Не та книга (джен)

— Скажи, Гермиона: если бы ты стала директором школы волшебства, что бы ты в ней поменяла?

Зима закончилась, так и не вернув снежную сказку хотя бы на один день. Солнца стало больше, восходы отдалились от закатов, талое болото уступило место робко пробивающемуся сквозь пожухлую листву изумрудному ковру. В Шотландию пришла весна.

— Зачем что-то менять в Хогвартсе? Хотя… я бы добавила немного уроков. И что-то сделала с Историей магии. И с Зельеварением. И, разумеется, убрала бы из школы всех тёмных магов!

Квиррелл растерял былую заторможенность и стал жутко дёрганым и нервным. Заикание усилилось, и если раньше на уроках он был просто нудным, то теперь ещё и невнятным, несвязным и рассеянным. Создавалось впечатление, что он то ли поглощён собственными проблемами, то ли отвлекается на внутренние голоса, настроенные на полицейскую волну.

— Кошмар! У нас что, учатся тёмные маги? Куда смотрит начальство?

— Не делай вид, что не понял!

Как-то вечером на отработке Гарри услышал из вентиляции невнятные голоса Снейпа и Квиррелла. Беседу было не разобрать, особенно со стороны блеющего Квиррелла, но вкрадчивое декламирование Снейпа доносило-таки отдельные слова: «студенты не должны знать», «мимо Хагридовой твари», «философский камень» и тому подобную классику. Зельевар как раз перешёл к угрозам, когда Гарри заразительно и с подвыванием зевнул, позаботившись, чтобы правильный сквозняк разнёс это далеко по отдушинам. «Театр» озадаченно заткнулся и нашёл себе другое место для сверки часов.

— Узнать бы наконец, что ещё за зверь такой — ихняя тёмная магия. — Это уже Шимус язвит вполголоса. — Нам никто на ЗОТИ так до сих пор и не объяснил.

А на днях идущая в библиотеку Гаррина компания наткнулась на Сивиллу Трелони. Шарахающаяся от собственных теней не хуже Квиррелла, эта редкая для школьных коридоров гостья внезапно встала как вкопанная, закатила глаза и зачитала с неба телеграмму про трёх сирот, ставших крёстными осиротевшему до рождения. Гарри дождался возвращения зрачков в реальный мир, поднял в свою очередь глаза к потолку и сварливо возразил, что это непорядочно — хоронить живых живьём, а ваш вечно плачущий сиротинушка и сам отлично справится.

— Если печатать определение в учебниках, их придётся переиздавать каждые три месяца. — Мудрая Парвати также не выделяется громким голосом. — За министерскими законами и на «Нимбусе» не угонишься.

Ещё одним примечательным событием было то, что никак не угомоняющегося Малфоя наконец-то удалось подловить в тот момент, когда он со свитой в очередной раз зажал Невилла в глухом углу. Шимус с разгона повалил на пол Крэбба, а Гарри подзатыльником выбил палочку у Драко, разозлённо кастовавшего что-то неприятное на парализованного Лонгботтома. Нападения в спину слизеринцы не ожидали, так что очень быстро все трое оказались лежащими связанными на земле. Шимус бросился помогать Невиллу, которого в этот раз приложило неслабо и могло приложить ещё сильнее, а Гарри с удовлетворением отметил, что увалень Лонгботтом успел-таки оставить свежайший фингал на породистом лице. Потому, наверное, Малфой и был таким злым.

Гарри привычно заглушил поток мажорской ругани, а потом поднял с пола малфоевскую палочку.

«Мы отправим её твоему отцу, — Гарри присел перед Драко и выставил трофей перед его глазами. — С вопросом: точно ли он посылал тебя в Хогвартс именно за тем, что ты тут творишь. Ты не понял?»

Последний вопрос относился к бешеному взгляду слизеринца.

«Это боевое оружие, — пояснил Гарри, — и ты поднял его на гриффиндорца. Если после нашего письма мы найдём тебя с палочкой и прессующего наших друзей, мы будем знать: Люциус Малфой разрешил мочить тебя магией. Без ограничений и всем факультетом. Извините, парни, вам придётся поскучать с полчаса. Не хочу, чтобы ваш декан помешал нам отправлять посылку».

Последнее относилось к свите, лежавшей покорно и сильных эмоций не проявлявшей.

— Есть тут тёмные маги или нет, но отношение к нам, выходцам из неволшебных семей, нужно менять совершенно точно! Куда ни пойду, мне постоянно шипят в спину: «грязнокровка!». Это дискриминация!

— Нам с Шимусом не шипят, — мягко возразил Гарри. — Может, тебе стоит чуть-чуть измениться самой? Мы готовы посодействовать!

Удивительное дело, но никаких посылок в Малфой-манор отправлять не понадобилось. Невилла привели в чувство, и Шимус взялся довести его до факультетской спальни, а Гарри направился в совятню, прикидывая на ходу примерный текст письма. Но… не пройдя и дюжины метров, остановился, присмотрелся к «воздушной картине», постоял и вернулся к Малфою. Тот слишком уж активно извивался в своих путах — так, как дёргаются, пытаясь сказать что-то очень важное с кляпом во рту.

Гарри вновь присел рядом со слизеринцем и посмотрел ему в глаза. Хорошо посмотрел, основательно. И понял: привлекать родителей незачем. Малфои — не Уизли, они умеют принимать новые правила игры, если получают достаточно весомые аргументы. Детсадовских выходок больше не будет.

Так же молча Гарри положил палочку на пол, поднялся, развеял верёвки и покинул поле боя.

Наверное, оно и к лучшему: успех затеи с посылкой был пятьдесят на пятьдесят. Никогда не знаешь наверняка, чем ответит главный спонсор школы на подобные подарки.

— Вы — мальчики, потому на вас и не шипят. И вообще, почему я-то должна меняться?

— Потому что нас, магловоспитанных, подавляющее меньшинство. И потому что это мы пришли к ним в их мир, а не они к нам.

Обычный разговор за обедом, под десерт перед Гербологией. На дворе — конец марта, а это значит, что зимняя передышка закончилась и скоро начнётся кампания имени Норберта-который-девочка. Точнее, уже началась: Хагрид на днях развалил в хлам целый библиотечный стеллаж, пытаясь достать с верхней полки особо вкусную книгу о драконоводстве. «Осиротевший до рождения» уже запекается в собственном яйце вкрутую на огне лесничьего очага.

— Но Гарри, согласись же: тут сплошной каменный век! Они пишут перьями, они не знают электричества, они…

— Знают, — тихо возразил Гарри.

— Знаем, — подтвердила Парвати.

— Но как же!.. А почему тогда…

— Электричество в Хогвартсе толком не работает. Гермиона, ну зачем тебе эти костыли? Ты же маг, ты умеешь намного больше телевизоров и токарных станков! В перспективе, конечно. Нужно только не равняться на клоунов, а искать… тех, кто знает об электричестве.

