Где мой дом? (гет)

Семь часов.

Три тысячи пятьсот девяносто девять.

Три тысячи пятьсот девяносто восемь.

Три тысячи пятьсот девяносто семь…

Северус мрачно смотрел в каменный свод пещеры, озаренный всполохами небольшого костра, и считал.

Семь часов он вываривал сердце тенеската. Северус скосил глаза на плоский валун у противоположной стены, что послужил ему хорошим разделочным столом. Кровь давно перестала капать с него, запеклась коркой с темными сгустками. Кровь у тенеската фиолетовая. Если подставить ее под солнечные лучи, будет переливаться перламутром. Удивительное создание. Которое пришлось найти и убить.

Три тысячи сто шестьдесят семь.

Спустя семь часов в густое, наваристое, как бульон, зелье он добавил слезы виверны, собранные серебряным блюдцем, корень мандрагоры, язык хамелеона и семь — надо же! — перьев стрижа. Эти ингредиенты удалось сторговать у старого знакомца из Лютного, ведущего «добропорядочный образ жизни». Вел он его до тех пор, пока Северус не предложил взамен пару флаконов чистейшей тенескатовой крови. Редкой, на вес золота.

Две тысячи восемьсот семьдесят семь.

По прошествии еще семи часов он погасил огонь под котлом и влил в зелье пинту крови летучей мыши. Благо на одном из безымянных островов Гебридского архипелага, куда он прибыл в поисках тенеската, недостатка и в этих тварях не было. Пришлось вспомнить молодость поры своего обучения на Мастера и первый урок, который он, приученный к ингредиентам из кладовки Слизнорта или на худой конец из лавки «Слаг и Джиггер», выучил: плох тот зельевар, который боится запачкать руки.

Одна тысяча девятьсот сорок семь.

После добавления крови настаивать зелье следовало двенадцать часов, пять из которых уже истекли.

Северус поморщился, представив, насколько поганым будет его вкус. Он, конечно же, не рискнул сразу вносить в рецепт изменения, пусть и такие безобидные, как добавление мяты. Нужно проверить сперва, сработает ли. По словам Дайлис, метка после первого приема зелья должна была блокироваться на двое полных суток. А значит, сваренной партии ему хватит на двадцать дней.

Восемьсот тридцать семь.

Восемьсот тридцать семь… шесть… пять… Почему этот чертов отсчёт времени превратился в назойливое тиканье, где каждое колебание маятника отдается в черепной коробке болью?

Вероятно, дело в окклюменции. Он держал щиты вот уже четыре дня, давая себе лишь несколько минут передышки. Кажется, снова пришло время отпустить себя. Тем более самые важные этапы варки зелья уже пройдены.

Решившись, Северус резко сел, откинув с шелестом грубую ткань мантии. Спину ломило от неудобного положения, в котором он провел последние несколько часов, вполне успешно пытаясь абстрагироваться от… От всего. От сырости пещеры, от запаха крови, от мерцающего костра, от медленного течения времени. И от неё.

Он поднялся на ноги, чувствуя, как отяжелели мышцы.

Выход из пещеры манил прохладой. Над островом висел густой серый туман, море внизу штормило. Волны с грохотом разбивались о скалы, вздымая фонтаны белой пены. Северус вдохнул соленый воздух, пронизанный мельчайшими каплями воды, и прикрыл глаза.

Без окклюменции гнетущая тяжесть в груди ощущалась особенно остро. А еще тоска. Непривычная и оттого невыносимая. Он и подумать не мог, что будет так скучать, что умеет так скучать. По ее смеху, по ее колкостям, да просто по ее присутствию.

Четыре дня назад он оставил ее в шотландском доме, который по новой окружил хитроумной защитой и замкнул на собственной магии. Чтобы обеспечить Гермионе полную безопасность, пока его не будет.

Северус сделал шаг вперед, к краю утеса. Ветер бросал ему в лицо соленые брызги, словно пытаясь привести в чувство. Но образ каштановых волос, обрамляющих бледное, сосредоточенное лицо, слишком прочно засел в его сознании, преследуя, маня, дразня.

Нет, так ему не выдюжить. Он глубоко вздохнул, легко помассировал пальцами виски и снова опустил щиты. Отступил от края.

