Первоисточник (гет)

В субботу, сразу после обеда, состоялось очередное посещение Отдела Тайн. Как объяснил цель нового эксперимента Грэй, нужно внести уточнения в уже имеющуюся информацию об их способности заимствовать друг у друга силы для волшебства. И для этого он хотел, чтобы они добились проявления данного эффекта, не используя смертельное проклятие. Вот они и провели немало времени, забрасывая заклятьями наколдованные мишени.

Наконец, необходимая цель была достигнута, и Грэй, сделав записи на пергаменте, выдал им по порции укрепляющего зелья.

«Мне кажется, или их зелья и вправду приятнее на вкус, чем те, что дают в больничном крыле?» — поделилась своими ощущениями Гермиона.

«Я еще в прошлый раз об этом подумал».

— Кстати, мистер Поттер, как я заметил, в последнее время вы с мисс Грейнджер перестали использовать свои старые палочки. Могу я поинтересоваться причиной?

Вопрос был достаточно неожиданным. Сам Гарри как-то совершенно не обращал внимания на то, которой из своих палочек он пользуется. Однако, теперь, когда ему прямо указали на этот факт, он осознал, что действительно уже давно предпочитает колдовать костяной палочкой.

«Да, Гарри, как и я».

Дошедшие до него мысли Гермионы были аналогичны его собственным.

— Похоже, вы даже не задумывались над этим, — не дождавшийся ответа Грэй совершенно верно истолковал отразившееся на их лицах удивление. — Попробуйте использовать старые палочки.

Ощущения были несколько странными. Нет, никаких проблем не возникло, палочки по-прежнему слушались своих владельцев, исправно исполняя заклинания. Но при этом постоянно давало о себе знать какое-то смутное чувство легкого дискомфорта. Как от одежды, начавшей становится слишком маленькой — пусть и совсем немного, но уже не подходящей по размеру. Вроде бы незаметно, но стоит попытаться, например, расправить пошире плечи, и, сразу же, ощущается натяжение. Не очень сильное, но вполне отчетливое. И, в то же время, явно недостаточное для того, чтобы ткань могла порваться.

— В принципе, ничего неожиданного, — заключил Грэй, выслушав их сумбурные попытки описать свои ощущения. — Насколько я помню, новые палочки сразу же отлично легли вам в руки. Вы ведь тогда не ощутили никакой разницы со старыми, верно?

— Нет, не ощутили, — ответил за двоих Гарри, дождавшись мысленного подтверждения Гермионы.

— Тогда нет ничего удивительного, что после привыкания к новым палочкам, и без того подходившим вам очень хорошо, прежние стали казаться не совсем удобными.

— Однако, — задумчиво добавил Грэй, — если процесс приработки еще не завершился до конца... Будет интересно взглянуть на результат...

* * *

Вряд ли они стали бы спускаться в Тайную Комнату сегодня — из Отдела Тайн они вернулись изрядно утомившимися. Шутка ли, колдовать несколько часов подряд, пусть и не самые сложные заклинания. Но отправиться на заслуженный отдых мешала недавно начатая варка новой партии Оборотного зелья, для запланированного на рождественские каникулы визита в негостеприимную часть волшебного Лондона. Конечно, процесс находился еще в самой ранней стадии, да и времени было еще достаточно, чтобы начать его снова и все равно успеть вовремя, но терять результаты трудов не хотелось.

— Три раза по часовой... Семь раз против... — тихо бормотала Гермиона, помешивая содержимое котелка и время от времени подбрасывая туда нарезанное, выдавленное и растолченное своим партнером.

Обычно, Гермиона, прекрасно помнящая рецепт приготавливаемого зелья, не имела привычки проговаривать его вслух, и поступала так лишь в самых ответственных случаях. Сегодняшний вполне можно было к таковым отнести, да и накопившаяся усталость не позволяла о себе забыть, так что лучше было перестраховаться.

— А еще, иногда ты слишком громко думаешь, — накрывая котел крышкой, обвиняющее произнесла Гермиона. — Надо было сразу объединиться, как на уроках, было бы гораздо удобнее... Ладно, на сегодня все, теперь еще неделю...

— ... Держать на медленном огне и помешивать раз в сутки, — с улыбкой закончил Гарри.

