже её отдал с извинениями.

— Просто хотел посмотреть, — вовремя переобулся Малфой.

— Выход из зала — в другой стороне, — напомнила декан, ни на мгновение не обманувшаяся внешним спокойствием на арене.

Палочку Малфой достать не успел, так что предъявить ему было нечего. Даже тот факт, что ему пришлось бы дать нереального кругаля, чтобы случайно оказаться в районе гриффиндорского стола, на нарушение не тянул. Драко с компанией молча удалился, стеганув перед этим Гарри многообещающим взглядом.

Безрассудство и отвага, думал Гарри, шагая по каменистой дорожке в направлении площадки обучения полётам. И вот объясните после этого кто-нибудь, почему Драко не был распределён на Гриффиндор?

А к Хагриду Гарри решил сходить. Один раз, на пробу и без энтузиазма. Мальчик вспомнил, что непосредственно Дамблдор разговаривал с книжным героем только один-два раза за год. Этого явно недостаточно, чтобы направлять «Избранного» по правильному пути, а следовательно, в Хогвартсе должны были быть иные проводники руководящей воли. Если от всех этих проводников закрыться, директор будет вынужден заняться «воспитанием героя» лично. Гарри не был к этому готов.

Хагрид мог стать тем громоотводом, который уменьшит необходимость в личных беседах с директором, а заодно и охарактеризует Дамблдору «кандидата в герои» как совершенно не подходящего для этой роли индифферентного ботаника себе на уме.

Одна-две встречи в первой половине года делу не повредят. Ведь приходить — не значит вестись и соглашаться. И в аферу с дракончиком Гарри не планировал ввязываться ни при каких условиях.

* * *

Денёк для первого полёта выдался солнечным и ясным. Два десятка мётел лежали аккуратными рядами на зелёной лужайке. Преподавателя нет, предупреждений нет, мётлы лежат без надзора — значит, их можно брать. Что Гарри не чинясь и сделал.

Летающую метлу при всём желании невозможно перепутать с инструментом дворника: вы просто не сможете ею мести. Даже архаичным школьным «Чистомётом». Немалый вес, хитро изогнутое древко и увязанный в тугой пучок веник предполагали только одну операцию: оседлать и подняться в воздух. Простые железные стремена — почерневшие и вытертые многочисленными подошвами — довершали кавалерийскую аналогию.

Древко оказалось не по-осеннему тёплым. От метлы исходило знакомое ощущение, но Гарри не мог вспомнить какое. Может, что-то из раннего детства? А ещё метла звала полетать. Гарри огляделся вокруг. Он, как и многие первокурсники, пришёл на урок сильно заранее. Уизли и Грэйнджер ещё не было, зато, конечно же, явился Малфой. Последний уже вовсю комментировал нищету и отсталость школьного летательного парка, не забывая вроде как случайно примериваться к «своей» метле. Однако Малфой не опасен, если рядом нет Уизли.

И Гарри оседлал «деревянную кобылку», затолкав перед этим подол неудобной робы за пояс.

Метла ожила, стоило утвердить ногу в стремени. Почувствовав в наезднике обилие родной стихии, рванула было вверх, но Гарри был начеку. Ничего бесконтрольного, когда ты погружён в контроль! Медленно и плавно Гарри взлетел на три метра вверх и замер неподвижно, после чего прислушался к себе.

Дурной силы в метле было потрясающе много, а вот баланса и контроля — никакого. Древко ёрзало, умоляло дать размять кости и норовило вырваться, бросившись в случайном направлении без заботы о неопытном седоке. Но Гарри не обманывался этими просьбами. Носиться по воздуху со всей дури — легко и не составит никаких проблем, однако доведённая до такого состояния метла нуждалась в терапии иного рода: неподвижно зависнуть и замереть на одном месте. Полностью замереть, с точностью до волоска.

Так было не всегда, догадался мальчик. Изготовленная с огромным запасом прочности и задатками кое-какого саморемонта, семейная модель «Чистомёта» до сих пор сохраняла штатные маршевые характеристики, а вот «контроль авионики» у неё был разлажен до предела. Ушатан сотнями новичков, фонтанирующих противоречивыми желаниями и совершенно не умеющих летать.

А ещё Гарри понял главное: мётлы — это волшебные палочки. Сердцевина магической твари внутри подходящего дерева — вот откуда взялось знакомое ощущение. Да, сердцевина здесь существенно проще, а размеры деревяшки далеко не «палочковые», и да, зачарован снаряд лишь на одно-единственное заклинание, но… Это всё не принципиально. Метла берёт силу мага и помогает сконцентрировать её в правильном конструкте. А ещё имеет немного собственной воли. С ней не нужно воевать — с ней интереснее сотрудничать.

Гарри отвёл стремена к хвосту, вытянул руки к оголовку и лёг на древко — так, как сделал бы мотоциклист, летящий со скоростью самолёта. Единение стало полным. Метла чуть не заскулила от желания показать, как она может летать при таком наезднике, но Гарри не требовались наглядные демонстрации в этом деле. Он и так видел, что достиг бы верхнего края облаков даже на «Чистомёте». «Ты ещё налетаешься. Пользуйся моментом, лечись и учись заново отлаженному управлению. Вспоминай, какой ты вышла когда-то с фабрики».

«Вингардиум Левиоса»

Сознание затопила привычная воздушная стихия. Бесхозных пылинок на травяном газоне было достаточно. Метла замерла и… восхищённо вздохнула открывшейся картине. Перестала подрагивать, расслабила воздушные мышцы и начала перенимать давно забытые навыки. Впервые за многие десятилетия рядом с ней оказался выверенный эталон, озабоченный не собственным полётом, а волшебным состоянием своего снаряда. Опора, встав на которую, можно перекалибровать обратные связи, выставить давно сбитые нули и уточнить горизонтали. Как когда-то давно в руках мастера, производившего окончательную доводку летающего изделия.

Процесс был небыстрым, и Гарри залюбовался тем, насколько сильно возросли его собственные возможности контроля пространства при содействии «большой волшебной палочки».

С некоторых пор мальчик стал замечать, что когда работает его левитирующее заклинание, он ощущает уже не пылинки, а сам воздух вокруг себя. Гарри *чувствовал*, что творится вокруг, даже сидя к происходящему спиной и закрыв глаза. Любой предмет или существо вытесняет воздух собственным объёмом и колеблет его своими движениями. Гарри это осязал. Поначалу «видеть» удавалось не далее вытянутой руки вокруг, но сейчас полностью контролируемая сфера имела радиус в дюжину-полторы метров. В каком-то смысле это было даже лучше зрения: человека под мантией-невидимкой Гарри почувствовал бы так же уверенно, как и ярко разодетого зазывалу. Если «Вингардиум Левиоса» плела свой танец, к Гарри невозможно было подойти незаметно.

Сейчас же благодаря метле ощущаемое пространство выросло до нескольких сотен метров в каждую сторону. Гарри ощущал играющую с ветром траву, трепещущих в вереске воробьёв, воздушный термик с парящим в нём сапсаном и, конечно же, детей. Всех, что были на поле или на подходах к нему.

А ещё Гарри слышал их разговоры: любую беседу, что попадала в контролируемое пространство, если сосредоточиться на нужной. Когда ты «осязаешь» лишь дюжину метров, это не особо интересно — всё слышно и так, — но вот если твой порог не ограничивается и дюжиной дюжин…

— … С нас опять снимут баллы! Невилл, ну хоть ты им скажи…

— … У грифов в новом наборе — половина грязнокровок! Как сказал бы «Придира», такого днища история не фиксировала со времён…

— … ну, Поттер вообще-то…

— Грязнокровка — это modus vivendi, милочка! Полагаете, недавний скандал в газетах…

— … Патилам придётся туго. Партию для красненькой останется подбирать где-то на…

— … Да Малфой, знаете ли, тоже не шедевр. Ходячая мигрень для попавших на один этаж с этим…

— … Поттер пока что не раскрылся, что бы вы там с газетёнками ни болтали. Тёмная лошадка…

— … креативная скульптура «Ловец и василиск»!

— А где василиск?

— Давно уполз, а-ха-ха!

Метла завершила самоналадку, подхватила Гаррину «Левиосу» и творчески развила её, закрутив невидимый водоворот в полусотне метров над собой. После чего предложила мальчику опробовать её обновлённые возможности — и скорость, и контроль одновременно. Действительность немедленно предоставила подходящий повод: Малфою на метле надоело нарезать круги над слизеринцами и он решил прикопаться к Поттеру.

— Ну что, Потти, от родной землицы оторваться страшно? Зассал, залёг и решил поспать? А то люди брешут, будто у тебя порода лётная!

С места, из полной неподвижности, заботливо раздвинув воздух на пути и не потревожив ни напёрстка родной стихии, Гарри рывком переместился к Малфою. Молниеносный бросок был совершенно невоспринимаем для окружающих, а оголовье древка замерло в точном полудюйме от породистой переносицы. Драко запоздало отшатнулся, а Гаррина метла добавила от себя, наподдав товарке воздушной ямой под веник, и Малфой с паническим воплем закувыркался вниз. У самой земли его снаряд смягчил падение, но всеобщий издевательский хохот был для честолюбивого блондина хуже любых ушибов и переломов.

Очень удачно на площадку явился Уизли с хорошо отдохнувшей глоткой, так что оконфузившийся «Платиновый принц» получил неограниченный канал для слива бешенства.

— … Ставка на тёмную лошадку тоже играет, «милочка»…

— … Вилокрыл был попроще, а, Малфой?..

— … Возмутительно! Драка на мётлах! С нас опять снимут…

— … Да на этих гробовозах ещё Мерлин летал! Самая заезженная метла у меня в поместье — и то…

— … Да чего-то Поттеру твой гробовоз как вторые крылья…

— … Я бы на вашем месте восхищалась с осторожностью. Поттер странен. Натуральный тихий омут…

— … А девичью фамилию матери Финнигана кто-нибудь знает?

— Вроде нет, но в Нэйдине одно время…

— … все твои понтовые мётлы — до жопы, понял? Квиддич — не понты, а командная игра, понял? С кем ты там в своих поместьях играешь? С павлинами на вениках?

— А ты в своей Дыре на чём пыхтишь? На старой мамкиной швабре?

— Нормальная у меня метла, понял? А ещё трое братьев из нормальных игроков, и мы каждый день…

Тут Гарри был солидарен с Роном. Книжный Драко как-то сам собой умел играть в квиддич. Превосходно умел, «из коробки». Но где он этому научился — не летать, а играть? Приходящие соратники? Но это же не дворовый футбол! Тот гоняют на общем «дворе»: хочешь — дошёл до пустыря, и в твоём распоряжении весь состав детворы, которая именно сегодня может играть; не хочешь — не дошёл, но пацаны всё равно играют. А у Малфоя поместье — собственное. Вот не может он сегодня играть, или родители не желают суеты — и всё, пацаны не играют. Раз не сложилось, два — и никто больше заморачиваться не захочет. Официоз — атрибут, который портит всё, к чему притрагивается.

— … скока ты вообще финтов знаешь, а? Или квоффл умыкнуть из свалки? А крестом из бладжеров дорожку выкосить — ты в курсе, что там двое нужны? А уйти от креста — там *ещё* двое помимо…

— Да к Мордреду твои вышивания! Ловцу всё это не надо!

— А-ха-ха! Ты чо, РЕАЛЬНО ловец, что ли? Да я цифири такой не знаю, сколько нужно занести Флинту, чтоб он согласился на этот позор! Ты…

А ещё Гарри понял, что мог бы иметь существенное преимущество в квиддиче. Сотни метров воздуха, магически осязаемого во всём своём объёме — этого с лихвой хватит, чтобы покрыть квиддичное поле с трибунами и раздевалками в придачу! Положение и манёвры всех игроков, перемещение мячей и главное: снитч! Единственный крылатый шарик. Это глазами его на поле разглядеть невозможно, а вот избивать своими лопастями воздух он должен отчаянно — куда там воробьям и рукомашущему Уизли!

— … до опушки и назад! И сорвать там листок с дерева, чтоб без мухлежа! Давай, белобрысый, если не зассал!

— С тобой, рванина?

— С Гарри! Ща я его…

— А, ну понятно. Можно было и не спрашивать!

— Зассал-таки?

— Да легко! Пока твой Поттер проснётся да расчухается… Всё, я полетел!

— А ну стоять, морда пожирательская!

— Прекратите немедленно! Мы и так почти в минусе!

— Отвали, женщина!

— Отвали, грязнокровка!

Пронзительный судейский свисток стеганул воздух отрезвляющей плетью. Неожиданный и резкий для всех, кроме Гарри — тот уже давно наблюдал за преподавательницей, стремительной походкой приближавшейся к площадке.

— Пр-рекратить! Живо вниз! На землю все, я сказала!

Малфой, Забини, Уизли и даже Финниган — все попадали на траву как перезревшие яблоки. Гарри не спеша выпрямился и плавно приземлился. Сложил стремена и хотел было вернуть метлу на землю, но та оказалась грубо выхваченной тренерской рукой.

— Кто разрешал прикасаться к мётлам? Они вам здесь что…

Мадам Хуч осеклась и удивлённо посмотрела на изделие в своих руках. Главный школьный специалист по полётам и полётным снарядам, отвечающий за безопасность первых и исправность вторых, она не могла не почувствовать изменений в давно изученном инвентаре. С подозрением покосившись на Гарри, но быстро отбросив какую-то нелепую мысль, буркнула гораздо тише:

— Эта метла попала сюда по ошибке. Найдите себе другую.

Мазнув неодобрительным взглядом по затолканной за пояс робе, но никак это не прокомментировав, Хуч пошла дальше. Обновлённую метлу она унесла с собой.

Гарри вздохнул. Он вообще-то хотел отдать её Лонгботтому, но не судьба. Что касается одежды, то мальчик совершенно точно знал, что неприлично не запихивать её за пояс, а заставлять ездить в длинном платье верхом. Ну, наверное. По крайней мере, узнавать, что будет, если кто-то потеряет равновесие, а эффектно развевающаяся тряпка зацепится за торчащий прутик, Гарри решительно не желал и был намерен отстаивать этот выбор вплоть до отказа от полётов.

Счастье, что они тут не ездят на настоящих лошадях. Там не то что в платьях — в джинсах или кроссовках к стременам не пустят!

— Ну и чего вы все ждёте? — с сержантской последовательностью гаркнула Хуч из головы «колонны». — Быстро встали каждый напротив метлы: правши под правую руку, левши — под левую. Сено-солома, Лонгботтом! Ещё резвее, Поттер, или летать мы будем в темноте! Это что за протухшая колбаса? Ну-ка встали ровно, как и лежали здесь мётлы до вашего стада! Две струны передо мной, я должна вас видеть! Поживее, вы не у Бинса в сонбулатории!

Завладев-таки запасной метлой, Гарри занял место рядом с Невиллом. Одного взгляда на пухлого парня было достаточно, чтобы понять: в предстоящем падении Лонгботтома виновата не метла. Таких детей нужно тренировать индивидуально, а не на сбродном экспресс-курсе в полдюжины часов.

— Вытяните руку над метлой и скомандуйте: «Вверх!»

Метлу под собой Гарри приманил сразу же — как-никак, меньше минуты не виделись, — после чего лениво наблюдал за разнообразием деревянных реакций на вполне короткий приказ. Специальный тест на совместимость или некий ритуал знакомства наездника со снарядом — единственные разумные версии, которые пришли мальчику в голову от открывшейся картины. Разумеется, в реальной жизни никому и в голову не пришло бы столь нелепо поднимать метлу с земли: наклониться и взять куда легче и быстрее.

Убедившись, что свою метлу схватили все, Хуч приступила ко вступительной лекции. По-сержантски обстоятельно она рассказала, как проверять снаряд перед полётом («Команда «Вверх!» и есть проверка»), как подготовить его к полёту («Опускаете стремена к земле»), как не сверзиться с метлы в полёте («Всегда держите ноги в стременах!») и как правильно садиться на метлу для полёта («Веником назад, Лонгботтом!»).

Гарри смотрел на детей. Шимус, оценив идею Гарри ещё на футболе, давно закатал робу за пояс. Дин, глядя на них двоих, сделал то же самое сейчас. Рон некоторое время чистокровно кочевряжился, но был вынужден смириться и принять меры к укорочению подола: видать, дома он ещё никогда не летал в женском платье, а сейчас суровая действительность заставила его пересмотреть подход к магобританскому национальному наряду.

А вот девчонки с полами ничего делать не пытались. Даже Грэйнджер. Но и вели себя так, что было очевидно: особых успехов в такой одежде от них ждать не следует.

Что интересно, мадам Хуч не делала никаких замечаний ни по вольностям гардероба у мальчиков, ни по полному отсутствию энтузиазма у девочек. Гарри осознал, что из семикнижия не может припомнить за девчонками никаких особых успехов в школьном мётловождении. Некоторые ведьмы виртуозно рубились в квиддич, но делали они это в специальной форме, ни одним своим элементом не напоминавшей ночную сорочку под чёрные простыни.

— … я так всю жизнь сидел!

— Значит, вы всю жизнь сидели неправильно, мистер Малфой!

Наверное, эта форма раньше предполагалась у всех. Как сменная одежда для физкультуры в его бывшей школе. В идеале — утеплённые спортивные штаны, без внутренних швов и натягиваемые на штрипку; и не сковывающая движения спортивная куртка. Форма использовалась не только для мётловождения, но и на возможном фехтовании, физподготовке, вольтижировке на гиппогрифах и в учебных поединках. Или вы всерьёз полагаете, что в балахоне до пят можно уклониться хотя бы от одного заклинания? Сами попробуйте побегать в одежде, которая придумана именно для того, чтобы дети не бегали!

— … Делаете это строго после моего свистка! Одну ногу ставите на стремя — вот так! Второй посильнее отталкиваетесь от земли — вот таким образом, — и метла взлетит! Убедитесь, что вы утвердились в воздухе, и вторую ногу тоже ставите на стремя! Помните: в воздухе обе ноги должны быть в стременах! После этого…

Да вот беда: спортивная форма, как и школьная, должна приобретаться родителями. И после того, как из программы сократили «морально устаревшее» фехтование с «нецивилизованными» дуэлями, на ЗОТИ стали читать басни про зоологию, а мётловождение урезали до нескольких занятий безо всяких экзаменов, — спортивную форму стало требовать невместно. А чего нет в требованиях, того не будет и на учениках. Чтоб никому не было обидно.

— … На счёт три! Раз! Два… Назад, мальчик!

Если и существовал какой-то «мётловый заговор Лонгботтома», он последнему был совершенно не нужен. Невилл откровенно запутал метлу своими противоречивыми, но очень сильными желаниями: сначала — побыстрее подняться вверх, чтобы не опоздать, затем — немедленно спуститься вниз, потому что страшно, затем — что угодно сделать, но в ужасе отвернуться от приближающейся земли… Помотавшись на вертикальных качелях с десятиметровой амплитудой, Лонгботтом не удержался на древке и полетел вниз…

… Однако тут же оказался подхвачен невидимой силой и водружён на землю: за шкирку и на четвереньках, но с приемлемой мягкостью. Гарри удерживал «Левиосу» в готовности, начиная с фразы про свисток.

Нужно отдать должное Хуч: повела она себя грамотно. Сразу же взмыла в воздух сама — на отлаженной Гарри метле! — но сделать ничего не успела: Лонгботтом мотался бешеным маятником не более нескольких секунд. Как только он оказался на земле, Хуч коршуном слетела рядом и через мгновение вела диагностику:

— Так, всё уже позади, ниже не упадёшь. Где болит, говори! Здесь болит? А здесь? Тут тоже?.. Сколько пальцев?

Через минуту был вынесен вердикт:

— Серьёзных повреждений я не вижу. Вставай, осторожно. И давай-ка в больницу, пусть тебя Помфри посмотрит. Мисс Грэйнджер! — тренер безошибочно определила самого вялого энтузиаста её науки из присутствующих. — Проводите его в больницу. Целителю скажите «Упал с метлы». Что вам нужно, Поттер?

— Невиллу отдать, потерял только что. — Гарри протянул Невиллу шарик-напоминалик, который приманил к себе из-под малфоевских ног сразу же после приземления самого владельца.

Невилл пошаркал прочь, а урок продолжился своим чередом. Безо всяких «Поймай, если сможешь» и «Вуд, я нашла вам ловца». Откровенно говоря, Гарри не сразу поверил, что такое возможно, но факт оставался фактом: никому «уникальный Гарри» не был нужен, а ловца найдут обычным порядком, без привлечения «самых молодых за последние несколько столетий». Всё, что оставалось мальчику — облегчённо и счастливо вздохнуть.

Хуч, едва не прошляпившая травму первогодки на первых же минутах, сделала выводы и внесла коррективы в учебный процесс. Бодрый кавалерийский наскок исчез и его заменил обстоятельный инструктаж. И это пошло делу на пользу. Хуч рамочно объяснила, почему вообще летает метла, как ею управляют и насколько важен контроль над собственными желаниями во время притирки незнакомой метлы к новому наезднику.

Первый полёт проходил на высоте одного метра и несколькими группами по очереди: сначала самые опытные, затем среднее большинство, а в конце, чуть ли не индивидуально — оставшиеся тяжёлые случаи. Последних опытный тренер в конце концов прикрепила к хорошо показавшим себя наездникам, отдав предпочтение наименее выпендрёжным. Гарри попал в инструктора к Грэйнджер. Девчонка вернулась благоразумно переодетой в джинсы, свитер и зимний плащ для маскировки.

Сам же Гарри с удовольствием выполнял все нехитрые преподавательские приказы и наслаждался жизнью самого обычного школьника, в котором никто не подозревает никаких уникальных способностей. А ещё мальчик наконец узнал, как именно учатся летать на метле. За два предыдущих года он изгрыз немало ногтей, теряясь в догадках и вылавливая малейшие детали, но в семикнижии, наполовину посвящённом квиддичу, об этом не было ни слова. Вообще. Так что оставалось лишь напрягать собственное воображение.

К концу урока у Грэйнджер пропала вся её боязливая неприязнь к полётам. А Гарри отладил ещё две метлы.

Ужин после урока полётов оказался особенно уместен. Форелевый крамбл с овощами и брусникой никого не оставил равнодушным, да и беседы за ужином были полной противоположностью обеденным: о собственных полётах отныне никто не беспокоился, всем понравился новый предмет. А прекрасный десерт в виде сладкого творожного пудинга портили лишь две детали: отсутствующий Лонгботтом да вновь припёршийся к гриффиндорскому столу Малфой.

— Ну что, Потный Потти, висеть зелёной соплёй на палке — это всё, на что ты способен? Деликатно говоря, не впечатляет.

— Зелёная сопля — это как раз ты, белобрысый! — немедленно взвился Уизли.

Однако Драко проигнорировал рыжего, неотрывно глядя только на Гарри. Гарри неспешно поставил чашку на стол и лениво поинтересовался:

— Ты только за этим сюда шёл? — Мальчик потянулся за салфеткой и продолжил, не давая Малфою ответить. — Знаешь, я вот одного не понимаю. Это вроде бы высокородное племя не должно замечать простолюдинов, а не наоборот. У знати просто не находится общих тем с плебеями: там иные задачи по жизни. Но ты в который раз приходишь ко мне сам, будто мелкий проситель к важному чиновнику.

Даже в неверном факельном свете было видно, что породистое лицо пошло гневными пятнами. Но у Малфоя был выстрадан гениальный план на эту встречу, так что он сдержался.

— Я всегда к твоим услугам, Поттер. В любое время, только ты и я. На палочках, без контакта. Называется «магическая дуэль». Хотя откуда тебе знать такие вещи?

— Разумеется, он это знает, — опять влез Уизли. — Я его секундант. Где и когда?

— Сегодня в полночь, в Зале наград.

— Идёт!

— Мой секундант — Крэбб, — объявил Драко, разворачиваясь. — Жду вас в полночь.

— Ну вот и подерётесь наконец нормально, а не языками, — буркнул Гарри, подкладывая себе в тарелку ещё кусочек пудинга.

Малфой аж споткнулся.

— Что это значит, Поттер?

— Ты и Уизли, — невозмутимо ответил Гарри. — Славная будет битва, хотя лично я ночами предпочитаю спать.

— Гарри, не лезь, я тебе сейчас всё объясню!

Гарри проигнорировал рыжего, потому что всё касательно «Отвали!» Рону было сказано давно и предельно понятно.

— Поттер, ты что, зассал? — состроил презрительную мину Малфой. — Ты только что согласился на дуэль, отказ не принимается!

— Я ни на что не соглашался.

— Это сделал твой секундант!

— О, чуть не забыл. — Гарри повернулся к Рону. — Я — секундант Малфоя. Он согласен на дуэль с тобой. Сегодня в полночь, в Зале наград. Трупоноса найдёшь себе сам — я уже занят.

— Что за чушь! — взвился Малфой. — Я не назначал тебя секундантом!

— А твоё мнение тут никого и не интересовало, — пожал плечами Гарри и посерьёзнел. — В таком виде, как сейчас, меня это «к-твоим-услугам» не интересует.

«Вингардиум Левиоса»

Драко кипел от бешенства, однако не решался высказать ничего достойного в ответ на прямое оскорбление. Поттер опять, как тогда в поезде, вдруг превратился из вялого ботаника в величественного сфинкса, от спокойного взгляда которого веяло равнодушным холодом могилы.

— Драко Люциус Малфой, — произнёс Гарри как будто всей вселенной. — Либо делай вызов как положено, чтобы я, как вызываемая сторона, выбрал место, время и условия дуэли; либо иди, куда шёл. Мимо и дальше.

Нижняя губа Малфоя начала нервно подрагивать, однако он продолжал молчать. Крэбб и Гойл, хрустнув пальцами, встали по бокам, прикрывая босса от поглядывающих на них старших гриффиндорцев. Пауза затягивалась.

— Что здесь происходит? — подошёл к перегретой точке зала Снейп. Смотрел он почему-то на Гарри.

Некоторое время Гарри боролся с желанием сдать дуэльную провокацию прямо сейчас — малфоевскому декану и при всех свидетелях. В конце концов, если Драко обстряпывает ложный вызов на глазах у половины педсостава, почему Гарри должен делать вид, что происходящее имеет хоть какое-то отношение к порядочности?

Победило то обстоятельство, что на Малфое пока что не был поставлен окончательный крест. В отличие от Уизли.

— Я пытаюсь выяснить это уже в третий раз, — произнёс Гарри скучающим голосом. — Наверное, Малфой жалеет, что распределён не на Гриффиндор. Наша компания ему нравится больше, чем своя.

Это стало последней каплей для обозлённого Малфоя, но отреагировал он совершенно неожиданно: сорвался с места и выбежал из зала. Гарри ошарашенно проводил взглядом удаляющуюся макушку. Это что, девчачья истерика, или блондина просто прихватило?

Судя по растерянно топчущимся телохранителям, они за Драко такого тоже не помнили.

— По одному баллу с Поттера, Уизли, Финнигана и Томаса за неподобающий внешний вид, — помолчав, выродил Снейп. — Сегодня, на уроке Полётов. Крэбб и Гойл, ваш факультет давно поужинал.

Гарри равнодушно принял к сведению ещё одну ушедшую спину и вернулся к десерту. Снейповские штрафы за потребляемый воздух стали привычны как потребляемый воздух. Если коту больше нечем заняться, он лижет себе яйца.

* * *

— Хагрид, прикинь: а Гарри не хочет драться на дуэли с Малфоем!

