Гарри Поттер и Человек, который выжил. Часть I (гет)

— Мордаунт, вы беспощадный слуга.

— Когда господь повелевает, — сказал Мордаунт, — нельзя рассуждать.

Авраам поднял нож на Исаака, который был его сыном.

— Да, — сказал Кромвель, — но господь не допустил этого жертвоприношения.

— Я смотрел вокруг себя, — отвечал Мордаунт, — но нигде не видел ни козла, ни ягненка, запутавшегося в кустах.

Кромвель наклонил голову.

— Вы железный человек, Мордаунт, — сказал он.

А.Дюма. «Двадцать лет спустя»

Площадь Гриммо, 12. 18 октября 1997 года

— Гарри! Гарри!

Свет лампы бьёт по глазам.

— Гермиона, ты чего? — рука хватает очки, потом палочку. Сейчас же ночь, они два часа как легли спать.

— Да всё в порядке, просто мы идиоты.

— Ты меня будешь в час ночи, чтобы сообщить эту радостную новость?

— Точно, Гарри!— в голосе подруги послышался необычный сарказм, она хлопнула Поттера по плечу. — И как ты догадался? Вставай, и пойдём со мной. Он был всё время у нас под носом.

Сонный Гарри сел на постели и нашарил ногой один шлёпанец.

— Кто? — второй шлёпанец куда-то задевался, пришлось слезать с постели и выуживать его из-под тумбочки.

Гермиона не ответила, а потащила Гарри в пустую гостиную, украшенную гобеленом с фамильным древом. Она ткнула пальцем в кружочек рядом с прожжённой дырой.

— Читай!

— Регулус… Арктурус… Блэк, — последнее слово Гарри произнёс одними губами. — Р. А. Б!

— Ага! — лучась иронией, подтвердила Гермиона.

Потом они разбудили Рона, и все трое засели на кухне — пошептаться.

Дом опять погрузился в ночную тишину. На лестнице второго этажа появился Кикимер с ведёрком и щёткой и принялся драить перила. Найдя между столбиками маленького паучка, он сел на ступеньку и зачарованно смотрел, как паучок переползал с одного длинного сморщенного пальца на другой. Внезапно внизу хлопнула дверь и раздался грозный окрик молодого хозяина:

— КИКИМЕР!

Старый эльф вскочил на ноги, опрокинув ведро. То со стуком покатилось вниз, разливая воду по ковровой дорожке. Паучок шлёпнулся в лужу и, сложив все восемь ножек, героически утонул.

* * *

— Что будем делать? — спросила Гермиона, когда дом, словно приподнятый от взрыва в воздух, опять успокоился и вернулся на свой фундамент. Уже почти светало. Пока они вытягивали из Кикимера правду, пока он рыдал над медальоном, который извлёк из своего хлама, пока Гарри его уговаривал успокоиться, обещая отдать памятную вещь, но только попозже… Потом Кикимера еле угомонили, ибо он вдруг воспылал к новому хозяину бурной благодарностью и чуть не обожанием. Под конец он сварил Гарри и Гермионе кофе, и его мягко выставили за дверь кухни.

Тисовая аллея. 21 октября 1997 года

Это был дом старой мисс Фигг . Только один маг мог снабдить Снейпа таким убежищем. Гарри оценил юмор покойного директора. Он оценил также величину и степень кислости воображаемой лимонной дольки, которой его сейчас «угостили».

Гермиона и Драко из прихожей тут же поднялись на второй этаж, а Гарри пошёл на кухню, откуда доносились размеренные шаги. Он поклялся себе, что вынесет от Снейпа любые оскорбления, но не уйдёт, не выяснив всё и не добившись своего. Когда Гарри подходил к дверям, шаги смолкли.

— Где вас носит, Драко? — Снейп стоял лицом к окну, и голос его прозвучал язвительно. Но по тому, как расслабились на глазах профессорские плечи, Гарри понял, что Снейп последний час места себе не находил.

Весь этот час они с Гермионой уговаривали Драко отвести их в убежище. Гарри заметил, что с Гермионой Малфой разговаривал пусть и холодно, но спокойно, да и к его, Гарри, появлению был уже морально подготовлен и отпускал колкости скорее для проформы.

Но под конец терпение у Гарри лопнуло и он, обложив Малфоя по-магловски, задал вопрос в лоб: хочет ли Драко, чтобы Снейп остался невредим и чтобы Вольдеморт был повержен. Получив утвердительный ответ, подытожил: «Ну, так аппарируй нас к профессору, чёрт бы тебя побрал!» Драко скрипнул зубами, но угомонился и переместил их на Тисовую улицу, как теперь вот выяснилось.

— Драко дома, — ответил Гарри на вопрос Снейпа.

Тот резко повернулся и застыл, глядя на Гарри, как на привидение, и держа руку в кармане мантии. Гарри не повторил его жест. Напротив: он развёл руки в стороны ладонями к Снейпу, показывая, что безоружен.