Ему оставалось только считать часы до того момента, когда он сможет снова обнять её, вдохнуть аромат её волос и сказать, как сильно скучал.

Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один.

Уже шесть. Осталось шесть часов до приема зелья и его встречи с Гермионой.

Три тысячи шестьсот.

Три тысячи пятьсот девяносто девять.

Три тысячи пятьсот девяносто восемь…

• ─── ⫷⫸ ─── •

Взбешенная Джинни Поттер влетела в штаб-квартиру мракоборцев, распугивая дежурных своим видом. Выглядела она при этом безупречно: строгий темно-синий костюм выгодно оттенял рыжину волос, заплетенных в замысловатую косу. Она чувствовала себя невероятно уверенной, надевая его утром, чтобы отправиться на допрос к Рону. И потом — вышагивая по второму уровню Министерства и легко кивая в знак приветствия знакомым лицам.

Никто не должен был видеть в ней жену начальника и многодетную мать. Она ступала по мягким ковровым дорожкам в качестве общественного защитника, и все внутри Джинни ликовало от этой новой роли. Даже несмотря на обстоятельства, вынудившие ее примерить. Она была решительной, непоколебимой и твердо убежденной в том, что разберет по кирпичику все обвинения против брата.

Целую неделю Джинни просидела за подготовкой, пыталась вникнуть в кипу бумаг, окружавших ее: законы, подзаконные акты, прецеденты… Голова гудела от малознакомых терминов и витиеватых формулировок, но она все отчетливее чувствовала пробуждающийся где-то внутри интерес. Раньше Джинни казалось, что нет ничего скучнее юридических тонкостей. Сколько раз Гермиона пыталась посвятить её в хитросплетения законов! Джинни неизменно зевала, предпочитая перевести разговор на любимый квиддич или обсудить очередную вопиющую выходку братьев.

И вот теперь, когда свобода Рона оказалась в руках этих самых законов, Джинни корила себя за ограниченность.

Она готовилась к этому дню так, как не готовилась ни к одному экзамену в своей жизни. И неистово благодарила Гарри за то, что сохранил вещи Гермионы и подсказал, что именно и где искать. Коробки на чердаке стали настоящим кладом — в них нашлись книги по праву, так необходимые Джинни. Толстенный справочник «Судебные поединки: теория и практика» стал ее настольной книгой, от которой она отвлекалась, только чтобы покормить малышку Лили и провести несколько часов с мальчишками. Слава Мерлину, ее родители взяли на себя основную заботу о детях. Снова.

В какой-то момент глаза настолько устали, что начали слезиться, а мозг из-за непривычной нагрузки просто затуманился. Но именно тогда Джинни поймала себя на мысли, что её уже не пугают сложные формулировки, а наоборот, заставляют включать логику, искать смысл, строить версии. В ней проснулась новая сила, не магическая, но не менее мощная — желание бороться за правду. И Джинни уже не сомневалась: она сделает всё, чтобы освободить Рона и доказать, что даже самые запутанные законы не устоят перед решимостью любящей сестры.

Кто бы знал, что вся решимость и бессонные ночи подготовки разобьются о крепкий лоб ее тупоголового братца.

Она-то за неопытностью в подобных делах переживала, что заместитель Гарри, Киран Уильямсон, служивший еще при министре Фадже, проявит свойственную ему упорность, если не сказать упертость, будет давить и на нее, и на Рона в попытке подтвердить обвинения. Но даже если это и было в его планах — не понадобилось.

Рон ничего не отрицал. Скорее, подтверждал. Не прямо, но его «будем считать, что это я виноват» просто на корню рушило ту стратегию, что она старательно выстраивала у себя в голове и собиралась в скором времени обсудить с Орионом Эшкрофтом — защитником, которого нанял Гарри и который в свое время спас самого Северуса Снейпа от пожизненного.

— Миссис Поттер, куда вы так спешите?!