Уизли присел на уши сразу же, ещё до того, как Снейп удалился из зоны слышимости для полуглухих. Некоторое время Гарри игнорировал прилипчивую рыжину, но потом демонстративно достал и надел на голову наушники. Те самые волшебные «заглушки на ушки», в которых через год им предстояло потрошить мандрагоры. Мальчик купил их в Косом переулке, по настоянию Луны выбрав самый яркий и розовый цвет. Теперь задумка подруги получила наглядное объяснение: наушники невозможно было не заметить на тёмной Гарриной шевелюре, а дерзкий цвет изрядно бесил Уизли. То, что и требовалось для их функции: ведь если Гарри нужна была именно тишина, он использовал «Силенцио».

— Дуэли — дел’ хорошее! Токмо главное, чтоб твой кулак успел вперёд евойной палочки, а уж опосля… кхм, ну то бишь… А с кем дуэль-то?

— Да с Малфоем же!

— А эти да, они подлецы знатные… Да токмо так надобно, чтоб не увидел кто! А то, помню, Артур, отец твой который, собрался аднова с Пилсом да Батлером, Адам который, да пошли и настучамши тудой энтим «лыцаря́м» аккурат когда они…

Когда Гарри отправился к Хагриду, Рон, разумеется, увязался вместе с ним: «показать дорогу и вообще мне туда же». Гарри шёл не снимая наушников, так что ему было всё равно. Рон уверенно постучался в хижину, был облаян, повален и обслюнявлен Клыком, а Гарри тем временем с печалью посмотрел на ржавеющий у ступенек арбалет, хлопнул воздухом по носу сунувшемуся к нему псу, снял наушники, обошёл мимо вновь поваленного Рона и поднялся в хижину.

Изнутри жилище Хагрида выглядело точь-в-точь как в книге. Самым колоритным украшением в нём были пёстрые фазаньи чучела, свисающие с потолка. Гарри признал, что они удивительным образом идут всей остальной окружающей обстановке. Здесь царила гармония целостности сродни той, что мальчик увидел в магазине Кидделла.

Наверное, это потому, что между этими двумя очень разными людьми есть одно общее звено: Запретный лес.

— … Абраксас требы метал исключить да выпороть, но Дамблдор не дал. А попало им знатно — неделю на воде сидемши, а отъедались тай в ночах.

— Вау! А папа не рассказывал, что пустил Малфоя на юшку!

— Четыре года разницы — отчего б не пустить? — буркнул Гарри.

Рон не позволил Хагриду даже поздороваться — сразу завёл шарманку про дуэль.

— Да что б ты понимал! Во, Хагрид, ну хоть ты ему скажи! Слово дал — иди и бейся! Пацан сказал — пацан сделал!

Гарри начал сожалеть, что не сдал эту провокацию Снейпу первым. То, с какой скоростью Уизли разбалтывал всем новость о мнимой дуэли, позволяло предполагать, что завтра эта небылица станет реальностью в головах общественного мнения.

— Ну, ширше глядячи… Дуэли энти в школе не положено вести, так-то. Но ежели захотеть, так жаждущим в той нужде никогда серьёзного препону не случалось.

— Да нет никакой дуэли, — поморщился Гарри. — Обиженный Малфой попытался пригласить меня на встречу с Филчем в торжественной обстановке. Сам-то он в это время будет спать, чем и я собираюсь заняться, потому что завтра у нас с утра Снейп, а он по пятницам вдвойне обозлённый из-за постной овсянки на завтрак.

Перевод разговора на Филча сработал штатно: Хагрид немедленно переключился на поливание грязью школьного завхоза и его кошки, с которыми перманентно враждовал по неизвестным причинам. А может, и не враждовал, а просто до Гарри необходимо было донести идею не искать сближения с горбатым дедом.

Но Рон держался собственного курса куда мертвее, чем корабельный гирокомпас — направления на истинный север. Перебив планы Хагрида на знакомство Клыка с кошкой Филча, он пинком отправил тему на старые рельсы:

— Много ты понимаешь, Поттер! Так положено, ясно? Чтоб не попасться на глаза всяким Снейпам, выбирают место и время подальше от них!

— В зале с прекрасной акустикой, — кивнул Гарри, — полном хрусталя и блестяшек, над которыми так трясётся Филч.

— Нормальное место!

— Я, может, чего не понимаю в волшебном мире…

— Ясен пень, нифига ты не понимаешь!

— … но в моей прошлой школе, если пацанам нужно поговорить, они просто идут за ближайший угол. Этих углов в школах всегда полно — там бугры курят. И откладывается это дело самое большее до ближайшей перемены. А не на полночь, да ещё с какого-то перепугу в здании!

— Да школа запирается на ночь!

— Ничего подобного, — возразил Гарри, немного изучивший этот вопрос за две отработки. — Ты замахаешься двигать ту воротину всей той толпе, что тут шляется через главный вход по ночам.

— Да врёшь ты всё!

— Не говоря уж об отдельных калитках, «доработанных» окнах и потайных проходах в Хогсмид.

— Кхм… ну так-то… — безуспешно попытался вставить экспертное мнение Хагрид.

— Что только не придумают трусы, лишь бы не идти на честную дуэль! — крикнул Рон.

— Чего только ни придумают провокаторы, лишь бы заманить жертву в ловушку, — с зевком ответил Гарри.

И отвернулся к окну.

Начался странный диалог. Рон с занудством дверной пружины впаривал давно пережёванные тезисы Гарри, который молча смотрел в наступающую ночь, и Хагриду, вынужденно выслушивающему рыжего в одиночестве. Великан порывался вставить что-то своё, но, видать, относился к Рону слишком хорошо, чтобы властно окоротить, получить право голоса и расспросить уже Гарри о том, о чём хотел поговорить почти две недели: как у него дела, как учёба, что со Снейпом, какие мысли о газетке на столе и нет ли желания развеяться от детской рутины и прикоснуться к манящим тайнам взрослых дамблдоров с фламелями.

Да что там расспросы: Хагрид даже чай по чашкам разлить не смог и давно томившиеся кексы к столу подать. Для этого нужно было отвернуться аккурат тогда, когда говорят именно с тобой, на повышенных тонах и неизнашиваемой глоткой.

Посидев из вежливости полчаса, Гарри скосил глаза на «Темпус», после чего извинился и сообщил, что ему на завтра ещё уроки делать и к Снейпу готовиться. Хагрид расстроился и остался раздосадованным, ну да кто ж ему виноват, если он обязанности хозяина не выполняет? А Гарри откупился тем, что забрал с собой парочку каменных кексов.

Рон, разумеется, и здесь увязался следом, но Гарри был к этому готов. Сначала мальчик взял бодрый темп, заставив неумолкающего рыжего почти бежать. Затем под ноги Рону попала непонятно откуда взявшаяся палка, и тот феерически растянулся на булыгах. А когда он смог подняться, Гарри рядом уже не было: тот бесшумно взлетел на полсотни метров вверх. И даже если бы Рон догадался поднять голову, то всё равно ничего не увидел бы в темноте.

* * *

— Гарри, не бросай меня тут!

У Гарри и в самом деле не было дописано эссе по Зельеварению на завтра, а ещё нужно было обязательно составить отчёт о сегодняшних событиях для Луны. Так что сразу после Хагрида мальчик пошёл в библиотеку. Увы, но в пределах Гриффиндорской башни невозможно написать хотя бы строчку: вам банально некуда поставить одновременно и чернильницу, и лист бумаги. Годрик не предполагал, что его ученики будут уметь писать, и не поощрял эту дурацкую блажь. Удобные кресла для живого общения рубакам важнее. Точка.

В библиотеке Гарри вновь отыскал Рон. Наушники на рыжего уже не действовали, и тогда Гарри просто послал его грязным матом, пригрозив настучать в торец прямо здесь. Удивительно, но несколько голосов постарше пообещало добавить от себя: рыжий умел доставать даже мебель. Остаток времени до закрытия библиотеки Гарри провёл в блаженной тишине: до экзаменов ещё далеко и сентябрьскими вечерами в библиотеке сидели действительно целеустремлённые личности.

— Тут уже дважды проходил Кровавый барон, он меня едва не заметил!

Однако после библиотеки нужно было ещё посетить совятню, пообщаться с Хельгой… Одним словом, возвращался в свою башню Гарри уже после наступления комендантского часа.

Делал такое он не в первый раз, но не видел в том никакой проблемы. Во-первых, миновать возможные патрули для Гарри не составляло сложности: он чувствовал возмущаемый ими воздух задолго до того, как его самого могли услышать чужие уши. Во-вторых, мальчик не особо боялся обнаружения: штрафы и отработки оставляли его равнодушным, да и у патрульных он не числился в списке хулиганов. Таких как он быстро отпускали с устным предупреждением.

Вообще Гарри пришёл к выводу, что ловили шалопаев в основном потому, что передвигались они стадом и не могли обойтись без громких разговоров. Да, аккурат о том, что вести себя надо тише, а то у миссис Норрис чуткие уши. Те, кто после отбоя находился здесь по делу, шли в одиночку, тихо и молча. Для патрулей это был своеобразный знак, что ловить там нечего.

— А если б и заметил, что ему до тебя?

— Ну, он же… Говорят, цепями душит, если поймает в темноте.

— Невилл, если бы какое-то привидение серьёзно угрожало ученикам, его бы изгнали. Ну или перевели школу в другое место. У нас есть Безголовый Ник, ему всегда можно пожаловаться.

До входа в гостиную Гарри дошёл без приключений, а уже здесь обнаружил клюющего носом Лонгботтома под дверью.

— А ты чего тут делаешь? Почему не в больнице?

— Да меня отпустили. Пришёл сюда, а там…

Но Гарри уже всё видел и сам: Полная дама на двери отсутствовала. Кукловоды подстраховались и услали её пораньше?

— Сейчас разберёмся.

Гарри подошёл к двери и деликатно постучался. Не дождавшись ответа, ударил несколько раз кулаком, а потом развернулся и трижды лягнул дверь каблуком. Ноль внимания: Полная дама не появилась, а картинный холст словно бы пружинил под ударами. Слегка. Гриффиндорцы не брезгуют открывать школьные двери пинками, так что здесь должна была быть защита.

— Я сейчас вернусь.

Гарри дошёл до ближайшего пустого класса и принёс оттуда ученический стул. Нужно отметить, что стулья и парты в аудиториях учитывали разрушительный характер детской магии и были выполнены в трудноубиваемом исполнении. Основой такой мебели служил сварной каркас из трубы-дюймовки квадратного сечения, на который приклёпывались дубовые сиденья, спинки и столешницы. Получалась тяжёлая устойчивая вещь с заусенистыми углами плохо обработанной стали.

Впечатав ещё раз подошву в пасторальный пейзаж и окончательно очистив свою совесть, Гарри отошёл, примерился и метнул стул железным основанием вперёд.

Стул зашёл как надо: острым углом по центру картины. Несколькими этажами ниже кто-то по-бабски взвизгнул. Гарри без спешки поднял импровизированный таран, отошёл на прежнюю позицию и вновь примерился.

И тут на картину ворвалась хозяйка. Ходящие ходуном маргариновые бурдюки озвучились омерзительными воплями:

— Охренел, смертник? Тебя четвертуют, не дав сожрать последний завтрак! Ты станешь пахать инферналом в клоачных оврагах, пока не отработаешь ущерб до последнего…

Не обращая внимания на неконструктивные шумы, Гарри завершил прицеливание и метнул снаряд, вложив в бросок уже куда больше силы. Занозистый угол с треском вошёл прямо в вопящую пасть, однако толстухи на том месте не оказалось: она упала на нарисованную землю и попыталась прикинуться кучей фестральего навоза. Окрестности огласил панический визг.

— Чего тебе надо?

Эти интонации понравились Гарри чуть больше, но успех нуждался в закреплении. Мальчик выбросил волну воздушной магии, заставив хаотично забиться факельный свет вокруг, и гаркнул:

— ТАМ! — его рука ткнула на дверь. — Моя кровать! Оплаченная на семь лет вперёд! И единственная преграда здесь — ты! ЖИРНАЯ КОРОВА! УПОЛЗШАЯ СО СВОЕГО ПОСТА! В жопу к такому же обнаглевшему дерьму!

Похоже, Гарри несколько переборщил с личными оскорблениями. Дикий бабский ужас обратился неудержимой истерикой. Уши заложило от сиреноподобного воя, переходящего в захлёбывающиеся рыдания.

Гарри опустил руку, а его лицо стало неестественно спокойным. Сильно похолодало, вокруг детской фигурки завертелась красивая карусель из снежинок.

— Открой дверь, — сказал Гарри тихо. — Или я зарублю тебя топором.

Створка немедленно распахнулась, икающий плач стал глуше. Гарри кивнул сам себе и вернул магию к спокойному состоянию.

Удивительный факт: непреодолимый оплот безопасности самого боевого факультета смогла разодрать обычная собачья лапа. Да, собака Сириус был не из маленьких, да и когти хищника — не наманикюренные ногти, но роговое вещество — всё равно не сталь. Так что Гарри был совершенно спокоен за успех мероприятия, которое также продумал заранее.

А топорик у него действительно был. Не здесь, правда, а в спальне, но что-нибудь трансфигурировать он мог бы попытаться. Топор на стул — нормальный обмен, должно сработать.

— Заходи, Невилл, — пригласил Гарри, ставя ни разу не пострадавший стул у стенки напротив входа. Потом повернулся к дверному полотну: — И запомни, кошёлка: железа в замке много.

Рыдающее блеяние стало в два раза чаще, и под этот великолепный аккомпанемент Гарри полез во входную дыру. За оставшиеся на портрете оспины мальчик не беспокоился: там обязан быть медленный саморемонт. Тут вам не музейный термостат, а беспощадная школа волшебства, и без регенерации портреты не проживут и десятилетия.

* * *

Родная гостиная встретила его внезапно замолкшими голосами и тотально скрестившимися взглядами.

— Эй, Поттер, ты правда на дуэль с Малфоем зарубился?

— Нет, Рон Уизли вам соврал. — Гарри всё ещё был на кураже после «профилактики дверных замков», так что в непоколебимой ауре титановой совести недостатка не испытывал. — На дуэль зарубился он, а теперь вот путается в показаниях.

— Сам ты соврал, брехло! — залаял рыжий. — Я твой секундант!

Гарри посмотрел на него, как на мусор, который давно нужно убрать.

— Я бы никогда не взял в секунданты настолько болтливый фонтан, — припечатал он. — Всё, что ты можешь, ничтожество — придумывать гадости про других.

— Да ты!..

Рон вскочил со своего места и сделал несколько угрожающих шагов. Гарри наклонил голову и с интересом уставился на приближающегося рыжего, но надежды не оправдались: Рон остановился загодя и предпочёл словесную перебранку на расстоянии.

— Предатель! Позор своих…

— Знаешь, а вот тебя бы я на дуэли отмутузил, — задумчиво произнёс Гарри, прерывая невозвратный наезд. — Только на нормальной. Где действительно нужны секунданты.

— Так, а ну хватит! — отморозился Перси. — Поттер, никаких дуэлей, они запрещены!

— А что, только мне запрещены? Сколько этот свистун вам про дуэли вещает? Час, полтора? Может, это потому что он твой брат?

Перси заиграл желваками, но владел он собою лучше.

— Брэйк! — раздался властный голос.

По лестнице спускалась Айрис Шервуд, какое-то время наблюдавшая за спором со входа на женскую половину. Шум в помещении стих.

— Говорит только Поттер. Гарри, Малфой вызвал тебя на дуэль?

— Хм. Нет. Он пригласил меня пообщаться с Филчем. В полночь, в Зале наград.

— Ты согласился?

— Нет.

— Неправда! — крикнул Рон.

— Уизли, — Айрис повернулась к нему, — Малфой вызвал Поттера на дуэль?

— Да!

— Он согласился?

— Да!

По гостиной прошёл лёгкий ропот. Народ скорее веселился, нежели возмущался. Айрис бросила взгляд на Гарри и вернулась к Рону:

— Расскажи, какими в точности словами Гарри выразил согласие.

— Он… — Рон запнулся, но упрямо продолжил: — Я его секундант, ясно? Поттер нифига не понимает!

— То есть Поттер не соглашался.

— Я его секундант!

— Замолкни! Гарри, — нечитаемый взгляд обратился к Поттеру. — Малфой вызвал тебя, но ответил Рон? И после этого Малфой ушёл, будучи уверенный, что вызов принят?

— Не совсем.

— Враки!

— Я окликнул Малфоя, объяснил свою позицию и предложил ему сделать нормальный вызов. Чтобы именно я выбрал место и время.

— Разумно. — Айрис сощурила правый глаз, на секунду задумавшись. — И что Малфой?

— Дал заднюю.

— Враки!

Айрис приглашающе посмотрела на Уизли, но тот не стал ничего уточнять.

— В конце разговора подошёл Снейп, — добавил подробностей Гарри. — Уж очень жалко начал выглядеть его подопечный.

— Какими именно словами Малфой отказался?

— Никакими. Он занервничал, но на моё прямое предложение так ничего не ответил.

— Подтверждаю, — гуднул кто-то из старшекурсников. — Снейп был. И эта кодла уже второй раз к нам подходит. Когда заговорил Поттер, Малфой стал как недельный запор на унитазе.

— А потом ломанул прочь, будто прорвало! — хохотнул кто-то.

— Ломанул?

— Убежал, оставив своих шестёрок. Прямо от Снейпа.

— Слизни! — понимающе фыркнул кто-то. — А Поттер молоток.

— Резюмирую, — вынесла вердикт Айрис. — Дуэли нет. Есть дешёвая провокация от Слизерина. Рон, в следующий раз думай, за кого ты топишь. Гарри, у нас не одобряются дуэли среди своих. Перси, нужно кое-что обсудить на завтра.

Гарри развернулся и пошёл в спальню. Единственный вопрос, который его действительно волновал — за что же и в самом деле так усиленно топил Рон?

* * *

В том, что Рону было за кого топить, Гарри убедился этим же долгим вечером.

Мальчик неспешно приготовился ко сну, залез в кровать и вооружился магловской приключенческой книжкой — почитать перед отбоем. Но тут к первокурсникам в спальню заявились близнецы Уизли.

— Хей, Гарри! А ты чего разлёгся?

— … Да это маскировка. Он одет под одеялом…

— … Уже готов? Пару полезных советов дать?

— К чему готов? — не понял Гарри.

— К дуэли! К честной полуночной дуэли, как и положено нормальным пацанам.

Гарри вздохнул.

— Мой вечер на сегодня закончен, парни. Это был долгий день, и я хочу наконец отдохнуть.

— Походу яйца у него не из стали, Фред…

— … Может, их вообще нет? Только девчонки-плакчонки отказываются от хорошей драчки.

— … Да нет, Поттер не такой. Ты же не такой, Гарри?

— Дуэли нет, — всё так же спокойно произнёс Гарри. — Там, внизу, мы прояснили это окончательно.

Фред и Джордж переглянулись и посмотрели на Гарри без улыбки.

— Ты не прав, Поттер.

Приглашение подискутировать здесь мог бы разглядеть только безнадёжный ботаник. Гарри отложил книгу и вернул близнецам серьёзный взгляд.

— Кто говорит?

Близнецы помедлили, удерживая давящую паузу.

— Есть мнение, что на дуэли нужно ходить в любом случае. Просто чтобы убедиться и потом предъявить. А иначе получается не по-пацански.

— Кто говорит? — с нажимом повторил Гарри.

— Люди.

— Угу, — кивнул Гарри, не сводя взгляда с близнецов. — Люди проявляют изумительную рассудительность, если поработать предстоит не им. Но раз уж убедиться нужно именно «людям», почему бы им самим и не сходить? Или вон пусть Рона пошлют. Ему всё равно заняться нечем.

— На дуэль вызвали тебя.

— Если я на каждую слизеринскую сошку буду реагировать так, как интересно «людям», я быстро загнусь от бессонницы.

— Ты не прав.

— Даже если на дуэль меня вызовет сам Мерлин, драться мы будем днём. А ещё, — Гарри подхватил воздух в комнате и медленным сквозняком погнал его на близнецов, — это дело будет касаться лишь меня и Мерлина. «Людям» придётся поскучать или назначить свои дуэли.

— Ты не прав, Поттер. Сильно не прав. А случается в жизни всякое.

— Если у «людей» не значится в планах вызвать меня на честную дуэль…

Гарри замолк, делая приглашающую паузу. Один из Фроджей сощурил глаза, но ответа не дал.

— … то приём на сегодня окончен, парни.

Сквозняк усилился.

— Оглядывайся, герой, — не мог не подбросить гнилья на посошок «людской депутат».

Гарри покачал головой. Для него не было новостью, что шакалы атакуют в спину, равно как он ни на минуту не сомневался в природе рыжей банды. Однако сегодня мальчик с удивлением осознал, что на факультете присутствуют минимум две фракции: та, в которой авторитетна Айрис, и вот эти «люди», сколько бы их ни было. Последние, предположительно — местный школьный криминалитет: контрабанда, рэкет младших курсов и что-то специфично-магическое. С учётом наличия в волшебном мире неотзываемых клятв, простор для фантазии открывается широчайший. Хотя директор должен держать границы произвола под контролем: скандалы ему не нужны.

Соседи не спешили собираться в спальню ко сну, и мальчик решил устроить себе отбой пораньше, благо полог это позволял. Уснуть удалось как всегда легко, тем более что уже засыпающую голову посетила ещё одна успокаивающая мысль: никаких «людей» может вообще не существовать. Фред и Джордж просто организовали тотализатор на исход дуэли, а Рон должен был педалировать участие Гарри в нужном ключе. А каким образом близнецы могли узнать о дуэли раньше Гарри? Да, например, подслушали Малфоя, выбалтывающего свою гениальную задумку шестёркам перед ужином. Простая гипотеза, Оккаму бы понравилось.

* * *

В это трудно поверить, но история с опостылевшей дуэлью имела продолжение на следующий день. Как оказалось, Гарри счастливо проспал много интересного. Хотя просвещать его об этом никто не спешил.

Как обычно, мальчик спустился к завтраку пораньше, и почти сразу к нему прилетела Хельга с газетой. Столь ранняя подача почты являлась нетипичной, и Гарри не замедлил проверить наличие письма среди газетных листов. Непонятно было, как он его прочтёт у всех на виду, но ситуация намекала на срочность.

Послание было записано карандашом на газетных полях:

«Не ходи туда»

Надпись исчезла сразу же, как только Гарри её прочёл. Письма внутри сегодня не было. Пролистав для вида заголовки, Гарри брезгливо поморщился, отбросил прессу и взялся за овсянку.

Что в точности имелось в виду, сказать было трудно, хотя вероятнее всего это был запретный коридор. Но Гарри не беспокоился по этому поводу. В отличие от Трелони, работавшей на эффект «я-же-говорила!», Луна никогда не произносила слов, которые не могли помочь ДО наступления необратимых событий. Её предупреждение требовалось просто запомнить и внимательно смотреть по сторонам, а в нужное время всё разъяснится.

Малфой за завтраком сиял как отполированный соверен, с торжеством поглядывая на гриффиндорский стол. Что бы это могло означать, Гарри обдумать не успел: его самого сдёрнули в кабинет МакГонагалл. Прямо от недоеденной овсянки.

— … мне никогда не было так стыдно, и это в начале второго ночи! Вы полагаете, ваши преподаватели бодрствуют круглосуточно?

МакГонагалл распекала на штрафном ковре странную компанию: Рона Уизли, Невилла Лонгботтома и Грэйнджер. Сопоставить шкодливого рыжего с сияющим Малфоем труда не составило, но при чём здесь Лонгботтом? Гарри же впустил его вчера вечером на факультет! Или он настолько идиот, что вновь вышел наружу, а Толстая Корова не вняла уроку и опять ушла в самоволку?

— Я ва́с спрашиваю, Грэйнджер!

— Нет, мэм. Мне очень жаль, мэм.

— Я совершенно не ожидала такого именно от вас! Вот, думала я, хоть на этом потоке у нас будет один нормальный ученик. Какое разочарование: и недели не прошло, как мне…

На вошедшего Гарри декан не обратила внимания. Ну и стоило ли его сдёргивать с завтрака, чтобы держать полчаса в очереди на пропесочивание?

— А вы, Лонгботтом! На кой леший именно вы там приключились? Что мне теперь говорить леди Августе, можете мне сказать? Ведь вы же только два часа как были выпущены из больницы! Уму непостижимо, о чём вообще можно было думать, если…

Гарри сосредоточился на анализе спускаемого пара и через минуту-другую был вынужден признать: случилось невероятное. Все трое пошли на дурацкую «дуэль», где и были пойманы Филчем со всеми поличными потрохами. Разгорелся ночной скандал, Филч зачем-то поднял из кровати МакГонагалл, всех повели к директору…

Как именно рыжий провокатор убедил этих двоих пойти на совершенно не причастную к ним вылазку, оставалось неясным. Где конкретно их поймали — в читаемых моралях пока также не проскакивало. Гарри присмотрелся к лицам.

Рыжий изображал подавленное раскаяние в дежурном режиме, но было видно, что нотации ему по барабану и он просто ждёт, когда деканша иссякнет и его отпустят пожрать. Ну, тут всё понятно: самый строгий человек в их доме — Молли, Артур ни разу в жизни не выписывал ему ремня, а тут просто какая-то тётка затянула ораторию, но при этом даже стёкла не дрожат. Во взгляде Рона пока не обжилась скучающая глумливость, как у близнецов, но он пребывал на верном пути к успеху.

Отчаяние Гермионы было настоящим. Такое впечатление, что она вообще впервые «на ковре». Или очень хорошо играет.

А вот Лонгботтом… Это было странно: в понуренном взоре царила непонятная обречённость. Он боялся своей бабки, это было видно, но Гарри не мог избавиться от ощущения, что к ночной авантюре Невилла принудил ещё больший страх.

— Явился? — МакГонагалл наконец обратила внимание на Гарри. — Отлично, все в сборе и никто не уйдёт от наказания! Особенно это касается вас, Поттер!

— Могу я узнать, в чём провинился? — Гарри коварно воспользовался паузой, которой декан рассчитывала придавить штрафника к полу испепеляющим взглядом.

— У вас проблемы со слухом? — разозлилась МакГонагалл. — То, что вы ухитрились улизнуть на месте, всего лишь отсрочило неизбежную поимку!

— Видимо, речь о так называемой дуэли, — кивнул Гарри. — При чём здесь я?

— Мэм… — начала Грэйнджер.

— Ваши сообщники указали на вас как на главную причину этой…

— Мэм, Гарри ни при чём, он…

— Хватит! У меня нет времени разбираться с этими дрязгами! В отличие от вас я оставалась на ногах до первых петухов!

— То есть, «указыватель» был всего один, — кивнул Гарри, после чего потерял к дальнейшей защите интерес.

МакГонагалл раздражена после бессонной ночи, с логикой к ней взывать бессмысленно. Да и железного алиби, как ни парадоксально, нет. Шимус с Дином видели лишь закрытый полог, а позже крепко спали под такими же. Ну а декан, как выяснилось — судья того сорта, что выслушивает лишь первую обратившуюся к ней сторону. Что же касается самого «свидетеля»… Гарри мельком покосился на рыжего и буркнул в пространство:

— Полагаю, вопрос с «патронажем» окончательно закрыт.

В конце концов, на кону стоит всего лишь отработка-другая, а это для Гарри ни на минуту не является проблемой. Приобретёт дурную репутацию в преподавательских глазах? Мальчик горько усмехнулся. До сегодняшнего утра он пребывал на хорошем счету: показывал заметные успехи на уроках, все эссе сдавал на «Превосходно» (ну, кроме Снейпа — в его рецензии Гарри вообще не заглядывал), шкоды не творил. Ну и как, помогла она ему — репутация эта? Первый же малолетний брехун оклеветал его половине школы. В одиночку!

