Где мой дом? (гет)

Северус лежал на спине, закинув одну руку за голову и прислушиваясь к завыванию январского ветра, который шептал что-то невнятное, царапаясь о стекла высокого окна спальни. Снег, выпавший накануне, укрыл суровые шотландские холмы белым саваном, и свет молодой луны, отражаясь от покрова, делал мир за окном нереальным, совершенно волшебным. Бездумно наблюдая за бегом серых в ночи, пористых облаков, Северус вдруг вспомнил, как часто таращился в окно в детстве, надеясь получше рассмотреть луну.

Закопченное коуквортское небо лишало несчастного мальчишку этой возможности. Только в такую же ветреную дикую погоду смог расступался, и Северус мог мечтать. Он рассматривал пятна кратеров и, игнорируя шум в соседней комнате, представлял, как гуляет по неровной поверхности. Наверняка там было очень-очень холодно, зато не слышно воплей разъяренного отца и истеричных повизгиваний матери. Конечно, он не собирался, как тот американец, о котором судачили на каждом углу, лететь на Луну на жуткой железной штуковине. Всего пара лет — и у него будет волшебная палочка, а значит, он сможет воспользоваться аппарацией, о которой совсем недавно ему поведала мать.

Северус усмехнулся глупым мыслям, бродившим в голове его маленькой версии, и слегка повернулся, прослеживая мягкое свечение лунных лучей. Они падали на кровать, запутывались в складках шерстяного одеяла, играли в каштановых кудрях Гермионы, смягчали ее черты, стирая следы усталости. Она улыбалась во сне.

Вот цена его откровенности. Ее улыбка.

Он помнил гнев Гермионы и отчаяние, с которым она оттолкнула его вечером в гостиной. Помнил, как сжималось сердце от осознания, что он снова, как и всегда, выбрал не самый правильный путь, от осознания, что все может закончиться здесь и сейчас. И тем более невероятным казалось её прощение. Легкое, почти мимолетное.

Половину века он прожил, не ведая, что это такое. И вот теперь рядом с ним спит женщина, которая, зная о его изъянах, о его вечных ошибках, не оттолкнула его, а приняла. Приняла таким, какой он есть.

Это было так ново, так непривычно. Но оттого уверенность, что он не даст этому дару пропасть, что не позволит себе разрушить все в этот раз, росла в нем с каждой минутой.

И хотя ночь была еще в самом разгаре, Северус осторожно выбрался из постели, полный решимости. Жажда действий буквально бурлила в нем. Он не шутил, когда в порыве эмоций заявил Гермионе, что с радостью схватил бы ее и сбежал отсюда. Безусловно, он понимал, что Грейнджер, с ее непоколебимым чувством долга, не смогла бы покинуть Британию вот так, бросив все на произвол судьбы. Да и он в свете новых для себя обстоятельств и очередного клейма на теле не рискнул бы ее безопасностью. А значит, забот ему предстояло много.

Для начала он, устроившись в кабинете, еще раз досконально пересмотрел все газетные вырезки, но не нашел того, что искал, — любого намека на причины, по которым Бруствер пожелал устранить Золотое трио. Северус подумывал о том, что Поттер мог бы потребовать у Визенгамота официального расследования в отношении министра. Но для этого им нужны были хоть крохи каких-то доказательств. Пока же, кроме пресловутой фотографии, на руках у них не было ровным счетом ничего.

Отложив это, Северус придвинул к себе лист бумаги и принялся набрасывать варианты ключа к разуму Джеймса, параллельно раздумывая о том, мог ли Бруствер знать секрет Шафика. Теория вероятности подсказывала, что шансы на это невелики, но исключать полностью такую возможность было нельзя. Северус сомневался в том, что эти двое были знакомы, но в условиях крошечного магического сообщества, чистокровности обоих и примерно одинакового возраста — Шафик старше всего на несколько лет — все же склонялся к положительному ответу.

Сам Снейп даже не подозревал о наличии у Ксэнтуса семьи. Когда они познакомились и сблизились, женщину и сына Шафик, вероятно, уже отправил в Америку. И ни разу не заикался о такой строке в своей биографии.

Ясно было одно: тот, кто знал о существовании Джеймса, и стоял за всем этим. Он ловко манипулировал отцовскими чувствами Ксэнтуса. И в свете этого подмена поттеровского мракоборца Адама Лангарма на Джеймса Карпентера не казалась такой нелепой, как раньше. Кровные узы обеспечивали необходимую преступнику неприкосновенность и уверенность в том, что дело выгорит, что Шафик сделает свою работу чисто, а после не бросится за помощью к кому бы то ни было. Ведь на кону стояла безопасность, даже более того — жизнь его сына.

Северус отыскал среди бумаг обгоревший клочок и еще раз перечитал слова, оставленные рукой Шафика, пытаясь дополнить их.

«Человек с черной… (маской? меткой? кожей?)

Кедавра. (Угрожал Авадой)

Он зас… (заставил заколдовать?)

парня. Это снова…

следить за ней (за Гермионой!), но…

Он заставил меня сва…

Всего десять флаконо… (Ксэнтус сварил зелье для блокировки магии, но десять флаконов хватило бы на пару месяцев. Он варил еще? Или зелье поставлялось другим путем?)

дить. Рассказать об это…

смертный приговор. (Угроза смерти для сына). Ни голос…

выдал себя. Его палоч…

кривое древко я не… (Он не узнал кто, но описал палочку Хвоста — Уизли. Это уже известно точно)

… говорил про «Канд…

… всего четыре име…

… и мой дед Юлиус…

… мне делать?..»

(Это еще что значит?)