Гарри посмотрел на Парвати. Парвати улыбнулась и посмотрела на Гермиону. Гермиона обвела глазами обоих и сдулась.

— Есть же ценности, одинаковые во всех мирах, — возразила она наконец. — Общечеловеческие.

Гарри вздохнул. Достал из сумки мешочек с песком и высыпал на стол пару жменей.

— Не обижайся, пожалуйста, но вот представь: ты живёшь в респектабельном районе. Вокруг — порядочные соседи, вежливые обычаи и английские газоны. А потом в соседний дом вселяется семья из египетских трущоб.

Повинуясь волшебной воле, песок приподнялся над столом и сплавился в шар: поначалу буроватый и мутный, каким и бывает взятый из случайной кучи строительный песок.

— Они начинают резать на газоне баранов для семейного бизнеса, докапываются к тебе «почему без хиджаба?» и выкатывают претензию директору бесплатной школы, с какого права их детей дерзает учить эта женщина.

— Ты передёргиваешь! Если уж говорить о социальной отсталости, то это мы могли бы преподать несколько уроков к просвещению здешнего общества.

— Ты уверена? — Мутный шар превратился в кристально-прозрачный, а нежелательные загрязнения осыпались на стол колючей пылью. — Ты же ничего не знаешь о волшебном обществе, Гермиона. Ты собралась его чинить, но разве не является обязательным поначалу досконально изучить то, что чинишь и правишь? Любой мастер поступает именно так. Любой умный… и разумный человек.

Хрустальный шарик заколебался, будто водный пузырь в невесомости, вытянулся и начал формироваться в какую-то фигурку.

— Говорю же: некоторые находки маглов подойдут и волшебникам. — Машинально произнося давно обдуманные тезисы, Гермиона с интересом наблюдала за тем, как на её глазах из куска хрусталя рождается ледяная роза. — Нет нужды изучать соседнее общество, если все мы — люди. Наши ценности — общечеловеческие.

Гарри коварно отвлекал кипучую гриффиндорку от бунтарских аргументов, выставляя на обозрение занимательный процесс рескульптинга на удобной для наблюдения скорости. Изображённая поначалу лишь контурно, роза обзавелась тонкими нежными лепестками, листьями с мелкими прожилками и стеблем с колючими шипами.

— Когда-нибудь я расскажу тебе, на что способны волшебники, если они ни на минуту не забывают, кем рождены. А пока что поверь: очень многие нужды маглов, заставляющие их объединяться в магловские социумы с магловскими обычаями, для магов нуждами не являются. У волшебников — объективно иные ценности. Всё, что имеется общего у нас с маглами как у людей, в Хогвартсе уже есть. Здесь нельзя убивать, воровать, э-э… ну и так далее. А демократия там или монархия, явная сословность или завуалированная — это уже по вкусу. Как и у маглов.

В какой-то момент тонких деталей на розе стало так много, что она потеряла прозрачность. А потом… скульптура вдруг перетекла в другую: такую же розу, но не реалистично-точную, а… красивую. Копию того, что на каникулах Гарри делал под руководством Луны.

Девчонкам понравилось: Парвати улыбнулась, Гермиона восхищённо распахнула глаза.

— Вот так, как я делаю эту розу из песка, умелые маги могут воздвигать себе дом за несколько дней, — сообщил Гарри, преподнося цветок Гермионе. — Из камней и грязи под ногами. Понимаешь, о чём я?

Гермиона недоверчиво посмотрела на Парвати.

— Не каждый маг способен делать это столь же легко, — качнула головой та.

— Но в большой семье обязательно найдётся хотя бы один созидатель, верно?

Парвати вновь улыбнулась чему-то своему и подверждающе прикрыла веки.

— Таким магам не нужны рудники и домны, цементные заводы и металлообрабатывающие станки, производство в три смены и обязательный отпуск по профсоюзным скидкам.

— Увы, это не про Хогвартс, — Парвати вздохнула и провела рукой по фабричной скатерти. — И это то, что в числе прочего постаралась бы поменять я. Хотя бы на старших курсах.

— Ты должен научить меня такому колдовству, — сообщила Гермиона, всё ещё разглядывая розу.

— Обязательно научу. Думаю, у тебя оно получится превосходно. Но сначала я и сам хотел бы освоить его достаточно уверенно, чтобы учить безопасно. МакГонагалл мне голову открутит, если увидит.

Гермиона пропустила последние слова мимо ушей, завороженно любуясь игрой света в хрустальных глубинах. Потом нахмурилась.

— И всё равно, со Слизерином что-то нужно делать! Чего они плюются своим ядом, будто змеи! Родителей не выбирают.

— Думаю, плюются они не на происхождение, а на отношение. И это, если ты меня спросишь, очень похоже на рефлекс: «грязнокровки», не желающие принимать *обычаев*, приносят магам немало проблем.

— Гарри прав. — Парвати, испросив взглядом разрешение, взяла у Гермионы розу, чтобы тоже её рассмотреть. — Сегодня-то ещё куда ни шло, а вот в прошлом… Накачивали их по деревням разным фанатизмом, а потом в школе начинался концерт… Вплоть до выведения карательных отрядов на магические поселения. Ну, это уже перед самым Статутом.

— Я никого никуда не собираюсь выводить!

— Тогда постарайся и правда поменять отношение, — посоветовала Парвати. — Поверь, это сразу заметят: то, что ты стараешься *понять*, понимаешь? Если не наше общество, то хотя бы нашу магию. Вон, как Гарри.

Гарри мог бы подавиться, не расправься он с десертом пять минут назад, но крыть было нечем: клоунский образ жизни он не понимал и понимать не собирался. Однако у Гермионы ещё оставались аргументы.

— Не похоже, что Драко Малфой шипит мне «грязнокровка» только из-за моего отношения к магии. Ведь я, кроме прочего, зарабатываю на уроках по магии больше баллов, чем он!

— Ты не поверишь, но даже его беспокоит именно отношение, — возразил Гарри. — «Они не из наших, они никогда не пытаются понять наши пути; а ведь некоторые из них даже не знали про Хогвартс, пока к ним не пришло письмо о том, что они уже много лет как зачислены в Хогвартс» — таковы его слова. Разумеется, слушать его нужно, когда рядом нет Уизли. Уизлей Малфои не любят больше, чем грязнокровок.

Парвати усмехнулась чему-то своему, но комментировать ничего не стала и молча вернула цветок Гермионе. Конечно, Гарри рисковал, вкладывая в уста Драко слова, которые тот произносил лишь в книге. И конечно, Драко с его семейством тоже были отнюдь не розами обсыпаны. Но Гарри пока что списывал дурные манеры юного мажора на его околонулевой социальный опыт. Чем-то они с Гермионой были похожи: оба поначалу сыпали взрослыми цитатами, потому что больше им цитировать было некого, и оба не вполне понимали, о чём говорят.

