Личный мир (гет)

— Ох, Мерлин, какая красота! — выдохнула горничная, открыв маленькую коробочку.

Белла стиснула зубы, когда женщина провела пальцами по серебряным сережкам с голубыми топазами, что лежали в коробочке. Девушка уже пожалела, что позволила наряжать себя человеку. Конечно, мадам Стюарт была еще и искусной портнихой — именно она сшила Белле великолепное голубое платье из шелка, в котором мисс Превет больше напоминала фею из сказок, нежели человеческую девушку. Однако домовые эльфы имеют в сравнении с людьми огромное преимущество: они не лапают руками все красивые вещички, которые попадаются им на пути, да и к тому же независтливы. Но что поделать, раз разрешила мадам Стюарт одевать себя — надо терпеть.

Сама Белла в жизни бы это платье не надела — на спине и по бокам было столько скрытных застежек и петелек, что хотелось бросить его и пойти в штанах. Но нельзя, нельзя на помолвку с Вильямом Кентли идти в штанах.

— Я сама их надену, — Белла забрала у горничной коробочку и, глядя в зеркало, надела украшения. На шею она ничего не повесила — хотела, чтобы только сережки притягивали взгляды, хотела, чтобы только эти украшения были на ней сегодня.

Это было самобичеванием с ее стороны — надеть подаренные Сириусом сережки. Сколько раз она доставала их, сколько раз любовалась переливами света на камнях и серебре — и ни разу никуда не надела. И не потому, что повода не было, просто они были настолько ценны для нее, что девушка хранила их как хрупкий дар. А сейчас, наконец-то решившись, она ощутила, как огонь предательства жжет ее уши. Может, это игра ее воображения. Может, всплеск ее магического дара. В любом случае — останется ли только боль или же сережки обожгут ее кожу по-настоящему — она будет улыбаться и разговаривать с гостями. Она будет вежлива со всеми, и даже с женихом; может, даже наградит его несколькими сухими поцелуями — когда камеры будут рядом, когда она сможет сделать это напоказ и таким образом справится с ролью невесты богача, а потом, через месяц, и его жены. Все, как и договаривались.

И пусть огонь предательства выжжет ее уши — она не заплачет. Не сойдет с намеченного пути. Она просто меняет роль вечной невесты на роль ненастоящей жены. А почему бы и нет? Финансовая свобода, красивые наряды — она же леди, в конце концов. Гарри Поттер еще совсем маленький — и пока не время его защищать. А жить-то надо.

— Вы прекрасны, — сказала мадам Стюарт, сомкнув пальцы замком перед грудью. И в ее взгляде было неподдельное восхищение.

— Спасибо. Вы можете идти.

Женщина вышла, а Белла в последний раз оглядела себя в зеркале. Истинная холодная красота.

Девушка сняла кольцо с безымянного пальца левой руки и положила на туалетный столик — потом надо будет спрятать. Куда-нибудь. Далеко, чтобы не было соблазна снова его надеть.

* * *

Белла была так уверена в себе, так закоренела в своей уверенности собственного бездушия, так зачерствела сердцем, что в какой-то момент все чувства, которые она пыталась скрыть, которые прогоняла, искажала свое понимание этих чувств, просто не смогли оставаться на задворках души. Когда хочешь забыть прошлое, не стоит надевать сережки, подаренные уже бывшим женихом. Нельзя так травить свое сердце — в один миг оно может просто не выдержать.

Помолвку решили праздновать в загородном доме Кентли — в тридцати милях от Кардифа. Слова «загородный дом» никак не вязались в уме Беллы с тем местом, где она сейчас находилась. Маленький замок из белого камня, окруженный огромным английским парком с целым лабиринтом из живой изгороди, озером с лебедями и, как оказалось, десятком стройных лошадей — Вильям любил прогулки верхом. Все это она успела посмотреть еще вчера, когда приехала готовиться к помолвке.

Первый вопрос, возникший в голове Беллы, когда она увидела все это великолепие: как же выглядит поместье, в котором Вильям живет?

И вот сейчас, выйдя из комнаты, она прошла небольшим лабиринтом коридоров, как вдруг ее ослепил яркий свет. Большой зал дома, в котором даже король не побрезговал бы устроить бал, весь сверкал. Огромная хрустальная люстра с парой сотней свечей и еще множество волшебных светящихся шаров под потолком отражались в золотых украшениях стен и отполированных перилах огромной лестницы, наверху которой оказалась девушка. Сверху на перилах с обеих сторон сидели две немного страшные горгульи из мрамора. В лапах они держали зеркала.

И тут, оказавшись на самом верху лестницы, под которой в зале собралось множество людей, Белла на мгновенье замерла и взглянула в одно из зеркал.

Она была прекрасна. Так прекрасна, что было бы даже глупо отрицать это — ведь осознание собственной красоты не было тщеславием с ее стороны, это было просто фактом.