— Действительно, кому я это говорю... — фыркнула она в ответ, приводя в порядок свое рабочее место.

Сам Гарри занимался подготовкой ингредиентов, не принимая непосредственного участия в процессе варки, и оттого завершил свою часть работы раньше. Он уже успел прочистить и убрать свои инструменты и теперь наслаждался долгожданным отдыхом, откинувшись на спинку стула и наблюдая за движениями палочки подруги. Используемые для уборки заклинания сложными не были, и, несмотря на усталость, исполнялись без каких либо проблем.

Стоп, заклинания? Они ведь собирались...

— Заклинания, о которых говорил Слагхорн, пробовать не будем? — вспомнил Гарри об имевшихся на этот день планах.

Они не стали оставлять без внимания тот факт, что большая часть сваренного в первый раз Оборотного зелья пропала впустую. Вновь терять десятки порций столь полезной и ценной субстанции не хотелось. Может быть, стоит просто сварить его поменьше, чтобы не оставлять излишков? Но кто знает, сколько им потребуется?

Как бы они поступили раньше? Наверняка, искали бы ответы в соответствующих учебниках и справочниках. Но в этом году в школе присутствовал преподаватель зельеварения, относившийся к ученикам несколько более благожелательно, чем предыдущий.

Гораций Слагхорн никогда не стеснялся отмечать и хвалить хорошие результаты. Указывая детям на их ошибки, он не считал необходимым высказывать свое мнение о строении их рук. И всегда был рад ответить на вопросы по своему предмету, опять-таки, не пытаясь петь дифирамбы троллям, чьи умственные способности были просто выдающимися на фоне «тупиц, не знающих элементарных вещей».

Поначалу, подобное поведение очень многих вгоняло в ступор. Ну не может преподаватель зельеварения вести себя столь мирно! Некоторых даже, например, Невилла, столь нехарактерная атмосфера на уроках зелий весьма и весьма нервировала. Слагхорн, с огорченной укоризной сообщавший ученикам, в чьих котлах образовывалось нечто совершенно незапланированное, что нужно и чего нельзя было делать для получения нужного результата, пугал едва ли не сильнее, чем Снейп, цедивший сквозь зубы нелестные эпитеты в адрес «безнадежного бездаря», а также всех, чьи имена только что пришли на ум. Обычно, приходили имена на букву «Г».

Однако время шло, никаких сюрпризов новый учитель не приносил, и студенты Хогвартса потихоньку привыкли к мысли, что методы бывшего профессора Снейпа не являются единственно возможными при обучении юных зельеваров. По крайней мере, стремительно уменьшающееся число алхимических котлов, павших во имя высоких целей, это подтверждало.

В общем, мысль подойти с вопросом, касавшимся зелий, именно к преподавателю зельеварения, уже не была столь дикой, как несколько месяцев назад.

Как пояснил Слагхорн, когда Гермиона поинтересовалась у него насчет времени хранения зелий, оно зависит от множества факторов. Главную роль здесь играют навыки изготовителя, а также качество используемых ингредиентов. Их влияние настолько сильно, что срок хранения зелий, приготовленных по одному и тому же рецепту, может различаться в несколько раз, если они готовились разными людьми и с исходными компонентами, полученными из разных источников. И именно ввиду сильной неопределенности этого параметра считается бессмысленным указывать его в рецепте.

Проблема же хранения готовых зелий решалась вполне традиционным для волшебников способом — для этого имелись специальные чары, накладываемые на сосуд. При своевременном обновлении, они позволяли существенно продлить срок годности содержимого. Однако имелись с этими чарами и определенные проблемы. Во-первых, они были достаточно сложны. Во-вторых, они были бесполезны для ряда сложных зелий, причем ширина этого списка опять-таки зависела от навыков заклинателя.

Более подробные разъяснения удалось получить от «Замысловатейших Замудреных Заклятий». Как сообщал автор, данные чары, по сути дела, производят консервацию содержимого заколдованного сосуда, обеспечивая постоянство внутренних условий, таких, как, например, температура. Количество и сложность необходимых для наложения чар жестов объяснялась именно необходимостью задать все эти параметры. И главной трудностью было то, что для каждого зелья оптимальные условия нужно было подбирать индивидуально. Как и примерный срок хранения, они могли различаться в зависимости от условий приготовления. Иначе говоря, каждый волшебник для достижения наилучшего результата должен был подбирать свой собственный вариант исполнения заклинания, и делать это для каждого из своих зелий.

