Зеркальное отражение (джен)

Это совсем не было похоже на путешествие на тёмную сторону, когда, казалось, всё тело разобрали на молекулы и собрали снова, теперь это больше напоминало мягкий поток, который подхватил и нёс, не причиняя неприятных ощущений. Боясь выпустить Ильсора и потерять его навсегда, Баан-Ну вцепился в него одной рукой, а второй держал волшебную птичку, которая оказалась их последней надеждой, и не сразу понял, что всё закончилось. Он поднял голову, услышав смутно доносящиеся откуда-то голоса, и огляделся.

Полянка вокруг возвышения с печатью напоминала не абы что, а полевой спасательный лагерь. Она была расчищена от упавших деревьев, в стороне стояли два вертолёта. Первыми Баан-Ну увидел Кау-Рука и Рем-Аша, которые о чём-то взволнованно переговаривались, но замерли при их появлении.

― Вернулись! ― заорал позади кто-то ещё; произошла сумятица, и Баан-Ну почувствовал тоску, услышав радость в голосах. Сейчас эта радость исчезнет, растворится без остатка.

― Не подходите пока, ― велела фея Стелла, рядом мелькнул розовый комбинезон, посыпались искры из волшебной палочки.

― Он умер, ― негромко сказал генерал и выпустил уже бесполезную бумажную птичку. Нужно было подняться и взять Ильсора на руки, но он медлил, сжимая его в объятиях. Кто-то из арзаков жалобно ахнул, и генерал нашёл в себе силы повернуться и посмотреть в глаза тем, кто ждал своего вождя живым.

Главный повар и техник штурмана стояли обнявшись, как будто боялись потерять друг друга навсегда, Мон-Со удерживал третьего арзака, который рванулся было к Ильсору. Энни видно не было.

― Я не смог его спасти, и тёмный его убил, ― проговорил Баан-Ну, как будто пытаясь то ли оправдаться, то ли заставить присутствующих поверить.

Что-то доверчиво толкнулось ему в ладонь, и он замер на полуслове, не успев рассказать, как всё было. Сердце! Генерал вытаращился на неподвижного Ильсора, не поверив своим ощущениям; Стелла опустилась на колени рядом и сосредоточенно водила палочкой туда-сюда, сердце Ильсора трепыхнулось снова и снова и забилось часто и поспешно. Баан-Ну крепче прижал ладонь к груди Ильсора, но чувствовал только успокаивающееся биение.

― Как вы это сделали? ― прошептал он, глядя на растрёпанную Стеллу. ― Он же умер!

― Разве я? И разве это он умер? ― несколько невпопад ответила та, не опуская палочку. ― Давайте его сюда, мы с ним перенесёмся сразу в лазарет, Энни уже там.

Услышав про лазарет, Баан-Ну нехотя выпустил Ильсора, и Стелла прижала его к себе с силой, неожиданной в такой хрупкой женщине. Последнее, что успел увидеть генерал перед тем, как они вдвоём исчезли, ― то, как Ильсор, не приходя в себя, схватил воздух белыми губами, с трудом делая вдох.

К нему подбежали, казалось, все, кто был на поляне, окружили, а трое арзаков и вовсе повисли со всех сторон. Баан-Ну вспомнил, что у них так принято ― со всеми обниматься, когда они в здравом уме и не устали до смерти, и позволил себя потискать, но не слишком долго. Всё же Ильсор был жив, и они вернулись героями, а сентиментальность была героям не к лицу.

― Ну всё, ладно, хватит, ― ворчливо сказал он и поднялся с помощью штурмана и Рем-Аша. Ноги слегка подкашивались и дрожали, всё же он пережил такое, что и врагу не пожелаешь, и был на полном серьёзе уверен, что Ильсор погиб.

Случайно он бросил взгляд на возвышение. Изумруд надёжно закрывал отверстие, и Баан-Ну надеялся, что больше никто не посмеет его стащить. Ведь его-то больше рядом не будет, чтобы спасти эту страну!

― Мой генерал… ― сказал Кау-Рук и замолк, как будто не зная, что ещё сказать. В его голосе не было никакой язвительности, и Баан-Ну впервые посмотрел на самого несносного своего подчинённого с теплотой и уважением. Ему пришло в голову, что всё не таково, каким кажется, и можно выполнять свои обязанности, при этом пренебрегая дисциплиной и субординацией. Он решил обдумать это попозже.

― Да, мой полковник? ― ответил он. ― Я в порядке. Ильсор меня заботит куда больше, у меня пара ссадин, а вот ему крепко досталось. Та тварь ничего не понимает в правилах ведения поединков. Ну, и Энни тоже пострадала, отлетела, как пушинка.

Штурман обнял его совсем неожиданно.

