Моя семья и другие волшебники (джен)

И дня не проходило, чтобы Никита искренне не восхвалил свой дар. В том числе за то, что одним печальным дождливым вечером он встретился с Брайтсом. Ведь благодаря этому знакомству Никита вновь занимается любимым делом. И попутно получил шанс полностью изменить жизнь Эвансов. К тому же Брайтс оказался мировым начальником и собрал команду отличных парней (с поправкой на английские реалии). А ещё отстоял-таки у руководитва полноценную оплату ночных часов. Правда, всего до конца сентября, но и то хлебушек.

Новые коллеги не только с мальчишеским азартом изучали станционное оборудование, но и без вопросов подменяли друг друга. А то и соглашались выйти на смену на часик пораньше, чтобы Никита мог с утра пораньше поздравить дочь с днём рождения.

Ещё одной приятностью стали “наши” на станции, причём, на самых разных должностях. В кассе на всех наводила ужас суровая Эйра Балч (истинная ведьма по натуре, хоть и сквиб), в ремонтном цеху работали братья-винейды Конвей, в охране подвизались Медвинн и Проссер. С остальными представителями волшебного Уэльса на службе у мирного маггловского атома Никите общаться по работе не приходилось, но в лицо он их знал. Как и они его. Поэтому Никита не удивился, когда не только старина Медвинн пожелал Туни удачи на вечернем обряде, но встреченный на парковке смутно знакомый сантехник. Кажется, Никита видел его пару раз в Пенрид Ластра.

По пути домой Никита радостно напевал полузабытую песню про цветы и велосипед. И ничего, что он был за рулём форда, а букет ему соберёт милейшая миссис Хиксон, самая известная садовница Амлуха. Главное, что настроение в ожидании вечернего чуда просто великолепнейшее и, пока никто не слышит, можно без опаски петь вслух на русском. Джулия, конечно, просила так не делать, но наедине Никита не отказывал себе в этой малости.

Тем более, что его изначально лёгкий акцент становился всё сильнее. Да и слова стали как-то забываться, причём самые простые. При этом думалось на русском без особых проблем, так что Никита при каждом удобном случае старался говорить вслух, настолько не хотелось терять то немногое, что связывало его с прошлым и позволяло верить, что он ничего не выдумал.

Когда он рассказал об этом Джулии, та призналась, что у неё схожая ситуация. Только никакой проблемы она в этом не увидела. Дескать, всё логично и закономерно, пусть и обидно. Да и что Никита ожидал от консервативных английских мозгов? Спасибо им хотя бы за то, что они чуждую личность без проблем приняли и не пытаются её деградировать до привычного уровня прежних хозяев. Вот умеет же она сказануть…

Да, стоит признаться, Никите повезло и с нею. На первых порах ему часто снилось “великое” будущее с настоящей миссис Эванс. И как же хорошо, что эти кошмары остались в прошлом. Зато появились другие причины для беспокойства. Помимо возможного экономического кризиса. В последнее время Никита к своему стыду стал всё реже вспоминать о маме, мелких и Оле. Как-то само собой нынешняя жизнь, с её проблемами и радостями вышла на первое место.

Чем больше Никита узнавал о реальном (а не книжном) волшебном мире, тем многочисленнее становились вопросы к нему: начиная с природы магического дара и его разнообразия, заканчивая общественным устройством и политическими играми министерства.

У Бежина создалось стойкое впечатление, что Уэльс и его жители для прочей МагБритании просто не существуют. Вся центральная пресса целиком и полностью была посвящена исключительно проблемам и радостям классических магов. Плюс немного сплетней о континентальных волшебниках. Естественно в уничижительном стиле.

О пожирателях смерти пока никто не слышал и не писал, хотя временами мелькали статейки о растущем недовольстве. После безоговорочной победы над сквибами⁽¹⁾ клика радетелей чистой крови с великой радостью саботировала любые предложения Юджины Дженкинс⁽²⁾. Так этим летом не прошёл предварительное голосование проект о создании в отделе магического образования сектора по взаимодействию с родителями магглорождённых волшебников. Вся суть истеричных воплей вокруг этой инициативы, помимо логичных замечаний о нарушении Статута, сводилась к следующему: если сегодня вы признаете этих грязнокровок за настоящих волшебников, то завтра их родители заявятся в ваши дома. Ну, и прочая классическая чушь о втором сорте, который на самом деле тот ещё брак.