Снейп криво усмехнулся, но руку вынул пустой.

— Нимб не жмёт? — процедил он. — Вы ещё больший идиот, чем я думал, Поттер.

Фамилию он произнёс, как всегда, словно выплюнул.

Ладно. Чего-то подобного Гарри ожидал. Он смотрел на Снейпа и видел, как тот осунулся, побледнел ещё больше. Вокруг его глаз темнели круги. Да и взгляд… В нём не было ненависти, звучащей в голосе. Только усталость.

— Разумеется — идиот, — ответил Гарри, — потому что посмотрел воспоминание Дамблдора, которое тот мне оставил.

— Какое воспоминание? — вопрос прозвучал слишком поспешно.

— О вашем разговоре, сэр, где вы обещали Альбусу Дамблдору, что…

Снейп вскинул руку, останавливая Гарри. Тот послушно замолчал. Но прошло минуты две, и наступившая тишина несколько угнетала. И хотя ревность к матери всё ещё тревожила Гарри, он произнёс наконец:

— Прошу простить, сэр, что так долго добирался до этого воспоминания, и что считал вас…

Снейп мгновенно сунул руку в карман и странно воззрился на Гарри. Тот, обескураженный, умолк.

— Поттер, — произнёс профессор вкрадчиво, — ответьте: чем я запустил в вас на пятом курсе?

Гарри приоткрыл рот, но тут же засмеялся с облегчением:

— Банкой с сушёными тараканами, сэр, — он смеялся и остановиться не мог, но всё же ему стало легче, — простите, сэр.

Рот Снейпа дёрнулся в усмешке.

— Сэр, — сказал Гарри, отсмеявшись, — думаю: вы не удивитесь, что я прошу вас с Драко переселиться на площадь Гриммо.

Снейп сел на табурет и небрежным жестом указал Гарри на соседний.

Гарри сел, а Снейп, к его удивлению, достал из кармана обычные магловские сигареты и закурил.

— Меня это не удивляет. Вы говорили с членами Ордена? Кстати, кто его возглавляет сейчас?

— Профессор МакГонагалл, сэр — ответил Гарри. — Я говорил с ней, с Аластором Грюмом и с профессором Люпином. Они дали добро. Остальным пока знать не обязательно.

При перечислении имён Снейп болезненно поморщился, но потом кивнул, стряхнув пепел в медную плошку.

Опершись локтем о стол, он внимательно посмотрел на Гарри. В его взгляде явно читалось желание достать палочку и применить легиллименцию, чтобы выяснить, что ещё известно Поттеру. Тот, впрочем, не собирался вываливать на Снейпа разом всё, что узнал за последние пару месяцев.

— У нас проблема, профессор, — поспешил сменить тем Гарри. — Крестражи. Мы нашли ещё один.

Снейп вздрогнул.

— Какой именно?

— Медальон, сэр. Именно его пытался добыть Дамблдор в тот день, когда погиб.

Снейп выругался.

— Почему же вы говорите, Поттер, что нашли его?

— Потому что там была фальшивка. Вот, — он выложил на стол медальон. — Откройте его. Там записка.

Снейп взял медальон.

— Да, это не медальон Слизерина. Похож, но не он…

Он открыл крышку, вынул кусок пергамента, прочёл надпись и стукнул кулаком по столу. Плошка с пеплом подскочила и перевернулась.

— Регулус, — почти простонал Снейп.

— Вы знаете, кто его убил? — спросил Гарри. — Кикимер не знает.

Снейп стиснул зубы.

— Хотите знать, кто его убил, Поттер? — прошипел он.— Я его убил! По приказу Тёмного Лорда. Именно тогда я узнал, какие семьи Лорд наметил в жертву.

Гарри вздрогнул и чуть приподнялся на табурете. В глазах Снейпа явственно читалось: «Ну, давай! Бей!» Выдохнув, Гарри сдержал гнев.

— Сэр, мы так ни к чему не придём, ни к чему путному. Мы можем, как угодно, относиться друг к другу, но у нас одна цель.

— Что ж, — ответил Снейп неожиданно спокойно. — Это слова мужчины, а не подростка. Попробуем, Поттер. Начнём сначала. Значит, вы нашли настоящий медальон и, судя по вашей оговорке, он был у эльфа Блэков?

— Да, фактически. Его чуть не выкинули со всяким фамильным барахлом, но Кикимер стащил.

Снейп тихо застонал. Он открыл, было, рот, но сдержался. Гарри почувствовал даже что-то вроде благодарности, ведь следующая порция ругани явно предназначалась бы Сириусу.

— Где вы держите медальон?

— Мы его пока положили в тайник в доме, а до этого он лежал у Кикимера в норе.

— Значит, эльф спал рядом с ним, — профессор покачал головой.

— А это могло ему как-то повредить? — спросил Гарри.

— Ещё бы.

— Понятно. Медальон нужно открыть, я так понимаю? Мы пытались, но ничего не вышло.

