Драконья кровь (джен)

25 Руки дождя 4Е 202

Солнце печет, нестерпимо давит на затылок. У кромки берега возятся сотни мелких рачков и крабов. Поймать их трудно — только замрешь, протянешь руку к одному, а он уже зарылся в песок. Среди волн, теплых и спокойных только на вид, быстрыми косяками плавают разноцветные рыбы, среди поросли бахромы водорослей и коралловых рифов прячутся мурены и моллюски, а на самом дне виднеется большая спиральная раковина полосатого наутилуса.

Он сидит на большом мокром валуне, поросшем светлым кружевом ракушек, наблюдает за медленно ползущими к воде улитками, вглядывается в море. Не затаилась ли где ядовитая рыба? А медуза? Некоторые из них — огромные и разноцветные, больше похожие на прозрачные зонтики, часто выбрасывает на берег приливом или штормом.

На горизонте не видно ни слоадов, ни флота маормеров. Опять братья над ним подшутили.

На соседний валун садится чайка с уловом — небольшим кальмаром, косит большим желтым глазом, надеется, что от его улова её тоже что-нибудь перепадет.

Водная гладь кажется спокойной. Кажется опасности нет, значит можно прыгать.

Несколько мгновений в свободном полете, и вода сомкнулась над головой. Вокруг только море. Соленая вода щипет глаза, чтобы опуститься ниже приходится делать сильные гребки. Рядом движутся разноцветные пятна — рифовые рыбы. Наутилус лежит на дне. В воде он совсем легкий, внутри нет моллюска.

Свет пробивается сквозь толщу воды, но становится всё тусклее — на неё ложится тень чего-то огромного и перекрывает лучи солнца.

Он опасливо смотрит вверх, пока в легких не начинает нестерпимо печь, отталкивается от дна и пытается всплыть. Водный поток подхватывает его, но тянет не вверх, а вниз, всё дальше от поверхности. Ракушка-наутилус медленно падает вниз. Борьба с водой оканчивается неудачей. Мышцы сводит судорогой, сердце безумно бьётся в ребра, неосознанно он делает вдох, захлебывается соленой водой.

Мысли судорожно проносятся в голове. Это не отбойное течение, а что-то другое. Оно тянет не прочь от берега, а вглубь воды. Но среди рифов не может быть течений такой силы, они должны разбиваться о рифы...

Он не успевает додумать эту мысль. Поток уносит его тело вниз, бьёт об острые наросты кораллов, и те сдирают кожу со спины. Вода становится розовой от крови.

Рядом проплывает косяк барракуд, вдалеке видно что-то огромное… Акула? Приплыла на запах крови? Но разве они подплывают так близко к берегу?

Он делает делает последние гребки, чувствует, как нестерпимо горит в груди, а сотни острых зубов рвут плоть…

И просыпается.

Весь в поту, дрожащий от ужаса, он откидывает насквозь промокшее одеяло, встает с постели и открывает нараспашку окно. В нос бьёт пряный запах зрелых яблок и апельсинов. От неожиданного порыва ветра по полу разлетаются стопки бумаг и свитков. Вот выписки последнего эксперимента, вот изображение из анатомического атласа, вот текст завтрашней пьесы — его роль принц Неймон в завтрашней постановке о Первом Альдмерском Доминионе. Изначальный текст о личности королевы Айренн был сильно изменен в угоду нынешней политики и Талмору.

Он умывается, меняет одежду и покидает комнаты, но странный сон всё никак не идёт из головы.

Странно, как давно ему не снились кошмары, тем более из такого далекого детства. Тогда, много десятилетий назад, он, ещё совсем мальчишка, ловил медуз и крабов, нырял на глубину, пытаясь достать со дна жемчужины и необычные раковины, постоянно выслушивал нравоучения матери, которая с ужасом смотрела на четвертого сына и пятого ребенка, который после своих вылазок больше походил на имга, чем на маленького альтмера.

Забавно вспоминать такое далекое прошлое. Сначала он хотел стать ныряльщиком за жемчугом, затем — псиджиком, чуть позже — знаменитым флотоводцем. Закончилось всё тем, что один день из трех он тратил на семейное дело Диренни — алхимию, второй — на театр, третий — на некромантию. Пока ещё ни в одной из этих областей ему так и не дали титул мастера, только эксперта, но всё ещё впереди.