В Хогвартсе, по словам Лили, подобные разговоры если и велись, то украдкой и среди своих. Грязнокровкой её, конечно, обзывали (чаще всего слизеринцы), но открытой травли пока не было.

Как и разговоров о том, что магглорождённые крали магию у настоящих волшебников.

Эх, если бы это была правда… Нет, не кража, разумеется. Но вот от случайного приобретения или добровольной передачи способностей Никита не отказался бы. Он прекрасно понимал: иррациональная обида, что лично ему не досталось ни капелюшечки самого захудалого дара, никуда не делась. Но что толку обижаться, раз волшебные способности завязаны на генетику, а не на искреннее желание ими владеть. К тому же Бежин утешался тем, что, будучи чистокровным магглом, всё же стал частью доселе неизвестной стороны волшебного мира.

Поэтому Никита, мягко говоря, удивился, когда сегодня днём выяснилось, что Джулс и не собирается проходить инициацию вместе с Туни.

‒ Только не говори, что ты боишься?

‒ Не то чтобы боюсь, хотя есть немного. И, согласись, учитывая мой солидный возраст, имею полное право, — с насмешкой пояснила Джулия. — Но на самом деле просто не хочу.

‒ Слушай, я тебя не понимаю, — схватился за голову Никита. — Нет, ну, реально не понимаю: как можно вот так взять и отказаться от возможности… Что?

‒ Ты забыл пальцы колечком сложить, — рассмеялась эта странная женщина и даже показала, что именно надо сделать.

‒ Вот как с тобой серьёзно разговаривать? — вспылил Никита. — Сама же утверждала, что тебе для шитья нужен дар!

‒ Не злись. — Джулия состроила многажды отработанную моську и протянула ему ложку и чашку с остатками ванильного крема в качестве взятки. — Поверь, если бы инициация проходила в любое другое время, я даже не сомневалась бы и вовсю готовилась. Но это день рождения Туни, и я не буду красть у неё праздник. И, если честно, мне пока и куценьких сил на активацию значков хватает, да и осваивать что-то другое не очень хочется. Кто знает, вдруг это и есть мой потолок? Или вообще особенность: обходится малыми силами?

Никита возмущённо засопел, но, после того как умял крем и снял пробу с бисквитных пирожных, подуспокоился и решил, что так-то Джулс, пожалуй, права: негоже лишать Туни титула героини вечера. Да и со своим даром и как именно его использовать винейды, в любом случае, разбираются самостоятельно. По крайней мере, так говорилось в той книге про магический Уэльс, что постоянно читала Джулия.

Воспоминание о картинках с полуобнажёнными мужиками, которые, стоило Никите взять ту книжку в руки, реагировали на него самым воинственным образом, отчего-то натолкнуло на мысль спросить у Вира, как у волшебников обстоит дело с журналами для взрослых. Вот наверняка, чтобы внешне всё было прилично, как любят эти снобы-англичане, девицы вначале одетые, а лишь под взглядом мужчин-читателей начинают медленно раздеваться. А вдруг, с помощью специального заклинания те же модели из журналов мод на самом деле могут…

‒ Алло, Оуэн, ты чего завис? Да ещё с такой мечтательной улыбкой? — щелкнула перед его лицом Джулия.

Застигнутый на горячем Никита, кажется, покраснел, но ни в чём не признался. Нет, если речь о подобном зашла в дружеской компании, Джулс непременно с интересом присоединилась бы к обсуждению. Она очень любила сравнивать реалии прошлой жизни с нынешними английскими, а их — с волшебными. И временами едко их высмеивала. Но если Никита признается ей в развратных мыслях вот так — наедине, она может посчитать это прямым намёком на… А, собственно…

Додумать, что именно “собственно” не получилось: Джулия отобрала поднос с выпечкой и послала загружать в машину собранные для вечера вещи.

‒ Кто знает, куда Туни отправят. А если в какой-нибудь лес или на болото? — развела она руками. — Да и вообще, на улице не месяц май. Хотя, как я поняла, на Англси май от сентября отличается только написанием. Так вот. Это ты у нас мужчина закалённый, а мы с Туни девочки, нам застужаться нельзя. К тому же ты первый сначала горячий чай попросишь, потом пирожок и конфетку на десерт.

‒ Какой пирожок, у меня режим? — искренне возмутился Никита.

‒ С яблоками и изюмом.

