Пока идёт дождь (гет)

Take my hand, take my whole life too

For I can't help falling in love with you…

Эйприл стояла напротив меня в мрачном коридоре, подальше от любопытных глаз здешних обитателей. Под старой маленькой лампой я всё ещё могла разглядеть её. Поза закрытая, руки скрещены на груди, выражение лица серьёзное. Ну не начнёт же она теперь права на Рафаэля качать? Смех да и только! Однако по её настрою было видно, что разговор будет вестись серьёзный. А я как дурная пялюсь на её торчащие ключицы. И до чего же острые — кажется, что вот-вот прорежут эту пергаментную кожу. Раздражает.

Интересно, что даже Леонардо не вёл со мной разговоров о Рафаэле. Не промывал мне мозги по поводу вообще моего присутствия в их жизни. Хотя это было бы ожидаемо, видя, как трепетно он относится к выстроенному ими миру — их личному уютному уголку в этом суровом человеческом обществе. Но Эйприл не Лео.

— Ты хотела поговорить? — невольно копируя позу собеседницы в попытке закрыться от неё, напомнила я. Мне было неуютно в её обществе. Острый взгляд стрелял прямо в лоб. Она не так проста, как кажется. Милая Эйприл может молча испепелить не хуже того же Леонардо. И богатый стаж журналистской работы даёт о себе знать.

— Да, — слегка взволнованно ответила рыжая. — Ты сама должна понять. Ты очень милая девушка, но… Я отсутствовала всего ничего, и тут происходит такое, что не происходило никогда, и я думала, что никогда и не случится.

Ага! Значит, всё-таки у них что-то было… Крутила хвостом перед Рафаэлем, потом отшила его, а как появилась другая, так сразу активизировалась. Ух! Собака на сене! Какая коварная оказалась Эйприл. Сразу видно, от рыжей жди беды.

— Ну вот, — разводя руки в стороны, ответила ей. — Как видишь, случилось. И ничего страшного не произошло.

— Мне просто кажется, что ты не до конца понимаешь…

— Что я не понимаю? — чувствую, как во мне возрождается тётя Бонита со словами «I’ll be back» и тянет свои руки к управлению моим контролем.

— Это ведь не игра, Роксана, — как противно звучит моё имя из её уст. — Эти ребята мне очень дороги, и я не хочу, чтобы…

— Чтобы что? Чтобы они имели право на личную жизнь? — рыжая уже явно полезла туда, куда не стоило. Всё-таки решила права на Рафаэля качать. Ну мы ещё посмотрим, хватит ли у этой вешалки силёнок идти против Роксаны Уокер.

— Они не ребята с соседнего двора, ты это уже прекрасно должна понимать. Они никогда не смогут выйти к людям на поверхность. Это уже так долго взращивалось в них — принятие своей сущности и смирение с ней. А тут… Я просто не хочу, чтобы кто-то из них обжёгся.

Эйприл неоднозначно отвела взгляд от моего лица, бегло прошлась по телу и засунула руки в карманы. На что это она намекает? Что я чокнутая извращенка?

— А может, иногда это не так плохо — показываться людям? Как видишь, Рафаэль тоже оказался такого мнения, — надо дать понять этой кикиморе, что мы с ним на одной стороне. А всякие «ходячие кости» пусть топают куда подальше.

— Я не хочу, чтобы кто-то причинил им вред. Тем более Рафаэлю.

А почему это «тем более»? Что это ещё такое! Ух, сразу видно, собственница. Ну, дорогуша, что имеем — не храним, потерявши — плачем. Так что чао, бамбино сеньорита!

— Послушай, для тебя это может быть какая-то… — журналистика взметнула руку вверх, пытаясь нарыть в своём рыжем мозгу подходящее слово. — Может, просто игра.

— Игра? — что за бред она несёт? Я чувствую, ещё немного, и в моей руке окажется клок вырванных рыжих волос.

— Да. Это интересно — узнать о совершенно другом мире и стать частью реальной фантастики. Возможно, ты сама не понимаешь, что, приближаясь к нему, совершаешь ужасную ошибку. Подумай, что будет с ним, когда тебе это надоест?

— Эй, милочка! Не вам решать, что мне надоест, а что нет. И с чего такие выводы? Следи за языком. — По настороженному и даже слегка испуганному лицу Эйприл было очевидно, что Бонита во мне ожила в самом ярком своём проявлении, а ни для кого не секрет, что с чёрными шутки плохи. Нечего свои правила тут устанавливать.

— Неужели ты рассчитываешь прожить с ним до конца ваших дней? Ты думаешь, что вы будете жить как обычная пара? Что поженитесь и нарожаете детей?

А что, завидно? А вот и поженимся! А вот и проживём всю жизнь! Чтобы всякие кикиморы не диктовали нам свои условия. Чувствую, как корни волос зашевелились…

— Пойми, я не хочу тебе зла, но и Рафаэля в обиду не дам. Не хочу, чтобы он страдал из-за тебя…

А вот это было уже больно. Очень больно. Подсознание услужливо напоминало о том, что уже произошло с Рафаэлем по моей вине. Я его ранила, задела чувства. И не хочу больше этого повторять никогда. Но всякие заступницы мне на пути ни к чему. И таких дрыщеватых барышень мне сдвинуть с места ничего не стоит.

— Послушай, милочка, мне кажется, это уже не твоё дело. Не переступай черту, а то не знаешь, что тебя за ней ждёт. И поверь, тебе это не понравится.

Уровень моей агрессии уже близок к рекордным отметкам. Вообще-то я неконфликтный человек и не выхожу из себя быстро. Но данная ситуация меня реально бесит. Уж извините, Эйприл О’Нил, теперь не только вы тут подружка этих чудиков. Теперь тут ещё одна женщина, а спрашивать разрешения присесть рядом я не собираюсь — подвину сама. И тебе-то не усидеть со мной на одном стуле — задница больно плоская.