В столовой уже находятся все прочие члены его семьи. Так странно видеть их здесь всех вместе. Разве Марендол не должен быть в Валленвуде? А Линасти — в Скайвотче? Обычно они собираются все вместе только по большим праздникам… Неужели, опять похороны?

Он готов занять свое место, но не может двинуться, неверяще смотрит на слишком знакомого альтмера напротив. Ирамо — третий из его братьев улыбается такой знакомой, теплой улыбкой.

Но он мертв. Задохнулся в петле Красной кольцевой десять лет назад.

За окном раздается шум гигантских крыльев. Сквозь дурманящий запах цветов и фруктов просачивается тошнотворно-сладкая вонь трупнины. Родители, старшая сестра, все три брата расходятся лохмотьями чернеющего мяса. В янтарных глазах матери продолжает играть улыбка, пока её золотая кожа лопается, гниет, скатывается уродливыми струпьями сквозь которые сочится гной. На месте Ирамо остается жженое месиво крови и углей — то что оставили от него имперские боевые маги, а сослуживцы вернули домой. На шеях отца, матери, старших сестры и брата пунцовеют следы от веревок на которых их повесили.

Черные вены проглядывают сквозь кожу, вывернутые наружу кости и разорванные мышцы — следы пыток Талморских юстициаров. Они тянут к нему свои руки, рвут на части.

Он просыпается.

Лежит, бездумно смотря в потолок. Тот покрыт пылью и паутиной. Сердце колотится где-то под горлом, а липкий, удушливый страх запускает свои когти под ребра.

Вся его семья давно мертва, теперь они покоятся на Алиноре. Остались только дед, племянник — сын Ирамо — и сестра. Первый — продолжает свои эксперименты в Кургане Бедствий. Второй — держит алхимическую лавку где-то в Вэйресте. Третья — примеряет талморскую форму и иное имя где-то в Фёстхолде. Если хочешь что-то спрятать — прячь на самом видном месте, так говорят люди?

Он медленно поднимается с кровати, отбрасывает в сторону колючее шерстяное одеяло — только оно и спасает в высокогорье — и выходит из крипты. Холод. Столько лет он провел вдали от дома, а так и не смог к нему привыкнуть. Нет толка даже от тех капель нордской крови, что достались ему от человеческой бабки.

Он обходит руины, проводит пальцами по белоснежным стенам покинутого айлейдского города, смотрит вдаль, туда где на холме виднеется едва заметно живые огни города — Коррол. В нем сейчас должна быть Лантиэль. Она поехала за припасами и письмами: от С’Зирры, её семьи из Валенвуда и его — из Хай Рока. К утру, если ничего не случится, она должна вернуться.

Но пока он один, слушает, как Великий лес шепчет тысячей голосов: шелестом листьев, первыми каплями дождя, пронзительными песнями птиц. Их смысл смертному не понять, как не понять слова богов, но они успокаивают, позволяют ненадолго забыть о дурных снах.

Но бывает ли так, что в одном кошмаре скрывается другой? Отчего Вермина решила наградить его такой милостью? Он раздумывает о причинах, сидя на мраморных ступенях, пока Вендир — руины айлейдов, ставшие ему убежищем в последний год, накрывает ливень.

Он чувствует присутствие живого существа рядом, но не слышит шагов.

Чужие руки, касаются плеч, нежно проводят по шее и скулам. Лантиэль прижимается к его спине, сцепляет руки и чуть прикусывает кончик уха, обдавая теплым, живым дыханием. Это кажется даже странным. За последние пару лет он слишком привык к обществу мертвецов.

— Ты уже вернулась?

— Как видишь.

В её мурлычущем голосе мелькает что-то странное. Привычная игривость не может скрыть… страха, боли, тоски?

— Что-то случилось? — Она не стала бы читать его переписку, значит проблемы у её семьи. Он делает предположение. — Что-то произошло в Валенвуде?

Лантиэль замирает, только на миг, но этого хватает чтобы понять — случилось что-то страшное. Её руки больше не касаются его плеч. За спиной слышен шелест бумаги — значит, письмо всё же пришло. Она обходит его и опирается коленом на ступень. В темных, вьющихся от влажности волосах едва заметны небольшие рога — редкость для босмеров и верный знак их дикой, неукротимой природы, которую так боятся и презирают его высокородные сородичи. Прежде она подпиливала их, чтобы не привлекать излишнего внимания. В черных глазах, обычно блестящих игривостью и весельем теперь пустота.

— Скажи, если тебя поставят перед выбором: я или Риллана? Кого ты выберешь?