Ну а дискутировать с преподавателем о результативности подобной педагогики тем более не входило в его одиннадцатилетнюю компетенцию. Откуда он знает, чему тут на самом деле учат? Может, тому, что мир жесток и несправедлив?

МакГонагалл не реагировала на последние Гаррины слова: она смотрела в сторону книжных шкафов, о чём-то размышляя.

— Дамблдор слишком мягок с вами, — отозвалась она наконец. — При Диппете и его розгах здесь было куда больше порядка. Все эти новомодные «лечить подобное подобным»…

Она осеклась и повернулась к детям, принимая окончательное решение. Взгляд посуровел.

— Значит так. Поскольку вы все из кожи вон лезете, чтобы туда попасть, директор даёт вам такую возможность. Вдоволь. До тошноты. Ваше наказание будет проходить в Запретном коридоре.

Дети подняли головы и ошарашенно уставились на декана.

— Сегодня в девять вечера вам надлежит быть у Большого зала и ждать Хагрида. Он предупреждён. Далее вы поступаете…

«Вингардиум Левиоса»

— Нет, — сказал Гарри твёрдо и чётко.

— … в его распоряжение и… Что-о!?

— Я не пойду в Запретный коридор, мэм. Я могу…

— Да вы в своём уме?

— … драить туалеты, выгребать птичники, перекапывать навозные ямы, но…

— Молчать!! — МакГонагалл грохнула по столу ладонью. — Вы забыли, где находитесь? В закрытом интернате, Поттер! Не в детском саду и не в уютном родительском доме! Вашим воспитанием, образованием, досугом и особенно наказаниями отныне занимаются специальные люди! Вся ваша жизнь, круглосуточно и ежедневно — не в ваших руках! И если вам что-то здесь не нравится, если вы возомнили себя…

Гарри дал декану выговориться — а после пропесочивания остальной тройки её хватило ненадолго, — и с наступлением паузы произнёс негромко, но твёрдо:

— Не сочтите за оскорбление, профессор, но максимум вашей власти надо мной — исключение из Хогвартса. Я не отказываюсь от наказания, однако вместо Запретного коридора просто пойду к главным воротам. Это будет по-настоящему трагично и я буду жалеть об этом всю жизнь; но лучше остаться маглом, чем мёртвым.

Уизли состроил презрительную гримасу и намылился что-то вякнуть, но получил под дых воздушным кулаком, а воздух внезапно отказал ему в праве пропускать звуковые колебания или сгибаться пополам в потугах натянуть диафрагму. МакГонагалл ничего не заметила, ей было не до того.

— С меня довольно этого бреда. В девять вечера, все четверо — у Большого зала! Иначе вопрос об исключении и правда будет решён максимально оперативно. Дисциплину не позволено нарушать никому, иначе здесь давно бы воцарился…

Гарри дослушал и эту тираду, отстранённо глядя в окно.

— Я вот думаю: вещи можно собирать прямо сейчас, или лучше пойти в последний раз на Зельеварение? — пробормотал он себе под нос. — Хотя кормить меня здесь больше не будут, так что…

Мальчик кивнул принятому решению, развернулся и направился на выход из кабинета.

— Стоять! — гаркнула МакГонагалл. — Я никого не отпускала!

Гарри вздохнул и молча вернулся назад.

— Что это значит? Какие ещё вещи?

Гарри посмотрел в глаза декану, увидел там некоторые перемены и решил не затягивать с риторическими непонимайками.

— В этом учебном году, — процитировал он, — правый коридор на третьем этаже. Закрыт. Для всех. Кто не хочет умереть. Самой мучительной смертью.

Лонгботтом, не поднимая взгляда с пола, тихо кивнул своим мыслям. На лице Грэйнджер также отсутствовали какие-либо возражения по этому поводу. Рон только-только получил возможность сделать первый вдох и восстанавливал веснушки на зелёной роже. МакГонагалл выглядела так, будто сомневалась, что расслышала всё правильно.

— Специально для вас его откроют, — произнесла она наконец.

— Закрыт, — повторил Гарри. — Для всех. Кто не хочет умереть.

— Поттер. — МакГонагалл оглянулась на остальных детей, будто желая убедиться, что странная зараза не приобрела характер эпидемии. — Вы понимаете, что такое игра слов? Образные выражения? Живописные обороты и гиперболизация?

— Маги такой силы, как Дамблдор, никогда не разбрасываются словами просто так, — ответил Гарри. — Потому что их слова имеют собственную, объективную силу.

— Я не думаю, что директор имел в виду… Вздор! Абсолютно точно, он не имел в виду ничего подобного!

— Даже если подобные слова произносятся, гм, ради красного словца, они всё равно имеют тенденцию исполняться. Неожиданным для хозяина образом.

МакГонагалл молчала, поджав губы и, по-видимому, подбирая аргументы на остатках терпения, но тут в игру вступил… Лонгботтом.

— Кхм… Профессор, я… Бабушка… В общем, моя бабушка тоже запретила мне туда ходить.

— Это наказание, мистер Лонгботтом!

— Я написал ей, ну… что говорил тогда Дамблдор, и что он зачем-то вообще, ну, всей школе…

— Поверить не могу! — всплеснула руками МакГонагалл.

Лонгботтом запнулся, но продолжил тише, твёрже и упрямее:

— Она ответила, чтобы я не ходил туда ни при каких обстоятельствах. Вам… Вам следует с ней связаться. Я пойду туда, только если она даст прямое разрешение… Извините. Я лучше туалеты… или теплицы…

— Так почему же вас вчера поймали как раз на пороге этого самого коридора? Самому-то вам бабушка не указ, Невилл?

Гарри навострил уши. На пороге, но не внутри?

— Мы… не знали, что попадём туда… в тот район.

Лонгботтом помрачнел и затравленно покосился на рыжего.

— Профессор МакГонагалл, — заговорила Грэйнджер, — мистер Филч смог нас догнать и обнаружить только потому, что мы отказались заходить в тот коридор. А путь назад… Мне очень стыдно за вчерашнее, но запрет директора Дамблдора — он во сто крат важнее даже такой позорной поимки.

— Что вы делали на третьем этаже? — задала прямой вопрос МакГонагалл.

Грэйнджер странно посмотрела на Уизли, но тоже промолчала. Однако Гарри получил первую хорошую новость за сегодня: дети не входили в гибельное крыло. И Лонгботтом, и Грэйнджер отнеслись серьёзно к их с Парвати предупреждениям, хотя по их виду этого было не сказать. Они умнее, чем кажутся, и это вселяет надежду.

Но что же в таком случае могло втянуть их в эту нелепую авантюру?

Минуту! А почему МакГонагалл вообще задаёт подобные вопросы? Она что, не в курсе о дуэли? Что ей тут наплёл брехливый рыжий, если единственное, что знает декан — что тройку гриффиндорцев поймали в проклятом коридоре глубокой ночью, а четвёртый заводила удачно улизнул? И чем таким жутким Рон обязал их всех молчать?

— Мне жаль, но ваше наказание назначил директор Дамблдор, — сообщила МакГонагалл после паузы. — Этот случай у него на особом контроле. И не думайте, что вчера всё закончилось сразу, как только вас отправили спать. А потому, — декан обвела взглядом всех четверых, — девять вечера, Большой зал.

Гарри подождал, пока это решение утвердится в воздухе, после чего достал из-за уха палочку. Незаметно подменив её «Акцио» на муляж, он подошёл к начальственному столу и положил её перед деканом.

МакГонагалл изумлённо уставилась на него. Жаль, конечно, но попадать в гибельный коридор нельзя никоим образом. «Не ходи туда» прислано не просто так, притом что Гарри и без того не собирался туда идти.

— Десять лет назад, — негромко сказал он, — одно такое неосторожное слово остановило войну.

Теперь на Гарри смотрели все, за исключением Рона. Тот пожирал глазами палочку.

— Я выбираю жизнь, декан МакГонагалл.

Что уж там на Хэллоуин произошло на самом деле — вопрос тёмный. Но официальная «светлая» версия — именно такова. И пусть теперь Дамблдор попробует что-либо этому возразить.

Настоящую палочку Гарри планировал оставить себе либо вернуть Кидделлу лично. Нечего ей ходить по немытым рукам или тем более умирать на свалке с переломанным хребтом. Но в его планы опять вмешался Лонгботтом.

Пухлый увалень, ни разу не сказавший «нет» за две недели, достал свою палочку и положил её рядом с Гарриной.

— Отдайте бабушке, когда она приедет за вещами.

Гарри стало немного стыдно: Невилл, в отличие от него, с муляжами не мухлевал.

Гермиона подержала в руках свою «лозу», прощаясь с ней, и присоединила к «параду изгоев».

— Я уже поняла, что здесь совсем не сказка, но… мне…

Губы у девочки вдруг предательски задрожали, она подозрительно всхлипнула, прошептала «простите!» и выбежала из кабинета.

Рыжий проводил её досадливым взглядом и вознамерился отпраздновать восстановление дыхания свежим комментарием, но получил ещё один беззвучный удар — по печени. Воцарилось тяжёлое молчание: МакГонагалл не была готова к такому ультимативному повороту. Хотя бы сейчас ей должно было стать очевидным: в рабочей версии ночного происшествия что-то не сходится. Один-единственный свидетель — кардинально недостаточно.

— Мы не хотим попасть в Запретный коридор, — примирительно произнёс Гарри. — Я, Парвати и Лаванда. Дин и Шимус — тоже. Все — по одной и той же причине. Невилл и Гермиона, как выяснилось, тоже. Вплоть до…

Гарри красноречиво посмотрел на палочки, после чего синхронно с МакГонагалл перевёл взгляд на Уизли. Тот, благодаря природно-перекошенному лицу, мог с одинаковым выражением на моське изображать и боль, и страдание, и вселенское сожаление о содеянном. Но одно являлось бесспорным: Рон остался единственным, кто не возразил против отработки в гиблом месте. Он был не против.

За окном ударил колокол, возвещая о начале первого урока.

— Заберите свои палочки, джентльмены, и ступайте на урок. Ваша участь будет решена позже. Уизли, я не имела в виду вас, задержитесь. Поттер, найдите Грэйнджер и верните ей палочку.

Им назначили неделю отработок в хозяйстве Спраут. Прополка и вскопка на зиму, посадка какой-то подснежной зелени, замешивание компоста. Сбор лекарственных трав и корешков вместе с учебными группами старшекурсников. Сортировка овощей, чистка и сушка лесных грибов, измельчение капусты на засолку.

С точки зрения Гарри — сущий санаторий. За прошедшее время он опытным путём подтвердил догадку, что простой труд на земле исцеляет от «холода» как ни что другое, так что иногда и сам приходил сюда вне школьных занятий. Спраут, выслушав поначалу его уклончивое «я у вас очень быстро отдыхаю, если перенапрягусь на уроках», утратила подозрительность, буркнула: «знакомое дело» и разрешила заходить в любой день, но предупредила, что для Гарри пока доступна лишь неквалифицированная и однообразная работа. А Гарри именно это и было нужно.

Про Невилла и говорить нечего: для него теплицы как дом родной.

Гермиона копала молча, но у Гарри сложилось впечатление, что недельный отдых от библиотеки пошёл ей скорее на пользу, чем во вред. На щеках поселился румянец, кожа загорела под низким сентябрьским солнцем, в движениях стало меньше дёрганности и больше выверенного покоя. Как-то так устроен человек, что при ходьбе или монотонной работе ему думается лучше, чем в покое. Или иначе. Другие области мозга снабжаются, наверное. Правильные.

Ну а Рон… Проволынив первый час, на остальные отработки он не пришёл. Тут отчасти была не его вина. Трудно работать парню, когда неведомая сила давит тебе под челюсть. Так давит, что и рта не открыть. Подчас даже зубы начинают свербеть, а почесать их об язык никак не получается. Ну и что ему тут *молча* делать? Копать и дышать, что ли?

Остальные штрафники были только рады рыжему отсутствию.

А ещё Гарри заметил у Рона часы. Обычные наручные часы, полностью механические — иные в Хогвартсе не работают — и потому недешёвые. Имелись ли они у рыжего раньше, Гарри сказать не мог, но сейчас Рон носил их как свои и давно привычные. Гарри отбросил последние сомнения в том, стоило ли делиться ланчем в поезде: сам Гарри такой аксессуар себе позволить пока не мог. Да и зачем волшебнику часы, если есть «Темпус»? Разве что отдельным неумехам.

Полностью восстановить события «дуэльной ночи» Гарри так и не удалось.

Невилл и Гермиона молчали. Собственно, Гарри не особенно и лез к ним с вопросами: он догадывался, что ему не ответят. Или не смогут.

Ситуацию немного прояснила Лаванда, ставшая свидетелем части картины. Незадолго до отбоя к Невиллу, сидевшему в гостиной, подошли Рон с близнецами. Говорили они с четверть часа, и Невилл к концу «беседы» выглядел откровенно плохо… Одним словом, рыжая банда запугала парня и заставила идти в ночь вместе с Роном. А Гермиона увязалась следом, пытаясь предотвратить потерю факультетских баллов.

Ещё ходили невнятные слухи, что старик Филч выловил гриффиндорскую компанию лишь по причине громких воплей, не дававших деду заснуть. Орущий табун и задеваемые доспехи совершили долгое турне по всей школе, сначала туда, потом обратно, и, словно издеваясь, намертво застряли где-то поблизости от его каморки. Измученный завхоз был вынужден подниматься и идти наводить порядок. И нет, шумел не Пивз, к которому старик давно привык, а догадайтесь кто. Мелкие паскудники отыскались на правой площадке третьего этажа, запертые отъехавшими лестницами и яростно препирающиеся на предмет «играть или не играть трусов дальше».

Завхоз встаёт ни свет ни заря — и вы таки думаете, что он будет рад посидеть в холодном зале после полуночи, карауля очередных малолетних дебилов? В его-то годы и после полувека работы в клоунской школе? Зачем, если пачкуны и так лезут к нему в каморку, хоть отстреливай на подлёте!

Но лестницы заклинило, и пришлось будить МакГонагалл. А тут на беду ещё и директор мимо проходил. Есть у него такое хобби — ночью на кухню за шоколадом спускаться, а попадать на самое интересное, это Гарри ещё из семикнижия помнил. Разбор полётов был перенесён в директорский кабинет, и… наутро все были хмурые и злые.

* * *

Пережитая неделя отработок изменила Гермиону: девчонка «приугасла». Не тянула руку на уроках, перестала суетиться по поводу общефакультетского рейтинга или тараторить за столом о своих энциклопедических познаниях. Она вообще на какое-то время замкнулась в себе и разговаривать стала меньше.

Вообще, Гермиона вызывала у Гарри много вопросов. Он уже понял, что с версией о Грэйнджер как о талантливом манипуляторе не всё гладко: не может манипулятор вести себя настолько бездарно, что его отталкивают все окружающие, но при этом искать контактов для добывания каштанов чужими руками. Но Гарри было непонятно другое: где училась Грэйнджер до Хогвартса? Что за странный коллектив мог сформировать настолько нежизнеспособные привычки?

В Гарриной школе заучек не любили, но терпели, особенно если заучка позволял списывать. Гарри был начитан больше своих сверстников, но не выпячивал это и применял по делу, так что его знания никого не раздражали: к нему наоборот обращались за советом или разъяснением. Но даже печальная участь заучек не шла ни в какое сравнение с теми, кто вместо интересных знаний начинал навязывать одноклассникам абстрактную мораль и формальную дисциплину: таких «самоназначенных полицейских» всегда и везде ненавидели активно, справедливо подозревая в них стукачей. Живи и давай жить другим, бро, ты кто вообще такой и нам что, взрослых мало? Ну а теперь представьте, если эту дисциплину и морализаторствование вам навязывает ещё и эталонный заучка или ничего не понимающий в жизни ботаник!

В каких спецшколах растят таких, как Грэйнджер, Гарри представить себе не мог. Хотя и осознавал, что видел в этой жизни не всё.

Преподаватели заметили изменение активности ученицы на уроках. МакГонагалл поглядывала на опущенную руку отличницы с досадой, Флитвик — с удивлением, Снейп — с подозрением. Грэйнджер не отказывалась отвечать, когда её спрашивали, и излагала материал с прежним качеством, но… без прежнего напора. Она больше не стремилась зарабатывать для факультета баллы. Гарри был вынужден признать, что реальная Гермиона — умнее, чем книжная. Ей хватило двух недель, чтобы убедиться: её успехи в учёбе не добавят ей ни кредита доверия, ни подушки безопасности у старших. Место под солнцем придётся завоёвывать другими путями.

Сравнивая книжную историю с реальной, Гарри пришёл к выводу, что «школьно-карьерный» успех Гермионы являлся поощрением за участие в обойме Мальчика-Выживальчика, а безнаказанное авантюрное отрочество — следствием попадания в область «вам закон не писан, пока вы исполняете план Большой игры». В реальности же Гарри, затягивая с переходом на рельсы Общего блага, пока что получал не спортивные мётлы да престижные позиции «за мамкины глаза», а отработки на пустом месте и усиливающиеся попытки Дамблдора направить дурачка в нужное русло. Никому пока что не нужная Грэйнджер просто попала под раздачу в роли второстепенной пешки.

Быть может, в том, что книжная Грэйнджер так и не повзрослела и даже в последних книгах фонтанировала идеями вроде освобождения домовиков, есть и изрядная вина самого книжного Гарри? Золотому трио ведь позволялись любые нарушения законов: даже ограбление и разрушение Гринготтса сошло с рук! Ну и когда, скажите, взрослеть в таких условиях?

* * *

А для Гарри наконец начались обычные ученические будни. Близнецы к нему не лезли, а после того, как с Дамблдором имела разговор леди Августа — не лезли и к Невиллу. За тем, чтобы не трогали Грэйнджер, Гарри в гостиной присматривал.

Рону пришлось отсесть в столовой подальше от первокурсников и поближе к своим братьям. Иначе ему кусок в горло не лез. В самом прямом смысле. И ложка зачастую шла мимо рта. Или доходила, но пустой. Это была самая настоящая мистика, но основное Рон понял быстро: он или голодает, или выбирает другое место. Гарри по достоинству оценил провокаторские таланты рыжего и не собирался давать ему второй шанс.

Тихий демарш Грэйнджер возымел неожиданный эффект: другие ученики стали отвечать на уроках чаще. Если преподаватель задаёт вопрос, а отличница немедленно вскидывает руку, она просто не даёт другим времени подумать. А учат-то не только её одну! Хотя Гарри такой подход не нравился: если учитель излагает материал, мальчик привык *слушать*, а не спотыкаться каждую минуту на «оживляющих» вопросах. Книжки в этом смысле куда удобнее, так что Гарри был частым гостем в библиотеке. И на футбольном пустыре. И в теплицах.

* * *

А Оливер Вуд объявил Большой Спортивный Отбор. Звенья охотниц и загонщиков были сформированы и в пополнении не нуждались, но в запасной состав с перспективами на следующий сезон можно было попасть. Однако главной задачей капитана являлись поиски ловца. Откладывать дальше просто некуда: первая игра состоится в ноябре, да ещё и со Слизерином.

Частой гребёнкой Вуд шерстил второй и третий курсы. Гарри эта суета не касалась: он не засветился никакими выдающимися лётными талантами, да и оставался пока что первокурсником. На уроках полётов мальчик не выпендривался, летал строго по линии. Хуч это ни разу не обманывало, но и не впечатляло. Зато к концу «полётного курса» половина мётел в школьном сарае оказалась налаженной и отрегулированной. Хуч видела улучшение инвентаря, но она и мысли не допускала, что всему виной может быть какой-то первокурсник.

По итогам проверок в ловцы не прошёл ни один тестируемый кандидат. Что-то Вуда во всех них не устраивало. На поле при содействии декана притащили четвёртый и пятый курсы, уже кое-как проверявшиеся в прошлом году. Первокурсников тоже согнали на трибуны: присутствовать, наблюдать и приобщаться. Гарри смотрел на летающие мётлы, гудящие бладжеры и трепещущие снитчи и не понимал, почему Оливер так привередничает. Некоторые кандидаты летали весьма прилично — Гарри аж обзавидовался. Если у тебя вообще некому играть, почему бы не взять лучшего из худших?

В конце тренировки у Гарри появилась нехорошая догадка: никто просто не хочет играть ловцом. По непонятным, но заслуживающим внимания причинам. Позиция ловца почётная, но внезапно не настолько, чтоб самому выйти на поле. Косвенным фактом в строку пришлось воспоминание из семикнижия, когда Гарри в конце первого курса слёг в больницу, а Гриффиндору именно в эти дни приспичило провести последний матч. Так вот, именно тогда на замену Гарри никто не вышел. Команда играла без ловца. Эпизод, вопиющий своей необъяснимостью.

А на следующий день на поле выгнали первокурсников. Девчонки отказались садиться на мётлы, и Вуд не настаивал, но парням поблажки никто не дал.

— Всё согласовано с МакГонагалл, санкций за полёт не будет, — капитан сразу перешёл к делу. — Раз уж у нас тотальный факультетский отбор, решено проверить и вас.

— Честно говоря, я не хочу лезть под бладжеры, — сообщил Гарри с места.

— Трус, — буркнул Рон вполголоса. Рядом с Гарри он давно не решался высказываться в полный голос.

— А на первом курсе вас никто на поле выпускать и не собирается. Вы тестируетесь в запасной состав на будущий год. — Вуд вздохнул. — Разве что кто-то из вас пригодится в ловцы. Ловца у нас нет совсем, парни. Крис не тянет. Мы провалим сезон.

Крис Дональдсон — четверокурсник, рассматривавшийся как ловец, если не найдут совсем уж никого другого. По мнению Гарри, чем болтаться в такой роли, проще было бы вовсе отказаться, но мальчик вполне допускал, что не все вокруг такие же единоличники, как он сам.

Вуд посадил их на школьные мётлы и поднял в воздух, после чего вызывал по одному и проводил проверки. Дожидаясь своей очереди, Гарри засмотрелся на тренировку действующей команды.

В воздухе зудело несколько снитчей, метались пушечные ядра бладжеров, звенели молоты бит и рассекали воздух игроки. Снитч обычным зрением не угадывался уже с дюжины метров, но помогали его отполированные бока: шарик бликовал, отправляя во все стороны случайные солнечные зайчики. Гарри залюбовался игрой тёплых искорок, так похожих на его собственные пылевые кружева, после чего переключил внимание на бладжеры.

Бладжер — чугунный десятидюймовый шар. Весит три шотландских стоуна, или сорок восемь фунтов, или двадцать два килограмма. Две трети Гарриного веса. Натуральная гиря, летающая под сотню миль в час. И работа загонщиков с этими гирями — самое настоящее силовое упражнение. Фред и Джордж дубасили по чугуну стальными битами, после чего гасили собственный импульс мётлами: их самих после ударов отбрасывало назад, а никакой опоры в воздухе нет. Звон стоял, будто в горячей кузне, и почему у загонщиков не отсушивало руки, Гарри не представлял. Наверное, биты всё же как-то зачарованы.

В противовес бладжерам, квоффл — мягкий мяч из прочной кожи, с выемками на поверхности и слегка сдутый, чтобы его можно было хватать и удерживать пятернёй за складку. Этот мяч — или скорее надутый бурдюк — мечут не в головы, а в ворота. Три гриффиндорские охотницы плели затейливое макраме из пасов и обманных движений, продвигая мяч к заветному кольцу, в то время как им активно пытались помешать добровольцы из запасного состава.

— Гарри, твоя очередь! — позвал его Вуд. — Значит, как я вам и…

Неумолкающие удары кувалдами по наковальням внезапно стали громче и в три раза чаще. Первоклассники обернулись и замерли с открытыми ртами, увлечённые открывшейся картиной. Фред и Джордж, завладев обоими бладжерами, устроили эффектное жонглирование, синхронно посылая их друг другу и одновременно двигаясь вперёд. Между близнецами образовалась по-настоящему смертоносная полоса, формируемая снующими крест-на-крест железными гирями и выкашивающая всё, что может встретиться на её пути.

— «Сицилийская ткачиха», — прокомментировал Вуд. — Заградительная дорожка, которую практически невозможно прервать, если она уже началась, а загонщики не делают ошибок и не выдыхаются. К сожалению, в реальной игре именно подготовка к «дорожке» и представляет основную сложность: она у «итальянки» долгая, а противник тоже клювом не щёлкает. Есть ещё «Зингер», «Пьяная сеть» и «Русский штопор». В последнем, для примера, загонщики двигаются по хитрым противонаправленным спиралям. Вот «штопор» начинают куда незаметнее и внезапнее, но и выдерживать эту мясорубку могут только сумасшедшие медведи.

— Полный фарш! — высказался Рон, завороженно глядя на бадминтон из стенобоев. — Говорил же я вам: выкашивает под ноль вообще всех!

Вуд позволил дойти зрелищу до конца, после чего подытожил словами то, что было очевидно и так:

— К сожалению, «дорожка» — лишь эффектное, но не эффективное средство. Результат налицо: наши загонщики — сдохли и на пару минут вне игры, а у противника — оба свежие и злые. В реальной игре существует очень мало ситуаций, оправдывающих подобный гамбит. Имеющиеся силы можно потратить экономнее и с куда большей пользой. Мы выполняем «итальянку» лишь на тренировках.

— Поди уклонись сначала от такого замеса!

Вуд не стал отвечать скамеечному аналитику, вернув разговор в деловое русло:

— Ладно, Гарри. Начнём с восьмёрки через вон те два кольца. Максимально быстро!

Гарри приступил к выполнению задачи, старательно изображая слепого увальня на поле для гольфа. Оливер обстреливал его имитациями бладжеров: простыми баскетбольными мячами, направляемыми капитаном при помощи палочки и обычных чар левитации.

— Хорошо, я уже понял, что играть ты не хочешь, — констатировал Оливер наконец. — Рон, остался ты.

— Учись, тупло, как папка играет! — хекнул рыжий, лихо выруливая к воротам.

Тестирование Рона не заняло и пяти минут, после чего Вуд огласил результаты:

— Дин. На сегодняшний день серьёзный квиддич — не твоё. Задатки есть, но ты отвлекаешься на красивые пейзажи и думаешь о своём.

Дин согласно кивнул. Он был начинающим художником и не скрывал этого. Летать любил, но выкладываться по полной не рвался. А пейзажей в горней Шотландии было куда больше, чем в асфальтовом Стрэдфорде.

— Шимус. Ты можешь стать матёрым загонщиком. Летаешь резко и без рук. Давняя практика?

— Да, в деревне каждое лето.

— Любишь футбол, значит, с глазомером всё в порядке. Можно поковырять тебя с битой, но… сам понимаешь.

— Мышечная масса, — кивнул Финниган.

— Через год-два попробуешься в запасной состав, а пока что кушай кашу. Бладжер тебя снесёт. Поттер.

Вуд обернулся к Гарри и вздохнул.

— При прочих равных я бы сказал, что в тебе — неплохой потенциал ловца. Интуитивный полёт, спринтерский рывок, прекрасное ощущение пространства… Ну да ладно. Уизли.

Во взгляде Вуда рыжий встретил чуть меньше восхищения, чем ожидал.

— Понторез ты знатный, однако полный сосуд очень трудно чему-либо научить. Меняй подход, как говорит Перси. Иначе родословная тебе не поможет.

Вуд обвёл взглядом всех четверых и резюмировал:

— Ладно, парни, первокурсников на игру не берут, но представление о вас я получил. Пока что все свободны.

Гарри полностью устраивал исход этих проб. Совсем обмануть Вуда у него не получилось, но и капитального раскрытия, как в книге, Гарри избежал уверенно. А так… ну мало ли бегает по Хогвартсу мальчиков, хорошо летающих или затылком чувствующих метящие в них мячи? Это ж не повод делать мальчиков самыми молодыми ловцами за всю историю рыжего наблюдения!