— Мне очень жаль, что у нас не вышло конструктивного разговора, — Эйприл вздёрнула горделиво подбородок, недовольно поджала губы. — Я всего лишь желаю им счастья и спокойствия. Надеюсь, и ты преследуешь эту цель.

Она кивнула головой и зашагала вглубь тёмного коридора к выходу. Сразу видно, что в покое она нас не оставит. Будет сейчас ходить, глазки Рафаэлю строить и мозги ему промывать. Оставлять одного его пока что нельзя. Я быстро набрала номер телефона на своём мобильном — мне нужно выиграть время.

— Алло, Дженни? Ты не могла бы подменить меня хотя бы на три дня?

* * *

Три дня пролетели молниеносно, но кажется, это были самые лучшие дни за последнее время. Я почти не выходила из логова, суетилась на кухне, ухаживала за Рафаэлем. Он быстро шёл на поправку — даже удивительно, что с таким ранением на третий день он уже смог развернуться на бок и на спину. Донателло постоянно делал компрессы с какой-то жидкостью. Её же он и вкалывал больному в вену. Говорил, что это какие-то биологические соединения из их крови, что-то там про быструю регенерацию за счёт мутагена рассказывал — всё равно я ничего не поняла.

Кажется, Рафаэль больше не обижается на меня, да и вообще забыл о том, что было. Стал чаще улыбаться, и иногда мне кажется, что я всё бы отдала, чтобы видеть эту улыбку как можно чаще на его лице. Может, я смогу это устроить, если мы будем почаще встречаться.

Но всему хорошему приходит конец, и мне нужно было возвращаться обратно домой. Теперь я должна отрабатывать двойную смену в кофейне и бежать вечером в балетную школу. Нет времени даже навестить Рафаэля. Я прибегаю после первой работы домой, быстренько готовлю покушать для черепашек — приходится готовить на всех, потому что я боюсь, что еда просто не будет доходить до бедного Рафаэля, и, кажется, теперь я понимаю, почему он назвал Майки занозой в одном месте, — оставляю кастрюли на столе и убегаю на вечернюю работу. Под страхом смертной казни мне удалось заставить их забирать мою стряпню. Хотя и бушующая Роксана им не страшна — только аргумент «это для Рафаэля всё» оказал на них воздействие. Кто-то из черепашек каждый вечер приходит за ужином, пока меня нет, и возвращает посуду со вчерашнего дня. Идеально чистую, хоть в рекламе моющего средства снимай. По вечерам я звоню Донателло, чтобы узнать о Рафаэле и по возможности поговорить с ним, если тот не в отключке. Но пару раз заставала Донни на дежурстве и услышать голос бедного прикованного к кровати мутанта смогла лишь однажды. И я поняла, что нет ничего приятнее, чем засыпать под убаюкивающий бас этого громилы…

Сегодня был последний день моей каторги. Я отработала смену в кофейне и забежала в магазин за продуктами. Сегодня вечером наконец-то увижусь с Рафаэлем. Впервые за целую неделю. Так странно: прошло не так уж много дней, а такое чувство, что я не видела его уже целую вечность. Внутри приятно сдавливало грудную клетку, живот скручивало неболезненными спазмами, и иногда перехватывало дыхание. Фух, надо бы отдышаться, а то что-то я совсем сама не своя. Моему счастью не было предела — целые выходные впереди.

Я уже и забыла за это время про тётушку Бониту и Дэвида. Хотя он ещё пытался расспросить меня об отсутствующих патронах, но я старалась съехать с темы, отшучиваясь, что практиковала свои навыки стрельбы в тире. Хотя в такой бред вряд ли кто-то мог поверить. Даже я бы не поверила. Но Дэвид делал вид, что удовлетворён моим ответом.

Вся как на иголках я металась по кухне, как бешеная курица, разрываясь между духовкой, нарезкой салата и взбиванием крема для торта. Я уже подумала, что зря затеяла такой пир, потому что еда осталась ещё со вчерашнего дня — уже двое суток никто не забирал приготовленный обед. Видимо, все ищут этого Шреддера (ну и имечко), или опять подсели на сухомятку из дешёвой пиццерии. Ну ничего, за два дня проголодались, всё сметут.

Поставив готовый торт в холодильник, я быстро помчалась приводить себя в порядок. Последний раз желание наряжаться у меня возникло лишь когда состоялась встреча с семьёй Рафаэля. И то, тогда это была вынужденная мера, так сказать, чтобы показать товар лицом и не напугать подземных черепах больше, чем они могли бы напугать меня. Но сейчас во мне снова возродилась естественная потребность в косметичке и утюжке для волос. Хотя… Рафаэлю не нравится, когда я с прямыми волосами. В такие моменты «комплименты» из него так и прут. А хочется быть всё-таки красивой, а не посмешищем для этого чудика.

Быстро пожамкала свои кудри муссом, чтобы придать им ухоженный вид, а не оставлять в гнездоподобном состоянии. Нарисовала острые стрелки, растушевала тени, пудра, румяна, блеск для губ. Ну всё, хоть на обложку журнала выставляй такую писаную красавицу. Заткну за пояс любую Кардашьян! Сама пошутила, сама посмеялась и пошла искать подходящий наряд.

Несмотря на глубокую осень и довольно прохладное помещение логова, мне всё равно захотелось надеть платье. Даже трудно вспомнить, когда в последний раз я надевала его. Простое чёрно-серое платье, со свободным низом и севшим по фигуре верхом выглядело на мне неплохо. Кажется, что благодаря приталенному фасону я даже кажусь стройнее. Сюда бы ещё каблуки… но боюсь, что с моей везучестью сломаются либо они, либо мои ноги. Поэтому я надела кеды — удобно и безопасно.