— Допускаю, что могу кому-то не нравиться, — не унималась Гермиона. — Но почему моим происхождением озабочены одни только слизеринцы? Почему именно Салазар Слизерин хотел выгнать вообще всех маглорождённых? Только он один! Другие ему наоборот не давали!

— Всегда забавляла эта история, — иронично усмехнулся Гарри. — Основатель собственной школы по-детски обижается и хлопает дверью, но оставляет тайную комнату со смертельной жутью, дабы его потомок мог поубивать всех неугодных детей, а то сам Салазар эту трудную задачу не осилил.

— Но это же факт!

— В этом «факте» меня больше всего интересует, что же такое умудрились отчебучить маглорождённые, что допекло даже Салазара? Если, конечно, «факт» имел место быть. Но вообще-то…

— Что значит «даже Салазара»? Ты хотел сказать… э-э…

Гарри помедлил, обдумывая, имеет ли смысл озвучивать свои соображения. Но потом всё же решил быть верным обещанию, данному когда-то этой девчонке: «если можешь — поясняй». Гермиона не спорила вглухую, она действительно пыталась понять.

— Согласно наблюдаемой мною картине, во времена Основателей на Слизерин отправляли именно маглорождённых. И слабых магов.

— Чушь! — взвилась Грэйнджер, да так, что на них оглянулись с соседних столов. Ничего не поделаешь, искренней импульсивности девчонке было не занимать.

— Салазар для маглокровок был как отец родной, — не обращая внимания на испепеляющий взгляд, негромко продолжил мальчик. — Ну и ещё матушка Хаффлпафф, быть может.

— Хех! Поттер, ты это… отмочил сегодня! — а это уже Шимус смолчать не смог.

— Сильным магам не нужна хитрость как основное орудие.

— И это все твои аргументы? А ты в курсе, что в «Истории Хогвартса»…

— Гермиона, этой книжке — десять лет в обед.

— Это переиздание! Оно основывается на ранних изданиях!

— Мне не удалось найти в библиотеке изданий «Хогвартса» ранее пятьдесят второго года.

— Понятное дело! Никто в общий доступ старинных книг не даст!

— Есть осторожное мнение, — вмешалась преимущественно молчавшая Парвати, — что книг по истории магии старее трёх веков нет почти ни у кого. Только фрагменты рукописей в частных скрипториях. Завеса Статута.

Гарри озадаченно замолчал. Установилась не всем понятная тишина.

— А при чём здесь Статут? — не выдержала наконец Гермиона.

Гарри оторвался от своих дум и поднял просительный взгляд на Парвати.

— Нет уж, — усмехнулась она. — Рассказывай сам, у тебя неплохо получается.

— Кабы ещё самому и знать, — буркнул мальчик. — Ладно, сначала о Статуте. Вы все, конечно, в курсе, что Статут — это не законодательный акт, а глобальное заклинание, возведённое объединённым…

— С чего ты взял?!

— Хех! — опять съязвил Шимус. — Напоминает нашу первую лекцию по Трансфигурации. «Все вы, конечно же, знаете».

Гарри вздохнул. Это будет дольше, чем он рассчитывал.

— С того взял, что нельзя просто так взять и сделать так, чтобы полмиллиарда маглов забыли магов.

— Почему нельзя? Волшебники просто ушли все вместе и перестали общаться с маглами. Те через некоторое время их и забыли.

— Да мы даже в Древнем Египте помним особо неурожайные годы, — возразил Гарри. — Не говоря уж о поимённой череде фараонов и их выдающихся царедворцев. А в семнадцатом-то веке! В это трудно поверить, но у нас когда-то был единый мир. Галеон не чеканили, мы жили с маглами, пользовались магловскими деньгами, служили у королей, делали мировую политику и сами были дворянами. Как такое можно забыть, Гермиона? Как изгладить из тысяч хроник ключевые вехи собственной истории? Как превратиться в героев детских сказок, если в каждой деревне был свой знахарь-зельевар?

Гермиона озадаченно замолчала.

— Об… обливиэйт? — неуверенно предположила она. — Ну, которым заставляют маглов забыть увиденные чудеса на улице.

— Посмотри вокруг. — Гарри обвёл руками окружающие столы. — У нас учителей не хватает, чтобы тридцать учебных часов в неделю организовать. Где ты столько умелых мозгокрутов наберёшь?

— Они забыли всё в одну ночь, — тихо сказала Парвати.

— Хуже, — столь же тихо добавил Гарри. — Поменялась реальность. В старом мире не стало магов. *Никогда не стало*. Ни в каких хрониках, кроме сказок и легенд. А в новом… Статут действует до сих пор, Гермиона. Каждую секунду он скрывает волшебников, нагло лезущих на глаза маглам. Уизли с Малфоями бодаются с вертолётами и совершенно не стесняются этим хвастаться. Но Статут облегает нас защитной плёнкой забвения, мягко разделяющей оба мира. Обливиэйторам приходится вмешиваться лишь в особо вопиющих случаях. Залатывать пробоины… возможно, с маховиками.

— С чем? — заторможенно уточнила Гермиона, «додумав» длинное откровение до конца.

Но Гарри не стал отвечать. Ему вдруг пришло на ум поинтересоваться при случае, а какова же истинная роль Отдела тайн? Ведь отдел появился примерно в одно время со Статутом. И каковым же могуществом должен обладать сравнительно небольшой научный коллектив, если он держит на своих плечах целое государство клоунов, ни на минуту не желающих идти наперекор своим клоунским желаниям?

— Так а что же там с учебниками истории? — вернуло его в реальность нетерпение Гермионы.

— Ах да… Статут зацепил забвением и нас, волшебников. Не так сильно и не так всеобъемлюще. Но никто толком не может вспомнить, что было в Хогвартсе при Основателях. Или, например, жил ли Мерлин до или после основания школы.

— Да чего тут думать! Мерлин — он… это…

— Учился на Слизерине, — незло поддразнил Гарри. — Это в Истории Хогвартса написано.

Гермиона в очередной раз задумалась.

— А ещё мы не помним, каковы в точности положения, заложенные в Статут, — добавила Парвати. — Только в общих чертах: то, что требуется для его повседневного исполнения сегодня.

— Да как так-то? — вскинулась ярая уничтожительница тёмных тайн и заговоров. — Зачем они это сделали?

— Возведение Статута невозможно без полномочных представителей всех земных народов, — Гарри уверенно повторил то, что узнал на зимних каникулах. — Без их полного и осознанного согласия. Они знали, что делали. Видать, всё было совсем плохо.

— Забвение закрывает не заговор, Гермиона, — сказала Парвати.

— А что же тогда?

— Если электрощиток в твоём доме снабжён запертой дверцей, то это не потому, что родители прячут там подозрительные тайны, — догадался Гарри. — Они просто хотят, чтобы в доме всегда горел свет.