— Чтобы открыть медальон, нужно вначале найти чашу Хаффлпафф, ответил Снейп. — Все крестражи взаимосвязаны между собой. Кроме первого и последнего.

— Первый — это дневник? — уточнил Гарри.

— Да, — ответил Снейп. — Это был первый опыт, проба. После этого была большая пауза. Где-то года до семидесятого.

— Это тот самый год, когда Вольдеморт пытался устроиться в Хогвартс?

Профессор кивнул.

Гарри задумался. Это был тот самый год, когда Дамблдор стал директором и когда Мародёры, его мать и сам Снейп поступили в школу. Вряд ли это было простым совпадением.

— Ладно, — произнёс Гарри. — Когда вы переберётесь? Хранитель теперь МакГонагалл.

Ему показалось или Снейп вздрогнул?

— Это зависит как раз от неё.

— Я возьму у неё допуск, сэр. Вы только скажите, когда нужно.

Снейп задумался.

— Поттер, а вы понимаете: то, что вы мне сейчас предложили — это всё замечательно укладывается в планы Тёмного Лорда?

Он испытующе посмотрел на молодого человека.

У Гарри неприятно засосало под ложечкой, но он твёрдо ответил:

— Понимаю. Понимаю также, что ни Дамблдор, ни вы, сэр, отнюдь не дураки.

Снейп закашлялся.

— Вы меня когда-нибудь в гроб вгоните, Поттер.

Наблюдай Гарри за Снейпом последние недели, он бы сейчас видел, что тот испытывает неимоверное душевное облегчение от того, что он, Гарри, наконец-то появился, и что пара-тройка тонн тяжкого груза упала с профессорских плеч. Но Гарри видел то, что видел в данную минуту. Необычный всплеск снейповского юмора заставил его на секунду насторожиться.

— Только не таскайте сюда больше никого, Поттер. Чем чёрт не шутит — может быть, этот дом ещё пригодится.

— Хорошо, сэр, — ответил Гарри.

Снейп встал, показывая, что на сегодня достаточно.

Он подал Гарри руку.

Гарри встал и ответил рукопожатием.

Они вышли в прихожую.

— Гермиона, — позвал Гарри. — Нам пора.

Та спустилась сверху в сопровождении Драко.

Что-то опять непонятно кольнуло Гарри. Что-то, похожее на ревность.

— Мисс Грейнджер, — улыбнулся Снейп.

— Здравствуйте, сэр! — Гермиона заулыбалась и протянула руку.

Снейп пожал её, и даже, как показалось Гарри, почтительно.

— Мы уходим, Гермиона, — сказал Гарри.

Ему почему-то было не по себе от такого взаимного братания на фронтах.

— Да, конечно, — ответила Гермиона. — До свидания.

Она попрощалась с обоими, и аппарировала вслед за Гарри.

Тот попрощаться забыл…

3 марта 1998 года. Площадь Гриммо, 12

Когда медальон раскрылся, раздался тот самый жуткий крик, который Гарри уже слышал дважды при уничтожении крестража. Вода в чаше почернела и забурлила, а потом вдруг успокоилась и стала такой же чистой, как и была.

Вечером на Гриммо Гарри отдал уже безвредный медальон Кикимеру, как и обещал.

Молчать он уже не мог, и когда все легли спать, то прокрался на кухню и застал там Снейпа. Как всегда. Снейп спал мало, больше полуночничал, а может, он просто не мог спать спокойно.

— Почему ты не ложишься? — спросил он, устало посмотрев на Гарри.

— Не спится.

Гарри сел рядом и положил руки на стол, сцепив пальцы. Невольно он повторил жест Снейпа. Так они сидели какое-то время молча, пока Гарри не решился спросить о том, что его давно мучило:

— Северус, почему ничего не происходит?

— В каком смысле?

— Ну, всё так странно тихо. В прошлом году Лорд был очень активен: мост и всё такое. А сейчас он словно затаился.

Снейп вздохнул.

— Любая война, Гарри, — это не только открытое сражение. Иногда она переходит в окопную стадию. А Лорд, возможно, занят Министерством.

— Внедряет туда людей?

— Возможно.

— Это плохо.

— Да уж, ничего хорошего. Кофе будешь?

— Угу, — Гарри кивнул.

Пока Снейп возился у плиты, Гарри сто раз пожалел, что согласился. Рядом с профессором ему было спокойнее. А Снейп, когда разлил кофе по чашкам, остался стоять у рабочего стола, опираясь о его край поясницей. Словно кофе был предлогом, чтобы не сидеть рядом с Гарри. Тот ощутил, что Снейп ставит какой-то очередной барьер между ними.

— Неужели Лорд не чувствует всё-таки, когда гибнет очередной крестраж? — Гарри всё никак не мог в это поверить.

— Тебя это удивляет, конечно, но нет — не чувствует, — ответил профессор. — Когда Лорд возродился, он потребовал у Люциуса Малфоя вернуть ему дневник. Тот вернул — с дырой от клыка василиска. Лорд был в страшной ярости.