О Юлиусе Шафике на страницах справочника из библиотеки Малфоев не было никаких ценных сведений. Стандартное «где родился, когда женился» совершенно не помогало в расшифровке последних строк послания Ксэнтуса. Северус устало потер глаза и выглянул в окно. Уже занимался рассвет, а он не продвинулся ни на дюйм. Где искать сведения или того, кто мог помнить о деятельности Юлиуса хоть что-то? Вся старая гвардия давно полегла и…

— Мерлин, какой же ты идиот! — раздраженно прошипел Северус себе под нос. Он уже всерьез собирался отправиться на поиски какого-нибудь семейного портрета, а ведь ходячий ответ все время был у него под носом. — Лэнки!

— Хозяин Снейп? — материализовавшийся в кабинете эльф низко поклонился и преданно уставился в глаза Северусу.

— Сколько лет ты служишь… служил семье Шафиков?

— С рождения, — всхлипнул домовик. — Еще мой отец…

— Значит, ты помнишь Юлиуса Шафика?

— Хозяин Юлиус, — кивнул Лэнки, и расчувствовавшись, принялся утирать подолом покатившиеся слезы. — Славным был младенчиком. Конечно, Лэнки помнит хозяина Юлиуса. И хозяина Альдрика. И хозяина Ксэнту-у-у-у-са.

Удивляясь своему терпению, Северус переждал ностальгические рыдания старого эльфа и продолжил допрос.

— Тебе должно быть известно, кто ходил в друзьях у Юлиуса. Расскажи мне, чем он занимался в пору своей молодости и позже, чем славился.

Лэнки испуганно уставился в пол и принялся неистово теребить подол своего одеяния.

Северус прекрасно понимал, что связь эльфа с хозяином — это краеугольный камень магии домовиков. Хозяин в этой связи наделен практически абсолютной властью над эльфом. Он может отдавать любые приказы, и эльф обязан им подчиняться, даже если это причиняет ему боль или унижение. Смерть Ксэнтуса, безусловно, разорвала существующую магическую связь Лэнки с домом Шафиков. А принятие Снейпом эльфа в услужение начало формировать новую, но та была еще недостаточно крепка. Возможно, некоторое «эхо» прежней связи и преданность памяти другим хозяевам мешали Лэнки заговорить. Только вот Северусу сейчас не было дела до тонкой душевной организации домовика и, привстав с кресла, он буквально навис над ним, отчеканивая каждое следующее слово:

— Говори! Я приказываю тебе!

Вздрогнув, явно подневольно, он начал говорить, выдавая все секреты Юлиуса, если они таковыми являлись.

— Юлиус, сын славного дома Шафиков, был хороший человек. Славный ребенок. Никогда Лэнки не обижал, не заставлял делать то, что Лэнки не хочет, — домовик бросил косой взгляд на Снейпа, но тут же снова уставился в пол. — Мы гордились маленьким хозяином, когда он в Слизерин попал, как и все славные предки. А потом беда пришла, большая беда, — губы эльфа задрожали, и Снейп закатил глаза, предчувствуя новый поток слез. — Магловская война… Родители хозяина… под бомбы попали… бомбежка Саутенд-он-Си… Как маленький хозяин плакал, как горевал! Но сильный он был, очень сильный мальчик. Экзамены сдал, в Министерстве работать стал. Быстро вверх пошел. Потом на Селестине Гринграсс женился. Через два года Альдрик родился, — лицо Лэнки помрачнело больше прежнего, и Северус понял, что этот Альдрик славным младенчиком уже не был. — Темные времена настали. Дурные мысли у хозяина появились, дурные дела он стал делать. И Альдрика так же растил. Альдрик с Лэнки не играл, другом его не считал.

— Про Альдрика потом, — отмахнулся Северус. — Чем занимался Юлиус в министерстве? Кто бывал в доме?

— Лэнки не знает, — замотал головой домовик, отвечая на первый вопрос. — В доме разные люди бывали. И большие, уважаемые. Блэки, Берки, Малфои, Флинты, Слизнорты…

— Ты просто перечисляешь этот дракклов справочник чистокровных! Кто ходил в друзьях у Юлиуса?

— Только одного знаю друга, еще со школы, — промямлил Лэнки, но потом, словно приняв окончательное решение, смело выпятил грудь и уверенно заявил: — Нехороший он был волшебник. Нехороший. Он дурные мысли нашептывал хозяину. Он. Мой хозяин никогда бы… А он! Не любил он маглов, не любил эльфов, никого, кроме себя.

— Имя? — рыкнул Снейп, которому до чертиков надоело вытаскивать из Лэнки сведения по крупицам.

— Кадмус Бруствер.

— Вот как, — Северус осел на кресло и запустил пальцы в бороду, задумчиво почесывая кожу. — Он родственник нашего министра?

— Лэнки знает только одну семью Брустверов, — неопределенно пожал плечами домовик и всхлипнул в очередной раз.

Вот и Северус знал лишь одну такую семью, вернее, только одного ее представителя. Раньше ему не приходилось задумываться о живых или мертвых предках Бруствера — к чему бы? Ни внутри Ордена Феникса, ни за его пределами он никогда не слышал ни от самого Кингсли, ни от кого-либо другого о его семье. Впрочем, и о своей Снейп не распространялся, но на то были веские причины. Кому захочется хвастать опустившимся маглом-отцом да неудачливой матерью-волшебницей. Теперь выходило, что скелеты в семейном склепе Брустверов скрывали историю куда более некрасивую, чем его собственные.

— Ты знала, Гермиона? — спросил Северус, бездумно выводя пером на пергаменте вопросительные знаки напротив начерченной ранее фамилии «Бруствер».

Он заприметил ее еще несколько минут назад, когда Лэнки завел свою длинную речь. Но решил не мешать ее шпионским уверткам и не отвлекать только-только разговорившегося домовика.