К сожалению, дальнейшие события показали, что скрывал он вовсе не то, что требовалось скрывать.

* * *

Спустя несколько дней все недоумения Гарри относительно истории с ловцом разрешила Анджелина Джонсон.

Это был обычный будний вечер. Первокурсники собрались в гостиной перед отбоем, оккупировали пару диванчиков и обменивались нерастраченным за день желанием пообщаться. Гарри как раз озвучил один из созревших после квиддичных проб вопросов: почему вообще все вокруг так превозносят ловцов, если и загонщики, и охотники умеют куда больше их?

— Да что б ты понимал, профессор! — неизвестно откуда вылез Рон. — Ловец — он круче всех, понял! Это потому, что снитч — круче всех мячей! Ты про Вронского слыхал? А слово «Крам» на барбарисовых зефирках тебе о чём-то говорит? Я уж молчу про Гэлвина Гаджина или…

— Тот самый чувак, что ловит шмелей вместо снитчей? — фыркнул Финниган. — Хотя да, «чуть ли не чушки»…

— Чудли-Пушки — крутая команда, понял? В этом сезоне у них новые оранжевые козырьки, и теперь они точно всех порвут! Да им и в группе не хватило каких-то…

— Мне до лампочки ваши «чадящие тушки»! — не выдержал Гарри. — Что там с ловцами?

Рон набрал воздуха, чтобы заорать на всю гостиную, но глушить ему выхлоп внезапно не потребовалось.

— Гарри прав, первачки.

Рядом с их диванчиком уже некоторое время стояла несравненная Анджелина Джонсон — заместитель капитана, знойная третьекурсница и предмет воздыхания многих парней постарше.

— Помолчи, Уизли, — отрубила она, подсаживаясь к молодой компании. — Болгарин Крум, кстати, зовётся через «у». Это имя их варварского короля.

Рыжий надулся, но уходить никуда не стал.

— Так вот, леди и джентльмены, правда такова, что ловец в команде — действительно самый неумелый игрок. Как правило.

Рон оторвал зубы от положения «закрыто», и Гарри предпочёл всё же зафиксировать ему челюсть. Просто чтобы не отвлекаться. В кои-то веки им всем подвалил информационный пакет неслыханной щедрости: одно начало чего стоит!

— Взять хотя бы загонщиков, — Анджелина покосилась в сторону громкой толпы у камина с двумя рыжими затылками в заводилах. — Фред и Джордж летают одними ногами. Без рук, держащихся за метлу. Обе руки заняты битой — вы сами могли убедиться, что эти кувалды требуют всей имеющейся силы. Тут вам не магловский теннис.

Гарри рассеянно кивнул, находя подтверждение собственным выводам. Помнится, книжный Поттер как-то раз в конце матча был вынужден оторвать от метлы ажно обе свои руки. Всего лишь на мгновение и сильно рискуя. Он жутко гордился этим своим уникальным финтом — ведь это позволило-таки поймать неуловимый снитч. Нет бы скосить глаза чуть в сторону и подобрать восторженные сопли!

— Попасть по шару битой очень сложно: можете потренироваться на земле с баскетбольными мячами. Но воздух — это не земля! В него нельзя упереться шипованными подошвами, нельзя резко сменить направление, там все ваши желания выполняются с задержкой, там доступно три измерения вместо двух. А ещё вы — не на привычных ногах, а на мётлах, которые должны стать для вас роднее собственных конечностей! Силу, которая нужна для отбития, вы видели сами: загонщика отбрасывает назад как котёнка. И самое печальное, ребятки: если загонщик ошибся, они с бладжером меняются ролями. Потому что для того, чтобы отбить бладжер, ты должен встать у него на пути.

Установилась задумчивая тишина, лишь Невилл тихо пробормотал: «Самоубийцы…»

— Если б только они, — вздохнула Джонсон. — Ну и вот, джентльмены, всё это — только основа, как уметь ходить или держать ложку. Потому что задача загонщика — не попадать по бладжерам, а направлять их куда надо, а главное — *откуда* надо. Быть в нужный момент там, где требуется больше всего защиты. И — не отдавать свободные бладжеры противнику.

Все по-новому посмотрели на близнецов. Что ни говори, но чтобы поддерживать «дорожку» хотя бы на тренировках, нужны немалые умения.

— Охотники, — продолжила Джонсон. — Все вы футболисты, так что вам не нужно объяснять очевидное: форвард не способен протащить мяч к воротам в одиночку. Мы разбиваем этот маршрут на короткие отрезки и перепасовываем квоффл друг дружке. Наша задача — выстроить такое кружево, которое обманет противника.

— А их — отобрать мяч и выстроить своё кружево, — кивнул Дин.

— Верно. Единственная возможность получить мяч — перехватить в полёте. Или выхватить из рук. Второе проще, но делается только в контакте, и потому обычная формация *всех* шестерых охотников на поле — тесный движущийся клубок и редкие одиночные прорывы к воротам.

— Погодите, а почему вы позволяете выхватывать у себя мяч? Почему не прячете под… ну, накрыв его своим телом?

— Запрещено правилами, — покачала головой Анджелина. — Во-первых, чтобы не провоцировать противника на жёсткие меры и свалку. Во-вторых, чтобы не давать беспроигрышного варианта «я пронесу спрятанный мяч до самых ворот и влечу туда чуть ли не вместе с ним». Типа, стену передо мной построить не смогут, а отобрать из-под брюха судья не даст. Нет, ребятки! Квоффл обязательно должен быть на виду и отставлен от тела — это как запрет на пробежку в баскетболе. Но охотнику разрешается менять руки.

— А если зажмут с двух сторон?

— Вот для этого и есть перепасовка. Гол никогда не забивается в одно лицо. А насчёт «двух сторон» — это не земля: в воздухе доступно шесть направлений, а противников у тебя только пять.

— Дык, «вперёд» возможно, только если метла быстрее!

— Скорость зависит не только от метлы, но и от наездника, — сказав это, Анджелина странно покосилась на Гарри. — Так называемая «максимальная скорость модели» — уловка продавцов. Ну и помните: мы точно так же грабим и зажимаем, как и нас. Квиддич — спорт контактный и, увы, жёсткий.

— Охотники и нападают, и перехватывают, — задумчиво подытожил Финниган.

— Да. Это не футбол, команда у нас поменьше. Разделения на защитников и нападающих нет. Зато есть бладжеры и совершенно нефутбольные тактики.

— И тактики, как всегда, самое интересное!

— Конечно. Но сначала тебе предстоит освоить ещё одну ступень: командное взаимодействие. В самом простом случае загонщики работают в паре и держат «картошкой» хотя бы один бладжер. Держат так, чтобы вовремя сорвать возможный прорыв противника к воротам. Мы тоже не напролом рвёмся к кольцам, а выбираем такие пути, чтобы ребятам было легче нас прикрывать или разгонять вражеских загонщиков. Но и противник это знает, а потому мы иногда обманываем его, имитируя классическую атаку, а одиночкой прорываемся через «слепую» незащищаемую зону… В общем, как-то так.

— Хм… А вратарь?

Анджелина вздохнула.

— А на вратаря, джентльмены, сыплются основные шишки.

— Как это? Кидать бладжеры во вратаря запрещено!

— Зато в него влетают люди. Подчас вся та свалка, что участвовала в атаке. А отпрыгивать в сторону ему нельзя: он там для того и стоит, чтобы не пускать!

— Так ведь не разрешается влетать в кольца ничему, кроме квоффла! Никаких людей или даже рук!

— Вратарю от этого не легче, — развела руки Анджелина. — Тут как в хоккее: сносят всё, кроме льда, ворота даже не закрепляют. Там. У нас кольца прочные, люди бьются об обручи, так что побои обоюдны. А вратарю просто дают самое защищённое снаряжение. Как и в хоккее. Вообще, если бы меня попросили подыскать магловский спорт, похожий на квиддич, я бы назвала баскетбол на коньках. Именно из-за того, что играют руками, быстрая остановка невозможна, а скорости далеки от обычного бега.

— Ты неплохо разбираешься в магловском спорте, — заметил Гарри.

— Глупо пренебрегать идеями, которые могут помочь выиграть следующий сезон, — пожала плечами Анджелина. — Хотя такой подход разделяют не все.

Рон было дёрнулся, но Гарри не дремал: граница оставалась на замке.

— И что же, у вратаря это и есть основная сложность — терпеть прилетающие то́лпы?

— Не совсем, — рассеянно ответила Джонсон. — Это фон. Основной талант вратаря — в другом.

Помолчав и подобрав слова, охотница начала издалека.

— Если опять привлечь футбольную аналогию, там есть такое наказание: пенальти. И насколько я могла понять, у вратаря мало шансов отбить такой мяч. Он просто не успевает броситься за мячом «прицельно» и в момент удара начинает движение в случайную сторону, надеясь угадать. Выбор прост: ты или бежишь хоть куда-то, или вообще не успеваешь никуда.

Финниган неуверенно двинул подбородком, но прерывать охотницу не стал.

— Ширина ворот в футболе — восемь ярдов, бьют пенальти с двенадцати. Кольца в квиддиче разнесены в три раза шире, а стало быть, квоффл практически не берётся уже с тридцати шести ярдов.

— Ну…

— Согласна, всё не так прямолинейно, — выставила руки Анджелина. — Вратарская метла быстрее ног, но более неповоротлива на начало движения. Метание квоффла руками — не удар ногой, но и мечут-то его с разогнанной метлы! Но в целом оценка совпадает: квоффл не берётся уже с полутора границ штрафной площадки. С учётом того, что так далеко никто и не бьёт, вывод прост: квоффлы не берутся вообще.

Анджелина выдержала паузу под ошарашенное молчание и закончила:

— ЕСЛИ вратарь УЖЕ не находится у нужных ворот.

— Дык…

— Талант хорошего вратаря — предвидение, джентльмены. Настоящее. Хотя бы через раз и на секунду-другую. У нас, волшебников, это не фигура речи, и потому наша, волшебная игра — именно с *такими* воротами. Любой хороший вратарь должен обладать предвидением, иначе он будет пропускать по пять мячей из шести. — Анджелина выдержала ещё одну паузу и добила слушателей окончательно: — А любой гениальный охотник умеет обманывать этот дар. Так-то, первачки.

«Первачки» подобрали челюсти и посмотрели на Вуда, потом опять на Джонсон. Подробности у неё никто выспрашивать не решился: это было уже тем, что доверяют только своим. Или вообще лишь себе.

— Дык, а что ж там с ловцом? — вспомнил наконец тему лекции Финниган.

— Хм. А вот вы мне и скажите.

— Ну… Хм. Да. — Финниган понимающе кивнул, но всё же озвучил нужный вывод: — Ловец в основном — над свалкой и занят поиском. Жилы рвать не надо. Но! Ведь когда он бросается в погоню, он…

— Верно, — кивнула охотница. — В тот небольшой период, когда ловец встаёт на след, он может превышать в скорости и ловкости уставших игроков. Скажу более: в этот момент команда отвлекается от своих задач и начинает ему помогать. А с учётом специфики ловцов и того следствия, что гоняют они обычно парой, — в прикрытие становятся обе команды.

— Но, несмотря на это…

— Увы. У ловца просто нет возможности получить столько практики, как у остальной команды. Пусть охотницы и загонщики не выжимают запредельный спринт, но и гоняют они на поле каждую секунду. Каждую минуту. Час за часом, не переставая. Так, как вы видели. Ловец не обладает и десятой долей наших полётных навыков, парни. Про командную работу и вспоминать не хочется. Хотя она требуется и ловцу.

— Это когда? Он же…

— Как по-вашему, в чём состоит основная задача ловца?

— Поймать снитч!

— Ошибка! Поймать снитч ТОГДА, когда это нужно команде, — Анджелина подняла указательный палец. — Иногда можно ловить с самого начала; иногда — лишь дождавшись определённого момента; а иногда — очень, очень быстро по наступлению нужного момента. А кроме всего этого — не давать ничего поймать ловцу противника. В том числе и в те моменты, когда своей собственной команде снитч тоже не нужен.

— Не понимаю последних случаев, — сморщил лоб Дин. — Это как это: сначала ждать, а потом быстро ловить? Сто пятьдесят очков — это таки всегда сто пятьдесят очков, хоть в начале, хоть… ну…

— Задача команды — выиграть турнир, а не игру. Иногда ситуация в таблице требует, чтобы игра была закончена с некоторой разницей в очках. «С разницей не меньше», понимаешь?

— Ну… ладно, насчёт ожидания понятно. А быстрота зачем?

— Если команды примерно равны по силам, достигнутый разрыв в очках удаётся удерживать недолго. Ловец должен работать быстро, пока команда надрывается и не позволяет забить себе ни одного гола. И, кстати, быть готовым как-то срочно «потерять» снитч для себя и для оппонента, если гол всё же забьют. Та ещё задачка.

— Да как… я не понимаю, как вообще с таким справляются!

— Доведя мастерство поимки снитча до рутины. Но согласна, это высший класс. Везёт не всегда. И, к счастью, в системе плей-офф такой задачи никогда не ставится, а это финальные этапы большинства важнейших чемпионатов. Но турниры бывают разными. Наш, школьный — вовсе не плей-офф, например, а весьма занудная бухгалтерия.

Все опять задумались. Идея сдерживать себя, пока команда медленно набирает разницу, не нравилась никому. Непонятно, откуда вообще в школе взялась такая странная система. Что за бальные танцы на спортивном турнире? Ты или победил, или отвалил: как можно выиграть в мордобое по очкам?

Но альтернативы школьному турниру не существовало.

— Одно осталось непонятным, — нарушил молчание Гарри. — Если чистый ловец по определению менее опытен, почему бы на его место не поставить охотника из запасного состава? Или организовать ротацию?

Глаза Анджелины поскучнели.

— Не получится.

Дети терпеливо ждали продолжения, и оно последовало.

— Как вы уже поняли, квиддичная команда — это не просто группа умеющих хорошо летать на мётлах, а обойма из нескольких уникальных волшебных талантов. Так вот, у ловца есть талант, отсутствующий у вратарей, охотников и загонщиков.

Охотница обвела их серьёзным взглядом и закончила:

— Видеть снитч.

Дети по инерции подождали продолжения, а потом синхронно подумали, что не до конца всё расслышали.

— Э… в смысле? А он что, разве…

— Да? — Анджелина вскинула брови, но её взгляд сделался очень внимательным. — Кто-то не понимает, в чём тут сложность?

Первокурсники переглянулись и с одинаковым недоумением обратили глаза к рассказчице. Та опять поскучнела и вздохнула.

— Птичка-сниджет, парни. Та самая, что послужила прототипом для «золотого мяча». Она не только обладает выдающейся резвостью и сноровкой, но и неплохо маскируется магически. Большинство людей не замечают её уже в десяти ярдах.

— Дык а… — Дин достал кнатовую монетку и оценивающе на неё посмотрел. — С десяти-то ярдов я и…

— Предмет размером с галеон человек с нормальным зрением должен видеть с пятидесяти ярдов! — сообщила охотница. И вновь выставила руки: — Согласна, галеон должен лежать на чёрном бархате, а не метаться над пёстрыми трибунами, но уж поверьте: маскировка существует и имеет магическую природу. И металлический снитч допустили как замену сниджету лишь после того, как у пакостной птички скопировали все её повадки. В том числе и талант к жмуркам в чистом поле.

Она ещё раз вздохнула.

— Снитч — шарик дюймового размера. Восемьдесят-девяносто ярдов для нормального зрения, джентльмены. А в реальности у нас нет и десяти.

Дети всё ещё смотрели на охотницу с недоверием. Новость была невероятной.

— Ну подумайте сами, — призвала Анджелина логику. — Что было бы, если б снитч мог видеть не только ловец?

— Команда! — догадался Шимус. — Вы бы всё время подсказывали ловцу, где снитч!

— И мы так иногда делаем. Изредка нам везёт оказаться совсем рядом со снитчем и заметить его. У нас есть кодовые выкрики, меняемые от игры к игре, которыми мы даём знать нашему ловцу, чтобы он обратил внимание на район прокричавшего. Перед игрой мы все заучиваем кучу подобных сигналов: и истинных, и ложных, для обмана противника. Но дело не только в команде! А зрители?

— Так они же на трибунах!

— Трибуны — кольца вокруг овального поля. Где бы ни находился снитч, всегда найдётся участок трибун, который расположен ближе к снитчу, чем ловец на другом конце поля. Кто-то из болельщиков обязательно заметил бы и прокричал.

— Там могут сидеть болельщики другой команды!

— Они кричали бы своему ловцу. Зрителей не призвать к дисциплине, они приходят на матч развлекаться. Стадион не умолкал бы от криков «Снитч здесь!». Ловцам оставалось бы только ловить. А что мы имеем в действительности?

— А ведь верно… Не кричит никто. Даже ложных призывов!

Анджелина кивнула. Не стоит и пытаться обмануть чужого ловца, если никто не поверит, что ты можешь углядеть неуловимый шарик.

— А как же тогда его видят ловцы?

Анджелина пожала плечами.

— Чарли говорил, что это похоже на золотистые блики, посылаемые невидимой монеткой.

Гарри насторожился, а вот Шимус разочарованно махнул рукой:

— Ха! Нетрудно было догадаться. С полированных-то золотых боков!

— Блики, видные и в дождь, и в туман, и после заката, — продолжила охотница, заставляя детей затихнуть. — И сквозь залитые водой очки. Одинаково яркие и солнечные.

— Странно, — озвучил общее мнение Дин после некоторого молчания. — Зачем кому-то маскироваться, но пускать зайчики, видимые в ночи?

— Не знаю. Но эта особенность была перенята у сниджета и, очевидно, является принципиальной. Боумен Райт, изготовивший первый приемлемый снитч, просто выделил и воспроизвёл магический отпечаток птички. Получилось удачно, но копирование не даёт ответа на вопрос «как и зачем».

— Да я не про снитч. Птице-сниджету такое зачем? Чтобы её мог найти и поймать некий особый тип волшебников?

— Это тебе лучше у Кеттлберна поспрашивать. Может, птичка таким образом свою пару зовёт.

— А-ха-ха! Ловец для снитча — самая подходящая пара!

— Напрасно ржёте, дурачки. Вы вот в курсе, что на квиддичных площадках рекомендуется выпалывать хмель и ячмень? А иначе снитч присаживается в заросли и пытается кормиться?

Компания грохнула со смеху, и Гарри вместе с ними. Наверняка байка, но какая красивая! И ведь не поспоришь: квиддичное поле в школе коротко пострижено, хотя это абсолютно не требуется для игры.

— И что ловцы? — отсмеявшись, поинтересовался Шимус. — Они настолько редко встречаются? Ну, те, кто может видеть снитч?

— Не так редко, как ты думаешь. Обычно они из тех, кто имеет врождённое сродство с воздухом. Интуитивисты полёта. Но по-настоящему талантливые ловцы — это люди-птицы, в идеале — точно такие же сниджеты. Ведь чтобы углядеть сниджета, нужно самому быть сниджетом, помните? — Анджелина опять покосилась на Гарри и вздохнула. — И так уж получилось, что сейчас на Гриффиндоре нет ни одного приемлемого кандидата по «зрению». Хоть какого-то, безо всяких «птиц» и «талантов». Крис видит на сорок-пятьдесят ярдов. С учётом рабочего потолка, нужна минимум сотня.

— Хм, — посерьёзнел Финниган. — Что, вообще ни одного на всю гриффиндорскую сотню? Ну, кто и видит на сотню?

— На все тридцать два студента со второго по пятый курс, способных оторвать метлу от земли и разогнать её до интересной квиддичу скорости.

Ребята замолчали, впечатлённые точностью подсчётов. А у Гарри испортилось настроение. Загадка с ловцом полностью разрешилась, но открылась неприглядная добавка: выгребают кандидатов как-то очень уж въедливо и на совесть. Серьёзно прочёсывают, без дураков.

Анджелина подтвердила эти мрачные выводы, внимательно оглядев замолчавших детей и завершив беседу следующими словами:

— А потому, первачки, если кто-то из вас видит солнечные зайчики на поле — не жмитесь. Вы нужны своей команде. Всему научим и метлу дадим. Возможно даже разрешение выбьем — с первого курса вам играть.

* * *

Гарри удалось удержать покер-фейс, хотя не поддаться этой нормальной, по-человечески преподнесённой просьбе было очень нелегко. Мальчик видел блики и, что куда существеннее, чувствовал снитчи. Все три интенсивно работающих орнитоптера, что болтались тогда на тренировочном поле.

Однако, отбросив эмоции и ещё раз взвесив всё на холодную голову, Гарри принял окончательное решение не участвовать в этом спорте.

Квиддич был для Гарри бесполезен в дальнейшей жизни. Но сам по себе этот довод не играл: раз уж факультет в такой глубокой нужде, на один сезон можно было бы и вписаться.

Квиддич подсаживал Гарри на иглу зависимости от общественного мнения и предоставлял мощный рычаг воздействия на его поведение. И не надо убеждать себя, будто тебе безразличен ветер популярности: если ты становишься общественной фигурой, ты можешь жить лишь в двух возможных атмосферах: обожания или ненависти. А от погрома ненавидящей толпы личное равнодушие не спасает: она сокрушает даже холодную сталь.

А сколько раз книжному Гарри приходилось слышать: «Не лишить ли нам мистера Поттера его спортивных привилегий? Гарри, ты либо делаешь то, что тебе сказали, либо метлы больше не увидишь». И ведь сбросить это ярмо со словами «ладно, я выбираю уход из команды» просто так не выйдет: немедленным откатом прилетит та самая общественная «благодарность». Уж если толпа тебя заметила, ты немедленно становишься ей должен по гроб жизни. Абсолютно весь, с потрохами. Самим фактом столь неслыханной щедрости, как вера лодырей в новую звезду.

Не верьте мне. Даже не начинайте. Здоровей буду.

Гарри вздохнул. Даже общественный фактор ещё можно как-то нивелировать. Но есть основная загвоздка.

Квиддича как честной спортивной игры Гарри не видать как своих ушей. Не суждено. Потому что в отношении Гарри школьный квиддич — это часть полигона Большой игры. Если не считать «финальных битв со злом» в конце учебных сезонов, самые гнусные и опасные провокации Дамблдор устраивал мальчику именно на квиддичных матчах.

Шейкер с метлой на первом курсе. Убийственный бладжер на втором. Нападение сотни дементоров на третьем. На всю школу нападение!

Гарри покачал головой. Если у Дамблдора и имеются тормоза, они откалиброваны не в Гарриных масштабах. О том, что старик мог чего-то такого «не знать», Гарри задумывался реже, чем Французская академия — о вечных двигателях.

Нет уж. Пусть Гриффиндор играет без него. Есть у Гарри стойкое ощущение, что без привнесения в школьный квиддич танкового полигона Большой игры факультетский спорт только выиграет. Если не дурацкими циферками в песочных часах, то статистикой больничного крыла.

Все эти выводы, вместе с изложением дневной истории, Гарри и отправил Лавгудам ближайшим вечерним письмом.

Октябрь прошёл для Гарри под знаком спокойной и размеренной жизни. Рон окончательно отцепился и больше не лез со своей дружбой. Гермиона всё ещё помалкивала, но в столовой садилась поближе к их компании.

Хагрид зазвал Гарри в гости повторно, уже без Рона, и сердечно поблагодарил мальчика за помощь с сохранением «секретного секрета». Здесь же поведал о том, что в тот злополучный день напали не только на лесника, но и на сам что ни есть неприступный Гринготтс-банк, а пёсьи внуки схлопотали смачного леща по своим зазнавшимся носам. «И ежели б не ты, Гарри…»

Гарри в ответ искренне поблагодарил Хагрида за сову. Действительно искренне: птица оказалась просто чудом. Передал привет Пушку, поинтересовался его самочувствием и дал понять забегавшему глазами великану, что догадывается, где ему определили конуру и зачем там нужны все три его зубатые глотки. Пусть уже Дамблдор успокоится и не тащит детей на гиблые экскурсии.

Однако рано или поздно должен был наступить Хэллоуин — знаковый рубикон, в каждой книге определяющий границу между отдыхом и войной. Гарри окончательно определился с решением, спасать или не спасать Грэйнджер. Спасать! Если это потребуется и только в этот раз. Почему? Потому что, в отличие от всяких норбертов и философской щебёнки, здесь Гермиона попала под молотки не по своей вине. Любой другой первокурсник мог выйти в туалет за пять минут до квирреловской паники и точно так же остаться размозжённым по кафелю «несчастным случаем в самой безопасной школе». Тролль — это прямой и преступный недосмотр начальства.

Как назло, в этот день всё пошло наперекосяк. Начиная с полуночи.

Учителей в Хогвартсе мало, а потому первокурсники имеют всего-навсего один-два урока в день. Это не значит, что студентам нечем заняться: теорию дети просматривают заранее и самостоятельно, о выученном отчитываются посредством эссе; сидение в библиотеках заменяет им недостающие учебные часы. Ну а практику дети постигают на уроках в меру компетенции учителей.

Может показаться, что составление расписания по такой примитивной сетке не должно доставлять никаких проблем. Наверное, где-то так и есть, но не в Хогвартсе.

Взять хотя бы Хэллоуин. Тридцать первое октября девяносто первого года — это четверг. Расписание занятий в четверг — одинаковое для всех первокурсников со всех факультетов. Виной тому Астрономия накануне в полночь, также единая для всех.

Первая пара в четверг отсутствует: дети отсыпаются. Далее следует один час Истории магии, на котором даже поспать не получается: ты только что со сна и позавтракал. А вот после обеда — два с половиной часа продлённой Гербологии. В компенсирование утреннего безделья.

Увы, но Хэллоуин — особый день. Во-первых, Бинс — привидение, а у всех привидений в этот день имеется свой призрачный праздник, проходящий где-то в подвалах замка. Бинс всегда берет отгул на эту дату. А во-вторых, праздничный ужин начинается раньше, и идти на сильно сокращённую Травологию становится бессмысленно.

Получилось, что в этом году и в этот день у первокурсников совсем нет занятий, а это губительно для дисциплины. Поэтому расписание поменяли. Спраут утром оказалась занята старшими курсами, а вот Флитвик что-то перетасовал и изыскал возможность, так что в праздничный четверг всем четырём потокам первой парой были поставлены Чары. А чтобы не мучать детей, Астрономию накануне сместили с полуночи на «после ужина»: всё равно там одну лишь теорию преподают.

Нормальный план нормального педсостава, скажете вы. Но Хогвартс — это самая лучшая школа волшебства, а потому любые планы здесь всегда идут через… никогда не идут по плану.

Ночь на тридцать первое октября выдалась удивительно ясной. Не то чтобы и до этого не было ясных ночей, но именно для первокурсников она оказалась первой с начала учебного года. Детям хотя бы раз нужно показать реальное небо, поэтому всех выгнали на Астробашню в полночь. Ну а Флитвик поутру ничего не стал менять у себя.

— Думаю, вы уже доросли до ваших первых настоящих чар, — обрадовал профессор весь их сбродный невыспавшийся состав. — И сегодня мы будем учиться, как заставлять предметы летать.

Сон мигом упорхнул из детских глаз. Ученикам надоел двухмесячный балет и они восприняли «переход к делу» с подобающим энтузиазмом, не вполне осознавая, сколько терпеливой концентрации потребует этот их первый успех. Возможно, Флитвик надеялся на особенность праздничного утра: магия сегодня бурлила и сама текла в умозрительные руки, хотя Гарри не назвал бы «самайновый прилив» безусловно добрым. Любая стихия требует уважительного отношения, а к серьёзной работе на природных кульминациях нужно готовиться заранее. Выспаться хотя бы.