— И что он сделал?

— Малфою пришлось очень плохо, — Снейп подался вперёд и взял с обеденного стола пачку сигарет. Он явно занервничал. Гарри уже заметил эту нервозность, которая появлялась всякий раз, лишь речь заходила об отце Драко.

— И Лорд не проверил, в каком состоянии крестражи? — недоверчиво покачал он головой.

— Проверил, конечно. Но тогда все они были целы, если ты помнишь. Почти все. Но чаша в пещере была на месте. Инферно, которого использовал Блэк, просто опустил руку в жидкость и достал медальон, а потом заменил его другим. Думаю, что Лорд даже не переплывал озеро. Ты сам описывал мне, как ярко светилась чаша и что её было видно с берега. Охранные чары тоже были в порядке. Когда Регулус сбежал, Лорд не связывал это с крестражами. Никак. Он вообще недооценивал Регулуса — впрочем, как и все остальные. Я стал подозревать существование крестражей, когда узнал о дневнике… когда ты учился на втором курсе… и Дамблдор примерно… в то же время.

Снейп в задумчивости делал странные паузы. У Гарри опять возникло ощущение, что профессор чего-то недоговаривает.

— Получается, осталось три части его души? Та, что в змее, и та, что в его теле, и что-то ещё. Что-то, принадлежащее Ровенкло? Дамблдор говорил мне, что Лорд, возможно, как-то символически связал крестражи с четырьмя основателями Хогвартса. Тогда причём тут змея? Откуда она вообще взялась? Ведь её не было до восьмидесятого года?

Снейп отрицательно покачал головой.

— Значит, Лорд раздробил свою душу, когда и так был уже бесплотным духом? — Гарри хмыкнул (это уж очень напоминало почкование какой-то пресноводной гидры). — Но Лорд же не идиот, в конце концов… А это какое-то безумие.

— Не совсем. Нагайна приобрела свойства, необычные для змей. Вспомни, что Лорд смог сделать с её помощью.

Снейп вдруг резко затушил окурок в пепельнице.

— Я имею в виду, что с помощью её яда он смог сотворить то тельце — гомункулуса, в котором Петтигрю доставил его в Англию.

— Ну да, — согласный кивок, — и в Министерстве он…

Гарри вдруг почувствовал, что по спине его прошлась волна озноба. В голове промелькнула мысль, от которой ему стало нехорошо.

— Что с тобой? — чёрные глаза Снейпа впились в лицо Гарри почти как раньше.

— Н-нет, ничего… Чёрт, а ведь мы его убиваем практически — по частям! — вдруг выпалил он.

— Да, получается так, — ответил Снейп и добавил, точнее — констатировал, — ты о нём думаешь.

— Ну… а этого нельзя делать? — Гарри замялся, он не забывал о своей странной общности с Вольдемортом.

— Смотря что…

Снейп взялся за отставленную чашку.

— А всё же — какой он? — неожиданно спросил Гарри.

Профессор вздрогнул и чуть не выронил чашку из рук.

— Что значит «какой он»?! — профессор вдруг повысил голос, почти крикнул.

Гарри опешил. Его поразила такая реакция на простой, с его точки зрения, вопрос. Дамблдор при их экскурсиях по воспоминаниям о Томе Реддле не запрещал ему размышлять о личности этого человека. Снейп поставил тем временем многострадальную чашку на стол и потёр руки, словно они замёрзли. Потом провёл ладонью по лбу.

— Северус, — Гарри вышел из-за стола и подошёл к Снейпу.

Тот смотрел в пол.

— Что с тобой?

— Ничего. Иди, ложись…

Гарри молча застыл, как вкопанный. Он растерялся, мысли заметались, как загнанные. Он подумал, что, возможно, чем-то задел Снейпа. Только вот чем?

— Иди-иди, — профессор нервно погладил мальчика по плечу.

«Чтобы отвязался», — мелькнула мысль. Гарри стало страшно. Как ребёнок, он порывисто обнял профессора и замер. На мгновение тот прижал Гарри к себе, а потом его руки расслабились и объятие стало безжизненным и вялым.

— Не мучай меня, — прошептал он вдруг.

Гарри, потрясённый, отшатнулся и буквально вылетел из кухни. Что-то звякнуло позади, и он вспомнил о запущенной ему вслед на пятом курсе банке. В своей комнате он захлопнул дверь и даже запер её заклинанием. Беспомощный жест. Сел на кровать, уставившись на первый попавшийся в поле зрения предмет — ручку комода. Снял очки, бросил их на тумбочку и, не раздеваясь, повалился на постель, съёжившись и обхватив себя руками за плечи. На душе было муторно, глаза противно щипало, и в горле стоял ком. Лицо Гарри исказилось, но он только ударил со всей дури кулаком тумбочку. Это не помогло. Закусив ушибленный кулак, Гарри беззвучно заплакал.