Больше не таясь, Гермиона протиснулась в приоткрытую дверь кабинета и встала у стены, опираясь на нее.

— Никогда не слышала этого имени, — покачала она головой. — Но я видела на колдофото родителей Кингсли. Если не путаю, их звали Кирус и Лира. Они были хорошими людьми.

— Это тебе Бруствер сказал? — фыркнул Снейп, раздраженно откидывая перо. Очередная попытка выгородить министра откровенно злила. Он взмахом руки отпустил Лэнки, и после того, как домовик с характерным хлопком молча исчез, откинулся на кресле, переплетая пальцы на животе.

— Что ты хочешь услышать, Северус? — Гермиона тем временем оттолкнулась от стены и медленно подошла к столу. — Да, допустим, у этого Кадмуса, кем бы он ни приходился Кингсли, были радикальные взгляды. Но мы этого даже не знаем точно, — она повернулась к тому месту, где прежде стоял Лэнки, как бы намекая на не совсем достоверный источник информации. — А если и так, чего Кингсли бояться? Он за его дела не отвечает. А своими давно доказал, кто он есть и во что верит.

— Это ты сейчас так говоришь, — хмыкнул Снейп, вставая и направляясь к ней. — А что было бы, узнай ты об этом маленьком секрете министра на своем посту год назад? А если бы об этом узнало все магическое сообщество, да еще накануне выборов? Запятнанная репутация, — Северус принялся загибать пальцы, — потеря доверия, ослабление позиций… Это стоило бы ему карьеры, Гермиона.

Она ничего не ответила и повернулась к доске, на которую булавками были приколоты статьи. Перечитывала ли их Гермиона или просто избегала его взгляда, Северус не знал. Он только наблюдал, пока она не протянула руку к самой замызганной вырезке и не провела пальцем по напечатанному жирным шрифтом слову УМЕРЛА. Палец ее продолжил путь и замер на статье об упразднении закона, воспевающего чистокровок. Гермиона постучала по ней.

— Мы много спорили об этом. Кингсли боялся, что это вызовет большой общественный резонанс. Утверждал, что закон такой старый, что про него никто и не помнит, и за нарушение давно не карают. А значит, и баламутить воду не за чем. Но после всего, через что мы прошли, даже наличие такой бумажки среди свода действующих законов, было просто оскорблением. Мы достигли равновесия, мирной жизни, где не было места этой грязи. «Чистокровные волшебники пользуются приоритетом при назначении на государственные должности и получении важных магических позиций. Они имеют право на дополнительные привилегии и поддержку со стороны Министерства Магии», — процитировала Гермиона, склонив голову к плечу. — Но ведь это неправильно, Северус. Я так сильно хотела навести порядок во всем, что смогла убедить Кингсли. Визенгамот, хоть и со скрипом, меня поддержал. Жаль, я не успела довести все дела до конца.

— Что ты имеешь в виду? — Северус свел брови к переносице, уже догадываясь, что услышит.

— Судя по всему, это был лишь один закон в череде подобных, разработанных упраздненным позже Комитетом по чистоте крови. Я и наткнулась на него случайно, искала в Архиве… Впрочем, неважно. После его отмены я собиралась заняться и другими, запреты там доходили до абсурда. Например, чистокровным возбранялось танцевать чарльстон и фокстрот, представляешь? Я спрашивала у Молли, слышала ли она о подобном запрете. И знаешь, что она мне ответила?

— Полагаю, названия танцев ей ни о чем не говорили?

— Именно! С любовью Артура ко всему магловскому, даже удивительно… В общем, это настолько укоренилось в обществе, что истоки запретов просто-напросто забылись. Я готовилась представить проект, но Кингсли потребовалась моя помощь. И мне пришлось уйти с должности и передать все бумаги своему заму. Я пыталась участвовать и помогать мистеру Фэллоузу, но времени катастрофически не хватало.

— Тебя такая ротация не смутила, полагаю?

— Нет, — качнула головой Гермиона, продолжая рассматривать доску. — Мы уже говорили о повышении неоднократно, но оно должно было состояться лишь весной. Так что сначала я удивилась, но когда окунулась в работу, поняла, что мы с этим даже слегка запоздали. Если честно, я бы не отказалась от Маховика времени, чтобы все успевать, как на третьем курсе.

— Памятный был год, — хмыкнул Северус, потерев затылок. — Тебе до сих пор это не кажется странным?

— Не знаю, что думать, — выдохнула Гермиона и откинулась спиной на грудь Северуса, видимо, почувствовав, что он подошел совсем близко. — Поверить в то, что Кингсли вдруг проникся чистокровной идеологией или пошел на преступление, лишь бы не потерять кожаное кресло у себя под задницей, я не могу.

— Власть меняет, Гермиона. Незаметно, исподволь. Сначала кажется, что всё под контролем, что решения принимаются во благо. Но постепенно границы размываются. Что вчера казалось неприемлемым, сегодня становится необходимым. Маленькие компромиссы превращаются в большие уступки. Цель оправдывает средства. А потом, однажды, оглядываешься назад и понимаешь, что сам стал тем, с кем боролся. И уже не помнишь, когда именно это произошло.

— Неужели весь этот кошмар снова повторяется? — простонала Гермиона, разворачиваясь и утыкаясь лбом в грудь Снейпа.

Северус подтянул Гермиону ближе и крепко обхватил ее руками за плечи, зарываясь носом в кудри на ее макушке.

— Мы со всем разберемся, хорошо?

Ответом было нерешительное, но согласное мычание куда-то в его рубашку. На какие-то секунды все, кроме тепла ее тела и еле ощутимого травяного аромата волос потеряло для Северуса значение. Он поистине наслаждался этой близостью и ее доверием, которое одновременно и грело его душу, и пугало. Пугало потому, что у него действительно не было ответов, лишь подозрения, смутные догадки и обрывки информации, не складывающиеся пока в общую картину.