Ее нагнал задыхающийся Эшкрофт. Это был полноватый мужчина с блестящей лысиной на темени, которую он старательно прикрывал жидкими волосами, зачесывая их с висков. Щеки его от быстрого шага раскраснелись, а по лицу крупными каплями стекал пот. И когда Джинни наконец остановилась и развернулась к нему, Эшкрофт взмахнул палочкой, накладывая на себя охлаждающие чары и вытирая влажный лоб белоснежным платком.

— Почему вы не сказали мне, что этот идиот берет вину на себя? — спросила Джинни, не стараясь сдерживать резкий негодующий тон.

Эшкрофт осмотрелся и, аккуратно подхватив ее под локоток, склонился к самому лицу, задевая все еще влажным лбом ее лоб. Джинни сдержалась, чтобы слишком явно не поморщиться.

— Мы не должны обсуждать подобные вещи здесь.

— Тогда дайте мне минуту, я проверю детей.

Вместо ответа Эшкрофт сунул ей в руку небольшую бордовую картонку и, поклонившись, вышел из штаб-квартиры. А Джинни под немигающим взглядом уже знакомого ей мракоборца, кажется, Фрая, прошла в пустующий кабинет Гарри. По каминной связи она поговорила с Молли, узнала, что Джейми и Ал хорошо поели и теперь играют с дедом. А Лилс, также отзавтракав запасенным молоком, сладко спит под присмотром Кикимера, который считал ее то ли котенком, то ли эльфенком, и с момента рождения практически не отходил от малышки.

Только успокоив свою материнскую совесть, Джинни рассмотрела карточку Эшкрофта. Ей оказалась визитка какого-то магловского заведения на Пикадилли. Она глянула на себя сверху, оценивая строгий костюм, и решила, что в таком наряде сойдет за маглу и не вызовет подозрений.

В Атриуме, откуда она собиралась переместиться в «Дырявый котел», а затем поплутать по Лондону, Джинни встретила большую делегацию по-деловому одетых волшебников, от которой незамедлительно отделилась высокая фигура в темно-фиолетовой мантии.

— Джиневра, рад видеть, — приветственно кивнул Кингсли Бруствер, правда вот радости в его голосе Джинни не расслышала.

— Министр.

Бруствер, не оборачиваясь к ожидающим его, махнул рукой. Джинни проследила за тем, как из группы вышел вперед тощий и какой-то нескладный человек с пушком вместо бороды и в колпаке. Раскланиваясь, он повел за собой делегацию, то и дело указывая в разные стороны и что-то объясняя.

— Американцы, — зачем-то пояснил Бруствер, но больше ничего не добавил. Он разглядывал Джинни с высоты своего роста еще какое-то время, а она, впервые под его взглядом, почувствовала себя жалкой букашкой. — Итак, помнится, когда я предлагал тебе пойти на работу в министерство, ты заявила, что на семью одного такого работника достаточно. Что изменилось?

— Я сейчас должна говорить с министром или с другом? — выгнув бровь, спросила Джинни. А Кингсли весело рассмеялся.

— Говори, как тебе удобнее, Джинни. Я понимаю, что ситуация с твоим братом… сложная. Но это ли причина, по которой ты должна оставлять детей, семейный очаг и все свои дела? Я уверен, что есть более компетентные люди. И они разберутся во всем в соответствии с нашими законами.

— О, я не сомневаюсь в компетентности твоих сотрудников, Кингсли, — Джинни одарила его милой улыбкой и закивала, — но, знаешь, Гарри отправился в командировку. И получается, что какое-то время в министерстве по-прежнему будет лишь один Поттер. Точнее, одна. А мой брат… Что с него взять, вечно влипает в истории. Я просто хочу его поддержать. Мешать расследованию или как там это у вас называется, не смогу, даже если захочу. Что я понимаю в этих расследованиях? — Джинни нервно хихикнула. — Вот если бы речь шла о квиддиче…

— Кстати, я слышал краем уха, что «Холихедские гарпии» ищут помощника тренера. Если хочешь, замолвлю словечко и…

— Не стоит, — оборвала его Джинни, кокетливо поправляя волосы. Явно переигрывая. — Лили еще совсем кроха. Оставить её на полчаса, чтобы навестить брата, — это одно, а уехать на сборы на несколько месяцев — совсем другое. Но я все еще надеюсь вернуться в спорт. Не в большой, конечно, но…

— Разумно, — согласно кивнул Бруствер, одергивая рукав мантии и глядя на левое запястье. — Представляешь, столько лет прошло, а рефлекс остался. Раньше часы здесь носил. Что ж, приятно было поболтать, но дела не ждут.