Для разучивания и практической проверки столь полезного волшебства было принято решение сварить что-нибудь, с чем можно управиться по-быстрому, например, простенькое средство от фурункулов, и испытать чары на этом, используя их «усредненный вариант», более или менее пригодный для большинства видов зелий. Именно это и было запланировано на эту субботу. И вот тут планы и оказались нарушены представителем Отдела Тайн.

— Ох, еще и это... — сокрушенно вздохнула Гермиона. — Может, лучше завтра? Сейчас бы поспа-а-а... — зевнула она в подтверждение своих слов.

Произнеся последнее заклинание и завершив таким образом уборку, она спрятала палочку и села на стул рядом с Гарри, положив голову ему на плечо.

«Чего-то не хватает», — примерно так Гарри смог расшифровать подслушанные мысли, которые тут же пропали, как только его обхватили девичьи руки.

Некоторое время они просидели обнявшись. Думать ни о чем не хотелось, но некоторые мысли все равно продолжали лезть в голову. Обычно, они крутились на самых задворках его сознания, и Гарри совершенно не обращал на них внимания. Но вот в подобные моменты они начинали проявляться гораздо более отчетливо.

Почти все время, когда имелась такая возможность, они с Гермионой проводили исключительно вдвоем. И хотя когда-то они оба очень хотели общаться и дружить с другими детьми, сейчас подобных желаний у них не было совсем. Компании друг друга им было вполне достаточно. Постепенно отколовшийся от них Рон — наглядное тому подтверждение. Никакой грусти и печали от прекращения дружбы с ним они не испытывали. Не то чтобы он был им чем-то неприятен... Даже несмотря на его нелепые попытки слежки во время истории с наследником Слизерина, «Темным Лордом» и «Темной Леди», каких-то негативных эмоций он не вызывал. Как впрочем, и положительных. Сейчас он был для них всего лишь одним из студентов факультета — они просто учились вместе, не более того.

И подобное положение дел было более чем приемлемым. Никто другой был не нужен. Гермиона — неотъемлемое продолжение Гарри и наоборот. Зачем ей кто-то еще?

Кажется, обе его части незаметно для себя собрались воедино, слишком сильно сосредоточившись на общих чувствах. Впрочем, додумать важную мысль это не помешает. Наоборот, весьма поможет, когда она вновь разделит сознание. Ведь сейчас то, с чем Гермиона уже давным-давно определилась, для другой ее части все еще скрыто непониманием и сомнениями.

Видимо, тело достаточно сильно влияет на управляющую им часть сознания. Она ведь не раз читала, что девочки взрослеют намного раньше мальчиков. Если если еще учесть и почти год разницы в возрасте, то нет ничего удивительного, что вопросы, уже вполне решенные в одном случае, в другом еще только ждут своего ответа.

Нет ничего странного в том, что обе части испытывают друг к другу симпатию, которая в будущем должна развиться в гораздо большее. Конечно, любить самого себя — это сильно отдает нарциссизмом, но ведь в раздельном состоянии он не так уж и сильно отличается от всех остальных людей. Может быть, эти «другие люди» и имеют иное мнение на этот счет, но кто их будет спрашивать? Ей самой вполне комфортно и так.

Раз никто другой ему не нужен независимо от того, как она себя осознает, то это более чем логично и правильно, если обе части так и будут всю жизнь быть вместе. Со всеми сопутствующими... делами. Может быть, задумываться о кое-каких вещах еще рановато, но глупо отрицать неизбежное. Все равно ведь для обеих частей не может быть никого более близкого. А это значит, что слухи, ходившие о Гарри Поттере и Гермионе Грейнджер, получат подтверждение.

* * *

— Знаешь, как-то не так я себе представляла... — Гермиона чуть запнулась, пытаясь подобрать слова, — ...признание в любви, если это так можно назвать...

Гарри, волей единой личности немилосердно разбуженный в раннее воскресное утро и перемещенный из спальни в безлюдную гостиную, далеко не сразу осознал, о чем идет речь. О чем они там говорили вчера?

Э-э-э... Да уж...