Но Северус точно знал, что разберется. Ради нее. Ради них. И если во всем виноват Бруствер, если он стоит за всем, то с ним будет покончено. Пока неизвестно какими путями, но будет.

— Тебе удалось отдохнуть? — спросил Северус, нехотя отстраняясь.

— Да, но я бы предпочла проснуться рядом с тобой, — ответила Гермиона и, несмело улыбнувшись, добавила: — А еще лучше, раньше тебя.

— И что бы ты делала? — приподняв бровь, поинтересовался Снейп.

Флирт никогда не был его сильной стороной. Скорее, инструментом, средством манипуляции, способом добыть информацию или отвлечь внимание, если иных, более привычных ему и действенных вариантов не оставалось. Но чтобы наслаждаться этой нелепой игрой, приторными улыбками, пустыми фразами… Нет, до такого он еще не доходил. Только вот с Гермионой все ощущалось по-новому, по-настоящему. И он жадно ловил каждое мимолетное движение, каждый взгляд и каждое слово, обращенное к нему.

— Кто знает, — улыбка ее стала шире. — Может быть, это, — и она провела пальцами по его шее, отчего по коже Северуса забегали мурашки. — Или это, — невесомо пробежалась по его волосам и заправила прядку волос за ухо. — Или…

Он был не в силах отвести взгляд от ее засиявших глаз. Эти простые жесты, эти легкие прикосновения, в которых было больше интимности, чем во всех их прошлых поцелуях, окончательно разрушали все его привычные выстроенные барьеры.

Северус накрыл её руку своей, не позволяя отдалиться. Его пальцы бережно обхватили тонкое запястье. Уголок губ дрогнул в подобии улыбки.

— И что же мне делать с такой дерзостью? — спросил он. Его голос звучал ниже, чем обычно, с едва уловимой ноткой нежности.

— Догадайся сам.

Северус не стал больше играть в эти игры. Он наклонился ниже и увидел, как темнеют ее глаза в ожидании, как она откидывает голову, чуть приоткрывая губы, приглашая его. Рука Северуса двинулась с ее запястья к плечу, притягивая Гермиону ближе. Он уже чувствовал, как его кожу опаляет ее дыхание с привкусом мятной зубной пасты. Но вопреки ожиданиям Гермионы, он не коснулся губ, чем вызвал разочарованный вздох. А прошелся легкими поцелуями по виску, цепляя губами кудряшки, откинул локоны ее волос за спину и приник на мгновение к шее, потом скользнул ниже, оставляя за собой шлейф из мельчайших трепетных касаний. Это было обещание чего-то большего, чего-то, пока скрытого за тонкой вуалью предвкушения. Всего через несколько секунд Северус отпустил ее, не мог позволить себе дольше, боясь, что в конце концов сдастся порыву и утратит свое недюжинное терпение.

Отдаться своему желанию не казалось ему чем-то неправильным. Они оба взрослые люди и, кажется, сошлись на том, что хотят и готовы быть вместе. Но он, никогда не отличавшийся глупыми романтическими наклонностями, вдруг понял для себя — не сейчас, а в самом начале, когда только позволил таким мыслям о Гермионе поселиться в своей голове, — что отведет ее в особенное для себя место. Покажет то, что никакой другой человек больше не видел. Почему это стало так важно для него, Северус и сам до конца не понимал.

— Такой колючий, — довольно щурясь, тихо сказала Гермиона и, с трудом разжав тонкие пальцы, что сминали его рубашку, провела рукой по немного влажной коже — там, где касался его язык.

— Хм, тогда это должно тебе понравится, — напустив в голос побольше таинственности, ответил Северус на ее реплику.

Он вновь обошел стол и, склонившись, достал из верхнего ящика небольшой сверток. Выложил его прямо на исписанные бумаги и кивком призвал Гермиону, не без удовольствия наблюдая за разгоревшимся в ней интересом. Вообще-то он не собирался всерьез использовать это, свыкнувшись со своим новым обликом. Тоже своего рода броня. Но может быть, она уже и не нужна? К тому же если это доставляет Гермионе своего рода неудобство, то почему бы и не…

— О, Мерлин! — расхохоталась Гермиона, развернув ткань. Ее смех определенно занял лидирующую позицию в его рейтинге самых нераздражающих звуков. — И давно ты прячешь это в столе?

— Не очень, — ухмыльнулся Снейп. — Это подарок Поппи.

— Прекрасно. И ты позволишь мне?.. — невинно закинула удочку Гермиона, продолжая крутить в руках и рассматривать со всех сторон клинковую бритву.

— Посмотрим на ваше поведение, мисс Грейнджер.

По всей видимости, удовлетворившись этим, ничего ей не обещающим на самом деле ответом, Гермиона завернула бритву в ту же ткань. Но не оставила ее на столе, а спрятала в карман брюк, чем вызвала очередную — и какую уже по счету за это утро? — улыбку на его лице.

— Я… Мы могли бы просто поговорить с Кингсли об этом, — вернулась Гермиона к теме, когда они переместились на кухню, чтобы позавтракать. — Тем более, если верить Гарри, он изначально был в курсе ситуации с моей «смертью» и мое воскрешение не станет для него сюрпризом. Что, кстати, говорит в пользу его невиновности.

— Нет! — безапелляционно отрезал Снейп.

Он привык доверять своей интуиции, а сейчас она буквально звонила в колокол, предупреждая. Только вот было ли дело в Бруствере, призрачных опасностях, которые так и норовил нарисовать его разум, или в том, что Северус просто-напросто боялся выпускать Гермиону из их маленького мирка?