Как найти тайное логово черепашек, я, конечно, знала — Майки показал короткий путь не через коллектор, — но, естественно, забыла. Да и вряд ли мне удастся дотащить все эти кастрюли, чашки, салатницы. Надо признаться, что свои кулинарные навыки за этот период я значительно подтянула. Хотя эти ребята с удовольствием едят любую домашнюю еду, будь то салат с холодными макаронами и уксусом или же стейк с кровью.

Ещё вчера я написала Донни сообщение, чтобы меня кто-нибудь забрал и помог добраться до логова. Ответа я не получила, и оставалось только смиренно сидеть и ждать, когда кто-то из них соблаговолит уделить мне немного времени. Ну так или иначе, им же лучше — столько вкусностей на подходе.

Часы так раздражающе тикали, хотя ещё пять минут назад мне казалось, что мое настроение ничего не может испортить. Так медленно мои стрелки циферблата ещё никогда не двигались. В моей голове уже поселилось множество странных идей. Обо мне забыли. Донателло отключил свой телефон, чтобы его не отвлекали во время свершения нового открытия. Черепашки выследили Шреддера. Он их поймал. Он их пытал. Они пали смертью храбрых. Он вернулся в логово и добил бедного мастера Сплинтера и раненого Рафаэля. Логово сгорело. Донателло испытывал новую версию атомной мини-бомбы. Логово взорвалось. Создал машину времени. Черепашки исчезли и застряли в другом измерении. И самое безумное: их вообще не существует, а я чокнутая шизофреничка.

Прошёл целый час, пока мои дурные мысли не разъели мне мозг. Отбив все пальцы об деревянную поверхность стола, я не выдержала и набрала Донателло в триста пятьдесят восьмой раз. На моё удивление, после четвёртого гудка сняли трубку.

— Ты что так долго не отвечаешь?! Я думала, что вы там все умерли уже!

В ответ недолгая тишина.

— Что-то случилось, Роксана? — прозвучал настороженный голос Леонардо.

— В смысле «что-то случилось»? — ну всё, Бонита опять ожила. Что-то в последнее время она всё чаще и чаще появляется на людях. — Я уже битый час сижу и жду, пока кто-нибудь из вас меня заберёт. Вы что, забыли?

— Эм… Мы должны были тебя забрать? — неуверенно переспросил Лео. До Ди Каприо сегодня туго доходит.

— Ну конечно! Я вчера написала Донни… — тут ко мне вдруг вернулась адекватность, неприятным холодком проходясь по спине. Что это я так сорвалась? Они же не обязаны быть мне няньками, верно? — Ну… в смысле… я просто хотела увидеть Рафаэля. И для вас много вкусного приготовила, поэтому… — А может, я там лишняя? Может, я смущаю своим присутствием их? Всё-таки я нарушила их привычный уклад жизни, появившись не только в судьбе Рафаэля, но и их тоже. — Ну хотя бы забери ужин, а то он испортится, если всё не съесть. Я не хотела никого тревожить.

— Нет-нет. Вообще-то сейчас было бы очень кстати, если бы ты пришла. Порой стоит напоминать о себе, — я не очень уловила смысл последней фразы, но «я буду через пять минут» оживило меня похлеще энергетика.

В указанное время с точностью до секунды на пороге моей квартиры стоял лидер черепашьего квартета — как и положено, вошёл он с балкона. Огляделся вокруг, изучая обстановку моей квартиры, и я поняла, что здесь Леонардо впервые. Значит, до этого ужин забирал не он.

— Подожди, я сейчас, — не ожидала, что Ди Каприо придёт так скоро. Вернее, пришёл-то он вовремя, вот только я была не до конца готова, хотя и прождала целый час. Быстро побежала в ванную комнату, чтобы вылить на себя полфлакона французских духов и наполнить спёртый воздух канализации приятным ароматом лаванды.

— Ну, что стоишь? Вот, бери все эти чашки и идём на улицу. Живее, а то время уже позднее.

Леонардо снисходительно наблюдал за тем, как я командую, но когда увидел, как из холодильника одна за другой появляются кастрюли и противни с едой, спокойствие сменилось на шокированное удивление. Он молча оценил взглядом все масштабы трагедии, снял с плеча рацию и вышел на связь с остальными.

— Эй, Донни, пригони тачку. Мне всё это не унести…

* * *

— Рокси, я так скучал по твоим кулинарным шедеврам, — протянул Майки, уже накручивая спагетти на вилку, пока двое других таскали посуду из машины. — Тыщу лет не ел этого.

— Только два дня, — улыбнувшись, подметила я, наблюдая, как быстро мутант орудует столовым прибором.

— Донни, как там Рафаэль? Можно к нему сейчас зайти?

Донателло неоднозначно повёл плечами, а приблизившийся к нам Лео добавил:

— Думаю, что сейчас самое время.

Что-то эти ребята какие-то больно загадочные. Пока грелся в духовке ужин, я решила последовать словам Лео и пошла лабораторию. Зашла не постучав — сердце колотилось звонким эхом в ушах. Странно, откуда это волнение? Рафаэль полулёжа сидел на кровати, облокотившись о спинку панцирем, и лениво, даже слегка раздражённо листал какой-то комикс. Чтение и просмотр иллюстраций его явно не занимали, мыслями он был где-то далеко отсюда. И содержание этих мыслей было не самого радужного содержания. Наверняка ему уже не терпится вскочить с кровати и побежать мочить бандитов, ночных ниндзя или ещё каких чудиков, слоняющихся по улицам большого города.