Парвати удовлетворённо улыбнулась. Шимус качнул головой и показал большой палец: аналогия зашла. Гермиона тоже выразила было своё согласие, но момент испортила сова, кинувшая на стол записку фирменно-мятой фактуры. Гермиона быстро её прочла, повторно скомкала и спрятала в карман.

Интересоваться содержимым записки Гарри не требовалось: она приходила девчонке уже второй раз, была накарябана карандашом и потому, вследствие вдавливания бумаги, вполне читалась воздушным осязанием. Да и было-то там всего два коротких слова, хорошо знакомых Гарри по книге.

— Поттер, ты с темы не слезай, а то скоро Гербология, — поторопил Шимус. — Что там со Слизерином?

— Да. Так вот, об истории. Статут её туманит, но реальные факты не трогает. Они — как старые обломки, понимаете? Рассыпаны в густой траве, и нужно прилагать усилия, чтобы разглядеть их и собрать в единую картину былых зданий.

— Поэт!

— Хогвартс был основан примерно десять веков назад. Посмотрим внимательно на те времена. Гермиона, что тогда было у маглов на Альбионе?

— Вильгельм Завоеватель, — без запинки ответила она. — Нормандское завоевание Англии, подчинение страны, насаждение феодализма и военно-ленной системы, создание централизованного…

— Вот! — Гарри поднял палец. — Молодая королевская власть с опорой на военную аристократию. Именно военную: другую тогдашнее крестьянство просто не тянуло. Дворянам за военные подвиги раздавали завоёванные земли, а они в ответ содержали боевой отряд и участвовали в войнах по первому зову короля.

— А при чём тут Хогвартс?

— Мир был един! Маги жили вместе с маглами. Магов было мало, но они умели больше маглов и потому всегда пробивались в элитные круги при власти. Как Малфой в армии Вильгельма.

— Да зачем магам вообще подчиняться магловским властям? Заперлись в своём поместье — и маглы их даже увидеть не смогут.

— Их найдут другие маги, которые пойдут-таки на службу. Пойми, Шимус, времена были другие! Магам не нужно было таиться, а служение в рядах королевской аристократии давало им больше возможностей и давалось магам легче маглов.

— Но почему ты рассказываешь нам про маглов?

— Чтобы вы поняли: востребованность магических… э-э, профессий в те времена диктовалась магловским рынком труда, так сказать. В существенной части.

— Пока звучит логично. — Вмешавшаяся Парвати пригасила общий накал беседы. — Примем как предположение. Что дальше?

— Вот. И теперь мы наконец переходим к Хогвартсу. У нас четыре факультета: храбро-военный, заумно-научный, мирно-земледельческий и… непойми-какой.

— Хитрый!

— Хитростью не покоряют народы! Ею интригуют только среди равных, в давно застоявшемся болоте. Или бьют в спину, потому что слабые. Шимус, ну скажи сам: во времена Вильгельма Завоевателя выпускники какого факультета могли претендовать на самые престижные предложения? Кто одаривался золотом, землями и привилегиями больше всего?

— Да понял я, понял. — Шимус почесал затылок и озадаченно нахмурил рыжие брови. — Всё равно неубедительно. Сегодня-то Слизерин… ну ты сам видишь. Ещё полвека назад вся власть в стране была его. Этот, как его… куда там Финч-Флетчли не попал и постоянно ноет?

— Итон, — кивнул Гарри. — Итон магической Британии. Или Садхёрст.

— Вот! Слабовато выглядит, что всего лишь потому что кто-то храбр, а не хитёр, они… то есть мы…

— Хорошо, смотрим дальше. Где живут факультеты? Гриффиндор и Рэйвенкло — в башнях, Хаффлпафф — на первом этаже рядом с кухней, а Слизерин — в подземельях. Что это значит с точки зрения типичного нормандского герцога?

— Э-э…

— Грифы и вороны — господа. Барсуки — замковая прислуга. Змеи — опять не пойми кто ниже плинтуса.

— Да они же змеи! Ну, я к тому, что Салазар в норах жил и всему Слизерину велел. Традиция!

— Там одни только люди, инфа сто процентов! Люди хотят видеть синее небо, зелёный лес и пёстрые цветочки. Шимус, наш замок стоит на скальном утёсе. Ты помнишь, сколько мы поднимались от пристани до первого этажа? Слизеринцам приходится спускаться ещё ниже: они живут ниже уровня воды.

— Э-э… хм. Да уж. Но традиции?

— *Такие* традиции давно упразднили бы. Если один чудак питался сырым мясом, это не значит, что всему факультету ничего другого давать не будут. Попечители поставили бы вопрос ребром, а распределённые на Слизерин демонстративно покидали бы школу, посылая долбанутого Основателя в портмоне.

— Но почему же они по факту живут под землёй?

— Не знаю. Может, именно слизеринцы были бесправны и не имели выбора. Может, потому и хитрили, ведь хитрость — выбор тех, кто ограничен в применении силы. Шимус, я многого в Хогвартсе не понимаю. Но согласись: заглублённые подвалы никак не походят на чертоги власти. Даже если их осушить, побелить и оживить восхитительными лампами из морга.

— Да ну тебя!

— Не морга, — вдруг сказала Гермиона. — Это убежище.

— Хм. Детинец на время штурма? — Гарри задумчиво покивал головой. — Может и так. Но что это означает, непонятно. Фактов мало.

Все ненадолго замолчали, обмозговывая загадку века.

— Ты так и не сказал, почему маглорождённые шли именно на Слизерин, — напомнила Гермиона.

— А у кого больше шансов осилить тяжёлую боевую магию: у потомственных боевых магов или у маглокровок с улицы?

— Знаешь, если это всё, что ты можешь сказать…

— Нет, не всё. Есть ещё гербы.

Гарри достал ещё песка и вылепил две фигурки.

— Гриффиндор и Рэйвенкло: лев и орёл. Классические геральдические символы. Куда ни ткни в Европу пальцем — скорее всего укусит кто-то из этой парочки.

— Неправда! Франция и Италия…

— Итальянская звезда — новодел. Посмотри, что там было ещё полвека назад, во времена Итальянского Королевства.

— А у нас в Ирландии всегда была арфа, — возразил Шимус. — И Греция! И…

— Я не спорю с тем, что есть исключения, подтверждающие правило, — поднял руки Гарри. — Но большинство людей воображение не напрягает. Орёл и лев — европейские королевские символы. А теперь вот они ещё и на флагах именно тех двух факультетов, что живут в башнях. А кто вообще станет обращать внимание на геральдику?

Гарри помедлил и озвучил очевидное:

— Правильная геральдика — атрибут тех, кому небезразлично собственное происхождение. Тех, кто помнит свою родословную на десятки поколений. Тех, кто за грязные намёки убивает на месте. Тех, кто давно во власти.

Дети опять замолчали, и Гарри, пользуясь паузой, вылепил змею со слизеринского флага. Песок от примесей он на этот раз очищать не стал.