Пятью днями позже

Непонятно что творилось на Гриммо, 12 в последующие дни. Дом напоминал разворошенный улей, только пчёлы предпочитали прятаться по углам и жужжать там. Гермионе Рону и Драко было ясно, что между Гарри и Снейпом вдруг пробежала чёрная кошка. Они общались на людях только по делу и крайне вежливо. Гермиона дошла уже до того, что прибегла к банальной женской хитрости: во время их совместных занятий, которые Снейп не бросил, девушка вышла из комнаты под каким-то выдуманным заранее предлогом (якобы за нужной книгой) и оставила профессора и Гарри одних. Устроив засаду под дверью, Гермиона с помощью Удлинителя ушей попыталась подслушать. В комнате царила не то что мёртвая тишина — мертвейшая. Она едва ли не звенела. Гермиона услышала даже, как скребётся жук-точильщик в старом плинтусе, но ни слова от тех, двоих.

Позже она полезла с расспросами к Гарри. Тот отвечал спокойно, но поигрывал желваками. Непонятно было: то ли он обиделся на Снейпа, то ли сердится, но он всячески уверял, что они не ссорились. Но вот тут Удлинители дали больше информации — и лучше бы Грейнджер ничего не слышала. Снейп же с холодной вежливостью выставил Гермиону из своей комнаты, когда она попыталась выяснить обстоятельства у него. Совсем уж потрясло девушку, что таким же образом был выставлен даже Драко. И Гермиона не выдержала. Стоило на Гриммо объявиться Люпину, она едва ли не со слезами кинулась бывшему учителю на шею, взахлёб жалуясь на здешние беды.

Люпин потрясённо выслушал и обещал костьми лечь, но выяснить всю подноготную.

Правда, прошло двое суток, прежде чем он сумел ночью «поймать» Снейпа на кухне. Люпин давно заметил привычку бывшего однокашника торчать там в часы бессонницы.

Кухня находилась в цокольном этаже — ностальгия по хогвартским подземельям у Снейпа так выходила наружу, что ли? Войдя в помещение, Люпин первым делом позаботился о звукоизолирующем заклинании.

— Ремус, вот какого чёрта, а? — Снейп обернулся и посмотрел на вошедшего. — Будешь мне лекции по этике читать?

— Нет, если ты мне объяснишь, что происходит.

Люпин остался стоять у двери, прикрывая пути к отступлению.

— А почему, собственно, я должен перед тобой отчитываться? — раздражённо процедил Снейп.

— Я не прошу отчёта, Северус, но и ты подумай, что делаешь. Мальчик ведь привязался к тебе. Что он такого сделал, что ты его так… — Люпин попытался подобрать слово. — Дьявол! Северус, это жестоко — сам посуди! Парню семнадцать, а он, как ребёнок, ревёт в подушку, из-за того, что ты его не хочешь или не можешь видеть!

Лицо Снейп на протяжении речи Люпина приобретало сероватый оттенок. Он вскочил и заметался по кухне. Люпин порадовался, что позаботился о звукоизоляции. Снейп вытащил из кармана сигареты и закурил. Руки его тряслись, и сигарета прыгала в пальцах.

— Северус, успокойся, пожалуйста, — начал Люпин.

Снейп успел только сделать одну затяжку. Услышав Люпина, он швырнул окурок на чугунную поверхность плиты, запустил пальцы в волосы и сжал виски ладонями.

— Господи! — прошептал он. — Неужели я настолько виноват? За что мне всё это?!

Быстрым шагом Люпин подошёл к Северусу и взял за плечи. Он почувствовал, что того трясёт мелкой дрожью.

— Тихо, успокойся, тихо, — Ремус подвёл профессора к стулу и усадил. — Не надо так…

Снейп дёрнулся, пытаясь сбросить руки Люпина со своих плеч.

— Северус, я тебя прошу, — не сдавался тот, — я тебя умоляю: выговорись. Ну, нельзя же так….

Снейп вдруг грянулся грудью о столешницу и закричал. Кулаки со всего размаха впечатались в натёртое воском дерево. Он стучал по столу и кричал так, словно его пытали.

Потрясённый Люпин только попытался тронуть Снейпа за плечо, как тот вскочил, словно пружиной подброшенный. В почти уже невменяемом состоянии он дёрнул стол вверх и опрокинул его. Люпин ухватил руки Северуса, прижал их к бокам, обхватил его и буквально повис на нём. Это уже было похоже на самый настоящий припадок. Через пару мгновений Снейп перестал вырываться и осел на пол.

Люпин кинулся к шкафу, быстро нашарил бутылку виски и стакан. Плеснув немного, уселся на пол и подал стакан Снейпу.

— Выпей-ка…

Снейп машинально взял стакан и выпил, даже не поморщившись. Краска постепенно стала возвращаться на его лицо. По крайней мере, он больше не буйствовал.

Выдохнув, Люпин обнял Снейпа за плечи.