Чашка с кофе тревожно звякнула под его пальцами. И Северус перевел чуть настороженный взгляд на Гермиону, ожидая какой угодно реакции на этот отказ, кроме той, что последовала. Она наблюдала за ним, слегка наклонив голову вбок, и впервые Северус ощутил себя той самой открытой книгой, которую она читала с таким вниманием, проницательностью и… пониманием, что ему стало не по себе.

— Хорошо, — мягко сказала она, протянув к Северусу руку и поглаживая его напряженные пальцы. — Тогда какой у нас план?

Что ж, это был хороший вопрос. И пока ответ на него, как бы это Северусу не нравилось, упирался в Поттера. Несмотря на свою слизеринскую суть, Снейп не любил, даже опасался действовать руками других. Но в иных случаях это был единственный выход.

Для начала Северус собирался вправить мозги Карпентеру и передать того в руки Поттера. Последний, к слову, задерживался. Перед своим отбытием в Уганду он обещался по возвращении явиться к ним, чтобы узнать последние новости и результаты посещения Хогвартса. Гермиону, впрочем, это опоздание не настораживало. Памятуя о вчерашнем настрое миссис Поттер, она даже высказала шутливое предположение о безвременной кончине дружка, чем вызвала… хм, Северус назвал бы свои чувства легким удивлением.

Решено было начинать без Поттера. Покончив с завтраком, они переместились в гостиную. Северус отлевитировал тело Джеймса и без особых расшаркиваний свалил тяжеленную тушу на диван, не заботясь о его удобствах. Его до сих пор коробил тот факт, что у столь талантливого волшебника, как Ксэнтус Шафик, в сыновьях оказался сущий вахлак. Конечно, Северус не мог судить о границах его магического потенциала, но то, что уже довелось увидеть и узнать, позволяло сделать соответствующие выводы.

«Не то он качал, совершенно не то», — подумал Снейп, с какой-то брезгливостью рассматривая заметно сдувшиеся бицепсы Карпентера.

Он призвал с помощью Акцио несколько зелий и пергамент, на котором некоторое время назад набросал варианты ключа, и еще раз пробежался по выведенным чернилами строкам. Гермиона, упираясь подбородком в его плечо, делала то же самое. Северус скосил глаза и еле сдержал улыбку, которая снова так и норовила украсить его непривычное к подобному лицо. Просто Гермиона выглядела такой сосредоточенной и милой, беззвучно шевеля губами и проговаривая про себя каждое написанное слово. Лоб ее хмурился, словно она прикидывала, угадал ли Снейп с ключом. Сам же Северус мог сомневаться лишь в формулировке, но в количестве попыток его никто не ограничивал, так что рано или поздно, у него все получится.

— Лэнки, пора разбудить твоего соседа по комнате, — распорядился Северус и глянул на эльфа, который все это время переминался с ноги на ногу неподалеку. Судя по его насупленному виду, он по-настоящему дулся на Снейпа за утреннюю выходку с допросом. Привык бедняга, что в этом доме ему обычно не отдают приказания, а уваживают просьбами, оттого и не смог спокойно перенести такого удара.

Лэнки поднял руку вверх и, пробудив Джеймса щелчком узловатых пальцев, развернулся было, чтобы покинуть гостиную. Только Гермиона, уложив ладони ему на плечи, попросила остаться. Она взглянула и на Северуса, молчаливо спрашивая позволения. Снейп кивнул соглашаясь. Пусть эльф знает, что у «славного дома Шафиков» объявился наследник.

Джеймс тем временем постепенно приходя в себя, зашевелился и даже предпринял попытку сесть, но тут же со стоном завалился обратно, схватившись за лоб. Северус не имел подобного опыта, но знал, какими могут быть последствия от длительного нахождения под чарами. В общем-то, ничего катастрофического и опасного для здоровья, просто ощущение как после жуткой попойки и литров эльфийского вина. Похмелье, одним словом.

— Не дергайтесь, Карпентер, иначе боль станет сильнее, — протянул Северус и взмахом палочки сдвинул с центра стола к краю несколько склянок с зельями. — Выпейте. Обезболивающее и Восстанавливающее. Полегчает.

Джеймс приоткрыл один глаз и оторвал руку ото лба, чтобы получше рассмотреть, из чьего же рта исходят эти звуки. Он казался дезориентированным, что было вполне понятно. Но судя по тому, как единственный приоткрытый глаз яростно сверкнул, Северуса он узнал.

— Да пошел ты, гад! Подавись своими вонючими зельями! — вероятно, это он хотел крикнуть, но из горла слова вырвались простуженным шипением, и Карпентер закашлялся.

Северус хмыкнул. Он свои гуманистические наклонности проявил, выделил зелья из личных запасов, и если уж Карпентер решил смотреть в зубы дареному коню, тем хуже для него.

Снейп снова занес палочку, чтобы произнести заклинание, но тут вклинилась Гермиона. А Северус досадливо поджал губы.

— Мистер Карпентер, — начала она, — для вашего же блага, пейте зелья.

Карпентер повернулся в ее сторону и, как это уже случалось однажды, просветлел лицом. Даже чуть улыбнулся и, словно Гермиона наложила на него Империо, послушно потянулся за фиалами, опрокинув в себя содержимое беспрекословно. Теперь губы Снейпа против его воли вытянулись в тонкую нить.

— Фиона… То есть мисс Грейнджер? Как вы себя чувствуете? — пробормотал Карпентер, которому заметно полегчало.

— Это не тема нашего разговора, — отрезала Гермиона и встала бок о бок с Северусом. — Чтобы вы были в курсе. Мистер Снейп ранее снял с вас Обливиэйт, но вместе с ним ваш разум подвергся еще одному воздействию. И сейчас мы попробуем это исправить. Не сопротивляйтесь. Это опять-таки для вашего, и если быть совсем честной, для моего блага.