— Сегодня у вас на партах лежат эти пёрышки, восхитительно воздушные и невесомые. Вот их и будем поднимать. Сейчас я разобью вас на пары… Нет, мисс Грэйнджер, вас я попрошу поработать с Уизли!

После случившегося в сентябре инцидента трудно было найти более неподходящую пару. Для лодыря вообще непросто отыскать партнёра под совместную работу. Но Гарри остался сидеть рядом с Гермионой по другую сторону: поддержать, если рыжий начнёт хамить. Самому Гарри в напарники достался Шимус. Невилл попал к Парвати, Дин — к Лаванде. Последняя парочка сидела рядом с барсучатами, и на том конце было веселее всего.

Началась обычная тренировка нового заклинания: какофония разномастных выкриков, круговерть мелькающих конечностей и хлопки впустую потраченной магии. Гарри пользовался муляжом и «осваивать» левитирующее заклинание на сегодняшнем уроке не планировал в любом случае. Шимус же старался изо всех сил, и это было основной его проблемой.

— Ты слишком напрягаешься, — сказал Гарри, когда несчастное перо превратилось в пепел, полыхнув чадящим пламенем. — «Левиоса» — заклинание не на силу, а… на ловкость.

— В смысле?

— Ты ведь летал на метле? Метла — большая волшебная палочка. Она делает то же самое, что должен сейчас сделать ты. Вспомни ощущения от полёта и поменяйся с метлой местами.

— То есть поднять метлу должен я? Но она же тяжеленная! В этом пёрышке нет и грамма, а оно даже не шевелится!

— Так это же не твои мышцы поднимают, а магия! Или, допустим, не драконьи лёгкие жгут врагов, а…

— В природе ничего из ничего не появляется! — блеснул интересными познаниями Финниган.

— Верно. Но в природе достаточно вещей, которые без особых проблем упадут, позволяя твоей метле взлететь. Лишний галлон воды в Ниагаре, охапка снега над Норвегией, ведро магмы в нашем бурлящем ядре. Знаешь, сколько весит ведро железной магмы?

— Я что, должен представлять себе магму? — оживился Шимус.

— Нет. Это не твоя печаль — чему упасть и кто вообще будет работать. Твоя задача — управление. Равновесие. Баланс. Открыть и пропустить к пёрышку ровно столько силы, чтобы оно взлетело, но не размазалось по потолку или не разлетелось пылью. В этом смысле метлу поднять легче.

— Да ладно!

— Всё равно что сидишь в спорткаре, и тебе нужно *элегантно* стронуть с места эти шестьсот сил. А как оно устроено под капотом, ты не знаешь.

— Я знаю, как устроен спорткар! Ну… или лодочный мотор, по крайней мере. — Шимус был вынужден поправиться, увидев загоревшийся Гаррин взгляд. — Короче, делать-то что?

— Хм. Не будь тут Флитвика, я бы поставил тебе на левую ладонь швабру перекладиной вверх и заставил добиться равновесия. И лишь потом разрешил колдовать, с удерживаемым в левой руке балансом.

— Нет, такое нам точно не позволят!

— Вот-вот. Попробуй представить, что ты — заправский официант и несёшь в левой руке поднос. Профессионально несёшь, на трёх пальцах, — Гарри продемонстрировал торжественный венчик из пальцев под воображаемым блюдом. — В правой руке у тебя палочка, а поднос заставлен жирной рыбной похлёбкой. Допустишь минимальную грубость во время каста — похлёбка разольётся и тебя попросят на выход.

Финниган задумался, примериваясь к поставленным условиям, но тут своё ценное мнение озвучили с другой стороны.

— Ничего не получается! Грэйнджер, ты заколебала нудеть: не та фраза, не та фаза! Чё неправильное, скажи толком!

Следует отметить, что Гермиона и правда не проявляла особого энтузиазма в обучении: просто повторяла раз за разом, какая должна быть фраза и какую фигуру следует выплетать запястьем. Терпеливо, монотонно, без огонька. Как робот, которого обязали делать не его работу.

— Фраза: Вин-гар-ди-ум Ле-ви-о-са. Жест — воздушнее и легче, не надо заколачивать молотком гвозди. Вот так…

Жестовая манера у Уизли нисколько не изменилась с первого сентября: кулачный хват и атаки дубиной по воздуху. Ударение в словах он признавал только своё. Кто его этому научил, было непонятно, но ослиное упрямство Рона видела даже Грэйнджер. Быть может, Уизли просто не хотел принимать тот факт, что его, чистокровного волшебника, пытается учить вчерашняя магла с двухмесячным стажем владения палочкой. Ну а «вчерашняя магла» не желала тратить силы на безнадёжную, но навязанную мороку.

— «Воздушнее и легче» — это всё, что ты можешь выдать спустя битых полчаса? Знаешь, училка из тебя — как метла из…

— Я могу поменяться с ней местами, — холодно перебил рыжего Гарри, выглянув из-за кудрявой шевелюры. — Тут никто не обязан тебя учить, кроме преподавателей. Вы всего лишь в паре. Не нравятся её подсказки — можете сидеть молча и кастовать по очереди. Или вообще взять себе каждый по отдельному перу.

— Отличная идея про очередь! Грэйнджер, забирай этот мусор и начинай вкалывать! А я отдохну, а то чё-то руку свело и жрать охота, а ты только сидишь и мо́зги кипятишь. Твой черёд работать мухобойкой!

Гермиона молча взяла перо и отвернулась от Уизли. Вид у неё был уверенный, но сидящий рядом Гарри почувствовал её напряжённое дыхание. Отличница волновалась, всматриваясь в объект тренировки. Конечно, успешное заклинание не вызубришь по книгам, но Гарри отчего-то всегда полагал, что Грэйнджер освоила Левиосу самостоятельно и задолго до Хэллоуина.

— Ну чо замерла? Проблема, командир?

— Там кто-то планировал отдохнуть? — напомнил Гарри. — Другим от себя в первую очередь.

После чего челюсть у Уизли встала на привычный замок. Не ценишь мирной атмосферы — сиди на привязи.

Грэйнджер вроде бы не замечала их перепалки, но то была иллюзия. Потому что слушать окружающих она умела, что тут же и продемонстрировала: подняла левую руку венчиком, расслабила и замерла. Надолго. Дыхание успокоилось, сердце стало биться ровно.

— Вингардиум Левиоса! — произнесли негромкой и выверенной *волей*.

Пёрышко неспешно поднялось в воздух и остановилось, подрагивая, будто кончик удерживаемой на ладони линейки. А у Гарри похолодели пальцы.

— О, превосходно! — зааплодировал Флитвик. — Посмотрите все, у мисс Грэйнджер получилось!

Гарри с удивлением покосился на свои руки. А его-то за что? Достал шоколадку и обнаружил, что Грэйнджер тоже характерным жестом отогревает ладони.

— Ты молодец, — улыбнулся он ей, протягивая половину плитки.

— Не думаю, что я первая в классе, — нашла-таки повод поворчать Гермиона.

— Выпендрёж — не наш путь. Ну что, гарсон Шимус, остался только ты недоученный?

* * *

Гарри как в воду глядел: на обед была та самая похлёбка. Простая, наваристая и вкусная. Форель вообще трудно испортить, а после урока Чар любая еда шла за обе щёки. Как всегда, ничто не предвещало.

— Долбаные оглобли фортуны, — вдруг выругался Гарри с какой-то тоскливой обречённостью. — Я думал, что навсегда вырулил из этой колеи.

Через несколько секунд дети увидели то, что Гарри почувствовал загодя: дюжину крыльев, отягчённых общим габаритным грузом. В зал влетели шестеро филинов, несущих продолговатый пакет во вполне предсказуемом направлении. Гарри с раздражением отмахнулся от двухметровой палки, летящей прямо в тарелку с супом, и выхватил из воздуха сопроводительное письмо. Всё это — не отрывая угрюмого взгляда от стола.

Мальчик распечатал конверт и углубился в текст, не вполне понимая, что вообще происходит. С задержкой в полтора месяца, прямо на Хэллоуин — да как так-то?! Откуда они узнали?

Словно издеваясь, текст в письме почти полностью совпадал с книжным: «Не открывайте посылку за обеденным столом! В ней ваш новый Нимбус 2000, но я не хочу»… Здесь Гарри был вынужден прерваться: Рон полез к лежащему на полу свёртку. Увы, ещё секунду назад ни на что не обращавший внимания Поттер поднял на Уизли свой вымораживающий взгляд, и рыжему пришлось вернуть все части тела в положение «сидя».

Продолжение письма удивляло своей наивностью: «Сегодня сразу после обеда Оливер Вуд будет ждать вас на квиддичном поле. Не опоздайте на вашу первую»… Ну конечно, именно сегодня, ни минуты не теряя. У вас ведь всё равно нет занятий до праздничного банкета, мистер Поттер?

— Это то, о чём я думаю? — задала неуверенный вопрос Гермиона. — Разве нам…

— Это ошибка, — буркнул Гарри. — Большая ошибка, упакованная в пергамент. Я верну её отправителю.

Чем письмо выгодно отличалось от книжного — здесь присутствовала конкретная подпись. Более того, подпись была не директорская. Мальчик почувствовал мимолётную симпатию к своему декану: неужели она приобрела дорогущий Нимбус на свои средства?

Но увы, Гарри не мог позволить давить на себя даже таким хорошим отношением. МакГонагалл не сама по себе живёт, это нужно помнить и учитывать. Мальчик поднялся, подхватил свёрток и направился к президиуму.

— Мэм, эта посылка пришла ко мне по ошибке, — сообщил он декану, прислоняя метлу к столу.

В письме имелась подпись отправителя, но не было ни одного обращения персонально к Гарри.

— Посылка пришла верно, — недовольно возразила МакГонагалл. — После обеда зайдите ко мне в кабинет.

— Я не хочу играть, — решительно покачал головой мальчик.

— Мне что, требуется повторять свои указания дважды? В кабинет после обеда! И заберите свёрток.

— Нет. Мои финансы не позволяют принять эту вещь на ответственное хранение. Извините.

Гарри развернулся и пошёл доедать свою порцию. Похоже, силы ему понадобятся раньше, чем планировалось.

* * *

МакГонагалл ожидала Гарри в компании с Вудом и… предметом, которого тут раньше не было: резным средневековым умывальником на фигурных ножках.

Думосброс. Наверное, одолжили у Дамблдора.

Стало понятно, как его вычислили. Отчаявшись найти ловца традиционными методами, Вуд с МакГонагалл собрали воспоминания у свидетелей тренировок и обстоятельно проверили всю «кинохронику»: кто из детей на что смотрит, пребывая на поле. Ну или ещё по каким признакам. И потребовался им на это целый месяц, с учётом неполной занятости.

— Догадываетесь, зачем вы здесь?

— Мэм, я не хочу играть.

А ещё Гарри понял, что на этот раз ему не отвертеться. Если эти двое не поленились убить целый месяц на кропотливую работу — дело швах. Но драться Гарри решил до последнего. Чтоб на шею не садились.

— Глупости! Любой мальчишка мечтает оказаться на вашем месте!

— Что-то я не вижу здесь большой очереди.

— Не путайте желания и возможности! Вам ведь всё объяснили насчёт ловцов и их способностей.

А ещё на будущее обязательно следует учитывать эту особенность волшебного мира: то, что всю свидетельскую «кинохронику» могут рассмотреть постфактум.

— Мне всего одиннадцать лет. В настоящий квиддич не берут играть в таком возрасте!

— Директор Дамблдор в виде исключения выдал вам персональное разрешение.

Вряд ли качество «кинохроники» настолько невероятно, как оно описано в семикнижии: полный сферический обзор с идеальными деталями. Гарри не верил байкам, будто человек запоминает всё, что видит, и хранит это до конца своих дней, вот только вспомнить не может. Бред про то, что организм прячет от самого себя настолько крутое преимущество, как абсолютную эйдетическую память, болтливые телеведущие обычно заливали между зелёными человечками и генетической памятью пращуров.

Скорее всего, думосброс показывает только то, что реально увидел автор воспоминаний. Если тебя зацепили лишь краем глаза — оно и будет как увиденное на периферии сетчатки. Недаром этим двоим понадобился целый месяц при том, что Поттера уже кое в чём подозревали.

— Да дело не в директоре! Я не хочу лезть под бладжеры, мэм. Если эта гиря в меня влетит — костей от моих шестидесяти фунтов никто не соберёт!

Да никто и стараться особо не будет, добавил Гарри про себя. Учитывая, как его бросили на крыльце десять лет назад — с чего вдруг сегодня над его развалинами будут возиться дольше, чем всплакнуть пару раз да поспешить присоединиться к празднующим? Англия безжалостна к неудачникам. Даже к стохастическим.

— Да кому вы нужны в вашем ловчем поиске? Поттер, никто не бомбардирует ловцов специально. Бладжеров слишком мало, для них всегда имеются более приоритетные цели!

Ага, то-то в девяносто втором никто из четырёх загонщиков не замечал, что в игре остался лишь один бладжер на две команды! Весь матч напропалую за Гарри гонялся бешеный снаряд, а книжный герой даже доказать никому не мог, что с инвентарём что-то не так!

— Если в ловцах гасает такой лось как Хиггс — он и правда никому не нужен. Но на малявку могут и соблазниться выгодой: слететься, напрячься и выбить ловца насовсем. Взрослый квиддич — спорт легально контактный. Потому-то там и играют лишь взрослые!

— На вас будет защитное снаряжение. А кроме того, вы будете на новейшем Нимбусе две тысячи! Вас не догонят никакие…

— А вот этого — точно не надо! — вскинулся Гарри. — Метлу за семьсот галеонов я даже в руки не возьму!

— Да что с вами не так? Кто вам сказал, что вас жаждут заковать в долговую кабалу?

— Свою финансовую дисциплину я обсуждать не буду, — отрезал Гарри. — Важно то, что «Нимбус» не подходит для школы!

— С чего вдруг такая скромность?

Гарри устало вздохнул. Он не понимал, почему должен излагать пожилой тётке прописные истины.

— Квиддич — игра жёсткая, — в который раз повторил мальчик. — Мётлы ломаются. Мётлы здесь — расходный материал, понимаете? Вы не должны брать на игру свою мечту, на которую собирали всю свою жизнь. Вам следует рубиться на доступном *вам* снаряде, который *лично вам* будет не жалко потерять и заменить точно таким же. Да, не самом совершенном, но — не пробивающим ощутимую дыру в вашем кармане!

— «Нимбус», безусловно, способен опустошить любой карман, — проворчала МакГонагалл. — Но зачем, в таком случае, выпускают настолько совершенные мётлы, как не для того, чтобы оказаться быстрее всех своих…

— Да в том-то и дело, что не любой! — перебил её Гарри. — Команда национальной лиги без проблем восполнит потери в «Нимбусах» из своего бюджета. А участник мирового полуфинала способен оснастить игроков даже «Молниями», отнюдь не попадая к гоблинам на…

— «Молниями»? — нахмурилась МакГонагалл.

— Последняя разработка с применением гоблинских сталей, — поморщился Гарри, справедливо подозревавший три девятки в понтовой пробе этого «шедевра». — Стоит как десяток «Нимбусов-2001».

МакГонагалл хлопнула глазами и обменялась недоумённым взглядом с Вудом. А Гарри запоздало пришло в голову, что о «Молнии» тут пока могут и не знать. Мальчик понятия не имел, когда её представили британской публике, при том что у книжного героя она появилась лишь на третьем курсе.

— Подумайте ещё вот над чем, — поспешил он увести разговор с опасной темы. — Вы и так втащили первокурсника в команду против правил, но теперь ещё и вручаете ему профессиональный болид. Полагаете, это стерпят? Сегодня «Нимбусом» нагло блистает гриффиндорский ловец, а завтра Люциус Малфой пожертвует полный комплект Слизерину! Вы готовы вступить в эту войну кошельков?

На это МакГонагалл возражать не стала, хотя и выглядела расстроенной. Конечно, легко быть мудрым и рассудительным со знаниями о будущем, но декан Гриффиндора могла бы и сама задуматься, почему слизеринцы до сих пор удерживались у тонкой грани любительских ограничений на мётлы.

Начался вялый торг, какую из мётел команды выделить для нового ловца, но Гарри оставался непреклонен: он был согласен только на инвентарь, использовавшийся на уроках Полётов. Прочные и надёжные, но изжившие несколько гарантийных сроков «Чистомёты» можно было ломать безо всяких опасений: никто не рискнул бы выставить за них полный счёт по былой цене.

Вуд выслушивал весь проходивший спор молча и без энтузиазма. Он понимал, что новый ловец играть не хочет, и не испытывал по этому поводу никакого оптимизма. Но выбор у них действительно был весьма слаб и неочевиден: либо полуслепого, либо из-под палки.

— Оливер, ступайте на тренировку, Поттер сейчас подойдёт.

— Мэм, да тут до праздничного ужина осталось-то… — опять вскинулся Гарри.

— Директору и так пришлось отодвинуть предстоящий матч на неделю! Слизерин — наш самый сложный противник, а потому мы воспользуемся каждым свободным часом, чтобы натаскать вас на эту игру, ясно?

Когда они остались в кабинете одни, МакГонагалл устало вздохнула и спрятала упакованный «Нимбус» в один из шкафов.

— Сказать, что я разочарована, было бы недостаточно, — произнесла она, усаживаясь. — Я удивлена. Ведь вы же — вылитая копия Джеймса! Та же дерзость, упрямство, непризнание авторитетов… Когда вы появились в школе, я сказала себе: всё, наша спокойная жизнь закончилась.

Наша спокойная жизнь закончилась, мысленно согласился с нею Гарри. У нас ещё будет возможность вдоволь нажалеться о мирном десятилетии.

— Я делаю что-то не так?

— Джеймс был прирождённым летуном. Лучший охотник, каких я знала. Вы, если верить слухам, тоже прекрасно летаете. Так откуда такое неприятие нашей волшебной игры?

— Я тоже удивлён, мэм. Все вокруг вспоминают моих родителей, но ведь воспитывали меня совсем другие люди.

— Я была против того, чтобы отдавать вас маглам.

— И никто за десять лет так ни разу и не заглянул — проверить, как там дела.

— Так было нужно!

— И даже письмо из Хогвартса мне принёс…

— На это тоже были свои причины, — отрезала МакГонагалл, хотя уверенности в обертонах звенело поменьше.

— Да живите вы сами со своими тайнами мадридского двора! Мне они не нужны, я лишь отвечаю на ваш вопрос. Если вы приложили все усилия, чтобы на пустырь не попало ни одного волшебного зёрнышка, почему вы удивляетесь, что там само собой не выросло колосящееся поле сортовой пшеницы?

— Дурсли всё-таки испортили вас, — помолчав, ответила МакГонагалл. — Говорила я Альбусу: это самые ужасные маглы из тех, что мне доводилось видеть.

— Ужасные или нет, а никого лучше их в магическом мире не нашлось.

— Я начинаю жалеть, что не проявила тогда большей настойчивости.

Гарри вздохнул.

— Я не понимаю, в чём трагедия. Вот вы говорили Грэйнджер, что хотели бы видеть в ней нормальную ученицу. Ну а я и есть — нормальный. Учусь приемлемо, навёрстываю упущенное, Филча не достаю…

— Речь не об этом. Мне нужен ловец, Поттер. Факультету нужен. С вами бы никто не возился, если б ловца можно было найти просто так.

Гарри предпочёл промолчать. Здесь логично было бы потребовать что-то взамен для себя, но это возлагало на него обязательства играть на совесть. А нормальной игры Гриффиндору в следующие семь лет не светило. Только чемпионаты с шулером в организаторах.

— Так или иначе, играть вам придётся, — вздохнула МакГонагалл, не дождавшись никакого ответа. — Таково распоряжение Дамблдора.

* * *

Большой зал был украшен тыквами от пола и до потолка. Ощерившиеся и зубатые, в первый момент эти надутые рожи заставляли инстинктивно отшатываться, а затем заглушать нервным смехом свой первоначальный испуг.

А ещё эти рыжебокие фонарики с шутовскими летучими мышами напрочь развеивали атмосферу старого замка. Нет, выглядело это потрясающе здорово, и Гарри как ребёнок не мог не радоваться ярким праздничным декорациям. Но… оно не подходило Лесу. Гарри не мог объяснить почему. Скорее пристало бы яркой праздничной рекламе из телевизора или фешенебельным торговым улочкам центрального Лондона.

Удивительное дело: Дурсли никаких тыкв у себя в доме не выставляли. Вот на Рождество — это да, вовсю соревновались с соседями и венками, и гирляндами на фасаде, и «рождественским деревом» в гостиной. Всё из пластика, конечно: тётя Петуния ненавидела еловый мусор, он забивал ей пылесос. Но смотрелось всё равно сказочно.

Да и сам Хэллоуин Дурсли отмечали с удовольствием. Тётя Петуния готовила праздничный ужин: индейку с яблоками, сладкий бармбрэк, запечённые фрукты под карамелью, кучу каких-то особых печений и кексов на раздачу… Весь городок праздновал. Малыши собирались в толпы и ходили по соседским домам — носили свечные фонарики, пели песенки и клянчили сладостей.

А вот изрезанных тыкв в Литтл Уингинге почти никто не выставлял. Не только Дурсли — вообще весь городок. Тыквы Гарри мог увидеть только по телевизору: в многочисленной рекламе, праздничных репортажах из Лондона и семейных хэллоунских фильмах.

Любые вопросы к Дурслям не приветствовались, но чуть позже Гарри услышал в одной из образовательных передач Би-Би-Си, что скалящиеся тыквы на Хэллоуин — это американский обычай, вернувшийся в Британию от ирландских и шотландских иммигрантов в начале века. То есть сам-то праздник имеет древние кельтские корни, и даже фонарики из овощей вырезали, но использовали в основном репу. А в Северной Америке заменили на тыкву, потому что там её просто больше, и превратили этот обычай в крутой американский праздник. Но, мол, и по сей день эту самую тыкву вывешивают в Англии только в городах, а в деревнях традиции более разнообразны. Какие именно традиции приняты в деревнях, Гарри дослушать не дали: вернулась тётя Петуния и переключила канал на свой сериал.

И вот сейчас Гарри сидел, рассматривал убранство Большого зала и недоумевал: то ли родная Би-Би-Си врёт, то ли среди директоров Хогвартса когда-то затесался один американофил. Ведь и правда: в насквозь консервативной волшебной школе, где до сих пор даже на стальные перья не перешли, не нашлось ни одного фонарика из репы или свеклы. Только тыквы. Иногда — Хагридовых размеров.

— Эй, Гарри, а правду говорят, что тебя взяли ловцом в школьную команду?

Гарри лишь печально поморщился и кивнул. От дальнейших пояснений его спасло появление директора. Дамблдор поднялся к укомплектованному преподавательскому столу последним, хлопнул в ладоши — и на столах появилось праздничное угощение.

Тыква доминировала и здесь, но было и множество других блюд. Традиционная индейка с фруктами, нарезанный ломтиками чёрный пудинг, фаршированный перец всех цветов (разумеется, с вырезами в виде знакомой рожицы), картофель в мундире (тоже с вырезами) и, для самых смелых и закалённых, настоящий шотландский хаггис.

Гарри, однако, не притрагивался к еде. Он смотрел на преподавательский стол. На директора, деканов, учителей. Смотрел и ждал: минуту, две, пять… Тщетно. Дамблдор просто тяпнул рюмку аперитива и приступил к опорожнению тарелок со вполне здоровым аппетитом.

Гарри едва заметно покачал головой. Ещё одна надежда канула в Лету. Сцена с хэллоуинским пиром занимала в семикнижии один небольшой абзац, и мальчик не исключал возможности, что нужному моменту просто не нашлось места в тексте. Но нет: этим людям действительно было всё равно. Есть темы поважнее.

— Чё-то Кишлый Ге’ой опять надулся! Эй, Поттер, не по нутру наши обычаи?

«Мёртвых не забывай», написала в сегодняшнем письме Луна.

Гарри отвёл глаза от заметившей его внимание МакГонагалл, вздохнул и придвинул к себе пустой ученический кубок. Наполнил его водой из ладони и, поколебавшись, поднялся с места. Он ненавидел показушный пафос, но чувствовал, что говорить такое сидя — неправильно.

К его удивлению, целая дюжина соседей по столу заметили его жест, прекратили есть и с интересом уставились на него.

— Десять лет назад закончилась война, — произнёс мальчик. — В этот самый день, в эту самую, уже минувшую ночь. Люди праздновали, веселились и запускали в небо звездопады.

В зале стало тихо. Гарри осознал, что его негромкий голос волшебным образом усиливается, доходя до всех заинтересовавшихся ушей.

— Я не знаю, правдивы ли истории, насколько ужасной была та война. Но она оставила много осиротевших семей, а народ до сих пор не решается произносить имя поверженного полководца.

Слизеринский стол слушал с бесстрастными лицами. Барсуки и вороны прекратили разговоры и повернулись в его сторону. На преподавательский президиум Гарри не смотрел.

— Как бы ни называли сегодняшний день — Всех святых, Ремурией, Хэллоуином или Самхейном, — этот день всегда был и остаётся днём памяти мёртвых. — Гарри приподнял кубок. — Давайте почтим наших почивших предков. Тех, благодаря которым мы имеем возможность жить.

Ответом призыву стала полная тишина. Пауза затягивалась, но Гарри бесстрастно ждал. Наконец рядом поднялась Айрис Шервуд.

— Oidhche Samhna, — сказала она, поднимая кубок.

— Oíche Samhna, — повторил Шимус Финниган.

— И за тех, кто при Грани, — глухо отозвался Невилл.

— Пращуры в нас!

— Memoria aeterna!

— Слава предкам!

Люди вставали, говорили что-то своё и выпивали свой кубок. Многие выплёскивали остаток на пол. За другими столами происходило то же самое, хотя их слова было не разобрать. Гарри подождал, пока встанет половина зала, осушил свой кубок и сел на место. Выливать воду на пол он не решился: он понятия не имел, что означает этот жест, а в магии если чего-то не знаешь, лучше не обезьянничать.

На душе воцарилась необычная лёгкость, как всегда бывало, когда Гарри делал что-то трудное, но правильное. Мальчик с удовольствием набрал себе праздничной еды и присоединился к пиршеству, ненадолго отключившись от происходящего. Что творилось в президиуме после его тоста, Гарри не интересовался, хотя отметил задорное звяканье чокающегося бокала, донёсшееся из Хагридового угла.

Забавно, но ожившие очки вновь показали мозгошмыгов, роящихся везде кроме тыквенных шарлоток и графинов с оранжевым соком. Из старых запасов приготовили, что ли? Или это означает что-то другое?

— … Да это всё только ваши британские заморочки. У нас, например, поджигают дёготь и бегают с горящими бочками. Соревнуются, кто дольше выдержит и дальше пробежит, не поджарившись.

— Сам ты британец, Шимус! У нас ничего не жгут, а палят из ружей по яблоням. Ну, так, чтобы деревьям не повредить, но по злобным духам попасть!

— Хех, а у нас эти яблони поливают сидром из тех самых бочек!

— Вы все психи! У нас цивилизованно сжигают чучело на виселице.

— Чьё чучело?

— Да не помню чьё. Фокса какого-то…

Покончив с индюшкиными крылышками, Гарри осознал, что вокруг уже некоторое время идёт обсуждение, кто как празднует Хэллоуин у себя дома.

— А я вообще думала, что тыквы со свечкой — это милый обычай самого Хогвартса.

— Не, в Лондоне эти тыквы — на каждом углу.

— Ты хочешь сказать, в магловском Лондоне?