После странной судорожной жестикуляции, словно что-то искал и пытался нащупать в воздухе, тот выдавил, спотыкаясь на каждом слове:

— Их шесть… знаешь, да? Дневник, медальон…да. Чаша и кольцо. Кольцо убило Альбуса. Змея — это точно… я знаю. И ещё один…

Снейп посмотрел на Люпина совершенно безумными покрасневшими глазами. «Только бы не помешался!» — мелькнуло у Ремуса в голове.

— Ещё один, Рем! — быстро зашептал Снейп. — Последний. Альбус — он всегда знал, но всё пытался проверить! Всё искал связь между ними. Понимаешь? Нет? А я всё не верил. И не верил, что так… так всё будет. Лорд… он ещё, когда только о пророчестве узнал, он уже тогда… Он тогда сказал…

Снейп поднял трясущуюся руку.

— «Зачем убивать Избранного? Придёт другой, а я не буду о нём знать».

Ремус почувствовал, что сам близок к тому, чтобы потерять рассудок — прямо здесь и окончательно.

Он протестующее замотал головой. Мозг отказывался воспринимать то, что он сейчас слышал.

— Ты понял, — удовлетворённо кивнул Снейп.

Издал нервный смешок.

— Гениально, правда? Даже если будут уничтожены все крестражи, последний… О! Последний бы Альбус хранил и лелеял.

Снейп беззвучно засмеялся.

— Только Лорд недооценил Альбуса.

Смех перешёл вдруг в бесслёзное рыдание.

— «Северус, мой мальчик… ты можешь… вернуть ей долг… Оберегай её сына!» Господи!

Снейп уткнулся Люпину в грудь и наконец-то разрыдался в голос.

Люпин прижал друга к себе. Он уже сам почти ничего не видел от слёз.

— Я бы… его сейчас собственными руками…— выдохнул он наконец.

Объяснений больше было не нужно. Люпин гладил Снейпа по голове, а тот плакал и раскачивался из стороны в сторону. Люпин вспомнил тут их шестой курс, осенний лес, и как он сам выл в объятиях Северуса от тоски и одиночества.

Снейп понемногу затих, и Люпин робко произнёс:

— Сев, должен быть какой-то выход…

— Нет его, Рем, — безжизненным голосом произнёс Снейп. — Я все варианты перебрал. Один, конечно, есть: мы сдаём Лорду Британию, перевязанную ленточкой. Для Гарри вряд ли есть иной шанс выжить. Лорда можно уничтожить — ценой жизни Гарри. Остались две части души. Они сольются — в любом теле. Я даже думаю, что Лорд уже ищет обходные пути.

— Ты думаешь, что Гарри ему нужен в качестве нового вместилища? Но ведь Лорд не смог удержаться в его теле. Или я что-то путаю? Я не знаю всех подробностей той битвы между ним и Альбусом в атриуме Министерства…

— Да, Лорд вошёл в тело Гарри. Он сказал тогда Альбусу: «Убей мальчишку!»

— Проверял?

— Со своей колокольни исключительно. По себе судил. Я видел в сознании Гарри: он тогда подумал о Сириусе Блэке, и Лорд не смог удержаться в теле человека, который любит. Но тогда ему было куда идти. Допустим, обе части души слились в чужом теле, но вынуждены его покинуть. У нас будет просто очередная передышка. И думаю — очень короткая. Лорд предчувствует такой вариант и заранее позаботится о вместилище. Тоже выход, конечно. Для Гарри. Но есть ещё одна проблема, Рем. Гарри меняется.

— Нет! Что ты! — Ремус запротестовал. — Что ты говоришь!

— Он часто думает о Лорде. Он уже дважды пытался применить непростительное заклятие. Ну а про Фенрира ты мне сам рассказывал. Это, конечно, самооборона, но согласись — очень неадекватная. Достаточно было Ступефая или Экспеллиармуса, чтобы уложить нападавшего. Мне вообще страшно подумать, что случится, если Гарри узнает правду о себе.

В голове Люпина одна за другой прокручивались комбинации, как перед взором шахматиста, играющего партию вслепую. И везде была патовая ситуация.

— И всё же, Сев… это тяжело, очень тяжело, я понимаю, но ты как никто другой нужен сейчас мальчику. Просто необходим. Дорогой ты мой, если бы я мог взять на себя часть твоего душевного груза — я бы сделал это, не задумываясь.

— Ты уже это сделал, Рем. Не волнуйся, не надо. Я поговорю с Гарри. Нужно пройти через это — откладывать больше нельзя.

Люпин тяжело вздохнул и погладил Снейпа по плечу.

Тот что-то прошептал.

— Что, Северус?

— Бог сказал Аврааму: «возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе». Отец мне это читал в детстве. А я плакал — до самого ягнёнка в кустах. И даже потом продолжал плакать, потому что мне было жалко маленького ягнёнка.

— Ох, Северус, — еле выговорил Люпин, тяжело вздохнув.