— Конечно, — кивнула Джинни. — Меня тоже.

Она проводила его взглядом, чувствуя, как напряжение сковывает плечи. Лишь когда Кингсли скрылся за поворотом, Джинни позволила себе расслабиться. Она была удивлена собственной выдержке и тому, что голос ни разу не дрогнул.

Гарри перед отбытием в командировку провел с ней, как он сам это назвал, воспитательную беседу. Пытался, конечно, снова отговорить ее влезать в дело Рона, но уже не так категорично, скорее, для проформы. А затем наказал держаться от Кингсли подальше. А если не выйдет, что в пределах министерства было бы неудивительно, изображать из себя дурочку, которой и дела нет до настоящего расследования. В объяснения муж не ударялся, но за последние дни она более менее свыклась с его таинственностью, списывая на стремление уберечь ее от всего.

Впрочем, предупреждение на счет Кингсли Джинни сначала всерьез не восприняла. Удивилась, конечно, спешно организованной поездке в Африку, но Перси в частном разговоре утешил: практика эта нормальная. Его отдел периодически направляет в другие государства сотрудников для обмена опытом, обучения и тому подобного. К ним, в свою очередь, тоже приезжают редкие специалисты по этим же причинам. А то, что министр приложил руку к командировке, брат тоже легко объяснил. Он сделал это по личному запросу Министерства Уганды — их программа подготовки мракоборцев была слишком слаба.

Но после разговора с Кингсли, все предупреждения Гарри представали в новом свете. Теперь каждое движение, улыбка и вопрос министра казались подозрительными. Почему Бруствер не хочет видеть никого из Поттеров в министерстве? Почему так интересуется делом Рона? Почему, наконец, заговорил о ее карьере в квиддиче? А получив такой удобный ответ, быстро ретировался?

Джинни размышляла об этом, двигаясь от Чаринг-Кросс-роуд до Пикадилли, но не слишком-то преуспела. Она редко выбиралась в магловскую часть города одна и чувствовала себя не очень уверенно среди шума машин и толп спешащих людей. Бармен Том, безбожно шепелявя, советовал ей сесть на девятнадцатый автобус — доедет, мол, за три минуты. Но у Джинни не было магловских денег, а идти в Гринготтс только ради этого не хотелось. Да и прогулка казалась кстати — нужно было проветрить голову. Так что Том, вздохнув, объяснил ей, как добраться до нужной улицы пешком.

Путь занял минут пятнадцать. Джинни вошла в кафе с вычурным французским названием и сразу же приметила Эшкрофта. Он сидел за столиком посреди зала, что показалось ей странным — Джинни ожидала увидеть его где-нибудь в углу, подальше от любопытных глаз.

Она быстро скинула пальто, в которое до этого трансфигурировала свою дорожную мантию, и села напротив. Эшкрофт, не дожидаясь Джинни, уже сделал заказ. Пока официант расставлял на столе блюда: ароматный грибной суп, румяные флорентийские тосты с грибами, две порции куриного салата, — Джинни пыталась прикинуть, хватит ли ей галлеонов расплатиться за такой обед. Впрочем, Эшкрофт, словно прочитав её мысли, галантно предложил отобедать за его счёт, расхваливая местную кухню.

Вряд ли блюда магловского кафе могли удивить Джинни, выросшую на стряпне Молли Уизли, но суп оказался действительно вкусным. Она не заметила, как опустошила тарелку, а вот салат ела уже без особого энтузиазма, к тостам же почти не притронулась. Эшкрофт, напротив, уплетал всё с завидным аппетитом, выглядя при этом настолько комично, что Джинни засомневалась в его профессионализме. Неужели этот неуклюжий человек, похожий на голодного барсука, — тот самый гениальный защитник, что в своё время спас Снейпа от пожизненного?