— А вот у нас змея. Совершенно негеральдический символ. Пресмыкается, всегда внизу, кусает подло. Фу на неё! На гербах её топчут копытами, тыкают копьями… ну или изредка она сама неаппетитно заглатывает живьём. Змея не может покорять. Она — не власть. Она кусает, лишь защищаясь.

— В Индии змея символизирует хранительницу домашнего очага. — Парвати взяла мутную змейку в руки. — А в Китае — мудрость. В Египте — вечную юность.

— Не знал про очаг, — негромко произнёс Гарри. — Но ведь не власть?

Парвати отрицательно покачала головой.

— Есть ещё одна возможность, более известная в Европе.

Гарри осторожно взял индианскую ладонь в свои и дохнул магией. Змейка обрела прозрачность и обзавелась украденным элементом.

— Посох Асклепия, — пояснил Гарри. — Змея воскрешающая. Слизеринцы были целителями.

— Не может быть! — не поверила Гермиона.

— Зельеварение. Слабая, долго выплетаемая магия. С подпорками в виде природных ингредиентов. Зелья — удел деревенских знахарок. — Гарри вздохнул. — Не смотрите на Снейпа, он занимается нелюбимым делом. Слизеринцы — знахари и целители.

— Но нам не нужно столько целителей!

— Нам — нет. Но мир был един, а даже самый слабый маг умеет больше магла. Всё, что выпускал Хогвартс — всё находило спрос в обычном мире.

— А Рэйвенкло? У маглов тогда не было учёных: все знания ютились в немногочисленных монастырях.

— Зато учёные нужны были магам. Маги, в отличие от маглов, могли содержать научную прослойку. Выпускники Рэйвенкло двигали вперёд магические знания и представляли из себя самостоятельную силу, потому что знали даже больше других магов. Но и маглам они тоже были нужны: укреплять замковые стены, строить осадные машины… Не знаю. То, что маглы не могли содержать учёных, не означает, что они были им не нужны.

— А барсуки копались в земле?

— Скорее были элитными агрономами. Изгнать насекомых-вредителей с огромного поля или повысить урожайность бедных почв — это дорогого стоит. Ну и ремесленничество, конечно. Думаю, Хаффлпафф был самым многочисленным факультетом.

— А потом маглы оперились, и волшебники стали им не нужны.

Гарри кивнул, и собеседники печально повздыхали.

— Но что же всё-таки произошло со Слизерином? Почему он сегодня такой… нецелительский?

— Тут у меня фактов не хватает. Есть лишь гипотезы на правах свободного полёта фантазии.

— Давай жги, не стесняйся!

— Извольте. Никаких принципиальных ссор между Основателями не было, иначе они вряд ли основали бы общую школу. О таких вещах, как политика приёма, договариваются задолго до выбора места под здание, потому что это, простите, неотъемлемая часть вопроса, а зачем нам вообще нужна школа. Если Салазар куда-то и ушёл, то не из обиды, а по какой-то общей необходимости.

Шимус вскинул брови, но был вынужден согласно кивнуть. Гарри продолжил.

— А вот уже позже, после того, как Основателей не стало… Властвующие факультеты Гриффиндор и Рэйвенкло могли решить, что слабакам здесь не место, и попросту упразднили Слизерин, выгнав его из Хогвартса.

— Чего?! Дык!.. А чего ж только мы да вороны? Давай уж и Хаффлпафф греби под один поклёп!

Но Гарри лишь горько усмехнулся.

— Что произошло после этого, история упорно умалчивает, — продолжил он. — Да только Гриффиндор с тех пор обзавёлся крысиным лазом в качестве единственного входа в башню; Рэйвенкло разгадывает деревенские загадки вместо нормальных задач на логику и развитие; а Слизерин… А на Слизерин теперь распределяют преимущественно потомственных магов, но жить их оставили в подвале. Чтобы помнили: четыре факультета и одна кровь — это незыблемое правило в Хогвартсе.

Парвати озадаченно крякнула, выражая общее мнение аудитории. Всем было над чем подумать. Гарри обвёл собеседников оценивающим взглядом и остановился на Грэйнджер.

— Ну что, Гермиона? Если бы ты стала директором школы волшебства, как бы ты её устроила?

Девчонка нахмурилась ещё больше, но упрямо тряхнула своими кудряшками.

— Мне нужно подумать.

* * *

Долго думать не получилось: пора было идти на Гербологию. Гермиона замешкалась, возясь с полученной запиской и принимая какое-то решение. Гарри тоже задержался, дожидаясь, пока все уйдут из-за стола.

— Не ходи туда, — сказал он, когда они с Гермионой остались вдвоём.

— Что?.. Куда «не ходи»?

— К ним. — Гарри кивнул на записку.

— Откуда ты знаешь?

— Этой репризе в библиотеке могла бы аплодировать половина Хогвартса, будь оно кому-нибудь интересно. Гермиона, не ходи. Хагрид плюс Уизли — это стрит-флеш на подставу.

— Да почему обязательно подстава? — Гермиона спрятала записку.

— Уж точно не выездной урок у наседок в курятнике. Контрабанда и тем более нелегальное разведение драконов — тяжёлое уголовное преступление.

— Что? Это правда? Но… в таком случае…

— Ты помнишь, о чём я тебе говорил в самом начале нашей дружбы? Гермиона, я не смогу тебе помочь, если ты сама лезешь в петлю. Не губи свою жизнь под корень. Толком даже не стартовавшую.

Нужно отдать должное: колебалась девчонка недолго.

— Ты прав. — Гермиона достала записку и решительно сожгла её в пустой тарелке. — Просто я никогда не видела драконов. А ты почему тут сидишь? Быстрей идём на Гербологию, а то с нас опять снимут баллы!

* * *

Пожалеть о своей откровенности Гарри пришлось очень быстро. На ближайшем уроке Истории Гермиона подняла руку и в лоб поинтересовалась, правда ли это: что Слизерин когда-то был факультетом маглорождённых и целителей, что Гриффиндор принимал исключительно чистокровных, а Салазар вовсе не ссорился с прочими деканами. Бинс, обычно сухой и нудный словно диктор немецких шифровок, в этот раз осерчал, снял с Гриффиндора пять баллов и посоветовал впредь подобной ерундой не наедаться. Но Гермиона нахмурилась и неожиданно ответила:

— Знаете, профессор, на моей памяти это первый раз, когда вы снимаете баллы за вопрос на уроке. И теперь я точно знаю: если у историка не остаётся иных аргументов, то это и есть самая настоящая, пусть и неудобная правда. Спасибо за исчерпывающий ответ.

Гарри в этот момент хотелось побиться головой о парту: ну неужели трудно быть чуть более осмотрительной? Воистину, с Грэйнджер не знаешь, за что хвататься в первую очередь. Кхм.

Как назло, именно этот урок был «сбродным»: присутствовали все четыре факультета разом, ибо Бинс отрабатывал отгул на весеннее равноденствие. Вопрос Гермионы вызвал ожидаемое возмущение присутствующих, а вот комментарий про неудобную правду озадачил аудиторию. Все живые задумались, потеряли покой и пошли интересоваться, с чего весь сыр-бор.