— Нет! — Джеймс вскочил на ноги и попытался обойти диван. — Я больше не позволю этому, — презрительно качнул он головой, — копаться у меня в мозгах.

— Было бы в чем копаться, — закатил глаза Северус и направил на него палочку. — А ну, сядьте на место. Я с вами нянчиться не собираюсь.

— Джеймс! — надавила Гермиона, и Карпентер все же, понурив голову, вернулся на диван.

— Легилименс! — тут же гаркнул Северус, мгновенно проваливаясь в его сознание, что сейчас представляло недружелюбную или, лучше сказать, враждебную среду.

Конфронтация с Карпентером Северусу была не нужна абсолютно, но отчего-то одним своим существованием тот безмерно его раздражал. Впрочем, это было взаимно. Сознание Карпентера оказалось хаотичным, словно бурлящий котёл, в котором смешали драконью чешую с сушеными златоглазками. Снейп поморщился, стараясь не обращать внимания на эту взрывоопасную смесь. Ему нужно было сосредоточиться.

В глубине сознания Карпентера мерцала сложная магическая конструкция, словно запертая шкатулка, излучающая тревожную пульсацию. Тот самый ментальный блок, искажающий восприятие и контролирующий действия. Снейп начал осторожно прощупывать защиту, пытаясь найти лазейку.

«Мой наследник», — мысленно произнёс он, представляя себе ключ, открывающий замок. Конструкция осталась неподвижной.

«Кровь от крови моей», — попытался он снова, но магический блок не шелохнулся.

Снейп стиснул зубы. Казалось, что каждая неудачная попытка усиливала сопротивление программы, делая ее все более непроницаемой. Он чувствовал, как нарастает давление, как ненависть Карпентера пытается вытолкнуть его из сознания.

Он отбросил сложные формулировки, сосредоточившись на простой, почти примитивной фразе, наполненной отцовской любовью, которая, возможно, и послужила основой для создания этого блока.

«Сын мой», — прошептал Снейп.

В тот же миг магическая конструкция дрогнула. Замок щелкнул, и шкатулка открылась. Программа рассыпалась на тысячи искрящихся частиц, растворяясь в хаосе сознания Карпентера. Снейп почувствовал волну облегчения, прежде чем резко вырваться из чужого разума.

Он почти рассмеялся, увидев ошалелое лицо Джеймса, который вцепился в свои волосы и не переставая бубнил одну и ту же фразу. «Не может быть».

— Конечно, не может, — проговорил он надменно. — Нас не связывают с вами родственные узы, болван.

— Северус! — шикнула на него Гермиона и, подталкивая перед собой Лэнки, приблизилась к Карпентеру.

Снейп же, устроившись в кресле, с усталым спокойствием принялся наблюдать за тем, как Гермиона рассказывает Карпентеру о его истинном происхождении, как болью искажается его лицо, как в неверии он трясет головой и как Лэнки, поняв, кто перед ним, кричит, падает ниц и бьется лбом об пол. Сплошная драма. Пожалуй, нечестно было оставлять это Гермионе, но если начистоту — то и он сам предпочел бы услышать такие новости от красивой девушки, нежели от мрачного и ненавистного по неизвестным причинам волшебника, который без зазрения совести неоднократно шарил в его черепной коробке.

Совершенно абстрагировавшись от происходящего и даже отключившись от всех звуков, словно на комнату накинули Муффлиато, Северус крутил палочку в руках и уже некоторое время раздумывал над своим зельем. Он прикидывал, с помощью чего смог бы продлить эффект. Очевидно, что требовалось работать с растениями, содержащими ингибиторы ферментов печени. И пока однозначно подходили некоторые виды цитрусовых, но они нейтрализовали бы под ноль свойства слез виверны.

«Может быть, шалфей? Или куркума? — Северус мысленно перебирал варианты. — Сколько же ингредиентов придется извести на опыты…»

В висках неожиданно застучало, а в груди свернулся тугой ком. Чтобы узнать симптомы — коктейль подкрадывающейся угрозы и напряжения — потребовались доли секунды. Даже без ясного понимания, в чем именно заключается опасность, инстинкт, отточенный годами, врубил сигнал тревоги. Северус резко отклонился влево. И кулак Карпентера, просвистев над ухом, впечатался в спинку кресла. Повезло недоумку, что обивка была мягкой. Ходить бы ему со сломанной кистью, ведь Костероста для него в запасах Снейпа точно не нашлось бы.

Легким, даже небрежным движением палочки Северус откинул Карпентера к камину, и тот завалился на пол тряпичной куклой, комично выгнув руку. Сломал все-таки?

Но нет, Северусу не могло так повезти даже со второго раза. Вполне целый и здоровый, шипя, как обведенный вокруг поттеровского пальца василиск, Карпентер начал собирать себя в кучу и подниматься на ноги. Гермиона, держа его в поле зрения, но совершенно на этот раз не заботясь о благополучии, подлетела к Снейпу и принялась с какой-то маниакальной настойчивостью ощупывать его: руки, торс, добралась и до лица. Будто на него совершил неудачное нападение не идиот без волшебной палочки, а свора оборотней. По меньшей мере.

— Все нормально, — перехватив ее ладонь и оставив легкий поцелуй на внутренней части, хмыкнул Снейп. Наличие свидетеля подобной нежности его не смутило. — Ну что ты?

— Прости, не успела ему помешать, — на выдохе покаялась она.

Глупышка.

— Ты-то здесь при чем? Сам виноват, — хмыкнул Северус. — Как гласит слизеринская мудрость: сделав добро, отползай подальше и не забудь увернуться… от кулака благодарности.