Он замирает. Значит с его сестрой что-то произошло? Талмор раскрыл её? Они мастера пыток, могут вывернуть наизнанку тело и разум любого, не давая умереть до самого конца. Риллана — его последний живой родич, не считая племянника и деда. С ней и Ирамо он провел всё детство, вместе учился некромантии и алхимии, воровал с кухне конфеты, рыбачил, справлялся на яхте вдоль берегов Саммерсета… А затем хоронил всю их семью и планировал месть Талмору.

В его глазах Лантиэль читает ответ, которого не хотела бы знать.

Сперва он чувствует прикосновение её мягких губ, затем — металла у шеи. Уверенный росчерк золотого эльфийского кинжала заставляет вдоволь напиться собственной крови из распоротого горла. Один уверенный разрез от уха до ключицы. Он до конца не осознает, что происходит, но мертвецы повинуются одной только задаче — защите своего хозяина, поэтому нападают одной безумной и всепожирающей волной. Где-то вдалеке проносится рев — такой не может издать ни одно известное ему живое существо.

Он зажимает кожу скользкими пальцами, захлебывается кровью и неверием.

И просыпается в третий раз.

Теперь он не торопится вставать с постели, внимательно прислушивается к ощущениям: к связи с Хейвом и Потемой, к шумному дыханию Лидии за ширмой, к привычному шевелению душ двух древних драконов. К неопрятному тянущему ощущению на горле — шрам горел фантомной болью даже спустя восемь лет.

«Это четвертый уровень сна?»

«На этот раз точно нет. — ответил MirMULNir.

«Откуда такая уверенность?»

«Я существую в Нирне намного дольше тебя, VENDir. Я хорошо знаю ощущение, когда разум попадает в Снорукав, и могу понять, когда в них вмешиваются даэдра. Ты своими глазами видел мое прошлое во снах, теперь я побывал на твоем месте».

«И как ощущения?»

«Это было забавно. Ты должен был меня заметить».

«Значит той тенью над водой был ты, — Вендир вспомнил каждый сон во всех подробностях. — Я слышал хлопанье крыльев за окном и рык рядом с руинами».

Вендир встал с кровати, удерживая гудящую голову. Чувство нереальности медленно отпускало его. По ту сторону слюдяного окна медленно светало. Он переоделся и вышел наружу.

Хозяин таверны тоже не спал. Он посмотрел на раннего постояльца понимающе и совсем без удивления.

— Кошмары замучили? Они всем горожанам снятся. Приезжим пореже, но тоже бывает.

— Почему?

— Почему они вообще есть? Или почему снятся только здешним, а не всем подряд? — трактирщик пожал плечами. — Да кто его знает. Твоя девица, вон, неделю у нас почти жила, а дрыхла, как убитая. Никакое колдовство Вермины её не взяло.

Были у Вендира подозрения, что если один Принц обратил внимание на смертного, то другой уже не будет ему ни помогать, ни мешать. Роза Сангвина оберегает Лидию от нежелательного внимания других даэдра. Разумеется, это не работало в отношении того же Молага Бала, который враждовал с Боэтией и периодически переманивал на свою сторону её жрецов. Хотя, нет, плохая теория. Сам он является обладателем Ваббаджека, а от кошмаров его это не спасло.

Таверна находилась на небольшом пригорке вблизи от гавани и одной из двух главных улиц Данстара. Вендир бездумно шел по одной из них, пока не оказался на перекрестке перед Белым залом — замком ярла. Прошлым вечером он попросил у него аудиенцию по поводу пропавших женщин и награды за голову некроманта-некрофила. Пока он ожидал в зале, стал свидетелем весьма показательного разговора между самим правителем Данстара и главой его стражи.

— Ярл, я боюсь за безопасность города, — тихо говорил он.

— Безопасность? Разве не твое дело — её обеспечивать? — ярл словно и не заметил, что его собеседник, старается не привлекать лишнего внимания. Глаза придворных резко вперились в них обоих. Он нехорошо прищурился и спросил каркающим голосом. — Ты не справляешься что ли, Йорд?

— Вы отзываете всё больше и больше стражников на передовую, — тот плюнул на свидетелей и попытался достучаться до своего господина. — Если так дальше пойдет, мы не сможем защитить собственные границы.

— Чушь. Лучшее занятие для наших мужей сейчас — бить имперцев. Я дам всем воинам Данстара шанс стяжать вечную славу.