‒ А… Тогда положи, пожалуйста, побольше — попросил он и с тоской уставился на нехилую горку у входной двери. — Слушай, Джулс, мы же не на северный полюс собираемся, зачем столько-то?

‒ Коробки не трогай, в них старые вещи на благотворительность. Их в понедельник заберут. Оказывается, накануне Мабона следует подводить итоги, прощаться с прошлым и избавляться от ненужного. Вот я и убралась, пока ты спал, — выкрикнула с кухни Джулия. — Но не волнуйся: твои вещи не трогала. Если захочешь, сам их перебирай. Завтра. Пока мы с Туни будем дом украшать.

‒ Кардинально ты от старого избавилась, — пробормотал Никита.

Пожалуй, надо и вправду разобрать вещи Оуэна и выбросить всё ненужное. Никита даже не заглядывал в те коробки, куда их сложила при переезде Джулия.

Как всегда неожиданно появившийся через чёрный ход Эдгард (он обычно аппарировал на задний двор) принёс не только букет гортензий для Джулии, но и ставшую уже привычной атмосферу странноватой безуминки и сумасбродства. Никита давно смирился с его манерой вести бесконечные разговоры обо всём и ни о чём. Но что самое удивительное, именно после таких вот бесед в голове оседало множество мелочей, которые со временем, как кусочки мозаики, складывались в яркое и красочное панно реалий магического мира.

Чему немало помогали разговоры с синьором Контини и Виром, а также чтение местных газет. И к большому никитиному огорчению за последние недели поначалу яркая действительность всё сильнее окрашивалась в серый цвет. Похоже, что первая магическая война постепенно выходила из вялой стадии сотрясания воздуха. Уэльс это пока не затронуло, но вот именно, что пока…

На последней попойке Вир упоминал о нападениях на семьи магглорождённых волшебников в Ирландии и на севере Шотландии, но там была откровенная бытовуха, без криминала.

Эта новость должна вроде как обрадовала Никиту: это же отлично, что поезд имени Волан-де-Морт и Ко ещё стоит на запасных путях. Но мысль, что этот… прости Господи, кочегар уже вовсю бросает уголь в топку и разводит пары, не давала Никите покоя. А не окажется, что он привёз семью прямо в будущую горячую точку. Одно дело отсидеться в захудалом Коукворте, другое — жить под боком у потенциальных жертв террора.

Хотя, останься они на прежнем месте, ничего не было. Ни знаний о семье Придди и их способностях, ни поездок в Мамблз, ни сегодняшнего обряда инициации.

Появление раскрасневшейся Петунии отвлекло от неприятных мыслей, а там и вовсе не до них стало.

Если честно, Никита разочаровался, когда увидел площадь Пенрид Ластра: могли бы и поторжественнее всё организовать, что ли. Даже его последний звонок в училище и то грандиознее прошёл, честное слово. К миссис Гвеботай претензий не было — активистка от магии, как называла её Джулия, отработала на ура. Была в меру мотивирующей и быстренько всех организовала, ни дать ни взять образцовый завуч. Да и собравшиеся не подвели, по дружным крикам сразу видно, что коллектив давно слаженный. А площадь в честь праздника не украсили. Ну и что, что ночь на дворе.

Никита не утерпел и украдкой поинтересовался у Хэрриота, всегда ли так инициация проходит. Но не успел Эдгард ответить, как их отвлёк испуганный возглас Джулии:

‒ Оуэн, у нас дочь украли…

‒ Куда?.. — не сразу сообразил Никита. — Зачем?

И мужчины рванули к миссис Гвеботай за разъяснениями. Пока та всё объяснила, пока успокаивался Эдгард, Джулия внимательно наблюдала за костром. Первым раздался радостный крик со стороны Хауэллов, чей пятилетний Брик обладал даром общения с животными, как и все в их клане. Никита вернулся на площадку и увидел постепенно разгорающийся костёр мальчика.

‒ Видишь, как пламя к земле прижимается, а дерево потрескивает? Это означает, что способности слабенькие, — пояснила ему Джулия. — Но хорошо, что огонь быстро занялся.

‒ А у нас что?

‒ Пока ничего.

Они какое-то время постояли, наблюдая за кучей веток. Никита едва удержался от желания проверить, насколько они вообще пригодны для костра. Вдруг им мокрые подсунули. Эдгард, проникнувшись моментом, помалкивал, а потом и вовсе отошёл в сторону и завёл разговор с каким-то знакомым.