Я осторожно подошла к другому краю кровати и встала напротив него, опустив руку на высокую железную спинку. Кажется, что он даже не заметил моего появления здесь — мне бы в шпионы податься. Тонкая трубка от капельницы всё ещё тянулась к его руке, а значит боль до сих пор не стихла. Хотя на вид мутант выглядит уже намного бодрее.

Было забавно наблюдать за этим громилой со стороны, но насладиться сим процессом я не смогла, так как Рафаэль наконец-то меня застукал.

— Привет, — улыбнувшись, сказала я. Мутант не скрывал своего удивления, и зрачки его заметно расширились. Губы слегка дрогнули, намереваясь уголками устремиться вверх, но увы, Рафаэль сдержал себя, приняв строгий серьёзный вид.

— Что ты тут делаешь? — вдруг прозвучал неожиданный вопрос, но мне казалось, что Рафаэль просто строит из себя крутого мачо. Однако взгляд его потух, в нём появилась печаль — глубокая и страшная. Я знаю такую печаль. Она уже была в моей жизни, сплетала паутину вокруг нас обоих, пытаясь поглотить. Что это с ним?

— Пришла навестить, — я старалась говорить, как ни в чём не бывало, будто и не замечая этого угрюмого настроения. — Сегодня же выходной, забыл?

Рафаэль слегка нахмурился. Его лицо отражало глубокую тревогу, и будто что-то мучило мутанта. Я подошла и села на стул рядом с ним. Хотела прикоснуться к его руке, но почему-то сдержалась.

— Что-то случилось?

Рафаэль всё сидел с опущенным вниз взглядом, громко набирая воздух носом.

— Послушай, — начал он, делая долгие паузы между фразами. — Тебе лучше больше не приходить сюда.

Опа! Что это за новость? И когда он успел снова поймать эту хандру и вникнуть в теорию о невозможности союза человека и мутанта? Что это на него нашло? Меня вдруг осенило, что не сам Рафаэль вернулся к таким мыслям, а кто-то ему помог. И это рыжее кто-то такого леща у меня получит, что потом свои длинные кости не соберёт. Ух, хитрая лиса! Промыла уже мозги.

— С чего это вдруг? — возмущённо спросила я, скрестив руки на груди. Гордая осанка и строгий взгляд свидетельствовали о моём возмущении по данному вопросу. Значит, когда нам плохо, Роксана нужна как воздух, а как от задницы отлегло, так всё, досвидос! Нет, мой милый, в такие игры я не играю. Или всё, или ничего.

— Так будет лучше, — продолжал упрямо гнуть свою линию Рафаэль, выводя меня из себя. Но всё-таки Бониту я попридержала для рыжей, а для него подойдёт другая тактика. — Твоё место наверху, моё здесь.

Казалось бы, я должна была или взорваться от возмущения, или впасть в истерику от несправедливости этой жизни. Но его слова вызвали у меня только улыбку. Всё ведь было ясно, как белый день, что уже продолжать строить из себя тут неприступную стену. Твоё место там, моё тут — какая чушь!

— Просто признайся, что жить без меня не можешь, — как ни в чём не бывало обыденным голосом сказала я, с удовольствием наблюдая за его реакцией. Глаза расширились, от тревоги и мрачности не осталось и следа в одну секунду. Он снова хмурился, но уже от ярого смущения.

— Ещё чего, что за бред? — отведя от меня взгляд, пробурчал Рафаэль куда-то в сторону.

— Не можешь и дня без меня прожить, от этого и бесишься, — я старалась придать своему виду полную непроницаемость и превратиться в роковую женщину, которая с лёгкостью может контролировать свои эмоции в данный момент. Пока получалось неплохо. Рафаэль снова ошарашенно глядел на меня, разомкнув губы, желая что-то сказать в ответ, но не сразу подобрав нужные слова.

— Кто это бесится? Никто не…

— Бесишься, — настаивала я. — Не можешь контролировать своё желание быть рядом со мной. Ну признайся. В этом нет ничего сложного.

Кажется, моя снисходительная улыбка и пытливый взгляд только раззадоривали его возмущение и желание сопротивляться. Он онемел как рыба, только заметно подрагивали губы, закрывались и открывались снова, словно мутант пытался мне что-то сказать, но эмоции были сильнее. И мне не надо слов, чтобы понять его. Реакция свидетельствовала больше и сдавала его с потрохами.

— Разве так трудно сказать, что чувствуешь? Это и так уже для всех очевидно.

Я встала со стула, чтобы пересесть к нему на кровать, и вопреки воли и своим кипящим эмоциям, Рафаэль прошёлся по мне любопытным взглядом, предоставив возможность наблюдать, как расширяются его зрачки. Значит, нравится моё платье? Кажется, такой он видит меня впервые. Ничего, мы ещё подотрём нос этой вешалке.

Вспомнишь, оно и появится… Не успела я сделать шага к Рафаэлю, как в комнату вошла Эйприл и приняла до невозможности наигранный удивлённый вид, увидев нас вместе.

— Извините, я вам помешала? — голос просто струился из её рта тонкими колокольчиками. Ей осталось только запеть фальцетом для полного образа милой принцессы. — Я тогда потом зайду.

— Ничего страшного, — на моё удивление, среагировал Рафаэль. Хочет избежать прямого разговора со мной или же действительно до чёртиков рад видеть рыжую здесь? — Ты нам не помешала.

— Правда? — как будто искренне спросила Эйприл и, глядя на меня, прошла через комнату прямо к Рафаэлю и — что за чёрт? — подсела к нему на кровать! Эй, дамочка, что за дела? Я уже хотела возмутиться — пришла, перебила нас, села на моё место. Я почти его дожала, ещё бы немного, и он согласился бы со мной, если бы не эта… Но меня будто кинули голой в сугроб, когда тонкие пальцы журналистки коснулись крупной ладони мутанта.