― И вы туда же! ― пробормотал немало смущённый генерал, пытаясь высвободиться из объятий. ― Да ладно вам! Постойте! ― спохватился он, вдруг сообразив, что на поляне кого-то не хватает. ― А где Мон-Со?

Ман-Ра, который держался немного поодаль, молча махнул рукой в сторону.

― Мой генерал! ― вцепился в мундир Баан-Ну арзак-геолог. ― Мы все сейчас можем поклясться, что никому ничего не скажем!

― Что не скажете? ― уточнил Кау-Рук. Все посвящённые в тайну переглянулись, и Баан-Ну вздохнул, понимая, что Ман-Ра, например, ни в чём клясться не собирается и быстро разнесёт новость просто из чувства справедливости, как он её понимает.

― Не надо, ― сказал он. ― Думаю, полковнику пойдёт на пользу, если вы его просто поддержите. Ему было нелегко, я много лет хранил его тайну и знаю, как он боялся, что всё раскроется.

― А пришлось раскрыть самому, ― протянул техник.

― Что за тайна? ― не выдержал Кау-Рук. Рем-Аш рядом так и сверкал глазами: ему тоже было любопытно, но присутствие командования не позволяло задавать вопросы.

― Его дед по материнской линии был арзаком, ― признался Баан-Ну. ― Мы вместе с Мон-Со подделали документы когда-то давно, никто не знал, а сегодня его родословная спасла жизнь нам всем.

Штурман секунду таращился на него, видимо, пытаясь уложить это у себя в голове, потом было захохотал и тут же зажал себе рот, сообразил, что смеяться нельзя.

― Теперь понятно, почему он так старался быть идеальным менвитом!

― Я могу с ним поговорить, ― сказал геолог, нерешительно оглядываясь на лес, но Баан-Ну решительно отодвинул его с дороги.

― Не надо, Солдон, я сам, ― сказал он.

* * *

Чувство тепла было восхитительным после пережитой боли. Глаза были закрыты, но Ильсор знал, что вокруг него мягко разливается свет, и не беспокоился ни о чём. Он сообразил, что либо находится в анабиозе, либо под гипнозом, но эта мысль не была тревожной. Всё закончилось ― что именно, он не смог бы сказать, но знал, что это именно так. Он смутно ощущал прикосновения к своему телу, они не были ласковыми, но внушали некоторую уверенность, и наконец он почувствовал лёгкое и краткое прикосновение к губам, но не понял, было ли это целомудренным поцелуем или чем-то ещё, случайным, мимолётным и призрачным.

Прошло, по его ощущениям, довольно много времени, прежде чем он открыл глаза. Вокруг него действительно был свет, но не нежный и прозрачный, а густой свет вечернего солнца, который рассыпался по стенам, потолку, гулял по столу со сложенными стопкой книгами, задумчиво замер на спинке кресла. Ильсор узнал комнату и успокоился. Пошевелившись, он испытал тупую боль в грудной клетке и ненадолго замер, а потом обнаружил у себя на груди два налепленных на кожу датчика и ещё один ― на виске.

Дверь распахнулась, и Ильсор испуганно замер от шума, а потом неуверенно улыбнулся.

― Как вы себя чувствуете? ― спросил Лон-Гор. Ильсора не обмануло его мнимое спокойствие и строгость.

― Что произошло? ― вопросом на вопрос ответил он. ― Я плохо помню… Я сражался с ним, а потом…

― Генерал поставил печать на место и вытащил вас, ― сказал Лон-Гор. ― У вас синяки, гематомы, два ребра сломано, это не считая мелких ссадин и царапин. Вам досталось, так что постарайтесь не делать пока резких движений. Рёбра у вас посажены на титановые пластинки. Сотрясения нет, и это хорошо.

Ильсор неуверенно прикоснулся к виску. Никакого облегчения он не чувствовал, только всё больше нарастающую тревогу и пустоту.

― Мой полковник, ― попросил он, ― скажите, в анабиозе можно видеть сны?

Некоторое время Лон-Гор смотрел на него так, будто хотел взглядом пронзить до мозга костей, а потом пододвинул стул и сел вплотную.

― Не думаю, ― ответил он. ― В анабиозе замирают абсолютно все процессы. А так как сны ― это всё же продукт мозговой деятельности, то посудите сами, как же это возможно?

― Точно? ― переспросил Ильсор.

― Я нейрохирург по первому образованию, а крионейрология ― моя вторая специальность, ошибка тут исключена, ― заметил Лон-Гор, и Ильсор устыдился: получилось, что поставил под сомнение его компетентность.

― Простите, я не хотел, ― вздохнул он. ― Просто нужно точно знать.

― Понимаю, ― согласился Лон-Гор. ― Что он вам наговорил?