— Ну да, я другого-то и не видел по жизни.

— Так может это магловский обычай?

— Какой ещё магловшкий, слышь? Мы вшегда дома тыквы штавили, поняла?

— Магловский — и в Хогвартсе?

— Надо Грэйнджер спросить, она наверняка что-то читала. Гарри, а у тебя как?

Гарри вдруг обнаружил, что Грэйнджер за столом отсутствует, и он не помнит, чтобы видел её на празднике до этого. Хотел же проследить за этим моментом, но глупая тренировка совершенно выбила его из сегодняшних планов!

— Тыквы не ставим, но сладости печём, — рассеянно ответил Гарри. — Девчата, а где Грэйнджер?

— Да она… — Парвати неприязненно покосилась на Рона.

Выяснилось, что Грэйнджер всё-таки достали в его отсутствие. Рон перед самым праздником подставил ей подножку в гостиной и нахамил, а пришедшие с поля близнецы обильно оборжали в качестве поддержки.

Тяжело всё-таки в интернате без друзей. Гермионе нужно делать какие-то выводы и принимать меры, иначе эту гордячку сожрут. Гарри вздохнул и… начал накладывать в сумку всяких сладостей со стола.

Единственная причина, по которой он всё ещё находился здесь, а не «там» — Гарри не желал, чтобы его заподозрили в затаскивании тролля в школу. Версия дикая и необузданная, но Гарри уже убедился, что любое дознание в мире магов идёт максимально расслабленным путём. А потому мальчик был вынужден терпеливо дожидаться появления Квиррелла в зале, сидя за столом ровно и у всех на виду, а вот дальше… дальше счёт шёл на секунды. Потому что биться с троллем Гарри не собирался.

И сейчас в его планах сработал ключевой триггер: воздушная стихия сообщила мальчику, что в пустующем главном холле появился взрослый человек, воняющий чесноком. Человек дышал спокойно и никуда не спешил. Ну да с чего бы Квирреллу спешить, если его никто не видит?

— Пойду найду Грэйнджер, — сообщил Гарри Парвати. — Я справлюсь один, идти за мной не надо. Советую набрать себе вкусностей прямо сейчас.

— А…

Квиррелл начал усиленно вентилировать лёгкие и приводить одежду в расхлябанный вид. Гарри поймал взгляд Невилла и повторил:

— Ещё раз: я справлюсь один. Помогать мне не надо, ясно?

Демонстративно покосившись на Уизли, Гарри поднялся, театрально поморщился, схватился за живот и потопал к выходу. Большой зал он покинул синхронно с появлением в нём главного актёра вечера, слегка подпортив тому сольный выход на сцену.

Скрывшись от чужих взглядов, Гарри взял мощный разгон, затем оттолкнулся, подпрыгнул и согнул ноги, прижимая колени к груди. Это могло выглядеть нелепо, но именно такая вот компактная поза «колобком» — наиболее удобный способ преодоления замковых лабиринтов по воздуху над головами пешеходов.

Оказавшись в родной стихии, мальчик развил приличную скорость и понёсся к цели. Он должен был успеть на место раньше тролля.

В каком именно туалете лечит нервы Грэйнджер, Гарри не знал, но на его стороне была логика и пропорции тролля. «Двенадцать футов» — это явный перебор, но вот «толстая комплекция» высокой туши означает, что вместить чудовище сможет далеко не всякий коридор. Их не делают широкими, коридоры эти, потому что если у вас есть свободное место под крышей, его лучше потратить на комнаты.

Разумеется, есть вместительное «торжественное исключение»: всякие вестибюли, галереи, анфилады и проходные залы. С лепниной, резными барельефами, доспешными статуями и прочей декоративной дребеденью. И в Хогвартсе на первых двух этажах этого добра хватало. Но здесь вступало в действие другое правило: туалеты в эту красоту не выводят. Для торжественных стен найдутся двери в более торжественные комнаты.

Мальчику были известны два исключения. Во-первых, пара туалетов в главном холле, размещённых в непосредственной близости от Большой столовой. Для детского интерната — мера более чем оправданная. Но через главный холл пройдёт вся толпа эвакуируемых студентов, так что там ловить нечего.

И во-вторых, туалет плаксы Миртл. Выходящий в просторную галерею с пафосными статуями, перманентно закрытый и, как подозревал Гарри, являющийся своеобразной сценой для многих поколений школьного руководства. Сценой, где легко разместятся несколько сотен глаз, пялящихся на глупую филиппику о Тайных чертогах.

Дети любят туалеты, подумал Гарри, спрыгивая у высоченной двери с надписью «Girls». Именно поэтому умные режиссёры устраивают толковые постановки не в актовых залах.

Тролль уже был рядом, но пока бродил в соседнем лестничном вестибюле за углом. Воздушное чувство показало наличие человека в одной из кабинок. Досадливо поморщившись — он-то рассчитывал на бо́льшую фору по времени, — Гарри бросил на дверь заглушающие чары, вытащил из замочной скважины торчащий там ключ и бесшумно скользнул внутрь, затворив за собой створку.

Повторное сканирование кабинки сообщило о кудрявой шевелюре и закрытой крышке унитаза. Удовлетворённо кивнув, Гарри приступил к делу.

«Алохомора!»

Беззвучно распахнувшаяся дверца подарила Гарри непередаваемое зрелище ошарашенной заучки. Но веселье только начиналось.

«Силенцио!»

«Инкарцеро!»

«Вингардиум Левиоса!»

Глаза стали в два раза крупнее и в них появилось совсем уж гнусное подозрение. Увы, Грэйнджер всегда была слишком громкой и тормознутой, а Гарри сейчас не мог себе позволить ни единого звука и ни одной секунды промедления. Мальчик умоляюще приставил палец к губам и хотел было шёпотом объяснить происходящее, но осёкся и повернулся ко входной двери. Отслеживаемый за стенкой тролль начал движение.

Гарри бесшумно поспешил к двери, увлекая за собой парящий кокон со спелёнутой одноклассницей. Тролль медленно, но верно брёл к ним. Как он их чувствует? Запах? В коридоре поднялся сквозняк, устанавливая правильное направление воздушных потоков и принося к двум спрятавшимся детям смрад немытого нужника. Тролль озадаченно проворчал, но уходить никуда не стал.

Гарри вздохнул и приступил к плану Б. Один из латных доспехов в коридоре поднялся под потолок и с грохотом обрушился на камень. Зверюга возмущённо рыкнула. Ухмыльнувшись, Гарри подхватил «Левиосой» увесистую перчатку и начал колотить ею по огромной пустой кастрюле. Поднялась непередаваемая какофония, а каждый удар синхронно отзывался мученическим рёвом из вонючей глотки.

Внезапно частота ударов удвоилась. За дело взялись хорошо поставленные руки: мистер Пивз безошибочно припёрся на запах хулиганского веселья и поспешил показать салагам мастер-класс игры на нервах.

Тролль заорал подколотой сиреной и зашагал в сторону обидчика, на ходу раскручивая дубину. Пивз издевательски пукнул и принялся орать похабные частушки, не переставая играть кастрюлями в футбол.

Гарри довольно оскалился и выскользнул в коридор, на ходу выбрасывая ключ под дверь. Грэйнджер он развернул лицом к веселью, сам же поспешил вместе с ношей к противоположному лестничному пролёту.

Вбежав на площадку второго этажа над главным холлом, Гарри остановился, повернул к себе девчонку и серьёзно посмотрел на неё.

— Кто-то выпустил в школу диких зверей, — шёпотом сообщил он. — Детей эвакуируют в факультетские логова. Одну тварь ты видела, сколько их ещё тут бродит — неизвестно. Сейчас я тебя освобожу, и мы побежим в нашу гостиную. Тихо, молча, вот по этой лестнице, никуда не сворачивая. И уже в безопасности ты надаёшь мне пощёчин. Ты согласна?

Грэйнджер соображала пару секунд, потом хлопнула глазами и кивнула.

— Тихо, молча и никуда не сворачивая, — напомнил Гарри. Опустил кокон на пол и развеял чары.

Оказавшись на земле, Грэйнджер по-спринтерски ломанула вверх. Гарри такое начало понравилось, хотя и возникли сомнения, от кого именно его спутница так удирает.

Но когда они вбегали на третий этаж, в правом коридоре внезапно залаяли три собачьих глотки. Громогласный бас натурально оглушил первокурсников, но невидимую дверь быстро прикрыли и выругались. Грэйнджер словно на стену налетела: остановилась и вцепилась Гарри в локоть. Псина и не думала замолкать: прикрытая дверь её только раззадорила.

— Это сторожевой цербер, — шепнул Гарри на ухо Гермионе. — Он сюда не пролезет и нам не опасен. Беги дальше!

Фраза про непролазность возымела парадоксальный эффект: девчонка прижалась к Гарри ещё судорожнее. Сам же мальчик был занят другим: Снейпом, находившимся этажом ниже и буквально разрывавшимся между орущим троллем и заходящимся Пушком.

— Живо вперёд! — рявкнул Гарри шёпотом, отвешивая девчонке воздушный шлепок по заднице.

Это оказался правильный подход. Грэйнджер вновь бросилась вперёд.

Запала хватило до пятого этажа. Там Гермиона едва успела остановиться: впереди зиял провал отсутствующего пролёта. Проклятые лестницы!

Испугаться она не успела: её вновь спеленали магические путы, дёрнуло вверх, а когда она опомнилась, то уже вновь была свободна, и жуткое поттеровское лицо рядом скалилось злым нетерпением: «Вперёд, вперёд!»

Перед последним поворотом к гостиной Гарри вновь ухватил Гермиону за локоть: «Подожди!». Сам мальчик внимательно прислушался: впереди как раз галдела большая партия детей, пришедших одновременно с ними длинным «старостиным» путём.

— Сострой деловое лицо, — рассеянно скомандовал этот несносный мальчишка.

Гермиона не выдержала и собралась высказать грубияну всё, что она думает, но тот не дал ей и рта открыть:

— Отлично, подойдёт!

Её вновь потянули за локоть и вывели в толпу, да так ловко, что ни один старшекурсник не обратил на них внимания. Впрочем, Гермиона этого уже не видела. Она не заметила ни облегчённо выдохнувших Невилла с Шимусом, ни внимательно глядящей Парвати, ни пересчитывающих головы старост на входе.

— Первачки на месте!

— Второй курс — все здесь!

— Третий…

Снизу раскатисто грохнуло боевым заклятием. Преподаватели досрочно обнаружили тролля по кастрюльному концерту. Что ни говори, а Пивз недаром ест свой призрачный хлеб.

— Джордан и мои близнецы отсутствуют!

— Да мордред с ними! Дверь не запирай — тролль сюда не пролезет.

Но Гермионе было не до этого. Едва оказавшись в гостиной, девочка поспешила в спальню: закрыться балдахином, зарыться в одеяло и унять подкашивающий колени озноб непонятного страха.

Гарри вздохнул и надел очки обратно. Пощёчины откладывались на неопределённый срок.

— И стоило её так доводить? — укоризненно покачала головой Парвати.

— Зато цела и невредима. — Гарри достал из сумки свёрток со сладостями, способный накормить и пятерых. — Вот, возьми. Как отойдёт немного, отдай ей. Ну или устройте чаепитие, ты лучше знаешь.

Парвати фыркнула, но свёрток взяла.

— Кажется, кое-кто должен нам всё рассказать, — заявила коварно улыбающаяся Лаванда.

Гарри почесал затылок и понял, что проблем с этим нет. У него имеется прекрасная книжная история, которую нужно лишь слегка подрихтовать. Скажем, дубину на тролличью голову будет ронять Гермиона, как раз освоившая сегодня «Левиосу». А вот разбитый в хлам туалет мы оставим как есть и даже приукрасим. Дети любят туалеты… Мальчик набрал в лёгкие воздуха и…

— Судя по его виду, нам сейчас наврут с три короба, — буркнул Дин.

Гарри сдулся и посерьёзнел.

— Да ничего там интересного не было. Нашёл, растормошил, потащил… Тролля видели, со Снейпом едва разминулись, но смогли дойти нормально. Только пробежаться пришлось и Грэйнджер перенервничала, так что… — Гарри посмотрел на Парвати. — На тебя и правда вся надежда.

Индианка вздохнула и двинулась к спальной лестнице.

— Вы правильно сделали, что не пошли за нами, — кивнул Гарри парням. — Там куча народа бегала: Квиррелл, Снейп, МакГонагалл… Все вместе мы бы точно кому-нибудь попались. Под горячую руку.

— Когда Квиррелл «прошептал» Дамблдору про тролля, поднялся такой вопль, словно зверюга уже была в зале, — сказал Шимус. — Мы про тебя вспомнили, но Невилл нас удержал.

— Всё верно. Вас Рон никуда не тянул прогуляться?

— Не, он к братьям сунулся, но те его отбрили. Вон сидит надутый.

— Да пусть сидит. Меня больше интересует, куда денется вся та еда со столов, которую мы и на треть не оприходовали.

— А девчонки чего-то набрали!

— Девчонки-то набрали, — кивнула Лаванда, — да парни как-то подозрительно молчат. Я не спрашиваю, Гарри, откуда ты вроде бы знал всё заранее… Но на вопрос про ловца тебе ответить придётся!

Гарри страдальчески закатил глаза. Когда же этот день закончится?

Как по заказу, из спальных дверей появились Парвати с помятой Гермионой. Намечалось большое чаепитие первокурсников.

* * *

Гермиона в тот вечер предпочла отмалчиваться и отъедаться за пропущенный ужин. Да её никто особо и не трогал. Но история имела продолжение.

Спустя несколько дней Гарри сидел в библиотеке и выполнял домашнее задание (о да, он выгрыз себе право продолжать учиться, а не только тратить всё внеурочное время на тренировки). Мальчик как раз переворачивал страницу, когда на столешницу решительно шлёпнулась внушительная стопка книг.

— Я должна проверить твоё эссе на завтра! — заявили рядом непререкаемым тоном.

— С чего бы?

— Мы проседаем по баллам и нужно что-то делать! Я пытаюсь выправить ситуацию, но одних моих письменных работ не хватит!

Требование было идиотским, и Гарри присмотрелся к девчонке. Лицо и голос выражали непоколебимую решимость, но дыхание им не соответствовало. Гарри почему-то пришла на ум странная ассоциация: мальчики, дёргающие за косички девочек.

— Грэйнджер, а в какой школе ты училась? — неожиданно для себя спросил он. — Ну, до Хогвартса?

— При чём тут это? — тон активистки понизился на пару деловых градусов.

— Мне просто интересно.

— Ни в какой, — замешкавшись, ответила Гермиона тише. — Я была на домашнем обучении. Родители решили, что мои способности не раскроются в школе в полной мере.

Гарри понял, что девчонка так или иначе сознаёт своё неумение существовать в коллективе. А ещё ему окончательно стало ясно, что книжную биографию заучки можно смело выкидывать в помойку.

— У меня есть три условия, — помолчав, произнёс Гарри. — Примо. Если хочешь дружить, твоё мнение — не единственно верное.

Грэйнджер насупилась.

— Зачем тогда общаться, если нельзя ничего высказывать?

— Высказывайся на здоровье. Я всегда выслушаю твои доводы. Постараюсь понять или объяснить, что мне в них нравится или не нравится. Я признаю́ твоё право на собственный путь. Но буду ожидать от тебя того же.

— А разве друзья, ну… не должны быть в согласии?

— Это сложный вопрос. Иногда дружба гаснет, если друзья постоянно расходятся во мнении: зачем себя мучать? Иногда всё равно дружат, потому что друг без друга хуже. Но друзья нужны для поддержки, а не чтобы ходить строем, понимаешь? Все люди разные, вот что нужно помнить. Всегда и все — разные.

— Ну… ладно. Что ещё?

— В мои вещи без спроса не лезь. В том числе и в записи. Я тут не только домашнюю работу делаю.

— А что… Ладно.

— И последнее. Во всём, связанном с Уизли и Хагридом, я участвовать не буду. С любым из Уизли. Вот как только там мелькает их присутствие или тем более инициатива — всё, я пас!

— Хм. С Уизли я готова согласиться, но Хагрид? Я с ним даже не знакома толком.

— Вот и хорошо. Я не советую и тебе в такое впутываться, хотя принудить не могу. Учти: если ввяжешься в их авантюру добровольно — я могу оказаться не в состоянии тебе помочь, ясно? Не ведись на жалость.

— Ладно, допустим. Но ты обещал объяснять!

— Если у меня будет такая возможность. — Гарри символически отодвинул свои учебники на столе. — Садись. И давай своё эссе.

— А моё-то зачем?

— Ты же не думаешь, что у тебя не может быть ошибок?

— Я ожидаю от вас честной и красивой игры! — решительно произнесла мадам Хуч. — От каждого из вас! По мётлам!

Сразу же после стартового свистка игроки порскнули в разные стороны: охотники — за выброшенным арбитром квоффлом, загонщики — в другой конец поля за отлетевшими бладжерами, а ловцы — просто вверх. Все эти злые кони полны нерастраченных сил и незакрытых обид, так что в начальные четверть часа ловцам ниже двадцати ярдов лучше не соваться.

— И первым до квоффла дотягивается Гриффиндор! В лице несравненной Анджелины Джонсон! Настоящая королева охотников и сногсшибательная девчонка…

— Джордан!

В раздевалке Гарри сопровождали хмурые и пессимистичные взгляды. По итогам десятидневных «спортивных сборов» гриффиндорская команда не слишком верила в нового ловца. И они были правы: Гарри не собирался завоёвывать себе вечную позицию мальчика-на-побегушках-за-мячиком. Даст команде размять кости и показать игру, после этого дождётся обнаружения снитча ловцом-конкурентом и изобразит неуклюжую погоню. Поймает — хорошо, нет — ещё лучше.

Сам же снитч Гарри чувствовал прекрасно. После загонных бит его молотящие воздух лопасти были, пожалуй, самыми громкими объектами в воздушном эфире. Случайно ли это? Разве любой прирождённый летун не должен иметь сродство с воздухом и чувствовать то же, что и Гарри?

— Дальний пас на Кэти Белл! Кэти — настоящая находка капитана Вуда, она… Проклятье, квоффл нагло отжали! В цепких лапках Флинта мяч преодолевает половину поля… Пикирует ястребом, выход на вратаря и!.. Ха! Выкусили, слизни!

— Джордан!

После футбола квиддич мог разочаровать в стратегическом плане. Здесь было слишком мало игроков, чтобы выстроить хоть какие-то комбинации на поле. Клубок из шестерых охотников, перелетающий от одних ворот к другим — вот то, что увидел бы неискушённый болельщик на протяжении всей игры. Вокруг этого клубка вьётся редкое облако из четырёх загонщиков, двух чугунных шаров и нескончаемого звона бешеной кузницы. Изредка один из охотников позволяет себе отлететь и занять позицию заранее. Изредка, потому что двое против трёх — плохое преимущество в битве за мяч.

Мячом удаётся завладеть, в основном выхватывая его из рук соперника, а потому охотничий клубок — весьма плотный. Людской каше добавляют хаоса мётловые палки в два раза длиннее самих тел. Но каким-то образом всё это не скатывается в свалку с общим падением на землю: квиддичные правила выучены обеими командами назубок и вбиты на инстинктах. Именно они обеспечивают уравновешивающую «расталкивающую» силу для этих «молекул».

И потому, понаблюдав внимательно за такой игрой некоторое время, начинаешь понимать, что тактика и стратегия тут тоже есть. Просто её нужно видеть. Шестеро охотников роятся не просто так, загонщики колотят по бладжерам не на авось. Все десять летунов плетут общий конкурентный танец, заканчивающийся броском у одних из шести воротных колец.

— Мяч у Гриффиндора. Кэти обходит Флинта, пас Алисии и… Твари! Бладжером по загривку — больно, наверное? Хотя чего ещё ожидать от Слизерина!

— Джордан!

Противоречивые чувства вызывали размеры игрового поля. Да, оно здесь по-футбольному большое, но ведь и летают тут не ногами, а быстрыми мётлами. Спортивные болиды никогда не успевают разогнаться: им хотя бы километр нужен для простора, а не сто пятьдесят на пятьдесят метров! Но километровая сцена неприемлема для зрителей, а потому увы, все толкутся в компактной овальной «яме» внутри зрительских трибун.

Нужно признать, что для сценария «мечущийся между воротами клубок» такие размеры поля — вполне подходящие. Но Гарри окончательно убедился, что «максимальная скорость метлы» — величина столь же бесполезная, как и цвет фирменного шильдика. Любому игроку необходимо умение быстро и ловко поворачивать, а не разгоняться до двухсот. Зрители хотят смотреть не на твой молниеносный и далёкий полёт, а чтобы ты извивался ужом на тесной сковородке, никуда не уходя из их комфортного поля зрения.

— Слизерин с мячом! Пьюси ныряет и топит к воротам из глубин, но ему наперерез уже выходит… Получи ответку! Чугуний по хребту от Фроджей и потерянный мяч на сдачу — как вам такое, ползуны?

— Джордан, я сейчас посажу вместо вас Драко Малфоя!

Гарри вздохнул и поправил муляж за ухом. «А ещё мозгошмыги шепчут, будто этими выходными модно выгуливать простые палочки из обычной древесины», — так между делом написала Луна в послании накануне. «Там особо думать не надо: надо защищать». Первую половину фразы Гарри, почесав затылок, исполнил сменой палочки на муляж, а вторую… так и не понял. Нужно защищать кого-то муляжом?

Помимо палочки за ухом, на Гарри сейчас был надет квиддичный защитный комплект: наколенники, налокотники, наголенники, наручи и наплечники. На этом настояла МакГонагалл, и мальчик подозревал, что это её собственный старый комплект времён школьного детства.

Остальные гриффиндорцы были облачены не только в защиту, но и в единую бордовую игровую форму, и с этим был связан ещё один не вполне понятный момент. Хоть никто не заявлял этого открыто, Гарри заподозрил, что форму игроки должны были покупать себе сами. Гарри попросил Лавгудов сориентировать его по ценам и неприятно удивился: заказ такой одежды выходил от трети стоимости мётел соответствующего одежде класса. Причём «от трети» — это безо всякого зачарования! Воистину, современный спорт — это понты, без которых даже на пробежку выйти стыдно… Разумеется, Гарри ничего покупать не стал и единственный из команды щеголял сейчас в магловских спортивных брюках и свитере под курткой.

— Уши порви этому кролику! — зло заорал Фред где-то внизу.

Команды постоянно перекрикивались эмоциональными указаниями, но конкретно это — с кроличьими ушами — предназначалось Гарри и сообщало ему, что Фред обнаружил рядом с собой снитч.

Снитч танцевал уже отнюдь не около рыжего загонщика, но отреагировать Гарри был обязан. Мальчик неспешно изменил патрулирующий маршрут, после чего начал ускоряться — умеренно, чтобы не насторожить Хиггса из конкурирующего лагеря. Быть может он даже постарается поймать золотой мячик уже в этот раз: обнаружил-то его всё равно не он, так что условия имитации полуслепой посредственности будут соблюдены.

Гарри преодолел уже две трети расстояния до снитча, когда метлу внезапно дёрнуло и повело в сторону. Полёт резко замедлился, древко вздыбилось и попыталось перевернуться. Гарри коротко ругнулся: пришло время марлезонского балета. Дамблдору квиддич не нужен. Так же, как нормальное образование или безопасная школа.

Метлу тряхнуло и попыталось вывернуть винтом. Гарри покрепче ухватился за древко всеми конечностями и приготовился к ответным контрмерам. Призрачные руки без труда нащупали чужое воздействие и придавили волей, стабилизируя движение. Издали опять дёрнули и… снаряд опасно затрещал, а дерево сильно нагрелось. Да, дерево! Нагрелось, будто металл.

Гарри поспешно отпустил удерживающее воздействие, и метла вновь завиляла хвостом. К сожалению, первоначальный план не сработал: чужая магия поддавалась блокировке, но метла так долго не выдержит. Гарри совершенно не улыбалось страдать головной болью из-за развалившегося «Чистомёта», который ему же и поставят в вину. Денежный долг вряд ли вменят, но уж нервов потреплют и новых обязательств понавешивают… Придётся терпеть. Мальчик в который раз похвалил себя за то, что не взял «Нимбус»: таких ломовых рывков не выдержал бы даже он. Как Квиррелл может быть настолько силён? Или это не он?

Метлу дёрнуло особенно сильно, и Гарри выкинул из головы отвлечённые рассуждения, сосредоточившись на удержании своего тела на древке. Намертво обхватив веник коленями, а древко — руками, Гарри превратил себя в одно целое с мечущимся снарядом. Оторвать его в таком виде было невозможно, но можно утомить рывками. Не укачать — укачать Гарри ещё никому не удавалось, — но если вас постоянно и сильно дёргают, это просто вредно для организма.

Расчёт был на то, что его мучения рано или поздно заметят и остановят игру. Это грубое нарушение правил, если ловцу не дают играть, в конце концов! Но минута шла за минутой, а реакции арбитра не было. Забили очередной гол, дважды назначали штрафной, МакГонагалл у микрофона окорачивала Джордана не переставая… Они что, не видят? Но Гаррины книжные друзья же увидели! Гарри перед игрой взял с Гермионы твёрдое обещание не подозревать Снейпа, что бы ни случилось, вот она и не жжёт ему мантию, но остальные-то? Ваш ловец не может играть, уважаемые гриффиндорцы! Неужели это настолько малозаметный факт?

Прошло пять минут. Не особенно скрываясь, Гарри мотало уже по доброй половине поля. Ладони горели, бёдра ныли, из глаз летели искры. Мальчик понял, что на сегодня хватит, когда невидимый мерзавец отбросил осторожность и решил перейти в вертикальную плоскость: стряхнуть упёртую козявку будто ртуть в градуснике. Гарри вытерпел два гигантских маха и, не дожидаясь, когда его догадаются приложить о землю, в верхней точке нового замаха отпустил метлу.

Тело контролируемо полетело вниз. Мимо пронеслась чья-то невидимая сеть, но Гарри раздражённо отклонил «спасение», справедливо подозревая «доброхота» в желании довершить начатое. Около самой земли мальчик замедлил падение, намеренно поднял тучу пыли и изобразил неуклюжее приземление ничком.

Некоторое время Гарри пролежал неподвижно, давая передышку отбитым во время тряски внутренностям, потом осторожно поднялся, пошатался и посмотрел наверх.

Ноль на массу. Игра шла своим чередом. Мяч у Гриффиндора, слизни фолят, комментаторы неистовствуют. Воистину, обоих ловцов можно телепортировать в Сахару — и пропажу заметят, только когда у зрителей желудки от голода подводить начнут.

Самое время покинуть спорт по-английски.

Мальчик сжал челюсти, развернулся и побрёл прочь со стадиона. Рядом упала осиротевшая метла.

Было бы весело, если бы ловца хватились лишь к вечеру, но увы: прозвучал короткий свисток, и усиленный голос потребовал от кого-то вернуться на метлу. Гарри и ухом не повёл.

Повторный свисток был длиннее и злее.

— Поттер, стоять! — рявкнули сверху судейским окриком.

Гарри вздохнул и подчинился: незачем делать своей команде ещё хуже. Хуч спустилась к нему на метле. Трибуны зашумели. Проснулись…

— Ваша метла в другой стороне! — раздражённая Хуч указала белой перчаткой на нужную точку. — Живо вернитесь в игру, вы всех задерживаете!

— Ловец Гриффиндора упал, расшибся и не может продолжать играть, — покачал головой Гарри.

— Что за вздор! Вы прекрасно и самостоятельно стоите на ногах! Возвращайтесь к игре!

Гарри лишь повторил свой жест: отрицательно покачал головой.