Подробности новой теории в широкие массы услужливо слили вороны через Падму, с которой Парвати «по секрету» поделилась полным текстом беседы.

На ближайшие недели Хогвартс потерял покой. Все искали новые факты, подтверждающие свежую сенсацию. На Слизерин стали смотреть по-иному: с уважением и даже сочувствием. Слизерин по-иному стал смотреть на Гриффиндор: как на уважаемых гадов, которые отчебучили гадство, не ожидаемое даже от слизеринцев. Гриффиндор стал по-иному смотреть на книги: им кровь из носу нужно было отыскать хоть какие-то доводы «против».

Снейп, притихший было после каникул, обрушил на Гарри небывалый водопад придирок и мелких гадостей. Флитвик поглядывал на гриффиндорскую компанию с неопределяемым интересом, но помалкивал. МакГонагалл и Дамблдор пребывали в неведении до последнего и как обычно узнали всё из газет.

Воскресный, он же аналитический «Пророк» опубликовал большущую статью, в которой систематизировал *всё*, что удалось накопать по этому вопросу. Дискуссия, успевшая пройти свой апогей в школьных стенах, полыхнула новым топливом на свежей и неизбалованной аудитории. Страна забурлила, в редакцию потекла скандальная обратная связь, руководство газеты потирало довольные ручонки и заказывало дополнительные тиражи.

К счастью для Гарриной компании, предмет дискуссии к тому моменту был настолько многократно пережёван, что первоисточник плодотворной темы совершенно не отслеживался. Юного гриффиндорца никто из взрослых не заподозрил. Ну, почти. Особое мнение профессора Снейпа было по обыкновению проигнорировано.

Но один положительный результат в этой истории всё же присутствовал: если в следующем году Дамблдор пожелает разыграть спектакль с Чертогами тайн, его просто поднимут на смех. В байку про Салазара и его жуткую месть сопливым детишкам никто в мире больше не верил.

А всё благодаря личной смелости одной несгибаемой гриффиндорки.

* * *

А Гарри продолжал выходить на поле в качестве судьи. Обаятельным барсукам совершенно невозможно отказать, однако вопрос ограничения времени на такие забавы встал в полный рост. Тем более что наступало время подготовки к экзаменам, а это касалось вообще всех в школе. Постепенно график матчей стабилизировался на двух играх в неделю, в субботу и воскресенье.

Общими прениями капитанов и судьи правила «любительского квиддича» также поменяли. Отныне игра шла ровно два тайма: по сорок пять минут для младшекурсников или по шестьдесят для матёрых бойцов. В первом тайме снитч не ловили: ловцы выполняли обязанности четвёртых охотников. Это позволяло не-ловцам наиграться вдоволь и спокойно выстроить хоть какую-то стратегию без оглядки на «бросаем всё и помогаем в который раз вставшим на след ловцам».

Во втором тайме на поле выпускался снитч. Будучи пойманным, снитч завершал игру, давая команде сто пятьдесят очков. А вот третьего тайма не было: если команды не выловили снитч к этому моменту, ловцам — и только им — давалось дополнительное время в пять минут, а снитч подсвечивался ярким «Люмосом». Вот тогда начиналась настоящая погоня! Однако пойманный таким образом золотой шарик стоил уже семьдесят пять очков.

Ну а не пойманный и за пять минут снитч ловил Гарри. Откровенно говоря, мальчик не видел смысла в дополнительном времени, однако здесь его единодушно окоротили старшие: «Матч обязан завершаться поимкой снитча, и это незыблемо! Ты отличный судья, Поттер, но этот момент лучше не трогать, и тогда всем будет хорошо и весело».

Отдельных изменений потребовал блок правил, связанный с ведением на поле фактически двух независимых игр: основным составом и ловцами. Не всякое нарушение основного состава требовало остановки вообще всех игроков, в том числе и вставших на след ловцов; и наоборот.

А ещё Гарри постигал новую грань судейского искусства: отложенную остановку игры. Зачастую замеченное нарушение сопровождалось лишь коротким жестом «продолжаем», ожиданием завершения напряжённой атаки или выходом квоффла из игры — и лишь затем раздачей щелбанов на орехи. Очень похоже на футбол, но в отличие от последнего здесь по-мелкому и постоянно фолили не только обе стороны, но и оба независимых состава. Всё это нужно было подмечать, суммировать и не закипать мозгами от переполнения.

«Профессиональные» игроки иногда заходили на матчи, но лишь презрительно фыркали по поводу «надувных бладжеров» и демонстративно покидали поле. «Любители» с ними не спорили: правила меняют ради обоюдного удовольствия, а не чтобы соответствовать чему-то там. Впрочем, заместители капитанов были частыми гостями на импровизированных трибунах: так они отслеживали перспективные кадры для запасного состава в факультетские сборные.

Вслед за барсуками и воронами в любительскую лигу вошли змеи. Поначалу слизеринцы скептически относились к судье-гриффиндорцу, но Гарри упорно повязывал белую бандану как символ собственного дистанцирования от любого цвета на время матча, ну а если кому-то не нравится судья — что ж, приводите своего, а Гарри с удовольствием отдохнёт. Первый же матч с барсуками развеял любые сомнения: претензии «эта сволочь меня оштрафовала» быстро сменились на «эта сволочь таки углядела, горгулья глазастая».

Ловцом у любительского Слизерина, кстати, был Драко Малфой. Он неплохо видел снитч, но его сразу же попросили не тащить на товарищеские матчи никаких «Нимбусов». Это не помешало ему поймать шарик в дополнительное время, так что победил зелёный факультет. После игры прошли традиционные посиделки, и Гарри впервые побывал в слизеринской гостиной на правах гостя.

Ну и последними в любительский турнир влились гриффиндорцы. С Гриффиндором были две сложности: ловец и судья. У львов не было ловца, и потому матчи приходилось проводить в ином режиме: два тайма без двух ловцов и дополнительное время в десять минут, на которое команды выпускали самых вёртких охотников, а очков за поимку давалось полновесные сто пятьдесят. Гарри ещё раз порадовался предусмотрительности «основателей любительского квиддича», одним из которых являлся и он сам: правила получились очень гибкими и масштабируемыми на любой состав игроков.

А судья… Гриффиндорцев пришлось долго приучать к мысли, что если их судит парень из соседней спальни, то это не значит ровным счётом ничего. Гарри не рискнул двигаться дальше, пока бухтёж «эта сволочь назначила штрафной, хотя мы с ним в один сортир ходили» не сошёл на нет окончательно.

И лишь после этого Гарри дал согласие на давно выпрашиваемую встречу грифов со слизнями. Первая красно-зелёная игра оказалась для мальчика настоящим экзаменом на судейство: помимо прочего, матч проходил на настоящем стадионе, на трибунах присутствовали оба декана, а сам Гарри был без метлы… Но это уже другая история, и когда-нибудь мы её обязательно расскажем. Победила заклятая дружба, но стоило это тех ещё нервов.