— Мисс Грейнджер, отойдите от него, — подал голос Карпентер, странно шевеля пальцами, словно пытался нащупать что-то в воздухе. И переведя пылающий гневом взгляд на Снейпа, яростно выкрикнул: — Поганый Пожиратель! Я тебя засужу! Ты сгниешь в этой вашей тюрьме!

— Вы сбрендили, Джеймс? — ощетинилась Гермиона и вскинула свою палочку. Возможно, Северусу только показалось, но в кудрях ее всего на секунду сверкнули искры. Видит Мерлин, в гневе, который не был направлен непосредственно на него, она была безумно хороша.

— Если все, что вы мне рассказали — правда, то он повинен в смерти отца! — не унимался Карпентер. — Из-за таких, как он, отцу пришлось скрываться, разлучиться с семьей. И умер он не лучше бездомного пса!

Где-то в углу гостиной взвыл домовик. Сумасшедший дом какой-то!

— Вы какой частью тела слушали? Я же сказала, что мистер Снейп был другом вашего отца!

— Не преувеличивай, Гермиона, — хмуро бросил Северус. — И хватит перед ним оправдываться. Ясно же, что он разумом повредился.

— За это тоже с тебя спрошу, — рыкнул Карпентер и дернулся вперед, но быстро оценив обстановку и два древка, нацеленных на него, решил проявить чудеса благоразумия, так и оставшись на месте. Лишь добавил к своей пламенной речи еще одну страшную угрозу: — Замучаешься давать объяснения мракоборцам.

— Блюститель правопорядка прибыл. Как всегда вовремя, — сказал Северус Гермионе и направился к выходу, пока Поттер своей головой не пробил так и не снятую им защиту дома.

Походя он швырнул в Карпентера Петрификус Тоталус. Застигнутый врасплох, Карпентер вздрогнул. Ноги его мгновенно слиплись вместе, руки прижались к бокам, и он, как нестойкий оловянный солдатик, начал заваливаться назад. Пространства между камином и столом оказалось недостаточно, чтобы он растянулся во весь рост. Ноги уперлись в ковер, который собрался гармошкой, а Карпентер так и остался в наклоненном положении, сверкая суженными от бессильной злобы глазами.

— Салазар, за что мне это? — протянул Снейп, узревший эту картину боковым зрением.

Чтобы снять защитные чары и впустить Поттера, потребовалось несколько минут. Стоя на пороге дома, Северус с показным безразличием наблюдал за его приближением, гадая при этом, насколько же Поттеру понравилось в командировке, что он так и не снял своего попугайского одеяния.

— Доброе утро, сэр, — радостно возвестил Гарри и, стряхивая с буйной шевелюры снег, рассмеялся: — Ну и погодка у вас тут!

— Утро добрым не бывает, Поттер.

Войдя внутрь и собственными глазами оценив царившую в гостиной обстановку, Поттер совсем по-детски ойкнул, почесал то место, где когда-то яркой молнией светился шрам, и, обменявшись короткими объятиями со слегка заторможенной Гермионой, обратил все свое внимание на Карпентера. Едва не обошел его по кругу, рассматривая со всех сторон.

— Что это у вас тут происходит?

— А у тебя? — с подозрением в голосе спросила Гермиона. — Все в порядке?

— Угу, — кивнул Поттер. — Еще минуту назад все было в полном порядке. Даже более того…

— Как все прошло? — нервно одергивая край майки, продолжила допрашивать Грейнджер.

— На самом деле, просто отлично! Я сам не ожидал, что получу такое удовольствие!

— У-удовольствие? — кажется, Гермиона начала заикаться.

Северус же, скрестив руки на груди, выжидал, уже понимая, что эти двое, несмотря на хваленый ум одной и присущую второму подозрительность, ведут разговор слепого с глухим.

— Ну да, — хохотнул Поттер. — Это не командировка, а отпуск какой-то. И поработал, и отдохнул. На игру с ребятами сходил. «Помела Патонги» разделала под орех «Гигантов Гимби». Это было феерично! Честное слово. И вообще, я начал подумывать, а не уйти ли мне в нашу Академию подготовки мракоборцев преподавателем. А что? Часы работы регламентированы, больше времени с семьей…

— Так ты не виделся с Джинни? — наконец догадалась Гермиона.

— Нет, сразу к вам. — Поттер, который до этого, отвечая на вопросы, не отрывал взгляда от Карпентера, вдруг повернулся к подруге и удивленно протянул: — А что?

— Видишь ли, Гарри…

Предстоящая Поттеру семейная драма Северуса волновала мало. Единственное, чего он хотел сейчас, — чтобы Поттер забрал американца и покинул шотландский дом. Ах да, не забыть бы дать ему некоторые распоряжения. И потом на целый день запереться в лаборатории, чтобы провести эксперименты. Можно и Гермиону с собой взять, вряд ли она откажется от такого увлекательного времяпрепровождения. Возможно, и подскажет что-то дельное. Все же взгляд со стороны порой бывает крайне полезен.

Гермиона тем временем закончила рассказывать о визите миссис Поттер и виновато взирала на друга.

— Вот оно как, — пробормотал Гарри, с которого радость от наступления сегодняшнего дня слетела в мгновение ока. — Погано.

— Это официальное мнение Управления мракоборцев, мистер Поттер? — саркастично поинтересовался Снейп. — Давайте не будем тянуть.

— Да подожди, — отмахнулась от него Гермиона и, шагнув к Поттеру, ласково и утешительно потрепала того по голове. — Может, Джинни прислушалась к моей просьбе не пороть горячку. И раз уж она не вызвала тебя вчера, как собиралась, не все так плохо будет.

Поттер посмотрел на нее с сомнением.

К великой радости Снейпа, он не стал рассусоливать ситуацию и собрался довольно быстро. Чего стоил его жесткий ответ Карпентеру, который после снятия чар завел уже знакомую пластинку и выразил желание немедленно подать жалобу.