— Ловец упал и унесён в больничное крыло.

— Вы…

— Роланда, что у тебя? — рядом из серой тени выросла запыхавшаяся МакГонагалл. Сверху спускался взмыленный капитан Вуд.

— Поттер! Замены в квиддиче не предусмотрены, — игнорируя «заступников», продолжила давить Хуч. — Если уж вы впряглись в игру, будучи от горшка два вершка, извольте тянуть ярмо до конца! Немедленно!

— Роланда! — возмутилась формулировкам родной декан. — Поттер, да в чём дело?

— Мою метлу проклинали с трибун, — пояснил мальчик. — Пять минут! Целых пять минут меня мотало как щепку, а вы…

— Чушь! — рявкнула Хуч, почуявшая намёк на обвинения и начавшая терять терпение. — Не умеете летать — не беритесь! Вы сами выбрали себе этот хлам, извольте жрать собственный выбор молча, пока не прозвучит финальный свисток! Вернитесь к игре, или я оштрафую Гриффиндор на двести очков!

— Роланда! — взвыла МакГонагалл, а Вуд глянул на Гарри совсем уж недобро. — Поттер, возьмите себя в руки! Сядьте на метлу и вернитесь в игру!

— А смысл? — не выдержав, крикнул ей Гарри. — Этот маньяк продолжает сидеть на трибунах! — его рука безошибочно ткнула в преподавательский сектор. — Зачем вам ловец, если ему физически не дают летать, а?

— Пятьсот очков! — прошипела вконец разъярённая Хуч. Шутка ли — ей намекали, что у неё тут злостный непорядок в организации матча.

Да хоть пятьсот миллиардов, мысленно ответил ей Гарри. Дамблдор дорисует триллион, ему нетрудно. Но, не желая усугублять и без того незавидную участь гриффиндорской стороны, он лишь ответил бесстрастно и чётко:

— Ловец Гриффиндора упал и не может продолжать игру.

После этого развернулся и пошёл прочь с поля, не прислушиваясь к тому, что происходило за спиной.

Да, квиддич — спорт контактный и жёсткий. Да, здесь нужно проявлять недюжинную выдержку, чтобы продолжать играть не только в бурю и ледяной дождь, но и под бесконечными ударами противника, который кровно заинтересован покалечить конкурентов хотя бы до конца матча.

Но если тебя расстреливают с трибун резиновыми пулями — это уже не спорт. Это — однозначный повод немедленно остановить игру и навести порядок с привлечением уголовной полиции. За такое в нормальных ассоциациях наказывают парой матчей без болельщиков за свой счёт, а упорствующие бандустаны просто исключают из цивилизованных турниров. Дикарям среди людей не место.

Ну а Гарри не по пути с дикарями.

А он-то, дурак, не поверил книжке: что можно вот так просто мотать ловца как льдинку в шейкере, а никто из сотен присутствующих и бровью не поведёт. Но нет — всем реально было плевать! Всему преподавательскому коллективу на трибунах, который весело наблюдал и не чесался. Наблюдал, потому что не заметить такое невозможно!

Пожалуй, это был тот единственный раз, когда книжная Грэйнджер не хулиганила. Подпалить на матче профессорскую мантию — это не хулиганство, а отчаяние. Защитить своего друга, которого оказалось больше некому защищать; заставить этих надутых индюков хоть как-то зашевелиться и сделать свою работу в тот момент, когда ученика убивают прямо на их весёлых и бесстыжих глазах! Жаль, что выбрала она именно того единственного, кто был на её стороне и пытался сделать то же, что и она сама.

Гарри вернулся в пустующую гостиную, аккуратно снял защитное снаряжение и завалился на кровать. Он ни о чём не думал, просто смотрел в потолок и отходил от центрифуги обезумевших астронавтов. Здесь спустя час его и нашёл Перси.

— Поттер, к МакГонагалл в кабинет!

Мальчик поднялся, поморщился от набухающих кровью синяков, подхватил пакет со снаряжением и последовал прочь из недружелюбной гостиной. На пути к лестнице ему повстречалась возвращающаяся в общежитие гриффиндорская команда: грязная, усталая и злая.

Это было последнее на свету, что помнил Гарри в тот день.

* * *

Холод. Апатия. Темнота. Знакомая стужа вновь наполняла вселенную, снаружи и внутри. Сердце билось медленно и через раз, дыхание не работало. Однако кто-то жестокий стянул невидимыми ремнями избитые живот и грудь. Ремни периодически сокращались, беспощадно давя на внутренности и заставляя втолкнуть-вытолкнуть воздух через открытый рот.

— … целых шесть минут. Мы обнаружили через думосброс. Альбус, прости, я просто не доглядела. Я не понимаю, как я…

— Не вини себя. Он же сидел на этом старом хламе…

— Его «Чистомёт» в идеальном состоянии, Фил проверил. Они с завода не выходят такими, как…

Гарри размышлял. Не о личных обидах или притеснениях — в могиле не бывает дутья и обид. О вещах более нужных и важных. О том, на что смотрят, приподнявшись над рутиной, и на что никогда не хватает времени и желания среди бурной и цветущей жизни.

Почему Квиррелл оказался настолько силён? Как далеко до него было с учётом превышения? Сто метров, сто пятьдесят? Без жестов, без слов, не шевеля даже бровями, прямо посреди других преподавателей, максимум — удерживая палочку в рукаве… Как он наводился ею из рукава? Вы думаете, сто метров — это пустяк? Отойдите сами на стометровку и просто посмотрите, что из себя представляет человек на таком расстоянии!

И вот на такой дистанции он влёгкую борол магический двигатель, который носит шестьсот фунтов на скорости под двести! Одними глазами!

Да как так-то?! Что же это за монстр такой?

— … вторые сутки в коме, самостоятельно не дышит. Мне впервые пригодился реанимационный артефакт. Диагностические чары показывают нереальную ерунду. Альбус, вы можете мне сказать, что с ним произошло? Мне нужна зацепка, как его вытаскивать с того света!

— Кхм… Мы пока сами пытаемся разобраться. Как только расследование даст какие-то результаты…

Если Квиррелл настолько силён, зачем он вообще пошёл на поклон к Волдеморту? Такие монстры не дрожат, не прячутся и не прозябают в жалких преподавателях Магловедения — они открывают пинками любые двери и берут то, что им нужно, не встречая серьёзного сопротивления.

А может, силён не Квиррелл, а Волдеморт? Тогда зачем он унижается на затылке у заики и почему вообще скрывается с такой-то силой? Бери, выбивай двери ногами и забирай всё, что хочешь! Ведь если он на стометровке вращает мётлы одними глазами, что же творится у него на расстоянии вытянутой руки?

— Тогда его нужно переправить в Мунго. Я бессильна, я ничего не понимаю.

— Не нужно в Мунго, я уверен, ты справишься. Гарри — сильный мальчик, он выкарабкается.

Почему Волдеморт, прибыв в Англию, не связался с кем-либо из Пожирателей и не запросил помощи? Уж Люциус-то своему Лорду точно не отказал бы — вон какой счастливый стоял на кладбище Литтл-Хэнглтона! А может, Волдеморт подозревал, что Люциус «перекрасился»? Чушь! Малфои покоряются силе. Если ты вращаешь мётлы взглядом, не имея даже своей собственной палочки, то уж одному конкретному денежному мешку по любому сможешь напомнить актуальную политику партии! Как на кладбище и произошло, кстати говоря. Целая толпа сильнейших магов стояла навытяжку перед суповой соплёй и ни словом поперёк не дышала!

Или вот: почему Волдеморт, будучи «слаб и беззащитен», пошёл не к Малфою, а в единственное место в мире, где Дамблдор сильнее и информированнее всего? В Хогвартс! Старый паук никогда не покидал замок надолго, он даже дома в Годриковой Лощине не живёт — только в школе! От министерского кресла отказался, про комедию с МКМ лучше вообще не вспоминать — всё ради волшебной школы с галдящими сопляками, где старик безвылазно заседает с начала века. Сильнейший маг со столетним опытом и тот единственный, которого боялся Волдеморт даже на пике своей силы — в хогвартсовском средоточии своей власти! И вот сюда, за один с ним обеденный стол на целый год поступает жалкая тень Тёмного лорда, который даже собственного тела не имеет и единорожьей кровью перебиваться вынужден!

Никакой Философский камень не стоит такого риска. Если ты настолько не боишься Дамблдора, ты и Малфоя опасаться не будешь! Волдеморту нужно было идти на кладбище и готовить ритуал. С Люциусом связываться и лабораторию для гомункулуса требовать!

— … А что значит «нереальная ерунда»?

— В нём магии меньше, чем в магловских трупах! И это здесь, в наших-то стенах!

— Кхм… И что же, совсем ничего нельзя сделать?

— Ты вообще слышишь, о чём я тебе говорю? Альбус, ты умеешь делать магов из маглов?

Почему Волдеморт решил напасть на Гарри в настолько нелепый момент: сидя на глазах у сотен свидетелей, посреди всего преподавательского состава и даже рукой шевельнуть будучи не в состоянии? Не проще ли было подкараулить Поттера в тихом коридоре и метнуть ему в затылок что-нибудь остро-тяжёлое? Сбросить с лестницы? Оторвать голову секущим заклинанием? Ведь абсолютно все первогодки как на заказ вынуждены ходить именно что самыми пыльными и тёмными тропами, потому что иных путей из учебного корпуса в спальни, видите ли, не предусмотрено!

Квиррелл в школе ради Философского камня? Тогда почему он сидит на матче, а не прорывается к камню именно тогда, когда Дамблдора нет в замке, а абсолютно весь преподавательский состав не только веселится на стадионе, но ещё и пребывает в надёжной полумиле от Запретного коридора? Ведь на трибунах — даже Хагрид и Филч со своей кошкой!

Подозрительный Снейп? Снейп не сможет уйти со стадиона: играет его команда!

Пушок? Одной рутинной Авады, посланной от двери, будет достаточно, чтобы во мгновение ока разобраться с этой «крутой дамблдорской охраной». Только конченный клоун потащит на дело волшебный патефон вместо палочки! Никто не сможет противостоять Аваде: ни дракон, ни цербер, ни василиск! Ты можешь уклониться или бросить какую-нибудь преграду, но у огромного цербера, на цепи да в тесной комнате не останется никаких шансов.

Почему Волдеморт ударил по Гарри в настолько нелепый момент и настолько нерезультативным способом? Ведь не доведённое до конца покушение — хуже его отсутствия, ибо настораживает и мобилизует жертву.

Почему, в конце концов, Квиррелл «не помнит» разговора с Гарри в Дырявом котле? Почему ведёт себя так, будто никогда не встречался с Гарри ранее?

— Альбус, это зашло слишком далеко. Они…

— Они будут наказаны.

— К Мордреду твои наказания! Ты понимаешь, что это невозвратное преступление? Что за такой чертой они теперь и любого…

— Минни!

— Не смей закрывать глаза хотя бы на это! «По неосторожности» в нашем случае…

— Минни, пожалуйста, потише! Мы только что потеряли одного прекрасного мага. Ты хочешь, чтобы с ним мы лишились ещё двоих? Я обещаю: они БУДУТ наказаны!

Почему тандем Квиррелла и Волдеморта столь нереально силён эпизодически, но при этом совершенно бездеятелен и нелеп? Почему заботится не об эффективности собственного воскрешения, а о том, чтобы это происходило на глазах у Гарри? Сколько безответных вопросов, сколько необъяснимых нелепиц!

К сожалению, есть только один вариант, который хорошо всё объясняет. Вообще всё. Жуткий и жестокий в своей простоте, но если отбросить всё менее удачное, остаётся только это. Идеальная бритва Оккама.

— Вы с ума сошли! Он же не дышит самостоятельно!

— Сожалею, Поппи. Он ведь теперь магл, ты сама сказала. Или нет?

— В Мунго бы его… Альбус, ну нельзя же так! Это его убьёт!

— Маглам в Хогвартсе не место, даже таким славным, как Гарри. Потому что одни маглы всегда могут привести с собой других маглов. Это вопрос нашего выживания. Пожалеем одного — умрут все. Отключай его и готовь к отчислению.

Не было никакого Волдеморта в Хогвартсе на первом курсе. Ни в школе, ни в самой Британии. Волдеморт не мог бы поверить настолько примитивной игре, которой даже дети не верят.

Был забитый и слабый преподаватель Магловедения, взятый Дамблдором под внушение где-то в августе, после Гарриного дня рождения и до начала учебного года. «Империо», напрочь отбившее у Квиррелла всю былую память и заставившее его вести себя так, как нужно директору. А директор просто не проверил, с кем там встречался Квиррелл в Дырявом котле и насколько хорошо Гарри помнит эти детали.

Гринготтс мог «ограбить» кто угодно. Хагрида по башке отоварила непричастная шпана — уж больно громко тот болтает о секретных секретах. Спектакли с чесноком и троллем игрались под внушением: в Дырявом котле никаким чесноком от Квиррелла не пахло, хотя к тому времени с «вампиром» он уже якобы успел повстречаться!

А вот на стадионе вместо Квиррелла сидел Дамблдор. Под иллюзией, невидимостью или оборотным зельем. Потому что вращать метлу одними глазами — задача как раз для Бузинной палочки. Сам Квиррелл при помощи «Империо» был временно усыплён у себя в покоях, а Дамблдор именно в этот день «отсутствовал». Комбинация, хорошо знакомая по Тремудрому турниру: там в обеспечение всех этих опереточных переодеваний тоже кое-кто периодически «отбывал из Хогвартса».

— Ну вот, а Поппи говорила, что он дышать не сможет. Паникёрная клуша, как и всегда. Ты его сундук принесла?

— У него только это. Я открыть не могу.

— Кхм… Да и Моргана с ним, он теперь и сам его открыть не сможет. Оставь ему, у нас склады не резиновые. Остаток сложи в школьную сумку — и туда же: родную сумку положить вроде можно…

А зачем же Дамблдору понадобилось устраивать «покушение» на Гарри? Очень просто: чтобы мобилизовать на борьбу.

Книжный Гарри до матча был простым счастливым школьником. Да, у него кто-то когда-то убил папу и маму, и да, этот злодей вроде бы даже собирался откуда-то вернуться в неопределённом будущем. Но всё это было весьма абстрактно и детского счастья нарушить не могло.

Гарри после матча до печёнок осознал: его тоже будут убивать. Вот прямо сейчас, сию минуту и в любой последующий момент. Конкретно невзлюбивший его Снейп, верный и подлый слуга своего господина, чёрную натуру которого не замечает никто кроме Гарри. И мальчик больше не может уклоняться от борьбы и делегировать её взрослым: всё нужно брать в свои руки. Да, эта мысль появилась у него именно после матча. С нелепым и неудавшимся покушением, весьма эффектным, но совершенно не эффективным.

Как же всё оказывается просто, если отбросить всего один «всем очевидный» постулат!

— Так, ну и последний вопрос. Его палочка у тебя?

— Да, вот она.

— Давай, я сам верну её Ол… Погоди, ты что мне дала? Это не его палочка!

— Он всегда пользовался только ею!

— Уверена?

— Абсолютно! Она приметная и белая, безвылазно торчала у него за ухом.

— Проклятье! Даже это умудрился просрать…

— Что, прости?

— Не бери в голову. Бардак кругом, как и всегда… Кхм… Там вроде Рональд хотел себе эту палочку?

— Альбус!

— Отдай ему, не пропадать же добру. Будет хоть какая-то память…

В книге Дамблдор дважды «отсутствовал» в Хогвартсе, хорошенько об этом растрезвонив. Квиррелл дважды начинал вести себя активно именно в эти дни. Весь прочий год он играл роль пассивного бревна, о котором и на отдельное предложение текста не набиралось. У директора хватало забот и помимо поддержания креативного «Империо».

Плохо. Это означает, что «финальный бой» в Запретном коридоре Гарри предстоит вести с переодетым Дамблдором. Хотя… о чём это он? Ведь история теперь пошла по другому пути, не так ли?

— Ну вот и всё, мальчик мой. Если бы ты знал, как мне жаль. Но в этот раз для тебя… Кхм. Он точно в коме?

— Альбус!

— Хорошо, хорошо. Кхм… Unum annum Obliviate! *Ты попал под машину и потерял немного памяти. Всё остальное — только твои яркие детские сны. Будь хорошим мальчиком и расти приличным маглом*.

Безжалостный поток стирающей магии равнодушно прошёл сквозь вселенский покой Гарриной души, не найдя для себя ничего интересного. Словно по заказу накатившая из Леса тёплая волна растопила остатки многодневного холода, и измученное сознание стало проваливаться в спасительный сон. Лишь одна мысль продолжала биться на границе рассудочной яви.

Что же такое новое он там освоил? Ну не обидно ли: так рискнуть и пройти по грани, но банально забыть о сути достигнутого результата?

— Спасибо, тётя Петуния! Было очень вкусно.

— Так. Сейчас вымой посуду и уберись на втором этаже, а потом садись за историю с географией. По три параграфа за сегодня, и чтоб от зубов отскакивало! Я вечером проверю. И старое повтори тоже!

— Да, тётя.

Две совы, чёрная и белая — это первое, что увидел Гарри, когда утром после Хогвартса проснулся у Дурслей и выглянул в окно. Совы сидели на дереве на заднем дворе и терпеливо ждали. В белой узнавалась Хельга, а вот чёрная… Гарри впустил их внутрь и рассмотрел подробнее.

Если полностью белая полярная самочка — нереальное явление в обычной природе, то уж полностью чёрный полярный самец — абсолютно невозможное. «Сов» был чуть меньше Хельги, выглядел серьёзно, к шуткам не располагал и, по-видимому, чего-то ждал.

Присмотревшись внимательнее, Гарри понял, что белый цвет на незнакомце всё же присутствует: на самых кончиках некоторых перьев. Тончайшие белоснежные серпы среди полуночной темноты, словно…

— «Новус?» — мальчик удивлённо распахнул глаза, осенённый внезапной догадкой.⁽¹⁾

Черныш удовлетворённо моргнул, степенно наклонился к правой лапе и материализовал два предмета: почтовый конверт и… а-агромный кулёк с печеньем. Совиным и человеческим вперемешку.

«Ты живой?» — гласила первая строчка на пергаменте. Вопросительный знак прямо на глазах у Гарри поменялся на два восклицательных.

«Зимние каникулы ты проводишь у нас, и это не обсуждается!» — продолжал знакомый девичий почерк. «А сегодня я жду от тебя самое длинное письмо за год! Новусу отдашь, его никто не может видеть, пока он сам того не захочет».

Мальчик обеспечил сов завтраком и засел за требуемое письмо. Самым длинным оно не получилось — просто сил не хватило бы, — но в нём были описаны все прошедшие события, «разговоры у кровати» и Гаррины мысли относительно роли Квиррелла в текущем сезоне. Набитая рука позволила управиться за час.

* * *

А после этого у Гарри началась жизнь самого обычного магловского ребёнка. Ну, почти. Он просыпался вместе со всеми, завтракал, выполнял свою долю домашней работы, догонял пропущенную за полгода магловскую школьную программу и гулял недалеко от дома. Петуния немного подобрела, и Гарри уже не приходилось подворовывать недостающие калории на кухне, тем более что и Луна присылала ему домашних вкусностей каждые два-три дня. А вот дядя Вернон пока что продолжал относиться к племяннику настороженно и прохладно.

Были и некоторые проблемы. Например, Гарри пока что не мог пойти в школу. Поспособствовали этому маги. Оказалось, что когда Гарри уезжал в Хогвартс, кто-то прошёлся с волшебной палочкой по округе и «стёр» из официального магловского мира память о ребёнке. Однако сделано это было довольно топорно и неряшливо. Например, директор начальной Гарриной школы не помнил о мальчике ничего, библиотекарь — помнил всё, а классный куратор имел избирательные провалы в памяти.

Расчёт был на то, что Гарри больше никогда не появится на официальном магловском горизонте. Но… теперь Гарри был маглом. А проблемы индейцев шерифа не волнуют. Волшебному миру судьба низших существ не интересна: выкручивайтесь и пресмыкайтесь сами, как можете.

Справедливости ради следует отметить, что для того, чтобы ребёнку в Англии просто начать ходить в школу, официальных документов почти не требуется. Зачастую достаточно лишь письменного заявления от родителей и ещё несколько простых бумаг вроде справки от врача. Проблема в том, что Гарри Поттера частично помнили, и эта «частичность» была… аномальной и болезненной. Пока предмет избирательно стёртой памяти не маячит перед глазами, всё идёт хорошо, но когда к вам приходят и просят написать банальное письмо-характеристику для новой школы со старой… Одним словом, люди испытывают очень нехорошее беспокойство, сталкиваясь с пугающими лакунами в никогда не сбоившей голове. И от этого беспокойства они предпочитают как можно быстрее избавляться, перекладывая проблему на другие плечи.

Например, обращаясь в полицию.

А привлекать полицию к собственной семье дяде Вернону совершенно не хотелось. Там документов потребуют куда больше, и не все из них у Дурслей имелись. Низкий поклон волшебникам, предпочитающим по-воровски подбрасывать младенцев и улепётывать в закат, спеша присоединиться к празднику на ближайшие десять лет.

А потому дядя Вернон действовал неспешно и осторожно. Хорошо ещё, что Гарри в этом году предстояло идти в новую среднюю школу, а не возвращаться в старую начальную, где его частично помнили. Однако выпускать племянника на занятия было решено не под конец семестра, а после каникул, в январе — так проще и естественнее объяснить «перевод».

А пока что Гарри форсировал «домашнее обучение» пропущенного полугодия, чтобы не вызывать у учителей недовольства хотя бы в этом моменте. Ну и приучал родственников к своему *нормальному* присутствию.

Удивительно, но с некоторым скрипом тётя Петуния смирилась даже с «одомашненной» совой. Хельга вела себя прилично, ночи проводила на улице, пищу добывала сама. Злобные псы тётки Мардж оставляли в идеальном хозяйстве Дурслей на порядок больше хаоса и разрушений, и всё это лишь за несколько дней их типичного гостевого пребывания, так что Петунии было с чем сравнивать. Уборку за своей птицей Гарри обеспечивал без перебоев.

А ещё экзотическая питомица завоевала неожиданно благожелательные отзывы соседей: Хельга знатно прореживала местную популяцию голубей. Вечно драчливые летающие крысы бесконечно воевали за территорию на подоконниках, разгребали мусорные мешки, разводили птичьих вшей гнездованием на чердаках и засирали оконные переплёты, обсиживая козырьки и карнизы. Умная полярница будто специально устраивала голубиную охоту днём, не злоупотребляя при этом потрошением перьев на частных газонах. Недовольных «негринписовским поведением» среди свидетелей не было.

Так прошёл ноябрь и первая неделя декабря. Рождество было не за горами.

* * *

Имелась у Гарри ещё одна проблема, не позволявшая пока что пойти в школу: специфически-волшебная и проявлявшаяся ежедневно в полдень плюс-минус пять минут, за исключением выходных.

Позавтракав, Гарри быстро, но качественно расправился с уборкой на втором этаже. Он не стеснялся помогать себе магией: это было незаметно, ведь колдовство совершалось без палочки и всегда в процессе орудования тряпкой. Тётя не проявляла беспокойства, и Гарри заподозрил, что его мама Лили никогда не пользовалась уборочными чарами в родительском доме. Было похоже, что Петуния до сих пор уверена, что магия — это исключительно жестокие издевательства в духе Мародёров да крысы, превращённые из сахарниц. А иначе почему бы Дурслям так судорожно вздрагивать от любого намёка на колдовство?

К себе в комнату мальчик вернулся вовремя: через пару минут в его окно настойчиво заколотили. Гарри бросил воздушно-заглушающие чары на дверь, приготовил всё необходимое и открыл створку. В комнату влетел уставший филин, бросил на стол два конверта и поспешил покинуть чужое жилище, но Гарри был начеку и сегодня закрыл окно сразу же, как только почтальон коснулся стола. Птица возмущённо крикнула и с раздражением уставилась на хозяина.

— Подожди немного, отнесёшь письмо своей начальнице, — сообщил ему Гарри, совершая последние приготовления к неизбежному.

Филин крикнул громче, но после этого был вынужден ретироваться на платяной шкаф. Принесённый им красный конверт подпрыгнул, распаковался и раззявил громогласную пасть.

— УВА…

Гарри позволил вопиллеру проорать только первые два слога, после чего привычным движением призрачных рук свернул ему челюсть. На стол осыпалась кучка пергаментного конфетти.

Увы, но вопиллеры весьма чувствительны к любой препятствующей их функционированию магии, но только на самом старте. Даже заглушающие чары на дверь Гарри приходилось навешивать свои собственные, «воздушные», а не стандартное «Силенцио». А вот когда подлые конверты начинают вопить, с ними уже можно расправиться досрочно.

К сожалению, успешная методика борьбы с акустическим терроризмом была нащупана не сразу, и Гарри пришлось вытерпеть несколько неприятных выволочек от Петунии. Хорошо хоть дядя Вернон в будние дни уезжает на работу, а Дадли — учится в школе.

Филин со шкафа напомнил о себе очередным писком.

— Ну не злись, — примирительно проговорил мальчик. — Я ведь хочу сделать так, чтобы ты больше сюда не летал. Тебе и самому надоело, правда?

Филин в ответ шкрябнул мощной лапой и требовательно посмотрел на окно.

— А посмотри, какое у меня есть печенье! — подкупающим тоном проворковал Гарри. — Это тебе не магазинная гадость, его вручную пекли. Сам бы ел, такое оно вкусное!

Филин возмущённо фыркнул, но взятку принял. Гарри выложил перед ним небольшую горку, налил в поилку свежей воды и приступил к формированию ответного пакета.

Для начала он вскрыл прилетевший конверт с письменной копией мегафонной аудиопочты. В сегодняшнем тексте не было ничего нового.

«Уважаемый несовершеннолетний волшебник!

За последние сутки по месту вашего пребывания было зарегистрировано 63 случая неправомерного использования магии, включая, но не ограничиваясь такими заклинаниями, как многократные: Левитация, Экспекто Патронум, Тергео, Эванеско, Агуаменти, Акцио, Репаро, Трансфигурационные и Темпоральные чары неопределяемой этимологии, и многое другое.

Поскольку это уже пятнадцатое предупреждение подобного рода, вы, на основании Закона о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних, исключены с позором из Школы чародейства и волшебства Хогвартс.

Ожидайте прибытия дисциплинарной бригады Аврората, которая изымет и уничтожит вашу волшебную палочку.

Муфалда Хопкирк,

секретарь Отдела по борьбе с неправомерным использованием магии,

Департамент магического правопорядка,

Министерство магии Великобритании.

Пятница, 6 декабря 1991 года.

PS. Я обязательно узнаю твой адрес, мелкая мразь! Жди и не скучай, тебе осталось недолго! Нужные специалисты озадачены и уже вовсю работают! Я лично сдеру с тебя твою бесстыжую шкуру и брошу её вместо коврика в самом поганом министерском сортире! Я запихну тебе твою разношенную палку…»

В ругательствах тоже не было ничего нового, так что Гарри аккуратно сложил пергамент и достал давно подготовленное собственное письмо.

«Уважаемый(ая) глава Департамента магического правопорядка!

Я, как просвещённый и цивилизованный человек конца XX века, конечно же знаю, что никакого волшебства и чародейства не существует. Но если уж где-то имеется Департамент, у него должен быть и глава. Извините, не знаю вашего имени, так что буду условно называть вас Амелией Боунс (зачёркнуто) оно мне просто приснилось.

К моему письму приложено послание из вашего департамента. Оно приходит ко мне уже в пятнадцатый раз. Если необходимо, я могу выслать всю остальную переписку, но она примерно однотипна. И несмотря на то, что кто-то тратит кучу дорогущего пергамента и самодельных чернил, я ничего не понимаю в ваших текстах.