— Как ты себя чувствуешь? — интересовалась Эйприл, принимая глубоко заинтересованный вид и чуть ли не плача, глядя на шрам от шва над глазом Рафаэля.

— Мне уже лучше, спасибо, — мило улыбался он ей в ответ, смыкая пальцы на её запястье. Мне до того стало обидно, что я готова была послать их обоих куда подальше. Моему возмущению не было предела, и ещё немного, и моя рука бы схватила рыжую копну с такой силой, что журналистке потребовался бы парик в ближайшие месяцы, но я просто развернулась и буквально выбежала из комнаты, чтобы не видеть и не слышать этого ужаса. На меня накатила волна обиды от задетого самолюбия и гордости. Ну конечно, это же Эйприл. Ей нужно улыбаться и говорить учтиво в присутствии принцессы. Даже меня он так не встречал. Я не получила от него и намёка на улыбку, только грубость и бестактность. И спрашивается, за что? Как же бесит!

Так может, он и правда был влюблён в Эйприл? А может, и до сих пор питает к ней нежные чувства? А теперь, когда он получил поощрение с той стороны, так и зачем нужна толстая несуразная Роксана?

Меня будто за горло схватили — воздуха не набрать. Всю стиснули в невидимых тисках, и я в испуге пытаюсь набрать хоть глоток воздуха, но всё тщетно. Дрожь беспощадно бьёт всё тело, и желание рухнуть на пол овладевает мной. Но я сдерживаюсь. Надо бежать отсюда, бежать куда дальше от этого места. Ну и пусть идёт он к чёрту вместе со своей кикиморой. Живите долго и счастливо и помрите в один день!

Я ринулась к выходу, и даже крики Лео мне вслед и удивлённые взгляды остальных обитателей не смогли меня остановить и хотя бы из чувства уважения попрощаться по-человечески. Я хочу исчезнуть отсюда и больше никогда не иметь дела с ними. Никогда не вспоминать о них. Меня обуяла страшная ярость, и бедный тот, кто попадётся мне на пути. Плевать, что уже почти полночь — я настолько зла, что могу порвать в клочья любого маньяка, попадись он мне на пути.

Только захлопнув дверь своей квартиры, я ощутила небольшое успокоение. Может, и прав Рафаэль — здесь моё место. Не в канализации, не в ночных похождениях с зелёным монстром, не во встречах первых лучей солнца на небоскрёбе. Я просто шестерёнка системы — невзрачная и абсолютно скучная, — и мне надо забыть обо всём и вернуться в настоящую жизнь.

Но меня всё ещё бесило воспоминание о его слащавой улыбочке, когда он смотрел на Эйприл. Ух, моя бы воля, так бы намылила этой наботоксованной красавице лицо, что мало бы не показалось! Ну конечно, у нас же ноги не от ушей растут. Мы же теперь ещё и косолапим из-за травмы ноги. Теперь я больше стала напоминать бройлерную курицу, которую кормят на убой. Бесит!

Платье с треском стянулось с меня и приземлилось в угол комнаты. Вообще сожгу его, чтобы даже и думать забыть! А я как дура вся такая нафуфыренная припёрлась к нему, думала, что обрадуется, а тут на тебе. Ух, ненавижу!

От злости я так топала ногами, что мои соседи, наверное нервно вздрагивали, подумав, что это землетрясение. Но мне было всё равно. Прямиком в душ и смыть с себя всю эту дурь! Я намыливала лицо несколько раз, чтобы смыть даже мельчайшие остатки косметики, вылила половину флакона шампуня, чтобы привести волосы обратно в привычное состояние гнезда. Не хочу больше ни для кого прихорашиваться. Зачем? Всё равно всем нужны длинноногие модели с плоской задницей. Даже этому зелёному монстру. Эйприл конечно же красивее, статнее. Она же не говорит, а напевает. Не пахнет, а благоухает. Не смотрит, а томно прищуривает глаза, хлопая метровыми ресницами. Взметни уже их так, чтобы упорхнуть навсегда — сделай всем одолжение.

Контрастный душ помог мне немного прийти в себя, смывая вместе с косметикой и мою злость. Какая же я дура! Так стыдно вдруг стало за себя. Припёрлась в этом платье в ноябре месяце, рисовала эти стрелки… Для кого всё это? Для мутанта, живущего под землёй всю свою жизнь? Но даже он положил глаз на модель с обложки Плей Боя. Глупо. Как глупо…

Я замотала свои волосы в небольшое полотенце, висевшее рядом, и вышла из ванны, ступая на прохладный кафель. Напротив меня узкое зеркало во весь рост — в нём я не помещаюсь полностью. А Эйприл наверняка бы влезла… Всё во мне раздражающе действовало на мою психику. И откуда я успела наесть эти бока? И кажется, что явно прибавились сантиметры в бёдрах. Но даже так, разве я уж слишком безобразная? Многие бы позавидовали такой пышной груди и широким бёдрам. Но думая об Эйприл, мне представлялось, насколько изящны её прямые линии, гладкий плоский живот, аккуратной формы грудь. И мне сразу стало так стыдно стоять здесь обнажённой. Хотелось прикрыться, закрыть от себя всю эту срамоту и больше никогда не разглядывать себя. И почему в ванной комнате всего одно маленькое полотенце?