Вторым зажёгся огонь у Минни Прайс, вроде бы погодницы. Но Никите было не до того: из их костра как раз взвилась тонкая струйка чёрного дыма. При виде которой Джулия нахмурилась и прикусила костяшку пальца.

‒ Джулс? — окликнул её Никита.

‒ Плохо, — резко бросила она. — Это очень плохо.

Он не стал ничего говорить, так как не видел толк утверждать, что всё будет хорошо. Никита просто подошёл поближе, крепко обнял со спины и почувствовал, как женщину бьёт сильная дрожь. Дым вскоре растаял, и Джулия расслабилась, откинулась на него и стала слегка перебирать по его руке. Словно кота поглаживала.

Крики радости постепенно стихли, и над площадью повисла тяжёлая, выжидающая тишина. Даже неугомонные сверчки замолкли: то ли боялись толпы, то ли стеснялись испортить своим пением торжественность момента.

Неподалёку от них вокруг костра водил нервный хоровод незнакомый рослый мужчина. За ним бегала щупленькая женщина, явно жена, и что-то лепетала на валлийском. Муж раздражённо отмахивался от её причитаний, иногда взрыкивал и менял направление кружения.

Чем дольше на площади ничего не происходило, тем сильнее волновался Никита. К ним незаметно подошла Элспет и протянула кружки с горячим кофе. Джулия рассеянно поблагодарила, но ни она, ни Никита к нему не притронулись. Джулс грела руки, а Никита вручил свою опешившему Эдгарду.

Когда над костром поднялся и тотчас развеялся серый дымок, Никита не выдержал и ринулся на поиски миссис Гвеботай, чтобы та толком объяснила, где находятся эти чёртовы ступени. И попутно пытался вспомнить, сколько бензина в баке.

Руководительница этого безобразия как сквозь землю провалилась, но Никита наткнулся на раздражённого Вира.

‒ Ты миссис Гвеботай не видел?

‒ Ты мужика с колдокамерой не встречал?

Опешивший Никита даже позабыл на мгновение, для чего ему нужна Гвеботай.

‒ Нет, не видел. А зачем он тебе?

‒ Да «Камри гайр» прислал репортёра. Хотя какой он репортёр, писака без стыда и совести. Врёт, как дышит, и любой ответ наизнанку вывернет. Ты, если его увидишь, — молчи, — скомандовал Вир. — Понял?

‒ Понял. Не дурак. А репортёра как зовут? Случайно не Скитер?

‒ Почему Скитер? Суини Блайт. Хотя ты прав, он то ещё назойливое комарьё. Пока крови не напьётся, не уйдёт, — хохотнул Вир. — А ты почему здесь, а не у костра?

‒ Да… Пф… — попытался объяснить Никита. После того, как Вир отвлёк его от переживаний, у Бежина включились мозги, и пришло понимание, что до тех ступеней проще добраться с помощью Хэрриота, а не на машине. — Я пошёл…

Вернулся он вовремя: прямо на его глазах над костром в очередной раз взвилась спиралька полупрозрачного дымка, а в глубине сам по себе зажёгся первый лепесток огня.

‒ Слава тебе, Господи, — еле слышно выдохнула Джулия и нашла его глазами, чтобы с облегчённой улыбкой произнести: — Справилась.

Спустя всего пару мгновений огонь уверенно пожирал ветки.

‒ Вы только посмотрите на этот костёр, — воскликнула невесть откуда взявшаяся миссис Гвеботай. — Ах, какой дар! Ваша девочка будет сильным искателем.

‒ Ой, как же жалко, что Туни не хочет служить в полиции, — раздался голос невидимой Филомены. — А то бы она стала первой женщиной-искателем на службе закона.

Никита отстранённо слушал их разговоры: его внимание было приковано к разгорающемуся костру. Так и хотелось подойти поближе, протянуть заледеневшие от волнения руки к пламени и согреться от его тепла.

Справилась. Туни справилась. И какое же это счастье, что Джулс отказалась проходить инициацию. Он точно бы рехнулся, переживая за них обеих.

Рядом обрадованным слоном взревел собрат по тревоге. Никита бросил беглый взгляд на разгорающийся по соседству костёр: ровное бездымное пламя, не дрожит, не сильно высокое и без искр. В радостном порыве он сделал пару шагов, но не успел и слова сказать, как очутился в крепких объятьях. Когда незнакомец отстранился, чтобы похлопать Никиту по плечам, Бежин заметил, что его щеки блестят от слёз.