Площадь Гриммо, 12. 15 августа 1998 года

Джинни отправилась с утра к родителям. Они с миссис Уизли собирались в Косой переулок за мантиями для школы. Это были женские тайны, а Джинни ещё накануне обсуждала с Гермионой фасоны их парадных мантий. «По великому секрету» на дне рождения Гарри Снейп сообщил им, что на Рождество в школе будет бал. Просто так, даже не в честь наступившего мира, хотя и в честь него тоже. Секрет был в кавычках, поскольку все ученики старше четвёртого курса получили уведомление насчёт парадных мантий в общем списке вещей и книг, который рассылался ещё в начале июля. Своим же Снейп выдал пергаменты лично и с пояснениями.

Гарри, Драко и Гермиона сидели в гостиной и играли в уголки. Доска для игры была как раз шестиугольной, так что у каждого было по два набора фишек. Незатейливая игра: выигрывал тот, кто быстрее, перепрыгивая через свои и чужие фишки на пустую клетку, занимал дом противника полностью. Посредине доски уже образовалась пёстрая мешанина, и приходилось делать короткие ходы.

— Кикимер, дружок, а у нас сок есть? — спросил Гарри в пространство. — Принеси, будь добр.

На кухне послышались возня и шарканье.

— Да я сама бы принесла, — заметила Гермиона, делая очередной ход.

— Ну, сок принести несложно, а Кикимер переживает, когда мы отбираем у него часть работы по дому, — ответил Гарри, разгребаясь со своими красными фишками и готовя Гермионе западню. — Драко, твоя очередь.

Драко уже нацелился провести комбинацию из двух прыжков, когда с кухни донёсся грохот и звук бьющегося стекла.

Все трое вскочили и бросили туда.

Кикимер, не шевелясь, лежал на боку. Рядом валялись серебряный поднос с гербом Блэков и осколки стаканов. По полу растекался сок. Гермиона вынула палочку, убирая стекло и лужу, а Гарри подхватил эльфа на руки.

— Кикимер! — позвал он, но эльф молчал, хрипло дыша. Он был без сознания.

Эльф был неожиданно тяжёл, и Гарри почувствовал, что он весь распух, как иногда распухают старики от водянки.

— Господи, — пробормотал Гарри и понёс эльфа в спальню для гостей.

Там он уложил эльфа на кровать и, приподняв покрывало, укрыл им.

— Что делать-то? — это был скорее риторический вопрос.

Держа морщинистую руку домовика, всю в шрамах от многочисленных ущемлений печными заслонками, в пятнах от ожогов, он чувствовал, как эта рука холодеет.

Эльф вдруг открыл глаза.

— Хозяин, — прошептал он.

У него даже не было сил протестовать против неподобающего обращения с домовиком.

— Чего это ты, дружок, расклеился? — еле выдавил из себя Гарри и попытался улыбнуться, но губы его задрожали.

Он почувствовал, как Драко положил ладонь ему на плечо.

— Гарри Поттер, — прошептал эльф. — Кикимер счастлив, что… служил Гарри… Поттеру.

Гермиона зажала рот ладонью и отвернулась. Плечи её затряслись. Драко быстро подошёл к ней и обнял.

— Зачем мисс… плачет? — спросил эльф. Каждое слово давалось ему с трудом.

Гарри в каком-то отупении наглаживал руку эльфа. Ни один из них троих не видел смерть такой. Когда жизнь уходит на твоих глазах и ничего нельзя сделать. Гарри беспомощно взглянул на друзей и потрясённо увидел, что Драко смотрит на Кикимера с состраданием и в глазах у него стоят слёзы.

— Кикимер… любит… вас… всех, — прошептал домовик. — Жаль, что… мистер Рон… и мисс Джин…

Он внезапно умолк. Его морщинистая рука в ладони Гарри дрогнула и отяжелела.

Гарри сдёрнул очки и прижал к глазам тыльную сторону ладони.

Гермиона посмотрела на мёртвого эльфа и заплакала в голос.

— Шшш! — Драко прижался губами к волосам девушки, — не плачь так, не надо…

И тут же сам как-то по-детски шмыгнул носом. Достав из кармана чистый платок, он неловко сунул его в руку Гермионе.

Гарри смотрел на эльфа. Его тельце прямо на глазах съёживалось и усыхало, превращаясь в твёрдую мумию.

— Надо его похоронить, — пробормотал он.

Когда прошлым летом они приводили в очередной раз этот дом в порядок, Гарри решительно избавился от сушёных голов домовиков, развешанных в коридоре. Наплевав на условности, он купил склеп на магическом кладбище за городом. И над входом по его заказу была выбита надпись: «Здесь покоятся домашние эльфы чистокровного семейства Блэков». Туда и были помещены бедные головы. Удивительно, но за год было всего две попытки вандализма, разбившиеся о многочисленные охранные чары, которые наложили на склеп Гарри, Гермиона и профессор Люпин.