Мысль о Снейпе заставила Джинни насторожиться. Срок, назначенный ему судом, истек еще в прошлом году. Почему же он до сих пор не объявился? Ни строчки в «Пророке», никаких слухов... Малфой, например, выходил на свободу с большой помпой. Правда, из Британии он вскоре уехал, и газеты о нем быстро забыли, наверняка к огромному облегчению хорька. Тот и так старался носа не показывать и все больше отсиживался в своем мэноре, а после триумфального возвращения папаши забился в нору и того поглубже.

Но Снейп словно растворился в воздухе. Может, тоже уехал из страны?

Джинни решила, что расспросит об этом Гарри завтра, как только он вернётся из командировки. К её удивлению, первая неделя разлуки пролетела незаметно. Обычно Джинни остро ощущала отсутствие мужа, но сейчас, поглощённая делом брата, почти не чувствовала тоски. Словно заботы о Роне заполнили пустоту, образовавшуюся в ее жизни, высвободив энергию, которую Джинни не находила куда направить.

— Итак, миссис Поттер, — голос Эшкрофта вырвал ее из раздумий, — поели, теперь можно и поработать.

Джинни проследила, как он вытер уголки губ салфеткой и потянулся к своему портфелю.

— Мистер Эшкрофт… — начала она, но собеседник быстро перебил.

— Орион, прошу вас, — мимолетная улыбка тронула его пухлые губы, — но только когда мы общаемся тет-а-тет. И позвольте сначала мне сказать.

Джинни кивнула, еще раз, теперь уже гораздо внимательнее всматриваясь в человека напротив. Практически не узнавая. Минуту назад он казался ей безобидным пухляком, который только по счастливой случайности смог выиграть несколько дел и одурачить Визенгамот. Теперь же ей казалось, что с другой стороны их столика сидит по меньшей мере акула судебных заседаний. Не только из-за странного оскала, появившегося на лице, но и из-за выражения глаз, ставшего вдруг цепким, внушительным, почти грозным. Эшкрофт просматривал документы, которые достал из портфеля, и пока не замечал, как изумленно Джинни его разглядывает. Или очень талантливо делал вид, что не замечал.

Потрясающе.

— Здесь, в магловском мире, где у меня и партнеров есть юридическая контора, — не отрываясь от чтения, заговорил Орион, — на сложных делах, вроде дела вашего брата, я всегда работаю в паре с солиситором. Но в магическом это не имеет смысла. Здесь, знаете ли, формальные доказательства зачастую отступают перед репутацией и личными качествами. А с этим у меня, слава Мерлину, все в порядке. Мне проще самому выстраивать линию защиты, опираясь на тонкости магического этикета и личное, уж простите, обаяние. Поэтому когда я получил уведомление о назначении на дело общественного защитника, мне это совершенно не понравилось, и я хотел…

— Вы не можете ничего сделать! — Джинни не выдержала, полагая, что таким образом Эшкрофт пытается отстранить ее. Уж не иначе как Гарри приложил свою руку. В конце концов, он платит Ориону. И немало.

— Тише, тише, Джиневра, — Эшкрофт, оторвавшись от бумаг, успокаивающе похлопал ее полноватой ладонью по руке, но тут же вернулся к чтению. — Вы правы, воспротивиться назначению общественного защитника я не мог, таковы законы. А я их уважаю. Но я мог, да и все еще могу отказаться от дела.

Джинни по-настоящему заволновалась. Если она своим вмешательством отпугнула Эшкрофта, пиши пропало. Другого такого же успешного защитника им в магической Британии не сыскать. Надо признать, что несмотря на значительный прогресс и развитие, общество волшебников по-прежнему оставалось достаточно консервативным, если не сказать законсервированным, и нанимать юристов здесь просто было не принято. В основном они появлялись в делах, где обвиняемым выступал маглорожденный или полукровка, то есть тот, кто был знаком с подобной практикой в другом мире.

Эшкрофт моментально уловил ее настроение и мягко, беззлобно усмехнулся.

— Не волнуйтесь, Джиневра…

— Джинни, — тут же поправила она и, вскинув на него дерзкий взгляд, добавила: — Но только когда мы тет-а-тет.