Я учусь в нормальной школе, а не в свинарнике, и поросят видел только по телевизору, но я совсем не против, если вы наконец исключите меня из неизвестного мне свиного коллектива. Список вменяемых мне грехов — сущая галиматья, которую мне даже в энциклопедии отыскать не удалось. Уверяю вас, у меня в подвале не прячется криогенный завод, я не охлаждаю сверхпроводящие магниты и не левитирую соседские дома. Приезжайте сами и я вам всё покажу. Может быть, вы перепутали меня со скоростными поездами в Японии?

Ума не приложу, за что мне такие угрозы, если я ничего в них не понимаю!

Проблема в том, что вместе с вашими посланиями мне подбрасывают и жуткие красные конверты. Они взлетают в воздух и вопят вашу галиматью на всю улицу, пока я ловлю их сачком и разрываю рты. Так нельзя! Мои родственники — обычные маглы, и мне прилетает ремнём и от них, и от вас!

(Понятия не имею, что такое маглы, но мне каждую ночь снится нудный дед в блестящей ночнушке с надписью «Элвис». Этот панк зовётся то Трутнем, то Шмелем, звенит коровьими бубенцами, молится какому-то МакЛайрду и орёт мне, чтобы я рос приличным маглом и кушал какой-то Обливиэйт. Слово «магл» прикольное, и я вот подумываю, не насадить ли его в качестве новой моды в своей школе? (зачёркнуто))

Одним словом. Уважаемые несуществующие волшебники! Нельзя ли сделать так, чтобы вы и вправду не существовали? А то мне придётся написать такое же письмо вашему несуществующему министру, а потом всё-таки обратиться в нашу совершенно настоящую полицию. Потому что мне что-то подсказывает, что угрозы сдирать с детей шкуру живьём должны будут их заинтересовать.

Сегодня я поймал сову, которая приносит мне ваши письма. И пока она уничтожает запас моих сосисок (вы их там не кормите, что ли?), я пишу вам это письмо в надежде, что оно дойдёт в вашу несуществующую страну. Извините, что на обычном листе в клеточку, но я нигде в городе не смог найти зелёных чернил, а зелёнку в аптеках больше не продают, а шариковая ручка на вашем пергаменте не пишет. Но зато я отыскал зелёную пасту!

С уважением,

самый обычный магл

Гарри Поттер,

Тисовая аллея, 4, Литтл Уингинг, Суррей,

Самая маленькая спальня».

— Ну что, подкрепился? — поинтересовался Гарри у ощутимо подобревшего филина. — Вот, отнеси это Амелии Боунс, главе вашего ДМП. Знаешь её?

Филин снисходительно угукнул и ухватил обычный магловский конверт с комбинированным посланием. Через минуту его уже не было в Литтл Уингинге.

Да, мальчику нужен был именно министерский филин — для правдоподобия и чтобы не светить своей Хельгой. Он до сих пор сомневался, не перегнул ли палку и не нагрянет ли сюда завтра бригада повторных обливиаторов. Но удержаться и не подгадить Дамблдору оказалось выше его детских сил.

Авось там разберутся с остатками следящих механизмов, и Гарри Поттера наконец забудут в волшебном мире навсегда. Потому что оставлять всё как есть тоже нельзя: что он будет делать, когда пойдёт в школу и совы с вопиллерами начнут прилетать на уроки?

Странное дело, но здесь, вдали от Косого переулка и Хогвартса, Гарри совершенно не испытывал недостатка в магии, как опасался ранее. Всегда, когда он помещал за ухо волшебную палочку, к нему приходил и Лес. А ещё ни родственники, ни соседи палочку, похоже, не видели. Или воспринимали её как торчащий за ухом карандаш. Гарри начал подозревать, что Статут секретности — это не просто какой-то закон о молчании магов и Службе Забвения для маглов. Статут растворён в воздухе всей планеты и работает активно. Иначе трудно было бы объяснить, почему магов до сих пор не обнаружили. От эгоистичных идиотов вроде Уизли не спасёт никакая служба и обливиэйты, особенно если они же сами и являются частью этой системы.

А патронус у Гарри и правда гостил каждый день. Луна настояла, чтобы Гарри вызывал его почаще, потому что тот скучает, как и палочка. И Гарри приглашал его ближе к вечеру, после ужина, с формулировкой «если не занят». Уходить призрачная птица сама не спешила и часто оставалась на ночь, сидя на кровати, пригасив сияние и отыгрывая роль ночного светильника.

Гарри был счастлив. В кои-то веки он может спать в безопасности, не заматываясь наглухо в камеру из полога и убойного защитного кокона! Это ведь так естественно для человека — выбирать себе для сна безопасное логово. Непонятно, почему руководство интернатов настолько обожает казармы, но при этом для кого угодно, только не для себя любимых! Ведь это же не приют для беспризорников: все спальные места с лихвой оплачены родителями!

Да чего уж там: жизнь в Литтл Уингинге вообще была куда безопаснее Хогвартса. Гарри за десять лет у Дурслей даже отравить не пытались ни разу!

* * *

Следующий день была суббота, а министерские совы по выходным обычно не беспокоят. Но в одиннадцать утра к ним в дверь позвонили.

— Гарри, открой, — крикнула с кухни тётя Петуния.

Ну да, дядя Вернон уехал «поработать до обеда», Дадли в школе, тётя стряпает. Гарри отложил тряпку и пошёл открывать.

На пороге стоял Снейп. Чёрный, угрюмый и злой. Прекрасное субботнее настроение мгновенно рухнуло в пропасть, но школьные рефлексы не подвели. Гарри посмотрел на преподавателя снулыми глазами, после чего автоматически вылепил самую счастливую улыбку имбецила, радующегося любому новому лицу.

— Добрый день, сэр! — провозгласил он тоном восторженного идиота из рекламы леденцов. — Может быть, чайку́ с дорожки?

— Не паясничайте, Поттер, — хмуро буркнул зельевар. — Петуния дома?

— Э-э…

Снейп молча отстранил мальчишку и прошёл внутрь. Гарри закрыл дверь. На кухне раскатисто уронили какую-то мелкую рухлядь.

— Нет!..

— Петуния, успокойся…

— Вы же обещали! Вы клялись, что больше никогда у нас не появитесь!

— Именно поэтому к засранцу пришёл я, а не «они». Пожалуйста, позволь мне всё объяснить. Давай… Поттер! Найдите себе занятие в другом месте!

Гарри развернулся и потопал к себе наверх. Занятие у него действительно нарисовалось: нужно было собирать чемодан. Вряд ли министерство прислало бы школьного зельевара, чтобы разобраться с чарами надзора или отобрать у мальчишки палочку. А раз так, то вряд ли и Снейп будет тратить своё драгоценное время на повторный визит. Гарри заберут сегодня.

Плохие, отвратительные новости. Невезучий он всё-таки. Ну чего им стоило просто забыть о нём навсегда, а? Зачем он им сдался, увечный магл со стёртой памятью?

Ведь он почитай и не колдовал на Тисовой. Надзорные чары надрывались тревогой даже в те дни, когда не произносилось ни одного явного заклинания. Но не может же Гарри совсем отречься от родной стихии, которая и сама не желает его покидать! Все эти «Тергео» да «Эванеско» — это уже после, когда стало понятно, что таиться бессмысленно. Вся надежда была на то, что засбоившие остатки Надзора снимут окончательно, просто не поверив, что всё это мог делать одиннадцатилетний шкет.

Мальчик почти справился со сбором вещей, когда его позвали вниз. Декан Слизерина и тётя Петуния мирно сидели за кухонным столом. Перед ними стоял непонятно откуда взявшийся графин коньяка, пара серебряных рюмок и нарезка лимонных долек. Не леденцовых.

— Поттер, кто я, по-вашему, такой? — поинтересовался Снейп тем тоном, которым психиатры спрашивают про корзинку и яблоко.

Гарри сделал вид, что посмотрел на профессора ещё раз, после чего индифферентно пожал плечами.

— А если подумать?

— Вампир-полукровка? — припомнил мальчик книгу.

— Гарри! — воскликнула тётя. Сам же Снейп продолжал внимательно изучать сортируемого пациента.

— Я имел в виду, что он выпивает только половину крови, — пояснил свою мысль Гарри. — Он похож на работника живодёрного отдела из несуществующего департамента, раз уж вы настаиваете.

— Что такое Хогвартс? — задал Снейп следующий вопрос, не давая Петунии вставить возмущённый окрик.

Гарри демонстративно подавил зевок.

— Поттер! — рявкнул Снейп.

— Кладбище мозгов? Клоунская бурса? Поросятник?

— На Боровьих поймах, — буркнул зельевар. — Я его забираю.

— Да какое «забираю»? — удивилась тётка. — Ты же видишь: он ничего не помнит!

— Вот только у меня в глазах рябит, когда я на него смотрю, — зельевар поморщился, будто от мимолётной мигрени. — Он помнит, что это школа, и это его прокол…

— Меня оттуда постоянно исключает какая-то Хопкирк!

— … Впрочем, есть один надёжный способ. Стойте спокойно, Поттер!

Снейп достал палочку и сделал какой-то сложный пасс. Гарри с трудом удержался, чтобы не ударить по кистям этого наглого придурка. Всё-таки профессор был единственным в школе, кто пытался защитить его на стадионе. Такое заслуживало уважения и некоторого доверия.

— Маг, однозначно, — буркнул зельевар, убирая палочку куда-то в рукав. — Отдохнувший, посвежевший и приросший в силе. Сожалею, Петуния, это всё ещё наш случай.

— Я не понимаю, — тётя покачала головой, — как он может быть… *вашим*, если его принесли и выбросили нам, как отработанный мусор?

— Меня не пускали в больничное крыло, так что я понятия не имею, что у них творилось. — Снейп спохватился и пресёк откровения. — Собирайтесь, Поттер. Вы возвращаетесь в школу.

— Я туда не хочу, — мрачно сообщил Гарри. — Мне есть с чем сравнивать, поверьте.

— Вместо меня в гости придёт Дамблдор, — холодно отбрил Снейп. — Заодно вам объяснят разницу между «Альбусом» и «Элвисом».

— «Элвисом» называют внебрачных внуков, я в курсе.

— У вас десять минут на сборы! — Снейп начал терять терпение. — После этого я поднимусь и *помогу*.

— Как мы будем добираться? — не повёлся на командный тон Гарри. — Мне одеваться или…

— Одеваться. Мы аппарируем.

Гарри без особой резвости потопал завершать начатое. Контролируемый позади воздух доносил до него продолжающийся разговор:

— А нам-то что опять делать? Вернон с ног сбился, ведь вы же…

— … я потом пройду по нужным людям…

— Не надо, от вас уже прошёл один, мы до сих пор…

— *Я* пройду, Петуния! Только приготовь мне список ключевых…

Гарри управился к сроку и даже успел отправить записку для Луны, наказав Хельге искать его после этого в Хогвартсе. Но когда он с хмурым видом спустился вниз, тётя Петуния едва не выронила чашку с недопитым чаем.

— Что… что это такое?!

Гарри не сразу догадался, что вопрос относится к напяленной на него робе чёрной, повседневной. Ну да, он-то уже привык…

— Это наша школьная форма, тётя Петуния. В ваше время было не так?

Тётя не ответила, ошарашенно ища подтверждения у Снейпа. Оно и понятно: даже изуродованный Дадлин костюмчик домашней перекраски — и тот выглядел приличнее, чем этот мешок для угля. Ну, с точки зрения современного человека.

А Гарри приобщился к ещё одному откровению из прошлого: похоже, Лили Эванс никогда не появлялась в смирительных рубашках у себя дома. Маги — они такие стеснительные!

— Нам пора, — Снейп не дал прощанию затянуться слишком надолго. — Петуния, мы уйдём из прихожей. Поттер, возьмите меня за руку.

* * *

Аппарирование Гарри не понравилось. Судорожную болтанку в душной тесноте можно было бы оправдать тем, что парный прыжок через всю Англию вообще-то выполним не для всех, но вывалились они оба не у Хогвартса, а в Косом переулке.

— У нас мало времени. — Видя, что Джеймсов отпрыск не спешит делиться завтраком с каменной мостовой, Снейп сразу же взял бодрый пешеходный темп. — Рассказывайте: что с вами случилось?

— Угу… Я родился?

— Поттер!

— Не могли бы вы задавать более конкретные вопросы, профессор? Со мной каждый час что-нибудь случается.

— Наследственность непреодолима, — не преминул подглумиться зельевар.

— Если это второе название вашей школы, то — да. — На примитивные оскорбления у Гарри никогда не переводились достойные ответы, причём безо всяких заготовок по карманам.

— Она такая же наша, как и ваша! — Снейп огрызнулся, но потом наконец вспомнил, что он не в детском саду, и продолжил тише: — Для начала объясните, почему вас болтало во время матча, будто тряпку на ветру? Что-то случилось с вашей метлой? Это старьё всё-таки сломалось?

Немного подумав, Гарри признал, что Снейп имеет право знать подробности *этой* истории, ведь он и сам пытался помочь. Наверное. В книге. Несмотря на странные вопросы.

— Моя метла была в порядке, но её проклинали с трибун. Не давали лететь и мотали по воздуху.

— С трибун? Это нереально, Поттер. Это азы.

— Вам виднее. Ведь именно вы пытались это нейтрализовать, и тоже с трибун.

— Кто вам сказал такую чушь?

— Я не помню, — отбрехался Гарри, почти не соврав. Он и правда не помнил имени автора «семикнижия».

Это действительно странно: а как Снейп-то мог «противодействовать» влиянию на метлу через сотню метров? У него Бузинной палочки не было. Пока что Гарри объяснял себе это тем, что или никакого противодействия в реальной истории не было, или оно было неэффективным, или же Снейп имел возможность действовать не потому, что Гарри был далеко, а потому что источник проклятия находился рядом.

— Именно что пытался, — буркнул зельевар, помолчав. — Оно с трудом работает на другом конце поля. Хорошо, примем это как невыносимое для вас «спасибо». Каким образом вы оказались в больничном крыле?

— Я не помню.

А вот этого Снейпу знать точно не стоило. Начиная от особенностей Гарриных «холодных приступов» и заканчивая подслушанными (или специально произнесёнными) «разговорами у бессознательного тела», осведомлённость о которых несла реальную опасность для случайного свидетеля. Кого и за что там Дамблдор отмазывал от уголовного наказания, Гарри не знал и узнавать не собирался. Целее будет и выражением лица в нужный момент себя не выдаст.

Хотя кандидатур на самом деле немного.

— Поттер! — рявкнул зельевар, напомнив о своём присутствии.

— Я действительно не помню, в том числе и ваше больничное крыло. Просто очнулся у себя дома и понял, что на уроки в психушку больше ходить не надо.

— Что, вот прямо шли с поля, а проснулись дома?

— Я дошёл до гостиной Гриффиндора, лёг на кровать. Через час пришёл Перси Уизли и отправил меня к МакГонагалл в кабинет. Я пошёл туда. И всё.

— Всё?

— Вроде бы повстречал какую-то толпу. И — это действительно всё. Зачем мы идём к Олливандеру?

Снейп сбился с шага, но всё-таки поднялся на обшарпанное крыльцо и открыл дверь.

— Если вам отбило и эту память, напомню: вам нужна новая волшебная палочка. Предыдущую у вас изъяли. — Зельевар требовательно мотнул головой. — Не задерживайте меня!

— Я ничего не покупаю у Олливандера, — негромко возразил Гарри, посматривая в сторону лавки Кидделла.

— С чего вдруг?

— Он непорядочен.

Снейп поспешно прикрыл дверь и придавил наглеца своим фирменным взглядом.

— Поттер, это серьёзное обвинение!

— Это не моя проблема.

Гарри решительно развернулся и проследовал к магазину олливандеровского конкурента. На пороге он достал свою палочку и разместил её за ухом. Ты же помнишь это место? Палочка отозвалась нескрываемой теплотой, и Гарри наконец осознал, чего ему так не хватало с самого утра.

Арти Кидделл встретил Гарри удивлённым взглядом, но, разглядев палочку, удовлетворённо улыбнулся одними глазами.

— Мастер Снейп, — поздоровался он. — Мистер Поттер. Неужели что-то случилось с вашей палочкой?

— Добрый день, мастер, — ответил Гарри. — С палочкой полный порядок и мы прекрасно ладим. Но мне нужен ещё один её муляж. А лучше два. Сколько это будет стоить?

— Сделаю бесплатно, если расскажете, что случилось с предыдущим.

— Э-э… По непроверенным предположениям, им теперь колдует один мой одноклассник.

— Колдует муляжом? Кто же этот уникум?

— Извините, мастер. Тайна клиента.

— Рад, что не ошибся в вас. Давайте палочку, я заодно её проверю.

Рядом прекратили скрипеть зубами и зашипели:

— Поттер! У вас что, изъяли бутафорию? Уизли три недели мучается с деревяшкой, а вы молчите?

Кидделл с укоризной покосился на зельевара, но промолчал, принимая Гаррину палочку кончиками пальцев.

— Так это всё-таки был Уизли? — Гарри разыграл вялое удовлетворение.

— Не придуривайтесь, будто не знали!

— Я ничего не помню, но думать не разучился. Я проснулся и обнаружил, что палочка есть, а муляж пропал. И ежу понятно: избили, ограбили, а этот придурок давно хотел мою палочку себе. И с какой стати, простите, я должен нести ответственность за награбленное у меня, если я валялся без сознания, а больше в Хогвартсе никто этим не почесался?

— Следите за языком!

Сам за своим следи, поморщился Гарри, отворачиваясь к прилавку. Ты мне даже не декан, чего прицепился? Хотя ещё неизвестно, кто хуже: родной декан или этот.

— Давайте мы всё же оставим воспитательные меры для других мест, — мягко произнёс Кидделл. — Мистер Поттер, с вашей палочкой полный порядок. Но я бы рекомендовал поменять восковую смесь по уходу за древесиной.

Мастер мельком покосился на Гаррину шевелюру. Ну да, когда палочку выдавали в июле, никто не предполагал, что её будут носить за ухом, а не в кобуре. А мастер что-то знает о такой традиции, судя по довольным глазам. Жаль, расспросить его не получится: Снейп прицепился как клещ и внимает каждому слову.

— Конечно.

— Ещё я бы попросил вас зайти ко мне, когда будете посвободнее, — Кидделл обозначил кивок на плетёное солнце за своей спиной. — Хотелось бы выполнить нормальные замеры без спешки. Это не срочно.

— Так и сделаю.

Снейп, конечно же, не понял толстого намёка: так и стоял, дыша в затылок. Жаль. У Гарри были большие планы на Косой переулок, и не только у Кидделла. Но — и теперь Гарри это понял со всей определённостью — не со Снейпом в компании.

Ничего. У него будут большие зимние каникулы. Тогда же и в банк зайдёт.

— Зачем вам муляжи, Поттер? — неприязненно осведомился зельевар, пытаясь ухватить с прилавка выплавленный из деревянного бруска заказ. — Опять жульничество задумали?

— Затем же, зачем и всем, — холодно ответил Гарри, утягивая к себе обе копии. — Чтобы тренировать жест привычным весом и размером.

— Сразу две штуки?

— У меня в спальне живут две крысы.

— Как я мог забыть, — презрительно буркнул Снейп и добавил тише: — Понятия не имею, как можно перепутать деревяшку с палочкой.

Кидделл улыбнулся уголками губ и, взглянув на Гарри, обнаружил понимание своим мыслям. Муляжи из его магазина действительно предназначались для тренировок. В частности, там были простенькие чары подогрева дерева, работающие от магии держащего рукоятку.

— Дюжину сиклей за воск.

— Спасибо, мастер.

— До встречи, мистер Поттер.

1) Новус — астрономическое название лунной фазы, когда из полностью новой Луны (невидимой или представленной едва заметным пепельным диском) впервые появляется тоненький серп растущего Месяца. В реальности наблюдаем не в полночь, а на закате Солнца.

Вернуться к тексту

До Хогвартса они аппарировали в два приёма. Наверное, Снейп мог бы прыгнуть и без «пересадок», но не стал рисковать «национальным достоянием».

Разумеется, просто так отпускать Гарри в общежитие никто не стал. Прямо с дороги и с чемоданом он был конвоирован к МакГонагалл в кабинет.

— Ты хочешь сказать, он… в порядке? — похоже, МакГонагалл до последнего не верила, что увидит Поттера сегодня у себя.

— В полном. — Снейп, как всегда, был воплощением нетерпеливого раздражения.

— Ты проверил?

— Сами проверяйте, у меня ещё куча дел.

— Поттер, что с вами случилось?

— Ладно, я пошёл…

Гарри дождался, когда за Снейпом закроется дверь, вздохнул и принялся повторять репризу про непонимание и забвение. Холодно и без деталей: уж МакГонагалл-то точно знала, что произошло с мальчиком, лучше самого мальчика. Увы, это не сильно помогло.

— Как у вас только совести хватило — написать столько гадостей про директора! — утолив минимальный информационный голод, декан приступила к обязательному пропесочиванию. — Он спит по три часа в сутки — и знаете почему? О вас, дармоедах, заботится! Сколько клеветы в одном коротком пасквиле! Вы что, нам в школу не могли написать?

Гарри огрызнулся, что клеветали вообще-то на него, что никакой машины времени и прочей «темпоральщины» у него в подвале не прячется, и вообще ему угрожали содрать кожу живьём, а преподаватели Хогвартса такими угрозами давно не впечатляются, так что пришлось обращаться в…

— Молчать! Бессовестный мальчишка!

— А при чём тут директор, я вообще не понял, — буркнул Гарри, проигнорировав окрик. — Мне действительно снится этот дед, он действительно орёт, чтобы я рос примерным маглом. Разве директор Дамблдор мог бы нести подобную ахинею?

МакГонагалл подавилась воздухом, но ответить ничего не смогла. Поджав губы, она поднялась и погнала Гарри в больничное крыло.

— Что с вами случилось, мистер Поттер? — первым делом озаботилась Помфри.

Гарри обиделся и отвернулся.

— Поттер!!

— Я думал, это вы мне объясните, — не выдержал Гарри. — Я просто проснулся у себя дома и провёл там три прекрасные недели. А потом пришёл Снейп и… Надо было оставить всё как есть, — произнёс мальчик тише. — Пусть бы эта Хопкирк получила свой инфаркт со злости, а в министерстве выгребли все запасы пергамента — невелика потеря. Инициатива наказуема, будет мне урок.

Две тётки мрачно переглянулись. Медведьма выдала Гарри флакон Зелья сна без сновидений и принялась за диагностику. Потом потребовала что-нибудь наколдовать, и Гарри зажёг палочкой Люмос. От него потребовали показать что-нибудь ещё, и Гарри заявил, что он не клоун и декламировать весь латинский словарь не намерен.

— Поттер!!

Гарри с особой мстительностью продемонстрировал «Эванеско» на пузырьке с выданным зельем. Прошло с первого раза.

— Извините, что вне программы, — съязвил он под прицелом двух злобных взглядов, — но пришлось выучить на отработках.

Помфри выдала ему ещё один пузырёк, наказала выпить его перед сном и ежедневно приходить за новой порцией — зелий и обследований. После этого мальчик был отпущен… нет, не в спальню. Вновь в кабинет МакГонагалл.

— Расскажите в точности, что вы помните, — потребовала декан.

Гарри в десятый раз пересказал отлаженную версию. Разве что про встреченную компанию упоминать не стал: перебьются, защитнички «своих».

— Что, вот прямо пошли в мой кабинет, а проснулись дома?

— Да.

— А до этого что-нибудь помните?

— Матч, что ли?

— Учёбу.

— Учёбу помню.

— Точно? Вы действительно помните учёбу?

— Ту, что была до матча? Да, помню. С чего бы мне её не помнить?

МакГонагалл не ответила, но потребовала показать ей превращение спички в иголку. Потом — иголки в спичку. Потом что-нибудь с последнего урока. Потом Гарри отказался быть подопытным клоуном, и вопросы пошли по новому кругу.

А потом Гарри понял, что его ловят на неточностях, и вообще перестал поддерживать разговор.

— Поттер, прекратите! Мне нужно знать, что произошло, и я пытаюсь найти хоть какие-нибудь зацепки.

— Вы ищете зацепки для придирок. Я не понимаю, зачем вы вытащили меня из дому, если тут же обвиняете в непонятных грехах, но так и не говорите, что же случилось!

— Отвечайте на вопросы, и всё прояснится.

— Не буду. Я с утра на ногах, а уже скоро ужин.

Гарри приготовился доставать аргумент, что если его ещё и кормить тут не будут, он просто вернётся домой самостоятельно, но этого не потребовалось. МакГонагалл уже успела изучить поттеровский характер и знала, что если этот несносный мальчишка упрётся, любое конструктивное продвижение заклинит и прекратится, так что, добавив напоследок дежурной моральной накачки, отпустила его в факультетскую башню.

* * *

Пароль на вход в львиное логово мальчику сообщить «забыли», но у Гарри уже давно не было с этим проблем: дверь поспешно распахивалась перед ним ещё до того, как Гарри успевал разглядеть на ней Толстую Тётку. И если верить слухам, Невиллу отныне тоже не требовалось запоминать слоган дня.

Гостиная Гриффиндора встретила Гарри дружно умолкшими голосами.

— Я не понял! Чё тут делает этот ушлёпок? — выкрикнул кто-то из Фроджей.

— Тебя забыли спросить, — равнодушно буркнул Гарри, целенаправленно двигаясь с чемоданом в сторону спален. Домовики в этот раз багаж доставлять не стали: всё пришлось поднимать самому, все семь средневековых этажей.

Джордж — пожалуй, это был таки Джордж — вскочил и быком попёр на первокурсника, но вдруг словно на стену налетел: получил по рыжей ряхе жёсткого леща из воздуха пополам с ледяной водой.

Вконец озверев, рыжий полез за палочкой (интересно, почему они все держат палочки в каких-то нательных тряпках?), но мирно горевшее за его спиной пламя внезапно ухнуло и взлетело к потолку, повинуясь непонятно отчего возросшей тяге.

— Ты в каминах никогда не загорал? — Гарри был вынужден остановиться, поставить чемодан и холодно уставиться на психа с директорской справкой. — Могу подарить путёвку.

Здесь наконец подоспел санитар в виде Фреда, повис на правой руке брата и прошипел что-то вроде «Не здесь, кретин!»

— Тебе конец, шраморожий, — брызнул слюнями Джордж. — Копай могилу, пока дышишь, не откладывай до завтра.

— В очередь станьте, торопыги. — В натопленном помещении чуть похолодало, а Гарри вновь превратился в воплощение вечности и покоя. — Сразу за Пожирателями и Волдемортом.

— Да ты сам — дерьмо пожирательское!

— А лучше подрядитесь к Драко Малфою. — Гарри смотрел куда-то далеко за спины близнецов и стены над ними. — Он полкладбища мне напророчил, а исполнителей так и не нажил.

Джордж зарычал и дёрнулся вперёд, но брат был начеку: рявкнул «Шагай, проветрись!» и потащил его на выход из башни.

— Будет символично, — Гарри продолжал глядеть в прежнем направлении, не обращая внимания на удаляющуюся возню за спиной. — Смерть от Уизли за якшанье с Уизли.

Позади хлопнула дверь и стало тихо.

— И на магазинчик приколов хватит, — пробормотал мальчик гармонично с тишиной.

После чего вздохнул, поднял чемодан и неспешно продолжил путь к спальням.

— Эй, Поттер, — произнёс кто-то из семикурсников. — Наши проиграли. Девяносто — двести двадцать.