— ...И ты вправду уже все распланировала? — из всего вороха пошедших кувырком мыслей, этот вопрос сформулировать было проще всего.

— Ну... — чуть зарделась Гермиона, вспомнившая, насколько подробно все было обдумано. — Вообще-то, в моем возрасте совершенно естественно начать интересоваться... подобными вопросами!

Попытка скрыть смущение была обречена на провал — поток несущихся на него эмоций был красноречивее любых слов.

— Да знаю я... — досадливо поморщилась Гермиона.

Сам Гарри в это время спешно пытался осознать все, о чем думал вчера, будучи единым с Гермионой в мыслях и чувствах.

Да, в последнее время он действительно иногда ощущал некоторую неловкость и смущение, находясь рядом с Гермионой. Что было более, чем странным. Они ведь и раньше совершенно свободно обнимались и держались за руки, не придавая этому какого-либо значения. А уж после того, как дала о себе знать их единая личность... Сейчас никакого стеснения и смущения друг от друга у них быть не могло в принципе. Ведь действительно, как можно стесняться самого... самих себя?

Теперь же, все встало на свои места. Все те странные и непонятные чувства, вызывавшие у него недоумение, объяснялись на самом деле весьма просто...

— И сколько же времени тебе понадобилось бы, чтобы дойти до столь «простого» объяснения самому? — с легкой насмешкой прокомментировала Гермиона.

— Да-да, «мальчишки совсем тупые и ничего не понимают» или как там говорили твои соседки... — был вынужден признать Гарри.

— Как видишь, не так уж они и неправы!

Да, оказывается, Гермиона, которую он считал своим настоящим другом, с некоторых пор лучшим и единственным, ему не просто нравится, а нравится. И поэтому...

— И ты действительно уже настолько... детально все продумала? — Гарри слегка сбился, вспомнив некоторые подробности распланированного совместного будущего.

Гермиона смущенно перевела взгляд в сторону.

Все же, хоть благодаря своей связи и общим воспоминаниям они уже неоднократно имели возможность ознакомиться с имевшимися между ними анатомическими различиями, мысли об использовании этих самых различий по назначению не могли оставлять спокойными подростков, каковыми они являлись.

Но интересно, когда это Гермиона успела столь подробно вообразить себе их дальнейшую жизнь, да так, что он этого не заметил? Все-таки, спрятать подобное для них было весьма и весьма проблематично.

— Вообще-то, поначалу мы лазили друг другу в голову не столь свободно, и за это время я успела все решить. По крайней мере, для себя.

— Да уж, — Гарри вспомнил разговоры, которые частенько велись в девичьей спальне. — Если «мальчишки тугодумы», то девчонки сразу находят «любовь всей своей жизни»... по три раза в неделю!

— Гарри, я ведь серьезно! — сжав кулачки, воскликнула Гермиона.

— Да, Лаванда в таких вопросах тоже всегда серьезна... Ладно-ладно, я тебя понял, — пошел он на попятный под ее выразительным взглядом, а также эмоциями, этот взгляд сопровождавшими.

Итак, Гермиона, осознав зарождающиеся к нему чувства, все обдумала, и пришла ко вполне обычному для девочек выводу, насколько можно было судить по «подслушанным» разговорам, что они созданы друг для друга. Правда, нельзя не признать, что именно у Гермионы для подобного вывода были очень весомые основания. Придя к такому решению, она решила не торопить события и дать своему избраннику возможность осознать все самому.

— Вообще-то, я пыталась давать тебе намеки, но ты упорно их не понимал!

— Э-э-э, когда это? — ничего подобного Гарри припомнить не смог.

— Что и требовалось доказать... — получил он в ответ сокрушенный вздох. — Правду говорили, что для вас нужно писать на лбу большими буквами... Так что, я решила просто подождать, когда ты повзрослеешь.

— Вот только наша особенность проявилась и здесь. Странно даже, что не сразу.

— Ну, в объединенном состоянии о таких вопросах мы просто не думаем. Это вчера так совпало, что перед объединением ты пытался сообразить, что... — сделала выжидательную паузу Гермиона.

— ...Что ты начинаешь мне нравиться... нравиться, как девушка, — собрав силы, закончил Гарри почти шепотом.