Теперь в склепе должен был упокоиться последний из эльфов семьи Блэк. Единственный, кто сохранил свою голову. Единственный эльф магического мира, умерший в человеческой постели и оплаканный хозяевами. Единственный эльф, умерший как свободный человек.

Ночь на 16 августа 1998 года

Они вернулись с кладбища и разошлись по комнатам. Гарри заснул на удивление быстро, словно провалился куда-то.

Он находился в странной комнате, где на полках необъятных стеллажей лежали картонные папки и горы свитков.

Рядом стоял человек в мантии, лицо было закрыто капюшоном.

Во сне Гарри знал, что это Лорд, но почему-то не боялся.

— Это архив Хогвартса, Гарри, — сказал Вольдеморт.

Стеллажи пришли в движение — они колебались, искажались, как на поверхности кривого зеркала, папки падали с полок и парили в воздухе.

Перед Гарри мелькали колдографии, выпавшие из них — там были знакомые лица, но Гарри не мог вспомнить имена.

Лорд продолжал говорить:

— Каждые каникулы я возвращался в приют, откуда меня однажды забрал Альбус Дамблдор. После первого же курса я понял, что мне следует держать себя в узде, если я не хочу вылететь из школы за неконтролируемое использование магии. Друзей у меня не было, а то, что я практически перестал общаться с кем бы то ни было, окружающие восприняли с невыразимым облегчением. И тогда я углубился в книги — магловские книги. Я читал запоем — днями и ночами просиживая за какой-нибудь видавшей виды книгой, пожертвованной в приютскую библиотеку, с экслибрисом прежнего владельца на титульном листе.

Летом после первого курса я ещё ни с кем из слизеринцев не переписывался. Моё положение на факультете было незавидным. При звуках моего магловского имени все дружно закатывали глаза. Я не обращал на это внимания, я полностью ушёл в учёбу и к зиме стал лучшим на факультете. Ко мне относились так же, как и мои ровесники-маглы, — боялись и игнорировали. Учителя, впрочем, сочувствовали и с одобрением встречали мои успехи.

Учась на первом курсе, я прошерстил весь школьный архив в поисках упоминания о моём отце, и, разумеется, ничего не нашёл. То, что имя магловское, меня не смущало, потому что в школе училось достаточно полукровок, чьи отцы имели магловское происхождение, но при этом сами были магами. Не найдя ничего, я решил вернуться к поискам на втором курсе.

Перед Гарри застыла в воздухе папка с именем Реддла на обложке.

— Когда 1 сентября 1939 года мы сидели в Большом зале и слушали речь тогдашнего директора, войска Гитлера уже были на территории Польши. Об этом я узнал на следующий день из магловских газет, которые принесла мне моя сова. Ещё на первом курсе надо мной потешались (за глаза, конечно) из-за моего пристрастия к чтению магловской периодики. Я не удержался от комментариев по поводу прочитанного. Некоторые ученики — полукровки и маглорождённые — брали газеты и, просматривая их, отправлялись в совятню, чтобы послать письма родным с расспросами. Большинство же пожимали плечами, как будто всё происходило в другой галактике.

Тем не менее, тот год был относительно спокойным. Я продолжил поиски своей родни и рискнул залезть в архив личных дел, где меня поймал на месте преступления Дамблдор. Старик никогда не был склонен наказывать учеников. Он поинтересовался, что я делаю в архиве и, получив ответ, внезапно стал мрачен. Я понял, что он что-то знает, и долго упрашивал его рассказать мне правду о моих родителях — никогда я не говорил с таким жаром. Никогда раньше я ни о чём не просил. На протяжении моего страстного монолога, Дамблдор смотрел на меня с нескрываемой тревогой, но потом всё-таки назвал имя моей матери. В библиотеке я сразу же нашёл немалое число упоминаний о Гонтах, обложился книгами и прочёл их все. Ты прекрасно знаешь, что я там обнаружил.

Дня три я ходил, словно пьяный, от гордости — от меня просто искрило магией. Возможно, даже в выражении моего лица что-то изменилось, потому что я то и дело ловил на себе озадаченные взгляды слизеринцев. И в какой-то момент ко мне в библиотеке подошёл Розье и произнёс: "Послушай, Реддл, что с тобой творится?" Я хотел послать его к чёртовой матери, но неожиданно почувствовал в нём искреннюю заинтересованность — настолько искреннюю, что не смог удержаться и рассказал ему, какого предка я отыскал у себя в роду. Он не поверил, он потребовал показать мне генеалогическое древо Гонтов, а, убедившись, что я говорю правду, посмотрел на меня с восхищением. Это стало началом моего грехопадения…

Когда Гарри проснулся — он всегда просыпался после снов о Лорде, он не почувствовал ни беспокойства, ни тяжести. Словно он проснулся просто от какой-то малости, чтобы перевернуться на другой бок и заснуть вновь.

Часы тикали, навевая сон. Гарри закрыл глаза, слыша, как наяву, шелест бумаг и тихий голос в голове.