― Кто?

― Ильсор, все очевидцы свидетельствуют, что в подвал, где они были заперты, вы явились уже вместе со своей тёмной половиной. Что он вам наговорил?

Ильсор откинулся на подушки.

― Много чего, ― сказал он. ― Что всё, что я пережил, могло оказаться сном. Что я всё ещё в анабиозе, а потом буду просто смотреть на разорение Беллиоры. Что никакой Волшебной страны не существует. Ничего этого не было, всё плод моего воображения. Почему вы так смотрите?

― Обдумываю назначение медикаментов, ― признался Лон-Гор. ― Тех же, что Ригану, ему помогло, поможет ли вам ― не знаю. Что ещё он сказал?

― Что я запустил страшный процесс, что даже если всё происходящее реально, на Рамерию мы вернёмся, уже отравленные свободой, и дальше это всё рванёт, ведь революции делались и меньшими силами. И тут уже неважно, кто во главе восстания, оно состоится, наша родина будет залита кровью, дальше гражданская война, техногенные катастрофы, уничтожение всего живого, и во всём буду виноват я, который когда-то давно догадался посмотреть в сторону, а не в глаза…

Говоря, Ильсор не замечал, что голос его то и дело прерывается, а по щекам текут слёзы.

― Я слабак, ― прошептал он наконец. ― Тёмный был прав.

― Я не видел человека более мужественного, чем вы, ― отчеканил Лон-Гор, оскорблённо выпрямляясь.― И этот тёмный, как говорит Баан-Ну, исчез и перестал существовать как отдельная личность, так что вам не о чем беспокоиться, его больше нет.

Ильсор посмотрел на него почти что с жалостью.

― Он есть, ведь он это я. Я-то никуда не делся, хоть и пытался умереть, ― сказал он. ― Мы ― единое целое, и он до сих пор где-то там… в подвалах.

― В подсознании, хотели вы сказать. Что же, не спорю. Но теперь вы встретились с ним лицом к лицу, знаете, что он такое…

― И у меня не получилось его полюбить, ― признался Ильсор. ― Мне казалось, что если получится его согреть и обласкать, он прекратит…

― Делать, думать и чувствовать то, что вы себе запрещали? Да, но разве вы обязаны его любить?

Ильсор так и уставился на него.

― Даже не знаю, что сказать, ― вздохнул он наконец. ― Слишком устал… Постойте, я так и не спросил! Все живы? Пещера, завал!

― Спокойно, ― ответил Лон-Гор и даже коснулся его, заставляя лечь на место. ― Завал взорван изнутри и снаружи и разобран, магия вернулась, туман ушёл, все живы и здоровы. Энни я уже отпустил, с ней всё в порядке.

― А почему я в вашей комнате?

― Потому что это лучшее место, чтобы вы оставались в тишине и покое. В общей палате у меня Ар-Лой и Ман-Ра, в карантине ― Мевир и Эйгард. Не беспокойтесь, всё хорошо.

― Всё хорошо, ― повторил Ильсор, вытер слёзы и прилёг поудобнее. ― Даже не верится, что вот так.

― Зато эта напасть в виде тумана помогла нам разобраться с собственными проблемами, ― сказал Лон-Гор. Как бы в подтверждение его слов из-за окна донёсся смех и голоса. ― И мы учимся жить по-новому.

Ильсор собрался с духом.

― Мой полковник, если ко мне можно пускать посетителей и если вы не против толпы арзаков в вашей комнате, то не могли бы вы позвать сюда Найдана, Солдона, Айстана, Киаша, Солто…

― А также Ниле и Ригана, ― добавил Лон-Гор. ― Только вот Хонгор ещё в Фиолетовой стране, хотя они уже тоже собираются сюда. Ильсор, скажу сразу: я против вашей затеи. Лучшего вождя нам не найти.

― Нам? ― усмехнулся Ильсор. ― Мой полковник, я не гожусь быть вождём. Я проиграл самому себе. И я не хочу нести ответственность за будущую кровь. Да, я трус, но я не хочу и не могу. Пусть эту ответственность несёт кто-то другой.

― Хорошо, ― ответил Лон-Гор. То ли не хотел спорить, то ли решил отложить спор на потом. Или вообще дождаться, пока Ильсор сам признает свою неправоту.

Он пошёл было к двери, но остановился и обернулся.

― О, совсем забыл. Извините меня ― я в последнее время перестаю видеть границу между личным и профессиональным и позволяю себе недопустимые вещи. Надеюсь, вы понимаете, что это действительно недопустимо и что я неправ.

Ильсор посмотрел на него, понимая, про что он. Дыхание пресеклось, но он быстро справился с собой.