Вроде как, после признания своих чувств полагалось задать один вполне определенный вопрос объекту этих самых чувств. В данной ситуации нужды в озвучивании подобного явно не было, поскольку как только он это осознал, ответом ему стала вспышка радости со стороны Гермионы, крепко стиснувшей его в объятиях.

* * *

Когда-то, читая книжки, Гермиона нередко воображала себя на месте определенных персонажей. Вряд ли в этом плане она сильно отличалась от большинства других детей. Если мальчишки обычно представляли себя рыцарями или пиратами, то девочки, как правило, примеряли на себя роли всевозможных принцесс. Обязательным атрибутом подобных грез была большая и светлая любовь к сказочному принцу или, на худой конец, просто к отважному и могучему герою.

Но в отличие от многих других, Гермионе, казалось бы, выпал шанс прикоснуться к мечтам наяву. Неожиданно открытый мир волшебства представлялся самой настоящей сказкой, попасть в которую хотел бы каждый ребенок.

Подходящий для сказки сюжет нашелся достаточно быстро. Несчастная принцесса, гонимая и не понимаемая окружающими, готовилась встретить свой трагический конец от рук страшного чудовища. И тут, по всем законам жанра, появляется герой. Герой этот подходил на свою роль как никто другой, ведь он уже успел прославиться на ниве победы над страшными злодеями.

Конечно, Гермиона изрядно стыдилась столь «детских» фантазий, и упорно гнала их прочь. Но все же, иногда, лежа в кровати, на самой грани сна и яви, она ныряла в самую пучину своих грез, наслаждаясь прекрасной сказкой с обязательным счастливым финалом. Подобные сны быстро забывались сразу после пробуждения, вплоть до следующего раза.

Многих, очень многих людей неумолимая реальность вынуждает отказаться от своих детских мечтаний, и приобрести взамен то, что зовется «реалистичным взглядом на мир». Не избежала подобного и Гермиона, которой многое пришлось переосмыслить и переоценить заново.

Все, что когда-то казалось правильным, все те принципы, которых она придерживалась и в которые свято верила — все рухнуло в один момент от удара в грудь зеленого луча. Ничего из того, что она считала важным и необходимым, не смогло ей помочь.

Соблюдай правила и слушайся старших — Квиррелл не поинтересовался ее примерным поведением.

Хорошо учись и усердно трудись ­— Квиррелл не принял во внимание ее отличные оценки.

Справедливость всегда восторжествует — Кверреллу было плевать и на это.

Он просто взял, и убил ее, ни на что не оглядываясь, и ни о чем не задумываясь.

А вот выпущенное ей самой смертельное проклятие стало как раз тем, что злодей проигнорировать не мог при всем желании. И в этот момент уже ей было безразлично все вышеперечисленное. Кроме, разве что, торжества справедливости. Так, как это понимала она сама.

Осознание содеянного пришло уже позже. Пришло, и тут же было отогнано Гарри, развеявшим большую часть вины и сомнений. С остальным она достаточно быстро справилась сама, еще раз обдумав и развив высказанные им мысли.

Пересматривать свои жизненные приоритеты она начала еще после эпизода с троллем. Произошедшее же в запретном коридоре заставило резко ускорить данный процесс.

Помимо прочего, изменились и тщательно подавляемые грезы. Роль спасенной принцессы сменилась на роль верной боевой подруги, которая вместо преданного ожидания во дворце всегда стоит плечом к плечу со своим героем. В те редкие моменты, когда она позволяла себе немного помечтать, вместо наивных фантазий имелись спокойная уверенность и аккуратный расчет.

* * *

Признание и состоявшийся разговор ничего, в принципе, для них не изменили. Многие правила и нормы, принятые для «влюбленных пар», в данном случае были попросту не нужны.

Зачем постоянно напоминать друг другу о своих чувствах? Зачем постоянно что-то доказывать и подтверждать, если они и так все знают?

По большому счету, их странные отношения сложно назвать любовью. По крайней мере, в общепринятом смысле этого слова. Не было никакой «всепоглощающей страсти», воспеваемой в одних книгах, и никаких «молчаливых томлений», превозносимых в других. Они в принципе не могли испытывать ревности и не могли познать «горечь разлуки». Даже достаточно значительного недопонимания, способного вызвать ссору, между ними возникнуть не могло.

У них есть надежность и уверенность. Их интересы всегда будут общими. Они всегда будут вместе. И даже смерти пока не удавалось разлучить их.