Пообещав вернуться, как только устроит где-нибудь Джеймса, отправит послание в МАКУСА и разузнает у Фэллоуза, продвигался ли каким-то образом проект Гермионы, Поттер покинул скромную обитель Снейпа. Правда на пороге многозначительно произнес:

— Надеюсь, останусь жив после разговора с женой.

Они с Гермионой синхронно хихикнули, чем вызвали очередную вспышку раздражения у Северуса и возмущенное пыхтение Карпентера, который явно был недоволен складывающейся ситуацией. Но, очевидно, первый шок прошел, и шестеренки в его голове заняли свои исконные места. Ни о каких жалобах он больше не заикался, понимая, что застрял и сам в этой истории по уши. Причем, если взглянуть под определенным углом, не в качестве жертвы. Против него одного были трое, готовые с легкостью выдвинуть ответные обвинения. И попробуй докажи, что действовал под ментальным принуждением, наложенным на разум его безвременно скончавшимся отцом.

Гермиона, судя по всему, была очень расстроена тем, как обернулся день, но всё же с радостью согласилась помочь Снейпу в лаборатории. И следующие несколько часов прошли для них довольно продуктивно и доставили обоим удовольствие, если не сказать больше.

В прошлом Снейп редко работал с кем-то бок о бок, считая, что если хочешь сделать хорошо — сделай это сам. Но он был приятно удивлен тем, как после стольких лет без постоянной практики Гермиона филигранно обращается с инструментами, как идеально шинкует шалфей, который они выбрали для первого опыта, как рассуждает о его свойствах. А может, просто он, влюбленный идиот, начал ее слишком идеализировать? Ведь срез лучше делать под углом в сорок пять градусов, а Гермиона…

— Что ты сказал? — пораженно прошептала она, с неимоверной силой, до побелевших костяшек, сжимая рукоятку ножа.

Северус даже не успел испугаться, что, погрузившись в свои мысли, мог сболтнуть то, к чему они оба еще не были готовы.

Лабораторию залил яркий свет, который через мгновение сформировался в серебристо-голубого оленя. Он повел рогами в их сторону, проскрипел что-то похожее на «Джинни нет» и растворился.

Нож выпал из руки Гермионы. Но когда она, напуганная настолько неожиданным вторжением и неоднозначностью полученного сообщения, собралась что-то сказать, световое представление повторилось. На этот раз патронус Поттера был заметно потускневшим, словно потерявшим силы. Очертания оленя дрожали, а голос Поттера звучал по-настоящему отчаянно.

— Она не вернулась в Нору вчера, отправила родителям записку, что якобы со мной, а сегодня не пришла на допрос к Рону в министерство. На Гриммо…

Патронус снова исчез, оставив после себя лишь звенящую тишину. Гермиона ухватилась за предплечье Северуса, опасно пошатнувшись.

— Спокойно, Гермиона. Паника сейчас ни к чему.

И хоть Северус старался звучать уверенно, предчувствие чего-то нехорошего холодком пробежало по спине. И в этот момент патронус появился в третий раз. Едва различимый в полумраке лаборатории. Он смотрел на них огромными, полными мольбы глазами, а затем, развернувшись, медленно поплыл к выходу, словно приглашая следовать за собой.

— Приходите на Гриммо, — раздалось еле слышное, прежде чем он окончательно исчез.

Уговаривать и удерживать Гермиону Северус не стал, да и не смог бы: столько решительности и непреклонности было в ее взгляде. Он успел лишь призвать их пальто и накинуть ей на плечи, потому что она вылетела из дома как была — в легких брюках да майке. И наложил на них Дезиллюминационные чары, не переставая беспокоиться о безопасности.

Аппарация в этот раз далась Гермионе заметно легче. Но, скорее всего, она просто не позволила никаким физическим слабостям взять над собой верх, целеустремленно двигаясь от точки приземления к лестнице особняка, на ходу называя адрес.

— Я и Джордж — Хранители тайны, — пояснила она.

Перед Снейпом, словно мираж над раскаленным песком, задрожала кирпичная стена здания и начала складываться в новые очертания. Не церемонясь, Гермиона толкнула канареечного цвета дверь дома номер двенадцать. Та со скрипом отворилась, впуская их в полумрак прихожей. Воздух внутри был густой и неподвижный. Северус поморщился — он всегда ненавидел этот дом.

— Гарри?!

Почти сразу из гостиной донесся глухой шум, словно кто-то опрокинул тяжелый шкаф. Гермиона вздрогнула, а Снейп, тихо ступая, двинулся на звук.

Картина, представшая перед ними в гостиной, внушала тревогу. Поттер стоял посреди комнаты, сгорбившись, как под тяжестью невидимого груза. Вокруг него царил разгром: перевернутые кресла, осколки разбитой вазы, разбросанные книги. Он весь дрожал, словно от холода. Снейп никогда, даже во время войны, не видел Поттера в таком состоянии — сломленного, опустошенного, на грани безумия.

Прежде чем кто-нибудь из них успел что-либо сказать, Поттер вытянул руку, и Снейп, проследив за его жестом, заметил сбитые костяшки, с которых каплями стекала кровь. Раскрыв кулак, Гарри натужно выдохнул. На ладони лежало кольцо, вероятно, обручальное — тонкая золотая полоска, инкрустированная рубинами. В центральной касте камень отсутствовал.

— Нашел у камина, — Гарри тяжело сглотнул и указал взглядом на пол. — И это.

Испачканный в крови кусок пергамента с выведенными Прытко Пишущим пером строками.

«Ошибка за ошибкой, Поттер. Теперь твоя женщина в обмен на мою».

Это было хуже, чем Северус мог предположить. Гораздо хуже. Инстинктивно он шагнул вперед, заслоняя Гермиону собой.