В его голосе сквозила фанатичная, какая-то безумная упертость в собственной правоте. Так не станет говорить правитель, по-настоящему заинтересованный в благополучии своего города, скорее было похоже, что ему куда больше интересно прославление собственного имени. Седин у ярла достаточно, а вот мозгов за годы жизни так и не прибавилось.

— Толку-то в этой славе, если с ней некуда будет вернуться. Умоляю вас, не забирайте у нас людей, пока опасность не минует.

— Я не дам тебе украсть у наших солдат шанс победить Империю. Это мое последнее слово, Йорд.

Следовало признать, что перемирие, негласно заключенное на зимний период, закончилось, а знаяит Гражданская война скоро пойдет на новый виток.

После этого разговора Вендир подошел к ярлу, обговорил всю ситуацию. Увы, но в этот раз говорить пришлось самолично, а не посылать Лидию. Чтобы тот не относился к незнакомцу с подозрением, лицо и уши он скрыл за забралом шлема. Альтмеру такой фанатичный противник Империи явно бы не поверил. Чтобы доказать свою правоту, пришлось показать тело одной из горожанок, которое они вытащили из Ингвильда в качестве доказательства. Благодаря магии и холоду крипты оно сохранилось достаточно хорошо, так что его легко смогли опознать горожане. После он предоставил изрядно изуродованную голову самого виновника похищений и в награду получил десяток золотых монет с чеканным ликом Ульфрика.

Некоторое время Вендир стоял на перекрестке двух главных дорог у ворот в замок ярла, затем повернул налево — к морю, и шел пока не оказался на пустынном пляже. Здесь он сел на выброшенную на берег корягу и бездумно смотрел на волны, мерно облизывающие черную гальку, пока небо медленно наливалось цветами. От воды тянуло вонью протухшей рыбы, водорослей и соли.

Кошмары ненадолго возродили в нем, казалось бы, давно утерянную тоску по дому и родному Абесинскому морю. Безумно хотелось нырнуть в волны и плыть, пока волны не вымоют из головы все дурные мысли, а кожа на ладонях не сморщится, как у тысячелетнего старика. Но алинорские пляжи он больше не увидит. А Северные моря слишком разительно отличатся от южных чтобы стать достойной заменой. Тут нет ни разноцветных рыб, ни кораллов, а если полезешь в воду, то отморозишь себе всё, прежде чем сделаешь хоть один гребок. Он же не норд, чтобы нырять в проруби! Вот в Анвиле он плавал не меньше раза в неделю, иногда ныряя за жемчугом и отгоняя дреугов и грязекрабов от оставленных на берегу пожитков.

Он грустно улыбнулся, поднялся и побрел обратно в таверну — будить Лидию. Если они хотят добраться до Солитьюда вовремя, им придется выехать ещё до восхода солнца.

* * *

29 Руки дождя 4Е 202

Встреча была назначена в одной из многочисленных таверн Солитьюда. «Смеющаяся крыса» была заведением по всем меркам средним. Сюда побрезговал бы зайти богатый купец или тан Хаафингара, но и бедняка и бродягу на порог не пустил бы сам владелец. Здесь останавливались на постой странствующие волшебники, лавочники и наемники, достаточно удачливые и умелые, чтобы иметь за пазухой несколько лишних септимов, которые можно потратить на приличный обед и чистую постель. Хозяин «Крысы» не обращал внимание на расу постояльца, любые конфликты пресекал и при этом не задавал лишних вопросов.

Именно сюда к началу дня прибыли Вендир и Лидия для встречи с Дельфиной. Они, как и договаривались прежде, прошли на верхний этаж, к самым дешевым и холодным комнатам. В самом конце узкого коридора находилась дверь, за дверью была комната, в комнате — недовольная Дельфина. Она не стала тратить время на лишние и приветствия и резко спросила:

— И где вы двое лазили?

— В Коллегии возникли непредвиденные проблемы, — Вендир пропустил внутрь Лидию и Хейва, затем плотно прикрыл за собой дверь. — Мои соотечественники иногда доставляют слишком много головной боли.

— Значит и магам от талморцев нет покоя.

Дельфина, казалось, даже успокоилась от такого объяснения. Она так и не поняла, что он ограничился полуправдой. Говоря откровенно, несмотря на всю наглость, назойливость и откровенное пижонство Анкано, проблем от него было значительно меньше, чем от Ордена Псиджиков. У него хотя бы есть тело из плоти и крови, а значит его можно убить. У монахов же — только нематериальные проекции, с помощью которых они могут влиять на пространство из иных планов. Достать их так просто не выйдет.