* * *

А ещё на Гарри периодически накатывал синдром «зяблой крови». Его новые заклинания осваивала первая дюжина волшебников, соблюдая щадящий для потенциального Ловца режим. И это заслуживает отдельного разговора.

Ксенофилиус, конечно же, не публиковал новые заклинания в «Придире». Ни с каким «Зачарованием и жизнью» он тоже не связывался: это было неоправданно рискованно. Но оказалось, что и для таких случаев в Европе всё предусмотрено.

Где-то в старой Лозанне базировался малоизвестный и немногочисленный орден: Гельветские егеря. Знакомые по духу Хогсмида волонтёры, добровольно опутавшие себя самыми строгими непреложными обетами и предоставляющие, в частности, безопасную посредническую помощь Ловцам ради всего остального мира. Ну то есть если Ловцы — это охотники, то егеря — профессиональные организаторы нормальной охоты.

Хорошо знакомые с феноменом чароловства, егеря прекрасно понимали, что Ловцам лучше всего не мешать и не завлекать эти ходячие бомбы под какие-либо объединяющие правила. Вместо этого они предлагали ловчему племени хорошо защищённую анонимную связь. Например, любой желающий мог прийти в неприметную контору и взять сколько угодно протеевых листков, вторая половинка которых находилась на столе у нужных людей. Можешь явиться хоть под невидимостью, хоть под оборотным зельем, или даже магла заимперенного послать — твоё право. И… наверное, когда-то на это общее благо поработал Ловец: любой чаролов в Европе рано или поздно узнавал об этой конторе, хотя она никак и никому себя не афишировала.

А уже орден егерей брал на себя труды по проверке, первичному исследованию и опубликованию нового заклинания в авторитетных журналах. Ну и при необходимости предоставлял посильную помощь бедствующему Ловцу: организовывал получение образования, ограниченную финансовую поддержку и прочее, тут уж как договорятся.

Могло показаться, что слабое звено здесь — сам орден. Так и было: иногда орденцам даже приходилось безвозвратно терять некоторых своих собратьев, ведь обеты не позволяли выдать тайну добровольно. Но егеря не были простым орденом и имели обширные связи с такими же волонтёрами, но… иной специализации. И так уж получалось, что заказчиков нападения всегда находили и истребляли с особой жестокостью. Все, кто вообще был в курсе о Гельветских добровольцах, знали и о том, что их лучше не трогать.

У Ксенофилиуса имелся запас листков ещё с тех времён, когда Пандора была жива. Мистер Лавгуд печатал нужные письма на пишущей машинке, каждый раз чуть-чуть меняя рескульптингом литеры до и после сеанса. Никогда ведь не знаешь, у кого сейчас вторая половинка листа и не украли ли её при очередном недальновидном ограблении.

К концу весны первые Гаррины заклинания должны были появиться в специализированной прессе, а там и обычные газеты подтянутся. Увы, Гаррино имя нигде фигурировать не будет: толковые Ловцы остаются безвестными даже после смерти и полностью этим довольны. Гарри — так уж точно доволен. Он и так одарён сверх обычной меры.

* * *

После памятного разговора с Гермионой прошло две недели. Хагрид почти исчез из Большого зала, и это было объяснимо: если вашего птенчика каждые полчаса нужно потчевать ковшиком бренди, то вы сами не сможете ни есть, ни спать, ни работать. Иногда на лесника можно было наткнуться по пути в теплицы. Вид у того был удручающий: глаза-жуки покраснели, мозолистые ладони замотались в какие-то тряпки, а одежда и волосы обзавелись многочисленными подпалинами. Ни дать ни взять начинающий винокур.

Однако Хогвартс этого не замечал: ему хватало сенсации с Основателями и дармового квиддича каждую неделю.

Гарри также было не до детских утренников: он судил, учился, отрабатывал и пытался *поймать* подарок для Луны. Подарок пока не давался. Ночевал Гарри над облаками и очень полюбил это дело. Иногда компанию ему составляла Хельга, приноровившаяся доставлять почту прямо на небо. А каждую пасмурную ночь Гарри приглашал к себе погостить и патронуса. В ясные ночи мальчик его не звал: яркий свет мог помешать школьным астрономическим наблюдениям и вообще демаскировал его новый дом.

А ещё Гарри начал совершать воздушные прогулки за территорию школы. Распробовав свободу воздушных перемещений, не требовавшую никаких мётел, Гарри теперь и дня не мог обойтись без коротких променадов над волшебными предгорьями, Чёрным озером и, конечно же, Запретным лесом. На лесные тропинки мальчик пока что опускаться не рисковал, ограничиваясь разведкой сверху. Книжки о волшебной флоре и фауне оказались как нельзя кстати, хотя просыпающиеся после зимы деревья были пока что трудноузнаваемыми.

В один из таких дней мальчика в школьном коридоре поймала Гермиона.

— Нужен твой совет, — сказала она со всей серьёзностью.

Они нашли пустой класс. Гарри привычно установил контроль над воздухом, а заодно и сферу, не выпускающую звуки наружу, после чего приглашающе взглянул на собеседницу.

— Гарри, нужно решить, что делать с драконом, — рубанула та.

Глаза мальчика наполнились усталой укоризной.

— Разумеется, игнорировать. Наглухо.

— Да я так и делаю! Но мы вчера шли вместе с Невиллом из теплиц и проходили мимо хижины Хагрида. А там вдруг что-то грохнуло, стёкла вышибло и изнутри огнём полыхнуло. Хагрид завопил. Мы бросились внутрь, и… Одним словом, пока Хагрид укрощал это животное куриными потрохами, мы пожар в хижине тушили. А потом он нас на чай пригласил…

— Угу.

— Да не угу, а там сидеть было не на чем, не то что чаи заваривать. Гарри, эта ящерица скоро перестанет помещаться в хижине. Ей там тесно и скучно, она летать хочет. Нужно что-то делать!

— От меня тебе что надо?

— Посоветуй!

— Игнорируй. Молча. Это — не твоё дело.

— А Хагрид?

— Ничего плохого с твоим Хагридом не случится.

— Я серьёзно! Гарри, будь ты на месте Хагрида, что бы ты сделал в такой ситуации?

— Рассказал бы всё Дамблдору.

— Да ну тебя! Ты прям как Малфой-шантажист!

— Там ещё и Малфой порылся?

— Да он за нами из теплиц возвращался! Стоял рядом, пока мы тушили, заглядывал в окна, а потом прибежал Рон и прогнал его с кулаками.

— О! — протянул Гарри с какой-то философской обречённостью. — Наконец-то и Рон. Гештальт закрыт.

Гермиона хотела сказать что-то резкое, но по своему обыкновению передумала и притихла.