‒ Э-э-м… Поздравляю… — немного неуклюже проронил Никита.

Что-то ещё говорить не хотелось. В этот момент два абсолютно незнакомых мужчины понимали друг друга без слов.

Тут с громким хлопком в центре круга появился мистер Блейни с перемазанной и еле стоящей на ногах Туни.

И вокруг героини вечера поднялась закономерная суета. Наглый писака был безжалостно оттёрт в сторону, наставник аккуратно и профессионально допрошен, после чего серого от переживаний мужчину напоили кофе с пирожками, искренне поблагодарили и отпустили с миром. Блейни на прощание напомнил Эвансам, что юной искательнице необходим крепкий и продолжительный сон, желательно с помощью специального зелья.

Поэтому Никита не особо удивился, когда Джулс попросила подогнать машину. Остатки волнения ещё играли в крови и требовали выхода, но мужчина знал: почти скоро они схлопнутся, как мыльные пузыри, и на смену придёт дикая усталость.

Они скомкано попрощались со всеми, Никита водворил своих женщин на заднее сиденье и аккуратно, словно хрустальных, повёз домой. Машина уже выехала на просёлок, когда Джулия потребовала:

‒ Кит, останови, пожалуйста.

Ноги послушно среагировали на командный тон, и только потом пришло понимание. Бежин озадаченно прислушивался к себе и пытался понять, что больше всего его удивило: сама просьба; то, что Джулс произнесла её на русском; или его имя, которое он не слышал практически вечность.

Обернувшись к сидящим на заднем сидении женщинам, Никита подавился вопросом. Джулия с очень сложным выражением лица разглядывала трясущуюся в ознобе Туни. Дежавю какое-то.

‒ Джулс… — осторожно позвал её Никита. — Может, вернёмся? Я слышал, в Пенрид Ластра врач есть.

‒ Не стоит, тут что-то другое, — нахмурилась Джулия и потянула Туни на себя. — Давай, детка, выходи.

Когда они вылезли на обочину, женщина развернула девочку лицом в поле и скомандовала:

‒ Кричи!

‒ Э-э, Джулс…

‒ Не держи это в себе, — отмахнулась от него Джулия. — Слышишь? Кричи, что есть сил.

Туни упрямо замотала головой и еле слышно пробормотала:

‒ Мам, я в порядке, просто устала.

‒ КРИЧИ!!! А-а-а-а-а!

Кто бы мог подумать, что в этом хрупком теле может таится такой голос. Туни даже вздрогнула от надрывного и гневного вопля у себя над ухом. Дождавшись, пока Джулия откашляется, Никита поинтересовался голосом умного кролика:

‒ Ну и зачем ты это сделала?

‒ Будто ты не знаешь, как полезно вовремя стравливать пар. Иногда стоит просто покричать.

‒ Я человек цивилизованный и предпочитаю…

‒ А-а-а-а-а!!!

Что сказать, голос у Туни был что надо. Пожарная сирена нервно пьёт сырые яйца в сторонке.

‒ Вот и славно, вот и молодец, — запричитала Джулия.

А воспрянувшая Туни зажала уши руками и повторила на бис. Дважды. Причём Никита был готов поклясться, что каждый раз она кричала о разном. Очень уж выразительной была интонация.

Затихнув, Туни прислушалась к себе, удовлетворённо кивнула головой и полезла в машину со словами:

‒ Давайте, уже домой, я замёрзла и голодная.

‒ Детка, а…

‒ Дома расскажу, — воинственно отрезала девушка.

Никите с Джулс ничего не оставалось, как усесться вслед за ней в форд. И набраться терпения.

Спустя час, отмытая и накормленная Туни, вцепившись в сонного Каса, как в игрушку-антистресс, запинаясь и временами подбирая слова, рассказывала об обряде. И если бы не сосредоточенная и спокойная Джулия, что успокаивающе гладила его по руке, Никита вряд ли усидел на месте от шока. А она ничего: прихлёбывала чай, в нужных местах угукала и время от времени задавала наводящие вопросы.

Наконец Петуния выдохлась и уставилась на них с выражением дикой надежды. Дескать: уважаемые родители, я вам тут случайно каши наварила, так как расхлёбывать-то будем?

‒ Кто бы мог подумать, что ты искала правильный путь к… — замешкалась Джулия, подбирая слова. — К самой себе, получается? И, похоже, тебе удалось.