В «Смеющейся крысе» также остановились Раджирри вместе с С’Зиррой. Вендир представил их Дельфине, пока они с интересом присматривались к необычной женщине. Говорить о её принадлежности к Ордену Клинков он посчитал излишним, но те и сами чувствовали, что она далеко не так проста.

Обсудили дальнейшую стратегию действий, пока без босмера из посольства. Предсказать точное время его появления было невозможно. Он должен был приехать в Солитьюд под предлогом закупки продовольствия для завтрашнего приема, поэтому времени на разговоры у него было немного.

Когда общий план был намечен, Дельфина перешла ко второй части — маскировке. Лидия достала свое платье, туфли, оставшиеся с безумного чаепития в не менее безумном разуме Пелагия. Дельфина придирчиво осмотрела бархатную ткань, вышивку мелким жемчугом и серебряной нитью, меховую оторочку рукавов, цокнула и кивнула.

— Пойдет. Хотя фасон, конечно, так себе. Но сверху всё равно придется накинуть что-нибудь по-приличнее дорожного плаща.

С’Зирра достал богатый комплект украшений. Россыпь мелких сапфиров на сетке для волос, тяжелые серьги и несколько колец.

— Надеюсь, у нас из-за них не появятся новые проблемы, — сказал Вендир.

— Не беспокойся, друг. Проблем не будет, — он добавил спустя миг размышлений. — Только если вы не решитесь выгулять их в Рифтене.

Затем Дельфина достала объемный бумажный пакет. В нем находился комплект талморской формы эмиссара без нашивок. Он был выглаженным, накрахмаленным и совершенно точно никем прежде не ношеным. Ни дыр от стрел, ни запаха крови.

— Ты ограбила склад местного интенданта? — сделал предположение Вендир.

— «Ограбила» слишком большое слово. Талморцы хорошо окопались в Солитьюде, так, что пропажу одного комплекта формы из хранилища они ещё долго не заметят, — она достала сапоги, перчатки и нашивки эмиссара второго ранга. — Ты мне своих мерок не давал, пришлось брать на глаз.

Вендир примерил форму и отметил, что та немного жмет в плечах, рукава коротки, а неношеные сапоги натирают пятки. Под внимательными взглядами зрителей он начал вживаться в роль.

Первое с чего следовало начать — движение тела. Походка талморских волшебников совершенно иная: горделивая, степенная, почти ленивая. Выправка идеальная, шаг чеканный и отработанный, стук каблуков можно расслышать задолго до появления самого эмиссара. Жестикуляцию они используют редко, руки держат за спиной или сложив на груди.

Второе — мимика. Выражение лица по большей части варьируется от безразличного до презрительного при контакте с представителями любых рас, кроме альтмеров. В остальных случаях сохраняют хладнокровие. Несколько капель зелья в глаза и зеленый цвет его радужки сменился на более распространенный — золотой.

Третье — голос. Многословие и повышение тона не приветствуется. Как бы хорошо талморцы не знали язык империи, что-то делать с певучим акцентом островов они и не думали, между собой же они говорят лишь на высоком альдмерисе. Выучить этот язык со всеми характерными нюансами тяжело, а постоянно изъясняться на нем ещё тяжелее.

Многие талморцы и не думают, что среди них может оказаться шпион. Если они видят чистокровного на вид альтмера в талморской форме, который знает внутреннее устройство бюрократической машины Доминиона, при этом говорит на чистом альдмерисе, с высоким диалектом Алинора, и при этом придерживается всех неписанных правил поведения о которых знать посторонние просто не могут, то никто и не заподозрит в нем чужака.

Вендир полностью переменился. Лицо и тело осталось тем же, но внутреннее наполнение стало иным, точно в него вселилась чужая душа. Совершенно иная пластика и мимика, взгляд и даже тембр голоса. Словно две разных личности. Он остановился посреди комнаты, сцепил руки за спиной и холодно произнес:

— Вам выпала честь обращаться к члену Талмора. Цените это.

Дельфина рефлекторно сжала пальцы на рукояти акавирской катаны. Лидия смотрела за этой разительной переменой с интересом, но без особого удивления. Привыкла уже к многочисленным причудам своего тана. Раджирри тихо шипяще засмеялся, а С’Зирра обошел его по кругу, цокнул языком и вынес вердикт маскировке.