— Я помню про красный блокнот, — сказала она чуть покорнее. — Но эта ящерица опасна. Нужно что-то делать!

— Не нужно. Начальство давно в курсе и присматривает, я уверен.

— С чего бы?

Гарри позволил перегореть очередной искорке праведного негодования, добился собственным взглядом внимания собеседницы и заговорил серьёзно, без иронии.

— Во-первых, почему Дамблдор. Здесь нужен человек, который решит проблему тихо, неофициально и не совсем законно, потому что законной возможности Хагрид себе не оставил. Дамблдор — лучший кандидат на эту роль. У него максимальные полномочия в школе, у него обширные связи и огромный опыт по закулисным решениям именно таких случаев. Единственное обязательное условие — Дамблдор должен взяться за решение как можно раньше: до того как проблема заблистает в газетах и сцементируется аврорскими протоколами. И чем раньше директор возьмётся это разгребать, тем менее зол он будет на своего протеже.

— Но чем тут может помочь Дамблдор?

— Связями. Например, у Рона есть старший брат-драконовод, и если…

— Точно! Нужно подать им идею!..

— Не смей! — Гарри грохнул по столу, заставив девчонку отшатнуться. — В лучшем случае тебя же во всём огульно и обвинят, а в худшем — сделают умильные глаза, попросят помочь — и подставят уже предметно! Они всё прекрасно помнят сами: последняя поездка к Чарли была всего два месяца назад. Их отчаяние — притворно. Просто оставь их в покое, игнорируй слёзные записки и забудь к Хагриду дорогу.

Гермиона помолчала, а потом спросила:

— А во-вторых? Ну, ты сказал «во-первых».

— А во-вторых, насчёт Хагрида. — Гарри вздохнул. — Хагрид — человек Дамблдора. Хагрид бесконечно предан своему патрону, а тот взамен отмазывает его от неприятностей вроде этой. С того далёкого дня, когда Хагрида выгнали из школы, потому что он акромантула под кроватью выкармливал, этот великовозрастный…

— Не может быть! — опять не выдержала Гермиона. — Акромантул — это же… Да как такую тварь не заметили под кроватью? Уж в наших-то спальнях!

— А Хагрид и не жил в башне. Он в нашу дырку не пролезет, ты забыла?

— Хм…

— Пойми, эта петрушка тут творится каждый год. Хагрид постоянно тащит с помойки всякую гадость, она вырастает размером с автобус и начинает кусать всех кроме своего кормильца. И тогда Дамблдору приходится надевать болотные сапоги и вытаскивать этого младенца из нужника. Хагрид на подкорке вызубрил, кого единственного нужно звать, если затылок погрузился ниже уровня дерьма: имя, адрес, номер телефона и международный код к нему…

— Какого ещё телефона?

— … И если Хагрид вдруг говорит тебе, что Дамблдор — это конец и катастрофа, то он или подставляет тебя под молотки своими честными глазами, или пока ещё не нахлебался болота вдоволь и капризничает поиграться в своей грязной луже подольше. А значит, цели у вас диаметрально противоположные, но у Хагрида силы больше и он просто утянет в трясину и тебя тоже. А вытаскивать бесплатно *тебя* никто не будет. Поняла теперь?

Гермиона опустила глаза и нахмурилась. Дыхание сообщило Гарри, что девчонке наконец-то стало не по себе. Мальчик подождал немного и попытался успокоить остаточные муки совести своей правдолюбивой подруги.

— Дамблдор прекрасно осведомлён о слабостях Хагрида и зорко отслеживает характерные признаки, — произнёс Гарри негромко. — Он уже давно всё знает. Более того, он, быть может, даже специально подбрасывает этому младенцу безопасные игрушки вместо опасных зверушек.

— Ты о чём?

— Этот дракончик слишком быстро вырос. А столы в свиней умеет превращать не только МакГонагалл. Наш директор когда-то преподавал здесь Трансфигурацию, и МакГонагалл — его ученица.

У Гермионы от удивления расширились зрачки и перехватило дыхание, но отвечать она ничего не стала. Замолчала и вновь задумалась. Крепко задумалась. Желания спорить на её лице больше не было: с такой циничной стороны она школьную жизнь ещё не рассматривала.

— Знаешь, — произнесла она спустя долгие несколько минут, — ты никогда не рассказывал мне, почему ты не любишь Рона.

Гарри оставалось лишь печально улыбнуться. Он помедлил и так же тихо ответил:

— Когда-нибудь я это сделаю. Но тебе что, собственных эмпирических наблюдений недостаточно?

— Достаточно, — кивнула девочка. — Просто… я хочу научиться отличать хороших людей от плохих. Так же хорошо, как ты.

Гарри в который раз стало стыдно за свои предзнания.

— У тебя тоже есть свои сильные стороны и свои глубокие познания в других областях. Друзья нужны, чтобы объединять усилия. — Гарри изобразил на пальцах два сцепленных кусочка паззла и вздохнул. — Считай, что я когда-то увидел сон. Но вообще-то природа подставы всегда одинакова: рано или поздно ты остаёшься одна на горячем. У Рона распухнет укушенная нога, Хагрид нажрётся до невменяемости и занедужит, контрабандисты от Чарли не пожелают сажать мётлы рядом с хижиной — и ты окажешься в одиночестве, с мешком незаконного хабара и на нелепом маршруте. Тогда-то тебя и повяжут.

Девочка помрачнела, но Гарри продолжил.

— Гермиона, ты пламенеешь желанием бескорыстно помогать и меряешь всех по себе. Я очень ценю в тебе это, и я очень хочу, чтобы твой искренний огонь в тебе не погас. Но я прошу поверить мне хотя бы один раз. Авансом. Как только ты увидишь начало названных мною признаков, ты уже должна быть по ту сторону Земли от разворачивающегося капкана. Ни Хагрид, ни Рон не будут наказаны ни на волос. Всех собак спустят на вас с Невиллом.

Гермиона молчала.

— А я, если впоследствии окажусь неправ, обещаю написать тебе покаянное эссе «Что такое Гриффиндор и почему друзьям надо верить».

— Да ну тебя!

— Десять футов! Буду переписывать, пока тебе не понравится.

— Да нужны мне твои эссе! Не делай из меня ребёнка, я с тобой согласна.

— А если тебя всё же начнёт по конец подъедать совесть, вспомни: у Рона полно братьев. И если в *семейном* деле Рону внезапно не пожелает помочь ни Фред, ни Джордж, ни даже Перси, то тебе там и подавно делать нечего.

Гермиона вздохнула.

— Ты прав. Спасибо, что разложил всё по полочкам. — Девочка замешкалась, но всё же продолжила. — И извини, что я иногда провоцирую тебя. Так ты рассказываешь чуть больше.

Настала Гаррина очередь вздыхать и… улыбаться тому виду коварства, которому он не считал нужным противостоять.

— В этом нет необходимости. Я и так говорю тебе всё, что могу.