— Джинни, — кивнул Орион, принимая правила игры, — не переживайте. В этом деле я заинтересован. А отвечая на ваш вопрос: не сказал о позиции мистера Уизли, потому что хотел посмотреть, как он будет вести себя в вашем присутствии. Но, к сожалению, тут я просчитался, и ваш брат остался при своем. Хотя, надеюсь, вы тоже заметили, этот допрос давался ему непросто. Во время предыдущих он вел себя гораздо увереннее и свободнее в своих ответах.

— Думаете, он кого-то покрывает? — спросила Джинни, сжимая пальцами фарфоровую чашку с недавно принесенным чаем.

Ей снова вспомнился разговор с братом на дне выписки Лили. Она-то тогда восприняла его не то признание, не то покаяние за простое осмысление отношений с Гермионой. Но что, если он имел в виду совсем другое? Вдруг он сознался уже тогда?

— Знаете, Джинни, неважно, что я думаю и во что верю. Моя задача — защитить интересы мистера Уизли, представить его позицию в лучшем свете. Но с существующей позицией от обвинительного приговора его не спасу даже я. Так что нам нужно исправить это недоразумение до первого слушания.

— Что вы предлагаете? Что я могу сделать? — Джинни прямо посмотрела на Эшкрофта, который теперь довольно улыбался и снова стал походить на того безобидного пухляка. — Я ведь правильно поняла, что вы согласились с идеей моего участия в процессе, потому что я могу быть полезна?

— Вы очень проницательны, Джинни. И да, у меня есть для вас, можно сказать, задание. Откровенно говоря, я сам пытался, но эта девушка отказывается идти на контакт.

— Вы говорите о Магде Джонс? — догадалась Джинни.

— Именно. Хочу устроить им с мистером Уизли что-то вроде очной ставки, но лицом к лицу. Остается лишь возблагодарить Мерлина, что магправо подобных практик не запрещает.

— Но что она может сказать? Магда уже дала показания, предоставила воспоминания. Она не видела лиц нападавших, поэтому и узнать или не узнать Рона не сможет.

— А вот тут, моя дорогая Джинни, нам важна совсем не мисс Джонс и ее показания.

Эшкрофт склонился ниже и доверительно зашептал Джинни суть своей идеи.

• ─── ⫷⫸ ─── •

Джинни обессиленно рухнула в старое продавленное кресло в домашнем кабинете Гарри. Она любила заглядывать сюда в его отсутствие. Не искала что-то конкретное, скорее — искала его. В очертаниях разбросанных бумаг, в едва уловимом запахе одеколона, в тишине, хранящей отзвуки мыслей. Заходила, проводила рукой по шершавой поверхности письменного стола. Вдыхала воздух, пропитанный им, его присутствием, и на миг ей казалось, что Гарри где-то рядом, совсем близко...

Здесь всегда было безопасно и спокойно.

Вот и сейчас Джинни глубоко вдохнула и позволила себе наконец полностью расслабиться. Она скинула с ног туфли, тут же застонав от удовольствия. Пошевелила и повращала пальцами, чувствуя, как тепло приливает к стопам, как наступает долгожданное облегчение и легкость.

— Чтоб вас!.. — Она оттолкнула туфли подальше и закинула ноги на рядом стоящий пуфик.

Привыкшая носить удобные кеды, ботинки или, на худой случай, балетки, Джинни впервые праздновала подобную победу над дискомфортом. И решила озаботиться разучиванием какого-нибудь подходящего заклинания, чтобы в следующий раз, а он обязательно будет, не ощущать свои ноги скованными.

Она сняла и пиджак, начала расстегивать блузку, чтобы добраться до застежки бюстгальтера. Грудь к концу дня налилась и теперь пульсировала болезненной тяжестью.

Стоило сразу отправиться в Нору, к Лили, которая бы точно облегчила ее мучения. Но после разговора с Эшкрофтом и визита к Магде Джинни ужасно нуждалась хотя бы в двадцати минутах передышки. В тишине и покое. Поэтому прямо из дома родителей Магды она переместилась на Гриммо. Да, весьма невежливо и против волшебного этикета, но слоняться по улице в поисках подходящего для аппарации закоулка сил не было, а мисс Джонс оказалась не против.