— Какая же у тебя паскудная рожа стала, а говор и того хуже. Да-а, друг, в этих тряпках ты выглядишь как настоящая талморская желторожая жердь.

Маска сменилась привычным лицом Вендира.

— Будем считать это комплиментом моим актерским дарованиям.

В этот самый миг в дверь постучали. Дельфина спросила кто там, дождалась ответа, отперла замок и пропустила внутрь Малборна. Как и все представители своей расы он был невысоким, гибким и подвижным, похожим на человеческого подростка. Он осмотрел всех присутствующих, задержал шокированный взгляд на Вендире и сделал шаг назад. Альтмерское лицо и талморская форма не располагала к доверительным отношениям.

— Успокойся, Малборн, это только маскировка.

Дельфина заперла за ним дверь.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Но выглядит очень… натурально, — сказал Малборн, ещё раз нервно посмотрев на Вендира и занял место за столом. Немного поерзав на стуле, он спросил. — У меня очень мало времени. Надеюсь, вы уже определились, что вам понадобится внутри посольства?

Вендир и Дельфина переглянулись. Когда на столе оказалась сумка внушительных размеров, у Малборна дернулся глаз. Если Вендир спокойно мог закинуть её на одно плечо и нести довольно долгое время, то тщедушный босмер, едва был способен её поднять.

— Вы издеваетесь? Я же говорил: дайте мне то, без чего совершенно не сможете обойтись, — он заглянул внутрь и скривился ещё больше при виде множества флаконов, камней душ и свитков неизвестного назначения. — С таким арсеналом можно снести всё посольство и ближайший лес в придачу.

— Ладно, успокойся, сейчас отберем самое необходимое.

Половину всего содержимого пришлось убрать в сторону. Малборн забрал сумку, закинул её на плечи и сказал:

— Ладно. Я пронесу это в посольство. Мне пора идти.

Вскоре он покинул комнату. Он не знал точно, что завтра произойдет, но догадывался, что простым проникновением дело не ограничится. Следом за ним на небольшом отдалении направились Вендир и Дельфина. До конца ночи им следовало осмотреть местность вокруг посольства и приготовить будущую сцену. Раджирри пошел вместе с ними. Как волшебник, особенно одаренный в области иллюзий, он страховал их от внезапного обнаружения колдунами Талмора.

В это же время С’Зирра под руку с Лидией направился в район ювелирных магазинов и лавок с одеждой. Кроме платья и легких туфель, ей нужна была приличная верхняя одежда. Были у Вендира подозрения, что хитрый каджит использовал этот предлог лишь для того, чтобы стащить что-нибудь ценное из соседних магазинов.

* * *

Тени ветвей и магия Раджирри надежно скрывали их от чужих взглядов. Золотая броня талморских часовых сияла издалека, и заметить их можно было даже не напрягая глаз. Во время Великой Войны они использовали совершенно иное обмундирование. Сейчас, в мирное время, в месте, попадающим под имперский закон о дипломатической неприкосновенности, они выполняли скорее представительную, а не защитную функцию.

Некоторое время Дельфина наблюдала за передвижением часовых, сверяясь с картой и расписанием, полученным от Малборна. Вендир в это же время расставлял по периметру черные камни душ и чертил схему. В одной их близлежащих скал находился секретный вход в катакомбы под Солитьюдом. Нежить, сначала разбуженная Потемой, а затем упокоенная Вендиром, ждала своего часа.

Магические линии переплетались сложными узорами, врезались в землю, воздух и дерево. Раджирри скрывал их присутствие от глаз талморцев, но те словно и не чувствовали перемены в токах сырой магии вокруг — слишком далеко были они, а изменения казались малозначимыми, чтобы непомерная гордыня «высшей расы» позволила им обратить внимание на такие мелочи. Не решатся же люди напасть на них, нарушив договор и перемирие?

Вендир не раз использовал эту черту в своих планах: побегах, диверсиях и открытых столкновениях. Последний раз — почти год назад, когда белый мрамор Имперского города окрасился кровью талморцев из крупнейшего посольства в Сиродиле.

Это было хорошим воспоминанием. В отличие от последствий. Ему пришлось покинуть, как столицу Империи, так и саму центральную провинцию, попутно в очередной раз сменив имя.

Он закончил, оперся на Ваббаджек, который с недавних пор носил с собой, и полюбовался на свою работу.

Магический круг был завершен. Осталась последняя деталь, которая замкнет кольцо вокруг посольства — лишенный короны и плоти череп Королевы-Волчицы.