* * *

Учебные дни шли размеренно и неспешно. Возможно, это было простым совпадением, но со сменой директора в Хогвартсе перестали происходить какие-либо события, сильно вырывавшиеся из привычного ритма. Если не считать санкционированного сверху инцидента с оживленными доспехами, пробитыми двумя попаданиями Авады, для Гарри и Гремионы наступил спокойный период. Насколько он вообще мог быть спокойным, если учесть осознание того простого факта, что где-то далеко по-прежнему продолжает строить козни волшебник, которому они очень сильно не нравятся.

Через несколько дней после откровенного разговора, Грэй передал им свиток с записанным на нем мнением сотрудника Отдела Тайн, оставшегося безымянным, касательно пророчества о падении Темного Лорда. Мнение это во многом совпадало с их собственными выводами, сделанными при попытке проанализировать услышанное. Там не то, что каждое предложение, каждая фраза могла быть интерпретирована множеством разных способов. От личности Темного Лорда, до описания признаков, по которым можно идентифицировать того, кто должен его сразить.

Неизвестный невыразимец даже высказал предположение, что если и интерпретировать пророчество так, что именно Гарри Поттер должен сразить Волдеморта, то его смело можно считать исполненным двенадцать лет назад.

Гораздо более важным был вопрос, известно ли пророчество самому Волдеморту. Если да, то его интерес к Гарри Поттеру становился более чем понятным. И нападение на Поттеров было вполне объяснимой попыткой устранить своего врага.

Если учесть, что взять пророчество с полки в хранилище могут лишь те, кто в нем упомянут, то тогда, при условии истинности самой простой его интерпретации, у Волдеморта была возможность узнать его содержание.

Что дает эта информация? Фактически ничего. Лишь подтверждение, что Волдеморт не оставит попыток их убить.

И не важно, верят ли в это пророчество они сами. Что весьма трудно, учитывая личность предсказательницы. Главное то, что оно может влиять на мотивы Волдеморта.

* * *

Из случившихся в октябре событий, самым примечательным был, пожалуй, первый матч по квиддичу. Помимо того, что участвовали в нем Слизерин и Гриффиндор, самые непримиримые соперники, что делало эту игру самой жаркой во всем сезоне, это был первый матч, где игроки и зрители имели возможность ознакомиться с несколько изменившимся регламентом школьного кубка.

Директор Спраут осуществила заветную мечту мадам Хуч и множества учеников Хогвартса. Школа получила три десятка новых метел. Пусть это были и не новейшие модели «Нимбусов», закупленные «Чистометы» были добротными и надежными. Они не могли похвастаться какими-то запредельными скоростными характеристиками, но для школьных игр их было более, чем достаточно. Главное, летать, а также учиться это делать, на них можно было безо всякой опаски. Новые метлы были лишены всех тех недостатков, которыми успел обзавестись за время долгой жизни тот хлам, что имелся в школе до этого.

И вместе с покупкой новых метел, было введено новое правило. Отныне на матчах можно было использовать только их. Неизвестно, была ли это личная инициатива нового директора, или же решение было принято с подачи тех деканов, что разделяли страсть своих подопечных, но три четверти школы отнеслись к этому с восторгом и энтузиазмом. На этом фоне прошел почти незамеченным тот факт, что было несколько изменено расписание матчей, в сторону выравнивания их количества до и после зимы.

Недовольство Слизерина было понятным. Один росчерк пера лишил их весомой заявки на победу. Впрочем, указ директора касался только самих матчей, и ничего не говорил о тренировках. Дабы подчеркнуть свою элитарность и отсутствие нужды в «подачках, как для всяких Уизли», они гордо маршировали на тренировки, выставляя на всеобщее обозрение свои «Нимбусы-2001».

Как заявила Гермиона, результат был немного предсказуем. Гордость сыграла с этой командой злую шутку. Давно и надежно привыкнув к скорости своих «Нимбусов», пересевшие на гораздо более спокойные «Чистометы» игроки так и не успели адаптироваться к изменившимся условиям. Для команды, делавшей ставку на постоянный напор и давление на противника, внезапное падение скорости стало фатальным. Итог — разгром с отрывом в две сотни очков. Дебют Джинни Уизли получился воистину триумфальным.