Она была столь изящна и красива, какой не была и наполовину, когда неделю не выходила из комнаты, занимаясь саморазрушением. Но тогда она еще была Беллой Превет, которая скучала по умершим друзьям, которая любила Сириуса Блэка и помнила их первый поцелуй со вкусом шоколада, она переживала из-за отвергнутой сестры и ее проблем. Сейчас она не могла думать о прошлом — ведь то будущее, что сейчас лежало у ее ног, было таким ярким, таким роскошным; она смотрела на себя в зеркало всего секунду, но за этот краткий миг в ее голове пронесся сонм мыслей, и она успела рассмотреть свое отражение в мельчайших деталях. Бледная кожа, темные волосы. Почти черные глаза становились карими, когда какой-то очередной репортер фотографировал ее — вспышки были еще ярче, чем огни в зале, если такое вообще было возможно. Она видела себя в зеркале.

Но не узнавала.

И внезапно Белле захотелось, чтобы этот миг, в котором она замерла, разглядывая себя, не продолжался никогда. Захотелось, чтобы время остановилось тут и сейчас, чтобы будущего попросту не было. Она не хотела отпускать прошлое, не хотела, не хотела!.. Там она не будет уже прежней, не будет собой, там не будет ничего, что сможет принести ей радость, покой, ощущение тепла.

Наряды, балы, светские рауты. Деньки, украшения, богатый муж. Чужой муж, не ее! Не Сириус Блэк, которого она любит всем сердцем, которого она предает сейчас, но не прекращает любить! Она, Белла Превет, не хочет приносить себя в жертву обстоятельствам, не хочет поступать так, как решила. Она хочет отмотать пленку назад, вернуть прошлое, остаться там, или погибнуть в одночасье с друзьями, или оказаться за решеткой, как Сириус. Чтобы поступить так, как поступила бы она, будь они рядом с ней, знай она, какая пустота ждет ее впереди, какое одиночество... Умереть в прошлом, но не предавать то светлое будущее, о котором она мечтала.

Ничто не бывает, как раньше. Ничто не возвращается назад. И мы не в силах сделать так, чтобы спланировать всю свою жизнь, ведь жизнь — штука жестокая и независимая, таких, как мы, она ломает пополам и бросает под ноги своим собственным планам.

Но смириться с этим непросто. Белла не может... она...

Она вдруг остановилась и сделала маленький — совсем крошечный — шажок назад.

Вдруг чья-то теплая рука ласково коснулась ее пальцев.

Девушка повернула голову и встретилась взглядом с карими глазами Вильяма Кентли. Он сжал ее руку.

— Все в порядке? — спросил он негромко, так, чтобы гости внизу не услышали.

— Я... не могу... — прошептала она, ощутив, как на глаза набегают слезы. Он, по-видимому, тоже это заметил.

— Помнишь, о чем мы говорили? Представь себе, что ты обручаешься с лучшим другом. Мы будем жить в одном доме, ходить на одни мероприятия. Но ты останешься свободной, совершенно свободной. Я вижу, как ты хочешь вернуть прошлое, где было хорошо. Но это невозможно. Надо двигаться вперед, — его голос был спокойным, в нем не было ни раздражения, ни иронии. Странно, но мужчина, которого она видела всего несколько раз в жизни, понимал ее. Несмотря на то, что она дерзила ему, вела себя местами грубо, да и вообще не воспринимала его слишком всерьез, он не растерялся, увидев вдруг ее не самоуверенной и напряженной, а расстроенной и ранимой. Здесь, сейчас, перед десятками людей, под вспышками фотокамер. Странно, он не обращал на них никакого внимания, когда говорил с ней. Казалось, будто они одни в зале, и он пытается не столько убедить ее, а успокоить. Не самими словами даже... голосом.

Белла, готовая сделать еще один шаг назад, сбежать, остановилась. И тогда, превозмогая боль в душе, пытаясь не заплакать, кивнула.

Он прав. Она останется свободной. Бегство вернет ее разве что в соседний коридор, но никак не в прошлое. Не вернет к Лили и Джеймсу. Не вернет к Сириусу.

Сжав его руку, девушка начала спускаться по лестнице. Она улыбалась — с болью в сердце, с разорванной душой, она сумела улыбаться так, что все поверили, будто она и правда счастлива. И ее маленький шажок был просто внезапной трусостью волнующейся девушки, которая сейчас официально станет невестой жениха своей мечты.

Когда Вильям спустя пару минут надел ей на пальчик золотое кольцо с тремя небольшими, но страшно дорогими и очаровательно красивыми бриллиантами, маленькое простое серебряное колечко на туалетном столике в комнате Беллы вдруг раскололось на две части. Когда она далеко за полночь вернется к себе, то обнаружит два блестящих полукруга.

Магия кольца, подаренного влюбленным магом, сработала безвозвратно.

Невеста предала своего жениха.

И его кольцо она больше не сможет надеть никогда.

И когда спустя месяц она произнесет клятвы верности и любви своему супругу, два серебряных полукруга будут лежать в маленькой коробочке на самом дне чемодана с ее старыми школьными вещами, с фотографиями Мародеров, со свадебным букетом Лили Эванс, очками Джеймса Поттера, которые она разыскала когда-то давно на руинах дома в Годриковой впадине; вместе с синим шелковым платьем и серебристым венком с Рождественского бала, который был, казалось, сотни лет тому назад. Еще в том чемодане, в одной маленькой коробочке, будут лежать серебряные серьги, подаренные ей единственным человеком, покорившим ее сердце. Она задвинет тот чемодан в угол шкафа, завешанного роскошными мантиями и платьями. Она будет вспоминать о нем — иногда.

Но не откроет больше никогда.