Тихо, спокойно, тепло, уютно мягкой кровати — в чужой как будто,
Спать бы — но нет, дожидаться утро, чью-то ладонь сжимать.
Слушать дыхание, чуять воздух (запах Пилтовера въелся в ноздри.)
Молча лежать и смотреть на звёзды, пытаясь пересчитать.
Днём — надрываться, врываясь в бойню в первых рядах. Ты собой довольна?
Вечером, морщась, шипеть невольно, чувствуя, где болит.
Шрам побледнеет, а враг — заплатит. Новый синяк, как всегда, некстати...
Зеркало шепчет, что ты предатель. Нечего возразить.
Мягкость руки и тепло касаний, — самое то после драк и ссадин,
Ты, прикасаясь к губам — губами чувствуешь в теле дрожь,
Чей-то язык приникает к дёснам, слишком приятно — и слишком поздно,
Сладко до слёз, но нужнó, как воздух, всё остальное — ложь...
Воздух так чужд — но так запах нежен,
Кейтлин прошепчет почти небрежно: "не уходи".
Ты шепнёшь: "конечно", зная, что не уйдёшь.