Джинни закрыла глаза, но образ Магды, словно заноза, засел в ее сознании. Бледное лицо, потухший взгляд, нервно теребящие друг друга пальцы… Беседа с ней выдалась тяжелой. И не потому, что Магда по-прежнему мало говорила, казалось, даже опасалась говорить. А потому, что убедить ее встретиться с Роном никак не удавалось. Джинни в какой-то момент отчаялась настолько, что готова была принять поражение, признать, что эту задачу со звездочкой ей не решить. Но Магда совершенно неожиданно призналась, что боится Рона.

Джинни тогда превратилась в туго натянутую струну: задень — зазвенит, а голос ее напрягся до гулкости, но она все же смогла спросить почему. Опасалась услышать из уст мисс Джонс страшные слова, подозрения в его причастности. Но дело было в другом. И, услышав причину, Джинни медленно, как учил когда-то профессор Экономидес на терапии, выдохнула. А потом, постаралась мягко объяснить, что случилось с братом и отчего он в больнице напал на Гарри Поттера — это имя Магда всегда произносила с придыханием, как и многие в волшебном мире очарованная национальным героем.

Переживания и страхи Магды было легко понять. Она стала свидетелем стычки Рона и Гарри, когда сама находилась в очень уязвимом состоянии после нападения. И внезапное появление Рона, его эмоциональность были подсознательно восприняты как угроза для нее самой. Но для Джинни брат, конечно же, представлялся в другом свете. Даже в моменты своей несдержанности, раздражения, откровенной злобы, что после смерти Гермионы часто его сопровождали.

И Джинни постаралась рассказать, каким Рон был на самом деле. Она говорила о его доброте, смелости, самоотверженности, чувстве юмора, объясняла, убеждала, втолковывала до мозоли на языке. А когда практически выдохлась и от непривычно долгой для себя речи, и от распития чая с банановым хлебом, пустила в ход последнее оружие — семейные байки. На ум отчего-то пришла история о том, как Фред на всю жизнь напугал Рона пауками, превратив его любимую игрушку в мерзкое восьминогое существо. К её удивлению, Магда тихо рассмеялась и смущенно пояснила, что тоже боится этих жутких созданий.

Лед, сковавший напряжением и тревогой все существо Магды, пошел трещинами, и Джинни с облегчением отодвинула от себя очередную чашку чая.

Ей все-таки удалось!

Рисковать Джинни не хотела — а вдруг Магда передумает? — и сразу назначила встречу. На завтра. Она заберет ее из родительского дома с самого утра, отведет в министерство и, если все пройдет гладко, а на это была большая надежда, появится шанс провести спокойные выходные с семьей. Они так давно не выбирались куда-то вместе с Гарри и детьми. Да можно и дома остаться: приготовить что-нибудь всем вместе и наговориться от души. А мальчишки обязательно придумают им какой-нибудь веселый досуг, главное, чтобы не увлеклись слишком сильно…

Джинни тряхнула головой, пытаясь прогнать образы желанного дня. Она уже выучила, что под натиском непреодолимой силы под названием «работа мужа» все ее планы часто рушились, а надежды таяли. Проще ни о чем таком вообще не думать.

Она вновь потянулась к пуговкам блузки, которую успела расстегнуть только у ворота, как вдруг где-то наверху раздался грохот. А затем снова воцарилась тишина. Джинни встрепенулась, спуская ноги с пуфа, и напрягла слух. Наверное, Кикимер вернулся из Норы за какими-то детскими вещами.

Вместо того чтобы просто позвать домовика, Джинни, вооружившись волшебной палочкой, отправилась проверять дом. Она не таилась и не боялась. Особняк был защищен сильнейшими чарами, и она верила, что ни один чужак не способен в него проникнуть. Но босые ступни скрадывали шаги, и наверх она поднялась совершенно бесшумно. Однако в комнатах детей, да и в своей спальне никого не обнаружила.

Настороженно Джинни снова прислушалась, но в доме теперь царила мирная тишина. Единственным звуком, который раздавался непрерывно и днем, и ночью, ровным и настолько привычным, что обычно Джинни его не слышала и не замечала, было тиканье часового маятника в холле.