Я стремительно выбежала в зал, чтобы быстрее одеться, и, к моему удивлению, увидела тут Рафаэля собственной персоной. Что он тут делает? Ему же категорически нельзя вставать с кровати, а тем более ходить и забираться по пожарным лестницам. И как же он оставил свою ненаглядную принцессу? Он стоял ко мне спиной и на жуткий скрип старой двери обернулся. И вылупился на меня своими шарами, будто это я на него с крыши свалилась, а не наоборот, зелёные щеки значительно потемнели, суетливый взгляд прошёлся по мне с ног до головы, и только тогда до меня дошло, что я тут стою абсолютно ню.

Мой крик разбудил сразу несколько кварталов — децибелы зашкаливали так, что стекла сотрясались на окнах, а свет в лампочке нервно заморгал. Я молниеносно ринулась обратно в ванную и со всей дури захлопнула дверь.

— Ты вообще, что ли, ненормальный — врываться в дом вот так без разрешения? У ну-ка быстро исчез отсюда, маньяк несчастный! — моему возмущению не было предела, а стыду тем более. Нет, этот поганец вообще обнаглел уже. Мало того, что подсматривал за мной до этого, так уже в открытую ворвался и пялился. Это уже совершенно ни в какие ворота не лезет!..

Я металась, как животное в клетке, измеряя шагами пол от двери до края ванны и нелепо пытаясь прикрыть грудь руками. И что ему здесь вообще нужно? Совсем стыд потерял, извращенец!

Стянув с головы полотенце, я, к моему великому огорчению, поняла, что им не то что обернуться нельзя — этот лоскут ткани еле прикрыл мой «выдающийся» бюст, а про пятую точку вообще молчу. И почему здесь нет нормального полотенца? Где мой халат? Куда всё подевалось в нужный момент? Из-за Рафаэля и его дурной привычки подсматривать уже нельзя в собственной квартире до шкафа дойти. Блин, если этот маньяк смылся, то наверняка сидит на крыше здания напротив. Чую, что так и есть. И я опять не зашторила занавески… Подкралась на цыпочках в двери, прислушиваясь к каждому шороху.

— Эй, ты ещё здесь? — ничего не поделать, теперь из-за него придётся его же просить о помощи. Я приоткрыла дверь, оставив маленькую щёлку, в которую пыталась разглядеть, как там обстановка. И в ту же секунду Рафаэль опять оказался передо мной, закрывая собою всё пространство. Невольно вскрикнув, я захлопнула дверь, зажав ею прядь волос.

— Ты совсем страх потерял!

— Сама же звала, — пробубнил Рафаэль, и по громкости голоса было слышно, что он продолжал стоять прямо под дверью.

— Ну… хм. Подай тогда мне пижаму. Там на кровати лежит.

Мне приходилось просить его об одолжении через силу. Я бы с удовольствием сейчас надавала ему тумаков и веником по наглой морде прошлась, но стою тут как Венера Милосская — хоть руки отрывай и в музее показывай, — нелепо пытаясь приложить к себе это микро полотенце. Шаги за дверью удалились и приблизились снова.

— И только попробуй открыть глаза! Я всё сэнсэю Сплинтеру расскажу, понял? — самой мне его бить всё равно, что бегемоту пятки щекотать. А вот мозговправление отца даром не пройдёт… Я приоткрыла дверь — напротив только рука, держащая одежду. Выхватила её и быстро стала натягивать на себя, чтобы поскорее скрыть всю срамоту. Вот если бы можно было ещё и капюшон на голову натянуть, и чтобы он застегивался от воротника до макушки и скрыл моё помидорное лицо, было бы просто прелестно. Так, Роксана, надо взять себя в руки и выйти с гордым видом, будто ничего не случилось. Фух, как жарко стало, аж испарина на лбу выступила.

Рафаэль стоял потерянный посреди комнаты и абсолютно сюда не вписывался — слишком уж огромным казался в этой бетонной коробке. Думаю, он и сам неловко себя чувствовал в таком сковывающем пространстве. Так, надо заморозить лицо, чтобы на нём не было ни капли смущения. И вообще, я обижена на него, так что…

— Тебе же нельзя вставать с постели? Что тебе нужно? — строгий голос получился неплохо, но чтобы от самодовольства не улыбнуться, пришлось прикусить губу изнутри.

— Вот, — как-то неуклюже махнул Рафаэль рукой и пожал плечами. На столе стояла коробка моих любимых конфет (успел ограбить местный ларёк?).

— И что это? Прощальный подарок? — презрительно фыркнула я, скрестив руки на груди. — Можешь это своей рыжей отдать. Я в подачках не нуждаюсь, — краем глаза заметила, как мутант нервно дёрнулся и поморщился. — Ах да! Я совсем забыла, что она у нас одним воздухом питается. Ну конечно, фигуру нужно беречь, а то разнесёт до размеров Роксаны.

— Я просто хотел… сказать, что мне жаль…

— Жаль? С чего бы тебе было жаль? Небось, с разрешения своей рыжей пришёл. Она же у вас там командует, кому и с кем общаться, — Роксану понесло, но Роксана говорит всё правильно.

— Да что с тобой? — будто искренне не понимая меня, спросил Рафаэль. Вот тугодум!

— Что со мной? — теперь мой взгляд был нацелен прямо на мутанта напротив и внутри не было ничего, кроме обиды и раздражения. — Это с тобой что? Зачем пришёл? Ты же сам меня выгнал.

Рафаэль нервно дёрнулся и обречённо выдохнул. Будто сейчас шёл наперекор себе. Будто тогда решение выгнать меня было истинно верным и он переступает через себя, приходя сюда. Меня всю затрясло от накативших негативных эмоций. Обида и гнев смешались в дикий коктейль безумия, и я до кровавых подтёков вонзала ногти в кожу рук, чтобы не сорваться.

— Я не выгонял, — тихо прошелестел Рафаэль.