― Да, ― ответил он. ― Понимаю. Понимаю также, что должен поступать сообразно моему статусу… Впрочем, через некоторое время его не станет, но это ничего не изменит, правда ведь?

― Полагаю, что да, ― серьёзно кивнул Лон-Гор и вышел.

* * *

― Он сошёл с ума, ― честно сказал Ниле то, что думал. Они все, не сговариваясь, выслушав Ильсора, отправились к Лон-Гору, и Ниле по дороге держал Найдана за руку, не выпуская. Прошли уже сутки с момента их спасения, и, едва только оказавшись на светлой стороне, они снова смогли друг друга видеть и чувствовать, но страх, что разлука повторится, заставлял каждого снова и снова проверять, на месте ли другой, и не расставаться надолго.

― Это было испытанием для нас, ― предположил Найдан, едва они пришли в себя.

― Не было это никаким испытанием, ― ответил ему Ниле. ― В том-то и ужас, что это было просто так, ни для чего. Чтобы мы мучились тогда и потом, вот и всё.

Лон-Гор выслушал сбивчивые объяснения пришедшей к нему делегации так спокойно, будто заранее знал, что они скажут.

― Он не в себе, вы это понимаете, ― напомнил он. ― И ему очень тяжело. Он раздавлен и доведён до крайности.

― Мы не собираемся никого убивать! ― гневно сказал Солдон.

― Мы не собираемся, а кто-то другой? ― возразил Айстан. ― За всеми не уследишь. Что до меня, я предложение Ильсора подумать о кандидатуре не рассматриваю, вождём быть не собираюсь и никого, кроме него, на месте лидера не вижу.

― Я тоже! И я! ― раздались голоса. ― Док, что нам делать?

― Во-первых, не паниковать, ― сказал Лон-Гор. ― У меня есть план действий, как помочь Ильсору восстановиться ― в большей степени психологически, чем физически, хотя последним тоже пренебрегать нельзя. Прежде всего ― полный душевный покой. С его столкновением с тёмной стороной его личности разбираться буду я, а ваша задача, как и всех остальных ― не заговаривать ни о чём, что могло бы его встревожить или навести на плохие мысли. Если, конечно, он сам не захочет об этом поговорить.

Киаш записывал за ним в блокнот, Риган смотрел через плечо, проверяя, правильно ли он запишет.

― Далее, ― продолжал Лон-Гор, ― как только он немного поправится, нужно будет ходить с ним гулять, раз уж Волшебная страна снова безопасна. Вообще всячески внушать ему чувство безопасности. Я полагаю, что удовлетворение базовых потребностей быстрее способствует душевному равновесию. Сюда же ― еда. Ильсор довольно часто забывает о себе, особенно когда занят какими-то мыслями, так вот…

― Уж он у меня из-за стола не выйдет, пока не съест всё, что дам! ― заявил Ниле с непонятным раздражением. ― Удумал тоже!

― Только без агрессии, ― предупредил Лон-Гор. ― И не заставлять ни в коем случае, не давить.

― А что нам делать с остальными менвитами? ― спросил Сиор, дисциплинированно подняв руку. ― Ведь все знают, что это всё затеял Ильсор, если что ― мы, конечно, будем его защищать, но…

― Полагаю, до этого не дойдёт, ― ответил Лон-Гор.

Ниле и верил ему, и нет. Пришедшие из леса были напуганы до такой степени, что не показывались во дворе числом меньшим, чем пятеро, и в каждую секунду готовы были выхватить оружие. Ниле, который не испытывал перед бывшими господами такого ужаса, как они, даже не сразу это заметил, с головой окунувшись в свои обязанности. А уж заняться было чем: на кухне царил такой не располагающий к работе разгром, который могли устроить только профаны, желающие быть полезными. Поваренную книгу, казалось, запихивали по ошибке в посудомоечную машину, не хватало доброго десятка тарелок, а на дне кастрюли плескалось нечто, отдалённо напоминающее суп. Помощников у Ниле поначалу почти не было, и он, не мудрствуя лукаво, запряг в работу дежурящих по кухне менвитов. Сначала было туго, Ниле то и дело заикался, не зная, как сказать, что подручный творит полную ересь, но наконец профессионализм и забежавший на огонёк Риган победили, и Ниле начал показывать, как правильно, требовать и покрикивать. Рини он забрал к себе сразу, но тот при виде менвитов трясся, как лист, перепутал морковь со сливами и был отправлен подышать свежим воздухом.

Постепенно жизнь на кухне входила в привычную череду, если не считать того, что картошку чистил Сен-Мей, а за кастрюлями на огне смотрел Вит-Кир. Вернувшись от Лон-Гора, Ниле проследил за тем, как готовится ужин, и поклялся себе, что сделает всё, что от него зависит, чтобы Ильсор поправился.