‒ Вы мне верите?

‒ Хоть у тебя воображение и богатое, придумать такое… — горько улыбнулась Джулс. — Да, детка, я тебе верю. И полностью согласна: переезд на Англси многое изменил. И, получается, спасибо папе, что уберёг нас всех от ужасной участи.

Она сильно, почти до крови, сжала его руку и посмотрела со значением.

‒ А-а?.. Конечно… И я тебе верю, — очнулся от раздумий Никита. — Просто это… Ну… Такое сложно представить. Ты же понимаешь?

‒ Да, — горько вздохнула Туни. — Я только одного понять не могу: почему уб… — Она запнулась и зажмурилась, удерживая слёзы, а потом всё же нехотя произнесла: — Почему тот волшебник напал на Лили? Потому что она считается магглорождённой?

‒ Скорее всего, детка, — с каким-то облегчением согласился с этой версией Никита. — Ты же помнишь, о чём рассказывала Лили? Да и дядя Эдгард упоминал, что классические волшебники к маглорождённым не очень.

‒ Тогда надо забрать Лили из Хогвартса, — воскликнула Туни. — Пусть она учится вместе с Петси, а потом, когда поженится на том лохматом, пусть живут в Пенрид Ластра. Тогда на них никто не нападёт. Ведь, так? Па-ап, скажи, я хорошо придумала.

Никита переглянулся вместе с ошарашенной таким напором Джулией и еле удержался от мата. Да, по-хорошему надо брать Лили в охапку и переводить в Суонси. Согласится, как миленькая, ещё и спасибо скажет.

Но как же Гарри и пророчество?.. И вдруг без Лили Джеймс не исправится? Что ещё на ней завязано? Снейп и сцена у озера? Блин, как же мало он знает о событиях до рождения Гарри. Одни догадки, когда Лили влюбилась в Поттера, а когда он в неё. Конечно, можно верить, что судьба тебя и на лавочке найдёт, но где Хогвартс и где Амлух с его лавочками.

‒ Так, семья, время позднее, предлагаю лечь спать. Всё равно вот прям сейчас мы ничего сделать не сможем. У Лили семестр только начался, да и в любом случае, решение принимать ей, — постановила Джулия.

‒ Но мы же ей расскажем?

‒ А зачем? Вот соберётся замуж, и предупредим, чтобы они с мужем внимательнее относились к защите дома. А то и научим, как надо. Да и вообще, ты же сама сказала, что это скорее всего уже несбывшееся будущее. Так что толку переживать из-за не выдоенного молока от не купленной козы? — мягким голосом успокаивала девочку Джулс. — Но если тебе захочется об этом поговорить — приходи ко мне. Или к папе. Хотя я считаю, что не стоит зря тревожить беду, так она про тебя и не вспомнит. Да, милая? Давай, выпей-ка снадобье и ложись. Завтра у нас праздник, будем веселиться, тебя вот чествовать.

Туни было вскинулась, как норовистая лошадка, но быстро сдулась, признавая правоту матери. А Никита подумал, что, знай он, чем эта инициация обернётся, запретил бы Туни её проходить. Мелкая только на человека стала похожа, с сестрой помирилась, а тут такое… Как бы чего не надумала.

‒ А можно, мама со мной ляжет? — робко попросила Петуния.

‒ Ложись на мою кровать, я на диване лягу, — предложил Никита.

На её личике отразилось откровенное облегчение, явно из-за того, что ей не придётся переживать увиденный ужас одной.

‒ Беги за пижамой, я пока постелю, — улыбнулась ей Джулс.

Туни умчалась в свою комнату, а они остались сидеть на кухне.

‒ Что делать-то будем? — ради проформы поинтересовался Никита.

‒ Жить, — пожала плечами Джулия. — Главное, она всё ещё уверена, что мы — её родители. Остальное — не страшно.

И они замолчали, думая каждый о своём. Шевелиться не хотелось, думалось плохо. А спустя минуту в тишине кухни прозвучало неожиданное:

‒ Обними меня, пожалуйста.

Никита и обнял. Крепко-крепко. И пробурчал в затылок:

‒ Не дрейфь, прорвёмся.

1) Имеется в виду провальный марш за права сквибов в 1968-1969 гг., который не увенчался успехом из-за действий радикально настроенных чистокровных волшебников.

Вернуться к тексту

2) Юджина Дженкинс — министр магии с 1968 по 1975 гг.

Вернуться к тексту