— А, ну да. Ты же у нас культурная черепаха. Вежливо попросил отвалить.

— Всё не так… — он с трудом подбирал слова, хотя мне абсолютно не нужны были его оправдания. — Ты не так поняла.

— Я всё правильно поняла…

— Нет! — вдруг гаркнул Рафаэль. Хочет показать, кто тут главный, мерясь со мной криком. Ну так это он зря, всё-таки гены играют большую роль. А наша семья — чемпионы мира по выклевыванию мозгов криком. — Ты просто вообще не осознаешь, что происходит.

— По-твоему, я недалёкая дура? — ну это совсем перебор уже.

— Ты когда-нибудь представляла, что будет дальше? Мне кажется, ты не понимаешь сама…

— С чего это ты вдруг в Леонардо превратился?

— Просто мы с тобой разные, понятно? — выпалил Рафаэль и сам вдруг осёкся, понимая, что ляпнул лишнее и явно переборщил с громкостью. Неровно выдохнул и отвёл взгляд. — Этого никак не изменить.

— Тогда зачем сейчас пришёл?

Этот вопрос вогнал его в ступор. Он, видимо, и сам не знал ответа, даже для самого себя. Неоднозначно повёл плечами и многозначительно молчал.

Что это вдруг на него нашло? Как будто до этого я не замечала, что он не похож на человека. И что-то раньше он не задавался такими вопросами, приходил ко мне как к себе домой, познакомил с семьёй. А как же тот раз, когда мы встречали рассвет? А как же поцелуй? В тот момент он не думал об этом, а теперь на тебе!

— Наверное, не стоило…

Кажется, у меня начал закипать мозг…

— Ну и проваливай в канализацию к своей рыжей! Это же она тебе мозги вправляет? Вот и слушай её! А ко мне больше не лезь, понял? Рептилия несчастная, да лучше бы я вообще тебя никогда не встречала, слышишь? Видеть тебя не могу! — словесные извержения из моего рта становились яростнее. Кровь в жилах кипела. Хотелось вылить всю свою злость прямо сейчас. Я вдруг его так сильно возненавидела, что готова была убить словом (да и не только, жаль, что скалки под рукой не было), вытряхнуть всю его душу наизнанку. После последней фразы лицо Рафаэля исказилось — и в нём отразились все те эмоции, которые я испытывала сейчас. Огорчение, удивление, разочарование…

— Больше не увидишь. — Он исчез молниеносно, не сказав больше ни слова. Будто и не было его вовсе.

— И конфеты свои забери, — я швырнула пачку, и, ударившись об стену, она открылась, и всё содержимое рассыпалось по полу.

Ну и гад же он! Значит, бегать ко мне, устраивать утренние романтические свидания, а потом отшить — это нормально. Значит он, святой мученик, наступает себе на горло и идёт поперёк своих принципов, придя сюда ко мне. Значит, я для него порок, ненужное звено, которое необходимо вырезать и выбросить. Гад! Подлец! Зелёная вонючка!

Ненавижу. Ненавижу! Ненавижу…

Меня всю затрясло от истерики, от настоящей и сильной истерики. Хотелось закричать во всю глотку — так было обидно. За себя, за него. За всё это. Зачем мы выстроили эти странные условности? Зачем определять, кто есть кто и где место каждого? А если мы не знаем своё место, если ошибаемся? Какая разница, кто и что думает? Разве не важно, что думаем мы?.. Чего мы хотим, и что мы чувствуем. Эйприл, Леонардо, общество… Почему мы подстраиваемся под чьи-то стереотипы? Почему просто не можем жить, как чувствуем, не думая об условностях?

Я вдруг поняла, что мне так нравилось в Рафаэле. С ним было легко. Я впервые почувствовала себя свободной. Свободной по-настоящему. Вышла за рамки своей реальности, открыла новый мир для себя, пусть он всё тот же, что и раньше, но Рафаэль будто снял с меня невидимые шоры и теперь я ясно вижу горизонт. И не важно, что там творится в обществе. Я вдруг стала отделённой от него, я стала другой. И мне так не хочется расставаться с этим чувством свободы, признавать, что это был всего лишь мираж. Ведь даже сам Рафаэль подтвердил это. Даже он поддался чужому мнению.

Я рухнула на пол возле рассыпанной кучи конфет. Слёзы всё ещё не переставали затуманивать моё зрение, дрожь продолжала окутывать тело. Холодно вдруг стало. Смертельно холодно. Я собирала конфеты с пола на ощупь — последнее, что осталось от Рафаэля. Доказательство того, что всё это было взаправду. Неужели это конец?

Всхлипы вырывались из меня, уже трудно было дышать, но как я ни пытались сдержаться — всё без толку. И ощутимая, осязаемая пустота образовывалась вокруг, начинала давить на меня, заполнять внутренности. Пока крепкие руки, обнявшие меня сзади, не заставили её испариться, и мои пальцы со всей силы вонзились в его кожу.

Чем сильнее я рыдала, тем сильнее он сжимал объятья. Чем сильнее объятья, тем больше истерика. Мне было хорошо и плохо одновременно. И кажется, что больше сил не осталось. Я вдруг осознала, как плохо, когда он уходит, и как хорошо, когда возвращается. А ещё это значит, что он самый настоящий дурак! Который сам себе не в силах признаться в том, что жить без меня не может, а сам продолжает снова и снова тянуться ко мне.

— Почему ты ушёл? — выдавила я сквозь эмоции. Ну и что, что сама его выгнала, ну и что, что он был с этим согласен. Ему нельзя было уходить, потому что… ну потому что… нельзя и всё тут.