— Это просто усталость и недосып, — сказала себе Джинни, бросая взгляд в зеркало. Отражение смотрело на нее с укоризной.

Утром она определенно выглядела гораздо лучше. Сейчас же коса растрепалась, а под глазами залегли глубокие темные тени. Джинни сунула палочку в карман юбки и одним пальцем оттянула нижнее веко, с каким-то исследовательским интересом и легким привкусом тоски рассматривая паутинку расширенных капилляров. Сегодня точно стоило лечь спать пораньше. Может быть, выпить еще и восстанавливающее зелье?

Вдруг снова раздался грохот и треск, показавшиеся Джинни громче раската грома. Она резко развернулась в сторону приоткрытой двери спальни и, недолго думая, бросилась бегом в коридор. Звуки — теперь к ним прибавился неясный лязг металла — не прекращались. И доносились с чердака.

Она бесстрашно взобралась по лестнице, не замечая, что оставляет влажные следы пальцев на перилах, и что сердце разогналось так, словно готово было уйти в пятки.

Джинни медленно распахнула дверь.

Невольный вздох облегчения вырвался из груди. Все-таки Кикимер. В тусклом свете, льющемся из слухового окна, она видела его скрюченную фигурку. Домовик, стоя к ней спиной, рылся в старом сундуке, где хранилось… Нет, Джинни не могла вспомнить, что там хранилось. Наверняка какие-то старые вещи Блэков. У ног эльфа лежал большой узел, уже набитый чем-то. Мерлин, что это он удумал?

— Кикимер! — строго позвала Джинни и обомлела, когда эльф испуганно взвизгнул и обернулся распрямляясь. Сундук за его спиной захлопнулся со знакомым уже грохотом, звякнув проушиной.

Это был не Кикимер.

Перед ней стоял незнакомый домовик, долговязый и странный, с ушами, живущими собственной жизнью. Сейчас они, острые и огромные, трепетали, будто крылья у пойманной птицы.

— Ты кто такой? — Джинни, поняв, что существо боится до жути, смело пошла к нему. — Что ты здесь делаешь?

Домовик не ответил ей, но что-то тихо и невнятно забормотал себе под нос. А затем, с невероятной для его комплекции скоростью, нагнулся и схватил полный наворованного добра узел. Джинни, повинуясь инстинкту, бросилась вперед. Спасибо годам, проведенным на квиддичном поле: она успела вцепиться в узел с другой стороны.

Правда в своем стремлении не дать вору уйти с награбленным она не учла главного. Но было поздно. Пол уже ушел у нее из-под ног. Чердак, сундук, эльф: все завертелось в бешеном круговороте, увлекая Джинни за собой.

Тело скрутило, выдавливая сквозь сцепленные зубы воздух из легких. В ушах оглушительно взревело. Желудок сжало железными клешнями. Головокружение накатило волной. И так же внезапно отпустило. И Джинни удалось устоять на ногах.

Она все еще держала в руках мягкий материал, в который воришка завернул вещи. Сам он где-то поблизости всхлипывал и шептал что-то подозрительно похожее на «плохой эльф». Там, где она очутилась, все тонуло в непроглядной тьме, пахло сыростью, специями и чем-то неуловимо напоминающим человеческий пот. Стреляя глазами в темноту, Джинни выпустила из пальцев ткань, развела руки, упираясь в стену с одной стороны. Тесно. Она попыталась развернуться и тут же налетела лбом на что-то твердое и острое. Вскрикнула. Боль обожгла, растекаясь жидким пламенем по всей голове.

Гул и мучительная пульсация не помешали, впрочем, услышать приближающиеся торопливые шаги. Скрипнула, поддаваясь, дверь. Вспышка света полоснула Джинни по глазам.

Щурясь, она приложила ладонь козырьком ко лбу. От увиденного натужно сглотнула собравшуюся во рту слюну.

Здорово же она ударилась, раз начала видеть невозможное. Ведь в проеме двери, в потоке зыбкого и рассеянного света, стояла Гермиона Грейнджер. Немного изменившаяся, худее и лохматее, чем прежде. Какая-то изможденная и с распухшим от слез красным носом. Но это точно была ее Гермиона.

Джинни почувствовала, что задыхается.