— Прости, — донёсся тихий шёпот, и от этого простого слова стало так легко на душе, так свободно, что я зарыдала с новой силой. А ведь я никогда не плачу при других. Это моё правило — никогда не показывай слабость. Но кажется, я уже столько при Рафаэле выплакала слёз, что он посчитал меня настоящей плаксой. А ведь это не так. Просто мне не стыдно реветь при нём. Просто при нём можно быть слабой.

Рафаэль развернул меня к себе, стёр влагу с моих щёк, и, положив голову ему на плечо, я ощутила полное умиротворение. Так вдруг стало хорошо, что сквозь слёзы я улыбалась. Глупая. И так приятно ощущать успокаивающие поглаживания на спине, что я просто устало вздохнула и закрыла глаза. Он сильно прижимал меня к себе, даже дышать было затруднительно, но это то, что нужно было мне сейчас.

— Больше не плачешь? — тихо спросил Рафаэль. Я смогла только кивнуть головой. Он отстранил меня от себя, чтобы заглянуть в лицо. Сам же отражал полную растерянность и смятение, и почему-то в этот момент я была невероятна горда, что являлась причиной таких явно несвойственных этому громиле чувств. Он заговорил приглушённым, осторожным голосом:

— Ты уверена… что хочешь остаться со мной? Люди никогда…

— Какая разница, что думают люди? — мои руки обвились вокруг его шеи, мягко поглаживая затылок. — Важно, что думаю я, разве нет? А я считаю тебя героем.

Рафаэль слабо улыбнулся.

— Но я ведь монстр.

Сейчас этот здоровяк мне казался таким беззащитным, уязвимым существом. И ранить его могу только я. Словно кто-то вскрыл его грудную клетку, отломал переднюю часть панциря, достал бешено бьющееся сердце и передал мне. Одно моё неловкое движение, и я могу поранить его, уронить.

— Да, это правда, — мутант слегка взметнул бровями вверх, непроизвольно вздрогнула верхняя губа. Я приблизилась к нему, заглядывая прямо в глаза. — Ты — мой личный монстр. И делить тебя ни с кем я не собираюсь, понятно?

На лице Рафаэля читалось полное недоумение, но оно тут же растворилось в поцелуе. Ну и что, что мы настолько разные внешне. Внутренне мы словно одно целое. И я знаю наверняка, что этот монстрик будет моим навсегда. И никакие рыжие мне не будут помехой, пока я сама этого не захочу. Это моя жизнь, и мне решать, как её прожить.

Мы так и сидели не шевелясь на полу, я не отпускала. Боялась, что всё это вдруг может исчезнуть. А этого никак нельзя допустить, никак нельзя…

— Кажется, скоро рассвет… — как быстро пролетела эта ночь, полная обиды и злости, радости и печали. Кажется, что в его мире совсем нет времени, оно исчезает, его власть здесь не безгранична. Мы просто дышим, просто живём. И мне не хочется его отпускать, даже когда первые лучи без разрешения ворвались в мою квартиру. И я сильнее сжимала руки у него на шее, боясь разомкнуть объятья. Было страшно, что как только он уйдёт, эта тонкая вуаль абсолютного счастья над нами испарится. А я намерена вцепиться в него мёртвой хваткой и припаять к себе.

— Пора уходить, — шепнул на ухо Рафаэль, касаясь губами мочки. Я отрицательно крутила головой, всем нутром протестуя против этого.

— Нет, останься, — канючила как малое дитя. — Не уходи.

— Пойдём вместе, — этот ответ удивил меня. В этой фразе заключалось куда больше смысла, чем можно было подумать на первый взгляд. Это не просто приглашение спуститься в логово. Не только туда, но и войти в его жизнь, призыв быть рядом друг с другом.

Я выпрямилась и посмотрела в его лицо — только заметила, что он опять был без своей маски, но теперь свет ярко освещал каждую морщинку, трещинку, впадинку. Шрам над глазом ещё не до конца зажил, и состояние его всё ещё оставляло желать лучшего. Глаза уставшие, красные впали куда-то внутрь, Рафаэль ещё слабо улыбался, ещё крепко держал меня, но весь скрючился, ссутулился. У него совсем не было сил. А я тут как липучка пристала к нему! Ему нужно обратно в лабораторию за новой порцией обезболивающего.

— Эйприл всё ещё там? — мой голос изменился против моей воли, как будто кто-то чужой дублировал меня. Рафаэль усмехнулся, начал тихо хихикать надо мной.

— Что она тебе сделала, что ты так на неё взъелась?

— Нечего мозги промывать и лезть куда не надо, — скрестив руки на груди, заявила я. — А если будешь её защищать, то получишь веником по морде, понял?

— Понял, — уступчиво согласился он, продолжая улыбаться. Рафаэль резко прижал мои бёдра к себе, нагло по-хозяйски подложил ладони мне под задницу и, поднявшись с пола, выскочил в окно так быстро, что я даже не успела запротестовать. Он что, хочет привезти меня обратно в логово в этой розовой пижаме с зайчиком на груди? Какой позор! Но пока я успела очухаться, мы уже стояли у отверстия в коллектор.

— Ну что, готова опять попробовать? — спросил Рафаэль, давая понять, что обратной дороги уже не будет, и я знаю, что даже если вдруг и захочу, он не даст мне отступить. Сейчас я должна была сделать свой выбор, но в моём сердце ни на секунду не было сомнений. Даже наоборот, мне было радостно и трепетно от того, что моя жизнь пойдёт по другой колее, выйдя за рамки скучной серой обыденности. Я сильнее прижалась к Рафаэлю, носом упираясь в изгиб шеи, и услышала, как он довольно хмыкнул.

— Ну смотри, сама виновата, — с этими словами он спрыгнул внутрь, и мы оба скрылись в тёмных лабиринтах его мира.